Actions

Work Header

Зелёная трава

Summary:

скинни!Стив - хипстер и селеба художественного колледжа, подающий большие надежды и блистающий талантами, пирсингом и стёклами очков. Баки просто косит газоны, пряча отросшие волосы под старой бейсболкой. Он старше на 15 лет, и у них нет ничего общего. Связывает их только презрение Стива и... ошмётки скошенной зелёной травы на его брендовых узких брючках

Notes:

вычитывает по мере сил и времени бессменная Эйк
автор прекрасных арт-коллажей чудная Lynx-eyed and Red fox
начато благодаря вдохновляющему арту от http://thekaskproject-art.tumblr.com/

 


Chapter 1

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Птицы взбудоражено перелетали с места на место, гомоня в ветвях с желтеющими пятипалыми листьями на все лады. Им тоже не нравился въедливый резкий шум и запах бензина.

Стив вдохнул поглубже осеннего прелого аромата и сделал очередной глоток имбирно-тыквенного латте — его любимого. Из-за этого сезонного рецепта он и ждал осень так сильно. Ещё, конечно, из-за потрясающей красоты, начинающейся в Центральном Парке. Из-за безумия жёлтого, красного и оранжевого, из-за цветных лиственных бабочек, плавающих по поверхности спокойного, как зеркало, большого пруда. Из-за задумчивых поэтичных листопадов. Из-за пряного влажного запаха, чёрт бы его побрал, от которого в носу чесалось и вдохнуть хотелось поглубже, а ещё — глупо и безвольно улыбаться всем вокруг.

Стив прятал выползающую на губы улыбку, грел тонкие, худенькие пальцы о горячий стакан и старательно хмурился, глядя чуть в сторону.

Там, между кучами сметённых, но ещё не убранных в мешки и не вывезенных опавших листьев зеленела трава — наглая, по-весеннему изумрудная и давно нестриженая. По ней медленно топтался мужчина в затасканной форменной одежде и с газонокосилкой. На его голове красовались перемотанные посередине скотчем крупные наушники. Судя по всему, шум собственной адской машины его не особо волновал.

— Посмотри на этого неандертальца, — неприязненно выдохнул Стив, понимая, что раздражение набирает обороты. Он позвал Нат в небольшой парк за колледжем именно потому, что здесь было малолюдно, тихо и очень красиво. Всё лучше, чем толкаться локтями и задницами внутри «Старбакса» — преступление в нынешнюю сухую и солнечную погоду. И такая подстава. Стив снова тяжело вздохнул. — Как думаешь, он голову вообще моет?

Наташа хихикнула, совершенно не по-дамски хлюпнув остатки кофейной пенки соломинкой.

— Какая тебе разница, Карандаш? Он просто делает свою работу.

Стив уже давно не обращал внимания на своё прозвище. История его возникновения и вообще их с Наташей знакомства была не слишком приятной, поэтому они никогда, даже выпив, не предавались меланхоличным воспоминаниям из разряда «а помнишь, как тогда…». Оба помнили, и наружу это не вытаскивали. А вот чёртов «Карандаш» у Наташи прижился, и если первые месяцы Стив откровенно бесился, то после, смирившись с неизбежным, немного поостыл и даже привык. Было в Наташином тоне и взгляде что-то непривычно тёплое и даже милое, что-то личное и в целом Наташе не свойственное, когда она его так называла. Стив давно решил, что это как метка отличия для их почти что дружбы. Про себя он часто называл её "Рыжей" или "Исчадием". Любя, конечно. В конце концов, они, хоть и очень разные, с бывшей русской девочкой Романовой были в чём-то похожи. Аутсайдеры, успешно пускавшие пыль в глаза и ставшие, в итоге, одними из местных знаменитостей.

Жаль, что газонокосильщика планы Стива посидеть в тишине, попить кофе с Наташей и посозерцать, не волновали. Он упрямо двигался по лужайке неровными концентрическими кругами, пока, наконец, не оказался к ним очень близко, и Стив, спрыгнув с невысокого декоративного ограждения, на котором они с Наташей мостились, оказался прямо перед ним. По какой-то причине, мужчина не остановил машинку сразу, и… окатил новые модные фиолетовые брюки Стива россыпью безобразных зелёных плевков.

— Да какого же чёрта! — подпрыгнул Стив от вопиющей наглости, смял пустой стаканчик, замахнулся и кинул им в газонокосилку.

Именно в этот момент мужчина снял защитные очки, спустил наушники на шею — в них играл неопознанный жёсткий рок — и уставился на него нечитаемым взглядом. Глаза серые, стальные даже. От этого холодного цвета Стив почему-то мигом пришёл в себя.

— Что ты делаешь? — спросил мужчина. Его голос был совершенно спокойным и хриплым, как у заядлого курильщика. — Я мог не успеть остановиться вовремя и укоротить твои ноги ровно на стопу.

Стив сглотнул. Когда он прыгал, кипевший праведной яростью и твёрдым намерением попросить пока покосить траву в другом месте, об этом он не подумал.

— Тебе обязательно стричь траву именно здесь именно сейчас? — спросил он, хмурясь. Решил держаться до конца и не выставлять себя глупым идиотом. Он себя таким и не считал. Просто что-то… в голову ударило? Не иначе как имбирно-тыквенный латте.

Он наблюдал, как брови газонокосильщика медленно поползли вверх под его длинной сальной чёлкой. А потом на его скуластом лице вдруг появилась улыбка. Из-за которой настроенный по-боевому Стив совсем смутился — ну какой реальный мужик такого бомжеватого вида будет улыбаться на подобное?

— А, хм, где мне стричь? — спросил он, уже откровенно улыбаясь. И Стив вдруг понял, что он забавляется. Словно Стив выкинул что-то очень забавное.

— Сейчас в колледже обеденный перерыв, — чётко и грубо сказал Стив, — и многие в парке отдыхают и едят. В тишине. И покое. И этот шум, знаешь, он очень раздражает.

— О, — мужчина провёл пятернёй по волосам и убрал нависшие на лицо пряди назад, открывая три глубоких морщины на лбу. Он выглядел озадаченным. — Я об этом не подумал. Прости, у меня почасовая оплата, и я почти закончил. Так что придётся ещё немного потерпеть. И прости за штаны. Если замочишь их перед стиркой в растворе поваренной соли, пятна от травы сойдут без вреда для ткани. Они дорогие, да?

С этими словами он поднял и спрятал в кармане смятый Стивов стаканчик, снова улыбнулся и, натянув очки и наушники на свои законные места, терпеливо подождал несколько секунд, пока Стив не отступит на более безопасное расстояние. А потом снова врубил свою адскую машинку и, как ни в чём не бывало, продолжил стричь дальше. За ним оставалась неширокая полоса чуть примятой подрезанной травы.

Стив с досады пожевал изнанку щёк и повернулся к хихикающей в шарф Наташе.

— Чего ржёшь, — хмуро бросил он ей и, подхватив свой тубус и портфель, потянул с изгороди за руку. — Пошли отсюда.

— Тебя уделал газонокосильщик с немытыми волосами.

Стив тихо и угрюмо фыркнул.

— В поношенной форме, — добавила Нат, чуть прибавляя шагу и заглядывая ему в лицо. Рыжие волосы разметались по плечу и красиво блестели в лучах спокойного осеннего солнца. — Неандерталец. Очень симпатичный неандерталец, между прочим. Ну, если иметь фантазию и представить его вымытым, выбритым и в цивильной…

— Конечно, Нат, твоя поддержка как всегда неоценима.

Теперь пришла очередь Наташи фыркать. Правда, после этого она взяла его под руку и весьма миролюбиво прижалась своим тёплым боком.

Стив чувствовал себя расстроенным и на самом деле уделанным. И не потому, что надеялся, что его просьбу удовлетворят, а потому, что уже остыл и посчитал свой поступок глупым ребячеством. Это было отвратительно, идти на поводу у раздражения, что тогда, что сейчас. Стив долго и упорно боролся со взрывным характером и почти победил в неравной битве. И что это было только что? Позор, какой позор.

— Слушай, расслабься уже. Подыши. Скоро зайдём в колледж, а ты без лица. Так не пойдёт. Ты же рванёшь от любой ерунды, и вся репутация к чёрту.

Стив остановился и кивнул — то ли Наташе, то ли своим мыслям.

— Он этого не стоит, — уверенно и тепло сказала Наташа. — А ты стоишь многого. Забудь. Подыши воздухом — он тут тоже вкусный. И пойдём внутрь.

— Ты права.

— Я права, Карандаш.

Наташа обезоруживающе улыбнулась и потянула его за угол, к крыльцу и дверям, рядом с которыми ещё курили группы знакомых и не очень студентов.

Стив вспомнил, зачем всё это нужно. Контроль, холодность ума и никаких вспышек ярости. Через неделю конкурс, и если он выкинет что-нибудь этакое в стенах колледжа, не видать ему выставки как своих ушей.

Почувствовав, что успокаивается, он отпустил руку Наташи — всё-таки, они не встречались, незачем плодить слухи — и, надев маску надменности и пофигизма, пошёл за ней внутрь. Он сразу ощутил на себе десятки взглядов. Любопытных, безразличных, завистливых. Светлых и тёмных. Но почти каждый из них или давил, или жёг.

Конечно. Он же местная знаменитость. И почему он всё время забывает?

Notes:

Chapter Text

Прежде чем идти на лекцию по Мировой Художественной Культуре, Стиву нужно было найти Старка. Или Пегги, что автоматически означало — Говард Старк где-то поблизости. Словно опасаясь за своё место рядом с ним, Пегги никогда не отходила от него дальше определённого ей самой радиуса. Со стороны это порой выглядело забавно, если бы Стив не знал наверняка, как она права. Вокруг Старка дамочки вились, как пчёлы вокруг пьянящего пахучего цветка, а он был настолько любвеобилен, что, будь его воля, никому бы не отказывал. Впрочем, настолько же он был и несерьёзен в этом плане. Стив как-то услышал случайно, что Маргарет и Говард на самом деле помолвлены едва ли не с рождения — неслыханная дикость по нынешним временам, но владельцы крупных промышленных синдикатов не хотели рисковать. Им было выгодно иметь собственных детей в браке в качестве гарантии общей стабильности и процветания. Что за это причиталось Говарду и Марго, или Пегги в миру, Стив не знал. Но наверняка бонусы были достаточными, раз Говард уже который год довольно тепло и даже нежно обходился со своей наречённой, а Пегги зачастую закрывала глаза на мелкие проколы младшего Старка. На самом деле, они были отличной парой: сильная духом, с потрясающим чувством интуиции и высшим баллом по дипломатии волевая Пегги и Говард с блестящим и тонким умом — дизайнер и проектировщик от Бога. Оба богаты, оба дети родителей, занимающих высокое положение в обществе Нью-Йорка… И если бы не обручение, висевшее над ними неприятным ощущением дамоклова меча, может, они и так бы сошлись и были вместе уже по собственному обоюдному желанию. О, эта парочка на самом деле стоила друг друга.

Стиву казалось, что в их двадцать они уже имели всё то, о чём ему только мечталось. Деньги, много денег. Отличные связи, положение, родители, сдувавшие с них пылинки. Ягуар с откидной крышей, самые дорогие брендовые вещи. Они могли выбирать, чем заниматься в своей жизни, как зарабатывать, чем приумножать капиталы семьи. Стоило им только размечтаться, как тут же толпа специально нанятых для этого мамок-нянек начинала тихо стучать молоточками, чтобы помочь идею превратить в реальность. Чтобы детям было, где реализоваться. Чтобы не скучали, не шлялись по дорогим клубам и не ширялись наркотой. Хотя, как Стив опять же слышал из третьих уст, без этого у Говарда всё же не обходилось.

Но ему было плевать, плевать на всю эту мишуру. Со Старком его связывали сугубо деловые отношения и чёртово неконтролируемое желание понравиться, обратить на себя внимание этого всегда словно немного непроснувшегося, томного и очень уверенного в собственной неотразимости парня. Заинтересовать, оставить после себя ощущение, что «не такой, как все». Иррациональное желание, тёмное. Стив сам не до конца его понимал. Но так как оно не противоречило его общему курсу, принятому со времён старшей школы, а только укрепляло в нём, он не сворачивал с дороги. Уверенно шагал с выражением скуки на лице, смотрел строго перед собой и ни на кого конкретно, на приветствия отвечал неопределённым кивком головы — кто знал его лично, мог спокойно подойти и начать разговор безо всяких расшаркиваний. А чужих Стив близко не подпускал, слишком велика цена провала. Он направлялся прямо к лекционному залу, где надеялся найти Говарда.

Старки учредили благотворительную выставку для юных талантливых художников Школы Дизайна «Парсонс», в которой волею судеб учился их единственный сын. Выставка проводилась раз в год почти в самом начале семестра — студенты могли представить там наработанный за летние каникулы материал. Картины и проекты выставлялись в лучших залах Нью-Йоркской «Галереи», но и то было не самым главным бонусом. Граалем выставки был Грант Старка, стопроцентная гарантия трудоустройства в одно из ответвлений синдиката «Старк Индастриз» для трёх участников выставки с предоставлением годового контракта и всех социальных страховок и субсидий. Это бы… Это бы решило все проблемы Стива, все проблемы их семьи, и… Стив просто не мог профукать такой шанс. Он хотел стать лучшим, он намеревался выгрызть победу зубами, если это будет нужно. Говарду Старку не понять его решимость, просто потому, что он не знает, как ещё это бывает. Не знает, что жизнь порой беспощадная стерва.

Впрочем, Стив не ныл. Очень долгое время своей жизни он тоже не знал, что это такое. Но после его жизнь круто поменялась, и он стал выживать. Не безуспешно, ко всему. Ему было тяжело, но, к чёрту, кому сейчас легко? И он не потерял человеческого вида, не то, что этот… неандерталец из парка.

Воспоминание о недавнем происшествии тупо заныло почти утихшей яростью. Стив одёрнул себя: Наташи рядом уже не было, и некому было бы вытаскивать его из дерьма, случись оно прямо в эту секунду. Он не должен раздражаться из-за какого-то незнакомого чувака. Это не его формат, правда, Роджерс, мелкий?

— Роджерс! — окликнули его, и Стив, возвращаясь из сада своих мыслей на грешную землю, остановился и обернулся.

Говард, сидевший на первом ряду в лекционном зале, улыбнулся привычной ленивой улыбкой и помахал ему рукой. Улыбка была та самая, как у человека, стопроцентно уверенного в своём завтрашнем дне. Как всегда, Говарда окружали несколько красоток с его дизайнерского потока. Пегги, мило болтая с кем-то чуть поодаль, тоже повернула голову и приветственно ему кивнула. Она краем глаза следила, чтобы никто из девушек не распускал сильно руки.

И Стив, и Пегги с Говардом учились на последнем, выпускном курсе; и если прошлые годы Стив только смотрел в их сторону и неловко здоровался, как со звёздами и знаменитостями, то в этом году решил стать смелее и брать быка за рога. Просто потому, что больше шанса ему не предоставится.

— Как твоя картина? — дружелюбно поинтересовался Говард. Это не было праздным любопытством — он курировал и оформлял выставку согласно распоряжению отца, об этом все знали. Говард обладал странным талантом помимо прочих: он как-то умудрялся переключаться между людьми, так, словно весь поток ощутимого и весьма тёплого внимания мигом окутывал тебя, обрушивался направленной волной, и Стив чувствовал себя на тёмной сцене в свете прожектора. Все остальные нежелательные участники диалога разошлись сами собой, потеряв доступ к этому внимательному окутывающему теплу. Из-за ленивого взгляда пронзительных карих глаз у Стива привычно засосало под ложечкой. Отчего-то он испытывал проблемы в общении с кареглазыми. Все его знакомые и друзья имели светлый цвет глаз: голубой, серый, зеленоватый. Он смотрел на Старка и словно не мог за тёмной радужкой разглядеть его суть. И это нервировало каждый раз при разговоре тет-а-тет.

— Стив?

— Э, да. Моя картина почти закончена. Осталась пара штрихов. Думаю, что отдам тебе её в начале следующей недели, после выходных.

Говард вздохнул.

— Ты ведь знаешь, что я иду тебе навстречу? Последним сроком сбора работ был понедельник на этой неделе.

Стив закусил губу и потёр переносицу под очками. Он знал, знал, конечно, но… у него были причины.

— Да. Конечно. Для меня очень важна эта выставка, Говард. Я внесу решающие штрихи, и утром понедельника картина будет у тебя. Моё слово. Я не подведу.

Говард мягко улыбнулся. Стив смотрел в глаза — их выражение под полуприкрытыми веками не сдвинулось, не изменилось. Вот поэтому Стив и терялся. Не знал, как себя вести. Но и взгляда от Старка оторвать не мог, продолжая мять зубами губы.

— Хорошо, Стив. Выставка открывается в воскресенье. В пятницу вечером мы устраиваем большую вечеринку для участников в моей квартире на Манхэттене. Приходи обязательно, в девять, ладно? Можешь привести с собой кого-нибудь.

Он снова улыбнулся, но улыбка стала совсем другой. Тепло медленно отпускало Стива, сходило с плеч по рукам, пока не стекло совсем. И Стив сразу отчётливо понял, что разговор окончен.

Он тоже улыбнулся как можно увереннее и попрощался. И едва только вышел из лекционной в коридор — побежал бегом на свой курс МХК. Он уже порядком опаздывал.

Вся правда была в том, что и Говард, и Пегги, хоть и не добились ничего сами, получив блага по праву рождения, всё же находились на своих местах. Наверное, и характер, и образование, и воспитание играли немаловажную роль в таких семьях, закладывались с раннего детства в особом окружении. А некоторые вещи типа этого ощутимого тёплого внимания впитывались не иначе как с молоком матери. Ни с кем больше Стив не испытывал подобного направленного участия.

Когда он уже было повернулся к Говарду спиной, тот спросил: «Что с твоими брюками?» — и Стив хотел сквозь землю провалиться. Неловко оскалившись, чувствуя, как пожар ползёт откуда-то с затылка на скулы и шею, Стив скомкано ответил: «Всё в порядке, Говард, просто недоразумение».

Конечно, он не мог не заметить. Ходить по Школе Дизайна «Парсонс», самому престижному арт-колледжу Нью-Йорка, в брюках с живописными зелёными пятнами было не принято.

Снова вспомнив невозмутимого мужчину в перевязанных скотчем наушниках, Стив нахмурился, сжал кулаки и, извинившись, прошёл в аудиторию на свободное место, чтобы послушать лекцию.

Chapter Text

Стив сначала услышал топот ног по коридору и скрип старых досок пола. После этого Элис — кто же ещё это мог быть? — влетела в его комнату без стука и, радостно улыбнувшись, провозгласила:

— К тебе Наташа!

И, оставив на лице загадочно-всезнающее выражение, Элизабет с тем же энтузиазмом вылетела из комнаты, даже не закрыв за собой дверь.

Стив вздохнул и продолжил натягивать на свои худые ноги домашние штаны. Он собирался пойти в единственную ванную и замочить свои любимые фиолетовые брюки от Дюкана Логана в растворе поваренной соли. Как ему посоветовал тот небритый мужик.

Элис было одиннадцать. И это самый неинтересный факт про неё. С этой девчонкой вечно что-то происходило, словно она на самом деле жила в какой-то сказочной вариации реального мира. Только ей сходил с рук произвол вроде вломиться к брату без стука или даже зайти в ванную, на двери которой отродясь не было задвижки, пока он принимал душ — потому что ей приспичило в туалет.

Помимо младшей Элис-Элизабет, у Стива была ещё средняя сестра Марта. С ней было сложно, очень сложно. Или возраст такой, или особенности характера Роджерсов расцвели в ней особенно сильно — Стив не знал, но… она вообще никого не слушала, кроме матери. И если уж ей и взбредало что в голову — туши свет, это было не выесть никакими сильнодействующими средствами. Только ждать, пока оно прорастёт и заколосится, даст свои плоды и, наконец, увянет. Только тогда сестра снова становилась восприимчивой к реалиям современного мира.

И всё бы ничего, но четыре года назад Роджерсов настигла беда. Из разряда таких, о которых не думает ни одна достаточно счастливая семья. Отец, не первый год служивший снайпером по контракту, погиб при выполнении секретного задания где-то в жаркой азиатской стране, и если бы не пособие, что выплачивало матери Министерство, они все давно бы умерли с голоду или жили на улице.

Убитая горем мать сильно сдала в плане здоровья и начала чаще болеть лёгочными воспалениями. Чтобы она не потеряла работу медсестры в частном доме для престарелых, Стив заменял её всякий раз, как та начинала надсадно кашлять. Платили ей не много, но всегда честно и точно в срок. Деньги эти очень были нужны для погашения счетов за аренду квартиры, электричество, воду и газ.

Уже через полгода после гибели отца они с матерью поняли, что не потянут больше их светлый, уютный дом на улице Лип. И чрез месяц переехали из Грин-Виллиджа в Бруклин, в простую квартиру с двумя спальнями и гостиной. Поначалу Стив спал в одной комнате с сёстрами, а мать — в отдельной. Но Стив всегда приносил домой много работы и мог сидеть за лампой и чертёжным столом до четырёх или пяти утра, почти до самого рассвета. Это мешало девочкам, с утра они вставали и ехали в школу, а мама шла на дежурство. В конце концов, Стив получил в своё распоряжение мамину спальню — она была крошечной, с единственным узким окном, выходившим на авеню. Из открытого окна вечно доносился дорожный шум и переклички гудков и ругающихся людей, но Стива это мало волновало, наоборот, помогало: цепко держало в этой реальности даже тогда, когда глаза закатывались от усталости, а карандаш падал из рук.

Они приноровились, конечно. С истериками и ночными слезами, с гневом, что порой выплёскивали друг на друга. С кругом болезней, в который все вступили не по разу, просто потому, что сознание никак не хотело справляться и понять, что как раньше уже не будет. Прошло время, они привыкли жить по-другому и не надеяться ни на что хорошее. Судьба нагнулась и откинула пышное платье со своей большой задницы, чтобы во всей красе показаться Стиву. Чтобы он понял, что взрослая жизнь — не сахар, и что в ней надо выживать и думать, что делать дальше, если он не хочет вот так вот провести её всю — согнутым в три погибели над чертёжным столом с закреплёнными на нём чужими рисунками, штрихуя и прорисовывая задние фоны комиксов за сущие копейки.

И сейчас в его комнатке в три на четыре шага стояла на деревянном мольберте незаконченная картина. Билет в лучшее будущее для всей его семьи, его ружьё с одним патроном, которое обязательно должно выстрелить. Стив не мог бы честно признаться даже себе, как много он вложил в неё: души, мастерства, мыслей и бессонных ночей. Он не отлипал от неё месяцами с самой ранней весны, и вот теперь осталась пара дней — и он отдаст её на суд Старкам. Хотел ли он этого? Боялся ли? Страшно боялся. Но и мечтал о том, что заметят, поймут, остановятся и не смогут оторвать взгляда. Что будут хлопать его по плечу или просто пожимать руку, а он — о, он с видом важным и холодным, с ощущением собственного достоинства, пряча в кулаках потеющие от ужаса ладони, будет внимать похвалам и благосклонно принимать поздравления. В конце концов, он заслуживал этого, разве нет? Каждая скорбь должна быть выплакана, каждый вклад души должен возвращаться сторицей, иначе зачем вообще Господь Бог дал людям возможность созидать что-то по велению своего сердца?

Уйдя в свои мысли, Стив не заметил Наташу, застывшую на пороге.

— Ты только вернулся, что ли?

Стив моргнул и перевёл на неё взгляд.

— Да… минут двадцать. А что?

— Просто ты стоишь посередине комнаты и обнимаешься со своими замызганными штанами. Вот я и подумала…

Стив посмотрел на свои руки, и правда прижимавшие штаны к груди. Он, конечно, очень трепетно относился к каждой своей брендовой вещи — слишком дорого они ему доставались, даже купленные в период распродаж с пристрелом на будущее. Он не жалел денег — знал, вкладывается в большую авантюру, и цели его глобальны и велики. Но и не боготворил, чтобы вот так вот обниматься.

Фыркнув и улыбнувшись Наташе, он пошёл в сторону ванной, отстраняя её костлявым плечом от дверного проёма.

— Мне нужно замочить их в растворе соли, как сказал тот неандерталец. Если ещё не поздно, конечно. Ты готовься пока. Поработаем, а после с меня чай и что-нибудь пожевать.

Наташа вздохнула, но тут же привычно скинула с плеча рюкзак и кожаную курточку от Армани — не один Стив пускал пыль в глаза представителям золотой молодёжи Парсонса. У неё тоже были свои мотивы, так что они стоили друг друга.

— Надеюсь, это будут не бутерброды с арахисовым маслом, Карандаш. Иначе в следующий раз ты будешь их рисовать, а не меня.

Хмыкнув, Стив поправил очки и прикрыл за собой дверь — Наташа без смущения и застенчивости уже начала раздеваться. По пути в ванную он зашёл в соседнюю спальню. На двухъярусной кровати у дальней стены лежала Марта и, судя по наушникам, слушала музыку. Наушники, как и новый телефон, ей подарил Стив на прошлый день рождения и Рождество. Элис делала задания под лампой за миниатюрным столом у окна. Кровать у противоположной стены принадлежала маме. Которая, сейчас хрипловато напевая что-то, готовила ужин на кухне. Она снова простудилась, и Стив мысленно готовил себя к аду её смены в доме престарелых в воскресенье.

— Я буду работать, — сказал он девочкам. — Не заходите в комнату ближайшие два часа.

— Ага, работать, — хихикнула Элис, поворачиваясь вполоборота. — Наташа у тебя каждый раз голая сидит! — шёпотом сказала она и принялась сверлить голубыми, совершенно Роджеровскими глазами. Марта вообще не подавала признаков присутствия в реальности — только изредка кивала головой в такт музыке, словно соглашалась с какими-то своими гениальными мыслями.

Стив вздохнул. Половое созревание младшей сестры проходило тяжело для него. Мама постоянно работала, Марта занималась своими школьными проектами и плевать на всё хотела. И некоторые вещи, которые девочки должны решать в тесном женском кругу, ему приходилось решать вместе с Элис. Не то, чтобы это его сильно напрягало… Просто немного выбивало из творческого настроения. Как последний очень витиеватый разговор, почему ей не стоит пробовать пользоваться тампонами матери.

— Я рисую её так. Это называется обнажённая натура. А совсем не то, что ты подумала. Делай задания и оставь тетради на столе, я как закончу, посмотрю, — сказал он строго.

Элис только улыбнулась задиристей — было видно, что не поверила ни единому слову и всё равно будет подсматривать в замочную скважину, как бы чего не пропустить. Ну и чёрт с ней, лишь бы не входила и не лезла под локоть, Стив этого страшно не любил.

В ванной он насыпал соли в таз и залил тёплой водой. Или надо было горячей? Вот мудак, мог бы и уточнить. С нежностью утопив брюки в солёной воде, он выключил свет и вернулся к Наташе.

Та в полной боевой готовности сидела спиной на его разворошённой кровати. Обнажённые плечи с упругим рельефом, изящный полуоборот, длинная гибкая шея и огненно-рыжие волосы, что она небрежно зачесала на одну сторону. Аккуратное ухо с десятком серёжек-искорок, не меньше. Мягкие предплечья и полная грудь с крупным розовым соском. Едва заметная складка на боку под рёбрами, женская и такая влекущая.

Стив на миг почувствовал, как во рту прибыло слюны, а внутри, под самой диафрагмой, привычно вздрогнула струна восхищения и даже поклонения. Обнажённая и задумчивая, в волне белой простыни, Наташа походила на богиню.

— Давай начнём? А то холодно, и я так жрать хочу. Я сегодня только кофе с тобой пила, и всё.

Но, как и всегда, стоило ей открыть свой прекрасный ротик, как всё очарование пропадало. Богиня превращалась в Наташу, свою в доску боевую подругу, с которой уже пройдены вода и медные трубы, а значит, дело за малым.

Хмыкнув своим мыслям, Стив кивнул и сел за мольберт, поудобнее устраивая в другой руке широкую палитру. Он найдёт этот чёртов цвет. Цвет, который ему снится, но который он никак не может поймать наяву. Цвет глаз, при котором волосы заструятся живым пламенем, а тело на картине наполнится дыханием и получит душу. Ведь если он накосячит с этим потрясающим цветом её глаз, картина так и останется рядовой обнажёнкой, пусть и хорошо написанной.

Стив взялся за кисть и принялся смешивать цвета. Он не проиграет.

Chapter Text

— Ну и райончик у тебя, — вздохнул Стив, покрепче прижимая Наташу к себе, когда они проходили мимо очередной весёлой компании.

— Сказал парень, живущий в трущобах Бруклина, — хмыкнула Наташа. — Всего лишь Бронкс. Ненамного лучше, но на моей улице хотя бы светят фонари. В отличие от твоей.

— Это не фонари, — привычно возразил Стив, оглядываясь. — Это вывески стрип-клубов.

— Не хочешь зайти? — плотоядно сверкнув зубами, Наташа было потащила его к ближайшему входу, но Стив успел впиться пальцами ей в предплечье и снова выравнять по центру тротуара.

— Не дури.

Наташа хихикала, Стив прибавил шагу. На них и так обращали слишком много внимания — рыжеволосая Нат сверкала рядом с ним подобно бриллианту. А идти от сабвея приходилось несколько кварталов — и так каждый раз, когда они задерживались допоздна с его рисованием. Стив не мог позволить себе такси, как и Наташа. Но и отправить её домой в десять без сопровождения не мог тоже. Воспитание в тесном женском кругу и гордый мужской стержень где-то внутри тщедушного тела не одобрял даже мысли об этом.

Пятничный вечер сулил приключения всем желающим, но Стив как раз не желал. Он очень устал. И хотя кулаками махать любил и умел — отличный вариант чтобы спустить пар, при своём легчайшем весе он мог уложить на лопатки какого-нибудь пьяного здоровяка или даже двух, если повезёт, не зря занимался азиатскими стилями боя несколько лет — сегодня для этого не было никакого настроения. Поэтому он просто кутался в объёмный разноцветный шарф, жался к Наташе и проговаривал про себя мантру: «Пускай пронесёт, пускай пронесёт».

— Как дома? — спросил Стив, надеясь отвлечься от внутреннего напряжения. Он правда беспокоился, но Наташа как правило не давала лезть слишком глубоко в свои дела. И если долгое время Стив думал, что она не доверяет, однажды понял — заботится на свой манер, думает, что у самого дерьма хватает, куда ещё её? И их странная дружба вдруг стала ощущаться ещё глубже и теплее.

— Отчим вышел из запоя на работу. Надолго ли — не знаю, — пожала плечами Наташа.

— Не пристаёт больше?

— Нет, — Наташа как-то по-особенному прижалась своим боком, укрытым кашемировым пальто, и Стив почувствовал в этом не высказанную вслух благодарность. — Тот приём, что ты показал, очень помог.

Мама Наташи, русская, вышла замуж в Нью-Йорке за владельца автомастерской в Бронксе. До тех пор, пока они не стали жить вместе, никто из них не знал, как сильно Рон порой заливается спиртным. И каким неуправляемым и опасным становится на время запоя. Стив своими глазами видел пару раз и просто ужасался: совершенно спокойный, тихий и даже мягкий во многом Рональд превращался в маньяка и тирана, пока алкогольный угар не рассеивался, и он не начинал выплакивать прощение у жены и падчерицы. На дверях их комнат появились серьёзные задвижки, которые по словам Наташи стабильно раз в месяц приходилось менять на новые. Однажды едва не случилось страшное, и помогла только мать, заехавшая распустившему руки Рональду стулом по затылку. Слава Богу, не до смерти. Наутро он ничего не помнил, ничего не понимал и только удивлённо потирал большую шишку на затылке. Наташа сухо рассказала после, что несколько дней не могла найти в себе сил выйти из комнаты, поэтому пропустила колледж.

Стив кивнул. Хоть в этом он оказался полезен.

— Азиаты знают толк в болевых точках.

— Не только в них, если ты понимаешь, о чём я, — многозначительным низким тоном сказала Наташа, наклоняясь к его уху. На платформе и каблуках она становилась на полголовы выше, и это немного нервировало. Стив привык быть равным с ней, и не только в росте.

Он фыркнул, Наташа хихикнула, после чего вдруг дёрнула его за рукав:

— Смотри-ка.

— Что? Куда? — не понял Стив.

— Не верти головой, — шикнула Наташа. — Впереди, на той стороне улицы. Кажется, это он. Тот парень с газонокосилкой.

Перед Стивом словно махнули красной тряпкой. Он поправил очки на переносице — в отличие от многих, носил их не ради украшения. Сильная близорукость и отсутствие лишних денег на линзы заставляли его носить очки в тяжёлой роговой оправе. Как же хорошо, что это было вполне модно. Стив пригляделся сквозь грязноватые стёкла и даже обмер на пару мгновений.

Это точно был он. Та же манера чуть сутуло держать своё тело, сальные волосы были стянуты в подобие пучка на затылке. Не менее унылая одежда, что и днём, за исключением того, что она не была форменной — джинсы явно старые, с высокой посадкой, и застиранная клетчатая рубашка с длинным рукавом. Мужчина стоял к ним боком, всматривался куда-то в фасад противоположного здания и медленно, вкусно курил.

— Охренеть, — выдохнул Стив удивлённо. — Какого чёрта он тут?..

— Он, кажется, из «этих», — с интересом протянула Наташа.

— Из каких?

— Разуй глаза, Карандаш. Это гей-бар.

Стив разглядел вывеску и тихо присвистнул. В ещё больший шок его ввело то, что через несколько мгновений, как они его узнали, на улицу вышел парень — на самом деле парень, может, чуть постарше Стива, модно одетый и отлично выглядевший, — облапил неандертальца пониже спины и, вытащив у него изо рта сигарету и выкинув её в ближайшую урну, бесстыдно и смачно поцеловал. А после потащил за руку внутрь. Неандерталец не сопротивлялся, и скоро оба исчезли за хлопнувшей дверью.

— Ого, — только и сказала Наташа. А потом потянула за собой — и только тогда Стив понял, что даже остановился от изумления. — Кажется, он любит мальчиков помоложе. Как думаешь, может, за этим и устроился стричь газоны в колледже? Выглядывает себе новую невинную жертву?

Как бы Стив не был ошарашен и даже сердит, Наташа явно городила полную хрень, вызывая его на отклик. Потому он только фыркнул: «Ну и больная у тебя фантазия, Романова», и позволил увести себя под руку, благо, до нужного дома оставалось всего ничего.

Перед дверью подъезда Наташа остановилась и, по-родственному поправив его шарф, выдала:

— Будь хорошим мальчиком, Карандаш. И закончи эту чёртову картину. Я хочу славы и денег. Ну, и тебе чтобы перепало немного, я не жадная.

Стив хмыкнул, а потом рассмеялся легче и проще. Специфический Наташин юмор он тоже освоил не сразу. Внутри муторно крутилась усталость. Слишком много, слишком много висело на нём, тянуло, давило. Будет отлично, если он сможет разделаться хотя бы с картиной. Нат верно говорила — быть хорошим мальчиком не такая уж простая работёнка. Он должен постараться ради всех них. Ради себя. И не отвлекаться на всякую незначительную ерунду.

— Я буду работать в выходные, — сказал он в ответ. — Мама снова кашляет и температурит. Выйду на смену за неё. Надеюсь, что успею дорисовать.

— Ты уж постарайся, Stivushka, — сказала Наташа, странно, на русский манер исковеркав его имя. А потом сухо поцеловала в щёку и скрылась в темноте подъезда.

Не дожидаясь больше ничего, Стив припустил в обратный путь до сабвея. Перед тем самым баром он осознанно притормозил свой шаг, непонятно зачем вглядываясь в дверь. Несколько человек вышли на улицу покурить, но все были не те. Поёжившись, он нахмурился, растерянно понимая, что делает что-то странное, и почти побежал до ближайшей станции.

Все выходные он на самом деле пахал, как конь. Он надеялся, что по вечерам будет рисовать, да не тут-то было — едва успевал добираться до кровати. В доме престарелых, где работала медсестрой мама, работы было выше крыши. К вечеру воскресенья ему показалось, что он сильно потянул спину — та ныла и болела при каждом движении. Нет, он не перетрудился, убирая полные утки и меняя их на чистые. Просто воскресенье стабильно считалось банным днём, и ему вместе с маминой напарницей Роуз в четыре руки приходилось перетаскивать совсем немощных стариков с кресла-коляски на специальный пластиковый стул посреди душевой, чтобы Роуз могла мыть, а он, развлекая разговорами о современной жизни, мог сбривать недельную седую щетину. Приходя сюда каждый раз, Стив долго настраивался. Он не был брезглив, но после смены тяжело приходил в себя. Он думал над тем, что каждый из этих стариков чей-то отец или мать. Чей-то дедушка или чья-то бабушка. И все они оказались никому не нужны. Это удручало и заставляло его внутреннее Я крепче сжимать зубы, пока он с улыбкой выговаривал очередное: «Эй, Уолли, посмотри-ка, мы оставили тебе прекрасные усы. Как тебе форма, пойдёт, или что-то другое? Будь смелее, теперь миссис Маргарет точно не устоит перед твоей улыбкой». Уолли было семьдесят восемь, миссис Маргарет — и того больше, но они были одиноки, и Стив видел — стоило старикам совсем отойти от жизненных интересов, как они начинали чахнуть прямо на глазах. Поэтому брал пример с матери — теребил их разговорами, делал красивые причёски, подначивал на первый шаг. Со стариками порой было проще, чем с собственными сёстрами — имея вредный характер, они хотя бы велись на его смелые предложения. И не задавали лишних вопросов. Он старался, видит Бог, но однажды — думал Стив — его зубы, стиснутые до предела, не выдержат и треснут.

В воскресенье он так устал, что на выходе из парка вокруг дома престарелых по пути к сабвею выпал в реальный мир только от отвратительных зудящих звуков газонокосилки. Он обернулся в их сторону, как гончая, вдруг взявшая след. На его беду или радость траву стригли в отдалении — из-за неполной коррекции близорукости Стив не разобрал, кто это был. Ему на мгновение показалось, что он сходит с ума: в каждом газонокосильщике в бейсболке ему теперь мерещился тот грёбаный неандерталец, загадивший любимые брюки. Которые, к слову, отлично отстирались, но тем не менее, надо же быть таким раздражающим типом? Вот и сейчас мерещилось, не иначе.

Подавив внезапный порыв подойти ближе и удостовериться, что бредит наяву, Стив повернулся к маячившей за кустами высокой чугунной решётке ворот. Ему нужно было поспать хотя бы немного, чтобы появились силы закончить Наташины глаза. Может, ему снова приснится тот потрясающий цвет, и он успеет подхватить его, перетащить из сна в реальность, пока не проснётся полностью. Нужно было приготовить рядом с кроватью картину и палитру с кистями до того, как его срубит окончательно.

Chapter 5

Summary:

Не бечено, ахтунг

Chapter Text

Работа в выходные привела к хронической усталости, почти полной потере вдохновения и тому, что картину он судорожно дописывал уже в серых предрассветных сумерках нового дня.

Свет от лампы никуда не годился. Стив брал цвета и мешал их на палитре, заторможенно глядя сквозь холст. Ему казалось, что всё не то. Что его зрение снова подводит, и он и правда дальтоник — шутка ли, столько времени не угадать, что составляет изюминку цвета глаз Наташи. Он пробовал изумрудный и даже охру, смешивал, смешивал, смешивал, и всё было мимо.

«Я дальтоник», — думал Стив, бессмысленно мешая кисточкой по палитре. «Я правда дальтоник, это уже не смешно».

У него случались моменты, когда он не мог уверенно сказать, сиреневый ли цвет, или всё же фиолетовый. В такие минуты он терялся и стыдился этого страшно. Он, художник, не имел права путать цвета. Но проблема никуда не исчезала, сколько бы раз он не разглядывал палитру одного оттенка от светлого к тёмному. Казалось, это делало только хуже — он путался в мыслях, замолкая на полуслове, стоило ему на улице увидеть ненавистный — фиолетовый? Сиреневый? — и задуматься об этом.

Посмотрев на холст и решив, что сделал всё, что мог, и теперь всё в руках Господа Бога и Говарда Старка, он умылся, разбудил сестёр в школу и проследил, чтобы те нормально позавтракали. А после надел готовые к новым приключениям фиолетовые брюки и свой старый, а потому невероятно модный свитер, кожаную безрукавку, перешитую из маминого плаща, и фетровую шляпу на голову. Ему нужно было поторопиться, если он не хотел столкнуться по пути в колледж с кем-нибудь, кто потом начнёт распускать ненужные слухи.

Стив жил за несколько остановок сабвея и добирался за двадцать минут, но проблема была в том, что в «Парсонс» никто не ездил на метро. По крайней мере, никто, кто был так же крут, знаменит и талантлив, как он. Приезжали на личных велосипедах, авто или вместе с друзьями, те, кто жили рядом — а район вокруг был старый и дорогой — приходили пешком или прикатывались на дорогущих самокатах.

Чтобы поддерживать свою легенду, Стив выходил остановкой ранее и оставшийся путь шагал пешком. Словно жил неподалёку. Шёл, уставший, невыспавшийся и вымотанный, удерживая под мышкой закутанную в коричневую бумагу и обвязанную бечевой картину. Его единственные на любой сезон Конверсы месили ставшие влажными и липкими листья на тротуаре. Стив чувствовал, что замерзает и засыпает в этой утренней слякоти, как муха. Он иногда серьёзно думал об этом — чтобы заснуть до весны, до тепла, до честного солнца. Он очень любил осень. Но только не эти промозглые и сырые утра, то ли предвещающие затяжной дождь, то ли ждущие пробуждения солнца.

Он шёл и дремал на ходу, не сразу поняв, что миновал уже половину длинной изгороди, с кирпичной основой внизу и с чугунной решёткой выше его роста. Обычно он не позволял себе такой рассеянности — никто не должен был видеть его усталость и измождённость. Чем ближе он подходил к колледжу, тем прямее становилась его спина и расправленнее плечи. Подбородок чуть задирался, на лицо садилось выражение самодостаточности и достоинства. Но сегодня Стив почувствовал, что опустошён. Что выкачал себя до дна, и ему просто плевать, кто что подумает и что будет шептать за спиной. Хватало того, что на нём дурацкая шляпа, которая так нравилась Говарду. А с остальным пускай идут к…

Совсем рядом кто-то громко кашлянул, а затем медленно выдохнул, и Стива обдало отвратительным запахом табачного дыма. Он подпрыгнул на месте и развернулся туда: за решёткой, огораживавшей территорию колледжа, стоял тот самый мужик в бейсболке и курил, только что не высунувшись носом между литых завитков.

— О, прости. Я задумался, — сказал он с виноватой улыбкой, но холодный стальной взгляд из-под козырька не обманывал — срать он хотел на эти свои извинения. Ему плевать, как и всем остальным.

Стиву вдруг захотелось выкинуть что-то жёсткое. Например, сложить фак и всунуть неандертальцу прямо в лицо. Хотелось выругаться и, может, потрясти за грудки, потому что — ну какого хрена он здесь с утра пораньше, в обнимку с ручкой от газонокасилки и в потасканной форме? С этой вот сигаретой в губах? Козырёк бейсболки даже в утренней серости казался засаленным, и Стив, ощущая себя взвинченным сверх меры, прислонился к прутьям вплотную и думал, что сейчас плюнет, но… не плюнул. Только выдернул сигарету и растоптал Конверсом, размазал по асфальту. Потом кинул тихое:

— Мудак.

И, не оглядываясь, пошёл к воротам на территорию. С прямой спиной, расправленными плечами и вздёрнутым подбородком. Знакомых фигур вокруг становилось всё больше — через запотевшие очки не разобрать толком, кто из них кто, — картина под мышкой неудобно давила, но он вдруг почувствовал уверенность — отдаст её Говарду перед первой же лекцией, и сделает это спокойно и с достоинством. А сегодня вечером обязательно влезет в какую-нибудь драку. Просто потому что нужно, нужно впечатать зудящие кулаки в чужое твёрдое тело, ссадить костяшки, самому получить по рёбрам и по лицу и, раззадорившись, вернуть вдвойне. Иначе — он чувствовал — его разорвёт на части.

— Не открывай, пожалуйста, в колледже, — попросил он Говарда, которого успел поймать в коридоре перед аудиторией.

Тот выглядел заинтересованным и озадаченным. Но картину принял и кивнул.

— Я надеюсь, она понравится, — сказал Стив, внутренне понимая, что лучше бы помолчал. — Это лучшее, что я рисовал за последнее время.

— Ты молодец, Стив, — со странным выражением лица кивнул Говард, как вдруг появилась Пегги, глянцево улыбнулась ему в знак приветствия, и они вместе упорхнули в сторону лекционного зала.

Стив, вздохнув с облегчением, отправился на углублённый курс по композиции. Словно тяжёлый камень, что он таскал за собой, привязанным на длинной верёвке к шее, вдруг оборвался и откатился с его дороги. И теперь у него был свой путь, а у Стива — свой. Он хотел бы поделиться этим чувством с Наташей, но её лекции начинались сегодня только после обеда. Вот же счастливая душа.

Едва дожив до часового перерыва на ланч, Стив зашел в туалет и после, опустошенный и какой-то лёгкий, вышел на улицу. Ненадолго остановился на крыльце, мешая снующим туда-сюда студентам.

Распогодилось. Словно осень решила дать немного форы, и слякотная утренняя серость потеплела, налилась янтарным теплом. Белёсая молочная дымка, затянувшая небо с ночи, расползлась под упрямыми солнечными лучами, являя глазам яркие голубые прорехи.

Стив улыбнулся и отправился в парк позади главного корпуса, на излюбленное их с Наташей место. Народу из-за отличной погоды на улице было много. Компании по два-три человека то и дело встречались на пути, кто-то расстелил на стриженой траве свой плащ и загорал, подставляя лицо солнцу.

Чертов неандерталец тоже был тут. Сидел поодаль и что-то колдовал над своей адской машинкой с отверткой. Стив отвернулся, устраиваясь на их месте. Распаковал огромный, приготовленный еще дома сэндвич — с помидорами и китайской капустой. Выставил рядом на изгородь «Старбакс»-стаканчик из-под кофе, куда ещё в туалете перелил свой горячий чай из термоса. И настроился на прекрасный умиротворяющий обед.

— Эм, извини?

Стив стиснул зубы и поднял глаза. Он уже запомнил этот низкий хриплый голос. Неандерталец. Даже на расстоянии шага чувствовался густой запах его пота, но не кислого, стариковского и немощного, а какого-то плотного, здорового, что Стив едва не качнулся вперед, вдыхая поглубже. То, что запах не отталкивал, заставило Стива совершенно смешаться. Он в недоумении захлопал глазами.

— Я правда не хотел обкуривать тебя сегодня. Ты шёл очень тихо, а я задумался. Неловко вышло.

Стив перевел глаза с губ на зрачки и сглотнул.

— Прям как с брюками, — хмуро выдавил он.

Неожиданно, мужчина рассмеялся. Тихо и низко, щуря глаза в улыбке.

— Но, кажется они в порядке? Отстирались?

Стив не ответил, молча сверля его взглядом. Кулаки до сих пор чесались, пар клубился внутри, и он совершенно не радовался беседе.

— Что тебе надо? — спросил он прямо, явно грубя.

Неандерталец даже замолчал, и улыбка сползла с его лица.

— Ты работаешь в «Тёплом приюте»? — неожиданно звучно спросил он, и Стив, вздрогнув, заозирался.

— Нет, — ответил он негромко.

— Это точно был ты. Я разглядел тебя, когда ты вывез на прогулку старика в коляске. Я стриг там траву в воскресенье.

Стив глубоко вздохнул и закрыл лицо рукой, сдвигая шляпу на затылок. А потом тихо, но очень зло прошептал:

— Ты можешь не орать, чёрт тебя дери?

— Почему? — искренне удивился неандерталец. — Разве в работе в доме престарелых есть что-то плохое?

Стив с хрипом вдохнул воздух.

— Что мне сделать, чтобы ты заткнулся и оставил меня в покое? — шипя, спросил он.

Воцарилась тишина — Стив даже убрал руку и посмотрел на мужчину. Выражение лица, ставшее вдруг мягким, щетина, подчеркивающая угловатую линию челюсти и скул. Глаза, улыбающиеся морщинами в уголках, оказавшиеся серо-голубыми в свете дня. Необычное, запоминающееся лицо — Стив мог сказать с уверенностью художника. Тот в ответ рассматривал его, и от этого открытого интереса стало вдруг неуютно.

— Мы могли бы выпить вместе, — сказал, наконец, неандерталец и обозначил мягкую улыбку. Стив поперхнулся и выпучил глаза от услышанного.

— Хм, что? Ты… — Стив вдруг вспомнил вечер пятницы и то, как какой-то парень развязно засосал его прямо посреди улицы, и как тот в ответ по-хозяйски положил руку ему на поясницу. — Ты меня так изящно клеишь, что ли?

Неандерталец снова хрипло хмыкнул и сказал:

— Прости. Как видишь, изящество — не мой конек.

Стиву вдруг захотелось спросить, в чём же тогда его конек, но он одернул себя, не столько осознавая, сколько чувствуя интуитивно, что это будет большой ошибкой.

Мотнув головой, словно скидывая наваждение, он уверенно ответил:

— Нет, исключено.

— Я не клею тебя, — поспешил объясниться мужчина. — Просто в качестве моральной компенсации…

— Да не важно, — перебил его Стив. — Бред какой-то. Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Баки, — тот с готовностью протянул руку, и Стив снова опешил. Он почувствовал, будто кружится голова — не иначе, как от голода. И не пожал руку. Только тяжело вздохнул.

— Слушай, Баки. Давай начистоту. Во-первых, ты обратился не по адресу. Я по девочкам. А во-вторых, ты мне тупо не нравишься. И даже если бы ты не был…

Стив вдруг замолчал, понимая, что взгляд нового знакомого снова стал стальным. Тот со спокойной улыбкой внимал каждому слову, от него не исходило никакой угрозы, он был словно ребенок, с интересом слушавший болтовню иностранца — и это свело на нет идею Стива сказать: «Даже если бы ты не был газонокосильщиком в потасканной форме, даже если бы от тебя не несло потом…» и далее по тексту. Он просто спрыгнул с изгороди, накинул на плечи лямки рюкзака, взял сэндвич и уже остывший стакан в руки и отправился в сторону главного корпуса.

— Если передумаешь — моё предложение в силе, — невозмутимо донеслось ему в спину. Стив едва удержался, чтобы не отсалютовать факом — руки были заняты. — Мне дали постоянное место здесь, будем видеться.

Чувствуя, что на них уже с любопытством оглядываются, Стив вдохнул поглубже и заставил себя идти медленно — словно ему плевать и на взгляды, и на этого странного чувака за спиной. Баки. Что это, чёрт возьми, за имя такое? И ведь подходило как нельзя лучшк.

Прокляв своё желание поесть в парке, Стив отправился на поиски Наташи.

Chapter 6

Summary:

Chapter Text

Стив жаждал хорошей драки так сильно, что в итоге нашёл её — во вторник поздним вечером, когда возвращался после лекций и того, как заглянул в издательство. Там он подрабатывал фрилансером — взял на прорисовку фонов несколько страниц нового комикса и, аккуратно скрутив их, убрал в тубус.

Он специально сокращал путь от сабвея через самые тёмные улицы со злачными барами, в подворотнях рядом с которыми часто мутузили друг друга пьяные участники групповых потасовок. Стиву такой вариант драки нравился намного больше, чем приходить на помощь кому-то, кого решили обокрасть на улицах Бруклина. Потому что ограбление означало как минимум нож, а то и пушку. А Стив, как бы не клял порой суку-судьбу, ни в больницу, ни, тем более, умирать не хотел. Слишком многое он ещё планировал достичь и испытать. Ему просто нужно было больше времени.

Он, конечно, не проходил мимо попавшего в беду случайного прохожего. Но ограничивался громким свистом и криками: «Копы! Копы!» Этого обычно хватало, чтобы вор реагировал и давал дёру через закрытый сеткой тупик. А в пьяных драках можно было отвести душу на равных. В этой свалке все били всех куда придётся и без злости — на одном адреналине и спортивном интересе.

Увидев за углом в тёмном переулке долгожданную кучу-малу, Стив осторожно пристроил тубус и рюкзак за мусорным баком, снял и положил сверху шляпу, очки и даже кожаную жилетку — не первый раз, стреляный воробей. Однажды порвал и задолбался зашивать. И очки тоже ломал и бил. Всё это научило его до последнего не терять голову. Зато, подготовившись, он издал громкий, обжёгший горло крик и упал прямо в возню из нескольких тел, раздавая и получая удары. И отключился от реальности ровно до тех пор, пока, уставшие и измождённые, участники потасовки не разошлись, качаясь, по углам. Ему даже кто-то подал руку, помогая встать.

Стив чувствовал себя словно пьяным и заново родившимся. Тело болело, ныло, и от этой боли в голове взрывались красочные фейерверки. Кожа на лице и костяшках пальцев покалывала тысячами иголок, будто отходила от местного наркоза. Он забрал свои вещи, нахлобучил на голову шляпу и поковылял к дому, до которого оставалась всего пара кварталов.

То, что перестарался, он понял по изменившемуся лицу матери, вышедшей встречать в коридоре. Она тихо ахнула и прижала ко рту руку. Но ничего не сказала больше — Стив был очень благодарен ей за это. Забрала верхнюю одежду, шляпу и тубус.

— Марш в ванную, — отправила его строго, глянув исподлобья. Они были почти одного роста, оба светловолосые и очень лёгкие, жилистые и худощавые. — Девочки ужинают. Но тебя я в таком виде за стол не пущу, Стив Роджерс. От тебя пахнет помойкой и потом. Приведи себя в порядок.

С этими словами она скрылась в коридоре, ведущем на кухню. Там тихо хихикали сёстры, стуча ложками по тарелкам. А Стив уныло поплёлся в ванную. Где вдруг решил набрать горячей воды, налить пены — неожиданно, нашёл ополовиненный флакон в неровном строю других — и полежать, отмокнуть. Не так уж сильно он хотел есть. А вот побыть одному, пока ванная свободна от женского нашествия, ему выпадало редко.

Подойдя к зеркалу, он медленно выдохнул. Ничего себе. А по ощущениям не сказать, что его так разукрасили. Шикарная, наливающаяся тёмным гематома под глазом, опухший нос и разбитая слева губа. Из ноздри и губы тянулись струйки крови.

— Охо-хох, — прошептал Стив и включил воду — наполнить ванну. Некстати вспомнилось приглашение Говарда на вечеринку в пятницу. И то, что он обещал сдать листы с отрисованными фонами до четверга, а после ванны его размажет, и он вряд ли сможет работать до поздней ночи. И ещё некстати вспомнился приятный, пряный запах пота… Запах пота неандертальца. Которого зовут Баки. Стив мотнул головой, рассыпая длинные волосы с макушки по бритым вискам и затылку. Стянул с плеч свитер и прижал его к лицу, глубоко вдыхая. Пахло от него и правда не очень — чем-то тухлым и пыльным. Он откинул его в распахнутый зев стиральной машинки и разделся догола. Осмотрел брюки на предмет дыр, но и в этот раз ему повезло. Несколько пятен крови, которые он тут же смыл прохладной водой в раковине — вот и весь ущерб.

Он со стоном блаженства опустил свой тощий зад в пену и горячую воду, когда воды в ванную налилось едва до половины стенки. Боль и ломота усилились ненадолго, но эти ощущения отчего-то доставляли удовольствие — словно гарантия того, что он на самом деле жив, и зол, и ещё покажет всем вокруг. Он почти успел уснуть, как сквозь дремоту услышал, что дверь открылась, и в ванную кто-то зашёл. Стив приоткрыл один глаз — мама. С аптечкой в руках. Он вдохнул поглубже и ушёл под воду на десяток секунд. Когда вынырнул, мама уже сидела на бортике ванны и ждала его появления, смотря тем самым взглядом, который Стив очень не любил. Словно знала про него не просто всё, а что-то такое, чего Стив сам о себе не знал. Словно и злилась, и жалела одновременно. От этого взгляда Стиву в детстве всегда хотелось сказать: «Это не я. Он первый начал», — даже если это было неправдой. А Стив враньё ради вранья терпеть не мог. Поэтому недооценивать силу материнского взгляда Сары Роджерс было сложно. Он сносил наповал.

— Снова сорвался, Стиви? — спросила она нежно и немного печально, наливая хлоргексидина на ватный пуфик. Уже потянулась к его лицу, но закашлялась. В последние дни ей стало лучше, тиски бронхита почти отпустили, и она вышла на работу. Стив знал, что слишком рано, ещё бы неделю ей отлежаться. Но также знал, что мама не будет слушать. Как и он не слушал её, когда та отговаривала его от лишней нагрузки.

Наконец, она приложила мокрую прохладную вату к саднившему виску и провела до щеки, под носом, по скуле и губе. Было не больно, но Стиву под её маленькой нежной рукой иногда хотелось просто поскулить — так было себя жалко. Хотя, если бы у него был выбор, драться или нет, он всё равно выбрал бы драку. В конце концов, у каждого свой способ прочищать мозги.

— Ты тащишь на себе слишком много. В одиночку. Не делишься ни с кем. Даже я опираюсь на тебя в сложные дни. Но не ты. Так нельзя, Стиви. Ты перегоришь слишком быстро. И что, скажи мне на милость, я должна буду делать, когда это произойдёт? Стиви, Стиви…

Она, не думая о том, что волосы у него мокрые и в пене, прижала головой к своему бедру и животу. По простому домашнему платью тут же расплылось влажное пятно. Стиву остро, до першения в носу, захотелось заплакать. Но вместо этого он отстранился, прогундосил:

— Ну, ма-ам, всё нормально со мной будет.

И снова ушёл под воду. На долгих двенадцать секунд — он считал их медленно, порой выпуская носом на поверхность пузыри воздуха.

Когда вынырнул, мамы в ванной уже не было. Зато осталась аптечка, поверх которой лежала мазь от синяков и ушибов. И мягкий, родной аромат маминых духов, который Стив чувствовал даже за резкой парфюмерной композицией пены.

А в среду, когда он, стараясь не попадаться никому на глаза своим цветным лицом, сидел в самом тёмном углу столовой и обедал, растягивая до бесконечности куриный бульон с овощами, к нему вдруг подсел Говард Старк. Старк, который обычно вообще не появлялся в кафетерии колледжа, особенно если учесть, сколько модных заведений ютилось через дорогу, начиная со «Старбакса» и заканчивая итальянским рестораном «Маккарчини».

Его глаза горели, и он выглядел так, словно на самом деле долго искал Стива, бегая по длинным, опустевшим на время ланча коридорам.

— Ого… Кто тебя так? — спросил он вместо приветствия.

Стив фыркнул, поднеся ложку ко рту. Мимолётно скривился из-за незажившей губы.

— Шёл-шёл, упал. Как и в прошлый раз, — ответил он.

— Ну-ну, — хмыкнул Говард с мелькнувшим пониманием. — Слушай, если вдруг у тебя проблемы…

— Никаких проблем, серьёзно, — перебил его Стив. — Что-то насчёт картины?

Говард кивнул, кашлянул и зачем-то оглянулся.

— Картина шикарная просто, — сказал он негромко, наклоняясь ближе и доверительно заглядывая в глаза. — Она просто… Ух. Стив, это лучшее, что принесли мне для выставки. А… если не секрет, кто модель?

Стив прожевал и проглотил суп и уставился в ответ на Говарда.

— Она просила не говорить. А что такое?

Говард ощутимо смутился и даже привычным жестом притронулся к пробивающимся над губой усикам.

— Интересная девушка. Очень. Признаться, она… Знаешь, взгляд. Она выбила меня из колеи. И если ты знаешь меня хотя бы немного, то в курсе, что обычно со мной такого не случается.

Стив неловко улыбнулся и кивнул. Он плохо понимал, что именно Говард от него хочет.

— Я приду с ней на вечеринку в пятницу. Так ведь принято, художник и модель?

Говард сначала замер, а потом расцвёл в широкой улыбке, и глаза его, было потухшие, снова загорелись.

— Конечно! В смысле, да, обычно так и делают. Замечательно. Тогда буду вас ждать. В десять, помнишь? И без всяких фраков, будут только свои. Во фраках встретимся в воскресенье на официальном открытии выставки.

С этими словами он порывисто поднялся и, отсалютовав, исчез из столовой так же быстро, как появился.

«Странные дела», — подумал Стив, вымакивая последние капли бульона куском батона. А потом вдруг выругался себе под нос, осознавая:

— Фрак! Твою мать, как я мог забыть? Чёрт, чёрт, чёрт…

Наташа ждала его вечером на крыльце колледжа. Он увидел её рыжую шевелюру и спину в драповом пальто ещё через окна и мягко улыбнулся. Среда была тем днём, когда они старались отложить все личные дела и несовпадения в графиках и просто выпить кофе, прогуляться и поговорить.

— Ты пойдёшь со мной на вечеринку к Старку в честь открытия выставки? — выпалил Стив, подцепляя Наташу сзади за локоть и удерживая пальцами, словно та могла убежать. Наташа курила, что делала крайне редко — только в моменты глубокой меланхолии. Она поперхнулась дымом и уставилась на него в ответ.

— На вечеринку? К Старку? — она громко фыркнула и затушила сигарету о внутреннюю сторону перил. И вдруг схватила Стива за плечи, несильно затрясла: — Ты ещё спрашиваешь, Карандаш? Конечно, я пойду с тобой! Я похожа на дуру, чтобы отказываться?

Стив вздохнул с облегчением. Нат, конечно, дурой не была. Но отказаться могла запросто. Иногда на неё находило что-то, что с логикой и здравым смыслом никак не соотносилось.

— И что с твоим лицом? — опустив бровь, спросила она, мягко прикасаясь пальцем к налившемуся фингалу под глазом. Словно недоверчиво проверяя — настоящий ли? Благодаря мази за ночь синяк спал наполовину, но симпатичнее выглядеть от этого не стал.

Стив зашипел, отстранился и только мотнул головой — это был не первый и не последний раз, и Наташа отлично это знала.

— А в воскресенье на открытие выставки? — предложил он снова и, не давая ни секунды на раздумья, пустил в ход тяжёлые орудия: — Ты должна меня поддержать, Нат. Я там сойду с ума от нервного напряжения.

Наташа мягко улыбнулась и полезла в свою небольшую, но Стив знал точно — бездонную — сумочку. Порылась там недолго, пока не вытащила тюбик и не протянула Стиву. А после, взяв за руку, потянула в сторону выхода с территории колледжа.

— Дарю. Отличный тональник, и не с такими фонарями справлялся. Только не забывай мазать с утра, — она посмотрела на него и подбадривающе подмигнула. — Конечно, я пойду с тобой. А то, не дай бог, у тебя там приступ случится. «Обморок на благотворительной выставке», — как тебе заголовок для местной газеты?

— Не смешно, — ответил Стив хмуро, пряча подарок в карман брюк. Он и правда мог разволноваться до той степени, что потеряет сознание от скакнувшего давления прямо посередине мероприятия. Крепкое плечо Наташи рядом было ему необходимо, как воздух. — Есть ещё одна проблема, посерьёзнее. Фрак, — многозначительно сказал он.

Наташа непонимающе посмотрела на него.

— У меня нет фрака, — взорвался пояснениями Стив. — И даже если покупать его, а не шить по меркам, он один хрен стоит целое состояние!

Наташа негромко рассмеялась.

— Глупый. Роджерс, ты, вообще, кажется, не в теме. Что бы ты без меня делал?

Они прошли мимо «Старбакса», чему Стив очень удивился. И направились в сторону сабвея.

— Есть одно отличное место, где можно взять шикарное платье или смокинг напрокат всего на вечер. Выйдет не так уж и дорого. Поедем, подберём нам что-нибудь, пока есть свободное время.

Стив, ощущая, что мир вокруг сорвался вскачь помимо его воли, просто позволил себе расслабиться ненадолго и вести за руку. Пожалуй, только Наташе он это и позволял. И то нечасто. Но раз она точно знала, что им нужно, то почему бы и нет?

Заведение на окраине Манхэттена показалось Стиву не слишком респектабельным. Почему-то он представлял нечто с дубовыми дверями и метрдотелем-распорядителем у входа. И что его тут же обступят несколько человек, чтобы предложить кучу вариантов на выбор — всё как в фильмах. На деле за стойкой скучала полная женщина, и на вопрос Наташи, могут ли они посмотреть фраки, только кивнула в ответ и указала нужный угол рукой.

Им не везло. Пересмотрев почти всё, что пылилось на плечиках, они не нашли ничего на рост и комплекцию Стива. Хотелось взвыть с досады. Вдруг Наташа покинула его, оставив с фраком на пару размеров больше в руках, и ушла к стойке. Что-то негромко спросила, и женщина в ответ на её вопрос показала в совсем другой угол.

Стив понял, в чём подвох, только когда подошёл туда вместе с Наташей.

Подростковые фраки. Большего унижения трудно было представить.

— Я не собираюсь надевать подростковый фрак, — прошипел он сквозь зубы невозмутимо рассматривающей варианты Наташе.

— Успокойся, — ответила она ровно, доставая из плотного ряда плечики с красивым белым фраком. — Подростковые — это рост и размер, соответствующий возрасту от двенадцати до шестнадцати. Тебе девятнадцать, так что всё не так уж плохо. К тому же, они на порядок дешевле, — Наташа развернула к нему болтающуюся бумажку со стоимостью проката, и Стив на самом деле оценил разницу в десять баксов. — И вообще, — Наташа фыркнула, добивая его вялые сомнения: — Где мы купили твои любимые фиолетовые джинсы от Логана?

Стив вздохнул. Правильным ответом было: «На осенней распродаже в бутике брендовых шмоток для подростков». Он не ответил. Просто молча взял фрак, что предлагала Наташа, и отправился к единственной примерочной кабинке.

Chapter Text

Стив муторно дожил до пятницы, с тянущим, волнительным ощущением внутри, которое не хотело рассасываться даже от расслабляющих пятибаксовых скетчей — его самой любимой подработки.

Он сидел на лавочке в парке Мак Каррена, рядом с ним лежала перевёрнутая шляпа, в которой торчала картонка с надписью «загляну в вашу суть и нарисую за 5 $ быстро». Скетчи-шаржи были своеобразной тренировкой на внимательность и информативность наброска, этому их учил Митчел Макгонагал в конце второго курса. У Стива отлично получалось, это стало сродни медитации. Даже когда никто не подходил, он просто рисовал людей вкруг, родителей с детьми, случайных прохожих. Ему нравилось это занятие страшно, его карандаш быстро-быстро черкал в скетчбуке, и скоро несколько страниц оказывались подчистую заполнены лицами, фигурами или даже бытовыми сценками.

Сегодня не помогало. Ни тёплая погода, ни послеобеденное мягкое солнце, ни клёны, пышно разряженные в жёлтый, красный и оранжевый. Его то и дело пробивала тревожность. Он думал о картине, о том, что всё же неверно нарисовал цвет глаз, и это очень важно, настолько, что без нужного цвета картина ни к чёрту не годится. Он думал о сегодняшней вечеринке у Говарда и о грядущем воскресенье, об открытии выставки, на которое впервые придётся надеть фрак. И как устроить всё так, чтобы не заляпать его чем-нибудь случайно? Штрафы за пятна в прокате ощутимо кусались.

Столько всего навалилось в небольшой временной отрезок, что он, погребённый под лавиной эмоций и мыслей, едва успевал разгребать себе руками небольшое окошко для дыхания — чтобы не задохнуться совсем.

— Нарисуешь меня? — спросили совсем рядом, и Стив едва не подпрыгнул — голос показался ему очень знакомым. Он выпал из рефлексии и теперь смотрел на… Баки.

Тот стоял, мягко улыбаясь из-под козырька кепки, в новенькой серой форме разнорабочего. На груди, справа, на кармашке, блестела золотыми нитями вышивка «Школа Искусств и Дизайна „Парсонс“».

— Что ты тут делаешь? — Стив пытался звучать грубо, но выходило удивлённо. За год, что он рисовал в парке Мак Каррена скетчи по пятницам, он ни разу не встретил ни одного знакомого.

— Э, — Баки растерялся на несколько мгновений. Вкупе с его неряшливым образом, небритостью, массивным телом и растрёпанными волосами из-под бейсболки, это выглядело забавно. Стив едва успел спрятать улыбку, силой опустив краешки губ. — Я шёл домой. Когда погода хорошая, я часто хожу домой пешком. Мне нравится. Музыку слушаю, — он тронул висящие на шее уже знакомые перемотанные наушники. — Смотрю вокруг. Красиво сейчас, правда?

Стив не мог не согласиться. Он очень любил эту тёплую, сухую осень. Казалось, солнце заливает всё вокруг своим светом, точно медовой патокой. Цвета от этого становились глубже, улыбки искреннее, а сердца — добрее. Жаль, что у него этой осенью один напряг сменялся другим, и так без перерыва.

— Так что?

Стив посмотрел вопросительно, не понимая, чего от него хотят. Баки указал на картонку, торчащую в шляпе.

— Нарисуешь меня?

Стив вздохнул и кивнул на лавочку рядом с собой.

— Деньги вперёд. И если не понравится — извини, не верну. Ты платишь не за рисунок, а за потраченное на него время.

Кивая, всё с той же странной располагающей — и нервирующей, по мнению Стива — улыбкой Баки протянул ему купюру. Стив сунул её в карман кожаного жилета и наскоро подточил затупившийся карандаш.

— Боже. Не нужно на меня смотреть. Смотри, не знаю, — Стив огляделся, — видишь, за деревьями детская площадка? Смотри, как там играют мелкие. Не надо пялиться на меня.

— Хорошо, — ответил Баки и без вопросов отвёл глаза, повернувшись в профиль. Он просто сидел и смотрел туда, куда сказал ему Стив. А Стив приставил кончик карандаша к плотной бугристой бумаге и долго не мог начать. Он обещал заглянуть в саму суть. С Баки такое не проходило — он уже знал его с одной стороны, и эта сторона порядком раздражала. Вместо того, чтобы думать над тем, что он за человек, Стив подметил прямую ровную переносицу и волевые крылья, тёмные ресницы, длинные и пушистые — совершенно не вязавшиеся с общим образом. Чуть выдающийся вперёд подбородок с мягкой ямочкой и здоровый румянец щёк под несколькодневной щетиной. Ему показалось вдруг, что всё это очень неправильно — то, что он решил его рисовать. Словно впустил в своё личное пространство того, кого не должен был, да ко всему ещё и сам влез в чужое по самое не балуйся. Его ладони мигом вспотели, и, яро разозлившись на себя и свои глупые мысли, Стив рывком вытер их о джинсовые брюки — сегодня тёмно-оранжевые — и принялся рисовать.

Не отвлекаясь на своё отношение. Не отвлекаясь на мысли. Не отвлекаясь на то, как на лице Баки то и дело появлялась обезоруживающая блуждающая улыбка.

Он рисовал его, черкая и черкая карандашом, до тех пор, пока отлично налаженные внутренние часы не определили — десять минут истекли.

— Вот, — протянул он рисунок Баки, который, кажется, и не думал отвлекаться от наблюдения за играющими детьми. — Смотри.

Баки принял из его рук скетчбук, взглянул и вдруг расхохотался. Искренне, громко, закинув голову назад. Его кепка, видимо, некрепко сидевшая на голове, упала в траву газона.

— Нравится? — хмуро спросил Стив, едва справляясь с рвущейся наружу улыбкой. Ему казалось, что вот-вот сведёт судорогой щёки от этой неравной борьбы.

— Конечно, — отозвался Баки, когда от души насмеялся. — Гризли в кепке. И надо же, ведь похож. Ты здорово рисуешь.

Стив вздохнул.

— Я вообще-то художник.

Баки присвистнул.

— Тогда, может, нарисуешь меня ещё раз? — он порылся в кармане своей новенькой формы и вытянул оттуда ещё пять баксов. Стив, не сумев отвлечься, посмотрел на его руку с зажатой бумажкой. Большую, крепкую лапищу, наверняка мозолистую и сильную — такая вмиг ему шею свернёт. Он не собирался соглашаться, хотя пять баксов в сегодняшний безрыбный день — это неплохая плата за десять минут приятного времяпровождения. Из-за зависшей в воздухе протянутой руки и прямого, искреннего взгляда голубоватых глаз Стиву сделалось неуютно. Он вдохнул поглубже — почему-то не дышал последние несколько мгновений — и замотал головой.

— Нет. Не сегодня. Мне нужно… домой, у меня ещё есть дела вечером.

— О. Хорошо.

Баки с тем же неунывающим видом убрал деньги обратно в карман и встал с лавочки. Он стоял рядом, не двигаясь, всё то время, пока Стив убирал картонку, карандаши и скетч внутрь рюкзака и надевал свою шляпу.

— Ты всё ещё здесь, — констатировал Стив, чувствуя себя довольно неловко. Сам не мог понять, почему так реагировал на этого мужика. Тот не источал угрозы и ничего от него не хотел. Был спокоен и даже мил — настолько, насколько мог быть милым такой тип. Может, всё дело было в том, что он сказал ему в тот день. Или что Баки знал его секрет насчёт работы в доме престарелых. Или нервничал потому, что тоже знал о нём кое-что — и не говорил об этом.

— Тут, вроде, одна дорога, — Баки внезапно отмер и зашёл за лавочку, чтобы поднять свою бейсболку — всё ту же, с засаленным краем — и надеть её на голову. — Мы можем пойти вместе.

Стив уже приготовил слова для отказа, но потом устало вздохнул и махнул рукой — к чёрту, Баки прав. Дорога одна, и, идущие друг за другом на расстоянии десяти шагов, они будут выглядеть ещё нелепее, чем рядом.

Он зашагал вперёд, и Баки, тут же подстраиваясь под его быстрый шаг, занял место слева от него. Забавно, потому что Наташа всегда ходила справа — говорила, что так ей намного удобнее.

— У меня новая форма, — сказал он с нотками самодовольства в голосе. — Выдали несколько дней назад.

Стив усмехнулся. Сказал:

— Не забывай её стирать.

— Хорошо, — невозмутимо ответил Баки. — Я бережно отношусь к вещам. Если стирать слишком часто, ткань портится.

Стив удивился, но промолчал. Они шли очень близко, в шаге друг от друга. Наверное, из-за новой формы, ещё не успевшей пропитаться Баки, запаха почти не ощущалось. На миг Стив успел пожалеть об этом.

— Смотри, — вдруг сказал Баки с улыбкой. — Сладкая вата. Вчера не было. Хочешь?

Стив фыркнул и замотал головой.

Баки пожал плечами и не задумываясь потратил те самые пять баксов, что не отдал Стиву, на огромное белое облако на палочке.

— Люблю её, — пояснил он, вгрызаясь в мякоть и марая нос, губы и козырёк кепки. Стив всё же улыбнулся. — Сладкая. Если захочешь — угощайся.

Стив гордо поднял подбородок, снова мотнул головой и прибавил шагу. Баки не отставал. Еда на ходу совершенно ему не мешала. Стива хватило на пару с лишним десятков шагов. После чего он вытянул руку и, не спрашивая разрешения — уже получено, ведь так? — отщипнул у Баки хороший ватный кусок. И принялся потихоньку объедать. Если Баки и подумал что-то на счёт этого, то ничего ему не сказал. А Стив благоразумно не поворачивался, чтобы не встречаться взглядами.

Шагали в молчании, и скоро голову Стива снова заполонили докучливые мысли насчёт картины и выставки. Уставший от их навязчивости, совершенно обессиленный, Стив поморщился и шумно выдохнул.

— Всё в порядке? — спросил Баки с искренним участием.

Стив не ожидал этого — ни вопроса, ни участия. И намеревался отделаться привычным: «Да, не забивай голову». Но то ли то, как Баки смотрел на него — просто, прямо и открыто, — то ли собственные мысли, занявшие всю голову и яростно просящиеся наружу, то ли волнение, от которого страшно хотелось освободиться — непонятно, что именно из этого сподвигло его открыть рот. Но он его открыл и не замолкал, пока не выложил все свои терзания как на духу.

— Ты говоришь, зелёные? — задумчиво переспросил Баки.

— Да. И я измучился, подбирая верный оттенок. Кажется, так и не подобрал, — Стив понуро опустил плечи. Он не хотел, чтобы его жалели или расспрашивали. Но, выговорившись практически незнакомому человеку, он почувствовал, что груз на плечах стал чуточку легче. Такое приятное ощущение. Даже дышать стало проще.

— Но они ведь не зелёные.

Стив встал посреди аллеи, как вкопанный.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он медленно, чувствуя, как закипает, как закручивается внутри пружина гнева. Конечно, левому газонокосильщику лучше знать, какие у Нат глаза.

— Когда я видел вас, ну, когда ты чуть не бросился под газонокосилку, я посмотрел и на девушку тоже. Красивая. И глаза жёлтые. Как янтарь. Или как если смотреть на яркое солнце сквозь зеленоватую пивную бутылку…

Стив почувствовал себя, словно его ударили чем-то тяжёлым по затылку. Голова трещала и кружилась. Жёлтые. Жёлто-зелёные, янтарные, кошачьи. Господи, как же он мог этого не увидеть. Ведь интуитивно знал всё то время, что они с Наташей знакомы, но никак не мог вытрясти это знание из своей глупой головы. А сейчас — словно мир разобрался и наконец собрался правильно.

— Эй, ты куда? — донеслось сзади.

Стиву было некогда отвечать. Он уже бежал, задыхаясь от нахлынувших эмоций; гнал себя что есть мочи в сторону дома — за красками, за кистями, за другой одеждой. Нужно было что-то придумать, что-то такое, чтобы убедить Говарда дать ему ещё час наедине с картиной. Прямо на вечеринке — почему нет? Ведь он учредитель, он сможет всё устроить. Пускай остальные развлекаются — он сделает всё тихо и незаметно. Он попросит, как следует. Говард не откажет ему.

Chapter 8

Summary:

Chapter Text

Здание, где жил Говард Старк, оказалось огромной стеклянной высоткой в стиле хайтек в самом центре Манхэттена.

Стив дожидался Наташу перед входом — там за стеклянной дверью скучал портье в красивом форменном костюме. Немыслимо. Это ведь просто жилой дом, разве нет?

— Охренеть, — выдохнула Наташа, подойдя почти к самой зеркальной стене и заломив голову вверх, к небу. — Ты когда-нибудь бывал в таких местах?

Стив, чувствовавший себя слишком взволнованным из-за предстоящей эпопеи, помотал головой и повёл Наташу ко входу. У него внутри скреблось сомнение, что их вообще пустят.

Дверь перед ними открыл мужчина в красной бархатной шапочке. Улыбнулся и одарил профессиональным оценивающим взглядом.

Они оказались перед серьёзным постом охраны — несколько вооружённых человек, оператор-администратор за стойкой и рамка металло-детектора.

— Мы к Говарду Старку, — как можно ровнее сказал Стив, когда к ним подошёл один из охранников. Голос было скакнул вверх, но Стив не дал себе осрамиться, перейдя на хриплый шёпот.

С мрачной вежливостью им предложили показать содержимое портфеля и дамской сумочки. Без интереса вывалили всё бесконечное блестяще-звенящее содержимое Наташиного ридикюля, покопались в нём и вернули обратно. После рамки их мягко прохлопали по бокам, и после больше никто не обращал на них внимания.

Они прошли по лощёной ковровой дорожке до лифтового холла и только тогда позволили себе выдохнуть.

— Я в шоке, — честно призналась Наташа. — Тут проверяют круче, чем в аэропорту.

Стив пожал плечами. Так сложилось, что за свои девятнадцать лет он ещё никуда не летал. Только ездил в автобусах и на поездах.

Приехал лифт — зеркальный, отделанный деревянными панелями и размером напоминавший спальню Стива. Боясь лишний раз прикоснуться к натёртым до блеска стёклам, Стив нажал на кнопку тридцать третьего этажа.

— Твоё лицо, — обличающе произнесла Наташа, наклоняясь ближе. — Ты не мазал свои синяки перед вечеринкой. Они уже просвечивают. Это никуда не годится.

Порывшись в сумочке, она быстро вытащила на свет очередной флакончик и, нажав на подбородок снизу, принялась приводить его в порядок. Стив морщился, но не закрывал глаз, наблюдая. Он не так часто позволял себе пялиться. А ведь Наташа была одним из самых интересных, притягательных в плане внешности людей, что он знал. Очень яркая, необычная, до краёв наполненная содержанием — это читалось в её золотисто-зеленоватых, чёртов дальтоник Стив Роджерс, глазах. Сегодня она оделась так, как одевалась редко. Вызывающе-сексуально. Короткое алое платье обтягивало её тело, выставляя напоказ ложбинку между грудей, и почти не давало простора для фантазии. Чёрные чулки — когда Нат наклонилась к нему, он увидел их ажурный верхний край в отражении зеркала — спускались по точёным лодыжкам к кожаным ботильонам на шпильках, которыми явно можно убить. Косуха в панковском стиле завершала её горячий образ, и Стив подумал вдруг, чего это она разоделась? Но вслух спрашивать не стал.

Лифт ехал долго, мягко позвякивая, когда преодолевал очередной этаж. Наташа успела привести в порядок его лицо, поправить волну своих огненно-рыжих волос, ещё на раз обвести идеально очерченные губы помадой и даже вздохнуть в нетерпении.

— Мне нужно срочно переговорить с Говардом, — решил всё-же сказать Стив, когда молчание вдруг начало давить на перепонки. — А после я, возможно, пропаду на час — полтора. Если он позволит мне изменить кое-что в картине.

Наташа поражённо вздохнула:

— Ты всё никак не успокоишься? Я думала, ты уже закончил с ней.

— Я тоже так думал, — потупился Стив. — До сегодняшнего дня. Прости, это правда важно, и я попробую выпросить у Говарда разрешение. Ты не будешь скучать без меня?

Наташа смотрела на него, вглядываясь своими невероятными глазами. После чего изогнула край рта в фирменной ухмылке и ответила:

— Обещаю тебе не скучать. Только не уходи один. Набери, как закончишь. Вместе пришли — вместе должны и уйти. Хорошо?

— Конечно. Договорились.

Стив кивнул, и лифт остановился на нужном этаже. Музыка, гремевшая в квартире где-то в конце коридора, ощутимо вибрировала на стенах уже в начале холла. Переглянувшись, они улыбнулись друг другу и решительно двинулись по мягкому ковру в сторону вечеринки. За их спинами снова раскрылся лифт — соседний — и выпустил новую припоздавшую компанию.

Вечеринка была в самом разгаре. Открытая настежь дверь, много, очень много людей, большую половину которых Стив видел в колледже только мельком. Он заметил Пегги, одетую в сногсшибательное тёмное платье, словно сшитое из звёздного неба — та выполняла роль радушной хозяйки, встречая новоприбывших в холле — и помахал ей рукой. Она улыбнулась в ответ и крикнула:

— Чувствуйте себя как дома, Стив. Говард пока занят, он присоединится к нам позже.

Стив кивнул и потянул Наташу дальше, в самую гущу двигающейся под музыку толпы, веселящейся, пьющей из прозрачных красивых бокалов что-то ядрёного зелёного и жёлтого цвета, туда, где манили своим разворотом на сто восемьдесят градусов видовые окна.

— Это двухэтажный пентхаус, выдохнула ему громким шёпотом на ухо Наташа. — Ты можешь себе представить, сколько стоит здесь жить?

— Не считай чужие деньги, Нат, — усмехнулся в ответ ей на ухо Стив. — Бесполезное и неблагодарное занятие.

Они протолкались к небольшой мягкой зоне с белыми кожаными диванами. Вокруг всё ультрасовременное, металлическое, стеклянное блестело от мерцания светомузыки, бликовало и струилось, и Стив почувствовал себя словно в какой-то иной реальности.

Им предложили поднос с теми самыми бокалами с содержимым термоядерных цветов. Наташа выбрала оранжевый, Стив — зелёный. Выпили и тут же взяли ещё — это оказались потрясающе вкусные фруктовые коктейли на основе крепких алкогольных ликёров. Каждый глоток дразнил горло, и хотелось добавить ещё и ещё.

— Тебе ещё рисовать, ты не забыл? — хихикнула Наташа, томно устраиваясь на белом диване. Контраст её порочного образа и невинного оттенка обивки оказался настолько резким, что Стив ненадолго завис, а Наташа только рассмеялась громче. А потом вмиг посерьёзнела: — Иди и найди его. И заставь дать тебе то, что тебе нужно. Пока ты ещё в состоянии, Стив.

Он едва услышал её слова сквозь музыкальный фон и ровный непрекращающийся белый шум разговоров и смеха. Для храбрости допил и второй коктейль тоже — не пропадать же добру? Бодрящему, лаймово-мятному, такому вкусному. Стив почувствовал, как в голове и теле стало приятно тепло и немного вязко. Его чуть заштормило, но Стив справился с этим, поворачиваясь к танцующим и начиная спрашивать у каждого, не видели ли они Говарда.

Язык довёл его до широкой хайтековой — просто куски стекла, исчезающие в стене — лестнице на второй этаж. На мгновение смутившись, нормально ли идти туда без приглашения, Стив собрал волю в кулак и начал подниматься. Он не отступит от задуманного. Кто угодно, только не он.

Оказавшись в тёмном холле, он здраво рассудил, что должен идти на свет. Дверь, третья по счёту, была приоткрыта. Оттуда доносился мягкий завлекательный женский смех — Стив знал, что так смеются девушки, пытающиеся продемонстрировать смущение. Которого на самом деле нет и в помине. Словно этот звук должен был заставить мужчину одуматься и притормозить, а не прыгать с головой в омут своего желания.

Задумавшись, Стив вошёл внутрь прежде, чем вспомнил о правилах хорошего тона. Ведь можно было постучать. Он не успел.

— Говард? О, извиняюсь, я помешал…

Говард сидел на банкетке перед огромным чёрным роялем. На его коленях мостилась длинноногая красотка с не менее длинными светлыми волосами. Ажурные лямки её платья были спущены вниз, и момент Стив выбрал на самом деле самый неподходящий: Говард держал в ладонях её полные груди и облизывал крупный розовый сосок. Он отвлёкся и повернул голову.

— Стив. Нет, ты не… Люси уже уходит, — без какого-либо смущения Говард улыбнулся ему странной улыбкой и помог девушке натянуть верх платья на грудь. После чего красотка поднялась и, покачиваясь на шпильках, прошла мимо Стива. Не забыв смерить его уничижительным взглядом. — Не стой там, — он поманил рукой, приглашая. — Правда, ты даже вовремя. Она была чересчур настойчивой. Знаешь, никакого манёвра, никакой радости завоевания. Приходи, бери, уходи. Приходи снова. Никаких обид, никаких обязательств. Никакого интереса.

Говард устало вздохнул. Стив едва ли слышал его: увлеченно осматривал комнату — точнее, музыкальный зал. Размерами он был не меньше всей их бруклинской квартиры. Просторный, уютный, с пушистым светлым ковром на тёмном паркете и гигантским роялем посередине. Но не это больше всего поразило Стива. А по потрясающие воображение видовые окна на другом конце зала. И огни, тысячи огней Нью-Йорка за ними, где-то внизу, рассыпанные в ночной темноте словно забытые кем-то новогодние гирлянды.

Ничего не соображая, Стив подошёл к ним и едва ли не упёрся носом в стекло, разглядывая вязь знакомого рисунка улиц Манхэттена. Весь центр и даже тёмное пятно Парка были как на ладони. Сердце Стива помимо воли разогналось до частого мерного стука от чистого наслаждения увиденным.

— Красиво, правда? — раздался голос Говарда совсем близко, над самым ухом. Стив уловил запах алкоголя — тот явно выпил больше двух бокалов коктейля. И, видимо, именно поэтому вёл себя так странно: томно, лениво двигался и так же говорил. Словно не успел переключиться с флирта на дружескую беседу. — Хотел бы я посмотреть на это твоими глазами, Стив. Увидеть, как видишь ты. Почувствовать твой восторг. Я смотрю на эти огни каждый вечер и уже, кажется, давно ничего не чувствую.

Стив вздрогнул и отвлёкся от разглядывания, когда Говард обе свои ладони упёр в стекло над его плечами, так, что он оказался между них. Как пойманный в клетку.

Он медленно обернулся и оказался нос к носу с Говардом. С его тёмными карими глазами, с его дыханием. Первым безотчётным и очень сильным желанием было вывернуться, оттолкнуть, сбежать. Но Говард его не касался даже. И, Стив был уверен, не стал бы удерживать помимо воли. Он не мог сбежать сейчас. Он даже не успел поговорить о картине.

На него смотрели, словно на любопытный экспонат. Но взгляд Говарда был осязаемым и жарким, и от него Стиву, который никогда даже не думал оказаться в подобной ситуации, стало очень, очень неловко. Вниз живота словно упал тяжёлый камень, и он едва успевал дышать.

— Тебе говорили когда-нибудь, что ты красивый? — спросил его Говард тихим, шепчущим голосом. Он почти касался кончиком своего носа носа Стива. — Твоё лицо. Правильные формы, прекрасный нос, и даже лёгкая кривизна его не портит. Ресницы. Знаешь, девушкам не хватает таких ресниц, как у тебя, Стив. Они бы знали, что с ними делать. А губы…

Стив сглотнул. Кажется, Говард наклонился ещё ближе, и Стив, совершенно не соображая, что творит, качнулся вперёд и прижался губами к его губам. Сухо, неумело. Щётка аккуратных усов царапнула кожу над верхней губой. А потом Стив почувствовал, как Говард улыбнулся в поцелуй и отстранился.

— Дыши, Стив. Не забывай дышать. Я тебя не съем, — сказал он и убрал, наконец руки, отошёл на шаг и встал рядом, тоже глядя куда-то вдаль, за стекло. — Знаешь, иногда я думаю обо всяких нескромных вещах с разными людьми. И про тебя я тоже думал. Ты… необычный. Как дикий фрукт, который обязательно надо достать, сорвать и попробовать. Но почему-то я уверен, что после тебя меня изжога замучает. Или несварение. Или ещё что похуже, — Говард повернул голову и глянул искоса, с хитрой улыбкой. Стив едва дышал — он не знал, как реагировать.

— Почему?

— О, — Говард улыбнулся ещё шире. — Тут всё просто. Ты ведь девственник, я прав? Не нужно смущаться, это поймёт сразу любой, кого ты поцелуешь. И дело не в отсутствии навыка. А в выражении твоих глаз. Так вот. С девственниками много мороки. Я мог бы влюбить тебя, возможно, даже сам бы увлёкся. Но это долгий путь, а я, знаешь ли, по большей части спринтер. Мне быстро надоедает. Да и ты, — он многозначительно посмотрел на Стива и вдруг ласково провёл рукой по волосам, по уху, чуть оттянув мочку за шайбу тоннеля. — Ты заслуживаешь лучшего, чем я.

Говард выдержал паузу, не сводя с него глаз. Стив смотрел куда угодно, только не в ответ. Не мог. Его щёки горели от искреннего стыда и от того, как Говард запросто рассуждает о таких вещах.

— Так зачем ты меня искал? — тот вдруг резко сменил тему и тон на деловой, и Стив с облегчением выдохнул.

— Говард, я…

— Боже, говори прямо. После нашего разговора мы как минимум породнились, — усмехнулся Говард.

— Я знаю, что перехожу все границы, — смелее продолжил Стив. — Но мне нужно ещё немного времени со своей картиной. Она же где-то здесь? Пожалуйста…

— Мальчики? Как вы тут? Не скучает?

А проёме двери замерла ослепительно прекрасная Пегги, и Стив увидел вдруг, как лицо Говарда озарилось улыбкой искренней радости.

— Милая, ты чрезвычайно вовремя. Стив обратился ко мне с просьбой. Он забыл поставить на картину свою авторскую подпись. Ты не могла бы проводить его и открыть кабинет?

Пегги, уже вошедшая в залу, словно текущая подолом платья по мягкому ковру, приблизилась к ним и взяла протянутый ей небольшой ключ. На миг Говард поймал её запястье и поцеловал туда, где бьётся пульс.

Стив чувствовал себя до крайности неловко и с облегчением поспешил за Пегги, как только та направилась к выходу из залы. В дверях он остановился и всё же обернулся. Говард стоял у окна и, скрестив руки за спиной, смотрел на огни ночного города.

Пегги провела его до конца коридора и открыла дверь. Стив определил помещение как кабинет. Очень просторный, дорогой кабинет с поражающей фантазию библиотекой вместо стен. Пегги включила основной свет, и Стив увидел множество картин, прислонённых к чему придётся. Его картина стояла на сидении массивного кожаного кресла в самом конце длинного стола и укоризненно смотрела глазами Наташи неправильного цвета.

— Выключи свет и закрой, как закончишь, — мягко сказала Пегги и оставила его одного.

Стив, потирая руки в предвкушении любимой работы, шёл к своей картине. Всё казалось простым и понятным, стоило ему осознать проблему и найти решение. Он вытащил и разложил на столе тюбики с красками, кисти и палитру. Улыбнулся и принялся за дело.

Спустя полтора часа он, толкаясь между танцующими людьми внизу, звонил Наташе. Дозвонился только с третьего раза и начал кричать в трубку, пытаясь перебить музыку:

— Нат, ты где? Я закончил, жду тебя внизу.

Из трубки доносились странные звуки. Шорохи, вздохи, сбитое дыхание.

— Да… Да… Хорошо, — простонала Наташа и отключилась.

Нахмурившись, Стив расположился на белом диване рядом с незнакомой целующейся парочкой и украдкой открыл сжатую в кулак ладонь. Там в складке кожи лежала маленькая розовая таблетка. Экстази. Пегги настойчиво рекомендовала её Стиву, когда тот вернул ключ от кабинета. Сказала, что это бонус от Говарда всем гостям: самое лучшее, качественное и чистое, что только можно достать в Нью-Йорке. И совершенно безопасное. Он хотел отказаться, но Пегги, улыбнувшись, просто взяла его за руку, раскрыла ладонь, положила её в центр и закрыла кулак. Сказала: «Попробуй обязательно. Это так красиво. Ты как художник просто обязан испытать это хотя бы раз».

И теперь он смотрел на маленькую розовую пилюлю в руке и раздумывал. Мысли катились вяло и не в ту сторону. Он чувствовал опустошение и почти космическую дыру внутри груди. Закончив глаза Наташи такими, какими они должны быть, он отошёл на пару шагов и поразился. Картина поменялась. Её настроение, энергетика, её послание. У девушки на картине возникла целая жизнь за плечами, и Стив не знал, радует ли это его. Она выглядела слишком живой и немного… печальной.

— Вот ты где, — растрёпанная Наташа появилась из ниоткуда и, взяв за руку, настойчиво потащила в сторону выхода. Стив только и успел, что покрепче сжать таблетку в кулаке и убрать её в карман.

Когда они остались наедине в пустом коридоре перед лифтами, Наташа тяжело прислонилась к стене, посмотрела на Стива и вдруг выпалила:

— Я переспала с Говардом. Прямо сейчас. Дважды… Я искала тебя, мы случайно встретились на лестнице, и…

— Боже, — выдохнул Стив и закрыл лицо руками, привалился к стене рядом с Наташей.

— Только не читай мне нотаций. Я не стыжусь и не беспокоюсь на этот счёт. Он был хорош, я получила удовольствие, так что…

— Он начал клеить меня, когда я пришёл просить насчёт картины, — смущённо выдал Стив в свои ладони. — И я поцеловал его. Так само собой случилось, я не понимаю, что на меня нашло.

Молчание напрягало, и Стив убрал руки от лица. Наташа смотрела на него со смесью восторга и недоумения.

— Так, стоп, — сказала вдруг она, взмахивая руками. — Нам нужно покурить.

— Не думаю, что здесь можно.

Наташа уже рылась в своём ридикюле, и скоро вытащила на белый свет тощую пачку сигарет.

— Пойдем. Даже в таких хайтековских башнях должна быть пожарная лестница. Сейчас мы её найдём.

Поблуждав по этажу минут десять, они всё же увидели неприметную дверку, ведущую на общий балкон. На улице свежо дул сладкий ветер с залива. Стив вдохнул его полной грудью и опёрся животом на перила.

— Не вывались, — попросила Наташа, прикуривая. Вышло только с третьего раза.

Вид с тридцать третьего этажа завораживал и вводил в транс.

Наташа курила, Стив просто стоял рядом и дышал, надеясь проветрить голову и избавиться от лишних паров алкоголя в ней.

— Так что ты говоришь? Ты поцеловал Говарда? А он что?

Стив вздохнул.

— Я не хотел его целовать. В смысле… он не оставил мне выбора. А я не любитель сбегать, — Наташа хмыкнула. — А потом он толкнул мне пространную речь о том, что не станет меня портить. Что мне нужен кто-то, способный на длинные дистанции. А он, мол, всего лишь скучающий спринтер.

Наташа курила, а потом расхохоталась.

— Чё-ёрт, — простонал вдруг Стив, хватаясь за голову. — А ведь он может подумать, что я полез целоваться потому, что надеялся получить разрешение дорисовать картину… Вот же…

Наташа крепко сжала его плечо.

— Не подумает, уверяю. Ты слишком… прости, Стив, но для таких комбинаций надо быть большей сукой. Он знает, какой ты. И не подумает так. А вот я… — Наташа горько усмехнулась, затягиваясь сигаретой до конца, выкидывая её прямо через перила и сразу доставая вторую. — Раздвинула ноги при первой встрече, как шлюха. И не жалею об этом. Может, мать на самом деле права, и я зря теряю время на учёбе? Могла бы уже работать и зарабатывала бы хорошо…

Этого Стив не мог стерпеть. Взял её за свободную от сигареты руку и как следует встряхнул.

— Не смей так говорить. Ты умная. Добрая. И очень красивая. Ты не шлюха. Никогда не слушай тех, кто говорит тебе всё это дерьмо.

Наташа улыбнулась ему, но вышло с каким-то надрывом. Её глаза в свете разгорающегося кончика сигареты влажно блестели.

— Я умная и добрая, Стиви, конечно. Но если бы я встретила приятного мужчину, который давал мне в достатке и секса, и денег… знаешь, я не раздумывая бы брала у него и одно, и другое. Безо всяких угрызений совести. И кто я после этого?

Стив не знал, что ответить. Наташа докурила сигарету, выкинула вниз затушенный окурок и спросила вдруг:

— И как тебе целоваться с парнем? Шевельнулось что-нибудь?

Стив смутился. Обычно их дружба исключала разговоры на такие щекотливые темы. Им и без них хватало, о чём поговорить. И вот, дожили… Он вздохнул.

— Не уверен. Но кажется, да. Это не было противно. И когда он стоял так близко… знаешь, мне не хватало воздуха, и я всё думал: «Ну же? Ну?» А потом взял — и сам… Дурак.

Наташа мягко рассмеялась.

— Значит, тебе надо попробовать.

— Что попробовать? — не понял Стив. Это был странный вечер, и все предлагали ему попробовать что-то, о чём он раньше даже представления не имел.

— Ты ледышка с девушками, Карандаш. Без обид. Может, просто нужно попробовать с парнями?

И, не дожидаясь ответа, необидно посмеиваясь, Наташа потянула его к лифтам.

Chapter Text

В «Галерее» всё выглядело крайне богато и пафосно: высокие потолки и хрустальные люстры на сотни электрических свечей, светлые арки и поддерживающие их античные колонны. Несколько небольших залов, отведённых специально для этой выставки, индивидуальный свет, официанты с серебряными подносами и шампанское, шампанское, шампанское за тонкими стеклянными стенками фужеров. Оно искрилось и взрывалось на воздухе маленькими пузырьками, и всё происходящее — толкотня, строгие фраки и блестящие вечерние платья, смесь из разных парфюмов — давило Стиву на затылок, и от этого немного кружилась голова. А от непроходящего с вечера субботы волнения ещё и подташнивало. Неприятное ощущение, особенно если вспомнить, что в пятницу после странного завершения вечеринки у Старка они с Нат наскребли денег на завалящее виски и, упрятав бутылку в коричневый бумажный пакет, отправились гулять по набережной Манхэттена и пить. Допились они до пьяных глупых обещаний и откровенных признаний, из которых Стив половину не помнил того, что нёс. Кажется, он что-то горячо обещал Наташе и признавался, что у него есть план, но когда, проснувшись в субботу с медно звенящей головой, он попытался вспомнить хоть что-то, понял, что это бесполезно. В сознании стоял плотный белёсый туман, попахивавший спиртовыми парами.

Наташа, которую он крепко держал под руку, на самом деле была его спасательным кругом в этом море блёсток и высокомерных улыбок. Именно она его вела, незаметно для окружающих, именно она, подобно бушприту, принимала на себя волны из внимания и приветствий едва знакомых и вовсе незнакомых людей. Именно Наташа отобрала у него из рук бокал шампанского, и, едва они оказались в укромном уголке, вылакала залпом и свой, и его со словами:

— Тебе ещё рано, а мне в самый раз. Давай, ищи свою картину. Хочу посмотреть на неё в свете прожектора.

Стив, подавившийся словами от наглой выходки с шампанским, снова расправил перья. Картина, корень всех его зол и единственная надежда последних месяцев, которые он жил, втайне размышляя о том, как грамотно распределять огромную зарплату, что ему будут платить в дизайнерском отделе «Старк Индастриз». Он, конечно, был уверен, что хорош в своём деле. Но лучше бы похвала и восторги имели денежный эквивалент. В сложившейся ситуации это бы очень помогло ему жить и дышать свободнее.

— Спину ровнее, плечи шире, ну же, Стив, — шипела Наташа сквозь приклеенную улыбку, пока они пробирались по залам, то и дело кивая малознакомым сокурсникам и совсем незнакомым взрослым серьёзным дядям, которые, стало быть, имели власть и силу оценивать их талант. Стив вдруг подумал, что они сейчас очень похожи на случайных прохожих с улицы, которых завели за угол, выдали подобающую случаю одежду и, едва намекнув, что надо делать, втолкнули в двери «Галереи». Он хихикнул, закрывая рот ладонью, из-за чего издал совсем уж непотребный звук и заслужил уничижительный взгляд подруги. Это немного отрезвило.

А ещё то, что они, наконец, дошли. Стив остановился и долго стоял, не в силах сделать шага или отвести взгляд.

Она висела по центру стены. Луч концентрированного света, направленный откуда-то сверху, словно солнце, пробившее себе в облаках крохотную лазейку, освещало холст, и краски играли под ни, оживая и переливаясь. Девушка жила. Она только проснулась. А может, вставала с ложа после любовных утех, немного встрёпанная и совершенно бесстыдная. И взгляд… Стив сглотнул. Даже его, создателя, взгляд желтовато-зелёных глаз пробирал до мурашек по спине. Что уж говорить об остальных?

Вокруг картины то и дело останавливались люди. Было приятно наблюдать за ними, как они то подходят ближе, разглядывая каждый любовно им нанесённый мазок, то отходят, чтобы снова вздрогнуть под взглядом Наташиных глаз. Как переговариваются, что-то увлечённо обсуждая. Именно эти моменты Стива всегда особенно волновали. Когда искусство, в чём бы оно ни выражалось, заставляет что-то новое появляться чужих головах: мысли, образы, слова… вдохновение. Когда его творение словно по цепочке передаёт положительный заряд дальше. И даже те люди, кто проходили мимо, не особо задерживаясь, нет-нет да и вздрагивали под этим ощутимым взглядом. А значит, всё не зря, подумал Стив и широко, открыто улыбнулся.

— Она прекрасна, — тихо проговорила Наташа, не сводя с неё глаз. — И знаешь, мне даже полегчало. Это не я. То есть, это конечно моя точная копия, но я рада, что ты наделяешь меня чем-то, хм-м… — Наташа запнулась и задумалась. — Чем-то большим, чем я есть на самом деле. Знаешь, словно есть, куда стремиться. И это здорово. Если честно, всегда боялась, что ты нарисуешь меня настоящую, и я навсегда останусь жить на этом твоём холсте.

Стив хмыкнул.

— Глупости. Ты Уайльда перечитала. Но мне приятно, что тебе нравится. Нат, правда, — Стив взял её ладонь в свою и легонько сжал. — Мне важно, что ты думаешь о моих рисунках. Потому что ты всегда видишь в них самое главное. Суть, смысл — называй как хочешь. И честно делишься своими мыслями. Спасибо.

Наташа не успела ответить. По залам пронёсся мелодичный звон. Всех приглашали пройти в бальную залу, которую они с Наташей прошли мельком. Сейчас там была организована невысокая сцена, на которой стоял блестящий перстнем на руке и лаковыми носками ботинок Говард. Вокруг за расставленными столиками с белыми длинными скатертями сидели приглашённые от власть и деньги имущей верхушки. Создавалось ощущение, что этим людям их студенческая возня и волнение глубоко по барабану. Словно у них тут свои интересы — вкусно поесть и пообщаться с коллегами.

— Внимание, мягко проговорил в микрофон Говард. — Прошу минуточки тишины. Да, спасибо. Наступил самый важный момент выставки, — сказал он весомо, оглядывая толпу, ютящуюся чуть позади от столиков. Он немного щурился от лучей освещавшего его софита, но мужественно терпел этот дискомфорт. Его чёрно-белый фрак с розой в петлице смотрелся чересчур шикарно, на тонкой грани с пошлостью, и Стив очень ценил в Говарде это потрясающее умение — балансировать на столь опасной грани. Говард, словно удостоверившись, что все слушают его достаточно внимательно, продолжил: — Вы знаете, что выставка была открыта для узкого круга совета директоров «Старк Индастриз» и их приближённых лиц ещё вчера. И будет открыта для всех желающих посмотреть или купить любую из ваших картин, согласно разрешению автора, ещё неделю. Но результаты конкурса уже у меня на руках, и сейчас я зачитаю вам их.

Человеческое море сзади и по бокам взорвалось нетерпеливыми овациями и аплодисментами.

— Милая, — сказал Говард куда-то в неосвещённую сторону и улыбнулся, когда на сцену вышла Пегги с небольшим подносом. На её теле струилось жидким золотом потрясающее невесомое платье в пол. Она дошла до Говарда и, нежно улыбнувшись, протянула ему поднос. Говард, выждав барабанную дробь озвучки, картинно вскрыл ножом конверт и вытащил оттуда свёрнутый втрое белоснежный лист бумаги.

— И-и-и… — протянул он, разворачивая, — имена трёх счастливчиков, получающих место в «Старк Индастриз»… — Он уставился на лист, чуть нахмурился, но после тут же совладал с лицом: — Майк Пратт, аплодисменты, Майку. Колин Отвелл, поздравляю, Колин. И…

У Стива внутри всё сжалось, а сердце бухало так громко, что шум от восторженного гомона толпы и громких хлопков ощущался каким-то далёким и незначительным. Он слышал только стук собственного сердца, оглушающий и упрямый, и голос Говарда, неумолимо вгрызающийся в сознание.

— Мария Хилл, — закончил Говард под фанфары, свист и аплодисменты. — Поздравляю всех счастливчиков с их заслуженными рабочими местами в корпорации моего отца. А теперь — не унывайте, пейте шампанское и не обходите стороной закуски, они сегодня отличные. Да начнутся танцы!

Грянула музыка — словно нажали на кнопку, и заиграл до этого безмолвный и недвижный в джаз-оркестр в стороне. Стив словно оглох разом. Он хватал ртом воздух, как приложенная о камень рыба, и никак не понимал, почему не получается вздохнуть. Перед глазами начинало медленно темнеть и кружиться. Он не понял, что происходит, только почувствовал грубую жалящую хватку от пальцев и ноготков на своём предплечье. Как его куда-то тащили, а ноги совершенно не хотели двигаться. А после поток прохлады и свежего воздуха, и короткая трубка, что кто-то пихал ему в рот. Впрыск, и его начало медленно отпускать.

— Дыши, Стив, — голос Наташи над ухом. И её глаза совсем рядом, не зелёные совсем, а мутно-жёлтые, обеспокоенные. Она держала его ингалятор от астмы и просила сделать ещё один глубокий вдох — на счёт. Стив слушался. Лекарство действовало, и спазм медленно проходил. Стив ощущал своё тело как одну не имеющую смыла дыру. Словно его нет вовсе — таким ударом стало для него всё произошедшее. Словно он никогда даже ради смеха не пытался представить этот вариант развития событий, и теперь получил за это по полной.

Наташа, ещё раз проверив, надёжно ли он стоит у стены, положила его руку на баллончик, а сама отошла к перилам — оказывается, они стояли на балконе на высоте второго этажа. И были не одни. Стив, вдыхая и выдыхая на счёт, бездумно глазел на Наташу. На её длинное с разрезом до бедра изумрудное платье. На точёную длинную ногу в этом самом разрезе, на чёрную туфлю с длиннющей шпилькой внизу, на аккуратной стопе.

— Прости, я аккуратно, ладно? — извиняющимся тоном произнесла она, вытащила пачку с сигаретой, совершенно не по-дамски торопливо прикурила и тут же глубоко затянулась, зажмуриваясь от отворачиваясь от Стива на выдохе.

Стив не мог двигаться. Да и с мыслями было плохо. Шок придавил его как бетонная плита, даже дышать выходило с трудом, но он старался.

Она выкурила сигарету в какие-то смешные четыре или пять затяжек. С ненавистью затушила ё о мрамор перил и выкинула вниз в кусты цветущего олеандра — словно назло.

— Ты понял, что произошло? — спросила она негромко и очень устало. — Понял, что они тут проворачивают?

Стив не мог ни думать, ни говорить. Он только стоял и хлопал глазами, сконцентрированный на своём дыхании.

— Они все — с моего курса, Стив. Чертёжники. Проектировщики. Хорошие ребята, хотя до меня им далеко. Старки срать хотели на ваше высокое искусство, Стиви. На игру цветов и полутеней. Я видела работу Марии, совершенная посредственность, яркие цвета, прямые линии. Зато она отлично справляется с проекциями и разрезами, и именно поэтому она будет работать в «Старк Индастриз», а ты нет. Прости, Стив. Я не знала. Но когда он назвал имена двух ребят с моего курса, я подумала, что бред какой-то…

На Стива вдруг накатило. Огромная, смывающая волна ярости. Он вспыхнул от её прилива, от участившегося сердцебиения, от адреналиновой атаки снизу вверх: от пальцев на ногах до самой макушки. И, не дослушав Наташу, сорвался с места, обратно в бальную залу, доверяя одним лишь инстинктам.

Он нашёл взглядом Говарда почти сразу — в небольшой компании незнакомых мужчин, об руку с Пегги. Наверное, было в Стиве что-то такое сейчас, что Говард быстро извинился и, позволив схватить себя под локоть и увести, добрался в этой хватке до какого-то полутёмного коридора, где Стив и припечатал его к Стене. А потом вырвался, шипя, и Стив, даже в приступе ярости не позволяя себе напасть, схватил его за лацканы фрака:

— Помощь юным талантам, С-старк? Гранты для самых даровитых? — выплюнул он ему в лицо, из губ в губы.

Неожиданно из-за угла появился широкоплечий мужчина в чёрном костюме и с наушником в одном ухе.

— Всё в порядке, мистер Старк? спросил он холодно, явно оценивая тщедушного Стива, прижавшего Говарда к стене.

— Да-да, всё в порядке, — как можно ровнее и спокойнее ответил Говард. — Это дружеская… хм, беседа, — закончил он.

Мужчина только кивнул и бесшумно скрылся за углом.

На Стива это подействовало отрезвляюще. Он отпустил фрак и отошёл на шаг назад, позволяя Говарду оправиться. Пальцы не слушались, словно ещё сжимая ткань, руки дрожали. Стив громко шмыгнул носом.

Говард посмотрел на него долгим взглядом, а потом бросил:

— Идём, Роджерс. Чёрт, горячий ты малый. Знал бы я, не стал отказываться так просто. Да уж. Я думал, ты меня придушишь. Уф, острые ощущения. Надо же.

Стив не понимал. Ни что мелет Старк, ни куда они идут. Пока тот не остановился перед одной из дверей, открыл её и впустил внутрь. Они попали в небольшой кабинет с овальным столом для переговоров и массивными кожаными креслами вокруг него. Говард тут же устроился на столе, сверля Стива взглядом.

— Ты прав, я не стану оправдываться. Эти контракты на самом деле — годовая кабала с минимальными бонусами. И если ты с головой, то сумеешь этим воспользоваться как хорошим стартом. А если ты просто трудяга-чертёжник, что провкалываешь год на стажёрской зарплате, после чего тебя выкинут и найдут новые, свежие таланты. Знаешь, не многие выдерживают тот поток работы, с которым предстоит справляться, работая в компании. Все думают, как будут тратить будущую зарплату. И никто о том, насколько много предстоит работать. На этом отец и играет. А ещё на том, что все хотят попасть в «Старк Индастриз». Это большой бизнес, Стив. А там, где бизнес, имеет значение только выгода и прибыль. Здесь не место искусству. Но, — Говард хмыкнул, — легенда должна жить и поддерживаться. Ажиотаж — сохраняться, — он пожал плечами и снова уставился на Стива, серьёзно и очень осязаемо.

Стив сглотнул. В горле стоял ком. Он чувствовал себя так, словно тлеет по углам, как лист бумаги, от не выплеснувшейся до конца ярости. От безнадёжности, от осознания этой грандиозной подставы, которой он посвятил столько своего времени, столько душевных и физических сил, столько своих надежд. И как же теперь…

— Какой ты… — Стиву изменил голос, получилось глухо и с присвистом из-за недавнего приступа астмы. Он даже не знал, как толком хотел закончить: урод? Мудак? Говно человек? Всё это было не то, всё это было не о Говарде. Больше всего уязвляло именно смутное осознание правоты и этой пускай запоздалой, но всё же искренности. В груди стало отвратительно больно.

Говард громко фыркнул и вдруг широко улыбнулся. Его усики двинулись следом за поднявшейся верхней губой.

— Ты сам понимаешь, что бессмысленно оскорблять меня. Это просто эмоции. И, если тебя утешит, твою картину купили.

Стив широко распахнул глаза.

— Тысяча долларов. Неплохая цена?

— Кто? — глухо спросил Стив. Почему-то это было важно, где теперь будет жить Богиня.

— У нас не принято разглашать…

— Кто?! — вдруг крикнул Стив, освобождаясь от остатков клокотавшей внутри ярости.

Говард замолчал, стиснув губы в линию.

— Я. Я купил её, потому что она — лучшее, что я видел за последние два года на этих дурацких выставках. Держи.

И он преспокойно залез во внутренний карман своего фрака, достал портмоне и отсчитал в нём несколько купюр. Протянул их Стиву.

— Бери. Это твои честно заработанные трудом деньги. Или что, — он вдруг нехорошо усмехнулся, — хочешь кинуть их мне в лицо?

Стив хотел. Очень хотел. Быть может, затолкать их в рот Говарду. Или ещё куда. Он не отличался подобными мыслями никогда, но сегодня всё так навалилось, и ему окончательно снесло крышу. Тысяча. Целая тысяча баксов. Два, а то и три месяца без осточертевших подработок, без прорисовки фонов, только тишина ночи и спокойный здоровый сон…

Покрепче сжав зубы, Стив подошёл ближе, забрал купюры и стиснул их в пальцах. После чего вышел из кабинета, оставляя Говарда за спиной, и громко захлопнул дверью. И вдруг побежал. Со всех сил, не разбирая дороги петляя по коридорам, бежал, пока не выдохся совсем. Стив привалился к ближайшей стене, тяжело дыша, и понял, что представления не имеет, где находится. Внутри словно порвалась долго растягиваемая тонкая крепкая плёнка. Треснула и поехала по шву, выпуская наружу всхлипы и рыдания. Стив съехал по стене, устраиваясь на ковровом покрытии пола, и дал волю истерике. Сидел, сжимал в кулаке честно заработанную тысячу долларов и плакал, пуская слёзы и сопли на прокатный фрак.

У каждой Американской мечты, оказывается, есть своя цена. Его, быть может, и не такая плохая.

Наташа нашла его спустя три неотвеченных жужжащих звонка и полчаса времени. Стив сидел на полу в той же позе в полутёмном коридоре и смотрел в стену.

Она заметила скомканные деньги, зажатые в тонких пальцах.

— Купили картину, да? — скорее констатировала, чем спросила она. Стив только моргнул, смахивая оставшиеся капли. — Давай-ка, поднимайся. И так весь фрак уделал. Ну что за беда с тобой? Давай-давай, Стиви, двигайся, ты не пушинка. Пойдём отсюда.

Её тон не утешал, а, скорее, успокаивал отсутствием эмоций. Он был тёплым и привычным, даже немного строгим; и было желание подчиняться ему, хотя бы на время передать ответственность и управление. Стив поднялся на ноги, удерживаемый Наташей за плечо, и они пошли.

Chapter 10

Notes:

Chapter Text

Насколько Стив не считал себя домоседом, настолько же сильно его потянуло домой. Он тут же провёл стыдную аналогию с раненым зверем, который будет из последних сил ползти в родное, укромное место, чтобы или сдохнуть, или зализать свои многочисленные раны.

Сдыхать он, конечно, не собирался. Но хотя внешне Стив был цел и невредим, то, что творилось у него внутри, сложно было подвергнуть хоть какой-то сортировке и осознанию. У него никак не получалось ухватиться ни за одну мысль, и каждая из них, даже самая отдалённая, в итоге сводилась к самоуничижению, жалости к себе и ядовитому сожалению о рухнувших мечтах. Он оплакивал их, чувствуя сжимающуюся в груди и трещащую по швам гордость. Оплакивал свою веру в то, что каждый труд приведёт к награде, хоронил свою надежду на светлое будущее «уже сейчас». Почему-то ему отчётливо стало ясно, что больше ничего и никогда уже не сможет быть хорошо. Словно он пропустил свой поезд, идущий мимо раз в десятилетие, и теперь никак не догнать, не уцепиться за перила последнего вагона. Поезд в пути, а он, неудачник Стив Роджерс, остался там же, где и был.

Разве что с тысячей баксов в кармане.

Именно это он сделал первым, когда добрался до дома. Выложил смятые деньги перед неспящей мамой — она сидела в их маленькой кухоньке и читала в свете настольной лампы бумажную «Джейн Остин». Она читала её уже много-много лет, всегда, когда переживала или нервничала. Когда ждала Стива, вот как сейчас. Он выложил деньги на стол, кое-как разжав пальцы, не в силах вымолвить ни слова. Его до сих потряхивало, и щёки щипало от ночной прохлады и невысыхающих слёз. Как всегда, ей хватило одного взгляда и тяжёлого вздоха. Стиву хватило распахнутых для объятия рук. Он упал в них, как падал редко — никогда не позволял себе лишней слабости. В его доме было три женщины, и он справедливо рассуждал, что слабости должны остаться на их совести. И вот до чего он докатился.

— Я испачкал прокатный фрак, — выдавил он из себя в тёплое мамино плечо, чувствуя, как её руки, словно мягкие крылья, обнимают его и поглаживают по спине. Путая следы, будто фрак был главной его проблемой. Громко шмыгнул носом и всё же признался: — У меня ничего не получилось, мам. Я не прошёл конкурс. Я… всех подвёл, — тихо закончил он и так же беззвучно разрыдался, уже неизвестно какой раз за вечер. Он не помнил больше ни одного происшествия в своей жизни, из-за которого бы он так расклеился. Даже на похоронах отца мужественно не проронил ни слезинки. И вот теперь всё пускал и пускал нюни, и как бы ни ненавидел себя за это, остановиться не мог. Слишком плохо, тошно скребло внутри.

Мама не торопила. И Стив подумал, как же хорошо, что уже ночь, и сёстры спят. Он бы не выдержал их жалости, просто нет. Она бы добила его окончательно. Мама не жалела. Она принимала его таким, каким он пришёл — сломанным и разбитым. И эти её хрупкие, но очень тёплые и ласковые объятия давали смутную надежду, что сломался он не до конца, и разбитое ещё можно склеить.

— Ты никого не подвёл, Стиви, кроме себя, — после долгого молчания проронила мама. — Ты поставил большую, серьёзную задачу. И ты старался, о, мальчик мой, я видела, как сильно ты старался. Но что-то пошло не так, и удача обошла тебя стороной. Тебе нужно отдохнуть, взять паузу. Тайм-аут, Стив. Ничего не делай. Не принимай никаких решений. Дай себе время. Поверь мне, очень скоро всё наладится…

Мама что-то говорила и говорила, поглаживая его по макушке. Стив едва ли слышал половину. Пытался подзарядиться теплом, и у него почти получалось.

— Он купил мою картину. За тысячу.

— Кто?

— Говард. Говард Старк.

— Тот мальчик, который устраивал выставку? — искренне поинтересовалась мама. — Разве это плохие новости?

Стив пожал плечами.

— Я чувствую себя обманутым. Словно… понимаешь, он ведь знал, как сильно я стараюсь. И… Мам, там так всё мутно, так нечестно с этим конкурсом, — Стив шмыгнул носом и отстранился, понимая, что страшно хочет спать. — Говорить больше не хочу об этом. Осточертело. Но я взял деньги. Не мог не взять.

— Ты всё правильно сделал, Стив, — серьёзно кивнула мама, удерживая за плечи. — Ты трудился, и твой труд вознаграждён. Пускай не совсем так, как ты мечтал. Но ты как минимум не в убытке. Тысяча долларов за картину юного художника — я думаю, Стиви, это хорошая цена.

Стив кивнул и широко зевнул. Пускай так. Если отбросить чувства, он ведь сам думал о чём-то подобном. Шок и мешанина чувств отступали, оставляя после себя только усталую пустоту. Он сухо поцеловал маму в тёплую впалую щёку и отправился в сторону ванной.

— Ты будешь в порядке, мой мальчик. Я уверена в этом.

— Буду, — буркнул Стив из-за спины. — Вот только что делать с фраком, ума не приложу.

Фрак они, конечно, привели в порядок с утра. Это заняло чуть больше часа. Если бы было так же просто навести порядок внутри Стива, он бы был счастлив.

С ним происходило то, чего боится каждый художник. Он потерял желание хоть что-либо рисовать, потерял ощущение цвета, ощущение дыхания во всём, что его окружало. Ничего не испытывал, кроме тупой внутренней обиды то ли на себя, то ли на весь мир.

Он избегал Наташу. Не столько потому, что она стала свидетельницей его позора и его слабости. Хотя, конечно, и поэтому тоже. Он просто страшно не хотел говорить о произошедшем, не хотел больше утешений, не хотел ничего. А новых тем у него в голове пока не появлялось. Он боялся услышать от Нат что-то, что снова всколыхнёт едва улёгшуюся тошнотворную взвесь внутри него.

Так же тщательно он избегал и Говарда, впервые сверяясь с общим расписанием и стараясь проходить разными коридорами, чтобы не столкнуться плечом к плечу. Он пытался как-то функционировать, учиться и выполнять задания по живописи и графике, но выходило посредственно, а мысли то и дело улетали куда-то далеко. Он потух, и это даже не пугало — он просто позволил себе плыть по течению, уже без какого-либо дерзкого удовольствия практикуя безразличный взгляд. А вот с осанкой и вздёрнутым подбородком вышла беда — оказывается, без должного настроя держать спину — пытка, и Стив постепенно перестал обращать на это внимание. Как и на то, что из звезды колледжа начал превращаться в белёсую тень. Открылась простая истина: если не поддерживать имидж и не мелькать тут и там с задранным подбородком и снисходительной улыбкой, если не участвовать активно во всех мероприятиях, как он делал раньше, и не быть в этом первым, всем очень скоро становится плевать на тебя. Для перемены хватает до смешного короткого времени длиной в неделю. Стив не был против. Он только старался не обращать внимания на то, как хреново себя чувствует из-за игнора Наташиных звонков и смс. На всё остальное ему тоже стало глубоко плевать.

— Привет, Стив, — сказали вдруг над головой, когда он механически пережёвывал взятый из дома сэндвич в парке на заднем дворе колледжа. Это был… Баки. Стив успел совершенно забыть о нём в свете последних событий. Да и на улице старался бывать пореже — всю неделю моросил противный мелкий дождь. И вот сегодня выбрался под блёклое солнце, чтобы подышать воздухом минут десять, пока обедает. — Оу, — Баки вдруг нахмурился, когда Стив поднял на него взгляд. — Ты как? Заболел?

От такой искренней и прямой заботы Стив даже выдавил подобие улыбки:

— Можно и так сказать. Но вообще не волнуйся, я здоров. Просто неурядицы… в учёбе, — соврал он, даже приблизительно не зная, как объяснить Баки причину своего состояния. Он и сам себе пока не мог всё по полочкам разложить.

— Хм, — Баки задумчиво уставился на него. — Тебе нужно развеяться. Сегодня пятница, отличный повод, чтобы сходить куда-нибудь выпить.

Стив, понимая вдруг, что Баки его приглашает на самом деле, сегодня, сейчас, улыбнулся шире:

— А ты не сдаёшься, да?

— Не в моих правилах, — пожал плечами Баки, лукаво кривя губы. — Я знаю отличное место. Всегда туда хожу, когда есть желание расслабиться в спокойной дружественной обстановке. Так как?

Стив посмотрел на него. Ровный взгляд голубых глаз, недельная щетина, которая странным образом делала скулы Баки мягче. Широкие плечи, точно пошире Стивовых. И эта уверенность, которая исходила из всего — из положения ног и рук, из открытой позы. Стива на миг повело от чужой энергетики, которая нахрен забивала его собственную, порванную сейчас в клочья.

— А знаешь, — начал он медленно, словно раздумывая. — Я согласен. Во сколько и где?

Они договорились встретиться в девять у метро в Бронксе. Стив со странным уколом где-то внутри груди понял, что у того ж самого, из которого они двумя неделями ранее вышли с Нат, когда он провожал её до дома. Когда увидели Баки с другим парнем. Уже добравшись до дома, Стив ненадолго завис, задумчиво перебирая свой небогатый вещами шкаф. Если они придут туда вместе, как это будет выглядеть?

Поняв, что не имеет ни одной адекватной идеи на этот счёт, Стив выбрал самые любимые из джинсов и рубашек и аккуратно повесил их на стул. У него было три часа в запасе, а мама отрабатывала смену допоздна. Он вышел в коридор и замер перед дверью сестринской спальни, начав тарабанить в неё кулаком:

— Эй, идёмте готовить ужин! Я не собираюсь один торчать на кухне весь вечер.

На зов, как Стив и ожидал, вышла только Элис. Он мягко улыбнулся сестре, и они отправились готовить. Он никогда не принуждал Марго — готовить она страшно не любила. Зато всегда мыла посуду после, и на этом Стив считал их паритет вполне приемлемым.

Когда он, снедаемый странным мандражом и волнением, выходил из дома, мамы ещё не было. Её смена только закончилась, и теперь предстоял путь домой. Он позвонил ей и кратко предупредил о том, что сегодня вернётся поздно — будет встречаться с друзьями. А после убрал сотовый в карман куртки и остановился на лестнице: полминуты стоял, держа ладони на лице, поглаживая щёки. Кожа на них горела. Вроде и не соврал ни в чём, но… было странное, бодрящее с одной стороны, а с другой — очень мандражное ощущение. Единственный плюс его был только в том, что оно отлично отвлекало его от недели тленных мыслей и таких же упаднических настроений. Из минусов было то, что очень подмывало позвонить Баки и отменить всё к чертям, сославшись больным или занятым. Но Стив тут же мысленно пнул себя за малодушие, которое всячески искоренял из своей головы, и продолжил спускаться.

Это было не желание даже. Не любопытство. А что-то сродни вызову, который он принял. И если отступит теперь — век ему быть распоследним лохом.

Стив решил, что хватит. Он хотя бы напьётся и расслабится. Баки он почти не знал, но тот почему-то вызывал у него чувство спокойствия и заставлял доверять. Не забыть бы продиктовать ему адрес, в случае чего… Ему требовалось расслабиться среди людей, не знавших его печальную историю. Вообще ничего не знавших о нём. Он очень хотел побыть просто «тем парнем в оранжевых джинсах и очках». А не «Стивом с художественного», «тем самым Роджерсом» или кем-то подобным. Очень хотелось тайм-аута, потому что совершенно случайно он обнаружил, как незаметно по ложке исчерпал себя. Сил махать кулаками больше не было, и это немного пугало.

Барахтаясь в этих неразборчивых мыслях, Стив доехал до нужной остановки и вышел. Баки уже ждал его рядом с эскалатором наверху. Он даже скинул капюшон, открыто улыбаясь в тот момент, когда их взгляды встретились. Словно Стив мог не узнать его. Конечно, попробуй такого не узнать. Огромный, в тёмно-серой парке и с непривычно зачёсанными в хвост патлами. Он даже побрился. И выглядел очень… неплохо.

Стив хмыкнул сам себе. Волнение зашкаливало и всё набирало обороты ровно до того момента, когда он сошёл с ленты ступеней эскалатора и встретил своей холодной рукой широкую и тёплую руку Баки.

— Я правда очень рад, что ты пришёл, — просто сказал он и снова обезоруживающе улыбнулся.

— Ну, эм, — Стив запнулся, чувствуя себя до странного неловко. — Мы же договаривались. Я не мог просто так не прийти.

— Обязательный? — хмыкнул Баки, когда они уже вышли на прохладный и сырой октябрьский воздух. Он спрятал руки в карманы парки и немного растопырил локти из-за этого. Они касались тканью верхней одежды, и при ходьбе издавали забавный шорох.

— Не только. Не люблю подводить людей. Не люблю, когда думают плохо. Возможно, ответственный.

Баки хмыкнул снова и кивнул, словно принял к сведению.

Они долго шли по улице молча. Стив не знал, о чём хотел бы спросить Баки. Вопросов было много, и ни один из них не казался к месту. А потом вдруг понял, что Баки на самом деле ведёт его туда. И он не знает, что Стив видел его там, целующимся с парнем.

Стив поёжился и передёрнул плечами. Лоб под фетром его хипстерской шляпы вспотел и чесался.

— А куда мы идём? — решился он, наконец.

— Я не рассказывал? — удивился Баки. — Странно. Как неловко. В общем, это клуб… Э, необычный клуб, но его держит мой давний друг и очень хороший парень, поэтому, несмотря на его особенность, я люблю бывать именно там. К тому же, у меня и моих друзей там хорошая скидка, так что было бы глупо искать другое…

— И что это за бар? — решил не сдаваться Стив. Он кинул взгляд искоса, и ему показалось, что кожа на скулах Баки пошла розоватыми пятнами.

— В общем, это гей-бар, — выдавил из себя Баки, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным и не смутившимся. Что получалось у него из рук вон плохо. Стив не удержался и улыбнулся, поглубже кутаясь в разноцветный шарф. Вот же дурак. — Но ты не переживай, пожалуйста. Там всё тихо и спокойно, и я обещаю, что тебя никто и пальцем не…

— Да я вообще-то не переживаю ни разу, — ответил Стив, про себя подмечая, что так и есть. Не переживает. Хотя ещё пару часов назад метался по комнате от одной мысли. Теперь это стало фиолетово. Баки размеренно шагал рядом, то и дело задевая локтем. И очень хотелось выпить. Гей-бар — так гей-бар, устало подумал он.

— О… — протянул Баки и вдруг тоже глянул на него, не останавливаясь. — А ты… тоже?

— Что тоже? — переспросил Стив, не желая упрощать задачу. Хотя, конечно, сразу всё понял. Он не злорадствовал, что тема так заставляет Баки смущаться. Взрослый большой мужик, он на самом деле выглядел очень мило, когда смущался. Стиву вдруг захотелось показаться ему продвинутым и очень толерантным. Бывалым клубером, тусовщиком и вообще. Чтобы отчётливее проступила разделяющая их пропасть. Зачем? — он и сам бы не ответил.

— Ну, — Баки вздохнул и решился. — Ты гей?

Стив фыркнул. Вот он, момент истины.

— С чего ты взял? Я похож на гея?

Баки выглядел озадаченным.

— Разве можно быть похожим на гея? Как это? — искренне поинтересовался он.

Туше. Стив улыбнулся. Баки не был простаком. И почему-то ему очень нравилось, вызывало положительные эмоции то, как он говорил, что он говорил и как он думал вообще. Словно немного иначе, чем большинство людей, с которыми Стиву довелось общаться. Он пожал плечами.

— Если честно, мне просто всё равно, где пить, — сдался Стив. А потом зачем-то продолжил: — А с парнями я не пробовал. С девушками, впрочем, тоже ничего толкового не вышло.

Баки, не сбавляя шага, очень долго смотрел на него, так ничего и не сказав.

— А та рыжеволосая красивая девушка? С жёлтыми глазами? Вы вроде отлично ладите.

Стив издал смешок, а после поморщился — он вспомнил, как динамил Наташу всю неделю и какой он всё-таки мудак. Словно почувствовал, что ему это ещё аукнется. Вздохнул и сказал:

— Мы просто друзья. Хорошие друзья. Она помогает мне… очень. Со всем. Если бы она была моей девушкой, если бы так вышло, наверное, я был бы очень счастливым. Но это не так.

— Разве ты не влюблён? — спросил Баки со странным выражением в голосе. Словно искал подтверждения чему-то, но не спрашивал.

— Разве я похож? — снова привычно ответил Стив вопросом на вопрос, а затем отследил свою дурацкую привычку и поправился: — Нет. Не влюблён. Обычно я не говорю про все эти личные вещи, даже странно, что ты успел столько из меня вытянуть, — улыбнулся он.

Баки тоже улыбнулся в ответ и вдруг перевёл тему:

— А что ты делал в том доме престарелых? Я думал, ты будешь и на следующих выходных, но тебя не было.

Стив шагал, рассматривая носки своих кед, и раздумывал, стоит ли отвечать и насколько честно.

— Я подменял маму. Я всегда подменяю её на смене, когда она болеет. Ей… — Стив осёкся, понимая, что выбалтывает уже совершенно лишнее. — Просто у нас такая договорённость, — он пожал плечами. — Она работает там медсестрой. Когда не может, я подменяю её. Никто не против.

— Тот старик…

— Мистер Вольф?

— Он выглядел счастливым, когда вы разговаривали на прогулке.

На миг в груди Стива потеплело. Он очень по-доброму относился к каждому маминому подопечному, и когда выходило скрасить хоть чем-то их одинаковые дни, это на самом деле можно было считать заслугой.

— Пришли, — наконец сказал Баки, и Стив заозирался. Он был прав, именно то место. То самое. Интересно, что случилось с тем парнем? И что, если он сейчас тут? Баки прервал его набегающие одна на другую мысли: — Ничему не удивляйся и держись рядом, — и он взял его за руку, проходя внутрь.

Стив почувствовал себя Алисой, летящей вниз в кроличью нору: такая крутая была под ногами лестница, такой тёмный и кислотно раскрашенный концентрическими спиралями был коридор. Они, за секунду минуя вышибалу на входе, неожиданно вывалились в небольшую залу со столиками и прикрытыми от посторонних глаз мягкими вип-ложами, посередине у дальней стены ютилась небольшая сцена. Стив уставился на неё во все глаза. На ней, запертые в большой клетке, точно птицы, расположились в сплетении перепутанных канатов два парня. Едва одетые, они страстно целовались, иногда лаская друг друга руками, поглаживая блестящие масляные тела. Стив сглотнул. На деле, хреновый из него был тусовщик. Он даже в стрип-клубе никогда не был. Не было знакомых, чтобы провести туда девятнадцатилетнего парня. А если начистоту, то и на свои девятнадцать он едва выглядел.

Внутри играла музыка. Кто-то даже танцевал на небольшой площадке перед сценой. Баки не отпускал его руку, всё тянул вперёд, пока они не достигли барной стойки в левой части клуба. За ней стоял одетый только в кожаные минималистичные шорты и такой же жилет на голое тело темнокожий бармен. Когда он увидел Баки, то радостно округлил глаза и приветственно махнул рукой. Когда он увидел и Стива… глаза его округлились ещё больше.

— Бак, ты мой старый друган, конечно, и всё такое, — начал он забавным манерным тоном, тут же выставляя на стойку две кружки пива для такого же полуодетого официанта. Тот, походя, едва заметно огладил Баки пониже спины — не заявляя права, а словно здороваясь в такой странной манере. — Но ты уверен, что мальчик совершеннолетний?

Баки фыркнул. А потом вдруг повернулся к Стиву и серьёзно уставился на него.

— Ты ведь совершеннолетний? — спросил он без обиняков.

Стив чуть не подавился слюной и яростно закивал.

— Какой милый мальчик, — тут же во все тридцать два белоснежных зуба улыбнулся темнокожий парень. Казалось, разговор ничуть не отвлекает его от дела — он постоянно что-то разливал и смешивал, выполняя заказы, ни на миг не замирая без дела. — Как тебя зовут?

— Стив, — ответил Стив, чуть задирая подбородок. Он уже потянулся к своей шляпе и расстегнул пальто, как Баки ловко подхватил его одежду и устроил рядом со своей на спинках высоких стульев.

— А я Сэм, будем знакомы. Что будешь?

— Думаю, мы начнём с тёмного пи…

— Виски со льдом, — не дал договорить Стив, перехватывая удивлённый взгляд Баки. — Ты же пить приглашал? Или что? — заносчиво спросил он и тут же смягчил тон улыбкой. Ему очень нравилось нарываться в незнакомой компании, где его чуть не записали в малолетки. Словно неуклюжий танец по лезвию ножа. Даже если выглядело глупо, ему было плевать. Сердце билось так быстро в такт танцевальной музыке, адреналин зашкаливал, концентрация неодетых влажно блестящих тел превосходила все мыслимые нормы, и Стива медленно, но уже ощутимо вело от этой атмосферы. И никаких, чёрт возьми, фраков.

— Мне то же самое, — вздохнул Баки.

Сэм, хитро улыбнувшись, принялся за заказ.

— Где здесь у вас туалет? — спросил Стив.

— Пройдёшь вдоль барной стойки и налево, — отозвался Сэм.

— Тебя проводить?

Стив фыркнул. Ещё только в туалет его не провожали.

— Нет уж. Сам как-нибудь.

— Просто говори «нет» любому, кто подойдёт, — долетело ему в спину весёлым голосом Сэма.

Стив покачал головой и скрылся за дверью.

Он собирался только умыться. Лицо горело. Хотелось взбодриться и привести мысли в порядок. Что он здесь делает? Что он вообще делает?

Он ополоснул лицо холодной водой и похлопал себя по карманам в поисках личного носового платка. А нашёл её. Крохотную розовую таблетку в правом переднем кармане джинсов, куда и положил её неделю назад на вечеринке у Старка.

Стива снова омыло отвратительной тошнотворной волной безысходности. Отчётливые воспоминания о том, как его надули люди, которым он доверял, нахлынули с удвоенной силой. Стив посмотрел на себя в зеркало. Тощий, нескладный, с торчащими ключицами и мокрой чёлкой. Ну что за недоразумение? Даром что злой, как чёрт — никто не верит. Может, из-за этого идиотского несоответствия у него и не клеится ничего? Был бы он большим, заметным, широкоплечим — как Баки — может, у него было бы больше шансов всё исправить? Он бы точно не стал стричь газоны. Он бы…

Не отдавая себе толком отчёта в том, что делает, он закинул таблетку в рот, в накопившуюся под языком влажную слюну, и проглотил.

И началось что-то совершенно феерическое. Стив, честно, не был к этому готов. Стены ожили разноцветными пикселями, зазмеились лентой Мёбиуса, заиграли разноцветно мерцающими цепочками генов. Он выпил свой виски, и вдруг его понесло. Словно осыпался бетонной крошкой внутренний блок, который не давал огромной горе «чего-только-можно-закрыть-в-себе» вывалиться наружу. Он говорил и хохотал, и говорил снова — с Сэмом, с Баки, с тем парнем, который беззастенчиво облапил Баки и укусил его за ухо — оказывается, его звали Клинт, и он оказался очень милым. Всё стало таким простым и логичным. И очень смешным. Настолько, что он закидывал голову и хохотал, хохотал до колик в животе. А потом замирал и долго смотрел на то, как искры светомузыки на потолке складываются в идеальный тетрис. Это было потрясающе. Немного портили картину озадаченные и настороженные взгляды Баки. И его обеспокоенное: «Ты в порядке?» Стив толкал его локтем в бок и просил: «Расслабься, старичок, мы же пришли сюда веселиться?»

А после была вторая порция виски, которую он, кажется, не допил. Помешали внезапное головокружение, тошнота и дикая боль в голове, резко оборвавшаяся чернильной теменью.

Chapter 11

Notes:

не вычитано

Chapter Text

Сквозь серое марево, сквозь боль, угнездившуюся в затылке, сквозь тошнотворные позывы Стив почувствовал, что страшно хочет отлить. Мочевой буквально распирало, и он, не особо задумываясь и почти не разлепляя глаз, на ощупь встал с кровати и… едва не снёс собой небольшой журнальный столик с бутылкой воды и стаканом на нём. Рядом лежали его очки. Он тут же моментально проснулся, голова заработала со скрипом, производя больше боли, чем мыслей. Не дома. Он, чёрт возьми, не дома. Но дальше этого подумать не удавалось — страшно хотелось в туалет, на грани казуса, которые не случались с ним со времён младшей школы. Надев очки и быстро оглядевшись, он поковылял к единственной двери в комнате и вышел в коридор второго этажа. Судя по всему, дом, не квартира. Типовой планировки, ничего сверхъестественного. Определить расположение ванной комнаты вышло со второй попытки, и Стив, изо всех сил удерживающий в себе избытки вчерашнего вечера, с наслаждением стянул боксеры и облегчился, чувствуя, как с каждой секундой ему становится ощутимо лучше.

Он смыл и припал к струе холодной воды из-под крана, жадно глотая, надеясь усмирить сухость во рту и муть под солнечным сплетением. Напившись вдоволь, так, что в животе булькало, он закрыл воду и уставился на своё отражение в зеркале. «Вот же красавец. Краше в гроб кладут», — с привычным недовольством подумал Стив. Массивная оправа очков не скрывала голубоватых теней под глазами, всклокоченные осветлённые волосы на макушке торчали соломой в разные стороны, и он где-то потерял любимую прозрачную синюю спираль из левого уха, и теперь оно зияло вялой растянутой дыркой в мочке. Господи. Да что вчера было-то? И где он? Дела обстояли так, что он не помнил почти ничего после того момента, как выходил из дома. И если всё прошло по плану, то он провёл вечер с Баки… И…

Однажды у них был очень неприятный разговор с Наташей об изнасилованиях. Она подходила к теме очень серьёзно и практично, и как бы Стив не хмурился от воспоминаний, всё же прислушался к своим внутренним ощущениям. Кроме головы и тошноты, у него больше ничего не болело. Он снова оглянул себя, шею и ключицы, оттянув ворот расстёгнутой до груди рубашки. Под ней была ещё и майка, но никто не снял ни одно, ни второе с его тела. Зато стянули джинсы и носки, и… представив своё безвольное тело и то, как это вообще могло происходить, Стиву стало страшно неловко. До того, что щёки ощутимо запылали, и зачесался нос. А после страшно замутило, и Стив едва успел согнуться над унитазом, как его вывернуло наизнанку жидкостью пополам с желчью. И стало лучше. Много лучше, особенно когда он прополоскал нос и высморкался. И, немного подумав и обнаружив на полочке зубную пасту, ещё и умылся: ополоснул лицо и почистил зубы пальцем.

В голове немного прояснилось. Думать стало легче, проснулся вялый интерес, и Стив отметил, что ванная содержалась в чистоте, хоть и была старовата, прям как у него дома. Выцветшая шторка для душа, трещины в эмали ванны, на стенах плитка, которая была в моде хорошо, если десятилетие назад, маленькая раковина, совершенно не соответствовавшая современным тенденциям к максимализму. Но не было потёков ржавчины и даже белых брызг на зеркале, что у них в доме случалось весьма часто — попробуй уследи за четверыми — не было. Это приятно удивило. Потом Стив перевёл взгляд на стаканчик с одинокой, слегка растрёпанной оранжевого цвета щёткой фирмы «Дентал». Хорошая, его мама такие любила. Стив нахмурился и почему-то хмыкнул. Щётка, кусок наполовину смытого мыла, зубная паста. За зеркало в шкафчик он хоть и хотел залезть, но мысленно ударил себя по рукам и не стал — он и так чувствовал себя не в своей тарелке.

Всё это выглядело впечатляюще и… очень одиноко.

Дело было не в эмоциональном одиночестве — Стив сам очень часто чувствовал себя одиноким в этом плане. Это естественно, как он думал. Чем больше у человека углублённых талантов и умений, чем жарче он отдаётся своим увлечениям или идеям, тем более одиноким он становится. Если, конечно, не встречает единомышленников. Но и это не совсем то. Встретить своего человека в эмоциональном плане шансы очень малы, Стив отчего-то очень рано и отчётливо это понял, несколько раз провально пытаясь выстроить дружеские или любовные отношения. Оттого он и держался так сильно за Наташу, и сейчас мысленно отвесил себе пинка под зад, вспомнив, как всю неделю по-мудацки себя вёл.

Дело было именно в ощущении физического одиночества. Эта тишина и покой полупустого дома, где не бывает этого шебутного присутствия нескольких людей, перепалок, смеха или брани, и очереди в ванную, как бывало у них дома. В этом плане Стив, пожалуй, никогда не был одинок. Попробуй быть одиноким, когда у тебя толком и комнаты своей нет. Уединиться, чтобы изредка передёрнуть, и то не всегда получалось — или начинали долбить в дверь ванной, или даже заходили, без смущения устраиваясь на унитазе за шторкой. Или ночью, если настроишься, приходилось дышать в локоть и зажимать зубами подушку, потому что стены не иначе как картонные и звукоизоляция ни к чёрту — слышно, как кашляет простывшая мама и вертится с боку на бок Элис. Какая тут личная жизнь, какое уж тут одиночество? Впрочем, Стив больше бурчал в мыслях, чем искренне жаловался. Даже в стеснённых условиях ощущение крепости семьи спасало его, а чувство ответственности перед другими помогало выгребать из таких передряг, что многим и не снились. А тут… всё было очень странно и непривычно.

Стив тихим, скользящим шагом на цыпочках выбрался из ванной и отправился к открытой двери — в комнату, где он спал. И ненадолго замер на пороге. Довольно большое помещение — не меньше двух его спален — выглядело несколько захламлённым, избыточно заставленным и при этом… ощущалось странно уютным. Обжитым и тёплым, словно хозяин проводил в комнате всё своё свободное время. Здесь была и большая плазма, и серьёзные напольные колонки, и несколько открытых стеллажей с дисками и пластинками, и древние JVC-кассеты, в сторонке в самом углу ютился шкаф с открывающимися на старый манер, а не по типу купе, дверцами. Одна из них была приоткрыта, и на створке висела рубашка с длинным рукавом. Помимо вместительной, но всё же не двуспальной, кровати, где Стив и спал, под самым окном стоял потрёпанный жизнью диван, укрытый клетчатым пледом. Окно было полуприкрыто не пропускающей свет ролл-шторой, и вид из окна ни о чём Стиву не говорил: какой-то переулок, мокрый асфальт дороги, деревья почти уже без листьев, тротуар и серое, тяжёлое небо наверху. Стив снова перевёл взгляд на кожаные диванные подлокотники, ранее бывшие чёрными, а теперь истёршиеся почти до бело-серого цвета. Сбоку на диване стояла акустическая гитара с красивым фигурным боком, рядом с ней валялись массивные наушники — другие, не те, что были перемотаны скотчем. От них тянулся длинный чёрный шнур и терялся в… множестве — десятка с полтора — стопок книг, сложенных прямо на полу на манер башен. Стив подошёл ближе, нагнулся, а потом и вовсе сел на голые колени — на тёплый деревянный паркет. Разные, по виду не раз читаные книги, никак не рассортированные. В одной стопке прекрасно соседствовали стихи Байрона, Тысяча лье, пьесы Шекспира и современные издания. В затерявшейся среди башен стопке Стив краем глаза заметил даже розовый корешок и стандартный шрифт обложки женского эротического романа — у мамы был как-то клин на них, и Стив выучил наизусть оформление этой серии. И закрывал глаза на то, как Элис таскала под покровом ночи те потрёпанные книжицы, что мама усердно прятала в одном из ящиков на кухне.

Стало неловко. Снизу что-то громко упало на пол с металлическим дребезгом, и Стив вздрогнул, приходя в себя. Он тут застыл посередине чужой комнаты, в чужом доме, и он не один. В голове стоял чёртов туман, и он ни черта не помнил, что вчера произошло. И, осознав это, Стиву стало по-настоящему тревожно и искренне стыдно. Так, что участилось сердцебиение, вспотели ладони и жарко загорелись уши.

Взглядом он нашёл свои джинсы, аккуратно висевшие на добротном стуле возле кровати. Не удержался, схватился за приготовленную явно для него бутылку воды и выдул сразу треть. И только потом принялся одеваться.

После он долго стоял на пороге уютной, тёплой комнаты перед решительным прыжком в агрессивное неизведанное. Он совершенно не был готов встретиться с Баки — это ведь его дом? — лицом к лицу. И тем более не был готов встретиться с кем-то другим. Такая эпическая в своей нелепости ситуация происходила с ним впервые, и Стив долго настраивался, прежде чем сжать кулаки и пошлёпать босыми ногами в сторону лестницы вниз, на первый этаж.

Он спускался так тихо, как только мог. Лестница, хоть и выглядела старой и была без ковровой дорожки, ни одним скрипом не выдала себя, и Стив про себя вздохнул с облегчением и благодарностью за эту ещё одну небольшую отсрочку. И только через несколько шагов Стив понял, что идёт на запах. Запах хорошего крепкого кофе и тостов.

Он замер в арке, делящей холл на прихожую и кухню. Из двух длинных окон помещение заливал ровный свет серого осеннего утра. Только яркая лампа под вытяжкой и светильники над столешницей сбоку от плиты разбавляли жёлтыми тонами эту серость, делали её теплее.

Баки стоял спиной к нему, негромко сопел, орудуя над тостером. Рядом с ним на столешнице ждало очередной порции тостов небольшое металлическое блюдо, которое, судя по всему, и упало не так давно и наделало столько шума. На плите дымилась белёсым парком джезва. Когда в их доме был хороший кофе, мама варила его сама, не позволяя больше никому из детей портить неумением дефицитный дорогой продукт. И если Стив мог доверять своему носу, кофе в ней был хорош.

Стив понял вдруг, что пялится. Откровенно и долго. Баки просто был в одних шортах, явно переделанных из старых, заношенных до прорех, джинс. И эти прорехи, аккурат под задницей, и голая спина, оказавшаяся не просто широкой, а ещё и неожиданно рельефной и сильной, и растрёпанные волосы… Стив понял, что ситуация из рук вон какая идиотская, настолько, что он стоит уже несколько минут, пялится и никак не может дать о себе знать. А Баки всё не оборачивается, и Стив… не сказать, что очень сожалеет об этом. Смотреть на человека, не знающего о наблюдении, особое удовольствие. Хотя, Стив помнил, Баки и так не особо запаривался. Но сейчас он был на своей территории, очень домашний, непринуждённо шипящий из-за обожжённого о тост пальца и, видимо, по-простому сунувшего его в рот — он чмокнул и поднял локоть, показывая подмышку с тёмными волосами.

Стив тихо, очень тихо захотел сделать шаг назад. И он даже начал, но в этот момент Баки взялся за блюдо и обернулся к столу, и замер, встречаясь с ним взглядом. Повисла неловкая пауза, пока Стив не выдавил из себя нечленораздельное:

— Э-э…

— Доброе утро, — тут же сказал Баки хриплым голосом и откашлялся, всё же шагая к столу, чтобы поставить на него блюдо. — Завтракать будешь? Есть кофе и тосты с «Нутеллой». Могу яичницу поджарить или бекон, если хочешь.

— Нет, — тут же выпалил Стив. Потом спохватился, потому что в животе жалобно заворчало: — В смысле, не надо ничего жарить. Кофе и тостов вполне хватит.

Баки кивнул и взялся за футболку, неопрятным лоскутом висевшую на спинке стула. И только тогда Стив разглядел, что это не игра света и тени. По левому плечу к локтевому сгибу у Баки змеился ветвистый шрам. Стив сглотнул, представив на миг, какая рана могла быть когда-то на его месте. Рваная, страшная и с обильно вытекающей кровью.

— Ты пьёшь с молоком или без? — спросил Баки от холодильника, и Стив очнулся, отвечая:

— Если есть, то с молоком. И с сахаром.

Баки вернулся к столу с большим пластиковым кувшином молока и банкой «Нутеллы». Потом разлил кофе по вместительным кружкам и спросил: — Может, сядешь уже?

И Стив сел. После того, как Баки занял своё привычное место на стуле спиной к плите.

Стив смотрел на Баки исподтишка, стараясь делать вид, что увлечён гладью кофе в кружке и намазыванием тоста шоколадной пастой. Что-то было не так. Нет, от него всё так же не исходило угрозы, но он… Словно стал очень прохладным с ним. Подумав, Стив понял — он не улыбался. Даже тогда, когда повернулся и вдруг увидел его. Губы, которые Стив отчего-то запомнил в мягком изгибе, покоились сведёнными в линию. Глаза смотрели холодным серо-голубым, и Стив даже поёжился.

Стив намазал свой тост, и Баки тоже закончил со своим, положил его рядом с кружкой кофе на стол и вдруг сцепил пальцы в замок на столешнице, неприятно ввинтился взглядом и произнёс:

— Итак. Как ты себя чувствуешь?

Стив сглотнул. Тоже отложил свой тост и открыто поднял глаза. Отчего-то поднялось отчётливое ощущение, что он провинился. Очень провинился. Впрочем, иначе он бы не оказался тут, так ведь?

— Уже нормально. Только голова ещё болит.

Баки кивнул. Стив вдруг вспыхнул:

— Слушай, судя по всему, я вчера облажался, да? Что-то вытворил этакое, но, чёрт, я ничего, вообще ничего не помню. И мне заранее очень, очень стыдно, ладно? Не нужно смотреть на меня, как на нагадившего в тапки кота? Мне правда очень неловко.

Баки снова кивнул. Его взгляд никак не поменялся, и эту сверлящую серую дрель с каждой секундой было всё сложнее выносить. Стив потупился, взял кружку с кофе и отхлебнул. Отлично. Просто отлично. Крепкий, прекрасно сваренный, и молоко жирное, а не обнулённый беспредел, что сейчас любят покупать некоторые. Он понимал, что ярость у него сейчас глупая, от обиды на свою не важно какую совершённую вчера глупость и от стыда. Но, чёрт, он правда не…

— Я могу рассказать тебе, но сначала завтрак, окей? Не люблю холодный кофе.

Стив кивнул и вгрызся в свой тост. Серьёзно, «Нутелла»? А как же овсянка, яйца и бекон? Он всегда так завтракает? Стив снова глянул на Баки, прикрываясь кружкой с кофе. Тот невозмутимо жевал, глядя чуть в сторону от него. Его челюсти мерно двигались, кадык совершал прыжок вниз и вверх при каждом глотании. Стив словно первый раз его видел. Кто этот небритый серьёзный мужик, и куда он дел забавного приставучего неандертальца из парка? — подумал он. Пускай вернут обратно. А то что-то холодом повеяло.

Когда они закончили, Баки так же молча педантично убрал посуду в раковину и очень быстро вымыл. После чего снова сел напротив Стива и снова уставился на него этим неприятным тяжёлым взглядом.

— Ты вырубился у меня на руках, так, как не вырубаются от алкоголя. Затруднённое дыхание, бледность, судороги. Я видел, как некоторые мальчики Сэма дёргаются, когда перебирают с дозой. Или мешают таблетки с алкоголем — не специально, а когда их хотят вырубить и увезти куда-нибудь. Сэм очень тщательно следит за этим, у него в клубе не было ни одного случая, чтобы парня успели вывести. Но… — Баки вздохнул, прекращая говорить. — Ты что-то принимал? Если да, то какого чёрта? Я думал, поседею нахрен, когда ты задёргался у меня на руках. А если бы это был не я? А если бы это всё случилось где-то… — Баки снова замолчал, словно удерживая себя, и пальцами обеих рук провёл по грязноватым блестящим волосам — в них остались неравномерные проборы. Потом поднял глаза и сжал губы, явно ожидая ответа.

Стив почувствовал это знание — не воспоминание даже, а стойкое ощущение того, что принимал. Потому что яркие картинки после так и стояли перед глазами, их даже хотелось нарисовать, запечатлеть на холст в ярких масляных штрихах. Но когда и что именно… И зачем? Не промелькнуло даже мысли, что он делает что-то плохое, никакого укола совести или чего-то подобного Стив не помнил. А потом вдруг навалилось осознание того, о чём именно говорил Баки. Он испуганно моргнул и поднял голову. Баки всё так же ровно смотрел на него, чуть изогнув бровь. Он выглядел невыспавшимся. Стив сложил в уме бутылку возле кровати, её нерасправленный край и… где он вообще спал? Ночевал возле него?

Наверное, эти вопросы яркими неоновыми буквами пронеслись на его лице. Баки вздохнул и сказал:

— Я спал внизу, на диване. Когда понял, что ты в порядке и больше не трясёшься. Хорошо, что живу совсем недалеко от клуба, а Клинт работает медбратом в реанимации и смог осмотреть тебя сразу, как только ты вырубился. Просто… Стив, — его голос стал ещё суше и холоднее: — Никогда. Так. Больше. Не. Делай. Ты понял меня?

Он смотрел так, что Стива пробрало холодом до самого позвоночника. Он закивал, а потом вдруг всхлипнул, и его прорвало, сразу словами и соплями-слезами от страха и того, что он и правда был на грани — с его-то здоровьем. Да что с ним не так? Неужели всё из-за той чёртовой выставки?

— Прости меня… Мне так… жаль. Я идиот, правда, я вовсе не хотел ничего такого… Это вышло, чёрт, — Стив всхлипнул особенно громко и вытер рукавом рубашки потёкший нос. — Случайно… — промямлил он.

Баки вздохнул и потянулся за рулоном салфеток возле плиты, оторвал и дал ему одну.

— Я так и понял. Но сути это не меняет. Ты испортил наш вечер и напугал меня до чёртиков. Не думаю, что я хотел бы повторения, — сказал Баки ровно и замолчал.

Стив сглотнул и замер, медленно осознавая, что происходит. Ему говорят: «Аста ла виста, бэйби». Его прямо посылают без права реабилитации, и, чёрт, у Баки есть на это все права, но… Какого хрена? Неужели он сам не совершал ошибок в девятнадцать лет? Стив разъярился.

— Я ведь извинился, — твёрдо сказал он. — Я не собирался портить вечер.

Баки вздохнул.

— И ещё ты соврал про возраст. У Сэма могли бы быть проблемы из-за этого. И мне правда очень жаль, что у тебя не вышло с выставкой, но это не повод для акций суицида. Жизнь длинная, Стив. Тебе всего девятнадцать, и это всего лишь одна из больших неудач, что, возможно, ждут тебя на пути. Это не повод уходить в отрыв, тем более таким опасным способом.

Стив вскочил на ноги, громко отодвинув стул. Он судорожно дышал и сжал пальцы в кулаки. Он почти готов был пустить их в ход. Баки только пожал плечами:

— Ты вчера был очень, очень словоохотливым, пока не отрубился. Мне жаль. Я пытался тебя отвлечь, но ты выложил, наверное, историю всей своей жизни.

Так стыдно Стиву ещё никогда не было. Так всепоглощающе, отвратительно, удушающе стыдно. Ощущение затопило его с головой, и он обессилено упал обратно на стул, потупив взгляд.

— Слушай, — сказал вдруг Баки, поднимаясь из-за стола. — Мне нужно на работу. Сегодня я убираю листья в «Тёплом приюте». Тебе куда-нибудь надо?

Стив медленно помотал головой. Даже если и надо было, путь сейчас ему был только один — домой. А там уткнуться в подушку и долго, долго орать на себя и свой идиотизм.

— Тогда я соберусь, и выходим через пять минут. Твои кеды и куртка на входе. Не люблю ходить по дому в обуви.

С этими словами он ушёл, и Стив услышал мягкие шлепки босых ног о деревянные ступени. Ну конечно. Та самая комната наверху.

Он сидел, не в силах совладать с эмоциями. Все оттенки стыда, миллион оборванных мыслей о том, что же он вчера наговорил, путались в голове. Он очнулся, только когда Баки за спиной зазвенел ключами.

— Пойдём?

Стив выбрался из-за стола и кое-как зашнуровал свои кеды и закутался в куртку.

Серое утро медленно светлело, превращаясь в промозглый туманный день. Они прошли по тротуару с осыпавшимися деревьями вдоль одинаковых небольших домов типовой застройки. Повернули на перекрёстке, и Стив узнал улицу — та самая, прямиком до метро, по которой он не раз ходил с Наташей и где вчера…

Стив поёжился, искоса кидая взгляд на Баки. Он, одетый в потёртую форменную одежду, невозмутимо шагал рядом. Привычная кепка закрывала макушку, и он был почти похож на того неандертальца, и всё же им не был. Стив ясно, глубоко и полно ощутил вдруг разделяющие их прожитые Баки годы, разность интересов, всё то, что делало их совершенно чужими друг другу людьми. Он больше не проявлял никакого любопытства на его счёт, смотря перед собой, и Стив понял вдруг, что они идут вот так вот вместе последний раз — Баки чётко сказал об этом. И совсем он не был похож на неандертальца, подумал вдруг Стив со злостью на себя и на весь мир вокруг. Просто очередной прохожий в его жизни, которому на него плевать.

Укутавшись поглубже в шарф, Стив пообещал себе больше не смотреть в его сторону.

— Где ты живёшь? — спросил вдруг Баки за квартал до сабвея. Стив едва заставил себя ответить.

— Бруклин.

— У тебя есть деньги на жетон?

Стив кивнул, смотря прямо перед собой.

— Отлично. Просто я всегда хожу пешком, когда позволяет время. И мне поворачивать на светофоре.

Они дошли до перекрёстка, где Стив всё-таки не удержался и посмотрел на Баки. Тот повернулся к нему, и его губы тронула едва заметная усталая улыбка.

— Что ж. Мне туда. Береги себя.

Стив поджал губы и кивнул.

— Ты тоже, — выдавил он из себя. — И спасибо ещё раз.

Баки усмехнулся и, строго отсалютовав, повернулся спиной и зашагал прочь. Стив метнулся к сабвею на мигающий сигнал светофора. Страшно хотелось забыть прошедшие сутки, а лучше, чтобы их вообще не было. Чтобы не было этого позора. Этого холода и широкой, чуть сутулой фигуры, уверенно идущей в другую от него сторону. Как же всё нелепо вышло.

Как в тумане, Стив доехал до своей станции и так же на автомате добрёл до их многоквартирника. Открыл дверь, и тут же встретился с Элис, которая собиралась в школу, судя по набитому рюкзаку.

— Ого, — сказала она. — Ты живой?

Стив уныло кивнул, разделся и разулся.

— Мама очень сердилась, — продолжила она. — Сказала, что выпорет. Мог бы позвонить, — уже по-сестрински мягко и взволнованно закончила Элис.

Стив снова кивнул. Не мог позвонить. Не то было состояние, да и телефон сел. На месте мамы он бы себя убил.

Он быстро помыл руки и поплёлся в свою комнату, чтобы упасть лицом в подушку и пролежать так ближайшие лет сто. Но не вышло.

На его кровати сидела ссутулившаяся Наташа. В руках она сжимала свой смартфон. Выглядела она, словно провела в этой позе полночи. Стив поймал её взгляд и понял, что вот сейчас-то его и начнут убивать.

Chapter Text

— Привет, Нат… — виновато выдавил из себя Стив, глядя, как Наташа медленно и аккуратно откладывает свой телефон в сторону на кровати, так же неторопливо встаёт и идёт к нему. Он закрыл дверь за своей спиной и прислонился к ней, ссутулив плечи. Посмотрел на Наташу снова и понял вдруг, что та не расстроена — она в ярости.

— Ты, мерзкий самовлюблённый мальчишка, — начала она, шипя, и впечатала свой указательный палец ему в грудь, словно собиралась продырявить. — Какого чёрта ты творишь? Когда твоя мама позвонила мне после полуночи и сказала, что ты не отвечаешь на звонки, знаешь, что с нами всеми тут было?

Стив медленно сморгнул и вздохнул. Чёрт. Конечно, он вовсе не думал об этом, даже с утра последнее, о чём он вспомнил — это телефон, забытый в кармане куртки.

— Особенно после того, как ты за целую неделю не ответил ни на один мой звонок, а на смс отвечал вялым стандартным набором фраз? Представляешь, что я успела себе надумать? После всех этих чёртовых происшествий?

Стиву стало очень-очень хреново. Оказывается, давать себе мысленные пинки и получать их в реальности, глядя глаза в глаза, это очень разные вещи. Он понимал весь груз своей вины и не собирался отнекиваться, но, чёрт, когда он вёл себя так, как вёл, он просто… не мог по-другому.

— Нат, прости… я… — он не знал, что можно сказать в ответ. Поэтому очень удивился, когда сверлящее нажатие пальца на грудную клетку вдруг ослабло, после чего Наташа, издав странный короткий звук, крепко обняла его и прижалась лицом к плечу:

— Господи, Карандаш, какой же ты дурак, дурак, дурак! И как хорошо, что ты в порядке. Как же это хорошо, знал бы ты.

Стив стоял, боясь шелохнуться. Но потом осмелел и тоже стиснул Наташу повыше талии, вдыхая свежий запах медных волос. Его отпускала тяжесть, упавшая на плечи несколько минут назад, и он почувствовал это сладкое, тёплое чувство в груди — когда ты нужен кому-то, когда о тебе так искренне беспокоятся, не смотря на то, насколько как мудак ты себя вёл. Это не правильно, конечно, и Стив решил, что сделал важные выводы, но… от ощущения было не скрыться, каким бы эгоистичным оно ни было. И он даже улыбнулся, закрыв глаза:

— Спасибо, Наташа. Спасибо, что тебе не всё равно.

— Придурок, — донеслось до него гнусавое, сказанное в ткань рубашки. После чего Нат цепко ущипнула его под рёбрами, и Стив пискнул и подпрыгнул:

— Ай!

— Заслужил.

— Твоя правда, — вздохнул Стив.

Наташа отошла от него и вернулась на кровать, подхватывая телефон и начиная что-то быстро в нём набирать.

— Пишу твоей маме, что ты прибыл в точку сбора и ожидаешь вечерней трёпки.

Стив невесело фыркнул. А потом тихо и очень серьёзно спросил:

— Она очень переживала?

Наташа подняла на него тяжёлый взгляд и долго смотрела.

— Как ты думаешь, Стив? Ты не вернулся ночевать домой и не отвечал на телефон. Она держалась молодцом, но утром, когда я приехала нести вахту и ждать твоего возвращения, глаза были заплаканными.

Стив шумно выдохнул.

— Чёрт, вот же чёрт… Я так облажался, Нат, я так…

— Я жду подробностей, — Наташа закончила набирать и снова откинула телефон в сторону на мягком покрывале. —Что ты натворил и где шлялся всю ночь? И что это была за неделя игнора?

— Я… — начал Стив и осёкся. — Может, позавтракаем чем-нибудь и выпьем кофе? А то я холодный не люблю, — сказал он и улыбнулся. И вдруг осознал, что невольно повторил чужие слова, и это было так странно. Улыбка стекла с его лица.

— Что?

— М?

— У тебя вдруг стало такое странное выражение лица, — пожала плечами Нат. — Ты нормально себя чувствуешь?

— Да, — кивнул Стив. — Почти. Пойдём?

Марго и Элис уже ушли на занятия, и квартира была в их полном распоряжении. Стив только тогда увидел, что на небольших электронных часах в кухне всего начало десятого. Он торопливо сунул батон в тостер, щёлкнул клавишей электрического чайника и забрался в холодильник за яйцами и беконом, купленным на распродаже в мясной лавке за углом — у больших пачек подходил крайний срок хранения. Стив придумал, как его продлить, вскрыл упаковки и разделил на маленькие порции. А после заморозил. Это было очень удобно для завтрака, и он даже немного гордился своей бытовой изворотливостью. Достал порцию, поджарил с яйцами — отлично, вкусно и очень экономно.

Наташа в это время сидела рядом со столом за его спиной и почти беззвучно жевала жвачку.

— Нальёшь кофе? — спросил Стив, когда чайник громко зашипел и выключился. Наташа не первый раз заходила в гости и вполне сносно ориентировалась у них на кухне. Стив поглядывал, как она накладывает в большие белые чашки от IKEA — он ведь уже упоминал распродажи, так ведь? — по две чайные ложки недорогого сублимированного «Nesсafe» — ох уж эти чёртовы красные ценники в ближайшем Вол-маркете! Сколько денег они им сэкономили, — и заливает его кипятком, оставляя чётко вымеренное благодаря многочисленной практике место под молоко. Им повезло друг с другом — они любят одну и ту же крепость, одно количество сахара и молока. Это немного сближает, когда понимаешь, что человек рядом с тобой чувствует на языке то же самое, что и ты.

Стив как раз дожаривал ароматную яичницу, тосты давно приготовились, и он был весьма рад, что ему не нужно начинать каяться в своём тупизме прямо сейчас. Отсрочка с одной стороны давала немного свободнее вздохнуть, с другой — висела на шее неподъёмным якорем. Они уже приступили к завтраку в говорящей тишине и под многозначительным взглядом Наташи — мол, ты всё равно мне выложишь всё, но пока можешь кушать спокойно — когда Стив неожиданно подумал, что вообще может прийти в голову Нат, когда он упомянет Баки. Ночь в доме взрослого мужчины, который, ко всему, тащил его бессознательную тушку к себе домой, раздевал, поил водой и кормил завтраком… А потом послал.

Стив чуть не подавился куском бекона и закашлялся. И всё же, яичница — это куда круче тостов с «Нутеллой», подумал он. Хотя, хм-м, было сладко и очень вкусно. Почему-то скидок на шоколадную пасту Стив никогда не заставал, а потому и не покупал, считая излишеством.

Когда пили кофе, Стив всё же решился:

— Прости за то, что неделю не выходил на связь. Ты тут не при чём, Нат, я вёл себя как последний…

— Говнюк, — подсказала Наташа, прихлёбывая из кружки и тут же облизывая с верхней губы светло-коричневую пенку.

— Да, спасибо, — кивнул Стив и улыбнулся. — Тот провал выбил меня из колеи, и я просто не мог ни с кем общаться, тем более боялся, что ты начнёшь говорить обо всём этом, и… А как объяснить тебе, я не знал. Я до сих пор не понимаю, что чувствую, и что мне теперь делать. Это сложно. Но я не собирался устраивать никаких показательных акций и делать глупостей, правда. Это вышло… случайно.

И Стив начал рассказывать, как спонтанно принял приглашение Баки, — глядя, как округляются глаза Нат порой и изгибаются аккуратные брови, — как попал в тот самый клуб. Умолчал он только о таблетке — он никогда в жизни не принимал ничего, и не курил даже — не позволяла астма. И, насколько знал Наташу, та тоже не практиковала. Он не понимал, что на него нашло, и просто не был готов к её взгляду. Не хотел, чтобы она окончательно разочаровалась в нём. И поэтому просто рассказал, что набрался вдрызг, и Баки пришлось нести его к себе домой. На этом месте не выдержала Наташа и, извинившись, прервала его, смотря страшно серьёзным взглядом.

— Стив.

— Да, Нат. Да, это было тупо.

— Ты его едва знаешь. А что, если бы он…

— Нат, — прервал её Стив и взял за руку, легонько сжимая белые пальцы с множеством разноцветных пластмассовых колец. — Я уже подумал об этом. Идея была плохой. Очень плохой. Я мог нарваться на неприятности…

— На огромные неприятности, — Наташа вдруг вытянула свою руку и взялась за виски, потёрла их, одновременно покачивая головой. — Ты придурок. Пойти с едва знакомым парнем в клуб для геев и напиться там до бессознанки. Ты словно сам напрашивался на неприятности. И знаешь, Стив, слава Богу, что тебя пронесло.

Стив громко сглотнул и кивнул.

— Мне повезло, — выговорил он, поскорее прокатывая мерзкие картины всех возможных вариантов того, что могло с ним произойти, если бы рядом был не Баки, или если бы Баки оказался совсем не таким, каким его чувствовал Стив.

— Ты ведь помнишь, — голос немного изменил Наташе, и она запила заминку глотком остывшего кофе, — когда мы познакомились.

— Боже, Нат, — Стив очень не хотел вспоминать тот день, но уж очень часто возвращался к нему и их разговору в мыслях сегодня.

— Я просто хотела сказать, что не смей рассчитывать на то, что кто-то поможет, что кто-то будет тебя спасать так, как ты помог и спас меня тогда. Ладно? Забей в свою умную голову: ты сам должен избегать опасных ситуаций. И сам должен уметь постоять за себя. Когда я научилась той паре приёмов, что ты показал, я почувствовала себя намного комфортнее и увереннее. Хотя, ты и сам знаешь, я не нарывалась. Что бы моя мама не говорила по этому поводу.

Стив медленно кивнул. Слова их разговора так и крутились в голове.

« — Почему ты не кричала, чёрт возьми?

— Посмотри на меня. Думаешь, я не пыталась? — и Стив разглядел ссадины в уголках рта. Ей на самом деле заткнули чем-то рот перед тем, как обездвижить в четыре руки. Третий парень как раз расстёгивал ширинку, когда Стив, с минуту метавшийся по коридору тёмного художественного колледжа, где совсем недавно закончились его курсы по рисованию тела с натуры, и где Наташа подрабатывала натурщицей, вдруг затарабанил что есть сил по двери и закричал, что вызвал копов. Он был уверен, что не справится с тремя парнями, выше его на голову. Он был уверен, что они могут забить его до полусмерти, а после всё равно добраться до несчастной девушки, у которой уже была порвана блузка, груди торчали над чашечками лифчика, а на скуле наливался синяком удар. И единственное, что он придумал — это спугнуть. Его палец на самом деле дрожал над клавишей вызова, на экране светился набранный „911“. Но он не был уверен, что успеет.
Они оставили её в покое тогда, пообещав им со Стивом верную смерть, если они хоть словом об этом где обмолвится. Конечно, попытка изнасилования — это не так страшно, как свершившееся преступление. И всё же, Стив был уверен, что их надо наказать. Мало ли таких девушек, как Наташа, которые вынуждены работать на сомнительных работах в забегаловках, к примеру, и терпеть грязные лапы на себе каждый вечер и отношение, словно каждый из этих рож имеет право тебя трогать, имеет право на что угодно только потому, что у тебя не было особых вариантов, куда устраиваться на работу. И это скверно, так скверно.
Наташа сказала тогда: „Спасибо, что вмешался. Правда. Не знаю, смогла бы я это пережить“. Стив взъярился, его отпускала адреналиновая встряска. Он говорил что-то про полицию, про заявление, про то, что таких ушлёпков надо наказывать. После чего Наташа его огорошила: „Крайне малый процент жертв изнасилования идёт к копам, парень“ И когда Стив, удивлённый, по-простому спросил, почему, Наташа, не тушуясь, объяснила: „Ты ведь художник, так? А значит, у тебя хорошая фантазия. Ты только представь, что кто-то заставил тебя, скрутил и попользовался твоим телом. Против твоей воли, под твои сопли и слёзы — часто это даже больше заводит всяких мудаков. Тебе сделали больно, до крови, тебя запачкали, кончили внутрь, осквернили. Что ты будешь делать, оденешься и тут же побежишь в полицию?“ Стив завис, в красках представляя описанное. Ему делалось дурно. Наташа, уже оправившая и приладившая кое-как полы блузки под пояс юбки, продолжила: „Нет. Ты поплетёшься домой зализывать раны. Долго мыться и сдирать кожу мочалкой, будешь обливаться мылом в надежде, что это отвратительное ощущение чужого тела пропадёт. Потом сдашь анализы в надежде, что тебя ничем не заразили. И выпьешь таблетку, чтобы точно не залететь от этого уёбка — если ты, конечно, девушка. И только после, если ты достаточно сильная личность, чтобы заявить о случившемся и вынести шумиху вокруг этого постыдного события, в котором ты, чёрт, совершенно не виноват — только тогда ты пойдёшь к копам. Но это будет бесполезно“. Стив тогда так выразительно глянул на её отражение в зеркале, что Наташа даже слабо улыбнулась. „Дурачок, — сказала она. — Ты уже смыл с себя все доказательства. И никакая в мире экспертиза не найдёт достаточно доказательств, чтобы засадить этих сволочей за решётку. Впрочем, может помочь видеозапись с камеры наблюдения. Но, как видишь, — Наташа пожала плечами, — насильники тоже знают об этом и выбирают места поукромнее“. Они стояли посреди мужского туалета в колледже искусств и, кажется, кроме них и охранника внизу тут никого уже не было. Курсы начинались в восемь и часто продолжались до десяти. Стив заканчивал школу и собирался поступать в „Парсонс“ и представить не мог даже, что станет свидетелем чего-то подобного. „Откуда ты всё это знаешь?“ — выдавил он из себя, не особенно думая, насколько это было неделикатно. Наташа не ответила. Она хмурилась, разглядывая кровоподтёк слева на губе и капельку крови на своём воротничке. Даже в таком виде Стив вдруг подумал, что она красивая. „Есть влажная салфетка?“ Стив, конечно, начал рыться в своей пухлой сумке. Чего там только не было. Сегодня он как раз проходил мимо художественного магазина, и там была распродажа. Он купил себе альбом и разных карандашей — те кончались особенно быстро. Всё внутреннее пространство сумки было забито этими связками. Руки у него дрожали, и салфетка никак не находилась. „Дай-ка, я сама“, — не выдержала Наташа, заглянула внутрь и… коротко, высоко рассмеялась. „Ты что, ограбил канцелярский магазин? Куда тебе столько карандашей?“ Стив съёжился и насупился — он не собирался оправдываться и рассказывать историю своей нужды. Наташа улыбнулась теплее и сказала, доставая, наконец, тощую упаковку салфеток: „Боже, ты сам похож на карандаш. Такой же тонкий. И откуда в тебе столько смелости?“ Стив съязвил тогда что-то про „у меня внутри гранит“, и незаметно-незаметно удручающая атмосфера развеялась над ними. Стив настоял и проводил Наташу до дома, после чего провожал каждый раз, пока они встречались на курсах. Они сдружились, как могут сблизиться только люди, связанные одной печальной тайной, о которой никогда не говорят с кем-то посторонним. И Стив был очень рад, узнав, что Наташа тоже поступает в „Парсонс“ на дизайнера-конструктора. Неприятная история их знакомства осталась в прошлом, а вот чёртово прозвище прилипло намертво».

— Что ты молчишь? — не сдавалась Наташа. — Пообещай мне. Чтобы больше не творил такой отъявленной херни.

Стив чуть улыбнулся:

— Не буду. Правда, Нат.

Кофе совсем остыл, но они мужественно допили последние глотки — не выливать же в раковину?

— И что твой Барнс? — спросила вдруг Наташа. — Он поступил очень благородно.

— Да, — кивнул Стив, вертя в пальцах свою пустую кружку. — А потом выставил меня, сказав, что не хочет повторения. Я так накосячил…

— О каком повторении он говорил? — тут же уцепилась за главное Наташа.

Стив пожал плечами.

— Ну, не знаю. Я так понял, что он больше не хочет меня видеть.

Наташа хмыкнула.

 — А ты, значит, хочешь?

Стив отчего-то весь вспыхнул. Навалились воспоминания о захламлённой уютной комнате наверху, запахе сваренного кофе и заношенных джинсовых шортах, и об этом ощущении спокойствия, когда просто находишься рядом с ним. От них стало тепло и неловко, словно Стиву приглянулось что-то чужое, что вообще не предназначалось ему. Это как подсматривать в окна на Рождество, видеть богатый стол, горящую огнями ёлку, кучу подарков под ней, улыбки и чувствовать это тепло между людьми. И тут же понимать, что оно не имеет к тебе никакого отношения.

— Я должен извиниться перед ним, — вдруг твёрдо сказал Стив. — Не могу всё это просто так оставить. Он столько сделал для меня, а я…

— Разве ты не извинился уже?

Стив нахмурился и мотнул головой:

— Только словами. Это ничего не значит. Я должен как-то изменить это. Терпеть не могу, когда думают обо мне плохо, когда представляют меня тем, кем я не являюсь.

Наташа внимательно смотрела на него, ничего не говоря. Потом вдруг её мягкие губы приоткрылись, и она спросила:

— Зачем это тебе? Кажется, ты не был в восторге от него. Ну, помнишь? Грязные волосы, поношенная форма, небритость…

— Какая разница, какой он? — вдруг вспыхнул Стив. — Это не имеет значения. Он помог мне, когда я сильно накосячил. Я должен сделать что-то для него. Понимаешь?

Наташа снова посмотрела тем взглядом, который Стив не знал, что означает. Какой-то изучающий? Пронзительный? Затем уголок её губ изогнулся в полуулыбке, и она кивнула:

— Тогда извинись. И будь убедительным.

Вечером того же дня Стив, прогулявший две субботние пары, приготовил обильный и вкусный ужин: запёк курицу, приготовил салат из свежих овощей и сварил булгур. Он готовился к возвращению сестёр и мамы и знал, что это немного смягчит её. Он уже домывал посуду, когда щёлкнула дверь в прихожей. Это была мама — сегодня у неё смена закончилась раньше, а впереди маячил выходной. Стив подскочил к ней и, не дожидаясь слов, крепко обнял.

— Я поступил плохо, очень плохо, что не позвонил. Прости меня. Мам, — он прижался ещё крепче, вымокая от влажной ткани маминого плаща. Наконец, её руки тоже дрогнули, и она обняла в ответ.

— Стивен Грант Роджерс, — сказала она чётко и строго, отодвигая его от себя и заглядывая в глаза. — Если ты ещё раз устроишь мне что-то подобное, поверь, не посмотрю, что тебе уже девятнадцать, и ты почти полностью обеспечиваешь семью едой — выпорю армейским отцовским ремнём. Уяснил?

— Так точно, мэм, — Стив горячо закивал и поцеловал влажную щёку — то ли из-за мороси на улице, то ли ещё из-за чего.

— Смотрю, ты готовился? — усмехнулась мама, когда Стив помог ей раздеться и пропустил вперёд, в кухню. Он лукаво улыбнулся: хитрил он редко, но жизненно важные точки, куда иногда надо надавить, чтобы получить желаемое или как сегодня — чтобы скостили часть грехов — он знал и порой использовал в своих целях. — Ладно. Не могу сказать, что я прощаю, кажется, я поседела сегодня ночью не меньше, чем на четверть.

— У тебя прекрасный цвет волос, — нашёлся Стив. Мама рассмеялась и ушла в сторону ванной мыть руки. Стив почувствовал, что грозовые тучи, которые он физически ощущал над собой весь день после ухода Нат, потихоньку истаивают. А ещё у него вызревал план.

Он едва пережил воскресенье, целиком убив его на уборку и общую стирку, не уставая требовать посильной помощи от сестёр, пока мама на кухне готовила вкусный суп к обеду. Предвкушение накатывало на него волнами — в мыслях, посылая тысячи иголок гулять по его телу. Он даже звонил Наташе и советовался, на что получил смех в трубку и некомпетентное: «Роджерс, ты словно не извиняться, а ухаживать собираешься». Он совершенно точно не собирался, но мысль тяжело осела и порой ворочалась внутри, и к иглам предвкушения отчего-то добавилась аритмия. Его ведь поймут правильно? Он просто хочет всё исправить, ни больше, ни меньше. Разве можно расценить его идею как-то ещё?

Понедельник начался сонно из-за недосыпа — ночью Стив тоже ворочался и думал, разглядывая трещинки на тёмном потолке — и прошёл в мареве и нервозности ожидания вечера. Они с Нат несколько раз сталкивались в колледже и даже пообедали вместе, сев за столик у окна. Стив пялился на улицу и вытягивал шею, пытаясь усмотреть, как Баки внизу сгребает опавшие листья в большие кучи и заталкивает их в чёрные мусорные мешки. Он бы и не понял, если бы Наташа не шикнула на него со смехом и не сказала бы, что он себе «все глаза сотрёт».

Стив, притопывая, стоял у бетонной колонны ограждения, на которой величественно висела табличка: «Школа искусств и дизайна „Парсонс“». Вокруг стремительно темнело, и зажигались фонари с оранжеватым светом. Ветки окружающих колледж клёнов стали совсем голыми, и теперь висели на фоне неба, словно неровная паутина. Стива трясло.

Баки, поправив небольшой рюкзак на своём плече, прошёл мимо, даже не заметив его. И Стив собрал всю свою волю в кулак и окликнул:

— Баки?

Тот остановился и удивлённо обернулся.

— О. А я и не заметил тебя.

Стив неловко улыбнулся. Он же замёрз ждать, когда Баки закончит перетаскивать мешки с листьями к месту для мусора, откуда их завтра должна забрать спецмашина. Баки подошёл к нему, и Стив посчитал, что это хороший знак.

— Что ты тут делаешь? Колледж уже закрылся.

— Я… Э… — голос изменил Стиву, когда он понял всю нелепость ситуации: последние припозднившиеся студенты и преподаватели, случайные прохожие и он со стаканчиками Старбакс-кофе и пончиками наперевес объясняется с их газонокосильщиком. Он почувствовал, как жжёт уши, и как они становятся, судя по ощущениям, тёмно-малиновыми под полями шляпы. — Это тебе, — Стив протянул и кофе, и пончики Баки. Тот, гад такой, не взял. Смотрел удивлённо и хлопал глазами, словно происходило что-то невозможное.

— Что это?

— Кофе. И пончики. Если честно, я думал о хорошем виски, но, учитывая обстоятельства, решил, что это плохая идея, — Стив перевёл дыхание: — Слушай, прости, что тогда всё так вышло. Я очень раскаиваюсь.

Баки медленно моргнул, поднял на него глаза, и лицо его в этот момент было такое искренне потрясённое, что уголки губ Стива дрогнули в робкой улыбке. А Баки вдруг низко рассмеялся, совсем не обидно, и взгляд его сделался тёплым и очень глубоким в тени от ресниц.

— Ты серьёзно? Извиняешься?

Стив кивнул как можно увереннее. Он уже не чувствовал в конверсах свой левый мизинец, но мужественно ждал развязки.

 — Я даже предположить не мог, что тот вечер закончится так позорно для меня. Прости.

Баки, больше ничего не говоря, только мягко улыбаясь, подошёл ещё ближе, и Стив вдруг ясно почувствовал этот терпкий запах, по которому, оказывается, успел соскучиться. Здоровый запах человека, который весь день трудился и ещё не успел принять душ. Он, кажется, даже качнулся на носках вперёд, чтобы почувствовать лучше, и прикрыл глаза, как вдруг из его рук забрали коробку с пончиками, а подставка для стаканов полегчала — Баки взял свой кофе.

 — Что ж, — сказал он, — извинения приняты. Прогуляемся?

Стив мысленно завопил: «Аллилуйя!»

Неловко улыбнувшись в ответ, он выкинул в урну картонную подставку и принялся греть озябшие пальцы о ещё тёплый стакан. Они зашагали вместе, почти плечом к плечу, в сторону парка, где Стив подрабатывал портретами и шаржами. Где рисовал Баки.

Баки шёл рядом, чуть раскачиваясь корпусом при ходьбе, и потягивал кофе — Стив решил рискнуть и заказал сладкий и сливочный тыквенный латте, пока ещё не прошёл сезон. Баки издавал хлюпающие звуки, когда отпивал, и, наконец, сказал:

— Хм-м… Странно, но вкусно. Пожалуй, мне нравится.

Стив улыбнулся и отпил из своего стаканчика, почувствовав тот же самый вкус. Он не знал, что должен сказать в ответ, и хотел просто вот так идти рядом. И чёрт, не мог не улыбаться. Он чувствовал себя немного глупо и при этом очень правильно. Его план сработал, и, возможно, теперь у него будет шанс доказать, что совсем он не расклеившийся из-за первой серьёзной неудачи подросток, ушедший в долгую страдательную депрессию по этому поводу; и не парень с суицидальными наклонностями, и не мудак, который не ценит доброты. Почему-то это было важно.

Chapter Text

Последние недели перед концом октября и грядущим Днём Всех Святых город сходил с ума от лихорадки, выплёвывая на свои улицы всё новые и новые торговые лотки с украшениями, тыквами, специями, свечами, и, кажется, из тыквы этой ушлые продавцы чего только не научились делать — подсвечниками и милыми связками для оформления дома они давно не ограничивались. Это оранжевое сумасшествие, Стиву казалось, здорово встряхивало серо-стеклянный вперемешку с бетонной составляющей Нью-Йорка, обновляло его и делало, пускай всего на месяц-другой, чуть более загадочным. Необычным и, пожалуй, ярким. Не в том смысле, что означал спешку и торопливость, и мелькание разноцветных огней. Изо дня в день это приедалось. Но тыквы в витринах, на лотках, и все эти украшения и сезонные блюда словно добавляли огромному мегаполису сказочности.

Стив подумал вдруг, пока шёл рядом с Баки в приятном обволакивающем молчании, что с ним вообще происходило, насколько он был весь в себе, в этой выставке и переживаниях после, что, чёрт возьми, заметил приготовления к Хэллоуину только сейчас. Это было отвратительно, и мысль подействовала очень отрезвляюще. Хорошо, если бы он, настолько уйдя в себя, в работу и свои ожидания, сделался бы хоть чуточку счастливым. Всё было не совсем так. Как бы он ни гордился своей работой, вся эта ситуация с выставкой и неожиданной продажей никак не давала ему покоя, словно исподволь, на свежем воздухе появлялся тонкий гнилостный аромат, сладковато-приторный, но стоило принюхаться — стоило Стиву начать копаться в себе, чтобы понять — он развеивался, и словно его и не было. Неприятная ситуация, разбитые надежды, но никакой трагичной обречённости он не наблюдал. Поэтому, вертя сейчас головой по сторонам, впитывая в себя яркие краски Хэллоуинских витрин и улыбаясь оскалам вырезанных тыквенных морд, Стив словно излечивался, словно навёрстывал что-то, уже почти безвозвратно упущенное. И сердце в груди начинало биться чаще: от запаха латте с тыквой под носом, и от терпкого, влажного воздуха с нотами прелой листвы, и от того, что не так часто он шёл рядом с человеком из колледжа и мог позволить себе расслабленно молчать при этом, а не говорить на высокие темы. Его абсолютно всё устраивало сейчас, будто кто выкроил ему сверху время для передышки. Ещё бы мизинец на левой ноге согрелся и дал себя почувствовать.

— Уже скоро всё это уберут, — рассеянно сказал Баки, шумно отпивая из стаканчика. Хотя кофе, пожалуй, уже совсем остыл.

— Что уберут? — очнулся Стив.

— Тыквы. Если честно, — Баки вдруг повернулся и улыбнулся какой-то тихой, тёплой улыбкой, — я терпеть не могу эту шумиху вокруг Хэллоуина. Мне нравится идея, но то, что каждый магазин на углу начинает гудеть и переполняется тыквами ещё в сентябре, немного напрягает. Ярмарки это здорово, но не тогда, когда они тянутся два месяца. Они теряют всякую ценность из-за этого, понимаешь? — Баки смотрел так, словно ему и правда было важно, понимает ли его Стив.

Как ни странно, понимал. Очнуться за неделю до праздника и окунуться в сказку оказалось очень здорово и ярко, и освежающе для души. Но спотыкаться в супермаркете о тыквы с сентября… словно обесценивало праздник. Хотя, Стив привык к этому с детства и не обращал особого внимания на призывы ярмарочных распродаж. Тыквы были оповещением о том, что начался сентябрь, и до Хэллоуина осталась пара месяцев. А там, глядишь, мог выпасть нежданный первый снег.

— Веришь, нет, — двинул Стив свободным от ремня сумки плечом, — я только сейчас всё это увидел. Вообще не обращал внимания до сегодняшнего дня, так запарился…

Баки мягко усмехнулся и снова отпил кофе, и вдруг поднял стакан повыше, к глазам.

— О, — протянул он удивлённо. На картоне стакана размашисто шли буквы. — Тут моё имя, — удивился он и прочитал вслух: — «Баки».

Стиву отчего-то стало так смущающе неловко, что он поглубже спрятался в замотанный вокруг шеи разноцветный шарф. Когда он покупал кофе в «Старбаксе», подошла его очередь и бариста спросил, для кого кофе, он не раздумывая очень гладко ответил: «Для Стива и Баки». И вовсе не придавал этому никакого особенного значения. Но то, как Баки воспринял это, оказалось немного другим, и Стив задышал чаще, перебирая в карманах пальцами по ладоням, ощущая, как те потеют. Неловко вышло. Надо было попросить не писать никаких надписей. Зачем вообще?

— Я… Эм, — Стив не знал, что сказать. Ведь не было стопроцентного варианта, что Баки возьмёт кофе. Это было очень самонадеянно и выглядело слишком, хмм… Романтично? По-детски? Стив насупился.

— Это выглядит мило. Вроде одноразовый стакан, знаешь, но он мой, — сказал Баки и сделал последний долгий глоток, высоко задирая стакан вверх, и Стив не мог делать ничего другого, как смотреть на это и видеть движение заросшего щетиной кадыка. Вверх-вниз, вверх-вниз. Интересно, его кадык такой же выпирающий? Надо спросить у Наташи…

— Честно, не планировал делать что-то милое. Я вообще последнее время подозрительно мало думаю. Это даже напрягает немного, — пробурчал Стив, и Баки вдруг рассмеялся своим негромким хрипловатым смехом.

— Здорово, что ты вообще отслеживаешь это за собой, — сказал он и сделал нечто очень странное: скинул рюкзак и убрал пустой стакан внутрь так быстро, что Стив только и успел, что рот открыть. — Некоторые вообще не волнуются по поводу того, что они делают и как это выглядит. Серьёзно, Стив, — Баки снова накинул рюкзак на плечи и посмотрел ему прямо в глаза, коротким, но каким-то очень глубоким, весомым взглядом, что Стив завис на миг, переваривая его: — Ты один из немногих людей, кто на моей памяти извинился за что-то передо мной. Не то чтобы я злопамятный, ты не подумай, — он улыбнулся и отвёл взгляд, они пошли дальше под голыми клёнами и уже добрались до парка. — Просто подавляющее большинство людей думает, что извинения подразумеваются сами собой, или что всё в порядке и без них. Я был уверен, что и с тобой всё будет именно так. Но ты меня удивил. Очень удивил. Собственно, как и в первый раз, когда чуть не бросился под газонокосилку. Я просто не ожидал ничего подобного, со мной такая ситуация случилась впервые. Я даже подумал про себя, всё ли с тобой в порядке…

Уши у Стива горели страшно, и хорошо, что шляпа на голове. Она помогала скрывать этот позор, но эмоции и ярость, пускай шутливая и глупая, бурлили внутри, и Стив подскочил поближе и толкнул Баки локтем в бок куртки, Баки хохотнул и сделал то же самое в ответ, словно он такой же девятнадцатилетний мальчишка; и Стив, не раздумывая, отважно напал снова, вызывая новые и новые странно-тёплые смешки.

— Эй-эй, аккуратнее, парень, — запросил, наконец, пощады Баки. — Ты меня сейчас в пруд к уткам столкнёшь.

— Тебе было бы полезно освежиться, — изо всех сил сдерживая разъезжающуюся улыбку, пробурчал Стив. — И перестать говорить всю эту… — Стив не закончил, махнул рукой, но так и не подобрал слово. Сказанное Баки смущало, словно он делал что-то особенное. А он просто был собой. Возможно, немного странным, но всё же собой от начала и до конца.

— Я всегда говорю, что думаю, — неторопливо сказал Баки, глядя вперёд и только потом на Стива. — Но, к сожалению, не всегда думаю, что говорю.

Стив, отчего-то зависающий каждый раз под взглядом Баки, большим усилием воли отвёл взгляд и теперь рассматривал носки кед. Ему было очень приятно идти вместе с ним по тёмному парку, когда в другой ситуации в то же самое время он бы пробежал его, пряча руки в карманы, а лицо — в шарфе, не оглядываясь.Но при этом внутри не давала покоя какая-то смутная тревога. Не тревога даже, а взволнованность. Словно происходило что-то, что, к примеру, на их прогулки с Нат совсем не было похоже. И в чём же чёртова разница, Стив не мог понять. И с этим трепещущим ощущением внутри хотелось что-то сделать. И не хотелось — в то же самое время.

Стив мотнул головой и понял, что надо срочно перевести тему.

— Ты убрал свой стакан, — сказал он глухо в шарф. — Зачем?

Баки глянул на него так, словно Стив не понимает очевидного.

— Ты написал на нём моё имя. Я не могу его выкинуть, — ответил он.

Стив кивнул, и они молча пошли дальше.

Очень хотелось оправдаться, что это не он писал имена на стаканчиках. Но, оказывается, Баки никогда не был в «Старбаксе», и эта его неосведомлённость обезоруживала. Он на самом деле был немного неандертальцем, и что-то в Стиве ломалось от этого осознания. Пускай думает, что он. В конце концов, это забавно. И почему-то стало тепло от понимания, что Баки не выкинул стакан.

— Ты живёшь далеко от колледжа? — спросил Баки. — Мы идём в нужном направлении?

Стив даже оглянулся по сторонам, чтобы сориентироваться. В десятом часу на дорожках парка никого не было, разве что припозднившиеся собачники порой брели им навстречу, выглядывая носящихся в кустах питомцев с огоньками на ошейниках.

— М, обычно я не хожу до дома. Три остановки на метро и одна пешком, э… потому что мне нужно настроиться, — не соврал, но и не сказал правды Стив.

— О, я видел, — кивнул Баки. Стив уставился на него с удивлением, ему требовалось пояснение сейчас же. — Прости, несколько раз я наблюдал за тем, как ты идёшь вдоль ограды. Не думаю, что ты заметил. Что ты хоть что-то вокруг замечал. Но примерно в одном и том же месте, шагов за тридцать до арки ворот, ты расправлял плечи и начинал держать осанку. Знаешь, как надеть дорогой костюм и пойти на важную работу.

— Ты стоял и наблюдал за мной? — шумно выдохнул Стив, ощущая, как внутри снова начинает что-то бурлить. Потому что, какого чёрта?

— Технически, я работал и смотрел по сторонам. Но тебя я уже немного знал, поэтому сразу обращал внимание. Тебя это задевает? — без какой-либо агрессии спросил Баки, снова смотря в глаза, и, чтоб его, это был не совсем честный приём. Стив отвернулся, предпочитая кипеть внутри, а не снаружи.

— Просто… Ты не поймёшь, — сказал он, наконец и закрылся. Продолжения этого разговора не хотелось.

— Я и не должен, — философски пожал плечами Баки. — Главное, чтобы ты понимал, что ты делаешь и зачем.

Они снова шли дальше, молча, плечом к плечу, и Стив чувствовал себя так, словно на него вылили ведро освежающей дождевой воды. Почему это задевает? Разве он не думал об этом много, много, много раз? Не выстраивал свою линию поведения, не продумывал легенду? Не копался так глубоко, пытаясь осмыслить, как всё в этой богемной среде работает? Как пробиться к самому верху, не раскрывая своей нужды? Почему вдруг появляется кто-то третий и вмешивается в это, заставляя сомневаться?

— Слушай, — вдруг сказал Баки, сбавляя шаг и, наконец, останавливаясь совсем. — Я и правда не должен был. Ты прав, я не понимаю. И не пойму, если ты вдруг не захочешь мне рассказать. А ты не захочешь — я вижу по тебе и не собираюсь выпытывать. Мы ничего друг о друге не знаем пока, хотя, хм-м, — он чуть лукаво улыбнулся, — у тебя фора, ты напросился ночевать в моём доме…

— Я не напрашивался! — вспыхнул Стив. Баки шутя поднял руки:

— Чёрт, точно, забыл, это я тебя заставил. Скрутил по рукам и ногам и поволок в своё… Господи, перестань меня толкать, — Баки смеялся, пока Стив не выронил зажатую между рукой и телом коробку с пончиками, и один из них не покатился по пожухлой выцветшей траве газона.

Они схватили его одновременно, и пальцы, озябшие у обоих, соприкоснулись. Стив тут же выпустил испорченный пончик и спрятал руку в карман.

— Жалко, — вздохнул Баки. — Надо скормить уткам. Да и остальные съесть, пока целы.

— Тут дует, — поёжился Стив, чувствуя, как горят щёки, и почему-то думая о том, что сегодня вечером он ведёт себя как малолетний ребёнок, и ему на самом деле стыдно за эту свою часть. Очень. Вот только куда её деть, когда она так и лезет наружу?

— Пойдём. Я знаю место, где не дует.

Они прошли, шурша по мелкому гравию, совсем немного. Но Стив никогда не был в этой стороне парка. Озера совсем не было видно, одинокая лавочка стояла на выходе из аллеи, за ней пышно разрослись неведомые Стиву кусты, до сих пор не сбросившие пёстрые листья. Тут и правда дуло намного меньше, и они, приземлившись на ещё прохладное дерево, устроили между собой коробку и принялись за пончики, жаль, давно остывшие.

Ели без разговоров — рты у обоих были заняты соревнованием, кто первым доберётся до седьмого пончика: Стив забрал последней пару с клубничной поливкой, один упал, и на оставшийся Стив всерьёз строил планы. Баки, не долго думая, разделил его пополам, и… торопиться вдруг стало некуда. Стив почувствовал укол стыда — ему даже в голову не пришло разломать его. А ведь такое простое, такое изящное решение. Правда, убивающее весь азарт. Зато дающее шанс посмотреть по сторонам, да хотя бы просто подышать воздухом полной грудью.

— Ну вот, — задумчиво протянул Стив, уплетая свою половину. — Теперь снова хочется пить, а уже нечего.

— У меня есть остатки чая. Могу угостить.

Стив, уставившись на Баки, как на спасителя, кивнул. И принялся наблюдать, как тот стягивает рюкзак, достаёт из него небольшой термос и наливает в отвинченную крышку чай, от которого тут же пошёл слабый парок.

— Держи, — улыбнулся Баки.

Чай, совсем уже не горячий, согрел горло и удивил мятным оттенком вкуса. Крепкий и терпкий, именно то, что надо после трёх с половиной пончиков.

— Ощутимо холодает в последние дни, — поёжился Баки. — Думаю, скоро буду переходить на тёплую форму. А то что-нибудь себе отморожу.

Стив улыбнулся, допил чай и вернул кружку Баки.

— Всегда можно согреться чем-нибудь горячительным, — ляпнул он.

— Пожалуй, — согласился Баки. — Или ещё чем-нибудь.

Стив почуял что-то недосказанное, что-то, во что он не собирался углубляться, и поспешил сменить тему:

— Было бы здорово снова сходить туда… к твоему другу, — начал он. — Обещаю вести себя хорошо.

Баки глянул на него и улыбнулся:

— Ну, не знаю даже.

— О, только не заставляй себя умолять, — театрально воскликнул Стив. — А если серьёзно, то как тебе идея?

— Тебе девятнадцать, — некстати напомнил Баки, и Стив не выдержал:

— Ну и что? Какая разница, сколько мне лет? Разве это мешает нам подружиться?

Баки отчего-то не ответил сразу. Он долго сидел и смотрел вперёд, словно увидел на противоположной стороне улицы что-то весьма интересное, достойное всего его внимания. Настолько, что Стив почувствовал себя покинутым на несколько долгих мгновений.

— Не думаю, что мы могли бы подружиться, — сказал он наконец, и у Стива внутри словно сорвалось что-то, до этого нетерпеливо раскачивавшееся из стороны в сторону. Сорвалось и со свистом рухнуло вниз. — То есть, в том смысле, который ты вкладываешь в это, — сказал он и поднялся, а после с немного печальной улыбкой подал руку Стиву и, пока тот был явно озадачен, вытащил его со ставшей такой тёплой и уютной лавочки. — Пойдём? В какую тебе сторону?

Они успели выйти из парка, пока Стив на автомате вёл их привычной дорогой к сабвею — оставалось ещё две остановки, и он не был уверен, что вынесет их на своих двоих. В голове ворочались вопросы, и никак не получалось задать ни один из них — все были какими-то угловатыми и жутко неудобными. Наконец, Стив подобрал более-менее подходящий:

— О чём ты говоришь? — спросил он сердито и поймал открытый, прямой взгляд. Более долгий, чем все до этого. Более тяжёлый, от которого захотелось сжать зубы и поправить шляпу на голове.

Баки вздохнул и отвёл взгляд.

— Я просто не хочу тебя обманывать. Ты сделал хороший поступок, честный и смелый. И я собираюсь отплатить тем же. Не знаю, что ты нашёл во мне. Возможно, что тебе на самом деле нужен друг, на которого можно положиться, и, знаешь, ты мог бы на меня, вполне. Но пройдёт время, и рано или поздно я забудусь и сделаю что-то, отчего ты нахмуришься и, может, ударишь меня, и скажешь, что вовсе не такой и никогда не имел этого в виду. Я просто не хочу тратить наше с тобой время, потому что знаю, что не удержусь. Потому что думаю, что тебе это не надо. Вот так. Достаточно откровенно? — он снова посмотрел с той странной улыбкой, когда поднят лишь уголок рта. Словно проверял Стива на прочность, будто ждал, что же тот сейчас отмочит.

А Стив не знал, что можно отмочить. Голова соображала туго, в груди гулко бухало. Это значит… Значит, что…

— В смысле, ты имеешь в виду, что, — начал Стив, спотыкаясь на каждом слове. И куда только подевалась его взрывная уверенность, когда она так нужна?

Баки снова вздохнул. Улыбка стала немного усталой.

— К примеру, однажды я распущу руки, — и он, вдруг оказываясь совсем рядом, обхватил Стива за талию и чуть прижал к своему боку, обдавая теплом и защищая собой от ветра. Идти так стало намного неудобнее, но и настолько же теплее. Стив вспыхнул. До него медленно, но дошло. Он только захотел отстраниться, как Баки сам отпустил его и снова занял привычную дистанцию, в самом конце скользнув пальцами по обнажённой коже запястья — не иначе как случайно — и тут же спрятал руки в карманы: — Ты весь как коркой покрылся, — усмехнулся он. — Я не хотел бы тратить наше с тобой время, а после переживать все эти неприятные моменты. То, что тебе нужно, я не смогу дать тебе по личным обстоятельствам. То, что, возможно, нужно мне — неподъёмно для тебя. Понимаешь? Так что… я просто рад знакомству и благодарен тебе за прогулку. Ты поступил очень смело. И кофе был необычным и вкусным. Да и пончики…

— Мне нужно подумать, — выпалил вдруг Стив.

Он слушал все эти слова, шёл рядом, как в бреду. И дело было даже не в том, как именно Баки обнял его, и какие ощущения это вызвало. Дело было в том, что Стив терпеть не мог, когда за него всё решали и так красиво раскладывали по полочкам. А во вторых, боже, выходило, что он понравился кому-то? Понравился, на самом деле, серьёзно? После всего этого дерьма, что он устроил, возможно ли, что Баки на самом деле мог увидеть его настоящего? Хотя бы самый краешек?

Не то чтобы он был обделён людьми вокруг себя, хоть круг и был очень узок. Но романтическая симпатия? Это что-то новое… Стив сглотнул. И только тогда понял, что они еле идут, а Баки пялится на него во все глаза с непонимающей полуулыбкой.

— О чём ты хочешь подумать? — не выдержал он, как-то быстро и шумно втянув носом воздух. — Я ведь сказал…

— Мне надо время, чтобы подумать насчёт этого. Знаешь ли, не каждый вечер я слышу что-то такое, — выдавил Стив и прочистил горло. Он до сих пор очень смутно соображал.

— Тебе это не нужно, — уверенно сказал Баки.

Этого хватило, чтобы Стив взбрыкнул, и чтобы в голове прояснилось:

— Вот только не нужно меня заранее ни в чём убеждать. Я знаешь ли, такой упёртый, что тебе и не снилось. Ты ещё взвоешь…

Стив осёкся, потому что Баки стоял и смотрел на него во все глаза, во всю их глубокую голубизну в тени острых тёмных ресниц. После чего натянул свою извечную бейсболку на самое лицо, словно прячась, и простонал:

— Господи боже…

И засмеялся.

— Прекрати уже ржать надо мной!..

Остаток пути до станции он Стиву больше так ничего и не сказал, только кидал быстрые взгляды, и на его лице порой прорывалась загадочная, смущённая улыбка. У Стива отчего-то тоже резко закончились темы для разговоров. Становилось тепло и немного больно, когда он ловил эту улыбку и сам, не в силах сдержаться, хмыкал в ответ. Они шли с перекошенными лицами, точно два придурка.

У входа внутрь сабвея Стив остановился, чтобы попрощаться, и вдруг услышал за спиной — Баки стоял сзади и почему-то очень близко:

— И сколько ты собираешься думать?

Стив обернулся и посмотрел снизу вверх. Баки изо всех сил старался казаться насмешливым и несерьёзным, но нет. Он не был таким. Очень смущённым, пожалуй. И взволнованным? Стив опустил взгляд и шоркнул конверсом по тротуарной плите. Вокруг сновали люди, но они точно застряли в ином измерении. Их огибали, и никто не рисковал приблизиться ближе, чем на шаг. Стив пожал плечами.

— Не знаю. До Хэллоуина? Может, даже погадаю. Нат умеет на Таро…

— Боже, — Стив поднял взгляд, широко улыбаясь, и увидел, как Баки закатывает глаза и трёт подбородок рукой.

— Это была шутка, если что, — усмехнулся он.

— Я понял, — ответил ему Баки. Его взгляд поменялся. С той самой секунды, как Стив сказал «мне надо подумать». Поменялся, и теперь под ним было неловко. Словно он нёс совсем другой заряд, заставляя реагировать тело. Стив не верил ни в какую эту фигню про влюблённость с первого взгляда. Но ощущения тела предавали: было тепло и неловко, в том смысле, словно он точно знал, что сейчас кто-то представляет его голым. Или какие у него губы. Или… Или что-нибудь ещё, — все те вещи, которые, как Стив привык думать, никого вообще не волновали. — До встречи, Стив, — сказал Баки тихо и мягко.

Стив сглотнул сухость во рту, попрощался и спрятался за дверями внутрь подземки. Почему-то он был уверен, что Баки ещё стоял там и смотрел ему в спину.

Chapter Text

Стив добрался до дома после десяти. Его до сих пор слегка потряхивало — не снаружи, а внутри. Мысли в голове бродили по кругу, запинались и терялись, и Стив не мог припомнить, чтобы раньше хоть на кого-то реагировал бы подобным образом. Так странно. Он почти переборол желание глупо и беспочвенно улыбаться и почувствовал себя очень усталым и каким-то… наполненным? Словно его парус, безвольно повисший без ветра, вновь раздулся от его порыва. И пустота внутри, что ныла последние дни после выставки, не то чтобы куда-то исчезла, но словно потеряла свою значимость. Стив чувствовал себя взвинченным и растревоженным, но, чёрт, он снова не знал, что же ему делать.

На кухне Марго стояла перед мойкой и занималась оставшейся после ужина посудой. Мама сидела за столом, допивала чай с молоком и читала что-то. Они обе обратили на него внимание и тепло поздоровались. Стив заметил стоящую на столе тарелку с его ужином, трогательно прикрытую салфеткой. Его ждали, о нём заботились. И, оказывается, почувствовать это стало именно той нужной каплей, чтобы наконец ощутить себя дома, расслабиться и сесть на стул, вытягивая руки на столе.

Марго домыла посуду и, пройдя мимо в сторону спальни, вдруг взъерошила ему волосы. Это было так неожиданно, что Стив вздрогнул.

— Что это с тобой? — недоверчиво спросил он сестру и чуть улыбнулся. Мама тепло смотрела на них из-за кружки с чаем. Марго наклонилась и поцеловала его в макушку, после чего развернулась и пошла. Ответила она уже на ходу, не оборачиваясь:

— Мне кажется, я тебя неделю не видела. Сокучилась, наверное.

Стив едва не уронил челюсть на стол. Что-то однозначно происходило.

— Она сдала на высший балл свой школьный проект, — шёпотом сказала мама, когда Марго скрылась за углом коридора. — Страшно собой гордится. А ещё у неё появился мальчик, — мама улыбнулась глубже, теплее. — Сегодня проводил её до дома, и мы познакомились. Высокий и симпатичный, зовут Крис.

Стив вздохнул. Вот так. Даже у его младшей сестрёнки, у холодной и порой сварливой Марго появился парень. А он, старший брат, образец для подражания, надежда и опора их семьи, до сих пор в этом плане девственен и чист, как была Луна, пока на неё не ступила нога человека. Как же сейчас всё быстро и просто у детей происходит. Он на самом деле был ошарашен, когда случайно набрёл в интернете на опрос «Во сколько вы впервые занялись сексом». Подавляющее число ответов колебалось от 12 до 14 лет, и… это было страшно. Он не хотел бы этого для своих сестёр, потому что не считал, что эти шебутные девчонки готовы даже, хотя бы, для поцелуев. Поцелуи, — он, неопытный, почему-то знал это совершенно точно — разжигали что-то внутри тела, раскаляли его, и, если ты был ещё недостаточно прочным, чтобы выдержать накал, то мог сломаться. Мог наделать много ошибок. Или наоборот стать зависимым от этого рода удовольствий, похерив все остальные сферы своей жизни. Стив сидел, смотрел, как мама пьёт чай и внутренне желал бы не слышать эту фразу про «у неё появился мальчик» ещё минимум лет пять для Марго и лет десять — для Эльзы. О, тогда, возможно, он был спокоен. Но и то не факт. Пообщавшись с Наташей столько времени и ощутив её бремя и этот немного циничный и усталый взгляд на мир, он стал совсем по-другому относиться к отношениям между мужчиной и женщиной. И хотя пложительных примеров перед его глазами тоже хватало, Стив уяснил как дважды два: если девушка красива, у неё почти со стопроцентной вероятнотностью рано или поздно возникнут проблемы с домогательствами или приставаниями, если ни с чем похуже. И это было отвратительно. Особенно потому, что сёстры у него были красавицы. Смесь ирландских и итальянских кровей сделала своё дело, и светловолосая Элис-Элизабет, и брюнетка Королева Марго привлекали к себе взгляды. Стив знал, что они вырастут настоящими красавицами. И… у них больше не было отца, чтобы защитить их от всего дерьма мира. И, чёрт, даже если он не должен был, он всё равно чувствовал на своих плечах груз этой ответственности. Как и за маленькую, тонкую да звонкую маму: если бы он узнал, что какой-нибудь мудак действовал по отношению к ней неуважительно… Он бы выбил из него всю дурь, видит Бог. Но с мамой ему очень повезло — у неё была тяжёлая рука и доброе сердце. Обычно Господь ограждает таких людей, как она, от встреч с мудаками. Жаль, что словно для равновесия, испытаний он отмеряет больше.

Стив тяжело вздохнул. Не было печали, завела Марго парня. Теперь она вряд ли захочет ждать Элис после своих занятий, чтобы вместе поехать домой на школьном автобусе. Засада.

— Не дуйся, — сказала мама. — Всё будет нормально, я уверена. Лучше помой руки и принимайся за ужин, пока не остыл совсем. Сегодня у нас картофель Айдахо.

И правда. Вот что это был за запах: паприка и оливковое масло.

Пока он ел, чувствовал, что мама нет-нет, да и смотрела на него. Внутри всё так же немного потряхивало, и есть, уставившись в тарелку на золотисто-оранжеватые ломтики картошки и зелёные листики петрушки, было спасением. Он не знал, хотел ли сейчас о чём-то говорить с мамой, не знал, почему она так изучающе на него смотрит и немного тосковал по временам, когда всё у него было просто, понятно и предсказуемо. Никаких парней и девушек на личном фронте, куча работы и картина, над которой он трудился благодаря Наташе и Говарду Старку. Сейчас словно весь мир перевернулся с ног на голову, и Стив совершенно не мог никак отыскать в этом новом пространстве для себя точку опоры.

— Что с тобой, милый? — наконец, тихо спросила мама, когда он почти доел. — Ты всё ещё переживаешь насчёт выставки?

Повисло молчание. Стив кое-как прожевал и проглотил картошку, прежде чем замотать головой:

— Не переживаю. Точнее, конечно переживаю, но… это не главная причина уже.

Вот теперь мамино лицо изменилось — из мягкого и нежно-терпеливого выражение стало озабоченным. Между бровями на бледной коже залегла тонкая складка.

— Что происходит, Стиви? У тебя неприятности?

Стив вздохнул. Вышло немного более раздражённо, чем ему бы хотелось. Мама точно ни в чём не виновата, да и он не был готов говорить о том хаосе, что сейчас пытался упорядочиться внутри него.

— Не совсем. Самая главная неприятность месяца случилась, когда я провалился на выставке. Потом я, правда, снова дал жару и напился в незнакомом клубе, и друзьям пришлось тащить меня к себе, потому что, ну, если бы ты меня увидела таким…

— О, не делай из меня зверя, — строго ответила мама. — Я бы дала тебе выспаться сначала и напоила водой. И уж потом бы…

Стиву вдруг словно ваты в уши наложили. Баки… он же точно так и сделал. Словно родитель. Словно…

Стив сглотнул. Мамин голос опять стал более отчётливым:

— Мне даже немного жаль, что я пропустила этот момент. Но хорошо, что ты был в окружении друзей.

Стив снова прогнал скопившуюся вязкую слюну. Рассеянно кивнул. И вдруг заговорил.

— Просто… есть кое-кто, кому я, кажется, нравлюсь, — выговорил он и замолчал, возя вилкой по золотистым разводам масла на тарелке.

— Боже, милый… — тихо выдохнула мама. Это было даже немного смешно: ему девятнадцать, и это впервые, когда у них разговор зашёл о его, чёрт, личной жизни. Даже про Нат мама никогда не спрашивала — по ним было видно сразу, что никакая они не пара. А до Нат у Стива с девочками было глухо, как при нырке на глубину. Ему вечно было некогда и неинтересно тратить своё время. Девочек он не интересовал в той же, если не большей мере: мелкий, белобрысый и очень худенький, он никогда не был похож на принца на белом коне из диснеевских мультфильмов. Может, проблема была в том, что из-за малого веса его гормоны запаздывали, и развивался он медленнее своих сверстников — так маме сказал однажды его терапевт доктор Сэмюэль на плановом приёме. В тот раз он спрашивал про утренние эрекции, Стиву было шестнадцать, и он ещё никогда не чувствовал себя настолько беспомощным и смущенным: рядом сидела мама и делала вид, словно в вопросе нет ничего особенного. Он только и смог выдавить, что у него всё в порядке, хотя, если начистоту, тогда порядка с ними никакого ещё не было. Он наступил намного позже, тогда же Стив понял, что его гормонам глубоко фиолетово на заморочки полов. Они бессистемно проявляли себя, заставляя реагировать на совершенно нелогичные вещи и краснеть от стыда. Однажды у него встало посреди столовой, когда он находился в очереди и пристально рассматривал низкие края белых носочков Кейт Уэшли над её кедами; косточки её голеностопа под бледной кожей и волоски — тонкие, золотистые от солнечного света. Это случилось неожиданно: резкий прилив жара в паху, и Стив пропустил свою очередь и обед, прячась в туалете и успокаивая дыхание, ожидая, когда крепкий стояк пройдёт. Он тогда немного опоздал на следующий урок, но он не прикасался к себе. Не было никакого желания, только ноющий дискомфорт.

И вот теперь он сидел напротив мамы и говорил о Баки. О Баки, который мужчина. О Баки, который намного его старше. Не то, чтобы Стив всерьёз когда-нибудь задумывался на тему, насколько его родители страдают гомофобией. Очень, очень далёкий от него вопрос. Но сейчас он замер, осознавая, что мама может и не принять всё это. Даже когда, собственно, ничего «этого» ещё и в помине не было. Да и будет ли? Однако, факт оставался фактом — Баки ясно дал понять о своём расположении и о том, что не сможет ограничиться одной дружбой.

— А ты? Тебе она нравится?

Вот. Вот оно, начинается.

— Я не знаю. Не уверен. Мне интересно, и меня, — Стив замер, мучительно искусывая нижнюю губу и подбирая слова, — меня вроде как тянет. Но откуда я могу знать, что это, если никогда раньше не…

— Стиви, — мягко сказала мама и положила руку ему на ладонь, заставляя уже положить вилку и не возить ей по стеклу. — Если тебе признались в симпатии, это совсем не значит, что ты что-то кому-то должен. Ты ведь понимаешь? — мама чуть наклонилась, и Стив понял — заглядывает в глаза. Он посмотрел на неё и кивнул. Чёлка, совсем растрепавшаяся после тяжёлого дня, упала на глаза. Мама потянулась мягкой рукой, убрала её за ухо и улыбнулась. — Но ты всегда можешь попробовать, если тебе интересно. Ведь, не попробовав — не узнаешь. Это самый простой способ, который, конечно, не относится к потенциально опасным действиям и токсичным веществам.

Стив невесело хмыкнул. Даже дома за столом, беседуя на интимную тему, мама оставалась медицинской сестрой. Стив любил эту её черту, но иногда был бы рад, чтобы она не проявлялась. Он почему-то был уверен, что забота медицинской сестры должна оставаться за порогом дома, а внутри — оставаться только мамина забота. Но они все так уставали, что он уже сам путался порой, кто он сейчас, просто Стив который очень затрахался вертеться, как белка в колесе, или же ему надо держать осанку и плечи шире, потому что весь колледж смотрит. Им всем приходилось нелегко, все их маски смешались, а некоторые и вовсе наползли друг на друга.

— Это хороший человек, — ответил вдруг Стив, раздумывая. — И если я попробую, а после дам задний ход, это очень его обидит. Я не хотел бы…

— Стив, — мама мягко сжала его ладонь, прерывая словесный поток. — Если рассуждать таким образом, ни одна даже самая счастливая пара сейчас не была бы вместе. Если бы я так тщательно обдумывала то предложение твоего отца сходить вместе на танцы — а ты знаешь, с каким скепсисом бабушка относилась к парням итальянских кровей — то… не было бы нашей семьи, да и вас бы не было. Каждые отношения — это риск боли. Но и многие возможности. Радости, разделённые двумя близкими людьми, не идут ни в какое сравнение с радостью, что ты получаешь в одиночестве. Ты кипишь, но некому забрать лишнее, некому тебя обнять и успокоить, и похвалить. Или поддержать, если всё плохо.

— Но есть ты, — искренне возразил Стив, и мама улыбнулась, только улыбка вышла печальной.

— И я буду тут, всегда, сколько бы раз ты ни вернулся ко мне. Ты ничего не потеряешь, если на самом деле хочешь попробовать. Никто не знает сразу, будет ли он влюблён завтра или через неделю. Но, знаешь, такое случается.

Стив коротко выдохнул носом. Знала бы мама, что подбадривает его на отношения с парнем. Была бы она столь же убедительной? Или, может, ей и правда это не важно, если Стиву будет хорошо? А ему… будет. Почему-то это внезапная глупая уверенность осенила Стива и усмирила его сердцебиение. Будет хорошо просто потому, что каждый раз, если не брать в расчёт последний, нервный и взволнованный, ему было в обществе Баки очень тепло и спокойно. Сохранится ли это ощущение, когда он обнимет или даже…

Стив моргнул. Дальше вялых предположений в его голове ничего не вырисовывалось. Так вышло, что его первый настоящий поцелуй, как и надежду на светлое будущее, украл Говард Старк. И это что-то подняло внутри, что-то включило, затеплило, но фантазировать дальше всё равно не получалось. Он просто не мог себе представить, куда его могут завести отношения, если он возьмёт, придёт и скажет Баки: «Хэй, чувак, я думал и додумался, давай замутим». И что дальше? И будут ли прикосновния Баки и его… хм, поцелуи вызывать тот же приятный отклик?

Стив мотнул головой, понимая, что ответа у него нет. Но от этого только острее играло любопытство.

Мама сидела, мягко поглаживая внутреннюю сторону его ладони пальцем, и внимательно изучала, ловя каждое изменение мимики.

— Пообещай мне, Стив, — попросила она негромко, но так, что он сразу же уставился на неё во все глаза. — Когда ты поймёшь, что влюбился, познакомь нас. Если, конечно, это случится. И не думай о провале. Никто из нас не застрахован от того, чтобы делать ошибки. Мы все тут только учимся, и никто не рождается с идеальным знанием. Уяснил?

Стив кивнул. Он очень устал и хотел только добраться до постели. Откровенность не-до-конца выматывала. А ещё ему нужно было переговорить с Наташей, срочно. Чем быстрее она высмеет всю эту нелепую ситуацию, тем быстрее перейдёт к советам по делу. Потому что Наташа оставалась тем единственным человеком, которому Стив без сомнений мог рассказать о Баки, не заменяя «он» на «она», точно так же, как и Наташа могла рассказать ему что угодно о своих похождениях на любовном фронте. Что, впрочем, делала довольно редко. Из чего Стив умозаключал, что с личным у неё так же глухо, как и у него.

Он едва дожил от нетерпения до обеденного перерыва, когда сотни студентов высыпали в коридоры из аудиторий, и неровным потоком двинулись к просторной столовой. Почему-то никак не удавалось найти Наташу, хотя цвет её волос всегда в этом помогал. И лишь когда пообедал, Стив заметил её в самом дальнем углу в компании брюнетки. Из-за близорукости Стив не смог понять, кто это был. Поэтому пришлось быстро закинуть в рот остатки домашнего сэндвича и жевать на ходу — он прорывался к Наташе с боем сквозь чужие более высокие и плотные тела, и чувствовал себя как в непроходимых джунглях. Он даже на миг подумал, что ему немного не хватает мачете. Наташа была нужна позарез и именно сейчас, сегодня. Он просто не мог молчать, его распирало. И снова потряхивало уже от того, что утром он привычно шёл от метро свою «настраивательную» остановку, и, когда увидел за частыми прутьями решётки Баки, который сгребал в кучи вновь нападавшие листья, тело сделало всё за него: он улыбнулся и помахал ему рукой, получив в ответ похожее приветствие. Расстояние было большим, и Стив не остановился, чтобы спровоцировать Баки подойти ближе. Он продолжил шагать к дверям внутрь колледжа как в тумане, размышляя над тем, что это вообще сейчас такое было.

— Привет, Стив, — оживлённо прозвучала Наташа, оглядывая его с интересом. Вторая девушка, брюнетка с правильными чертами лица, тоже улыбнулась и кивнула. Где-то Стив её видел. Только где? — Знакомься, Мария Хилл.

— Очень приятно, — девушка протянула руку, и Стива осенило, когда он пожимал длинные прохладные пальцы: та самая, с выставки. Может, вообще заняла его место… Медленно в груди разрасталось раздражение.

— Очень. Стив Роджерс, — чуть наклонил он голову, тут же отпуская её руку.

— О, — выдохнула она. — Твои картины стоит похвалить.

— Это не обязательно, — выдавил Стив дежурную улыбку, тут же замечая, как Наташа начинает жевать быстрее. Она понимала его без слов. — Они не станут от этого лучше или хуже. А о своём таланте я и так в курсе.

Мария выглядела, словно из столовой выкачали воздух. Стив даже подумал, а не перегнул ли палку. По своим ощущениям — нет. В самый раз. Он был на взводе и имел право немного сбросить пар.

— Встретимся на паре? — мягко спросила у Марии Наташа и поднялась из-за столика ленивым, гибким движением. Словно никуда не торопилась.

Они медленно пошли к выходу, и где-то на полпути до двери Наташа громко спросила, шипя в ухо:

— Зачем ты всё это вывалил ей? Словно Мария в чём-то виновата. Совсем не держишь себя в руках, какой тебе высший свет богемы?

Стив вздохнул. Нат была кругом права, но вот незадача — усовеститься никак не получалось. Довольная и уверенная в превосходстве над ним Мария слегка нервировала. Они вышли на балкон второго этажа чёрной лестницы, использовавшийся студентами как несанкционированная курилка. На улице никого не было, что не удивительно в такой холод.

Наташа достала губами сигарету и прикурила от обшарпанной зажигалки.

— И что у тебя случилось, Карандаш? Я, к твоему сведению, едва успела доесть.

— Нат, — Стив взял небольшую паузу и выдал всё, как на духу: — Я вчера извинился. А он… сказал, что мы не сможем быть друзьями, потому что он… хочет большего. И он меня обнял, и у него очень тяжёлая рука, и он тёплый. И…

— Так, Стоп, — Наташа махнула рукой с сигаретой, тут же убирая её подальше от Стива. — Ты про что?

Стив вздохнул разочарованно — его уверенность иссякла вместе с первой попыткой.

— Баки. Он почти сказал, что я ему нравлюсь. Глупо, да?

Наташа медленно затянулась и выдохнула дым между губ в сторону от Стива.

— Что, так и сказал? — скептически спросила она.

— Ну, не совсем, — смутился Стив. — Но суть от этого не поменялась.

Наташа стояла и курила, задумчиво глядя на сгущающиеся тучи. Наверное, к вечеру будет дождь, а то и ливень. Стив посмотрел вниз на аккуратные газоны без единого опавшего листа. Баки и правда либо любил свою работу, либо был дотошным аккуратистом, и Стив искренне поставил на первое. Молчание не тяготило, но он не ожидал, что Наташа так серьёзно всё воспримет. Даже не постебала его насчёт гейских замашек.

— Странно всё это, Карандаш. Взрослый вроде мужик, на черта ты ему сдался?

— Эй, — вмешался Стив.

— Дай мне сказать, — перебила Наташа, сделав последнюю затяжку и затушив сигарету о перила. Рядом внизу стояла пустая жестяная баночка из-под оливок, приспособленная находчивыми студентами под окурки. Поэтому выход на балкон пока ещё не закрыли — негласное разрешение от учёного совета. — Может, он тебя просто на секс разводит? Понравился ему юный мальчик, вали и трахай?

— Фу, Романова, — скривился Стив. — Ну что ты вечно рубишь без разбора?

— Но, с другой стороны, — задумчиво сказала Наташа, даже не слушая его, — если бы он хотел чего-то плохого, уже сделал бы. Тогда. Но он не сделал.

— Он не сделал, — вяло подтвердил Стив. Слова про то, что Баки хочет именно секса, засели в голове и начали сверлить, вызывая тревогу и нездоровый жар.

— И что он сказал конкретно? Предложил встречаться? — уточнила Наташа.

— Нет. Сказал, что однажды может не сдержаться и распустит руки, и меня это страшно обидит, и я убегу, так что дружбы у нас не выйдет, а прикосновений его мне не надо, так он сказал.

Наташа хмыкнула.

— И ты, конечно, ринулся грудью на амбразуру?

Стив завис. Иногда некоторые переведённые на английский русские идиомы ставили его в тупик. Но рано или поздно он понимал, что она имела ввиду.

— Нет же, — вспыхнул он. А потом поник.

— Боже, — усмехнулась Наташа. — Значит, он либо ас в съёме и охмурении мальчиков вроде тебя, в чём я, конечно, сомневаюсь… Либо олух-везунчик, которому подфартило встретиться именно с тобой. Таким же олухом.

Стиву надоело, и он мягко толкнул Наташу локтем, она ответила тем же, и это было больше похоже на упрямые бодания, чем на борьбу.

— И что ты думаешь делать? — спросила Наташа, когда они успокоились и снова встали рядом, доверительно касаясь друг друга плечами и предплечьями.

— Если бы знал, не стал бы вытаскивать тебя из столовой со скоростью космической ракеты, — огрызнулся Стив. Наташа успокаивающе улыбнулась и погладила его по руке. — Я вообще не представляю, как это всё?.. Поцелуи, объятия. Если он уже предполагает, что захочет этого однажды.

— А ты? — вдруг спросила Нат. Очень неудобный, прямой вопрос. Стив опешил. Он не очень-то думал вот с этой стороны. — Ты бы захотел?

— Откуда я знаю? — пробубнил Стив и сник. — Я плохо представляю себе всю эту романтику.

Наташа прижалась чуть ближе, так, что Стив лучше почувствовал её тепло — нежно и мягкое, совсем не вызывающее тех необычных ощущений, что вызывал Баки рядом.

— Но в любом случае, он ведь не требовал от тебя ничего? Не давил, не ставил сроков?

— Только спросил, как долго я собираюсь думать.

— А он милый, — улыбнулась Наташа. — И что ты ответил?

— Сказал, до Хэллоуина…

— Который уже в четверг, — кивнула чему-то своему Нат. — Что ж, у тебя не так много времени, чтобы определиться, интересно ли тебе.

— Мне интересно! — ответил Стив и тут же вспыхнул от ушей до самой шеи. Он хотел вложить другой смысл, потому что, чёрт, ему на самом деле интересен Баки. Да и отношения. У него ведь никогда ничего не было такого. А Баки, наверное, опытный… От этой мысли стало только хуже и жарче — посильнее, чем от двузначности своих же слов.

— Значит, скажи ему об этом, — пожала плечами Нат и очень просто улыбнулась. — Или тебя нужно перед этим успокоить и погладить по головке?

— Отвали, Наталья, — начал отбиваться Стив, когда Наташа принялась обхватывать его руками и обнимать, но, конечно, больше для вида. Эти смешливые объятия не приносили успокоения. Но странным образом придавали уверенности. Наташа смешно и щекотно хихикала куда-то возле правого уха, и Стив подумал вдруг, что последнее время они крайне мало говорили о ней. И почему-то постоянно — о нём. Это было неправильно.

— Как ты? — спросил он серьёзно, чуть отстраняясь и заглядывая в глаза.

— О, ты вспомнил о воспитании? — съехидничала Наташа. Но потом улыбнулась мягче и ответила: — Я в порядке. Старк предложил мне место его личного ассистента после окончания. Меньше, чем через год. Охрененный соцпакет и отличная зарплата. Ты ведь понимаешь, что никто не берёт на такие должности выпускников, пускай даже самых лучших.

Стив, кажется, потерял дар речи. Он открыл и закрыл рот, так и не сумев ничего сказать.

— Он не осмелился подойти лично. Но Мария передала его предложение и сказала, что он уже долго следит за моими успехами и крайне мной заинтересован, — Наташа усмехнулась и отвернулась, показывая свой точёный профиль.

— Секс? — тихо спросил Стив.

— Думаю, да. Иначе зачем ему это всё? Думаю, я выпущусь неплохим специалистом. Но всё же опыт есть опыт… Видимо, он хочет компенсировать его недостаток в другой сфере, где у меня опыта хватает.

Наташа дёрнула плечом, и Стив замер, размышляя.

— И что ты? Думаешь согласиться? Зачем тебе это? Это ведь…

— Как торговать собой? — зло усмехнулась Наташа.

— Я не говорил этого!

— Но ведь подумал, — смягчилась Наташа. — И был прав. Но ведь это шанс. И, опять же, у меня слишком мало вариантов. Или подниматься с самого низа, медленно и мучительно. Или решиться и рвануть звезду с неба. Может, у меня что-то не в порядке с моралью, Карандаш, но меня совсем не напрягает трахаться с ним — он правда неплох, да и мне самой надо. Я больше думаю не о своём положении, а…

— … что скажут все остальные, — подхватил и закончил за неё Стив. Наташа кивнула.

— Репутация.

— И Пегги, — вспомнил вдруг он. — Она тебя живьём съест.

— Не думаю, — пожала плечами Наташа. — Говард может и бабник, но крайне твёрд насчёт всего, что касается его бизнеса. Он не позволит выжить меня, если я буду полезна компании. А я собираюсь быть очень полезной.

Стив посмотрел на подругу внимательно: жёстко распрямлённая спина, уверенная осанка и чуть вздёрнутый подбородок. И взгляд, цепкий и даже жёсткий, вдаль, на сети голых веток клёнов. Он знал, что Наташа может добиться всего, чего только пожелает, и не слишком честолюбива, чтобы выбирать только самые правильные и долгие пути. Она бы не стала нарушать закон, конечно. Но разве секс с боссом по собственному желанию является нарушением?

Всё это было сложно. Стив грязно выругался про себя. Какого, блядь, чёрта взрослая жизнь такая охеренно сложная?

— Пойдём внутрь? — спросила Наташа. — Холодает. И будет дождь — у меня перед дождём нос всегда чешется, — и она нагнулась и демонстративно потёрлась кончиком носа о плечо Стива.

Дождь, ледяной и холодный, стоящий за порогом и за каждым окном мутной серой шипящей стеной, испортил вечер вторника и всю первую половину среды. Он даже ночью не стихал, раздражающе тарабаня тяжёлыми каплями по жестяному подоконнику. Стив плохо спал последние дни — всё размышлял о себе, о Наташе. И никак не мог остановиться, запретить голове думать. А наутро чувствовал себя уставшим, точно совсем не спал.

В среду нежданно-негаданно на него в коридоре налетел Говард и, как-то странно плотоядно улыбнувшись, взял его за локоть и потащил в ближайшую свободную аудиторию.

— Боже, Стив, ну ты и прятаться, — сказал он, успокаивая дыхание. Стив тоже тяжело дышал. — Я тебя уже вторую неделю пытаюсь тут выловить.

Стив неловко усмехнулся.

— Я не очень хотел общества, — ответил он, скидывая с плеча чужие пальцы. — Зачем я тебе?

Говард снова широко, победно улыбнулся:

— У меня к тебе деловое предложение. Может, ты нарисуешь ещё пару картин для оформления кабинета? Я знаю, что отцу нравится импрессионизм. Может часами любоваться. Можно не только пейзаж, но и обнажённое тело, — закончил Говард, а Стив ничего не мог ответить. Он нахмурился и впился в Старка взглядом. Что это такое сейчас было? Проявление жалости, кормление бедных с руки? И откуда он вообще узнал о его нужде? Или надеялся вот так поближе подкатить к Наташе? Это напрягало. Стив остро прищурился.

— С чего такие щедрые предложения?

Говард нетерпеливо выдохнул:

— Боже, до чего же ты упрямый, — почти простонал он. — Мне на самом деле нравится, как ты рисуешь. Могу я хоть раз в жизни обставить рабочее место, как мне нравится? Я заплачу по пятьсот долларов за полотно.

Боже, целых пятьсот… Стив уже прикинул в уме полную сумму и сюжеты, и это были огромные деньги. Верхом тупости станет упустить заказ.

— Может, ты хочешь какой-то определённый оттенок? — пошёл на попятную Стив. — Чтобы у всех картин был общий тон, к примеру?

Старк задумался.

— Пускай будет больше в жёлтый и салатовый. Мне они нравятся. Бодрят и настраивают на работу.

Стив кивнул, неторопливо провёл по волосам пятернёй и спросил:

— Это всё? Если да, то я в деле. Чёрт с тобой.

— Вот и отлично, — улыбнулся Говард, протягивая свою руку: — По рукам?

Стив крепко пожал его ладонь.

Ему даже стало чуточку легче и теплее, когда он осознал, что у него снова есть работа. Что снова нужно ради чего-то рисовать. Даже пальцы покалывало от предвкушения.

Половину четверга он провёл на кухне — мама вместе с девочками убиралась в квартире. Зато у него было тесто и тыквенная начинка на глубоком щербатом блюдечке, и он обожал этот запах специй и смех, и тыкву-Джека, скалящего ему зубы с соседней рабочей поверхности. Он любил внезапный Хэллоуин, который вовсе не собирались отмечать, если бы не мамина премия из госпиталя. И хотя его время клянчить конфеты осталось далеко позади, он всё равно с трепетом смотрел на ведьминский костюм Элис, и как Марго надевает на себя что-то узкое, облегающее и блестящее. У них были приготовлены мешки для сладостей, атмосфера праздника отчётливо ощущалась запахами в воздухе, и Стив просто гадал: Баки дома сейчас? И как он, потому что сегодня, как Стив ни выглядывал из окна, Баки на улице не увидел.

Мужественно отказавшись от предложения Наташи завалиться на лучшую вечеринку Хэллоуина всего курса, Стив едва высидел за праздничным столом во время ужина и наскоро помыл посуду после. Он тоже хотел принарядиться, вот только ни черта не выходило: всё как-то странно сидело, или не сочетались цвета… Поэтому он надел то же самое, в чём был в колледже днём, отрезал половину тыквенного пирога и завернул его в фольгу и кухонное полотенце. Попрощался с матерью, пожурил сестёр — у них только начиналось самое интересное, — и вышел в промозглую, серую и влажную ночь.

Дом, в котором он был лишь однажды, Стив нашёл сразу. Даже путь в подземке, даже темнота и совсем другой выход на поверхность не запутали его, и очень скоро он стоял на пустынной улице, держа в руках свою потяжелевшую пряно пахнущую ношу.

Наконец, собрался с духом и постучал.

Ему не открыли.

Ни когда он постучал ещё раз, ни когда дважды позвонил в дверной звонок. Это было так скверно и обидно, что Стив нахмурился. Его знобило от холодного ветра и волнения. Конечно. Если он сам не на вечеринке, это совсем не мешает другим людям быть где-нибудь сегодня. Ведь Хэллоуин.

И вдруг дверь открылась. Баки стоял там, в тепле своего дома, сонный и заспанный, медленно хлопая глазами: растрёпанные волосы, точно воронье гнездо из тёмных ивовых веток сплели на голове, отросшая щетина и непривычный больной блеск зрачков. Он был в тех же потёртых вдоль и поперёк шортах и мятой, очень мягкой на вид растянутой футболке с длинным рукавом. И в вязаных тапочках…

Стив сглотнул.

 — Эм-м, привет, — сказал он, поудобнее перехватывая пирог руками.

Баки смотрел на него, никак не в силах сообразить, что происходит. Словно думая, что Стив ему снится.

— Я тут пирог тебе принёс. И… в общем, я обо всём подумал, — твёрдо выпалил он и уставился Баки в глаза. У того на лице медленно сменялись эмоции: сонное непонимание, ошарашенность, удивление и неверие. Лицо словно немного разгладилось и стало светлее:

— Чёрт, проходи давай. Такой холод… — проскрежетал он гнусаво хриплым, простуженным голосом. И Стив всё понял.

И, проходя в тепло его большого дома, он больше почувствовал, чем осознал: будет крайне трудно отказаться от этого всего. Дело было вовсе не в явной симпатии, не в какой-то влюблённости с первого взгляда. То, с каким доверием Баки поворачивался к нему спиной, какое уютное спокойствие от него исходило, почти ощутимо веяло вместе с теплом от большого сонного тела — все это кружило Стиву голову и делало немного пьяным, да что там, пьяным вдрызг.

Надо было бежать, пока не поздно. Делать ноги, чтобы потом никогда не вспоминать свой позор. Надо отступать и спасаться. Сердце в его груди колотилось, как у мыши, которую долго и изобретательно гонял кот.

Стив услышал, как за спиной негромко хлопнула и защёлкнулась входная дверь.

И остался.

Chapter Text

Пока Стив раздевался — а делал он это намеренно медленно, чтобы прийти в себя и немного успокоить внутренний мандраж — Баки ушёл в сторону кухни-гостиной и больше не появлялся. Стив аккуратно повесил пальто, сверху на старомодном массивном крючке устроил шляпу и на него же накинул шарф. После чего подумал немного и скинул свой кардиган — у Баки было жарко, душно, словно он обставился обогревателями и включил их на полную мощность. Может, и уши со щеками у него горели по этой же причине.

Он поднял пирог с небольшого комода в прихожей, куда положил его на время, и отправился за Баки.

Пространство кухни немного напоминало передвижной лазарет. Стол был заставлен кружками, рядом стояло блюдце, полное уже потемневших и высохших пакетиков чая. В этой куче высилось тонкое горлышко бутылки явно алкогольного назначения, и Стив мимолётно нахмурился.

Баки лежал на боку на диване, завёрнутый в толстый шерстяной плед. Перед диваном — снятые на ходу вязаные тапочки. Стив никогда не видел таких. Словно короткие носки почти без задника из толстой нити. Над пледом виднелась только голова с растрёпанной копной волос. Жара угнетала, и хотелось раскрыть окна хотя бы минут на пять. Но Стив пересилил себя и подошёл ближе, после чего присел на колени прямо напротив. Баки открыл глаза. А потом вдруг вяло, но очень старательно улыбнулся.

— Ты пришёл.

Стив быстро и много вдохнул и не сразу смог выдохнуть. Он, только успокоившийся, снова весь затрепетал, потому что этот тон — успокоенный и даже благостный — очень смущал. Словно Баки и правда ждал, помнил, считал дни, как и Стив. Могло ли так быть, что для него это было важно? Надеялся ли он?

Стив всматривался в мутные блестящие глаза. Не удержался и протянул руку — убрал волосы с белого лба и приложил ладонью к коже. Баки горел.

— А ты заболел, — расстроено констатировал он.

— Днём было лучше, — прохрипел Баки. — А под вечер снова накрыло.

— Как так вышло? — удивился Стив, понимая, что почему-то продолжает держать руку на лбу, и тут же убирая её. Баки протестующе замычал:

— Холодная. Верни на место.

Стив вспыхнул. И сделал, как просили. Под ладонью было горячо и сухо. Он чувствовал подушечками пальцев глубокие мимические морщины. Сколько ему всё-таки лет?

— Я работал во вторник. Уже заканчивал, как полил дождь. Я подумал, что быстро закончу, а домой поеду на подземке. Промок. И, как оказалось, не взял с собой деньги. Пришлось идти пешком. В среду ещё продержался на ногах, а сегодня с утра свалило. Сумел только спуститься со второго этажа и окопаться тут. Думал, что мне снится стук и звонки в дверь. Ты же мне не снишься?

Стив улыбнулся и помотал головой. Пальцы на лбу словно сами сжались и распрямились, погладив кожу. Стало неловко, но Стив не посмел убрать руки. Голос Баки был слабым и хриплым — ощущалось, как ему тяжело говорить. Надо было узнать, не ангина ли это. И чем лечиться? Чёрт, он, конечно, не был новичком в работе сиделки, даже укол мог сделать вполне профессионально. Но он не имел образования и не поставит правильный диагноз. И что ему делать?

— Ты мерил температуру? Как ты лечишься? — спросил он Баки. Тот сморщился и сомкнул полуприкрытые веки.

— Пью. Чай с коньяком.

— И всё? — выдохнул Стив поражённо. — Кто, вообще, так лечится?

Баки открыл глаза, цепляясь взглядом за Стива, фокусируясь и рассматривая его.

— Слушай, мне правда хреново. Я вставал только в туалет и чтобы по-быстрому налить себе чай. Даже не ел ничего — холодильник пустой. Будь немного милосерднее.

Стив вздохнул. В голове крутились новые и новые варианты.

— Ты мог бы позвонить… кому-нибудь, — сказал он тихо, раздумывая, за что ему хвататься первым делом.

Баки сморщился, как от сильной головной боли. Просипел:

— Телефон наверху оставил. Сейчас я не осилю подъём. Всё ждал, когда отпустит, и заснул. Ты вот меня разбудил.

— Ладно, хорошо, — пошёл на попятную Стив, всё же убирая руку и поднимаясь — ладонь всё равно уже нагрелась от жара Баки. — Я понял. Постарайся больше не говорить. Кажется, у тебя горло болит.

— Дерёт, как столярным станком, — прохрипел тот.

— Эй, — пожурил Стив и приложил палец к своим губам. Глаза Баки вдруг с интересом округлились. Он даже разлепил сухие потрескавшиеся губы, но так ничего и не сказал — снова закрыл глаза и выглядел, словно резко уснул. Его щёки горели нездоровым румянцем, и он был такой беззащитный, что Стив как мог давил в себе поднимающееся и накрывающее его волной желание позаботиться и облегчить его состояние. Это походило на выдрессированный не одной проведённой рядом с болеющими сёстрами или мамой ночью инстинкт. И он ничего не мог с ним поделать — это было его сутью, было выше и сильнее его.

Он подошёл к чайнику и набрал в него воды, щёлкнул клавишей — на крышке загорелась весёлая оранжевая лампочка. Поубирал в раковину кружки и быстро перемыл их, переворачивая на железном крыле мойки вверх дом. Выкинул все старые пакетики. Покосился на бутылку с коньяком, и подумал, что, может, это неплохая идея. Нужно только совместить его с лимоном. Потом поставил пирог на стол, развернул его и принялся нарезать небольшими кусочками.

— Ты не обязан, — услышан он слабый и хриплый голос Баки, — делать всё это.

— Что — это? — искренне не понял Стив. — У тебя ни одной чистой кружки, вообще-то.

— Возиться со мной, — пояснил Баки тише. — Просто принеси мне телефон. Я позвоню друзьям.

У Стива в горле застрял ком. Как словно он хотел бы сглотнуть горьковатую слюну, но не мог. Словно его кадык обездвижили на какой-то миг. Но этого хватило. Он не видел со своего места лица Баки — только темноволосую макушку. Поэтому отложил нож и вернулся к дивану, снова уселся на колени и сказал строго, пытаясь сдержать поднимающуюся внутри ярость и негодование.

— Эй, — Баки чуть разлепил сомкнутые веки с длинными, тёмными ресницами. — А я кто, значит? Так, мимо проходил?

Фырк в исполнении больного Баки вышел вялым и очень тихим. Стиву отчего-то очень сильно захотелось выкинуть что-нибудь. Что-нибудь провокационное, как-то воспользоваться этой слабостью, чтобы донести основную мысль. Он так излюбил себе мозги размышлениями обо всём, что могли бы принести ему эти отношения, что ему приснилось порно с участием Баки. Ничего было не понятно, что и как происходило, как и бывает во сне. Но Стив помнил мутный, поплывший взгляд и то, как двигалось тело над ним, рельеф мышц и тёмные пряди свисающих ему на лицо волос. Прости, Господи. Стив медленно моргнул, прогоняя наваждение, и вдруг наклонился ближе, очень близко к его лицу:

— Мы ведь договаривались, — сказал он ровно и очень серьёзно, заглядывая в глаза, чтобы чувствовать контакт, понимать, что его слышат, — что я подумаю до Хэллоуина. Может, я шёл сюда в надежде, что ты распустишь руки, а ты болеть изволил. Как тебе не стыдно.

Взгляд Баки стал более осмысленным. Стив увидел, как он приоткрыл губы, и как попытался смочить их кончиком бледного языка. Естественно, из этого ничего не вышло.

— Что ты несёшь? — прошептал Баки.

— А ты? — прищурился Стив. Баки едва заметно улыбнулся. — Приподнимись немного. Я принёс пирог, и чайник вскипел. Перекусишь.

Напряжение между ними, которое Стив сам же и создал, медленно развеивалось, позволяя нормально дышать. Послевкусие у него было странным, но Стиву определённо нравилось. Что-то острое и терпкое. И с кислинкой. Что-то настолько острое, как халапеньо, после которого и кружка молока не всегда спасала.

Он помог Баки принять сидячее положение и подбил ему плед с боков.

— Я открою окно ненадолго?

Баки только вяло кивнул. Волосы снова занавесили ему пол-лица.

Стив подошёл к окну за раковиной и раздвинул створки — те подались с натугой, это окно явно не часто открывали. А зря. В лицо дохнул прохладой вкусный влажный воздух, перемешанный с запахом прелой листвы и мокрой пыли на асфальте. Такой воздух хотелось медленно смаковать из большой ложки.

Стив налил чаю, на глаз добавил туда немного коньяка и положил на тарелку несколько ломтиков пирога. И всё-таки закрыл окно, глядя на то, как знобит под пледом Баки.

Поудобнее взяв большую горячую кружку и тарелку, Стив медленно опустился рядом с Баки, с правой стороны от него, и сунул под нос тарелку с пирогом.

— Ешь. Он мягкий и свежий. Даже ещё немного тёплый.

Насчёт тёплого Стив, конечно, погорячился. Но Баки взял и послушно откусил от пирога, медленно пожевал. Издал удивлённый звук и принялся жевать активнее.

— Фкуфно, — сказал он сквозь набитый рот, а потом проглотил и продолжил тем же гнусавым и хриплым голосом, от которого у Стива мурашки по спине носились: — Как домашний.

— Эй, — возмутился Стив. — Вообще-то, он и есть домашний. Я сам сегодня пёк.

Взгляд Баки тут же заставил его пожалеть о сказанном и смутиться.

— Ну, все вроде как пекут на Хэллоуин тыквенный пирог. Надо ведь куда-то девать внутренности от Джека…

— Я не пеку, — прохрипел Баки. — У меня даже тыквы нет в этом году.

Стив легко пожал плечами.

— Ешь давай.

Баки, кажется, хотел что-то ещё сказать, но только послушно вгрызся в пирог. Стиву нравилось, что его слушаются. Он помнил, как приходилось уговаривать болеющую Марго выпить хотя бы кружку бульона. Это выматывало. С Баки было весьма приятно — его не нужно было уговаривать. Словно он предварительно уже был согласен на всё.

Стив сжал пальцы на кружке и прочистил горло. Тарелку с пирогом Баки держал сам, но руки у него немного дрожали от озноба.

— Пить, — попросил Баки. И Стив, держа кружку в своей руке, придвинул край к сухим губам. Чай остыл до той степени, чтобы быть ещё горячим, но не обжигающим.

— Нет, я сам подержу, — запротестовал он, когда Баки оставил тарелку на коленях и потянулся за кружкой. — У тебя руки трясутся. Прольёшь и обожжёшься.

Подумав с мгновение, Баки позволил себя напоить. Это было смущающе, и запястье Стива ныло от тяжести кружки и неудобного угла, но он терпел.

— Впервые пью у кого-то с рук, — сказал ему Баки и снова откусил пирога.

«То ли ещё будет», — с мрачной решимостью подумал Стив, но только улыбнулся в ответ, решив не углублять тему.

После перекуса Баки сморило. Даже Стив ощущал, как тяжело ему держать веки открытыми.

— У тебя есть какие-нибудь лекарства? — спросил он, пока Баки не заснул совсем. Тот едва заметно помотал головой:

— Не знаю. Я обычно не болею. Посмотри в кладовке в белой коробке с крестом.

После этого он закрыл глаза и задышал ровнее. Стив понял, что тот всё же заснул, и решил найти эту кладовку. Он собирался дойти до магазина — заметил краем глаза на углу улицы. И, может, до аптеки. Но нужно было знать, так ли это необходимо.

Следующие десять минут были для Стива полны открытий. Первое и самое главное — что дом у Баки странный. Очень странный. Кладовка обнаружилась на втором этаже рядом с комнатой Баки — Стив вспомнил, что уже открывал эту дверь в поисках туалета, и за ней было темно. В этот раз он включил свет и обалдел: все полки были плотно и очень аккуратно заставлены коробками всех цветов и размеров. Аптечку Стив заприметил сразу и вытащил, поражаясь её небольшим размерам. У них дома под аптечку отвели коробку из-под микроволновки. Внутри оказались бинты, перекись, лейкопластыри в мотке и поштучно. Пластинка таблеток от диареи и пластинка обезболивающего. На этом всё. Оба лекарства оказались просроченными на пару лет. Стив задумался.

Убрав коробку обратно, он пошёл дальше по этажу, открывая каждую дверь. Любопытство было это или что, но он с трепетом брался за ручку, и каждую дверь открывал в большем волнении. Три комнаты помимо комнаты Баки. И каждая — совершенно пустая, с голыми окнами, пропускающими рыжий свет фонарей. Ни мебели, ни занавесок — только стены и полы. И больше ничего. Словно кто-то аккуратно вынес из них все вещи, прибрался и оставил в таком виде за закрытой дверью. Это была вторая странная вещь в доме Баки. Стив решил, что обязательно спросит об этом в другой раз. Он направился в комнату Баки, чтобы найти телефон. Включил свет, оглядывая ожидаемый бардак. Чуть дольше задержался взглядом на разворошенной кровати, и подумал вдруг, что он тоже спал там. Баки менял после него бельё? Или спит на том же? Вопрос ударил в голову, как глоток алкоголя натощак. Стив встряхнулся и подошёл к кровати ближе — логично, если телефон будет где-то поблизости. Но его не было. Стив вздохнул и принялся обходить комнату, оглядывая поверхности. Немного задержался у небольшого письменного стола, заваленного пустыми коробками от музыкальных дисков, ручками и разным мелким хламом. Взгляд привлекла рамка — Стив увидел её за несколько шагов и заранее хотел знать, что за фотография в ней. Он взял рамку в руки: фото было старым и выцветшим.

На нём был Баки — явно он, хотя выглядел почти неузнаваемо, молодо и очень счастливо. Скалился в объектив всеми тридцатью двумя, сверкающими на ярком солнце. Стив дал бы ему двадцать… три? Пять? На Баки была военная камуфляжная форма, на плече — ремень от увесистой сумки, в руках снайперская винтовка. Ещё недавно Стив совсем не разбирался в оружии, но когда в колледже дали задание с военной тематикой, немного покопался в интернете на этот счёт. С тех пор он знал, что у автомата, к примеру, ствол намного короче. По бокам от Баки стояли мужчина и женщина в годах. Они прижимались к Баки и обнимали его. Родители? Все они выглядели счастливо. Баки очень шла короткая стрижка.

Стив, посмотрев ещё немного, поставил фотографию обратно. Она вызывала много вопросов, и Стив ощущал себя так, словно залез туда, куда его не просили. Он не сразу вспомнил, что он тут делает и для чего вообще зашёл в комнату. Точно, телефон. Стив снова вернулся к кровати. Разворошенная, она вызывала внутри смешанные эмоции. Стив коснулся ткани наволочки и погладил её. На ней запутались несколько длинных тёмных волос. И тут что-то утробно зажужжало. Стив поднял подушку — и нашёл телефон Баки. Старую допотопную «NOKIA» c клавиатурой qwerty и только совсем немного уступающую размерами современным смартфонам. Она мигала огоньком то ли пропущенного вызова, то ли сообщения. Хмыкнув, Стив взял телефон и поспешил к Баки.

Тот мирно лежал на диване, похрапывая во сне. Большой, горячий и такой трогательный. Совершенно непривычное для него амплуа, и Стив немного терял контроль от этого зрелища.

Он оставил телефон рядом с ним, посмотрел ещё немного на расслабленное лицо и чуть нахмуренный лоб, а после решил проверить холодильник. И правда, пусто. Пара яиц в дверце и недопитая бутыль апельсинового сока. Уже просроченная. Нужно было идти в магазин.

Вздохнув, Стив поплёлся в прихожую. Одно дело дышать пряным осенним воздухом из тёплого дома, высовывая нос в небольшую щель. И совсем другое — идти в эту сырую, холодную темноту.

Но он пошёл. Взял из стеклянной вазочки на комоде чужие ключи, проверил замок и пошёл. Он и не собирался соскакивать — хорош бы он был, оставив больного человека в таком состоянии без компании, лекарств и еды. Это было просто не про него, даже если опустить момент, что он на самом деле искренне хотел помочь. Следовать простому и честному желанию быть полезным, быть рядом оказалось легко.

Стив, ёжась от мороси, поднимал плечи и как мог прятался за шарфом. Он задумался, словно ушёл в себя, и чуть не проскочил небольшой магазинчик на углу улицы. За кассой скучал парень, немногим Стива старше. Час был поздний, и он смерил покупателя подозрительным взглядом. Стив сделал вид, что сосредоточенно что-то выбирает, пока не понял — он стоял напротив полки с презервативами, смазками и тестами. Подавившись воздухом, он поспешил пройти дальше, туда, где лежали самые простые лекарства. Он не сразу смог сообразить, что ему нужно. Это, наверное, был какой-то рок судьбы — чувствовать себя придурком шестнадцать часов в день, семь дней в неделю. Хорошо, что хотя бы во сне это его не касалось. Если спал, он спал так крепко и глубоко, что не помнил большую половину своих снов.

Наконец, он совладал со смущением и заставил свой мозг работать. Нашёл жаропонижающее, кинул к нему в корзину леденцы от боли в горле с шалфеем. Пробежал по овощному отделу, выбрал пару морковок, лука, купил лапшу и даже нашёл приличный и не сильно заветренный куриный окорок. Уже по пути к кассе чертыхнулся и вернулся — забыл лимоны, молоко и пару пакетиков быстрозаваримой овсянки.

Он не знал, что Баки сказал бы на это всё, будь он в здравии и сознании. Честно, он и не хотел бы знать, не хотел бы видеть этот взгляд — он и сам чувствовал себя не вполне уютно, проявляя такую заботу к не совсем знакомому человеку. Но он был уверен — если они всё это пройдут вместе, то станут намного ближе. И… он немного мечтал об этом времени.

Оказалось немного дороже, чем он рассчитывал. Но это не имело значения — сейчас у него были деньги, а потом он разберётся. Парень за кассой даже дежурно улыбнулся ему на прощание. Наверняка, знал всех своих клиентов в лицо и думал сейчас, кто он и откуда тут, покупает в ночи куриный окорок и лекарства.

Дорога обратно показалась Стиву раза в два длиннее. Может, это из-за пакета в руке, или из-за того, что в этот раз он смотрел по сторонам и отмечал, как вокруг темно и безлюдно. От ветра покачивались фонари, и пятна оранжевого света гуляли по мокрому асфальту. Он даже прибавил шагу — захотелось поскорее оказаться внутри, под защитой двери и стен дома Баки.

Замок провернулся так, словно его недавно смазали — без усилия и натуги. Стив подумал, что Баки следил за всем в доме с внимательностью домовитого хозяина. И хотя многие вещи показались Стиву старыми, из прошлого века, все они были исправными и отлично справлялись со своей задачей. От этой мысли почему-то стало тепло.

Баки спал в том же положении, в котором Стив его оставил. Рядом на пледе лежал мигающий телефон, и хотя соблазн был велик, Стив не прикоснулся к нему. Кинул две коробочки с лекарствами на стол, остальное аккуратно разместил в холодильнике. Подумал мимоходом, что завтра снова наведается и, быть может, приготовит лапшу — единственное питательное и быстрое из того, что у него выходило очень вкусно. И старался не размышлять о том, не слишком ли это будет для Баки. Потому что он сам и правда хотел. Заботиться было привычно. Последние несколько лет он, пожалуй, только этим и занимался.

Стив снова поставил чайник, подогрел его совсем немного и растворил в тёплой воде жаропонижающее. Он не знал, какая именно у Баки температура. Но она казалась достаточно высокой, чтобы, наконец, сбить её и дать ему спокойно отдохнуть до утра без озноба и жара.

Баки даже не открыл глаз, когда Стив немного приподнял его и заставил выпить лекарство. Он шумно дышал и был очень горячим; пока пил, несколько глотков пролились мимо, скатившись каплями по ворсу пледа на пол.

Стив уложил Баки обратно на подушку, убрал с лица тёмные сальные пряди и вдруг погладил по щеке, щетинистой и тёплой. И еще раз, смакуя ощущение того, как кололи волоски ладонь. У него самого на лице до сих пор ничего толком не росло, и чувство это было приятное и почти позабытое. Он хотел потрогать и другую щёку, словно та могла чем-то отличаться, но остановил себя. Он явно делал что-то странное. Поэтому просто сел на пол рядом с диваном и достал свой телефон — пятый Айфон, купленный с помощью Наташи у её однокурсника за приемлемую сумму. Стив несколько месяцев спал по шесть часов, чтобы позволить себе его в нагрузку к обычным тратам. И не то чтобы он был очень доволен. Просто легенда обязывала, и он старался не расходиться с ней.

Сел и залез в интернет, открыл нужный сайт и принялся читать.

Он не знал, сколько прошло времени, и даже, кажется, задремал. Очнулся только от того, что почувствовал на своей шее тёплое прикосновение чужих пальцев. Они едва заметно поглаживали, и Стив вздрогнул. Баки тут же убрал руку.

— Что ты делаешь? — спросил он у Стива хриплым со сна голосом.

Стив всё ещё сидел и держал в руках Айфон с погасшим экраном.

— Хм, — он прочистил горло, — читал материалы по истории искусств. Завтра у нас брифинг по эпохе Ренессанса.

— О, — только и ответил Баки. Потом он помолчал недолго, и вдруг положил тяжёлую ладонь на макушку, чуть взъерошил волосы: — Мне, кажется, стало получше. Тебе не пора домой? Уже, наверное, поздно.

И правда было поздно — почти двенадцать. Нужно было идти. Он поднялся, нехотя признавая, как соскучился по этому ощущению — ласковой руки в своих волосах, по ощущению надёжной силы. Так делал отец, когда он на самом деле чем-то отличался. Чем-то значимым.

— Горло болит? — спросил он тихо.

— Да. Дерёт всё.

Стив протянул Баки пастилки и решил, что ему и правда пора. Он посмотрел на него, перебарывая желание побежать в прихожую бегом и, желательно, не оглядываясь — так ему стало неловко от какой-то душной интимности атмосферы между ними сейчас.

Он достал из сумки скетчбук, вырвал лист и начеркал свой телефон. «Позвони завтра, как проснёшься». А потом не удержался и за несколько секунд наскетчил сбоку медвежонка под пледом и с градусником во рту. Оставил лист на столе, придавив пачкой жаропонижающего.

— Я пошёл, — сказал он и посмотрел Баки в глаза. Они до сих пор были мутно-серыми, но уже не блестели так болезненно. Хотелось прикоснуться ко лбу, чтобы проверить — но он не стал. Развернулся и ушёл в холл, чтобы одеться.

— Спасибо, Стив, — донеслось ему в спину очень мягко и тепло, насколько Баки вообще мог изобразить в своём состоянии. И Стив улыбнулся.

— Поправляйся давай, старик, — сказал он, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.

Всю дорогу до сабвея он чувствовал себя так, словно сзади ему качественно пришили пару крыльев: болело, конечно, страшно, но ощущение небывалого подъёма делало каждый шаг лёгким и воздушным, он словно летел, а не шёл. Всё тело зудело, но особенно — руки и пальцы. Немного — шея и кожа головы. Словно через него пустили лёгкий ток или окунули в ванну с шампанским — наверное, именно так бы ощущались пузырьки на коже.

Только заходя внутрь подземки, Стив понял, что это было. Вдохновение. Оно спустилось на него окрыляющей волной, и Стив уже знал, на что убьёт большую половину ночи. Он сядет рисовать. Не важно, что — в голове не было определённого образа. Только непогрешимая уверенность: что бы он ни начал — оно выйдет быстро и легко. Нужно лишь сесть — и его рука сама нарисует то, что нужно.

Chapter Text

Стив вздрогнул, когда напротив отодвинули стул, и за его столик в столовой присела Наташа. Он вяло ей улыбнулся.

— Привет.

— Ого, Карандаш, — она тут же наклонилась над столом, всматриваясь в его лицо. — У кого-то была отвязная Хэллоуинская ночь. Ну, судя по твоему виду.

А потом бровь её медленно изогнулась, и взгляд стал поражённым. Она тихо присвистнула.

— Да ну? — сказала Наташа тихо и предвкушающе улыбнулась. — Мне нужны подробности. Все самые грязные подробности твоего вечера. Иначе я от тебя не отстану.

Стив, как бы хреново себя не чувствовал, смутился. Тон Нат не оставлял лазеек, меж тем ничего такого особенного вчера не произошло. Он поковырял ложкой в своём супе и на секунду закусил губу.

— Ничего не было такого, о чём ты уже подумала. Я просто вообще не спал сегодня — всю ночь рисовал. Давно на меня не накатывало так. Почти закончил картину.

Наташа изумилась ещё больше. Она знала отлично, насколько скрупулёзно подходил Стив к своему творчеству и как долго носился с каждой работой. Ему было несвойственно потратить ночь под тусклым светом лампы на рисование почти вслепую, полностью отдавшись накрывшему вдохновению, смешивая дикие оттенки, накладывая цветовые пятна, рисуя не техникой, а самой душой. Когда Стив понял, что давно рассвело, и он должен умыться и позавтракать, чтобы успеть на пару, он не сразу смог остановиться и отложить кисти и палитру, заляпанную маслом. Его руки дрожали, глаза чувствовались воспалёнными и сухими, а дыхание было тяжёлым. Он открыл окно в комнате, провонявшей растворителем, и высунул голову в холодный сырой воздух, приходя в себя. Словно глотнул ледяной воды: в глазах прояснилось, продрало горло, и студёный воздух полился в нос и рот, прочищая голову, заставляя дрожать и покрываться мурашками от холода. Стив не злоупотреблял. Ему хватило меньше минуты, чтобы немного освежиться и почувствовать новый день. Почувствовать вокруг привычный мир и движение времени. Потому что буквально пять минут назад его не было в этой реальности — он был где-то очень далеко и глубоко и вообще не понял, куда делись шесть часов ночи, которые он провёл за своим мольбертом.

На картину он не смотрел. Отчасти немного боялся, что увидит там совсем не то, что чувствовал — и разочаруется. Он был слишком вымотан и опустошён, чтобы выдержать ещё и это. Не сейчас.

Он накинул на полотно холста старую простынь, чтобы та не касалась ещё не просохшего масла, и отправился в ванную приводить себя в порядок. Он слышал, как дверью спальни тихо хлопнула мама и отправилась в сторону кухни — её шаги он не спутал бы ни с чьими другими.

Его ночь была совершенно точно полным отрывом в Хэллоуин. Возможно, это из-за истончившейся гранью между мирами его так долбануло потусторонней энергией. А может, это всё из-за… Баки.

Стив почувствовал внутри мягкий укол — то странное чувство, когда больно, но при этом послевкусие у боли какое-то ненормально сладкое и тягучее.

— Ты здесь вообще? — хмыкнула Наташа и принялась за свой обед. — Выглядишь, словно в облаках летаешь. Не влюбился ли ты часом?

Стив закатил глаза, а затем серьёзно глянул на неё — весело жующую салат со шпинатом. Он не был влюблён совершенно точно. Но он чувствовал, как балансирует на тонкой грани, и струна под ним звенит. Возможно, именно отголосок этого ощущения отдавался в солнечном сплетении глухой сладкой тяжестью, болью, тягучей как карамель. Словно можно было бы зачерпнуть её ложкой у него внутри и прямо через кожу вытянуть наружу.

А ещё он волновался и недоумевал. На часах давно было двенадцать, а Баки так и не позвонил. Стив ждал звонка или хоть какой-нибудь весточки с тех самых пор, как вынырнул из картины и вышел на улицу из дома. Весь его день прошёл под эгидой этого ожидания, и только благодаря ему — и бесконечной проверке телефона — он не уснул ни на одной паре. Ожидание держало его в тонусе.

То, что Баки не позвонил, делало боль внутри глубже, а приступы её — реже. Но точнее и прицельнее. Порой от послевкусия у Стива спирало дыхание на несколько секунд, и он сидел, тупо разглядывая оббитые носки своих конверсов, чтобы снова начать дышать нормально.

— У тебя сколько пар ещё? спросил он у поглядывающей на него с любопытством Нат.

— Две. И в библиотеку надо зайти.

— Отлично. Я сегодня поеду с тобой в Бронкс.

Стив не знал, что правая бровь Наташи настолько пластично умела изгибаться, делая её лицо очень оригинальным и живым. Пришло время для горсти откровений.

— Он живёт там в паре кварталов от твоего дома. Даже идти в ту же сторону, как к тебе. И вчера я пришёл к нему, а он лежал с температурой, весь горячий и больной, и я не смог…

Наташа вздохнула.

— Ты остался и принялся его лечить? — въедливо спросила она. — Что именно ты делал?

Стив замялся. Не понимая, что именно так взволновало Наташу, начал неохотно перечислять:

— Напоил чаем. Пирогом накормил, который принёс с собой. Он даже в туалет вставал с трудом, поэтому я сходил в магазин и купил кое-чего… Лекарства, опять же. Принёс ему телефон с верхнего этажа.

Наташа закрыла лицо рукой. Всего на миг, но Стиву хватило, чтобы запаниковать.

— Стив, — сказала она. И Стив почти проглотил свой язык. — Тебе не кажется, что ты слишком, эм, навязчив?

— Но он же болел! И… у него не было под рукой даже телефона. Я должен был развернуться и уйти?

— Возможно, достаточно было налить чай и принести телефон.

Стив шумно выдохнул и скрестил руки на груди.

— Я так не могу. Это не я. Пусть кто угодно другой делает так, я так делать не собираюсь.

— Эй, эй, не кипятись, — смягчилась Наташа, протягивая над столом руку и поглаживая его по предплечью. — Я вовсе не хочу тебя обидеть, просто я переживаю не меньше твоего. Он взрослый мужик, и как-то до встречи с тобой справлялся со своими проблемами. Тебе не кажется, что тебя вдруг сразу становится слишком много? Знаешь, некоторых это напрягает. Он может, эм… испугаться?

— Чего? — искренне не понял Стив. — Он же сам сказал, что не сдержится и рано или поздно распустит руки.

Наташа невесело хмыкнула.

— Распустить руки — это одно. А принимать заботу от человека, которого почти не знаешь, на своей территории, которую считаешь своей неприкосновенной берлогой… это совсем другое, Стив. Я надеюсь, что ошибаюсь. Но он может подумать что ты, например, посягаешь на его личное пространство, на его зону комфорта. Пускай не сейчас, но после, когда выздоровеет. Он задумается об этом, и может решить, зачем ему такой навязчивый юный мальчик.

— Что-то я не видел под его окнами толп других, чтобы он мог выбрать, — пробурчал Стив. Наташа улыбнулась.

— Карандаш, милый. Дурак ты. Не будь эгоистом. Представь, что он припрётся к тебе домой и примется лазать по холодильникам и шкафам, и будет кормить тебя с ложки. Как тебе картинка?

Стив задумался. Картинка была не очень. Но не потому, что он бы не хотел этого. Он очень спокойно бы отнёсся к самоуправству Баки в похожей ситуации, потому что… доверял ему. Но у него дома мама. Сёстры. Нет, это никуда не годится.

— Он совсем один, — сказал Стив в своё оправдание.

Наташа протестующе замотала головой.

— Это он тебе сказал? Или только твои домыслы? Послушай, я не собираюсь тебя отговаривать, потому что ты упёртее барана, я отлично знаю, что это не поможет. Но просто посмотри и с этой стороны, Стив. Хотеть к кому-то прикоснуться или обнять, да даже заняться сексом, это совсем не то же самое, что впустить человека в свою жизнь.

Стиву Наташины слова оказались как холодная вода за шиворот. Он совсем не думал о таком положении дел. И это… было немного обидно. Очень обидно. Он посмотрел на стол и понял, что не допил остатки супа. Взял ложку и медленно докончил свой обед, заев бутербродом с сыром. Наташа смотрела на него обеспокоено, словно сама была уже не рада, сказав всё это.

— Карандаш… — тихо сказала она. Стив поднял на неё взгляд, полный решимости, которую он чувствовал внутри себя как упругий свёрнутый жгут под сердцем.

— Значит, Нат, — сказал он чётко и негромко, — никаких ему рук и прочего, пока не пустит меня в свою жизнь. Хрена с два. На ничего не означающие объятия я не подписывался. Мне это всё не интересно, — о, эта Наташина бровь… — ну, в смысле, интересно, конечно, — сбился с тона и настроя Стив. — Но не настолько, чтобы это было главным. Я хочу почувствовать, чтобы было всё, как должно быть, по-взрослому. Я не хочу просто… трахаться с ним, — закончил Стив тихо, чтобы никто не услышал кроме Наташи.

Та молчала и смотрела на него, как на ценный археологический экспонат. Золотая диадема Сирийских королей. Затем он вздохнула и улыбнулась.

— Ты неисправимый, — сказала она. А потом помолчала и добавила: — Общаюсь с тобой и знаешь, словно сама становлюсь чище. Начинаю верить в единорогов и прекрасных девственниц, ждущих принцев на белом коне…

Стив не выдержал и кинул в Наташу маленьким кусочком хлебной корочки. В это время прозвенел первый звонок, оповещавший об окончании ланча, после которого давалось ещё пять минут на зайти в туалет и добраться до нужной аудитории.

Как бы Стив себя ни убеждал, что действует правильно, Наташины слова заронили в него зёрна сомнения, и молчание Баки — Стив в сто первый раз проверил чёрный экран своего айфона и приуныл — только доказывало это. Он не хотел, чтобы Стив вот так вот врывался в его жизнь со своей заботой. А значит, что? Стив усмехнулся с весёлой злостью и подумал, что если ему неуютно — пускай так и скажет. Прямым текстом. Вот тогда Стив поймёт. А всех этих полунамёков и телефонного молчания он не понимает. И не будет он осторожничать. Будет вести себя, как было для него естественно. Иначе какой смысл, в самом начале знакомства притворяться кем-то, кем ты не являешься? Никогда он не был особенно щепетилен, всегда шёл напролом. Значит, и сейчас будет. В конце концов, мама была права: у него есть полное право ошибаться и набивать свои собственные шишки. Или доказать обратное.

Они тряслись с Нат в переполненном вагоне метро — самое время, когда многие офисные работники заканчивали свой рабочий день и разъезжались по окраинам. Впрочем, район Вудсток не был такой уж окраиной. Стив вот только задумался, сколько времени занимало у Баки дойти до дома пешком? И неужели его это не утомляло?

Они доехали до «Мари» и вышли, с радостью вдыхая прелость листвы и запах мокрого асфальта взамен спёртого воздуха вагона. Наташа была непривычно молчалива, словно чувствовала себя неуютно из-за всех сказанных слов. А Стиву просто нравилось молчать. Он опять начинал волноваться, понимая, что снова собрался навестить Баки. И он совсем не хотел это обсуждать.

— Итак, — всё же нарушила тишину Наташа. — Что ты рисуешь? Пейзаж или натюрморт?

Стив улыбнулся. Знал бы он, что. Точнее, догадки были. Общие очертания картины напоминали ему тот наркотический бред, который являлся ему, пока он ещё был в сознании. Такой вот выверт мозга.

— Ни то, ни другое. Скорее, это просто игра цвета и формы. Знаешь, выброс сознания. Я почти не контролировал это, всё вышло само собой.

— Это… интересно, — Нат выглядела заинтригованной. Покажешь?

— Конечно. Как закончу, — кивнул Стив. А потом признался: — Думаю, я продам её Старку. Он предложил мне заплатить за мои работы, если они придутся ему по душе. Он хочет украсить свой кабинет.

Если Наташа и замедлила шаг, то всего на миг. Стива вдруг укололо осознание, что Наташе Говард предложил намного, намного больше. По сути, предложение было так заманчиво, что Стив невольно позавидовал. А потом тут же испытал жгучий стыд. Это было совсем не то предложение, которому стоило завидовать. Поэтому он придвинулся к Наташе плотнее и взял её под руку, разрушая успевшую выстроиться между ними тонкую стену отчуждения.

— Знаешь, порой так и вижу его этаким кукловодом. Дёргает за свои ниточки, а мы и рады плясать.

— Ты не права, — вдруг замотал головой Стив. — Он не дёргает за ниточки. Думаю, это как любвеобильность. Особенность характера. Ему нравится давать людям что-нибудь, в идеале, получая от них ещё больше. Но давать — это для него важно. Веление души — быть щедрым, если это возможно. А для Говарда это не проблема. Он неплохой парень, мне кажется. Иначе стал бы он так носиться со мной и… той картиной.

Вспоминать до сих пор было неприятно, но Стив как можно скорее перескочил с этих мыслей на другие. Они подходили к последнему перекрёстку перед домом Баки.

— Ты правда думаешь, что он не так уж и плох? — тихо спросила Наташа, словно не веря.

— Правда. У него свои рамки морали, конечно. Но я не думаю, что он мерзавец. А ты знаешь, всю мерзость я за милю чувствую.

— Только поэтому я отпускаю тебя туда, — многозначительно сказала Наташа, по-особенному выделив это «туда». — Верю в твоё чутьё.

Они перешли дорогу, дождавшись зелёного сигнала, и остановились у того самого магазинчика, где Стив вчера в ночи покупал продукты и лекарства. Наташа взялась за его плечи и легонько встряхнула. Сказала:

— Карандаш. Не слушай меня. Возможно, всё это ерунда, так что просто будь собой. Я желаю тебе удачи.

Стив мягко улыбнулся и кивнул. Отличное напутствие из уст доброго друга — что ещё нужно для уверенности? Его и правда перестало знобить так сильно.

Он мазнул Наташу в холодную щёку, и они разошлись: Наташа дальше по улице, а Стив повернул на тротуар и побрёл к дому Баки. Он думал, что скажет, если Баки спросит, зачем он тут. Ведь он не написал, а значит, ясно дал понять…

Баки открыл после второго стука. И, судя по виду, он только выполз из того места, где сладко спал. К слову, был он ещё более потрёпанным и помятым, но не выглядел таким болезненным, как вчера. И казался настолько мягким и тёплым, что Стив едва удержал себя в руках, чтобы не шагнуть вперёд и не обнять его, уткнувшись носом в грудь.

— Эм… привет, — прохрипел Баки и тут же закашлялся. — Ну и голос у меня. Проходи давай.

Он пропустил Стива мимо себя без вопросов и удивления, словно ждал. Проходя вплотную, Стив с наслаждением вдохнул ставший резковатым запах от его одежды и тела. Он не был противным, только будоражащим. Стив почувствовал, как что-то внутри расслабляется и становится мягче, податливее.

— Ты не позвонил мне, — констатировал он, снимая шляпу и пальто.

— Как? — Баки сдвинул брови. — У меня нет твоего номера.

Они прошли в кухню, к дивану, на котором неопрятной кучей лежал плед. Стив бегло осмотрел стол — его лист со скетчем и номером телефона так и лежал, придавленный сверху жаропонижающим.

— Мне сегодня лучше, температуру уже не чувствую. Но слабость такая, что на ногах дольше пары минут не могу находиться. Так что я решил отоспаться за все утра с ранним подъёмом наперёд, — Баки мягко усмехнулся. — И я несколько раз назвал себя придурком, потому что не взял у тебя номер.

— Я, э… — Стив повернулся к столу спиной и хотел меленно и незаметно стащить оставленный вчера лист, но Баки заметил его манипуляции и тут же заинтересовался:

— И что ты там делаешь? Что это?

— Жаропонижающее.

— А у тебя в руках?

— Это?

— Это.

Стив вздохнул.

— Просто лист с цифрами… с моим номером. Я написал тебе вчера.

— Ну-ка, дай сюда.

Стив не успел — Баки выпростал руку и легко забрал лист скетчбука из его пальцев. Играючи даже.

— Мило. Это я?

Стив смутился, привычно ощущая жар румянца. Этого он и боялся. Сам не знал, что на него нашло вчера.

— Типа того, — выдавил он. И поднял глаза. Баки тепло улыбался ему.

— Стив. Ты очень помог мне вчера. Нет, я не имею в виду… Наверное, я бы и сам как-нибудь справился. Но твоя поддержка. Мне не хватало этого. Ощущения, что кому-то не всё равно. Спасибо.

Стив замер, хлопая ресницами. Баки хвалил его. Он был… не против его присутствия?

— Это было не очень сложно, — смущённо пожал он плечами. — Поправляйся. Ты ел что-нибудь?

Баки помотал головой. Его желудок громко заурчал от разговоров про еду, и Стив хихикнул.

— Тогда я сейчас приготовлю. Я вчера купил кое-что.

— Сколько я тебе должен? — прямо спросил Баки. Стив замер, словно вмёрз в глыбу льда. — Ты ведь ходил в магазин. Опять же, лекарства. Сколько ты потра…

— У меня есть деньги, — чётко и яростно прервал его Стив. — И если я делаю что-то, то только потому, что хочу и могу, а не потому, что надеюсь, будто ты станешь мне что-то возвращать.

— Хорошо. Договорились, — снова улыбнулся Баки. — Мне нравится, что ты говоришь мне об этом. Не сердись.

Стив кивнул и принялся мыть руки прямо в кухонной раковине, чувствуя, как внутри у него ещё немного клокочет. Сегодняшний Баки не был таким безвольным и больным, и от этого напряжение между ними повисло сразу и намертво, и Стив не понимал, что ему с ним делать. Он достал из холодильника курицу и положил её в кастрюлю — ещё вчера облазил шкафчики и приметил подходящую, — наполнил водой и поставил на плиту. Всё это время он чувствовал, как Баки неотрывно следит со своего места на диване за каждым его движением. Иисусе, вчера, когда он спал, было намного легче. А сегодня у него словно спина горела.

Стив взял деревянную лопаточку и приготовился снимать пену, если таковая будет, чувствуя себя весьма глупо — вода ещё даже не собиралась закипать. Он не понял, как Баки сумел так бесшумно подойти сзади. Но он подошёл и… обнял его, фиксируя его руки своими, крепче прижимая к своей широкой груди. Он устроил подбородок у него на макушке, и вдруг уткнулся в волосы носом и шумно вдохнул:

— От тебя пахнет улицей. Дождём. Там был дождь?

Стив окаменел. Он чувствовал, что не может пошевелиться, и только сердце в груди трепыхалось быстро-быстро. Даже язык ему отказал. Он не сразу смог ответить:

— Ночью. Что ты делаешь?

— Ты вчера говорил что-то про руки, — невозмутимо ответил Баки мягким, хрипловатым голосом.

— Я шутил, — беспомощно отозвался Стив, погибая от чужого тепла. Его тысячу лет никто так не обнимал. С тех самых пор, как погиб отец.

— А я не шучу, — ответил Баки ещё тише.

Он взял Стива за запястье и заставил положить лопатку на столешницу рядом с плитой, а руку поднял к своим глазам. Сердце — Стив слышал этот глухой стук вполне отчётливо — свалилось куда-то в пятки.

— Что это означает? — спросил он, пригладив татуировку на запястье большим пальцем. Тёплым и мозолистым. На фоне бледной полупрозрачной кожи Стива он казался слишком реальным и розовым.

— Просто татуировка. Знак цеха. Я ведь художник. Мне она нравится.

— Мне тоже, — Стив услышал улыбку в его голосе и против воли вздрогнул, когда Баки снова погладил пальцем набитые палитру с кистями и карандашами крест-накрест. — У тебя ещё есть?

— Да, — Стив ответил, а после понял, что зря.

— Где?

— На груди. Под сердцем.

Стиву показалось, что Баки сжал его крепче.

— Покажешь как-нибудь, — только и сказал Баки самым невозмутимым голосом. У Стива от этого едва не подкосились ноги. Он был совершенно не готов к таким вот выпадам.

— Для тебя это слишком? То, что я обнимаю тебя? — тихо спросил Баки, снова шуруя носом в его волосах.

— Да, пожалуй, — выдавил Стив и сам услышал, насколько жалко это звучит.

Баки помолчал, и стало слышно, как тихо капает из переполненной тарелки в мойку вода.

— Ты вообще не хочешь, чтобы я тебя трогал, или тебе просто… нужно больше времени?

Стив сглотнул и замер, закрывая глаза. Прислушиваясь к себе. Баки обнимал его, и ощущения были сродни тем, как если бы он прислонился к нагретому камню спиной. Надёжно, уютно и тепло. Стив едва удерживал себя, чтобы в этом объятии не запрокинуть голову и не коснуться затылком его ключицы. Он едва держался, чтобы совсем не улечься на Баки, чтобы доверить себя и своё глупое тело его объятию. Он держался.

— Больше времени, — хриплым шёпотом выдал он, потому что в горле пересохло.

Ему нужно было свыкнуться с этим. Свыкнуться с чувством слабости в теле, с тем, что он так позорно быстро капитулировал перед этими объятиями. Может, он просто изголодался по чужому теплу. Но и к этому нужно было привыкнуть. Сейчас он чувствовал себя куском засохшего дерева — так его парализовало и скрючило от приятных ощущений. Баки этого не заслуживал.

— Чёрт, — ругнулся Баки, ослабляя объятия. — Кажется, мои две минуты прошли. Голова кружится.

Баки отпустил его и отошёл, тяжело осев на диван. Если он второй день почти ничего не ел — не считать же за еду кусок тыквенного пирога? — Стив прекрасно мог понять его состояние.

Действуя, как во сне, он доварил куриную лапшу; налил её в тарелку и поставил с той стороны стола, где, видел, сидит Баки. Бульон вышел потрясающе насыщенным и ароматным, запах витал по всей кухне. Сам он так перенервничал и вымотался эмоционально, что совсем не хотел есть. Посмотрел, как Баки с благодарностью начинает хлебать варево, а сам рухнул на диван, накинул на ноги плед, и… не заметил, как сон сморил его.

Проснулся он от хлопка и звучания голоса… голосов. Приоткрыл глаза и понял, что лежит под жарким пледом, упираясь лбом в кожу дивана, с острой ясностью понимая, где он вообще умудрился уснуть.

— Ну ты даёшь, старик, — расслышал он знакомый тембр, никак не в состоянии вспомнить, почему голос кажется ему знакомым. — Слава богу, ты живой. Держи, я тебе яблок купил.

Баки усмехнулся и ответил:

— Самое то для больного горла.

— Откуда я знал, что у тебя там больное? Ты сказал, что температура спала. Значит тебе нужны витамины, чтобы восстанавливаться…

Голоса стали яснее и громче, Баки с его гостем явно дошли до кухни… и Стив изо всех сил постарался не съёжиться под пледом сильнее, чем мог, потому что очень не хотелось себя выдавать.

— Ого, кто это у тебя тут?

— Стив, — просто ответил Баки.

— Стив? Погоди, дай-ка… Я не ошибаюсь? Тот самый Стив? Дружище, он же ещё мальчишка совсем, что он тут?

— Ты можешь не кричать? — осадил гостя Баки тихим голосом и вздохнул. — Он сварил мне суп. И заснул. А вчера купил лекарства.

— Ну и дела, — голос гостя стал удивлённо-ошарашенным, и Стив услышал звук, словно они с Баки сели на стулья. Ему снова было до страшного неловко. — Зачем тебе это, Бак?

В ответ Стив расслышал только тишину и непонятные шорохи.

— Если бы я знал, — сказал тот, наконец, — ответил бы.

Гость звонко цыкнул.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Он слишком юн. Он сам не понимает, что происходит.

— Не уверен, — ответил Баки, словно улыбаясь, — что дела обстоят так. Он неплохо соображает, Сэм.

Сэм. Сэ-эм. В голове заворочались мысли, и Стив вдруг вспомнил бармена из клуба, где он принял таблетку. Тот Сэм говорил нарочито манерно, но, может, это была просто деталь образа?

Было неприятно слушать про себя всякое, и Стив зашевелился, а после и вовсе повернулся, сонно моргая, словно только что проснулся.

— Прости. Мы тебя разбудили? — улыбнулся ему Баки. И Сэм. Тот самый. Только не в кожаных шортах и жилетке на голое тело, а в совершенно обычных джинсах и рубашке. Он выглядел обычным парнем, каких Стив видел на улицах сотни. Разве что глаза у него были необычные, добрые, и очень мягкий взгляд. А ещё тёплая улыбка.

— Привет, парень, — сказал он. — Ну и устроил ты нам веселье в тот раз.

— Прости, — хмуро извинился Стив. — У меня не было этого в планах.

Сэм хохотнул.

— А он заноза, — выдал он.

— Ещё какая, — кивнул Баки и улыбнулся сильнее.

Стив, выпутываясь из-под пледа, хотел встать. Вышло только с третьей попытки.

— Куда ты? — спросил его Баки, понимая, что он собирается.

— Мне нужно домой сейчас. Правда, — ответил ему Стив и попытался улыбнуться. Его немного знобило от нервов.

— Мы могли бы попить чая вместе, — предложил Баки.

— В другой раз обязательно.

Он подошёл и протянул руку Сэму, после чего тот крепко её пожал.

— Было приятно снова увидеться, Сэм. И прости за все те неудобства.

— Проехали давно, что вспоминать, — широко улыбнулся Сэм, с силой отвечая на рукопожатие. — Главное, ты сделал выводы.

Стив хмыкнул и кинул быстрый взгляд на Баки. Тот глаз с него не спускал. Стив махнул рукой и принялся надевать верхнюю одежду.

Уже на выходе его перехватил Баки и коротко, но многообещающе обнял.

— Теперь у меня есть твой телефон, — сказал он, показывая зажатый в ладони свёрнутый вчетверо лист бумаги. — И не обращай внимания на Сэма. Вообще он отличный друг и машину водит хорошо.

Стив кивнул, чувствуя, что ещё немного, и он просто взорвётся от близкого и тёплого Баки, от того, что они такие разные и такие одинаковые с ним.

— Я пойду, — сказал он тихо и открыл дверь. — Мне правда нужно домой сегодня. Поправляйся.

Баки кивнул. И Стив ушёл, механически переставляя ноги, отвлечённо отмечая, как хлопает за ним дверь.

Он не успел дойти даже до перекрёстка, как его мёртвый телефон вдруг завибрировал.

Прочитал на экране текст сообщения: «Спасибо, Стиви».

И как бы ни был ошарашен и смятён, всю дорогу до сабвея он пьяно улыбался прохожим и пугал их этой улыбкой.

Chapter Text

Только добравшись до кровати в своей маленькой спальне и сконцентрировавшись на цифрах по центру экрана телефона, Стив понял, что проспал на диване у Баки по меньшей мере пару часов. Заняв его место, оставшись наедине. Чем Баки занимался всё это время? Что он делал, пока Стив спал у него перед носом?

Стив рухнул на неразобранную со вчерашнего дня кровать вниз лицом и задержал дыхание. Его знобило, словно бы он тоже заболел. Словно он мог заразиться от тех тесных объятий. Стив чувствовал своё тело слишком хрупким, а всего себя — слишком большим и объёмным для такого камерного вместилища. Он был таким тяжёлым, словно размяк и вышел за границы своего тела.

Хрупкость. Как Стив ненавидел свою хрупкость и то, каким его тело на самом деле было отзывчивым. Каким было простым и понятным, и податливым, как постоявшее на столе сливочное масло. В него можно было ткнуть пальцем — и полюбоваться на оставшуюся в его форме дыру. Можно было смять в руках, и он бы тёк по коже, и вкусно пах сливками. Можно было съесть — он бы обволакивал горло, медленно стекая по стенкам пищевода.

Только он знал это — и больше никто. Только он предполагал, за что ему позднее взросление и проблемы с гормональным фоном. За что ему такой скверный, неуступчивый характер. Это хрупкое тело, для которого он был слишком большим и тяжёлым по духу, нужно было держать в узде. Ограничивать. Охранять. Стив чувствовал, что если бы не был таким, каким был — он бы сломался. Надорвался бы от переполнявших ощущений и чувств.

Но он был не таким. Никогда не чувствовал эмоциональной потребности тереться с кем-то чужим телами. Смешиваться потом, тискаться. Ему это было не нужно.

В колледже, да что там, и в школе, он знал и девушек, и парней с нетрадиционной ориентацией. Стив не помнил, чтобы их как-то по-особенному гнобили. Не больше и не меньше, чем остальных, и точно не из-за предпочтений в сексе. Находили иные, более прозаичные причины. Порой они собирались в компании и сидели на зелёной траве газона, о чём-то оживлённо разговаривая. И всегда принимая к себе «новеньких», только открывших свои настоящие потребности. Стив не чувствовал такой причастности. Он не засматривался на парней точно так же, как и девушек оценивал с точки зрения живости их образа, подвижности мимики и ясности глаз. И ни разу за свою жизнь не думал о ком-то вдруг, как о сексуальном партнёре.

Было время, когда он считал себя асексуальным. Тела реальных людей из его окружения не вызывали желания трахаться с ними. И он бы успокоился на этом, если бы не факты. А факты были простыми и беспощадными: он возбуждался, фантазируя о чём-то эротичном. Его привлекал контраст кружев на белье и белая кожа, привлекала недосказанность разоблачения, остановившегося в шаге до наготы. Привлекало, как тело — отвлечённое-идеальное — проглядывало сквозь тонкую ткань, как через неё прорисовывались мышцы или как приподнимали её напряжённые соски. Были моменты, на которые его тело откликалось быстро и жарко. Были видео, которые Стив смотрел порой. И он прекрасно знал, как чувствуется в руке собственный член. Знал его длину и форму, видел цвет, удивляясь, какой нежный оттенок кожи на его головке. Умел оттягивать оргазм, подходя к краю не раз и не два — он отлично управлялся своей рукой. Она была ему по размеру, она была привычна и понятна, и Стив понимал — он не асексуален. С ним что-то другое. В конце концов то, что сейчас вокруг бил по ушам и глазам культ секса, не означало, что для всех людей эта часть личной жизни так важна. Так необходима. Он считал, что в состоянии обходиться и без чужого участия в вопросе интима.

С его телом всё было в порядке. Даже слишком — однажды после отсроченного оргазма ему стало так хорошо, что почти плохо. Он даже потерял на несколько минут сознание, и после решил больше не экспериментировать с границами своей чувствительности. Его тело искренне откликалось. Его разум строил новые и новые стены, оберегая его хрупкость. Его дух был яростным и непримиримым — чтобы давать отпор любым посягательствам, которых он не хотел.

И теперь он лежал лицом в подушку и почти не дышал, вспоминая объятия Баки. Как они чуть не сломали его. Как чуть не сломали это мучительно долго и почти на автопилоте выстраиваемое вокруг защитное кольцо.

Отец учил его быть сильным. Мать учила сначала думать головой, затем делать. Реальная жизнь оказалась совсем другой. Быть сильным у него не вышло — вся хрупкость его тела сопротивлялась этому. Зато это не помешало научиться верно бить, распределяя имеющуюся у него силу. Целиться в точки. Уворачиваться и быть гибким. И правильно закрываться и падать, если приходилось получить удар. Он не стал сильным, но научился давать отпор.

Думать головой прежде действий оказалось не менее сложно, чем стать сильным. Его норов постоянно вылезал в самые неподходящие моменты, словно кровь внутри него не смешалась, а стремилась к разделению, бунтовала и поднималась шквальными волнами — южная и северная, итальянская и кельтская. Он вспыхивал гневом так же быстро, как отходил от этой вспышки. Кидал обидные слова так же просто, как после искренне сожалел о них.

Стив прекрасно понимал, что ему будет сложно, очень сложно с этими качествами. Так говорила мама. За это не раз драл отец. Из-за этого хваталась за голову Наташа. А он, как бы ни старался держаться, продвигался каждый раз разве что на полшажка. И это отпугивало — вот как оно работало. Всё это отпугивало от него людей, отпугивало даже тех, кому он, возможно, был интересен. Кто мог бы рано или поздно добраться до него. Через дух — к телу. Кто мог бы узнать, какой он на самом деле.

Этого не случилось. Стив зло усмехнулся в подушку. Правда заключалась в том, что с ним слишком много мороки. Никому это не надо сейчас. В этом времени, в этой реальности. У каждого своих забот хватает. Да и зачем? Вокруг столько людей — выбирай любого.

Рядом были только те, с кем свёл рок. Родные. Наташа. Несколько человек в колледже, по долгу службы из-за некоторых проектов вынужденных с ним общаться. До сих пор не было ни одного, кто бы шагнул навстречу из любопытства или симпатии и не отвернулся бы после первых же выпущенных колючих игл.

Был он. Стив отчётливо вспомнил тяжесть рук, окольцевавших его. Он почти не мог дышать.

В то лето только родилась Марго. Она была вредной малышкой, и очень крикливой ко всему. Стиву шёл четвёртый год, и он, каждый раз подходя к её кроватке, удивлялся, как такая маленькая кукла может издавать столько шума. Он трогал через деревянные прутья её волосики — тёмные и очень мягкие. Стив снова удивлялся. У отца были жёсткие блестящие волосы. У матери, как и у него — светлые и щекотные. Волосы новорождённой сестрички не походили ни на то, ни на другое. Стив удивлялся.

В спальне родителей на подоконнике стояла большая клетка. Там жил их попугай — волнистый зелёный мальчик. Мама назвала его Марк. Он был таким ручным и доверчивым, что на ночь его сажали в клетку и запирали, чтобы не случилось беды. Днём Марк порой садился Стиву на руку, и говорил: «Мар-рк любит Стива! Мар-рк — хор-роший мальчик!» Мама научила его, и Стив каждый раз смеялся. Из-за фразы и из-за того, что острые коготки на птичьих лапах щекотали пальцы. Мама не разрешала обнимать его и целовать. Стива так распирало от чувства обожания к маленькой птице, что стало навязчивой идеей.

Стив встал раньше всех — ночь из-за беспокойной Марго выдалась тяжёлой, и родители спали, свив вокруг маленького сопящего комочка гнездо из своих тел. Клетка была на месте — на подоконнике под плотной накидкой.

Он снял её и, тихо бормоча, вытащил Марка из клетки — тот охотно шагнул с жёрдочки на палец, с любопытством наклоняя маленькую голову. Стив помнил эту чистую радость: он так давно мечтал выразить всю свою любовь. Он поцеловал Марка и крепко обнял своими маленькими пальчиками. И не понял, почему попугай не захотел больше держаться за его палец. Почему стал, словно тряпочка, утыканная зелёными в чёрных разводах перьями.

Накатило ощущение, что случилось что-то неправильное, что-то непоправимое. И он искренне не понимал, отчего. Он, конечно, нарушил мамин запрет. Но он ведь не сделал ничего плохого. И как бы он ни пытался разбудить птицу, тормоша на ладони, ничего не выходило — Марк лежал комком перьев и не двигался.

И тогда он заплакал. Горько и безысходно. Проснулась мама, вялая и ничего не понимающая. Стив рыдал. «Я только обнял его. Мамочка, я ведь только обнял». Это был тяжёлый день. Мама убедила его, что Марк просто уснул очень глубоко и больше не проснётся. Стив чувствовал ложь, но понимал чем-то в своей глупой душе, что лучше так.

Спустя неделю он был поражён, с трепетом стоя у огромной клетки с десятками волнистых попугайчиков. Отец привёл его в зоомагазин выбрать нового, чтобы клетка Марка не пустовала. «Зелёного?» — спросил он тогда с намёком на улыбку. Стив яростно замотал головой и показал пальчиком на голубого. Того, что сидел в дальнем углу клетки и возился с зеркалом.

Челси оказался совсем другим. Он не давался в руки и только летал по дому, когда его выпускали. Только отец мог после поймать его и водворить в клетку. Челси обожал своё зеркало и не говорил. Он мог клюнуть Стива в палец, если тот проталкивал фалангу между прутьев. И Стив улыбался. Правильно. Это правильно. Он уже не испытывал тех тёплых чувств к попугайчику. Но исправно насыпал корма и наливал ему воды, а позже научился и чистить клетку. Он был очень заботливым к нему и даже любил, наверное — но совсем по-другому. Челси прожил очень долго для волнистого попугайчика — десять лет. Стив как раз перешёл в старшую школу, когда однажды вечером не увидел Челси в клетке — тот лежал внизу лапками кверху. Его маленькое тельце уже было холодным и твёрдым. Стив плакал тогда. Десять лет он заботился о попугае. И, хоть и не брал в руки, говорил с ним. Желал спокойной ночи и доброго утра. Защищал от нападок сестёр. Всё детство они провели бок о бок. Стив охранял его хрупкость — Челси в ответ не доставлял никаких проблем. Он умер от старости, и Стив в молчаливой компании шмыгающих Марго и Элис завернул его в свой носовой платок и закопал на заднем дворе дома у живой изгороди. Больше они не заводили домашних животных.

Стив, вспомнив всё это, перевернулся на спину. Он был хрупким, его тело — отзывчивым, а дух яростным. Баки, очевидно, хотел его касаться. И это пугало до ужаса. Не столько отсутствие опыта — Стив был ребёнком своего времени. Он знал, как всё происходит между партнёрами не зависимо от пола. Он был просвещённым по этой части на все сто процентов.

Страшно было чувствовать, как кто-то открывает его клетку: он знал, что за этим может последовать. Он боролся с двумя противоречивыми, но совершенно поглощающими его сознание желаниями: забиться в угол клетки и ощетиниться, отбиваться и исклевать тянущиеся к нему пальцы, или выйти навстречу и ощутить всю силу чужих чувств. Умереть — и почувствовать покой.

Стив шмыгнул, втягивая носом воздух — тот ещё отдавал тонким запахом растворителя. Телефон, зажатый в руке, завибрировал. Это было смс от Наташи. Она спрашивала, как всё прошло. И пойдёт ли он завтра пить вместе кофе и перемывать косточки отдельным личностям. Или он теперь каждый раз после колледжа намерен сбегать к Баки.

Стив фыркнул себе под нос — ещё чего. Мысль, конечно, была. Но он отмёл её. Они не договаривались ни о чём, и Стив смело предположил, что теперь очередь Баки делать следующий шаг. И от осознания, что они совсем скоро снова встретятся, тупо и сладко заныло под ложечкой.

И едва он подумал так, телефон завибрировал снова. Стиву словно обожгло пальцы, когда он вгляделся в такой яркий в темноте комнаты дисплей. Баки писал ему. Снова.

«Хочу приготовить в субботу жаркое.Поможешь мне?»

Стив закусил губу и пребольно сжал её зубами. Вся усталость, накатившая на него было, сошла на нет, голова стала кристально ясная и пустая. Он несколько раз набирал ответ, стараясь сделать его остроумным. Потом стирал и злился. Пока не отправил обычное «конечно». Не оригинально. Но хотя бы понятен контекст и никаких двусмысленностей.

«Отлично. Тогда жду в два. Температуры до сих пор нет».

«Я рад. Правда. Доброй ночи», — написал он и выключил вибрацию, откидывая телефон подальше на самый край покрывала.

Он так хотел отдохнуть, но взбудораженность, отступившая было, накатила с новой силой. Он понял, что в ближайшие пару часов точно не уснёт. Было бы глупо тратить их на валяние в кровати. Поэтому Стив поднялся и тихо прошёл на кухню, доставая из холодильника кефир и пару ломтей тостового хлеба: по-быстрому подкрепиться и засесть за картину. Он чувствовал, что может сегодня закончить её. Он хотел закончить её, чтобы начать следующую, пока волна тревожного вдохновения, накрывшая его с головой, не пошла на убыль.

В этот раз они не пошли гулять — на улице часто моросил то ли ледяной дождь, то ли мокрый снег. Словно природа не могла определиться, готова ли она сдаться холоду, или должна ещё немного поломаться для приличия.

Стив кутался в промокший шарф до самых глаз всё то время, пока они стояли в очереди: «Старбакс» у колледжа по обычаю был переполнен молодёжью. И очень удивился, когда не обнаружил в меню над головами бариста тыквенного латте. Зато оно пестрело рисунками с участием свечей и омеловых веток, окружавших Рождественские рецепты. Стив едва не скрипнул зубами от негодования: это свойство кофейни он терпеть не мог. Какого чёрта? Если ему понравился конкретный рецепт, почему он должен ждать его больше полугода? Это было отвратительно несправедливо.

А ещё эти чёткие смены рецептов по сезонам в очередной раз жестоко намекали, что ещё один период жизни остался позади, за плечами, и пути назад в него нет. А он, Стив Роджерс, так и не сделал ничего стоящего в своей творческой жизни.

Из чувства противоречия, Стив заказал себе эспрессо — под крайне удивлённый взгляд Наташи. Словно наказывая себя за что-то, что ещё пока не совершил. Они пробрались к единственному пустовавшему столику с мягкими, обитыми красным велюром стульями — у самого входа. Совсем рядом, в шаге от них, на диване миловалась парочка. Стив посмотрел на них всего мгновение и раздражённо отвернулся, выпивая половину своей кружки залпом. Отвратительно горько и крепко, в унисон скребущему внутри странному чувству.

— Зачем люди встречаются? — задумчиво произнесла Наташа, отхлёбывая прямо из кружки какую-то очередную сладкую смерть, обильно залитую сливками и присыпанную кусочками тростникового сахара. — Ведь есть тысячи вариантов, чтобы не встретиться. А они всё равно встречаются друг другу на пути.

Стив пожал плечами, глядя на чёрную жидкость у себя перед носом.

— Быть может, это всё лишь случайность. А ты ищешь смысл там, где всё изначально бессмысленно. Знаешь, этакая божественная лотерея. На выживание.

— Ты не веришь в судьбу? — с любопытством спросила она.

— Не сегодня, точно, — вздохнул Стив и в один глоток допил остатки из кружки. Сморщился и заел украденным у Наташи морковным тортом.

— Что-то не так? — голос её звучал напряжённо, и Стив, перестав разглядывать изученный до малейших деталей зал, встретил взгляд Наташи. И решился.

— Помнишь, ты говорила мне о проблеме доверия. Что, мол, Баки побоится пускать навязчивого меня в свою жизнь. Так вот. Пока проблема только у меня. Только я боюсь рухнуть во всё это, очертя голову. Только я не могу дышать, когда он обнимает. И я не знаю, когда это переборю. И насколько у него хватит терпения. Знаешь, мне будет очень плохо, если он решит всё закончить, так и не начав.

— О, — только и сказала Наташа, пластиковой ложкой снимая сливки с кофе и медленно её облизывая.

— Я боюсь его. Боюсь всего этого, потому что чувствую сразу — всё серьёзно, всё по-правде. И ответственность пугает. И при этом страшно хочется попробовать. И это меня на куски разрывает.

— Может, он поймёт, если ты просто скажешь об этом?

— Как, например? — вспылил Стив, повышая голос. — Скажу, что страдающий от сотни комплексов девственник, и пусть он думает, нафиг я ему сдался?

Наташа съела ещё ложку сливок и закатила глаза.

— Что-то мне подсказывает, он и так думает об этом каждый день.Особенно, если ты так же истеришь при нём.

— Ну, Романова! — Стив наклонился и отковырял большой кусок торта до того, как Наташа смогла среагировать. Положил в рот и прожевал. Выражение лица Нат было бесценным. — Люди встречаются друг другу как испытание на прочность — так мама говорила, — произнёс он невнятно, пока не проглотил чужой торт. Наташа только задумчиво посмотрела ему в ответ.

В выходной он пришёл к дому Баки за десять минут до назначенного времени. Он принял душ перед этим и аккуратно сбрил три волоска на своём подбородке. Он выбрил подмышки и надел чистую одежду: майку, рубашку и синие джинсы, едва держащиеся на его тазовых косточках. Он почти бежал от сабвея, ему было жарко, и, когда он стучал в дверь, пальто уже было расстёгнуто, а шляпу он зажал в кулаке, боясь, что ту унесёт холодным ветром. Стив очень сильно хотел поскорее увидеть Баки. И с той же силой мечтал развернуться на пятках и побежать прочь от двери. Он негодовал по поводу своей слабости.

Сердце ускорилось, когда Баки открыл ему — в футболке и длинных домашних штанах. Босой — ступни у него оказались огромными, с длинными изящными пальцами. В растянутом вороте футболки болтался какой-то шнурок. Он улыбнулся — и Стив сухо сглотнул, почти делая шаг назад. Баки выглядел слишком хорошо в этой растянутой и мягкой даже на вид одежде. Он схватил его за шарф и без слов втянул внутрь, в дом. И закрыл за ним дверь. Та хлопнула, как упавшее на эшафот лезвие гильотины. Стив не шевелился — Баки раздел его, как игрушку, торопливо повесил одежду на крючки и потянулся руками.

Без приветствия. Без должной моральной подготовки. Стив почувствовал, как его опоясывают и окольцовывают, как сжимают этим теплом — ласковым и смертельным. Баки размеренно и шумно дышал рядом с ухом, его тело было в пару раз больше и твёрже, на порядок горячее. Оно откровенно пугало. Стив стоял истуканом и ловил ртом воздух, пока его не затрясло в ознобе.

Баки тут же отшатнулся от него, заглядывая в глаза. В них читалась тревога, но Стив ничего не мог поделать с этим нервным тремором. Он мог бы ударить Баки — неожиданно. Это бы сработало. Он мог бы убежать и больше не возвращаться. И он знал, что не сделает этого.

— Стив. Что с тобой? — спросил он тихо, поглаживая плечи широкими ладонями. Стив снова сглотнул. — Что происходит? Тебе плохо?

Он замотал головой сразу, как только понял суть вопроса. Разлепил сухой рот:

— Я тебя боюсь.

Баки отпустил его и отошёл на шаг.

— Но… почему? Я ведь… Я ничего не собираюсь… Чёрт.

Он запустил пятерню в волосы и нервно прочесал их пальцами.

Стива отпустило быстро, почти моментально. Он, спотыкаясь, добрался до дивана и сел, пряча лицо в ладони. Баки чуть погодя устроился на стуле рядом. Он наклонился, устроив локти на коленях и сцепив пальцы в замок.

— Я делаю что-то не так? — спросил он тихо. Голос звучал хрипло и низко.

— Откуда я знаю, — простонал Стив и посмотрел на него в щель между пальцев. После чего убрал руки и спросил: — Сколько тебе лет, Баки? Двадцать пять? Тридцать?

Он ответил не сразу. Долго смотрел на Стива, словно молчаливо прикидывая что-то в уме.

— Тридцать четыре, — сказал он, наконец.

У Стива сердце оборвалось. Он не особо быстро вычислял, но, чёрт, пятнадцать лет. Пятнадцать. Он снова спрятал лицо в ладони и чертыхнулся.

— А мне девятнадцать, — прошептал он в ладони. — Мне девятнадцать. И у меня никогда ничего не было. Ни с кем.

Вот и всё. Признался. Это оказалось проще, чем он думал.

— Даже с девушками? — недоверчиво спросил Баки.

— Ни с кем! — повторил Стив, открывая лицо, чувствуя, как влажные щёки пылают. Он готов был пойти в рукопашную сейчас, и победил бы дюжину злодеев. Разве его вина в том, что никто не захотел его за целую вечность? Он собирался защищаться.

Баки только вздохнул и задумчиво почесал подбородок. Он не выглядел разочарованным, разве только немного смущённым, сбитым с толку.

— Прости. Я дурак. Я подумал…

— Что я мачо? — Стив усмехнулся и откинулся на спинку, чувствуя злую заводную энергию внутри. — Что я переспал со всем колледжем?

— Ну, — Баки посмотрел на него тяжёлым тёмным взглядом. — Ты выглядел весьма уверенно и эффектно, чтобы спать со всем колледжем.

Стив рассмеялся искренне и звонко, запрокидывая голову.

— Ни одному человеку в колледже не пришло бы в голову связаться со мной. Потому что я холодный высокомерный мудак — по легенде. И отлично рисую, лучше основной массы студентов. И мне плевать на большинство из них с высокой-высокой башни. Как и им на меня.

Баки нахмурился, и Стив вздохнул, на миг прикрывая глаза.

— Это только легенда, Баки. Никто в колледже не знает, как я живу и какой я не самом деле. Кроме Наташи, — добавил он и едва заметно улыбнулся. — Я постоянно делаю вид, что очень крут. Я ношу только брендовые вещи. Я работаю по ночам, хватаясь за любые подработки на дому, чтобы накопить на них.

Баки ждал пояснений. И что, если их у Стива сейчас не было? Он вдруг почувствовал себя таким слабым и глупым за эту свою дурацкую реакцию. Баки явно не собирался убивать его в своих объятиях, демонстрируя силу своих чувств. Страх был безусловным рефлексом — как человек криком реагирует на неожиданный испуг.

— Зачем ты всё это делаешь? — Баки смотрел так, словно ему на самом деле было интересно, как он живёт и что вообще делает. Как выкручивается. Обычно всем было всё равно.

— Думаешь, художникам просто сейчас? Серьёзно? — Стив зло фыркнул. — Если бы. Им нужны связи. Им нужны меценаты и спонсоры. И если я не мелькаю постоянно перед глазами народа весь такой, как Рождественская игрушка — яркий и блестящий, значит, меня не приглашают на выставки, значит, мне негде показать свои работы, значит, я просто останусь на обочине жизни, не успев толком принюхаться к запаху славы. Если ты не эпатажный мудак, никто не заинтересуется твоими работами, как бы хороши они ни были.

— Разве не достаточно того, что ты отлично рисуешь? — искренне удивился Баки.

— Сейчас много кто хорошо рисует. И редко, кто из них удостаивается сплетен или повышенного интереса. Не всем дают скидку для выставки в лучших залах Галереи. Мало хорошо рисовать. Надо ещё эпатировать, вызывать эмоции и вопросы, на которые многозначительно не даёшь ответов. Чтобы о тебе говорили. Тогда есть шанс.

— Шанс чего?

Стив даже наклонился вперёд, объясняя очевидные вещи:

— Пробиться наверх, в богему. Чтобы в газетах писали. Чтобы покупали картины, потому что они твои. Чтобы жить лучше, чем сейчас.

Последняя фраза прозвучала довольно резко, и Стив замолчал. Он не знал, что ещё сказать. Главное было то, что Баки выслушал его.

— Хорошо, допустим, — вздохнул Баки, наконец. — Я не все понял из твоих аргументов. Но я хотел сказать другое. Запомни: я никогда не причиню тебе вреда. Не нужно меня бояться. И не нужно терпеть то, что тебе неприятно. Хорошо? Ты всегда можешь сказать об этом, ты должен говорить. Просто… я не думал, что с тобой… мне будет так тяжело сдерживаться.

Стив улыбнулся. Не бояться. Не реагировать так остро. Проще миллион раз сказать себе, чем выполнить. Словно он не пытался.

Он осмотрелся и увидел, что на кухонном столе лежат приготовленные овощи для жаркого и кусок мяса. Две доски и ножи для резки.

Баки ждал его.

И Стив ощутил, какой же он на самом деле голодный.

Chapter Text

И дело было не в чистоте и не в порядке, хотя, конечно, Стив не привык к такому в пределах их кухни. Там всегда царил творческий хаос, и в раковине порой толпилась немытая посуда, а столешницу загромождали банки со специями. Дело было не в том, что ему непривычно готовить в такой обстановке, когда достаточно места для всего, и рабочее пространство отлично организовано.

Причина волнения заключалась в Баки, который тёрся рядом, касался то локтем, то бедром под предлогом того, что тоже режет продукты на доске: в отличие от Стива, он разделывал на крупные куски мясо длинным острым ножом. В его широкой ладони он смотрелся до странного гармонично. И пользоваться им Баки явно умел. Стив с таким не стал бы иметь дела. Его силы и ширины ладони не хватало, чтобы извлечь из него максимум функциональности. Зато он прекрасно управлялся с сантоку, технично нарезая большими кубиками картошку, кабачки, лук и морковь. Он делал это совершенно автоматически, приученный мамой к быстрой резке, как вдруг почувствовал взгляд — Баки искоса следил за его руками, буквально пялился на пальцы, и… он сбился.

— Ч-чёрт, — нож вывалился из руки, и Стив принялся рассматривать свой палец, который чуть не попал под лезвие.

— Не порезался? — Баки тут же отложил кухонный шеф, обтёр руки о полотенце и потянулся к нему. Вот, снова. Так просто. — Дай, посмотрю.

— Всё в порядке, — отозвался Стив, нехотя отдавая руку в плен тёплых пальцев. От них медно-сладко пахло сырым мясом, и Стив поморщился. — Ничего страшного. Только ноготь обрезал. Надо бы его найти, если ты не хочешь рагу с моим ногтем.

Баки улыбнулся и очень легко, едва заметно погладил его по запястью перед тем, как выпустить. И Стива пробило от макушки до копчика — ну кто, кто просил Баки быть таким… тёплым? Он нахмурился и наклонился над доской, сосредоточенно высматривая кончик своего ногтя, стёсанного с большого пальца.

— Ты отлично режешь, — сказал Баки, возвращаясь к мясу. — Мастерски.

— Я просто привык. Мама часто работает допоздна, а сёстры на занятиях. Марго принципиально только посуду моет, а Элис такая неловкая, что давать ей в руки нож — чистой воды самоубийство. Зато с овощечисткой она хорошо управляется. И приправы отлично угадывает — кладёт по своему вкусу.

Баки мягко хмыкнул, словно задумавшись.

— У тебя большая семья, — констатировал он.

Стив пожал плечами, убрав из овощей свой ноготь и продолжив их нарезать — уже медленнее и осторожнее.

— А отец?

Стив даже не сбился с ритма. Есть такая боль, которая никогда не уходит, он знал точно. Она залегает на дно и смотрит на тебя с глубины сквозь толщу мутной воды. Она всегда с тобой под слоем новой памяти. Но боль эта уже давно не была поводом дёргаться от одного меткого вопроса.

— Три года назад его не стало. Пал смертью храбрых при урегулировании конфликта в Палестине. У нас даже медаль есть, — сказал он и замолчал. Были минуты, когда отца не хватало особенно остро. И тогда он открывал эту пылившуюся на полке коробочку из чёрного бархата. И долго тупо смотрел на матово поблёскивавшую медаль, словно надеясь, что это поможет найти выход из сложившейся ситуации. Порой и правда помогало, но далеко не всегда. Когда её вручили посмертно, и мама привезла коробочку домой, Стива разрывало от желания выкинуть её в окно. Он что-то кричал, лил слёзы и вёл себя неподобающе мужчине, о чём ему и сказала мама самым ледяным из своих тонов: «Не позорь память своего отца. Он был храбрым и сдержанным и не позволил бы себе такого поведения. Возьми себя в руки, Стиви».

А Баки остановился — его нож завис в воздухе. Он посмотрел на Стива очень странным взглядом и тихо, до боли искренне сказал:

— Мне жаль.

— Да, мне тоже. Мне не хватает его.

— Кем он служил?

— Снайперская поддержка. Он был одним из лучших.

— Невероятно, — едва слышно выдохнул Баки и замолчал.

Ещё какое-то время они молча нарезали овощи и мясо под тихий стук ножей о дерево, и Стив очень пожалел, что в этой тишине, которая моментами словно становилась осязаемой и наэлектризованной, нельзя отвлечься на музыку, к примеру. Ему казалось, что это разрядило бы обстановку.

— У тебя тут нет… хм, музыкального центра или чего-то такого? — всё же спросил Стив.

— Было радио, но оно ещё от деда, старое. Недавно в нём что-то сломалось. Я ещё не успел починить.

— А ты неплохо разбираешься во всём этом, да?

Баки улыбнулся и посмотрел на него, словно и не отвлекаясь от мяса.

— Звучит как комплимент, — сказал он, заставив Стива глупо смутиться. — Я не то что бы профи. Но мне нравится знать, как всё устроено. Я люблю копаться в технике.

— Хм, — выдохнул Стив и снова ушёл в свои мысли. Ему оставались последние две картошины.

Баки дорезал своё мясо и выложил его в большую продолговатую утятницу, стоявшую на плите, в уже горячее масло вместе с луком. Стив закончил с нарезкой и оперся на кухонный островок бёдрами: наблюдал за его точными и спокойными движениями. Каждое было коротким и неспешным, без какой-либо суеты и задумчивости. Каждое было красивым. Баки ловко скинул всё вниз, не обжегся брызгами масла и быстро перемешал деревянной лопаткой. Выглядел он при этом крайне умиротворённым, словно всё то, что он делает, каждая мелочь приносит ему небывалое удовольствие. Стив не мог лгать себе — наблюдать за ним таким было очень приятно. Когда шипение стало тише, Стив прочистил горло и задал, наконец, вопрос, который уже так давно не давал ему покоя:

— А ты? Один живёшь в таком большом доме? Не скучно тебе?

Баки улыбнулся, всё ещё помешивая мясо и лук. Потом отложил лопаточку и встал рядом с плитой, опираясь на рабочую поверхность. Он посмотрел на Стива, руками прихватывая край столешницы; они стояли друг напротив друга, и Стиву вдруг показалось, словно свет вокруг них притух. Словно они остались в небольшом освещённом пятачке, предоставленные друг другу, открытые и немного напряжённые, как перед брифингом.

Баки быстро облизнул губы и проговорил медленно, с хрипотцой:

— Иногда бывает. Но обычно я нахожу, чем заняться, чтобы отвлечься.

Баки смотрел на него, изучая. Стив решил, что, какого чёрта, и так же уставился в ответ, приподнимая бровь. На таком расстоянии он видел, как лоснится у Баки кожа на лице, и сухие трещинки в уголках его губ, и каждый волосок тёмных густых бровей. Он видел блеск начисто выбритого подбородка и думал, что, если бы рассмотрел его вот таким в первую встречу, вряд ли бы назвал неандертальцем. А потом Баки вдруг глухо рассмеялся, отталкиваясь от столешницы и почему-то надвигаясь на него. И Стив уже совершенно обомлел, но Баки всего лишь чуть скользнул по его боку, чтобы взять у него из-за спины стеклянную баночку с какой-то приправой. Стиву показалось, что он не дышал целую вечность.

— Я правильно понимаю, что тебе интересно, где мои родные и почему я один занимаю такой большой дом? Это не секрет на самом деле. Прости, мне просто очень нравится это твоё выражение лица.

— Придурок, — возмущённо выдохнул ему в спину Стив, пока Баки, посмеиваясь, открывал банку и кинул несколько щепоток из неё к мясу.

— Да-да, ничего не могу с собой поделать. Ты милый.

— Я не милый, — вышел из себя Стив. Голос прозвучал резко. Его бесила даже не позиция Баки в разговоре с ним, а собственная реакция — что его слова так смущают. Он вообще терпеть не мог это своё свойство — покрываться краской, чуть что, до самых ключиц.

— Хорошо, — вдруг сказал Баки и обернулся. Он закручивал крышку и снова подходил ближе, и Стив, ожидая соприкосновения, вжался в кухонный островок, словно он единственный был его спасением. Но снова ничего не произошло — Баки лишь поставил банку обратно, не задев. И это, к собственному стыду, даже немного разочаровало. — Ты не милый. Ты колючий, как дикобраз, и у тебя проблемы с объятиями и доверием в целом, но мне кажется, мы это как-нибудь поправим. Мне всё равно нравится находиться с тобой рядом. Знаешь, на самом деле я довольно редко приглашаю кого-то с улицы выпить. Редко — это, дай-ка припомню, — он сделал вид, что задумался, и вдруг улыбнулся: — это никогда, Стив. Я не клею парней на улице, да и с тобой всё странно вышло. Я ни на что не рассчитывал, но ты так заинтриговал меня сначала своей выходкой с газонокосилкой, и я бы, может, забыл про это, но спустя пару дней я увидел тебя в доме престарелых, гуляющего со стариком в инвалидном кресле. Я узнал тебя, я хорошо запоминаю лица; и твоё словно светилось изнутри, а старик улыбался. Ты что-то увлечённо ему рассказывал, не замечая ничего вокруг. А я уставился на тебя и не сразу понял, что беззастенчиво пялюсь. Потом в колледже с утра ты снова вёл себя, как ёж, и послал меня матом. И это твоё преображение за сотню шагов до арки входа. Твоя выпрямляющаяся спина и расправленные плечи. Меня правда редко что-то интересовало в последнее время, тем более я не обращал никакого внимания на незнакомых мальчишек-выскочек, знаешь, у тебя словно на лбу было написано: «Не подходи, убью». Но именно ты почему-то намертво въелся, и я всё думал, что с тобой не так, и почему я о тебе думаю. В какой-то момент я поймал себя на том, что уже с утра ждал, высматривал, когда ты пойдёшь вдоль ограды. Мне было интересно за тобой наблюдать. И приглашение моё стало ставкой один к тысяче, я ни на что не надеялся. Но ты внезапно согласился. Я не знал, что у тебя потрясение, что ты переживаешь не самые лучшие времена. И я не был готов видеть, как ты теряешь сознание в баре, не был готов нести тебя к себе домой, но просто не знал твоего адреса, да и… дома тебя бы по головке не погладили. А я не хотел знакомится с твоими домашними вот в такой ситуации. Но всё вышло как вышло, и знаешь, я даже обрадовался, что ситуация привела к логическому завершению нашего странного знакомства. Не то, чтобы я не хотел продолжения, Стив, но все эти заморочки… Мне уже давно не девятнадцать, и я честно немного отвык от такой активности. Я даже задышал свободнее — был уверен, что твоя гордость не позволит больше ко мне и на шаг подойти. А сам я не из тех, кто слишком настаивает. Но и тут ты отличился. И мне вдруг подумалось, что, раз так, я совсем не хочу тебя отпускать. Но и прикрывать свою заинтересованность играми в дружбу мне показалось подлым по отношению к тебе. И ты снова меня удивил, когда пришёл на Хэллоуин с пирогом, — Стив хмыкнул, не выдерживая и всё же отводя взгляд. Он был ошарашен и чувствовал, как горели огнём щёки от этой внезапной искренности. — Ты видел меня работающим, в траве и листьях по самые уши. Ты видел меня больным и в беспамятстве и не сбежал. А сейчас стоишь здесь и готовишь со мной рагу — по своей воле. Не знаю, как для тебя, а для меня этого вполне достаточно, чтобы довериться человеку и начать встречаться. Если ты, конечно не против. А то Сэм недавно прочитал мне целую лекцию на тему, не потерял ли я последний разум и какого чёрта связался с тобой, с мальчишкой. А я почему-то всё думал о другом. Какого чёрта тебе нужен такой старик, как я.

Последнее прозвучало тише и как-то жалко, что Стив тут же запротестовал:

— Ты не старик!

— О, ты меня очень утешил, — Баки улыбнулся, и выражение его глаз потеплело.

— И я не против с тобой встречаться. Правда, — порывисто закончил Стив и снова потупился. Было очень тяжело смотреть на Баки, стоявшего так близко, всего в шаге, когда он медленно и ощутимо ел его взглядом.

— Дай мне руку, — сказал он хрипло и протянул свою.

— Эм, я не собираюсь сбегать, если ты об этом, — Стив попытался отшутиться и усмехнулся криво, но номер не прошёл. Баки всё так же держал свою руку вытянутой по направлению к нему и смотрел прямо и уверенно. Он не собирался отступать.

Что ж. Стив мимолётно вытер вспотевшую ладонь о джинсы и протянул Баки. Тот обхватил её пальцами, и тут же от места, где они соприкоснулись кожей, тепло волной поднялось по руке до самого плеча и пьяно ударило в голову. Стив на миг прикрыл глаза, справляясь с захлёстывающими ощущениями, как Баки поудобнее перехватил его пальцы, вдруг подтянул чуть ближе к себе и прижал руку ладонью… к своей груди. К мягкой ткани футболки, под которой было тепло и твёрдо от мышц. Туда, где за рёбрами гулко и торопливо билось сердце.

— Чувствуешь? Я не страдаю от аритмии, Стив, — хрипло сказал Баки, всё ещё придерживая за запястье, хотя Стив и сам не стал бы убирать руку — слишком непривычными и странными были ощущения от всего происходящего. От них стало жарко, и немного кружилась голова, а во рту пересохло. — Это всё ты.

Стив сухо сглотнул. Очень хотелось поднять на Баки глаза. И страшно было не меньше — он чувствовал его тёплый взгляд на себе, и от него вело. Он не сразу понял, что Баки медленно тянет его на себя, ещё ближе.

— Я хочу обнять тебя, — прошептал он, и Стиву стало душно и нечем дышать. По спине между лопатками поползла капля пота. — Это совершенно не страшно. Просто объятие, — говорил он ровным голосом, устраивая руку у Стива на талии, а другой мягко поглаживая по спине. — Мы не будем торопиться, хорошо? Будем продвигаться небольшими шажками, давая тебе время привыкнуть ко мне. Потому что топтаться на месте — не вариант. Я уверен, ты справишься. Люди быстро привыкают и к менее приятным вещам. Тебе ведь приятно? Хорошо? Хоть немного?

И прежде чем Стив смог промычать что-то вроде протеста, он оказался полностью прижат к Баки. Исчезли, растворились в воздухе последние дюймы, разделяющие их. Баки мерно дышал ему в макушку, и тело его чувствовалось потрясающе тёплым и большим. Не твёрдым, как камень, но и не мягким, как у игрушек с наполнителем. Мышцы под тканью приятно пружинили и грели. И Стив, закрывая глаза, почувствовал, что начинает дрожать. Его руки плетями висели вдоль тела, и всё, что он мог — протестующе упереться лбом Баки в ключицу.

— Тише, — шептал Баки, не переставая касаться его спины. — Тише. Не волнуйся ни о чём.

— А мясо? — спросил вдруг Стив, почти задевая губами футболку Баки. Тот хмыкнул.

— Да чёрт с ним. Я убавил огонь.

Стив понял, что вариантов немного: только стоять и дрожать в чужом объятии. В нежном, обволакивающем объятии, когда его то и дело приятно поглаживали по спине, а весь Баки был тёплым и надёжным, как скала. Обнимал руками, а Стиву казалось, словно всем собой. И всё ещё было страшно. Но Стив приглядывался к этому чувству, вертел его внутри себя, убеждая в полной его нелогичности. И постепенно страх притуплялся — не исчезал совсем, а словно отступал назад, теряясь в темноте за кругом света. Стив почти перестал дрожать, расслабляясь и опираясь на Баки всем весом. Он чувствовал своей грудью, как у Баки бьётся сердце. Его немного вело, словно он выпил, а затылок и лёгкие распирало от жара смущения.

И Стив понял вдруг, что ни одному парню из знакомых он бы не позволил себя обнять вот так — с этим посылом и подтекстом. Объятие как всепоглощающая нежность, как забота и симпатия на языке тела. Как успокоение и… обещание?

Стив с трудом заставил свои руки двигаться и робко положил их чуть пониже талии Баки, на его тазовые косточки под тканью штанов.

— Не так уж и сложно, правда? — спросил Баки в его волосы, и Стиву послышалась улыбка. Он немного отстранился, поднимая глаза и встречаясь с Баки взглядом. Тот выглядел совершенно довольным и смягчившимся; даже морщинка между бровями была едва заметна.

Стив, не отдавая себе отчёта в том, что делает, потянулся к его лицу и сухо ткнулся губами в губы. Баки вздрогнул, замер и уставился на него с удивлением распахнутыми глазами. Стив сам испугался, чувствуя, как быстрее начинает трепыхаться сердце.

— Тебе не обязательно делать то, чего ты пока не хочешь, — хрипло проговорил Баки.

И это та фраза, которая для Стива была хуже всяких триггеров. Он жёстко нахмурился.

— Но я хочу, — возразил он.

Баки ещё несколько мгновений рассматривал его, словно невиданную зверушку. А потом вдруг прикрыл глаза, мягко улыбнулся и вздохнул.

— Что ж, это отлично, Стив. Но сегодня, пожалуй, будет перебором. Как ты считаешь?

Стив не знал. Может быть. У него ещё кружилась голова, но он отчётливо запомнил это ощущение: сухие, тёплые и твёрдые губы Баки, которые — Стив поймал себя на мысли — страшно захотелось лизнуть языком.

Он пожал плечами и отстранился ещё немного.

— Закинем овощи? Я есть хочу, умираю.

Когда Баки отпустил его и снова занялся готовкой, Стив словно вынырнул с глубины, где его насильно держали до последнего глотка кислорода в лёгких. Вынырнул и жадно, с наслаждением задышал, чувствуя, как отпускает его мандраж, жар и внутреннее напряжение.

Баки стоял спиной к нему, неторопливо закидывал овощи, помешивал лопаткой, словно пританцовывая у плиты. Его босые ступни, сильные руки и широкая спина двигались согласно единому ритму, звучавшему в его голове. Мягкие шаги по доскам пола, скупые движения, то, как он порой заправлял выбившуюся из стянутых в петлю волос прядь за ухо — настраивало Стива на совершенно особенную частоту, когда он созерцал на грани обожания к объекту. Так порой случалось и с Наташей, и состояние было ему знакомо.

Тем острее ощутилось внезапное возбуждение, сильное и горячее, тут же занывшее в паху: он всего лишь уставился на незаправленную в хвост косичку волос сзади. Она начиналась широко, но волосы росли под углом от края к центру, свиваясь в прядь позади шеи, заканчивавшуюся небольшим трогательным завитком, словно охватывающим выпирающий шестой позвонок. Ещё чуть ниже стерёг свои границы растянутый ворот футболки, и этот контраст мощной шеи, тёмной свитой в кольцо пряди на коже и белого края ткани чуть ниже выбило из Стива дыхание получше удара под дых. Он вытаращился, не смея отвести взгляда, и бессознательно коснулся паха, поправляя неудобно вставший член.

И в этот момент стыд за свою спонтанную реакцию стал таким сильным, что простоять на месте ещё хоть одну секунду стало невозможно — его буквально подкинуло в воздухе, и Стив выбежал из кухни.

— На первом этаже есть туалет? — крикнул он из холла, дыша так тяжело, словно пробежал пару миль.

— Да, — отозвался Баки. — Под лестницей слева.

Стив долго стоял над старой, как и всё в доме, раковиной, и то и дело прятал в горсти ледяной воды своё лицо. Он видел себя в зеркало — глаза горячечно блестели, и кожа на щеках разрумянилась. Он выглядел неприлично. И ему пришлось не менее десятка раз повторить себе, где он, с кем он и для чего он здесь, вообще, прежде чем эрекция немного спала.

Его странный мозг был способен на выверты, но в этот раз его удивил. Стив не мог припомнить, чтобы у него стояло на парней и на любые мужские фетиши. Хотя, последние годы он был так занят учёбой, что вообще не особо обращал внимания на свои сексуальные девиации. Открытие его встряхнуло, заставляя пересматривать некоторые убеждения. Он вспомнил Говарда, прижавшего его к стеклу и поцеловавшего без спроса. Его тело так же откликнулось, хоть реакция и была намного меньше. А ведь сейчас он просто смотрел.

Стив тихо простонал в воду в ладонях, пуская на поверхность пузыри.

— Охренеть. Ну просто охренеть, — сказал он, наконец, своему отражению. Ещё вчера он был уверен на миллион процентов, что между ними с Баки такая огромная пропасть, что он искренне не знал, что должно произойти такого, чтобы он оказался с ним в одной кровати. Чтобы захотел этого. Мысли из разряда фантастики. Он хотел разговоров. Хотел узнать его поближе и, возможно, что-то рассказать о себе. Хотел просто побыть в его компании, прислушаться, что он чувствует в этот момент. Но он был совершенно не готов возбуждаться, просто глядя на его шею.

Стив вздохнул. Тело медленно успокаивалось, но неосуществлённое желание ещё заметно тянуло где-то под мошонкой. Нелепое, неприятное ощущение. Стив прикинул, что бы подумал о нём Баки, если бы он взял — и прижался к нему со спины в тот момент, не скрывая стояк. Что бы о нём вообще можно было подумать. Безобразие.

Стив хмыкнул, представляя выражение лица Баки. А потом понял, что сидит в ванной подозрительно долго.

Он вытер лицо белым, пахнущим чистотой полотенцем и, едва открыл дверь, как почувствовал аромат рагу и специй. В животе булькнуло и заурчало. Он уже давно был голоден, и поэтому поспешил на кухню.

— Я думал, ты решил сбежать через канализацию, — не удержался и подъел его Баки. Стив только вяло дёрнул губами — стол был накрыт, на тарелках дымилось рагу, а в центре стояла бутылка вина и пара наполненных до середины бокалов.

— Ого, — оценил Стив. — Спаиваешь несовершеннолетних?

— Ты очень наблюдательный, — шутя, похвалил Баки и сел на стул, приглашая присоединиться. — Но если ты против, я не обижусь. И заставлять явно не буду.

Стив взял в руки прохладную бутылку. В вине он не слишком разбирался, но на этикетке что-то было написано по-французски, и он сказал:

— Ищи дураков. Где я ещё попью французского вина.

— Мне нравится твой здравый подход, — снова улыбнулся Баки и взял свой бокал за длинную тонкую ножку. Вино перекатилось по стенкам и начало медленно стекать вниз. — Знаешь, я не великий ценитель. Но мне нравится вкус. И цвет. Запах. Это то, чем я могу любоваться глазами, что доставляет удовольствие, попадая на язык. Это не очень дорогое вино. Но иногда я покупаю разное из тех, что могу себе позволить, и пробую. Мне нравится экспериментировать.

И всё бы звучало невинно, если бы Баки не прожигал его из-под ресниц взглядом при этом. Стив сглотнул и решил тоже взять своё вино. Они едва слышно соединили стеклянные бока бокалов, и Стив приник к краю, словно не пил целую вечность. Вино оказалось терпким и с явным черносливовым привкусом. Сначала резковато и вяжуще разлилось на языке, но второй и третий глоток пошли намного приятнее.

— Не налегай, — попросил Баки, указывая на рагу. — Поешь сначала.

— Конечно, мамочка, — фыркнул Стив, но встретился с серьёзным укоризненным взглядом. — Понял я, понял. Всё будет в порядке.

Но, конечно, его немного развезло: три больших глотка на голодный желудок и горячее рагу, словно наполнившее его тело ровным жаром и сытостью. Прекрасные расслабляющие ощущения.

Они переместились на диван позади стола, и Баки с бокалом недопитого вина в руке и растрепавшейся петлёй хвоста выглядел так дивно непривычно, словно какой-нибудь гурман, медленно вкушающий что-то с выдержкой больше, чем Стиву лет. Гурман-газонокосильщик… Он не выдержал и хихикнул.

— И всё же ты набрался, — заметил Баки, усаживаясь рядом. — Как только умудрился с пары бокалов?

— Они у тебя большие, — расслабленно парировал Стив, сполз по дивану ниже, закинул голову назад, на мягкую кожаную спинку, и закрыл глаза.

Баки ничего не ответил, но Стив слышал, как тот иногда прикладывается к вину и с тихим звуком пьёт, как глотает… Он понял, что не стоит об этом думать, пока ещё не поздно переключить мысли в своей шальной голове на что-нибудь другое.

— Так… ты расскажешь что-нибудь о себе? Не то чтобы я настаивал или хотел узнать твои сокровенные тайны. Но мне правда интересно, — сказал он, повернув голову в сторону Баки и встречаясь с ним взглядом. Мягким, тёплым и обволакивающим. Словно, насытившись едой и вином, убойная сила его ауры увеличилась в разы.

— Хорошо. Что именно ты хочешь знать? — спросил Баки, отставляя пустой бокал на стол.

— М-м, — мысли в голове были вялыми и немного пьяными. Но Стив не дал себе совсем раскиснуть: — Твоя семья? Почему ты живёшь один? И… мне неловко, но я видел фото наверху, на столе. Ты в форме и со снайперской винтовкой.

— О, — заметил Баки, отворачиваясь. — Тогда можно сказать, что ты почти всё знаешь. Это я и мои родители, когда однажды приехали ко мне на учения. Отец очень гордился, что его сын имеет отношение к ВВС США. Потом тренировочный лагерь закончился, и началась настоящая служба. Я всегда хотел научиться стрелять, мне нравилось разбирать и собирать оружие, чистить, смазывать, попадать с больших расстояний по цели — это как своеобразная медитация. У каждого она своя, и мой вариант приносил мне массу удовольствия и приятных минут. Позже наш взвод перегруппировали и отправили в Ирак, и знаешь, мне повезло, наверное, но за пять лет службы в армии у меня не было ни единого промаха и ни одного ранения. Парни шутили, что я Богом поцелованный. А на шестой год случилась мина, которая едва не лишила меня руки. Я обследовал место будущей лёжки очень тщательно и не заметил её. Возможно, её закопали предварительно и активировали с расстояния — я не знаю. Спешная эвакуация вертолётом, я потерял много крови. Был на краю от того, чтобы потерять руку, но он вытащил меня оттуда.

— Он? — тут же уловил особую интонацию Стив.

— Моя первая любовь, — Баки улыбнулся, как улыбаются чему-то очень важному, воспоминания о чём вызывают только тепло в груди. — В колледже я не заморачивался, был и с девчонками, и с парнями. Меня интересовала учёба, а остальное я считал за приятное дополнение, чтобы скрасить свободное время. Когда мне предлагали поучаствовать в чём-то неприличном, я не отказывался. Но к отношениям не стремился и ни разу не влюблялся. До него.

— Военный врач?

— Не совсем. Отец подёргал за разные ниточки, и меня перевели в Пресвитерианский Госпиталь в отделение травматологической хирургии. Там мы и встретились. Он был опытным хирургом и на порядок старше меня; он сохранил мою руку, и, конечно, я считал его Господом Богом — в военке меня готовили к ампутации. Благодаря Майку моя левая до сих пор со мной, хоть и потрёпанная, конечно, да и с подвижностью и чувствительностью всё не так хорошо, но она со мной, и, знаешь, это дорогого стоит.

Стив неосознанно, в каком-то полупьяном трансе потянулся и мягко взял за руку, скользнул по тёплой сухой ладони, переплетая пальцы. Баки даже замер от этой незамысловатой ласки. Стив и сам ошалел, забыв дышать. И без сил прислонился головой к его плечу, к упругому бицепсу под рукавом футболки.

— И что потом?

— Ну, — Баки словно смутился. — Ничего не вышло, конечно. Я влюбился, как мальчишка. Он помогал с реабилитацией, и если бы не его уверенность в моих силах, я бы не прошёл курс до конца и не восстановил оставшиеся доступные функции руки. Не стал бы перебарывать себя. О, как он на меня орал. Веришь, нет, десять лет прошло, а я до сих пор помню, — Баки тихо рассмеялся, и его тело чуть задрожало от этого. — Мы встречались недолго и украдкой. У него семья, дети. А я просто искалеченный парень-ветеран, проходивший реабилитацию, утонувший в своём восхищении. Я заранее знал, что ничем хорошим это не кончится. Но мне было всё равно. Я был согласен на любые условия.

— Я понимаю, — тихо сказал Стив, почему-то очень ярко представляя это состояние Баки. Не нынешнего, но того, молодого и совсем другого, с фотографии на столе в комнате наверху. Он ощутил, как его голова съезжает по руке Баки всё ниже. Подумав пару секунд, решил забить на это, и будь что будет: улёгся поудобнее, устраивая голову у Баки на коленях.

— Смотрю, наглости тебе не занимать, — удивлённо выдохнул он.

— А я тебя предупреждал, — зевнул Стив. Он чувствовал, как его клонит в сон, но и интерес не давал ему совсем отрубиться. Так он и мотался между сном и явью, жадно ловя каждое слово. Затылку, устроенному на колене, было тепло и удобно. Но стало намного лучше, когда Баки хмыкнул, и… запустил пальцы правой руки в его волосы, левую устраивая где-то под сердцем. Так тепло, хорошо, спокойно и сыто Стиву не было уже целую вечность. — Так что с твоими родителями?

— Ну, тут немного грустная история, — продолжил Баки после недолгого молчания. Словно раздумывал. — Майк закончил наши отношения, а я всё никак не мог этого принять. Меня сорвало, я, хм, тяжело переживал и творил глупости. Родители с ума сходили от моих выходок. Особенно отец. Когда я в очередном разговоре на повышенных тонах признался, что гей, он хотел меня на улицу выгнать. Но знаешь, я же ветеран и едва не лишился руки — жалость в тот момент решила в мою пользу. Правда, он перестал со мной разговаривать. До сих пор не разговариваем, — Баки печально усмехнулся. — Осенью того же года тяжело заболела бабушка, и родители повезли её в горы в Испанию, подлечиться. Оказалось, что после средиземноморского климата и спокойствия Коста-Бравы ба наотрез отказалась возвращаться в загазованный серый Нью-Йорк, а родители не смогли оставить её там одну. Отец до сих пор работает удалённо из Испании, мама иногда присылает мне весточки, и я даю знать, что жив, в ответ. Но отношения у нас после моего каминг-аута очень прохладные. Я живу тут один с тех пор, как мне исполнилось двадцать семь.

Стив глубоко вдохнул и выдохнул, не зная, что сказать.

— Эй, не напрягайся так, — фыркнул Баки, легко тыкая его пальцем под рёбра. — Свои страсти и расстройство по этому поводу я давно пережил. Сейчас я привык к тишине и спокойствию, более того, мне нравится жить именно так. Так что я очень рад, что мы с родителями счастливы. Пускай и без общества друг друга.

— Но это…

— Неправильно? — Баки шумно выдохнул. — В жизни порой происходят неправильные вещи, к которым ты не готов. Но факт в том, что у тебя нет выбора, соглашаться с ними или нет. Тебя не спрашивают. Но ты можешь принять их, оставить позади и жить дальше. Или можешь постоянно ломать себе мозг, жалеть себя и думать, за что же тебе это наказание. Я пережил это и понял, что первый вариант нравится мне намного больше. Всё что было в прошлом — осталось там. Чему-то ты рад, о чём-то вспоминаешь с благодарностью, а что-то хотел бы никогда не вспоминать. Это жизнь. Кстати, я не сказал про Бекку. Моя старшая сестра, она уехала учиться в Барселону, ещё когда я заканчивал школу. Мы с ней общаемся по интернету, больше как приятели, чем как семья. У нас с ней большая разница. Она занимается карьерой, учит уже пятый язык и не собирается замуж. Так что, как ты понимаешь, родители на нас в обиде.

Стив попытался усмехнуться. Получилось плохо.

— А Клинт? — спросил он лениво, приоткрыв глаза. Пальцы в волосах замерли — Баки явно не ожидал вопроса.

— Что Клинт?

— Тот парень из бара. У вас ведь было что-то?

— Почему ты спрашиваешь? — Баки явно напрягся, и Стив не понял, почему.

— Знаешь, Бронкс такой маленький, — начал он и снова зевнул. — Ты только начал работать в колледже, и как-то раз я провожал Наташу до дома — она живёт в квартале от тебя — и мы шли мимо этого бара. Я видел тебя. Ты курил, а потом вышел Клинт — я намного позже узнал, что его так зовут. И он поцеловал тебя, и…

— А, — перебил его Баки. — Вот откуда ты взял… — он снова начал поглаживать кожу головы пальцами, и Стив невольно зажмурился. — Мы встречались с Клинтом около года. Это было то ещё испытание. Знаешь, после него я точно зарёкся встречаться с медиками. Да и вообще… С медиками тяжело жить под одной крышей. Ты завтракаешь, к примеру, а у него по всему столу красочные распечатки с видами и типами ножевых ранений или, к примеру, стадии геморроя. Не то чтобы я щепетилен, но аппетит порой отбивало.

Стив фыркнул.

— Хорошо, что я не медик.

— Очень хорошо, что ты не медик, — согласился с ним Баки, явно улыбаясь. — Клинт и без медицины двинутый на всю голову. В хорошем смысле, наверное, но в определённый момент нам стало сложно друг с другом, и мы разбежались. Что, как видишь, не мешает проявлять ему тёплые чувства.

— Скажи, чтоб он завязывал с этим, — сонно пробормотал Стив и перевернулся набок, лицом к Баки, и подтянул колени ближе к животу. Он уже почти совсем заснул.

И даже то, что Баки рассмеялся на его заявление — а что он вообще такого сказал? — не помешало ему. Его неудержимо затягивало в мягкую темноту.

— Спи, — последнее, что он услышал, прежде чем совсем отрубиться.

Chapter Text

Настойчивые поглаживания, тёплые, щекотные, дурманящие — Стив тянулся за ними, как тянется всё живое к обещанию заботы, к ощущению нежности. Словно они ускользали — а Стив изо всех сил пытался удержать, оставить, получить больше. О, хотелось намного большего. Чтобы всё тело, руки, ноги, чтобы каждый участок кожи получил своё, чтобы сенсорная нагрузка зашкалила, чтобы внутри всё задымилось от перегрева. Он часто, шумно задышал. Потянулся за ускользающей лаской всем собой, как вдруг услышал тихий хрипловатый голос:

— Хей, Стив. Просыпайся. Давай же, просыпайся.

Прикосновения никуда не исчезли — пальцы всё так же массировали кожу головы, трепали и пропускали волосы сквозь себя. Но Стив отчётливо понял, где он и с кем, и кто дарит эти незабываемые ощущения. И неловкость стала всепоглощающей.

Он сел, чувствуя, как отлежал щёку на колене Баки — кожа ныла, и по ней начинали бегать мелкие иглы отходняка. Голова, чумная и тяжёлая, едва соображала.

— Э? Что такое? Сколько…

— Стив, — мягко повторил Баки и кивнул на карман его джинсов. — Телефон. У тебя.

— А… Боже, — простонал Стив, чувствуя, как едва-едва вибрирует в кармане. Он вытащил свой телефон и посмотрел на экран. — Прости, я отвечу, ладно? Это Нат.

Баки немного приподнял уголки губ и кивнул. Только сейчас Стив заметил в его свободной… от прикосновений к нему руке раскрытую книгу.

— Да? Кхм, алло, — прокашлялся Стив, заставляя почувствовать себя хоть немного бодрее и собраннее. Потому что всё, чего ему сейчас по-настоящему хотелось, это лечь обратно на колени к Баки и положить его тяжёлую, тёплую ладонь себе на щёку. Прижаться. И поэтому надо было срочно начать что-то делать, скинуть с себя дурманное послевкусие сна.

— Карандаш? Я тебя разбудила, что ли? Время же детское ещё, — удивлённо прозвучал голос Наташи.

— Нет. В смысле, да, я ненадолго задремал.

— А-а, — многозначительно протянула Наташа. — Надеюсь, я не отвлекла тебя ни от чего важного.

Иногда Нат, сама того не подозревая, говорила чертовски смущающие вещи. Стив вздохнул.

— Нет, точно нет. Хорошо, что ты позвонила. Какие новости?

— О! У меня к тебе предложение, перед которым невозможно устоять.

— Я весь внимание, — оскалился в улыбке Стив, подхватывая настроение от задорно зазвучавшего Наташиного голоса. И украдкой посмотрел на Баки, который, боже, искоса смотрел на него, закусив губу, и тут же уставился в книгу, как только они встретились взглядами. Стива от этой глупости словно кипятком ошпарило, и по спине прошёлся озноб. Он сглотнул, пытаясь вникнуть в суть того, что предлагала Наташа.

— ... и смотреть «Семейку Аддамс» полночи. Ты как, приедешь? Заночуешь у меня.

— Э… А твои родители? — уточнил Стив, явно понимая, что пропустил часть важной информации.

— Ты там ещё спишь, что ли? — укоризненно спросила Наташа. — Я же говорю, до вечера воскресенья уехали в кемпинг у озера, отдохнуть. У них там набралась компания, всё знакомые отчима по мастерской. Я, естественно, отказалась наотрез.

Стив кивнул. Это правильно.

— У меня несколько бутылок «Будвайзера» и — та-дам — фисташки! — довольно закончила она, и Стив, усмехнувшись, прикрыл глаза свободной рукой.

— Романофф, это нечестный приём.

— Нисколько. Это только моё. Я унесу с собой в могилу тайну о том, как ты с ума сходишь по крепким, раскрытым, солёным… фисташкам, — последнее она выдохнула в трубку совершенно порнографически, и Стив залился краской, боясь представить, что там подумает про него Баки, если он слышит их сейчас. Вдруг Нат в трубке добавила совсем другим голосом, тихим и каким-то обреченным: — Приезжай, Стиви. Мне что-то так грустно сегодня.

— Ладно, — тут же выдал ей Стив. — Хорошо, Нат, конечно. Буду минут через двадцать.

— Ого, — тут же оживилась Наташа. — Ты научился летать быстрее сабвея? Или… постой секундочку, — Стив почти слышал, как работает её мозг, складывая один к одному, и закусил губу, чтобы та не разъехалась в улыбке. — Ты у него, — наконец, констатировала Нат со странным выражением. — Слушай, я не хотела мешать, извини.

— Ты не помешала, — Стив вздохнул и взглянул на Баки. Тот, делая вид, что не заинтересован и не подслушивает, с отрешённым видом читал книгу. Глаза его блестели под ресницами.

— Тогда жду, — коротко кинула Наташа и сбросила вызов.

Стив убрал телефон обратно в растянутый карман джинсов и на пару секунд облокотился на спинку, закинул голову назад, разминая затёкшую шею.

— Баки, — тихо позвал он.

— Тебе надо идти? Я понимаю, — голос Баки звучал совершенно нормально. Стиву на миг захотелось, чтобы он звучал чуть более недовольно. Он улыбнулся, расценивая глупые выверты мозга за первые симптомы влюблённости. Он не знал, как это происходит у других. О чём они думают и думают ли вообще, или просто кидаются навстречу этой сладкой тянущей боли в груди, отдаются желаниям, очертя голову? Он не знал, но был готов влюбиться по уши, хотел этого, уже стоял на доске на высоте пяти метров над тёмной водой и намеревался оттолкнуться и нырнуть. Он умел плавать и очень надеялся, что выплывет. Возвращаться обратно было не то чтобы поздно — никто бы не упрекнул его, наверное. Но ему не хотелось. Хотелось всего, что он только в состоянии испытать. В конце концов, не слишком ли затянулось его ожидание?

Он на ощупь нашёл левую руку Баки, расслабленно лежащую на диване, и некрепко, ласково даже сжал её. Баки отреагировал тут же, переплетая их пальцы.

— Спасибо за потрясающее рагу и вино, — сказал Стив, возвращая голову в привычное положение и встречаясь с Баки взглядом.

— Это был приятный вечер, — кивнул Баки и вдруг облизнул губы. Между ними повисло напряженное молчание, но Стив не мог перестать смотреть, чувствуя, как сердце снова набирает обороты, а внутри всё теплеет и тяжелеет. Словно какой-то ядовитый дурман исходил от серо-голубых глаз и искусанного яркого рта. Стив моргнул и отвёл взгляд, одновременно высвобождая пальцы.

— Нат пригласила на ночь «Аддамсов». Мы давно не зависали вместе. Она живёт тут совсем рядом, — сказал Стив, надеясь, что это всё не выглядит, как побег. Он не сбегал, нет. Просто сейчас внутри гнездилось стойкое ощущение, что нужно сделать паузу, сменить обстановку и утрясти, разложить внутри по полочкам всё то, что с ним происходит. Баки прав. Ему важен был этот медленный темп, в котором он мог достаточно осознавать свои чувства и ощущения.

— Друзей нельзя забрасывать надолго, — улыбнулся Баки. — Вы очень близки.

Это прозвучало странно, почти вопросом, так, что Стив почувствовал лёгкую неловкость.

— Наверное, — улыбнулся он. — Достаточно для того, чтобы мама не напрягалась, когда я остаюсь у неё ночевать, — выдал он. И лишь спустя несколько секунд понял, что он только что сказал. — В смысле, не то, чтобы это бывает часто, мы обычно только смотрим что-нибудь или выполняем групповые…

— Стив, — Баки снова взял его за руку и сжал. — Я понимаю. Это нормально — проводить время с друзьями, тебе не нужно оправдываться или вдаваться в подробности, тем более против воли. У меня тоже есть друзья, я правда понимаю, — он улыбнулся, и Стива отпустило от этого взгляда: он не был лёгким, совсем нет; он пробирал до нутра своей приглушённой голубизной, и там очень нежно касался чего-то, заставляя перестать нервничать. Что Стив и сделал, улыбаясь и пряча глаза.

— Ты прав. Точно.

— Я рад, что у тебя есть друзья. Им явно повезло.

Стив высвободил руку, по которой от соприкосновения их кожи снова начало ползти тепло, и поднялся с дивана.

— Ну… тогда повторим ещё как-нибудь?

— Обязательно, — кивнул Баки и тоже встал.

Стив одевался молча, всем телом ощущая присутствие позади себя, чужой тяжёлый взгляд, то, как Баки смотрел на него, как следил за каждым движением. Стив мог поклясться, что так оно и было, хотя раньше никогда не обращал на подобное внимание. Он уже надел шляпу и открыл дверь, чтобы выйти, как Баки вдруг поймал его за рукав, разворачивая к себе, наклонился, и Стив сам не понял, как впечатался губами в его губы.

Это совсем не походило на его неумелый порывистый тык на кухне. Баки целовал его, и целомудренности в поцелуе кот наплакал: его приоткрытый рот, хватка на предплечье, с которой было не поспорить — да и мысли такой не было. Влажные губы, чуть колючие от трещинок, и то, как уверенно он прихватил ими рот Стива — всё это походило на внутривенное введение алкоголя в кровь, если бы такое практиковали в больницах.

Стив закрыл глаза — впервые — и потерялся в этом ощущении соприкосновения их ртов, в мягкости — и одновременно твёрдости — губ. Он не хотел, чтобы это кончалось, просто стоял, безвольно уронив руки, и медленно, тяжело дышал носом; как вдруг Баки мягко, но настойчиво провёл языком между его губами, и Стив рефлекторно приоткрыл их — Господи Иисусе, кажется, он даже почувствовал приглушённо-сладковатый вкус чужой слюны, — Баки отстранился всего на миг, заставляя Стива слепо потянуться навстречу, и поцеловал снова, одними губами, чуть наклонив голову, чтобы не столкнуться с очками и носом. Поцеловал, прижимая к себе накрепко, и это было так сладко, так ново, что Стив совершенно позабыл, зачем он открыл дверь, почему он одет, зачем ему на голове шляпа, которая, задравшись, грозилась слететь с головы на пол — Баки о ней явно не заботился. Он сначала услышал этот странный сдавленный звук, прежде чем понял, что это он. Это его горло пропустило жалкий стон, это он его издал. Стив вздрогнул и отстранился.

— Я… мне надо…

— Да, — Баки выглядел взъерошенным и потрёпанным, его гладкие щёки зарумянились, а губы… вызывающе блестели. — Точно. Тебя ждут, — кивнул он и выдавил улыбку. Его глаза потемнели, взгляд стал незнакомым, в нём проглядывало что-то, что Баки усиленно сдерживал внутри себя. Стив немного побаивался этой его стороны. Просто потому, что не был с ней знаком и здраво опасался. Но что-то сладко и тревожно зудело внизу живота, когда он сталкивался с этими тщательно пригашиваемыми искрами в его взгляде один на один. Было тепло — до тяжёлого осадка в груди — осознавать, что Баки такой для него. Из-за него.

— До встречи, Бак, — еле выговорил Стив и улыбнулся. Баки поправил на нём шляпу и ворот пальто, словно не знал, куда деть руки. Словно не очень-то хотел его отпускать.

— До встречи. Спасибо за отличный вечер.

Стив кивнул и, больше не позволяя себе задерживаться — он немного переживал, что не сможет сойти с места — пошагал от дома Баки в сторону Наташиного квартала.

Уже за углом он немного сбавил шаг и, глупо улыбаясь, потрогал свои губы пальцами. Полная нижняя, едва ощутимая верхняя. Мягкие. Стив пытался понять, может ли на самом деле кому-то понравиться целоваться с ним. И тут же память о поцелуе с Баки бросилась жаром в щёки, и он прибавил шагу, почти бегом влетая в подъезд Наташиного многоквартирного дома.

Внутри было темно. Только где-то наверху разрезали темноту полосы тусклого света. Это был не самый благополучный дом, тут жили беженцы и эмигранты, было много чёрных. Стив не страдал расизмом, но Наташа порой рассказывала всякую жуть, и он невольно проникся её неприязнью — у него не было собственного опыта общения с большими компаниями темнокожих. Он также отлично знал, что, собравшись в стаю, каждый участник её проникается общим настроением, будь то безумие травли или молитва. Ближайшая церковь находилась довольно далеко от Наташиного дома.

Стив почти добрался до нужного этажа, как с удивлением ощутил прилив немного забытого желания драки до первой крови. Словно чувства, что раздразнил в нём Баки, метались внутри его тела и, не находя выхода, зудели на костяшках пальцев.

Одёрнув себя, Стив позвонил в нужную дверь. Он видел, как Наташа сначала посмотрела в глазок, и только потом открыла ему.

— Просто чтоб ты знал, — начала она, закрыв дверь и принимаясь за его шляпу и пальто, — я очень тебе рада. Накатило что-то, не знаю. Одной быть тошно.

— Говард, — сказал вдруг Стив. Мысль была мимолётной, но — он чувствовал — правильной.

— Что «Говард»? — переспросила Наташа.

— Тебе не нужно соглашаться работать у него. — Нат усмехнулась, скривив губы. Стив взял её за руку. — Нет, послушай. Серьёзно. Если ты откажешься, я уверен, что найдёшь что-то лучшее.

— Что может быть лучше работы личным секретарём Говарда Старка? — спросила она с едкой, неприятной ухмылкой.

Стив вздохнул. Они выбрались из тёмного узкого коридорчика в холл, откуда можно было попасть на кухню. Спальни Нат и её родителей, как Стив помнил, были дальше по коридору.

— Деньги это очень важно, — Наташа утвердительно кивнула. — Но они не всё. Чёрт, они даже близко не всё.

— Я ведь смогу отказаться в любой момент, как заработаю достаточно.

— Не сможешь, — резко ответил Стив, осознавая до отчётливости ярко свою правоту. Словно он сам когда-то был в такой ситуации. Хотя совершенно точно не был. Может, она ему когда-то снилась? Чувство дежавю стало особенно вязким. — Не будет никогда этого «достаточно». Не обманывайся. Если согласишься, то это надолго. Может, пройдёт несколько лет, а может, все десять. Говард хорош, но ты не хочешь с ним спать. Не уговаривай себя. Это не более, чем приключение сейчас — я вижу, как ты смотришь на него. Тебе дико нравится, что он выбирает тебя, когда у него перед носом все девушки и, хм, парни колледжа, если не Нью-Йорка. Но это несерьёзно, Нат. Ты не хочешь, чтобы это превратилось в обязанность, в часть твоей работы. Это не ты. Вспомни, ты всегда хотела уйти от этого.

Пока он говорил, Наташа, словно ей кто обрезал верёвочки, упала на диван и застыла на нём в какой-то неловкой зажатой позе, глядя мимо широкой плазмы с поставленными на паузу начальными титрами «Аддамсов».

— Нат, я уверен, что ты найдёшь себе место, такое, где всё от и до будет тебе по душе. И, если захочешь, сама будешь выбирать себе, с кем спать, да хоть согласно дням недели или по списку. А парни будут выстраиваться к тебе в очередь. Слышишь? — он сел рядом с ней и легонько потормошил за плечо.

Наташа хмыкнула. Снова. И снова, а потом полноценно засмеялась. Из её красивых жёлто-зелёных глаз скатились слезы. Она смахнула их, размазав тушь.

— Карандаш, — еле выговорила она сквозь смех, — я знала, что не зря тебя позвала. Кто ещё мог выдать такие вот гадкие вещи и при этом остаться милым и даже романтичным? Серьёзно, Стиви, по таким вопросам — только к тебе.

Стив легонько толкнул её в плечо, а потом вдруг обнял, позволяя устроить голову на своём плече. Он гладил её по выступающим позвонкам и слушал, как Наташа успокаивается, как дыхание её становится ровнее. Она потянула носом воздух у его шеи и вдруг выдала:

— Ты пахнешь им. Да не дёргайся ты, — усмехнулась она, когда Стив вздрогнул. — Хороший запах. Мне нравится.

— Ты такая тактичная, — вздохнул Стив.

— Мой лучший друг начал встречаться с парнем, нет, с мужчиной намного себя старше. Естественно, я буду совать свой нос, куда не просят. Не обессудь.

Стив коротко выдохнул, улыбнулся и прикрыл глаза, даря и получая тепло.

— Как-нибудь переживу.

— Ладно, выпусти меня уже, — Стив сильнее сжал объятия, за что получил немилосердный тычок под рёбра. — А ну!

Улыбаясь, Наташа выбралась с дивана и пошла в сторону кухни. Полутёмный холл был совсем небольшим и служил ещё и столовой, и гостиной, и гостевой комнатой. Впрочем, кухня у Нат в доме была ещё меньше. В пару раз меньше, чем у Стива, а кухня Баки по сравнению с ней казалась королевской.

— Пиво и фисташки? — донеслось оттуда.

— Да, — крикнул Стив и устроился на диване поудобнее, прижимая к себе подушку. От солёных фисташек у него всегда болели губы и язык, но он так сильно любил их, что мог не обращать на это внимание — до тех пор, пока губы не опухали совсем.

«Семейка Аддамс», полутёмная комната, большая плазма на стене — у Стива дома был только старенький телевизор на кухне, — мягкий диван, плечо друга и большая чаша с фисташками между ними… Ах да, как он мог забыть влажную, ещё прохладную бутылку с пивом в пальцах? Все эти детали смешивались, превращая обычное время в потрясающе тёплый и спокойный вечер. Ещё в начале фильма он написал маме смс, что останется у Нат до завтра. Через какое-то время телефон завибрировал уже у Наташи: та только закатила глаза, и Стив понял, что мама всё же проверяла его. Это было даже забавно, но он не сердился. Знал, как сильно она его любит и как тревожится.

Они посмотрели первый фильм, кидаясь комментариями и смеясь, и всё было бы ничего, если бы Стив не повернул вдруг голову в сторону Наташи: та сидела на диване рядом в коротких домашних шортах и футболке с очень широким воротом, таким, что одно её острое плечо вместе с ключицей постоянно было обнажено. Стив замер. Аккуратная линия челюсти, мягкая изящная шея, покатый изгиб плеч и рыжие волосы, собранные в неряшливый пучок на затылке… И прядь волос, выбившаяся из хвоста, струящаяся чуть дальше уха по шее вниз, свивающаяся в полукольцо.

Стив сухо сглотнул и моргнул, прогоняя наваждение. Красота Наташи чувствовалась совсем другой, но она была настолько же убойной, настолько же цепляющей. Правда, сейчас с ним словно случилось что-то, и он упорно выискивал в ней другие черты. Подменял.

— Нат, — проронил он глухо.

— М? — Наташа обернулась, и ей хватило всего одного взгляда: — О, Боже, Стив, нет, ну нет, мы же кино смотрим. Фисташки вон, пиво, ну же, — простонала она, но Стив знал, что она в курсе — это не поможет.

— Так ты и смотри, — сказал он, прикидывая в уме, как лучше набросать возникший в голове этюд. По его ощущениям, он уже был прекрасен. — Я только сейчас скетчбук свой найду и карандаши. И футболку пониже стяни, ладно?

— Ты просто, — Наташа тяжело вздохнула, но дёрнула за рукав футболки, стягивая край почти до локтя, — ты просто невыносимый мудак порой.

— Я знаю, — отозвался Стив с улыбкой, чувствуя, как в руку, запущенную в нутро сумки, ткнулся корешок его родного измусоленного скетчбука. — Только постарайся не двигаться, ладно?

Наташа отпила из горлышка, свободной рукой показав ему многозначительный «фак». Стив засмеялся.

— Это ненадолго. «Ars sacra debet», — сказал он на латыни.

— О, — воскликнула Наташа, — «Тempore nihil perennius». А ещё вот: «In vino veritas». Я тоже была на МХК в пятницу, так что не умничай.

— И не думал, — Стив уже раскрыл скетчбук, примериваясь карандашом к первой линии наброска. — Спасибо.

— Сочтёмся, — вздохнула Наташа и включила второй фильм.

Стив принялся рисовать. Желание накатило спонтанно и утопило его под собой — он не мог его игнорировать. Да и не хотел. Желание достать картинку из головы наружу было всеобъемлющим. Он рисовал, едва отдавая себе отчёт, то и дело сверяясь с оригиналом. Хмурился, меняя действительность, добавлял ширины, объёма, резкости, пока, наконец, до него не дошло, что он делает. Это было так странно и непривычно — осознание ударило по нему, словно кто двинул битой по затылку. Он замер, грызя кончик карандаша в своих пальцах. Смотрел куда-то мимо скетча, в глазах было мутно, и сердце никак не успокаивалось.

— Стив? Стив, приём, — он откликнулся, только когда Нат вытянула из его руки скетчбук, и попытался вернуть его — но тщетно. Романофф ничего не отдавала против своей воли. Она разглядывала рисунок со странной смесью любопытства и напряжённой брезгливости на лице. — Это не я, — сказала она, наконец. Стив сглотнул и так же тихо ответил:

— Не ты.

— То есть, ты сублимируешь? Пользуешься мной, как шаблоном? — прищурившись, спросила она. Стив нахмурился и вытянул из ставших мягкими пальцев свой скетчбук, закрыл его.

— Это вышло само собой, Нат. Я не специально. Просто… постоянно думаю. Вот оно и вылезло.

— Может, надо уже сдаться, если тебя так плющит? Прекратить бегать вокруг да около? Трахаться — это не страшно, Стив. Это очень даже приятно, — сказала она жёстче, чем следовало, и натянула край выреза футболки на плечо. Стив поднялся с дивана.

— Я домой, пожалуй, — сказал он, передёрнув плечами и поправив очки.

Наташа нахмурилась.

— Стив…

— Нет, ты права. Я не должен был рисовать его вместо тебя. Это уже клиника какая-то.

— Стив, — Наташа подобралась к краю дивана и крепко обвила запястье пальцами. — Я не хотела наговорить всего этого, правда. Просто… не ожидала увидеть на бумаге кого-то ещё, — она нервно хмыкнула. — Оказывается, бывает ревность моделей.

Стив вымученно улыбнулся. Он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Было неуютно и немного мерзко. Но… скетч был великолепным. Почти стопроцентное попадание — таким бы был Баки, если бы Стив мог нарисовать его с обнажённым торсом, сидящего так близко. Расслабленная поза, скрытая, но прорывающаяся в линиях сила: плечо, сливающееся с чуть изогнутой ключицей, шея и острый кадык. Тяжёлая линия челюсти, округлый выступ подбородка. Губы — Стив сглотнул и облизнулся, невольно вспоминая, какие они на ощупь, на вкус. Он закрыл глаза.

— Ты влюбился, — тихо сказала Наташа, — а я дура. Прошляпила момент. Это нормально, хотеть его везде, видеть во всём. Так не будет постоянно, не волнуйся. Ты привыкнешь.

Она тянула за руку обратно, и Стив, не в силах сопротивляться, сел. Наташа приобняла его за плечо. Почему-то стало очень грустно, и уже не хотелось ничего смотреть. Даже фисташек не хотелось.

Наташа, словно почувствовав его настрой, выключила плазму с пульта.

— Боишься? — предположила она, и, как обычно, попала в точку. Стив, подумав, кивнул. — Глупый Карандаш. Уверена, что зря. Он опытный и, знаешь, на самом деле отличный вариант, чтобы впервые влюбиться. Я бы очень волновалась, будь это кто-то из наших. Ни на кого нельзя положиться, думают только о себе.

— У него были отношения, — Стив сам удивился, как жалко прозвучал его голос, — и не одни.

— Он сам тебе рассказал?

— Я спросил. Рассказал, что мы с тобой видели его у бара. Он жил с тем парнем целый год, а я…

Наташа отстранилась и заглянула в глаза.

— Но он никогда прежде не был с тобой. И не знает почти ничего о тебе. Так что в этом плане вы на равных. И не думай, что ему будет проще. Ты тот ещё говнюк.

Стив не смог не улыбнуться.

— Наверное, ты права.

— Ещё бы. Покажешь ему скетч?

— Ни за что! — вспыхнул Стив. — С ума сошла?

Наташа приглушённо рассмеялась.

— Так и думала. Эх ты, Роджерс. Как ребёнок, ей-богу.

Стив задумался. Как Баки воспринял бы его просьбу попозировать? Наверняка бы не отказал. А сам он? Сможет отключиться и стать только художником, который рисует модель? Что из этого рисования вообще может выйти? Он почувствовал, как от мыслей сердце ускоряется, и заставил себя не думать.

— Нат? Постелешь мне? Спать хочу, не могу. Завтра буду отсыпаться до обеда без сестриных воплей и топота.

— Договорились, — Наташа улыбнулась, ободряюще хлопнула по плечу и поднялась с дивана. — Не кисни, чудо. Уверена, он тоже от тебя без ума. Ушла-ушла, не надо в меня ничего кидать, — сказала она, когда Стив прицелился в неё диванной подушкой.

Стив погладил большими пальцами лицевую обложку скетчбука, словно распрямляя невидимые глазу складки, и убрал его в сумку.

В понедельник, перед тем, как пойти на послеобеденные лекции, Стив решил найти на улице Баки и поздороваться. В целом, в желании не было ничего особенного, если бы не приятный мандраж, когда он снова и снова представлял черты его лица и взгляд, каким он посмотрит в ответ в момент встречи. Стив чувствовал себя неисправимым дураком и ничего не мог с этим поделать. Он застал Баки справа от колледжа — тот подстригал заросли кустов, оставляя после себя ровный, словно стёсанный одним махом срез.

— Баки? — окликнул Стив. Баки обернулся, тут же расцветая в улыбке. Снял наушники — те сидели неровно, только на одном ухе — и повесил их на шею.

— Привет, — просто сказал он, откладывая ножницы.

— Привет, — кивнул Стив и улыбнулся от чувства, как внутри становится тепло. Оказывается, он успел соскучиться. — Как ты?

— Как видишь, — Баки пожал плечами. — Вышел на работу, не кашляю.

— Отлично, — кивнул Стив. Он замолчал, вертя в голове текст предложения так и этак, и не понимая, как прозвучит лучше. — Слушай, а ты… Ну, мы могли бы где-нибудь погулять на неделе. В среду, например.

Баки замер. И вдруг мягко улыбнулся.

— Отличная идея. В среду я заканчиваю пораньше.

— И у меня лекции только до обеда, — счастливо улыбнулся Стив, только что не подскакивая на месте.

— Хей, Стив! Роджерс! — донесся из-за спины знакомый голос. Стив весь выпрямился, словно проглотил шпагу, и шире расправил плечи. Это давно стало привычной реакцией на любого из колледжа. Говард налетел сзади, тут же приобнимая за плечи. — Вот ты где! Я уж весь колледж обыскал.

Стив посмотрел на Баки в немой просьбе, но глаза у того ничего не выражали. Только показались какими-то пустыми и совершенно серыми.

— Привет, Говард. Вообще-то, я разговаривал.

— С кем? — искренне удивился Говард, будто бы не замечая ни взгляда Баки, ни его присутствия. Впрочем, он наверняка с пелёнок был натренирован вовсе не замечать обслуживающий персонал, что постоянно сновал в их доме. Говард не стал дожидаться ответа: — Слушай, я всё хотел узнать про мой заказ. Как он, на какой стадии? Может, покажешь хоть что-нибудь? Я просто сгораю от нетерпения.

Стив нахмурился.

— Говард, я правда разговаривал и совершенно не хотел преры… — Стив посмотрел в сторону, где стоял Баки, но его там не оказалось. Он уже отошёл совершенно бесшумно и как ни в чём не бывало намеревался продолжить стричь кусты. Даже наушники водрузил обратно на голову, устроив дугу поверх бейсболки.

— Ты с ним знаком? — Говард с интересом проследил его взгляд. У Стива жар прилил к щекам. — Откуда ты его знаешь? Странный он какой-то, правда?

— Он не странный, — выпалил Стив, всё больше раздражаясь. — Я с ним не знаком. Но ничего странного в нём не вижу. Просто спрашивал кое-что, — сказал уже спокойнее, сдерживая эмоции.

— Ясно, — кивнул Говард, тут же теряя интерес. — Так что с картинами? Уже готово что-нибудь?

— Да, пара. Думаю, смогу показать тебе в пятницу. Раньше точно нет. Может, и третью закончу.

Говард округлил глаза.

— А ты разошёлся, я смотрю. Вдохновение накатило? Или, — он коснулся своих усиков, приглаживая волоски, — деньги нужны?

Стив задрал подбородок.

— Мне нравится рисовать, — сказал он твёрдо. — Тебе нравятся мои картины. В чём проблема?

Это на Говарда подействовало. В его глазах Стив видел отблески привычного азарта, когда речь заходила о чём-то, ему глубоко небезразличном.

— Ни в чём. Ты прав. Тогда в пятницу, в четыре в «Старбаксе». Мой телефон у тебя есть. Буду ждать с нетерпением.

На этих словах он, не прощаясь, развернулся и исчез так же беспардонно, как и появился. Стив вздохнул с облегчением.

Он повернулся к Баки в надежде как-то реабилитироваться, но тот, казалось, не обращал на него внимания, целиком сконцентрировавшись на обрезке веток. Он чуть кивал головой — явно в такт музыке, звучавшей в наушниках.

Стив развернулся и, чувствуя себя неловко, пошёл по следам Говарда в колледж. У него начиналась лекция, а Баки… может, он на самом деле прав. И им не стоило вот так запросто общаться друг с другом посреди поляны рядом с колледжем.

Подумав об этом, Стив всё же махнул Баки рукой на прощание и поспешил на лекцию.

Chapter Text

Очень часто, когда попадаешь в ситуацию, нестандартную для твоего обычного распорядка действий и событий, а после неё окунаешься в рутину, не сразу имеешь возможность проанализировать случившееся.

Чёртов понедельник выдался тяжёлым именно потому, что куратор напомнила Стиву о необходимости к декабрю определиться с характером и техникой выполнения дипломной работы. Определиться с тематикой. И так как Хелен поймала его перед мастерской углублённого графического курса с самого утра и с максимальной серьёзностью напомнила ему о сроках и последствиях, настроение у Стива испортилось, и о приятной встрече с Баки и не очень приятной — с Говардом он быстро позабыл.

День прошёл мигом и в то же время невыносимо тянулся в некоторые минуты. Голова была занята бесконечным переливанием из пустого в порожнее, и Стив немного ненавидел Хелен за то, что она запустила этот процесс. Он был обязан своему куратору многим — она отмазала его не от одной санкции по поводу несвоевременной сдачи зачётных работ, а всё потому, что часто зачёты приходились на раннюю зиму или весну, когда Стив болел особенно долго и противно. Благодаря справкам от мамы и стараниям Хелен сгладить ситуацию его периодические пропуски и несдачи в срок даже играли на руку его образу: болезненный и гениальный — разве может быть что-то таинственнее подобной ремарки? Словно над ним нависает какая-то неясная тень, которая добавляет глубины его дерзкому образу.

На самом деле, Стива от этих игр «в себя» порой подташнивало. В другой раз, конечно, наоборот, наделяло силами и встряхивало исконно Роджеровскую ирландскую гордость и упрямость, но в последнее время… И кого он обманывает? Ему неуютно каждый раз чувствовать себя по другую сторону своей маски, там, где он — ненастоящий. Неуютно до того, что, едва оставаясь без внимания, хочется лечь ничком и сжаться, чтобы прийти в себя в тишине и покое. Или тёплых и уверенных объятий… Оказывается, даже к тому, чего немного опасаешься из-за собственной чувственной неопытности, даже к этому можно привыкнуть за каких-то пару раз. Привыкнуть и желать.

Стив прекрасно знал, в чём корень его разлада с самим собой. Медленно, но неуклонно подходил конец года. Завершение учёбы в колледже — в мае он должен был получить степень по рисованию и определиться, остановится на этом или будет грызть знания дальше уже в другом месте — если, например, захочет когда-нибудь преподавать. И если все годы учёбы у него не было ни единой проблемы с идеями, сюжетами и подходящей техникой для них, то сейчас он словно скрёб ногтями по каменной кладке, сидя на дне пустого колодца. Мысли вертелись в голове, порой приправляемые образами, но всё было не то и не так. Заканчивать колледж он, как лучший студент курса, как местная знаменитость, должен был с чем-то серьёзным. С чем-то грандиозным и поражающим воображение. С чем-то, что будет нести идею в массы. Идею достаточно свежую и оригинальную, чтобы считаться жизнеспособной для зрителей и экзаменующих. Стив прекрасно помнил, перед каким количеством публики проходили творческие экзамены. Это было привычно для колледжа искусств, но это же несло в себе корень его неуверенности и метаний: он представлял себе красивую полукруглую сцену, тяжёлый занавес красного бархата за спиной; то, как на него будет направлен луч софита, а его картина на пюпитре под накидкой будет ждать своего часа в тени, пока он произнесёт вступительное слово и то, мастерством работ каких великих художников он вдохновлялся, рисуя её; и когда он стянет ткань — и свет обратится в холсту, это будет грандиозный пшик. Не тот размер, не тот размах, не то всё. Стив ощущал всей душой, что ему нужен другой формат. Возможно, такой, который ещё не практиковали при аттестации. Это должен быть взрыв, фейерверк, нечто, потрясающе сознание. Но никак не картина на подставке под пыльной серой тряпкой.

И когда он подбирался к своей проблеме вплотную — каждый раз начинала раскалываться голова. Каждый чёртов раз он ненавидел себя за то, что не может придумать что-нибудь достаточно оригинальное. И дело не только в формате, сколько сама идея, что-то достаточно значимое для диплома — никак не приходила на ум. Порой он чувствовал себя ничтожеством. Ничем, лишённым каких-либо достоинств.

Так он промаялся до самого позднего вечера, только изведя себя внутри, внешне ничем этого не показывая. Порой кивал знакомым, порой кому-то снисходительно улыбался. Пару раз столкнулся с Наташей и перекинулся несколькими фразами с ней, звуча мягко и дружелюбно. Было забавно и немного горько порой осознавать, что никто, ни единая живая душа не знает о том, насколько он сейчас напряжён и измотан неравной битвой со своим разумом. А всё из-за не вовремя появившейся Хелен… Разве его мозговой штурм принёс хоть какой-то результат? Никакой продвижки, ни на полшажка. Зато настроение изрешечено в хлам.

Он пришёл в себя только дома за поздним семейным ужином, когда мама, сидящая рядом, положила руку на его прохладные костлявые пальцы.

— Ты мало ешь и витаешь где-то в своих мыслях, с тобой всё в порядке, милый? — спросила она. Стив заметил, как Марго покосилась на него с интересом, а Элис с удовольствием гоняла пару горошин по своей тарелке.

Стив поджал губы и вздохнул.

— Не знаю.

— Что-то в колледже? Или со здоровьем? — голос мамы изменился вмиг, а руку она положила на лоб. — Температуры нет, слава богу. Почему тогда ты красный? Что-то личное?

Стив вдруг вспыхнул внутри. Он только сейчас понял, что так ничего и не рассказал матери о своих встречах и чувствах. Немыслимое дело, они хоть и не часто, но порой говорили с ней обо всём на свете, и она могла обмолвиться о своих романтических приключениях на работе — за ней ухаживали зачастую мужчины моложе неё, потому что мама, истинная ирландка, выглядела отлично и казалась очень хрупкой и женственной для тех, кто не знал о её железном характере и тяжёлой руке. А ещё он вдруг словно прозрел — и увидел утро глазами Баки. Появившийся из воздуха Говард, его рука на плече и то, как сам он при этом себя чувствовал, как смотрел на Баки, что сказал Говарду… Чёрт возьми, как же неловко и глупо всё вышло!

Стив с силой закусил губу, глядя перед собой.

— Милый, ты меня пугаешь.

— Стиви влюбился, — поддразнила Элис, за что Марго легонько ткнула её локтем в бок. — Наверное, в Наташу.

— Помолчи, мелочь, — пригрозила она, но сестра только захихикала и спряталась за кружкой томатного сока.

Мама молчала какое-то время, пристально разглядывая его. Он чувствовал, как тлеют кончики его ушей, а от щёк можно было прикурить. Стив знал, что молчит мама недолго. Словно даёт поглубже вздохнуть перед глубоким погружением.

— Это правда? — спросила она мягко. А взгляд был прямой и очень внимательный. Словно она никак не могла взять в толк, как проглядела такое событие.

— Нет, — кое-как выцедил Стив. — То есть, да, но я не о том думаю. Сегодня утром меня остановила Хелен, мой куратор по дипломной работе. У меня поджимают сроки, я должен предоставить им тезисы и характеристики своей картины, а я не могу. Никак не могу понять, что должен сделать, о чём сказать, и как. Я не могу найти её, не вижу, не чувствую. Я в замешательстве, — тихо проговорил Стив последние слова. Вышло жалко, но сейчас, дома за столом, после приятного ужина из свинины в подливе с овощами, он был в единственном месте с теми людьми, где не стыдился своей никчёмности, где мог растечься киселём по полу и смиренно ждать, когда его соберут обратно в стакан. Или дадут под зад и встряхнут за грудки, чтобы он собрался — тут уж по ситуации. Мама редко повторялась, но её методы всегда были действенными.

— Тебе надо отвлечься. Порой идеи приходят сами собой. И, Стиви, это не значит, что я не понимаю, как ты страдаешь от невозможности выразить себя вот прямо сейчас. Твой дед рисовал морские акварели в Ирландии. Я их очень любила. А потом однажды он собрал их все до единой и сжёг в камине. Я была маленькой девочкой и очень горевала. А когда спросила, зачем, он ответил только, что больше не может ничего нарисовать. Что море больше не притягивает глаз. А значит, и этим его акварелям тут не место. Я очень обиделась на него тогда. Но намного позже поняла, что произошло на самом деле. Он больше не мог рисовать, а эти картины были для него немым напоминанием былого творческого полёта мысли и крепости руки. Как насмешка из прошлого. Сейчас я понимаю его. Творческие люди совершенно по-особенному переносят метания в своей голове. Поэтому я только попрошу тебя — не делай глупостей, дай себе отвлечься. И не трожь свои прошлые картины, я их страшно люблю, — шутливо пригрозила она и улыбнулась.

Стив сидел ошарашенный. Мама редко рассказывала про своё детство в Ирландии. Как люди, когда-то покинувшие место дорогое и важное сердцу, стараются не ворошить прошлое, чтобы не делать себе больно. Говорят, к некоторым переменам невозможно привыкнуть до конца. Даже прожив столько лет в США, мама сильно скучала по Ирландии. Стив чувствовал себя разбитым и одновременно с этим совсем немного вдохновлённым — от осознания того, что страх невозможности нарисовать что-то стоящее преследует не только его. Это не страшно. Дед был в возрасте, его руки начали дрожать. У него же ещё вся жизнь впереди. С какой стати он расклеился и ведёт себя, как сопляк?

— Итак, — певуче растянула мама и встала, чтобы убрать лишнюю посуду со стола. — Кто твоя избранница?

Стиву очень, просто крайне сильно захотелось сбежать и закрыться в своей комнате. Поступок, недостойный мужчины, тут же одёрнул он себя. Некстати вспомнился Баки во всей своей красе, с растрёпанной причёской, чисто выбритый, в мягкой, не скрывающей рельефа тела футболке. Его прямой взгляд и… губы. Стив сглотнул, чувствуя, как становится ещё жарче лицу. «Его зовут Баки. Он стрижёт газоны и убирает листья у меня в колледже». «Это парень. Мам, ты не переживай, но ему тридцать четыре, и я влюблён, увяз по самую макушку». «Мам, я, кажется, гей. С девушками у меня так ничего и не сложилось». «Он прошёл службу и ранение, а сейчас просто стрижёт траву. Его зовут Баки». Голова вспухла. Слова вертелись на языке, Стив слышал их отчётливо, как наяву, и не было среди них ни одного варианта, чтобы мама у мойки не замерла и не обомлела. Стив просто не мог этого сказать, у него челюсть не двигалась, а губы слиплись. Он не знал, как вообще в подобной ситуации люди всё это говорят. Наверняка, долго готовятся и подбадривают себя. Может, заручаются поддержкой друзей? Стив моргнул и, облизнувшись, проговорил:

— Вы не знакомы. Это не Нат.

— Конечно, это не Наташа, — как само собой разумеющееся, выдала мама. — Марго, помой посуду, пожалуйста. Стиви, завтрак завтра на тебе, — бросила она негромко, словно между делом. — Так когда ты нас познакомишь?

Стив сглотнул.

— Мы только начали встречаться. Не думаю, что сейчас нужное вре…

— Стив, — голос мамы звучал строго, а сама она, хрупкая и вместе с тем жёсткая, как засушенная корочка пшеничного хлеба, стояла рядом с мойкой и Марго, опираясь бёдрами в домашней юбке о столешницу позади себя, скрестив под грудью бледные руки. — Можешь не верить мне, но чем раньше мы познакомимся, тем проще тебе будет. Сейчас ты словно бегаешь в курятник воровать чужих кур. Я предлагаю тебе делать это при свете дня и с моего благословения. Разве это плохо? Никогда у ирландцев не было этого варварского обычая — знакомиться с родителями невесты на свадебной церемонии. Мы должны подружиться и стать одной большой семьей, и обещаю тебе, что сделаю для этого все, что смогу.

Стив едва не схватился за голову. Знала бы мама, как обстоят дела, не дала бы этого глупого обещания… И вообще, какого черта? Свадебная церемония? О чём она вообще?

— За окном двадцать первый век, с чего ты начала говорить про свадьбу? — Стив хмурился и смотрел с недоумением, искренне не понимая, к чему она ведет.

Мама сделала самое неожиданное. Расслабилась вдруг и улыбнулась. Затем подошла ближе и положила свою маленькую тяжелую руку ему на голову, нежно погладила по волосам.

— Потому что, — пожала она плечами, но Стив увидел только, как сдвинулась вверх-вниз ткань домашней блузы. Внезапно до темени перед глазами захотелось прижаться к ее животу, и он не стал себе отказывать, беспомощно бодая лбом ткань и маленькое тело под ней. Мама обняла за шею, затылок и продолжила гладить, утешая. — Глупый маленький мальчик. Ты мой сын, я смотрю на тебя с самых первых дней и я — свидетель всех твоих побед и поражений. Жизнь берет свое, и сейчас слишком много моего времени проходит на работе, я едва не пропустила, как ты впервые влюбился. Но я все равно знаю тебя лучше всех на свете, милый. И если ты, наконец, влюбился, это наверняка серьезно. Если ты влюбился, то человек она достойный. Я ни разу не сомневаюсь в этом. Просто сгораю от нетерпения поскорее с ней познакомиться и порадоваться за вас. Я уверена, она лучшая девушка на свете.

Стив сглотнул. Уши горели, слова, как из цемента, застыли на языке и так и не были указаны. «Он. Это он, мой парень. И, пожалуй, он и правда лучший. Хоть и не без изъянов. Так и я не идеал. Думаю, мне и правда повезло. Ведь так?» Это пронеслось в голове в тишине под шум воды и перестукивание посуды в руках Марго. Мама гладила его по волосам, Элис принялась помогать вытирать посуду мягким кухонным полотенцем. Стив чувствовал себя немного трусом, немного — дураком. Он отчетливо осознавал необходимость признания. И при этом понимал, что сейчас просто не сможет. Не хватит душевных сил. Может, он просто еще не готов вот так открыться самым близким людям.

— День Благодарения, — вдруг сказал он в ткань блузки. — Если получится, я приглашу. И вы познакомитесь.

— А как же ее семья? Ведь это семейный праздник? — удивилась мама.

— Они давно уехали и живут далеко. Поэтому я и сказал, что попробую…

— Бедная, бедная девочка! Обязательно зови её к нам! Совершенно неприемлемо праздновать его без компании. Обещаешь?

Стив уныло кивнул, понимая, что сам себе расставил силки и сети. До Дня Благодарения оставались какие-то три недели.

И он бы думал об этом в каждый из последующих двадцати дней, размышляя о том, как тактичнее пригласить Баки на семейный ужин, Господи, словно они на самом деле сладкая парочка и собираются в далеком будущем пожениться. Это ведь сейчас доступно в каждом штате? И от осознания глупости затеи его бросало то в жар, то в холод, и он даже на учебе не мог толком сосредоточиться. Все видел перед собой лицо Баки, расцветающее недоумением: «Шутить изволишь? Встречаемся без году неделя, и семейный ужин? Не слишком ли торопливо все происходит?» И, каждый раз проигрывая этот сценарий в своей голове, Стив чувствовал легкую тошноту и тяжесть в желудке. И зачем он только открыл рот вчера?

Стив продолжил бы себя терзать, если бы в обеденный перерыв не наткнулся на толпу студентов в холле второго этажа. Там, в центре, что-то происходило, слышались звуки возни и шипение, кто-то щелкал на камеру телефона. Стив не мог пройти мимо, внутри все сжалось от предвкушения чего-то отвратительного. Он пробирался сквозь тела плотно стоящих сокурсников, и те, едва начав возмущаться, замолкали, напарываясь на его холодный взгляд. Пока он не добрался до первого круга…

Чутье его не обмануло. Наташа и Пегги сцепились в центре, как две дикие кошки. Сплелись в захвате, пытаясь разодрать чужой воротничок или вытянуть клок волос. Обе красные и с горящими ненавистью глазами. Зрелище настолько неожиданное и отвратительное в своей невозможности, что Стив на миг оторопел. А после бросился вперед, вцепляясь в Наташу и пытаясь оттащить её в сторону. Он разглядел на щеке Пегги алую царапину. Наташа извивалась, как анаконда, и шипела; Пегги, увидев его, чуть не двинулась с кулаками уже на обоих.

— Роджерс! Чертов сукин сын! Ненавижу тебя! Это все твоя вина, твоя!

Стив понял, что с истерикой двух дам справиться просто не в состоянии. Его поразила бездушная неподвижность окружающих девушек людей. Там были и знакомые им люди. Они озадаченно перешептывались, но ничего не делали.

— Да очнитесь вы! — крикнул он, поворачиваясь со спеленутой руками Наташей так, чтобы Пегги колотила его по спине, — очнитесь! Кто-нибудь, оттащите её в сторону и дайте воды!

Его вопль о помощи словно сбил транс, и удары по спине прекратились. Пара парней, кажется, с конструкторского, оттащили истерящую девушку на несколько шагов и крепко держали под обе руки. Пегги еще пыталась вырваться, но все слабее с каждой попыткой. На её лоб и виски налипли волосы, щеки лихорадочно алели, из блестящих глаз потекли слезы.

— Как же я вас ненавижу, — простонала она, бессильно повисая на держащих ее парнях. — Обоих ненавижу. Идите к черту!

Стив не понял, как Наташа вывернулась из рук. А когда поймал пустоту, Нат уже подхватила свой валявшийся рядом рюкзак и, накинув его на плечо, пыталась выбраться из заволновавшейся толпы.

Стив на пробу взял за руку, но Нат тряхнула плечом и выдернула её. Тихо зарычав в сжатые зубы, Стив поспешил следом. С силой схватил за запястье и, обогнав, почти силком потянул к мужским туалетам.

Внутри в писсуар спускал парень — они не обратили на него никакого внимания, забравшись в первую же свободную кабинку, и закрылись на щеколду.

Стив опустил крышку унитаза и насильно усадил Наташу перед собой. Та не поднимала головы, и лица было не разглядеть. Только встрепанная рыжая макушка, и оборванная лямка комбинезона, почти эротично упавшая с плеча. Если бы не вся ситуация в целом. Она тяжело дышала и не собиралась поднимать головы.

— Что это за… чертовщина сейчас была? — потрясённо спросил Стив, восстанавливая дыхание. До сих пор оставалась надежда, что ему снится дурной сон.

Наташа зло хмыкнула.

— Я серьёзно, Нат! Рассказывай! — он сам начинал злиться. Сердце в груди колотилось быстро-быстро, пальцы покалывало от неосуществлённой возможности подраться.

Наташа подняла лицо. Её левая щека и скула выглядели покрасневшими и опухшими. Подводка размазалась на веках, превращаясь из тонкого макияжа в тактическую раскраску. Только смешно почему-то не было. В глазах Наташи горел разбуженный огонь.

— Я шла на обед, когда Пегги окликнула меня, — начала она, скривив губы. Слева, в уголке, Стив увидел алую трещинку. Видимо, у Пегги тоже очень тяжёлая рука. — Она прилюдно назвала меня шлюхой и залепила пощёчину, — Нат немного истерично фыркнула. — Веришь, Карандаш? Первая моя пощёчина. Даже мать никогда не била по лицу. По рукам было. За ухо таскала. По заднице там. Но не по лицу. А тут… перед всем застывшим потоком народа, что шёл в столовую… Я не могла ей спустить.

— Что ты ей ответила? — холодея, спросил Стив. Сил стоять не осталось, и он сполз спиной по дверце кабинки до самого пола. — Нат, что ты сказала?

— Что она, наверное, такое бревно в постели, раз её мужчина бегает направо и налево. Иначе стал бы?

— Бо-оже, — простонал Стив, закрывая лицо руками.

— Она первая кинулась. Я её и пальцем не тронула сначала. Хотя, ты знаешь, могла.

Стив молчал, грея совсем озябшее лицо в ладонях. Благословенная темнота. Что же теперь делать?

— Но почему? Почему? — непонимающе спросил он сам у себя. — Откуда она взяла?

Наташа помолчала какое-то время.

— Вчера. Говард с утра был какой-то взвинченный, в приподнятом настроении. Носился, как заведённый. Касался, когда видел, за руку брал. На длинной перемене мы успели…

— Слышать не хочу, — сморщился Стив.

— Нет уж, слушай, раз спросил! — вдруг крикнула Наташа, и он почувствовал, как схватила его за запястья и потянула руки от лица. — И смотри на меня, ради всего святого! Лучше ты будешь смотреть на меня так. Лучше ты, чем кто-то другой… — Наташа скатилась в жалобный скулёж и, наконец, расплакалась. Бурно, несдерживаемыми всхлипами, жадно глотая короткие вдохи. — Как стыдно, — простонала она между спазмами, и Стив не выдержал, подполз ближе к унитазу, примостился между колен и обнял её за плечи, устраивая голову и совершенно мокрое, в соплях и слезах лицо у себя на плече. — Как же стыдно, Сти-ив! Ненавижу себя…

— Замолчи, — строго прошептал он и мягко погладил по растрёпанным волосам. — Просто плачь.

Прозвенел звонок, оповещающий об окончании ланча. Были ещё пять минут, чтобы добраться до аудитории, но Стив почувствовал, что совершенно плевать. Они не выйдут отсюда до тех пор, пока Нат не будет готова.

А она всё плакала. Правда, всхлипывать стала чуть реже.

— Нас, наверное, кто-то застукал. Та подсобка на третьем, куда убирают бюсты и атласы, не закрывается. Но он был таким горячим, так хотел, что я плевала на это… — Наташа снова резко вдохнула и выдохнула, дрожа на плече. — Наверное, ей рассказали. Я не знаю, откуда ещё.

Стив вдруг почувствовал странную пустоту. Ни плохую, ни хорошую. Она опустилась на него и лишила отголосков чужих эмоций.

— Это уже не важно, Нат. Не важно.

— Господи, — Наташа громко всхлипнула и снова заныла на низкой ноте, пряча лицо у него в рубашке. — Что же теперь делать? Наверняка, такой пиздец начнётся…

— Я не знаю, — честно ответил Стив. Наташа была такой тёплой и родной, но то, что произошло сегодня, такой, как сегодня, он видел её впервые. И такая Наташа немного пугала и обезоруживала. Он отчётливо понимал, что сегодня что-то изменилось. Что эта сцена не пройдёт мимо, не останется в прошлом бесследно. Она что-то сломала — то ли в самой Наташе, то ли в окружающей их действительности. Словно в намеченный раз и навсегда ход времени ворвалась непреодолимая третья сила. И смешала все карты. Он представить не мог, как можно теперь выйти из этой кабинки, из туалета, и продолжить смотреть всем в глаза. Не мог представить, каково будет Наташе.

Такая отвратительная история.

— Вы не должны были трахаться тут, — устало сказал Стив.

— Я знаю, — прошептала Наташа.

— Ты должна говорить нет. Не только ему — в первую очередь себе. Я понимаю, что тебе нравится. Танцы над пропастью, бег по лезвию ножа. Но это ненормально, Нат. Это… это плохо закончилось, — произнёс он наконец, и Наташа замерла в его руках.

— Как думаешь, что будет?

Стив едва пожал плечами.

— Кто знает? Может, выговор. Может, ещё что. Наверняка вас вызовут в администрацию школы. Всех троих. Надеюсь, ничего серьёзнее.

Наташа отстранилась от него. Лицо, заплаканное и опухшее слева, не было тем притягательным лицом. Но стало словно проще и человечнее. Нат выдернула побольше туалетной бумаги и наскоро привела себя в порядок.

— Мне надо домой, — выпалила она.

— Я могу проводить, — предложил Стив, уж предполагая отказ.

— Нет. Я на такси доеду. Мне надо срочно. Выключить телефон из сети до вечера. Если матери позвонят и вывалят всё это, я не переживу сегодняшний день.

Она поднялась, внезапно окрепшая, нашедшая себе новую цель, и стала что-то набирать в телефоне. Стив понял — заказывала такси.

— Нат, — позвал он. Наташа посмотрела и едва улыбнулась одной половиной рта.

— Я знаю, Карандаш. Я такая дура. Но поделать с этим ничего не могу сейчас. Мне так стыдно, как никогда в жизни не было. И почему-то перед тобой. Мне правда стыдно, что ты всё это увидел.

Завибрировал телефон.

— Приехали, — прокомментировала она, разглядывая экран. — Надо спускаться.

— Тогда иди. И будь умницей. Безо всяких драк. И не обращай ни на кого внимания.

Наташа моментально стала серьёзной и словно усталой, как древняя старуха. Открыла кабинку и вышла. За дверью никого не было.

— Я постараюсь. Правда.

Chapter Text

Стив опаздывал на встречу — Хелен думала, что если запереть его наедине с собой в учительской, пока она проверяет тест по истории искусств у первокурсников, то у Стива будет достаточно времени и тишины, чтобы что-нибудь придумать по поводу дипломного проекта.

— У тебя дома две малолетних сестры. Поверь мне, я знаю, что такое «агрессивно настроенная среда обитания». Посиди тут немного со мной, подумай. Вдруг тебя осенит, — сказала она и невозмутимо зарылась в листочки с начирканными наверняка от балды ответами — сам так делал иногда.

Хелен его на самом деле не отвлекала от мыслей — сама такая же мелкая, как Стив, и настолько же зловредная, за дверями учительской она преображалась. Стив с тоской подумал, что не он один носит тут маску. Что все в той или иной мере подбирают для себя личину по плечам. Только от его собственной уже начинало немного воротить.

Обстановка давила. Чужие пустые столы, мерное гудение компьютерного блока рядом с местом Хелен и чёртовы тикающие часы на стене — кажется, куратору это никак не мешало, а его через пятнадцать минут сидения на одном месте начало бесить. И, чего и стоило ожидать, ни одной мысли о проекте. О Баки, о Наташе и Пегги с Говардом, о том, что мама попросила купить для Дня Благодарения, чтобы перед праздником не ломать голову насчёт долгопортящихся продуктов… в общем, о чём угодно, кроме нужного. Возможно, он просто не считал диплом чем-то срочным, ведь конец весны казался настолько эфемерно далёким. А вот начало декабря подкрадывалось с каждым днём всё ближе. Стив вымученно вздохнул. Хелен тут же выглянула из-за вороха своих бумажек и строго на него посмотрела. После чего покачала головой, когда Стив ей виновато улыбнулся, и снова склонилась над тестами.

Стив снова вздохнул, цепляясь взглядом за секундную стрелку часов на стене напротив. Он где-то слышал, что есть такая изощрённая пытка: когда наказуемому на лоб медленно капала вода. Капли тягуче срывались вниз из неплотно закрученного вентиля, и обездвиженный человек мог проследить весь их путь до того, как они разобьются о его лоб. Стив слышал, что от этого рано или поздно сходили с ума, хотя, казалось, никакого чрезмерного физического насилия не применялось. Конечно, едва слышно щёлкающая секундная стрелка не сведёт его с ума. Но она настолько потрясающе иллюстрировала песок его собственного времени, бесцельно утекающего сквозь стеклянную осиную талию часов, что Стив поёжился. Он был совершенно уверен, что ничего дельного сегодня не придумает — слишком много отвлекающих мыслей, а осеняло его всегда из задумчивости и внутренней тишины. И вот сейчас стрелка щёлкала, песчинки падали одна за одной, и он всё не находил в себе смелости, чтобы убедить в глупости этой меры своего куратора — Хелен была милой и очень ответственной, он на самом деле много задолжал ей за её помощь. Он не хотел её подводить. Но время…

В кармане джинс неслышно завибрировало. Стив как можно неприметнее вытащил телефон и непроизвольно улыбнулся — Баки писал ему. Стив уже извинился за опоздание, но Баки написал только: «Не переживай. Я сам немного задерживаюсь. Дверь инвентарной скрипит, бесит меня. Как раз смажу». Но это было минут двадцать назад, и Стив понимал, что терпение Баки не резиновое. В конце концов, это он пригласил его в этот раз, а не наоборот.

Стив глянул на макушку Хелен и осторожно открыл сообщение.

«Как твои дела? Жду тебя на улице за оградой, на углу. Тут темно и холодно, спаси меня».

Не выдержав, Стив тихо фыркнул. Но Хелен не отреагировала — наверное, слишком глубоко вникла в тесты. Правда, секундой позже Стив уже хмурился — какого чёрта на улице? Словно Баки кто-то выгонял из колледжа.

Он посмотрел за окно и быстро понял, как же там наверняка скверно в одиночестве. Темень, только по стеклу второго этажа скребли голые чёрные ветки клёна. Наверняка, ещё и ветер. Стив подумал и набрал:

«Почему там? Внутри теплее».

Ответ пришёл через несколько минут, когда Стив уже издёргался и извертелся на месте, заслужив ещё один укоризненный взгляд Хелен.

«Я подумал, что так будет удобнее и спокойнее для всех нас», — прочитал он и почувствовал, как что-то внутри упало, оставив неприятную пустоту под солнечным сплетением. Его осенило, о чём написал Баки, и за мгновение стало так стыдно, что он зажмурился и медленно скрючился над пустым «идейным» листком, пока не коснулся его лбом. Вот же он придурок. Вот же он…

Ждать дальше не было никаких сил — если до этого он вяло страдал, сейчас внутри взорвался внезапный вулкан из мыслей и чувств. Страшно хотелось Баки — сейчас же, сию секунду. Чтобы сказать, что всё не так, не так, как, чёрт, он себе напридумывал. И тут же Стив замирал, вдруг начиная гипнотизировать одну точку в воздухе. А как Баки себе напридумывал? И… как оно есть на самом деле? Что он может ему сказать? Ведь это очевидно — общаться в пределах колледжа, словно они встречаются, невозможно. Это… это не только сломает ему всю легенду. Это может обернуться насмешками и ненужным интересом. И это совсем не то, о чём он мечтал на выпускном курсе. Но Баки… ведь он такого не заслуживает.

Было невыносимо сидеть в этом небольшом, пропахшем тонером и залежавшейся бумагой кабинетике и разрываться от правильности своих суждений и невозможности воплотить их в жизнь. Стив подумал, что, может, зря он загоняется, и будет нормально поговорить с Баки об этом. В конце концов, интересно, что он скажет…

— Хелен, — он подошёл к её столу со свёрнутым вчетверо листком. — Я тут накидал кое-что. Больше — вряд ли. У меня сейчас важная встреча, мне надо бежать.

— Знаю я ваши встречи, — протянула куратор. — Пойдёте с Романофф заливать горе первого устного выговора? Передай ей, что миссис Летс очень переживала о падении современных нравов, но ругала больше всего Говарда. Так что пусть не напрягается сверх меры.

Стив кивнул. Положил листок на край стола и как можно быстрее покинул кабинет. По коридору он уже бежал. Нужно было уйти из зоны видимости до того, как Хелен развернёт лист и прочитает там: «Клянусь, что принесу концепцию и тему первого декабря. Прости». И небольшой скетч-шарж на то, как мило она грызёт кончик ручки, когда проверяет тесты. Господи, Стив надеялся, что она его не убьёт.

Баки на самом деле стоял на углу — Стиву пришлось выйти за ворота и прошагать вдоль всей ограды по тротуару, чтобы дойти до него, стоящего в круге оранжевого фонарного света.

Стив шёл так быстро, а его сердце так стучало, что едва поравнялся с Баки и встретился с ним взглядом, он понял, чего на самом деле так сильно хотел. И почти напрыгнул на него, пропуская свои руки под его рукавами, обнимая в меру своих возможностей и утыкаясь носом в грубую ткань куртки на груди. В этот раз на Баки был объёмный бесформенный дутыш тёмно-синего цвета, из-под которого выглядывал ворот чёрной водолазки. А штаны от рабочей формы он так и не переодел.

Стив почувствовал, как незамедлительно Баки обнимает его в ответ, накрепко прижимая к себе со спины. Почувствовал, как бессовестно устраивает на макушке его шапки свой подбородок.

— Я тоже очень соскучился. Чёрт, так сильно, — хрипло обронил Баки. Таким тоном, словно на самом деле не хотел говорить, но промолчать не смог. — Словно неделю тебя не видел. Хм, — он то ли выдохнул, то ли усмехнулся сам себе, Стив так и не понял. Внутри вдруг стало тепло и тихо, словно выключили свет вместе с шумом мыслей и взамен врубили обогреватель. Всего на миг стало страшно, насколько нормально так чувствовать себя от чужих объятий, но Стив усилием воли заткнул эту мысль и снова упал в эту темноту, тишину и тепло. Он совершенно забыл, почему так спешил и что хотел сказать Баки.

Стив почувствовал, как тот поцеловал его в макушку сквозь тёплую шапку, и отстранился.

— М-м, — протянул Баки, — не то, чтобы мне не нравилось стоять вот так, но, быть может, нам стоит пойти куда-нибудь? Тут мы у всех на виду.

Осторожные, явно тщательно подбираемые слова вернули Стива в реальный мир. Он прижался к нему обратно и уткнулся в куртку Баки лбом, стиснув ткань рукавов в кулаках.

— Ты стесняешься меня? — спросил Стив тихо.

Баки замер.

— В смысле? Ну-ка, посмотри на меня, — он отодвинулся ещё немного и заставил Стива посмотреть себе в глаза. Как оказалось, те были совсем чёрными в тени козырька бейсболки. И Баки снова не брился. Стив понял вдруг, что ему нравится щетина. Она выглядела, хм, круто? Определённо. — Так о чём ты говоришь? Я думал, всё как раз наоборот.

Стив сглотнул. У Баки были сухие губы. И они были так близко. И он что-то говорил, но когда это происходило в каком-то шаге от поцелуя, голова совершенно отказывалась работать.

— Эй, — Баки улыбнулся. Стив облизнул губы. И отвёл глаза, отстраняясь достаточно, чтобы уйти из объятий. Очень сильно хотелось постучать себя по лбу, чтобы расставить всё внутри головы по местам.

— Да, прости, — кое-как выдавил он. Нужно было собраться. И расставить все точки над так задолбавшей его «i». — Слушай, Баки, я не стесняюсь тебя. Правда. Отчасти я просто не знал, как себя вести при Говарде…

— Это тот парень, что подошёл к тебе?

Стив кивнул.

— Он явно не страдает от чувства такта.

Стив фыркнул.

— Да уж, про такт Говард не слышал. Или делает вид, что не слышал. Он бы не отстал, скажи я, что мы знакомы. Завалил бы вопросами и ненужным интересом. А я от него в некоторой степени… завишу, — выговорил Стив и замолчал.

— В смысле? — спросил Баки, и Стив почувствовал вдруг интонацию, которой прежде у Баки не слышал.

— Может, пойдём? — Стив неловко переминался с ноги на ногу, потому что в его кедах по-хорошему тепло было только летом, а сейчас на улице стояла осень, ко всему в этом году чертовски прохладная. Нужно было покупать что-то на ноги для осени и зимы. Что-то модное и неубиваемое. Стив посматривал в сторону стилизованных под военные кожаных берцев с заклёпками, но никак не решался — ждал Чёрную пятницу. Цены без скидки кусались. Одно хорошо — размер для него, почти детский, как правило, находился. Проблемы большеногих его не касались.

Баки, углядев это, взял его под спрятанную в карман руку и вдруг сунул свою ладонь туда же — к нему в карман. Стало совершенно тесно и жарко, но Стив без раздумий переплёл свои озябшие пальцы с тёплыми длинными пальцами Баки — и ему стало хорошо. Так, шагая рядом и глупо улыбаясь, он продолжил рассказывать:

— Говарду нравятся мои картины. И у него достаточно денег, чтобы предлагать мне такие суммы, от которых я просто не могу отказаться. Понимаешь, нарисовать картину в своё удовольствие, без принуждения, и получить за неё столько, сколько обычно получаю за пару месяцев ночных своих бдений — это не так уж плохо.

— Зачем ему это? — негромко спросил Баки.

Стив вздохнул. Хотел бы он сам знать.

— Говорит, что они его вдохновляют. Он не просто мальчик, который учится со мной в колледже и подкатывает таким странным образом, ты не подумай. Он Говард Старк, наследник многомиллиардной корпорации. Он уже зарабатывает на своих акциях больше, чем я могу себе представить, даже ничего особо не делая. Купить для него пару моих картин — вроде того, как мне раз в месяц сходить в кино. Чаще — вряд ли, но раз в месяц я могу себе это позволить без проблем.

— Хочешь, я свожу тебя в кино? — без обиняков спросил Баки. Стив засмеялся.

— Я ведь не про это.

— Я понимаю.

— Я не против, чтобы мы сходили в кино,— ответил Стив, закусив губу. Но улыбка медленно сползала с его лица. Он сильнее сжал руку Баки в своём кармане и посмотрел на него, ловя ответный взгляд. — Слушай. Я серьёзно не знаю, как мне себя вести. Я никогда ни с кем не встречался. И если бы это была милая девушка с курса помладше, наверное, я бы делал, как все — держался при всех за руки, обнимался, целовал бы при встрече. У нас не злоупотребляют физическим контактом — миссис Летс, профессор и директор по совместительству, не одобряет публичное проявление чувств сверх меры. Она считает, что мы должны быть не только раскрепощены в выражении себя через искусство, но и воспитанно держать себя в обществе, — Стив замолчал, на миг потеряв нить своей речи. — Бак, я так долго вёл себя, как пафосная сволочь, что теперь стал заложником своего образа. Я правда не знаю, что мне делать.

Они прошли около десятка шагов — Стив считал — пока Баки не ответил ему.

— Возможно, лучшим будет не делать ничего. Не вижу для себя ничего страшного, если мы ограничимся смс, пока находимся на твоей территории.

Стив остановился, выдёргивая переплетённую с Баки руку из кармана.

— Ты ничего не понял, — жёстко сказал он. — Я хочу. Я очень хочу. Но тогда получится, что всё, чем я прикрывался до этого, обесценится. Это ведь не просто выдумка, Бак. Не плащ, который по желанию снял или надел. Это работа, много работы. Я привыкал ходить по-другому, я смотрел на людей и даже говорил иначе. Я в колледже думал не так, как обычный я. Тот Стив Роджерс просто не мог взять — и влюбиться в парня, который стрижёт газоны. Это равносильно тому, что пойти и проорать всем: ребята, я фальшивка. Такая же фальшивка, как полотна классиков в коридорах нашего колледжа.

Баки стоял и смотрел на него. Его челюсть и губы немного двигались, он то сжимал, то расслаблял их; взгляд стал каким-то расфокусированным, словно не мог навестись. Стив схватился за шапку.

— Чёрт-чёрт-чёрт, Баки, нет, я несу какую-то хрень, чёрт, не слушай меня, — простонал он, а потом вцепился в рукава чужой куртки и легонько затряс, заглядывая в глаза. — Слышишь меня? Я не хочу тебя обидеть. Всё так сложно… И я совсем запутался. Я вообще не об этом хотел сказать, — закончил он едва слышно.

— А о чём? — глухо спросил Баки.

— Я думал, что ты меня поцелуешь, — признался Стив полушёпотом. В горле свербило от частого дыхания и холодного воздуха.

— Прямо здесь?

— Прямо там. Под фонарём.

Недолго думая, Баки сгрёб его ближе, наклонился и коснулся губами. Совсем легко, но Стиву касание ударило в голову, как алкоголь на пустой желудок. Резко, сильно повело, и он неосознанно потянулся ближе, выше, поднимаясь на цыпочки. Баки фыркнул — вот говнюк! — Стив поймал его выдох приоткрытыми губами. И вдруг сжал его сильно, сильнее, чем уже было сегодня, до страха, что что-нибудь треснет под этим напором, и поцеловал по-настоящему. По взрослому, так, как даже на прощание в своём доме не целовал. Стив на миг подумал, что это грубо, когда Баки с чувством втянул его губы и не сразу выпустил, чуть придавливая зубами, тут же проскальзывая в его рот языком, мокро и беззастенчиво. Только на миг Стив подумал, что это слишком, а потом перестал чувствовать ноги и кончики пальцев. Только разрастающееся тепло в животе и то, как горят огнём уши и щёки. Он не ожидал такого поцелуя, но когда Баки, коснувшись его языка своим, вдруг отстранился, ему показалось мало, так мало. Хотелось ещё. Чтобы снова испытать этот взрыв эмоций внутри себя. Он едва смог сказать:

— Не отпускай меня. Свалюсь нафиг.

Баки хрипло, коротко рассмеялся и поправил его чуть съехавшие набок очки.

— Ни за что. Можем стоять тут хоть всю ночь.

— Всю ночь не можем, — вяло возразил Стив, покачиваясь в объятиях Баки. — Мать прибьёт.

— Иисусе, — Баки хмыкнул. — Как ты выживал в этом агрессивно настроенном мире?

Стив улыбнулся в его куртку и пожал плечами. Губы горели огнём, и у него, кажется, встал. Это было так неловко.

— Я был хорошим мальчиком.

Баки ответил не сразу.

— Хорошо. Я понял. Будем исправлять это постепенно.

— Эй! — возмутился Стив, но Баки, снова переплетя их пальцы и сунув руки уже в свой карман, тащил его за собой.

— Пойдём, хватит стоять. Это всего лишь поцелуй, скажу тебе, не самый изобретательный. Нужно двигаться, не то замёрзнем.

— Боюсь представить, как выглядит изобретательный, — пробубнил под нос Стив, снова облизывая свои губы и чувствуя на них и даже рядом — слюну Баки. Точно такая же, она словно имела другой вкус, который Стив прекрасно отличал рецепторами языка. Это ощущение невероятно кружило голову.

— С изобретательными лучше экспериментировать дома, — доверительно ответил Баки, и Стив, перехватывая его короткий взгляд, ещё сильнее смутился.

Они прошли достаточно, ничего друг другу не говоря, чтобы Стив понял — они идут в определённом направлении, скорее всего, к парку Мак Каррена. Ему не хотелось ничего уточнять у Баки. Он просто позволял себя вести, в кои-то веки чувствуя приятную пустоту в голове и теплоту внутри себя. Напряжение, сковывающее его от чужих прикосновений, никуда не ушло — Стив привык к его присутствию в шее и позвоночнике. Но оно не мешало искренне наслаждаться происходящим. Ровно до того момента, как он вспомнил, что вообще наговорил.

Баки, словно чувствуя ход его мыслей, сказал:

— Я не смогу ничего посоветовать, Стив. Это твой мир и та часть твоей жизни, которую я мало понимаю. Честно, я не стремлюсь завоевать её. Это нормально, мне кажется. Потому что я очень люблю свою работу, к примеру. Она помогла мне остаться на плаву в те дни, когда не помогало ровным счётом ничего. Я заставлял себя встать, заправить газонокосилку и выйти работать — был на улице, дышал воздухом, разминал руку. Без этой работы и обязанностей перед людьми, с которыми у меня были заключены договоры, я бы не вынес всего того, что со мной творилось. Смешно, но именно Сэм посоветовал мне её в качестве реабилитации. Я сначала послал его, а потом попробовал чисто из чувства противоречия, чтобы доказать ему — это вообще не моё. Оказывается, я ошибался. Иногда со стороны приходят дельные идеи. Нам кажется — мы ещё прежние, но это не так. Мы давно изменились, и больше не подходим окружающим нас обстоятельствам. Не подходим к нашей прошлой жизни. И в этот момент мы либо делаем шаг вперёд, меняя окружающее под себя, либо… — Баки замялся, а Стив напряг слух, боясь пропустить окончание, — либо мы остаёмся на месте, и это тоже вариант. То, что мы изменились, не означает, что мы готовы к осознанию. Иногда нам всем нужно немного больше времени, чтобы принять это, чем даётся по умолчанию. Я бы тоже не отказался от лишнего времени, Стиви, — Баки улыбнулся смутной печальной улыбкой и посмотрел на него.

И хотя Стив терпеть не мог, когда из его имени делали уменьшительную форму, сейчас он только мысленно отмахнулся от этого — потому что, кажется, до него дошла суть слов Баки. То, что он хотел сказать ему. И от этого взаимопонимания стало так хорошо, что он сжал нагревшимися пальцами в кармане его руку и погладил большим пальцем широкую шершавую от мозолей ладонь. Это понимание невозможно было выразить в словах. Но ощущение стойко угнездилось внутри, словно, если немного подождать, оно прорастёт каким-то действием. И Стив понять ещё не мог, каким именно. Он и не хотел — просто наслаждался этим редким чувством единения.

— Я помню, ты хотел погулять, но ты уже весь дрожишь, — сказал Баки. И прежде, чем Стив возразил ему, выдал: — Крутое место. «Пять Листьев». Бармен как-то рассказала мне, что назвали в честь альбома Ника Дрэйка шестьдесят девятого года. Не смотри на меня таким взглядом, меня ещё на свете не было, как и тебя, — засмеялся Баки. — Но мне там так понравилось, что я нашёл этот альбом и заслушал до дыр. Это было моё первое знакомство с фолком.

— Ты и фолк? — фыркнул Стив.

— На тебе куртка с армейской «флорой», но я же молчу, — усмехнулся Баки и прищурился, так, что Стив на миг почувствовал себя совсем раздетым.

— «Флорой»? — переспросил он, разглядывая свою куртку, чтобы спастись от изучающего взгляда Баки.

— Расцветка. Называется «Флора». В такой куртке неплохо было бы охотиться где-нибудь в лесу. На перебежчиков или нарушителей границ. Желательно, с расстояния не больше мили.

И хоть Баки улыбался, Стиву стало неуютно. Он поёжился.

— И что такого крутого в том месте?

Баки отвернулся и едва пожал плечом.

— Кофе хороший. На стаканчиках, правда, не пишут твоего имени, но тем не менее. И мясо тоже отличное, сочное, немного кровит. Но сегодня меня интересует глинтвейн. Я пробовал раз, после чего понял, что голодным его лучше не пить. Ты, надеюсь, голоден?

— Как зверь, — заверил его Стив.

Оказывается, «Пять листьев» назывался бар через дорогу от парка Мак Каррена. Который они прошли насквозь, не останавливаясь — на улице поднялся резкий пронизывающий даже сквозь тёплые куртки ветер, и чёрные голые ветки над их головами то и дело качались на фоне тёмно-синего, с желтоватой дымкой от света фонарей, неба.

Внутри было тихо и очень уютно. Даже камерно. Стив не ожидал такого маленького помещения, и в первую секунду даже растерялся. Запотевшие с холода очки не помогали ему сориентироваться, и Стив снял их, чтобы протереть. Внутри умещалась только стойка и пара столиков, что уже заняли. Но запах какой-то вкусной еды, пряностей и дорогого алкоголя, неясным образом подчёркивавший эту вакханалию ароматов, вызвал в Стиве прилив аппетита и примирил с размерами бара.

Баки занял им места у стойки, с самого края, и, оставив разглядывать разноцветные бутылки по ту сторону, ушёл мыть руки.

Стив почувствовал острое желание написать Нат, пока не было на что отвлекаться. Он чувствовал себя немного неловко под острым взглядом и широкой улыбкой ярких алых губ бармена, поэтому с удовольствием уставился в экран телефона, как только скинул с плеч куртку с принтом «флора».

«Как ты? Хелен сказала, чтобы ты не парилась. Миссис Летс во всём винит Говарда», — набрал он быстро и отправил, тут же с приятным чувством успокоения отмечая, что Наташа набирает ответ.

«Я знаю. Она неплохоего вздрючила, пока выносила нам выгвр».

«Пишешь носом?» — не смог не подъесть Стив.

«Дргим местом. Угадай?»

«К чёрту тебя, Романофф. Кроме шуток, всё нормально?»

«Вполне. Глвное, она незвонила дмой. Зато гврд трезвонит со вчрашнег дня. Не беру».

«Почему?»

«Не знаю, о чём говорить. Сижу, смотрю серии Большого Взрыва и ни о чём не думаю».

Стив улыбнулся сам себе. Застучал костлявыми пальцами по экрану:

«Отличный план, Нат. Рад, что всё в порядке. У меня свидание, так что отпишусь позже».

«Воу-воу-воу, секундчку».

«Отбой», — написал Стив и, не дожидаясь того, что напишет Наташа, спрятал телефон в карман. Тот провибрировал ещё несколько раз, заставляя его глупо улыбаться, после чего затих. Вернулся Баки.

— Не против, если сегодня я закажу для тебя? Мяса и глинтвейна?

Стив усмехнулся, глядя на то, как Баки снимает бейсболку, как прилаживает её на колено и поправляет рукой растрепавшиеся волосы. Его лоб блестел в приглушённом жёлтом свете ламп, болтающихся над стойкой, а глаза стали прозрачно-голубыми. Стив не мог отвести взгляда.

Баки наклонился к нему, почти к самому уху, и жарко выдохнул, заставляя зажмуриться и задержать дыхание:

— Стив… иди мой руки. Я закажу.

Стив вздрогнул. Баки отстранился. Его широкая улыбка обезоруживала, а глаза смеялись.

— Придурок, — безобидно ругнулся Стив и слез с высокого стула. Он прекрасно понимал, что сейчас явно не то место и не то время. Но постоянно ждать от Баки чего-то эдакого походило на приятную, держащую в тонусе игру. Приятную до того, что отказываться от неё не хотелось ни при каких обстоятельствах. Он мог ошибаться, но Баки она, похоже, нравилась не меньше.

Вернувшись из маленького общего туалета на пару кабинок, он обнаружил Баки, болтающего с барменом как со старой знакомой. Больше заказов не было, и они явно не спешили. На миг Стив подумал, что здорово быть знакомым с барменом, в другой миг — «так вот почему она так пялилась», а в третий — «эй, какого чёрта?»

Он решительно взял курс и двинулся вперёд, задевая кого-то плечом и на автомате извиняясь. Дойдя до стойки, он устроил левую руку у Баки на колене — с совершенно невозмутимым видом, игнорируя его приподнятую бровь — а правую протянул девушке за стойкой.

— Я Стив, приятно познакомиться.

— Я Линдси, — улыбнулась бармен, сверкая крупными зубами и подвёрнутыми рукавами белой рубашки. И только тогда Стив обратил внимание, что у девушки все руки от костяшек пальцев забиты цветными рукавами. Да и девушкой он называл её из-за вдолбленной матерью вежливости — судя по всему, Линдси была постарше самого Баки, но умело скрывала это неброским макияжем и причёской. Он видел эти штрихи своим особенным взглядом — взглядом художника, рассматривающего модель. — Мне тоже приятно познакомиться с тобой. Джеймс сказал, что вы будете мясо?

Пришла очередь Стива поднимать бровь. Он посмотрел на Баки, но тот лишь улыбнулся шире и едва заметно качнул плечами — мол, что такое?

И тогда Стив почувствовал, как Баки прижал его руку к бедру своей ладонью. Тут же стало жарко — и снизу, и сверху, и почему-то внутри груди. Нога Баки чувствовалась упругой и твёрдой, ладонь сверху — очень тёплой и шершавой, мозолистой. Стив сглотнул и забыл, что ещё хотел сказать.

— Сядешь? — спросил Баки.

Стив кивнул. Его руку Баки так и не отпустил.

— Пойду, потороплю ваше мясо, — улыбнулась Линдси и, развернувшись, исчезла за занавеской из деревянных бусин.

— Ты часто тут бываешь? — не удержался Стив.

Баки фыркнул.

— Не знаю, что творится в твоей красивой голове, — он взял и свободной рукой взъерошил, а после пригладил его волосы, и Стиву пришлось собрать все свои силы, чтобы не зажмуриться и не потянуться за прикосновением, — но это выглядит мило.

Стив свёл брови — это вышло только после серьёзного усилия воли.

— Я не милый, — напомнил он.

Баки наклонился ближе:

— Именно поэтому твоя рука сейчас у меня на колене.

— Ты не даёшь мне её убрать, — в тон ему прошипел Стив, пытаясь ещё раз. Как бы не так.

— Я не заставлял тебя класть её туда, — контратаковал Баки и как ни в чём не бывало распрямил спину. И вдруг освободил его руку от своей. На миг Стиву стало обидно — ладонь с ноги Баки пришлось убрать. Он ведь вроде как этого и хотел. — Я заказал мяса и глинтвейн. Хочешь ещё чего-нибудь?

Стив помотал головой. Ему казалось, он уже чувствует аромат жареного стэйка. Словно тот просачивался сквозь неплотно прилегающие друг к другу, глухо стучащие бусины, петляя по воздуху прямо к его носу. Стив прикрыл глаза и принюхался.

И так, с закрытыми глазами, вдруг понял, почему Баки привёл его в это место. Глаза иногда мешали увидеть истину — ведь бар выглядел почти так же, как, наверняка, сотни других — Стив видел стеклянные витрины и что за ними, когда ходил по улицам Бруклина.

Тут в воздухе и самой атмосфере чувствовалось спокойствие и… доброжелательность. Что-то, очень близкое по смыслу к любви — её спокойной, щедрой на искренние дары форме. Ароматные, вкусные запахи, когда готовят из свежих продуктов, от души приправляя специями и зеленью. Спиртное, бархатное и благородное, которое не разбавляют водой. Зёрна кофе, пахучие до невозможности даже сквозь крышки своих банок-темниц. Звуки: позади за столиком приглушённо смеялась компания. Смех был мягким и необидным, светлым — кто-то рассказывал забавную историю из свой жизни. Из радио на деревянной полке на стене, чуть шипя, тихо звучала музыка. Едва различимым фоном, но и она добавляла свою ноту в общую картину.

Стив слышал, как рядом дышал Баки — размеренно и глубоко. Чувствовал его локоть своим. И то, как Баки под стойкой коленом касается его колена. Они сидели так близко. И никого вокруг это, казалось, не волновало.

— Ваш глинтвейн, — раздалось вдруг перед ним, и Стив распахнул глаза. Линдси лукаво улыбнулась ему. — Мясо будет с минуты на минуту.

Его на самом деле стоило ждать. Горячее, посыпанное листиками базилика и петрушки, оно выглядело, как мечта. Баки тут же принялся пилить его ножом:

— Чтобы остывало скорее, — сказал он.

Баки ел так, что Стив не мог оторваться от него. Розоватый мясной сок тёк по губам, и он постоянно облизывал их, иногда подтирая потёки салфеткой. Он что-то рассказывал, когда не жевал, и Стив пялился на то, как ходят под щетинистой кожей его челюсти. Он ни черта не запомнил, даже отдельных слов — словно в уши наложили ваты. Только настойчивое: «Ешь», — когда Баки наклонился к самому его носу и посмотрел в глаза. Его собственные потемнели, стали глубокими и затягивающими, как окошки в ночное синее небо.

— Не надо было пить глинтвейн, пока не доел мясо, — подшучивал над ним Баки, потому что щёки его горели пламенем, как, судя по всему, и уши, а язык заплетался, и во рту всё щипало то ли от перца, то ли от пряностей.

— Я в норме, — отвечал ему Стив, глядя в тарелку. Стоило ему снова посмотреть на Баки, сытого и довольного, как мысли опять уходили не в ту сторону. — Очень вкусно.

— Как дома? — не унимался тот.

Стив на самом деле задумался. Дома он ел, не всегда волнуясь из-за вкуса или смакуя его. Дома хотелось напитаться и поскорее заняться делами. Или наоборот, отдохнуть или уйти спать. Чтобы есть вот так — медленно и с чувством, у него не было времени. Да и особого желания. Еда была просто средством, чтобы не испытывать голод — чем же ещё? Глядя на Баки, Стив думал, что это какое-то тайное оружие, о котором он раньше не знал. Весь вечер в паху ныло, и его джинсовые штаны цвета хаки — чтобы сочетались с курткой — неприятно давили. Стив, конечно, понимал, что с ним происходит, но признавать не хотел. Он просто не мог контролировать всё это. Словно попал в середину течения, и теперь оно не выталкивало, а лишь тянуло за собой, прикидываясь покладистым. Вот только выбраться на берег уже не получалось — Стив и не пытался. Он чувствовал, как плывёт на спине и пялится в бездну.

— Я выйду покурить? — спросил вдруг Баки, в последний раз вытирая рот салфеткой, сминая её и оставляя на тарелке. — Я ненадолго.

— Могу я с тобой? — спросил Стив. Ему не хотелось оставаться одному.

Баки явно удивился, но ничего не сказал. Накинул на чёрную водолазку куртку, а Стив натянул свою, не забывая влезть в шапку и намотать шарф на шею — не в его стиле было шутить с холодом и ветром.

Уже на улице, на углу под вывеской, когда Баки прикурил и выдохнул первую затяжку в сторону, Стив поинтересовался:

— Давно не видел, чтобы ты курил.

Баки улыбнулся.

— Подловил. Если честно, я заметил, что твоя подруга Наташа часто курит одна. И никогда — при тебе. Я подумал, что тебе не нравится дым, вот и…

Стив кивнул. Он правда не знал, что ответить, поэтому какое-то время молчал, пряча ладони в рукавах, и смотрел, как сигарета в пальцах Баки касается его губ. Как его губы выдыхают струйки или клубы белёсого дыма.

— У меня астма, — наконец, решил признаться он.

— Ох, — Баки тут же отступил на шаг и отвернулся, выдыхая. — Тогда и правда, ни к чему.

— Мне нельзя серьёзно навредить, куря рядом, — усмехнулся Стив. — Но мы не экспериментируем. Мне и правда не нравится дым.

Баки долго, пристально посмотрел на него.

— Ты мог бы остаться внутри.

— Я не хочу. Мне хорошо тут… — голос почему-то споткнулся, — с тобой.

Баки затянулся медленно и глубоко, подержал дым внутри лёгких и медленно выдохнул его куда-то вверх, в темноту.

— Мне нравится держать себя в руках, Стив. Иногда мне кажется, что я больше не могу, но оказывается, что могу. И мне доставляет удовольствие раздвигать собственные границы. Особенно, — Баки затушил маленький бычок о край урны и кинул его внутрь. Подошёл ближе и потёрся носом о его макушку, — особенно понимая, что однажды можно будет не сдерживаться.

Стив замер, чувствуя, как сердце заходится быстрее. Но Баки только тронул волосы губами и потянул его внутрь — допивать остатки глинтвейна.

Когда кружки опустели, а Стив задолбался объяснять, чем тень отличается от полутени, уронив гудящую голову на руки— они с Линдси явно подшучивали над ним, — Баки вдруг погладил его по спине, и Стив услышал, как по стойке что-то прошуршало. Он поднял голову. Баки держал ладонь на столешнице совсем рядом с его лицом.

— Что там?

— Хочешь узнать? — с очень серьёзным выражением спросил Баки.

Стив кивнул. Всё его внимание было приковано к собранной горкой широкой ладони.

Баки поднял руку. На лакированном дереве осталась лежать связка из двух ключей.

Стив сглотнул, не сводя с них глаз.

— Это…

— Ключи от моего дома. Я часто работаю допоздна. Но ты можешь приходить ко мне, когда тебе захочется. Если тебе нужна тишина, к примеру, чтобы позаниматься. Или ты просто захочешь сделать мне приятный сюрприз, не важно, — Баки улыбнулся, тоже рассматривая ключи, так, словно впервые их видел. Стив, стряхивая оцепенение, накрыл их своей рукой, чуть сжимая пальцами. Железные, прохладные, острыми краями они кололи ладонь. Они были настоящими. Баки поднял на него глаза. И все глупые вопросы внутри Стива, метавшиеся в его голове, вроде: «Ты серьёзно?» или «Ты не спешишь?», или «Ты точно всё обдумал?» потухли, когда Стив припал к этому взгляду, как к родниковой воде. Баки всё обдумал — он выглядел как человек, делающий что-то без малейшего сомнения. Как взвесивший все «за» и «против» ещё на берегу. Было немного страшно, и внутри словно лихорадило, но от глубины жеста Стива пробило — он потянулся к Баки и неловко поцеловал в щёку.

— Спасибо, — сказал он тихо.

Баки улыбнулся. Стив до сих пор чувствовал, как волоски на щеке кололи его губы.

— Только не потеряй. Других нет.

Chapter Text

И если ещё вчера Стив задумался бы надолго и скорее всего не ответил, то сегодня, прокравшись в свою комнату по тёмной и уже давно уснувшей квартире, он не сомневался ни секунды: пропал, с потрохами пропал. И чувство это, которое начиналось как неявная тянущая боль, доставлявшая непонятную сладость, карамельным привкусом оседавшую на языке, оформилось очень тёплым и осязаемым желанием. Желанием всего. Видеть Баки. Говорить с ним. Прикасаться. Чувствовать запах. Быть рядом. Смотреть. Смотреть. Смотреть.

На этом фантазию Стива, свалившегося пылающим лицом в подушку и разметавшегося по кровати, коротило. Он отлично представлял, как всё бывает дальше в теории. Но просто не мог представить достаточно откровенно, чтобы они с Баки…

— Да что же это… — простонал Стив и, приподняв худые бёдра, пролез рукой к ширинке штанов, чтобы освободить пуговицу и расстегнуть ремень. В итоге он его неуклюжими рывками вытянул из шлевок и откинул на хрен — пряжка так давила на эрекцию, что даже в расстёгнутом виде лучше не становилось — и тот глухо упал на пол, звякнув железом. Стив поморщился. Грёбаные тощие стены, чёртова корректность, принуждавшая его быть тихим. Видит бог, «тихим» — это не про него. Как только появится возможность перестать загоняться, как только он осознает, что никого это не смутит, видит бог — он будет орать во всю силу своих лёгких.

Без ремня стало лучше. Только долбило, мягко и настойчиво, по вискам, в груди и паху. Стив лежал, чувствуя себя пьяным и возбуждённым от встречи и глинтвейна, разгорячённым после близости Баки, словно ощущал весь ток крови внутри себя, каждую венку, артерию и капилляр — будто видел перед глазами карту своего тела, и кровь двигалась там как по транспортным путям и развязкам, медленно и очень лениво. Стив чувствовал её тягучесть и жар. Чувствовал, как она приливает к паху, и там пульсирует — навязчиво, не отделаться от этого ощущения, и никак не успокоиться. Как он только до дома добрался? Баки ему весь разум вынес своим прощальным поцелуем — странным и очень целомудренным, в уголок губ, от которого Стиву захотелось ещё, и ещё, но Баки почему-то не дал, зачем-то отошёл на шаг и, вытянув руку, потёр своим большим пальцем с грубоватой натруженной кожей то место — куда только что поцеловал. Потёр, словно хотел стереть след от помады или перманентную метку. Словно хотел уже закончить, но так и не мог перестать трогать его — вот что Стив думал, стоя там, ошарашенный, у станции метро. Вокруг шагали люди — разве было ему хоть какое-то дело до них? Он хотел Баки — сейчас, здесь, и чтобы целоваться как тогда, у колледжа, чтобы с языком и мокро — почему Баки не дал ему? Ведь, наверное, у него на лице это желание было написано? Яркими светодиодными буквами? Но нет. Они попрощались так мило, даже по-дружески. И Стива бы всё устроило, если бы он не оказался влюблённым настолько — насколько и сам не подозревал. Если бы не хотел ещё — ещё хоть чего-нибудь — так сильно. Это было невыносимо. И сладко, и больно, и дышать отчего-то выходило с трудом, в тяжёлом, сорванном ритме.

Стив не мог обижаться долго. Он не дурак, конечно. Всё правильно. Не дело целоваться с таким мелким мальчишкой, как он, посреди многолюдной ночной улицы у одного из центральных метро. Мало ли что. Баки всё правильно сделал.

Тем сильнее хотелось вывести его за эту грань — за грань, где он делал всё правильно, вдумчиво перебирая варианты. Если Стив не мог ни черта соображать — почему Баки мог? Это нечестно, так нечестно.

Стив со стоном сжал себя через плотную джинсовую ткань, больно царапая палец о жёсткие зубья ширинки. Сжал без поблажек, до остро-приторной боли. После чего выдернул из-под себя руку и заставил тело подняться, принять вертикальное положение.

После глинтвейна и недопоцелуя, после общества Баки горела кожа, где он её касался — случайно или намеренно; горело всё внутри, словно, как рассказывал кто-то из стариков в приюте, он замахнул медицинского спирта; и голова взрывалась, как неистово желающий распуститься бутон.

Ему нужно было прокрасться в душ и как следует приласкать себя, быстро и даже грубо, потому что терпеть это не было никаких сил. Наплевав на слышимость, наплевав на поздний час. Он понимал, хотел этого. Но ничего не делал.

Стив с силой потёр затылок, только сильнее расчесав о коротко бритые волоски зудящую правую ладонь, которой так хотел забраться себе в бельё. Поморщился, глубоко вдохнул и выдохнул — и встал на ноги. Стянул с себя джинсовые штаны, скинул свитер, оставшись только в боксерах и майке. И уже в таком непотребном виде выбрал с развёрнутой на письменном столе ветоши подсохшие кисти, сунул их себе в рот, на манер как собаки держат в зубах кости, и отправился к занавешенному мольберту — дорисовывать вторую картину для Старка. Он знал, что торопиться некуда, что времени у него два вагона, и Говард никуда не гонит. Денег пока тоже хватало. Но это колошматящее изнутри неудовлетворённое чувство требовало выхода, и лучшим вариантом было — прорисовать до тех пор, пока его не срубит от бессилия. Фактически — вырисовать своё желание в красках, оставить в полутонах и запрятать в тени. Стив знал, почему Говарда так трогают его картины. Нет, он, конечно, в таком состоянии садился рисовать впервые. Но он чувствовал это внутри себя — необследованный мирно спящий вулкан, к которому пока никто не притрагивался. И то, как сильно он любил свои картины — все до единой — это отражалось на каждом холсте. Он заряжал их собой, своим духом. И насколько было тщедушным и хрупким его тело — настолько же, Стив чувствовал интуитивно, возвышался над ним его внутренний мир. Только поэтому, наверное, его и хватало на всё. Только поэтому он ещё и держался на плаву несмотря ни на что; а ещё из врождённой своей ирландской упёртости.

Через кисть или грифель, через истончающийся цилиндр угля он отдавал картине часть себя — не жадничая и не брезгуя. Отдавал, с каждым разом замечая, что всё не кончается, а на месте отданного возникает что-то более отзывчивое, более глубокое. Когда он заметил это впервые — тогда же подумал, что отдавать себя — на самом деле не означает ущерб. И далеко не всегда связано с потерями. Вот только открытием своим не стал делиться, даже с Наташей. Во-первых, сомневался в своей объективности и пригодности открытия для других людей. Во-вторых, чувствовалось оно каким-то слишком личным, и Стив даже немного стеснялся своего свойства находиться во взаимовыгодном симбиозе с собственными картинами. Словно с ним что-то было не так.

Так он и уснул — едва поднявшись с высокого табурета после нескольких часов торопливой мазни и два шага шагнув в сторону кровати, развалившись поверх одеяла поперёк. Он рисовал ночной город. То, как закат на западе, позади засвеченных скелетов высоток, остывал, темнел, краски из кровавых становились холодными, синими, пока не выливались звёздной чернотой — точь-в-точь как блики в зрачках Баки, когда он смотрел на него на прощание.

За окном рассветало, но Стив даже не посмотрел на часы, ориентируясь только на светлеющее небо за неплотно задёрнутой занавеской. Он чувствовал, что спать ему осталось катастрофически мало, и лучше было бы вообще не ложиться. Но веки, тяжёлые как свинец, закрывались сами собой, а сознание ускользало. Последние мазки на холст он положил в почти невменяемом состоянии. Чувствуя себя совершенно выдохшимся, обессиленным и пустым. Успокоенным.

Говард Старк никогда не опаздывал на деловые встречи. Стив понял это с первого дня, как у них появились совместные дела. Он был страшно серьёзен и педантичен в вопросах, касавшихся его интересов. И мог показаться расслабленным богатеньким папиным сыночком вне этой сферы — очень качественное преображение, надо сказать.

Стив протискивался среди студентов в узком проходе кофейни к столику, за которым Говард сидел, помешивая что-то в небольшой чашке и поглядывая на дорогие наручные часы — к сожалению, Стив педантичностью в вопросах опозданий не отличался. Он заранее чувствовал себя неловко, но, в конце концов, это Говарду неймётся, так почему он должен переживать?

Но все опасения были зря — едва завидев его, тот помахал рукой и внешне очень оживился: взгляд посветлел, расправилась напряжённая складка на лбу, и губы мягко изогнулись в приветственной улыбке. Говард на самом деле был рад его видеть, и у Стива от осознания немного потеплело на душе.

— Отлично, что ты пришёл, Стив. Я думал, что ты не захочешь встречаться после того… инцидента, — закончил он после заминки, и Стив, уже присаживаясь на диванчик напротив, нахмурился, вспоминая — о чём он? И только тогда до него дошло.

— Хм, да… — он задумчиво потёр лоб, после чего всё же протянул руку и приветственно сжал тёплую ладонь Говарда. — Ситуация стрёмная, но я думаю, вам и без моего «фи» досталось. Всем.

У Говарда едва заметно дёрнулся краешек губ.

— Досталось — это слабо сказано. Не знаю, как отец пронюхал. Миссис Летс сказала, что никому не сообщала из родителей. Но дома меня отчитали впервые как никогда. А, чёрт с ним… — он вздохнул и поднял на Стива виноватый взгляд. — Я конечно отличился. У меня просто крышу сорвало, но это не оправдание. Нат такая, что знаешь, под кожей искрит, когда её вижу. Такая живая, простая, настоящая. Такая жаркая. Понимаешь, у меня мысли не было никогда — вот так с Пегги… Она бы не позволила. Посмотрела бы как на извращенца. Но чёрт, нам только двадцать, какого вокруг так много условностей? Какого их так много в наших головах? Нат же просто загорелась и растеклась в моих руках. Просто поплыла по течению. А я так её подставил. Если бы можно было заплатить деньги, чтобы стереть тот эпизод из памяти всех, кто оказался в курсе, я бы сделал это. Но, к сожалению, это невозможно. Мне правда жаль, что так вышло.

Стив молчал.

— Зачем ты рассказываешь мне это? — негромко спросил он, нервно трепля край картонного меню. Они не были с Говардом такими уж близкими друзьями, чтобы говорить о столь интимных вещах.

— Нат… не берёт трубку и избегает меня в колледже. Я не могу поговорить с ней; но понимаю, заканчивать что бы то ни было таким вот образом — совершенно отвратительно и недостойно человека моего положения и воспитания. Я хотел поговорить с ней. Хотел сделать что-нибудь, чтобы искупить вину. Но она не позволяет мне.

Стив едва слышно досадливо фыркнул.

— Наверное, она думает, что не все вещи можно исправить и простить, что бы ты ни предложил взамен. А может, ей просто нужно время, чтобы отойти. Прости, Говард, если это будет резко, но мне кажется, тебе лучше позаботиться о Пегги. Она точно ничем не заслужила произошедшего.

Говард потупился, его прекрасный ровный лоб пошёл едва заметными морщинами. Он задумчиво, словно на автомате, потёр левую скулу, будто та саднила. Он выглядел как человек, которого произошедший конфуз ранил, разворошил что-то внутри.

— Я так виноват перед ней, — произнёс он в досадой. — Мы уже поговорили. Но такие ляпы не исправить словами, ты прав. Только время и поступки как-то сгладят остроту. Я очень привязан к Пегги, мы дружим с тринадцати. Но я не о ней сейчас. Стив, я пойму, если Нат не захочет общаться больше. Но она важна для меня. Пожалуйста, если сможешь — передай ей, мне жаль, что я не сдержался и подвёл её. Я не забуду проведённое с ней время. Оно всё как прыжок с тарзанкой, ни с кем другим у меня такого не было. И… предложение работы всё ещё в силе, пускай она подумает как следует, не отказывается сгоряча. Ничего сверх требований к должности, объясни ей, я не маньяк и не идиот, чтобы принуждать её к чему-то, чего она не хочет. Она совсем скоро выпустится отличным специалистом, и я нуждаюсь в таких людях рядом с собой.

Стив кивнул, переводя взгляд со своих костлявых пальцев на Говарда:

— Я передам. Не обещаю, что это что-то поменяет, но я передам. Может, тебе стоит написать ей что-то типа послания? Я прослежу, чтобы она прочитала, а не выкинула, как только поймёт, что это и от кого.

Говард просветлел лицом, и его напряжённая спина расслабилась, отчего поза утратила остроту и натянутость. Улыбнулся искренне:

— Я напишу. Спасибо, Стив. Заказывай, что хочешь — я угощаю. Серьёзно, не хмурься. Это не благотворительность. Мне приятно твоё общество и ничего не стоит немного порадовать тебя.

— Тогда я возьму шоколадный торт и самую большую кружку орехово-ирисного латте, — не глядя в меню, не сводя с Говарда взгляда, отрапортовал Стив. И только потом улыбнулся и тоже расслабился.

— Покажешь мне то, что нарисовал? — в нетерпении спросил Говард, когда принесли заказ. Вот она, смена приоритетов и умение переключаться в действии — решив одну проблему, Старк тут же принимался за другую, что его интересовала, и уже не показывал беспокойства о первой. Стив искренне восхищался этим свойством. Потому что переживания и мысли в его голове напоминали тот самый непонятный ком, когда он доставал из машинки после цикла стирки свой запас носков на месяц. Требовало поистине стоической выдержки и силы воли — разобрать их по парам после сушки. Иногда Стив забивал и просто надевал разные, на вопросы Нат отвечая, что для хипстеров это самая мода. Та понятливо едко фыркала в ответ.

— Конечно, — Стив кивнул и полез в телефон. Он отснял свои ещё не оформленные до конца картины с разных ракурсов и в разном освещении. Конечно, это совсем не то, что смотреть на них в живую. Но для ознакомления и примерного представления должно было сойти.

Он просто протянул свой телефон Говарду — всё равно в его галерее снимков не было ничего сверхличного. Отснятые у Нат лекции, которые он проспал, иногда — какие-то пейзажные или бытовые зарисовки. Он никогда не снимал того, за что ему было бы стыдно — просто не было желания. Но сейчас, буквально на секунду, пока ещё держал айфон на весу, он лихорадочно вспоминал — не фотографировал ли он Баки. По всему выходило, что нет. Он даже ни разу не вспомнил о телефоне, пока был с ним. Что уж там, нужно быть честнее с собой. Он вообще ни о чём не вспоминал, пока Баки находился так непростительно близко к нему. Стопроцентное погружение.

Стив видел, как меняется лицо Говарда, когда он стал листать фото с его картинами. Ноздри затрепетали, словно запахло его любимым фисташковым пудингом — однажды Стиву пришлось услышать признание в этой маленькой слабости. Говард не моргал, его расширенные зрачки блестели из-под коротких, но густых и чёрных ресниц. Он кусал губу и молчал. Стив не выдержал напряжения — у него внутри всё похолодело. Вполне могло статься, что Говарду эта его мазня не зайдёт. Он рисовал в какой-то наркотической спешке, в эйфории, словно находясь в гоне. Это не меняло его отношения к своим картинам, но почему-то больно было именно сейчас не угодить…

— С тобой происходит что-то, — негромко проговорил Говард, снова листая фотографии вперёд-назад и пристально вглядываясь в них. — Твои прежние картины, они словно прорастали вглубь. Эти не такие. Эти раздались вширь, им тесно в их рамках. И знаешь, от этого впечатление только сильнее. Энергетика. Вот эта, «Капли дождя», да уж, с названиями у тебя не очень, — дружески усмехнулся он, — такие цвета интересные. Ты словно специально старался уйти в нехарактерные зелёные оттенки, чтобы размыть границы, и это может быть что угодно. Лужа на асфальте. Или пруд в парке Мак Каррена. Или даже северное сияние. Такие потрясающе-неаккуратные, честные мазки. А «Закат над городом» видится мне наоборот рассветом. Понимаю, это мои тараканы. Но я вижу, вот здесь, — он ткнул пальцем в тёмную часть картины, — город умирает. А там, где свет, он возрождается. Именно в этой последовательности. От чёрного неба к солнцу. Не наоборот. Хм… Невероятно, Роджерс. Ты нарисовал это за неделю?

— За полторы, если быть точным, — польщённо выдохнул Стив. Ему редко говорили что-то его ровесники. Дух соперничества не давал возможности объективно оценивать чужие работы, даже если они затрагивали что-то внутри. Стив намеревался стать лучшим. И каждый раз уговаривал себя, что ему нахрен не нужно мнение сокурсников. Оказалось, очень даже нужно. Хотя Говард и учился на веб-дизайнера и параллельно конструктора, и к живописи не имел никакого отношения.

— Ты крут, парень, — Говард шумно выдохнул и протянул телефон обратно. — Теперь я хочу их ещё больше. Знаешь, кажется, я твой фанат. Мне уже хочется пойти и заняться чем-нибудь полезным, а ведь я ещё не повесил их в своём будущем кабинете, — Говард красиво, бархатно рассмеялся. Стив чуть не подавился своим сладким пряным латте. Сегодня он чувствовал Старка совсем иначе. Без какой-то классовой отчуждённости, близким и вполне живым человеком с приземлёнными и понятными проблемами. Это завораживало. Некстати он подумал, что было бы, если бы Старк на самом деле был заинтересован. Если бы захотел его завоевать. Стоило признаться — у него бы получилось. И дело даже не в яркой внешности или деньгах. Прямо сейчас смотреть на него, открытого и искреннего, было очень приятно.

Почувствовав совсем некстати разлившееся тепло в груди, Стив осознал, чем занимается — разглядыванием, любованием даже. Словно примерял Говарда к себе. Зачем? — он не мог бы ответить. Конечно, он не собирался, просто иногда угнаться за мыслями было почти нереально, они побеждали в скорости и размножались делением в геометрической прогрессии. Мимолётное допущение, богатая фантазия. Стиву стало стыдно и жарко. Наверняка, это был побочный эффект той тёмной стороны, что Баки будил в нём.

Стив залпом допил остатки латте и сунул в рот последний большой кусок торта, уставившись на свои руки. Он не собирался пялиться на Говарда и, тем более, думать о нём в таком ключе. Зубы вязли в густом слое шоколада, и наверняка он выглядел комично с раздутыми щеками, медленно пережёвывающий и явно покрасневший.

— Как думаешь, когда дорисуешь? — Говард пил свой американо — уже третий по счёту — и, казалось, совсем не обратил внимание на то, что Стив ведёт себя странно.

Осталось только пожать плечами — он не мог говорить с набитым ртом. Старк снова рассмеялся в ответ. Улыбка так и осталась на его лице, яркая, белоснежная, настоящая.

— Кажется, я тебя смутил своими дифирамбами. Не бери в голову, Стив. Я ведь тоже вряд ли объективен. Но, быть может, пройдёт много лет, и эти твои картины станут общественным достоянием и будут стоить десятки или сотни тысяч. Так что в каком-то роде я просто удачно инвестирую. Лично мне нравится смотреть под таким углом.

Стив закатил глаза.

— Говард, ты портишь всё волшебство момента.

— Я понял, — улыбнулся тот.

— И… спасибо за кофе, но мне пора. У меня ещё две пары сегодня.

— Не смею задерживать, — вежливо ответил Говард и вдруг задорно, по-мальчишечьи улыбнулся. — Сотри шоколад вот тут, — и он показал сбоку и снизу от губы.

Кровь ещё сильнее ударила по щекам и шее. Стив схватил салфетку-пирамидку со стола и принялся оттирать свой рот. Как он сам не подумал вытереться после торта?

— Теперь отлично, — кивнул Говард и улыбнулся, снова протягивая руку. Стив со вздохом пожал её. — Буду ждать твоих картин. Не затягивай.

— Не буду. До встречи, — Стив отпустил его ладонь и встал, прокладывая себе обратный путь по узкому проходу до дверей из «Старбакса». На улице было свежо, бодрящий ветер кидал в лицо свежую сладковатую морось, и Стив, накинув на голову капюшон, побежал в сторону колледжа. У него внутри снова всё клокотало. Ему срочно надо было что-то сделать с этим.

Баки убирал последние редкие листья с газонов перед главным входом. Стив увидел его заранее, издали, ещё когда нёсся по тротуару, неловко придерживая болтающуюся из стороны в сторону сумку на длинном ремне. У него перехватывало дыхание, слезились от ветра глаза, но, едва он заметил знакомую фигуру, всё стало ясно и понятно. Стив вцепился глазами в размытый силуэт и пошёл туда, к нему, больше не сомневаясь.

Плечи расправились согласно долгой практике, ощущение того, как задирается подбородок, придало сил и решимости. Вокруг хватало зрителей — спешащие в тепло студенты, припаздывающие после ланча преподаватели. Все шли в сторону колледжа, и только редкие фигуры врывались в слаженный поток обратным ходом — у кого-то рабочий день уже закончился.

Стив сошёл с плитки широкого тротуара на газон, по наитию поправляя сумку через плечо, закидывая её назад, чтобы не мешала. Наверняка, на него сейчас пялились все: кроме него и Баки, сгребавшего тощую кучку листьев граблями, на стриженом пожухлом газоне никого не было.

Он не поздоровался — Баки и так увидел его за пару шагов и приветственно улыбнулся. Стив не мог улыбаться — он шёл. И, когда поравнялся с Баки, крепко вцепился в рукава его рабочей куртки, приподнялся на мыски и, закрыв глаза, прижался приоткрытыми губами к его рту. Кожу вокруг тут же закололо от щетины, Баки замер — Стив был счастлив, что не видит выражения его лица. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем Стив решился — и ткнулся в его губы своим языком. Баки вздрогнул. Стив услышал, как где-то рядом с тихим шорохом и звоном упали на траву грабли. Баки шумно выдохнул и вдруг обнял его крепко, прижимая к своему телу и почти отрывая от земли. Открывая рот, наклонил голову набок, чтобы оцарапать щетиной и поцеловать, наконец, так, как Стиву ещё вчера хотелось — влажно, размазывая губами слюну по коже, кусаясь и толкаясь языком как можно глубже.

Стив застонал от того, как быстро всё закончилось — он ещё тянулся к покрасневшим, мокрым губам, а Баки отчего-то отстранился, хотя взгляд у него поплыл, стал таким, каким Стив ещё не видел.

— Стив, Стиви, — хрипло прошептал он, и Стив снова поцеловал его, прихватив нижнюю губу. — Чёрт, что ты делаешь?

— Целую тебя, — таким же тяжёлым шёпотом отозвался Стив. Он не хотел даже думать о том, что там сейчас происходит за его спиной.

— Не уверен, что это нужное время и место, — медленно проговорил Баки, всё так же крепко обнимая, но не позволяя себя целовать. Они неловко тыкались холодными носами, очки у Стива совсем запотели и съехали набок.

— Мне плевать на них. Я не стесняюсь тебя, — возразил Стив и настойчивее потянулся к губам. Его трясло, он горел весь от кончиков пальцев на ногах до затылка, спрятанного в капюшоне. Он хотел ещё. Больше.

— Подожди, подожди, — Баки загнанно дышал, перестал обнимать и заключил его голову в свои широкие ладони, пробравшись под капюшон. Зафиксировал, не давая лизаться. — Я понял тебя. Но ты всё ещё студент колледжа. А я здесь работаю. Понимаешь? Смотри на меня.

Стив едва мог сфокусироваться на чём-то, кроме его губ. Слова доходили до него с каким-то нереальным опозданием. А ещё он, кажется, не чувствовал своих коленей.

Баки устало вздохнул и прижался в его лбу своим, мокрым и холодным. Его бейсболка совсем съехала назад и свалилась с головы, открывая небрежно зачёсанные назад волосы ноябрьской противной мороси. Она осела на них прозрачным мелким бисером. Баки всё грел уши и скулы Стива ладонями, чуть сжимая.

— Слушай. Я не то чтобы дорожу этим местом. У меня много предложений, я давно работаю и хорошо себя зарекомендовал. Но мне нравится здесь, а ты до сих пор учишься. Когда ты выпустишься, я заберу тебя отсюда перед толпой народа, сойдёт?

— На руках? — Стив отозвался не сразу, но ехидно прищурился, глядя на то, как Баки хмыкает.

— Хоть на белом коне, если захочешь.

Конечно, Баки шутил. Стив сам шутил, это была их любимая с Нат игра — брать друг друга на слабо. С Баки она принимала другие масштабы и оттенки, но это было забавно, и Стив фыркнул. А потом рассмеялся, чуть по-другому наклоняя голову, напрашиваясь на то, чтобы Баки погладил его по щеке. Тот и не думал сопротивляться. Стив успел соскучиться по тёплым, шершавым подушечкам его пальцев.

— Ты придурок, — сказал он негромко, не скрывая прорывающуюся в голосе нежность. Совершенно незнакомое его связкам звучание. Словно он флиртовал с Баки у всех на виду.

— От такого же слышу, — не остался в долгу Баки. — За твоей спиной небольшой зал зрителей. Справишься с этим?

Стив прикрыл глаза и вздохнул.

— Как-нибудь.

Баки медленно, нехотя выпустил его лицо из ладоней и отошёл на шаг. Ободряюще улыбнулся. Подобрал бейсболку и надел на голову, поднял грабли. Стив досчитал до трёх и развернулся.

Стараясь не фокусировать взгляд, чему очень способствовали влажные очки, он расправил плечи, сунул озябшие пальцы в карманы и неторопливо побрёл в сторону входа в колледж.

На него смотрели. В основном студенты, знакомые и незнакомые лица. С удивлением, презрением, брезгливостью, ошарашенно. Была пара профессоров с чужих курсов — наверное, они не торопились к лекции, потому что она началась минут пять назад. Они все смотрели на него, словно препарировали взглядами.

И Стив, хоть его сердце и судорожно колотилось в груди, а ладони в карманах потели, почувствовал вдруг себя потрясающе — ему было плевать. Сквозь волнение он почти упивался шорохом, который навёл тут за несколько минут. Но он не переживал и не сомневался в своём поступке. Ему просто было совершенно всё равно, что все эти люди подумают о нём. Меньше полугода — меньше полугода, и эти стены забудут его, как забывали всех до него, как позабудут всех, кто будет после. Если только он не прогремит с выпускной работой так, чтобы это запомнилось надолго.

Уже внутри, у пустой лестницы на второй этаж, его остановила раскрасневшаяся Хелен. Словно бежала навстречу из учительской, окнами выходящей на тот самый газон.

— После лекции зайди к миссис Летс. Что ты устроил?

Стив опустил голову и мечтательно улыбнулся. Глянул на неё искоса.

— Отчитает меня?

— Откуда я знаю? Как бы того парня не уволили. Ты ведь несовершеннолетний.

Всего на миг больно кольнуло внутри, но Стив погасил это чувство усилием воли.

— Надеюсь, она не настолько свихнулась на правилах.

— Поаккуратнее с выражениями, — строго попросила Хелен и нахмурилась. — Ты что, под кайфом? Ну-ка, посмотри на меня? Роджерс, чтоб тебя.

Стив поднял на неё глаза и позволил рассмотреть зрачки. Хмыкнул, глядя на недоумевающее лицо Хелен и чувствуя, как больше не давит на плечи осточертелый чужой костюм. Пояснил:

— Я чист. Влюбился просто.

И широко, свободно улыбнулся.

Chapter Text

Стиву очень нравилось в кабинете у миссис Фриды Летс. Отчасти потому, наверное, что он крайне редко посещал его. Отчасти потому, что это было одно из самых уютных мест на земле, где ему довелось побывать. Словно небольшую, но чрезмерно укомплектованную библиотеку совместили с арт-музеем, где безумный смотритель перепутал эпохи и стили и развесил картины по стенам в сумбурном беспорядке. Моне тут соседствовал с Боттичелли, а Айвазовский — с «Купанием красного коня» и ранним Ван Гогом. Заключительный штрих, потрясающий шик добавляла этому просторному и одновременно захламлённому помещению небольшая кофе-машина, спрятавшаяся в углу на небольшом столике у стеклянной балконной двери.

Здесь пахло всем тем, что Стив так любил. Книжной пылью, кофе и едва уловимо — масляными красками. Возможно, в шкафу за спиной что-то усердно читающей миссис Летс ждали своей участи не до конца просохшие работы младших курсов.

Она ему нравилась. Когда Стив только прочитал «Поттера», первое, что он подумал, что миссис Летс — реальное воплощение Минервы Макгонагалл. Высокая и худощавая, полуседая, в модных очках на лесочной оправе и всегда при строго скрученных в причёску волосах, она заставила его сесть на мягкий диванчик и ждать, пока освободится, всего лишь движением пальца — даже не оторвалась от своих чрезвычайно важных бумаг. И Стив послушался. У него даже и мысли не возникло в голове, чтобы противиться воле миссис Летс. И сейчас его от трепета и волнения ожидания выговора спасало только то, что он впервые за чёрт знает какое время, может, даже впервые в жизни, чувствовал, что сделал что-то, что должен был — согласно своим внутренним желаниям, в гармонии с собой. Чувство это эйфорической теплотой растекалось по телу словно из лёгких при каждом вдохе, и ждать своей участи было ничуть не страшно. Даже любопытно. Тем более в такой приятной обстановке.

Правда, в какой-то момент Стив подумал, что миссис Летс нагнетает. Заставляет его ждать, чтобы он подумал о своём поведении, к примеру, а сама занимается делами, которые не требуют столь скорого решения. Но стоило только присмотреться к ней, как Стив отмёл эту мысль. На высоком благородном лбу изгибом бархана залегла задумчивая складка. На секунду Стив представил миссис Летс в другом антураже и одежде. Обязательно с богатым парчовым тюрбаном на голове и тяжёлой длинной нитью жемчуга, дважды обёрнутой вокруг длинной тонкой шеи. В неброском восточном одеянии на фоне пёстрых шерстяных ковров. Стив сам не мог бы сказать, почему в его голову пришли именно такие картины. Может, мягкий, чуть золотистый цвет кожи поспособствовал этому, или то, как миссис Летс щурила свои прозрачные глаза за стеклами очков. Или её руки с длинными тонкими узловатыми пальцами, на которых странным образом соседствовали перстни с крупными полудрагоценными камнями в оригинальных и простых оправах. Стив понял, что его собственные руки чешутся достать из сумки свой скетч и потихоньку зарисовать её — смотря на оригинал и рисуя ту, что видел в своей голове. Словно сказочник-волшебник, меняющий реальность чернилами и карандашом.

— Мистер Роджерс? — услышал он вдруг и очнулся, вытаскивая руку, так и не нащупавшую скетчбук, из сумки.

Фрида Летс смотрела на него, положив очки в невидимой оправе аккуратно и ровно перед собой. Она казалась усталой, и Стив еле поборол в себе желание предложить ей кофе в её же кабинете. Прямой и нечитаемый взгляд не сулил ничего хорошего. Впрочем, и плохого не обещал. Стив прокашлялся и сказал:

— Я на выпускном году обучения, мэм. Мы давно знакомы. Можно просто Стив.

Тень улыбки коснулась уголка её широкого рта. Она вздохнула чуть глубже и постучала по столу костлявым длинным пальцем, ненадолго уводя взгляд в сторону.

— Стив. Хорошо, — мягко и задумчиво сказала она, глядя в окно. После чего посмотрела ему в глаза и спросила: — И что прикажете делать с вашей выходкой? Расценивать как акт протеста? Я, конечно, понимаю, что вы с Натали очень дружны. Но это не повод вести себя столь вызывающе в колледже. Тем более, что никаких чрезвычайных мер за их возмутительное поведение я не приняла — всё ещё надеюсь на…

— Простите, мэм, — проговорил Стив, хмурясь, не пытаясь перебить, но и промолчать не в силах: — Вы думаете, я… Потому что Нат?..

— А зачем же ещё тебе делать столь эпатажные вещи ещё и на виду у половины колледжа? — удивлённо спросила миссис Летс. — Мне придётся принести извинения мистеру Барнсу за поведение своих нахальных учеников. Будет очень воспитанно с твоей стороны сделать то же самое.

Стив тихо, едва слышно рассмеялся, тут же закрывая рот рукой — потому что и без того серый и усталый взгляд Фриды Летс заледенел до прозрачности.

— И что же в этом смешного, дорогой Стив? Не прояснишь?

— Дело в том, что, — Стив тронул нос, успокаивая новый приступ смеха, — мэм, простите, но вы неправильно всё поняли. Баки, хм… мистер Барнс, он не был против. Вроде как.

Он сказал это и медленно поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом напротив. В глазах миссисс Летс отражалось понимание, и от этого светлая радужка словно становилась ярче и темнее. Она чуть склонила голову набок и прищурилась; затем нашла очки слепым, неосознанным движением, сунула кончик дужки в рот и прикусила его.

— То есть… Ты и мистер Барнс…

— Мы вроде как вместе, — договорил Стив и, понимая, что сделал для погребения себя всё, что мог, принялся ждать, пока разверзнется что-нибудь — или небо над головой, чтобы метать молнии, или пол под ногами — чтобы опалить пятки адским огнём. Однако ничего из этого не торопилось происходить. Только директор миссис Летс смотрела пристально и изучающе.

— Неожиданно. И давно?

Стив искренне задумался и начал припоминать.

— По всему выходит, что около месяца.

— Почему же только сейчас ты решился так бурно и публично проявить чувства? Совпадение?

Стив тяжело вздохнул.

— Миссис Летс. Если моя выходка хоть как-то отвлечёт внимание от истории с Наташей, я буду только рад. Но я не думал об этом заранее. Хотите — верьте, хотите — нет. Всё случилось само собой по велению третьей силы. Я возвращался с ланча и просто понял, что не могу пройти мимо него. Можете считать, что меня прорвало. Такое бывает с творческими людьми.

Стив сказал и только потом понял, что это прозвучало несколько грубовато: миссис Летс была отличным теоретиком и историком искусства, но никакого особенного таланта к живописи, скульптуре, дизайну или чертежам с конструированием у неё не было. Что никак не уменьшало её профессиональных качеств в теоретической сфере. Однако, Стив посчитал должным извиниться.

— Простите меня. Я хотел сказать…

— То есть, ты утверждаешь, что всё произошло само собой? — перебила директор, никак не отреагировав на его оговорку и извинения.

— Я был на подъёме, — согласно кивнул Стив. — Я сейчас много рисую. Чувства меня вдохновляют.

— Точно с таким же успехом чувства могут привести к творческому кризису, так что не рассчитывай на них всерьёз, это слишком ненадёжная опора, — устало ответила миссис Летс, словно спуская часть напряжения и позволяя своей спине немного расслабиться. — И что мне с вами всеми делать? — она снова тихо вздохнула, вдруг надела очки на переносицу и посмотрела на него сквозь стёкла, которые искажали её глаза ближе к краю линзы. — Вроде осень, не весна. А у вас пора любви.

Стив опустил подбородок вниз и принялся рассматривать трещинки на тёмном деревянном столе. Высветленная чёлка свесилась вниз, закрывая лицо, и Стив был рад этому — он никак не мог перестать улыбаться и чувствовал себя от этого несколько глупо.

Директор подумала ещё немного, постучала пальцем по столу и размеренно, строго произнесла:

— Прошу вас впредь воздержаться от тесных физических контактов и публичной демонстрации нежных чувств на территории школы «Парсонс». Ты меня понял? Я не собираюсь читать тебе мораль, но хочу, чтобы в моём заведении дети учились, а не думали о том, как бы остаться наедине друг с другом. Мы договорились?

Стив кивнул. Конечно, требование было логично и знакомо. Всё своё время учёбы в «Парсонс» до встречи с Баки он провёл именно так — каждую свободную минуту читал записанные лекции, учебники или рисовал. А сейчас… словно увидел жизнь в красках, просто додумавшись стереть с пыльного заляпанного стекла слой грязи рукавом. И те ослепили его. И наполнили жизнь теплом и новым потрясающим до глубины смыслом. Он всего этого не сказал, конечно. Но даже думать об этом было приятно.

— Надеюсь, что это не повторится. Иначе в Лондон на зимний интенсив полетите не вы, а кто-нибудь другой. Мне придется снять вашу кандидатуру с рассмотрения из-за грубого нарушения устава колледжа.

Стив ошарашенно моргнул, ничего не понимая.

— Лондон?

— Именно. Сегодня днем пришёл факс от наших партнеров из Колледжа Искусств Челси. Если ты слышал, это один из шести институтов, входящих в Лондонский Университет Искусств. Это серьёзное заведение с мировым именем. В первой половине января там будут проходить интенсивные творческие курсы по нескольким направлениям. Для лучших представителей колледжей-партнёров существует льготная программа по обмену студентами. Мы в состоянии отправить туда нескольких человек, не сделав дыру в бюджете. Ты сможешь взять с собой пару своих картин и показать их широкой публике. Также нужно будет посещать все творческие встречи и занятия по выбранному из их списка направлению, в идеале — вести онлайн-дневник в «Фэйсбуке» и «Инстаграмме» для всех желающих наблюдать за происходящим отсюда. Это ещё и немалая реклама для тебя как художника. После фестиваля вернёшься сюда обновлённым и подтянувшим свою специализацию.

Информация лилась из неё, медленно заползая в уши, но осознать всё никак не выходило. Зимние интенсивы в Лондоне. В Лондоне! Да он в жизни дальше пригорода Нью-Йорка не уезжал. По крайней мере, в одиночку и в сознательном возрасте. Но, чёрт, это же такая… возможность? Шанс?

Сердце взволнованно колотилось в груди, но разогнанная им кровь не помогала думать лучше — он чувствовал себя, словно стал замершим оттиском на фотокарточке. Сейчас должен был выпрыгнуть кто-то с фотоаппаратом, обсыпать конфетти, ослепить мощной вспышкой и прокричать: «Бинго, чувак! Тебе наконец крупно повезло!» Те нелепые фото с удивленными лицами.

Он не чувствовал радости. Недоумение и неверие — пожалуй. Он был так шокирован, что не знал, о чём в первую очередь спросить директора. Она ничуть не помогала — сидела напротив и смотрела на него мягким, неуловимо изменившимся взглядом. Словно давала время очухаться.

— М-м… это очень круто, — наконец, выдавил из себя Стив.

— Не торопись, — кивнула миссис Летс. — Я понимаю, что ошарашила тебя. Подумай сам, обсуди эту возможность с семьёй. Принимающая сторона берёт на себя все расходы, связанные с размещением и нахождением на их территории. Мы оплатим перелёт. Он, конечно, довольно долгий, но Стив, — она вдруг подбадривающе улыбнулась, тепло и доверительно: — Такие возможности случаются раз. Я очень долго обрабатывала моих коллег из Лондонского Университета. Несколько лет бесплодных попыток, и вот результат. Я бы хотела, чтобы от курса Изящных Искусств поехал именно ты. Я отправлю туда самых толковых ребят, чтобы они углубили свои знания и расширили творческий взгляд, по-другому увидели реальность. Чтобы имя нашей школы писали потом в ваших биографиях, и мы могли гордиться этим.

Стив слушал. Понимал. И все равно не мог подобрать нужных слов. Первичное ошеломление перетекало в недоверчивое любопытство, в предположение, что это какая-то ошибка, но нет — Фрида Летс сидела так близко, напротив него, и ждала хоть какой-нибудь реакции.

Он шумно выдохнул.

— Правда, я даже не знаю, что сказать. Я шёл к вам, ожидая взбучки, а тут…

— Просто скажи спасибо, — она чуть приподняла уголок широкого рта. — И освободи уже мой кабинет, мне нужно доделать кое-какие дела. В понедельник я вывешу на информационном стенде утверждённые списки.

Стив, слушаясь, встал и подхватил свою сумку. Тело вело себя, словно деревянное — двигалось едва-едва. С большим усилием он улыбнулся, попрощался и вышел из директорского кабинета.

В себя он пришёл только на улице, на свежем прохладном воздухе, поравнявшись с решёткой ворот; с удивлением обнаружив, что как-то умудрился натянуть на голову шапку и всунуть руки в рукава куртки-флоры. Торопливо застегнув замок под самое горло, он оглянулся. Баки нигде не было видно. И хотя первое, что он хотел сделать — это вывалить на него всё, что с ним сейчас произошло, он подумал, что это к лучшему. И побрёл в сторону сабвея, чтобы добраться до дома пораньше. Удивительно, но с каждым шагом и с каждым вдохом состояние эйфорического шока отпускало его, и он всё больше уверялся, что это какая-то нелепица. Такого просто не могло случиться, не с ним. И отчего-то эти мысли успокаивали, возвращали его привычное внутреннее состояние, когда жизнь тяжела, но при этом совершенно понятна и привычна, и чтобы как-то держаться на плаву, надо или пахать, не разгибаясь, или… хм, рисовать картины Говарду Старку. И разве стоило от неё ожидать каких-то милостей?

Решив, что ему лучше отвлечься и не углубляться в размышления, он сунул в уши вакуумные таблетки и включил на айфоне «Sing» группы, которую уже давно не выбирал странный рандом его плеера. Закрыл глаза, чуть покачивая головой в такт, и облокотился о стеклянную дверь вагона, отдаваясь ощущению скорости, с которой поезд сабвея нёс его под землёй.

На самом деле, Стив немного стыдился той умиротворяющей радости, которую неизменно ощущал, возвращаясь в пустую квартиру. Он обожал свою семью, но порой тишина и одиночество — это именно то, что торкало и расслабляло намного лучше алкоголя. От алкоголя клонило в сон, желание растечься по горизонтальной поверхности доминировало над остальными. Тишина пустой квартиры словно нашёптывала: «Действуй!» Вот только за что именно хвататься первым, он не знал. Решил немного полежать на кровати в позе морской звезды и подумать. Стив научился ценить эти короткие моменты.

Сестра, выглянувшая из дверного проёма «женской спальни», как последнее время он окрестил их комнату, страшно его напугала.

— Стив?

— Марго? Чтоб тебя… — сердце мгновенно разогналось до скачки с препятствиями, он оперся рукой о стену и другой показал ей кулак: — Зачем пугаешь?

Она улыбнулась без малейшей тени вины и подняла зажатые в руке наушники:

— Мне показалось, что я услышала шум, вот и выглянула. А это ты свою неподъёмную сумку на пол бухнул.

Стив знал, что спорить с Марго бесполезно. Так что занялся своим дыханием, чтобы успокоить и равномерно распределить в своём теле выплеск адреналина.

— Обедала?

— В школе ещё.

— А где Элис?

— Пятница, — протянула Марго, медленно уплывая обратно за угол спальни. — У неё танцы. Мама сегодня забирает. Ты, кстати, неожиданно рано.

Конечно, рано, подумал Стив, всего лишь шесть и за окном ещё серо, а не темно.

— У тебя были планы? — он изогнул бровь, заглядывая внутрь комнаты. Сестра уже укладывалась обратно на свою кровать и почти надела наушники.

— Ты о чём?

Стив сделал задумчивое лицо и выдал вдруг:

— М-м, Крис?

И попал в точку — лицо Марго неуловимо оживилось, напиталось возмущением, и глаза округлились.

— Ничего подобного, придурок! Я бы не привела его сюда.

Стив смотрел на сестру какое-то время, сверля взглядом, а потом миролюбиво вздохнул:

— Я знаю.

После чего зачем-то вошёл и направился к её кровати, осторожно сел рядом, расправив чуть скомканный плед.

— Не против?

Марго вяло усмехнулась.

— Обычно сначала спрашивают, и только потом садятся.

Стив фыркнул, пристально глядя в каре-зелёные — как у отца — глаза. Марго не выдержала и тоже улыбнулась. Стив вдруг поймал это редкое ощущение, ускользающее, неверное, что они на одной волне, что они понимают друг друга, и им даже не нужно для этого много говорить. Это глубокое и тёплое родственное чувство, когда простые действия красноречивее любых слов. И только через несколько мгновений понял — она ведь тоже влюблена. Этот блеск в глазах, постоянная музыка в наушниках, задумчивые улыбки в пространство — она ведь просто бултыхается в своих чувствах, точно так же, как и он. Это осознание немного пришибло его. Надо же. Нужно было дожить до девятнадцати, чтобы влюбиться и впервые ощутить близость духа с собственной младшей сестрой. Умозаключение показалось ему столь комичным, что он едва не заржал в голос, поспешив закрыть лицо руками, и мелко затрясся.

— Ну что ты? — уныло протянула сестра. — Пришёл ржать? Так иди к себе.

Стив замотал головой. Ему просто нужна была минутка. Хорошо, полминутки. Он в порядке.

— Что слушаешь? — спросил он, ещё улыбаясь.

— Кемиклов. Хим. Всего понемногу, — пожала она плечами. Делая вид, словно это совсем не важно. Нашла, кого обманывать. Такие совпадения казались Стиву не иначе, как знаками откуда-то с изнанки их мира.

Он посмотрел на сестру, осознавая, как она выросла, какой стала красавицей и, наверняка, умницей. И какой-то парень ошивался рядом с ней, а он его даже не видел.

— Он хорошо к тебе относится? — спросил вдруг.

Марго уставилась на него во все глаза.

— Вроде. Мне особо не с чем сравнивать.

— Это просто чувствуется, — ответил он. — Тебе хорошо с ним?

Он понял, что смущает её, потому щёки Марго стали розоветь, а взгляд она отвела.

— Нормально. Он… симпатичный. Высокий. Мы гуляем после школы, когда есть свободное время. Разговариваем. Ничего особенного.

— Держитесь за руки? Поцелуи?

Марго посмотрела на него говорящим ярким взглядом, поджав губы, и Стив понял — ничего больше не скажет. Она права. Это походило на допрос. А он всего лишь хотел поговорить на общую для них тему. Вздохнул и почесал затылок — там за правым ухом под дужкой оправы порой зудела кожа, словно от местной аллергии.

— Я не упрекаю тебя ничуть, — признался он. — У меня самого намного большие проблемы.

— С чего вдруг? — недоверчиво спросила Марго. Но любопытство явно перевешивало недоверчивость.

— Ты слышала, я обещал маме пригласить на День Благодарения свою девушку?

— Она отказалась? — чуть нахмурилась сестра.

— Я ещё не приглашал, — мотнул головой Стив. — И проблема не в этом. Ты ведь умеешь хранить тайны?

Марго уверенно кивнула. Он и так знал ответ. И если Стив хоть немного умел читать сестру по глазам, сейчас в её голове уже проносились десятки сценариев, что же не так с девушкой её брата. Беременна? Горбата? Странная? Стив только усмехнулся.

— Фишка в том, что моя девушка — парень. В смысле, это просто парень. Самый обычный…

Марго мелодично, по-мальчишески присвистнула.

— Мама знает?

— Откуда?

— То есть, ты хочешь устроить ей сюрприз? — Марго удивленно подняла свои темные брови. — Это жестоко.

Стив молчал. У него была такая малодушная мысль, но он знал, что не поступит так.

— Думаешь, нужно сказать?

— Обязательно, — горячо ответила она, вдруг касаясь его руки пальцами и обхватывая запястье. — Ты должен рассказать ей. Это не та штука, из которой получится приятный сюрприз. Мама не оценит.

Стив глубоко вздохнул. Уселся поудобнее и привалился спиной к стене.

— Ты очень просто приняла.

— Наверное, в глубине души догадывалась.

Стив нахмурился, взглядом требуя объяснений.

— Ну, — Марго задрала глаза наверх, словно задумалась. — Стив, тебе девятнадцать. И ни одной девушки. Я понимаю мамину радость, теперь, возможно, немного преждевременную…

Он не удержался и толкнул её коленкой в бок — совсем легко, но Марго подбросило — она боялась щекотки и тычков под рёбра.

— Сейчас это нормально. В моём классе есть несколько ребят, которые встречаются и с девочками, и с мальчиками. Над ними насмехаются и шутят ничуть не больше, чем над другими. Так что для меня это не странно. Хотя, признаюсь, интересно. Пожалуй, я теперь буду постоянно думать об этом, пока не увижу его.

Стив осознал медленно, но когда дошло, очень смутился. Наверняка, Марго порой такими вот выпадами мстила за их бурное детство. Они делили игрушки и дрались друг с другом так же горячо, как потом плакали в крепких объятиях и утешали друг друга, когда перепадало от отца за шум. Средним детям всегда сложнее: сначала им достается от старших, а едва подрастают и думают, что вот теперь они на коне, как рождается малявка. И если старший ребенок уже умеет вовремя исчезать с поля боя, то среднему теперь достается от этой мелочи, которая, чтоб её, тоже претендует на любовь и ласку, и общие игрушки. Жизнь в постоянной борьбе за место под солнцем закаляла, как ничто другое, Стив был в этом уверен. Поэтому выносил тараканов Марго стоически, насколько позволяла воля и выдержка.

— Он тебе понравится, — зачем-то сказал Стив.

— Надеюсь, — хмыкнула Марго.

Стив уже встал и хотел уйти в свою комнату, чтобы все-таки переодеться и принять душ, пока нет мамы с Элис, но остановился у дверного косяка и спросил с улыбкой:

— Хим? Серьезно? Они ведь уже древность, хоть и концентрированный секс. Я думал, ты слушаешь что-то вроде Ланы дель Рей.

В него все-таки прилетела маленькая мягкая подушка. Стив поймал её, чувствуя, как тревога понемногу отпускает. Сестра тоже улыбалась, хотя уже явно устала от его общества. Стив сказал вдруг, становясь предельно серьёзным:

— Если у тебя когда-нибудь возникнет проблема… какая угодно. Ты можешь прийти ко мне в любое время. И я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе разобраться с ней.

Марго посмотрела на него и так же серьезно ответила:

— Я знаю.

Когда Стив раздевался в своей комнате, пришла смс от Баки.

«Я наконец-то дома. Как же хочется есть. В холодильнике только яйца :(»

«Пожарь их» — с улыбкой набрал Стив и отправил. Ему доставляло странное удовольствие видеть значок того, что Баки печатает ему ответ. Возможно, как и он, полуголый. Или уже колдующий над сковородой. Уставший, еще не вымывшийся и наверняка пахнущий рабочим потом… Стив тяжело сглотнул.

«Яичница хороша с утра. Сейчас я хочу мяса».

«Боюсь, я тут бессилен :D» — набрал Стив, с широкой улыбкой ожидая ответа. — «Я собираюсь в душ. Можем исправить упущение в плане мяса завтра».

Он отправил и откинул телефон на плед, чтобы стянуть с себя джинсовые штаны, сидящие на нем очень плотно.

Ответ пришел, когда он вытряхивался из второй штанины:

«Хочу к тебе в душ».

Стив перечитал его раз пятьдесят, прежде чем смог совладать с собой и выпустить телефон из пальцев. Только для того, чтобы схватить снова и судорожно набрать, путаясь в буквах:

«Мне нравится эта идея».

О, Стив буквально горел, смутно представляя подобную возможность. Дыхание его участилось, он облизнул пересохшие губы. Он ждал с нетерпением, что Баки ответит ему. Тот писал подозрительно долго.

«Не дразни меня на голодный желудок. Это нечестно».

Стив возмутился и начал набирать:

«Это еще кто кого…» — но не успел. Баки прислал ему:

«Черт, горит! Буду ждать тебя завтра, работаю до 16».

«Отлично».

Стив ответил и поставил в конце легкомысленный смайлик. Потом подумал, что это слишком, покачал головой и стёр его.

Но планам не суждено было сбыться: мама вернулась вместе с Элис и потянутой лодыжкой. Нога опухла в голеностопном суставе, и мама еле дошла до дома. О субботнем медленном и вязком дне в обществе парня, от которого у него отключалась способность мыслить, можно было даже не думать. Но Стив не мог не думать. Он сноровисто растирал ногу с противоотечным кремом, пока мама лежала на кровати, а Элис с Марго бегали вокруг с поручениями, и старался не подавать виду, как сильно он разочарован. Как он ждал завтрашнего дня. Он прекрасно умел прятать внутри истинные эмоции, но именно сейчас от этого было противно и больно. Он должен был подменить маму завтра в доме престарелых — и это его объективная реальность, с которой он давно свыкся. Вариантов не было.

Просто не стоило сходить с рельс и срываться вниз с моста, как поезд на полном ходу — вот что он подумал. Нужно быть холоднее и спокойнее. Тогда не придётся разочаровываться.

Стив никому не сказал о возможности поездки в Лондон — сам ещё не до конца в неё верил и решил подождать официальных приказов из колледжа. Растрепать всем, а после лишиться её — о, нет, ему не нужен был такой удар.

Приготовив вместе с девочками быстрый ужин, он поел без особого вкуса, как можно искреннее улыбнулся всем и ушёл к себе, чтобы лечь пораньше. Несколько раз доставал телефон, смотрел на тёмный кран и откладывал в сторону, прежде чем написать.

«Бак, прости, завтра ничего не выйдет. Мама подвернула лодыжку, и я буду заменять её в „Тёплом Приюте“».

«Пускай поскорее поправляется», — пришёл незамедлительный ответ. И ещё: — «Очень жаль, что не увидимся. Я работаю в другом месте. Не знал, как дождаться завтра. Оказывается, ждать придётся дольше».

У Стива медленно, но очень густо потеплело в груди.

«Всего день».

«Целый день», — выделил Баки, и Стив улыбнулся.

«Буду спать. Спокойной ночи».

И этот придурок написал:

«Красивых снов», а после подмигивающий смайл и смайл, где двое страстно целуются. И пошлое бьющееся сердце.

Стив потушил экран и сунул телефон под подушку: отвечать на приятную провокацию не было сил, будильник был заведён на семь, и он должен был поспать. К счастью, измученный организм был с ним солидарен.

В доме престарелых, как часто или редко Стив ни работал там, он старался не заводить любимчиков — чтобы не привязываться слишком самому и не обнадёживать зря стариков. Но они всё равно появлялись — к примеру, мистер Грэйфс, седой, длинный как палка старик, которого приходилось выкатывать на улицу в кресле-каталке: его ноги отказывали при долгих прогулках, а внутри помещения он передвигался короткими перебежками, опираясь на ходунки. И эти проблемы с непослушанием собственного тела не смогли вытравить из него благодушия и ироничного взгляда на мир — ирония у мистера Грейфса была доброй и очень похожей на обычный юмор. Стив ценил эту способность быть искренне позитивным и улыбчивым — не для того, чтобы не лезли с вопросами и не спрашивали, как здоровье и настроение, отстали наконец; а потому, что это было его сутью: позитив буквально струился изнутри, сочился из этого старика — в словах и взгляде из-под кустистых бровей. Стиву было очень комфортно ухаживать за ним и разговаривать. Ясно, что со сварливым и пессимистичным пожилым человеком в сто раз сложнее найти общий язык — но Стив и не ставил таких целей. Он всего лишь заменял маму и был очень рад, когда тяжёлая работа внезапно превращалась в интересное времяпровождение в приятной компании.

Он выкатил коляску на улицу и пошёл неторопливым шагом по аллее окружавшего приют парка. Земля промёрзла от ночного заморозка и хрустко ложилась под ноги тонкой посеребрённой коркой. Газоны пожухли и выглядели уныло. Именно тут стриг траву Баки в тот раз, когда он почти узнал его. Когда они ещё…

— Мистер Грейфс?

— Да, сынок?

Стив замялся, не зная, будет ли его любопытство уместным.

— Вы помните свою первую любовь?

Старик хохотнул.

— Конечно. Девушка из цветочного магазина. Я месяц ходил мимо и только смотрел на неё через стекло витрины. Потом случайно услышал, что её зовут Грейс. Грейс и Грэйфс, не чудо ли? — он снова громко фыркнул. — Вижу её, как наяву. Тонкую, темноволосую и всю в цветах. Я был так влюблён, что даже пробовал писать стихи, не дай боже кто их найдёт.

— Сколько вам было?

— Хм… одиннадцать или двенадцать, кажется.

Стив поджал губы и шумно выдохнул:

— Очень смешно.

А старик совершенно искренне посмеялся, поворачивая голову и пытаясь поймать взгляд:

— Конечно, смешно. Ты спросил про первую любовь, я и ответил.

Стив нахмурился, формулируя:

— Я имел в виду… чтобы не безответно. Чтобы были чувства с обеих сторон.

— О, — мистер Грейфс задумался. — Тогда, конечно, много позже. Сколько мне лет, ты думаешь, сынок? Я родился в год, когда Штаты уже отбомбили по Хиросиме и Нагасаки. Я горжусь тем фактом, что ещё не присутствовал в мире, когда творилось это безобразие. Во время моей молодости всё было совсем не так, как сейчас у вас, современных юношей. Взяться за руки, приобнять за талию уже было большим шагом. Так что, как ни крути, моей первой — и последней любовью осталась моя жена, пускай ангелы укрывают её на ночь тёплым одеялом. Я был первым у неё и страшно гордился этим фактом. Она никогда не верила, что стала первой девушкой для меня — а я не торопился разубеждать. Сейчас это не модно и считается едва ли не стыдным. Но, я скажу тебе, раньше к девушкам относились трепетнее. Не получалось по-другому. Бывало, посмотришь — и уже хочется на руках нести. Можешь не верить, но я помню первые дни, как мы встретились, особенно ярко. Касания пальцев, каждый долгий взгляд, который до нутра пробирал. Словно было вчера. Хоть и прошла целая жизнь, и Лайла несколько лет как умерла. А я всё помню.

Он замолчал, а Стив не смог продолжить беседу. Тишина не тяготила, совсем тихо поскрипывали колёса кресла-каталки. Он шёл и думал, зачем вообще спросил об этом.

— Отбери у меня память — и я стану другим человеком, — вдруг сказал Грейфс. — Я счастлив, что мне есть, что помнить.

Стив улыбнулся краешками губ.

Уже вечером после смены, поужинав вкуснейшим жульеном и салатом, Стив спрятался от благодарности мамы и всего мира в своей комнате и понял, что больше не может — он хотел Баки. Хотел услышать его. Хотел так, что начинался лёгкий мандраж.

Стив даже не написал предварительно — просто выбрал контакт и нажал на вызов. Баки не отвечал долго, и Стив даже покосился на часы — не так уж и поздно. Всего десять.

— Стив?

Если бы была инъекция, вызывающая неконтролируемое тепло внутри и дрожь по всему телу, и мурашки по коже — то это была она.

— Привет, — глухо сказал он, закрывая глаза. В комнате и без того было темно, но закрыв глаза, он удваивал темноту и мог фантазировать о чём угодно, ныряя в свои мысли. Стив дошёл до кровати и рухнул на неё, усталый, измождённый и очень счастливый. — Я так соскучился, — с комом в горле сказал он.

— Я сильнее, — не остался в долгу Баки. Его голос, тихий и грудной, низкий, отдавался в теле новыми и новыми волнами мурашек. И Стив ни черта не мог с этим поделать — просто лежал и дрожал, думая о том, как не хватает сейчас успокаивающих, тёплых объятий.

— Завтра? — спросил Стив, сглатывая. Голос плохо слушался.

Баки дышал в трубку, размеренно и глубоко.

— Приезжай, как проснёшься.

Стив улыбнулся. Он не сразу заметил, что совсем легко гладит себя — касается свободной рукой одними кончиками пальцев, скользя от живота до груди и обратно. Даже по футболке, ощущение слишком дразнило. Он судорожно выдохнул.

— Стив? — спросил Баки хрипло. — Ты… трогаешь себя?

Стив распахнул глаза.

— С чего ты взял?

Баки на той стороне явно улыбался.

— Ты странно дышишь. Неровно. Очень сексуально. Я не против, если ты…

— Я не трогаю, — тихо возмутился Стив, сжимая телефон в одной и плед — в другой руке. Он совершенно не собирался признаваться Баки, что, чёрт, да. У него была такая мысль. Стыд какой.

— А я трогаю, — просто выдохнул в трубку Баки, и Стива так накрыло, что он убрал телефон от уха и несколько секунд лежал, чувствуя, как бешено колотится сердце. Словно у маленькой глупой пойманной птицы.

Когда он вернул телефон к уху, Баки дышал с присвистом, тяжело, и было невозможно слушать это и никак не реагировать. Стива опалило желанием и ударило им же в область затылка, когда он на самом деле представил, как Баки, лёжа на диване внизу… Или, может, развалившись на своей кровати…

Стив с силой закусил нижнюю губу, заставляя себя перестать. У него и так стояло до боли — смешно сказать, от одного звука чужого возбужденного дыхания.

— Почему ты не отвечал? — сдавленно спросил он.

— Играл, — жарко, прерывисто дыша, ответил Баки. — Давно… на гитаре не…

— Бак, — выдохнул Стив.

— Я здесь, — прошептал он.

Стив задрожал. Ему было так хорошо и одновременно так плохо, что он уже не рад был, что позвонил.

— Скажи это ещё раз, — попросил он, сглатывая по сухому и с силой жмуря глаза. — Повтори.

— Я здесь, Стиви, я так близко, что… что…

Он не закончил, только судорожно выдохнул в трубку. Послышался какой-то шум, после чего Баки произнёс:

— Чёрт. Мне так неловко.

— Просто… молчи, — попросил его Стив, улыбаясь сам себе.

— Я услышал твой голос, и…

— Я знаю, — прошептал Стив. — Дождись меня завтра?

— Обязательно. Обязательно, Стиви.

Баки сказал это так бархатно, ждуще и хрипло, что Стив не выдержал — нажал на отбой, откинул телефон подальше и взялся за член, сжимая так, как обычно никогда не делал. Боль и незамутнённое острое удовольствие, и пара смазанных, неловких движений кистью, чуть задевающих крайней плотью набухшую головку — и он конвульсивно дёрнулся, выгибаясь и кончая куда-то в темноту.

В комнате тут же запахло самым стыдным из всех возможных запахов. Таким тяжёлым, таким однозначным. Его было не спрятать, пока не соберёшь все следы и не смоешь их водой.

Но сейчас Стиву было плевать. Он лежал на своей кровати в майке и приспущенных трусах, размётанный, грязный и обессиленный. Его грудь с лёгким сипом ходила вверх-вниз, качая воздух, на лбу — он чувствовал эту зябкую прохладу даже сквозь прилипшие пряди чёлки — собралась испарина. Мышцы во всём теле мелко остаточно подрагивали, прогоняя отголоски прошедшего спазма. Он всё ещё держал в руке свой член, медленно вянущий, но ещё слишком чувствительный, пульсирующий истомной, приторной сладостью. И это было так хорошо, так нестерпимо приятно.

И вместе с этим очень, очень мало.

Chapter Text

— И не забудь вечером зайти в магазин, — громко сказала мама из кухни, когда он уже натянул на себя шапку с тёплой курткой-«флорой» и завязывал шнурки на втором кеде. Поздняя осень выдалась чертовски холодной в этом году, и Стив мысленно подгонял дни до Чёрной Пятницы, чтобы пройтись по модным отделам и купить себе обувь, наконец. И, может, Баки захочет пойти с ним? Он страшно хотел увидеть на нём что-то модное и сексуальное, с его телом и габаритами это было бы проще простого, потому что всё, что сейчас тот носил, лишь прятало его несомненные достоинства. Стива это не особо напрягало, но он получал очень большой процент удовольствия от визуальной картинки и просто страшно хотел почаще видеть Баки — видеть его потрясающим.

Он закончил с обувью и поднялся с небольшого пуфа, встречаясь взглядом с младшей сестрёнкой. Элис разглядывала его с любопытством, словно видела впервые. Надо думать: наверное, это был первый раз за много-много месяцев, когда в выходные он не торчал дома, занимаясь бытовыми делами, а нагло сваливал прямо после завтрака. На часах ещё одиннадцати не было.

Оглядев его придирчиво, сестра подошла и перевязала ему цветной шарф — словно он плохо лежал под подбородком. Стив замер и не стал ей мешать — ощущение чего-то непривычного и будто нереального не покидало его с того самого момента, как он сел за стол завтракать вместе со всеми и, набравшись смелости, сказал, что идёт на свидание на весь день. С той секунды скользящие многозначительные взгляды мамы и сестёр не покидали его, и он чувствовал себя несколько нервно из-за того, сколько они внимания и смысла вкладывали в его грошовое признание. И если Марго после еды тут же отгородилась от мира горкой запачканной посуды, то волнение мамы он чувствовал в самом воздухе. А Элис наблюдала и порой глупо, широко улыбалась, когда он встречался с ней глаза в глаза. О, она обожала романтические истории про принцесс и теперь явно чуяла свежую кровь. Он не собирался давать ей хоть малейшего повода для вопросов и домыслов, смело отдавая ситуацию на откуп судьбе. Он представить не мог, как отреагирует Элис и даже Марго, которая уже в курсе, на его «девушку», когда Баки придёт к ним на Благодарение. Если он, конечно, вообще придёт. Про маму вообще думать было тяжело и очень волнительно — он помнил о разговоре, который должен начать рано или поздно, и лучше бы рано, конечно, но он не мог пересилить себя вот так, сразу. Он несколько раз ловил себя на том, что начинает придумывать правильные фразы, и на этом мысль затыкалась сама собой. Он никогда не поверил бы, что признаться родителю так трудно, если бы сейчас не испытывал это дребезжащее волнение на своей шкуре — даже сейчас, когда всего лишь собирался встретиться с Баки, и это ощущение, словно все в курсе, словно все давно знают или как минимум догадываются, не покидало его.

— Желаю удачи, — Элис закончила с шарфом и, лукаво улыбнувшись, приподнялась на носочки и чмокнула его в нос. — Сегодня первый поцелуй — мой, — сказала она.

Стив закатил глаза и тут же вернул — смешно и звонко, в лоб.

— Чей же ещё. Всё, не скучайте. И дверь запри хорошенько, цепочку не забудь.

Он вышел на площадку, чувствуя на себе прожигающий взгляд сестрёнки, и постоял ещё какое-то время, слушая, как она закрывает первый и второй замок, как едва слышно шуршит собачкой. Он хотел быть уверен, что за время его отсутствия никакая пьяная компания не ввалится в его дом из-за незакрытых дверей.

Он добирался до дома Баки, словно идя на ощупь в молочно-густом тумане своих мыслей, держась за размотанную шерстяную нить. Она щекотала и грела пальцы, была путеводной — одна единственная мысль, которая вела его, как он думал, даже закрой он глаза. Они вчера говорили с Баки о таких вещах… и он ласкал себя после его слов и голоса, перематывая снова и снова свои воспоминания, представляя, фантазируя — а со зрительными образами у Стива всегда был полный порядок. И Баки с такой непередаваемой, чуть надтреснутой из-за пересохшего рта интонацией сказал, что дождётся его сегодня во что бы то ни стало, словно от этого зависело что-то крайне важное. Словно для него было очень важно, чтобы Стив пришёл.

И он даже не задумывался о собственных желаниях, не пытался анализировать — ноги сами вели его к метро, твёрдо стояли на покрытии пола, пока он трясся в вагоне сабвея, и тем же заученным путём вели к дому, чтобы сомневаться в том, хочет ли он идти туда. Хотел каждой клеточкой тела, каждым вдохом души. Страшно боялся того, что может произойти за стенами дома Баки. Но соскучился и хотел видеть его намного больше.

Настолько больше, что последнюю сотню метров едва ли не бежал — и понял это только согнувшись пополам перед дверью, пытаясь отыскать свободный ритм собственного дыхания. Ругал себя, называл дураком, едва двигая губами. А толку? Он уже поднял руку, чтобы постучать, как дверь открылась перед его покрасневшим носом, и сильные руки втянули внутрь, в сонное тепло дома и одурительные ароматы кофе и специй.

Очки тут же запотели. Стив было кинулся протереть стёкла, но Баки мягко и настойчиво взял его запястья, накрыл кисти своими ладонями и начал смешно дышать на пальцы.

— Совсем замёрз, да? Доброе утро. А я кофе варю для нас. Я позавтракал уже, но оставил тебе яйцо и немного бекона, если ты не успел поесть. На плите, ещё тёплое…

— Баки, — Стив прервал его. — Сними с меня очки.

Он его не видел толком через муть плотного конденсата. Баки фыркнул.

— Ты очень забавно смотришься с белыми матовыми стёклами.

— Я знаю, — как можно ровнее ответил Стив, потому что его уже начинало трясти от ощущения того, насколько, наконец, господи, Баки близко к нему. И это осторожное касание к вискам, словно случайное, и то, как медленно он тянул на себя очки, пока дужки не выскользнули из-за ушей — Баки был таким осторожным, словно имел дело с взрывной установкой. Стив увидел его. Щетина, тёмная и жёсткая, и от этой мысли короткая волна дрожи прокатилась от крестца до лопаток. Сухие губы, чуткий нос. Тёмные пряди у скул, не грязные, но и не чистые — Баки явно не был в душе с утра, и Стив почему-то почувствовал благодарность. Он чуял с этого смешного расстояния в полшага его тёплый домашний запах. Простой и незамысловатый, ровно шедший от шеи и мерно двигающейся от дыхания груди — тепло, тепло и покой, и дом, и долгое ожидание, закончившееся встречей, были в нём.

Баки смотрел на него, и Стив никак не мог прочитать что-то конкретное в серо-голубых глазах. Словно Баки делал всё, чтобы Стив не понял, не распознал истинных сигналов. Выдало его только неосознанное немного нервное облизывание губ по кругу и то, как он безвольно наклонился чуть ниже, придвигаясь ещё немного.

— Ты правда ждал меня? — беспомощно спросил Стив. Когда трясся в метро, он не мог не думать об этом моменте, и его чёртово воображение нарисовало ему пару вариантов, где Баки выдёргивает его с улицы и торопливо раздевает в прихожей чуть ли не догола, чтобы тут же… дальше он не думал, усилием воли успокаивая разыгравшуюся фантазию. Это было невозможно, да и не этого он хотел. Но всё же…

Напряжение между ними зашкаливало, и бездействие и то, как Баки смотрел на него, медленно и вдумчиво обласкивая черты взглядом, совершенно сбивало с толку. Стив чувствовал, что сейчас колени просто подогнутся, если ничего не произойдёт.

И в этот самый миг Баки поднял руку, свою тяжёлую, рабочую ладонь, и положил её на щеку, так, чтобы держать на основании большого пальца его подбородок, а кончиком среднего, самого длинного пальца — касаться мочки уха. Стив не выдержал и притёрся к шершавой тёплой ладони, тут же закрывая глаза. Он стыдился этого порыва и ничего не мог с ним сделать — просто лёг на руку Баки удобнее, левой половиной лица, и пытался хоть немного успокоиться.

Он услышал, как шумно Баки выдохнул. Как наклонился — и пряди его растрёпанных волос щекотнули по коже.

— Стив, — шепнул он, посылая выдох в самое ухо. — Я так ждал, что едва держу себя в руках. Но я ни за что не стану делать всех тех вещей, что хочу, прямо сейчас. Я не позволю себе всё испортить. Но, Стив, ты совсем мне не помогаешь, — хрипло закончил он.

Они стояли в странной, нелепой позе соединения посреди прихожей, и от одежды, неловкого объятия, руки под щекой и собственных мыслей становилось всё жарче. Стив едва мог соображать, во всём теле он чувствовал лишь колочение сердца и заевшую на повторе мысль: «Сделай что-нибудь, сделай, ну сделай, что-нибудь, пожалуйста…» Она повторялась в разных вариациях, не кончаясь, но Баки, обнимавший его так тепло и трепетно, баюкавший на своей ладони и касавшийся кончиком носа его уха, был непробиваем, как гранитная скала.

Стив вдохнул тяжёлый и непонятный запах волос, ещё немного переступил ногами — и потёрся другой щекой о жёсткую щетину. Тоже обнял — двумя руками, намеренно медленно двигая ладонями по тёплым бокам — он хотел почувствовать каждую мимолётность между ними и придать ей смысл. Хмыкнул, сам себе удивляясь, до чего неубедительно прозвучало, и сказал тихо, на ходу подбирая правильные слова:

— Тем хуже для тебя. Потому что я не подписывался сдерживаться. Это вообще не входило в мои планы.

Он почувствовал, как Баки улыбается, своей щекой — щетина чуть царапнула кожу, и Баки выдохнул ему в ухо. Обнял чуть крепче рукой.

— Это вызов?

— Пускай и так. Что будешь делать?

— Приму его? — словно спросил его Баки и чуть отстранился, заглядывая в глаза. — А ты? Что ты будешь делать?

Стив смотрел в ответ, пялясь на собственное отражение в широких чёрных зрачках. Мысли разбежались, слова не приходили на язык.

— Сведу тебя с ума? — не осознавая, что несёт какую-то пошлую глупость, проговорил он. Сжал губы, чувствуя, как их мягкость сминается от давления, и смочил их слюной, не открывая рта. Его щеки горели огнем.

Баки прикрыл глаза и усмехнулся. И снова. И это было бы даже обидно, если бы Стив циклился на такой ерунде. Он не стал — смял пальцами футболку и кожу под ней, заставляя Баки вздрогнуть и посмотреть на него — и потянулся всем телом, привставая на цыпочки, налегая весом, пока его язык не вошёл между приоткрытых сухих губ. Пока их губы не соединились в толчке, и Стив не понял: он на самом деле припёр Баки к стене, он, в пару раз его меньше, юный, зелёный и неопытный.

Баки тяжело, с низким стоном выдохнул. Его глаза заволокло, и грудью Стив чувствовал участившиеся удары сердца. Он жёстко — господи, так, как Стив и хотел с самого начала, пока пытался отдышаться перед дверью — взял его лицо в ладони, прижимая сильнее, так, что носы сминались друг о друга — и принялся вылизывать его язык своим, горячо и так жадно, что Стив не сразу почувствовал, не сразу понял — у Баки стоит, твёрдо, крепко стоит и упирается в него через смешную преграду из белья и мягких рваных джинс. Он чувствовал его эрекцию там, где распахнутая куртка открывала запакованный в рубашку впалый живот. Это осознание опалило и словно ударило его по голове. Он, задыхаясь от эмоций, разорвал поцелуй с совершенно пошлым чмоком. Между ними на миг повисла прозрачная ниточка общей слюны — и порвалась. Баки заглянул в глаза, тяжело дыша. Мягко ему улыбнулся. Он и не думал отстраняться, вдавливаясь в Стива своим телом. Отступать было некуда — лопатки подпирала стена.

Стив заторможено понял, чему посвящена эта понимающая улыбка. Не иначе как его ошарашенному виду.

— И не испугаешься? — бархатным, низким тембром прозвучал голос Баки, отдаваясь сразу в нескольких уголках тела, ударяя по напряжению в паху.

Стив взял себя в руки и тоже улыбнулся. Ещё чего.

— И не подумаю.

— Тогда раздевайся, мой руки и за стол, — Баки очень легко отстранил его и выбрался из объятий, без какого-либо смущения на ходу поправляя обрисованный джинсами член. — У тебя пять минут. А я сварю новый кофе. Этот сбежал к чертям.

И Стив, потянув носом, со странным смешанным чувством восторга и сожаления уловил запах горелого кофе. Ну разве он виноват? Кофе — последнее, о чём он думал, пока Баки держал его в своих руках.

Пока Стив неторопливо расправлялся с остатками глазуньи и бекона, Баки не ел. Он просто сидел напротив, подпирая рукой челюсть, и смотрел на него. В конце концов Стив не выдержал.

— Ну что? — спросил он с улыбкой, поднимая взгляд.

— Ничего, — Баки отзеркалил кривоватую улыбку. — Смотрю и думаю, где оно в тебе прячется.

— Что? — заинтересовался Стив.

Баки хмыкнул и едва-едва пожал плечом:

— Не знаю. Умение кидаться вперёд, очертя голову и не думая ни о чём?

Стив приподнял брови, словно его осенило.

— Тебя раньше не припирали к стенке в собственной прихожей?

Баки прищурился.

— И этот твой острый неуёмный язык.

— Уверен, что, когда научусь, смогу тебя удивить, — нагло сказал Стив, мысленно себе поражаясь — что, что он вообще несёт? И что это за глупое выражение лица, прилипшее, словно маска, он будто бы улыбается, ухмыляется и щурится одновременно. И покусывает губы. Это что, и есть флирт? И это чёртово ощущение в груди, словно сердце сейчас выпрыгнет прямо на тарелку.

— И рот, который несёт пошлости без зазрения совести, игнорируя твой возраст и в целом невинный вид.

— Я не невинный! — вспыхнул Стив. Почему-то само слово из уст Баки звучало как провокация, на которую он с радостью поддался.

— И не милый, — кивнул Баки, улыбаясь чуточку шире.

— И не… — начал Стив и замолчал, пойманный на слове. Сжал губы крепче, сверля Баки взглядом. Тот никак не реагировал. Спросил только мягко и не обидно:

— Ты доел?

Стив посмотрел на свою тарелку. Там остался последний кусочек бекона и растёкшийся желток. Бекон он отправил в рот. А желток собрал пальцем и, глянув на Баки, облизал. Медленно, вкусно, со всех сторон — после чего вытер пальцы салфеткой.

— Отвратительно, — резюмировал Баки, когда снова начал дышать. — А хлеб на что?

— Хлеб для нутеллы, — нашёлся Стив, пока его сердце в груди пыталось пробить рёбра и взлететь. Он не знал, что творил. Это словно витало в воздухе, и Стив только подхватывал и воплощал — потому что был напряжён до предела, а эти выходки будто разряжали обстановку. — И как бы ты ни пытался меня обмануть, — добавил Стив, — тебе понравилось. Это у тебя на лбу светится вот такими вот буквами, — Стив сдвинул большой и указательный палец.

Баки не выдержал и, съехав щекой по руке, упал лицом в лежащий на столе локоть и затрясся, смеясь.

— Что? — спросил Стив, сдерживая улыбку.

— Ты просто невероятный, — простонал Баки.

Стив расслабился и откинулся на спинку стула. Его затапливало потрясающее тёплое чувство, когда он видел обычно сдержанного и немного угрюмого Баки таким вот, как сейчас — ржущим над его выходками. И пускай это было глупо — впервые ему даже не было стыдно. Оно того стоило. Смеющееся лицо, глубокие мимические морщинки и светящиеся глаза, порозовевшие щёки — он мог смотреть на такого Баки бесконечно. Не улыбаться было невозможно.

— Я могу налить кофе, пока ты тут хохочешь, — сказал он, поднимаясь из-за стола и убирая тарелку в раковину. Сделал заметку обязательно вымыть её за собой — ему хотелось быть приятным и необременительным гостем. Ему хотелось вызывать в Баки только положительные эмоции, такие, как сейчас. И он, увлёкшись неторопливым разливанием кофе из турки по кружкам — тот отчётливо пах корицей и кардамоном — не заметил, что Баки уже стоит у него за спиной.

Он прижался сзади всем собой, тёплым и большим тренированным телом. Стив в который раз подумал, что, несмотря на ранение и печальную историю реабилитации, Баки в прекрасной форме. Наверняка он офигеет, когда увидит его без всей этой ненужной ткани сверху. Мышцы сзади чувствовались упругими и твёрдыми, от Баки фонило теплом и сдерживаемой силой — как если бы он хотел скрутить его сейчас в бараний рог, но ограничился лишь прикосновением груди к спине и бёдер — к заднице. Стив вдохнул и замер, растворяясь в ощущении. Баки грел его, не обнимая — он взял свою кружку с кофе и сделал глоток, шумно прихлебнув прямо над ухом. Стив, справляясь с оцепенением, последовал его примеру.

Он не умел так варить — у кофе Баки была мягкая нежная светлая пенка. Пряный и очень крепкий вкус с едва заметной сладостью — Стив любил много слаще и с молоком, но выбираться из-под веса Баки и вообще двигаться не хотелось.

Они стояли так и молча пили кофе, пока Стив не почувствовал, как Баки обнимает его свободной рукой — под мышкой и очень низко, над самой линией ремня, укладывая широкую ладонь под пупок. Стало страшно волнительно и в то же время намного правильнее, бежать расхотелось в тот момент, когда Баки отставил пустую кружку и наклонился над ним, прижимая к себе теснее, чтобы зарыться носом в волосы на макушке. Стив закрыл глаза. Трепет и предвкушение чего-то неизведанного переполняли. Баки прикасался к нему так, как никто никогда не трогал. Как сам Стив не касался себя — кому придёт в голову гладить свой низ живота одними кончиками пальцев, словно кошку, да ещё и получать такое острое удовольствие?

— Стив, — прошептал Баки.

— М-м?

Ничего не говоря и не спрашивая, Баки непонятным и неуловимым движением развернул его к себе лицом. Пригладил густые брови пальцами, провёл по щекам.

— Ты даже не бреешься, — сказал он с улыбкой совершенно потрясающего оттенка — словно это знание мучило его, но не улыбаться он не мог. — У тебя кожа такая мягкая.

Невесомые прикосновения кончиков пальцев неожиданно перешли в весомый нажим, когда Баки провёл по губам, сминая их и оттягивая в сторону. Стив в неожиданном для самого себя порыве потянулся следом и открыл рот, прихватывая огрубевший от мозолей большой палец и торопливо касаясь его языком.

Баки замер. Радужка его глаз едва виднелась за чернотой зрачка, он смотрелся в Стива, глядел так глубоко, что на миг стало не по себе.

— Сам не понимаешь, что творишь, — прохрипел Баки.

И тут же его рука скользнула до самого затылка, потянула на себя, заставляя приподняться, открыть рот, желать, желать, желать. Это походило на голодный укус, на столкновение и даже укрощение. Баки тяжело дышал и пил каждый его несдержанный звук — это чувство, как собственный голос вязнет в его рту, ошеломляло, а смелость и напор чужого языка, губ, ощущение превосходящей силы пугало и пьянило. Стив схватился за его предплечья, наверняка больно впившись пальцами — Баки только прижал крепче, едва ли не переламывая пополам. И неожиданно подхватил под задницу, приподнимая, оставляя на несколько бесконечных мгновений на весу, в своих руках. И Стив, испытавший дикую неловкость в первый момент, вдруг совершенно удобно и прочно закинул ноги ему на бёдра, прижимаясь всем своим худым телом, притягиваясь как можно ближе и скрещивая лодыжки у Баки за спиной. Баки тяжело дышал, неистово толкаясь языком, скользя глубоко и мокро, и его вкус был точь-в-точь как вкус Стива — горький кофе и пряный кардамон, и сдобная корица: Стив захлёбывался и барахтался в нём, чувствуя, как неосознанно трётся вставшим членом, мучительно ловя отголоски удовольствия. Этого было так мало, что Стив горько застонал. И в этот миг Баки шагнул вперёд, и Стив почувствовал под задницей твёрдую столешницу. Жалобно звякнула кружка о кружку — Баки не глядя подвинул их рукой, пока устраивал его поудобнее. Сам прижался к краю и как можно теснее придвинул Стива за поясницу к своим бёдрам. Стив заходился в восторге. Теперь они были одного роста, он даже чуть выше, и член Баки через бельё и джинсу касался его собственного, твёрдого и изнывающего. Стив никогда ещё не чувствовал себя так развратно и потрясающе одновременно. Ни на секунду Баки не переставал целоваться, крепко удерживая за затылок так, чтобы Стив и не думал запрокидывать голову или отстраняться. Ощущение от вылизывающего языка и чужой слюны взрывали внутренний спокойный мирок Стива. Он был почти уверен, что совсем скоро испачкает штаны собственной спермой — но эта мысль не вызвала паники, лишь желание отмахнуться и продолжать. Никогда не останавливаться. Баки учил его без единого слова — чуть отстранялся, когда Стив слишком широко раскрывался и наседал; подключал вторую руку, перемещая с талии на челюсть — и удерживая там, не давая перестараться. Это ненавязчивое руководство невозможно распаляло, Баки чувствовался везде, его касания расплывались по телу жидким огнём. Голова кружилась и ехала. Хотелось целоваться ещё и ещё, испытывая граничащее с конфузом возбуждение, легчайшее трение, что не приносило никакого облегчения — только больше задорило и заставляло прижиматься теснее, хотя уже больше некуда. Стив услышал свой хныкающий, просящий всхлип и не сразу поверил, что именно он издал его. Для Баки он стал чем-то особенным — оглушив жарким звуком, он расцепил их губы и отстранился, глядя куда-то вниз. Туда. Стив почувствовал пальцы Баки, расстёгивающие его тканый ремень и буквально раздирающие ширинку надвое. Он посмотрел на Баки, ловя в его взгляде свой — ошарашенный и удивлённый. Баки буквально умолял — без слов, но так и не делая ничего, кружа по джинсовой ткани рядом с расстёгнутой ширинкой, слепо водя пальцами. Стив не выдержал первым, сорванным, незнакомым голосом выдохнув:

— Ну же. Бак.

Больше не пришлось ничего говорить. Баки приподнял его, взваливая на себя, словно Стив ничерта не весил, и неловко, в несколько приёмов стянул брюки и бельё до самых колен. Ещё ниже, чтобы развести их в стороны и разместиться между. Стив поморщился от ощущения ровной столешницы под обнажённой кожей. Он почувствовал себя так неуютно и дико, что оцепенел.

— Эй, — позвал Баки. — Стиви. Посмотри на меня.

Стив, помедлив, открыл зажмуренные глаза. Сам не отследил, когда успел закрыться от происходящего. Он был всё так же возбуждён, но от уютности и запальной страсти поцелуя словно ничего не осталось. Он сидел голой задницей на столешнице в кухне Баки, и его член, ровный и твёрдый, качался сейчас между ногами. Это было так дико и неуместно, что Стив глубоко вдохнул и задержал дыхание, переводя взгляд обратно на Баки.

Тот смотрел на него с теплотой и тяжело дышал. Ноздри чуть расширялись на каждом вдохе, словно ему не хватало воздуха. Он наклонился и коснулся кончиком носа Стива — и в этот же момент Стив почувствовал, как его член впервые взял в ладонь кто-то другой, не он сам. Он непроизвольно распахнул глаза, плывя в отражении зрачков Баки.

Это не походило на дрочку. Больше всего подходило слово жадность. Словно Баки дорвался и теперь, заставляя задыхаться и скулить, трогал его, гладил и ощупывал, вдруг срываясь на торопливые движения — и тут же снова отвлекаясь, оглаживая пальцами, цепляясь за края и уздечку, отчего Стив буквально выгибался на месте. Он беззастенчиво скользнул рукой ниже, всё так же дыша рот в рот и не расцепляя взглядов, и взял в ладонь яйца. И долго не мог наиграться, лаская до изнеможения — Стив никогда не думал, что он настолько чувствителен к этим играм. Он уже не мог держать спину и съехал по щеке Баки, царапаясь о волоски, к плечу. Уткнулся лбом, чувствуя чужие пальцы под яйцами ниже, там, где ещё немного — и… Баки скользнул туда словно случайно, тут же возвращаясь и небольно, с чувством сминая мошонку; и, наконец, всей ладонью обхватил член.

Стив застонал — тихо и как-то сдавленно.

— Я думал, ты громче, — прошептал он в ухо, чуть повернув голову. Стива это заявление привело в себя, словно пощёчина. Он вдруг невозможно остро осознал, что они на самом деле вдвоём здесь, в доме Баки, и за этими стенами всем нет совершенно никакого дела, что тут у них происходит. И можно не сдерживаться.

Оглушительный прилив крови ударил в пах. Стив отчётливо почувствовал, как в упругом хвате чужой ладони дёргается его член, и как Баки скользит сводящими с ума концентрическими кругами по головке — страшно остро, невозможно приятно.

— Влажный, — прошептал он. — Ты потёк. Чувствуешь? — и он размазал влагу по краям и уздечке, выворачивая ощущениями наизнанку, дразня, легко двигая кольцом по головке и совсем немного вниз, и снова вверх, и Стив почувствовал себя на самой грани. Громко, в голос застонал, закусив зубами ворот чужой футболки. Он больше не мог. Он словно нырнул головой вниз в тёплый сладкий кисель. Его трясло так сильно, он, кажется, ныл в голос и о чём-то просил — но Баки, опаляя тяжёлым дыханием, только замер пальцами в самом низу его члена.

Стив взвыл с досады.

— Тише. Тише. Я чувствую, как ты близко. Только одно движение — и ты кончишь. Потерпи. Сейчас отойдёт. Господи… — он шумно выдохнул и вдруг убрал руку с его шеи — Стив открыл слезящиеся глаза и увидел, как Баки быстро, сильно сжал себя через ширинку и несколько мгновений не отпускал. Стив прижался губами к тёплой шее, к твёрдости жил, спрятанных под мягкой кожей.

И в этот же момент Баки снова обнял его и задвигал рукой — сначала ласково и медленно, и Стива накрыло новым приливом, не таким острым, но каким-то глубоким и всеобъемлющим. Он весь переместился в то самое никуда, где ощущал себя комком неосуществлённого желания, свёрнутым бутоном, который стремился распуститься. Баки снова стал тискать и гладить по скользкому навершию головки, ласково тёр уздечку, и только когда Стив взмолился и, кажется, даже заплакал — только тогда начал быстро и технично мастурбировать, не подводя, а буквально толкая к оргазму каждым движением.

Стив кончил, уже ничего не соображая, вздрагивая и скуля, содрогаясь, неосознанно толкая бёдра вперёд, в чужую тёплую руку. Оргазм ошеломил его, выбивая дух и последние крохи разума. Он повис на Баки и шумно глубоко дышал, пытаясь прийти в себя. Баки обнимал его и мягко гладил рукой по спине, успокаивая.

Первое, что он сделал, когда начал немного соображать — потянулся к ширинке Баки. Тот отстранился и заставил посмотреть в глаза, рукой приподнимая за подбородок.

— Что ты делаешь? — спросил он с намёком на усталую улыбку.

— Хочу… тебе… тоже.

— Не нужно, — он чуть качнул головой. И хоть глаза его были шалыми и пьяными, голос звучал твёрдо. Так, что Стив вскинулся. — Не сейчас.

— Ты не хочешь? Это потому, что я не умею? Но у меня тоже есть член, вообще-то.

— Бесспорное замечание, — Баки улыбнулся шире и мягко коснулся рта губами, прихватывая кожу зубами и оттягивая вперёд. — Думаешь, чужой член в руке — то же самое, что собственный? — спросил он вкрадчиво.

Стив насупился. Баки, глядя на него, только снова мокро коснулся губами, облизывая нижнюю и кусая за неё. Глаза от этого закатывались помимо воли. Баки играл нечестно, но отстаивать собственные правила не было никаких сил.

— Оставь себе хоть что-нибудь на потом, — фыркнул Баки. — Нельзя же хотеть всё и сразу.

— Я хочу, — отважно признался Стив.

Баки отстранился и снова очень серьёзно посмотрел в глаза.

— Я знаю. Поэтому у тебя есть я, чтобы ты не кинулся во все тяжкие. Ты же едва в себя пришёл. Как думаешь, на ногах удержишься?

Стив не знал. Баки всё ещё нежно мял его член, уже совсем помягчевший — и словно никак не мог перестать его трогать. Он был очень трепетен и осторожен, и эти касания не доставляли дискомфорта. Весь кулак Баки, пальцы и обнажённая кожа на ноге блестели от спермы. Зрелище завораживало. Стив сглотнул и попросил:

— Ты доведёшь меня до ванной? Я не успел с утра принять душ.

— Могу даже донести, но ты ведь не дашь, — усмехнулся Баки.

— Не дам, — подтвердил Стив. — То, что ты заставил меня стонать и кончить, не делает из меня принцессу.

Баки тихо хмыкнул и оторвал от валявшихся рядом бумажных полотенец кусок. Привёл Стива и собственную руку в подобие порядка и помог натянуть бельё и брюки. Стив ещё какое-то время стоял в тёплых объятиях сильных рук, наслаждаясь тем, как запах кофе перемешивается с тяжёлым терпким запахом секса. Он дурманил и заставлял улыбаться с закрытыми глазами.

— Ты до скольки у меня? — негромко спросил Баки, чуть покачиваясь вместе со Стивом.

— Я обещал матери заехать в Волл-март за покупками ко Дню Благодарения. Кроме этого, у меня никаких планов на сегодня.

— Приготовим что-нибудь? Я вчера купил фарша, томатов и спагетти. Можно сделать пасту.

Стив стоял, не отвечая, довольно долго. И вдруг решился:

— Ты хочешь прийти и отпраздновать День Благодарения с моей семьёй? Я бы… Я бы познакомил вас. И… ты ведь один сейчас, семья далеко. Мы могли бы…

Баки отстранился и заглянул в глаза, словно хотел найти хоть какие-нибудь подтверждения или опровержения этих слов.

— Что? Я тороплю события, да? — уныло спросил Стив.

— Нет, но, — Баки расправил собранные губы и улыбнулся. — Ты сейчас застал меня врасплох. Ты ведь серьёзно?

— Конечно, серьёзно, господи, а как ещё?

— Ты кому-то из них говорил о нас?

— Сестре.

— Матери?

Стив отвёл глаза и помотал головой.

— Она думает, что у меня девушка.

Баки вздохнул.

— Так не пойдёт. Будет плохо, если ты не поговоришь заранее. Ты прав, я отмечаю Благодарение, поедая индейку и тыквенный пирог, лёжа перед телевизором, и пересматриваю старые фильмы. Когда у Сэма есть время, мы встречаемся с парнями в клубе и пьём там в обществе друг друга. Но это не важно, я с удовольствием приму твоё приглашение. При условии, что ты поговоришь с мамой. Это важно. Но не обязательно. Если ты не готов — не страшно, я пойму. Просто познакомимся с ними как-нибудь в другой раз.

— Я готов, — вяло возразил Стив. От оргазма до сих пор сладко выкручивало и ломило мышцы, и брыкаться совершенно не хотелось. Хотелось в душ и постоять там минут десять, если Баки, конечно, не будет против.

— Тогда поговори и расскажи про меня. И спроси, какие у твоей мамы любимые цветы. Я не привык приходить с пустыми руками.

Стив улыбнулся. У него словно камень с души упал. Сам того не зная, Баки вселил в него уверенность в том, что в задуманном им знакомстве нет ничего из ряда вон выходящего. Что мама так же выслушает и поймёт. Конечно, далеко не факт, но что мешало ему надеяться?

Баки легонько потрепал его по волосам и подтолкнул в сторону ванной комнаты.

— Полотенца в шкафчике, выбирай любое, — сказал он, напутствуя.

И Стив, еле переставляя ноги и криво улыбаясь непонятно кому, поплёлся в душ.

Chapter Text

«Какая всё-таки странная штука эта взрослая жизнь», — думал Стив, пока долго, медитативно намыливал губку за шторкой в ванне. Прошло всего ничего времени, даром, что он соврал миссис Летс про месяц, а он в этой самой ванной, в которой умывался после обморока в гей-клубе и смешанной с алкоголем экстази. Тут смотрел в зеркало на своё отражение, тут думал, почему ему так не везёт. Казалось, это было больше, чем жизнь назад. Да и сам он сейчас словно другой. Видит всё без надоевшей сероватой дымки по краям, которая вводила в уныние и заставляла задаваться одним и тем же вопросом изо дня в день — сколько ещё? Когда это дерьмо закончится, и начнётся что-то стоящее?

И вот, да, меньше месяца понадобилось, чтобы он, голый, стоял в душе на этой самой обшарпанной эмали старенькой ванны и намыливал мылом — потому что никаких гелей Стив не нашёл — губку Баки, чтобы помыться. Совсем не новую губку, явно, ей мылись не раз и не два, и если прежний Стив хотя бы мысленно завопил о негигиеничности и обошёлся бы на несколько раз обмытым мылом, то сейчас это было удовольствие, с которым сложно бороться. Мысли, которые тяжело заглушить. О том, как Баки, потный и уставший, стоит по вечерам под этим вот душем и так же намыливает свою губку, а после моет себя… везде.

Стив завис, рука, взбивающая пену, замерла. Конечно, он знал, что фаза возбуждения у него настолько быстрая, как разгон истребителя до сотни миль в час. Да и не особо его это напрягало — после затяжного периода, когда эта пугающая сфера чувственности была ему неинтересна и подобна теоретически вкусной, но совершенно неполезной и потому ненужной сладости, — он откровенно отрывался. Пускай всё это время и можно было пока сложить в одну неделю, если не меньше.

Это не напоминало фейерверки, и даже если втягивался он медленно, то сейчас чувствовал себя, словно просто перевернул страницу своей прежней жизни и внезапно охренел, увидев на обороте контент для взрослых. Он был к нему готов где-то в глубине души, это факт. Это не было озарением и не очень-то походило на панику. И всё же то новое, что свалилось на него по воле собственного тупого любопытства и Баки, который оказался таким, что у него, чёрт, снова стояло и снова — каменно… по воле этих факторов и совершенно глупого стечения обстоятельств он сейчас шагал семимильными шагами в своё, дай боже, светлое будущее.

Конечно, его немного задело то, что Баки не дал потрогать себя. Он так хотел! Но панического страха перед своей неопытностью и тем, что он, чёрт, никогда в жизни не трогал чужой эрегированный член — было всё же не меньше. Наверняка, это своеобразная игра, чтобы довести его до ручки. «Не дай Стиву дотронуться до себя — и рано или поздно он добьётся этого во что бы то ни стало». Стыдно признаться, но это работало. И желание узнать, что же там, за чужой ширинкой, такое твёрдое и горячее, накатывало с новой силой и обжигало пах. Так что, засчитав Баки очко, Стив понял — это не будет бесконечно. Абсолютный факт, что он слишком несдержан. Абсолютный факт и то, что он совершенно теряет голову от сексуального желания, даже когда Баки не делает ничего особенного. Абсолютный факт, исходя из этого, что как бы долго не хотел Баки играть с ним, нихрена из этого не выйдет. И, вероятно, Баки увидит его настоящего — и, возможно, разочаруется. Но лучше так, чем водить его за нос.

Абсолютный факт в том, Стив внезапно осознал это про себя, так и разглядывая радугу на тонкой кожице маленьких пузырьков пены: он очень хочет близости. Самой настоящей близости, с обоюдными ласками, громкими стонами, грязным шёпотом, с потом и жаром, и фрикциями. И обоюдным оргазмом: чтобы они оба кончили, и их сперма бы смешалась и размазалась между телами. Возможно, — Стив медленно сглотнул, принимаясь намыливать свою шею, грудь и плечи, так и не выходя из задумчивого транса, — это было неправильно. Они так мало знали друг о друге, но Стив совершенно точно был уверен, что это не увлечение ради того, чтобы лишиться чёртовой девственности и иметь постоянный секс. Да, сейчас чувственное затмевало собой всё и било в голову посильнее крепкого алкоголя перед едой. Да, сейчас он думал членом — странно ли это в сложившихся обстоятельствах? Но ведь то, что он уже успел узнать о Баки, отзывалось внутри груди неизменным теплом и желанием быть рядом. И ни полмысли о сексе.

Возможно, если они сделают это, — Стив снова сглотнул, намеренно обхватывая ствол члена мыльной рукой, — возможно, ему полегчает, и он перестанет так остро на всё реагировать? Будет способен к конструктивным диалогам и нормальным отношениям, во главе угла которых не поцелуи и секс?

Он не стал мастурбировать. Это казалось кощунственным в свете того, что Баки сейчас был так близко, и выйди Стив к нему в таком виде, потерял бы на время дар речи, конечно, но не оставил бы без своей помощи. Мастурбировать самому, узнав, как потрясающе ново и вкусно чувствуется на члене чужая широкая ладонь, как умело Баки делал то, что делал… и как по-другому всё это ощущалось для Стива, — было глупым расточительством. Почему-то он уверенно думал, что Баки был бы не против трогать его хоть весь день, если бы он попросил. Вот только какой нормальный человек попросит об этом на, хм-м, втором или третьем свидании? Может, он просто не был нормальным, и стоило с этим смириться?

Стив вздохнул. Серьёзно, Баки даже приблизительно не был в курсе, какой ворох неудовлетворённости и проблем ему достался. Его было даже немного жаль. Совсем немного. Во-от столечко.

Стив, как мог, помыл спину и задницу, с чувством тяжёлого тёмного удовольствия несколько раз прошёлся губкой под яйцами и между ягодиц. Шампунь у Баки был самый простой, огромная банка «Хэд энд Шолдерс», уже подходящая к концу. Стив смыл с себя остатки пены, игнорируя пульсацию в паху, и вытерся висевшим на крючке полотенцем, отчётливо пахнувшим Баки. Он, словно животное, хотел пропитаться запахами чужой территории, чтобы сойти за своего. И если кому-то это показалось бы забавным, то Стиву, зарывшемуся в полотенце лицом на десяток долгих секунд, не было до этого дела.

Он подумал, что его жизнь за крайне смешное время изменилась от страхов и любопытства к раскрепощению и навязчивому желанию, ещё и к мужчине. И если он должен быть наказан за это — ведь все платят свою цену, когда стряхивают с себя оковы? — наверное, в его поощрении кроется и наказание. Контролировать себя было тяжело и, говоря откровенно, не очень-то и хотелось. Он испытывал жгущее изнутри чувство наравне с мягким, тёплым удовольствием от нежных объятий и заботы. И стоило ему хоть немного себя подстегнуть фантазиями — как начинало трясти. Если это не наказание для него, отстранённого и безразличного раньше, то что же это?

Он взял в руки своё бельё и приложил к носу, вдохнул. От резинки и внутренней подкладки отчётливо несло семенем. Надевать это на чистое тело совершенно не хотелось, и Стив, немного фигея с самого себя, натянул узкие джинсовые брюки прямо на голое тело — первый раз в жизни. Это оказалось не так уж удобно, как он думал. Но, наверняка, носить одежду на голое тело — всего лишь дело привычки. Из остальной одежды он натянул только майку, скрывая ей свою костлявость и астеничность. Чтобы было не сильно страшно. И решил расчесать волосы чужой щёткой — она лежала тут же, на небольшой полке под зеркалом. В ней Стив увидел много спутанных тёмных волос. А потом заметил вдруг в прозрачном стаканчике с одинокой зубной щёткой что-то синее — и вытащил оттуда свой, как он думал, без вести потерянный ещё в гей-клубе плаг. Разъединённую спираль из полупрозрачной пластмассы, толщина которой увеличивалась от широкого центра к сужающемуся краю. Он растягивал себе тоннель с её помощью, а потом потерял — и стало как-то не до этого. Он вообще не носил свои плаги с той чёртовой выставки, сняв их для гармоничного сочетания себя и фрака. И больше не надевал, словно в наказание за неподобающее поведение.

Сейчас эта находка показалась очередным подмигиванием Вселенной. Усмехнувшись, Стив взял плаг, промыл его с мылом и медленно, с ощущением удовольствия от нормальной тянущей боли, протащил в дырку уха. Посмотрел на своё отражение, повертел головой.

— Просто воплощение сексуально озабоченного хипстера, — сказал сам себе и рассмеялся, раскладывая дужки массивной оправы и надевая очки на нос. Невозможно было относиться к своим достоинствам иначе, как с юмором. Если честно, он старался не задумываться над тем, что Баки нашёл в нём. Чтобы не расстраиваться.

Он спустился вниз, на последних ступенях лестницы взлохмачивая свою чёлку и закидывая её пальцами наверх. После душа и правда стало легче и свежее, не только телу, но и как будто душе.

И когда он оказался на кухне, в этом импровизированном холле-столовой с кухонным гарнитуром, холодильником и мойкой, Баки стоял к нему спиной и что-то неторопливо нарезал. Стив считал, что он бесшумен, но Баки всё равно обернулся, стоило ему дойти до стола. Он прогладил его худосочную фигуру снизу вверх, пока не встретился взглядом — и у Стива уже жарко пылали щёки.

— Отлично, — сказал Баки непонятно о чём. — Я уж думал, нужно тебя спасать. Уже больше получаса прошло.

— Вообще-то, — выдал Стив с возмущением и одновременно смущением, — я люблю мыться неторопливо. Но если в твоём доме вода по часам, мог бы меня предупредить.

Баки только тихо фыркнул и покачал головой, возвращаясь к нарезке.

— Мойся хоть весь день, — сказал он. — Хотя я, конечно, предпочёл бы присматривать за тобой в это время. Мало ли что?

Стив подошёл ближе, чувствуя себя как охотничья собака, учуявшая дичь. Навис сбоку над мерно опускающейся рукой с ножом.

— Заботишься обо мне? — спросил он вкрадчиво и низко, заглядывая в глаза. — Или просто хочешь смотреть? Или, может, ещё что-нибудь?

Баки тут же растянул губы в улыбке, даже не перехватывая взгляд — он был сосредоточен на нарезании лука. Рядом с доской лежала пара некрупных томатов.

— Может быть, — сказал он задумчиво, не переставая загадочно улыбаться. Потом он всё же перестал резать и посмотрел на Стива. И тут же изогнул бровь в удивлении: — О, так вот что это за хреновина, — сказал он, смотря на левое ухо. — Красиво.

Плаг. Он что, хранил его в стаканчике для зубных щёток, даже не зная, что это?

— Ты что, не знал, что это? — озвучил свои мысли Стив, невольно дотрагиваясь до ноющего и наверняка покрасневшего уха.

Баки снова уставился на нож и лук и продолжил резать.

— Я догадывался, что это твоё. Подобрал ещё в клубе, когда ты отключился, и Клинт проверял твоё состояние и пытался привести в себя. Ты очень меня напугал. И когда я понял, что с тобой всё будет в порядке, — Баки не договорил, делая паузу, — тогда я подумал, что эта штука будет необременительной памятью о той глупой ситуации.

Стив нахмурился. Ну конечно.

— Ты планировал выставить меня за дверь, как, собственно говоря, и сделал, и вспоминать порой долгими осенними вечерами, какой ты молодец, глядя на мой плаг?

— В свою защиту могу сказать, что ты был большим молодцом, чем я. Или нет? Что ты принял в тот вечер? И зачем? Ты ещё совсем не знал меня. А вдруг я… был маньяком? Или отдал бы тебя повеселиться кому-нибудь из местных извращенцев? Ты бы даже не вспомнил. Ты…

Баки шумно выдохнул и прикрыл глаза в тот момент, когда Стив отшатнулся на шаг. Игривое настроение вмиг сменилось раздражением и непониманием — с чего вдруг сейчас говорить об этом? Разве они не решили всё тогда? Разве Стив не извинился?

— Слушай, — уже намного спокойнее продолжил Баки, откладывая нож и небрежно вытирая руки о повязанный на бёдрах длинный кухонный фартук. — Я не собирался снова говорить об этом. Твой плаг очень красивый, хоть и пластмасска. А от той ситуации меня до сих пор тошнит. Я понимаю, что это на тебя не похоже и скорее исключение из правил. Но тогда ты был просто непонятным, интересным и всё же совершенно чужим мальчишкой для меня. А сейчас мы… — Баки словно попробовал слово языком, прежде чем произнести вслух, — встречаемся. И я очень надеюсь, что ты больше не станешь экспериментировать в подобном духе.

— А если стану? — прищурился Стив. Он не собирался выслушивать лекции сейчас. Совсем нет. Как и не собирался повторять то своё фиаско.

Баки вдруг придвинулся и навис сверху, руками крепко хватая за шлевки джинсовых брюк.

— Выпорю, — серьёзно и просто выдохнул он у уха.

И Стива проняло. Не от угрозы, а от ощущения уверенности, что Баки испытывал, говоря это. Он был прав и совершенно точно мог бы воплотить слова в действия. Методично и без жалости выдрать его за дурость. Понимать это было неприятно и немного страшно. Стив был уверен, что практики БДСМ — это не про него. И это было бы заслуженным унижением. Возможно, отец на самом деле рано покинул их. Возможно, мама часто спускала ему то, за что стоило бы дать ремня. Возможно, он слишком привык не оглядываться ни на кого, кроме себя самого.

А Баки притянул ближе к себе и обнял, мягко и крепко, успокаивающе. Они стояли так, и Баки едва заметно покачивался с ним в объятии из стороны в сторону.

— Ты не представляешь, как близко к сердцу я принимаю всё, что с тобой происходит. Я никогда раньше не беспокоился так ни за кого. В пятницу меня вызывала миссис Летс, — сказал он вдруг.

— О, и что говорила? — с намёком на интерес спросил Стив в футболку Баки пониже ключицы.

— Сказала «как старшему и более ответственному в нашей паре держать дистанцию, пока мы находимся на территории колледжа».

— О, — снова прогнусавил Стив. — А ты что?

— Сказал, что буду. Как старший и ответственный. Стив, — Баки наклонился и мягко, чуть щекотно ткнулся губами в его макушку. — Я не собираюсь доставлять тебе проблем. Ты доучишься — и будешь делать то, что захочешь, со мной. И никто тебе и слова ни скажет.

— Никакого общения? — уточнил Стив.

— Всё что угодно в рамках приличий, — явно улыбаясь, ответил Баки.

Знал бы он, как это развязывало руки. «В рамках приличий» для Стива означало только одно — чтобы никто не видел и не знал, чтобы не смог донести. А это, в свою очередь, разрешало почти всё, только при определённых условиях. Баки ещё не знал, как сильно он попал с этой оговоркой.

Баки снова крепче прижал его к себе, и Стив незаметно успокоился и расслабился в этом крепком кольце из тёплых сильных рук. А потом Баки скользнул ладонями ниже, вдруг забираясь под ремень брюк, и…

— О, — многозначительно сказал он, словно не веря, ощупывая тёплыми ладонями кожу ягодиц. От неожиданного собственнического прикосновения Стив вздрогнул, и мурашки разбежались по пояснице и спине вдоль позвоночника. Он оказался настолько маленьким, что каждая половинка чётко ложилась Баки в широкую крепкую ладонь. — Вот как.

— Вот так, — улыбнулся Стив, вздрогнув снова, когда Баки сильнее сжал его задницу в своих руках. Это было так приятно и сладко, что он снова почувствовал расползающееся под кожей тепло от сухого жара чужих ладоней. И зарождающийся в глубине тела пульс. — Не люблю надевать на чистое грязное бельё.

Баки мял его ягодицы без торопливости, со вкусом сжимая пальцами мышцы и растирая кожу в тесноте стрейчевой джинсы, а потом словно нехотя вытянул ладони из-под ремня, игнорируя то, как Стив горько вздохнул и как выгнулся вслед его рукам, выпрашивая продолжения.

— Во времена моей молодости таких, как ты, называли маленькими воюющими панками. Ты, стало быть, воюющий хипстер?

Стив хрюкнул в его футболку, вдавливая пылающее лицо в мягкую ткань.

— Хипстеры не воюют, придурок, — сказал он глухо. — Воюю только я. Я против любых притеснений и внутренней ограниченности.

— Да, — Баки улыбнулся, и вдруг погладил по ещё влажным волосам, обхватил шею и переместил ладонь к уху, заставляя поднять голову, — я понял.

Он смотрел глаза в глаза и ничего не говорил. Только держал своей невозможной шершавой ладонью у челюсти и неосознанно поглаживал большим пальцем под губой.

— Что это у тебя? — спросил он, нащупав дырочку от пирсинга. Стив вяло улыбнулся, ткнул в неё изнутри языком, чуть натягивая кожу.

— Дырка от пирсинга. Я снял всё перед вечером в «Галерее». Серьёзно, не смейся. На мне был белый фрак и бабочка, и я просто не рискнул пойти туда в пирсинге и с плагами. Я думал, что в этот вечер вершится моя судьба и карьера.

— А сейчас что думаешь? — тихо спросил Баки. Он наклонился и очень осторожно поцеловал именно туда, где Стив снова натянул языком место прокола — едва ощутимый привычный бугорок. Такое странное, пронзительное ощущение.

— Думаю, — Стив прикрыл глаза, купаясь в уверенном и спокойном тепле, исходящем от Баки, — пошли они все.

В итоге, Стив нарезал на маленькие кубики томаты, пока Баки мял свежий медно пахнущий фарш над разогретым в сковороде маслом.

— Чувствую себя кухонным рабом, — притворно вздохнул он. — Дома — готовь. Тут — готовь.

Баки хмыкнул.

— А чем ты хотел бы заняться?

— Угадай? — Стив говоряще изогнул бровь.

— Если ты чего-то хочешь, должен уметь озвучивать свои желания, — пожал плечами Баки, разделывая пальцами фарш на мелкие кусочки.

— Хм, — Стив сделал вид, что задумался. — Например? Секса? Или секса?

— Вот так сразу? — Баки словно очень удивился, но Стив видел, какой у него лукавый и хищный взгляд. — И ты не думаешь, что торопишься?

— Я девятнадцать лет думал, что тороплюсь, так что больше не думаю, — ответил Стив прямо и снова продолжил резать.

— И что тебе может не понравиться. Если мы поторопимся, — Стиву могло показаться, но Баки словно голодно сглотнул слюну, — то я тебя обратно в кровать силками не затащу.

— Ты можешь быть снизу, — как ни в чём не бывало, бросил Стив, осознавая, что танцует по лезвию ножа и совершенно точно шутит — каждый раз, когда он думал о Баки, тот нависал над ним и давил сверху потрясающей тяжестью веса своего тела. Припечатывал. Спелёнывал руками. И брал его.

— Ты серьёзно? — видимо, Баки проняло, потому что он уставился на него расширенными глазами и перестал рвать фарш на клочки.

Стив не выдержал. Чтобы не расхохотаться над своей удавшейся неудачной шуткой, он схватил отрезанное кольцо лука и кинул им в Баки. Оно ударилось о щёку и съехало вниз, шлёпнувшись в масло на сковороду.

Стив замер. Баки прищурился, нахмурив брови.

— Ты шутишь такими вещами, а после начинаешь битву едой? — неверяще процедил он.

Стив всё же не сдержал широченную дебильную улыбку.

— Ты просто не видел своего лица. Словно на самом деле прикидывал предложенную мной раскладку.

А потом Стив побежал — потому что Баки кинулся на него, и выходом было только нестись мимо стола к дивану и не ржать слишком громко, потому что он до сих пор сомневался, насколько Баки адекватно воспринял его слова. И насколько ему сейчас попадёт, если Баки всё-таки его поймает. Это, конечно, был только вопрос времени и стратегии, но со стратегией и у Стива всё было в порядке.

Сделав несколько кругов вокруг стола и дивана и порядком запыхавшись, они замерли и уставились друг на друга. Непреодолимой преградой между ними стоял стол и стулья. Стив победно улыбался, Баки — если верить ощущениям — едва сдерживал желание надрать ему уши. А потом он словно очнулся, мотнул головой и, сказав: «Детский сад», — вернулся к плите. Зажёг конфорку, взял лопаточку и принялся помешивать фарш на сковороде.

— И всё? — искренне удивился Стив.

— Ты наказание на мою седую голову, — ровно ответил Баки.

— Где она седая-то? — Стив улыбнулся. — Несколько волосков от силы.

— Вот, — Баки обернулся и ткнул в его сторону лопаткой. — Что я говорю.

Стив, принимая свою безоговорочную победу, обошёл стол и вольготно развалился на диване. Он почти умудрился задремать, пока Баки возился с пастой, мелодично и очень убаюкивающе звеня и шурша чем-то. Но потом он подошёл к дивану, приподнял Стива и уселся так, что теперь Стив поясницей и всем, что выше, лежал на Баки. А Баки оперся спиной на мягкий круглый подлокотник, блаженно вздыхая.

— Ты лёгкий, как кролик, — сказал он. — И, забавно, пахнешь моим мылом.

— Вариантов особо не было, — отозвался Стив, вырывая у Баки смешок. Его голова покоилась на груди, и он слышал сквозь рёбра и накачанные грудные мышцы, как уверенно бьётся у Баки сердце. Тук… Тук… Тук… Он подумал, что мог бы слушать это вечно.

Стиву понадобилось несколько минут, чтобы понять — Баки не спокоен. То есть, внешне он выглядел мягко и расслабленно, но то, что упиралось ему в поясницу, явно говорило о другом.

Решая за мгновение, что это шанс, Стив перевернулся к Баки лицом и тут же положил ладонь на ширинку, удивляясь объёму и твёрдости.

— Всё-таки добрался до желаемого? — Баки приоткрыл один глаз и едко усмехнулся.

Стив кивнул. Он уже взялся за ремень — его руки немного тряслись. Он лежал на Баки в такой позиции, из которой удобнее взять член в рот, чем рукой — и эта мысль страшно возбудила его. И она же заставила паниковать. Он расстёгивал ремень очень медленно, и Баки всё это время смотрел на него, ничего не говоря. Не запрещая, но и никак не помогая.

Когда он, сглотнув, взялся за язычок ширинки, Баки схватил его за запястья, потянул вверх и вдруг перевернул так, как они лежали до этого. Только теперь их поза больше походила на две ложки — они идеально подходили друг другу, и в кольце рук и коленей Баки Стиву наконец стало очень тепло и уютно. Он так же отчётливо чувствовал спиной его стояк — и от этого жар расползался по собственному телу.

— Я ведь сказал, не сегодня. Почему ты не слушаешь меня? — устало выдохнул Баки, чуть прикусывая ему левое ухо, то, что Стив растянул плагом, которое и так горело огнём.

И когда Стив понял, что он делает — стало уже поздно. Он выгнулся, ударяясь затылком Баки о ключицу. Тот успел расстегнуть молнию и теперь обеими руками ласкал его член, мял яйца, водил центром ладони по головке, размазывая потёкшие капли предъэякулята, и Стив, распятый между его коленей, беззащитный и совершенно не собирающийся защищаться, открытый, задыхающийся и то и дело вздрагивающий, вдруг понял с кристальной ясностью — именно так выражается опыт. В уверенных, нежных — и вдруг грубых, наизнанку выворачивающих движениях. В бесстыдных ласках под мошонкой, в том, как Баки, не раздумывая и не стесняясь, гладил его до самого ануса. Как вдруг прекращал всё — и стимулировал только головку, прихватывая её крайней плотью. И всё вовремя, и каждая из его ласк с ума сводила, и Стив громко, в голос стонал и метался, но никуда из рук Баки было не деться.

Он понял, что не переиграет его — пока тот не позволит, ничего не будет.

Значит, у него только один выход — довести Баки до края. Так же, как и он сейчас доводил его…

— Ч-чёрт! — выругался Стив, кончая и заторможено наблюдая за тем, как белёсая струйка его семени приземляется на потертую чёрную кожу диванной спинки и замирает там каплей, прежде чем медленно поползти вниз.

Он обмяк и прижался щекой к горячей, ходуном ходящей груди, слушая учащённый сердечный ритм. Так прекрасно — лучшая музыка для ушей. Даже если не лезть в штаны, всё равно чувствуешь неравнодушие. Слышишь его всеми фибрами души.

— Чувствуешь? — спросил Баки. И Стив завис, думая, о чём именно тот спрашивает. — Паста пахнет так аппетитно. Пускай потушится ещё немного, а когда проголодаешься, можно будет сварить спагетти.

Стив подумал, что он уже проголодался, но сказать этого вслух не смог. Даже представив в теории, что Баки собирается подняться и уйти к плите сейчас, он ощутил физический дискомфорт.

Они вышли в зябкий тёмный вечер уже после пяти и вкуснейшего обеда со спагетти альденте, которые у Стива выходили через раз. Ветер усилился, и Стив внезапно очень остро ощутил, как же хорошо было дома. Валяться в тепле, ни о чём серьёзном не думая, разговаривая о приятных и ничего не значащих мелочах в обнимку на узком диване. Но он должен был поехать в ближайший к дому Воллмарт, а Баки навязался за компанию — сказав, что поможет донести сумки до дома. Ведь двух Стивовых рук явно будет недостаточно. Ещё на подходе к станции сабвея Баки спросил вдруг:

— Ты пойдёшь со мной на парад?

Стив сразу сообразил — и, к слову, он последние лет пять не ходил на грандиозный парад от «Макиз». Почему-то думал, что если не идти с семьёй, то это точно не событие для такого крутого парня, как он. Улыбка приподняла кончики его рта.

— Чтобы полюбоваться на надувную индейку размером с твой дом?

Баки кивнул и тоже улыбнулся, без сомнений беря его за руку и грея пальцами.

— Мне это напоминает старые добрые картинки из моего детства. Где я ещё мелкий, кричу и тычу по сторонам пальцем, рядом смеётся сестра, отец и мать улыбаются, и никто не думает о том, что ждёт нас впереди. Счастливое, блаженное время.

— Конечно, я пойду с тобой, — торопливо произнёс Стив. Ему почему-то не хотелось, чтобы Баки вспоминал сейчас о семье.

Баки посмотрел в ответ так, словно это было единственное, что он хотел услышать. И Стив почувствовал себя, будто у него пробиваются крылья, и он вот-вот взлетит под облака — оттого, что не подвёл.

Chapter Text

В понедельник Стива разбудило навязчивое вибро входящего вызова. Он, не открывая глаз, нащупал телефон на простыни сбоку от подушки и, откашливая утреннюю хрипоту, спросил:

— Да?

— Карандаш, подъём, слышишь меня? Просыпайся и быстро собирайся в колледж, я буду тебя ждать. У нас сегодня первая лекция общая. И только попробуй не прийти — твои отмазки меня не волнуют. Заметь, кстати, я не спрашиваю, где ты пропадал все выходные и какого чёрта даже не позвонил. Так что будь добр, хотя бы притащи свой тощий зад на учёбу, договорились? — на одном дыхании крайне бодро оттарабанила Наташа. И когда он уже хотел кивнуть и сбросить, она вдруг повысила голос и сказала: — Эй, приём, приём! Венера вызывает Марс, ты вообще там? Или нет? Стиви, почти восемь, просыпайся и дуй в колледж, иначе я страшно на тебя разобижусь.

Вот так и сказала — разобижусь. Стив снова кашлянул и хрипло ответил:

— Да, Нат, я всё понял. Встаю. Буду к первой лекции.

— Вот и умница. До встречи.

И она отключилась, оставив после себя призрачную вуаль шорохов и тишины. Роковая женщина, чтоб её. Стив, щурясь, посмотрел на яркий экран — правда, свой будильник он пропустил, словно не слышал вовсе. И позвони Наташа на десяток минут позднее, остался бы без душа или завтрака. А если учесть, что с грязными растрёпанными волосами он в колледж точно не пойдёт, в минус явно попадал завтрак. Его гастрит точно не сказал бы ему спасибо за это.

Вчера… вчера даже четыре огромных пакета с едой не помешали им с Баки застрять между вторым и третьим этажом его, Стива, дома. В его, чёрт возьми, подъезде. Застрять дольше чем на полчаса. Из пакета успели вывалиться несколько жестяных банок с горошком и кукурузой, а у Стива не было никакой возможности и желания выбраться из-под Баки и хотя бы вдохнуть как следует пыльного застоявшегося воздуха. В «Воллмарте» Баки не спрашивая расплатился за покупки, прошептав опешившему Стиву, что это самое малое, что он может сделать в благодарность его семье. Стив далеко не сразу понял смысла этих слов, а когда понял, очень смутился. Они целовались в общем холле у окна, как съехавшие, почти без перерыва всё это время, пробуя и так, и эдак, и когда он, наконец, попрощался с Баки, который выглядел совершенно пьяным и поплывшим, и зашёл в квартиру, выглянувшая из кухни на шум возни мама посмотрела на него очень странно. Почему — он понял только спустя пару минут, когда проскользнул в ванную, чтобы помыть руки и поправить понемногу отпускающий стояк.

Губы были не красные. О, нет. Они были малиновые, искусанные и вспухшие. Стив никогда не видел таких губ на своём остром и совершенно благопристойном лице. Растянутые от глубоких поцелуев уголки саднило, и тянуло мышцы, что были под языком и те, что отвечали за раскрытие его челюсти. Они с Баки были очень, очень жадными. Стив выглядел весь, целиком, с этими своими зацелованными губами и треснутыми краешками так непривычно развязно, что охнул и, сам себе удивившись, осел на край ванной, чтобы немного свыкнуться с таким образом. Чувства внутри зашкаливали. Обычный и знакомый до каждой выщербины в ступенях подъезд вдруг стал чем-то особенным, местом, где Стива целовали и обнимали, и горячо прижимали к стене — и Стив покраснел сильнее, снова вспомнив об этом.

Ему было стыдно. Необъяснимо стыдно показываться в таком виде матери и сёстрам. Ведь всё понятно, как дважды два, чем он занимался. И…

Внезапно Стив подумал, а почему нет? Стыд, конечно, было не побороть так просто, но он ведь уже большой мальчик? Он может делать все эти вещи, так почему он должен чувствовать себя неловко?

Кое-как уговорив себя и несколько раз ополоснув губы и щёки ледяной водой из-под крана, он расправил плечи и гордо вышел из ванной. По пути к свой комнате никто ему не встретился — голоса девочек и мамы негромко доносились из кухни. Он должен был переодеться и зайти туда, принимая на себя удар. Делая вид, что всё именно так, как и должно быть — чтобы поверили и все остальные. Чтобы подбодрили его в уверенности. Менее неловко и смущающе ему не стало, но убеждение подействовало. Он открыто улыбался, чуть стиснув зубы, и пропускал все говорящие взгляды мимо себя, словно не замечая их.

И в который чёртов раз понял, что он не готов. Пока ещё не готов. Порой он малодушно надеялся, что случится что-то, что мама сама всё узнает. Был уверен, что выдержит бурю её негодования, а потом штиль принятия и примирения. Он никогда не думал о том, что, оказывается, открыть рот и признаться в чём-то настолько важном для себя — так сложно.

Поэтому Стив очень долго думал прежде чем заснуть. Успокоиться никак не выходило, и он вырубился скорее всего от эмоциональной усталости, чем от того, что его мысли наконец угомонились и дали ему передышку. Конечно, он проспал. Не мог не проспать.

Поэтому он семенил к колледжу очень бодро, улыбаясь в шарф, намотанный до щёк каждый раз, когда вспоминал о Баки. Тот должен был начать работать с одиннадцати, и — Стив ощутил это очень ясно — его сердце ускорилось, когда он подумал об этом. Господи, он так влип, так сильно влип. И это было невероятно. Он точно не собирался отступать.

Вдруг кто-то нагнал его и хлопнул сзади по плечу. Стив покачнулся и повернул голову — Старк. Неожиданность.

— Стив! Чертовски рад тебя встретить, — сказал тот, пока тряс его озябшие тонкие пальцы.

— Утра, Говард.

Они ещё шли, но Стив резко остановился, когда вспомнил об общей первой с Наташей паре. Это могло значить, что она уже где-то внутри, и он совершенно не хотел быть инициатором их со Старком встречи.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил Говард, вглядываясь в лицо. — Выглядишь, будто… — он замер и вдруг изогнул свою породистую бровь. — О. Вот оно что. Поздравляю тебя, — он снова хлопнул по плечу и обрадовался невесть чему, словно они со Стивом давно и бесповоротно были закадычными друзьями. Это умиляло и даже не напрягало — почему-то Говард располагал к себе одним выражением своего лица, и злиться на него сейчас было решительно невозможно. А может, всё было из-за того, что Стив чувствовал себя таким глубоко, по-идиотски и намертво влюблённым. — Как её зовут? Кто-то из колледжа, кого я знаю?

Стив усмехнулся, пытаясь удержать разъезжающиеся в улыбке губы.

— С чего ты вообще взял?

— Да ладно, — праведно возмутился Говард. — Ты себя видел в зеркале? Ты же весь светишься, Господи Иисусе. Кто бы мог подумать. В любом случае, передай и ей мои поздравления. Ей повезло.

Стив снова фыркнул. И отчего-то было очень важно сейчас внести поправки.

— Это не девушка, — только и сказал он, с удовольствием наблюдая, как лицо Говарда немного вытягивается, а аккуратно несбритая поросль над губой смешно топорщится вперёд. — Серьёзно, ты не в курсе? Тебя разве не было в пятницу?

Говард нахмурился и отрицательно качнул головой:

— Я пропустил день. Летал с отцом в Вашингтон по делам компании. А что было в пятницу?

— Ну уж нет, — Стив всё же широко улыбнулся. — Не собираюсь портить тебе сюрприз. Мне даже интересно, в какой форме тебе накапают про мою запретную любовь.

Старк присвистнул.

— Даже так?

— Я если играю, то по крупному, — Стив посмотрел на часы на экране телефона и снова начал двигаться в сторону ворот, хватая Говарда за рукав дорогущего кашемирового пальто. — Пойдём. Иначе опоздаем.

— Да, точно, — Старк выглядел немного растерянно, словно никак не мог переварить полученную информацию. Но, как Стив и ожидал, быстро переключился и снова улыбнулся. — Ну ты даёшь. Не ожидал, что именно про Стива Роджерса будут ходить сплетни, которые мне будет так любопытно услышать.

Они прошли арку кованых ворот, и на гравийной дорожке, почти напротив того места, где произошёл спонтанный Стивов каминг-аут, Говард спросил:

— А что с картинами? Ты успеешь к Дню Благодарения? После Чёрной пятницы я уезжаю на неделю в Швейцарию и буду счастлив знать, что моё сокровище уже у меня в пещере. Не подумай, что я тороплю, но…

Стив только помотал головой.

— Ничего, ты прав. Тем более, обе почти закончены, остались самые последние штрихи. Обещаю, ты получишь их до Дня Благодарения.

Стив не стал говорить о том, что ему были нужны эти деньги, чтобы немного приобновить маму, сестёр и себя в дни распродаж. Про необходимость новой тёплой обуви и о том, что у него позаканчивались белила и лазурь. И холсты были на исходе. А ещё он страстно мечтал купить Баки другую куртку. Возможно, хотя бы заставить примерить, чтобы потом по-тихому купить и подарить на Рождество. От этих мыслей он снова немного улетел из реальности под ускоряющийся стук собственного сердца. Впереди у них почти две недели Рождественских каникул, и Стив соврал бы, если бы сказал, что не ждёт этого времени больше, чем визита Санты.

— Ты бы знал, как радуешь меня. Что ж, нужно бежать. Я рад, что у тебя всё налаживается. Жду картины, чтобы отдать тебе честно заработанные, — Говард подмигнул и затерялся в потоке спешащих, немного опаздывающих, как и они, студентов.

Стив вздохнул свободнее. В тот раз, когда обещал, он на самом деле передал рукописное письмо и стоял у Наташи над душой до тех пор, пока она не прочла его. Читала она долго, судя по всему, несколько раз. Сказала потом, что писать в ответ не собирается. Но подумает. И чем эти её раздумья закончились, Стив пока не знал. Он не хотел бы оказаться сейчас меж двух огней. Но, видимо, она всё же написала что-то Старку, потому что Говард прислал ему сообщение, где коротко и ясно было сказано: «Спасибо, дружище».

Наташа ждала его внутри аудитории, предусмотрительно заняв место на последнем ряду, и студент любого курса, от фрэшмэна до сеньора знал, что там можно поспать или пообщаться, не особо мешая текущему процессу обучения.

Встретившись с горящими любопытством глазами Нат, Стив тут же понял — поспать ему не светит. Он улыбнулся и махнул ей, пока взбирался по ступеням. На миг ему стало стыдно за то, что даже не нашёл времени позвонить ей на выходных — хотя Нат написала пару дружеских сообщений, на которые он ответил в спешке и забыл.

— Я смотрю, ты цветёшь и пахнешь, Карандаш, — сказала она с яркой, обезоруживающей улыбкой. — И даже твоя публичная выходка не особо тебе повредила?

Стив только неловко пожал плечами, доставая старенький нетбук и настраивая камеру и микрофон, чтобы хотя бы записать лекцию, если не прослушать её. Историю современного искусства вёл пожилой профессор Леонард Шабек. Стиву были нужны только прослушанные часы по этому предмету, и чтобы оценка в конце семестра не повлияла на его средний балл — она и не должна была. Поэтому он похвалил прекрасные волосы Нат и её глубокий вырез декольте, прежде чем засечь время, на сколько отвлечённых разговоров хватит подругу, прежде чем она спросит о Баки. Вышло всего две с половиной минуты.

— Так что у вас? Всё серьёзно? Сдвинулось с мёртвой точки? Хотя, не отвечай, — сказала она и сделала вид, что прилежно и сосредоточенно слушает мистера Шабека. — Ты весь просто пышешь этой влюблённостью. Так что наверняка вы делаете все эти потрясающие неловкие штуки, про которые я ничего не хочу знать, Карандаш. Просто скажи мне, — она вдруг повернулась и посмотрела не то что в глаза, а в самую душу, — тебе хорошо? Он добр к тебе? Он… не торопит тебя?

Стив чуть не взвыл в голос, только обхватывая щёки и рот, чтобы зажать беспомощный звук, невольно вылетевший из горла.

— Да он тормозит, Нат, — прошептал он, замечая, как несколько малознакомых студентов с других потоков обернулись на него снизу и зашушукались. — Я, блин, готов на него хоть сейчас запрыгнуть, а он всё «не торопись, ещё не время, оставь себе что-нибудь на потом». Веришь, нет, я до сих пор не знаю, что там у него в штанах и как выглядит.

Наташа не удержалась, и как бы крепко не зажала себе рот рукой, её звонкий смешок разлетелся над всей аудиторией.

— Госпожа Романова? — чинно спросил профессор Шабек, обращая на задний ряд всё своё внимание. — Объясните мне, старому человеку, что же вас так рассмешило в фразе: «Подсознание современного человека определяет формы искусства и их наполнение»?

— Простите, — Наташа мотнула головой, от чего её ровные гладкие огненные волосы восхитительно взлетели и снова опустились вдоль скул. — Это была случайность. Прошу вас, мистер Шабек, продолжайте.

— Будьте внимательнее впредь, — нахмурившись, сказал профессор, и задумавшись на несколько долгих мгновений, продолжил лекцию.

Стив выдохнул. Сегодня он был совершенно не готов отвечать на вопросы по современному искусству, а позориться и трясти своим незнанием перед людьми, которые и так странно порой на него косились, откровенно говоря не хотелось.

— И чего смешного? — спросил он, стараясь не поворачиваться к Наташе, которую ещё потряхивало от его слов.

Наконец, она взяла себя в руки и с мягкой, нежной улыбкой посмотрела в ответ — а потом положила свою ладонь на его костяшки и чуть сжала. Жест вышел очень интимным и при этом оказался формой той самой поддержки и одобрения, которых Стиву так не хватало последние дни.

— Прости, но ты… такой милый в этой своей спешке. Я понимаю Баки. Он знает, куда ты так бежишь, и знает, что ты ничего не потеряешь, если вы немного потянете время. Может, приобретёшь даже. Он ценит именно эти моменты между вами, которые возникают сейчас. А ты живёшь в будущем, и ты такой… glupuy, — закончила она по-русски и обезоруживающе улыбнулась.

— Сама такая, — пробубнил Стив, зная, что требовать у Романовой перевод её русских ругательств дело совершенно бессмысленное.

— Если честно, я прониклась к нему ещё большим уважением, — сказала Наташа негромко, всё так же загадочно улыбаясь. — Терпеть твои выходки и сдерживаться, чтобы не трахнуть — о, надо иметь поистине железные яйца, чтобы справляться со всем этим.

Стив выдернул руку из-под Наташиной мягкой и тёплой ладони и насупился. Он чувствовал, как начинают от смущения гореть уши. Как явно розовеют его щёки. Конечно, Нат права — он далеко не подарок. Но могла бы не напоминать.

— Эй, — Наташа наклонилась к нему, заглядывая в глаза. — Вот только не дуйся. Спорим, всё у вас будет, и ты зря паришься? Дай ему возможность не потерять голову. Он боится этого, наверняка боится. А ты только нагнетаешь. Не нужно торопиться, просто плыви по течению. Ну и… просвещайся по теме, тут я тебе точно ничего не собираюсь советовать. Боже упаси, — Наташа фыркнула и отстранилась.

В течение долгих нескольких минут над ними витало молчание и едва слышный голос профессора. Стив пришёл в себя, сделал выводы и понял, что хочет спросить Нат, а как же она? Как провела выходные? Чуть наклонившись, он боднул её плечом:

— Как сама?

— Я в порядке. Ничего особенно нового. Разве что… — Наташа замялась, отвела взгляд. — Встречалась со Старком вчера днём. Просто дружеский обед. И поняла, что ты прав. Я не смогу на него просто работать. Когда я рядом с ним, это необъяснимо — хочется флиртовать и лезть к нему в кровать. Он действует на меня безошибочно, знает каждую ниточку, за которую стоит дёрнуть. Я не смогу с ним. Мы или трахаемся, или даже не попадаемся друг другу на пути. Так что, Стив, надо собраться в четверг, отметить мой день рождения и выпить за крушение надежд.

Стив чуть не поперхнулся слюной. Точно, как он мог забыть. День Рождения Нат.

— Могла бы и сказать, что вы встречались, — прошипел он.

— Мог бы и позвонить, — не раздумывая, отбрила она.

Туше, не мог не признать Стив. Что ж, они оба остались без мест в «Старк Индастриз», и повод ли это отчаиваться, Стив не знал.

Они договорились с Нат встретиться на ланче, после которого Стив собирался спуститься на улицу, чтобы поздороваться с Баки. И в тот момент, когда они с подносами уже усаживались за столик в переполненной столовой, к ним вдруг подошёл какой-то парень, и голоса вокруг разом стали тише.

Наташа подняла голову и нахмурилась.

— Коулсон? Что тебе нужно? Этот столик уже занят, иди поищи другие места.

Точно. Фил Коулсон, смутно припомнил Стив. Кажется, на третьем курсе они пересекались на паре второстепенных предметов. Он был не один. За спиной Фила стояла, гаденько улыбаясь, компания его друзей, не иначе.

— Помолчи, Романофф, я тебя не спрашивал, — и тут он уставился на Стива с ехидной ухмылкой, и Стив резко, до похолодения рук понял: вот он, момент истины. Это тебе не приватный кабинет директора. Это публика и нацеленные на них камеры десятков телефонов. И от слов своих не откажешься потом. А ответишь чушь — тебе же хуже. — Вот скажи мне, Роджерс, это сейчас такая мода — вешаться на газонокосильщиков? Предупредил бы нас, а то мы не в курсе тренда. Ты ведь у нас всегда считался модным и гламурным мальчиком?

За его спиной раздались первые приглушённые смешки. Стив ощутил, как напряжение и злость медленно заполняют его. И вскочи он сейчас со стула с желанием вмазать этому парню в аккуратной форме колледжа и ранними залысинами — уложил бы с одного удара силой одной лишь своей ненависти. Но тот не боялся — знал, что Стив не полезет драться на суверенной территории. Поэтому бил словами метко и хлёстко, словно пощёчинами — наотмашь.

Стив поднял голову и медленно встал, не обращая на осуждающий взгляд Наташи никакого внимания — она подавала знаки просто не реагировать и показать Филу старый добрый фак. Нет. Это был не тот случай.

— А ты, как-никак, завидуешь? — мягко, вкрадчиво проговорил Стив, изгибая краешек губ в ехидной усмешке. Он сжал кулаки и упёрся ими в пластик стола. — Жалеешь, что не успел первым повиснуть на чужой шее?

У Фила, кажется, дёрнулся глаз.

— Что ты, честь вешаться на бродяг — целиком твоя прерогатива. Ты ведь у нас талантливый мальчик-первооткрыватель. Или это сейчас называется социальной помощью нуждающимся? — снова кто-то из сидящих за столиками тихо посмеялись. — И как это у вас происходит? Ты даришь ему шмотки от Кавалли, а он продаёт их и покупает запчасти для своих древних газонокосилок? Или ты заставляешь работать его внеурочно, чтобы хватало на твои высокие запросы?

Стив ответил не сразу — просто не смог расцепить сжатые зубы. Поиграл желваками, успокаиваясь.

— Как у нас происходит с моим парнем, — он чётко выделил последнее, с удовольствием слушая, как по столовой прокатилась волна шёпота, — тебя ничем не касается. Мой парень работает и зарабатывает на жизнь своими руками каждый божий день. А ты, сколько ты заработал своими руками? Или до сих пор всё так же просишь у мамочки на кондомы и кино, и чтобы в «Старбаксе» посидеть? Хотя, о чём это я. Кондомы тебе точно без надобности. Прости, бестактно было напоминать об этом.

Фил побагровел. Стив ничего о нём не знал толком. Но, кажется, ткнувши пальцем в небо, попал в десяточку. Поэтому гордо выпятил свой упрямый подбородок и поинтересовался:

— Ещё что-то хочешь спросить?

Фил, видимо, не хотел. Он развернулся и вылетел из столовой вместе со своими друзьями. Жизнь вокруг них и белый шум разговоров словно сняли с паузы. Все продолжили есть и болтать как ни в чём ни бывало, не обращая на них с Нат никакого внимания.

Стив, выдыхая, осел на стул. Его ещё внутренне потряхивало от произошедшего, и публичные выражения своих искренних чувств и мыслей были для него чертовски новы. Он не очень-то готовился к этой словесной перепалке, поэтому поймал взгляд Наташи с недоумением.

— Что?

— Хм, это было грубовато. Но эффектно, не могу поспорить. Ты очень его задел.

— Не меньше, чем он меня, — буркнул Стив, вгрызаясь в сэндвич с тунцом.

И в этот момент он заметил, как за дальней колонной мелькнул знакомый силуэт в бейсболке. Хотел было кинуться за ним, но подумал, что нет смысла. Ему надо поесть — и он выйдет на улицу. Вдохнёт морозного ноябрьского воздуха, освежится и с лёгким сердцем пойдёт к Баки. Не сейчас. Ему нужна небольшая передышка.

Наташа только пожала изящными плечами, отчего воланы на её белой блузе качнулись.

— Ты прав. Не знаю, что на него нашло. Он вообще довольно спокойный и не примечательный. Ты слышал что-нибудь про Фила?

— Нет, — Стив мотнул головой. — Что именно?

Наташа улыбнулась.

— Да что угодно. К примеру, год назад я слышала, что он повёрнут на тебе. И будто бы у него сотни твоих фото, целое собрание. Что он снимает тебя на телефон, пока ты не видишь.

— Бред, — резюмировал Стив.

— Кто знает?

Стив решил сменить тему. Вспоминать про этого парня не хотелось.

— И что ты думаешь на своё двадцатилетие?

— Не знаю, — Наташа посмотрела на него загадочно. — Мне нужна одна светлая голова помимо моей рыжей, и бутылка красного полусухого, чтобы обдумать варианты.

Стив улыбнулся.

— Я понял. Приглашение принято.

— Буду ждать после лекций в четверг. Может, хватит сил устроить на выходных вечеринку.

— А ты хочешь? — удивился Стив. — Ну, вечеринку эту. Толпа малознакомых людей, которым по большому счёту плевать на всё, была бы выпивка. Может, лучше посидим где-нибудь в интересном месте? — потрясающая идея вдруг пришла Стиву в голову: — К тому же, я знаю одно такое. Без связей не пройти.

— И у тебя есть связи? — скептически улыбнулась Наташа.

— У меня — нет. Но я знаю того, у кого есть.

Стив нашёл Баки за хозяйственным крылом на улице. Он сидел под навесом в старом плетёном кресле и ел что-то смешной оранжевой вилкой из пластикового контейнера. Что-то, очень напоминавшее вчерашнюю ими недоеденную пасту.

Стив улыбнулся, как только увидел Баки. Тот не раздумывая отставил свой обед на перевёрнутый ящик рядом, освобождая колени и приглашающе разводя руки. Стив так же естественно вплавился в них, едва дошёл до Баки — и уселся ему на бёдра. Тут, за хозяйственным крылом, их никто не мог видеть. Если, конечно, не пошёл следить специально.

Губы и язык Баки отчётливо отдавали томатным соусом, а щетина чертовски кололась. Стив улыбнулся, словно это было именно то, что нужно, чтобы ощутить себя свежим, звонким и живым. Он прижался носом к носу улыбающегося Баки и прошептал:

— Привет.

— Привет.Ты на вкус как сэндвич с тунцом, — не оставил при себе Баки. Стив поморщился, облизывая собственные губы.

— Кто бы говорил.

Баки улыбнулся и обнял его, после чего отстранился.

— Я был в столовой. Заходил за кофе. Я всё слышал, — сказал Баки, глядя прямо в глаза. Так тепло, так правильно. У Стива перехватило дыхание. — Ты молодец. Это было очень смело.

Стива охватило странное двоякое чувство. Удовольствие от похвалы мешалось с неуверенностью, не переборщил ли он. Он не собирался заводить новых врагов. Со старыми бы сохранить нейтралитет.

— Думаешь? — спросил он. — Мне кажется, что следовало помягче.

— Тот парень не особо церемонился в выборе выражений.

— Это правда, — признал Стив. — Окей, как вышло, так и вышло. Какой смысл теперь мучиться.

На этих словах Баки мягко поцеловал его в нос.

А потом скользнул губами ниже, снова вовлекая в грязный, сладкий и совершенно невыносимый поцелуй — такой глубокий и влажный, что отзывался сразу во всём теле, заставляя мгновенно пьянеть и плавиться. Стив еле нашёл в себе остатки воли, чтобы отстраниться.

— Заметь, сейчас не я нарушаю правила колледжа. А «более ответственный и опытный в паре».

Баки низко рассмеялся. Облизнул яркие, глянцево-блестящие губы, на которые Стив не мог перестать смотреть.

— Ты прав. Надо сбавить обороты.

И они просто сидели так, в тишине, и Баки едва заметно качал Стива в своих руках, пока тот не решился спросить:

— Слушай, я могу воспользоваться своим положением твоего бойфренда?

Баки фыркнул.

— Смотря в чём.

Стив улыбнулся, взглядом бездумно скользя по неприглядной куче преющих осенних листьев — кажется, она была самой последней, что не увезли, и теперь вряд ли увезут на спецмашине. Может, она не влезла в мешки, а может, Баки специально оставил её, обложив ствол хрупкого невысокого деревца.

— Я бы хотел провести Нат в тот клуб. Ну, где полуголые мальчики танцуют, — сказал Стив и мимолётно смутился, тут же добавляя: — У неё день рождения в четверг.

Он чувствовал плечом, как Баки дышит. Тот молчал — словно глубоко задумался. А потом ответил:

— Я поговорю с Сэмом. Думаю, не будет особых проблем. Только предупреди её, чтобы без экшена и крепкого алкоголя. Вы несовершеннолетние. И в случае чего проблемы будут у Сэма и у меня. Я не люблю подставлять своих друзей.

Стив улыбнулся. Повернулся и поцеловал Баки в щетинистую тёплую щёку.

— Она уставится на парней и не вспомнит про выпивку. Уверен, проблем не будет, — ответил Стив.

Домой он вернулся, когда на улицы опустились ранние сумерки, и зажглись чередой уличные фонари, замерцали ярко ночные зазывающие вывески. Квартира встретила мягкой тишиной — в понедельник у девочек были дополнительные занятия до самого вечера. Поэтому он вздрогнул, когда раздевался спиной к кухне и вдруг услышал:

— Стив? Здравствуй, милый. Здорово, что ты сегодня пораньше. Помоги мне немного с ужином? — попросила мама, ещё совсем немного прихрамывающая на левую ногу.

И Стиву ничего не оставалось, как поскорее впрягаться в домашние дела. Специально для этого он в воскресенье в «Воллмарте» купил себе такой же фартук, как был дома у Баки — длинный, с широким поясом и завязками, только самого маленького размера. И теперь, повязав его на талию поверх своей домашней футболки, всё пытался понять, как в нём смотрится. Чувствовал он себя определённо не меньше, чем шеф-поваром дорогого ресторана. Мама только улыбалась в ответ.

И всё бы ничего, вот только когда они сели пить чай после приготовления клёцок в мясном соусе, мама по-особенному посмотрела на него, чуть улыбнулась и спросила:

— Расскажи мне про неё? Хотя бы немного. Ты выглядишь таким счастливым последние дни.

Стив едва не поперхнулся чаем. А ведь он должен был понять.

В голове тут же зароились десятки вариантов увильнуть, паника почти разрослась до космических масштабов, пока он вдруг не понял со всей ясностью — лучше покончить с этой темой раз и навсегда. Ведь он в состоянии вести себя достойно? Он ведь, чёрт побери, Стивен Грант Роджерс, и сколько можно бегать от этого объяснения?

Сделав ещё один обжигающий глоток, Стив поставил чашку, сложил руки в замок и поднял взгляд на маму, которая явно с нетерпением ждала какой-нибудь романтической истории.

— Дело в том, мам… Эм, это парень, — сказал он и на мгновение крепко зажмурился.

Chapter Text

Стив ждал хоть какого-нибудь звука, слова, хоть чего-нибудь, но было так тихо, что он отчётливо слышал, как взволнованно бьётся у него в груди сердце. Возможно, мама тоже слышала это — и когда он всё же открыл глаза и посмотрел на неё, она медленно моргнула и сказала:

— Я налью ещё чаю, пожалуй. Ты не против?

Стив озадаченно нахмурил бровь и едва пожал плечами. Реакция мамы сбила с толку, но она правда неторопливо встала, шоркнув стулом по паркету, и, чуть прихрамывая, отправилась к чайнику со своей пустой кружкой — когда только успела допить?

Она ничего не говорила, в её движениях не было напряжённости, и Стив даже расслабился, наблюдая за тем, как она накладывает заварку в маленькое стальное ситечко и кладёт его в кружку. Поэтому задумался и вздрогнул, когда она всё же начала говорить — негромко, каким-то необычным, приглушённым тоном.

— Ты знаешь, когда я думала над тем, что у тебя до сих пор не было девушки, я ободряла себя мыслями о том, что ты со своей привычкой не говорить о чём-то поверхностном просто не доносишь до семьи эту информацию — а значит, ни одна из них, если кто и был, не украла твоё сердце. Я думала так, пока однажды не наткнулась на передачу. Она была очень познавательной, в ней обсуждались права однополых пар, обсуждалось принятие закона о возможности регистрировать брак по всей стране, а не только в отдельных штатах. Стиви, мальчик мой, я никогда не страдала предрассудками или беспочвенными осуждениями — ты знаешь, насколько свободны мои взгляды, несмотря на то, что я протестантка. Но я человек другой эпохи, и для меня это было очень любопытно и даже странно: одно дело изредка встречать такие пары на улице, другое — видеть передачу по федеральному телеканалу. Я была очень удивлена. А потом меня вдруг посетила мысль — а ведь никто не исключал этот вариант. И задумалась про тебя, и… отмахнулась, потому что очень уж непривычно было думать о твоей личной жизни в таком ключе. Дико. И вот ты влюбился. Нет, не вскидывайся, глупо отрицать очевидное. Это первый раз, когда я вижу тебя такого, первый раз, когда я понимаю, почему твои губы такие искусанные, а глаза — светятся. Ты словно спал, а сейчас проснулся, и неужели я, родившая тебя, проводившая бок о бок с тобой каждый день, все ночи твоих болезней, плечом к плечу — все твои неудачи и победы, пропустила бы это? Я так обрадовалась, мне хотелось поскорее увидеть человека, который открыл тебе твоё сердце. Я чувствовала, что что-то не так — о, милый, не так, как я себе напредставляла. Что-то не складывалось, и я никак не могла понять, что именно. Что-то смущало меня. Тяжелые пакеты, которые ты бы умер нести сам. Ночёвки у Наташи — в начале года ты всего раз оставался у неё на ночь. Внезапное исчезновение без предупреждения. Обычно так не бывает в начале — сейчас девочки, конечно, уже не тех нравов, но я недоумевала, что происходит. И вот ты открыл мне глаза на моё заблуждение, — она, наконец, вытащила из большой красной чашки ситечко и отложила его обратно на маленькое блюдце, где оно и лежало. Добавила ровно три кусочка сахара и медленно перемешала, глядя на то, как от этого расходятся по чайной глади круги. Стив, замерев, ждал продолжения. Он едва дышал, и во рту у него всё пересохло. — Удивлена ли я? — спросила мама, поднимая на него взгляд. — И да, и нет. Я в смешанных чувствах. И пока не знаю, как мне реагировать. Дай мне время, милый, ладно? Привыкнуть к этой мысли. И, уверена, я смогу искренне поздравить тебя. Вас. Ты пригласил его на День благодарения? Моё предложение в силе, имей в виду.

— Д-да, — Стив сглотнул, чувствуя, как язык плохо слушается его от волнения. — Он сказал, что придёт, только если я расскажу тебе всё.

Мама мягко улыбнулась, и на её лицо словно вернулось живое, настоящее выражение.

— Мне нравится этот подход. А ты, наверняка, хотел дотянуть до последнего?

Стив почувствовал, как кровь кинулась к ушам. Мама вдруг качнулась, отходя от кухонного гарнитура, и приблизилась. Нежно положила свою маленькую руку ему на макушку и наклонила к себе, укладывая на живот, под холмики невысоких грудей.

— Мой глупый мальчик, ты сам ещё не можешь привыкнуть и поверить, что это происходит с тобой, да? Тебе тоже нужно время. Я не хотела на тебя давить. Но я рада, что ты признался. С каждым таким поступком ты всё больше становишься мужчиной. Поэтому мне так непросто. Когда ты почувствуешь, что прошёл путь становления до конца, ты уйдёшь из этого дома, потому что большие мальчики, ставшие мужчинами, не могут вечно оставаться под крылом у мамы. Под крылом у кого бы то ни было. И мне немного страшно, когда я думаю об этом. Я горжусь тобой. И мне не терпится с ним познакомиться. Посмотреть, кого ты выбрал. Он хороший?

— Очень, — тихо ответил Стив, чувствуя, как мамина ладонь расслабляюще треплет по волосам — ласково и легко. — Он очень хороший.

Наверное, мама улыбнулась, но он не видел. Было что-то очень глубинное, подсознательное — прижиматься к её животу и принимать ласку, не глядя в глаза. Встречаться взглядами сейчас было неуютно и беспокойно. Но прикосновения говорили, что она не бросает. Не отказывается. Не отрицает. И этого хватило с лихвой, чтобы прийти в себя и немного успокоиться. Выдохнуть.

— А сейчас я пойду, почитаю у себя, пока девочки не вернулись. Полчаса блаженной тишины.

Она отпустила его и, поправив растрепавшиеся волосы, погладила по щеке. Стив каждый раз удивлялся, как её маленькая сухая ладонь могла быть и сильной, тяжёлой, как карающая длань, и мягкой, тёплой, дарящей ласку.

Потом мама взяла с собой забытую кружку с чаем и вышла из кухни, а Стив ещё какое-то время сидел, чувствуя, что в голове словно разворошённый муравейник из мыслей, вот только сконцентрироваться ни на одной не получалось. Он признался. Господи Иисусе, он сделал это. И он жив, и его не прокляли до седьмого колена — а мама точно знала кое-что из древних кельтских обрядов, такие вещи передавались в их семье от женщины к женщине через века, и даже если Элис и Марго были урождёнными американками, их дочери всё равно будут знать их — так прорастают ирландские корни, любила говорить мама, — сквозь время и расстояние. Сколько бы поколений ни разделяло их с бабушкой и дедушкой, сколько миль и океанов.

Чай в его кружке совсем остыл, и он решил не допивать его. На него накатило странное состояние, в котором он прежде не пребывал. И Стив долго не мог понять, что это. Он прошёл мимо открытой двери в спальню — оттуда тёплым жёлтым пятном лился на пол свет от торшера, под которым читала мама. Уединившись в своей комнате, он упал на кровать. После чего достал телефон и первым делом набрал сообщение для Баки:

«Я признался. И я жив».

Тот ответил почти сразу, не прошло и минуты. Много скобочек — настолько Баки был рад. И всего два слова:

«Это победа».

А потом вдогонку ещё одно:

«Ты мой герой».

Стив закатил глаза, расплываясь в улыбке. Набрал: «Придурок», но потом стёр. Приложил телефон ребром к губам, раздумывая, и не стал больше ничего писать. Он вдруг понял, что это скребло внутри. Волнение, поднявшееся на новую ступень: теперь он, чёрт возьми, волновался за то, как мама отреагирует, когда увидит Баки. Не парня-одногодку, а состоявшегося взрослого мужчину. Господи, это будет эпический провал. А что скажут девчонки? Ведь Элис ещё вообще не в курсе, что к чему. И как ей объяснить? И надо ли? Или просто поставить перед фактом, и пускай сама выгребает? Господи, сколько вопросов, и как ему со всеми разобраться, как не свалять дурака, не затупить в самый неподходящий момент? Он не знал, правда, не знал. Он уткнулся в подушку и замычал — протяжно, утробно. Нет, это не паника. Не разочарование в реальности. Просто чёртов путь, как сказала мама. Грёбаный путь, который нужно пройти, и никто не сделает это за него. Он отвратительно неудобный, бугристый и острый, словно с одной стороны отвесная стена, а с другой — обрыв; но другого просто нет. И надо собраться, собраться и идти уже дальше. Хватит грызть подушку, она-то тут при чём.

И всё же хорошо, что он признался. Потому что единственное, в чём Стив теперь был уверен — что он не собирается ничего скрывать. И будет отстаивать свои взгляды и свои чувства. Словами, делами, кулаками, если понадобится. Потому что ещё ни разу не случалось, чтобы его кто-то переупрямил. Даже из-под палки. Стив Роджерс не отступал от своего. Особенно когда считал что-то именно своим.

Стив полежал ещё немного, просто внутренне наблюдая за тем, как волнение переплавляется в уверенность. Будь что будет, но он будет делать, как считает правильным. Как чувствует правильным. Он уже пытался подстраиваться под окружающих. Разве это помогло ему хоть в чём-то? Решило какие-то проблемы? Сделало жизнь проще? Ни в коей мере. Только раз за разом вгоняло в депрессию, а сейчас он словно выбрался из-под завалов давно рухнувшего дома. Так легко плечам. И всё же любопытно — что теперь? Как?

— А вот как, — сказал он сам себе. Поднялся — сначала сел на кровати. А потом и вовсе встал. Потянулся, вслушиваясь, как привычно тихо похрустывает что-то в суставах. Покрутил кистями рук. Подхватил с расстеленной на столе ветоши свои кисти и сел к картине. Закат над городом, который почему-то оказался рассветом. Солнце поднимается над горизонтом — не садится, вот что сказал Говард. Оно вырывает у тьмы сначала самые верхушки. Медленно, неуклонно поднимается выше, делая небо светлее, а тьму ночи — прозрачнее. Звёзды боятся света и уходят, их красоты становится немного жаль. Зато появляется тепло — жёлтое, розовое, оранжево-голубое, как оттенки перистых облаков. Всему нужно время, чтобы проявиться в полную силу. И Стив, вдруг отчётливо понимая, что нужно сделать, чтобы картина стала цельной, наполненной, взялся прорисовывать небо. Тот момент на самой границе чернильной темноты, как свет борется с тьмой и побеждает.

В четверг у Наташи всё было готово для приватной вечеринки: нарезка из сыра, ваза с фруктами, из которой сбоку свисала сочная виноградная гроздь, и три бутылки красного вина, ещё прохладные, только из холодильника. Никакой еды — Наташа явно собиралась напиться, тем более в свете того, что пить в клубе в субботу Стив не рекомендовал — во избежание неприятностей. Она была так рада узнать, что у Стива получилось добиться того, что их занесли в список приглашённых на особую субботнюю программу, что очень долго прыгала вокруг Стива, а потом чуть не задушила его в не по-девичьи крепких объятиях.

— Да что там такого-то, что ты такая взбудораженная? — спросил он, потирая шею.

— Ты шутишь? Стив, ты шутишь? Ты точно по мальчикам? Ты хоть видел, какие у них задницы? А тела? Торсы, Господи, как у Аполлонов. Все блестят от масла, и мышцы играют на каждое движение. А какие у них руки? Ты вообще видел, какие у них руки? А как двигаются, боже, я таких мужиков никогда толком и не видела, только когда натуру рисовали, помнишь, я взяла себе дополнительный курс, чтобы вместе ходить? Парень был неплох.

— Неплох, — кивнул Стив. — У Бобби было хорошее тело, рельефное. И прекрасно ложилось на бумагу.

— И всё? Всё, что ты можешь сказать? — раскрасневшаяся Наташа упала задницей на диван и, пытаясь отдышаться, продолжила мучить его вопросами: — Ты понимаешь, вообще, насколько они хороши?

Стив тоже сел рядом, пожал плечами — ему серьёзно было фиолетово. До последних пор. А после всего, что он испытал… Что ж, надо быть откровенным, он не смотрел на других парней. Его интересовал только Баки и только то, что касалось его, что было у него. Возможно, он зациклился, но не испытывал никаких угрызений совести по этому поводу.

— Честно, мне всё равно. Конечно, они хороши. Я же художник, странно было бы отрицать красоту тела. Но это ведь не повод, хм-м…

— Лезть к ним в трусы? — помогла Наташа с мыслью.

— Определённо, — хмыкнул Стив. На что Нат смешно сморщила нос, выдав ему:

— Ты отвратительно моногамен для мужика. Но мне это только на руку, так что…

Стив не вынес этого убийственного выражения лица и рассмеялся. Следом за ним захихикала Наташа. Они уже допивали первую бутылку полусухого и почти ничего не съели, так что да, им уже было хорошо. И они собирались сегодня напиться допьяна и забить на утренние пятничные лекции — к чёрту, раз в году можно.

Незаметно пришло время дарить подарки. Орхидею Стив вручил с порога — пластиковый магазинный горшок в другом, большом и ярком, из качественной толстой пластмассы. Толстые мясистые листья и три длинных ветви, усыпанные раскрывающимися цветами. Наташа никогда не говорила про орхидеи — ей нравились цветы попроще, только ни в коем случае не розы. Но он приучил её, даря уже третий горшок подряд, по счёту лет, что они были знакомы. Просто потому, что считал букеты глупым расточительством, а орхидеи любил за потрясающее количество цветов и форм. Они были восхитительны, и у Наташи им было хорошо — они часто и обильно цвели, радуя глаз — и то и дело попадая в её инстаграм во всех ракурсах. Второй и основной подарок до сих пор лежал в коробочке в кармане его куртки-флоры. Стив посчитал, что сейчас самое время, и отправился за ним. В гостиной громко трещал каким-то ток-шоу телевизор. Перед ним на диване сидели, хрустя поп-корном, мистер и миссис Кроули — в отличие от матери, Наташа взяла в свою американскую жизнь фамилию бабушки, чуть изменив окончание. Стив был рад, что они сидят спиной к нему, и всё же в тот момент, когда он уже достал коробочку и шёл по коридору обратно, мистер Кроули обернулся и посмотрел на него с непонятной, нечитаемой эмоцией.

— Я заказал вам пиццы. Вместо торта. Пожрёте хоть. А то сейчас напьётесь своего вина, а потом что с вами делать? Так что ждите, скоро привезут.

Стив только кивнул — и сбежал в комнату Нат, крепко притворяя за собой дверь.

— Боже, — только и выдохнул он, оседая обратно на диванчик рядом с Нат.

— Мать? — понятливо спросила она. Стив помотал головой. — Ясно, отчим. Что это?

— Это? Подарок, что же ещё. Открывай.

Наташа замолчала, заглядывая ему в глаза.

— Ты знаешь, что не стоило. Мне достаточно, что ты рядом. И что ты празднуешь тут, со мной, так, как я этого хочу. И меня не трогают — именно из-за тебя. Не треплют нервы, не пытаются вправить мозги. Я просто сижу с тобой на диване, смеюсь и пью вино — и мне больше ничего не надо, понимаешь?

— Понимаю, — серьёзно сказал Стив. — Ты всё-таки открывай.

Наташа посмотрела на него ещё какое-то время, после чего подцепила ногтем и стала разрывать бумагу на коробке. Там, внутри, не было ничего особенного — и было особенное всё для неё. Нат убрала крышку и долго смотрела на содержимое, красиво уложенное на белом бархате.

— Стив, — надломлено прошептала она, и замолчала.

Он лепил их всего две ночи — и не до утра, часов до трёх. Даже высыпаться умудрился. Комплект из серёг-гвоздиков, маленькой броши и кулона на тёмном вощёном шнуре в серебряной фурнитуре. Божьи коровки. Возможно, подарок был по-детски наивным, и Стив не считал себя мастером по полимерной глине — но и он кое-что умел. Знал, как надо. Что сделать, чтобы добиться реалистичности, как превратить в настоящих, лаково блестящих крылышками. Он очень старался — и у него вышло, судя по тому, как Наташа смотрела на них, боясь прикоснуться пальцем. Однажды они были в магазине на распродажах, и Наташа отвлеклась на ювелирный отдел — за стеклом лежал набор в виде божьих коровок, эмаль на серебре. Он был дорогим, но дело даже не в цене. Дело в том, что он создал их своими руками — вот этими вот пальцами катал, мял, совмещал самые мелкие детали. Щурился и горбился под настольной лампой. Он потратил своё время на них, и своё тепло. Наташа понимала это. И она оценила. Надела на шею кулон с самой крупной божьей коровкой, прицепила на футболку брошь. Сняла свои тонкие гвоздики, сунув их в карман джинсовых шорт, и не глядя, на ощупь надела серьги. Невероятно, но довольно инфантильный набор очень ей шёл. Добавлял чего-то оттенку лица, каплю чистой, несмешанной краски — словно прямо из тюбика.

Наташа потянулась и поцеловала его; наверное, хотела в щёку, но вышло в губы, коротко и сухо.

— Прости, — улыбнулась она. — Не удержалась. Это лучшее, что мне дарили за двадцать лет. Правда. Даже прошлогодний свитер от тебя обошли.

— Здорово, что тебе понравилось, — Стив немного удивился, чувствуя, что смущён. Словно что-то нависло над ними на секунду всего, непривычное и напряжённое, но тут же испарилось. Наташа налила им ещё вина, и вечер вернулся в нужное русло. А когда в комнату без стука миссис Кроули занесла три пиццы, жизнь вообще наладилась. Они уже успели выпить две бутылки на голодный желудок и совсем опьянеть. Долго смеялись и дурачились, играя в приставку нинтэндо в «Марио». Наташа, несмотря на внушительную дозу алкоголя, неизменно уделывала его, оставляя в дураках и с чувством раздавая привезённые из России «щелбаны». Пицца влезла в них только наполовину, после чего их сморило прямо так — на маленьком диване с приставками в руке.

Стив проснулся глубокой ночью, как ему показалось. Медленно вытянул руку из-под Наташиной головы и достал телефон. Оказалось, всего одиннадцать. Он ещё успевал на сабвей.

— Пожалуйста, не уходи, — сказала вдруг Нат, комкая ткань его рубашки в пальцах. Она сонно жмурилась от света экрана, и Стив погасил его.

— Мне надо…

— Нет, Стив. Я знаю, что завтра они сожрут мне весь мозг, но сегодня, пока ты тут, ко мне никто не станет заходить. Ты ведь знаешь, они терпеть не могут гостей. И если бы я не прибиралась сегодня, ты бы увидел, какой тут обычно свинарник. Пожалуйста…

Стив не мог отказать, даже если бы это было принципиально для него. Не тогда, когда Наташа просила так. Искренне, даже надломлено. Он был рад, что они лежат в темноте, и не нужно видеть глаза друг друга. Наташа, сжавшаяся в комочек, грела его левый бок.

— Хорошо, — сказал он. — Выспимся — и на учёбу?

— Отличный план, Карандаш.

Тишина и темнота убаюкивали, но сон никак не шёл. Стиву показалось, что прошло очень много времени, поэтому тихий голос Нат зазвучал неожиданно:

— Я хочу уехать отсюда. Не из Нью-Йорка, нет, а отсюда, от мамы с отчимом. Как только у меня появится достаточно денег, чтобы платить за аренду и при этом не жить в клоповнике — я съеду сразу же. Уже давно бы…

Стив понимал. У него всё было по-другому в семье. Но он чувствовал эту нездоровую атмосферу, словно чужой в своём же доме: Наташе было тяжело. Её не понимали и не принимали ни единого её начинания. Каждое из них обсуждалось в самом негативном свете и осуждалось. Мать до сих пор злилась на неё, что она смогла устроить себе учёбу, нашла гранты и спонсоров, чтобы им не пришлось ни цента вкладывать в дочь. Она хотела, чтобы Наташа работала и приносила деньги, а не траты. Поэтому Нат стала аутсайдером после поступления и барахталась сама, как могла. Ей нужно было поскорее выбираться отсюда. Выбираться — и начинать жить свободно, так, как она этого заслуживала.

— У тебя будет отличная квартирка, — сказал он вдруг.

— И круглая кровать.

— Боже, — Стив усмехнулся в темноту. — Нафиг тебе круглая кровать?

— Просто хочется, — ответила Наташа. — И кухню с красным фасадом. И белоснежный кожаный диван в холле. Я не знаю, почему именно так. Это спонтанно выходит.

И тут до Стива дошло.

— Ты ведь… уже нарисовала её? Вычертила?

Наташа ответила не сразу.

— Конечно, нарисовала. А где я, ты думаешь, скрываюсь от всего этого дерьма?

Стив вздохнул.

— Значит, мы найдём её. Рано или поздно.

— Лучше рано, — фыркнула Наташа невесело. — Давай спать.

И они уснули вот так, даже не в обнимку, а просто притёршись друг к другу, инстинктивно ища защиты и тепла. И никто их больше не беспокоил.

С Баки договорились встретиться уже в клубе: сначала Стив хотел, чтобы они приехали вместе, но Баки сказал, что не работает в субботу и будет помогать Сэму с какой-то вышедшей из строя техникой. Стив чуть не обиделся на него, но быстро понял, что так на самом деле лучше. Идти втроём в гей-клуб было бы очень неловко. Да и как бы это выглядело? Отец семейства и его выводок несовершеннолетних извращенцев? Стива перекосило, то ли от застрявшего внутри хохота, то ли от ужаса — на фантазию он никогда не жаловался.

Наташа вся светилась любопытством и предвкушением. Оделась в кожу — обтягивающие чёрные штаны, высокие полусапоги на шнуровке и кожаная куртка с шикарным воротником из искусственного меха. Стив подозревал, что под ней у Нат что-нибудь с лихим декольте, а это означало, что она намеревалась выглядеть сегодня сногсшибательно. Это было забавно, учитывая специфику клуба. Но Нат это, очевидно, не смущало — она всё расспрашивала, расспрашивала, что и как, словно Стив помнил хоть что-нибудь из своего первого неудачного похода туда. Он даже названия не помнил и чуть не расхохотался посреди улицы, когда увидел мерцающий в сумерках силуэт и буквы «Розовая пантера».

Стив впервые стоял перед дверью клуба в столь специфической очереди, где Наташа была единственной настоящей девушкой. И это очень будоражило, заставляя предвкушать и волноваться. Тихо, сдавленно доносящиеся из-за двери и стен басы музыки впитывались телом сквозь кожу, разносились кровотоком по венам и попадали в самое сердце: оно начинало трепетать в едином ритме; и пульс отдавался уже в животе и висках. Он искренне обрадовался и выдохнул, когда на входе здоровенный детина с лихими усами сверился со списком и без вопросов пропустил их внутрь.

Протолкавшись сквозь вереницу разгорячённых полуодетых тел и едва вступив под приглушённый свет огней танцплощадки, Нат негромко взвизгнула и снова повисла на его тонкой шее. Хорошо, что ненадолго. Стив был искренне рад тому, что Наташа чувствовала себя здесь как рыба в воде, пожирая глазами каждого полуголого официанта, разогревающих публику мальчиков в подвешенных клетках на цепях, что терялись в тёмной высоте потолочных конструкций, и просто сидящих и даже ласкающихся по углам парней. Он сам не ощущал щенячьего восторга первого посещения, только нарастающее волнение: в голове словно стоял мощный фильтр. Он скользил глазами по обнажённым задницам, влажно блестящим торсам и едва прикрытым тангами членам без остановки, пытаясь выискать Баки. Баки, Баки, Баки — вот что билось в его голове. И если ему вдруг стало душно и жарко в этой атмосфере — это не странно. Тут все были едва одетые, а они только с улицы и в куртках. Он вовремя подхватил Наташу, уже утекающую в сторону волнующегося моря мужских тел на танцплощадке, под руку и потащил её к бару. Он надеялся встретить там Сэма и увидеть Баки, а если нет — то хотя бы узнать, где он. Ведь он обещал их встретить.

Сэм оказался за стойкой бара.

— А вот и вы, — его крупные белые зубы в контрасте с пухлыми губами и тёмной кожей притягивали взгляд намертво, а улыбка и добрый взгляд обезоруживали. — И как зовут прекрасную именинницу?

Наташа искренне улыбнулась и без какого-либо кокетства протянула руку над стойкой.

— Наташа. Спасибо, что устроил эту возможность. Я первый раз в таком месте, и мне очень, просто до радуги из задницы всё тут нравится! — выпалила она, не переставая улыбаться — и не забирая своей белой ладошки из хвата крепких тёмных пальцев. Стив, смотря на это, кашлянул и принялся освобождаться от шарфа и верхней одежды.

— А где Баки?

— О, он, кажется, ещё возится с последней колонкой. Она у нас недавно падала, и там что-то отвалилось внутри. Я сам не разбираюсь. А Баки сказал, что починит. У нас ведь шоу через полчаса. Так что присаживайтесь, сейчас я вам чего-нибудь налью. Сегодня буянить не будете?

Наташа громко фыркнула, прижмуривая глаза. Она скинула свою кожанку на руки Стиву и — как он и думал — осталась в обтягивающей чёрной водолазке с серьёзным вырезом на груди: размер декольте завораживал даже его. На молочно-белой коже покоилась божья коровка на толстом вощёном шнурке.

— Если этот мелкий что-то учудил тут в прошлый раз, то меня с ним не равняй. Я намного крепче. И у меня вообще-то день рождения.

Стив вздохнул. Сэм негромко рассмеялся и снял два фужера с чашами-зонтиками для первого коктейля.

— Хорошо. Я учту, — сказал он и принялся наполнять шейкер из разных бутылок, то и дело поглядывая на Наташу. Если бы они были сейчас не в гей-клубе, Стив бы подумал, что они откровенно флиртуют.

Он пил что-то — кажется, это называлось «Маргарита» — и смотрел по сторонам, пытаясь углядеть в толпе Баки. Но его не было. Везде чужие лица, чужие тела, чужие объятия. Как бы жарко это ни смотрелось — почему-то не заводило ни капли. Он отвлёкся, допивая второй по счёту коктейль, прислушиваясь к милой болтовне Сэма и Наташи — тот как раз рассказывал, что не владелец, а только присматривает за клубом, пока его хорошие друзья уехали путешествовать по Азии. Уже пять лет прошло, а им всё не надоело, и возвращаться пока они не думали. Это было очень любопытно. Стив уже собирался спросить конкретнее про страны, где друзья Сэма останавливались, когда на его талию вдруг опустились крепкие, тяжёлые руки, а у уха прозвучало будоражащее до костей бархатное «привет». Родной голос, правильная сила, сжимающая его тело, и обволакивающий запах, когда наполовину выветрившийся парфюм мешался с терпким привкусом рабочего пота. Стив прикрыл глаза. Наконец-то, Господи. Он так соскучился. Они едва успевали поздороваться в колледже и несколько дней толком не общались.

Не раздумывая, Стив повернул голову туда, где было сказано «привет». И тут же ткнулся Баки в гладкую, лишь с намёком на пробивающуюся щетину щёку. Этого было слишком мало. Хотелось целоваться. Он потянулся к Баки, но тот, мягко улыбаясь, только быстро коснулся его губами и отстранился. Он выглядел сегодня как-то по-особенному горячо и сексуально. И Стив бы списал это на чёрную рубаху с закатанным до локтя длинным рукавом и почти обтягивающие джинсы, но потом понял — Баки подвёл глаза. Совсем немного, едва заметно, но Стив-то не мог не понять. И от этого осознания сделалось так жарко, что выпитые им «Маргариты» наперегонки устремились в голову.

— Мои глаза, — громко изрёк Сэм. Наташа рассмеялась.

— Кто бы ворчал, — Баки повёл плечом, как ни в чём не бывало, и неторопливо сел рядом со Стивом на высокий барный стул. — Я же молчу, как ты тут нагло флиртуешь с гостями.

— Это часть моей работы, — возмутился Сэм, впрочем, Стив чувствовал, что эта перепалка — что-то из разряда совершенно привычного для этих двоих.

— Я вижу, когда ты работаешь, — Баки выделил последнее слово, — а когда искренне тащишься.

— Одно другому не мешает, — Сэм усмехнулся и поставил перед Баки полную пинту тёмного пенного пива. По стеклу медленно скатывались капли конденсата, и в приглушённом свете это выглядело так красиво, что Стив залюбовался. — На-ка, хлебни своего любимого и остынь. Что с колонкой?

Баки и правда хлебнул, после чего довольно зажмурился и облизнул с губ оставшиеся клочки пены.

— Пашет. Всё в порядке. Но больше не роняйте.

— Отлично, — Сэм кивнул и вдруг принялся развязывать на своей талии длинный барменский фартук, сзади в разрезе которого то и дело мелькала его полуголая смуглая задница в суперкоротких кожаных шортах. — Я пошёл готовиться к номеру. Оставляю Райли у руля. Сегодня за счёт клуба, — подмигнул он и скрылся за служебной дверью.

Стив плохо понимал, о каком он говорит номере, и в голове уже мягко шумело от «Маргариты». Наташа заметно погрустнела, когда ушёл Сэм, но на его место совсем скоро встал высоченный красавчик с обнажённым торсом и тёмным ёжиком волос на голове. Этого хватило, чтобы она снова оттаяла. Стив видел, как естественно и просто она флиртует — так же, как дышит; у её флирта не было цели. Она словно практиковала подзабытый язык в разговоре с его носителем и сама же ловила кайф от того, как легко у неё выходит. Казалось, из одежды на бармене был только фартук, но Стив поспешил загнать глупое любопытство обратно и посмотрел на Баки. Тот пил пиво, и каждый раз, когда его губы соприкасались со стеклом, а кадык двигался, прогоняя глоток вниз, Стив на миг задерживал дыхание и только смотрел на него во все глаза. Наверное, было глупо выглядеть так влюблённо. Но Баки сидел слишком близко, тесно касаясь коленом его колена, выглядел непривычно великолепно и накрывал своей аурой целиком — и на вредные мысли не оставалось ни капли внимания.

Вдруг вокруг них что-то стало меняться, люди потянулись ближе к сцене и длинному высокому помосту, протянутому от неё к центру зала. Из колонок по всему клубу раздалось шипение, а после — чистый и отчего-то смутно знакомый мужской голос. Он звучал весьма иронично и при этом заводил публику шуточками, предлагая устраиваться поудобнее у сцены и подбодрить артистов аплодисментами. Его слушались — шум хлопков и выкриков даже на миг заглушил звучание колонок.

— Это Клинт, — сказал Баки, наклоняясь к Стиву ближе. — Сегодня он диджействует и отвечает за музыкальное сопровождение. Пойдём поближе, посмотрим шоу?

Стив кивнул. Ухватил Нат под руку, а другой сплёлся с Баки пальцами — и тот повёл их среди посторонних тел одним ему известным маршрутом. Они виляли и петляли, обходя сцену и людей то справа, то слева, пока вдруг не оказались в каком-то месте с явно техническим предназначением и очень близко к помосту.

Именно в этот момент вспыхнул яркий луч прожектора, кулисы распахнулись, и посреди сцены в открытом белом платье в пол возникла… Стив шумно выдохнул от удивления. Это был Сэм, пародирующий Мэрилин Монро с её легкомысленной блондинистой прической и зазывной родинкой на щеке. Его появление встретили оглушающими овациями и игривым свистом, толпа заволновалась, но Сэм — Мэрилин? — не обратил никакого внимания на это, настолько вжившись в образ, что Стив чуть не уронил челюсть. Сэм только двинул плечом — очень пластично и манерно, по-женски — и перед сценой воцарилась тишина. Только Нат справа тихо и восторженно поскуливала: «Боже-боже-боже, что он творит, офиге-еть». Зазвучала известная мелодия «I wanna be loved by you», и Стив растворился в шоу. Перьевое боа ластилось к рукам Сэма послушной кошкой, он двигался так мягко и округло и столь умело пародировал мимику лицом с ярким сценическим макияжем, что у Стива дух захватывало. Высший пилотаж — вот что это было. И ведь нельзя было даже предположить, что он так умеет, когда пару раз видел этого парня вне клуба — тот выглядел очень мужественным, добродушным и уверенным в себе, от его клубной жеманности не оставалось и следа.

— Обалдеть, — выдохнул Стив, когда Сэм, покачивая бёдрами, стал медленно опускаться всё ниже, словно собирался присесть на невидимый стул, и разрез сбоку разъехался, открывая сильные безволосые икры и туфли на адском каблуке.

— Это точно, — хмыкнул Баки. А потом наклонился и зашептал в самое ухо, от чего Стива бросило в жар и дрожь: — Когда-то, лет сто назад, он учился в театральном. Он обожает перевоплощаться. При том, что, — Баки хитро посмотрел ему в глаза, — даже не би. Сэм всегда был только по девочкам, — сказал он и вдруг замер. А потом наклонился ещё ниже и быстро, мокро поцеловал.

— Не отвлекайтесь, — прошипела Наташа с другой стороны.

Точно. Отвлекаться не стоило. Белое боа скользило по тёмным плечам, на руках, которыми Сэм двигал очень изящно, бугрились мышцы, и зал неистовствовал, встречая с восторгом каждое его артистичное «пу-пу-пи-ту». Стив смотрел на это широко распахнутыми глазами, ощущая, как Баки кладёт ему руку на поясницу и мизинцем забирается под пояс. Сквозь тело прошла волна неконтролируемой дрожи — а что он мог поделать, если у него уже стояло, в руках поселился тремор, и в голове проносились картины одна другой жарче? Баки только притянул его к себе ближе за талию, прижимая к своему боку. Он едва ощутимо поглаживал поясницу пальцем, а Стив уже весь расплавился и потёк, хуже воска, честное слово, и было даже немного стыдно — совсем чуть-чуть — но больше сладко. До нытья мышц и предвкушающего зуда под кожей.

Спустя несколько довольно откровенных движений на публику, номер подошёл к концу. Сэма проводили горячими овациями и выкриками, а он послал самым ярым поклонникам поцелуй, выглянув из-за кулис. Стив хихикнул.

— А теперь небольшие изменения в нашей программе, — снова раздался голос Клинта, и Стив, поискав взглядом место диджея, нашёл его сзади, наверху, на небольшом балкончике, уставленном стойками с аппаратурой. Клинт, которого было плохо видно из-за бьющего в глаза света софитов, словно заметил их и помахал рукой. Стив резко отвернулся. — Сегодня мы празднуем день рождения одной потрясающей — вы сможете убедиться в этом — девушки. Она замечательный друг, а вы знаете, булочки, как это важно для каждого из нас — иметь верного понимающего человека рядом. Детка, прошу, выходи на сцену, и мы вручим тебе твой подарок.

Стив взглянул на Наташу, а та стояла в растерянности, хлопая ресницами и не зная, что делать. Баки спас ситуацию.

— Ну, чего же ты ждёшь? — спросил он мягко, оказываясь рядом с Наташей. — Смелее. Пойдём, я провожу тебя на сцену. И ничего не бойся, будет очень круто, обещаю.

Стиву осталось только стоять внизу и смотреть, как Баки, в котором вдруг непонятно откуда взялась ленивая грация и походка от бедра, вывел Нат на помост и вынес для неё красивый стул с кожаным сидением. Она села, а Баки, похлопав её по плечу, спустился вниз, оставляя одну, и Стив подумал, что всё отдал бы, чтобы оказаться сейчас там, рядом, и хоть как-то поддержать.

Оказалось, это было не нужно.

— А сейчас давайте расчехлим наши таланты и споём этой прекрасной огненноволосой бестии её заслуженное поздравление, — прозвучал голос Клинта, и он же первым запел: — С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя, с днём рожденья, сладкая конфетка, с днём рожденья тебя!

Это было удивительно, но ему и правда вторил весь зал. Стив не заметил, когда Баки встал за ним и обхватил руками, прижимая к своему телу. Он смотрел на то, как Наташа в восторге и смущении закрывала себе рот руками, но глаза всё равно блестели — она была в шаге от того, чтобы расплакаться. Наверное, сбывалась её тайная мечта — она сидела на сценическом помосте, как королева, а у её ног пела поздравление толпа сногсшибательных мужиков. Стив не выдержал и фыркнул, а потом тоже принялся подпевать, покачиваясь в такт в руках Баки. Повернул и поднял голову, глядя на его скулу и подбородок, и сказал:

— Спасибо, Бак. Я не ожидал такого размаха. Это… очень круто.

— Это всё идея Сэма. Он сказал, что будет забавно, и девочка оценит.

— Она в восторге, — согласно кивнул Стив. И Баки вдруг обхватил его шею, заставляя ещё чуть сильнее задрать голову. Погладил пальцами напряжённый кадык и горло — и Стив наконец получил свой вязкий, глубокий и очень мокрый поцелуй. Не в силах сдержать рвущиеся наружу чувства, он громко простонал в чужой рот — и с потрясением почувствовал, как Баки вздрагивает от этого, как его тело напрягается, а руки сильнее прижимают к себе. Вокруг гремела очень бойкая кантри-музыка, словно из старого вестерна. Что-то говорил Клинт, толпа визжала и хлопала, но для Стива всё смешалось в один ничего не значащий шум. Он уплыл, и всё, что чувствовал сейчас, это надёжную крепость и жар тела Баки, и его сильный, гладкий язык у себя между губ.

Они, конечно, пропустили самое интересное, потому что когда Стив, пытаясь отдышаться, посмотрел на сцену, перед порозовевшей и совершенно смущённой Наташей танцевал стриптиз парень в ковбойском прикиде. Из прикида на нём, правда, остались уже только сапоги, шляпа и очень обтягивающие стринги. Стив закатил глаза. В этот момент парень встал перед Нат, отчаянно прячущей лицо, в позицию, словно хотел прокатиться на стуле верхом — задницей к залу. Его член, прикрытый обтягивающей тканью, оказался почти у Нат перед глазами, и она закрыла их рукой. Парень не дал — обхватил запястья и со звонким шлепком прижал ладони к своим ягодицам. Стив видел, что Наташа не знала, куда себя деть. Но и отчаянно ловила кайф — тоже. А потом парень почти сел ей на колени — оставаясь, всё же, на весу, — и на самом деле поскакал, очень физиологично двигая бёдрами…

— Иисусе, — выдохнул Стив.

Баки посмеивался — его низкий грудной смех ощущался затылком.

— Да, Дик иногда чересчур откровенен. Но обычно всем нравится.

А потом Дик, если танцора на самом деле так звали, взялся за свои стринги сбоку, дёрнул их в сторону — и остался совершенно нагим, не считая сапог и ковбойской шляпы. В ту же секунду он прикрыл член и яйца свободной рукой, но Стив был уверен — Нат всё успела разглядеть в подробностях. Сложно не сделать этого, когда всё происходит прямо у тебя перед носом.

Дик сделал последний в своей программе круг почёта вокруг стула с Нат, подарил ей свои порванные стринги и, галантно предложив свободную руку, под оглушающие аплодисменты увёл со сцены, передавая с рук на руки Баки.

Едва оказавшись рядом со Стивом, Наташа схватила его за руку и потянула в сторону бара.

— Мне надо выпить. Срочно. Посмотри, я не дымлюсь где-нибудь сзади? Господи, что это сейчас было…

Стив шёл за ней, чувствуя крепкую хватку пальцев на ладони, и смеялся.

— Это был подарок от Сэма, так что все претензии к нему.

— Претензии? Ты шутишь? Да я чуть не кончила.

Они дошли до бара, за стойкой ещё стоял Райли и очень быстро подвинул им по три разноцветных шота.

— Радуга, — просто сказал он и лукаво подмигнул.

Наташа схватила первый и выпила, не задумываясь. Взялась за второй — и Стив отмер, поднял свой шот и составил ей компанию. «Радуга» оказалась очень крепкой, судя по тому, как огненно прокатился алкоголь по языку и пищеводу. Они успели выпить всё до того, как Баки добрался до бара — вместе с Сэмом. У Стива в голове всё плыло и кружилось, вспыхивало разноцветными всполохами огней с танцплощадки. В шоу устроили перерыв, и те, кто хотел танцевать — мог танцевать прямо рядом с помостом, не уходя далеко. Толпа позади Баки и Сэма смешалась в одно тёмное и блестящее пятно. Вместо сердца внутри Стива стучали низкие басы, и внутренности от силы их ударов вздрагивали.

— Спасибо, — Наташа подошла к Сэму и влажно поцеловала в щёку. — Это было очень круто.

Сэм словно смутился, но тут же сверкнул белыми зубами и сказал:

— Без проблем. Давно мы не устраивали дружеских поздравлений, тряхнули стариной. Вы идёте танцевать?

— Ты сегодня не в баре? — искренне удивился Баки.

— Сегодня я сдал его Райли без боя. Хочу немного отдохнуть.

Баки только изогнул бровь, но ничего больше не сказал. Для Стива эта сценка прошла, словно в тумане. Голова немного кружилась, всё тело горело. Он улыбнулся — и обнял Баки, утыкаясь ему в центр рубашки носом.

— Мне надо в туалет, — сказал он.

Баки обнял его крепче.

— Хорошо. Танцуйте, мы скоро вернёмся. Присмотришь за Наташей?

— Я не маленькая! — возмутилась та.

— Конечно. Глаз не спущу, — заверил Сэм.

И Стив почувствовал, как его ведут куда-то, проталкиваясь между людьми. В полутёмном коридоре обнимались и целовались незнакомые парни и мужчины, они прижимались друг к другу так же, как Баки прижимал его к себе — и всё же совсем по-другому. Баки чувствовался сейчас ближе, нужнее всех на свете, был необходим. Опьянение внезапно почувствовалось так сильно, что Стив внутренне охнул, ощущая разливающийся внутри жар, словно по венам потёк настоящий огонь. Он двигался, точно плыл по течению. Почему-то на мгновение, когда он запнулся обо что-то и чуть не упал, стало дико смешно. Все реакции были избыточными и немного замедленными, но при этом крайне яркими. Стив давно не чувствовал себя так странно. И так невероятно горячо. Наверное, Баки снова разозлится. А ведь Стив выпил всего ничего.

В туалете он смог самостоятельно отлить, без проблем попадая в писсуар. Перед глазами словно немного шаталась реальность, но Стив прекрасно соображал, может, не быстро, но достаточно ясно — чего нельзя было сказать об управлении телом. Баки ждал его, опершись на длинную общую для четырёх раковин столешницу из искусственного камня.

— Итак, — сказал он, когда Стив застегнул ширинку и оправился. — Что мы имеем? Ты всё же напился.

Стив не удержался и хихикнул.

— Я не специально, — сказал он неторопливо, чтобы не выдать, насколько у него заплетается язык. — Мне на самом деле мало надо. Я не успел поужинать, да и вес у меня смешной…

Стараясь двигаться ровно, он подошёл к раковине рядом с Баки, включил холодную воду и начал умываться. Влажными же руками заправил растрепавшуюся чёлку назад и прополоскал рот. А потом наскоро промокнул руки салфеткой, откинул её и прижался к Баки всем телом, заглядывая в глаза снизу вверх. Он не обращал никакого внимания на других людей вокруг — те порой подходили к писсуарам или раковинам, делали свои дела и точно так же покидали туалет, не обращая на них никакого внимания. Видимо, пара обжимающихся парней не была тут в новинку.

— Что ты делаешь? — негромко спросил Баки, когда понял, наконец — это не случайность. Стив намеренно тёрся об его пах, покачиваясь из стороны в сторону. Он вцепился руками в его чуть мятую чёрную рубашку, а потом осознал, что сейчас под его руками, под тканью — тело Баки, желанное и недостижимое. Он принялся гладить твёрдый живот, будто хотел убрать залёгшую на рубашке складку. Баки был горячим, таким горячим, что опьяневшего Стива совершенно уносило от ощущения того, какой обжигающей была кожа под тканью и его ладонями. Какими упругими, напряжёнными были мышцы.

Он чувствовал себя таким пьяным и так сильно хотел, что не собирался сходить с этого места, пока Баки что-нибудь не сделает с этим. Он совершено не хотел терпеть, его уже трясло, и ноющее чрезмерное возбуждение отдавалось болью.

— Стив.

И он поднял глаза, встречаясь взглядом с Баки. С тяжёлым, тёмным взглядом, от которого кафель под ногами почему-то стал зыбким и неверным. Стив потянулся выше, вставая на мыски, и, не раздумывая, укусил Баки в шею чуть повыше ключицы. Тот вздрогнул и задышал тяжелее; подбодренный этим Стив сильнее схватился за него руками и, повинуясь непонятному животному инстинкту, принялся широко, влажно вылизывать его шею. На вкус она была как сбрызнутая выдохшимся спиртом соль.

Наконец, Баки прихватил его обеими руками и крепко сжал. Почти больно, словно надеялся привести в чувства. Только не помогло — в ответ Стив снова укусил его, теперь в кожу на стыке шеи и плеча. Втянул её межу губ и с чувством засосал, заласкал языком — Стив представлял, как ставятся засосы. Вот только сам делал такое впервые. Получилось потрясающе — живописное красное пятно совсем рядом с расстёгнутым воротом.

— Ты пьян, — сипло выдохнул Баки. — Что ты делаешь? Ты понимаешь?

— Я пьян ровно настолько, чтобы нормально соображать, но при этом забить на всё, — ответил Стив, чувствуя, как трётся своим изнывающим пахом о приподнявшуюся твёрдую ширинку Баки, совершенно балдея от этого ощущения. Баки хотел его. Тоже очень сильно хотел, только опять одергивал и спускал на тормозах. И Стив применил самый действенный из своих теоретических приёмов. Он прижался к Баки грудью и бёдрами, весь, целиком, чтобы тот мог почувствовать его жар и дрожь, и умоляюще простонал: — Пожалуйста… Пожалуйста, Баки. Пожалуйста… Прошу тебя.

Пожалуй, он сам не знал, о чём именно просил. Не знал, но был уверен, что Баки с этим разберётся. Что ему можно довериться. И если тот ещё колебался, крепко сжимая Стива в своих руках, то после сдавленно прошёптанного ему в рубашку «хочу тебя» не выдержал и потащил Стива к самой дальней кабинке.

Всего на миг стало страшно — когда Баки с грохотом захлопнул за ними хлипкую дверь, щёлкнул задвижкой — и буквально напал, накрепко прижимая руками к стене и терзая рот, горячо и ощутимо прикусывая губы. Стив выдохнул — это было то, именно то, чего он хотел. Чтобы Баки сорвало. Чтобы он показал во всей красе, как сильно его хочет. Чтобы дал себе волю — и чтобы Стив захлебнулся в этом. Твёрдая холодная плитка стены под лопатками и затылком, и пожар в глазах Баки, огонь его тела, прижимающего спереди — Стив потерялся в этих контрастных ощущениях и застонал в голос. Баки оторвался от него всего на секунду. Судорожно, глубоко вдохнул.

— Вредный, самоуверенный мальчишка. Что ты со мной делаешь?

Стив потянулся к нему, и перед глазами его реальность плыла и качалось. Тело било крупной дрожью, и всё, чего ему хотелось — чтобы Баки сделал уже что-нибудь, усмирил оглушающее желание. Тот встретил его на середине движения, проскальзывая языком между губ и сминая, трахая рот в поцелуе. Жадном, развязном и настолько собственническом, что Стив охнул. Баки тут же отстранился, приходя в себя.

— Хочу тебя, — сказал он со странной смесью вины и нетерпения. — Так хочу, что ничего не соображаю уже.

Стив молча потянулся к его пряжке. Баки, не разрывая взглядов, наскоро расстегнул его ремень и ширинку, а потом, отстранив чужую руку, справился со своими.

Привычным, до боли естественным движением подхватил Стива под задницу и усадил на свои руки, приподнял пахом к паху, тут же прижимая спиной к стене, выбивая из груди воздух. Стив безотчётно ныл, его трясло. И в тот момент, когда почувствовал, что Баки стягивает бельё и обхватывает его — не только его, а вместе со своим членом — именно тогда он понял, что уже давно на грани, и ему нужно совсем немного.

Баки крепко прижался грудью к Стиву и, удерживая под задницу, ласкал в широкой ладони оба члена — быстро, грубо, именно так, как Стиву хотелось весь вечер. Весь вечер, что он смотрел на Баки и никак не решался дотронуться. Они целовались, как одержимые жаждой падают на землю и пьют родниковую воду: жадно скользя языком по языку, смешивая слюну и кровь из прокушенной в голодной спешке губы. Стив из последних сил держался ногами за его бёдра, руками обвив горячую, влажную от пота шею. Его всё преследовало ощущение, что он размазан катком по асфальту в тонкую незаметную плёнку — таким тяжёлым и обжигающе-горячим был Баки. Они трахались в кабинке туалета, едва не забывая дышать, и как бы это ни было спонтанно и даже грязно, Стив подумал, что мечтал о чём-то таком всю жизнь. Чтобы отдаться, наконец, своим желаниям и чувствам сполна, довериться крепким рукам и ни о чём больше не думать. Только слышать стук сердца напротив, только пить перемешанное сорванное дыхание и толкаться в его ладонь; вглядываться в темноту собственных накрепко зажмуренных глаз, сплёвывать попавшие в рот длинные волосы и снова целоваться, доставая языком так глубоко, как только можно. Вдыхать его терпкий взрослый запах, надолго задерживая его внутри себя, запирая и оставляя в лёгких, не выдыхая до самого последнего, до пляшущей темноты перед глазами. Кончать, наконец, дёргаясь в освобождающем сладком спазме всем телом, и терять последние силы; обмякая, глядеть с восторгом, как он кончает тоже, замирая и глухо, протяжно хрипя. Как разглаживаются в этот момент три глубоких морщины на лбу, и приподнимаются густые тёмные брови. Вот чего Стив хотел так сильно, и что получил, ещё не веря в произошедшее. Сердце грозило выпрыгнуть из горла, а живот до сих пор мягко скручивало отголосками испытанного удовольствия.

Баки вытащил руку, зажатую их телами и перепачканную в общей сперме. Лизнул блестящую кожу, чуть улыбнувшись, и вдруг провёл влажным пальцем по приоткрытым губам Стива. Глаза его в этот момент были как две угольные ямы. Стив терялся в них, и в них же находился спустя непонятное время.

— Наш вкус, — прошептал Баки.

А потом горячо поцеловал, слизывая его и словно проталкивая между губ своим языком глубже. Так, чтобы не было возможности отстраниться. Стив и не хотел. Он подумал, что был согласен на всё, что Баки мог ему дать. И ничто ему не казалось странным, не обрастало лишними вопросами. В крошечной кабинке был он и был Баки. И этого было более чем достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно и бесстыдно счастливым.

Баки осторожно спустил его с рук на ноги, вытерся и заправился до того, как Стиву пришло в голову как следует рассмотреть его хозяйство. Он снова затормозил и утешил себя лишь тем, что «не последний раз».

— Ты как? — спросил Баки, когда помог Стиву обтереться и заправиться. Он же снял и наскоро вытер туалетной бумагой съехавшие набок и загрязнившиеся от постоянных соприкосновений с кожей и волосами очки. — Идти сможешь?

Стив глупо и совершенно расслабленно улыбнулся.

— Не уверен.

Баки осторожно надел очки ему на нос и тоже улыбнулся. Мягко, нарочито нежно поцеловал в истерзанные губы.

— Тогда я понесу тебя, если понадобится.

— Вот ещё, — фыркнул Стив. Оттолкнулся от стены и медленно, покачиваясь всем телом, пошёл сам.

Через несколько шагов, когда они вышли из туалета, Баки обнял его за плечи и прижал к себе. Идти сразу стало намного легче.

— Я хотел сказать, что не горжусь тем, что повёлся, — негромко проговорил Баки, наклоняясь ближе, пока они шли по полутёмному коридору; в нём, казалось, даже прибавилось людей. — Но и извиняться не собираюсь, даже если вышло несколько грубо. Тяжело себя контролировать, когда из ушей пар валит, а в штанах стоит колом. Ты этого хотел, и я хотел не меньше. Но в следующий раз, пожалуйста, постарайся довезти своё желание до дома. Поверь на слово, там намного удобнее. И я смогу быть нежнее и никуда не торопиться. Смогу делать всё медленно и долго.

Стива окатила горячая волна от последних слов. Он хмыкнул и прижался щекой к тёплой груди. Было так хорошо и спокойно, что стало клонить в сон.

Наташу и Сэма они не нашли. Райли за барной стойкой передал им сообщение, что «они ушли гулять, и ждать их не нужно». Стив только поразился умению Наташи находить себе кавалеров, чтобы приятно скрасить вечер. Впрочем, Сэм казался отличным парнем. И единственный минус, который, как Стив сейчас думал, скорее плюс, был в том, что Сэм был ощутимо старше. Возможно, ровесник Баки или около того.

Все эти вялые мысли выветрились из головы совсем, когда Баки укутал его в шарф и куртку, и они вышли на ночной морозный ноябрьский воздух. Порыв ветра ворвался в рот, нос и лёгкие, выжигая алкогольные пары изнутри, и Стив, хватая губами воздух, улыбнулся.

— Я закажу такси.

— Зачем? — поинтересовался Стив. — Завтра воскресенье. Я предупредил, что могу не вернуться ночевать. Так что всё нормально.

Баки покачал головой и хмыкнул.

— Всё продумал?

— Просто надеялся, что ты меня не прогонишь. Тут идти до тебя всего ничего. Я правда не хочу домой.

Баки какое-то время смотрел на него, а потом взял за руку, притянул к себе и обнял — сдался, вот что было понятно Стиву по его смеющимся глазам.

— Ты невыносимый.

— Я заноза в твоей крепкой заднице. Берегись.

— Чего беречься, — тяжело вздохнул Баки. — Уже поздно.

Стив подумал, что так оно и есть.

Chapter Text

Наташа была непривычно задумчива и тиха, и Стив искренне удивлялся, пока усаживался напротив неё со своим подносом во время ланча. Она даже не сразу подняла взгляд, а когда увидела его — чуть вздрогнула и только потом улыбнулась.

— Привет.

— Привет. Я что-то задумалась немного.

— Я вижу, что ты где-то не здесь. Что-то случилось? Я звонил тебе вчера.

А ещё писал. И ты ответила мне дежурной фразой, что всё в порядке и увидимся в понедельник. И что же с тобой происходит, Романова? Мысли пронеслись в голове, пока Стив поудобнее устраивался на жёстком пластиковом стуле и протирал свои очки салфеткой — те постоянно пачкались от ресниц. И он, конечно, ни одну из них не озвучил. Три года он знал Наташу, и, говорят, это именно то время для влюблённых, чтобы пыл страсти угас, и чувства стали глубже и наполненнее — или развалились. С дружбой это вполне работало тоже. Им всё так же интересно и весело было вместе, а желание заботиться и интересоваться делами и событиями в жизнях друг друга так и не превратилось в досадную обязанность. Даже сейчас, когда у него появился Баки, Наташа всё равно занимала своё отдельное место в его сердце и душе. И, как Стив отлично знал, ей нужно было время, чтобы поделиться чем-то важным. Потому что если она не рассказывала — значит это и клещами и пытками не вытянешь. Значит, она сама ещё не поняла, что происходит. Поэтому он посмотрел полным любопытства и тревоги взглядом — очень уж Нат непривычно выглядела: молчаливость и задумчивость, растерянность даже придавали мягкости её лицу. Она словно стала притягательнее и загадочнее в таком антураже.

Наташа отхлебнула что-то из своей кружки — кажется, какао — и вяло улыбнулась. И Стив понял, что она скорее всего мало спала. Плохо спала или совсем не спала — бледный цвет лица и спрятанные под тональным кремом круги под глазами выдавали её.

— Я не могу больше слушать, как ты молчишь. Это пугает. Что случилось? — не выдержал Стив. Он даже не взял в руки вилку — только и мог, что сидеть и смотреть на Наташу, вглядываясь в знакомые и одновременно ставшие непривычными черты лица.

— О, Карандаш, — Наташа фыркнула, но тоже лениво, совсем не в характере. — Только не включай заботливую мамочку. Мне и своей хватает.

— Хорошо, — Стив ответил жёстко, потому что Наташа била ниже пояса. Она знала, как он ненавидел это сравнение. — Тогда просто скажи мне, что у тебя всё в порядке, и это просто женский синдром. А то я не знаю, что и думать. Ты сама на себя не похожа.

Наташа прозрачно улыбнулась, но теперь в улыбке почувствовалось участие и тепло. Теперь она была тут, а не в мыслях, большей своей частью.

— У меня всё в порядке, — сказала она и вдруг вытянула из внешнего кармана учебного рюкзака чуть примятую бумажку и положила её перед Стивом.

— Сэм Уилсон, — прочитал он на простом белом картонном прямоугольнике. — Центр помощи ветеранам военных действий. Главный инструктор.

Он поднял взгляд на Наташу и изогнул бровь.

— И в чём проблема? Что с этим не так?

Наташа хмыкнула — по-настоящему, с характерной только ей манерой поджать уголки губ и почти улыбнуться — с лёгким ехидством.

— Он дал мне это, после того как мы жарче всех отжигали на танцполе, пока вас не было. После того, как полночи прогуляли по городу, после того как пили кофе с корицей в каком-то смешном подвале, и он рассказывал мне небылицы, а я, кажется, рта не закрывала от удивления. Знаешь, словно мне снова шесть, и я слушаю бабушкины сказки — и понимаешь, что сказки, а не верить не можешь. После того, как проводил меня до дома, и мы почти поцеловались. Но он не дал этому случиться — а вручил вот эту бумажку. Визитку. И сказал: «Если у тебя будут проблемы, позвони мне». Ты вообще представляешь себе? И что это вообще было? Вечер бесплатной реабилитации для нуждающихся?

Стив сидел, ковыряя пальцем ноготь на другой руке, и пытался понять, что произошло у Нат. И медленно до него начало доходить причина её задумчивости. Видимо, вечер с Сэмом не вписывался ни в какие её понятия и представления о вечере с парнем, который явно понравился.

— Он погладил меня по щеке, улыбнулся и ушёл. Он не спросил моего телефона, он вообще ничего не спрашивал у меня.

— Но вы ведь говорили?

— Говорили. Темы сами собой находились, без наводящих вопросов. За всю свою жизнь у меня так только с тобой было.

— Ты разозлилась? — понимающе спросил Стив.

— Разозлилась? Да я рвала и метала. Он делал такие однозначные реверансы в мою сторону, вёл себя настолько обаятельно и так откровенно ухаживал, что я не испытывала никаких сомнений, что мы созвонимся на следующий день.

— Но ты не позвонила.

— Конечно, нет, — Наташа вздохнула. — Я не знаю, что говорить ему. Эй, привет, я та девочка, с которой ты гулял ночью в субботу? Ты меня помнишь вообще? Или ты каждый день протягиваешь кому-то свою уверенную надёжную руку помощи и потом едва вспоминаешь лица?

— Ты утрируешь, — Стив поморщился и потёр переносицу.

— Конечно, я утрирую, — Нат слегка наклонила голову, соглашаясь. — Когда меня отпустило, я залезла в фэйсбук и тумблер, и ты знаешь, у этого чувака целый клуб поклонников. Я не шучу — Сэм Уилсон везде нарасхват. Ему тридцать шесть, он участвует в пяти проектах и в паре из них, по-моему, на благотворительных началах. У него пожилая мама, которая, цитирую, «делает лучшие буррито на свете», и старшая сестра и брат, которые его просто обожают. Этот парень святой, и знаешь, что я поняла, когда читала всё это и смотрела фото?

Стив приподнял бровь, пытаясь поймать взгляд Наташи, но она смотрела куда-то на свою кружку.

— Я поняла, что вообще не вписываюсь. Это глупая трата времени. Он потрясающий, а я просто девушка, которая всеми силами пытается выбраться из своего же дерьма, и наши пути просто не могут пересечься. Я и не хочу. Чёрт, — она всё же посмотрела в глаза. — Хочу, конечно. Уже которую ночь думаю про него. Но это нереально. Я не вписываюсь, и это знание как принимать яд внутрь малыми порциями. Быстро не умрёшь, но ощущения каждый раз придвигают на шаг к краю.

— Я тебя не узнаю, — Стив покачал головой. — Он был с тобой рядом всю ночь, после чего дал телефон и сказал позвонить, а ты из-за того, что он повёл себя как нормальный мужик, а не как все те, с кем ты встречалась прежде, придумала себе проблем и теперь всё решила за двоих?

— Хорошо, — она выдохнула и сцепила пальцы в замок. — Что ты предлагаешь?

— Почему ты словно глупеешь, когда дело касается лично тебя, а не кого-то другого? — сердито спросил Стив. Наташа тут же нахмурилась и оборвала зло:

— Не говори так со мной. Думаешь, это хоть чем-то помогает?

Стив потёр лицо, медленно выдохнул и откинулся на хлипкую спинку стула.

— Ты права. Прости меня. Нат, — он снова наклонился ближе, чтобы говорить спокойнее и доверительнее, глядя на её лицо и в глаза, чтобы улавливать каждое движение её мысли. — Ты уже говорила это мне раз сто. Не нужно выстраивать общий дом и придумывать имена вашим детям. Для начала, пригласи его куда-нибудь перекусить или прогуляться. И в зависимости от того, как он себя поведёт, ты всё поймёшь. То, что я видел в клубе… Нат, да он тебя ел взглядом. Не так отвратительно открыто и пошло, как делают это многие. Но ты явно понравилась, и порой он кидал на тебя совершенно однозначные взгляды. Ты должна попробовать. Нельзя вот так сразу ставить крест на том, чего ещё даже нет.

— Я такая, — сказала тихо Наташа, и голос её был таким, словно она вот-вот сорвётся и расплачется, — я такая…, а он…

— Ты ничего о нём толком не знаешь. А он — о тебе. Прошлому место в прошлом. Тебе нужно перестать вспоминать и просто попробовать. Ты мой лучший друг, Нат, и ты замечательный человек. Если он не оценит, то это будет его самый большой проёб, — последнее слово Стив сказал тихо и с кривой улыбкой, так, что даже Нат проняло — её мягкие губы разъехались, и щёки приподнялись, заставляя глаза блестеть. Такой Нат нравилась ему намного больше. Такой она и была, когда ничто не выбивало её из колеи. — Всё в порядке?

Наташа кивнула.

— Да. Вполне.

И только тогда Стив понял, что его омлет с сосисками совсем остыл, а кофе без сахара превратился во что-то, похожее на густую ржавчину. Студенты уже начинали подниматься из-за столов и расходиться, шум общего зала вдруг вышел на передний план, придавливая на уши. И Стив, быстро закидывая в рот холодный, но вполне съедобный омлет, думал, насколько же по-разному они провели воскресенье. Он и представить не мог, что знакомство с Сэмом так заденет Нат. Но оно задело, и это пахло чем-то серьёзным. И Стив вполне понятно опасался — серьёзное, когда не удаётся, всегда оставляет на твоей изнанке ощутимые раны, которые потом долго не заживают и сочатся сукровицей. И если бы он мог заранее уберечь Наташу от этого всего — он бы сделал это.

Но всё было в руках Нат — и Сэма, пожалуй. И Стив ничего не мог сделать для неё — только скрестить пальцы на удачу. Что он и сделал тайно, пряча левую руку под стол себе на колени.

— У тебя всё получится, — сказал он вытирая рот, словно отвлечённо, но Наташа улыбнулась в ответ.

— Я тоже буду в это верить, Стиви.

И такая Наташа уже казалась намного более собой, в неё уже не тянуло всматриваться до рези в глазах, пытаясь подметить опасные тщательно утаенные трещинки. Стив почувствовал, что она на самом деле постарается разобраться с этой ситуацией.

До среды Стив вспоминал события выходных. Полупьяные, тяжёлые и очень жаркие воспоминания субботы, и небрежные, смешные и очень домашние — воскресенья. Стиву тогда ничего не перепало. Они спали вместе, в одной кровати, и Стив отчётливо запомнил ощущение покоя и тепла — а ещё того, как у него затекла шея из-за подложенной под его голову руки Баки. Он вечером в субботу был таким уставшим, пьяным и вытраханным, что первым ушёл в душ — и уже не дождался Баки, уснул сном младенца поверх покрывала, обмотанный полотенцем до пояса. Наутро проснулся в кровати один, в чужих чистых боксерах, которые на нём смотрелись как свободные трусы, и такой же футболке. Он выглядел комично — и успел бы над собой посмеяться, если бы не запах горелого теста снизу. Он спустился и лицезрел Баки, бегущего откуда-то со стороны туалета на первом этаже и поддёргивающего на ходу свои домашние штаны: на плите в огромной сковороде явно горела порция панкейков, и это был первый раз, когда Стив услышал, как витиевато и довольно грязно Баки выругался, счищая партию лопаткой прямо в мусорное ведро. Он явно не заметил его, остановившегося на лестнице, а потом очень мило краснел, когда Стив обнаружил своё присутствие несдержанным смехом. Дальше они пекли вместе. Целовались. Испачкались в вишнёвом джеме и снова пекли. И теплее воспоминания у Стива пока не было. Они ничерта не делали весь день, подкалывая друг друга на тему любимых странных блюд и того, какие именно цветы стоит подарить маме Стива на День благодарения. И именно в воскресенье, ленивое и фактически бездарно проведённое на диване в глупых разговорах, Стив понял, что может думать не только о сексе. Это было, скорее, исключением, но было приятно узнать это про себя. Стив честно и смело готов был поставить крест на своём благоразумии.

Вечером посреди недели он залез в ванну — пришёл домой с пар пораньше, потому что Баки всю неделю работал на другом своём объекте где-то недалеко от дома, в Бронксе. Они списывались каждый день, а однажды Баки позвонил ему перед сном, и это было самое жаркое, стыдное и возбуждающее завершение вторника. Но они не виделись — и в ванне, утопая в тёплой воде и густой белой пене, которую покупала себе мама, Стив дал волю воображению. Его разморило от мыслей, но он ничего не делал и не трогал себя — только лежал, чувствуя, как тело становится податливым и распаренным, а кровь не перестаёт приливать к ушам и щекам, как стоит член и поджимаются яйца — и вдруг решился. Подтянул колени и не торопясь, на пробу потрогал между ягодиц пальцем. Протолкнул внутрь всего на фалангу, не ощущая ничего отталкивающего или неприятного, больного. Это было странно — и всё. Довольно непривычно — последний раз ему ставили клизму в детстве, и тогда же были ректальные свечи. Он не помнил, чем болел, но кажется, чем-то достаточно серьёзным для подобных мер. Ощущения давно затёрлись — и вот он возобновил их проталкивая палец как можно глубже, чувствуя собственные сжатые стенки, мягкие и тёплые. Он мог отчётливо представить, почему заниматься сексом так приятно — если приятно даже просто ласкать себя рукой, то насколько лучше, когда член принимает что-то такое, упругое, обволакивающее и горячее? Это осознание никак не отвечало на вопрос, приятно ли принимать этот самый член в себя. Ведь палец — тем более его тонкий палец — до смешного мало, чтобы понять что-то конкретное. Стив, откинув голову на бортик, осмелел и протолкнул в себя второй, средний палец. Вышло туже — но ничего особенного он не почувствовал. Всё так же странно, но не больно и… не приятно. Никак. Стив пошевелил пальцами и погладил себя изнутри, вызывая только глупый смешок от осознания, чем он сейчас занимается. Тупее не придумаешь. Но он понял, что понятие «расслабиться» с анусом не работает. Его задница находится в постоянном напряжении — задница любого человека в постоянном напряжении, и это её нормальное состояние. Её невозможно расслабить. Но можно чуть потужиться — и сфинктер становился податливым, принимая и выпуская пальцы. На миг это ощущение толчка внутрь себя показалось непривычно сладким, и Стив закрыл глаза, надеясь повторить его — но увы. И тогда он понял ещё одну вещь. То, что он хотел Баки до темноты в глазах, ещё совсем не означало, что ему понравится сам процесс. И, быть может, Баки был прав, не позволяя ему торопиться? Но как же эта его предусмотрительность бесила!

Стив вытащил из себя пальцы и с особым приподнято-трепетным чувством погладил между ягодиц по сморщенному, но чуть припухшему сфинктеру. Он не стал врать себе — фантазировать и трогать себя под мошонкой и между ягодиц было непривычно приятно. Чуть опавший член снова налился, желание тупо билось внизу живота, и Стив, снова распрямив ноги, позволил себе медленно, с оттягом подрочить и на третий раз балансирования на самом краю кончить в воду.

Он почти успел обмыться под душем, как дверь в ванную открылась, и раздался голос мамы — она уже вернулась домой:

— Звонил твой телефон. Раз десять. Я ответила. Там какой-то Говард Страк просит принести завтра картины в колледж. Перезвонишь ему?

— Конечно, мам, — Стив закатил глаза, хотя сердце билось быстро-быстро. — Закрой дверь, тянет холодом.

Они договорились встретиться на ланче, но когда Стив высматривал Говарда среди занятых столиков, не нашёл его. Зато увидел сидящую в гордом одиночестве Пегги — и, повинуясь странному желанию, решил подсесть к ней.

— Здравствуй.

Пегги подняла на него нечитаемый взгляд и дежурно улыбнулась.

— Привет. Я жду Говарда.

— Я тоже, — кивнул Стив. — Не против, я пока перекушу?

И если Пегги и была против, она ничего ему не сказала.

— Слушай, насчёт того раза, — начал Стив, но его остановили взмахом ладони:

— Стоп. Послушай меня, Стив Роджерс. Давай проясним несколько моментов. Мне неприятно вспоминать тот день, я показала себя не в лучшем свете. Но извиняться я не собираюсь, можешь думать, что угодно. Мы не друзья, но я и не враг тебе. Мне просто всё равно. Я больше не позволю тебе и твоей подружке вывести меня из себя. Тема закрыта.

Стив понял, что уже не жуёт — и дожевал свой бутерброд с тунцом, кое-как его проглатывая. Вот так от ворот поворот. Ну что ж, это ещё не самый ужасный сценарий.

— Хорошо. Я понял. И мне правда жаль, что всё так вышло.

Пегги изобразила улыбку — и тут же снова серьёзно уставилась в свой айфон.

Говард появился в столовой, как небольшой торнадо — прежде чем подойти к ним, он задержался ещё у пяти или шести столиков, здороваясь, что-то обсуждая, хлопая по плечам и рукам — этот парень вёл себя, словно на него светил яркий луч софита. Всегда. Стив поправил огромный чехол-переноску для картин, длинный ремень от которого обмотал вокруг спинки своего стула. Он очень хотел отдать Говарду свои творения и получить честно заработанные деньги — и забыть про них до Дня Благодарения, чтобы, не дай бог, не потратить куда-нибудь раньше.

— Милая! — Говард наклонился и без смущения поцеловал Пегги в уголок губ, тут же улыбаясь Стиву. И хотелось бы не замечать — но в глазах Пегги Картер крупными буквами читалось, как она к Говарду неравнодушна. Она вся словно затрепетала, и как бы ни сердилась — это не имело никакого значения. — Стив, очень рад, что ты тут. Может, пойдём в аудиторию, если ты, конечно, поел?

Стив как раз дожёвывал последний кусок сэндвича с тунцом.

К его сожалению, Говард не смотрел картины — просто забрал переноску, взвалил ремень на своё плечо, тут же поправил пиджак, чтобы сидел не хуже, чем до ремня наискось, и понёсся дальше. Он отдал Стиву белый конверт, в котором тот насчитал полторы тысячи баксов бумажками по сто. Полторы тысячи за две картины и меньше месяца работы. Стив изо всех сил пытался сохранить лицо, но сердце внутри его тела словно сошло с ума и стучало сразу везде, и хотелось прыгать до неба и танцевать.

— Только переноску верни! — крикнул он вслед Говарду, счастливо улыбаясь. — Она у меня одна.

Говард в ответ только поднял руку и помахал ему. Он жил бегом и ходил точно так же — через несколько секунд уже скрылся за поворотом. Интересно, ему было не тяжело держать такой темп? Стив подумал, что ну бы его к чёрту. Те времена, когда учёба сменялась работой и коротким сном, вызывали внутри него только негативный отклик и смутную дрожь. Это было сложно назвать жизнью. Существование как бесконечное выгребание к поверхности сквозь густую болотную трясину, которой конца и края не было. И вот сейчас он чувствовал себя совсем, кардинально по-другому. Кто бы мог подумать.

Оставшиеся дни до воскресенья, когда они с Баки договорились пойти вместе на ежегодный парад универмага «Мэйси» Стив прожил, максимально забивая своё время всевозможными делами. Он подписался на всю работу по дому, приводя маму и сестёр в замешательство, лишь бы не приплясывать на месте от нетерпения.

И после долгой субботы, которую он провёл в тщательной уборке дома — ведь День Благодарения выпадал как раз на следующую неделю, — в воскресенье с утра он думал, что просто не сможет встать из-за перетруженной спины. Как бы не так! Едва позавтракав и проглотив пару обжигающе-горячих глотков чёрного кофе, он вылетел на улицу и, если верить ощущениям, летел до дома Баки как на крыльях. За неделю он так сильно соскучился по нему, что тряслись руки и бухало сердце.

Вот только Баки не открывал. Они договаривались пойти в одиннадцать, часы Стива показывали половину десятого. Если Баки ещё спал — это был прекрасный повод приятно разбудить его. От мысли о сонном, горячем Баки под одеялом, о его щетине и жадных руках Стива пробил пот по позвоночнику и чуть взмокли ладони. Он вспомнил о ключе от дома, который трепетно подвесил к связке собственных, и с тех пор поглядывал на него с особенной теплотой. Это был момент, когда он пригодился — и всё же Стив простоял под дверью ещё несколько минут, вытаптывая на крыльце узоры, прежде чем решился им воспользоваться.

Входить в дом Баки, открывая дверь ключом, который он дал, оказалось очень волнительно — и настолько же здорово. Было ощущение, словно он имеет какое-то отношение к этому дому. Он готовил тут. Спал тут. Целовался и… был влюблён по уши в его хозяина. Все эти мелочи заставляли чувствововать момент особенным.

Стив убрал связку ключей обратно в карман и, быстро скинув с себя куртку и шарф с шапкой, бегом побежал наверх. Но в кровати, разворошённой и незаправленной, его не было. Не было в кухне и даже — Стив прислушался — в ванной. И если бы не его любопытство и природное нежелание сдаваться непонятным обстоятельствам, Стив бы очень расстроился.

К счастью, он услышал какой-то грохот с улицы, с заднего двора — и очень быстро отыскал запасную дверь, ведущую на другую сторону дома. Туда, где он ещё не был.

Двор, небольшой и немного захламлённый стоящими друг на друге деревянными ящиками, был пуст. Ночная изморозь еще лежала на траве белой сахарной посыпкой, но сама площадка перед домом выглядела чисто и ухоженно. У заднего забора Стив увидел небольшую пристройку, напоминавшую гараж. Из приоткрытой двери лился свет и негромкая музыка. Её забивал шум и звон железок.

Так оно и было. Стив подошёл к двери и, не заходя внутрь и не выдавая себя, принялся с замиранием сердца наблюдать за Баки. Тот был в видавшей виды чёрной замасленной водолазке, её высокий ворот доходил до самых небритых скул. Волосы он небрежно завязал растрёпанной петлёй на затылке. Его домашние тёмно-синие джинсы без ремня, каких Стив ещё не видел, сползли почти до паха и открывали резинку белья — и ямочки на пояснице сзади. Баки подтянул рукава до самых локтей, и его рельефные предплечья и широкие ладони были перемазаны в чём-то чёрном и блестящем, а в зубах он держал небольшей гаечный ключ — руки были заняты тем, что он собирал рассыпавшиеся по бетонному полу железки в их законный ящик. Рядом с ним работал большой радиатор. Собрав запчасти, Баки сел на пол, на полипропиленовый коврик — и лёг на спину, широко раздвинув колени. И только тогда Стив смог отвести от него взгляд и увидеть мотоцикл. Явно старый, древний, как этот дом. Но очень благородного вида - классический американский чоппер. Баки поглаживал его по боку и что-то закручивал и выкручивал снизу, тихо матерился, потом вдруг принимаясь подпевать — Стив прислушался и с удивлением узнал лиричный вокал солистки «Blackmore Night». Он не был фанатом, но одно время слушал их, и песня была очень красивой, а хрипловатым низкий голос, не всегда попадающий в мелодию, вызывал улыбку. Баки под мотоциклом действовал на Стива совершенно однозначно: он ощутил яростное желание зайти внутрь и просто опуститься на Баки сверху, не оставляя вариантов для трактовок своего поведения. От этого желания обезоруживающе-сильно заныло в паху, и Стив громко закашлялся, давясь собственной слюной. Это был эпический провал.

— Стив? Чёрт, как ты меня напугал, — Баки уже поднимался и вытирал свои испачканные руки обрывком клетчатой тряпки. Кажется, раньше она была чьей-то рубашкой.

У Стива горели уши, и он не придумал ничего лучше, кроме как улыбнуться и постараться отвлечься от собственного внезапного возбуждения:

— Эм, я долго стучал, а потом вспомнил про ключ…

— И молодец, что вспомнил. Потому что я тут совсем счёт времени потерял. Что ты мнёшься, холодно на улице? Пойдём в дом, я налью тебе чаю или кофе.

Стив переступал с ноги на ногу совсем не из-за холода, но он не собирался признаваться Баки, что бесстыдно разглядывал тёмные волоски на его животе над краем джинсов и прочие его прелести и спереди, и сзади, пока тот как ни в чём не бывало занимался своими делами под полуразобранным мотоциклом. Он не собирался признаваться, что у него стояло сейчас, в этот самый момент, пока Баки почти подталкивал его в спину в сторону дома, закрывая гараж на задвижку и выключая свет. А длинная вязаная кофта в оранжево-красных тонах должна была помочь ему в этом. Она доходила почти до середины бедра.

— Всё в порядке? — снова спросил Баки уже дома. — Ты какой-то…

— Да, да, всё отлично, — Стив замялся, выдумывая тему, чтобы переключиться. — Просто я впервые сам открыл дверь этого дома, и чувствую себя немного… э-э…

— Не в своей тарелке? — Баки улыбнулся, подмигнул — и вдруг обнял сзади, обхватывая руками и прижимаясь к спине — и Стив возблагодарил небеса, что он не развернул его лицом, потому что член всё так же предательски стоял и больно упирался в ширинку чёртовых обтягивающих джинсов.

— Да, именно, — прошептал Стив, с трудом сглатывая. В объятии хотелось раствориться, но и оно же совершенно ненужно распаляло. Стив мягко выпутался из рук и, улыбнувшись через плечо, пошёл в сторону кухни.

— Если у меня спросят, что мне нравится в тебе больше всего, — посмеиваясь, сказал Баки сзади, — я отвечу, что это твои красные уши.

— Заткнись, — крикнул Стив, наливая воду в чайник. Он хотел звучать грозно, но не мог перестать улыбаться. Невозможно было что-то сделать с этой своей безусловной реакцией.

Когда он обернулся, Баки задумчиво стоял у стола и теребил в руке какой-то свёрнутый вдвое лист.

— Садись, — сказал он. — Сейчас я налью тебе чего-нибудь. Чай или всё же кофе? Я оставил тебе немного каши, если ты ещё не поел.

— Я завтракал. Чая будет достаточно.

Баки кивнул и вдруг пальцем по столешнице пододвинул к Стиву эту бумажку.

— Что это?

— Посмотри сам, — Баки выглядел так, словно он был смущён — и эта краска на его суровом небритом лице выглядела немного нелепо и очень мило.

Теряясь в догадках, Стив развернул и вчитался в строчки, далеко не с первого раза поняв, что означают эти явно медицинские слова на латыни и значения напротив них.

— Это…

— Это результаты моих анализов. Я сдал в понедельник. Я чист. Просто… я подумал, что это важно. Ты должен знать.

— Я, хм, — Стив смутился, не зная, что нужно говорить в такие моменты. В горле пересохло. — Это здорово. Правда. Я тоже должен…

— Нет, — прервал его Баки. — Ты сказал, что у тебя всё впервые, и нет ничего, что заставило бы меня сомневаться. Это не слишком приятная процедура, поэтому ты не обязан.

Стив чувствовал громадное, размеров с Эмпайр-стэйт-билдинг смущение. Оно жгло уши, щёки и покалывало на кончиках пальцев. Он не мог издать ни звука и только смотрел мутнеющим взглядом на прямые углы белой бумаги на столе.

— Господи, — Баки сел напротив и спрятал лицо в ладони, яростно потирая глаза. — Я засунул тебе в рот пальцы, перепачканные нашей спермой. Я ни черта не соображал и не сдавал анализы лет сто. Не то чтобы я сомневался, но… Но это то, что ты делаешь со мной: я перестаю думать, и это не всегда хорошо. Поэтому ты должен знать — всё в порядке. И будет в порядке, окей?

Стива хватило только на то, чтобы кивнуть в ответ. Баки улыбнулся, поднялся со стула и, проходя мимо, взлохматил тщательно уложенные на макушке волосы.

— Я налью тебе чай и быстро приму душ. Я весь провонял машинным маслом. Мы ещё не опаздываем?

— Нет, — выдавил из себя Стив и с облегчением выдохнул, понимая, что может говорить, что не проглотил свой язык. На него накатила такая обволакивающая волна счастья и умиротворения, что он прикрыл глаза на несколько долгих мгновений. И открыл только тогда, когда Баки, проходя мимо него в сторону ванной, поставил на стол кружку с чаем и поцеловал его в затылок. Тепло от таких небольших, но очень особенных проявлений его чувств сбивало с ног, и было даже здорово, что он сидел — иначе колени бы задрожали. Ничего особенного сказал бы кто-то. Совершенно всё особенное — поправил бы Стив. Он не мог не думать о том, что Баки нашёл в нём кроме «его типажа». И когда мысли уводили его в далёкие степи, такие вот мелочи, мелочами на самом деле не являющиеся, возвращали его обратно. И показывали, насколько глупы и беспочвенны его рассуждения.

Невозможно дарить тепло, не имея его внутри. Невозможно согреть кого-то, если сам не горишь. Стив обнял кружку ладонями, чувствуя исходящий от керамики обжигающий жар — и не убирая руки. Их ждал полный радости день в обществе громадных надувных мультипликационных героев из детства Баки и его собственного; и толпы других людей, которые будут смотреть на них, и кто-то точно задастся вопросом, кто друг другу эти парни, такие разные и непохожие, что они вообще делают на семейном параде? И Стив впервые ощутил себя уверенно перед этими мыслями. Может, потому что у него наконец нашёлся ответ.

Chapter Text

Конечно, Стив не впервые был на параде Мэйсис, но несколько лет подряд у него не получалось выбраться из-за некстати проявившихся болезней или работы, а детские впечатления оказались довольно размытыми. Поэтому он совершенно искренне охнул, оценивая масштабы: тротуары вдоль Семьдесят седьмой улицы оказались плотно забиты народом. Кто-то из них явно устроился с самого утра, застолбив лучшие места. Этих ребят нельзя было винить, они заслужили их: выстоять несколько часов в сорок градусов на улице — это не шутки, а ранним утром было еще холоднее.

— Я не думал, что будет столько людей, — негромко протянул Баки, прокладывая им путь. Держать его за руку и вообще держаться его, прикрываясь широкой спиной от чужих локтей и случайных тычков, оказалось очень удобно и как-то непривычно приятно. Стив прежде представить не мог, что это так здорово: чужая покровительственная забота вплоть до ощущения, что тебя оберегают от всего зла этого мира. Даже если оно выражалось всего лишь в забывшемся в экране своего телефона громиле на их пути. До него не долетел ни один тычок локтем, и это о многом говорило.

Стив улыбнулся. Он снова, по давней привычке, включил внутри себя готовую огрызаться на что угодно колючку и теперь спешил за широкими шагами Баки, выпятив вперёд свой подбородок. Но это не пригодилось.

— Думаешь, со времён твоего детства людей стало больше?

Баки едва заметно пожал плечами, и его тёмно-синяя дутая куртка почти скрыла это движение.

— Не знаю. В детстве всё казалось больше и массивнее. Но я не смотрел на людей — я смотрел туда, — он кивнул в сторону, где располагался сам «Мэйсис» и огороженный участок перед ним для сольных и групповых выступлений, где перерезали алую ленту и начинали парад. Кажется, там уже говорили ведущие — действо начиналось.

— Надо поторопиться, — донеслось до Стива, и Баки пошёл сквозь людей, как нож сквозь масло.

— Эй, приятель, — окликнул их кто-то с недовольством, но Баки даже ухом не повёл. От его ровной и непреклонной силы уже ныла рука, только Стив не собирался жаловаться. Сам бы он даже и не подумал подбираться так близко к выставленным напротив огороженной «сцены» трибунам с особо элитными местами. Нет, там и яблоку негде было упасть, и они не стали подниматься или садиться. Поудобнее устроились у края, и Баки, выставив Стива перед собой и убедившись, что тому всё нормально видно, обхватил его руками чуть выше груди, крепко прижимая к себе спиной. Стало тепло и очень уютно.

— Чёрт возьми, — удивлённо раздался голос Баки над его макушкой. — Это же «Маппет шоу»! Там мисс Пиг, кажется. Красотка. Скажу по-секрету, она — моя первая любовь.

Стив хмыкнул и стал всматриваться в пару ведущих, поправив очки на переносице и пальцем подтолкнув их выше. Точно. Красотка из «Маппет-шоу» с копной светлых волос стояла между ними и выглядела очень настоящей и милой, как и всегда. Он почти не смотрел маппетов, но мама придерживалась взглядов, что даже в бесконечной череде детских шоу есть классика, и некоторые из них не прошли мимо Стива. Только он смотрел их в том возрасте, когда милая девушка-свинка ещё не могла потревожить его душевный покой.

— Эй, ты шутишь, — он задрал голову и попытался обернуться, как почувствовал, что Баки смеётся. — Ты не мог влюбиться в мисс Пиг, я был о тебе лучшего мнения.

— Шучу, — признался — или просто ушёл от темы? — Баки, и глаза смотрели лукаво. — Но в конце концов, она была лучшим выбором из того, что шло тогда по телевизору.

— Улица Сезам? — предложил Стив. — Они там все милые. По-настоящему милые и не похожи на людей, что важно для искренней детской любви.

Баки правда смеялся. А потом помог ему рукой — неожиданно настойчиво положил ладонь на скулу и повернул к себе — и быстро, но как-то очень чувственно поцеловал его.

— Грёбаные педики, — зашипел кто-то слева от них. Стив вздрогнул и посмотрел: в паре человек от них стоял немолодой мужчина, и взгляд, полный неприятия, искажал его округлое лицо. За руку он держал девочку лет семи; её тонкая фигурка оказалась от коленок до щёк укутана в тёплое пальто и цветной шарф. Стив замер. Он не знал, как себя вести в подобной ситуации. Это было неожиданно. Это был первый раз, когда вообще хоть кто-то обратил внимание на них, на то, что они вместе.

Баки не сказал ни слова — но Стив почувствовал, как он повернул голову и долго смотрел. Этого хватило, чтобы мужчина поджал губы и нервно начал протискиваться в противоположную от них сторону. Девочка улыбнулась ему на прощание — мягкой извиняющейся улыбкой, на какую способны только дети, которым ещё не окончательно промыли мозги взрослые. Стив помнил, как менялся взгляд у собственных сестёр с каждым годом взросления — от вселенского принятия всего и всех к знаниям и вопросам, а от них — к конкретному мнению по любому поводу. Взгляд словно становился резче и яснее, но из него пропадала космическая детская глубина. И с этим ничего нельзя было поделать — так каждый платил за то, что становился взрослым.

Кажется, только когда они скрылись за спинами, плечами и головами других людей, сердце Стива продолжило стучать.

— Всё в порядке? — вкрадчиво спросил Баки, пальцами левой руки неловко сжимая его плечо.

— Да, наверное, — кивнул Стив.

Это было интересно. Мама никогда особо не задавалась вопросами сексуального воспитания и тем более меньшинств. Она не просвещала его ни о чём особенном, ненавязчиво придерживаясь установок традиционной протестанской семьи. Но ему и не нужно было этого: хватило просто отсутствия негативных высказываний с её стороны и общего доброжелательного отношения друг к другу как в моменты радостей, так и в случаях неудач. Всю актуальную информацию Стив добыл сам — практически из воздуха — и сформировал своё мнение. Может, отсутствие пропаганды чего бы то ни было в семье — не так уж и плохо? Ведь его интересы всегда поддерживались, даже когда не вызывали одобрения. И только однажды отец встал и ушёл, не закончив ужин со всеми — о, это было так давно, целую жизнь назад. Тогда у них ещё был собственный дом и большой задний двор с елью и старым клёном. В тот вечер Стив сказал, что всё обдумал и решил поступать на художественное, а не в медицинский. Но и тогда отец отошёл со временем и ни разу не давил на него, не пытался переубедить. Смирился с его решением, а Стив… Стив так и не успел поблагодарить его за это.

— Смотри, звёзды, — мягко, с явной улыбкой произнёс Баки, вырывая из мыслей. И тогда же загремели трубы — парад начался. Каждая надутая гелием звезда была как большой микроавтобус, и если на секунду представить, что гелий вдруг стал бы такой же тяжёлый, как вода — они бы рухнули прямо на голову техникам, что вели их над собой за крепкие нити, как кукловоды — и задавили бы их. Стив переключился на парад, улыбаясь своим странным мыслям.

Звёзды, с которых начался показ летающих игрушек-гигантов, оказались одними из самых небольших. Остальные размерами поражали воображение. Особенно Стива воодушевили фигуры из нового мультфильма «Тролли» и безумная белка из «Ледникового периода», так и не добравшаяся до своего заветного ореха: даже в параде тот, маня и поддразнивая, плыл впереди и никак не давался.

— Только посмотри на это, — посмеивался Баки.

— Ты смотрел эти мультфильмы? — подколол его Стив, оборачиваясь.

— Почему бы и нет? Когда-то моим любимым был «В поисках Немо». Правда, с тех пор вышли ещё более клёвые…

— Так, — Стив перебил и покачал головой, — стоп. Не уверен, что хочу об этом знать сейчас.

— Эй, — Баки шутливо нахмурился. — Что плохого в мультфильмах? Они поднимают настроение.

— Ничего плохого. Просто, — Стив вздохнул и закатил глаза, — мне нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью. Ты и мультфильмы. Подумать только. Скажи ещё, что Миядзаки смотрел.

— Эй, — тон Баки стал едва ли не шутливо-угрожающим. — Я вообще-то люблю Миядзаки. И то, что я посмотрел «Тоторо» не в пять, а в десять, не сильно мне помешало.

Стив фыркнул.

— Я понял, понял, — он обернулся и мазнул Баки губами сбоку по челюсти. Гладковыбритая, отдающая лосьоном кожа чувствовалась очень непривычно — и совершенно потрясающе. Не удержавшись, Стив прошёлся взглядом по окружавшим их людям. Но никому до них не было дела: все смотрели на величественно проплывавшую в собственном аэропланчике надувную Китти. А потом начался театрализованный номер «Кошки», где небольшая группа актёров танцевала и пела в потрясающих обтягивающих костюмах, не оставляющих особого простора воображению.

— Всегда задавался вопросом, — задумчиво произнёс Баки, — насколько удобно делать все эти балетные па с яйцами между ног.

Стив не выдержал и затрясся от смеха, зажимая себе рот ладонью.

— Нет, ну, а что? Посмотри, ты бы смог так прыгнуть?

Танцевали на самом деле отлично, и пластика была на высоте. Стив только не мог понять, их пение — это фонограмма, или они поют вживую?

Спустя час громкой музыки и гелиевых громадин из старых и новых мультиков Стив понял, что уже не чувствует пальцев ног и непроизвольно приплясывает на месте.

— Замёрз? — спросил Баки, наклоняясь к уху, потому что бравый духовой оркестр как раз маршировал прямо перед ними. Девушки с обнажёнными до плеч руками и в коротких юбках вызывали желание завернуться в плед и пить глинтвейн литрами — настолько холодно было на них смотреть.

— Угу, — Стив шмыгнул носом и вытер его рукой, чувствуя, как под носовой перегородкой снова собирается влага.

— Тогда пойдём отсюда, — и Баки, не дожидаясь его согласия, потянул за руку в сторону стены дома, где было меньше всего народу, и можно было свободнее пройти на соседнюю улицу.

— Но мы не досмотрели, — попытался если не сопротивляться, то хотя бы внести контраргументы Стив, потому что сопротивляться на самом деле не хотелось. Он замёрз как чёртова сосулька. А ещё решил покрасоваться — и его модные джинсы в облипку сослужили плохую службу, по ощущениям, примёрзнув к заднице и бёдрам намертво.

— В следующем году снова будет парад, — невозмутимо сказал Баки, не переставая двигаться между людьми, и Стив кивнул скорее сам себе — чем ему, потому что тот не мог видеть.

И только потом понял.

В следующем году. В следующем. Баки серьёзно рассматривал вероятность, что они всё ещё будут вместе? Стив просто… просто не задумывался об этом, и внезапно мысль огрела — и сделала ему тепло. И взволновала. Интересно, реально ли это — год вместе? И какими они станут через год — если, конечно, всё так и будет?

Стив задумчиво хмыкнул и неосознанно поправил идеально уложенные волосы, которые после этого стали расползаться во все стороны и лезть в глаза.

Они были в самом начале общего пути. Едва-едва пересекли «Старт» и теперь двигались куда-то, и у их дорожки не было конкретного направления и тем более — конечной цели. Обычно люди встречаются, потом начинают жить вместе, женятся и создают свою семью с детьми и собаками. Но у них явно не тот вариант. Ведь не тот?

Стив нахмурился. Мышцы над коленями свело, а потом словно обожгло огнём и стало распирать. Знакомое, но каждый раз обескураживающее ощущение, физическая реакция тела на мысли, когда он приходил к осознаниям, к которым был бы рад не приходить в ближайшее будущее. И это дерьмо чуть не испортило ему настроение, если бы не Баки.

Они выбрались из толпы, и едва это случилось — Баки приобнял его за плечо и прижал к себе, другой рукой поправляя сзади шарф: чтобы не дуло в затылок под шапкой.

— У тебя нос красный, — сказал он, как ни в чём не бывало.

— На свой посмотри, — не раздумывая, привычно отозвался Стив, механически переставляя неслушающиеся ноги. Тело, словно ватное, было чужим.

— Между прочим, мой нос — произведение искусства, — внезапно выдал Баки, и Стив, ошарашенно округляя глаза, уставился на него — на нос — и снова в глаза. Баки засмеялся. — Что? Мне так бабуля говорила.

Бабуля. Он так и сказал. Стив улыбнулся, уже забывая то, что так его загрузило минутой ранее.

— Где она сейчас?

— О, — Баки запнулся и продолжил: — Умерла, когда я только перешёл в старшую школу. Это был удар для меня, я очень её любил. Дед после её смерти очень сдал.

Стив поджал губы. За каждым человеком стоят свои мертвецы, и как бы ни хотелось быть деликатным, рано или поздно влезешь в тему со смертями любимых людей. Он не хотел этого сейчас. Просто Баки так светло и искренне говорил, что он был уверен…

— Мне жаль, — только и выдавил он из себя.

— Не стоит. Я до сих пор очень её люблю. Возможно, больше, чем остальных, — туманно закончил Баки.

Какое-то время они не говорили. Стив, наконец, решил поднять глаза от носков своих всесезонных кед и посмотрел на Баки и на улицу, по которой они шли. За спиной остался Центральный парк, и они всё глубже пробирались в каменные джунгли Манхэттена. Где-то здесь, совсем рядом — на соседней улице или через пару — находилась высотка, где Говард Старк проводил свои грандиозные вечеринки. Стив некстати вспомнил потрясающий вид на ночной город и свой первый поцелуй с парнем. Насколько по-другому он всё чувствовал тогда.

— Итак, — чтобы выбраться из собственных мыслей, он решил открыть рот и сфокусироваться на тёплой тяжести руки Баки на собственном плече, — пока меня нет — ты и мотоцикл в гараже. Что можешь сказать в своё оправдание?

Баки фыркнул.

— Мы знакомы с ним несколько дольше, поэтому ревновать бесполезно. Мы с ним как братья.

Стив повернул голову, с искренним любопытством отмечая на губах Баки тёплую улыбку.

— Дед подарил мне его на окончание школы. Железяка уже тогда на ладан дышала и потихоньку разваливалась, но это для меня никогда не было проблемой — я с детства что-то крутил в гараже, куда кроме меня и деда никто толком не ходил. Потом отцу это надоело — помимо моих увлечений в гараже стоял его ненаглядный шеви, и он постоянно переживал, что я могу как-то повредить машину. Так что нас с ремонтным набором переселили в пристройку на заднем дворе. Это моя святая святых с тех самых пор.

— Уау, — Стив посмотрел на Баки по-новому. Узнавать о пристрастиях и людях, что его окружали в детстве и юности, оказалось неожиданно любопытно. Он как-то по-особенному говорил о тех, кого любил. — И как он? Ты ведь катался на нём? Он быстрый?

— Я, хм… — Баки словно смутился и замолчал.

— Что? — Стив изогнул бровь. — Я что-то не то спросил?

Баки чуть сжал пальцы, крепче впиваясь ими в куртку на плече. Стив ждал ответа.

— В общем, смешная история, — вздохнул Баки. — Я ещё не катался на нём.

— Ни разу? — удивлённо выдохнул Стив. Было чему удивляться — столько лет прошло. — Почему? Он неремонтопригоден?

Баки долго не отвечал. Они шагали по тротуару, им навстречу шли улыбающиеся парочки и семьи, нагруженые пакетами с подарками и продуктами ко Дню благодарения. Кто-то отводил от них взгляд, кто-то предпочитал просто не замечать, а кто-то смотрел и приветливо улыбался.

— Я починю его, — сказал Баки тихо и уверенно. — Когда дед ещё был жив, я пообещал ему… что сделаю его самым лучшим. Много чего произошло. Сейчас я снова взялся доводить его до ума. Когда я выполню обещание — обязательно прокачусь. Поедешь со мной?

Баки спросил, вдруг повернув голову и глядя прямо в глаза. С каким-то острым, невысказанным выражением. Стив искренне и целиком проникся чувством, насколько это для Баки важно — как важно и то, что он делает в гараже со своим мотоциклом. Это точно не тема для дружеских подколов.

— Конечно, шутишь? Это будет круто, — он улыбнулся, скользя взглядом по лицу Баки, надеясь, что это как-то передаст хоть толику нахлынувших на него чувств. Определённо, ему слишком многое доверяли. И Стив со своей врождённой ирландской упёртостью, привитой ответственностью и новоприобретённой влюблённостью просто не мог взять — и просрать это всё.

Баки улыбнулся в ответ. И Стив подумал, что, пожалуй, так намного лучше. И что ему на самом деле достаточно этой тёплой улыбки, чтобы чувствовать себя счастливым.

Баки завёл его в смешную кондитерскую с тёмными стенами и небольшими красными диванчиками, по стенам которой были развешаны картины в стиле детских рисунков . Стив тут же занял им столик у большого окна, а Баки сходу оккупировал стойку, делая заказ.

— Ты голоден? — спросил он через небольшой полупустой зал.

Стив покачал головой. Есть не хотелось. Хотелось тепла и чего-нибудь вкусненького.

Баки принёс им пончики в разноцветной фруктовой глазури и пару клубничных чизкейков, после чего ушёл за появившимися на стойке волею паренька в форменной одежде огромными кружками с чем-то, горячо дымящимся.

— Что это? — с любопытством спросил Стив, уже понимая по цвету — какао. Отличный выбор, Бак, ты просто волшебник, подумал он, но вслух почему-то не сказал, только улыбнулся. Запах свежевыпеченной сдобы витал в воздухе кондитерской и мешал связно думать. Хотелось попробовать всё и сразу.

— Какао с ромом, — ответил Баки. — И вкусно, и согреет. Сам не ожидал увидеть здесь такой рецепт.

Стив с удовольствием вгрызся в пончик с жёлтой поливкой — как оказалось, банановой.

Они съели всё подчистую, и Баки взял ещё по порции какао — просто потому, что уходить отсюда не хотелось, а сидеть друг напротив друга, улыбаться и поглядывать на улицу, где шли, кутаясь в шарфы, вечно занятые своими делами нью-йоркцы, было намного приятнее с теплом чашки в руках.

— На следующей неделе, в четверг, в семь, — сказал Стив, глядя в глаза. Баки хмыкнул.

— Я помню.

— А я что-то…

— Волнуешься? — в голосе Баки было больше вызова, чем участия. — Ты прав. Знакомить с родными всегда непросто. Поэтому лучше подумать заранее, что делать, если я твоим не придусь по душе.

— Главное, что мне пришёлся, — ровно и уверенно ответил Стив, чем вызвал кривоватую улыбку. Баки отвёл глаза.

— Так-то оно так. Но всё же подумай и над этим вариантом.

Стив уверенно кивнул. Он не знал, как поступит в этом случае. И предпочёл не ломать себе мозг, а просто дать всему случиться — и будь, что будет. В себе он точно не сомневался.

Уже перед входом в холл сабвея Баки приостановился и, смазано поправив воротник его куртки, посмотрел вниз.

— Твоя обувь, — сказал он. — Она не слишком лёгкая для такой температуры?

Стива накрыло то ли стыдом, то ли смущением.

— Эм, кстати, об этом, — поспешил он перевести внимание со своих потрёпанных кед, заглядывая Баки в глаза, — я думал в пятницу пройтись по магазинам, когда начнутся скидки. Мне нужны ботинки потеплее, а по полной цене выходит накладно. Хочешь со мной? Может, себе что-то купишь.

Баки удивлённо посмотрел в ответ. Он выглядел, будто никогда не слышал про скидки и то, что в «Чёрную» пятницу покупать что-то дорогое и качественное гораздо выгоднее.

— Почему бы и нет, — сказал, наконец. — Только мы с Сэмом вроде договаривались поужинать, но ведь одно другому не мешает?

Стив улыбнулся и кивнул.

Если Баки не будет против, он бы присоединился к ним. А может, и Нат с собой захватил бы, раз так всё складывается. Им с Сэмом определённо нужно ещё раз "случайно" встретиться.

Чем ближе маячило окончание семестра, тем суматошнее становилось в коридорах колледжа во время перерывов и ланча. Все спешили закрыть свои часы, подтянуть средний балл и пересдать что-то, что было можно. И только Стив ходил, намеренно медленно двигаясь в этом гомонящем людском потоке. Декабрь приближался, и его обещание Хелен висело над ним Дамокловым мечом. У него до сих пор не было — и пока не предвиделось — темы и идеи для своего дипломного проекта. А когда он начинал думать об этом, его тут же отвлекали другие мысли и события — это уже становилось не смешно. Если он подведёт Хелен, их отношения могут и правда испортиться. А он очень не хотел терять такого приятного во всех отношениях и всецело его понимающего тьютора. Ведь у всякого терпения есть конец.

Удручённый своими тяжёлыми мыслями, он вернулся во вторник раньше. Закрыл дверь квартиры, разделся бесшумно, пребывая в каком-то подобии задумчивого оцепенения, как вдруг услышал всхлипы и сдавленные рыдания из спальни.

Спустя несколько секунд он уже был на пороге комнаты — а Марго, увидевшая его и чуть не подпрыгнувшая на своей кровати от неожиданности, пыталась неловкими движениями стереть с лица поплывшую тушь. Она до сих пор не переоделась из школьной формы, и та сидела на ней странно неряшливо.

— Что происходит? — Стив почувствовал, как внутри закипает что-то, что уже давно не просыпалось. Ярость, чистая и беспримесная, ослепляюще-белая и, он был уверен, праведная. Впервые в жизни Стив слышал, чтобы Марго, его сестрёнка, так безысходно и обиженно рыдала. Она вообще никогда не плакала, если только давно, в детстве.

Марго несколько раз моргнула, вытерла потёкший нос предплечьем с закатанным рукавом школьной рубашки и снова всхлипнула.

— Стив… я… ты так рано… я…

Он подошёл ближе и опустился перед сестрой на колени, шаря взглядом по коже лица и рук, выискивая то, чего он так боялся — когда однажды, ещё в самом начале знакомства, увидел на Нат. Но ничего не было.

— Что. Произошло? — спросил он, разделяя слова и смотря в глаза. И тогда Марго прорвало.

— Крис… я… мы пошли к нему после занятий, чтобы посмотреть фильм. Он… он начал обнимать меня, и мы долго целовались. А потом… потом он… полез под одежду, а я отказалась. Он стал смеяться и сказал, что я просто глупышка, и что нам будет здорово вместе. Что мне понравится. Но я… я не хотела, Стив, видит Бог, я не делала ничего такого, чтобы он… и я… оттолкнула его, а он схватил меня, думал, что я просто выделываюсь… Он… он…

Марго разрыдалась так безысходно, что Стиву пришлось выпрямиться перед ней и обхватить руками, сжать в объятиях. Плечо, в которое она уткнулась, очень быстро стало мокрым.

— Он что-то сделал тебе? — Стив заставил себя спросить, потому что чувствовал, как ходят желваки и натягивается кожа на его челюсти. Он был почти в бешенстве. — Эй, — он отстранился и взял зарёванное, опухшее лицо сестры в свои руки, чуть встряхнул, пытаясь достучаться до её сознания: — Он. Что-то. Сделал?

Марго скривилась и замотала головой.

— Нет. Я так испугалась, что закричала и пнула его. Он обозвал меня идиоткой и сказал выметаться. Я похватала вещи и выбежала на улицу… и… я так и шла с курткой в руке, я даже не подумала одеться.

Стив погладил её по волосам, смотря в зареванные глаза и из последних сил сжимая зубы. Потом снова прижал к себе и уткнул лицом в плечо.

— Всё хорошо, моя маленькая. Всё хорошо. Ты ни в чём не виновата, слышишь? Ни в чём.

Он гладил её, чувствуя, как сам немного успокаивается. Ему нельзя было отпускать себя прямо сейчас. Ему нужно было время.

— Подожди меня, я сделаю тебе чай с ромашкой, что скажешь?

Марго, сдерживая рвущиеся изнутри звуки, согласно закивала. Стив отпустил её и поднялся. В коридоре он обратил внимание на небрежно покиданные в кучу вещи: её куртку, изломанно замершую на полу, расстёгнутую сумку с длинным ремнём, сапожки, словно их скидывали на бегу. Не колеблясь, он опустился на корточки перед сумкой сестры и взял телефон — тот лежал сверху и мигал индикатором. Стив активировал экран — пропущенные смс. Крис. «Прости» и «Я был не прав».

Стиву стоило больших усилий не разбить телефон о пол. Он был совершенно ни в чём не виноват.

Сжав мобильный в своей руке, он пошёл на кухню и налил в чайник воды под завязку, поставил его на панель и включил. Затем встал у окна, вглядываясь в соседнее здание и редких прохожих невидящими глазами, и, помедлив, снова активировал экран телефона. Выбрал последнюю смс и нажал «Ответить».

«Это я была не права. Я подумала и всё поняла. Сегодня вечером я одна дома, приезжай ко мне через час. Хочу тебя».

На всякий случай он написал и адрес — чтобы Криси точно не заблудился. Он был уверен, что тот приедет. Прибежит, как миленький. Для таких отказ девушки все равно что ножом по яйцам. Удар по репутации.

После он стёр смс из памяти исходящих и заблокировал экран.

— Давай, пей, — сказал он сестре, отдавая в её дрожащие от шока пальчики большую кружку ромашкового чая. — Пей и поспи. Я буду рядом.

Сам он сидел тут же на полу, и тоже пил чай — ему очень нужно было себя занять чем-нибудь до заданного срока. Чем-то, что позволит удержать себя в руках.

— Спасибо, — прошептала Марго, выпив примерно половину. — Стиви, я так…

— Тш-ш, — зашипел Стив, пальцем приподнимая кружку и упрашивая выпить ещё глоток. — Всё будет в порядке. Он поймёт, что натворил. Только… Марго, — он поднял глаза и посмотрел на сестру как можно серьёзнее, стараясь за серьезностью спрятать клубившуюся внутри ярость. — Пообещай, что больше не будешь с ним встречаться.

И она снова расплакалась, размазывая по лицу слёзы и потёкшую тушь.

— Никогда. Никогда.

Он помог Марго умыться и переодеться в домашнее. И уложил на кровать, накрывая тёплым пледом. Поцеловал в лоб.

— Спи. Я побуду с тобой, пока мама не вернётся. А потом возможно уеду к Нат. Мне нужно приготовить доклад, а книга с материалами у неё. Хорошо?

Марго кивнула. Она почти перестала вздрагивать и всхлипывать, а глаза и веки хоть и выглядели опухшими, были без разводов косметики.

— И, — Стив погладил её по волосам и выпирающему под пледом острому плечу, — не говори маме, ладно? Это её подкосит. Скажи, что поругались и расстались. Она будет очень переживать, если узнает правду.

— Я знаю, — прошептала Марго. — Знаю. Спасибо, братик.

Стоило огромных усилий над собой спокойно притворить за собой дверь, когда сестра заснула. С такой же сдержанной холодностью выбрать самую непритязательную старую одежду и, глянув на часы, одеться и выйти из квартиры.

На улице темнело. В холле на этаже темнело ещё быстрее. Стив подумал и, решив не рисковать, вышел из дома, остановившись на углу. С этой точки он видел дверь и дорогу к ней в обе стороны, и подонок, обидевший его сестру, просто не мог зайти внутрь, не встретившись с ним.

Он принялся ждать. Внутри медленно кипело, клокотало и переплавлялось что-то страшное и дикое, чему у Стива не было названия. Иногда он думал, что это ирландская ярость. Иногда — что итальянская экспрессия. А может, что-то, сплетающееся из этих двух в третье, ещё более страшное и отвратительное. Ему не было никакого интереса копаться в определениях, особенно, когда он увидел его — на противоположной улице, самодовольно спешащего к его, Стива, дому. Имён не осталось. Остался только он — и это дерьмо, упакованное в модную куртку и такие же кроссовки. Стив вышел из тени, окрикнул и помахал. Парень замедлился, явно недоумевая. Но всё же пошёл в его сторону, минуя дверь внутрь дома.

Зря. Очень зря.

Даже такие высокие, сильные, самоуверенные мальчики могут попасть в переделку. Особенно, если недооценивать противника.

Или степень отвратительности своих действий по отношению к его сестре.

— Ты, кажется, Стив? — спросил он с натянутой улыбкой.

Стив тоже улыбнулся — вышло, наверное, не очень, потому что парня немного перекосило. Он чуть кивнул головой и позвал за собой — без слов. Он не собирался с ним разговаривать. По тротуару около дома порой проходили люди. А Стиву нужно было чуть больше времени, чем несколько секунд. Хотя бы минута. Может быть, пара.

Едва парень вступил в тень подворотни, Стив резко развернулся и, неожиданно налетая всей своей яростью, впечатал кулак ему в скулу: мощный правый хук, куда он вложил всю свою энергию и злость. И с другой стороны. И удар коленом в пах. Сбить с ног, повалить на асфальт. Оседлать сверху и бить, игнорируя закрывающие лицо руки. Игнорируя тошнотворный хруст носового хряща под костяшками.

— Ещё… хоть… раз… подойдёшь… к ней… к любой… хоть раз… попробуешь… заставить… узнаю... убью…

Может, он произносил это про себя — или шипел, выплёвывая каждое слово. Кажется, в ответ ему кричали. Кажется, кричали другие люди со стороны улицы. Кажется, выла сирена. Кажется, его оттаскивали двое или трое.

Перед глазами было только белое — и красное. И снова вспышки белого. Стив никогда не думал, что может убить. Но всегда знал, что способен сорваться и кинуться, как бешеный пёс — если обидят кого-то, кто ему дорог. Выпустить свою ярость, чтобы не сожгла изнутри.

И уже позже, сидя со сцепленными руками в машине полиции, он думал, что хорошо. Хорошо, что его оттащили. Вовремя. Парень встал сам и сам сел в скорую — а значит, он был в относительном порядке. Стив очень надеялся, что оставил на его красивом, самодовольном лице достаточно напоминаний о сегодняшнем дне.

Пока его сажали в машину, с него спали очки, и неповоротливый полицейский случайно наступил на их дужку и сломал. Стива это уже не волновало. Перед глазами расплывалось — но внутри было тихо и спокойно. Правильно. Последствия не имели значения. Имело значение только осознание, что по-другому было нельзя. Извинившись, офицер надел на него очки, зацепив только за одно ухо. Стив не пошевелился.

— Эй, парень, ты вообще говоришь? — спросил он, уже отъезжая от тротуара, откуда за полицейской тронулась и машина скорой помощи. — Что на тебя нашло? Ты ему нос набок свернул.

Стив молчал. Набок? Отлично. А остальное никого не касалось: всё, что он хотел сказать этому ублюдку, он уже сказал. Кулаками. До таких, как он, только так доходит. Слова бесполезны.

— Тебе придётся посидеть ночь у нас. Пока личность не установят. Если ты, конечно, не заговоришь.

Стив предполагал такой исход. Он собирался позвонить Нат из участка и попросить прикрыть его перед матерью. Он не знал, что будет делать после — например, завтра — и почему-то не хотел думать.

В участке он стал чуть ли не сенсацией. Тощий, низкий и растрёпанный, со сломанными перекошенными очками, сбитыми костяшками на руках и брызгами чужой крови на лице — они были даже на губах, Стив чувствовал их языком, — он явно выглядел эпатажно. Ему вслед свистели из уже занятых на ночь камер — проститутки и бандитского вида мужики, в пару раз во все стороны его больше. Он так и не сказал ничего офицеру Джонсу — как тот представился. Просто не мог открыть рот.

— Ты усложняешь свою историю, парень, — нахмурился тот. — Или у тебя есть деньги на личного адвоката?

Стив отвернулся. Он не знал, что можно сказать. И немного боялся, что если откроет рот — то вывалит на офицера всё, его уже будет не остановить. Этого ни в коем случае нельзя было делать.

— Ладно, всё равно разберёмся. И если парень подаст на тебя, у тебя будут большие проблемы.

Его посадили в пустую камеру и задвинули за ним дверь-решётку. Стив согласно сел на жёсткую скамью и вплёл пальцы в волосы, думая, что в такой заднице оказался впервые. Не то чтобы он чувствовал вину или страх за своё будущее — скорее странную тупую уверенность в том, что всё именно так, как и должно быть. Он отлепил руки от лица и посмотрел на них. Теперь они никак не напоминали руки художника. Они выглядели странно притягательно — и вместе с тем страшно и нелепо. Тонкие пальцы и и кожа с множественными кровавыми трещинками на костяшках, запёкшаяся чужая и собственная кровь. Они пахли кровью, и запах одинаково притягивал наклониться к коже — и он же вызывал лёгкую тошноту. Руки болели — он почувствовал отвратительную ноющую боль только сейчас. Может, он даже сломал себе что-то и даже не удивился бы этому. Наконец, он вспомнил, что должен был сделать.

— Офицер, — позвал он, подойдя к решётке перед ним.

Мужчина выглянул из-за своего стола и поднялся со стула, направляясь к нему.

— Ну что, решил рассказать о себе? Или что?

— Мне нужно позвонить.

— Обойдёшься, — кинул офицер и почти развернулся, как Стив нахмурился и зарычал:

— Это моё чёртово право. На один звонок.

— А моё чёртово право послать тебя в задницу, мелкий засранец, — ответил офицер с раздражением. — Что сегодня за смена такая у меня?

Стив вздохнул. И понял, что надо сдавать позиции. Хотя бы немного, чтобы добиться своего.

— Стив Роджерс. Девятнадцать лет. Не судим, не привлекался. Учусь в школе искусств и дизайна «Парсонс» на выпускном курсе.

— Зачем ты избил парня на улице?

Стив сначала крепко стиснул челюсть — до вздувшихся желваков. А потом всё же сказал:

— Всё произошедшее — просто стечение обстоятельств.

— И всё? — офицер въедливо всмотрелся в него, изогнув бровь.

— И всё, — кивнул Стив.

— Не договариваешь ты, сынок, — сказал тот, открывая решётку и сдвигая в сторону. — Выходи. Телефон сразу за углом в коридоре слева. Руки вперёд. Спереди зацеплю, справишься.

Стив впервые в жизни разговаривал по телефону, держа трубку рукой в наручниках.

— Нат?

— Привет, Стиви. Что за номер? — с любопытством поинтересовалась она.

Стив прикрыл глаза и сказал на одном дыхании:

— Я в участке. Избил парня Марго посреди улицы. За дело. Ты… поймёшь, — Стив перевёл дыхание и почувствовал кислый вкус слюны во рту. Кислый — и тут же медный. Оказывается, он прокусил себе губу.

— Ох… чёрт…

— Слушай меня, — оборвал её Стив. — Пожалуйста, позвони моей маме и скажи, что всё в порядке. Я просто поехал к тебе готовить доклад и забыл телефон дома. Хорошо? Сегодня я ночую тут.

— А завтра? — спросила Наташа.

— Что-нибудь придумаю.

Да, пока у него не было ни единой мысли. Но, возможно, они появятся с утра.

— Время, — сказал офицер над ухом, подойдя со спины.

— Мне пора, — кивнул Стив и повесил трубку.

Его повели обратно к камере.

— Ты несовершеннолетний, — офицер шёл рядом, не особо торопясь и не ожидая от него никакой угрозы. — Завтра, согласно правилам, я должен буду сообщить твоей матери и по месту учёбы.

Стив глубоко вдохнул, чувствуя, как сердце вдруг ёкнуло. Но всё равно уже ничего не исправить. Он и не собирался. Просто не хотел лишний раз беспокоить ни маму, ни директора. Но, к сожалению, не всё получается так, как мы о том мечтаем. Он выдохнул и кивнул. Перед камерой офицер снял с его рук тяжёлые железки и оставил одного за толстыми прутьями решётки.

Стив сел и снова уставился на свои разбитые костяшки, концентрируясь на огненной тянущей боли под кожей, не думая ни о чём. Пальцы едва двигались. Он не знал, сколько прошло времени в этом подобии транса, как вдруг услышал знакомый голос:

— Сержант Джеймс Барнс, в отставке. Что натворил мой племянник в этот раз?

Сердце упало в пятки и продолжило там трепыхаться, как подыхающая на суше рыбёха. Баки.

Радости не было — только жестокое смятение. Как?.. Мысли заметались в голове.

Ну конечно. Нат. Больше некому. Вот же…

— За него назначен залог в пару тысяч, — лениво отозвался офицер. — И нужна подписка о невыезде из города до завершения дела. Если пострадавший подаст в суд — будет проблема. Видели бы вы, как он его отделал. Голыми руками.

— Да уж, — послышался вздох Баки. — Кому я должен заплатить, чтобы забрать его?

Дальше Стив не слушал, пряча лицо в ладонях с застывшей кровавой коркой.

Он не смотрел Баки в глаза, пока открывали его камеру и отдавали личные вещи, состоящие из запачканной куртки и связки ключей. Только выйдя на холодный воздух в ночь он понял, что же происходит. И смесь благодарности и вины затопила его. Вины не за то, что он сделал. А за то, что Баки пришлось находиться тут и видеть его таким.

— Садись, — прервал тот его размышления, распахивая дверцу такси, что ждало их у участка.

Он вздохнул и, ещё ниже опустив голову, сел на заднее сидение. Баки устроился с другой стороны.

— Бронкс, — сказал Баки и назвал адрес.

Они тронулись, и колено Баки коснулось его колена. Стив ждал, что тот отдёрнет — но они оба замерли в своих позах, больше не двигаясь. Он посмотрел исподлобья, украдкой — Баки сидел и увлечённо следил за ночной жизнью, текущей своим чередом за бликующим стеклом авто. А потом Баки наощупь нашёл его разбитую руку и некрепко, чуть больно сжал.

Chapter Text

Стива накрыло уже дома, за порогом, за плотно прикрытой дверью. Наверное, организм так отыгрывался за пережитое потрясение, за напряжение, в котором пришлось себя держать, за нервный мандраж, которому Стив не сдавался в участке — кому он, к чёрту, нужен был там, за решёткой? Наверное, это только подтверждало психосоматическую природу его астмы: мысль была очень короткой и тут же упорхнула, а дрожь, спазм и невозможность вдохнуть остались.

Баки как раз вешал свою куртку и бейсболку на нелепый деревянный крюк, торчащий прямо из стены. Стив медленно стёк по двери на пол, пытаясь судорожно расстегнуть молнию на парке — бесполезно, пальцы никак не хотели сжимать язычок. Всего на миг Стиву стало дико страшно. Он чувствовал, как широко открыты его глаза, и как воздух, застревая в гортани, хрипит — и едва проходит дальше. Мало, слишком мало. Время резиново растянулось, но для Стива словно всё ускорилось. Он не мог издать ни звука. Запоздавший шок? Ощущение дома и безопасности? Кто бы знал, что именно запустило приступ. Он заскрёб короткими ногтями по шершавой курточной ткани.

И тогда Баки обернулся. Выматерился и тут же уселся перед ним на колени, зачем-то пощупал пульс. Если бы мог — Стив бы сказал ему. Сказал бы что-нибудь.

Баки взял его голову в руки:

— Какого чёрта? Что происходит? Стив?!

Наверное, он первый раз так повысил голос. И первый раз Стив видел, что Баки боится. Нет, что он почти в ужасе. Стив продолжил скрести по замку. Слабо хлопнул себя по груди, всё так же громко сипя.

— Астма, — вдруг осенило Баки. — Ингалятор? У тебя с собой? Я, блядь, не представляю, что делать. Где? Тут?

Он начал расстёгивать — грубо раздирать молнию. Ощупал внутренние карманы и вытащил маленький переносной ингалятор, со второго разаз правильно вставив его в рот. Нажал.

Стив закрыл глаза, вдыхая, насколько мог, распылённое лекарство. Так странно. Почему его голова подаёт эти сигналы телу? Они ведь неправильные. И он почти изрос большинство своих хронических болезней, оставил в прошлом приближающийся к язве гастрит и вечную еду, сопряжённую с приёмом таблеток. Перерос головные боли. Адскую ломоту в костях голеней на смену погоды, от которой не спасало ничего, кроме как запереться в ванной и направить на ноги струи обжигающей воды. Перерос стабильно приходящий к нему в межсезонье грипп — теперь он обходился обычными ОРВИ — и частые ангины. Всё это бывало, конечно, но не доставляло ему и матери стольких неудобств, как в детстве.

А астма осталась. В том же виде, без каких-либо явных причин. Приступы случались неожиданно и всегда словно с запозданием. И подготовиться к ним не было никакой возможности — поэтому Стив давно завёл привычку прятать ингаляторы везде, как плейбой бы рассовывал по всем карманам презервативы, надеясь на интересный вечер.

Ему медленно легчало. Стив физически чувствовал, как спазм проходит, позволяя вдыхать всё больше воздуха. У людей сейчас так много возможностей. Но ситуации с приступами астмы напоминали Стиву каждый раз, как же это много — просто иметь возможность дышать.

Баки обессилено сел рядом, привалился к стене и его плечу своим. Стив почувствовал, как тот взволнованно дышит. Баки потёр лицо руками и выдал:

— Охренеть, блин. Как же я перепугался за тебя. Знаешь, — он повернулся, и Стив смог посмотреть в глаза, — сегодня явно не твой день. Я просто… — Баки шумно выдохнул и выдавил из себя вялую улыбку, наклоняясь лбом ко лбу. Его взгляд тоже потеплел, смягчился. — Я так чертовски рад, что ты в порядке.

Стив улыбнулся, насколько смог, и съехал головой Баки на плечо. Внутри его до сих пор колотило. Страшно ныли разбитые руки, горели уши и давно хотелось в туалет, но он позволил себе прикрыть глаза и просто полежать на его плече вот так: без слов и движения, концентрируясь на чужом и собственном дыхании, вдох — выдох, вдох — выдох, молодец, Стиви.

Он открыл глаза, когда Баки взял его руку, переплёл пальцы и поднял, поднося ближе к своему лицу.

— У тебя руки опухли. Ты только посмотри, что ты с собой сделал. Болит?

Стив кивнул. Говорить не хотелось.

— И как ты теперь собираешься рисовать?

Стив пожал плечами. Баки вздохнул. Потом поднялся и протянул ему руку.

— Пойдём. Будем тебя лечить.

Они доковыляли до кухни — Баки так и не выпустил ноющую кисть Стива из рук. Заботливо усадил за стол, а сам отошёл к холодильнику. Немного постоял, изучая содержимое морозильной камеры. Достал пару пакетов и вернулся к столу с большой салатной чашей. В пакетах оказался замороженный горошек. К нему Баки долил немного воды и приказал — тон явно не походил на просьбу — опустить руки в эту адскую смесь.

Сопротивляться Стив не стал — сделал, как нужно было, и тут же взвыл — от ледяной воды стало ещё больнее.

— Потерпи. Сейчас привыкнешь, — сказал Баки, окуная его руки обратно и придерживая своими за запястья.

Хотелось сделать что-то. Что-то, за что тут же станет стыдно. Что-то совершенно глупое. Это было желание, которому Стив не дал ни шанса, пялясь на всплывшие и покачивающиеся на воде горошины. Баки оставил его и наливал воды в чайник — и Стив ощутил, насколько он голоден. Без единого слова Баки достал из холодильника багет, сыр и ветчину, и какую-то упаковку с соусом, тут же начиная делать сэндвичи. Он не спрашивал — просто знал, что нужно. И за это Стив его искренне обожал сейчас.

— Знаешь, — начал Баки, выкладывая сэндвичи с деревянной доски на тарелку, — может, сейчас не время, но у меня к тебе серьёзный разговор.

Стив напрягся, услышав начало. Если он еще не совсем отупел от происходящего, это был тот самый разговор, которого он так не хотел. Как не хотят просыпаться рано после бессонной ночи, как не хотят вылезать из-под тёплого уютного одеяла и ставить ступни на холодный пол. Ты не хочешь этого, но понимаешь, что это неизбежно.

— Когда Наташа позвонила мне и сказала, что ты в полиции за избиение, я подумал, что вы меня разыгрываете. Ну, у молодёжи сейчас приняты разные странные шутки, да? — Стив тихо фыркнул. Это было явно не про них с Нат. — Но потом до меня дошло — она не шутила. И я ехал в участок, перед этим опустошив все свои заначки с наличностью, думая, что тебя избили, и это какая-то чудовищная ошибка. Я думал, что ты там весь в крови, что ты будешь сидеть там один и никому не сообщишь — это ведь ты, Стив. Но я приехал, и твоё лицо было в порядке, а руки говорили сами за себя. И… я просто не могу понять, зачем? — Баки с негромким стуком поставил перед ним тарелку с сэндвичами и чашку с дымящимся молочным какао. — Зачем ты избил того мальчишку? Офицер показал мне фото — ты сломал ему нос. Сколько раз ты ударил его по лицу? И снова — зачем, чёрт возьми? Что на тебя нашло?

Стив нахмурился и сжал руки в чаше с ледяной водой в кулаки.

— Это не твоё дело, — сказал он тихо, но достаточно отчётливо, чтобы Баки услышал. И громко стукнул о столешницу своей кружкой:

— Какого хрена? — он наклонился над столом, а потом откинулся обратно на спинку стула и медленно выдохнул. — Ты чертовски проблемный парень, Стив, — и прежде чем Стив вскинулся, он продолжил: — Но ты мой проблемный парень, пора бы тебе уже привыкнуть. И я хочу знать, какого чёрта между вами произошло?!

Баки говорил, и с каждым словом фраза становилась эмоциональнее и накалённее. Он закончил, впившись в Стива взглядом, и Стиву не пришло в голову ничего умнее, как вытащить руки из воды и демонстративно засунуть в рот сразу половину сэндвича. Жевал он медленно и вдумчиво, глядя Баки в глаза. Тот так же не сводил с него взгляда. Это был поединок — и Стив знал, что никто не уступит.

Он съел два сэндвича в полной тишине, прежде чем начал говорить то, о чём говорить не хотел:

— Когда я вернулся домой, сестра плакала. Сказала, что он хотел заставить её лечь с ним. Распустил руки. Это её парень. Бывший парень.

Баки чуть приподнял бровь.

— Ты пытался с ним поговорить?

— Да на хер не нужны никому эти разговоры! — вспылил он. — Хоть когда-нибудь они хоть кому-нибудь помогли? Если парень привык добиваться своего любыми способами, никакие ля-ля с ним не изменят ситуации. О чём мне с ним говорить?

— Поэтому ты выманил его и сломал придурку нос? — ровно спросил Баки. — Ты хотя бы на секунду подумал о нас? О сестре? О матери? Обо мне? Как мы должны были отнестись к этому?

— Не читай мне лекций, — Стив нервно дёрнул плечами, словно попытался избавиться от давящего пиджака. — Я защищал сестру, это дело чести.

— Она тебя просила? — поинтересовался вдруг Баки, и вопрос Стива озадачил. — Она знает, что ты вмешался?

Он нахмурился и помотал головой.

— Нет.

— Тогда зачем? Какого чёрта ты полез?

— Он хотел изнасиловать…

— Но ведь он не сделал ничего!

— В этот раз нет, но в следующий…

— Откуда ты знаешь? — снова повысил голос Баки, и Стив вспыхнул:

— Да потому что каждый раз одно и то же! Каждый раз какой-нибудь кобель смотрит на Нат, и я читаю в его глазах: «Вот я бы тебя натянул». И какого хера, спрашивается? Почему обязательно женщина — это дырка? Почему первой возникает эта мысль? Почему они думают, что можно взять силой то, что им давать не хотят? Почему? Никогда ничего не меняется, — зло закончил Стив.

— Ты защищал права сестры, не дав ей возможности самой решить. Как думаешь, она будет рада, узнав, что произошло? И что это пускай не её вина, но всё же с её подачи. Как думаешь, не хотела бы она сама разрешить всё со своим парнем? Уверен, что это тебя касалось? Ты говоришь о том, что к женщинам нельзя относиться потребительски, и сам же всё решил за сестру, даже не спросил, нужно ли ей это. Ты сам отнял у неё право выбирать и нажил кучу долбаных неприятностей на свою задницу, и теперь все будут бегать вокруг тебя, а ты будешь мять свои разбитые пальцы и думать, какого чёрта ты попал в такое дерьмо. Да потому что нужно думать, Стив. Думать, и, чёрт, не о своей священной мести, а о том, как твои действия скажутся на всех нас, всех тех, кто тебя любит, кому ты дорог. Чёрт, да я думал, сдохну, пока доеду до участка!

Стив вскочил со стула и развернулся к выходу. У него внутри всё клокотало и дыбилось, даже мать никогда не отчитывала его так. Баки не кричал. Но он был до того эмоционален, каким прежде Стив его не видел. Это выводило из себя и ранило. Очень ранило. Иррациональное чувство, от которого хотелось сбежать. От этих потемневших блестящих глаз, от этой глубокой морщины на лбу, от низкого хриплого голоса и растрёпанных волос. Какого, вообще, хрена? Он ему что, папочка?

Баки догнал и схватил за запястье — и это была большая ошибка. Действуя на вбитых на тренировках по единоборствам инстинктах, Стив поднырнул под руку и вывернулся из захвата, грубо отталкивая Баки от себя. Но тот и не подумал отлетать — очевидно, не та весовая категория. Зато неожиданно скрутил по рукам и уронил на оказавшийся за спиной диван, нависая сверху. Выпавшие из растрёпанного хвоста пряди защекотали Стиву скулу. Баки хмурился, его глаза и щёки горели.

— Куда ты собрался? Сбегаешь?

Стив сжал зубы так крепко, как только мог, потому что думал, если расслабит челюсть — зарычит. Он не знал, чего хотел сейчас сильнее, ударить Баки — или отсосать у него. Почему-то эта спонтанная и неуместная мысль ярко нарисовалась в его голове.

Баки, не дождавшись ответа, глубоко вдохнул.

— Я запрещаю тебе творить эту хрень. Запрещаю ввязываться в драки. Это касается не только тебя, слышишь. Это убитая горем мать, это плачущие сёстры и я с разрывом сердца. Ты понял? Понял меня?

Баки наклонился ещё ниже. Стива трясло. И он сделал то, чего очень хотел — но чего никак от себя не ожидал. Резко потянулся головой и больно встретился с губами и зубами Баки. И дёрнул тазом, впечатываясь в пах Баки, заставляя того вздрогнуть. Он сам не понял, почему эта нелепая ситуация так его завела. Может, он адреналиновый маньяк? Или что похуже?

Стив перестал цепляться за чужие губы и потёрся о Баки бёдрами, медленно и сладко до дрожи, так остро он всё чувствовал. До тихого стона, до своего, прозвучавшего таким чужим, шёпота:

— Давай…

Он почувствовал, как Баки сжал его запястья — слишком сильно, настолько, что стало очень больно, и в глазах сразу встали слёзы. Баки тут же отпустил его и отскочил, словно Стив оставлял на нём ожоги. Его взгляд стал тяжёлым, и дыхание участилось.

— Не провоцируй меня, — прохрипел он тихо. — Это плохая идея. Я не хочу с тобой так.

Баки встал с дивана и — Стив понял это только по характерному скрипу ступенек — стал подниматься наверх. Он крикнул уже с лестницы:

— Иди в душ. Я пока приготовлю бинты и мазь, чтобы обработать тебе руки.

Стив всё лежал на продавленном кожаном диване, с руками наверху, где на запястьях наверняка отпечатались пальцы Баки, с задравшейся до пупка рубашкой и ноющим стояком, и медленно отходил. Почему-то ему казалось, что он только что избежал если не аутодафе, то как минимум прыжка веры в бездну, где внизу не было ничего кроме острых кольев и старых черепов. Кто бы знал, что на него нашло.

Стиву было очень интересно — если это гормоны, то есть ли вероятность, что через несколько лет он перерастет это и перестанет творить что-то подобное? И будет ли всем от этого лучше?

После душа он натянул мягкую чистую футболку Баки — домашние футболки тот педантично складывал сверху на стиральной машинке аккуратной стопкой. Оставляя себе шанс на хулиганство — и надеясь, что это не будет слишком — он не стал надевать белья, засунув все свои вещи в машинку, засыпав порошком и включив на быстрый цикл. Почти на всем была кровь — разве только на трусах её не было.

Футболка Баки доставала ему до колен, и он почти не волновался об этом — вот только Баки, взглянув на него, словно сразу всё понял — и покачал головой. Хлопнул рукой по кровати, в изножии которой сидел в окружении развалов медикаментов, и уставился, выжидая.

— Садись давай. Как руки?

— Болят, — Стив сел рядом, стараясь не раздвигать широко ноги.

— Звучит довольно безразлично, — хмыкнул Баки, свинчивая крышечку с какой-то мази. Стив даже не стал интересоваться названием. Спросит, если поможет.

— Я умею терпеть боль. Это проще, чем смиряться с несправедливым дерьмом, что творится вокруг.

— Стив, — Баки вздохнул.

— Что «Стив»? Думаешь, я не понимаю? — спросил он, заглядывая в глаза. Баки поднял взгляд, на ощупь осторожно размазывая прохладный гель по костяшкам. Тот остро пах чем-то странным, яркий медицинский запах, который, впрочем, не казался неприятным.

— Понимаешь, — кивнул он. — Но вертеть на шесте ты это хотел.

— Я не собирался доставлять неприятности, — только и смог сказать в своё оправдание Стив, отводя глаза. — Мне жаль…

Баки вздохнул.

— Хорошо, давай на сегодня закончим с этим.

Он обмазал обе руки и принялся заматывать — неторопливо и вдумчиво, без особой сноровки, но с явным знанием дела. Стиву очень нравилось смотреть, как Баки бинтует его руки. Это немного отвлекало от зуда из-за мази, который ощутимо покалывал кожу. Он надеялся, что это хороший знак.

Баки замотал руки щедро, так, что почти не сгибались пальцы. Было не туго, просто много слоёв: белые бинтовые варежки от запястий до кончиков пальцев.

— Эта мазь нихрена не отстирывается, если протечёт, — пояснил Баки. — Оставляет после себя тёмные жирные пятна. Но с ушибами справляется на раз. Завтра утром ты удивишься. А сейчас ляг.

Это прозвучало буднично, но у Стива отчего-то холодок пробежал по хребту.

— Ложись-ложись, не смотри на меня так, — подбодрил его Баки. Сам он встал и… вдруг принялся стягивать с себя футболку и домашнюю майку. Стив, кажется, даже забыл, как дышать. Взгляда не мог отвести от точных и намеренно ленивых движений, от каждого переката мышц под светлой кожей. От напряженного пресса и татуировки на левом плече — та выглядела кондово, явно армейская наколка, но удивительно сочеталась со шрамами и всем Баки целиком. Страшно захотелось потрогать, наконец, это всё — погладить, ощутить под пальцами тёплую кожу и твёрдые мышцы под ней. Провести по широким плечам, очертить лопатки. Потрогать редкие волоски на груди… и соски. Баки бы понравилось? Стив сглотнул, не осознавая даже, насколько во рту прибавилось слюны. Баки раздевался явно для него — у Стива внутри всё затрепетало. Это было что-то новенькое, даже если он не вполне был к этому готов — откровенно хотел всего, что Баки задумал. До сбившегося дыхания.

— Ты сам себя наказал сегодня, — сказал Баки, присаживаясь на край кровати рядом со Стивом. На нём остались домашние штаны, которые не очень-то скрывали возбуждение. Но он не снял их — зато красовался голым торсом, без стеснения показывая изуродованное плечо. Стиву не было страшно или противно смотреть на него. Пальцы зудели, как хотелось трогать узлы шрамов — и рисовать их. И целовать тоже, вылизывать. Но когда он попробовал подняться с кровати навстречу, Баки одним движением опрокинул его обратно.

— Лежи. Руки подними наверх. И не двигайся. Я же сказал — ты сам наказал себя.

Он говорил это без единой соблазняющей интонации, ровно и нарочито серьёзно, но у Стива от каждого слова толчки приливающей к члену крови ощущались только острее. Это заводило не меньше, чем то страшное, что он увидел в глазах Баки внизу, на диване. У Стива не получалось всерьёз бояться. Но он отчётливо чувствовал — было чего. Очень глубоко, запрятанное и похороненное, оно показалось — и Стив несколько секунд не мог дышать, когда смотрел на его отражение в глазах Баки. Стив поднял руки и кончиками пальцев упёрся в дерево подголовника над подушкой.

У всех свои демоны в прошлом. Баки со своими справлялся получше многих.

— Я хочу отсосать тебе, — сказал Баки, беззастенчиво задирая свою футболку на теле Стива, словно намеренно медленно щекоча тканью по члену, коже под пупком, по груди. Член от этих слов дёрнулся — и Стив шумно втянул воздух. Ему в жизни никто не отсасывал. А это был Баки, и… и он просто облизнул пересохшие губы, потому что мыслей не осталось. — У тебя кожа такая… — Баки не договорил, наклонившись ближе, к самой груди и явно нюхая его, медленно водил носом в дюйме над телом, — даже моё мыло пахнет на тебе по-другому. Словно подстраивается.

Стив закрыл глаза и тут же почувствовал на своих боках тёплые, широкие и немного шершавые ладони. Баки сжал его в своих руках — и повёл вверх, по коже, придавливая большими пальцами. Немного щекотно и очень возбуждающе. Стив издал странный сдавленный звук и тут же закусил губу — если он и хотел стонать из-за Баки, то только когда тот и правда его трахнет.

— Посмотри, — попросил Баки, — смотри, не закрывай глаза. Ты мог бы тоже трогать меня. Мы бы лежали тут и тискались, голые, но ты наказал себя. Твои руки в бинтах, поэтому я трогаю тебя, а ты меня — нет. Смотри, как много ты теряешь, ведь ты мог бы так же, — Баки доскользил ладонями по ребрам до сосков и ощутимо прижал их большими пальцами — и Стив распахнул глаза, теряясь от силы ощущений.

Баки смотрел на него голодно из-под свисающих на лицо прядей. Он рывком стянул с головы и рук футболку и не делал ничего особенного — просто широко гладил по животу и вокруг пупка, под рёбрами, выводил размах птичьих крыльев на груди, трепетно утюжил ладонями ключицы и шею, вверх по вытянутым рукам до обмотанных запястий и вниз по шершавой коже локтей и впадинам подмышек. Баки гладил его — а Стив смотрел в глаза, не справляясь с гипервентиляцией. Он поджимал пальцы на ногах, член болезненно стоял, но Стив не сводил с Баки взгляда. Он рассматривал его, мучительно представляя, как бы это было — дотронуться до вершины темного сжавшегося соска. Или до той выпуклой большой родинки под левой грудью. Или до шрама на боку. Обмерить пальцами обеих рук размер бицепса. Как бы это было? Или, может, языком?

Он снова крепко зажмурился. А когда открыл глаза, увидел каплю собственного предъэякулята, вязко капающую с члена на живот, и то, как Баки облизывает губы.

Он взял в рот без предупреждения, без вылизывания, без рук. Наклонился и медленно впустил головку в рот, туже сжимая губы. Стива от ощущений выбило в соседнюю реальность, где темно и мерцают всеми цветами радуги невыносимо яркие звёзды. Все его тело потянулось навстречу этому ощущению. Он сильно сжал ягодицы, чувствуя, как член весь поместился во рту Баки, и там так скользко и горячо, и гладко, и язык.

Стив охнул от неожиданности — он не думал, что с членом во рту можно ещё делать что-то языком, но Баки делал, и он снова поджал задницу, инстинктивно толкаясь ему в рот.

И тогда Стив понял, что это было только вступление: Баки начал сосать. По-настоящему сосать, увлечённо насаживаясь на его член, издавая совершенно пошлые чмокающие звуки; выбившиеся пряди волос скользили по бёдрам, когда он брал до конца, едва не касаясь носом редких паховых волос. Стив собирался подстроить своё дыхание под его ритм, но не мог, постоянно улетая вперёд. Он правда собирался держаться — но его тело двигалось помимо воли, напрягались ноги, почти судорогой от усилия сводило икры, и он просто не мог не толкаться навстречу — только дурак удержится от соблазна не стремиться снова попасть во влажное тепло, к языку, которым Баки делал что-то невообразимое; чтобы снова и снова протолкнуться между сжимающихся губ — и обратно, чтобы головка тёрлась о нёбо. Стив понял, что кончает, когда крупно задрожали руки — потом сковало в груди и резко накрыло жаром в животе. Ноги свело — и он громко, хрипло выкрикнул, изгибаясь в пояснице и запрокидывая голову. Его колотило в множественных оргазменных судорогах. Баки крепко держал его бёдра, не выпуская изо рта, и последнее, о чём Стив думал — это о том, чтобы предупредить его. Он принимал на себя последствия собственной разрядки, как тело принимает жар горячей ванны после долгого нахождения на холоде. Оно отказало ему — и всё, что Стив чувствовал, сейчас фокусировалось в болезненно чувствительном члене. Баки вылизывал его — и от осознания на миг стало безумно стыдно.

— Ты быстро, — сказал он вдруг с кривоватой улыбкой.

Стив закатил глаза и тоже расплылся:

— Боже, заткнись.

Хотелось ещё сказать, насколько это было охеренно. И как странно, что Стив продержался хоть сколько-нибудь долго. Но не было сил, да и язык отказывался двигаться.

По ощущениям, Баки поцеловал его куда-то в район тазовой косточки — и вдруг накрыл своим одеялом. Сел повыше и наклонился, нависая над лицом.

— Пожалуйста, береги свои руки, — сказал он, и Стива опалило стыдом от понимания, чем именно пахнет ото рта Баки. А тот как ни в чём не бывало взял Стива за руки и, мягко погладив по коже на внутренней стороне локтя, опустил поверх одеяла, словно он ребёнок какой. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — прошептал Стив.

И Баки просто потёрся о его нос своим, и если бы Стив не потянулся и не ткнулся в его губы — так и остался бы без поцелуя. Баки хмыкнул, когда Стив скривился от вкуса собственной спермы. Тот волновал — и посылал волны тепла по всему телу. Он не был неприятен — но был непривычен и на вкус отдавал первородным грехом, совокуплением и всем тем, о чём в протестантской церкви ни слова не говорили. И то, что Баки делал своим ртом… Это просто к чёрту разобрало мир Стива — и собрало его заново чуть по-другому. Разве можно испытать подобное и остаться прежним? Стив очень сомневался. Он ощущал это, словно Баки хирургически точно счищал с него слой за слоем шелуху, которая так ему мешала, но и так срослась с ним, что Стив уже и забыл, как это, быть без неё.

Тело расслабленно гудело, кожу еще покалывало, и глаза слипались от усталости. Зато руки почти не ныли под бинтами. И Баки снова удивил его. Он поднялся с кровати и пошёл к выходу из комнаты.

— Я буду спать внизу. Встретимся утром.

Стив хотел было возмутиться этому решению, но, кажется, уснул раньше, чем мысль успела оформиться в его голове.

Chapter Text

Стив был уверен, что справится со всем. Ведь ни разу ещё не случалось, чтобы не справлялся?

Да, он серьёзно вляпался. Да, он не особенно гордился собой, но если бы поступил иначе — вообще перестал бы себя уважать. Да, чёрт возьми, он всё понимал — Баки был прав. Но другое развитие событий виделось Стиву фальшивым и притянутым за уши.

Он подумал вдруг, что если бы не Баки, то до сих пор сидел бы в участке, а мама и сёстры приходили к нему, смотрели бы наверняка с жалостью и непониманием и говорили, что «на залог пока нет нужной суммы». А что бы он делал без залога, который внёс за него Баки? Правильно. Сидел бы там и дальше, и все, включая директора и чёрт знает кого ещё, были бы в курсе его приключений. А он бы ждал, подаст этот говнюк жалобу на него или нет. Или обойдётся обычным штрафом за неподобающее поведение в общественном месте от копов. Он сидел бы там без возможности рисовать, без интернета, любимой музыки и нормальной еды. И, наверное, он этого заслуживал.

Но Стив искренне считал, что тот мудак тоже заслуживал подобного. Иногда даже намерения достаточно, чтобы получить по роже — или отсидеть неделю в отстойнике, например. Стив считал, что некоторые современные законы всерьёз работают во вред обычным людям.

Но вообще проблема была не только в близком знакомстве с полицейским участком. Во-первых, он постоянно был как кабель под напряжением — вздрагивал от каждого вибро своего телефона, надолго задумывался, уходил в себя на ровном месте и в результате заслужил от ничего не понимающей матери справедливый вопрос:

— Стиви, всё в порядке? Ты сам не свой.

Он только кивнул, вяло улыбнулся и ушёл в свою комнату. Не было ни единой мысли о том, стоит ли говорить маме о произошедшем, и если говорить — то что? Он чувствовал себя подвешенным на ниточке, и эту ниточку мотало из стороны в сторону, гляди, как бы совсем не оборвалась — премерзкое ощущение бессилия. И внезапные приступы астмы настигли его ещё дважды за несколько дней — очень часто по сравнению с предыдущим отрезком ремиссии.

Он звонил и писал Баки — и тот был для него словно успокоительное. Он не делал ничего особенного, просто говорил и писал о чём-то совершенно отвлечённом, а порой недвусмысленно флиртовал, отчего у Стива помимо воли всё начинало гореть внутри. Вечером перед сном он вспоминал не только, как его кулаки в кровь разбивают чужое красивое лицо в том переулке. Каждый раз он вспоминал, как Баки трогал его, как скользил ладонями по коже и как… взял в рот и отсосал ему, словно иначе и быть не могло. И каждый раз воспоминание гарантировало ему стояк, с которым не было ни сил, ни желания разбираться. Он просто читал материалы по учёбе, едва ли вникая в текст, и дожидался, когда проблема уйдёт сама собой, чтобы попытаться заснуть. И ни разу у него не получилось быстро.

А самым неприятным из этой стрессовой ситуации стало то, что он совершенно не хотел рисовать — очень сильно нервничал. Настолько, что даже в колледже заслужил несколько замечаний за невнимательность и плохую прорисовку деталей в работах.

Голова была пуста и гулка, девственно-бела. Ни одного образа, ни одной толковой идеи. Цвета присыпались серым сигаретным пеплом, перестали радовать глаз. Даже рисуя с натуры, он постоянно отвлекался на мысли «а что, если бы» и не мог погрузиться в процесс достаточно, чтобы нарисовать что-то лучше рабочего минимума.

Хорошо, что хотя бы руки быстро зажили, и он вообще мог держать в пальцах уголь и карандаш — а всё благодаря заботе своего парня.

Вдобавок его очень сильно поколебал разговор с Наташей в понедельник. Он не думал, что предположение Баки окажется настолько верным даже с её точки зрения. Нат долго смотрела на него, после чего покачала головой и вздохнула. Она сказала примерно следующее:

— Тебе не нужно было лезть, Стив. Это не та ситуация, как чуть не случилась со мной, если бы ты не вмешался. Я уверена, что твоей сестре просто нужно было немного времени, чтобы опомниться. Она бы провернула свою месть изящнее, по-женски, чтобы ударить по самому больному, по самолюбию — Стив, она ведь твоя сестра, неужели ты в ней сомневаешься? Но ты не дал ей этого сделать, вломился со своей помощью, как медведь в улей. И теперь ты в полном дерьме.

— Спасибо за поддержку, — Стиву на миг стало так хреново, что он едва не разрыдался посреди столовой.

Наверное, Нат это поняла и тут же схватила за руку, сжимая в своей, наклонилась ближе и горячо зашептала:

— Стив, Стиви, послушай. Я отлично понимаю, что ты поступил по совести и не мог по-другому. Но что будет, если он на тебя всё-таки подаст? Слушание? Адвокаты? Ты хоть представляешь, как это будет? Твоя мама просто с ума сойдёт. А ты сам? А учёба? — Стив увидел, как по её щеке скатилась прозрачная маленькая слезинка, и только тогда понял, какие воспалённые, с красными капиллярами у Наташи глаза. Они растеряли весь свой янтарный блеск и теперь стали неопределённо-болотными. Она очень за него переживала. Все за него переживали, словно ему собственных переживаний было мало. Словно это могло хоть как-то помочь.

Они тогда не пришли ни к чему конкретному. Просто выговорили друг другу всё, что думали, и на этом разошлись — напряжённо и взволнованно. Стив очень любил Наташу и понимал, что она говорит эти острые слова из-за того, что он ей не менее дорог. Но смириться с болью внутри всегда тяжело. Хотелось покоя и тишины, и чтобы ни о чём не нужно было думать, и зудящая перетянутая леска внутри уже наконец успокоилась, перестала резать всё внутри на части.

Наконец, к среде он почувствовал себя издёрганным и слабым настолько, что не смог пойти в колледж. Заглянувшей с утра матери сказал, что отменили первую лекцию — и после засунул голову под подушку, чтобы унять стыд и не напрягать никого собственным тихим поскуливанием. Он обессилел и был за шаг до того, чтобы первым звонить этому сукиному сыну и спрашивать, какого чёрта он тянет. Определённость, какая бы она ни была, всё одно не будет убивать его так медленно и безжалостно, как ожидание непонятно чего. Поскорее бы она уже наступила. С такими мыслями он снова уснул, погружаясь в беспокойный, вязкий сон.

Из маятной дремоты его выдернул телефонный звонок. Он ответил и услышал в трубке голос Баки. Одновременно Стиву и полегчало, и подурнело. Баки обычно звонил по вечерам после работы, но за окном светило солнце, и это значило, что что-то случилось.

— Стиви? — спросил он мягко, вызывая ответный отклик тепла даже в таком состоянии. А Стив был в отвратительном состоянии на самом деле.

— Я тут. Слушаю тебя.

— Хм, — Баки на несколько мгновений замялся, но продолжил: — Со мной вышел на связь его адвокат.

— Почему с тобой? — удивился Стив, ощущая накатывающую изнутри дрожь. Он почему-то был уверен, что звонить будут матери — ведь сержант так и сказал — и ждал этого со страхом, каждый раз приглядываясь к ней внимательнее.

— У меня есть некоторые связи, которыми я воспользовался, забирая тебя. Теперь я твой поручитель.

— Вот как, — тихо сказал Стив. Конечно, он был безумно благодарен Баки за всё. Вот только это «всё» уже давно перешагнуло все мыслимые и не очень рамки. И Стива это напрягало. Во-первых, по-мужски. Он хотел сам решать свои проблемы таким способом, который был ему доступен. Баки… он слишком добр. А Стив терпеть не мог ходить в должниках. И каждый поступок Баки, выходящий за привычные рамки, повисал на его собственной шее неподъёмным камнем. Сейчас Стив чувствовал, что его совсем пригнуло к земле, и поднять голову нет никакой возможности.

— Мы долго говорили с ним, я объяснил ситуацию с нашей стороны, — продолжил Баки, не почувствовав напряженности в его голосе. — Припугнул, что если будет иск, то от нас он тоже будет, а может, и не один — наверняка, если правильно поспрашивать, вскроется, что твоя сестра не первая, кого парнишка пытался принудить к сексу. А это уже серьёзное пятно на репутации всей семьи. И как я понял, это была правильная болевая точка и хорошая тактика. Парень метит в университет после школы, и ему не нужны такие пятна на прошлом. Они решили подумать, но перезвонили мне уже через полчаса после первого разговора.

Стив поражённо вдохнул и скомкал покрывало на своей груди. Он точно не собирался втягивать в это сестру. Но Баки он не сказал об этом — был уверен, что тот сам понимал. Не мог не понимать. Значит, блефовал?

— И что сказали?

— Что не станут подавать иск.

Повисло оглушающее молчание. Стив ощутил вдруг, что если Баки не скажет ещё хоть что-нибудь, то либо у него сердце вырвется из-за рёбер и разлетится ошмётками по комнате, либо лопнут барабанные перепонки — напряжение стало невыносимым.

— Говори. Чего они хотят? Они ведь не могли просто взять — и отказаться после всего…

«… после всего, что я сделал», — хотел сказать Стив, но не смог. Словно ему перекрыли воздух. Стив услышал, как Баки медленно выдохнул в трубку.

— Они согласны на полную оплату медицинских счетов — парню потребовалась пластика носа после твоих кулаков. И ещё установили сумму возмещения материального ущерба.

У Стива похолодели кончики пальцев.

— Сколько?

— В сумме около двух тысяч баксов, — сказал Баки и замолчал. Стив слушал его размеренное дыхание, и только этот повторяющийся звук удержал его от истерики. — Эй, не переживай. У нас есть ещё пара недель, мы что-нибудь придумаем.

— Я сам, — вдруг ответил Стив с сипом. Это было важно, заставить уже его прекратить. — Слышишь, Бак? Я сам заплачу. Не лезь больше в это. У меня есть деньги, а ты и так слишком много…

Стив не договорил — у него снова начался приступ астмы. Он потянулся к выдвижному ящику тумбы, где лежал баллончик-ингалятор. Нормально вдохнуть всё никак не получалось. Как кульминация всей этой истории, что держала за глотку и не давала нормально жить: он, распластанный по кровати, трясущейся рукой тянущийся к спасительному баллончику. И каждый раз одни и те же мысли: а если не поможет? Я умру? Что будет, если это не поможет?

— Эй, детка, как ты там? Стиви? — голос Баки стал слишком встревоженным, и Стиву внезапно показалось милым, как из его уст прозвучало это дурацкое «детка». Он ориентировался на его звучание как на свет маяка, чтобы справиться с приступом.

Наконец, он нажал на баллончик и вдохнул лекарство, откидываясь обратно на подушку, чтобы слушать голос Баки. Хотелось что-то ответить, но он мог только дышать, ощущая, как отпускает спазм, и лёгкие наполняются живительным воздухом. Страх после приступа и сознание того, что давивший на него всё это время пресс исчез куда-то, разогнало сердце до бешеной скачки. Он не мог поверить. Просто не мог поверить в то, что обошлось. В этот раз обошлось. Твою же… Неужели его оставят в покое со всем этим дерьмом? Баки правда это имел ввиду, ему не почудилось?

Он вдохнул полной грудью раз и ещё раз, медленно и с осязаемым удовольствием, ожидая встретить сопротивление — но его не было. Отпустило. Стив не верил, отдача от осознания была так сильна, что он едва держал руку с телефоном у уха, чувствуя, как успокаивается сердечный ритм и перестаёт нервно дрожать всё тело.

Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.

— Мне лучше, — сказал он, когда смог говорить. Хотя на самом деле хотел полежать и молча поразглядывать свой белый потолок. — Не переживай. Уже всё.

— Ты чертовски меня пугаешь, — всё так же взволнованно ответил Баки.

— Не думал, что ты из пугливых, — сострил Стив из последних сил. Его начало клонить в сон — нервная система явно решила, что ему уже хватит на сегодня переживаний. На миг стало мерзко: всё снова упиралось в деньги. Он презирал человеческую жадность и желание всё превращать в деньги, даже несовершённое преступление. Современные люди привыкли всё продавать и покупать за деньги, не исключая собственную честь и достоинство, доброе имя, даже если оно таковым не было. Всему была своя эквивалентная цена. Стив ничего не мог с этим сделать, и лишь немного успокаивала мысль, что большая часть нужной суммы у него на руках, пусть и определённая им для других целей — пусть подавятся. Он тоже платит свою цену — платит и делает выводы.

— Я не из пугливых, — подтвердил Баки. — Но за тебя переживаю. Не могу это контролировать.

Стив прикрыл глаза. Улыбаться не было сил, но он всё равно чувствовал тепло.

— Нужно будет встретиться с их адвокатом лично — чтобы передать деньги и подписать бумаги. Они должны отказаться от всех обвинений в твою сторону.

— Когда?

— Думаю, не раньше декабря. Нужно будет обсудить где и как, когда свяжемся в следующий раз, — сказал Баки и замолчал. А потом вдруг: — Мне нравится это в тебе.

Стив непонимающе нахмурил брови. Баки вздохнул, и Стив подумал, как было бы приятно, коснись этот тёплый щекотный выдох его щеки.

— То, как ты, будучи только подростком, страдающим астмой и не знаю чем ещё, остаёшься себе верен. Как поступаешь по-мужски, а потом огребаешь за свою убеждённость. И снова выбираешься, цепляешься изо всех сил. Ты чудо природы.

Стив фыркнул и прикрыл глаза, чувствуя, как уголки губ против воли разъезжаются в стороны. Каждое слово Баки протекало внутрь и лечило каждую деформацию и трещину — словно заливало эпоксидной смолой. Ничего никуда не девалось волшебным образом — вся боль и страх оставались с ним до конца. И вместе с тем теряли всю свою опасность: края оставались на месте и не расползались больше, крепко сцепленные и зафиксированные. Стив так остро ощутил чужое присутствие рядом, что перевернулся на бок и подгрёб свободной рукой под бок собственную подушку. Хотелось обнять Баки, прижаться к нему и уснуть так — но за неимением его хоть что-то.

— Спасибо… я…

Баки хмыкнул в трубку и вдруг резко перевёл тему:

— Завтра всё в силе? Во сколько приходить?

Завтра? Что?

И только тогда Стив вспомнил, что завтра четверг, День благодарения. Твою же мать…

— Я совсем забыл.

— Всё отменяется?

— С ума сошёл? — вспыхнул Стив. Снова поднялось улёгшееся было волнение, и сердце ускоренно загоняло по телу кровь, прогоняя сонливость. — Всё как договаривались, жёлтые и белые хризантемы и тыквенный пирог с тебя. Справишься?

— Уж как-нибудь, — Баки снова улыбался. — Ко скольки мне подойти?

Стив ненадолго задумался, не веря, что чуть не забыл про такой важный день. Впрочем, в свете последних событий не мудрено.

— Встретимся после колледжа и придём вместе? — предложил он, нормально ли это будет выглядеть.

— Хорошо. Тогда… до завтра?

— До завтра, Бак. И спасибо огромное.

На кончике языка щекоталось ещё что-то важное, не сказанное, но Стив только нажал на отбой и откинул телефон подальше на кровати, думая, что испытания ещё не закончились. Когда всё в его жизни устаканится и станет размеренным, он залезет в кровать и не вылезет оттуда, пока не почувствует в себе достаточно сил для новых сражений. Чёрт возьми, он всё-таки не железный.

Аромат печёной индейки и пряностей встретил их ещё на лестнице, и Стив честно и голодно потянул его носом. Он мог с уверенностью утверждать, что его мама готовит лучшую индейку ко Дню благодарения, если брать его знакомых. Она получалась сочной и румяной, с очень мягким мясом.

Баки стоял рядом, вооружившись букетом праздничных хризантем: Баки был сосредоточен и молчалив, а букет огромен — и это говорило само за себя о том, насколько важным было для него сегодняшнее знакомство, как сильно он хотел понравиться.

И хотя Стив тоже волновался, он не сомневался в том, что Баки придется по душе его женщинам. Как бы не отобрали. Впрочем, сегодня он был готов уступить.

— Звоню?

— Звони.

— Точно? Всё нормально?

Баки в ответ посмотрел на него и чуть приподнял бровь. Стив вздохнул и нажал на кнопку дверного звонка.

Дверь открыли так быстро, словно только их и ждали. Встречала мама, но поодаль за её спиной маячили обе макушки: светловолосая Элис и тёмно-каштановая Марго.

Она открыла дверь и отступила назад, в прихожую, сжав губы в линию и глядя на Баки в упор. Что-то было не так. В её глазах, в странном негостеприимном поведении, совсем ей не свойственном. Молчание затягивалось.

Баки шагнул вперёд через порог, растерявшись и не зная, что ему делать, и протянул вперёд букет, словно тот был неким заградительным щитом. Стив посмотрел на него, на маму, и…

— Ч-чёрт, — выругался себе под нос. Он так привык к Баки, что совсем забыл предупредить, что Баки старше. Намного старше. Он вынырнул из-за его спины, пытаясь разрулить ситуацию: — Мама, это Баки. Знакомьтесь. Баки, моя мама, миссис Роджерс.

И только тогда уголки её губ, едва не достигшие отрицательной отметки, чуть дёрнулись кверху. Стив не стал вдаваться в размышления, чего ей это стоило. Дань это вежливости или что-нибудь ещё. Ему было страшно стыдно перед обоими, и если бы мог, он бы открутил немного назад, сделал бы всё, как нужно. Сердце в груди стучало, как бешеное. Он вовсе не хотел, чтобы из-за него такой важный вечер пошёл насмарку. Но время движется только вперёд, не позволяя нам ретушировать собственные промахи.

— Можно просто Сара, — наконец сказала мама, едва заметно кивая и принимая протянутый букет. Она смотрела на Баки пристально и въедливо, словно пыталась запомнить намертво с одного раза. — Очень красивые цветы, спасибо. Пойду, поставлю их в вазу. А вы пока проходите.

Она повернулась спиной и ушла в сторону кухни — и Стив всем своим существом понял, что ей нужно несколько минут, чтобы прийти в себя. Чёрт-чёрт-чёрт, ну почему он такой осёл? И Баки явно не в восторге, стоял и словно не знал, стоило ли ему раздеваться.

— Это Марго, — Стив чуть выдохнул, когда прочитал на лице сестры искреннее одобрение и интерес, — и Элис.

С Элис оказалось сложнее. Она разглядывала Баки с похожим настороженным любопытством, и было ясно как день, что вскоре его завалят градом совершенно неудобных вопросов — уж такой была Элис.

Зато Баки очень удивил. Он скинул ему на руки свою дутую куртку, шагнул к сёстрам и каждой — Стив обалдел — галантно поцеловал руку, приветливо улыбаясь и спрашивая, как у них дела.

Марго рассмеялась, а Элис смутилась, поскорее сбежав на кухню.

— А ты ничего, — отличилась Марго, снова оглядывая Баки с головы до пят. Стив закатил глаза, а Баки фыркнул. Но ведь и правда, сегодня от Баки было глаз не оторвать. Чёрные узкие брюки и тёмно-синяя рубашка с длинным рукавом, освобождённые от пуговицы ключицы, гладковыбритая челюсть и чистые волосы, собранные в нарочито-небрежный пучок, — Стив сам не знал, куда себя деть, лишь бы не глазеть на него каждую секунду. Он выглядел невероятно сексуально и при этом вполне по этикету. И Стив просто не понимал, насколько нормально чувствовать тяжесть внизу живота просто потому, что он рядом и так потрясающе выглядит. И пахнет…

— У твоего брата хороший вкус, — ответил Баки с улыбкой; Стив только и сделал, что вздохнул и повесил их куртки на крючки в прихожей.

— Поговорите тут минутку, я схожу на кухню, — попросил он и взволнованно метнулся туда, где шумела вода.

Тут уже всё уже было готово к ужину. Чуть покачивался над празднично накрытым столом широкий абажур. На скатерти стояла чаша с овощным салатом, длинные белые и золотые свечи и легкие закуски. Элис неторопливо раскладывала приборы возле тарелок и делала вид, что ничего не понимает. Стив медленно вдохнул и выдохнул — и подошёл к маме. Она как раз заканчивала набирать воду в вазу. Стив шмыгнул носом, чувствуя, как от волос тянет знакомым родным парфюмом, и обнял её со спины, тут же зашептав:

— Я не сказал тебе. Прости. Я совсем забыл об этом, я должен был предупредить тебя.

— Ты меня не бережёшь, — ответила мама, и её голос оказался на удивление спокойным, лишь с намеком на холод. — Подай цветы. Очень красивые хризантемы, давно таких не видела.

Она бережно поставила длинные стебли в вазу и расправила соцветия. Вышло пышно и очень нарядно. Дары поздней осени — или ранней зимы?

— На сколько он старше? — мама, наконец, задала самый важный вопрос, от которого бы Стив был не прочь побегать ещё несколько месяцев. Она развернулась к нему, и Стив понял, насколько она напряжена — жёсткие плечи и руки, стиснутые в замок на животе. И скупо смятые губы. Она смотрела не в глаза — намного глубже, до печёнок холодом добирала, и Стив сообразил, в каком она бешенстве на самом деле.

Стив сглотнул и посмотрел в мамины кристально-голубые глаза, замечая воспалённые капилляры. Самый кончик носа тоже оказался припухшим и покрасневшим, словно мама его тёрла.

— На пятнадцать, — ответил он, наконец.

Краешек маминой губы нервно дёрнулся, Стив замер, ожидая чего угодно, но бури не последовало.

— Я в небольшом шоке, — ответила мама тихо и собрано, укоряюще опустив бровь и буквально прокалывая взглядом насквозь, — но я не собираюсь портить нам всем праздник.

Стив едва заметно выдохнул.

— Но это не значит, что вечером я не устрою тебе серьёзный разнос, Стив Грант Роджерс.

Оставалось только покаянно кивнуть. Что он ещё мог сделать? До обещанного разноса ещё дожить надо.

В этот момент на кухню вошли Баки и Марго, и Стив развернулся к ним, растягивая одеревеневшие губы в улыбке. У него от перенесённого стресса заходилось сердце, но он был по-настоящему счастлив видеть Баки у себя дома в окружении самых дорогих и близких людей. И даже собственный косяк и мамин настрой не смогли совсем выбить почву из-под его ног.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Баки, и мама кивнула — Стив видел, как она смиряется с ситуацией и пытается переключиться.

— Нужно достать индейку из духовки, она тяжёлая и горячая, — и порезать её. Обычно это делал Стив, но…

— Сегодня я уступлю, — с готовностью согласился Стив.

— Где я могу вымыть руки?

— Я покажу, — он подхватил Баки под руку и потянул его в коридор в сторону ванной.

Как только они оказались внутри, Стив закрыл дверь и прислонился задницей к стиральной машинке, тяжело дыша, и стёк по её боку на корточки. Баки уставился на него сверху вниз вопросительно.

— Я придурок, Бак.

— Ты не сказал ей?

— Сказал, — Стив поморщился, сминая пальцами уложенные волосы. — Но забыл упомянуть, что ты старше. Она явно ожидала кого-то типа моих однокурсников.

— Надеюсь, я не сильно разочаровал? — Баки криво улыбнулся, и Стив понял, что ему непросто держать лицо. А ведь им так хотелось, чтобы всё прошло гладко. Но гладко у Стива не получалось никогда, пора бы привыкнуть.

— Нет, что ты. Не разочаровал, — покривил он душой. Он просто не мог и не хотел расстраивать Баки, он тут вообще ни при чём, он самый невероятный мужик, которого он только мог встретить. А мама… она должна привыкнуть. — Она просто не ожидала. Я уверен, ты очаруешь её так же, как Марго. Сестра уже с тебя глаз не сводит. Возможно, маме понадобится больше времени.

Баки хмыкнул и повернулся лицом к раковине, принялся мыть руки, и Стив поднялся на ноги, привычно усаживаясь на стиральную машинку сверху. Баки вытерся мягким полотенцем, развернулся к нему и вдруг шагнул вперёд, прижимаясь собой — и прижимая его сильнее к машинке, нависая сверху.

— Твоя мама точит на меня зуб, и я её понимаю, — прошептал он в ухо, и Стив ощутил нервирующую слабость в коленях. Баки невероятно пах каким-то парфюмом, и Стив чувствовал этот запах впервые, он очень ему шёл. Будоражил что-то внутри, хотя Стив и без этого был как пришпиленная на четыре иглы бабочка. — Ты такой вкусный, и я по тебе соскучился страшно, — сказал он хрипло, царапая зубами ухо. От слов и голоса по телу пробежала короткая волна дрожи, Стив ткнулся губами в чужую шею — тёплую, мягкую, прямо в бьющуюся жилку. Баки обнял его и притёрся, словно хотел пометить запахом, хотел насовсем впечатать в свое тело. Когда воздуха стало не хватать, он чуть отодвинулся, чтобы посмотреть в глаза, на губы, снова в глаза — и поцеловал.

Стив не смог удержаться — коротко и тихо простонал, отпуская себя. Баки держал его, прижимая к себе и отрезая пути для манёвров. Они стояли в их маленькой ванной, и за спиной Баки он видел собственное отражение в зеркале: блестящие глаза и красные уши, встрёпанная чёлка и почему-то приглашающе разведённые колени, между которых так удобно Баки устроился. Оказывается, Стив держался за его бок одной рукой, сминая между пальцев выглаженную рубашку. И было во всей их позе что-то, отчего Стива сильно и резко повело: закружилась голова и потемнело перед глазами. Баки снова поцеловал его, проскальзывая между губ языком, настойчиво и мягко, сильнее стискивая в объятиях — и Стив почувствовал его влажный язык внутри рта, у него уже стояло до боли, он ничего не мог поделать со своим желанием и реакцией. Он хотел, очень сильно хотел Баки. И совершенно не мог ни о чём другом думать.

Раздался негромкий стук в дверь.

— Стив? — спросила Марго по ту сторону. — Мама звала к столу. Пора резать индейку.

Баки тут же отпрянул, лишая собственного вкуса и тепла. Он смотрел вниз, на ширинку Стива, словно раздумывая, и тяжело дышал. А потом чуть сдвинул налившийся член под тканью, и стало не так заметно, насколько Стив не умеет себя контролировать.

— Мама бдит, — выдохнул Стив, чтобы сказать хоть что-то. Отрываться от Баки совершенно не хотелось, и при этом он вспомнил, где они и зачем они собрались сегодня. Нельзя было себя так вести.

— И правильно делает, — кивнул Баки, вытирая пальцем собственную слюну сбоку от его губ. — Видит Бог, удержаться невозможно.

Они вышли, и началось что-то невероятное, что-то, чего Стив определённо не ожидал. Баки словно переключил передачу внутри себя и из обычного домашнего диванного парня вдруг превратился в галантного дамского угодника. Стив даже не сумел отследить, когда именно это произошло: вот он ещё Баки, что зажал его в ванной и целовал, вылизывая языком, и вот он уже легко справляется с прихватками и тяжёлым подносом, точно и аккуратно перекладывает индейку на блюдо и нарезает её тонкими ломтями так, словно учился у шеф-повара в ресторане. При этом он умудрялся шутить и нахваливать мамины кулинарные таланты, и Стив честно перестал понимать, что происходит— только завороженно наблюдал за происходящим.

 — У тебя губы малиновые, — насмешливо прошептала Марго на ухо, пока Стив расставлял бокалы под вино. — И прекрати так пялиться. Еще разобьёшь что-нибудь.

И Стив правда чуть не уронил последний бокал — но вовремя спохватился и не дал ему свалиться с края стола. Хотелось запомнить, впитать в себя такого Баки — потому что, понимал Стив, он на самом деле ещё очень плохо его знает. Какие ещё способности он таил помимо того, что очаровывал женщин по щелчку пальцев?

Они наконец сели за стол: Баки рядом, напротив — Элис с Марго, а мама во главе стола, — и взялись за руки. Мама внимательно окинула взглядом каждого, чуть натянуто улыбнулась и принялась читать благодарственную молитву:

— Отец Небесный, благодарим тебя за дары, что можем вкушать сегодня с этого праздничного стола…

На самом деле, Стив знал, что слова придуманы мамой давным-давно. Но ритуал этот соблюдался каждый раз, когда они собирались за столом все вместе. И так как это происходило в последнее время всё реже, Стив искренне полюбил эту мамину молитву и чувство единения.

Сейчас было вдвойне приятнее держать Баки и Элис за руки и слушать негромкие, произнесённые от всей души слова. Он знал, что скажет в свою очередь.

— Благодарю за возможность работать, за здоровье и моих любимых деток, — произнесла мама, внимательно оглядывая его и Баки, и только потом девочек.

Дальше шла очередь Марго.

— Благодарю за маму, Стива и Элис, — просто сказала она.

— Благодарю, что познакомил меня с Марией и что получилось подтянуть математику, — смущаясь, произнесла Элис и тут же уставилась на Стива. Он ободряюще улыбнулся сестре и незаметно пожал её пальчики. С математикой у неё и правда не ладилось, а Мария — новая девочка, что перевелась в начале года из другой школы, и они неожиданно крепко сдружились. Раньше у Элис не было близких подруг.

— Благодарю за моих родных, — начал Стив в свою очередь, держа в руках прохладную ладонь Элис и горячую — Баки. — За новых друзей. За несбывшиеся надежды. За Наташу. И Баки, — он почувствовал, как тот сильнее смял его руку своей, и улыбнулся.

Баки тоже улыбнулся ему, наклонив голову вперед, и в сказал:

— По традиции, благодарю за жизнь. За руку. За друзей. За крышу над головой. И за Стива.

Мама кивнула им, неловко отпуская руку Баки и зачем-то принимаясь поправлять и без того ровно лежащие приборы возле своей тарелки. Стив, чувствуя себя смущенным и безумно счастливым идиотом, принялся нарезать свой кусок индейки. Будь что будет. Он уже не в силах ничего изменить — только что есть мочи грести к берегу.

Мама на правах хозяйки разложила по тарелкам салат, горячие овощи и полила их пряным соусом. В желудке голодно заурчало.

Они ели и шутили, пока мама вдруг не спросила:

— Чем ты занимаешься, Баки?

Стив перестал жевать, в который раз за сегодня начиная волноваться, и уставился на маму. Та как ни в чем не бывало смотрела на Баки с вежливой улыбкой.

— Я бывший армейский снайпер, — ответил Баки после заминки. Он определённо чувствовал исходившее от неё напряжение. — В одной из разведывательных операций подорвался на мине и едва не потерял руку. Сейчас ветеран. Развлекаюсь тем, что стригу газоны. Мне посоветовал это дело друг, консультант в ветеранском Центре. Чтобы разминать руку и почаще бывать на улице. И я втянулся.

Стив тяжело проглотил пищу и замер. Кажется, все остальные тоже.

— Где воевал? — спросила мама, глядя как-то странно, словно мимо, в собственные воспоминания.

— Ирак, — помедлив, ответил Баки. — Уже много лет прошло. А я все газоны стригу, — он улыбнулся, и мама тоже. — И, что характерно, меня все устраивает, мэм.

Теперь хихикнула Элис, а мама кивнула, оставаясь задумчивой и серьёзной. Больше они эту тему не поднимали — до самого чая и тыквенного пирога, что Баки принес с собой в рюкзаке. Пах он ароматно и сладко, Стив едва удержался, чтобы не съесть кусочек, пока разрезал его на блюде ножом. Баки в это время разливал чай по кружкам, о чем-то тихо переговариваясь с мамой.

— Почему у меня ощущение, что я тебя где-то видела? — расслышал Стив.

— Возможно, в «Тёплом приюте»? Я там стригу газон раз в две недели или убираю снег и листья, в зависимости от сезона. Я помню, что встречал вас там.

Мама задумчиво кивнула. И вдруг ее лицо озарило взволнованное узнавание:

— Ты Джеймс Барнс? Внук того Джеймса Барнса? Точно, и ведь сразу поняла, что видела тебя. Конечно, в спецодежде ты выглядишь несколько иначе. Значит, вы познакомились со Стивом в «Приюте»?

Стив посмотрел на Баки, и тот выглядел, словно уже был не рад своим словам. Кажется, он был бы рад свернуть тот разговор.

— Не совсем. Мы познакомились благодаря случайности на заднем дворе колледжа «Парсонс», — снова проговорил Баки и неловко улыбнулся, будто припоминая подробности. Да уж, было бы что помнить…

— Мам, мы пойдем в комнату, — Марго встала и потянула за собой любопытничающую Элис. — Спасибо, все было невероятно вкусно. Особенно индейка и пирог.

Девочки ушли, и Стив за ними: он обещал Марго показать, как правильно начертить несколько деталей к пятничному школьному занятию. Он надеялся, что это не выглядит, как бегство с поля боя.

А вернувшись минут через пятнадцать, он замер, не дойдя до проема одного шага — и прислонился к стене. Из кухни явно несло свежесваренным кофе, и мама с Баки мирно разговаривали.

— Я понимаю, почему ты нравишься Стиву, глупо отрицать очевидное. Но я не могу понять, зачем тебе нужен он. Неужели не получилось найти кого-то более подходящего? Он ведь всего лишь ребенок. Ты должен понимать, как это выглядит в моих глазах. Как и то, что я не в восторге от ситуации.

Мама спросила достаточно спокойно, и все же тема разговора очевидно напрягала её. Просто она держала эмоции внутри себя. Стив чувствовал это в её голосе, как лакмус чувствует и реагирует на малейшую кислотность или щелок.

Баки ответил не сразу — и Стив многое бы отдал, чтобы увидеть в этот момент его лицо.

— Понимаю, мэм.

— Называй меня Сара, — перебила его мама жёстко, но тут же смягчилась: — Извини. Я не ожидала такой выходки. В первую секунду даже подумала, что это шутка.

— Это не шутка, — Баки вздохнул, скрипнула спинка стула, словно он откинулся на него своей тяжестью. — Сара, у меня нет определенного ответа, и вы можете не верить мне. Но я вляпался по макушку, и теперь не хочу без него. Не могу. Я сам каждый раз спрашиваю себя. Но мои намерения серьезнее, чем можно себе представить. Когда мы встретились, он чуть не прыгнул под работающую газонокосилку, обвиняя меня, что она слишком громко шумит. И тогда я и думать не мог, что все так повернется. Но я не жалею. И вы меня не убедите в обратном.

Стив стоял, подпирая спиной стену и надеясь, что она никуда не испарится. Он не был уверен, что запросто устоит на ногах, исчезни она вдруг. Подслушивать плохо, но порой открывается столько интересного!

— Если ты его обидишь, — негромко и отчетливо произнесла мама, — я тебя из-под земли достану.

Баки тихо усмехнулся:

 — Вы с ним очень похожи.

Стив так и не решился зайти на кухню в тот момент и не слышал, о чем ещё они говорили. Сердце своим стуком в ушах заглушало всё остальное. Он вернулся к спальне, где за столом чертила Марго, и ненадолго застрял у раковины в ванной, споласкивая горящее лицо ледяной водой. Лучше ему стало только через несколько минут.

Стив полностью пришел в себя намного позже, уже в кухне, когда неторопливо мыл посуду по просьбе матери, думая обо всем — и ни о чем конкретном. Тепло и покой наконец настигли его, и Стив с готовностью растворился в этом умиротворении.

— Проводишь меня до сабвея? — негромко спросил Баки, подходя со спины. — Уже поздно, мне пора домой.

— Конечно.

Мама вышла попрощаться в коридор и, судя по взгляду и более открытой позе, немного смягчилась. Стив не знал, что именно стало тому причиной — и знать не хотел. Пускай остаётся тайной.

— Я рада, что мы познакомились, — сдержанно улыбнулась она на прощание.

— Я рад больше, мэм. Спасибо за теплый вечер.

— Я до сабвея и обратно, — сказал Стив, перетягивая на себя хоть немного внимания.

На шум открывающейся двери выбежали девочки и замахали руками на прощание.

— Пока, Бак.

— Еще как-нибудь увидимся, — Баки подмигнул, наглухо застегнул молнию на куртке и вышел из квартиры.

Они спускались молча, пока Баки не поймал Стива за руку и вдруг не прижал к себе, начиная целовать прямо в лестничном пролете между этажами. Горячо, мокро и очень настойчиво, так, что у Стива мигом вспотели ладони и поясница, а твердая ступенька закачалась под ногами. Он закрыл глаза от нахлынувшего удовольствия. Баки словно делился пережитым, выплескивая на Стива остаточное волнение. Словно обещал сделать своим. От его объятий и грубоватого поцелуя внутри всё плавилось, билось пульсом в груди, висках и внизу живота, подтверждая наверняка, что так оно и будет.

— Мне понравилась твоя семья, — сказал он тяжело дыша, когда отстранился. Его лицо и потемневшие глаза были так близко, что Стив ничего не видел кроме них.

— Ты им тоже, — уверил он.

Баки просто пришёл — и влюбил их в себя своей искренностью и умением держаться, что бы там мама ни думала. Каждое его действие привлекало внимание и заставляло улыбаться — и мама улыбалась. Он ухаживал за ними, сидя за столом, как за истинными леди, легчайше флиртуя и подливая вино, и это выходило у Баки до того естественно и просто, что вызывало искреннее удивление. Особенно в свете того, каким Баки был обычно.

А того, что он будил в нём самом, Стив справедливо опасался и заталкивал каждый раз поглубже, чтобы отсрочить момент истины. Чувство делало ему слишком хорошо и ощутимо больно каждый раз, когда он всматривался в его глубину. Стив его искренне побаивался  — сейчас было не самое подходящее время, чтобы копаться в себе.

Баки улыбнулся мягко и удовлетворённо, словно разглядел что-то в его глазах; чмокнул в нос и потянул за собой на улицу.

Chapter Text

Стив шёл по улице и всё никак не мог надышаться. Его рука уже несколько минут грелась в кармане куртки Баки, где тот держал её, то и дело до дрожи ласково трогая нежную кожу на запястье. В вечерней манхэттенской толкотне было незаметно, но они на самом деле держались за руки — в его кармане. Впрочем, никому до них не было дела, и Стив чувствовал умиротворение, если бы не эти будоражащие касания.

Они отрывали от ощущения странного подвешенного состояния — и он был и рад, и не рад этому одновременно. Просто потому, что подвешенность эта словно сулила передышку, небольшой отрезок равновесия и спокойствия, чтобы обдумать всё, впитать в себя и переварить. А прикосновения Баки были тем, что постоянно дёргало эту ниточку, раскачивая и нарушая покой. Конечно, Стив хотел их. Они нравились, они грели и будоражили, они заявляли о его чувствах и Стив был счастлив, просто… Просто они почему-то диссонировали с его внутренним состоянием на данный момент. И Стиву было неловко это признать — поэтому он старательно не реагировал.

В воздухе снова стояла промозглая нью-йоркская сырость, ледяной взвесью повисшая в воздухе, создающая невероятные пушистые оранжевые ореолы-шапки вокруг фонарей. От недавнего неожиданного холода не осталось и следа. Растаяли и размазались по асфальту тонкой блестящей плёнкой редкие наносы белой крупы. Да и снег ли это был? Больше походило на пародию: мелкозернистый пенопласт, или что там ещё используют в кинолентах. От дыхания зимы не осталось ничего, кроме обнажённых деревьев да холодной влажности — она острыми ледышками впивалась в гортань и лёгкие при каждом вдохе, но Стив был даже рад ей: ощущение бодрило и не давало совсем увязнуть в глубине своих мыслей. Люди шли рядом и им навстречу, говорили, смеялись, молчаливо огибали их, спеша по своим делам; и Стиву вдруг стало любопытно, как они сами выглядят в их глазах? Счастливыми? Странной парочкой? Друзьями? А что насчёт других? Понятно ведь, что каждый из этих людей, даже невзрачно промелькнувший на периферии его взгляда, держал на плечах тяжесть своей ноши. У кого-то кто-то болел, кого-то недавно бросили, а кто-то наоборот только что сделал предложение. Кто-то спешил на работу, кто-то наоборот, домой, где никто не ждал. Или, почему бы и нет, ждала половинка и гомонящие дети, по которым соскучился за день. У каждого своя история, свой вес. И их с Баки — совсем не повседневный рассказ. Он сам об этом и задумался-то пару секунд назад, но от осознания по спине пробежал холодок. У них ни черта не было просто, но не было и совсем плохо, смысл плакаться? Они просто уверенно шли друг другу навстречу, продираясь через всё, что там им приготовили для того, чтобы не было скучно. И пока это так, всё будет хорошо — вот в чём он был уверен. Однако состояние отрешённой наблюдательности не отпускало.

Он очнулся только на пешеходном совсем рядом с Кругом Колумба. Справа за спиной темнел массив Центрального парка, и получалось, что от Пятой авеню, где они вынырнули из сабвея, прошли они не так уж и много.

А он всё проспал.

— Стив? — они перешли дорогу прямо перед ослепляющими фарами притормозившего такси и остановились — потому что Баки остановился, и Стив физически не мог идти, пока тот застрял на месте. — Что случилось?

Он только помотал головой и улыбнулся. Получилось наверняка глупо. То, что «что-то случилось» было видно невооружённым глазом. Поэтому он так боялся смотреть Баки в лицо.

— Эй. А ну-ка… — он потянул его за руку, чтобы немного отойти с середины оживлённой улицы. — С места не сойду, пока не объяснишь, в чём дело.

Стив вздохнул. Его немного доконала учёба с утра — ещё в коридоре перед лекциями поймала Хелен и напомнила, что до казни — вычеркнуть, это не казнь, всего лишь дедлайн по предварительным эссе насчёт дипломных работ — осталось пять дней. А голова была ослепительно пустой и звенящей, и он только начал дышать нормально после всей этой заварушки, а тут новая, и новая, и… он просто немного устал, пожалуй. Совсем чуть.

Он шагнул к Баки ещё ближе, только чтобы не смотреть — и уткнулся лбом в его дурацкую дутую куртку. Почему-то он был уверен, что стоит им пойматься взглядами, и он размякнет. Полезет наружу всё, что он с таким трудом удерживал в равновесии на смешной расплетающейся ниточке. Совсем не хотелось выставить себя сопливым мальчишкой. А вот усталым — ладно, почему бы и нет.

Не раздумывая особенно, Баки с тихим вздохом обнял его, прижимая ближе. И в крепком объятии его рук, в этой едва ощутимой силе — точнее, только её маленькой части — Стив подумал, что пошло оно всё к чёрту.

— Мама? — тихо спросил Баки, явно наклонившись ниже: Стив почувствовал прикосновение к своей макушке даже через лёгкую шапку. — Всё-таки что-то сказала, да? Не пришёлся я ей по душе…

— Пришёлся, — упрямо возразил Стив и тут же хмыкнул. Потому что мамины претензии были обращены к нему, по большей части. К нему, а не к Баки. — Всё нормально, Бак, правда. Постоим так немного, ладно?

Словно Баки мог ему отказать.

Стив не мог отпустить. Всё прокручивал и прокручивал вчерашний поздний разговор с мамой. Нат, прошаренная в небывалом количестве областей, даже как-то назвала это состояние «жуска» и сказала: «Уже прошло, отпусти». Не выходило. Мама была взволнована — она и вечером-то была, но на публике в виде сестёр и Баки держалась не в пример лучше. Сейчас она мяла в руках кусочек ткани, в котором Стив кое-как рассмотрел мягкую замшу, обычно живущую в футляре её очков для вязания и чтения. То вытягивала губы в ровную скупую линию, то собирала их розочкой, и Стив, уже уставший ждать начала разговора, понял вдруг: мама сама не знает, как стоит его начать. Но явно уверена, что начинать тем не менее стоит.

— Скажу сразу, я не собираюсь тебе навязывать собственное мнение, — произнесла она, выдохнув. — Но я прошу тебя хорошенько подумать об этих отношениях. Очень хорошо. Он настолько старше…

Мама горестно нахмурила лоб, а Стив резко выдохнул:

— Я знаю. Мне кажется, я знаю всё, что ты хочешь мне сказать. И опережая тебя: это всё не имеет значения. Мы встречаемся, мам. Это факт. И я ничего не собираюсь менять. Он нужен мне. Я… влюблён, — Стив наконец признал очевидное, и стало немного легче. Даже скованные ожиданием плечи перестало ломить.

Мама смотрела на свои руки. На пальцы, комкающие кусочек замши.

— Твой отец был старше меня на восемь лет, — сказала она вдруг, — и из итальянской семьи, где меня приняли с распростёртыми объятиями. Хотя правильно есть пасту я научилась только к третьему совместному ужину, но это не смутило их принять меня, как свою. Чего нельзя было сказать о моей семье. Ты знаешь, между ними с бабушкой до самого конца сохранялись прохладные отношения. Она считала, что твой отец украл меня из воспитанного ирландского общества, влюбил в свой Нью-Йорк и силой женил на себе, лишив невинности. Глупости, конечно, но разве родителей убедишь? Когда я уезжала из Дублина в надежде найти себе дело по душе, никто не думал, что я останусь в штатах навсегда. Никто не думал, что я пущу тут корни, рожу детей, найду дело всей своей жизни. Мне было девятнадцать, как тебе сейчас. Но тогда всё было по-другому, Стив. Сейчас у молодёжи значительно больше воли. Тогда же устои ирландской общины давили на меня со всех сторон своим костлявым корсетом, и каждый день мне казалось, что кто-то всё сильнее затягивает шнурок. Я никогда не была обделена вниманием, — и Стив едва заметно улыбнулся, потому что, да, мама до сих пор оставалась красавицей, — но ирландские парни все как один казались мне лишёнными какого-то огонька, который так требовался мне, чтобы разжечь собственное пламя. Мы с твоим отцом поженились тайно, и несколько месяцев об этом никто дома не знал. До тех пор, пока я не забеременела тобой, и мама, словно почуяв неладное, не стала настойчиво зазывать в гости. До сих пор помню, как-то было тяжело. Никакого одобрения, никаких поздравлений. Только сплетни, сплетни, сплетни — это было нормальным, таким же привычным, как утренняя газета к кофе. Поэтому я не собираюсь тебя ни от чего отговаривать — ты влюблён, и я поняла это в первый день, как ты пришёл в том самом волшебном состоянии приподнятости духа домой. Что было неожиданнее, что он влюблён тоже — меня сложно обмануть, а он и не пытается. Но Стив… — мама осеклась и вдруг перестала теребить в пальцах измятую замшу, — ты потерял отца, и для всех нас это было огромным ударом. Тебе пришлось тяжело, ты сразу ощутил, сколько на тебя всего навалилось. Ты не был готов. Никто не был готов. И сейчас в Баки… разве ты не ищешь его? Не пытаешься найти чего-то, что недополучил, не успел, чего-то надёжного, что может дать только близкий и родной человек? Утешения? Опоры? Ты уверен, что не желание быть защищённым, быть под крылом дало начало твоим чувствам? Почему именно он?

Мама замолчала, поднимая голову, а Стив сидел на стуле и с трудом дышал, словно облитый холодной водой. Он не думал об этом, никогда не думал. Мысли, возможно, ходили по краю сознания, но никогда не показывались настолько, чтобы их зафиксировать и обдумать как следует. И сейчас, высказанные без обиняков, казались Стиву дикими и почему-то пугающими. Из-за них гулко и быстро стучало сердце, потели ладони и чуть кружилась голова. И непонятно было, сколько прошло времени, прежде чем он смог отлепить язык от нёба и произнести:

— Я не знаю… Даже если так… То что это меняет?

И мама вздохнула, снова опуская голову.

— Я просто хотела напомнить тебе, что любить кого-то и использовать его ради удовлетворения собственных потребностей — не одно и то же. Он взрослый и во многом состоявшийся мужчина. Ты — молоденький мальчик, у которого вся жизнь впереди.

— Он не использует меня! — выпалил Стив, едва не завершая фразу тем, что был бы этому рад, потому что, чёрт, сколько можно ходить вокруг да около?

— А ты? — тихо спросила мама. И Стива снова пробил противный холодный пот.

Он молчал, не в силах открыть рот. Дикость маминых предположений стала ещё сильнее, но непонятным образом нашла отклик в его душе.

— Я не хочу смотреть на это под таким углом, — наконец, выдавил он из себя.

— Не смотри, — легко согласилась мама. — Только не давай обманывать себя. И не обманывай сам. Хорошо?

Стиву ничего не оставалось, как кивнуть. Мама встала с его кровати, тихо тренькнули пружины матраса. Она подошла и, взяв его лицо в ладони, заставила посмотреть на себя снизу вверх.

— Ты меня порядком огорошил сегодня. Вы оба. Я не ожидала и, сказать по-правде, хотела много чего другого сказать тебе, когда набирала вазу для цветов. Хорошо, что прошло достаточно времени, чтобы я поняла, что всё это бесполезно. Зная тебя, я на самом деле благодарна, что ты появляешься дома и ночуешь тут, если закрыть глаза на твои участившиеся вылазки к Наташе. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы у вас всё было хорошо, если говорить откровенно. Он взрослый мужчина, и если пришёл сюда в День благодарения, это о многом говорит. Но для тебя это всё впервые, и насколько серьёзно ты настроен, я не знаю. И равно боюсь и одного, и второго варианта. Потому что, Стив, как это ни смешно — для меня это тоже впервые, — она сказала это и кривовато улыбнулась, и только тогда в сумраке своей комнаты Стив рассмотрел, как блестят её глаза. Он сам всхлипнул и покрепче обнял её за ноги, прижимаясь подбородком к животу, поближе к приятному, домашнему запаху еды, чистой, стираной одежды и почти неслышного выветрившегося ежедневного парфюма. — Пообещай мне, что не наделаешь глупостей.

Как раз этого Стив не мог ей обещать. С самой первой встречи с Баки он, кажется, только и делал, что глупости. Но Баки вроде бы всё устраивало.

— Я ведь знаю его примерно с твоего возраста, — сказала вдруг мама, очень сильно удивив. — Не лично, конечно, но он примелькался. Иногда надолго исчезал, иногда снова появлялся. Пока был жив его дед, он постоянно ошивался в приюте, никак не мог смириться с тем, что каждый раз знакомился с дедом заново. Думал, что если будет приходить каждый день, это поможет. Не помогло: Альцгеймер не работает по выборочным целям, он стирает всё. После его смерти пропал на несколько лет. А когда вернулся, стал совсем другим и предложил стричь газоны и убирать в парке — на волонтёрских началах. Помнишь, возле одной из палат висит памятная табличка? Это про его деда. Всё-таки ветеран Вьетнама, полевой врач…

Наверное, Стив выглядел слишком ошарашенно, потому что мама, разглядев это в его глазах, вдруг осеклась.

— Боже, — выдохнула она. — Он не рассказывал тебе?

Стив помотал головой, сухо сглотнул и произнёс:

— Ещё нет.

— Ох, я не должна была… Только не спрашивай его, ладно? Как неудобно вышло.

Мама погладила его по щекам большими пальцами и отпустила, отступая на шаг.

— Он хороший человек, вот что я хотела сказать. Если бы это был кто-то другой, боюсь, я не сдержалась бы и устроила вместо Дня благодарения скандал вам обоим. Мне до сих пор сложно даются мысли, что ты встречаешься не с девочками…

— Ну ма-ам, — протянул Стив, ощущая, как сильно и быстро колотится в груди сердце. Столько лет… Мама знала Баки, когда он сам был ещё совсем маленьким. А может, и пробегал мимо него теми же коридорами — мальчуганом он часто бывал в «Спокойном Приюте», особенно пока не родилась Марго. Чертовщина какая-то. И он совершенно не знал, как на всё это реагировать. Чувства смешались, как смешиваются в воде оттенки акварели, когда промываешь кисточку. До воды каждая из красок была чиста и понятна, но вот после… Он вздохнул. Во всей этой мути его грела только одна мысль и вполне ясное чувство — он хотел Баки. Хотел быть рядом с ним, видеть, разговаривать, слышать, чувствовать. Причины не столь важны. Важен результат. И, пожалуй, с этим уже можно было как-то жить.

Стив вынырнул из воспоминания, только когда понял, что Баки отстранился и смотрит на него, тщательно вглядываясь в лицо.

— И всё же, что произошло?

— Мама рассказала о твоём дедушке, — решился ответить Стив, и судя по выражению лица Баки, это оказалось ударом ниже пояса. — Ничего такого. Просто думала, что ты уже рассказал мне, — возможно, это было подло, но зато отлично оттянуло внимание от другого животрепещущего вопроса.

Баки вдруг закрылся и словно ушёл в себя — внешне он так же шагал рядом, но вдруг стал в разы дальше. И больше не держал за руку.

— А я не рассказал, — расслышал Стив.

— Не хочешь об этом говорить? — конечно, это было понятно. Не то место, не то время, но отчего-то внутри кольнула острая обида. Стив нахмурился, пытаясь прогнать изнутри это неуместное чувство.

— Не особенно. Это долгая история.

— Хорошо, — торопливо согласился Стив.

И возможно, они бы и дальше шли, как два угрюмых придурка, но их спас звонок Наташи.

— Хэй, — раздался в трубке у уха её звонкий голос. — Где вы там застряли? Я уже потратила десять баксов на донаты и кофе, а вас всё нет. Так и растолстеть недолго.

Стив улыбнулся — и не сразу понял, каким облегчением на него повеяло.

— Где ты?

— «Century 21» в кафе на первом этаже, — бодро отрапортовала Нат. — И здесь столько народа, что если вы не поторопитесь и не принесёте свои задницы сюда поскорее, то от твоего эльфийского размера ботинок ничего не останется даже у «Экко». А я знаю, ты не в восторге от «Экко».

— Идём, — кивнул сам себе Стив и, всё так же улыбаясь, сбросил вызов и убрал телефон в карман парки.

— Наташа? — скорее утвердительно, чем с вопросом сказал Баки, и Стив вдруг улыбнулся шире. Бр-р. Сколько можно киснуть, сегодня Чёрная пятница! А в небольшом рюкзаке, покрытом надписями и увешанном значками, двести баксов, выделенных им специально на обувь. И хрена с два он уйдёт из аутлета без обновки сегодня.

— Нас ждут и пышут жаждой действия, — ответил он.

— Ты уверен, что я там вам нужен? — с надеждой на возможность слинять спросил Баки, но со Стивом номер не прошёл. Он подхватил Баки под локоть и, вжимаясь в него своим телом, воинственно произнёс:

— Даже не думай откосить. Мы и тебе что-нибудь подберём.

— О, Господи, — Баки тяжело вздохнул, но шагу прибавил — вслед за Стивом. И совсем скоро они повернули на Бродвей, где Стив уже давненько не бывал.

В такие дни, когда погода была мерзкой и сырой, но люди от этого не теряли оживления и всё так же бежали по своим делам, Стив понимал, что очень любит Нью-Йорк. Он словно вдыхал в него жизнь каждый раз, когда хотелось лечь в тёмном углу и поскулить.

Они встретили Нат, — точнее, это она встретила их, почти поймав у входа и безапелляционно разбив их пару, вклинившись между ними и каждого взяв под локоть, — и погрузились в калейдоскоп шопинга.

— С чего начнём? — несколько растерянно спросил Стив.

— Может, с Ванс? Помню, на первом курсе у тебя были хорошие зимние кеды.

— Можно попробовать, — согласился он, потому что на самом деле ему было всё равно. Впереди целый вечер, совсем рядом — фонтанирующая идеями Наташа и Баки, поглядывающий на блеск витрин без энтузиазма, но с любопытством. И, пожалуй, это был один из лучших вариантов, как он хотел бы провести Чёрную пятницу.

Они начали с Ванс и, вот ирония, на них же Стив и закончил. Он просто взял с витрины последний размер: утеплённые кеды на высокой подошве из толстой мягкой рыжей замши, — всунул в них ноги и пропал. Понял, что не собирается их снимать, вот и всё.

— Я конечно понимаю, что ранние профильные лекции и то, что я не вломилась сюда с утра с основным потоком людей — это моя проблема, но могли бы и оставить размерчик! — причитала рядом Наташа с симпатичной спортивной туфлёй в руке, пока он крутился перед зеркалом в своих новых — он был уверен — кедах под пристальным взглядом Баки.

— Не ворчи, Нат, не твой ведь стиль, — Стив улыбнулся ей в отражении.

— Ну и что. Всё равно классные. И не померить — жмут.

— Как тебе? — спросил Стив притихшего Баки.

Он только улыбнулся и кивнул в ответ.

Стив убрал свои старые разношенные кеды в пакет, что ему вынес консультант.

— Может, сразу выкинуть? — поинтересовался Баки, на что Стив широко распахнул глаза:

— С ума сошёл? Они дороги мне как память!

Наташа прыснула, и Баки не удержался от улыбки.

— Сам будешь таскаться с ними, — предупредил он.

— Ну и ладно, — Стив скорчил гримасу и отправился в сторону касс, гордо размахивая пакетом. Наверняка, дома он подумает и всё же по-тихому выкинет их, уж больно поизносились. Но сейчас расставаться с верной и всегда выручавшей его обувью совершенно не хотелось.

Они отправились дальше, забегая в каждый бутик, манивший их обещанием скидок, как свет привлекал ночных мотыльков. Помимо «вансов» Стив накупил себе всякой ерунды по мелочи: пару оригинальных ремней, шарф-платок на шею из нежной шерсти такой расцветки, что радуга нервно курила в сторонке. Пару этнических браслетов и даже десять пар веселых "непарных" носков с какой-то невероятной скидкой. Пока вдруг Наташа не затормозила их напротив мехов.

К натуральным коже и меху Стив не питал никакой особой любви — это попросту было не его, да и не очень устраивала его моральная и этическая сторона вопроса. Но Наташа, согласно одной ей понятной логике, каждый раз не могла пройти мимо мехов. Может, так в ней проявлялись русские корни — Стив не знал, но всегда забавлялся, наблюдая за тем, как подруга гоняет консультантов, примеряя шубки и лисьи безрукавки. Ей шло всё, от рыжего до чёрного, от короткой норки до чернобурки. Но Нат никогда ничего не покупала — только крутилась у зеркала, мотала нервы персоналу и уходила, делая вид, что не удовлетворена. Только Стив прекрасно знал: Нат просто в восторге. Возможно, она приходила в аутлеты в Чёрную пятницу только для того, чтобы померить меха и пофантазировать насчёт ситуаций, куда такое можно надеть в Нью-Йорке.

И вдруг его буквально дёрнуло за руку — куртка висела с краю, и тут же на вешалках нашлись варианты других размеров. Дублёнка, тёмно-коричневая кожа, светлый мех на отворотах воротника и рукавов. Простая, но невероятно стильная. Почему-то Стив замер и уставился на неё, в голове с бешеной скоростью закрутились картинки.

— Бак. Смотри. Не хочешь примерить?

Баки за плечом громко фыркнул.

— Как ты сказал Нат? Не мой стиль.

— Да плевать, — Стив глаз с куртки не спускал. — Просто примерь. Какой у тебя размер?

Баки вздохнул, пробежал пальцами ярлычки и снял с плечиков третью по счёту куртку. Подошёл с ней к большому зеркалу и положил на пуф, чтобы снять свой бесформенный дутыш.

Наташа материализовалась рядом, как по щелчку пальцев. Стив не сразу заметил её, потому что был очень увлечён превращением: как из непонятно кого в бейсболке Баки вдруг превращается в стройного, подтянутого и очень рельефного мужика, от которого почему-то глаз не отвести.

Нат рядом тихо присвистнула, привлекая к себе внимание. Стив только отмахнулся: не мешай смотреть. Даже в поношенных старых джинсах задница Баки показалась ему вызывающей, как и плотно обтянутые бёдра; а обычная чёрная водолазка с закатанными повыше рукавами открывала сильные предплечья, и Стив не сразу понял, что медленно глотает набежавшую слюну, а дыхание становится вязким и тяжёлым.

— Смотри, языком не подавись, — фыркнула Наташа, а у Стива потеплели щёки. — Хотя, правды ради, я тебя понимаю. Хорош.

— Заткнись, — тихо и незло прошептал Стив, чувствуя, как помимо его воли дёргается в паху, и он серьезно был против, да обмануть себя не вышло. Баки выглядел невероятно и казался Стиву ходячим сексом. Ирония в том, что сам Баки так себя не ощущал. Он накинул на плечи куртку, сунул руки в карманы джинсов и, не застёгиваясь, повернулся к ним с сомнением на лице.

— Говорю же, не мой стиль. Мне такое и надеть некуда.

Наташа рядом покачала головой: безнадёжный болван.

— Тебе очень идёт, — сказала она вслух и выделила: — Очень. Поверь, я редко раздаю комплименты, а со вкусом у меня всё в порядке.

Стив улыбнулся и подошёл ближе, окунаясь в знакомый будоражащий запах. Стянул с Баки бейсболку, отмечая привычно маслянисто-блестящие волосы. Он приподнялся на цыпочки и провёл по голове ото лба назад, убирая пряди с висков и глаз. А потом не удержался и мазнул пальцами по защетинившейся щеке.

— Ты выглядишь как кинозвезда. Круто, сексуально, даже вызывающе.

Баки усмехнулся.

— Ты мне льстишь.

— Серьёзно. Ты… — Стив облизнулся и воровато глянул за плечо. Никто не обращал на них внимания, а Наташа ускакала примерять шубки дальше. — Сложно описать. Так что…

Он шагнул ближе, почти вплотную. Взял ладонь Баки и крепко прижал к своему паху, не особенно соображая, что именно делает.

— Вот насколько тебе идёт, — прошептал он, наслаждаясь выражением на лице Баки и его расширившимися зрачками. И тем, как сильнее он прижался ладонью сквозь джинсу, перехватывая инициативу; как жадно очертил пальцами и стиснул — до краткой темноты перед глазами.

— Серьёзно?

— Думаешь, я такой шутник? — Стив приподнял бровь, и Баки тихо рассмеялся, убирая руку и оставляя после себя яркое, ноющее ощущение неудовлетворённости.

— Нет, но воспитание твоё никуда не годится, — с улыбкой ответил Баки, стягивая с себя дублёнку и аккуратно вешая её обратно на плечики.

— Скажи это моей маме, — парировал Стив. И на этом тема была зарыта.

Дублёнку Баки так и не купил: отговорился, что как бы она ему ни шла, носить её некуда. Зато Стив придумал, что именно подарит ему на Рождество, чего бы это ему ни стоило. Такая вещь не требует особых случаев — она сама создаёт их. Когда надеваешь нечто особенное — Стив знал точно, по себе — плечи расправляются сами собой, и ты чувствуешь себя королём ситуации. Стив подумал, что у Баки просто должна быть такая преображающая вещь.

Через час слившиеся в одну нескончаемую яркую разноцветную полосу бутики их утомили, и внезапно Наташа пригласила всех поесть пиццы. Главным сюрпризом стала не сама пиццерия неподалёку от Центрального Парка, а Сэм, вставший из-за столика им навстречу и с таким же удивлением пожавший руки.

— Вы все из аутлета? — спросил он с любопытством, разглядывая картонки в руках. Потом повернулся к Наташе и, к огромному удивлению Стива, мягко поцеловал её в щёку своими большими губами. Стив даже замер на мгновение — потому что Нат ни черта не рассказывала об этом. Вот же…

Надев самое невинное и беспечное выражение на лицо, она села и за столик и целиком погрузилась в изучение меню.

— Вы встречаетесь? — шёпотом спросил ухнувший рядом на мягкий диванчик Стив, на что ему таким же страшным шёпотом было отвечено:

— Тьфу-тьфу-тьфу, к чёрту, чтобы не спугнуть. Потом поговорим.

Осталось только вздохнуть и тоже выбрать пиццу. Сильнее всего хотелось чего-нибудь странного. Например, с морепродуктами и ананасами. Отлично.

— А я только закончил в Ветеранском центре.

— А вы… э-э… — Баки явно хотел задать им тот же самый вопрос, переводя взгляд с одной на другого, но Нат перехватила:

— Мы тут в кино собрались сходить, на вечерний сеанс.

— Хотите с нами? — с улыбкой озарения спросил Сэм, но Наташа за его спиной сделала такое страшное лицо, что Стив, едва сдерживая смех кулаком, покачал головой.

— У меня завтра лекции с самого утра.

— А у меня… хм, трава не стрижена, — выдал Баки.

Стив не выдержал и рассмеялся в голос, и Баки легонько пнул его под столом.

— Окей, — протянул Сэм, подозрительно на них косясь. — Так что закажем?

Они просидели вместе до густой темноты, разговаривая и подшучивая друг над другом. И у Стива создалось впечатление, что Сэм не против чего-то серьёзного, но словно в нерешительности держит дистанцию, а Нат… Нат просто плывёт по течению, и ей нравится, что она там, в воде, а не на берегу. Она решилась залезть в воду, а это, пожалуй, о многом говорило. Стив почувствовал, как внутри медленно расплывается тепло удовлетворения. Словно наконец понял, что может оставить её на кого-то, кто присмотрит за Нат не хуже, чем он сам. Потрясающее чувство умиротворения и покоя. И даже если это всё было временно, даже если всё ещё под вопросом, Стив видел, как смотрел на неё Сэм; как нежно цвели в ответ её щёки и как завораживающе блестели глаза — и был уверен, что Сэм не устоит. Она уже ему нравилась. И Наташа знала, как сделать из ручейка реку, а там и омут. Стив был просто очень рад, что они начали общаться, не важно на каких условиях.

Они с Баки вышли из метро под тёмное с грязноватым оранжевым налётом небо ближе к десяти вечера. Стив устал и… чувствовал себя счастливым. Баки вызвался проводить его до дома — и разве он дурак, чтобы отказываться?

Его радовала обновка — ноги чувствовали тепло и комфорт, а в пиццерии он не успел вспотеть, так что пока Стив не жалел ни единого доллара, что потратил на обувь.

Баки невозмутимо шёл рядом, придерживая его за плечи, словно Стив был пьян. А может, и был — чувствовал он себя весьма похоже.

— Я обязательно расскажу тебе как-нибудь, — вдруг услышал Стив приглушённый голос Баки. — Моя семья тяжёлая тема для меня. Я расскажу, и ты поймёшь. Но не сегодня, хорошо?

Стива снова легонько кольнуло что-то внутри. Но он не собирался придавать этому значения.

— Конечно, — согласился он и потянул Баки скорее в подъезд. Завёл за собой в темноту угла, прижал спиной к стене и сам тесно прижался, так, что зашуршала скользящая друг по другу ткань из курток. Стив поднялся на цыпочки и принялся целовать. Первым, без предупреждения. А потом прошептал, тяжело дыша, запойно целуя губы и шершавые, как наждачка, щёки: — Хочу, чтобы ты уже трахнул меня. Хочу заняться с тобой любовью. Хочу тебя…

Баки замер. Стив отстранился, вглядываясь в его лицо.

— Прямо здесь? — поражённо выдохнул тот.

Стив фыркнул и громко рассмеялся.

— Прямо там, — вставил он между всхлипами, повиснув у Баки на плече. Он не собирался его подкалывать и был совершенно искренен в своём желании, просто… Вышло как вышло, что уж там. Он чувствовал, как расслабляется под его весом только что скованное и ставшее на миг чужим тело.

— Выражайся яснее, — прошептал Баки с намёком на улыбку, обнял одной рукой и другой погладил его по съехавшей шапке, стягивая её совсем, зарываясь пальцами в волосы. Стив зажмурился — настолько приятно

— Ну уж нет, — не в силах успокоиться, вздохнул Стив. — Ты бы себя видел. Оно точно того стоило.

Чем заслужил смачный увесистый шлепок по заднице. Только разве такая мелочь его остановит?

А свои старые кеды он так и посеял где-то среди бесчисленных бутиков в аутлете. Наверное, на счастье.

Chapter Text

То ли желая забыться в преддверии декабря, то ли у него и правда уплотнилось расписание — или поднакопилось долгов — так или иначе Стив закопался в учёбе по самые кончики ушей. Он намеренно запрягся и тянул удила изо всех сил: сдавал отложенные до поры эскизы и наброски, вырисовывал пропущенные по причине и без часы натуры. Даже съездил на несколько организованных пленэров к Бруклин Бридж, когда выдавалась сухая погода — было в зимнем рисовании в вязаных перчатках с обрезанными пальцами что-то мучительно-романтичное. И эти пленэры что-то сделали с ним. А ещё люди, как ни странно; вокруг оказались весьма приятные ребята, и он хоть и ловил на себе заинтересованные взгляды, никто ему не говорил ничего плохого и не задавал неудобных вопросов, даже несмотря на устроенные им недавно спектакли. На все те спектакли, которые он показывал в течение четырёх лет, не сближаясь ни с кем, кроме Нат, больше, чем нужно для минимальной социализации в колледже. Они болтали друг с другом, и Стив ненавязчиво вовлекался в их разговоры — сидя рядом за этюдниками, которые совсем недавно давили всей своей тяжестью на плечи, это было не сложно. Они улыбались из-за ерунды и вели себя вполне доброжелательно — такие же парни и девушки, как и он сам. В нелепых вязаных шарфах, в куртках и строгих пальто; они были разные, все, и никто не проявлял агрессии. С ним поделились кофе из смешного термоса, обклеенного мотивирующими стикерами, и кистью-нулёвкой, когда выяснилось, что он где-то посеял свою. Почти всех он знал по именам из-за совместных лекций, но с некоторыми ребятами даже не говорил за все четыре года. Странное, новое и какое-то душераздирующее ощущение обрушилось на него: словно он — моллюск, чья раковина вдруг распалась на пару створок и больше не захотела закрываться, являя его миру таким вот: нагим и слабым, боящимся и мягким. Стив понимал, что это лишь ощущение: как выйти на ветер после душа голым и мокрым, и мурашки истопчут всё тело, вызывая дрожь. Он понимал, что на самом деле совсем не такой, просто… просто это была его привычная раковина, и он так красиво украсил её изнутри перламутром, сжился с ней. Но теперь она почему-то пришла в негодность, и оказалось, что и снаружи есть жизнь, и она такая… разная, что нельзя и на секунду остановиться без страха пропустить что-то интересное. Он почувствовал небывалый подъём своих творческих сил после занятий на пленэре и того, что история с недоделанным парнем Марго разрешилась не слишком плачевно для него. Покой внутри и медленно набирающую обороты уверенность в себе снаружи, не напускную, а настоящую; и уверенное ощущение того, что вовсе не обязательно быть кем-то из ряда вон выходящим, если это не приносит тебе удовольствия.

Нет, он не стал вдруг неистово нуждаться в общении со всеми подряд илин новых друзьях — тут он оставался до смешного верен себе, совершенно не собираясь подпускать к себе ближе чем следует. Однако обедать в столовой, когда не было Нат, не за пустым столиком, а в компании дружелюбно настроенных к тебе людей, вовсе не рассматривающих тебя как необъяснимую диковинку с модного показа, когда горе-кутюрье решил трусы использовать в качестве головного убора, оказалось очень приятно — и подбадривало.

Правда, не обошлось и без инцидентов.

Баки почти не появлялся в колледже всю неделю, обитаясь по другим своим местам работ и разовым заказам. Стив узнал, что он не только стрижёт траву и убирает листья. Он стриг ещё и деревья, специальным инструментом равнял разросшиеся кусты. Он мог починить и покрасить забор и вообще много чего умел делать своими руками — кто бы сомневался. Но в колледже те деревья, что должны были облететь, уже облетели, а листья давно вывезли. Снега больше не предвиделось, а траву оказалось достаточно стричь только раз в неделю — и Баки пришёл в колледж только в пятницу, чтобы ударно потрудиться. Стив, не сомневаясь ни минуты, сбежал к нему во время ланча, взяв в кафетерии столовой четыре аппетитных хот-дога. И он уже почти подошёл к Баки, при его виде выключившем газонокосилку и тепло улыбнувшемся, как парень из проходящей навстречу малознакомой компании — явно не художники, может, конструкторы или чертёжники, Стив не знал — не толкнул его ощутимо плечом, когда они поравнялись. Пара хотдогов, венчавших пирамиду в его руках, полетела на гравий, но не это стало спусковым крючком.

— Как думаете, кто в их паре папочка? Тот патлатый? — спросил говнюк, оглядываясь, и его приятели заржали.

— Да ну. Наверняка у них Роджерс папочка. Смотри, он сейчас одним взглядом тебе потроха проест.

Смех Стив слышал уже отдалённо, словно через слои ваты. И наблюдал так же — будто сверху. Как падают на гравий остальные хот-доги и его сумка-переноска для рисунков, как он срывается с места — и в компании из трёх парней выше его ростом и шире в плечах каждый меняется в лице. О, Стив знал этот взгляд. Удивление с лёгким налётом непонимания, сменяющегося паникой — «что это за нахер?» Может, у него в предках и правда были берсерки?

А потом раз — и словно закончился стальной трос поводка — и его дёрнуло за шкирку так, что он только и мог, что мотнуть головой по инерции и хватать ртом непослушный воздух, чувствуя барабанную дробь адреналинового выброса в своих ушах. Баки держал его поперёк груди своей рукой — одной левой. Он стоял сзади, наверняка возвышаясь над ним на добрую голову, и просто смотрел — и этого оказалось достаточно, чтобы вставшие как вкопанные посреди гравийной дорожки парни нервно передёрнули плечами, нестройно сказали друг другу: «Пойдёмте уже» и свалили, не оборачиваясь. У Стива медленно спадала перед глазами багровая пелена.

— Успокоился? — тихо спросил Баки, наклонившись к уху. Его ладонь лежала прямо под сердцем, так что он наверняка и сам знал ответ.

Стив кивнул. Конечно, не успокоился, какой там. Но вроде начал соображать.

— Отлично. Иди за мной.

Баки отпустил его, и когда Стив обернулся, он уже невозмутимо собирал с гравия раскатившиеся булки и сосиски. Кивнул на переноску:

— Возьмёшь?

Куда же он денется. Стив нахмурился и кивнул. Он так хотел объятий. И, возможно, долгого, развязного поцелуя в том чулане для садового хлама, где Баки хранил грабли. Чтобы накрывало желание, чтобы тереться друг о друга — иногда он был достаточно убедителен, чтобы Баки не мог его вовремя остановить, а после — сам остановиться. Чтобы потом за считанные пять минут приводить себя в порядок и давиться остывшими хот-догами всухую. Он так, блядь, соскучился. А вышло как вышло — как всегда у него. Пора было уже привыкнуть, только Стив не мог, не собирался. Ходил и мысленно показывал обеими руками «фак ю» каждый раз, когда получалось по-его. Может, и не стоило.

Стив поправил сбившуюся лямку рюкзака и нацепил через шею переноску, тут же оттянувшую плечо — и поплёлся за Баки. Что-то подсказывало, что поцелуев и всего остального ему сегодня не видать.

— Собакам отдам, — пояснил Баки неожиданно миролюбивым тоном, кивая на булки и сосиски в своих ладонях. — Не оставлять же их там валяться.

— Жалко, — сказал Стив, что первое пришло ему в голову.

— Я тебя угощу. У меня с собой домашние сэндвичи.

И только когда они оказались одни на заднем дворе колледжа, Баки оставил свою малоаппетитную ношу на колченогом столе, приставленном неустойчивым своим краем к кирпичной кладке хозпомещения, и вдруг рывком втянул Стива за собой в небольшой чулан и закрыл за ними дверь. Они остались в пыльной, душной темноте внутри маленькой коробки — и будь всё немного по-другому, Стив бы испытал приступ клаустрофобии. Но Баки привычно прижал его к стене — и черенки садового инвентаря вдруг больно ткнулись ему под лопатки. Баки дышал глубоко и шумно — и стискивал запястья Стива почти до боли. Почти — потому что до сих пор было терпимо, и хоть инстинктивно очень сильно хотелось вычудить что-то типа коленом в пах — это был Баки. А Стив чувствовал вину за то, что его чёртов мозг просто отключается в такие вот моменты, как пять минут назад посреди дорожки. Очевидно, ему не хватало здравомыслия и контроля. Просто он был уверен где-то в глубине души, что такие вот ублюдки не перестанут болтать своими грязными ртами, пока однажды хорошенько не получат в челюсть.

Баки вдруг потянул его за запястья выше, к самому своему лицу — Стив не видел наверняка, пока не почувствовал колючую щетину на коже — и, Боже, вдруг начал целовать костяшки его пальцев, с которых ещё не до конца сошли поджившие корки. Тяжело зашептал:

— Прекрати делать это. Прекрати реагировать так на каждого мудозвона, Стив. Их столько ещё будет в твоей жизни, столько, что никакого здоровья не хватит навалять каждому. Ты должен беречь себя. Должен что-то придумать, чтобы не срываться так — я сам охренел, думал, не успею, так быстро ты полетел к ним. И что это было бы? Чистой воды нападение средь бела дня. И я видел — ты бы вмазал первому же попавшемуся со всей дури, снова бы что-нибудь сломал, и ему, и себе. Что бы он ни сказал тебе — просто пошли его нахуй, покажи средний палец и иди по своим делам. Господи, Стив. Ты ведь в колледже. Ты на виду у пяти этажей окон. Люди вокруг. Ну какого же чёрта ты делаешь, — Баки тяжело, устало вздохнул и прижался — точнее, привалился даже — своей головой к его лбу.

— Прости. Прости, Бак. Я не…

— Я знаю, — прервал его Баки, с нежностью в последний раз проводя по запястьям и отпуская их — чтобы обхватить ладонями лицо. Стив почувствовал невероятное тепло его сухих рук и каждую шершавую, чуть царапающуюся мозоль под основанием пальцев. Баки принялся ненавязчиво, но до одури приятно водить твёрдыми подушечками больших пальцев по его коже под глазами. У всех нормальных людей с достаточным весом там были бы щёки, у Стива — чуть выпуклая кость, обтянутая кожей, так называемые «мешки», цветущие от недосыпа. — Ты или справишься с этим — или угробишь себя. И видит бог, я надеюсь на первое. Но я ничем не могу тебе помочь. Я не смогу каждый раз оказываться рядом и вытаскивать тебя. Только ты в состоянии разобраться с этим, понял?

Стив смог только кивнуть. Все его силы уходили сейчас на то, чтобы позорно не разреветься. Хотя, возможно, Баки бы и не усмотрел в этом ничего страшного. Не важно. Он просто не собирался расклеиваться при нём.

Баки конечно поцеловал его — куда-то в волосы — и это было хоть и утешительно, но совсем не так, как мечтал Стив, сидя на двух долгих лекциях. Что ж, Баки сделал для него сейчас намного больше, и проблема Стива, что он остался без сладкого. Просто… сколько можно?

Стив по прежнему не чувствовал ни единого укола вины из-за Криса и его чёртова носа и был уверен в собственном выборе. Но он же был счастлив до совершенного охерения, что ситуация разрулилась мирно. Возможно, грёбаный оптимист внутри него с самого начала надеялся на это как на провидение господне. Однако сумма у него на руках была не вся — деньги нужно было достать в ближайшее время. Что ж, пускай подавятся. Он оплатит говнюку медицинские расходы.

До полного покрытия «штрафа» Стиву не хватало около пятисот баксов. А это означало, что ему срочно нужно искать работу. Работы, если быть точнее. Но ни на одной возможной для него халтуре ему не заплатят столько за пару недель. И значит, он должен либо отправиться на поклон к Старку… которого пока ещё не было в городе, или снова напрягать Баки.

Напрягать страшно не хотелось. Стив не мог понять, почему у него вызывало такое отторжение сама мысль о том, что за него платят. Это было логично: чтобы старший и более социально устроенный партнёр помогал младшему.

И всё же его передёргивало от самой этой мысли. Наверное, он слишком романтизировал понятие равенства в паре. Это было совершенно нормально — выполнять разные роли, заботиться друг о друге по-разному, в меру своих возможностей, что они с Баки и проделывали. Но почему-то просить деньги взаймы у Старка ему было менее больно, чем у Баки. И эта грёбаная дилемма последнее время не давала ему покоя. Оставалось надеяться на то, что Говард скоро вернётся из своей заграничной поездки и захочет ещё что-то у него заказать; и, может, одолжит деньги в счёт будущей работы или даст авансом, например. Было бы идиотизмом не попытаться воспользоваться этим вариантом.

Только не обременять Баки. И так тот вместе с ним во всём этом дерьме по уши увяз. Почему в жизни не бывает простых, понятных, созвучных внутренним убеждениям путей, почему все его пути петляют через овраги и колючий сухостой, от которого уже порядком болела задница? Может, будут и другие, но пока Стив с ними не встречался.

Оставшийся после испорченного ланча день проплыл мимо — Стив дожил его без причуд только потому, что он обещался помочь Наташе с оформлением презентации для её проекта — и потому никак не мог позволить себе расклеиться и долго рефлексировать. Он задвинул эмоции от случившегося как можно дальше, словно выкрутил их на минимум — и так дотянул до вечера, с чувством необъяснимого облегчения сдаваясь сабвею, где было так легко затеряться в толпе среди вечно спешащих людей и таких же фриков, как он сам. И даже бурчание, что он неизменно вызывал своей негабаритной переноской и причиняемой ей неудобством, пока протискивался в вагон, не смогли рассеять это ощущение. Пока ты в сабвее, думал Стив, ты лишь усреднённая безликая масса. У тебя нет индивидуальности и собственного я, никого не трогают твои таланты, успехи или неудачи, твои срывы — ты лишь едешь из пункта А в пункт Б, и на этом точка. И от подобного осознания всегда становилось легче. Стив иногда признавался себе, что сабвей его успокаивал, в то время как многих он наоборот напрягал. Было приятно некоторое время побыть усреднённой массой — ровно до тех пор, пока каждый, кто выберется из его кишок наружу, не занимал своё уникальное место снова — дома, на рабочем месте или в колледже.

Он шёл к Наташе, но сам не понял, когда это произошло — свернул к дому Баки на совершенном автомате и понял свою ошибку, только замерев у него перед дверью. Дом был явно пуст — тёмные окна и тишина — и Стиву бы развернуться, но его вдруг пронзило острое и странно-сладкое желание попасть внутрь. Попасть, открыть своим ключом, зайти, пока хозяина нет дома. В этом было что-то от сталкерства или вуайеризма — почему-то в паху ярко ощутились тяжесть и жар, когда он — чёрт, совсем мимолётно — представил вдруг, как поднимется в комнату Баки, разденется, завалится на его простыни и торопливо подрочит, сгорая от стыда.

Стив дёрнул головой, отшивая наваждение, и ради приличия несколько раз позвонил в дверь. Так странно он себя давно не чувствовал, но миссия «вернуться и пойти к Нат» уже была провалена: он достал связку своих ключей, отыскал в ней ключ от дома Баки и отпер дверь.

Его на самом деле не было дома — ни обуви, ни одежды на вешалке. И Стив испытал невероятное отчётливое волнение, пока раздевался в этом неверном разреженном сумраке, пока медленно шёл через холл к кухне-столовой — просто чтобы заглянуть туда, как заглядывают ночью в едва освещённый аквариум в надежде увидеть, как спят рыбы. Он так и не решился включить свет — просто не чувствовал на это права. Дом спал, а он — он просто крался вдоль стен, боясь спугнуть эту дрёму. Стив заглянул в каждую незапертую — но всё так же пустовавшую — комнату. По голым стенам с зеленоватым рисунком из листьев гуляли тени от веток деревьев на улице, словно снаружи бушевала буря; на миг Стиву стало совсем неуютно — и он закрыл дверь.

А в спальне Баки его наконец накрыло покоем, которого он, по всей видимости, и искал, когда пришёл сюда. Его разбросанные вещи, его едва различимый запах, въевшийся во все поверхности на уровне молекул; пара раскрытых коробочек с дисками на столе и одна — пустая. Книга на прикроватной тумбочке — Стив взял её и улыбнулся, увидев посередине загнутый уголок. Баки читал Керуака, вот уж сюрприз. Гитара, правда, стояла на том же самом месте, словно Баки её ни разу не трогал. И — предел его пошлых мечтаний — разворошённая с самого утра кровать.

Стив знал, что это очень, очень плохая идея. Поэтому не стал раздеваться. Это было бы слишком — он бы не удержался. И серьёзно, он не собирался мастурбировать здесь, он не больной. Но отказать себе в том, чтобы сесть — а потом и упасть на смятые простыни, утыкаясь лицом в чужую подушку, — он не смог. Пускай это было не очень-то красиво, ведь он до сих пор был в одежде, в которой весь день проторчал в колледже — желание оказаться на его белье и закутаться в его запах было в разы сильнее.

— Баки, — тихо прошептал Стив, сгребая руками подушку и вжимаясь в неё сильнее, чувствуя — и укладываясь щекой на пока что прохладный сатин.

Он не хотел ничего дурного — просто полежать тут немного, прийти в себя, а потом встать и по-тихому уйти к Нат. Но усталость и чувство тепла и облегчения, что он испытал, сыграли с ним злую шутку. И очнулся он только, когда ощутил лёгкие касания на собственном лице: брови, нос, висок, губы и подбородок. Губы — особенно трепетно.

— Стив, — позвал Баки и, судя по интонации, не в первый раз.

Стив пришёл в себя и, ещё ничерта не соображая, едва не подпрыгнул, врезаясь в чужую руку.

— Тише ты, — шикнул на него Баки. — Всё в порядке, это я. Что ты тут делаешь?

У Стива не было ответа. Только не правда. Хотя, у правды ведь много граней?

— Я соскучился, — сказал он сонным, хриплым голосом. — Чёрт, который час?

— Девять.

— Ма-ать, Нат меня убьёт, — Стив резко поднялся и уселся на кровати Баки, отчего у него перед глазами всё заходило ходуном. — Я обещал прийти к ней с ночевой, чтобы помочь красиво склепать презентацию.

— И оказался в моей постели, — с едва слышимой иронией полу-спросил, полу-констатировал Баки.

Стив только пожал плечами — сам же видишь.

— Вот уж незадача, — задумчиво протянул Баки. — И теперь сбегаешь, едва меня увидел?

— Ну, — Стив замялся, — вообще-то это не задумывалось как встреча.

Вот теперь Баки удивился по-настоящему, а Стив понял, что язык его — явно его враг, и кажется он только что спалился.

— То есть ты собирался безнаказанно поваляться в грязной одежде на моём между прочим постельном белье и тихонько свалить, пока меня ещё не будет дома?

Стив промычал что-то неразборчивое, отчетливо ощущая, что его сейчас или прорвёт на истерический смех, либо на такую же панику. Наверное, эта ядерная смесь эмоций отразилась на его лице, потому что Баки посмотрел на него непередаваемым взглядом, хлопнул по плечу и вдруг сам, не раздеваясь, забрался позади Стива на кровать с ногами и в обуви, устроился на подушках повыше и похлопал себя по бедру:

— Иди сюда. Ничего с твоей Наташей и вашей презентацией не случится, если ты опоздаешь ещё на полчаса. А потом я тебя провожу.

— Я и без тебя прекрасно дойду, — тут же упёрся рогом Стив, а потом посмотрел с укором: — И кто мне тут только что читал лекцию про грязную одежду и постельное бельё?

— А, — Баки только что не махнул рукой, хотя в интонации читалось именно это — пренебрежение: — Всё равно я сегодня собирался менять.

— Ах ты, засранец…

— От засранца… ох…

Конечно, это не было ни праведным гневом, ни мелочным желанием мести. Но Стив серьёзно отвёл душу, плюхнувшись на Баки сверху всем своим — какой был — весом и начиная тыкать под рёбра. Баки, впрочем, вполне быстро и профессионально скрутил его собственными руками и ногами, накрепко прижимая к себе, и Стив, хоть и побрыкался ещё немного для вида, скоро затих.

Они замерли на кровати в вечернем наползающем сумраке среди разбросанных вещей, книг и дисков, среди сбитой в ком простыни и невероятной тишины. Было что-то очень странное — и при этом очень правильное и умиротворяющее — в том, как Стив прижимался ухом куда-то Баки под рёбра и отчётливо слышал стук сердца и чувствовал сквозь мягкую ткань лонгслива усилившийся выброс тепла после их спонтанной возни. Как обхватывал руками его рельефные бока, а руки и ноги Баки обвились сверху, словно заключая в ловушку — вот только Стив не чувствовал себя пойманным. Скорее, нейтрализованным, и это сейчас нисколько не пугало. Это было именно то, зачем он по наитию пришёл в дом Баки.

— Мне нужно написать Нат, что со мной всё в порядке. Я задержался уже на два часа, и задержусь ещё.

Баки пошевелился не сразу, и так же не сразу расцепил свои руки и ноги, давая достать телефон и быстро набить несколько слов: «Задержался у Баки, скоро буду, всё успеем». Всего через несколько секунд получив ответ от Нат: «Ну ты и придурок, Карандаш!» — а после смайл-поцелуй и «жду», Стив с чувством облегчения откинул телефон и улёгся на Баки обратно, ёрзая и устраиваясь поудобнее. Тот тут же обнял и пустил свои пальцы в длинные волосы Стива на макушке.

И стало так хорошо, сонно и спокойно, что, видит бог, Стив совершенно не хотел уже никуда идти. Но он знал, что пойдёт. Обещания, данные друзьям, не подлежали изменению.

И было совершенно уютно ничего не говорить, хотя Стив чувствовал, что Баки хотел бы спросить, а сам он — хоть как-то оправдаться за произошедшее днём. Вот только на самом деле ни одного слова на этот счёт у Стива не было.

А потом его вдруг прорвало — так бывает, когда становится слишком хорошо, и необходимость поделиться чем-то, память о чём долгое время ты нёс в одиночестве, становится невыносимой. И Стив, лёжа щекой на твёрдом животе Баки, открыл рот:

— Когда я был совсем мелочью, очень хотел быть как отец — военным. Чтобы так же круто драться и стрелять. Постоянно махал кулаками. Дикий был малый. Только и делал, что болел и постоянно дрался. Ну и в промежутках между пытался отлично учиться.

— Вот как? И как твои родители тебя терпели? — с интересом тихо спросил Баки.

Стив хмыкнул.

— Понятия не имею. Спроси как-нибудь у мамы. А отец сказал, что мне военным нельзя. Что я совсем другой, и мне надо себя беречь. Я в тот день так страшно расстроился, наверное, впервые в жизни. Вообще у меня с чужими мальчишками была целая схема. Когда мне попадало — и поверь, такое случалось нередко, хоть я и был совершенным задохликом, — из меня клещами было не вытянуть, кто это сделал. Потому что дело чести и касалось только меня. С другой стороны, когда кому-то прилетало уже от меня — те тоже молчали. Ну, потому что быть избитым Роджерсом это знаешь, то ли считалось особой меткой, то ли наоборот позором, о котором не говорят, я так и не понял, не стал разбираться. Короче, мы дрались до кровавых ссадин, и, если только не видели случайно, ни взрослые, ни кто-либо ещё, кого это не касалось, не знали что и как между нами происходило. И кто в конкретной драке участвовал. Поэтому скоро подраться со мной в школе стало крутой привилегией не для каждого — потому что к директору не потащат и штраф родителям не влепят: ведь все знали, что Роджерс держит рот на замке. А сами молчали, потому что: «Хах, тебя Роджерс избил? Совсем, что ли, двинулся? Кто тебе поверит? Ты этого Роджерса в жизни хоть видел? На него же ветер подует — и он упадёт». Но ветер всё дул, а я всё не падал. Так и жили до самой старшей школы. А потом переехали в дом — как раз родилась Элис-Элизабет, и квартира стала нам совсем тесной. Я поменял школу и неожиданно серьёзно увлёкся рисованием. Так что это не просто вспышки, Бак. Я такой и есть и не уверен, что перерасту это.

— Большую часть, — тихо и уверенно ответил Баки, чуть сжимая пальцы в волосах Стива — и тут же расслабляя их. — Это пройдёт. Только постарайся дожить до этого момента, — Баки явно улыбнулся — и Стив приподнял голову, пытаясь получше рассмотреть в темноте его черты. Серьёзно, его улыбка была как солнечный зайчик, который ты уже и не надеялся поймать своим зеркалом.

— Те люди ещё не звонили? — спросил Стив вдруг, и конечно Баки тут же понял, о чём он.

— Нет. Они говорили что-то про следующую неделю. Так что будем ждать.

Стив шумно выдохнул, снова укладывая голову Баки на грудь. Ну и отлично. Значит, у него есть время утрясти вопросы насчёт работы и финансов.

И вдруг в тишине комнаты громко и отчётливо раздался звук бурчания — такой издаёт только очень проголодавшийся желудок.

— Э-э…

Стив рассмеялся, сползая с Баки сначала на простыню рядом, а затем перебираясь на край кровати.

— Тебе пора поужинать, Бак, — Стив оправил на себе рубашку и модный лоскутный жилет. — У тебя хоть есть, чем поужинать?

— О, ты обо мне беспокоишься?

— Ещё как, — притворно удивился Стив.

— Не волнуйся. Я постараюсь что-нибудь найти съедобного, пока вы с Наташей будете заниматься своими делами.

Стоп.

— Ты что, ревнуешь?

— Глупости. Я пошёл на кухню, — Баки и правда поднялся с кровати и прошёл мимо, оправляя на себе лонгслив, на который Стив, кажется, успел напустить слюней.

— Ты ревнуешь! — не отставал от него Стив всё то время, пока они спускались по лестнице на первый этаж. — Чёрт, это так круто. Меня в жизни ещё никто не ревновал.

— Я не ревную, — всё так же упрямо повторил Баки, останавливаясь и открывая холодильник. — Не думал даже.

— Ну, конечно, — скептически протянул Стив.

Баки выглянул из-за дверцы.

— Тебе ещё не пора? Или останешься на ужин?

Стив не был против что-нибудь сожрать, но он был уверен, что Наташа обязательно начнёт его кормить — ей было тяжело просто принять помощь, и принцип «ты мне — я тебе» был у неё излюбленным в такие вот моменты. А на две порции ужина Стива просто не хватит.

— Если проторчишь здесь ещё хоть минуту, я запру тебя, и никуда ты не пойдёшь на ночь глядя, — сказал он, прежде чем снова уставиться в холодильник.

— Ты этого не сделаешь, — неверяще проговорил Стив. — Это, типа, такой мотивирующий блеф?

Баки снова выглянул из-за дверцы, и на этот раз глаза его были хищно прищурены, а бровь приподнята. И Стив, поднимая руки в интернациональном жесте, затараторил:

— Исчезаю. Всё, Бак, меня нет. Хорошего вечера.

Когда он уже завязывал шнурки на своих новых тёплых кедах, Баки вышел к нему и, опершись на ближайший косяк, сказал:

— Я завтра дома. Забегай, если будет время.

И Стив понял, что ему надо уходить. Делать ноги. Сваливать. Потому что ещё минута, меньше даже — и он сам совершенно точно не захочет никуда идти. Под ложечкой предательски заныло, в желудке поселилась холодная пустота. Такой шанс остаться у Баки, спать вместе и, возможно, наконец добиться от него чего-то большего. Ведь столько чёртовых возможностей… совместный душ, массаж, просто наконец оказаться в кровати вместе и голыми, и чтобы наутро никуда не нужно было идти.

Стив голодно сглотнул, выныривая из своих мыслей под оглушающе-пытливый взгляд Баки, и только кивнул.

— Пока, Бак, — сказал он смазано и сбежал на улицу, потому что у него от этих неосуществлённых возможностей и богатой фантазии уже всё тело зудело. Чёртова презентация, вот ни раньше, ни позже.

До Наташи он несся едва ли не бегом. На улице изрядно стемнело, даже уличные фонари спасали плохо. Некоторые были разбиты. Но Стив шёл по этой улице не первый и не последний раз и думал, что может пройти от сабвея до дома Нат и с закрытыми глазами.

Поднявшись на пару пролётов, замерев за углом, слившись с темнотой, он перестал дышать, пережидая, пока по лестнице вниз спустятся четверо громко галдящих бугаев. Услышав скрип двери внизу, сменившийся тишиной, Стив выдохнул и поднялся до этажа Наташи. Постучал.

— Твою мать, Роджерс, ты хоть знаешь, что я уже себе надумала, пока ты не написал? — такими словами Наташа встретила его, за шарф затянула внутрь квартиры и, приложив палец ко рту — призывая не шуметь — почти что поволокла до своей комнаты. — Сиди тут тихо. Раздевайся. Сейчас я поесть принесу.

Стив поскидывал с себя верхнюю одежду так быстро, что когда Нат принесла в комнату целый поднос, уже был готов поглощать… в смысле, помогать.

— Печёная курица, картофель айдахо, томаты черри, спаржа. Сейчас кофе принесу. А ты пока ешь, — сказала она, тихо поставив поднос на низкий столик — и Стив без вопросов пересел на твёрдую подушку прямо на пол. Он был очень голоден, но не настолько, чтобы съесть в одного всё это великолепие. К счастью, Наташа принесла две кружки с горячим кофе и присоединилась.

— Сегодня прашдник? — жуя, неразборчиво спросил он.

— Сегодня ты, — только и ответила Наташа, посылая короткий острый взгляд.

— Что?

— Ничего.

— Нет, Нат. Что? Выкладывай.

Наташа дожевала, вздохнула и ненадолго отложила вилку.

— Слушай, Карандаш. Я не готова отдать тебя ему в безраздельное пользование, понял?

— Что-о? — возмутился Стив. — Ты вообще о чём?

— Ты обещал прийти после своей последней пары ко мне. Я разругалась с матерью из-за кухни, наготовила всякого, чтобы тебя накормить, собрала все материалы по презентации… и в итоге уже два часа смотрю «Игру престолов». А ты у Баки. Это, вообще, нормально?

— Ты ревнуешь? — обомлел Стив. — Вы что сегодня, сговорились?

— Я не ревную! Я только требую равных прав и внимания, — пояснила Наташа, скрещивая руки под грудью.

— Это невозможно, — Стив дожевал едва не застрявший в горле кусок курицы и проглотил его. — Я собираюсь с ним трахаться. А с тобой нет.

Наташа театрально закрыла лицо рукой. В стену, за которой, кажется, была спальня родителей Нат, громко застучали.

— Тш-ш-ш, — предупреждающе зашипела Наташа, словно не она первая повысила голос. — Я не об этом. Я не хочу, чтобы ты вдруг вывалился из нашей дружбы только потому, что у тебя появился Баки. Ты не можешь меня оставить, понял, Роджерс? — сдавлено зашептала она, выглядя при этом почему-то очень мило. — Я тебе этого не прощу. Да, мы не будем трахаться, но поверь, я найду нам не менее интересные и весёлые занятия, окей?

Стив кивнул, а потом, понимая, что они наклонились над подносом с курицей, чтобы лучше друг друга слышать из-за шума телевизора в соседней комнате, и выглядели, как заправские заговорщики, прыснул, накрепко зажимая рот и нос рукой.

— Ты неисправим.

Стив пытался удержать смех, вернуть его обратно в себя, но тот рьяно рвался наружу. Наконец, в стену снова застучали, и на Стива это подействовало отрезвляюще.

— Как ты живёшь в таких условиях? — спросил он шёпотом.

— Надеваю наушники по приходу и врубаю любимую музыку.

— Хороший вариант.

Они без разговоров доели всё, что Нат принесла, выпили остывший кофе и устроились на диване перед эппловским ноутбуком — единственная дорогая вещь в этой комнате, которую Наташа позволила себе. И то потому, что не придумали ещё ничего лучше и удобнее «маков» для работы с визуальными программами.

Они сидели очень близко, и Стив чувствовал плечо Нат своим. Он не мог промолчать.

— Нат.

— М? — она повернулась, заправила выбившуюся рыжую прядь за ухо и замерла в немом вопросе.

— Всё было не совсем так. Я шёл к тебе, а у дома Баки оказался по какой-то непонятной случайности. Я сегодня днём… снова чуть не учудил, полез с кулаками прямо перед входом в колледж… не важно в общем, просто меня это так выбило из колеи. И мне нужно было к нему. Я не могу нормально объяснить. Это вышло случайно. А потом я просто заснул на его кровати и проспал целых два часа, пока он не пришёл и не разбудил меня.

— То-то удивился, наверное.

— Шутишь? Это я удивился. Я не планировал с ним встречаться. Я просто хотел…

— Боже, мой друг грёбаный сталкер, — вдруг хмыкнула Наташа. — Что, катался по его белью, как счастливая дворняга?

— Всё было не так, — мрачно и веско произнёс Стив, чтобы не дай бог не спалиться ещё больше.

— Ладно, — миролюбиво кивнула Наташа, и Стив был так ей благодарен, потому что у него опять всё лицо горело. — Ладно, я поняла, что ты не думал заходить к нему вместо меня. Но и я не собираюсь брать свои слова обратно. Я не хочу, чтобы он забрал тебя у меня совсем.

Стив улыбнулся и приобнял Наташу за плечо, на миг прижимая ближе.

— Не заберёт. Что за чушь.

— Вот и ладненько.

И они начали работать над презентацией, оформляя слайды и переходы между ними в красивую документальную короткометражку. А потом Стив вдруг увидел на рабочем столе текстовый файл с названием «Январские интенсивы в Лондоне_Расписание».

— Что это?

— Что это — что? — не поняла Наташа, вглядываясь в нагромождении значков на своём рабочем столе.

— Вот это, — Стив почти ткнул в монитор, чем заслужил шлепок по руке: «Не смей лапать мой монитор, Карандаш».

— Это… м-м… расписание Лондонских интенсивов. Кажется, я прошла конкурс и еду, — замялась Наташа.

— И ничего не говорила? — удивился Стив, хотя, конечно, чья бы корова мычала.

— Чёрт, я совсем недавно получила подтверждение о том, что точно еду. Я не собиралась хвастать тем, что на воде вилами написано.

— Круто, — коротко и довольно сказал Стив.

— Правда?

— Абсолютно точно. Потому что я тоже еду.

— Ах ты, засранец! — вскрикнула Наташа и навалилась сверху, пытаясь придушить мягкой диванной подушкой. Стив хохотал, как сумасшедший, до того, что из глаз начали катиться слёзы. Наташа, поняв, что придушить его не получится, начала щекотать. По стене долбили, но соваться в комнату отчего-то не спешили. И Стив подумал вдруг, что завершение у этого странного дня на редкость приятное.

Наконец, силы покинули её, и Наташа свалилась на диван рядом с ним, тяжело дыша. Они смотрели в потолок на свисающие большие и маленькие шары люстры и молчали. Долго молчали, пока Наташа не спросила.

— А ты почему не сказал?

— Если честно, просто из головы вылетело. Сначала всё было не ясно, потом участок, все эти заморочки, ещё и эссе по теме дипломной работы, с которым Хелен надо мной вьётся. Я просто забыл. А теперь нужно побыстрее устроиться на работу, потому что… слушай, не знаешь, когда вернётся Говард?

Наташа фыркнула — мол, с чего она должна была знать? Но, что и следовало доказать, знала.

— Кажется, в понедельник.

— Отлично. Просто отлично.

Наташа повернулась на бок и приподнялась, устраивая голову на локоть и разглядывая его в упор:

— Всё в порядке?

Стив мягко улыбнулся, посмотрев в ответ, и прижмурил глаза.

— Надеюсь, скоро будет. У меня прям предчувствие.

— Отлично. А теперь поднимай свою задницу и давай за работу. Мы только половину сделали, — она смешно дунула на волосы, упавшие на лицо, пытаясь сдуть их в сторону — но безуспешно, и Стив снова рассмеялся.

Уже около четырёх ночи, когда Наташа прокралась в ванную и вернулась оттуда в целости и сохранности — Стив просто нагло и по-свински отказался идти на территорию врага — они вместе разобрали её небольшой диван, постелили бельё и устроились рядом: Наташа в пижаме, Стив в майке и трусах. Он всё думал, что Наташа сама расскажет, но та только широко, заразительно зевнула и притихла.

— Спишь? — тихо спросил Стив через несколько минут.

— Хрен с тобой поспишь, Роджерс. У тебя ноги грёбаные ледышки.

— Сейчас согреются.

И снова тишина, мягкая, убаюкивающая, плыла над ними.

— Нат? Как там Сэм?

Наташа тяжело вздохнула:

— Хорошо.

— А ты?

— Ещё лучше.

Стив повернулся на бок и навис над ней, вглядываясь в темноте в лицо. Без очков черты казались ещё более размытыми — и всё же узнаваемыми. Наташа в своей смешной пижаме, усеянной какими-то трёхцветными щитами, выглядела до нелепого ранимо и по-домашнему.

— Ты не дашь мне поспать, да? — без надежды спросила она.

Стив в ответ уверенно помотал головой.

— Боже. Понимаешь, я не знаю. Ничего не знаю. Я сама хотела бы заглянуть к нему в голову или подслушать мысли. Он такой хороший и добрый, и очень весёлый. Но иногда у меня появляется ощущение, что он вообще не ухаживает, а мы типа друзья. А потом раз — и он делает что-то, чего для меня никто раньше не делал, и я опять ломаю голову — а что это было? И… я просто не готова пока задать ему этот вопрос. Я ещё с собой не разобралась. Но знаешь что?

— Что?

— Целуется он охуенно. И у него такой нежный розовый язык, такой…

Стив резко потянулся и закрыл ей рот рукой, и глаза над его пальцами хитро и победно блестели.

— Замолчи, Нат, — потребовал он и убрал руку.

— … такой влажный и сильный, такой…

Стив, чертыхаясь, снова закрыл ей рот ладонью, а потом Наташа его укусила — не сильно, но всё же.

— Ай!

— Будешь знать, как не давать мне спать, бестолочь. Спи. И мне не мешай. Нам завтра ещё музыку подобрать нужно будет.

— О, ч-чёрт, — простонал Стив, падая обратно на свою подушку. Про музыку он совершенно забыл.

— Именно. Спокойной ночи.

— Спокойной, Нат.

Стив лежал и размышлял над тем, что было бы мило и очень забавно, если бы у Нат с Сэмом сложилось. Они все вместе, вчетвером, были бы очень колоритной командой. А потом Стив снова стёк мыслями к Баки и тому, что завтра обязательно к нему зайдёт. Зайдёт и разнесёт к чертям ленивый замшелый покой его субботнего отдыха. Потому что кто, если не он?

Chapter Text

Стив давно не запоминал свои сновидения. По большей части именно от того, что окунался в сон на последнем издыхании, уставший и выпотрошенный этой реальностью — как неожиданно проваливаются в прикрытую листвой глубокую яму. И если он что-то и делал в той, другой реальности, в царстве подсознания, неосуществленных желаний и недодуманных мыслей, наутро он об этом не помнил совершенно ничего.

Но только не сегодня. Он и проснулся рывком, почти задыхаясь — только от этого. Наташа ещё мирно и по-домашнему сопела у него под боком, а через неплотные занавески на окне пробивалась утренняя серость. Сон был дурацким. Мешанина из всего, что происходило с ним в последние дни, труднопереваримый салат из людей и событий. Во сне были и мама с сёстрами, и Баки, и Наташа с Сэмом, зачем-то покупающим ей лисью шубу до пят и странную шапку — высокую, с висящим сбоку рыжим хвостом. Но самым напрягающим был конечно не абсурд сна. А то, что под конец Стив почему-то страшно злился на Баки, а тот стоял, холодно сложив руки на груди, и едва ли смотрел на него. И Стив, зло зыркнув вполоборота, почему-то уходил всё дальше и дальше, пока Баки, чёрт, не стал маленькой чёрной точкой, неразличимой на текучем фоне сна. И в следующий раз, когда мысленный взор Стива обратился туда, Баки уже не было. Стив остался один.

Его вдруг пробил противный липкий пот. Состояние ещё не походило на панику, но явно было её началом. Потому что ощущение, когда он остался один, оказалось совершенно неподъёмным и безумно страшным. Оно подавляло и оглушало своей мощью. И именно из-за него Стив проснулся с лихорадочно колотящимся сердцем.

Он глубоко вдохнул и в несколько раз медленнее выдохнул длинным, долгим выдохом. Под боком сонно зашевелилась Наташа, но в голове билось и дрожало одно-единственное имя. Стив посмотрел на время — всего восемь часов. Как бы он ни хотел подняться и бежать к нему со всех ног через разделяющие их пару кварталов и перекрёсток, а заявиться в восемь означало перечеркнуть всю свою воспитанность и желание быть заботливым. С другой, обещало сонного, горячего и чуть помятого ото сна Баки. Стив понял вдруг, что разобьётся на мелкие осколки, лишь бы никогда не доводить до подобной ситуации — где Баки стоит позади и смотрит с укором. Где он становится дальше и дальше с каждым шагом, пока не исчезает совсем, а Стив возвращается к такому привычному и неуловимо тоскливо тянущему внутри одиночеству — идиотское состояние, к которому волей-неволей привыкаешь за столько лет.

Стив не хотел так.

Он осторожно выпутал тощие лодыжки из-под общего с Нат одеяла и решил, что ему жизненно необходим горячий душ. Душ, крепкий кофе, и тогда он найдёт в себе достаточно силы, чтобы наплевать на приличия. Ему нужен Баки.

Он собрал вещи и прижал их к себе, пока тихо выбирался из наташиной комнаты в одних боксерах и майке. Он совершенно не ожидал в восемь утра в субботу наткнуться по пути ванной на мисс Романову — она, закутавшись в тёплый видавший виды халат сидела на кухне, курила над чашкой явно остывшего кофе и что-то читала — потрёпанная книга лежала перед ней на столе. Она даже не сразу заметила его.

Стив замер.

— Э-м, доброе утро, мэм.

Она обернулась, и взгляд её выражал удивление.

— Доброе утро, Стив. Ты рано.

— Мне… нужно домой. Поэтому, если вы не против, я воспользуюсь вашей ванной комнатой?

Она только пожала мягкими, полными плечами:

— Конечно. Чистые полотенца в шкафчике над стиральной машинкой.

Стив понял, что она уже готова отвернуться, отпуская его с миром, но почему-то чувствовал себя неловко, стоя посреди длинного коридора и прижимая к животу и паху ком своих вещей. Да и вдруг до него дошло, как это выглядело… зачем вообще было идти в душ в гостях, это на самом деле выглядело чертовски похабно и подозрительно.

— Эм-м, а что вы читаете?

Она вдруг изменилась в лице — чуть разгладилась напряжённая морщина на лбу, стали меньше привлекать внимание лучики от внешнего уголка глаза.

— Это Булгаков. Ты наверняка не знаешь, русский писатель прошлого века. Это записки врача, знаешь, выпускник из столицы отправился сеять светлое, доброе и вечное в самую глубинку. И… в общем, когда я начинаю тосковать по прошлому, просто читаю, и меня немного отпускает, — она кривовато улыбнулась, убрала светлую крашеную прядь волос за ухо и вернулась глазами к книге. — Ты иди, мойся, а то скоро Эрик встанет и будет злиться, что ванная занята.

Это подействовало лучше, чем что бы то ни было: Стив совершенно не хотел злить наташиного отчима. В идеале, он вообще надеялся с ним не встречаться. Мужчина, который, залившись алкоголем по глазные яблоки, едва не перепутал падчерицу с женой, вызывал у него внутреннее агрессивное неприятие.

Он кивнул и юркнул в ванную. Скинул шмотки на стиральную машинку, выбрал себе небольшое полотенце — то оказалось с вышитыми по краю утятами — и выкрутил вентили воды на погорячее.

И только когда уже стоял под душем и настойчиво и механически намыливал кожу куском мыла, Стив понял, что он делает и чего именно хочет. Осознание обрушилось так внезапно, что он мигом покрылся мурашками — словно вместо тёплой, почти горячей воды из лейки на него вдруг полилась ледяная. Невероятно. Стараясь не зацикливаться, он, не испытывая ровно ничего, кроме охеренного волнения и мандража, как следует намылил пальцы и погрузил их внутрь себя, снова и снова, пока ему не показалось, что достаточно. Он отдраил себя так, словно был палубой морского парусника под щётками умелых матросов. Казалось, кожа скрипела и блестела под пальцами, покрасневшая и разгорячённая. Конечно, он десять раз успеет остыть, пока дойдёт — но это мало его волновало. Проблема чистоты заботила его едва ли не до паранойи, и сейчас он был уверен, что сделал всё, что мог.

Словно в трансе, тормозящем мысли и движения, Стив пробрался сквозь паркий туман ванной к своим вещам. Мазнул рукой по запотевшему зеркалу, чтобы посмотреть себе в глаза.

— Ты сделаешь это, — сказал сам себе и ободряюще улыбнулся. Вышло не очень убедительно, но Стив только мотнул головой, отгоняя реплики боязливого голоска изнутри. Они просто должны сделать это, и всё. Это как перешагнуть порог — всегда есть путь и назад, и вперёд, но пока ты топчешься на пороге, это «вперёд» невозможно. И Стив понял — он ощутил это всем собой, кожей, всем, что внутри — как страшно, оказывается, его это бесило. Хватит.

Он вытерся и оделся, пребывая в том же состоянии транса. Когда мысли оказываются блокированы каким-то внезапным осознанием, и их поток временно останавливается — и ты словно передаёшь управление собой в руки натренированного автопилота, сам выполняя лишь созерцательную функцию. Со Стивом такого почти никогда не случалось, и он с удивлением и волнением наблюдал, как его собственные руки берут, встряхивают, расправляют и натягивают ткань — при этом в голове не было ни одной мысли, на которую можно было бы опереться, зацепиться, чтобы выбраться из этого киселя. Стив не хотел. Он предполагал, что стоит ему выбраться, как разум запустит тревожную сирену и взвоет, что он ещё не готов.

Но факт был в том, что никогда нельзя достаточно подготовиться к чему-то важному. Иногда нужно просто позволить себе поплыть по течению и отдаться новым чувствам — тем более, если доверяешь партнёру.

То, что ощущал Стив к Баки, обычным словом «доверие» нельзя было описать. Слишком много пластов и граней.

Стив вышел из ванной, кивнул спине миссис Романовой — та не обернулась на шум — и, тихонько одевшись, вышел из квартиры. Ноги без его команды понесли вниз по ступеням, а потом бегом, не останавливаясь, два квартала по серой, сырой улице — до самого перекрёстка.

«Баки, Баки, Баки…» — стучало в ушах. И этот звук вызывал лишь трепет и желание ускорить шаг. И волнение было столь поглощающим, что Стив не понял, как добрался до дома Баки, пока не ткнулся носом в дверь.

Он почти без заминки открыл дверь и, не заботясь ни о чём, кроме как скорее добраться до Баки, поскидывал верхние вещи на полу в прихожей. Едва цепляясь сознанием за реальность, Стив взбежал по ступеням, почти раздеваясь на ходу — в надежде нырнуть под одеяло в тепло его тела, поближе к его запаху, но… Он застыл на пороге комнаты на втором этаже.

Утренний свет бил в окно, разворошённая кровать сверкала чистыми белыми простынями — но Баки в ней не было. В ванной его не было тоже — свет был выключен и не шумела вода. Стив почувствовал себя подопытной мышью, сознательно бегущей по лабиринту на запах сыра и вдруг упёршейся в тупик. Какого хрена?

Стив спустился вниз, перепрыгивая сразу через две ступени, и, повинуясь наитию, отправился на задний двор.

Из распахнутой двери гаража доносились звуки бурной деятельности, совершенно странной для субботнего утра: тихо бубнило радио, что-то громко звякало о бетонный пол, и то и дело раздавались витиеватые ругательства. Стив улыбнулся, чувствуя, как внутри у него теплеет и наконец успокаивается.

Он дошёл до освещённого проёма и замер, приваливаясь к двери. Баки в каких-то засаленных старых джинсах и, кажется, той же чёрной водолазке, лежал под приподнятым кверху задним колесом мотоцикла, что-то увлечённо ковыряя снизу. Его колени были согнуты и разведены, а руки подняты кверху, отчего водолазка нещадно задралась, открывая прохладному воздуху напряжённые мышцы живота и дорожку тёмных волос, теряющихся под толстым кожаным ремнём. Обнажённая кожа лоснилась от пота, хотя воздух снаружи был прохладным до озноба.

И Стива на самом деле потряхивало. Вот только к холоду это не имело никакого отношения. Он смотрел на Баки, на его точные выверенные движения, на то, как неловко он держит левую руку, что совсем не мешает ему виртуозно закручивать гайку правой. Как он смешно закусывает верхнюю губу и морщится, растрёпанный и чумазый, и невероятно, до одури притягающе-сексуальный. Стив ощущал своё внимание и напряжение, не в силах разделить его на желание и платонические чувства. Всё сплелось в неразрывный цельный ком, и его влекло к Баки так сильно, как никогда прежде.

Видимо, он издал какой-то нечленораздельный звук, потому что Баки вдруг со звоном уронил свой ключ и обернулся.

— Стив? Привет, — растерянно произнёс Баки, выползая из-под колеса, но его губы растянулись в самой тёплой улыбке. — Ого, я совсем не ждал тебя так рано. Кинь мне тряпку, я руки вытру.

Стив, не разрывая взглядов, нащупал что-то мягкое сбоку от себя и перекинул Баки.

— Эй, ты как? — Баки тщательно вытирал руки, а Стив не то чтобы следил за каждым его движением и тем, как по-очереди длинные пальцы скрываются в махровой ткани — и всё же видел. Он хотел что-то ответить, да просто банально поздороваться — и не мог. Губы слиплись, язык отказывался двигаться. Словно любое слово, любой неправильный звук могли разрушить его шаткую сказочную уверенность. Баки подошёл ближе, заканчивая вытираться, и заглянул в глаза.

— Всё в порядке?

И тогда Стив взял его за тёплую мозолистую ладонь, переплетая пальцы, и потянул за собой в дом.

— Я ещё не закончил, вообще-то, — сказал Баки, но Стив чувствовал, как тот улыбается всё шире. Его явно забавляло происходящее, но не настолько, чтобы волноваться. Зато в Стиве мандраж бил ключом. Он довёл Баки до лестницы и потянул наверх. Баки не торопился. Он словно давал почувствовать свою силу и вес, при этом послушно переставляя ноги со ступеньки на ступеньку. Пока они не оказались наверху, и Стив, поддаваясь порыву и волнению, не навалился на него, прижимая к стене рядом с открытой дверью в его комнату, и не вжался носом в пропахшую машинным маслом водолазку.

От Баки жарило, словно он собирался отапливать собой этот старый дом.

— Значит, сегодня? — задумчиво и едва слышно спросил Баки, запуская пальцы в его волосы на затылке и начиная перебирать подушечками по коже. — Мне бы помыться. Я весь грязный и, наверное, воняю.

Стив фыркнул, понимая, что звучит он наверняка истерично:

— Думаешь, меня может оттолкнуть твой запах? Ты серьёзно думаешь, что мне не нравится твой родной запах, от которого у меня внутри всё дрожит? — спросил он, упрямо наваливаясь сильнее, и вдруг поднялся на носочки, вцепляясь руками в водолазку Баки и напряжённые бока — чтобы с чувством лизнуть шею над высоким смятым воротом — ожидаемо солёную и жаркую, терпкую, такую манящую кожу с отросшими колючими волосками. От этой колкости и соли под языком неумолимо потяжелело в паху и закружилась голова, словно ему двинули чем тяжёлым по затылку. Он вмиг опьянел, стал тяжёлым и лёгким, большим и слишком маленьким, хрупким — особенно в момент, когда Баки, шумно дыша, сковал его объятием.

Стив поднял голову, сталкиваясь взглядами, и поцеловал. Это даже не походило на поцелуй, только эмоциональный толчок, столкновение носов и челюстей, сминание губ — и едва ощутимый поворот обеих голов, чтобы совместиться гранями, как не сразу подошедшие друг к другу паззлы. Горячее, крепкое тело, от которого так и разит силой, здоровым запахом пота и обжигающим жаром ярко и реально ощущалось под ладонями. Стива так крепко вело, что в момент, когда Баки настойчиво скользнул внутрь его рта сладковатым с примесью никотиновой горечи языком, колени совсем подкосились — а это было вовсе не то, чего он хотел. Он снова сдавал позиции, но это, чёрт, не входило в его планы. Он разорвал поцелуй с громким сладким звуком, оттолкнувшись руками, пытаясь отдышаться и немного успокоиться. В паху страшно ныло, и хотелось снова прижаться к горячей твёрдости под ширинкой Баки, но он только сильнее отстранился, отгоняя сожаление и пытаясь сфокусироваться.

Баки смотрел шальным взглядом и словно с невысказанным ироничным вопросом: «И что дальше?» Вот только Стив понятия не имел, что. А Баки дразнил, ничерта не делая, и это бесило.

Стив снова схватил его за ладонь и, начиная злиться, потянул за собой в комнату. И там, остановившись у разворошённой кровати, легким толчком заставил Баки упасть на неё — но тот всё равно выглядел как мартовский кот, помимо удавшегося спаривания ещё и налакавшийся от пуза хозяйских сливок.

— Снимай, — выдохнул Стив, одним движением задирая наверх руки и стягивая с себя тёплый пуловер. — Снимай нахрен свою водолазку.

Баки усмехнулся, но послушался. Он лениво скатал чёрную ткань с торса и рук, высвободил голову — и откинул водолазку в сторону на пол, оставаясь перед ним с голым торсом. Со всеми своими шрамами на плече, выставленными напоказ без стеснения. С напряжённым рельефным прессом и грудью, какой, Стив был уверен, у него никогда в жизни не будет. Ни этих редких манящих волосков, ни упругих мышц, ни рельефа — только рёбра, обтянутые бледной кожей, да острые до смешного ключицы, больше подходящие двенадцатилетнему мальчишке.

Стив сглотнул горчащую слюну и подошёл ближе, выдавая себя и свои желания с головой. Баки, понимая его без слов, подтянулся на кровати повыше. Стив наскоро скинул с ног кеды и забрался сверху, усаживаясь на твёрдые и тёплые даже через пару слоёв ткани бёдра. Видеть Баки перед собой, послушно раскинувшимся на кровати и не сопротивляющимся ничему, было дико странно и возбуждающе. Всё это было его — от прихотливо изогнутых губ и мягкой ямочки над подбородком до мужественного кадыка, ложбинки между грудных мышц, блестящей от пота, до будто каменного пресса. Его, чёрт возьми — и Стив, соглашаясь владеть, жадно положил ладони на упругую грудь, прямо на сморщенные твёрдые соски, начиная беззастенчиво гладить, мять и щупать, словно надеясь объять необъятное, тут же стыдясь самого себя — и снова срываясь. Баки выдавало лишь сорванное дыхание и легко угадываемая под ширинкой эрекция. Стив не знал, должен ли он делать что-то конкретное, ему бездумно хотелось всего и сразу, но он боялся тесных объятий: боялся, что, прижмись он к Баки хоть на мгновение, — и отлипать от него уже не захочется. А он ещё не трогал этот рваный шрам и не щекотал кончиками пальцев кадык, не гладил напряжённые бицепсы и влажную кожу над бугорками пресса. Он даже мягко крутнул в пальцах потемневшие соски, прижимая и снова ласково поглаживая их — пока не добился от Баки судорожного выдоха. Теперь всё его внимание было приковано к дорожке тёмных волос, от глубокой лунки пупка клином уходящей под ремень.

Он потянул руки к пряжке, как вдруг Баки перехватил его запястья.

Стив вскинулся. Он поднял взгляд, встречаясь с потемневшими глазами Баки.

— Если ты… Если ты мне откажешь… — на языке упорно крутилось по-детски обиженное «я уйду и больше никогда не вернусь», но Стив удержал эту инфантильную чушь при себе, — я огребу таких размеров комплекс на всю жизнь, что врагу не пожелаешь.

Баки мягко хохотнул.

— Ты сидишь на мне верхом и командуешь, что мне снимать в первую очередь, и сейчас ты серьёзно про комплексы?

Стив насупился. Баки вздохнул и через мгновение ослабил хватку, освобождая запястья.

— Хорошо.

Он просто раскинул руки в стороны, открывая тёмные волосы в подмышечных впадинах, недолго посмотрел в потолок, словно смиряясь с чем-то в своей голове, — чтобы потом снова вцепиться взглядом в Стива. И вся эта поза, озвученное разрешение и холодная пряжка ремня под пальцами — всё это стало больше, чем просто согласием. Это отдавало покорностью, тем, чего он от Баки вообще никак не ожидал.

И что невероятно завело его, взволновало и словно встряхнуло за шкирку. Баки позволял ему. Принимал всерьёз его желания, и если Стив ещё минуту назад сомневался, хочет ли он, теперь сомнениям не осталось места — все свободные уголки души затопило волнение и предвкушение. Он мечтал расстегнуть ширинку Баки, стянуть с него джинсы и бельё, и обхватить, наконец, рукой его член. От его жадных ласк на груди Баки остались светлеющие полосы, словно кожа его была холстом, а Стив рисовал по нему хаотичными мазками собственных пальцев. Но возможность раздеть Баки донага приравнивалась к переходу на новый неизведанный уровень. Стив был уверен, что он захочет попробовать его на вкус, вылизать не только от паха по животу до самой груди, но и взять в рот. Для этого на Баки было преступно много одежды. Требовалось его раздеть, очистить от кожуры, словно дикий фрукт.

Баки примерно приподнимал бёдра, позволяя спустить с себя джинсы. И уже тогда Стив смутно подумал о том, что попал. Он осторожно взялся за резинку белья, чувствуя, как под пальцами взволнованно напрягаются мышцы, и, оттягивая её, чтобы ненароком не задеть, потянул прочь с бёдер.

Конечно, он мог предполагать — но не знать наверняка. Едва сняв трусы до мошонки, крупной и густо поросшей тёмными волосками, Стив отпустил ткань и распрямился, поражённо выдыхая.

Член у Баки был огромным. Он ошеломлял и подавлял размерами — лёжа набок в паховой складке, ещё полувозбуждённый, он уже был в два раза толще и длиннее, чем крепко стоящий у Стива. Всё правильно, конечно, можно было догадаться, анализируя их другие размеры. Но Стиву что, делать нечего, чтобы заниматься такой херью? И вот теперь он пялился на огромный и по всем статьям прекрасный член, ровный, с явно выступающими венами под тонкой кожей и крупной полускрытой головкой, ало поблёскивающей из-под крайней плоти, и у него явно перехватывало дыхание. Он был ошарашен и испытывал нечто из смеси страха и благоговения. Под его завороженным взглядом член, кажется, становился ещё крепче и больше.

Стив сглотнул и поджал губы.

— Мы не… Ты не засунешь эту штуку в меня. Я не… мы не сможем, — выдал он скомканными отрывками, едва ли в состоянии собрать разбегающиеся мысли. Во рту пересохло, пальцы сами тянулись потрогать чужую плоть, но нарастающая тревога грозила перерасти в панику. Он почему-то был уверен, что Баки порвёт его напополам, если хотя бы попытается.

Стив поймал себя на том, что пытается слезть с колен Баки — и в этот миг Баки крепко взял его за предплечья, не отпуская.

— Эй, — он звал его, как заблудившегося в лесу ребёнка, ласково и без намёка на обиду. — Эй, глупыш, успокойся. Нам совершенно не обязательно что-то куда-то запихивать. Тем более, если ты этого не хочешь. Ты думаешь, что я стану тебя заставлять?

Стив не ответил. Он всё не мог отвести взгляда от наливающегося твердеющего члена. От его вида во рту становилось слишком много слюны, внутренности зудели, и по телу волнами проходила мелкая дрожь.

— Снимай нахрен свои штаны и иди ко мне, — попросил Баки нежным, вкрадчивым, но очень требовательным тоном. Он отпустил лишь на несколько мгновений, пока Стив, неловко прыгая то на одной, то на другой ноге, освобождался от джинсов. — И трусы тоже.

Стив вздохнул. Ткань его белья открыла едва возбужденную плоть. Баки плотоядно облизнулся и протянул руки вперёд, впиваясь пальцами в бёдра по бокам и притягивая к себе ближе до тех пор, пока не уткнулся носом ему в живот.

— Ты пахнешь, как выпечка. Всегда этому поражался. Почему ты пахнешь, как сдоба? Это несправедливо, — он тяжело вздохнул и зарылся носом, щекоча щетиной кожу над пупком. Втянул глубоко запах, а потом вдруг лизнул во всю ширину языка, отчего Стив подпрыгнул в кольце его рук. — Я не сделаю тебе больно — вот, что ты должен уяснить, понял? Чтобы заниматься сексом, есть сотни других способов, и каждый из них по-своему потрясающий — пока ты не захочешь другого, конечно. Но никто не собирается тебя принуждать. Никто.

У Стива шумно, загнанно колотилось сердце. Он ведь и так это знал. Был уверен. Но…

Он чувствовал, как его раскачивают из стороны в сторону противоречивые желания и страхи. Баки настойчиво тянул его за собой, и Стив решил сделать так, как просят, переступая голыми коленями по простыни. Пока не замер… прямо перед лицом устроившегося на подушках повыше Баки. И тот не дал ему времени на раздумья — пошло, щедро облизнул по кругу губы и, надавливая ладонями на ягодицы, заставил толкнуться себе в рот.

Стив, теряясь от накатившего удовольствия, судорожно втянул воздух и прогнул спину. Помимо воли начал искать, во что бы вцепиться пальцами — пока не нашел волосы Баки. Тот сосал быстро и жестко, так, что у Стива отчетливо стояли перед глазами звезды. Эти пошлые звуки, кажется, навсегда застряли в ушах: влажное чмоканье и сорванные дыхание, и низкие, короткие и едва слышные стоны.

Удовольствие накатывало все сильнее, пока Баки вдруг не прижал правую ладонь к его губам, будто говоря без слов: давай, Стиви, помоги мне.

— Оближи, — прохрипел Баки и снова насадился ртом на член, пропуская его до глотки.

Стив не сразу понял, что от него хотят. Сориентироваться было очень непросто, когда голова и все тело заняты тем, что на всех парах летят к разрядке — такой сладкой и долгожданной. Но Баки легко хлопнул по щеке, приводя в чувство, и мягко протолкнул мозолистые подушечки пальцев в рот — пока Стив не ощутил их тяжесть на языке. И это ощущение сработало спусковым механизмом: Стив закатил глаза, продолжая яростно толкаться тощими бедрами в рот Баки, едва удерживая разъезжающиеся колени, и начал сосать и облизывать пальцы, так, что слюна потекла с уголка губ ниже, пачкая подбородок. Стив растворился в себе и собственных ощущениях, недоуменно распахнув глаза, только когда Баки вытянул из его рта пальцы. Взгляд, которым Баки смотрел на него, забирался под самую кожу и растекался там неконтролируемым пожаром.

И, наверное, только из-за этого прикипевшего взгляда Стив пропустил момент, когда палец Баки оказался внутри, почти не встречая напряжения. Стив охнул от странных, непривычных ощущений и сбился с ритма. Баки только усмехнулся с его членом во рту, вдруг начиная отвлекающе мять ягодицу и играть языком с уздечкой, так сладко, что Стив снова поплыл — перед глазами встала мерцающая, приторная, как сладкая вата, маета.

Он оказался распят между губ и пальцев Баки, и если сначала он испугался боли, то очень скоро понял, что боли нет. Непривычный дискомфорт сменился странным, приятно тянущим ощущением, от которого сводило икры, и приближающийся оргазм вдруг замедлился, расцветая и будто набирая глубину. Стив откинул голову назад, напрягаясь всем своим тощим телом. Ему хотелось глубже в рот Баки, и столь же иррационально — смелее повторить то ощущение, когда палец оказывается глубоко внутри и оглаживает, разминает, дразнит, сводя с ума. Это была невероятная изощренная пытка, но она не могла длиться вечно — Баки явно знал, что делал. И в один из бесконечно прекрасных моментов балансирования на краю Стив в изнеможении содрогнулся — и принялся изливаться, кончая Баки в рот, одновременно сжимаясь на пальцах. И ничего стыднее, ярче и выматывающе Стив в своей жизни еще не испытывал. Ничего даже близко похожего. Оргазм подобной силы ошеломил его. Не осталось звуков, никаких запахов, кроме соленого пота и спермы, и ровный белый шум в ушах. Ему потребовалась вся концентрация, чтобы понять, что Баки говорит ему что-то, что ему не чудится.

Он послушно упал на бок, и Баки жарко прижался сзади, обхватывая рукой и упираясь членом между ягодиц. Стив спиной чувствовал, как бешено колотится у него сердце.

— Так хочу тебя, представить себе не можешь. Перед глазами темно, как сильно я тебя хочу, — сдавленным шёпотом зачастил Баки, и Стив с ужасом почувствовал давление его члена там, где жгло после пальцев анус. Он было дернулся, но Баки сжал его крепче, как в стальных тисках: — Тш-ш… Я ничего не сделаю. Просто дай мне…

Стив замер, чувствуя, как Баки, словно дразнясь, несколько раз легко толкнулся в него, ничуть не преуспев; коротко простонал и вдруг сместился ниже, все так же сорвано дыша ему в загривок:

— Сожми бедра, Стив. Я рехнусь просто, если не кончу. Вот так. Да, господи, мать твою…

Это было странно, но у Стива почему-то снова началась эрекция. Член Баки быстро скользил по потной коже между его ног, прямо под яичками, и он завороженно наблюдал, как появляется и исчезает из виду ставшая темно-малиновой головка. Пускай это оказалось максимумом, который они могли себе позволить, это было то, что они делали вместе, друг для друга, и от осознания сопричастности на Стива накатила эйфория и чувство, похожее на облегчение. Баки хотел его — даже так. И он трахал его, не брезгуя и не настаивая на большем, и шептал ему на ухо потрясающе сладкую чушь — явно сам не соображая, что говорит. Они занимались любовью, и Стив, переполнясь чувствами, повернул голову, ловя дыхание Баки за своим плечом. Поцелуй вышел коротким и смазанным, но и его хватило: Баки сжал рукой почти до хруста рёбер, вздрогнул, и Стив улыбнулся: по пальцам, которыми он накрыл головку между своих ног, потекло теплое семя.

Наверное, Баки не должен был этого говорить. Но он целовал его в шею и плечо и все шептал, а Стив совершенно не хотел ничего менять. Он почувствовал, как на него непреодолимо наваливается сонная усталость — и желание не двигаться и закрыть глаза запросто пересилило желание пойти помыться. Жар тела Баки и его сильные руки выступали отличным аргументом в пользу того, чтобы остаться в кровати и уснуть друг у друга в объятиях.

— Не кончал между бедер с тех пор, как был в твоем возрасте, — тихо, со смешком сказал Баки. — И знаешь, не помню, чтобы это было так охеренно. Ты невероятный…

Баки зевнул и затих, накрыв их простыней. Они лежали, прижимаясь друг к другу потными испачканными телами, чувствуя жар друг друга — и не собирались шевелиться.

Стив, засыпая, так и не перестал пьяно и счастливо улыбаться.

Chapter 35

Notes:

простите балду, совсем забыла выложить главу на АО3

Chapter Text

Жар и тяжесть — вот что почувствовал Стив, медленно приходя в себя после сна. И тут же — тревогу, из-за которой сознание вернулось рывком, как ведро холодной воды на голову. Ему потребовались несколько долгих секунд, чтобы осознать: всё лучше некуда, это Баки, его тело за спиной, его жар, его тяжёлая рука, обнимающая через плечо и грудь. И его же обещание большего — Стив отчётливо ощутил своей задницей, какой твёрдый у него член. Баки крепко прижимался обнажённой кожей к коже, не оставляя вариантов на домыслы. Стив чувствовал его всем собой, дышал в такт, вплоть до унисонного сердцебиения. Словно они синхронизировались, наложились друг на друга, заполнили собой каждый чужой изгиб — и чёрт его возьми, если так было не лучше. Не в миллион раз лучше, чем просыпаться одному на узкой койке в его комнате.

Стив глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чувствуя, как Баки за спиной тоже просыпается — сбилось и чуть участилось дыхание, и пальцы, двинувшись инстинктивно, мазнули по коже на груди.

Стив сонно улыбнулся и, влекомый естественными желаниями, теплом расползающимися по телу из области паха, сильнее прижался к Баки бёдрами. Тот резко выдохнул и крепче стиснул его рукой, почти больно.

— Бак? — спросил Стив тихо и ласково. Это оказалось так просто и совершенно потрясающе — впервые просыпаться с кем-то в одной постели после секса. Для Стива всё, что они делали с Баки друг для друга, чтобы хоть немного утолить обоюдный голод, было сексом. Даже тот раз в подъезде его дома, когда они целовались как безумные и тёрлись друг о друга до тех пор, пока Стив едва не кончил в штаны.

Баки в ответ прижался носом к шее, под волосами, прижался так сильно, что Стив ощутил касание сухих губ на коже — и поток тёплого воздуха, когда Баки медленно выдохнул:

— Стиви… Ты пахнешь так, что хочется тебя съесть. Особенно здесь. И за ушами, — он чуть сместился и ткнулся носом за ухо, шумно и глубоко вдыхая. — И между ног. Там особенно. Устоять невозможно.

Стив прикрыл веки, чувствуя, как стремительно пересыхает в горле, и снова чуть толкнулся ягодицами назад, чувствуя между ними горячий твёрдый ствол. Хотелось трахаться. Продолжить с того места, где они остановились вчера — и пойти дальше. Стив понятия не имел, как это можно воплотить в их случае. Но был уверен — Баки что-нибудь придумает. А он сам… он будет послушным. Потому что страха не было. Огромное желание и накрывающее возбуждение, и чуть саднящее, фантомно тянущее чувство внутри после пальцев, которое хотелось утолить. Но он совершенно точно не боялся за свою задницу, хоть и от быстрого чёткого воспоминания о том, какой у Баки член, мурашки бегом спустились по позвоночнику.

— Ты хочешь…

— Ба-ак, — простонал Стив, снова прижимаясь сильнее и откидывая голову назад так, что Баки мог губами щипать его ухо. — Пожалуйста…

И Баки, прижав его к себе накрепко — на левой покалеченной руке вздулись под шрамами вены и натянулись сухожилия — он начал медленно, но совершенно явно двигаться позади — Стив почувствовал, как его горячий член скользит вверх и вниз прямо между ягодиц, дразня и распаляя. Хотелось застонать от несправедливости. Он так ждал большего.

Но потом Баки каким-то невероятным образом изловчился — и просунул под его бок правую руку, тут же находя пальцами подрагивающий налитой член — и принялся двигать по нему кулаком вниз каждый раз, когда подавался бёдрами вверх, жарко выдыхая на ухо.

И, наверное, это было очень стыдно — но Стив просто растворился в подавляющих способность контролировать приторно-дразнящих ощущениях, что ему хватило всего ничего, чтобы кончить в руку Баки, кончить, как подросток, всхлипнув и потеряв ритм дыхания, неконтролируемо забившись в сладкой судороге. Стив физически почувствовал, как изливается, и как Баки трепетно размазывает липкую сперму по его головке. Еще через бесконечное мгновение он крепче прижал его к себе рукой и, не двигаясь, дал прочувствовать сполна всё, что Стив испытывал в эту секунду. И это было так много. Оргазм, тяжесть, жар, стекающий между их тесно прижатой кожей пот, железные объятия, каменно стоящий член, втиснутый всей длиной между ягодиц — слишком много, чтобы начать соображать.

Но помимо эйфории Стив мог с уверенностью сказать, чего ещё он хочет именно сейчас. Он завозился, пытаясь расширить объятия, и когда Баки понял и ослабил их, неуклюже перевернулся лицом к лицу, носом к носу.

— Привет, — прошептал он.

— Привет, — Баки улыбнулся, и Стив понял, что хочет навсегда запомнить эту глубину и мягкость его сонного взгляда. И широкий, широкий зрачок.

Стив сглотнул и, откинув с них простыню ниже, к ногам, опустил взгляд, чтобы видеть. Член Баки казался бы пугающим, если бы у Стива снова не потянуло внизу живота, а рот не наполнился слюной. Большой и перевозбуждённый, необрезанный, с рельефными венами и тёмно-малиновой головкой, он производил стопроцентный завораживающий эффект. Наконец, Стив нашёл в себе силы для действий — и уверенно потянулся к нему рукой, обхватывая пальцами и примериваясь, не без самодовольства отмечая, как Баки ёрзает и глухо стонет, пытаясь поднять бёдра. Стопроцентная власть в его ладони — разве он никогда не мечтал об этом, когда видел рядом огромного, взрослого, потрёпанного жизнью Баки? Когда видел его волосы, свисающие прядями на лицо, тяжёлый взгляд и старую заношенную куртку? Когда чувствовал такой будоражащий запах его пота? Разве не хотел он вот так держать его член в своей руке и чувствовать, как под пальцами подрагивает твёрдая плоть, как сам Баки, едва сдерживая себя, всё равно толкается в кулак, совсем чуть — но всё же.

— Я сделаю это для тебя. Потому что умру, если не сделаю. Но ты скинь мне за отсутствие опыта, — Стив улыбнулся, видя, как Баки приоткрывает один глаз, чтобы покоситься на него с немым интересом — и скользнул вниз, замирая над членом.

Он пах. Совершенно определённо — мужской тяжёлый запах, терпкий, солёный. Сперма и смазка, и желание. Мускус. Он неуверенно слизнул прозрачную каплю с головки, ожидая неприязни — но от вкуса и скольжения по бархатной коже языком возбуждение тяжёлым торопливым комом упало вниз живота, заворочалось, и Стив ощутил, как его член оживает в ответ — и как Баки дрожит под его языком, напрягая бёдра. Изо всех сил не позволяя себе толкнуться в его рот.

— С-стив, — прошептал он почти умоляюще.

И Стив, вдохновлённый и распалённый по-новой, соединил губы и мягко насадился на крупную блестящую от слюны и смазки головку, ощущая всем собственным телом, как же это, оказывается, хорошо и приятно — чувствовать языком и растянутыми губами твёрдость и вкус чужого члена, и как же сильно он снова хочет — откуда в нём только эта жадность?

Головка и совсем небольшая часть ствола заняли весь его рот, и глубже он никак не мог. Уголки губ нещадно саднило, и даже чувствуя свои трещинки маленькими жгущими головёшками, Стив не собирался спускать на тормозах. Баки под ним трясло от сдерживаемого желания, и Стив принялся бесхитростно и просто скользить губами и языком вверх-вниз, дополняя несовершенство своего минета рукой, и совсем скоро почувствовал руку Баки на своём затылке — тяжёлую, широкую ладонь. Но Баки не направлял и не задавал темп, хотя Стив, не кривя душой, признался сам себе — он бы хотел этого. Перед глазами встала совершенно порнографическая, на грани жестокости картинка, как он стоит перед Баки на содранных коленях, а тот, с силой сжимая в хвате короткие волосы на затылке, яростно насаживает его ртом на свой огромный член.

Сбившись, он гулко простонал, отчего Баки дёрнулся сильнее — и, не в силах больше терпеть, сгрёб свои яйца свободной рукой, принимаясь дрочить в том же небыстром темпе.

Он был не готов к упругой струе спермы, ударившей в горло, и поэтому захлебнулся и закашлялся до слёз из глаз, отшатываясь от члена. Гланды жгло от насыщенного вкуса, и не сразу вернулась возможность нормально дышать, но он не перестал сжимать пальцы на стволе и выдоил Баки до последней мутной капли.

— Прости, — шептал Баки, сбиваясь, тут же притягивая его выше к себе за руки и принимаясь совершенно бесстыдно вылизывать губы, остро саднящие уголки рта и сам рот изнутри, — прости, Стиви, прости. Я не смог из себя ни звука выдавить, когда меня накрыло. Ты… Ты просто…

Вместо слов он перевернулся вместе со Стивом набок и принялся быстро, жёстко ему дрочить, не переставая вылизывать и толкаться языком между губ, и ничего грязнее — и совершеннее — Стив в своей жизни не помнил. Всё, что бы они с Баки ни делали, казалось ему самым распутным и грязным. И самым невероятно сладким, настоящим — об этом не прочитаешь в книге и не увидишь в кино, просто не поверишь, если сам не испытывал, не отдавался другому человеку настолько полно.

Стив не понял, как кончил — из него просто ушёл весь воздух, а вместе с ним и силы, и ощущение твёрдого скелета внутри. Невероятное чувство полного опустошения накрыло его, пока он, не в силах двигаться или издавать звуки, лежал в объятиях Баки, тёплых, надёжных, сильных, и едва возил языком по внутреннему контуру верхних зубов — там отчётливее всего ощущался вкус чужой спермы, который он не собирался забывать.

— Всё в порядке? — через вечность тихого сопения спросил Баки, прислоняясь лбом к его лбу. Стив всё не мог открыть глаза, зачем-то стараясь вдыхать воздух тогда, когда Баки выдыхал его. И он только улыбнулся в ответ и неразборчиво промычал.

Его преследовало ощущение, словно болело всё тело — словно они на самом деле трахнулись, а не делали все эти развратные горячие вещи друг с другом. И в это же время он словно парил — над кроватью, над домом, над всем чёртовым Бронксом, если уж начистоту. Его вытряхнуло из тела и теперь полоскало на свежем бодрящем ветру, и пока что не очень-то и хотелось обратно.

— Ты когда-нибудь вставишь мне?.. По-настоящему? — он приоткрыл глаза, собрав слова в кучу, и уставился на Баки из-под ресниц. И лицо его было таким близким, таким красивым, желанным и родным, что у Стива на миг перехватило дыхание.

Баки вздохнул, словно фыркнул — с долей обречённости.

— Будет больно, — просто и честно сказал он. — В любом случае. И эта боль терпима лишь при условии, что тебе хорошо. Очень хорошо. Что все остальные ощущения зашкаливают от удовольствия.

— Я хочу, — безапелляционно кивнул Стив.

— И не сбежишь, если тебе не понравится?

Баки шутливо прищурился, а у Стива снова слова встали поперёк горла. Он почему-то ясно представил вдруг, сколько всего скрывается за этой попыткой отшутиться. Неуверенности? Прошлого печального опыта? На самом деле кто-то когда-то ушёл от него из-за его размеров, или это лишь попытки прощупать почву настроений Стива?

Взгляд у Баки был такой мягкий и чуть настороженный, что Стив просто не рискнул задать ни один из промелькнувших вопросов.

— Я никуда не собираюсь от тебя сбегать, придурок, — выдохнул он и коснулся зубами небритого подбородка, чуть прикусывая. И слушая, как Баки шумно выдыхает. — Мне с тобой так хорошо, Бак. Я знаю, что я тридцать три несчастья, и вообще зелёный, как твоя трава, и порой ничего не понимаю, но я никуда не хочу сбегать, что бы ни случилось. Я правда хочу попробовать. В конце концов, формально я ещё девственник.

— Мы можем это исправить хоть сейчас, — вдруг отозвался Баки негромким и обволакивающим тоном. — Это ведь работает и наоборот.

Стив замер, лихорадочно обрабатывая в голове информацию.

— Ты… То есть, ты… — Стив запутался в словах. — Ты предлагаешь мне тебя…

— Я люблю активную роль. Но это не значит, что я против другого.

Вот так вот. Слова сказаны, и, Стив, что с ними делать — твоя проблема.

— Стоп, — Стив мотнул головой, приподнимаясь на локте и буквально вцепляясь в Баки взглядом. — Знаешь, может, со мной что-то не в порядке, но когда я думаю о нас, я завожусь именно представляя, как ты натягиваешь мою задницу, а я чувствую тебя дюйм за дюймом в себе. И обычно после этого я сразу кончаю — мне даже не нужно фантазировать о том, что там происходит дальше.

Баки тихо, мягко фыркнул, прижмуривая глаза.

— То есть, я не против, если мы когда-нибудь попробуем и по-другому, но сначала я хочу тебя в себе. Я просто… должен выгнать это из своей головы, понимаешь?

Баки кивнул. И, неожиданно нападая, обхватил рукой и завалил Стива на себя, на живот и грудь, сам поворачиваясь на спину. Кожа к коже, голые и ещё влажные от подсыхающего пота и спермы, соединённые во всех точках, где могли друг друга касаться, они лежали, чувствуя и слыша общее дыхание и то, как ровно, почти в ритм шагают их сердца. Стив почувствовал сразу, что Баки под ним снова возбуждён, и осознание отдалось в груди и разлилось по телу ласковым спокойным теплом.

— У тебя стоит, — прошептал он рядом с небольшим светло-коричневым соском.

— Правда? — удивлённо и явно улыбаясь спросил Баки, и Стив фыркнул. — Ничего. Это пройдёт. Давай просто полежим так.

И в эту самую секунду идиллии, которая только стала ткаться над ними подобно гусеничному кокону, натужно загудел вибрацией телефон — Стив поднял голову с груди Баки, пытаясь понять, где он вообще. Кажется, был в кармане джинсов.

— Обязательно отвечать? — поинтересовался Баки.

Стив прикинул, что воскресенье. Что от Нат он ушёл, не попрощавшись. Да и вообще мало ли что? Конечно, лежать на Баки сверху было невозможно хорошо и тепло, но… ответить надо.

Стив вздохнул и принялся сползать с Баки в ту сторону, где так настойчиво гудело. Там на полу валялись его джинсы.

— Я должен, — пробормотал Стив, наклоняясь за телефоном, который ещё нужно было выудить из кармана. И вдруг мимолётно подумал, что чувствует себя вполне сносно вот так, стоя голышом в потёках своей и чужой спермы, наклоняясь и оттопыривая тощую задницу. А ведь раньше он даже наедине с собой нечасто оставался нагим.

На экране высвечивалась фотография и имя Марго, и Стив тут же нахмурился — сестра редко звонила, предпочитая общаться в «Телеграмме».

— Да? Марго? — ответил он, откашливая непонятно откуда взявшуюся хрипотцу.

— Привет, Стиви. Не разбудила? — голос сестры был достаточно спокойным, и Стив немного расслабился.

— Нет, всё в порядке. Слушаю тебя. Что-то случилось?

Марго помолчала всего секунду, после чего продолжила:

— Вообще-то, да. У мамы ночью поднялась температура. Мы думали, к утру спадёт, она приняла лекарства. Но температура не падает.

— Что-то ещё? — Стив нахмурился и перешёл на скрупулёзное выспрашивание подробностей. — Живот? Тошнота? Голова? Кашель? Насморк?

— Мама говорит, что это просто простуда, — ответила Марго со вздохом. — Но ты ведь знаешь. У неё всегда «просто простуда».

Да уж. Стив зарылся пальцами в волосы, понимая, что рано или поздно это бы случилось. И испытания всегда приходят, когда ты их особо не ждёшь.

— Я сейчас буду, — коротко сказал он и хотел уже было сбросить, как Марго позвала его:

— Стив?

— М-м?

— У мамы сегодня ночная смена. Ты сможешь выйти? Она попросила узнать у тебя.

— Ч-чёрт, — не сдержался Стив. Нет, на самом деле, он любил бывать в приюте и любил стариков. А при хорошей ночи можно было бы даже умудриться поспать в спокойные часы с двух до семи. Но это если очень повезёт. А ему нужно было выспаться и завтра во что бы то ни стало выцепить с утра Говарда — потому что если он снова улизнёт по своим делам, вопрос Стива отложится на энное время. И… у него просто нет этого чёртового времени. — Конечно, — выдохнул он. — Передай маме, что я смогу. Я скоро подъеду, не беспокойтесь.

Он не успел сбросить вызов и тяжело вздохнуть, как телефон в руке завибрировал снова.

— Нат? Доброе утро…

— Ты неблагодарный засранец! — донеслось из трубки разъярённым голосом. — Куда ты смотался ни свет ни заря? Я рассчитывала испечь блины, и вообще, ты помнишь, что мы музыку так и не выбрали?

— Ч-чёрт… — снова протянул Стив, вспоминая об их с Нат планах на утро, оседая на кровать. — Прости… Я идиот, и я совсем забыл. Я…

— Всё в порядке? — тут же насторожилась Нат. — Что у тебя с голосом? Что-то случилось?

— Да… — Стив решил было отнекиваться, но схватился за идею как утопающий за соломинку — почему-то он очень не хотел рассказывать Наташе, что сбежал от неё к Баки: — У мамы поднялась температура, и теперь мне нужно выйти за неё в ночную смену.

— Блин, — сочувственно произнесла Нат, словно совсем уже и не сердилась. — Надеюсь, ничего серьёзного?

— Пока непонятно, — уклончиво ответил Стив. — Прости меня, ладно? Справишься с музыкой сама?

— Куда я денусь, — Нат вздохнула. — Береги себя. Позвоню вечером, спрошу, как дела. Маме и сёстрам привет.

— До завтра, Нат.

Он откинул телефон на смятую простынь и ссутулился, пряча лицо в руки. И тут же услышал движение сзади, и почувствовал мягкое, бережное прикосновение ладони к своей спине — всей шириной и шершавыми мозолями по позвонкам, сверху вниз, так хорошо…

— Я могу чем-то помочь? — спросил Баки сзади, прислоняясь теперь уже губами и колючим подбородком — щекотно.

— Я не… нет, Бак, — отказался Стив.

— Это не праздный вопрос. Я правда могу помочь, если нужно. У меня есть время и огромное желание.

Стив развернулся к нему лицом, встретился взглядом и почувствовал, как против воли улыбка появляется на губах.

— Правда, Бак, не надо. Такое… случается у нас. Просто иногда мне кажется, что я так устал… Что ещё немного — и развалюсь на части.

Баки обнял, притягивая ближе к себе, позволив положить голову на плечо, спрятаться от взгляда, потому что у Стива предательски защипало глаза.

— Я просто устал.

— Тише, я понимаю. Всё будет хорошо, Стиви.

Он гладил его по спине, и Стив хоть и не особенно верил, что когда-нибудь всё, наконец, станет хорошо, и мама долечит свой хронический бронхит, по щелчку пальцев переходящий в острое заболевание; и ему, наконец, будет хватать денег на всё, что жизненно необходимо их семье, но сейчас… эту долгую минуту ему было хорошо и даже почти спокойно. Потому что его словно защищали от всех бед мира и дарили своё тепло.

— Мне надо идти, — сказал он хрипло, поднимая голову с плеча Баки и выпутываясь из объятий.

— Душ, — напомнил Баки, когда Стив уже почти начал натягивать трусы. — Двадцать минут ничего не решат, а тебе необходимо помыться. Ты же не собираешься везти домой это, — и он потянулся, чтобы подковырнуть пальцем засохшее и начавшее шелушиться обширное пятно на животе.

Стив простонал — и принялся собирать свои вещи с пола. Ему нужно было в душ, второй раз за это долгое утро. Баки прав. Нельзя появляться перед мамой и сёстрами в таком виде.

— Возьми моё полотенце, остальные в стирке, — сказал Баки ему в спину, когда Стив, голый и с охапкой вещей под мышкой, пошлёпал в сторону ванной.

— А ты не пялься на мою задницу, — ответил Стив, не оборачиваясь.

— Не могу, — честно признался Баки. — Так бы и съел.

Стив со смешком вышел в холл второго этажа и направился к нужной двери.

Уже парой часов позже, дома, поговорив и осмотрев маму — он, конечно, не врач, но мог отличить спокойное горло от воспалённого — и накормив всех только что сваренной куриной лапшой, Стив ощутил себя совсем разобранным. И если ему предстояло работать ночью, он должен был хоть немного отдохнуть.

Дома как обычно было уютно и спокойно — и непривычно тихо, потому что мама спала, и девчонки старались ничем не помешать её сну. Стив определил несколько доз лекарства на вечер и ночь, добившись от Марго вразумительного согласного ответа, что она всё поняла. Конечно, мама и сама знала, что и сколько ей нужно пить. Но при такой температуре даже в туалет встать непросто — то он, то Марго помогали по стеночке дойти до нужной двери. А ещё нужно было готовить тёплые морсы, чтобы организм мог сам побороться с заразой. Да, не происходило ничего нового, но Стив, так увлёкшись своими новыми чувствами, переживаниями и даже статусом чьего-то парня, просто забылся, наивно предполагая, что теперь-то всё у него будет совершенно по-другому.

Нет, к сожалению, так это не работало. И изменения, происходившие с ним, вряд ли накладывали хоть какой-то отпечаток на окружающий его мир. Проблемы никуда не делись, всё так же нужно было достать деньги для «откупа», как называл это Стив про себя, и мамино здоровье оставляло желать лучшего.

Но стоило признаться самому себе, что если бы не Баки… Чёрт, если бы не все те совершенно потрясающие минуты и часы, что они провели вместе, все их разговоры и прочее, прочее, что они друг другу дарили… Совершенно точно, жизнь казалась бы намного большим дерьмом, чем представлялась ему сейчас.

Сейчас всё было терпимо и решаемо. Есть план, есть необходимость и возможности, которые у него есть все шансы изыскать. Стив отлично помнил правило, которое вдалбливал в него отец в шестнадцать. «Не хватайся за дело со всех сторон сразу. Дай себе время на планирование, и если не получается охватить целиком, продумай хотя бы первые шаги. Начни действовать потихоньку — и дальше всё получится».

И Стив старался, честно старался. Сейчас в его планах было подремать хотя бы час, а лучше два, чтобы успеть добраться к половине девятого в приют. Как следует отдежурить и с утра со всех ног бежать в колледж — возможно, он поймает Старка ещё на подходе и договорится с ним о встрече. Ему просто нужно увидеть его лицо и глаза, что в них отразится, как он воспримет предложение? Если это его напряжёт, Стив решил, что ни в коем случае не станет напрашиваться. Ему придётся в несколько раз сложнее — факт. Но это уж точно не проблема Говарда, как бы он ни был богат.

Когда он ехал в сабвее в сторону работы, его догнала смс от Баки:

«Как мама?»

Стив легко улыбнулся. Забота и участие теплом ложились на его усталость и ощутимо грели.

«Похоже на ангину», — набрал он большими пальцами и отправил. Потом написал ещё: «Но вроде температура немного спала. Будем смотреть по обстоятельствам. Я еду в приют».

Баки печатал, и Стив, как заворожённый, наблюдал за этим крохотным скачущим «печатает».

«Буду надеяться, что она поправится как можно скорее».

И почти сразу же, с небольшой паузой:

«Мне было очень хорошо с тобой, Стиви».

Невольно губы растянулись в улыбке, и Стив, прижавшийся спиной к дверям в полупустом вагоне — ему просто нравилось ехать, слушать музыку и наблюдать за всем, что происходит вокруг — поспешил стереть эту глупую мину со своего лица. Только он не преуспел ни капли. Девушка, ехавшая напротив на сидении, случайно встретилась с ним взглядом и робко улыбнулась. Он отвёл глаза и снова уставился в телефон.

Только Баки больше ничего не написал. Ни легкомысленных сердечек, ни смайла, ничего другого. Только эту фразу, и Стив вдруг — может, неверно, может, обманчиво, — ощутил, насколько она весомая и значимая для него. И сколько, возможно, Баки вложил в каждое слово.

Он помялся ещё несколько мгновений, торопливо размышляя, и набрал:

«Мне ещё лучше, Бак», — и отправил. Потом подрагивающими пальцами он сделал ещё несколько попыток:

«Я…» «Я тебя…» «Я, кажется…» — но в итоге всё стёр к чёртовой матери и убрал телефон в карман парки. Это было не то, что следует писать в чате или отправлять смс-кой. Стив отлично понимал это. Как и то, что не знает наверняка, насколько уместно говорить такие вещи Баки. Нужны ли они ему вообще. И так ли это нормально — чувствовать в себе потребность сказать что-то такое только спустя месяц-полтора их странных, совершенно новых для него отношений. Он не привык трепаться о важном.

В этих размышлениях он проехал ещё пару станций, глядя на странного взъерошенного парнишку напротив. Тот стоял, сунув руки в карманы своей куртки, глядя потерянным взглядом перед собой через массивные очки в роговой оправе. Большие закрытые наушники прятали его уши, он чуть покачивал головой в такт музыке.

Стив подумал, что парнишка совсем юный. Подумал, что когда он был таким вот, у него всё было по-другому. Не так, как сейчас. Спокойнее и проще, что ли. Был папа, и хотя он часто уезжал в командировки, его приезды всегда ощущались праздниками, и он совершенно всё своё свободное время в увольнительных проводил в семье. И это было настолько привычно, что Стив и подумать не мог, что бывает как-то ещё.

Оказалось, бывает. И наверняка бывает ещё хуже, чем сейчас у него — просто когда он был старшеклассником… Вредным, упёртым как баран старшеклассником… Ему казалось, что жизнь понятна и хороша, как свежий бургер с телячьей котлетой, томатом, листом салата и ломтиком сыра внутри. Всё перед тобой, а если слепой и не можешь разобраться, так приподними верхнюю булку — и поймёшь, что к чему. Ясно, просто, вкусно — вот так он представлял себе своё будущее. А ещё ярко, как вяленые черри или соус с корнишонами. Контрастно и сочно, как розоватое мясо внутри тёмной от панировки котлеты. А не так вот, как сейчас. Не так.

Стив почесал кончик носа, с удивлением понимая, что парень напротив делает то же самое.

Что парень напротив — это и есть он сам.

В доме престарелых его радушно встретила полненькая Рози, мамина напарница на сегодняшнюю смену, и принялась рассказывать ему план на вечерний обход, пока он торопливо переодевался в форму медбрата. Дел было достаточно: обойти их сектор, помочь умыться тем, кто этого сделать не в состоянии, проконтролировать приём лекарств, помочь с туалетом совсем немощным старикам. Хорошо, что банный день был у них с утра — и сейчас каждая комната благоухала чистым перестеленным бельём. Стив работал, изо всех сил помогая Рози, и даже улыбался, когда особо бойкие старушки подшучивали над его габаритами. У него хватало силы на всех — и это их удивляло. А Рози отлично знала, какой он упрямый, поэтому не жалела, наваливая столько работы, сколько Стиву было под силу. Они закончили со всем ближе к одиннадцати, и в десять минут двенадцатого дали отбой в своём секторе, притушив свет в коридорах.

— Ну что, чай будешь? Или, может, чего покрепче? — предложила Рози в сестринской комнате под бормотание включенного на спортивном канале телевизора. И вытащила из шкафчика запрятанную подальше початую бутылку коньяка.

Стив сморщился и замотал головой:

— Если только чай. И поспать бы. Мне с утра завтра бежать на лекции.

— О, сочувствую, — искренне сказала Рози, тут же щёлкая кнопкой на крышке чайника. — Тогда тебе ромашковый чай, и ложись вон на ту кушетку.

— А ты? — с недоумением спросил Стив — кушетка была явно самым удобным местом в комнате, чтобы подремать хотя бы с полусогнутыми ногами.

— Я ещё немного почитаю, — она с усмешкой показала ему заложенный на середине любовный роман в мягкой обложке с характерной картинкой. В таких на страницах то и дело встречались «крепкие нефритовые стержни» и «влажные лона», и Стив, хмыкнув, закатил глаза. — Детка, каждый развлекается, как может. А как развлекаешься ты? — внезапно спросила она, и Стив не нашёлся, что ей ответить. Про почти секс со своим парнем? Или про поход в частный гей-клуб? Или, может, про то, как он бьёт морды зарвавшимся школьникам в подворотнях? Вот незадача, ни одного приличного развлечения…

— Да… так.

— Это плохо, Стиви. Очень плохо. Я, конечно, всё понимаю, но и ты послушай старую женщину, — насчёт старой она, конечно, погорячилась, потому что было Рози от силы пятьдесят, а выглядела она ещё моложе. — Молодость быстрая. Тебе всё кажется — потом, ещё успею, у меня столько времени. А потом начинается одно, второе, третье, работа-работа-работа, и забот не становится меньше, только раз — и ты обнаруживаешь вдруг, что тебе уже тридцать, а потом и сорок, а потом и… в общем, суть ты уловил? — Стив кивнул, не отводя глаз. — Не тормози. Не жди этого «потом», оно никогда не наступит. Отрывайся, делай то, что тебе хочется делать, а не только то, что нужно. Иначе будешь сидеть с внуками, когда станешь совсем стариком, и рассказать им нечего будет. Они ведь все родом из юности, наши самые глупые и сумасбродные истории.

Стив понимающе фыркнул и принял из рук Рози горячую чашку с чаем. Он сладковато, душисто пах липой и терпко — ромашкой. Стив не очень любил травяные чаи, но этот оказался чудо как хорош. А может, умиротворяющая тишина медсестринской и ночь за окном, и монотонный говор телевизора сделали своё дело — и Стив почувствовал, как с каждым обжигающим глотком он расслабляется, а веки его тяжелеют. Он молился про себя изо всех сил о том, чтобы мама поскорее встала на ноги. И о том, чтобы эта ночь прошла тихо и спокойно, дав ему поспать и хоть немного набраться сил.

Говарда Старка он поймал с утра уже почти на входе, и, запыхавшись, вцепился в рукав дорогого пальто.

Говард удивлённо обернулся и тут же улыбнулся, вытаскивая из ушей наушники-таблетки. Вот почему он не слышал, как Стив окликает его.

— Привет. У тебя есть пара минут? — загнанно спросил Стив, намереваясь брать с места в карьер. Они уже почти опаздывали.

— Рад тебя видеть, Стив. Говори, — Говард по обычаю шикарно выглядел, а едва пробивающиеся усы над красиво изогнутыми губами отвлекали Стива от внимательных глаз.

— Отойдём хотя бы с порога? — предложил Стив, чувствуя, как сердце в груди ещё бешено колотится от внезапной пробежки, но дыхание уже выравнивается. — Как твоя командировка?

— О, отлично, — Говард расцвёл в улыбке. — И отдохнуть успел, и сделали с отцом очень много важных дел. Заключили несколько долговременных контрактов. Так что я доволен.

— Отлично, — Стив тоже не смог сдержать улыбку. — Слушай… Я хотел предложить тебе ещё картины… Если они, конечно, тебе ещё нужны.

Говард на миг замер, задумываясь, пригладил усы, а потом вдруг расцвёл, обхватывая Стива за плечи:

— Ты чертовски вовремя, Стив! Я совсем забыл, что сам хотел найти тебя по приезду. Слушай, тут такое дело, — Говард оглянулся и подошёл поближе, начиная говорить на порядок тише: — У Пегги в январе день рождения, и я хотел подарить ей особенный подарок.

— Картину? — понимающе улыбнулся Стив.

— Да, — Говард кивнул, а потом вдруг взял под руку и как-то по-особенному заглянул в глаза. — Но не просто картину.

Стив с интересом уставился в ответ, чуть наклонив голову. Они с Говардом стояли совсем близко, и он был заинтригован.

— Картину со мной. Натуру, — пояснил Говард, приподнимая бровь. — Мы как-то с ней шутили на эту тему, и она вдруг сказала, что это было бы круто.

Стив сглотнул.

— То есть ты…

— Если ты сможешь, — начал Говард, и уголок его губы поднялся в улыбке, — я бы хотел, чтобы ты нарисовал меня. Но не портрет, — он намекающе приподнял и опустил брови.

— Эм-м, — Стив замялся, — натуру? Торс?

— Всё, — только и сказал Говард, и Стив почувствовал, как кровь ударила по ушам.

Прямо над их головами прозвенел звонок к первой лекции. Это оказалось так громко, что Стив подпрыгнул на месте, а Говард хмыкнул и хлопнул его по плечу.

У Стива язык прилип к нёбу. В голове сразу пронеслись десятки неловких ситуаций, и ему бы подумать обо всём этом, посоветоваться…

— Ну что, возьмёшься? Будем встречаться на неделе после занятий, когда всем будет удобно. Плачу две тысячи. Тысячу авансом и тысячу после.

Стив тяжело сглотнул и кивнул, не давая себе времени на раздумья.

— Я возьмусь.

Говард улыбнулся ещё живее и шире, хлопнул его уже по руке и поманил жестом в сторону коридора и лестницы на этажи:

— Это отличные новости, Стив. Серьёзно, я бы не хотел, чтобы меня рисовал кто-то другой. Я хотел тебя.

А Стив шёл следом и пытался осознать, что сейчас только что произошло. Но мысли в голове царапались изнутри разъярёнными хорьками, и ни одна из них не давалась в руки.

Chapter Text

Ангина оказалась совсем не лёгкой простудой, как Стив рассчитывал изначально. Температура держалась до среды, и ни о какой работе не могло идти и речи — мама едва передвигалась по квартире. И Марго, и Элис приостановили на время все свои дополнительные занятия и бегом неслись домой после школы, чтобы сменить Стива на посту наблюдения и сиделки. Это было необходимо, ведь от слабости и температуры маму морозило, и нужно было каждый раз накормить её бульоном, вовремя дать лекарства и проводить в туалет. Это не говоря о том, что несколько раз настои и морсы помогали, и она пропотевала, отчего температура немного спадала. Но нужно было поторопиться и помочь ей переодеться в сухую ночнушку, и, конечно, быстро перестелить влажное бельё. Они просто не могли оставить её одну, хоть она и просила. Стив не мог, не позволил. И Саре пришлось взять едва оплачиваемый больничный. Это не особо беспокоило. Во вторник, словно подтверждая их сделку, Старк без единой тени сомнения в глазах передал ему конверт с тысячей баксов, поделенной на сотни. Эти деньги можно было добавить к уже имеющемуся «выкупу», но Стив, подумав, решил, что заработает ещё. А сейчас их нужно приберечь на тот момент, если мама пробудет в постели дольше, чем они все того хотели бы. Всё же её небольшая, но официальная зарплата покрывала расходы по счетам на квартиру, и нужно было что-то срочно придумывать с неожиданным финансовым провисом.

И Стив, ещё ощущавший странное волнение и неуверенность в вечер понедельника и утром вторника, после осознания их нерадостного положения выдохнул и совсем успокоился. Нигде, ни на одной более-менее приличной подработке он не сможет заработать столько даже за месяц усердного труда. Что говорить о том, чтобы не пропускать колледж при этом? Это было нереально. Он нарисует Говарда, и пускай эта картина останется у него и Пегги на всю жизнь как память о его, Стива Роджерса, таланте.

И, как бы ни казалось ему внутренне неправильным, он решил не говорить об этом Баки. В конце концов, он сам не вдавался в подробности его работы и не смог бы сказать точно, по каким именно адресам тот стрижёт траву и убирает снег или равняет деревья. Он не лез в его работу, так какого чёрта должен отчитываться перед Баки насчёт своей? Это смешно. Они ведь оба взрослые люди. И Старк с его деликатной просьбой — такая же работа как и все остальные.

Так Стив убеждал себя в среду, когда, заверившись, что температура у матери зафиксировалась ещё в обед на чуть повышенных показателях, и в целом мама выглядела на порядок лучше, он с чистым сердцем сбежал из дома, чтобы попасть на оставшиеся вечерние лекции с другими группами — потому что пропустил свои, утренние. И в который раз упустил возможность встречи с Баки, ведь теперь тот бывал в колледже только до обеда, после убегая на другие свои проекты.

Он шёл по улице среди других таких же, как и он, кутающихся от резкого, пронизывающего ветра в шарфы людей и думал, соглашаться ли уже на сегодня, или нет? Старк спросил его в смс прямо:

«Начнём сегодня? У меня вечер свободный».

И Стив, вдруг снова осознавая реальность этого челленджа, не смог ему сразу ответить. Во-первых, потому что ещё не знал точно из-за самочувствия мамы. А во-вторых… потому что, чёрт, да, он волновался. До этого он рисовал обнажённой только Нат. Да и то… всего лишь топлесс. Он испытывал очень странные чувства к женской обнажённой груди. Тепло и любопытство, и он искренне мог любоваться формами, никогда не возбуждаясь от вида ореол, плавных изгибов и торчащих сосков. Эстетично? Красиво? Именно так ему и казалось. Но едва представив в замкнутом пространстве себя и обнажённого Говарда, он не знал, как воспримет это. Особенно после того, что было у него с Баки. Мужской член вдруг предстал объектом определённого интереса и вызывал чувства весьма далёкие от мирного созерцания, которые концентрировались в паху. Вчера утром, проснувшись со стояком в тишине опустевшей без сестёр квартиры, Стив тихонько включил на телефоне порно, чтобы хоть немного расслабиться и с пользой и удовольствием избавиться от эрекции… и впервые это было чьё-то домашнее гей-порно. И Стив не ожидал, что едва слышные шумные выдохи, чуть дрожащая в руках камера и вид большого эрегированного члена, стреляющего семенем на лицо другого парня, явно испытывающего эйфорию от всего происходящего, так взвинтят и заведут его. Баки менял его — всё то, что успело произойти между ними, мало-помалу меняло его. И не то, что бы Стив был против, но Говард…

Чертыхнувшись, он достал телефон озябшими пальцами и быстро набрал Говарду ответ:

«Я освобождаюсь в 20.00, нормально?»

Стив прекрасно помнил сказанную отцом истину. Один раз побежишь от проблем — и будешь бегать всю жизнь. И, чёрт, это было вообще не про него. Говард ответил почти мгновенно, словно только и ждал его решения:

«Конечно, я подъеду. Я уже договорился насчёт ключей от малой арт-мастерской»

«Всё продумал? :))» — Стив на самом деле восхитился, потому что о подробностях предстоящего им с Говардом эксперимента он даже не размышлял.

«Конечно. Я привык всё планировать до мелочей. Особенно, когда это важно для меня. До вечера».

Что ж. Выбор сделан, и на душе отчего-то стало спокойнее. Уверенность Говарда вселяла надежду, что всё пройдёт по-задуманному. Он просто нарисует его — конечно, маслом. Сначала сделает карандашный набросок на холсте, после наметит тени и полутона. И сразу начнёт рисовать с самого стыдного, с нижней части тела. Зато потом Говарду можно будет не раздеваться совсем, донага. Ведь не обязательно позировать голым, когда рисуют твой торс и голову.

Решив так, Стив отправился на лекции. И выпал на это время настолько качественно, что даже не вспоминал о предстоящей ему работе — учёбу и конец семестра, когда ты должен был подтвердить свой высокий средний балл, никто не отменял.

В восемь ноль пять он, затормозив на несколько секунд, стоял перед приоткрытой дверью в малую художественную мастерскую. В животе после лекций бурчало, но Стив знал — это не будет проблемой. Нужно только, чёрт возьми, начать. И всё дальше пойдёт, как по маслу — с Нат всегда было так.

И невероятно, но из мастерской ощутимо веяло пиццей с моцареллой и кофе… То ли голод, то ли удивление наподдали ему сзади, и Стив решительно открыл дверь, заходя в мастерскую и закрывая её за собой.

Говард в безупречном бежевом плаще сидел на краю большого куба натурщиков и методично уничтожал большой кусок пиццы. На кубе поменьше дымилась пара стаканчиков-венти кофе из «Старбакса». Стив отчётливо ощутил, как во рту прибавилось слюны. Жрать хотелось страшно.

— А вот и ты, — неразборчиво из-за набитого рта проговорил Говард, топорща подросшие усы в улыбке. — Присоединяйся. Наверняка голодный? Лично я готов слона съесть. Успел сегодня только позавтракать американо и всё.

Стив сегодня ел тосты с сыром и даже помог маме осилить куриный бульон, но он, видимо, ещё рос, а поэтому был очень согласен с Говардом насчёт слона. Не заставляя себя уговаривать, Стив скинул свою тяжёлую сумку на пол, на ближайший стул положил куртку, которую держал в руках, и устроился с другой стороны куба, спиной к спине с Говардом.

— Спасибо, — сказал он.

— О, — тот не прекращал жевать, и Стив понял, что должен поторопиться, чтобы урвать хотя бы пару кусков из макси-пиццы, — не стоит беспокойства. Ты порой так выглядишь, словно свалишься сейчас от недоедания.

— Так это для меня? — напрягся Стив, поднеся ко рту первый кусок пиццы и так и замерев. — Я нормально питаюсь, вообще-то. Просто у меня конституция такая. Я вообще не набираю вес. Только немного расту и вытягиваюсь.

— Расслабься, это для меня. Я просто угощаю, — Говард искоса окинул его взглядом. — И если ты ещё растёшь, Стив, у тебя есть все шансы перегнать меня и стать мощным парнем. Потому что я не расту с семнадцати. Словно кто-то нажал на кнопку, и меня выключили.

Стив и правда успокоился и начал есть. Говард жевал так аппетитно, что невозможно было поверить в наигранность. Он и правда был голоден. И он позаботился об этом. Стиву очень нравилось это качество в людях. Баки… он тоже отлично решал проблемы, когда те возникали. И от воспоминания и параллели Стив почувствовал, как внутри у него всё теплеет.

Решив брать быка за рога сразу, когда нет нужды смотреть друг другу в глаза, Стив спросил:

— И как именно ты хочешь, чтобы я нарисовал тебя? Ты ведь наверняка знаешь до мелочей.

Говард дожевал, прежде чем ответить:

— Обычным парнем? Я не знаю… Я думал встать у окна и, знаешь, смотреть на улицу, а чтоб по стеклу бил дождь. А я такой немного усталый или сонный, не знаю, может, это утро и я только встал. И держу в руке большую чашку с кофе. Или в обеих руках, посмотришь, как будет лучше. И конечно, я в прикиде ню. Потому что, Стив, если бы я хотел, чтобы кто-то запечатлел меня с простынкой на причинном месте, я бы попросил кого угодно, у меня не так много комплексов.

— Но они есть? — искренне удивился Стив.

— Сделай вид, что ты этого не слышал, — Старк фыркнул и снова вгрызся в пиццу. И продолжил уже неразборчиво: — Можешь думать, что угодно, но я… просто, я доверяю тебе. Вот и всё.

И в этих его последних словах Стив вдруг уловил такой застаревший вой одиночества, что на миг ему стало не по себе. Они на самом деле неплохо, тесно столкнулись с Говардом. И сейчас он почти не чувствовал себя тем мальчиком, которого прижали к панорамному окну в пентхаусе на Манхэттене на чёрт знает каком этаже. Он не чувствовал трепета или страха, с Говардом спиной к спине было вполне комфортно находиться. И… так ли много было у него друзей на самом деле? Просто людей, которым не плевать именно на него, а не его положение, вес в обществе или деньги? Стив не знал, серьёзно, они очень мало общались. Но они несколько раз столкнулись, и он даже тряс его за грудки и шипел на него, а такое не проходит бесследно. Они словно притёрлись друг к другу в нескольких местах, как неподатливые каменные глыбы. Само по себе это ещё мало что значило, но они могли контактировать, не чувствуя при этом неловкости. Могли не выпендриваться и не «делать вид» друг перед другом — и эта мысль немного ошеломила Стива. Это было… здорово.

Потому что у него самого, какими бы разными они с Говардом не были, не так уж много водилось друзей. И он отчасти понимал это его словно случайно оброненное «я тебе доверяю».

И, почувствовав вдруг небывалый и резкий прилив рабочего вдохновения, Стив торопливо затолкал в рот остаток своего куска, быстро прихлебнул из стаканчика — обычный подостывший капучино без сахара — и принялся рыться в сумке, доставая потасканную чёрную тряпицу-пенал со своими рабочими инструментами: карандашами, набором чернильных ручек и принадлежностями для затачивания.

— Хватит есть, — кинул он Говарду через плечо. — Давай уже за работу. Я не собирался здесь ночевать. Поработаем максимум до десяти, если не устанешь раньше, хорошо?

— Договорились, — по-деловому кивнул Говард, тут же откладывая в сторону недоеденную корочку и вытирая тонкие пальцы салфеткой. — А потом я подкину тебя до дома. И это не обсуждается. Всё равно меня ждёт водитель.

Стив хотел возразить, но потом его как спицей кольнуло — зачем? Смысл отказываться, если тебе предлагают что-то от всего сердца? В конце концов, он всегда может выйти на пару кварталов раньше, где стоит элитный дом-таунхаус, чтобы Старк… тут его мысли снова забуксовали. Какой был резон пускать пыль в глаза Говарду? Уже всё равно. Он не тот эпатажный мелкий засранец, за которого себя выдавал. А Говард, хоть и порой не может удержать свой член в собственных штанах, не такой заносчивый мудак, каким его всем считали. Так может, пришло время попробовать поиграть в открытую, и будь что будет?

Вздохнув, Стив немного заточил несколько карандашей и обернулся. Говард, тихо шурша, возился за небольшой ширмой в углу мастерской. Тут проходили классы у небольших групп максимум в десять человек. Больше это помещение просто не позволяло разместить с удобством. Стив рисовал здесь обнажённую натуру и натюрморты, поэтому без зазрения совести вытянул из ряда точно таких же мольберт для себя и, чуть порывшись в свалке натянутых на раму пустых холстов, выбрал наиболее по его мнению подходящий размер.

Говард вышел из-за ширмы в одной расстёгнутой рубахе, впрочем, длина той позволяла не щеголять членом и задницей.

— Ну что, маэстро?

Стив чуть улыбнулся, видя, что Говард хоть и храбрится, но для него всё это в такую же новинку.

— Что — что? Ты сам сказал, что хочешь у окна. Так что вставай. Сейчас выберем лучший свет. И вот тебе стаканчик пока вместо кружки, — Стив подхватил один с надписью «Говард» и протянул ему. — А рубашка? — он приподнял бровь.

— Я сейчас сниму. Сейчас чуть привыкну к тому, как свободно болтаются мои яйца, и сниму. Сейчас. Да, не надо так на меня смотреть.

Стив фыркнул и пошёл к двери в мастерскую, которая почему-то оказалась приоткрытой. Это было странно, потому что он отчётливо помнил, как закрывал её. На всякий случай, Стив вставил ключ с внутренней стороны и закрыл на два оборота.

— Раздевайся! Рубашку долой! — шутливо громко крикнул он Говарду. — Иначе я всем расскажу, что Старк у нас трусишка!

— Ты этого не сделаешь, — вздохнул Говард, весьма эротично на взгляд Стива скинул рубашку с плеч и принялся медленно вытягивать руки из длинных рукавов. Почему-то не смотреть на это было невозможно — и он замер.

— Не сделаю, — подтвердил он негромко.

— Поэтому я и выбрал тебя, — сказал Говард и вдруг кинул ком своей очень приятно пахнущей рубашки прямо в лицо. — Хватит пялиться. Давай начинать, а то холодно.

Стив хмыкнул. Всего на секунду прижал ткань к лицу, втянув почти потухшие нотки парфюма носом, и, встряхнув, аккуратно повесил рубашку на спинку стула.

Они начали. Говард был вполне себе ничего: стройный и подтянутый, с неявными связками мышц под кожей. Больше жилистый и худощавый — не как он сам, конечно, а в более здоровом смысле. От аккуратного пупка вниз тянулась клином тёмная дорожка, а паховые волосы оказались коротко подстрижены, но не выбриты, как почему-то подумал Стив, когда пытался представить, что там у Старка в штанах. Член, поначалу расслабленный и не маленький, от холода и волнения подобрался, как и яички, но это не нарушало общей картины и пропорций. Старк был совершенно гармонично сложен. И не вызывал абсолютно никаких неправильных чувств, кроме лёгкого и абсолютно нормального смущения, осевшего на уши и щёки. Говард и сам был смущён.

И Стив понял, что искренне хочет нарисовать его таким вот, без прикрас. Как он сам сказал в самом начале? Простым парнем, который вглядывается в заплаканное дождём стекло ранним утром. Возможно, у него ночью был фееричный секс со своей девушкой, но она ещё спит, нежась под тёплым, нагретым ими обоими одеялом, а он почему-то — нет. Сварил себе кофе — точнее, наверняка просто заправил автомат. И теперь, держась за кружку, как за верный якорь в этих серых предрассветных сумерках, смотрит за окно. Что он хочет увидеть там? О чём он думает?

Мысли вихрем пронеслись в голове, пока он смотрел то на Говарда, замершего перед окном со старбакс-стаканчиком в руке, то на чистый холст, рьяно кусая свой карандаш. Ответов пока не было — но так с ним случалось всегда. Нужно было начать рисовать, чтобы линии, как путеводные ниточки, одна за одной вывели его на правильную дорожку. Отчасти Стив всегда считал — но ни с кем не делился этим — что его картины сами себя рисуют. Такими, какими они и должны быть. А он лишь орудие в руках кого-то, кому, совершенно точно, виднее, как именно надо.

— Ну что? — спросил Говард, ёжась.

— Серьёзно? — Стив прищурился и изогнул губы в усмешке. Боже, возможно, он мечтал об этом моменте всю свою жизнь. И, какая жалость, никто не видит его триумфа. — Прошло всего несколько минут, Говард. Минут. Так что будь добр, займи самую удобную и естественную на свой взгляд позу и расслабься. Подумай о хорошем. Не знаю, о чём там думают единственные сыновья миллиардеров, чтобы перестать дёргаться в такой двусмысленной ситуации…

— Боже, заткнись, Роджерс, — Говард фыркнул, удобнее перехватывая стаканчик и отпивая из него. — Вот теперь я тебя узнаю.

— Вот и отлично… стоп! Сейчас очень хорошо стоишь. Замри.

Дальше он пропал для этого мира — тот стал мутным и нечётким, акцентируясь только вокруг Говарда и холста, стал неважным, ненужным даже. Стив наносил новые и новые линии, чуть менял, подтирал, чувствуя, как приходят к нему цвета будущей картины. Какой именно должна быть эта тень и этот едва заметный блик, как выразить следы капель по стеклу. Это будет хорошо, очень хорошо. Говард, видимо, тоже согрелся и расслабился, потому что теперь его член вполне свободно свисал над чуть вытянувшейся мошонкой, и всего на миг Стив почувствовал тёплый толчок в самый пах, когда подумал с лёгким оттенком любопытства, как тот мог выглядеть, когда находится в состоянии эрекции. Впрочем, непрошеная мысль не сбила его с курса, и он, несколькими штрихами обозначив более выгодные размеры Говарда ниже пояса, перешёл к едва заметным очертаниям пресса.

Он бы продолжал и дальше, но настойчиво завибрировал чужой телефон, и Говард сказал:

— Уже десять, Стив. Закончим на сегодня?

Стив отошёл на шаг назад, посмотрел на холст и на Говарда, добавил ещё пару штрихов и кивнул:

— Да. Мне кажется, сегодня было очень здорово. Я почти закончил набросок, и в следующий раз можно перейти к маслу. Ты отлично позируешь.

Говард и правда стоял не шелохнулся. И похвала была ему приятна, как бы он ни пытался сделать равнодушный вид.

— Я просто перепроверял в уме свои отчёты для завтрашнего собрания, очень способствует неподвижности, — сказал он и, поймав улыбку Стива своей, скрылся за ширмой.

На улице, в промозглом декабрьском вечере у колледжа их не ждало никаких лимузинов, которые почему-то успел нафантазировать Стив. Неприметная чёрная «тойота-камри» с включенными габаритами была припаркована на другой стороне улицы. Говард потянул его за руку к ней. Они сели в машину на заднее сидение, и холёный мужчина с явной выправкой дворецкого кивнул им в зеркало заднего вида.

— Это Джарвис. Знакомьтесь, это Стив. Подвезём его, ладно? — хоть Говард и спрашивал, точно своего старого знакомого, Стив ясно чувствовал, что его просьбы или тем более приказы не обсуждаются. Это проявилось в едва заметной жёсткой нотке в голосе и при этом не слишком серьёзном тоне. И Стив подумал, сколько же их, масок у Говарда Старка? И какая из них родная, изначальная?

Он также ломал голову, о чём им поговорить, но едва они тронулись по названному Стивом адресу в Бруклине, Говард тут же достал свой айфон и, нежно улыбаясь, начал с кем-то переписываться.

— Пегги, — пояснил он чуть позже, когда его пальцы перестали летать по буквам на сенсорном экране. — Соскучилась. Я сказал, что готовлю ей сюрприз.

— Это будет отличный сюрприз, обещаю, — кивнул Стив.

Говард улыбнулся ещё шире и снова продолжил что-то набирать. Стив отвернулся к окну и начал разглядывать улицы и расступающуюся под желтоватым светом фонарей тьму. А потом тоже потянулся к своему карману и телефону в нём. Только сейчас он увидел пропущенный вызов от Баки. Тот звонил почти в то самое время, когда Стив погрузился в набросок. Не мудрено, что он ничего не услышал. Очень захотелось набрать его или хотя бы написать что-нибудь, и Стив, мягко улыбнувшись, так и сделал:

«Привет, Бак. Прости, я не слышал звонок, был занят. Как ты?»

Ответ пришёл не сразу, но довольно быстро. Обычно Баки мог не отвечать по несколько минут.

«Ты уже дома? Позвонишь?»

«Пока не могу, — написал Стив, чувствуя странное волнение внутри от того, что недоговаривает. — Еду домой. А ты?»

«Дома. Только поужинал».

«Поздно», — подумал Стив.

— Ты серьёзно встречаешься с нашим газонокосильщиком, или это очередная байка в духе «Придумай небылицу про Роджерса»? — спросил вдруг Говард, поворачиваясь к нему, и это было так неожиданно, что Стив смешался.

— Я… эм… да, а что, какие-то проблемы? — Стив взял себя в руки и, наученный отцовским и собственным опытом, вместо защиты пошёл в наступление. Но Говард на это только тихо и мягко фыркнул.

— С чего бы? Мы живём в свободной стране. Просто… Он настолько старше, и ты ещё несовершеннолетний. У него не будет проблем из-за тебя?

— Не думаю, что это касается кого-то кроме нас, — закрылся Стив. Эта тема ему не нравилась, и, если честно, даже бесила его. Никто, блядь, не имел никакого права судить его или Баки и задавать такие вопросы. Тем более, у него не было никакого ответа.

— Хорошо, Стив, выдохни, — примирительно сказал Говард. — Лично я ничего не имею против подобного и даже очень хорошо тебя понимаю. Просто… это было неожиданно, вот и всё. Но, хм-м, — и он хитро улыбнулся, — вполне в твоём духе. О, мы, кажется приехали.

Говард с любопытством рассматривал его дом, а Стив, перебарывая дурацкие чувства стыда и негодования внутри себя, поблагодарил и выбрался из машины.

— Пока, Говард. До пятницы.

— Доброй ночи, Стив. И спасибо. В пятницу я принесу часть оплаты.

И мысль о скорых деньгах очень взбодрила Стива, отодвинув за круг света все другие переживания.

Уже перед самым сном, проследив, чтобы мама выпила все причитающиеся ей на ночь лекарства и поцеловав сестёр, Стив лёг и достал телефон. Оказывается, Баки писал ему ещё… Он с внутренней тревогой открыл переписку и начал читать:

«Ну что, добрался?»
«Ты дома? Я могу позвонить?»
«Я ложусь спать, Стиви. Доброй ночи».

Последнее сообщение Баки отправил всего полчаса назад, и Стив, непонятно на что надеясь, набрал:

«Я дома. Помогал маме. Спишь?»

И, когда Баки не ответил и даже не прочитал сообщение, добавил:

«Спокойной ночи, Бак. Целую».

С утра он позволил себе поваляться немного дольше. Сегодня ему было к третьей лекции, почти обеденное время, и торопиться было особо некуда. Ещё лёжа в постели он, проверив время, набрал Баки.

— Стив? — спросил тот после четвёртого гудка тем приятным хрипловатым тоном, от которого у Стива в груди и внизу живота всё теплело и начинало трепетать.

— Добр-рое утро, — промурлыкал он ещё не проснувшимся голосом, — Ба-аки. Я так соскучился. Прости, что я выпал вчера. У меня тут столько всего происходит, просто какой-то цирк.

— О, — Баки явно улыбался, и улыбка придавала его низкому голосу особый шарм, — и что именно? Может, расскажешь мне?

— Если по отдельности, то вроде и ничего особенного. Но оно всё навалилось скопом, и я… я просто зашиваюсь.

— Может, сходим куда-нибудь в пятницу вечером? Я был бы…

— Я занят в пятницу, — тут же ответил Стив, вспоминая обещанное Говарду время. — У меня будут кое-какие дела в колледже.

— И какие именно? — с интересом произнёс Баки, а Стив напрягся. Он не думал, что разговор вообще зайдёт об этом. И не был готов отвечать. А тем более врать.

— Э, кое-какие отрисовки, которые я пропустил, ничего важного. Но я не могу отказаться, от этого зависит, — Стив заметался, делая глупую паузу, — мой средний балл. Конец семестра, всё такое. Понимаешь?

— Конечно, — покладисто и как-то безразлично ответил Баки. — Мне нужно работать, детка. Созвонимся ещё, ладно?

— Увидимся в выходные? — с надеждой спросил Стив, потому что на самом деле ждал субботы и воскресенья как манны небесной и молился, чтобы ничего не сорвалось. Ждал как измученные пустыней путники жаждут мерещащегося на горизонте оазиса. Прошла всего неделя в таком темпе, а он уже настолько вымотался, что искренне и жадно мечтал забраться к Баки под бок, окунуться в тепло и заботу его рук и объятий… Мечтал о горячих поцелуях и сексе с ним, каким бы он ни был в этот раз.

— Да, — только и произнёс Баки. А после этого отключился. И это было так странно, что повеяло непонятным холодом, который Стив никак не смог объяснить. Разве что ему просто показалось?

Но Баки не написал и не позвонил ему ни в четверг, ни в пятницу, и Стив, под вечер кипя праведным гневом и совершенно ничего не понимая, уже был готов отменить все их с Говардом планы, чтобы, наконец, докопаться до того, что с Баки происходит. Правда, у Старка были свои мысли на этот счёт.

— И оплата тебе не нужна? — наигранно-наивно приподнимая брови, спросил он. В его пальцах был зажат белый конверт, который он, покачав головой, положил на куртку Стива. А потом с совсем другой, деловой интонацией: — А раз нужна, то давай работать как договаривались, в графике. Иначе не успеем ко дню рождения Пег. А я ей уже такого наобещал, что не имею права прийти без подарка.

Стив смотрел на него всего один бесконечно долгий миг. А потом со всей серьёзностью кивнул. Говард прав. К чёрту. Они всё равно так или иначе разберутся со всем, что там у Баки происходит. И никуда от этого не деться. Так какой смысл менять планы и приближать неминуемое?

Ему нужно работать сейчас. И прийти, наконец, в себя, чёрт побери.

«Наверное, я всё же сделал правильный выбор насчёт своего дела, — отвлечённо подумал Стив, смешивая на пробу цвета на палитре. — Правильный, это когда несмотря на все проблемы, что тебя окружают, ты можешь окунуться в работу, и она примет тебя любым целиком и отгородит от всего внешнего мира». Так у Стива складывалось только с рисованием и ничем больше. Оно засасывало в свою реальность и не намеревалось отпускать. Стив вынырнул только тогда, когда обнажённый Говард, проходящий мимо него, похлопал по плечу и сказал: «Уже десять, Стив. Ты здесь, вообще? Ау?»

Он мотнул головой, уворачиваясь от чужой руки, замарал маслом щёку, задумавшись, и принялся торопливо оттирать её тряпкой. Конечно, весь провонял растворителем. Говард покачал головой и удалился одеваться за ширму. Чуть позже он вышел оттуда, медленно застёгивая свою ширинку и ремень на брюках и выглядя при этом очень горячо и загадочно.

— У тебя такие глаза, когда ты рисуешь, — сказал он негромко, посматривая из-под ресниц, — как у слепого. Расфокусированный взгляд. Будто ты всё нутро видишь и именно его рисуешь. Бр-р.

Стив только пожал плечами, всё ещё вымачивая и вытирая свои кисти.

— Ладно, — Говард застегнул на запонки манжеты своей рубашки. — Тебя подвезти?

Стив задумался. Появилась шальная мысль нагрянуть к Баки прямо с вечера и остаться на ночь, но он не говорил об этом ни с мамой, ни с Нат, чтобы та обеспечила прикрытие.

В этот момент он услышал, как в кармане парки беспокойно завибрировал телефон. Стив отложил кисти и торопливо нашарил его, чтобы ответить. Удивительно, но это была Наташа.

— Да? — тихо спросил он.

— Роджерс, я правильно поняла, что ты до сих пор в колледже?

— Да, — он кивнул, словно она могла увидеть. — А что случилось?

— Я тоже засиделась в чертёжной над последним проектом, так что… как ты смотришь, чтобы уйти в отрыв?

Стив усмехнулся. Он знал, где находится эта аудитория. И почему-то именно голос Наташи взбодрил его, окончательно возвращая из мира живописи.

— Отлично. Сиди там. Я сейчас соберусь и зайду за тобой, хорошо?

— Договорились, жду, — Наташа сбросила, а Говард, уже накинувший своё пижонское цвета кофе с молоком пальто, смотрел на него вопросительно.

— Нет, я сегодня не еду. Встречусь с… друзьями, — закончил он, вовремя спохватившись, что не нужно говорить Старку о Наташе.

— Оу, — Говард догадливо усмехнулся, и Стив не стал его разубеждать. — Проведите хороший вечер. До понедельника, Роджерс.

Они попрощались, и Говард вышел, предварительно открыв вставленным в скважину ключом дверь. Стив теперь сразу запирался изнутри, чтобы случайно не скомпрометировать ни себя, ни Старка. И он не стыдился того, что они делали за этой запертой дверью. Просто не хотел усугублять и опошлять искусство объяснениями, слухами и домыслами, если вдруг кто-то узнает об их вечерних встречах.

Стив педантично убрал все свои инструменты, снял с мольберта и спрятал в самый дальний шкаф свою незаконченную работу —
лицо он ещё не прорисовывал, а потому не было совершенно никакого страха спалиться. Потом заглянул внутрь конверта и удостоверился, что там на самом деле деньги, условленные с Говардом двести баксов в неделю, боже. Он согнул его пополам, убирая в свой рюкзак поглубже. Перекинул через плечо сумку-этюдник, чтобы донести и оставить её до понедельника в своем шкафчике на первом этаже, выключил свет и закрыл мастерскую.

Определённо, они сегодня могли немного разгуляться с Наташей.

*

— Ты серьёзно? — отмахиваясь, зашипела на него Наташа, когда он, безудержно веселясь, пытался мяукать ей в трубку. А она, между прочим, звонила Сэму. И, между прочим это была идея Стива. А сейчас он вёл себя, как пятилетний мальчик, когда мама уехала в магазин. И ничуть себя не стыдился. Понять бы ещё, с чего его так накрыло придурковатым весельем. Идея пришла внезапно: договориться с Сэмом и, если он не против, завалиться в «Розовую Пантеру», выпить по порции виски с колой и потанцевать, а потом можно было и к Нат на ночь. Или не к Нат… Об этом он обещал себе не думать заранее, но даже от этих «не-мыслей» его повело сразу, словно он уже начал пить виски из горла на голодный желудок, а не приплясывал вокруг Наташи, застывшей на тротуаре под светом фонаря, от холода.

— Роджерс, угомонись, я тебя по-хорошему прошу, — строго выговорила она, когда Стив снова жалобно мяукнул, ластясь под руку. И тут же оттолкнула его, отвечая: — Да, Сэм, привет… — она застенчиво, подумать только, заправила прядь ядрёно-рыжих волос за ухо. — Слушай, можно…

— Не говори про меня! — зашипел Стив ей на ухо, — Не говори!

Наташа снова оттолкнула его от себя подальше и продолжила:

— Ты не против, если я появлюсь сегодня у тебя? Мы давно не виделись, и я… соскучилась. М? Точно? Спасибо, ты такой… спасибо, Сэм.

Стив, сам не зная почему, настолько умилился смущённой Наташе, что принялся пародировать её последние фразы, изображая реплики в лицах. И, едва Нат сбросила вызов и убрала телефон, прекрасная с этим румянцем на щеках, она с воплем: «Ну, держись, придурок!» — погнала его вверх по улице, размахивая своим небольшим рюкзачком.

Не догнала, конечно, но они в итоге приземлились на пустовавшей лавочке у какого-то небольшого супермаркета и, задыхаясь от бега и обрывков смеха, засевших в лёгких, пытались прийти в себя.

— Что с тобой сегодня? — несильно толкнув его в бок локтем, спросила Наташа. — Что-то радостное происходит, чего я не знаю?

Стив, ещё не в силах отвечать, только пожал плечами и поудобнее устроил голову у неё на плече.

— Просто хорошо, — просипел он, когда смех отпустил и дыхание выровнялось. — Без причины.

— Ну-ну, — Наташа покачала головой и встав с лавочки, потащила его за руку в сторону сабвея. — Вставай. Поехали, раз уж ты предложил. Кстати, я правда не против потанцевать. Да и по Сэму соскучилась.

— Видишь, какой я хороший.

— Ангел во плоти, — вздохнула Наташа и сильнее взъерошила ему волосы на затылке.

Пока тряслись в полупустом вагоне метро, Стив написал Марго и узнал, что мама уже спит. Это было очень на руку его планам. Он предупредил, чтобы они как следует закрыли двери и не ждали его сегодня. Сказал, что будет завтра утром, потому что его ждала уборка и готовка в тёплой компании сестёр. Он и не был против, просто надеялся перед этим поспать чуть подольше.

В клуб их пустили, едва Наташа сказала короткое: «Мы к Сэму». Видимо, сурового парня на входе предупредили, и он, кивнув, перестал их замечать.

Крепко взяв Наташу за руку, Стив прошёл внутрь, тут же окунаясь в танцевальную музыку и разноголосый хор. И то ли что-то с его восприятием сегодня было, то ли что, но он настолько проникся драйвовой атмосферой, что едва не пустился во все тяжкие — попытался вырвать руку у Нат и сгинуть в танцующей толпе. Только от Нат, конечно, просто так не вырвешься. И она потащила его дальше, к стойке. Как вдруг затормозила, отчего Стив, во всю глазеющий по сторонам и на полуголых парней в висящих на цепях клетках, сегодня раскрашенных бодиартом под диких животных, врезался в её спину.

— Какого чёрта тормозим? — жизнерадостно спросил он, но Наташа почему-то помедлила, а потом наклонилась и громко сказала в ухо, перекрикивая басы:

— Посмотри туда. Там Баки.

Что? Баки?

Сердце у Стива мигом ухнуло куда-то вниз, и вся эйфория куда-то пропала, словно лопнул, наконец, красивый мыльный пузырь, обдав всех вокруг противными холодными брызгами.

Баки на самом деле сидел у бара и что-то пил, медленно качая свой стакан в левой кисти. Но он не общался с Сэмом — тот обслуживал посетителей на другом краю стойки. Зато рядом с Баки сидел какой-то парень, очень хорошо сложенный афроамериканец, и Стиву не нужно было быть Эйнштейном, чтобы понять — он тёрся о Баки своим коленом и явно флиртовал, то и дело над чем-то смеясь и заглядывая в глаза снизу вверх. Они сидели слишком близко.

Стив почувствовал, что тело там, где секунду назад царила дурашливая лёгкость, наливается холодным свинцом, если бы свинец мог течь и быть при этом ледяным, как горные ручьи. Это было отвратительно, это было настолько… неожиданно, что он едва подавил в себе позыв разреветься прямо здесь и сейчас.

— Пошли, — кинул он Наташе, уверенно потянув её дальше, к стойке.

— Ты точно хочешь… Ай, не так быстро, Карандаш, мне больно!

Они заняли два опустевших буквально несколько секунд назад барных стула прямо перед Сэмом, который, увидев их, сначала очень искренне обрадовался. А потом по его лицу скользнуло странное, нечитаемое выражение, и, Стив мог поклясться, он на миг скосил глаза на Баки.

— Привет, Сэм! — как можно непринуждённее выдавил из себя Стив. — Можно виски с колой?

— Я рад вас видеть, ребята! Детка, — он перегнулся через стойку и ласково поцеловал Наташу в щёку, заставляя её безудержно пылать румянцем. И Стив бы умилился, но… но. — Что вы так поздно? Пришли бы чуть пораньше, успели бы на шоу-программу. Сегодня было очень круто.

— Ты танцевал? — спросила Наташа, используя весь свой арсенал, а значит, сложив руки под грудью на барной стойке и говоря тем особым тембром с лёгкой хрипотцой, от которого даже у Стива что-то ворочалось внутри.

— Нет, детка, я сегодня только в баре. Так что… Держите-ка свой виски-колу. Ты знаешь, что Баки здесь? — прямо спросил его Сэм, и Стив был очень благодарен ему за эту прямоту.

— Я не знал, — ответил он. — Но, спасибо, я уже увидел. — Стив взял в руки свой стакан и, чуть наклоняясь над стойкой, посмотрел в ту сторону, где Баки окучивал тот парень с подкачанными руками и торсом, натягивающим рубашку до того, что пуговки едва не вылетали из петель. И, широко улыбнувшись, поймал взгляд Баки — тот явно не ожидал его увидеть, на миг растерялся и нахмурился — и отсалютовал ему выпивкой. И если говорить начистоту, Стив вообще не почувствовал вкуса своего первого стакана, тут же отодвинув Сэму пустую стекляшку. — Повторишь?

— Только ещё одну. И всё, Стив, ладно? Без обид.

Конечно-конечно, думал Стив. Какие, нахрен обиды. Идея прийти сюда казалась ему сейчас самым идиотским, до чего он вообще мог додуматься. Просто… зачем?

Сэм поставил перед ним ещё один стакан, вспотевший прохладным конденсатом, и Стив успел сделать глоток, как на его плечо знакомой тяжестью легла рука, и над головой раздался до дрожи узнаваемый голос:

— Стиви? Привет. Что ты здесь делаешь?

Стив дёрнул плечом, и Баки, словно понимая, переложил свою широкую ладонь на барную стойку, словно отделяя их от всего остального мира за своей спиной.

— Пришли с Нат отдохнуть, выпить виски-колу и потанцевать, — чётко выговорил Стив и вдруг обернулся, замирая въедливым взглядом глаза в глаза: — А ты?

— Вообще-то, то же самое, — смешался Баки. — Слушай, я как раз шёл в туалет. Сейчас вернусь, и посидим вместе, хорошо?

Вот так просто и легко. Стив фыркнул и не ответил, снова упираясь взглядом в свой стакан, после чего выпил ещё глоток. Он исподлобья следил за каждым шагом Баки. Но тот действительно направился в сторону туалетов и, что немаловажно, один. Парень, который к нему клеился, куда-то исчез. Хорошо, что не пошёл за ним, как того боялся Стив.

— И кто это тут у нас? — вдруг раздалось снова за спиной. Голос был незнакомый, и Стив в удивлении обернулся. — Вы только посмотрите, какой милый юный мальчик-хипстер, — проговорил тот самый парень, стоявший перед ним во всей красе и разглядывающий его с брезгливым любопытством.

— Принц, не надо, — раздался из-за барной стойки твёрдый голос Сэма, только Стиву уже было плевать. Внутри медленно закипал гнев.

— Почему же? Пускай продолжает, — сквозь зубы ответил Стив.

— Мне не нужно твоё разрешение, недомерок, — выскалился парень. — И что, серьёзно, ты таскаешься за Баки? Это из-за тебя он почти перестал тут появляться?

— Я ему не нянька, чтобы следить, — огрызнулся Стив.

— Кстати, об этом, — у парня нехорошо загорелись глаза, и Стив почувствовал, как Наташа мягко берёт его под локоть. — А как же твоя мамочка? Знает, что её дорогой сыночек ходит по таким нехорошим местам и трахается с мужиками? Она тебя отпускает?

Это всегда происходило резко, но тут даже Стив не успел отследить. Он соскочил со стула, словно его кто в спину толкнул, и, оказываясь на целую голову ниже, влепил парню такую оплеуху, что у того мотнулась вбок голова. Вокруг воцарилась дикая, неестественная тишина, всё замедлилось, словно плёночную видеокассету начали проигрывать в неправильном режиме. В воздухе ещё звучал звон от затрещины и летели мелкие брызги слюны, а Стива уже затапливала паника от наступающего осознания — затекала буквально в уши, нос и рот, мешая нормально дышать. Его сейчас убьют. Раз! — и время вдруг снова ринулось вперёд; обгоняя друг друга, загомонили голоса, вскочила и вцепилась в него объятием-клещами Наташа; Баки — его появление Стив даже не заметил, — спеленал по рукам и пытался оттащить подальше парня, который, имея порядочное преимущество в весе и росте, судя по всему намеревался превратить Стива в лепёшку.

Он бы смог. Стив взял неожиданностью и тем, что он бешеный Роджерс. Просто парень об этом не знал, иначе держал бы свой рот на замке. Да и… в любом случае, Стив не дался бы ему так просто.

Он думал обо всём этом, тяжело дыша. Вокруг него собралась небольшая толпа, но прямо перед ним словно образовался вакуум, и появление Баки в нём он воспринял почти как явление Гавриила с Благой вестью. Хотя, суда по его виду и глазам, Благая весть от него — это последнее, что ожидало Стива.

— Пойдём со мной, на минутку, — сказал он твёрдо и, не дожидаясь решения, жёстко взял за руку и повёл за собой, даже не пытаясь курсировать в толпе — люди просто расступались, не мешая их движению. Казалось, весь клуб смотрит на них, и хорошо, что хотя бы не показывают пальцем.

«Снова в туалет», — с какой-то дикой усталостью подумал Стив. А впрочем… У него тоже было, что сказать Баки.

Едва они оказались за дверью, как Баки усадил его на столешницу из псевдокамня и, впечатав ладони по обе стороны от него, навис, заглядывая в глаза:

— Скажи мне, какого ты творишь? Он ведь чуть тебя не порвал на две половинки. Это же Принц, Чёрная Пантера, талисман клуба и мастер восточных единоборств. Ты, вообще, его видел? Стив?..

А Стив сидел в каком-то трансе, связанный с Баки взглядами, и не мог найтись. Баки выглядел искренне взволнованным, но Стив так злился на него, в конце концов.

— Он говорил гадости. Я не мог спустить, — он едва открыл рот, чтобы сказать это.

— Да плевать, что он там говорил! — взорвался Баки. — Некоторые люди вообще плохо дружат с языком, и это, чёрт, не повод поддаваться на провокации!

— Он флиртовал с тобой. И тёрся о тебя. Это просто… — Стив клацнул зубами от негодования и разорвал узел взглядов, начиная разглядывать свои узкие джинсы.

— Стив, — после недолгого неловкого молчания выдохнул Баки. — Стив? — позвал он снова, касаясь щеки, но он только дёрнул головой, смотря теперь вбок, на стену. Адреналин ещё плескался внутри под самой макушкой, и, серьёзно, он бы с удовольствием двинул сейчас и Баки. Просто для профилактики. — Чёрт, Стив, в этом клубе каждая собака знает, что у меня есть парень. Но для некоторых людей, таких как Принц, это просто пшик, они не воспринимают подобную информацию всерьёз. И я ведь не могу построить вокруг себя шестифутовый забор, чтобы ко мне никто не подходил? Ты что, видел, чтобы я отвечал ему? Я просто пил свой ром и, чёрт, не обращал на его флирт никакого внимания. Да посмотри же ты на меня! — Баки всё же взял его за челюсть, пускай грубовато, зато действенно — и развернул к себе лицом. Только вот заставить смотреть себе в глаза он не мог, и поэтому лишь вздохнул. — Что бы ни случилось, ты не должен распускать руки. Ты сейчас на воле под залог, условно, и любой твой неверный шаг, любое нарушение… чёрт… - он шумно выдохнул, обдавая вкусным, чуть пряным из-за рома и явно недавно выкуренной сигареты дыханием. - А если бы я пришёл к тебе в колледж и без разъяснений полез бить морду тому парню, как тебе такой вариант?

Перемена тона и темы привела Стива в чувство. Он нахмурился и посмотрел Баки в глаза. Сейчас тот открыто злился ровной тлеющей яростью.

— Какому ещё парню?

— О? Уже не помнишь? Который без единой нитки одежды остался с тобой в мастерской в среду вечером? Я хотел забрать тебя после лекций, внизу мне сказали, что ты не уходил, и я отправился искать. Сюрприз хотел сделать... Я видел только мельком и пытался дозвониться до тебя, но ты не ответил, а после вы вообще закрылись на ключ. Какого хрена, Стиви? Что я должен думать? Я ждал, что ты расскажешь мне что-нибудь приличное насчёт всего этого, но ты так и… И сегодня? Ты ведь тоже был с ним? Что происходит, Стив?

Стало вдруг так жарко и стыдно, что лицо словно вскипело, а лоб под растрепавшейся чёлкой покрылся испариной. Твою мать. Твою же мать… И всё это время Баки… знал? И…

Мысли буксовали настолько страшно, что Стив, открыв рот, так и не смог ни слова сказать. Он больше не чувствовал в себе сил переносить этот вопросительный, препарирующий на живую взгляд Баки. Он бесил, вся ситуация страшно бесила своей нелепостью, и Стив не понимал, никак не понимал, что ему сейчас делать и говорить. Он звука из себя не мог выдавить. Поэтому вдруг вскинул руки и резко оттолкнул Баки, спрыгивая на пол и вылетая из туалета, чувствуя, как глаза помимо его воли наполняются влагой.

— Стив! Стив, да чтоб тебя…

Но Стив был мельче и тоже умел хорошо маневрировать в толпе. Он подлетел к бару, не глядя цапнул со стула свою куртку с рюкзаком и, быстро бросив Наташе, что уходит, выбежал на улицу.

Он бежал по тёмному пустынному тротуару так быстро, что очухался только в подземке, когда влетел в приветливо распахнутые двери вагона и почти врезался в противоположные, плотно закрытые. Сердце колотилось где-то в глотке, он едва справлялся с дыханием, и по щекам его безостановочно текли слёзы. Двери закрылись, и поезд тронулся, сразу набирая скорость. А он стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу, судорожно дышал и чувствовал себя самым несчастным и потерянным человеком в мире. Самым настоящим дураком, только поясняющей надписи на лбу не хватало.

Chapter Text

Давно, когда Марго только родилась, а Элис-Элизабет не было даже в проекте, Стив страшно боялся темноты. Его гиперподвижная нервная система, взбудораженная за долгий день, и красочное воображение играли с ним дурную шутку. Он никак не мог заснуть, потому что боялся даже смотреть в угол комнаты, где, как Стив был уверен, кто-то страшный сидел и смотрел на него из темноты. Конечно, когда он звал маму, и та включала свет в коридоре, проблема разрешалась сама собой. Кто-то страшный оказывался просто-напросто комом сваленной на спинку стула одежды, а иглы на его спине всего лишь острыми листами растения на полу. Это было бы смешно, если бы Стив на самом деле не верил в то, что этот кто-то просто отлично маскируется.

Но сейчас Стив, давно уже не ребёнок, всё так же лежал на кровати и с ощущением подступающей к горлу паники всматривался в темноту. Сейчас он отчётливо мог бы сказать, что дело не в выдуманных чудовищах, контурами проступающих в сумраке. Дело в том, что темнота оголяла его, запутавшегося и потерянного, перед самим собой. Один на один, и больше ничего. Глазу не за что было зацепиться, чтобы отвлечься от прыгающих, хаотичных мыслей. Тишина уснувшей квартиры давила на уши. И теперь, как бы он ни пытался разглядеть старых-добрых чудовищных знакомцев по углам, ни черта не выходило: стул с комом брошенной на него одежды оставался стулом, как и неровные тубусы, прислоненные к стене у шкафа. Поэтому он волей-неволей глядел внутрь себя, и то, что он там находил, раздражало его ещё больше.

Он даже не разделся. Он провёл в кровати ночь с того самого вечера и ещё день до темноты, он даже не вышел к столу, когда мама, почувствовавшая себя значительно лучше с утра, решила встать и приготовить завтрак. Где-то глубоко внутри ему хотелось как Форесту Гампу вскочить и побежать. Неважно куда, просто двигаться вперёд и не останавливаться в надежде, что это сосущее недоумение под сердцем рассосётся само собой. Но он только лежал на кровати и мечтал, чтобы матрас поглотил его и переварил, не оставляя реальному миру ничего.

Потому что он ни черта не знал, какого чёрта произошло и что ему теперь делать. Случившееся в пятницу вечером казалось ему чем-то неизбывным, окончательным, фатальным. Словно протянутый между ним и Баки мостик сломался, обломки с коротким всплеском упали в реку где-то далеко внизу, и вода поглотила их. Не починить. Да и что их связывало?

Оказалось, Баки может прекрасно распоряжаться своими вечерами и без его участия. Оказалось, с ним могут флиртовать другие парни, и чтоб Стиву провалиться на месте, если Баки это не нравилось. Как же сильно он разозлился, когда увидел это. До грёбаной неконтролируемой черноты перед глазами. А он сам? Что он натворил? Почему не смог просто взять — и выложить как есть на душе? Про Старка, про свои мысли насчёт денег, про то, что он хочет заработать эти деньги и его совсем не волнует, что Старк при этом стоит у окна совсем голый. Просто вывалить всё, что его мучает, и пускай Баки сам разгребает, отделяет важное от неважного, зерна от плевел. Почему он не поступил так? Почему ему казалось таким важным охранять эту тайну? Он ведь даже представить не мог, что Баки каким-то образом узнает. Он просто хотел промотать этот эпизод и шагнуть вместе с Баки в их счастливое будущее. Так какого чёрта не получилось? Почему у него ничего не вышло? И… что теперь?

Баки обрывал ему телефон весь вчерашний вечер и несколько раз позвонил до обеда, но Стив не реагировал на звонки. Наташа тоже звонила несколько раз, потом написала: «Ты чёртов придурок Стивен Грант Роджерс», и больше его не беспокоила. Она называла его полным именем только когда была страшно разъярена, и даже если бы пришёл в себя, Стив не решился бы сейчас перезванивать ей.

Баки просто перестал звонить. И когда телефон, лежавший на кровати под пальцами, наконец, затих надолго, Стива разорвали в клочья два противоречивых чувства: облегчение и устрашающее предположение, что всё, конец. Конец. Господи.

Но… он просто не мог ответить. Не мог слышать его голос в трубке, не знал, что говорить. Яростная злость сменялась обжигающим чувством стыда, и так снова, и снова, и снова. Без передышки. И на каком бы витке Стив ни находился, всё, о чём он мог думать, что он всё просрал. Не сказать, что у него было очень уж много в собственности, но у него был Баки, его Баки, тёплый, надёжный, заботливый, сексуальный до дрожи и слабости в коленях, его Баки, которому было достаточно просто посмотреть, чтобы у Стива горели уши и начинало ныть в паху. И теперь этого не осталось. Он сам всё собственноручно угробил.

Стив тихонько завыл и свернулся калачиком, подтянув колени к подбородку. Он впервые в жизни столкнулся с такой ситуацией. Он злился на Баки и на себя страшно, и любое движение тела отдавалось болью в голове, как если бы мысли могли болеть. Он немного очухался только когда почувствовал, как его осторожно гладят ладошкой по плечу. Он открыл глаза. Марго. И как только она зашла так тихо?

— Ну что ты, Стиви? — спросила она едва слышно. — Долго ещё будешь тут умирать? Уже двенадцать, я спать ложусь. Мама с Элис давно спят. С мамой всё в порядке, она уже идёт на поправку.

Он не смог ответить. Наверное, он отвратительный сын, раз за весь день едва ли вспоминал про больную маму. Да и Марго была не при чём, и он хотел бы выдавить из себя хоть что-нибудь, но не вышло. Язык словно прилип к нёбу, и губы было не разодрать, спеклись. Марго вздохнула, и в темноте комнаты её вдох был почти осязаемым — легчайшим касанием воздуха на его щеке. Она погладила его по плечу и по голове, совсем мягко, приглаживая растрёпанные волосы и за одним — такие же растрёпанные мысли.

— Мне Баки звонил, — сказала она вдруг как ни в чём не бывало, и Стив замер, переставая дышать. — Спросил, как мы, и всё ли с тобой в порядке, потому что ты не отвечал на звонки. Мы обменялись номерами тогда, — она явно говорила про тот единственный ужин на День Благодарения.

У Стива перехватило горло. От того, что Баки беспокоится. От того, что он, чёрт, звонил его сестре, пока он сам истаивал от обиды в соседней комнате… После секунды волнения дурное сердце забилось так быстро, и захотелось вызвериться, крикнуть в лицо: «И что ты ему сказала? Какого хрена, Марго?»

— Он был очень расстроен. Мне показалось так, — Марго остановилась, словно раздумывая, говорить или нет, и всё же продолжила: — Я сказала, что ты не в себе и не выходил из комнаты со вчерашнего дня. Но ты будешь в порядке. Ты ведь будешь? — она наклонилась ещё чуть ниже, пытаясь заглянуть в глаза, и её волосы, тёмные, как у отца, и такие же жёсткие, свесились вниз по скулам. Стив прикрыл веки и сильнее стиснул зубы. Он придурок, в этом нет сомнений. Но он даже не подумал о том, что за него можно беспокоиться. Что он вообще-то сбежал в ночь и пропал, не отвечая на звонки. Что он… чёрт, что он оставил Нат в клубе и ничего не сказал ей… потому что он так сильно злился на Баки. Злился на себя. И думать ни о чём больше в этот момент не мог. А Баки в это время… Чёрт, чёрт, чёрт…

— Я пойду спать, — Марго распрямилась и едва слышно зевнула в кулак. — Разбирайтесь с этими вашими страстями поскорее, ладно? Доброй ночи, Стиви.

Она легонько поцеловала его в висок и встала с кровати. Стив даже не почувствовал её касания — в мозгу зародилась внезапная и совершенно дикая мысль. Она дрожала и звенела, как мошка в паутине, а он по-паучиному подбирался всё ближе и ближе, боясь, что упустит. Мысль эта не была чем-то конкретным. Просто едва оформленное оболочкой из страхов дикое желание увидеть Баки. Увидеть, зацепиться взглядами и выговориться ему, наконец. Даже если в последний раз. Даже если Баки не захочет слушать — он всё равно скажет ему всё. Без Баки… Стив вдруг осознал это колющим ударом под рёбра, утекающей в вечность секундой, и даже думать стало так страшно, что от мыслей парализовало. Он ведь не успел толком даже распробовать. Он не успел даже привыкнуть ко всему этому: что он впервые влюблён, что встречается с парнем, который так сильно ему нравится, что он уже даже сексом занимался. Эти поцелуи, объятия, жаркий шёпот, забота, желание постоянно касаться и встречаться взглядами — это было его, всё его, и какого чёрта он с этим делает? Какого?

От осознания в голове словно лопались щекотно пузырьки шипучки, и перед глазами мерцали звёзды. Подняться было тяжело, особенно так резко. Голова закружилась от голода, слабость подкосила колени. Он охнул сквозь стиснутые зубы, но всё равно выровнял тело на кровати и обхватил себя руками под подмышками, пытаясь удержаться от озноба. Но его трясло всё равно, мелко и противно.

Казалось, Марго ушла вечность назад. Дверь в комнату осталась приоткрытой, и из коридора приятно и чересчур заманчиво тянуло запахом чего-то съестного. Подталкиваемый голодом и своим внезапным и всепоглощающим желанием деятельности, Стив поплёлся на кухню. Там на столе под перевёрнутой стеклянной чашей стояла тарелка. Его тарелка с порцией ужина. Марго постаралась для него. Стив тяжело опустился на стул и вздохнул. Чувствительность возвращалась к его телу, покалывая иголками, и способность двигаться уже не казалась чудом. И он отчётливо понял вдруг, что до утра просто не доживёт.

Лучше прямо сейчас заявиться к Баки и получить от него по максимуму за свою выходку, получить всё, что он заслужил, чем… чем ещё ночь лежать, смотреть в потолок и мучиться: «А что, если?» Он не выдержит больше. Ему необходимо увидеть Баки, до тремора в руках и загнанно бьющегося сердца.

Стив кое-как доел жаркое, последние ложки заталкивая в себя из чистого упрямства. Потом на автомате вымыл тарелку, схватил парку и валяющийся на полу в комнате рюкзак и очень тихо вышел из квартиры.

Всё время, что он добирался до его дома, Стив повторял про себя на разные лады: «Привет, Баки. Я идиот, я знаю. Мы можем поговорить?» или «Привет, Бак. Я налажал, но ты должен меня выслушать», или ещё пару десятков вариантов чего-то похожего. У Стива тряслись поджилки и сердце колотилось, словно он не стоял у окна в полупустом вагоне сабвея, а бежал весь этот путь ногами по тёмным улицам из Бруклина в Бронкс. И самое смешное, что дальше этой фразы у него даже в голове ни черта не выходило. Ступор, полное бессилие. Он сам не знал, на что надеялся. Может, хотя бы просто попасть внутрь дома, поймать взгляд, а там… а там как-нибудь само собой должна была получиться пламенная речь. Он понимал, что глупо на это надеяться, и всё равно надеялся. Всё равно верил, что его прорвёт на откровения вкупе с извинениями.

Поэтому когда он несколько минут стоял у двери его дома, собираясь с последними силами, жалкий и дрожащий, с сердцем у самого горла, а потом постучал и через минуту даже позвонил несколько раз, а ему никто не открыл, Стив просто офигел. Волнение быстро перешагнуло ступень неуверенности и переросло в яростное: «Какого вообще чёрта, где он?».

Ключ от дома Баки давно висел на общей связке ключей от собственной квартиры, и Стив, раздумывая лишь секунду, открыл дверь. В коридоре и на первом этаже было темно, но Стив сразу увидел и неопрятно скинутую обувь в прихожей, и дутую куртку — Баки был дома. Но не отвечал. Стив задумчиво провёл рукой по шершавой ткани его куртки и даже ткнулся лицом во внутренний подклад, не осознавая до этого, как же он страшно, невъебенно просто соскучился по нему, по его жёстким, требовательным объятиям, по его запаху. Стив с сожалением выпутался из ткани и побрёл к лестнице на второй этаж. Заглянул в кухню-столовую больше по привычке. Внутри было серо, и сильно пахло осевшим на все поверхности табачным дымом, ощутимо, едко, намного сильнее чем раньше. Незавешенное окно пропускало свет огней с улицы. На столе стояла почти пустая бутылка и стакан, рядом переполненная окурками стеклянная пепельница. Стив должен бы пройти мимо, наверх по лестнице в комнату Баки, но он зачем-то подошёл и принюхался к горлышку. Виски. Такой же запах, как от пойла, что давным давно пил отец, когда приезжал в увольнительную.

Стив сцепил зубы. Ему очень, очень не нравилось думать, что Баки сидел тут в одиночестве, пил и курил сигарету за сигаретой из-за него. Почему-то мысль обожгла его злостью на самого себя. Это была какая-то ранимая, болезненная сторона Баки, к которой Стив не был готов. Точнее, он хотел знать Баки со всех его самых потайных, нежных сторон. Но, чёрт, только чтобы он не чувствовал боль из-за него. Только не так. Он ведь не хотел обижать его, совсем не хотел. Он просто… совсем запутался.

Пока он поднимался по лестнице, не скрипнула ни одна ступенька. И дверь в комнату была приглашающе приоткрыта, словно его внутри ждали. Стив не раздумывая отворил её шире и вошёл внутрь, только сейчас стряхивая с плеч рюкзак и тёплую куртку.

Баки был здесь, он спал, разметавшись по кровати звездой, размеренно дыша. Его одежда неопрятной кучей валялась частично на краю кровати, большей частью — на полу. Кучу венчали скомканные белые боксеры. Баки привычно спал совершенно голым, и только спихнутое вбок и на пол одеяло прикрывало краешек его бедра. Всего краешек — от вида любимого обнажённого тела у Стива перехватило дыхание и чуть вспотели ладони под сжатыми в кулаки пальцами.

Покалеченная левая рука, вся перепаханная шрамами от локтя до плеча, рассыпанные спящими чёрными змеями по подушке волосы, замершие под веками зрачки… Баки был таким честным и расслабленным в своём спокойном сне. И таким пьяным, Стив понял по витавшему вокруг запаху. Возможно, мертвецки пьяным.

— Баки? — позвал Стив, не решаясь двигаться с места. Да что там, едва дыша. — Баки.

Тот даже не шелохнулся.

Стив обошёл скинутую одежду и ласково провёл по плечу к локтю по тёплой, такой гладкой коже. По мерно вздымающейся рельефной груди. И, наконец, по колючей скуле и чуть разомкнутым сухим губам. Никакой реакции, Баки спал, как убитый.

И что-то переклинило у Стива в голове. Он резко стянул с себя тёплый джемпер и расстегнул ремень джинсов. Разделся до трусов так быстро, словно сдавал норматив, и только когда остался в белье, его наконец-то снова заколотило от мыслей и вопросов в голове. Стив нахмурился и окинул взглядом комнату. Привычный экзистенциональный бардак. И всё же он переступил через свои скинутые шмотки и подобрал все вещи Баки, встряхивая их и аккуратно развешивая на подлокотнике диванчика. Они едва заметно привычно пахли, и Стив не смог противостоять своему желанию — зарывался лицом в ткань чтобы принюхаться каждый раз, как поднимал новую вещь. Только боксеров постыдился, хотя от мысли что-то ёкнуло внутри и рухнуло ощутимым желанием вниз живота. Свои вещи он просто свернул стопкой и положил туда же на диван, рядом.

— Баки, — позвал он снова, и, ничего не получив в ответ, вздохнул и рывком стянул свои трусы тоже, оставаясь таким же голым. А потом осторожно присел на кровать сбоку, там где было побольше места, и аккуратно лёг, укладывая голову на бицепс, прижимаясь к чужому тёплому боку спиной. Реакции — ноль. Стив мог бы видеть этот ноль у себя перед носом как на экране монитора. Но Баки лежал там, за спиной, и воображение играло со Стивом дурную шутку. Он натянул сползшее на пол одеяло на себя, часть не глядя закинул за спину на Баки. Прижался плотнее к тёплому боку спиной и задницей, немного поелозил, словно пытаясь устроиться поудобнее. Потом вздохнул и, подумав, перевернулся лицом.

Факт был в том, что все мысли унеслись из головы, едва он увидел настолько близко, как Баки спит. Факт был в том, что у Стива уже стояло, и головкой он едва заметно и очень дразняще касался шершавой от редких волосков кожи на чужом бедре.

Стив лежал и рассматривал Баки в профиль, наблюдая, как ровная линия носа превращается в прихотливо изогнутые губы. Как растут прямо из нежной — кончики пальцев отлично помнили это — кожи неподатливые чёрные щетинки. Решил, что утром они наконец-то выспятся, и Стив, чтоб его, всё объяснит. Извинится. Обстановка более чем располагала, чтобы уладить всё поскорее, и…

Стив понимал, что планировать что-то сейчас бесполезно.

Баки спал без задних ног, пьяный и прокуренный до корней волос, едва слышно дышал, раздувая ноздри, чуть похрапывая на вдохе. От прохладного воздуха в комнате его соски остро топорщились, а член, даже в покое внушительный, лежал чуть набок под густыми паховыми волосами на расслабленной мошонке. Стив глаз не мог отвести от всего этого великолепия. Он чувствовал, как его собственный зуд внизу живота превращается в пожар. А в голове вместо связных мыслей лишь навязчиво стучало и шептало на разные голоса. Шёпот нарастал, заглушая собой буквально все доводы разума.

Стив решился и положил руку Баки на грудь, ровно посередине. Затем осмелел совсем и чуть съехал по рельефной упругой мышце к соску, тут же накрывая его и с немым восторгом приглаживая пальцами.

Почему-то он ждал, что Баки придёт в себя в любую минуту. Почему-то он боялся, что тот не станет даже слушать. Но не трогать его, когда он совсем рядом, расслабленный и пьяный, и голый, было выше его сил. Стив не сдержался, понимая, что бессмысленно обманывать самого себя, и неторопливо пригладил ладонью тёплую кожу на животе, миновал пупок и, вздрагивая от собственной смелости и действий, обернул пальцы вокруг корня его члена. Ощущение было странным. Определённо, держать эрегированную версию Стиву нравилось больше. Но это был интересный опыт. Чужой член чувствовался совершенно иначе. Такой мягкий, спокойный, с нестерпимо нежной кожей… И, чуть сжав пальцы на секунду, Стиву бы отпустить, но он не сделал этого. Только плотнее притёрся собственным стояком к ноге Баки и, задерживая дыхание от позволенной себе наглости, завел древний как мир ритм: медленно вниз, вверх, вниз, приласкать пальцем, подразнить складочку уздечки, как сам любил, и снова, вверх-вниз, и ещё…

Баки страшно напугал его, когда судорожно выдохнул невнятный полу-стон и отвернулся лицом в другую сторону. В руке Стива начало медленно, но верно твердеть, и, едва не подпрыгнувший от ожившего Баки, он принялся дрочить увереннее, пока не поймал себя на мысли — этого мало. Так чертовски мало. Он так сильно соскучился, что ни размеры, и произошедшая ссора не волновали его сейчас хоть сколько-нибудь. Осталось только навязчивое, желающее заполнить себя удовлетворением под завязку, желание. Стив и не думал останавливаться, особенно когда его кулак стал едва смыкаться на потвердевшей, горячей плоти. Когда спящий Баки задышал чаще, рванее, и головка в прорези крайней плоти показалась Стиву невероятно большой и влажной.

Он не мог сконцентрироваться ни на одной пролетающей мимо мысли. Он не размышлял о том, что он творит, не фантазировал о своем мнимом господстве над спящим, не чувствовал, что удовлетворяет свои извращённые фантазии — всё было намного проще. Его всего лишь тянуло к Баки так, как если бы тот был промышленным магнитом, а он сам — старой ржавой тачкой. Он не имел ни малейшей возможности сопротивляться этому сбивающему с ног желанию. Он уже забыл, какого вообще чёрта забыл ночью у Баки дома, в его постели. Он наконец поймал себя на том, что едва успевает сглатывать набегающую слюну. Он хотел его себе в рот до реально начинающейся аритмии. Лизнуть самый кончик, чтобы распробовать. А потом уже впустить между сжатых губ головку, протолкнуть, ощущая её поверхность и вкус, её размеры, заворожённо проверяя, входит ли она в рот, не показалось ли ему в прошлый раз?

Стив судорожно сглотнул, чувствуя, как резко кружится голова. Улёгся ниже, почти в ногах, лицом напротив члена, и в нос ударил знакомый вкусный мускусный запах. Перед глазами замерцал серебристый туман. Не в силах больше оттягивать момент, Стив поправил свои очки свободной рукой, кое-как распёрся сбоку от Баки и, наклоняясь ниже, приоткрыл губы, пропуская его в рот. Медленно, ощущая каждый миг, как головка всё больше чувствуется на языке, как ствол растягивает его губы до рези в трещинках по краям. Стив мог бы подобрать много слов, чтобы описать сейчас свое странное, подвешенное, распятое почти положение, но поверх их всех билось только одно слово: чёртово всепоглощающее блаженство. Он медленно, вкусно обсасывал его головку, крепко зажмурившись, боясь, что потекут слёзы, и испытывал это опрокидывающее чувство распирающего его изнутри блаженства.

Если бы он сам хотел понять, как, за сколько шагов, часов, дней, недель он вообще дошёл до этого жаждущего голода, до этого выворачивающего желания, — не смог бы. В голове было пусто и сладко. Он держал в хвате член Баки, едва покачивая кулаком у корня, даже не задавая темп, а намекая на него, и лизал, посасывал, насаживался глубже, чувствуя, как собственное возбуждение вот-вот перехлестнётся за край даже без стимуляции, от одних только ощущений.

Как вдруг Баки шумно выдохнул и тут же его тело напряглось, чётко очертились кубики пресса. Стив замер, его натруженный и саднящий рот был занят. Баки сладко, низко простонал, вдруг подкинув бёдра, вталкиваясь ещё сильнее, и рука, неизвестно откуда появившаяся на его затылке, с силой, до боли стиснула в пальцах волосы.

Баки замычал, насаживая его на свой член с почти звериной силой, но так и не проснулся толком, и Стив, онемевший от ужаса, почувстовал, что из глаз всё же полилось. Сквозь слои ваты в ушах он услышал неразборчивое, смазанное:

— Стиф-ф-ф-ф…

А потом Баки проснулся. Его почти подкинуло на кровати, он сел, опираясь руками сзади, ничего не понимающий, а Стив, пользуясь свободой, отшатнулся немного и просто пытался дышать, судорожно втягивая полной грудью воздух ещё и ещё, как это оказывается хорошо — просто иметь возможность вдыхать и выдыхать. Сорвано, шумно, быстро, зато дышать. Он где-то потерял свои очки только что, да и плевать на них. Он испугался почти до усрачки, когда Баки схватил и прижал его. Он даже не представлял, сколько силы вообще в этих нежных, чутких пальцах. И он же покривил бы душой, не признавшись, что едва не кончил от этого пугающего ощущения силы.

— Стиви? Ты мне снишься? — не понимающе прохрипел Баки, медленно моргая в серой темноте, пытаясь заправить лезущие в глаза волосы пятернёй назад. Стив, поразмышляв лишь секунду, поймал его ладонь и уверенно, требовательно даже положил её себе на затылок. И снова наклонился, продолжая с того места, где пришлось прерваться. С полной самоотдачей и пониманием, что теперь Баки на самом деле тут, и хотя он почти не направлял движения его головы, но так сладко тянул и перебирал короткие волосы пальцами, что этого хватало. — О, ч-чёрт, твою мать… Ах-х-с-с… — Баки оказался на грани и всё же подкинул бёдра, не в силах сдержаться, когда его накрыло оргазмом, и первые терпко-солёные капли Стив поймал корнем языка, закашлявшись. И, чёрт, Баки тут же сдернул его с члена за волосы, кончая уже на лицо, глаза и щёки и не в состоянии контролировать это, дрожа всем телом. Стив ещё никогда в жизни не чувствовал спермы на своём лице, и это было очень странное ощущение. Он не знал, то ли смеяться ему, то ли плакать, и поэтому просто замер, смакуя ощущение, как Баки до сих пор держит его за вихор.

— Твою мать, блядь, — Баки выругался, когда его немного отпустило, и потянулся к Стиву, чтобы собрать свободной ладонью собственную сперму и тут же не раздумывая вытереть её о простыню. И принялся… целовать его. Почти вылизывать, приговаривая: — Какого же чёрта ты творишь? Я ведь мог тебя во сне придушить. Господи, блядь, Стиви…

Но Стив и не слушал толком. Он крепко накрепко цеплялся за Баки руками, мысленно стеная от того, что в таком сидячем положении их тела ну никак не соприкасались там, где он так хотел, там, где ему не хватало совсем чуть-чуть, чтобы, наконец, его перетряхнуло. Но, видимо, он так многозначительно извивался, что Баки понял и без слов, которых он ни одного не мог из себя выдавить, до сих пор чувствуя саднящими губами размеры чужого члена.

— Иди сюда. Иди… Маленький. Глупый ты мальчишка…

Баки навалился на него сверху, тут же нападая своим ртом, проталкиваясь языком внутрь и начиная жадно пить поцелуй. Но его рука, — аллилуйя, слава всем богам, о, да, господи боже ты мой, — уже нашла его перевозбуждённый стояк, и чтоб Стиву провалиться на месте, если Баки не был грёбаным богом дрочки. Потому что он был, и у Стива совсем снесло крышу, его выкинуло из тела и унесло от ощущений того, как Баки умудрялся почти раздавить его своим весом и при этом держался, так мастерски двигая кулаком, что стёрлись границы тел и сознаний, и всё, что Стива хоть сколько-нибудь беспокоило в это мгновение, было: «Ещё, ещё, да, Баки, ещё немного».

Оргазм снёс его и отправил пинком в темноту.

И когда он пришёл в себя, первое, что он увидел, это чуть размытое встревоженное и заспанное лицо Баки прямо над ним, и пряди, свисающие почти до его носа, отбрасывающие тени, не дающие разглядеть выражение глаз. И почувствовал пальцы, зарывающиеся в его, Стива, волосы снова и снова.

— Ты меня напугал, — тихо, сонно и словно немного устало проговорил Баки и вдруг очень трепетно надел ему на нос очки, возвращая возможность чётко видеть. — Как ты?

Стив не смог ответить, только расплылся в сытой, счастливой улыбке и снова смежил веки. Его сердце стучало ещё слишком быстро, только-только робко нащупывая привычный темп. Всё тело отходило от оглушившего и выкинувшего из сознания оргазма.

— Сейчас у молодёжи так принято решать проблемы? Накидываться на спящих?— снова прозвучал голос Баки, но уже мягче, словно тот чуть улыбался. Стив не мог не отреагировать, приоткрыл глаза — ровно настолько, чтобы увидеть едва изогнувшиеся краешки губ.

— Понятия не имею, — пробормотал он в ответ, пересиливая ощутимую боль в горле и реально пекущие губы. — Но идея мне нравится.

Баки вздохнул.

— А если серьёзно? Это мы так поговорили? Как ты здесь оказался посреди ночи?

Стив подумал и тоже вздохнул. Было слишком сложно объяснять Баки весь путь, что он прошёл у себя в голове за сутки, озвучивать мысли, казавшиеся такими важными, а сейчас потерявшими всю актуальность, потому что Баки был сейчас здесь, прямо рядом с ним, держал его в объятиях и гладил по волосам. Поэтому Стив нормально открыл глаза, всмотрелся в лицо Баки и сказал как можно отчётливее:

— Прости меня. Я был мудак, серьёзно. Я всё понял. И я просто должен был тебе об этом сказать, поэтому приехал к тебе. И… не удержался.

Баки тихо фыркнул.

— Я думал, тебя ещё неделю не отпустит.

— Ну уж, — Стив отвёл взгляд, осознавая вдруг, что он до сих пор перепачкан в остывающей сперме. — За неделю я бы сам в себе дыру прогрыз. Я не могу так долго мучиться. Мне и суток хватило, если честно.

— Вот как, — Баки кивнул. — И что же именно ты понял?

— Ты включил режим моей мамули? — Стив удивлённо изогнул бровь, и Баки, всего секунду назад смотревший серьёзно и пристально, прыснул.

— Я так и думал. С тобой невозможно говорить серьёзно.

— Ты не прав. — Стив выпутался из обьятий, снова подумал про подсыхающую сперму, но решил не заморачиваться и просто укрылся одеялом, устраиваясь на подушке поудобнее, руки подкладывая под голову. — Я боялся тебя потерять страшно. И боялся, что ты не захочешь меня слышать. Но в итоге я понял, что не важно, как ты отреагируешь. Я просто должен сделать, что должен. И впредь делиться с тобой всем. И ждать того же от тебя. И тогда всё будет путём.

— Ч-чёрт, курить хочется жуть, нахрена я вчера столько выкурил, — удручённо прошептал Баки, укладываясь рядом с ним на подушку, а не поперёк кровати, как они были до этого. — И что думаешь, получится у нас?

Стив пожал плечами, смотря в потолок. Повернулся на бок, разглядывая в сумраке комнаты чёткий, красивый профиль.

— А ты как думаешь?

— Я от тебя ничего не скрывал.

Стив сглотнул, тут же сжимая зубы.

— Я не собирался ничего скрывать. Просто… не знаю, как так вышло. Я боялся, что ты запретишь мне рисовать натуру с другого парня.

— Пф-ф, — Баки издал неопределённый звук. — С чего бы? Откуда такие мысли? Даже если бы ты рисовал чью-то эрекцию в увеличенном размере, кто я такой, чтобы запрещать тебе?

— И ты не сердишься? — искренне удивился Стив, с наслаждением почти физическим встречаясь с Баки взглядами.

— Не сержусь? Шутишь? Я просто в ярости. Но это не значит, что я стал бы тебе хоть что-нибудь запрещать. У тебя есть своя жизнь, я понимаю. И я верю тебе.

Стив задумался ненадолго, переваривая сказанное.

— То есть, ты ревнуешь, но согласен терпеть? — с любопытством спросил он.

— Каждому терпению есть предел, — туманно ответил Баки, а затем выдохнул и кивнул, обхватывая Стива рукой и притягивая к себе ближе, укладывая головой на грудь. — Ты не должен испытывать границы моего терпения. Просто говори мне обо всём без опаски. Какие сложности были рассказать мне об этом парне, с которого ты рисуешь натуру?

Стив замер, слушая, как под ухом под мышцами и рёбрами размеренно сокращается у Баки сердце. Он не сразу решился, но когда заговорил, словно гора с плеч свалилась и рассыпалась трухлявым пеплом.

— Старк не просто парень, — он вздохнул. — Я никогда не рисовал мужскую натуру целенаправленно до него. И… после того, как мы начали встречаться. Я не знал, как всё это будет происходить, сам не знал, смогу ли. И боялся, что ты не поймёшь.

— Но я понял, — тихо и твёрдо сказал Баки.

— Да, — согласился Стив. — Но это ещё не всё, — он снова замялся, а потом ухнул как в омут с головой: — Однажды мы с Нат пришли к Старку на вечеринку. Специальная закрытая вечеринка для участников выставки в Галерее. Мы с тобой едва были знакомы тогда и даже не общались ещё толком. Так вот в тот вечер он… ну, типа подкатывал ко мне.

— Подкатывал? — переспросил Баки со скрываемым напряжением.

— Ну, ему было забавно. А я был такой неопытный и испуганный, что не дал отпора. Или не хотел его давать. Он припёр меня к стеклу, говорил разные смущающие вещи и в итоге поцеловал. И я не оттолкнул его. Это был мой первый раз с парнем. Да что там, вообще первый раз. А потом я узнал, что они переспали с Наташей в тот вечер.

— Тебя это задело?

— Шутишь? Нет. Я никогда не чувствовал влечения к Говарду. Было понятно, что он несерьёзен. Просто… это случилось со мной впервые и… это смутило меня. Я впервые подумал, что, возможно, у меня не клеится с девушками, потому что мне больше нравятся парни…

— О, вот оно что, — Баки задумчиво протянул это и замолчал ненадолго. — Говард Старк открыл твою бисексуальность?

— Возможно, — неохотно подтвердил Стив.

— И ты наверное думал, что твоё отношение к его члену будет особенным?

— Я этого боялся, — честно признался Стив. — И я хотел разобраться с этим сам. А лучше всего просто перевернуть эту страницу и поскорее оставить в прошлом. Я в любом случае не собирался ему отказывать, это работа и очень хорошие деньги на кону. И… я правда не думал, что это важно. А теперь понимаю.

— Что понимаешь?

— Чёрт, Баки, — Стив хмыкнул, тыкая его пальцем в тёплый, каменный от сократившихся мышц бок. — Понимаю, что всё важно. Я не дурак.

Они полежали в тишине, и Стив, по-настоящему вымотанный душой и телом, почти засыпал в тепле объятий Баки, прижатый к его телу своим.

— Пожалуйста, говори со мной обо всём, — тихо прошептал Баки в его макушку. — Всегда.

Стива хватило только на краткое «угу». Он безудержно засыпал. Но потом, вспомнив кое-что важное, он решительным рывком выбрался из паутины сна и неразборчиво выдал Баки:

— А ты скажи Пантере, чтобы держал свои лапы при себе, ладно? Ты мой парень.

Баки фыркнул, обдав волосы выдохом, и мягко, но ощутимо тепло приложился губами к макушке, прошептав:

— Договорились. А теперь спи.

Chapter Text

Стив спускался вниз по лестнице, завернувшись в рубашку, насквозь пропахшую Баки, как во вторую кожу. Он всё думал, какого чёрта в воскресенье вставать так рано, и почему Баки не разбудил его, почему опять проснулся в одиночестве, хотя он так сильно мечтал проваляться с Баки полдня в постели, занимаясь разными интересными вещами…

И он бы продолжал бурчать себе под нос, но на середине лестницы его, сонного и немного озябшего от утреннего прохладного воздуха и пола под босыми ступнями, настиг запах кофе. Настоящего кофе, не заварного, и если вспомнить, он не видел у Баки кофеварку. Значит, Баки готовил его сам?

Раздумывая об этом, Стив оказался в кухне-столовой, да так и замер на месте.

Баки правда стоял у плиты, держа в руке длинную деревянную ручку джезвы. Стив наверное мог считаться динозавром потому, что знал, как этот ковшичек в форме песочных часов называется. Но дело было в том, что у них дома… был похожий. Мама варила неплохой кофе по выходным, и у них никогда не было кофеварки. Даже в их лучшие времена.

Баки плавно покачивал его, наклоняя из стороны в сторону, стоя у плиты совершенно нагим, и выглядел при этом таким притягательным, растрёпанным, мягким и домашним — и одновременно с этим каким-то дико, по-животному сексуальным, каким Стив его никогда не видел. Лучи спокойного утреннего солнца пробивались сквозь неплотные занавески, и из-за них вся массивная фигура Баки подсвечивалась и приобретала нереальный мягкий ореол. Грань между растапливающей нежностью и одуряющей страстью неверно колебалась, и Стив, сглотнув по-сухому, тихо, на цыпочках развернулся и понёсся обратно вверх по лестнице за собственным скетчбуком и карандашами, которые он всегда носил с собой. Он часто думал перейти на чернила, у него неплохо получалось. Но было в карандашах что-то особенное, то, как они плясали под его дудку, повинуясь нажатию руки и углу наклона, и Стив любил скетчить именно карандашами больше всего. Образ обнажённого Баки у плиты вплавился ему в подсознание, и это было не клеймо даже, а как сверхточная вышивка, где вместо нити — его собственные нервы. Стиву казалось, что он буквально взорвётся, рассыплется на части, если не нарисует сейчас Баки таким, каким увидел. Ему казалось, что он в этом мгновении поймал каждую черту, каждый изгиб мышц спины, росчерк натянувшей кожу лопатки, плавный прогиб поясницы, мощные бёдра и задницу, из-за стояния на одной ноге напряжённую неравномерно… и фривольно висящий член и мошонку под густыми паховыми волосами. Он словно видел его со всех сторон сразу, словно мог бы нарисовать в трёхмерной проекции. Но даже не в восхищении его телом, массивным и при этом гибким, был весь смысл. А в том, сколько в этом образе было домашнего тепла и выраженного ему доверия, и при этом неприкрытой сексуальности… Это была та грань Баки, та его сторона, на которую Стив ещё не имел возможности взглянуть, рассмотреть пристально. И от ощущения чего-то нового, прокравшегося в его жизнь, и несомненно прекрасного, сердце у Стива стучало часто-часто.

Он уже рисовал, торопливо накидывая общие линии и светотени, чтобы не упустить плавность и хищность изгибов тела Баки, какую-то особенную неряшливую обыденность его позы. Каждой чёрточкой он гладил его точно так же, как гладил взглядом, и не мудрено, что Баки наконец-то повел лопатками, словно у него между ними зачесалось, и обернулся.

— Стиви? Доброе утро. Ты уже проснулся, — он улыбнулся так искренне, тепло и мягко, что Стиву по-собачьи захотелось зарыться в эту улыбку носом, обернуться ей целиком и кататься кверху животом по солнечным пятнам на паркете просто потому, что ему стало так хорошо от неё. — Что ты делаешь?

Оу. А что он делает?

Точно. Стив замялся и зачем-то убрал скетчбук за спину. Да, он втихую рисовал голого мужчину, да, он рисовал своего любовника, и у него на самом деле полустояло под едва запахнутой чужой рубашкой, но он не стыдился себя. Ладно, хорошо, если только чуть-чуть. Во-от столечко.

— Доброе утро, Бак, — отчеканил он, тут же расплываясь в улыбке и чувствуя, как горят щёки. Пальцы, между которых он держал карандаши за спиной, словно жгло огнём.

— Будешь кофе? — спросил Баки больше для формы и непринуждённо понёс турку и зацепленные одним пальцем кружки к столу. — Что там у тебя? Ты меня рисовал?

Стив понятия не имел, почему ему нужно отнекиваться, это было странное, продиктованное из глубины бессознательного чувство. Это происходило само собой.

— Ну, эмм… — Баки только хмыкнул, и пока Стив усаживался рядом, думая, куда деть скетчбук и карандаши, просто мягко вытянул всё из его рук и положил рядом на стол. Рисунком вверх. Охренеть.

— Хм, — Баки мастерски разлил кофе по кружкам, после чего впился в набросок взглядом и принялся рассматривать. Стив замер. Даже под скрещенными наподобие мечей карандашами — толстым и тонким — угадывался его силуэт с рукой, протянутой к турке. — Это я? Правда?

— Думаешь, не похож? — подпустив сарказма, спросил Стив и пододвинул кружку с кофе к себе, втягивая носом аромат. Как чёртов рай. То, что нужно человеку после сна, учитывая, что он ещё даже не умывался.

Баки вдруг странно нахмурил лоб и сел напротив. Он так и остался с этой странной миной, и даже первый глоток совершенно божественного по мнению Стива кофе не затёр эту чёртову складку между бровями.

— Эй, что не так-то? — Стив тоже нахмурился, пододвигая скетч ближе к себе и придирчиво разглядывая. Там было именно то, что он видел и что хотел нарисовать. Тот самый Баки, в которого он по уши был влюблён. И какого ему не нравилось? — Плохо нарисовано?

Баки посмотрел на него странно. А потом словно переключился и улыбнулся.

— Наоборот, — сказал он. — Слишком хорошо. Как по мне.

Стив даже забыл, что перед ним стоит кружка с райским кофе. Он наклонился вперёд, нависая над столом, и вытаращил на Баки глаза.

— С этого момента поподробнее. Что ты имеешь в виду?

Баки усмехнулся краешком губ, смотря в свою кружку. Вышло отчего-то печально. Его потрясающе растрёпанные длинные волосы все перепутались, но Баки это шло. Он выглядел откровенно притягательно в этом своём домашнем амплуа. И всё же что-то его беспокоило.

— Это слишком хорошо для меня, ни больше ни меньше, Стив. Я тут словно моложе, и задница у меня как мяч, и волосы такие, и… я словно свечусь. Мне кажется, ты преувеличиваешь мои достоинства. Да, и те самые тоже.

Он поднял на него взгляд. А Стив почти уронил челюсть на стол.

— У тебя огромный член, и я хочу его так же сильно, как и боюсь, можешь считать это терапией, — выпалил он вместо того, что хотел сказать на самом деле.

Баки несколько секунд смотрел на него удивлённо, а затем прыснул. Стив рассмеялся тоже, чувствуя, как неловкость, повисшая между ними, истончается. «Но ты на самом деле потрясающий. И я вижу, как ты светишься каждый божий раз, как смотрю на тебя. И я так сильно влюблён, что мне стоит только подумать о тебе и вспомнить выражение твоих глаз, чтобы почувствовать тепло внизу живота. Я так хочу просто вцепиться в тебя руками и ногами и не выпускать, обмениваясь теплом наших тел, что чувствую неловкость от этого. Я стал так часто фантазировать о том, как твой член окажется во мне, что на самом деле свихнусь, если мы не сделаем этого в ближайшем будущем», — хотел бы сказать Стив, взяв лицо Баки в свои руки и касаясь носом носа. Но так и не сделал. Просто не смог. Но, наверное, что-то отразилось на его лице или в глазах — потому что Баки вдруг перестал смеяться, и овал его лица смягчился, почти исчезла глубокая складка над переносицей. Она шла ему, но сейчас Стив искренне ненавидел её.

— Позавтракаем после кофе? — спросил вдруг Баки, переводя тему, и Стив был немного благодарен ему за это. Но в голове вдруг созрела идея — словно росла там давно, скрываясь и мимикрируя, а сейчас вдруг прорвала все заслоны и зацвела пышным цветом:

— А ты попозируешь для меня ещё? Нагишом?

Баки снова посерьёзнел.

— Хм-м, тебе мало голых парней для рисования? Мне кажется, я не особенно хорош в этом. Особенно, если вспомнить тот скетч, — Баки криво улыбнулся и взгляд его стал каким-то особенным, а Стив расплылся в победной широкой улыбке. Помнил? Может ли быть, что Баки хранил тот нарисованный за несколько минут пятидолларовый шарж? Может ли быть, что он значил что-то особенное для Баки? И как всё-таки топорно он флиртовал, господи, как откровенно напрашивался на уверения в том, что он важен для Стива. Впрочем, разве Стив был лучше? Неопытный мальчишка, завёрнутый в рубашку с чужого плеча и украдкой тычащийся носом в её потрёпанные манжеты, едва пахнущие тайным, скрываемым от него куревом. Стив прекрасно осознавал свою неожиданную зависимость. Как и то, насколько его неопытность притягивает. Потому что у Баки уже тоже заинтересованно полустояло, но он даже не пытался скрыть это.

— Я хочу рисовать тебя обнажённым, потому что меня прёт от тебя страшно, — сказал Стив честно, в глубине души радуясь, что Баки видимо понятия не имеет о том, насколько он охрененный по всем статьям. — И я могу предположить, что будет получаться здорово. Знаешь, эмоции, помноженные на накатывающее вдохновение… Может, даже дипломную работу посвятить этому? — задумчиво протянул Стив. Баки удивлённо-недоверчиво приподнял бровь.

— Ты серьёзно?

— Почему нет? Настоящая мужская обнажёная натура, безо всякой цензуры. Возможно, даже с каплей эротики? Женское тело раскрыто почти со всех сторон, мужское же принято обходить вниманием и считать более уродливым, словно член — это не прекрасная наша часть, а что-то вроде несимпатичного придатка или ложноножки. Было бы здорово внести свою лепту в этот вопрос, как думаешь?

— Ты сейчас серьёзно, или просто прикалываешься надо мной? — снова спросил Баки, озадаченно сдвинув брови.

Стив же в голове уже прокручивал возможные проекты. В идеале было чем проще — тем лучше. Но вряд ли кто-то будет ходить на выставку, где со всех полотен будет смотреть член в разных вариантах возбуждения. Да и акцентировать именно на части тела Стив не хотел — однобоко. Ему нравилось видеть тело Баки целиком, с его шрамами и особенностями, с этой массивностью и одновременно — гибкостью, потому что было в этом что-то нестерпимо гармоничное, притягательное, от чего сладко и больно замирало в груди. И дело было не только во влюблённости. Любой, кто увидит дикого хищника в природе в нескольких метрах от себя, просто пьющим воду из ручья, настороженно навострившим уши, замрёт и задержит дыхание. Сердцебиение участится, и адреналин выплеснется в кровь. Стиву страшно нравилось видеть эту холодную опасность, спрятанную внутри Баки, в домашней, чуть ленивой и разнеженной интерпретации. От этого перехватывало дыхание. Он смотрел на Баки и думал — какого черта он не дошёл до этого раньше. Ответ лежал на поверхности.

— Я серьёзно, Бак. И если ты согласишься, мы можем приступить уже сегодня. Я только что догнал, что упустил просто ненормально много времени. Я должен был рисовать тебя каждую свободную минуту. Скажи мне, что я идиот.

Баки только неуверенно улыбнулся в ответ.

— Хорошо. Как скажешь. Я приготовлю тосты, — сказал он и, сделав последний глоток из своей огромной чашки, встал, сверкая полувставшим членом и белой задницей.

— Может, накинешь что-нибудь? — без особой надежды спросил Стив.

— Ты в моей рубашке. Можешь отдать её мне, — фыркнул Баки из-за плеча. Он уже доставал хлеб и клал ломти в тостер. Стив покосился на собственный член и подумал, что лучше посидит так и попялится на Баки, чем лишится последней защиты своего сомнительного спокойствия.

— Ну уж нет, — ответил он. — Смотри, не подпали себе что-нибудь выдающееся. С горячим шутки плохи, а ожоги нежных тканей заживают хуже.

Плечи Баки дрогнули, и Стив мог поклясться, хоть тот и стоял молчаливо спиной к нему, улыбнулся в ответ. Не откладывая дело в долгий ящик — точнее, не имея никаких сил сопротивляться своему желанию, он подтянул скетчбук поближе и принялся прорисовывать детали, сверяясь почти с точной копией той позы в реальном времени. Баки по всей видимости стоял так, чтобы поменьше задействовать левую руку. Стив не мог бы сказать с уверенностью, но он всегда берёг её, хотя больше не было никаких проявлений того, что Баки испытывает дискомфорт или боль от старых давно заживших ран.

Он зарисовался и очнулся, только когда под носом оказались горячие тосты, а на тарелке — яичница. Ого. Он совсем упустил, когда Баки успел пожарить её.

— Стив, — позвал Баки особым серьёзным тоном, и Стив сразу поднял на него взгляд от тарелки перед собой. — В пятницу утром звонили насчёт твоего дела. Они готовы встретиться до Рождества и спрашивали, есть ли у нас оговоренная сумма.

Стив хлопнул глазами и проглотил кусок тоста, который успел откусить и измочалить зубами.

— Уже? — только и спросил он. — То есть, возможно, мы встретимся на следующей неделе?

— Да, их представитель спрашивал насчёт удобных дат. Подумай об этом, хорошо? Было бы здорово оставить проблемы этого года в этом году. И не тащить их в новый, правда? И если нужно помочь тебе с деньгами, ты только…

— Нет, не нужно. Всё в порядке. Ты прав, надо уже решить этот вопрос.

Баки вздохнул. Помолчал немного, не сводя с него взгляда.

— Подумай, когда ты сможешь. И мы проведём встречу. Я буду твоим представителем. У меня есть небольшой опыт представления чужих интересов благодаря Центру ветеранов, где работает Сэм. Знаешь, иногда приходится оббивать пороги власть имущих, чтобы убедить помочь благотворительному фонду. Или помочь решить конкретные насущные проблемы Центра. Так что я знаю, как это бывает, когда всё, что от тебя хотят — это чтобы ты закрыл дверь кабинета с другой стороны и больше никогда не появлялся на пороге. И да, со мной это не работает.

— Ты как танк, да? — улыбнулся Стив. — Прёшь напролом?

Баки чуть пожал плечами.

— Просто беру то, что причитается. К Сэму порой приходят бывшие военные с реальными и серьёзными проблемами. Не как у меня, намного хуже. Я всегда считал, что если у тебя всё хорошо или хотя бы нормально, ты должен помочь тем, у кого дела пока не очень. И я надеюсь напомнить об этом всем, кто сидит в кабинетах за лакированными дверями из настоящего дерева. Иначе они могут и не вспомнить. Так что у меня есть опыт общения с юристами и адвокатами. Можешь рассчитывать на меня.

Стив улыбнулся, глядя на то, как спокойно Баки говорит ему это — словно прописные истины. В каждом слове сквозила такая уверенная самодостаточность, что он поневоле залюбовался, отвлекаясь от еды.

— Я буду, — кивнул он. — И ты прав. Надо тоже начать заниматься чем-нибудь общественно полезным.

— У тебя ещё будет время. Это не сложно, — Баки смотрел на него тёплым, бархатным взглядом, от которого в груди что-то барахталось и трепетало. — И ты на самом деле видишь результат и искреннюю радость. Особенно честно радуются старики.

— Ты поэтому по субботам стрижёшь газон в мамином приюте? Мама сказала, что ты работаешь уже много лет подряд и никогда не брал платы.

Стив спросил без какой-либо цели, слова сами слетели с языка, но Баки ощутимо напрягся. Он ответил не сразу, поднимая потяжелевший взгляд и словно выискивая в лице Стива что-то, что ему могло не понравиться. Но Стив спросил просто потому что хотел узнать историю из уст Баки, а не собирать и склеивать у себя в мозгу обрывки информации отовсюду понемножку. Это был вопрос, заданный не им самим даже, а его чёртовым подсознанием — вот что Стив подумал. Он уже долгое время возвращался к этому мыслями и размышлял — почему Баки делает это? И то, что они оба неторопливо завтракали, пребывая практически обнажёнными друг перед другом, настраивало на особенный откровенный лад.

Баки вдруг шумно выдохнул и откинулся на спинку стула, расправляя широкую, покрытую тёмными волосками пониже ключиц рельефную грудь. Если это был отвлекающий манёвр — он удался: Стив не смог удержаться и съехал взглядом на тёмные соски в светло-коричневых аккуратных ореолах.

— Хорошо, — сказал Баки негромко и достаточно спокойно, чтобы Стив снова уставился ему глаза в глаза и замер в ожидании. — Я думаю, и правда стоит прояснить. Та история очень повлияла на меня, думаю, было бы неплохо рассказать её тебе, — он выдохнул и вдохнул глубоко, то ли не особенно радуясь тому, что Стив выпросил, то ли готовясь к долгому рассказу. Баки смотрел в сторону, взгляд его стал неопределённым, размазанным, будто он пытался всмотреться лучше в своё прошлое или просто впал в задумчивость. Стив поёжился — под рубашкой вдруг стало зябко — но не решился издать ни звука. — Я как раз учился в выпускном классе, когда у деда диагностировали прогрессирующий Альцгеймер. Мы были с ним очень дружны. Бабушка умерла за несколько лет до этого, и отец встретился с фактом того, что деда нужно было забрать к себе. В наш дом. До сих пор помню, как мать страшно орала в тот вечер. В итоге его поселили в гостиной. Тут мало что изменилось с тех пор, разве что я диван поменял и кое-что ещё из мебели. Я страшно разозлился тогда, помню, и уступил деду свою спальню. Мне казалось, что это страшно несправедливо, оставлять старика одного здесь. Тем более он мог уйти и просто забыть дорогу домой. А мимо меня он бы не смог уйти незамеченным. Я не буду вдаваться в подробности, но этот год стал адом. Я делал для него всё, что мог, но мне не доставало главного — терпения. Я заканчивал школу и был обычным парнем. И всё, о чём я мечтал, это свалить из этого дома в колледж желательно на другом краю страны. Так и получилось. Я поступил в колледж в штат Вашингтон, на инженерно-техническое. Деду наняли сиделку. Понимаешь, специального человека, чтобы ухаживать за ним, потому что родителям было не до него. Я за это ненавидел их страшно, а дед… он уже не был тем весёлым дедом, который сделал моё детство счастливым. Я очень любил его. Но оставаться с родителями только ради него ещё дольше было выше моих сил. Я так думал. Я уехал. И узнал через несколько месяцев, что они сдали его в дом престарелых.

Стив замер, не осознавая, что сжал свой карандаш слишком сильно. Баки замолчал, задумчиво огляделся и, встав, взял со спинки дивана тонкий плед, чтобы накинуть его себе на плечи на манер пончо. Он не хотел быть обнажённым больше, и Стив прекрасно его понимал.

— Это была «Тихая гавань?» — поинтересовался Стив, когда молчание затянулось.

— Да. Только тогда название, кажется, было другим, — Баки протянул левую руку из-под пледа, чуть скривившись, и отпил остывшего кофе. — Неважно. Я был в таком состоянии, что хотел убивать. Я считал произошедшее предательством. Я не собирался вступать в диалог с родителями. Я просто доучился курс и вернулся из Вашингтона в Нью-Йорк. Но к тому времени дед стал совсем плох, и… он не узнал меня.

Стив перестал дышать. Он на самом деле не думал, что история, которую Баки всё не рассказывал ему, настолько трагична и тяжела для него. Сейчас тот сидел напротив, упершись взглядом в полупустую кружку на столе, и выглядел так, словно на нём сидела чужая кожа. Страшно хотелось подойти и погладить по растрёпанным волосам, прижать к себе и сказать, что всё позади, а теперь будет только хорошо. Однако Стив видел ещё и затаённое напряжение, опасное напряжение. Словно Баки могло нервировать любое лишнее движение. Поэтому он просто остался на месте, всматриваясь в его лицо.

— Это было ударом для меня, как ты понимаешь. Для человека с Альцгеймером год — большой срок. Неподъёмный. Я оставил деда, самого близкого мне человека, и уехал искать лучшей жизни. И… — Баки поднял вдруг взгляд и как-то криво, виновато улыбнулся, — сейчас я тут. Побывал в армии после того, как похоронили деда, и остался служить по контракту на несколько лет. Чуть не сдох в горячей точке. Ударился в бисексуальность, едва не скомпрометировал своего лечащего врача. Совсем рассорился с родителями. А теперь стригу газоны и деревья и даже думаю, что счастлив. Потому что сейчас ты сидишь передо мной. И твои голубые глаза огромные, словно чайные блюдца, — Баки всё же улыбнулся, наклоняясь вперёд и ставя руки локтями на стол, переплетая свои пальцы и взгляды. — Стиви, выдохни. Это тяжёлая история, но всё это осталось в прошлом. Я даже рад разделить её с тобой. Казалось бы — ерунда, но… мне на самом деле стало ощутимо легче сейчас. Поэтому спасибо.

— Поэтому ты стрижёшь там газоны бесплатно? — зачем-то решил уточнить очевидное Стив. — В память о деде?

— И это тоже, — кивнул Баки. — Чтобы помнили. Он был замечательным человеком. Ну, ещё и потому что я всегда чувствовал, с какой добротой и тщательностью в приюте следят за доверенными людьми. Никто не показался мне излишне жёстким или не на своём месте. Это были отличные специалисты, которые разрешали мне приходить каждый день, если я мог это устроить, и никогда не обижали меня ни словом, ни делом. Мне кажется даже, что я мог видеть твою мать. Иногда у деда дежурила молодая женщина, очень похожая на неё. А быть может, я видел и тебя, когда ты был совсем ещё ребёнком. Сам я помню это время очень смутно.

Почему-то мысль о том, что они могли видеть друг друга ещё лет пятнадцать назад, когда Стив прыгал по коридору на одной ноге в ожидании конца маминой смены, тёплой тяжестью окатила грудь. Он всё же встал и, откинув влажный из-за вспотевшей ладони карандаш на стол, подошёл к Баки, распахивая полы рубашки и обеими руками прижимая к себе его голову — куда-то между животом и грудью. И Баки, не будь дурак, тут же прижался к коже носом и губами, открытым ртом, жадно вжимаясь лицом и пытаясь прикусить. Стив стоял, зарывшись пальцами в его волосы, и был бы счастлив не двигаться ещё целую вечность — такое на него вдруг накатило спокойствие и умиротворение. И ни единого неправильного, ни единого похотливого чувства. Всё словно пришло в некое подобие правильного, выстраданного равновесия.

— У тебя ведь есть фотоальбомы? — спросил Стив тихо, почёсывая Баки за ухом и чуть выше, от чего тот совершенно натурально постанывал.

— О, нет, Стив, — обреченно прогундосил Баки ему в живот.

— Да, Бак. Я хочу видеть их. Там твоё детство. И познакомь меня со своим дедом. Не уверен, что понравился бы ему, но… Мы могли бы съездить на кладбище, если это возможно. Если ты…

— Терпеть не могу кладбища, — Баки проявлял порой недюжинную вредность, поэтому Стив просто остановил лёгкие, едва ощутимые и наверняка очень приятные касания пальцев в волосах. И замер, ничего не говоря.

Баки тоже помолчал какое-то время, всё так же прихватывая натянутую на кости кожу Стива одними губами. А потом ткнулся головой в остановившуюся ладонь и выдохнул свободнее:

— Ладно-ладно, я понял. Хорошо, — согласился он вдруг, становясь сразу понятным и привычным Баки. — Альбомы. Давно я их не доставал. Пора бы стереть с них пыль.

Поразительно, но стоя в такой тесной близости, Стив совсем не чувствовал никакого эротического желания. Ему было до безумия комфортно и тепло, и на этом всё заканчивалось. Это было так приятно — не желая ничего больше, только стоять почти голым посреди его кухни и прижимать головой к своему животу.

— Ты поел? — спросил Баки. — Может, сначала прикончим завтрак?..

Стив хотел отказаться, но потом посмотрел на Баки снова и представил, как он с чувством готовил для них яичницу голышом. А он все пропустил, пока рисовал. Было бы некрасиво отказываться. Альбомы ведь не убегут.

— Хорошо. Пообещай тогда, что после завтрака точно, — настоял он, едва поглаживая раковину уха по контуру. Баки откровенно млел.

— Даю слово.

Они поели очень быстро и запили последние тосты остывшим кофе. И Стив, не долго думая, потянул Баки наверх по лестнице. В один из дней он оказался тут один и случайно заглянул во все комнаты на втором этаже. Он помнил дверь, за которой был небольшой чулан. Во время подъёма по лестнице Баки неожиданно схватил его рукой за ягодицу, немного напугав и раззадорив. А потом и вовсе прижал в углу на узеньком месте между этажами. Широкими мозолистыми ладонями тут же зашуровал по телу под рубашкой, обдавая теплом, и Стива продрало дрожью. Баки снова был голый — он оставил плед внизу и сказал, что им стоило бы одеться. Конечно, Стив согласился, и вот…

— Мм-хм?.. — Стив не мог не попытаться, но Баки с силой сжал обеими руками его задницу, и слова вместе с воздухами просто выпорхнули из рта. Было немного больно и немного страшно — как всегда, когда Баки с лицом, завешенным волосами, нависал сверху. Он был мощным, очень мощным. И Стив всегда испытывал поначалу волнение. И только потом концентрированное, едко-сладкое желание накатывало на него, чтобы утянуть за собой камнем на дно. У Стива по-подростковому вставало за секунды, и судя по тому, как Баки чуть приподнял уголок рта и как уверенно вдруг опустился перед ним на колени прямо здесь, на лестнице, оказываясь лицом перед его вязко потёкшим членом, у него были серьёзные планы, которые обжалованию не подлежали.

— Держи-ка, — голос Баки прозвучал хрипло, он поддёрнул полы своей же рубашки выше и прижал их рукой Стива, которой тот ко всему держал скетчбук и карандаш. Стиву страшно хотелось закрыть глаза, спрятать горящее лицо в сгибе локтя. Но Баки только улыбнулся развязнее, облизал губы — глаз не отвести, и…

Стив ахнул и стукнулся затылком о деревянные панели стены. Баки взял его в рот, при этом держа в ладонях ягодицы — те спокойно туда помещались, и Стив чувствовал себя каким-то экзотическим фруктом, который буквально заталкивают в рот руками целиком.

— Может, наверху? — без надежды спросил он Баки, едва ли выдавливая из себя слова. Потому что тот, вызывающе смотря снизу вверх, медленно трахал его своим ртом, явно толкаясь кончиком языка в уретру, и это было просто нечто. Стиву впервые перепало подобных ласк от Баки словно вечность назад, но сейчас это чувствовалось совсем по-другому: острее, сильнее, лучше по всем параметрам. И Стив, собираясь с мыслями и стараясь выстоять на подгибающихся ногах, вцепился Баки в волосы, инстинктивно толкаясь бёдрами, изо всех сил прижимая скетчбук и ткань рубашки к своему белому животу, ощущая под лопатками твёрдые панели, на ягодице — сминающую тёплую ладонь и захлёстывающее море удовольствия, когда Баки брал его на всю длину, до глотки. Он поверхностно, сорвано дышал и бездумно подавался вперёд, только бы снова скользко, влажно и горячо проследил Баки весь его член от головки и до корня, только бы снова вобрал по очереди яйца, торопливо обсосал их и снова вернулся к члену. Господи Боже, думал Стив, да ради одного этого минета можно было душу продать. Что же ещё ждёт его впереди? Он хотел быть с Баки, любить его и дойти до конца. Он хотел этого так сильно, что, думал, взорвётся однажды. — Ба-а-ак… — Стив выдохнул и задрожал, не в силах смотреть глаза в глаза и на то, как кляксы его спермы растекаются по щекам с лёгкой небритостью. Как Баки, довольно щурясь, стирает одну из них и чувственно погружает палец в рот, облизывая. Это было слишком, и он зажмурился, тяжело дыша и совсем ложась на стену. Слишком хорошо.

— Всё в порядке? — спросил Баки, поднимаясь на ноги и снова нависая, ласково и как-то просяще приглаживая ему длинные волосы на макушке. Стив чувствовал каждый его чёртов палец кожей головы. — Я об этом всё утро мечтал.

Стив тихо фыркнул и приоткрыл глаза, вглядываясь в явно очень довольного собой Баки.

— Вот оно что. А я думал, ты так хотел перевести тему альбомов в более тесную и интимную горизонтальную плоскость.

— Дались тебе эти альбомы, — Баки качнул головой и снова взял Стива за руку, только вот теперь он оказался впереди, утягивая за собой на оставшийся пролёт вверх. — Ничего в них нет особенно интересного. Даже ни одной обнажёнки, насколько я помню.

Стив усмехнулся сзади. Словно ему было дело до голого малыша Баки. Он просто… хотел увидеть. Хотел познакомиться с этой частью его жизни, которую он никогда не знал. Это было сравни таинству и инициации. Стив жаждал этого чем-то подсознательным. Проникнуть, оставить в своём сердце и прорасти глубже. И откуда в нём это собственничество?

— Я умоюсь, если ты не против? Кожу начинает стягивать, — Баки, улыбаясь каким-то совершенно особенным развязным образом, оставил его перед дверью в чулан и пошёл в сторону ванной комнаты. — Открывай, бери. Они там на видном месте, не перепутаешь. Устраивайся в комнате поудобнее, я сейчас вернусь.

И Стив взялся за ручку двери со странным детским подсознательным страхом, что сейчас оттуда выпрыгнет что-то и сожрёт его. Он, конечно, тут же фыркнул и отмёл аналогию, открыл чулан и только коротко и звонко чихнул — там было пыльно и темно. Он нащупал цепочку лампы и зажёг свет — тот окатил приглушённым жёлтым широкий стеллаж с неравномерно заполненными всяким барахлом полками. Альбомы — всего пара, потолще и потоньше, — на самом деле лежали сразу, куда падал взгляд. А на альбомах стояла красная жестяная коробочка, очень подозрительно напоминавшая коробку памяти, что жила в чулане в квартире Стива. Возможно, это были глупые пережитки прошлых поколений, и современные люди будут трепетно хранить что-то типа «облака памяти» или «флэшки памяти», Стив не знал. Коробка была ему по душе. Её можно было открыть и перебрать безделушки, прощупать пальцами, вспоминая то, почему каждая из них тут оказалась. И ведь за каждой вещью тянулась своя история. И вот — у Баки видимо была своя. Мог он взять её вместе с альбомами? Было ли это запрещено?

Вздохнув и не решив эту дилемму, он оставил её там же, сверху на альбомах, и, зажав подмышкой свой скетчбук, вытащил всё на свет божий, выключая после себя свет и прикрывая дверь. Если будет нельзя, Баки просто так и скажет. И Стив поймёт. Не всегда и не с любым человеком есть желание разделить что-то личное из далёкого прошлого. Это нормально.

Он зашёл в комнату Баки, и теперь всё тут заиграло другими красками. И некая старомодность обстановки, и то, как любовно стояли на стеллаже старые пластинки. Пожелтевшая от времени когда-то белая парадная шляпа, венчающая настольную лампу, стала ожившим приветом из прошлого. Наверняка всё это было наследие деда Баки, а может быть, и комната была той спальней, где старик коротал свои последние дни в этом доме. Стив бы одобрил. Он сам бы захотел переселиться в такую однажды. Ведь по сути всё, что остаётся от человека после его ухода — это светлая о нём память. Тут нельзя было подвести. У них в квартире было похожее место, которое про себя Стив называл «алтарь отца». Фото на стене, военные и семейные, с ними, мелкими, рядом с улыбающейся молодой мамой; несколько кубков за соревнования по стрельбе, пара точно воспроизведённых в масштабе игрушечных винтовок. Грамоты и благодарственные письма. Невозможно было пройти мимо и не вспомнить. Это была история их семьи. Он устроился на ворсистом ковре у изножия кровати. Разложил альбомы и чуть в стороне оставил жестяную красную коробку. Он обещал Баки, но не удержался — открыл ближайший альбом наобум и замер: на него смотрел темноволосый малыш лет четырёх с красивыми прозрачными глазами. Фото было чёрно-белое и сильно ретушированное, чуть пожелтевшее по краям. В малыше от нынешнего Баки было не больше половины: цвет волос, длинные темные ресницы и ямочка на подбородке. В остальном же… слишком мягкий, детский овал лица, чистый взгляд, ямочки на пухлых щеках. Он ещё не знал, что ему предстоит пережить и выглядел как случайно залетевший на землю ангел. Стив услышал шлёпанье босых ног по полу и тихонько закрыл страницу.

— Ну как ты тут? Смотрю, всё готово? Кажется, мне нужно выпить, — Баки, уже в мягких штанах на голое тело и чуть вытянутой майке, вздохнул и грузно опустился рядом сразу в турецкую позу, словно Стив не знал, что тот может сделать это же текуче и беззвучно, как дикое животное или гимнаст.

— Я вытащил альбомы и… это, — Стив кивнул в сторону коробочки. — Она стояла сверху. Ничего?

Баки ненадолго замер взглядом на красной жести и словно задумался, но на губах его гуляла улыбка.

— Твои аппетиты растут не по дням, а по часам, — фыркнул Баки.

— Я не настаиваю, — просто пожал плечами Стив. — Я пойму, если ты не захочешь её открывать.

— Мы откроем её, но сначала альбомы, хорошо? Ну, поехали. Смотри… Эта завёрнутая в пеленку личинка — я. Не думаю, что особо отличался от других миллионов новорожденных, родившихся в том марте. Разве что орал громко, мать рассказывала. Так, ладно. Это Бекка…

Баки листал забавно и комментировал еще забавнее — порой Стив не знал, на что ему смотреть — на фото, где происходит хулиганство, или на самого Баки, который светится, вспоминая этот момент. Если бы мог, он бы разорвался надвое.

И правда, дед его, крепкий мужчина явной итальянской наружности, был почти на каждом фото, где Баки был старше шести. Он нянчился с ним, как со своим ребёнком и не пропускал ни одного происшествия в жизни внука. Чему Баки, судя по фото, был несказанно рад. Да и сам дед выглядел очень счастливым. Во втором альбоме, потоньше, было меньше Баки, зато больше Бекки, его сестры, и общих фото с родителями и родственниками, которые Баки комментировал вяло и старался скорее пролистать. Стив не мог винить его.

Наконец, они отложили альбомы в сторону, и Баки поставил между ними красную коробку из жести.

— Я не открывал её как и альбомы чёрт знает сколько лет, — признался Баки. — Я даже уже не очень хорошо помню, что там может лежать. Так что если там вдруг список телефонов всех свободных геев Бронкса, я не виноват. Мне бы это всё равно не пригодилось — знаешь, мне нужно видеть человека вживую. А вот Клинт что-то подобное подсунуть мог.

Стив улыбнулся и закусил губу в ожидании. Баки взялся пальцами за крышку, но не торопился её снимать.

— Ну, давай уже, — попросил Стив в нетерпении.

Баки с легким щелчком снял и отложил крышку на ковёр в сторону. Сверху лежала книжица с красной звездой посередине — Стив помнил похожую смутно из недавней лекции по общей истории о Социализме и Холодной войне. Он ничего не понял, а Баки громко фыркнул, словно чихнул.

— Вообще про него забыл, — сказал он, доставая книжицу осторожно, как если бы она кусалась. — Мой дневник. Ничего особенного, обычная пошлая дребедень. Я вёл его в школе, а после забросил. И снова продолжил уже после смерти деда в армии… — Баки отложил дневник в сторону, не открывая. Стив приподнялся, заглядывая Баки под руку. В коробке лежало не так уж много всего. Несколько фото, медаль и пластинки железа на цепочке, которые Стив сразу опознал и потянулся рукой, надеясь, что Баки не будет против.

— Твои жетоны? — уточнил он, а потом и сам прочитал, проследил и пригладил каждую букву пальцами: «Джеймс Бьюкенен Барнс, 1980 год 6 марта, I+ группа крови». Стив с удовольствием отметил, что у них с Баки одна группа крови. Это было здорово и почему-то теплом прошлось внутри.

— Да. Решил оставить на память эти побрякушки. Знаешь, для снайпера, скрывающегося в лёжке по десять часов кряду, а то и больше, они всегда слишком громко звенели.

Стив улыбнулся. Жетоны уже грелись в его кулаке и были тише воды ниже травы. Выпускать их из рук не хотелось. А Баки достал первое фото. Его лицо озарило странное выражение. Сначала он сощурился, пристально вглядываясь в лица, а потом всё же улыбнулся.

— С командиром. Этот мудак меня вытащил после подрыва, хотя потом я узнал, что искать меня не хотели. Думали, искать уже нечего. Брок там такого кипишу навёл, до сих пор поминают в штабе недобрым словом. Хороший мужик.

Мужик оказался брутальным тяжёловесным солдатом с вычурной для военного модной причёской и хищным взглядом прищуренных глаз. В губах он держал то ли сигарету, то ли просто палочку — Стив не разглядел. Зато разглядел, как вольно и как-то панибратски даже тот обнимает Баки за плечо. А Баки… был таким красивым в своём ежедневном камуфляже и с винтовкой в руках, что Стив едва слюной не подавился. Молодой, чисто выбритый, с короткими волосами. И глаза, и улыбка светились жизнью. Жадным желанием делать то, что любишь, и быть в этом лучшим.

— Хм, — Баки уже вытащил другое фото и хотел было отложить его в сторону, но Стив мягко взял его из рук и стал рассматривать. Дыхание спёрло на миг, по коже прошлась неприятная волна мурашек. На фото был Баки и другой парень — взяты крупно, лица прижаты друг к другу щеками. Улыбаются и выглядят совершенно…

— Это Клинт? — спросил Стив мягко, удушая поднявшееся внутри гадкое чувство на корню. — Выглядите счастливыми.

Баки безэмоционально снова взял фото, зажал между пальцев и внимательно всмотрелся в лица. Красивые, подходящие друг другу парни. Наверняка обнимающиеся за талию или даже за что пониже — в кадре этого все равно не видно.

— Пожалуй, мы были. В начале. Но потом осознание того, насколько наши взгляды на каждую мелочь разнятся, начало бесить. И меня и его, уж насколько Клинт спокойный и неконфликтный человек. Мы разошлись вовремя, все в порядке. Мы до сих пор дружим и у нас нет желания прыгнуть друг к другу в койку. Это был забавный период анатомических атласов на моем кухонном столе. Нет, спасибо.

— А краски и карандаши?

Баки перевел взгляд на него, а Стив дал себе мысленную затрещину — все же не удержался.

— Что? — Баки или на самом деле не понял, или хотел, чтобы Стив сам озвучил вопрос.

— Ну, я художник. И, знаешь, мало ли. Ты имеешь что-то против моих карандашей на твоём столе? Лучше бы нам решить это сразу, на берегу.

Баки округлил глаза, а потом фыркнул и произнес: «Боже…» Но в этот момент Стив уже повалил его на спину, тут же устраиваясь сверху, прижимая Баки своим маленьким смешным телом все в той же единственной рубашке, впиваясь пальцами в запястья.

— Это вообще ни разу не смешно, — прошипел Стив и поцеловал посмеивающегося Баки в приоткрытый рот. Грубовато, намеренно жарко вламываясь между губами языком, чтобы попробовать чуть шершавый язык и сладковатую слюну, отдающую горьким кофе и едва заметно — спермой. Дикий коктейль. Он кусал его губы то ласково, то грубо, зализывал их, наслаждаясь тем, как Баки, раскинувшийся под ним, просто позволяет все это делать с собой, прищуря глаза и хитро глядя из-под длинных своих ресниц. С наслаждением же отлавливая затуманенным сознанием момент, как руки Баки оживают, и он вминает в себя так крепко, что невозможно вздохнуть. И начинает целовать в ответ, жадно, мокро, приподнимая бедра навстречу и ища хотя бы лёгкого давления, ища член Стива напротив.

— Стив, — прошептал он между поцелуями, когда оторвался на несколько секунд и уставился в глаза — то ли мальчик с фото, то ли снайпер-убийца. — Стив… Даже если ты устроишь в гостиной свой цех живописи, я не думаю, что буду против. Мне нравится смотреть, как ты рисуешь. Мне все в тебе нравится. Даже то, за что объективно нужно бы драть до наступления нежного возраста.

Стив понял, что ползущие вверх уголки губ удержать невозможно. Он был так счастлив слышать это.

— Это значит, и скетчбуки тоже? И пятна от растворителя не помеха? Правда? Обещаешь?

Баки улыбнулся и поцеловал в ответ, и Стива опалило то, чего он почти не замечал раньше — глаза его словно светились изнутри, становясь светлее и прозрачнее в этот момент. И уж точно не были холодными.

— Умерь аппетиты, — выдал он почти строго и прижал Стива теснее, выдыхая в губы. — Некуда торопиться.

Они целовались все утро, перебрались с пола на диван и позже продолжили на кухне у столешницы рядом с плитой. Губы у Стива болели и были зацелованы до состояния потери чувствительности. И все же те слова Баки засели в голове напрочь. «Некуда торопиться»… И ведь так и есть. У них всё впереди. Каждую деталь, каждый штрих ещё только предстоит нанести. Вместе.

Chapter Text

Первым делом, что Стив сделал с утра в понедельник в колледже, был самоотверженный — почти как в логово голодного льва — поход в кабинет, где обычно сидели за своими компьютерами кураторы для дипломных работ выпускников. Он нашёл глазами Хелен и, по тому, как она быстро скосила на него глаза и тут же невозмутимо, словно не узнала, вернулась к какому-то документу у себя на экране, Стив понял — он и правда попал. Он задержал тему своей дипломной работы почти на неделю. Хелен звонила ему, но он просто не смог взять трубку — потому что знал, как сильно она сердится, и не был в состоянии это слышать, и потому что у него ничего не было для неё. До вчерашнего дня. А теперь…

Стив вздохнул, готовясь к долгим ритуальным танцам вокруг Хелен. Он был виноват, он вредный говнюк и знал это, как и то, что Хелен имеет полное право устроить ему кучу проблем с дипломом — и чего, он надеялся, не сделает. В симпатичном маленьком бумажном пакете в его руке ждали своего часа плавающие ароматические свечи с апельсиновой цедрой и большая упаковка «Рафаэлло» — не самое дорогое, что мог купить Стив в маркете, но это было то, от чего Хелен откровенно пищала. Он был свидетель, как однажды девушка умяла всю упаковку конфет сама под одну единственную кружку чая, и… решил об этом никому не распространяться. Особенно учитывая тот факт, что сколько он её знал, Хелен перманентно сидела то на одной модной диете, то на другой. Нервно поправив свой начёс, Стив автоматическим жестом подтолкнул пальцем наносник очков на переносице повыше и отправился к компьютеру Хелен, стоявшему в самом дальнем углу. Дольше тянешь — больнее будет, Стив помнил. Поэтому смело подошёл, и…

— Стив Роджерс, ты в опале. Ты страшно проштрафился, и я даже не хочу с тобой говорить, — монотонно объявила ему Хелен, не отвлекаясь от чтения документа на мониторе. — Ты должен был отдать мне эссе неделю назад, — добавила она чуть погодя, на секунду нахмурив носик. — И мне страшно влетело в пятницу на собрании из-за тебя. Ты единственный, кто не сдал.

Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт… Стив беззвучно медленно вдохнул и выдохнул, и поставил на стол пакет с подношениями. Аккуратно пододвинул его пальцем прямо под нос Хелен, и та чувствительно повела ноздрями: она обожала запах апельсинов.

— Серьёзно? — спросила она, наконец, встречаясь взглядами, после того, как быстро заглянула в пакет. — Пачка «Рафаэлло» и ароматизированные свечи за такую подставу? Ну, хотела бы я пошутить, куда ты можешь употребить свечки, но это будет непедагогично.

— Это только аванс, — быстро оценил ситуацию Стив. — Серьёзно, Хел, пожалуйста, ну прости меня. Я всё тебе принёс, всё-всё, я полночи писал эссе, когда определился с темой. У меня всё готово, и это будет бомба, я обещаю тебе. Просто… ну хоть одним глазком посмотри, тебе понравится моя идея.

Снова отвернувшись к монитору, Хелен тяжело вздохнула — и вдруг вскинула руку в приказном-ожидающем жесте.

— Эссе.

Стив заторопился, снял с плеча этюдник и, тихо чертыхаясь, достал из сумки аккуратную папочку с тремя листами эссе. Давно его так не накрывало вдохновением. Даже когда выписал всё, что хотел, он долго не мог заснуть, чувствуя этот творческий огонь внутри груди. Его просто распирало от желания действовать, и он еле-еле договорился сам с собой чтобы немного поспать. Баки просочился в него, влез под кожу, смешался с кровью и теперь будоражил что-то внутри, словно в вены Стиву сыпанули свежего пряного перца. Всё вокруг стало ярче и насыщеннее для глаза, пальцы зудели без карандаша и кисти, и Стив был несказанно счастлив тому, что полугодие заканчивается — и он сможет посвятить всего себя диплому. Это будет невероятно. Особенно сейчас, когда он точно — ну, почти точно, ещё было время выбрать лучшую позу и свет, — знал, чего он хочет. Как хочет. И был уверен, что подаст это как никто другой вкусно. Так, что картину захочется облизывать взглядом, утопая в каждой детали.

— Хм-м, — протянула Хелен, успевшая пробежаться по эссе глазами по диагонали листа. — Неплохо. Свежо. Эпатажно. В твоём духе, Роджерс. А… эскизы есть? Наброски? Хоть что-то, чтобы иметь…

Стив почувствовал, как кровь ударяет в уши и шею. Он думал о том, что должен будет показать свои карандашные наброски. Но… только сейчас понял вдруг, что это был Баки. И он, вообще-то, тут работал. Нормально ли это?

К чёрту. Хелен он не только мог, но и должен был предъявить плоды своих усилий. Она подскажет, что делать дальше.

Сжав губы, он расстегнул плотную прорезиненную молнию на этюднике и достал несколько небольших листов разного размера. Вчера он много чего успел. И хотя Баки прекрасно позировал, в один прекрасный момент ему надоело, и он сказал, что согласен брать оплату за свой труд натурой. Стив тогда был страшно возмущён — но Баки просто сдёрнул его со стула и усадил к себе на колени, как был голый, и властно нажал раскрытой тяжёлой ладонью на шею сзади, опуская к своим губам, и… после Стив уже не вернулся к рисованию. Было не до этого.

Хелен смотрела на эскизы долго. Слишком долго, по мнению Стива. Её бровь замерла в чуть приподнятом изгибе, а по выражению глаз Стив не рискнул бы предположить, что творилось в её голове.

— М-м… — протянула она негромко и бархатно, складывая зарисовки в стопку и почему-то оставляя её у себя на коленях, прямо на узкой юбке-футляре чуть ниже колена. — Ты ведь понимаешь, что это будет не просто картина, которую ты принесёшь аттестационной комиссии тет-а-тет? Это будет большое публичное мероприятие. И… ты готов к этому?

— К чему? — не понял Стив, хмурясь и чувствуя, как от нервного напряжения потеют ладони.

— Ну-у, — Хелен смотрела на него в задумчивости, подбирая слова. — К публичному каминг-ауту? К тому, что обязательно найдутся люди, которые будут говорить об этом, — она трепетно погладила изнанку работ кончиками пальцев, — плохие, мерзкие, быть может, вещи. Это не просто рисунки, Стив. Я ведь понимаю, вижу: это кое-что очень личное, сокровенное. И дело вовсе не в обнажённом детально прорисованном члене, — добавила она негромко и тут же стрельнула глазами на ближайшего своего сослуживца, который что-то остервенело печатал на клавиатуре. Тот не обратил никакого внимания на её слова.

И понимание вдруг обрушилось на Стива — несло оно не облегчение, а нагнетание, как когда в костёр поддувает ветерок, и бывшее спокойным пламя взвивается до небес. Выходит, она прочитала его как открытую книгу по наброскам?

В первую секунду понимания он разъярился, а во вторую сник. Он уже успел подставить Хелен тогда, когда не сдал эссе вовремя. Возможно, её даже лишат премии за это. А она сейчас… Она поддерживала его? Беспокоилась? Не смеялась, не бубнила и не отчитывала. Она пыталась позаботиться о нём, или, может, о его сердце или чувствах? Стив не знал наверняка. И чувствовал, что был не в том положении, чтобы не принять эту заботу. Ко всему, он на самом деле был уверен в своей идее. Он хотел сделать это. Хотел нарисовать свою любовь к Баки и выставить её в общей зале с другими дипломными работами. Пускай смотрят. Пускай думают. Пускай вдохновляются. Пускай злословят. В этом и есть смысл искусства.

Он чувствовал каким-то самым потайным и самым нежным кусочком своей души, спрятанным очень-очень далеко… Чувствовал, что если он не нарисует это сейчас, рано или поздно это просто порвёт его на части.

Он не был первопроходцем в своём порыве. Тысячи художников до него рисовали тех, в кого были влюблены, и дело было не только в том, что их возлюбленные чаще остальных моделей бывали в доступе — хотя и это немаловажно. Дело было в том, что просто невозможно было думать и рисовать что-то другое. Физически больно и неправильно ощущалась теперь работа над портретом Говарда — как инородное тело, мошка, попавшая в глаз и не собирающаяся его покидать. Жить с этим можно, но сколько дискомфорта? Он был поистине счастлив, что успел накидать всю натуру и даже наложил основные тона в крайнюю их встречу. Он, конечно, доведёт дело до конца — это просто работа и ему нужны деньги. Но уже сейчас он прекрасно понимал, как сильно это отличалось от вдохновенного вырисовывания Баки. Как костыль или протез, который никогда не заменит родную здоровую конечность. Но он был должен — и сделает. Разве что высасывать рабочее вдохновение из пальца, когда в голове был только Баки и тысячи вариантов, как его можно поставить и в каком месте, представлялось теперь проблемой. Это подобно неостановимому диафильму в голове мелькало под веками, едва он пытался прикрыть глаза. Баки словно отравил его собой тем воскресным утром. Приворожил чёртовым кофе, подсадил на свою наготу. Стив до этого момента и понятия не имел, насколько же это важно для него. Насколько он жаден до таких вот откровенных моментов. Ведь прежде Баки никогда не оставался полностью обнажённым для него. Это было как признание собственной уязвимости и громкое, но не высказанное ни словом доверие. Порыв, дело, энергия действия во плоти — как и сам Баки, как его движения или речь. То, как именно он смотрел на вещи и жил.

И это сводило Стива и его творческий мозг художника с ума. Всё остальное отодвинулось на второй план и казалось если и не бессмысленным, то как минимум спорным и некстати съедающим его драгоценное время. Время, в которое он мог бы рисовать Баки. Зарисовывать, скетчить, набрасывать этюды для подготовки к основной картине. Она должна была быть большая, почти с самого Стива — так он решил. Он хотел этого. Он собирался создать своё первое масляное полотно.

— Если честно, я пока не думал об этом, — негромко ответил Стив, когда понял, что Хелен всё так же ждёт его ответа, а молчание затянулось. — Мне важно осуществить эту идею, иначе она просто взорвёт мне мозг. Я знаю, что это будет эротика на грани порно. Я знаю, что тебе придётся похлопотать, чтобы доказать вес эстетической и творческой составляющей моей идеи, чтобы её вообще пропустили. Но я уверен — оно будет того стоить. Я уже… хочешь — верь, хочешь — нет, но я уже смутно вижу её. Просто вижу, какой она должна быть. Я успею нарисовать, я обещаю. Остальное… этическая сторона, как ты сказала, — не имеет подавляющего значения. Спасибо, что заботишься обо мне, но я не слишком волнуюсь об этом. Очень много времени прошло, пока я боялся каждого кривого взгляда или едкого слова в свой адрес. Это уже позади. Мне не важно, что именно будут говорить. Потому что я уверен, ни один человек, увидевший полотно, не останется безучастным. И, собственно, разве не в этом смысл искусства?

— То есть, ты все решил, и я могу отнести это на подтверждение к ректору? Ты не дашь задний ход в самый последний момент? Это будет ужасно. В смысле, ужасно много мороки для меня и для тебя, — обрисовала Хелен, внимательно на него глядя.

— Я уверен.

— Окей, — Хелен улыбнулась, взяла лист с эссе и почему-то прихватила скетчи с собой. — Я должна буду показать ему это, если ты не против.

Стив кивнул головой и робко улыбнулся, сжимая в кулаке широкую лямку от этюдника.

— Тогда я побежала. Только пожалуйста, не думай ни о чём плохом, — сказала она. — Всё будет хорошо. Слово скаута.

Стив весь оставшийся день чувствовал себя как в трансе. И несмотря на некоторую заторможенность сознания, когда уже наворотил дел и пути назад нет, ему казалось, что за ним следует луч софита, и все педагоги смотрят на него и едва ли не показывают пальцем, потому что: это он, тот самый, перепутавший обнажённую натуру с порнокартинами из специализированных изданий. И Стив на самом деле подобрал много слов, которые сказал бы, ткни кто в него пальцем на самом деле. Но, слава богу, ему не пришлось.

Как ни странно, никто не задевал его ни словом, ни делом, ни взглядом, из чего Стив заключил, что или педагоги у них отлично вышколены и лояльны, либо Хелен всё же смогла удержать язык за зубами, не рассказывая никому кроме ректора об эпатажном проекте. Откуда-то возникла мысль вообще сделать его дипломную работу секретом и всеобщим сюрпризом до самого дня выставки. Кажется, колледж имел подобную практику с некоторыми проектами раньше. Стив прекрасно осознавал, что намеренное создание таинственного ореола вокруг его темы и картины только добавят интереса у публики. Ему это было на руку. Всё же, идея раздуть флер ещё ненарисованной картины ему нравилась на порядок больше, чем корчить из себя непонятно кого на постоянной основе в надежде подогреть интерес к собственному творчеству.

Вечером понедельника, когда он, вымотанный думами, готовился в пустом кабинете для натуры к сеансу с Говардом, к нему неожиданно нагрянул Баки. Без звонка и предупреждения, словно закрепляя своё право на недавно отвоёванную территорию — и Стив бы соврал, скажи он, что не почувствовал этот приятный горячо набухающий ком сначала внутри груди, а затем внизу живота, когда Баки вместо приветствия подошёл со спины, обнял и развернул к себе, не выпуская из кольца рук, чтобы глубоко, влажно и одуряюще медленно проникнуть языком в его рот. Это простое действие выдуло из головы Стива все лишние мысли и тревоги насчёт того, «как же он теперь будет рисовать Говарда». Очень просто — сядет и будет рисовать. А вот творить нечто за гранью обычной своей работы он будет позже, с Баки. Возможно, с перерывами на секс или просто долгие поцелуи, от которых у Стива напрочь отнимались ноги и способность хоть как-то мыслить. Он буквально превращался в тело, способное только хотеть до мутной пелены перед глазами, искать губы губами, дрожать, стонать и подаваться на прикосновения всем собой. Баки просто пришёл — и сделал это. Напомнил, кто есть кто и почему Стив вообще не должен волноваться на этот счёт. Они расцепились с влажным звуком за миг до того, как в аудиторию завернул Говард и, подняв глаза от айфона в руке, резко тормознул на пороге.

— Оу, я не помешал? — поинтересовался он. — Дверь была открыта.

— Всё в порядке, — кое-как приходя в состояние говорить и думать, ответил Стив. Баки словно даже не заметил Говарда — только смотрел на Стива сверху вниз своим распаляющим голодным взглядом и чуть поглаживал большим пальцем кожу сразу под скулой — нежно, требовательно, держа всю свою большую шершавую ладонь на шее Стива — когда только успел? — Сейчас начнём, хорошо?

Говард прочистил горло и, поняв, что на него никто особо не обращает внимания, молча скрылся за расставленной ширмой.

— Я не буду раздеваться при посторонних, — донеслось оттуда с вызовом, и Стив почувствовал в голосе нотки не то недовольства, не то ревности: Говард по природе своей был полигамен, при этом требуя к себе особенного индивидуального внимания от любого, с кем он общался. Это было даже забавно.

— Он уже уходит, — отозвался Стив негромко, чувствуя, как его снова затягивает в потемневшие серые глаза Баки. И мозолистые пальцы, ласково трогающие под скулой, никак не помогали разорвать эту вязь. — Ты ведь уходишь? — спросил он совсем тихо, ощущая, что колени почти превратились в желе.

— А ты этого хочешь? — негромко пророкотал Баки.

Стив тяжело вздохнул — и проявил волю. Отвёл взгляд и, ласково и тихо коснувшись губ Баки своими, отстранил его. Совсем немного, однако стало на порядок легче соображать и даже дышать. Словно Баки сам по себе источал что-то сладостно-токсичное, а Стив был бы и рад набирать полные лёгкие с каждым вдохом.

— Ты знаешь, что нет, — выговорил он едва слышно, снова облизывая губы и неотрывно следя за губами Баки. — Но я должен работать.

Баки шумно выдохнул и тоже немного отстранился. И спокойно, ласково улыбнулся, словно что-то выключая внутри себя, успокаивая и одергивая — отчего накрывающая Стива удушливая волна желания отступила, превращаясь в ровное нежное тепло.

— Я знаю, малыш, все хорошо. Встретимся завтра за обедом?

— Да, — Стив пересилил себя и встряхнулся, отвлекаясь от жара, которым горели щеки, уши и шея. Он посмотрел Баки в глаза с улыбкой. — Да, конечно.

Баки потрепал его по волосам, портя идеальную прическу, жарко шепнул на ухо «до завтра» и ушел, оставляя после себя едва уловимый и уже такой родной аромат своего парфюма, чуть поблекшего и смешавшегося с запахом самого Баки. Создавая тот самый флёр, от которого у Стива мутилось в голове и потели ладони.

Стив закрыл за ним дверь на ключ и постоял немного, прислонившись лбом к тёплому дереву двери. Это ожидаемо не принесло никакого облегчения, но он хотя бы выровнял дыхание и почувствовал, как сконцентрированное внизу живота напряжение медленно расползается обратно по всему телу. Прошло чуть больше месяца — и он ушёл во всё это с головой настолько, что даже не подумал отметить это, — и вот он, совершенно, по уши влюблённый. Подумать только, а ведь раньше он никогда не сказал бы про себя «сверхчувствительный» «нежный» или «ненасытный».

— Ты в порядке? — спросил Говард из-за спины. И присвистнул, когда Стив обернулся. — Обалдеть. Он из тебя просто верёвки вьёт.

Стив глухо фыркнул и достал из рюкзака, обвешанного значками, бутылку с водой, жадно отпил.

— Вообще не собираюсь обсуждать это. Это никого не касается, — сказал он твёрдо, закручивая крышку. — Работаем?

Говард кивнул, скидывая с себя халат и беря в руки красивую керамическую кружку. Он подошёл к окну, устроился в нужной позе и вдруг улыбнулся тепло и чуть меланхолично:

— Если честно, это здорово. Ну, что кто-то является ключом к другому человеку. Ты всегда казался мне интересным и каким-то колючим, как настоящий кактус. Но однажды кактус выпускает длинный цветонос и цветёт совершенно потрясающим цветком — как ты сейчас. Знаешь, если бы я мог предположить это тогда, думаю, я бы не отстал так просто…

— Ох уж, — тихо перебил его Стив, пряча ухмылку на губах, пока намешивал белила к лазурному синему. — Могу напомнить тебе. Ты сказал, что слишком много геморроя окучивать девственника, помнишь? И что, как правило, результат того не стоит. Не вижу смысла говорить об этом. Тем более, чувак. Не смей забывать о Пегги. Тебе с ней повезло чертовски. И если ты упустишь ее, уверен, больше никогда не найдёшь кого-то подобного. Она потрясающая. Нет смысла ни в одной другой связи, если у тебя есть такой человек как она рядом, готовый любить и прощать тебя. Если бы ты посмотрел хоть немного глубже… — Стив вздохнул, и улыбка слетела с его губ, делая выражение лица печальным. — Говард, неужели ты до сих пор думаешь, что её рядом с тобой держит только сговор ваших родителей? Это важная часть, я думаю, но она не перевесит для Пегги никогда. Она же такая… талантливая, честолюбивая, упрямая. Если бы она не любила тебя такого вместе с твоими тараканами и совершенно непонятным мне желанием трахать всё что движется… она бы давно ушла. Она бы не стала терпеть. И я думаю, что она терпит только потому, что ждёт.

Говард стоял и смотрел на него широко распахнутыми глазами и с чуть приоткрытым ртом.

— Чего? — спросил он больше на автомате, и Стив снова улыбнулся. Почесал пальцем подбородок и сделал вид что глубоко задумался:

— Того, что до тебя дойдёт это, наконец? Уважения к своим чувствам? — предположил он и замолчал, рассматривая то, как в глубине глаз Говарда что-то происходит. Это было на самом деле неожиданно. Он просто сказал наконец то, что думал без какой-либо оглядки на то, нормально ли вываливать свои мысли на человека и прав ли он вообще в своих оценках ситуации. Обидит ли это Говарда и как вообще аукнется на их совместных проектах. Никто и никогда, Стив предполагал, не был здесь в колледже достаточно откровенен с наследником Старка. Все имели свои резоны и никто не видел смысла ковать правду-матку. Почти каждый, кто общался с Говардом, очень быстро учился обтекать все острые углы и нежелательные темы в разговорах с ним. Только не Пегги. И теперь ещё он — просто взял — и сказал. На секунду Стиву стало дико страшно. Потому что вид у Говарда был несколько растерянный. А Стив прекрасно знал эту часть натуры богатых и знаменитых — они терпеть не могли, когда их слабость приоткрывалась чужому глазу.

Вдруг Говард отмер и, молча поставив кружку на подоконник, отправился за ширму. Стиву стало по-настоящему страшно.

— Прости, сегодня работать не будем. Настрой ушёл, — проговорил он оттуда безэмоционально, шурша одеждой, пока Стив замер с палитрой в одной руке и с вымазанной в оттенке кистью в другой. В его голове звучало только: «Блядь — блядь — блядь блядь — блядь, Роджерс, кто тебя просил высказывать своё ценное мнение именно сейчас? Теперь всё катится к херам собачьим, молодец, проявил честность». И не то чтобы Стив хотел всё вернуть, изменить или даже извиниться. Просто было немного обидно — и за незаконченную картину в том числе. Пускай она не вызывала в нём дикого трепета или вдохновенного восторга, всё же это был хороший опыт, честный труд и искреннее желание нарисовать что-то качественное и стоящее. Он подумал мимолётно, что всё равно допишет её по памяти и отдаст Говарду вовремя. Так будет правильно.

— До пятницы? — Говард вышел из-за ширмы, поправляя воротник своего пижонского пальто. И Стив понял, что так и сидел, замерев, с кистью в руке. С неё давно сорвалась бело-голубая капля и упала на его синие джинсы, украшая их симпатичной кляксой. Говард неуверенно фыркнул: — Так и будешь сидеть? Не переживай, я не отзываю заказ. И деньги свои ты уже отработал, вот оставшаяся сумма, — он вытащил банкноты и положил на ближайшую горизонтальную поверхность, оказавшуюся пустым мольбертом. — Я просто хочу побыть один сейчас. Прогуляюсь… Бывай, Стиви.

И он ушёл, какой-то растрёпанный изнутри, если можно так написать о том, как чувствуешь другого человека. Стив вздохнул и всё же наклонился поближе к картине, делая несколько мазков там, где он был точно уверен в оттенке. Он отлично запоминал натуру, благодаря чему мог дорисовывать дома то, что не успел во время пар. Он просто какое-то время видел это внутри своей головы так отчётливо, что не испытывал ни толики сомнений насчёт теней, полутеней и оттенков. Со временем картинка блекла и стиралась, но ему всегда хватало этих нескольких часов своей отличной зрительной памяти. И он решил всё же добить основу там, где был в себе уверен. Он испытывал смешанные чувства по поводу того, что только что произошло, и думать об этом не хотелось. А рисование отлично отвлекало его от ненужных мыслей. Единственным вольным дополнением стало то, что он не мог остановить — рука сама собой чуть подправила наклон головы, превращая прямой мечтательный взгляд в чуть задумчивый, прикрытый ресницами. И Стив перенёс из своей головы на холст то медленное прогрызающее осознание, что отразилось в зрачках Говарда. Стив знал это чувство. Никогда не страшно потерять то, что считаешь заведомо своим. И страшно до безумия хотя бы представить эту потерю. Это ударяет чётко под дых, выбивая воздух из лёгких. И Стив помнил, что понял это однажды давно, ещё в детстве. Просто лежал в кровати, всё не мог заснуть и подумал вдруг — впервые — что отец на самом деле летит в горячую точку утром. И может оттуда не вернуться. Он тогда вскочил и, великовозрастной оболтус, забрался в родительскую кровать со слезами. Он не знал, почему подобные мысли не посещали его раньше: — мать никогда не позволяла своим страхам и тревогам прорваться наружу, всегда провожая отца по окончанию очередной увольнительной тихо и спокойно, словно они увидятся уже вечером и будут месте делать барбекю. Стив не мог понять этого — после собственного осознания возможной потери его колотило. И когда Стив спросил её — много позже, когда так и не смог смириться с её холодностью, как ему казалось, она только пожала плечами и сказала: «Я знала, что выхожу замуж за действующего военного снайпера. У меня было два варианта. Я могла отказать ему сразу, предполагая, что потеряю его в любой из миссий. Что не смогу постоянно психовать и ждать его, не смогу верить. Могла не дать всему этому случиться между нами. Или могла принять таким, какой он есть с его работой и со всеми вытекающими. И не дёргаться больше. Я выбрала нас, Стив, и никогда не жалела об этом». А после она тихо и коротко смеялась и негромко добавляла: «Хотя конечно это я сейчас такая умная. А по факту… когда любишь так сильно, как мы любили друг друга, не думаешь ни о чём. Просто не можешь представить жизни без него и всё. Остальное меркнет и кажется несущественным. Не переживай, он вернётся». И он на самом деле вернулся тогда. И возвращался ещё много раз, и столько же раз снова уезжал. Пока однажды не погиб. Стив вспомнил, что в день, когда мать узнала, не проронила ни слезинки. И Стив отчего-то подумал, что она просто выплакала эти слёзы уже давно. Ещё тогда, возможно, когда только решила согласиться выйти за него замуж.

Стив долго сидел за мольбертом и блуждал в закоулках своей памяти. Пока вдруг не увидел, что вымазал весь приготовленный на палитре оттенок на полотно, а цифры на телефоне стали показывать начало одиннадцатого. Глубоко вдохнув и выдохнув — и поняв, что словно не дышал всё это время нормально, — он решил собираться домой.

****

— Значит, никаких разговоров? Только передача денег и подписи? — Стив переспрашивал это уже в третий, кажется, раз, но ему просто нравилось слушать, как уверенно и бархатно звучит голос Баки, как он каждым звуком стирает его неуверенность и волнение с лица земли. Его это успокаивало.

— Да, малыш. Мы просто отдадим этому адвокату нужную сумму и подпишем бумаги о том, что мы передаём, а они получают деньги и больше не имеют претензий. Всё. Ты сможешь забыть эту историю. Но я бы советовал не забывать, — Баки глянул на него из-под ресниц и козырька извечной своей бейсболки. — Серьёзно, лучше бы ты помнил о ней каждый раз, как у тебя появляется желание ударить кого-нибудь даже во имя правого дела. Окей?

Стив нервно коротко улыбнулся в ответ и отвернулся. Его ладонь крепко и тепло сжимала широкая ладонь Баки и несмотря на ветер и дурацкую промозглую погоду ему было тепло, хорошо и спокойно. Он чувствовал, как камень вот-вот свалится с его души, и предчувствие это звеняще зудело, то и дело заставляя прибавлять шаг — в то время как Баки его всё время осаживал и просил не торопиться — они вышли заранее и не было никакого смысла приходить раньше назначенного времени.

— Я проверю всё формальности и то, чтобы все реквизиты сторон были правильно заполнены. Иначе я очень разочаруюсь.

Баки шагал рядом с ним, большой, широкоплечий, уверенный и надёжный как скала, и Стива волей-неволей отпускало. Он заранее не завидовал адвокату, если у того вдруг что-то было не в порядке. Он вообще не хотел бы даже теоретически входить в число тех людей, на кого Баки имеет зуб. И дело было не в том, что его парень проявлял агрессию или что-то в этом роде. Просто он видел, насколько последовательным, точным и упёртым он был в достижении своих целей. И Стив мог поклясться, что Баки отлично знал, чего хотел. Этого у него было не отнять.

Поэтому даже просто идя по улице с ним за руку и порой натыкаясь на взгляды — разные взгляды, но чаще всего просто любопытствующие — на них с Баки, он чувствовал, что начинает сиять, как начищенная монета. Он испытывал гордость за своего парня. Даже если принять во внимание, что в жизни он просто стрижёт газоны и убирает снег… каждое его действие по отношению к Стиву и другим людям говорило за него. Обрисовывало его как человека, в которого Стив просто не мог не влюбиться. Он искал эти тяжеловесные, земные качества подсознательно, даже не отдавая себе отчёта, и именно поэтому, думал он теперь, так и не смог серьёзно посмотреть ни на одну девчонку как на партнера или на сексуальный объект. Он просто не смог бы довериться — слишком нуждался в этом ненавязчивом направляющем внимании и руководстве, в заботе, которую Баки дарил ему просто от широты своей души, в том, как он принимал его, Стива, с его тараканами и не пытался подмять под себя, ограничить собственными правилами и взглядами на жизнь. Это было совершенно потрясающе, и Стив настолько дурел от обрушившегося на него чувства, что ему даже становилось откровенно страшно порой. Если сейчас ему так хорошо, то что же будет дальше? Смогут ли они стать ещё ближе? Есть ли у Баки стороны, о которых он ещё не знает и которые будут напрягать его? Будут ли они вместе… — Стив хотел бы сказать «всегда», но даже в мыслях заменил на «долго» — никто не знал. Но сейчас ему было до смешного комфортно и хорошо, и если он и волновался от предстоящей передачи, волнение словно сидело глубоко внутри и не особо показывало нос на улицу.

— Кажется, сюда, — Баки притормозил у небольшого офисного здания на южной окраине Бруклина. Прежде чем прогуляться, они проехали в сабвее пару станций. — Идём?

Стив задрал голову, чтобы посчитать этажи, и насчитал двенадцать. Он держал свою смешную шапку, чтобы она не спала с головы — та была слишком свободной. Он кивнул Баки, и вместе они зашли внутрь.

Пройдя пост охраны, назвав номер офиса и показав высланные и распечатанные приглашения, они поднялись на лифте на седьмой этаж. Здесь по полу стелилась тёмно-бордовая дорожка и из приоткрытых дверей то и дело раздавались телефонные звонки, разговоры, постоянно ходили занятые чем-то своим люди. Наверное, такая картина была в любом более-менее обычном офисе. Баки потащил его куда-то налево, вырывая из оцепенения перед этим мельтешением.

— Нам туда, — просто сказал он. — Офис семьсот семь.

Еще через несколько шагов они остановились перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами на чёрном глянцевом фоне было выведено: «Адвокат Томпсон, нотариус Эйзенштерн». Баки усмехнулся чему-то своему, когда прочитал, и уверенно толкнул дверь. За ней оказалась небольшая уютная приёмная и стол секретаря. Но больше всего Стива удивил ничуть не затёртый молочно-белый диван и в углу рядом с ним — живой ветвистый фикус с гладкими широкими листьями. Под его ветвями на самом деле хотелось устроиться поудобнее и ненадолго перестать думать о чём-либо. И просто посидеть.

— Нам назначено на одиннадцать, — пророкотал Баки в ответ на вежливо-вопросительный взгляд секретаря из-за стола. — Барнс и Роджерс.

Парень с бейджиком кивнул и тут же набрал шефа. Шефов? Стив не знал, поэтому смотрел во все глаза.

— Мистер Томпсон, к вам мистер Барнс и мистер Роджерс. Три минуты? Хорошо, я понял, — он положил трубку и с дежурной легчайшие улыбкой произнёс: — Вас скоро примут. Может, будете чай или кофе?

Стив замотал головой в намерении отказаться, но Баки уверенно сказал:

— Два сладких чёрных кофе, пожалуйста.

И Стив снова был ему очень, очень благодарен. Он пребывал в странном состоянии полусна, когда не до конца понимаешь, насколько реально происходящее. И да, он впервые сидел в офисе частного адвоката и нотариуса. Он видел подобные сцены в фильмах, и от того реальность покрывалась налётом фантастики ещё больше. И только крепкое тёплое бедро Баки и его же шершавые горячие пальцы давали понять, что это не сон.

Они выпили кофе молча, примерно в одном темпе. Стив смотрел на фикус и краем глаз отмечал, когда Баки останавливал на нём взгляд. Наконец, их пригласили зайти.

— Мистер Барнс, мистер Роджерс, доброго дня, присаживайтесь, — им навстречу поднялись мужчины среднего возраста. Один, излучающий респектабельность, с чуть обозначившимися лобными залысинами брюнет и второй, седой, как соль с перцем, кучерявый и невысокий еврей. Видимо, нотариус Эйзенштерн. Их усадили с другой стороны овального стола, и всё замерло, как показалось Стиву — даже пыль перестала летать в воздухе, зависнув недвижно на секунду.

— Итак, — после паузы проговорил мистер Томпсон, открывая чёрную папку в которой лежала подбитая стопочка бумаг, — я снова перечитал ваше дело и проверил условия…

Стив вдруг заметил пристальное внимание седого мужчины. Он с любопытством изогнул бровь и с едва заметной улыбкой спросил тихим, медленно вползающим в сознание голосом:

— Молодой человек, это вы разбили парню нос? — Стив видел краем глаза, в деле помимо бумаг были фото, рентгеновские снимки, медицинские заключения… Они неплохо подготовились. Страшно представить, сколько бы ему светило сидеть, доведи они дело до суда. Стив на самом деле стало жутко. — У меня ощущение, Томми, что это какое-то недоразумение. Ты видел эти кисти? — он указал взглядом на руки Стива. — Ты уверен, что с такими кистями можно разбить кому-то нос?

— Мальчик? — мистер Томпсон отложил ручку на стол и посмотрел на него со всей адвокатской серьёзностью. — Я соблюдаю интересы заказчика. Однако, если ты невино…

И тут Стива прорвало. Он всё время просидел с закушенной губой, страшно волновался и не знал, куда девать свои руки и ноги, как он должен сидеть, куда смотреть, как себя держать вообще. Не знал, что и как должен сказать, пока из него не полилось слово за словом:

— При всём уважении, сэр, это я разбил ему нос. И я не раздумывая сделал бы это снова в похожей ситуации. У меня были на то веские причины. То есть, я, конечно, раскаиваюсь, что не смог донести свою мысль посредством слов и проявил непростительную слабость, приведшую к физическому насилию, и всё же, я умею нести ответственность за свои поступки. Я разукрасил ему лицо и сломал нос. После вашего предложения я много работал и имею на руках нужную сумму, не могли бы мы разобраться с этим поскорее?

Седой мужчина хмыкнул в свои усы, подумал о чём-то и придвинул папку поближе к Баки и Стиву.

— Читайте внимательно. Задавайте вопросы, если они появятся. И не торопитесь. В случае невнимательности после подписывания бумаг шероховатости формулировок будет уже не исправить.

И они сели читать. Скоро у Стива настолько зарябило в глазах от едва понятных умных словосочетаний и безжалостно точных описаний что именно он сделал и как, что его замутило. Он извинился и, прошептав Баки тихое «всё в порядке, я сейчас вернусь», вышел за дверь.

— Извините, можно воды, пожалуйста?

Секретарь, не ожидавший видимо увидеть его так быстро, подхватился немного нервно и принёс ему прохладный стеклянный стакан с водой. А может, Стив на самом деле выглядел не очень.

— Присядете? — участливо предложил секретарь.

И Стив решил ещё немного посидеть рядом с фикусом. Хотя бы пока пьёт воду.

Через какое-то время из-за двери выглянул Баки. И когда нашёл его взглядом в углу кабинета, тревога в его глазах медленно утихла.

— Идём? Я всё перечитал и проверил, всё в порядке. Ты можешь просто подписать, передадим деньги и будем свободны.

Стив кивнул, чувствуя себя плывущим в каком-то киселе. Встал и подошёл к Баки, ненадолго утыкаясь носом в ткань его рубашки.

— Ты мне доверяешь? — тихо спросил Баки сверху, и его голос рокотал где-то в грудной клетке едва слышно.

— Как себе, — без раздумий ответил Стив.

— Тогда просто зайди и подпиши, где нужно. И пойдём отсюда, хорошо?

Стив отстранился, заглядывая в глаза, и кивнул. Баки прикрыл зрачки ресницами, смотря на него как-то по-особенному глубоко. Протянул руку и помог зайти обратно в кабинет, закрывая за ним дверь.

— Что ж, мистер Роджерс, ваш представитель проверил все документы. У него нет претензий к нам. Осталось лишь подписать и заверить передачу денег. У вас наличные? — Стив только кивнул. Томпсон едва заметно по-деловому улыбнулся. Он явно был доволен происходящим. — Вам нужно знать, что соглашение составляется в трёх идентичных экземплярах, по одному для каждой стороны и один для нашего архива дел. Каждый из экземпляров имеет равное значение. Вы можете видеть, что мой клиент уже подписал каждый из них. Дело за вами.

Стив очень хотел просто взять и подписать каждое соглашение в конце, не глядя. Но это было подло, взваливать на Баки ответственность за собственную судьбу. И Стив, перебарывая рассеянность и усмиряя пляшущие буквы силой воли, принялся читать и вникать в суть. Баки, недолго постояв рядом словно в растерянности, наклонился и негромко зашептал, указывая в определённые абзацы пальцем с коротко остриженным округлым ногтем, отмечая самые важные места. И Стив был ему несказанно благодарен за заботу и терпение. И ещё он думал о том, за какие заслуги перед Вселенной ему так чертовски повезло.

Chapter Text

Наташа сидела в их кухне напротив за столом и, то и дело растягивая губы в улыбке, пила горячий чай с ромом. Ещё и подмигивала украдкой. Они замёрзли сегодня по пути домой, и Стиву было очень приятно отчего-то видеть Нат у себя. Она не часто баловала его своими визитами. Хотя он давно сказал, что его дом — её дом. Он по пути от колледжа рассказывал ей, как всего пару дней назад благодаря Баки закончилась история с его обвинением и всеми этими чёртовыми деньгами, и Стиву на самом деле казалось, что с того момента прошла уже целая вечность, и он, как ящерица, давно отрастил себе новый хвост: ощущение обновлённой яркой полноценной жизни буквально захлёстывало его.

Мама рядом у плиты неторопливо помешивала бекон, тушёный с капустой. По старому ирландскому семейному рецепту. Это был знак того, что на неё начала действовать декабрьская непогода, и она тоскует по родным берегам. Впрочем, запах Стиву нравился, он пробуждал аппетит.

— Давно ты к нам не заглядывала, — сказала вдруг мама от плиты и повернулась к ним, мягко улыбаясь. Она уже целую неделю не болела, и Стив искренне надеялся, что зимняя хандра не помешает ей крепче встать на ноги после тяжёлой простуды. Серьёзно, он ничего не имел против ирландских блюд.

— Да, миссис Роджерс, — Наташа снова растянула улыбку и прихлебнула ароматного чая. — Хорошо тут у вас.

— И забыла, что меня нужно называть Сара, — мама укоризненно покачала головой, но было понятно: она больше шутит, чем всерьёз журит.

— Я буду заходить чаще, — клятвенно пообещала Нат и подмигнула. Вот. Что это должно было значить? Стив не выдержал и прыснул, пряча улыбку за своей чашкой. Руки так приятно пекло, что после уличного холода не хотелось её выпускать из озябших пальцев.

— Сейчас будет готово, — мама показала лопаточкой на огромную сковороду на плите. — Поужинаешь с нами?

— О, нет, не в этот раз, Сара, — Стив подумал бы, что она снова отговаривается в шутку, но Нат говорила серьёзно. — Спасибо огромное за приглашение. Я не ем капусту, странная особенность моего желудка. Потом мне становится не очень хорошо.

И она снова подмигнула, когда мама не видела это, и Стив едва не выплюнул свой чай обратно в чашку. Мимика у Наташи Романофф была просто отменной. Говорящей и зажигательной. Когда она не сидела в депрессии, конечно.

— Жаль это слышать. Моя капуста с беконом просто чудо, Стив подтвердит. Тогда… что вы думаете насчёт собраться всем в пятницу? Устроим большой семейный ужин. Я приготовлю коддл. Может быть, ты пригласишь Джеймса? Мы с девочками скучаем по нему, — мама улыбнулась, и по её глазам Стив понял, что это не просто слова вежливости. Не понятно как, но Баки умудрился ей понравиться. Или это просто было то, как Стиву хотелось бы думать? Ужин на самом деле был отличной идеей. Потому что мамин коддл был потрясающим, сытным, горячим и очень ароматным. Настоящее зимнее жаркое на домашних свиных сосисках и беконе, которого мама по давней привычке готовила так много, что есть приходилось несколько дней. Отец очень его любил. Большой семейный ужин — именно то, что было нужно всем им в это серое и зябкое предрождественское межсезонье.

— Я приглашу его, — кивнул Стив. При мысли о Баки — самой такой заурядной мысли — внутри всё теплело, и тепло это медленно поднималось от низа живота к горлу, словно затапливая его костлявое тело и наполняя тяжестью. Они виделись сегодня на обеде в колледже. Баки возился со своей уборочной техникой, что-то у него сломалось и не хотело работать, Стив не вдавался в подробности и не пытался понять, очень уж далёк был от механики. Помнил только, как в подсобном помещении резко пахло машинным маслом, и как ручка отвёртки больно впивалась в задницу, когда Баки решительным движением сдвинул инструменты и усадил его прямо по центру на верстак, а потом поцеловал жёстко, жадно, и Стив, задыхаясь от чувств, отвечал ему. Они целовались изнурительно, сжигающе-долго, чувствуя возбуждение друг друга и ничего с ним не делая, только горячечно дыша и неловко притираясь телами, ловя губами каждый вдох и выдох. Как обещание чего-то большего, что однажды случится — но не сейчас. Стив от этих обещаний уже совершенно с ума сходил. — Я надеюсь, он сможет, — добавил он, когда пауза, судя по всему, затянулась, и Нат пришлось пнуть его под столом по лодыжке.

— Ох, Роджерс, тебе даже говорить ничего не надо, — прошептала она, озорно глядя в глаза, когда у мамы на сковороде что-то громко зашипело. — На твоём лице как на холсте все твои мысли. Грешные, земные мыслишки.

Она фыркнула, потому что Стив говоряще оттопырил средний палец, не выпуская из рук кружку. Такой маленький обмен любезностями, но Стиву от него было очень тепло. Не только телу от доли рома в горячем чае, но и на душе. Если бы мог, он бы собрал всех дорогих ему людей в одном большом доме, в таком месте, где всем будет хорошо. И не отпускал бы никого. Ему только оставалось надеяться, что он так же важен для этих людей, как и они для него. И что они сами не захотят никуда уходить из его жизни.

— Спасибо огромное за чай и печенье, Сара, — Нат отставила пустую кружку и, украдкой показав ему язык, решительно встала. — Вы меня согрели, но мне пора.

— До пятницы, Наташа?

Мама смотрела с вопросом, и Стив никогда не хотел вмешиваться, когда она говорила с кем-то из его друзей. Ему нравилось наблюдать взаимодействие со стороны. Мама всегда была частью его жизни и умудрялась налаживать контакт с его друзьями. Вспоминать об том, что ей на самом деле было важно, было невероятно приятно.

— Да, я буду обязательно. Не знаю, что такое коддл, но я загуглю. Надеюсь, в нём нет капусты. А свинину я люблю в любом виде.

Стив улыбнулся и тоже поднялся из-за стола, чтобы проводить. Они вышли в коридор.

— Стиви, позови потом девочек к столу, — донеслось до него сзади.

Стив помог Наташе облачиться в её жуткое хипстерское пальто и намотать дикой расцветки длинный шарф, с помощью которого из Стива можно было бы сделать кокон — они пробовали, дурачились однажды.

— Увидимся завтра? — спросил Стив и, спохватываясь вдруг: — Тебя проводить? Уже поздно и совсем темно.

— Выключи папочку, — Наташа фыркнула ему в ответ и поправила огненно-рыжие волосы перед зеркалом. — Мне нравится твоя забота. Но, начистоту, образ постоянно думающего о сексе подростка идёт тебе больше. Знаешь, щёки розовеют и глаза горят правильной эмоцией, без всякой там тревоги или переживаний, — и, не дожидаясь, пока Стив вставит свои пару слов, а он очень хотел, Нат добавила: — Всё со мной будет хорошо. У метро встретит Сэм.

Стив выдохнул.

— Могла бы сразу сказать.

— И пропустить весь этот фейерверк эмоций на твоём лице? Ну уж нет. Стиви, может, тебе никто в этом не признавался, но половину всего, что тебе говорят, тебе говорят только для того чтобы посмотреть на твою мимику. Потому что это непередаваемо.

Стив чувствовал, как внутри разгорается огонь праведной ярости. Значит, кто-то тут веселится? Ну, сейчас он ей покажет…

Но Наташа не была бы русской, если бы не знала в точности тот момент, когда пора давать дёру. Это она и сделала. Открыла дверь и, быстро и смазано чмокнув его в нос, вышла в общий холл.

— До завтра! — кинула она и побежала вниз по лестнице. — Я тоже тебя люблю! — донеслось до уже него снизу, чуть искажённое эхом.

— Я ничего такого не говорил, — крикнул он негромко в ответ, думая, что ведёт себя как болван.

— Но подумал, — уверенно парировала Наташа, и фраза донеслась совсем тихо, а после хлопнула дверь внизу, и всё стихло. Только едва слышно гудела лампочка в плафоне на этаже.

Стив фыркнул себе под нос и зашёл в квартиру, тщательно закрыл все замки и зацепил собачку — он готовил свою крепость ко сну. Развернувшись на пятках, он разбежался по длинному коридору и проскользил часть пути до комнаты сестёр по гладкому паркету, как на сноуборде. И только едва не вписавшись в дверь лбом он понял, что до сих пор улыбается как придурок. Мама, сёстры, Наташа, Баки… Закончившаяся тяжба, почти полное отсутствие денег, вылупившаяся тема диплома, грядущие рождественские каникулы… Он чувствовал себя, как щенок, впервые увидевший снег. Хотелось носиться под ним и ловить непонятное белое, пушистое и холодное на язык, пробовать, смаковать и ловить снова. Стив чувствовал, словно у него открылось второе дыхание. Или десятое. Или сто десятое — Стив не считал. Просто радовался жизни изо всех сил.

— Пойдёмте ужинать, не заставляйте маму ждать, — сказал он, заглянув за приоткрытую дверь. — И, пожалуйста, без напоминаний помогите убрать со стола и помыть посуду после. Марго, ты слышишь?

— Да поняла я, поняла, — ответила сестра, откидывая телефон и наушники в сторону. — Идёмте есть. Пахнет так, что я уже слюнями захлёбываюсь.

А Элис уже со смехом просочилась между ним и дверью и убежала на кухню.

Стив очень, очень, очень сильно любил их. Любил их всех.

***

Днём позже они с Наташей шли по улице после колледжа в сторону Старбакса. Дело было в том, что Стив непонятно каким образом утроился туда на вечернюю подработку. Всё случилось само собой: три дня тому назад на двери кофейни он увидел рукописное объявление, что в связи с болезнью сотрудника им требуется помощь на предрождественское время. И Стив в шутку спросил, когда заказывал свой имбирный латте, не подойдёт ли он. И бариста в шутку ответил, что вполне подойдёт. Если он знает, с какой стороны подходить к кофейной машине. А Стив знал. У него был небольшой опыт подобных подработок ещё на первом курсе. Но он никогда не думал даже, что однажды окажется за стойкой этого Старбакса и будет так же вежливо улыбаться и спрашивать чужие имена, чтобы вывести их на кружках — до сих пор Стив видел в этом определённый важный ритуал и старался использовать шрифт под стать человеку — как художник он имел на это право, если успевал всё остальное. Серьёзно, хоть умом он и понимал, что Старбакс суть то же самое, что любая кафешка дальше или выше по улице с плюс-минус тем же набором условий и обязанностей, но вот в душе… В душе это ощущалось как особенное место, святая святых, на которую он даже мысленно не посягал. И вот, что-то сдвинулось в его голове сейчас, не иначе, раз он набрался смелости хотя бы в шутку поинтересоваться. Он давно уже не подрабатывал в сфере обслуживания, потому что работа в кафе была настоящими девятью кругами ада для несведущих. Обычно он набирал себе разных отрисовок: это было спокойнее, медитативнее и в привычной домашней обстановке. Но вот же странность. Ему было очень, очень по-душе окунуться сейчас в этот сумасшедший мир кофейного закулисья. Быть среди людей — таких же как он молодых раздолбаев, изо всех сил пытающихся выглядеть представительно в строгих длинных чёрных фартуках барист. Ему нравилось это, словно он долго-долго брёл по пустынному глухому лесу, и вдруг упал в реку с бурным течением и порогами. И даже, быть может, небольшими водопадами — о, этот несравненный вечер вторника, когда он только приступил к своей первой смене. Думал, со стыда сгорит. Новое окружение бодрило, и тем больше Стиву нравилось, что он чётко осознавал — это ненадолго. До Рождества, потом ещё во время каникул, а после Нового Года он должен будет вернуть место постоянному сотруднику. Сотруднице. Девушка свалилась с ангиной и температурой. Не мудрено, такие ветра дули все выходные.

— Опять думаешь о сексе? — тихо, с привычной иронией спросила Нат, крепче нырнув рукой под локоть.

— Пф-ф, — Стив не смог удержаться от улыбки. — Если бы. Вспоминаю, в какой последовательности заправлять эту чёртову кофемашину. Иногда мне кажется, что я уже ас в этом. Но иногда я думаю, что снова всё забыл и перепутаю первый заказ. Нет, серьёзно, я понимаю, что я только стажёр, но страшно не хочется портачить. Ты знаешь, я…

— О, да. Я знаю, — Наташа улыбнулась. — Ты у нас перфекционист.

— Чем горжусь, — Стив вздёрнул свой острый длинный нос.

— Чем ты ещё гордишься помимо этого? — прищурилась Наташа.

Вопрос был с издёвкой, но Стив всерьёз задумался. Чем ещё? Да вот хотя бы…

— Вчера я досидел до половины четвёртого ночи, — начал он.

— Конечно, это повод для гордости, — серьёзно кивнула Наташа.

— И я закончил голого Говарда.

Наташа вроде бы не замедлила шаг, но что-то неуловимо прошло по ней, по лицу, отразилось в глазах. Прошло, как рябь по воде, и схлынуло. Наташа удивлённо изогнула бровь.

— Я не знала, что ты рисовал его.

— Голого, — добавил Стив. Это было важно.

— Голого, — кивнула Наташа. — Покажешь?

— Нет, — чётко и уверенно ответил Стив. — Прости, но… Это не для галереи. В частную коллекцию. Знаешь, типа врачебная тайна, всё такое.

Наташа задумчиво хмыкнула. Конечно, она всё поняла — и про частную коллекцию, и про всё остальное. Стиву просто очень хотелось посмотреть на её лицо. Ему было и понятно — и одновременно непонятно то, почему она до сих пор реагировала из-за Говарда. У неё были новые отношения, успешные, эмоциональные, искренние отношения. Но упоминание о Говарде всё равно поднимало что-то в ней. Видимо, следы, которые люди оставляют на душах друг друга, довольно глубокие, чтобы долго ныть и не забываться. И каждое упоминание словно нажатие на незажившую рану. Стив только сейчас додумался до такого варианта и ему на миг стало стыдно. Он не собирался устраивать экспериментов, он просто не мог этого понять. Он ни в кого не влюблялся… до последнего времени. И промелькнувшая вдруг мысль, что Баки — просто один из многих в его жизни, сделала ему физически больно. Короткий фантомный размашистый укол в самое сердце. Стив охнул и прогнал мысль подальше.

— Я не знаю, зачем сказал это, — на извинения не тянуло, но Стив надеялся, что Нат поймёт.

— Я тоже, — согласилась Наташа. Они почти дошли до Старбакса, но она вдруг остановилась, зябко передёрнув плечами. — Знаешь, чего я боюсь больше всего?

Вопрос был неожиданным. Наташа иногда делала неожиданные вещи, и Стив не знал, то ли это привычки из прошлой жизни, то ли это издержки характера. Он просто принялся смотреть во все глаза, в то время как Нат упорно смотрела через дорогу, на проезжающие мимо машины, и в зрачках её то и дело отражался свет фар. Холодный воздух вырывался из их ртов клубами пара, и Стиву вдруг очень сильно захотелось обнять её, прижать к себе и какое-то время не отпускать. Но он почему-то не сделал этого.

— Боюсь, что вся я — это лишь способ достижения цели. Что всё, что я делаю, лишь для того, чтобы получить желаемое, а не потому, что это на самом деле я. Ты знаешь, я люблю парней и люблю секс. Но однажды я представила, что у меня всё это есть. На постоянной основе, понимаешь? Бери, когда хочешь, как хочешь, медленно, быстро, обычно или с причудами. Что можно всё, всегда. И… я вдруг подумала, что очень скоро я не захочу ничего. Мне стало очень страшно. Словно жизнь потеряет свою остроту, и всё, что сейчас происходит, лишь для того, чтобы получить что-то, заведомо в итоге не нужное, — она вдруг посмотрела на него, неловко встретившись взглядом. Хрипло рассмеялась, достала из кармана пачку сигарет и, покрутив в пальцах, снова убрала. — Я брежу? Скажи, что я дура.

Стиву не хотелось говорить ничего подобного. Пожалуй, он мог понять — только теоретически понять, о чём она говорила. Люди всегда представлялись ему странно-иррациональными. Даже он сам — далеко ходить не надо. Сэм мог дать ей, и Стив был уверен, однажды даст, если Наташа не заморочится чем-то как сейчас, уверенность, любовь, заботу, стабильность, семью. Дом, в конце концов. Он был хорошим, серьёзным мужчиной, насколько можно было сказать это о мужчине, периодически выступающем в роли дрэг-квин. С Говардом, хоть он и поднимал в ней те совершенно понятные теперь ему животные желания, ей не светило ничего, кроме внепланового жадного перепиха. Украденного перепиха, потому что Говарду светил династический брак. Но человеческая природа всё равно заставляла Нат бояться хорошего — наверное, оно казалось ей незаслуженным, или слишком безоблачным, обманчиво-тихим — и стремиться как минимум душой к утраченному острому, запретному удовольствию с тем, кто никогда не будет с ней, для неё. Не полюбит так, как Сэм — потому что даже Стив, дуб дубом во всех любовных делах, видел этот свет в чужих глазах. Он зажигался сам по себе, когда Наташа была с ним рядом. Это было иррационально — бояться хорошего. И так по-человечески понятно. Он не разделял её метаний, был далёк от них, но как выразить свою точку зрения, просто не знал.

Стив нахмурился.

— Если ты позволишь этим мыслям сломать что-то между вами с Сэмом, ты проиграешь сама себе. Я не знаю, что ещё тут можно сказать.

Наташа издала какой-то резкий смешок, словно выплёскивая в нём своё напряжение.

— Он пригласил меня к себе на Рождество. В большой дом к его родственникам в пригороде Нью-Йорка, — выпалила она. И Стив всё понял.

— Ты боишься, что он…

Наташа закрыла ему рот рукой. Глаза её были широко распахнуты, и кожа в свете фонарей казалась белой.

— Даже не произноси вслух. Чур меня. Тьфу-тьфу-тьфу.

Стив не понимал половины русских Наташиных присказок, но понимал, что это что-то вроде ритуала. Она явно чуть успокоилась, когда он взял её ладонь и насильно приложил к своей щеке, то ли греясь сам, то ли согревая озябшие Наташины пальцы.

— Просто… Не забегай вперёд. Прекрати уже уноситься туда. Живи тут, сейчас, и будь что будет. Нат, что бы ни случилось, ты придумаешь, что с этим можно сделать.

— Я боюсь, что сделаю что-нибудь не то.

— Я боюсь этого каждый день, — пожал плечами Стив. Это была печальная правда. А потом в его голове неоновыми буквами возникла надпись: «Смена, мать твою, Роджерс!», — и он, схватив Наташу за ладонь, потянул скорее внутрь Старбакса. Ему оставалось каких-то пять минут чтобы привести себя в порядок и переодеться в рабочее. — Пойдём. Сделаю тебе что-нибудь большое и горячее за мой счёт.

— И сладкое, — обессиленно добавила Наташа сзади.

— Очень сладкое, — кивнул Стив, распахивая свободной рукой двери. — Чтобы твоя очаровательная попка слиплась от этой сладости.

****

Наташа ушла спустя час, когда прикончила три сладких венти. Стив был счастлив видеть, несмотря на обилие заказов и толпу людей в Старбаксе, что её отпустило, и она начала изредка улыбаться ему от своего столика. Потом она заговорила с кем-то мимопроходящим, знакомым — колледж был рядом, и многие студенты заходили сюда довольно часто, — и в конце концов помахала ему рукой, послала воздушный поцелуй и вышла на улицу с какой-то смутно узнаваемой брюнеткой, о чём-то оживлённо разговаривая.

Стив немного выдохнул. Он ещё чувствовал лёгкий флёр ароматов кофе, но по большей части уже привык, принюхался, ощущая разницу только выходя на свежий воздух. Работать не стало проще, потому что заказы шли нон-стоп. Но хотя бы он перестал переживать насчёт Нат. Она была — или выглядела так — словно в порядке. Спустя ещё полчаса, когда до конца смены оставалось не так уж и много времени, стало полегче. У него даже стали образовываться окна между заказами, и он успевал прочитать сообщения из чатов в своём айфоне и помочь с общей работой. В одно из таких минутных окон он как раз доставал чистые кружки из мойки, а когда обернулся, за стойкой стоял Баки. В своей привычной грязно-зелёной дутой куртке, которую Стив начинал тихо ненавидеть, и старом тёмно-бордовом шарфе, намотанном на шею, в вечной бейсболке на зачёсанных назад патлах. Стив замер под его взглядом, потому что всего на секунду ему стало неловко от него. Баки смотрел так… Когда был ребёнком, Стив любил зависать в телевизоре на «Нэйшнл Джиографик», любил наблюдать за разными животными. И с таким взглядом большие кошки выслеживали из кустов свою добычу, выжидая лучшее время для прыжка. Единственного прыжка, потому что если добыча окажется проворной и сбежит, кошка останется голодной. Мысль промелькнула и улетела, когда Баки вдруг улыбнулся тепло, мягко, и спросил своим хрипловатым голосом:

— Я могу заказать?

Стив улыбнулся в ответ, стряхивая оцепенение и чувствуя, как румянец заливает щёки. Конечно, он рассказывал Баки о новой подработке, но это был первый раз, когда тот пришёл к нему. Первый раз, когда видел за стойкой в этом антураже и форме, и… почему-то Стиву было немного неловко и душно. Он на автомате расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки и поправил бэйдж на фартуке. Он решил отыграть мальчика-баристу, раз уж Баки сам начал эту небольшую игру. И старался не обращать внимание, как жар со щёк медленно начал переползать выше, к ушам — Баки так смотрел на него, что сердце колотилось быстрее и быстрее. Скользил цепким взглядом по каждой складке рубашки и фартука, долго разглядывал подвёрнутые к локтям манжеты, краешек татуировки на запястье, снова скользнул к шее и глазам. Слава богу, за Баки никого не было. Они никого не задерживали. Стив кашлянул и бессильно опустил глаза к надраенной деревянной стойке, прежде чем снова поднять их.

— Конечно, добрый вечер. Вы уже выбрали? Сегодня у нас акция на большие порции.

— На ваш вкус, пожалуйста, — тихо ответил Баки, и от звука его голоса Стива пробрало по позвоночнику. Он был прикован взглядом Баки, залип на его переменчивой серо-голубой радужке на бесконечное число секунд, спаялся с ним улыбкой, как за его спиной вдруг что-то со звоном грохнулось на пол, Стив вздрогнул и обернулся. Марула, его напарница на сегодня, случайно уронила сетчатый стакан с чистыми ложками.

— Всё в порядке? Тебе помочь? — спросил он, наклоняясь, на что девушка истово замотала головой и продолжила собирать уроненное обратно в стакан. Снова перемывать. Хорошо, что у них был запас ложек.

— У тебя заказ, Стив. Не спи, — прошептала она снизу.

Точно. Заказ. Баки.

Не долго думая, он взял самый большой бумажный стакан, любовно вывел на нём «Баки» и, не удержавшись, нарисовал маленькое пухлое сердце после имени, после чего поставил стакан на подставку кофемашины, тут же засыпая в кофемолку порцию свежих зёрен. Он решил сделать Баки классический американо, разве что плеснуть в него немного ликёра для аромата и тепла. Этот кофе будет как Баки. С виду непроглядно-чёрный, совершенно обычный, но стоит только попробовать, как захочется закрыть глаза от удовольствия, просмаковать послевкусие, сделать ещё один глоток. Растянуть надольше. Наверное, приготовление кофе, точнее, предчувствие будущего вкуса, было похоже на рисование. Стив делал набросок ещё в уме, затем переносил на бумагу, заполнял штрихами, добавлял цвет и получал готовое — чтобы иметь возможность поделиться тем, что до сих пор жило только в голове. С кофе выходило точно так же.

Когда стакан наполнился, Стив надел на него крышку и гофрированную бумагу и, улыбаясь, протянул его Баки. Это был особенный момент. Однажды Стив уже угощал его кофе, и… кажется, это было в прошлой жизни, потому что после этого всё так завертелось.

— Ваш заказ. Вы можете добавить в него специй, они на столе в том углу в общем пользовании.

Баки фыркнул и протянул руку за кофе. Их пальцы соприкоснулись на обжигающе-долгое мгновение, и Стив совсем перестал дышать. Баки смотрел на него, не моргая. Улыбка освещала его лицо. А Стив подумал зачем-то, что забыл сказать, что это за счёт заведения. Он неловко опустил глаза, когда их руки расцепились, и тихо спросил, выдыхая:

— Неважно у меня пока получается, да?

Баки улыбнулся шире.

— Я ещё не попробовал. Но да, думаю, у тебя есть пара проблем со всем этим.

Стив резко взглянул на него. Серьёзно? Так называется поддержка?

Как вдруг Баки быстро нагнулся над стойкой, что Стив едва не отпрянул от неожиданности, и его небритая, колючая щека коснулась его щеки. Он жарко прошептал:

— И главная проблема в том, что я забыл, зачем сюда пришёл, когда тебя увидел. Потому что ты в этой тёмной рубашке и фартуке неприлично сексуален. Даже сейчас я не могу думать ни о каком кофе, только как сильно я хочу разложить тебя прямо здесь, на стойке, и вылизать везде. И всё это не снимая фартука.

Закончив, Баки отстранился как ни в чём не бывало. Стив упорно пялился в дерево стойки. Мозг превратился в кисель, сердце стучало сразу в ушах, голове и груди слишком громко. Щёки горели огнём. Это был нечестный, грязный даже приёмчик. Когда он всё же решился поднять взгляд, Баки словно пил его реакцию, наслаждаясь каждой секундой. О, он явно добился того, чего хотел. Кажется, Наташа недавно говорила ему об этом?

— Я могу заказать? — за спиной Баки возник уставший мужчина в расстёгнутом пальто. И Стив почему-то подумал сразу, что этому клиенту необходим имбирь. Двойная порция.

Баки не обратил на вопрос сзади никакого внимания, всё смотрел на него, а потом сказал:

— Я знаю, что ты скоро заканчиваешь, но не смогу дождаться. Сегодня я обещал помочь Сэму в клубе. Увидимся завтра?

Стив автоматически кивнул. Тогда Баки снова улыбнулся и добавил:

— Сдачи не надо.

Стив не успел ничего сказать, как тот развернулся и, извинившись, направился к выходу из кофейни. На стойке в специальной тарелочке лежали десять баксов, слишком хорошие чаевые за простой — ну хорошо, не простой, а сделанный с горячей любовью — американо. Господи, как снова начать думать и двигаться, да хотя бы нормально дышать?

— Вы примете заказ? — мужчина начинал раздражаться, и Стив, мысленно щипая себя за все места, убрал деньги в кассу и быстро пробил чек на американо венти.

— Да, конечно. Извините за ожидание. Что вы будете заказывать?

Спустя несколько минут у Стива снова было окно. Завибрировал телефон — Баки прислал ему сообщение, дословно:

«Твой кофе божественный. Ничего лучше в этом Старбаксе не делают. Пожалуй, оставлю этот стаканчик на память».

Это было очень приятно. Так приятно, что Стив немного посидел, глупо улыбаясь, и не смог сразу ответить. А потом вспомнил, что так обалдел, что забыл пригласить Баки на пятничный ужин. Пальцы тут же запорхали по индикации букв.

«Спасибо. Я счастлив :) Рецепт секретный и не повторяется, только для тебя».

И вдогонку отправил ещё одно:

«Бак, мама приглашала на семейный ужин в пятницу. Сказала, что соскучилась. Приходи, пожалуйста, она будет готовить ирландское жаркое, тебе понравится. Нат тоже будет».

Стив видел, что Баки получил и прочитал сразу, но не сразу начал отвечать. Стив напрягся, вдруг подумав, что Баки может отказаться. Стив бы расстроился этому. Даже предвкушать их совместный ужин, со всеми дорогими ему людьми, с семьёй, Наташей и Баки… ему становилось так хорошо и тепло даже от одной мысли.

«М-м, неожиданно. Это особенный для вашей семьи ужин?»

«Да нет, просто маме приспичило приготовить коддл. А это целый котёл сосисок, бекона и картошки с морковью и луком. Ты просто обязан прийти и спасти нас всех, без тебя мы не справимся».

«Я не такой обжора, — написал Баки и прислал смеющийся смайл, что делал крайне редко. — Но я уловил намёк. Я приду. Во сколько?»

Стив едва не подпрыгнул от радости. Тяжесть, пришедшая вместе с мыслями о возможности отказа, медленно растворялась, смывалась из головы. Стив назначил время на завтра и продолжил работать, спрятав телефон. До конца смены оставалось меньше часа. Все эти минуты он то и дело улыбался. Кажется, не такая уж и сложная эта работа.

****

Стив настоятельно повторил об этом несколько раз, но Баки за дверью оказался с маленьким и очень симпатичным букетом снежно-белых альстромерий и бутылкой чего-то крепкого, завёрнутого в обмятый по форме стекла серо-бурый пакет.

— Привет, — улыбнулся Стив, чувствуя ускоряющийся ритм сердца, пропуская Баки в холл. Нат с сёстрами и мамой уже некоторое время ворковали и смеялись на кухне, и Стив очень, очень ждал Баки чтобы спастись от этого женского царства в его спокойной, уверенной ауре. — Я ведь говорил, ничего не надо.

— Прости, я не мог прийти на семейный ужин с пустыми руками. Сначала хотел ограничиться виски, но потом на углу увидел это и решил, что обязан купить их. Они как первый снег, правда?

Совершенная правда, подумал Стив. Нежные и хрупкие едва начинающиеся распускаться альстромерии, и к ним было страшно даже прикасаться.

— Джеймс, приятно снова тебя видеть, проходи, уже почти всё готово, — мамин голос за спиной прозвучал именно тогда, когда Стив по инерции хотел потянуться не столько к цветам, сколько к самому Баки, чтобы втянуть его запах, смешанный с свежим запахом улицы, почувствовать прохладную кожу сейчас гладко выбритых щёк. Стив вовремя качнулся обратно — ничего не мог с собой поделать. Он знал, что не зависимо ни от чего не стал бы выставлять свои нежности напоказ пред мамой. Просто… это было только для них с Баки, больше ни для кого.

— Сара, добрый вечер, — Баки словно прочитал его, как книгу, поймал краешек его намерения и ободряюще улыбнулся, переводя взгляд за спину. — Это вам. Простите, если не пьёте крепкого.

Мама ахнула, принимая цветы и виски. Виски они пили, хоть и очень понемногу. Бутылка могла жить месяцами, прежде чем опустеет, потому что открывалась только по особым случаям.

— Они потрясающие, — снова принимая уравновешенную позицию, мама тепло улыбнулась. — И очень хороший виски.

— Мэм, — Баки кивнул, снимая бейсболку. Уголки его рта приподнялись в смущённой улыбке. И, боже, его чистые тёмные волосы вдруг непослушным водопадом чуть вьющихся локонов рассыпались и обрамили лицо. Стив замер, задерживая дыхание. Баки был… так невероятно, так нестерпимо красив сейчас, что это было просто нечестно. Это выбивало воздух из лёгких и изгоняло все мысли. Он казался сейчас совсем молодым парнем, необычайно свежим, юным, только что рубашка была немного старомодной, совершенно в хипстерском стиле, и глаза остались прежними, сосредоточенно-стальными, в обрамлении привычных мимических морщинок. Стив ощутил, как его простреливает острый, навязчивый приступ желания и едва удержался, чтобы не поёжиться, пытаясь украдкой сдвинуть ноги, сжать бёдра плотнее. Баки неловко стряхивал куртку с левого плеча, и Стив не сразу додумался помочь ему.

— Давай сюда, — потянулся он. Баки остался в простого кроя серо-голубой рубашке и джинсах, пытаясь пригладить непослушные волосы, затем снял с запястья резинку, которую Стив до этого даже не разглядел, и небрежно, и от этого безумно сексуально, собрал волосы в хвост и оставил их небольшой петлёй.

— Эм, — Баки посмотрел на него, словно пытясь заглянуть куда-то глубже, достучаться, — может, повесишь мою куртку куда-нибудь?

Стив отмер. Мамы сзади уже не было, она вернулась на кухню, иначе бы он чувствовал себя ещё ужаснее. И, между прочим, куртка прикрывала кое-что и была весьма хорошим тактическим ходом.

— Да, конечно, — Стив резко улыбнулся и отвернулся, вытягиваясь в струну чтобы повесить куртку на крючок. Баки вдруг оказался совсем близко, сзади, коротко и крепко обнял и прошептал в ухо:

— Напомни мне, где у вас ванная?

Стив едва мог дышать. Это было… Это был не вопрос, Баки совершенно точно помнил, где у них ванная, приоткрытую дверь в конце коридора сложно было не заметить. Это была провокация. Обещание. Чёртов соблазняющий флирт. Стив шумно выдохнул, когда Баки, выпуская из объятий, совершенно намеренно задел его ширинку. Секундой позже наваждение пропало. Баки как ни в чём не бывало заглянул в кухню-столовую, крайне собрано и вежливо поздоровался со всеми и после пошёл дальше по коридору в сторону ванной. Он обернулся только когда включал свет и открывал дверь. Взгляд был острый, говорящий, голодный, совсем не такой, с каким секунды назад Баки здоровался с девочками и Нат. Взгляд звал, тянул прямо за сердце, выворачивал чувствами наружу, и Стив не знал, чего стоило ему на самом деле не побежать, а пойти, немного одеревенело, туда же, в конец коридора, где уже тихо прикрылась дверь.

Баки тихо, чётко щёлкнул за ним замком, едва он вошёл следом, и всем собой прижал к деревянной поверхности. Под их общим весом она совсем не казалась Стиву достаточно прочной, он задыхался, жёстко впиваясь в бока Баки пальцами, до исступления прижимаясь к нему своим телом.

— Я так соскучился по тебе, — его голос походил на хрип. Баки буквально сминал в кольце своих рук и был таким горячим, большим, таким красивым, потрясающе пахнущим, что у Стива сильно кружилась голова. Он закрыл глаза, отдаваясь этому ощущению, тихо скуля что-то отдалённо напоминающее: «Я тоже, Бак, боже, я так сильно…»

И тогда Баки поцеловал его. Налетел губами, напал, присвоил. Стива разрывало на ощущения и эмоции, он истекал своими чувствами, испытывая всё и сразу: пульс напряжённого члена, бит сердца, влажные ладони на твёрдых рельефных боках… и широкие, настойчивые ладони Баки, которыми тот скользил по его телу, словно проверяя, всё ли на месте, всё ли со Стивом в порядке, тут ли он… Баки вломился языком между его губ, и Стив захлебнулся протяжным стоном. Он так сильно хотел… хотел смешаться с Баки, как он смешивал на палитре свои краски. Чтобы различия постепенно уходили, нити двух цветов сплавлялись в другой, совершенно новый цвет. Стив чувствовал, что не может больше, что он готов.

Баки оторвался от него медленно, вдруг переключаясь и прикасаясь губами к губам со всей нежностью и трепетом, с влажным мягким звуком. Словно успокаивая. Он прижимался лбом ко лбу Стива, деля постепенно остывающее в воздухе напряжение каждым вздохом, а затем нашёл ладонь Стива, такую узкую в своей широкой горячей ладони, взял и приложил к своей груди поверх рубашки. Там, под тканью, в глубине за рёбрами, часто и размеренно бухало разогнанное его сердце. Стив прикрыл глаза, ловя каждый из этих частых толчков кожей своей ладони. Так горячо и так честно.

— Я рядом с тобой последний ум теряю, — сокрушённо выдохнул Баки. — Прости. По нам совершенно точно видно, что мы тут не руки мыли.

Стив фыркнул, приоткрывая глаза.

— Чёрт с ним. Они вроде как в курсе.

— И всё же мне неловко.

Стив рассматривал его припухшие, чувственные губы так близко. Баки был прав. Они наверняка выглядели именно так как выглядели. Как дорвавшиеся друг до друга сумасшедшие. Он не хотел убирать своей ладони с его груди. Сердце Баки медленно, но верно успокаивалось. Ощущать это так близко рядом с собой было сродни волшебству.

— Мне тоже, — тихо сказал Стив. — Но сидеть здесь несколько часов, пока наши губы будут выглядеть более прилично, мы тоже не можем. Этого мама точно не простит. У неё там коддл. И виски наверняка убрала в морозильную камеру.

Баки фыркнул, и Стив ощутил тёплый выдох на своей щеке.

— Хорошо. Идём. Только я всё ещё должен помыть руки.

Жаркое удалось. Они сидели под низким старым абажуром, оставшимся от прошлых хозяев, за их небольшим столом, едва не соприкасаясь коленями под ним, все тесно и близко друг к другу. Смеялись и говорили. Мама налила виски со льдом всем, кроме девочек, и Стив был благодарен ей, что она не стала отделять его и Нат от «взрослых». Это было бы смешно. Их с Баки губы конечно, заметили все, но только по Элис и Марго можно было об этом судить. Нат тихо хмыкнула и больше не подавала виду, мама словно не обратила внимания. И Стив тоже скоро об этом забыл, разговаривая и пробуя ещё очень горячий ароматный коддл.

Баки ожидаемо справился первым.

— Сара, это было замечательно. Если вы не против, могу я…

Договаривать не пришлось. Мама с готовностью поднялась и, едва сдерживая улыбку, принялась накладывать ему добавки.

— Ну наконец-то кто-то оценил мою стряпню по достоинству.

О, она была искренне счастлива, Стив мог поклясться. Даже не показывая все эмоции на лице, он видел это: они теснились и едва умещались в её глазах, пролегая смеющимися складочками сбоку к вискам.

Стив не понял, в какой момент разговор свернул на учёбу, на оставшиеся на подготовку дипломной работы половину года, и…

— И я уверена, что это будет очень важная поездка, — сказала Нат, допивая последний глоток виски. — Такой шанс редко выпадает, но я уверена, мы все вынесем из выбранных интенсивов много полезного, тем более в свете дипломных проектов. Конечно, я понимаю, что Лондон это далеко и перелёт не будет лёгким, но я присмотрю за ним, обещаю.

Наташа с мягкой, немного пьяной нежностью улыбнулась Стиву через стол, и только тогда до него дошло. Все взгляды устремились на него, разговоры смолкли.

— Эм-м… — начал было Стив. Он чувствовал, как замер, окаменел рядом с ним Баки.

Наташа напряглась, выгнула бровь.

— Кажется, я сказала лишнего? — словно резко трезвея, спросила она, обведя всех взглядом. Снова уставилась на Стива. — Ты что, ещё не…

— Так, — Стив сцепил пальцы в замок, набирая воздуха. Вышло неловко, но, в конце концов, он сам виноват. Он не тянул с этим специально, не скрывал нарочно, просто в свете разных событий забыл напрочь об этих чёртовых Лондонских интенсивах. — Я должен извиниться перед всеми, — начал он, чувствуя мамин строгий и напряжённый взгляд, чувствуя недоумение сестёр, чувствуя неловкость Нат, хотя она не была в чём-то виновата. — Я не собирался скрывать, я просто… забыл. Очень много навалилось на меня в последнее время, и мне правда стыдно. Вышло неловко, извините.

— Может быть, ты начнёшь с самого начала? — первой подала голос мама, и Стиву стало немного легче, беспокойство внутри чуть приглохло, когда он получил прямое руководство к действию. С самого начала, что ж, мама права.

Он опустил руку под стол и нашёл ладонь Баки, сначала немного безвольную. Но потом Баки чуть сжал его пальцы, и Стив принялся говорить. Он рассказал о том, что колледжу впервые выпала такая честь отправить своих студентов в Лондон. И как ему предлагала это директор, и о том, что колледж берёт на себя все расходы. И о том, что это вряд ли продлится больше двух недель.

— Когда? — только и спросил Баки.

— После нового года, сразу после рождественских каникул, — ответил Стив и повернулся к нему, хотя говорил для всех: — Я не собирался скрывать и сам не знаю, почему тянул так долго. Просто не думал об этом, не помнил… У меня было столько разных проблем. И я только на прошлой неделе определился с дипломным проектом… Я просто забыл.

— Значит, мы должны поблагодарить Наташу, что она так вовремя напомнила тебе, — заметила мама.

— Да, всегда к твоим услугам, — немного сконфуженно отсалютовала ему Нат, прежде чем спрятать лицо в руках. — Боже, ты такой придурок, Стиви, — донеслось оттуда приглушённое.

Первым рассмеялась Элис, за ней Марго. Неожиданно их поддержал Баки, мама только сдержанно улыбнулась. Стив знал, что она не была в ярости, но была взволнована. Это волнение уже затопило её глаза. Она никогда не пересекала океан на самолёте.

— Я знаю, — подтвердил Стив и тоже улыбнулся. Да, он придурок. Но он был даже рад, что наконец одним махом убил всех зайцев. Хоть и чувствовал, что пара серьёзных разговоров ещё у него впереди, и легко не будет.

Так и случилось. После ужина, завершившегося несколько скомкано, Баки вызвался перемыть посуду, а девочки вместе с мамой поахали-поохали вокруг него, как ловко он справляется с тарелками и большим чаном из-под коддла, ему даже не мешала ловко жонглировать посудой его левая рука, а потом ушли в комнату — Элис хотела показать Нат свои стихи, а Марго, хоть она и не признавалась прямо, нравилась компания Наташи. Мама, как Стив понял, просто решила оставить их вдвоём в пространстве, которое не закрывается на замки. Стив остался за столом. Он ждал.

— Это было неожиданно, — сказал, наконец, Баки, не оборачиваясь. — Я про Лондон.

— Я понимаю, — Стив вздохнул. — Я правда не намеревался скрывать.

— Я тоже понимаю. Иначе твоя семья уже была в курсе.

Стив смущённо улыбнулся. Хоть Баки и не мог его видеть.

— Я болван, — признался он, наконец.

— Ещё какой, — Баки, наконец, обернулся. Он выключил воду и медленно, с чувством вытирал руки о полотенце. — Мне будет нелегко тебя отпустить, — признался он очень тихо и серьёзно, и у Стива перехватило дыхание, слова застряли внутри. «Мне тоже, — хотелось сказать ему. — Мне тоже, я даже думать об этом боюсь». — Как собираешься провести каникулы? — спросил Баки, намеренно переменяя тему и выглядя обманчиво-спокойным. Стив чувствовал повисшее между ними напряжение.

— Я… ещё не думал об этом, — отозвался Стив. — У меня подработка по вечерам, но в остальном… Я бы хотел начать работать над дипломом, наверное, пока у меня горит.

Он улыбнулся Баки, а тот оставил полотенце на столешнице рядом с раковиной и пошёл к нему, и с каждым шагом у Стива быстрее заходилось сердце. Оказавшись рядом, Баки наклонился, взял его лицо в ладони — широкие, тёплые, чуть шершавые и пахнущие средством для мытья посуды ладони, — и поцеловал в губы. Коротко и очень целомудренно, если принять в рассчёт, как они целовались обычно. — Мой дом всегда открыт для тебя, — сказал он. И потом, словно замявшись на секунду, — и если ты только этого захочешь… Если ты захочешь, я бы не выпускал тебя из постели все каникулы.

Стив сцепился с ним взглядом и почувствовал, как Баки мягко гладит его щёки большими пальцами, и как в горле пересыхает от осознания. Было так страшно и так дико хотелось этого. И Стив не собирался никого обманывать, утверждая, что он совсем не думал об этом варианте.

Чёрт, он думал об этом постоянно.

Chapter Text

— Ты не можешь бросить меня в тяжёлую минуту, — надул губы Стив, прекрасно понимая, что Нат всё равно не видит его — они просто говорили по телефону.

— Ну, — Наташа задумалась на секунду, — вообще-то, могу. И это не такая уж тяжёлая минута, пора выходить из зоны комфорта. И… почему бы тебе не позвать Джеймса? Он был бы…

— Вот именно поэтому я и не могу его позвать! — вспылил Стив. — Я хочу купить подарок для него, и я хочу знать твоё мнение, потому что я сам…

— Потому что ты сам до паники стесняешься таких магазинов, в которых я без зазрения совести напяливаю на себя меха за несколько сотен баксов, а потом, мило улыбаясь, снимаю их и сваливаю, и не чувствую никаких угрызений совести?

Стив медленно выдохнул, сдулся. Всё было так.

— Стив. Стиви, — Наташин голос вдруг изменился, помягчел. — Слушай меня. Я знаю, как сильно ты не любишь подобные магазины. Думаешь, я не поняла это ещё в первый раз, когда у тебя с лица вся кровь схлынула, хоть ты и пытался держаться с той же надменной миной, что и в колледже? Я всё знаю. И… ты просто должен уже перебороть это. Перерасти. Это всего лишь салон, он для того там и расположен, в том молле, чтобы ты пришёл, принёс им деньги и забрал то, что тебе нужно. Тебе не нужно больше ни о чём думать. У тебя ведь есть деньги?

— Есть, — убито подтвердил Стив. Он выгрыз эти деньги зубами из последнего гонорара от Старка. Картина с «обнажёнкой», как Стив называл про себя свою живопись, чтобы не давать горделивому чувству внутри никакого повода вякать и разрастаться, заказчику очень понравилась. И тот добавил ему ещё немного денег, чтобы он оформил её в подходящую раму. Стив же, имея связи с одной плотницкой творческой мастерской, сделал всё почти даром. И, конечно, деньги отдавать обратно не собирался. Но он рассчитывал на помощь Наташи так сильно, что даже растерялся её внезапному и твёрдому отказу.

— Значит, всё будет в порядке. Ты помнишь его размер? Смотрел на старой куртке?

— Да, — механически ответил он. Буквы и цифры въелись в его мозг. Он повторил бы их и во сне.

— Стив, — снова вздохнула Наташа в трубку. — Я не могу. Если бы могла — я бы пошла с тобой. Ты знаешь, я люблю гулять по магазинам. Просто… Пойди и сделай это. Ты уже совсем большой мальчик.

— Я знаю, — Стив кивнул. Она была права. Он, конечно, чувствовал обиду и немного злился, но… Нат была права. Его постоянно со всех сторон прикрывали разные люди. Он слишком привык к этому, словно его Ангел-Хранитель постоянно страдал гипер-опекой, а сейчас или напился в преддверии праздников, выпустив бразды контроля, или ему банально надоело с ним носиться. Что ж, он выучит этот урок.
 — Хорошо.

— Счастлива это слышать, — он чувствовал, как Наташа улыбнулась ему в трубку. Серьёзно, они жили в двадцать первом веке, но Стиву отчего-то было намного уютнее общаться именно разговором, а не в видео-чате. Словно разговор сохранял ещё некоторые личные границы, позволял напрягать фантазию и просто вслушиваться в интонации получше — ведь визуальная картинка видеозвонка оттягивала на себя очень большой процент внимания. И хорошо, если бы только на человека на переднем плане, так ведь был ещё и так называемый фон, на котором тоже, бывало, что-то происходило. Ты мог взять трубку, даже будучи неодетым, растянутым на постели после бурного секса, но не мог бы в это время ответить на видеозвонок. Стив бы не смог. Не захотел бы. Это были его личные границы. Он любил разговаривать, прикрывая глаза и представляя своего собеседника. Возможно, он был старомоден. Так или иначе, он улыбнулся Наташе в ответ. Как вдруг она спросила: — Ты ведь придёшь на Рождественскую Вечеринку в «Пантеру»?

Стив немного завис, потому что он впервые об этом слышал.

— Ну… разве Джеймс не пригласил тебя?

— Вообще-то, нет, — озадаченно ответил Стив. — И что за вечеринка?

Наташа помолчала какое-то время. Он чувствовал, как в её голове что-то прокручивается с бешеной скоростью, соотносятся и отбрасываются факты. Хотел бы он обладать таким свойством. Он просто сидел и страшно тупил, чувствуя себя странно. Наверное, так вся его семья чувствовала себя, да и Баки тоже, когда услышали про Лондон. Что-то там было про теорию, что всё возвращается бумерангом, и хорошо, если не тюкает при этом по лбу?

— Чёрт, надеюсь, я не выдала ничей сюрприз, — вздохнула она.

— Уже поздно, — строго заметил Стив. — Выкладывай.

— Язык мой… — Наташа не договорила, словно взяв себя в руки, и начала: — Ты ведь знаешь, что многих из ребят-геев семьи не хотят видеть за столом на Рождество. Многие… просто изгнаны из семей, словно это не задача семьи — быть рядом в любой ситуации. И Сэм придумал для них всех настоящую семейную Рождественскую вечеринку. Никакого рейтинга, только эротика и юмор. И большая, тёплая, понимающая компания. Они начинают в одиннадцать, так что даже если ты посидишь за столом с семьёй, должен успеть и к нам. Сэм организует это уже не первый год, а я вызвалась помогать с украшением зала. В конце концов, у меня есть немного свободного времени. Он зависает в клубе все часы, что не занят работой в Ветеранском Центре. Я представить не могла, но чтобы организовать тематическую вечеринку на двести человек, нужно массу чего продумать. И он уже не заказывает, а получает то, что заказал в недели распродаж. Он такой умница. Знаешь, я просто хочу проводить с ним больше времени. Мне кажется, что рядом с ним, когда я вижу его искреннее воодушевление, как он работает и горит всем этим… словно я сама становлюсь лучше. Он просто хочет порадовать всех, кто приходит в «Пантеру» не первый год. И знаешь, у него это получается.

Стив замер в надежде, что она ещё что-нибудь скажет, но Наташа молчала. Это было так здорово — и отчего-то немного грустно. Он терял её. Но, наверное, это было правильно. Они были друзьями, тем редким не разлей вода сортом, но этот момент настал. Им нужно было доказать, что и по-отдельности они чего-то стоят. Что они не прячутся друг за другом от тяжёлых времён, поплакивая то в одну, то в другую жилетку в моменты фиаско. А что они на самом деле могут самодостаточно идти по своим дорогам — и при этом не терять друг друга из виду. Видит Бог, как сильно Стив хотел бы этого… никогда не потерять сплавившую их дружбу. Было ли это возможно, кто бы знал. Стив не знал — и решил пока не думать об этом.

— Слушай, — сказал он неожиданно даже для самого себя, — а скинь мне, пожалуйста, телефон Сэма? Может, я тоже чем-то пригожусь. Знаешь, даже если Бак хотел устроить мне сюрприз, никто ведь не запрещает мне устроить сюрприз и для него тоже?

— Ты серьёзно? — с удивлением уточнила Наташа. — Если Сэм будет на тебя рассчитывать, ты не сможешь просто взять и…

— Я и не собираюсь, — оборвал её Стив. — Но если вдруг будет что-то, что я на самом деле смогу, что меня заинтересует, я обязательно помогу. Но не с украшением зала, извини, — он хмыкнул, и Нат на той стороне сделала то же самое.

— Я помню. Тебя едва не стошнило, когда пришлось развешивать всю эту муть в Старбаксе.

— Эту жуткую, безвкусную хрень. Но я даже не стал рыпаться и говорить с управляющим. Я ведь просто временный рабочий. Кстати, заходи как-нибудь вечерком, угощу кофе, — он зевнул.

— А для начала ляг и выспись как следует, хорошо? Неугомонный Карандаш.

— Хорошо. Телефон Сэма, — напомнил он, прежде чем отключиться.

Тот пришёл спустя десяток секунд внутри текстового сообщения вместе со смайликом-поцелуйчиком. Стив улыбнулся, откидываясь на подушку. Он ещё не разделся, но был готов уснуть и так, да простят его с утра мятые джинсы и рубашка. Его одолевали странные мысли, вызванные неспокойным чувством внутри. Баки на самом деле задумал сюрприз, или просто не захотел, чтобы он маячил в клубе на Рождество? И ведь не узнать у него заранее, хотя пальцы чесались написать и спросить прямо. Нет.

Он отложил телефон, ощущая, как внутри зарождается дерзкая мысль. Идея. Немного сумасшедшая, но, впрочем, это будет подарок Баки не хуже тёплой модной дублёнки. Он просто… по-пацанячьи сделает его. Выведет из себя. Нарвётся. Почему-то от предвкушения всех возможных реакций сладко, остро заныло в паху. Стив шумно выдохнул. Конечно, сейчас всё лишь на уровне фантазий, но, в конце концов, будет весело что-нибудь учудить. Разве Рождество — не время чудес? И он уснул со счастливой мечтательной улыбкой на губах, успев только заученным до автоматизма движением снять очки и отложить их подальше на тумбочку. Баки должно понравиться.

*
Наверное, его Ангел-Хранитель вышел из запоя. Потому что в тот день, когда он ушёл с занятий пораньше, чтобы успеть забрать Эльзу и отвезти её домой, затем заехать в молл и после бегом успеть на смену в Старбакс, как снег на голову на него обрушилась Марго.

— Я знаю, ты планируешь покупать подарки на Рождество, — заявила она категоричным тоном, каким пользуются симпатичные юные девушки, отчего-то пребывая в уверенности, что им что-то обломится. — И я знаю, что Наташа не пойдёт с тобой, но я могу составить тебе компанию, если хочешь. Я свободна сегодня, — выдала она, пока они тряслись в сабвее от станции до станции. Эльза смотрела то на него, то на сестру с любопытством зрителя матча — что же дальше будет? В её руках явно не доставало поп-корна. — Мне нужен mp3-плеер в качестве подарка на Рождество. И я твоя на весь вечер.

— Элли, — Стив посмотрел на младшую сестру укоризненным взглядом. Он знал Марго всю свою жизнь, и всё же порой ей удавалось оставлять его с дурацким ощущением внутри. — Посмотри сейчас на свою сестру, запомни, и никогда не делай так, когда хочешь получить что-то от мужчины.

Эльза закивала с видом, что она всё очень хорошо понимает, однако Стива одолевали смутные сомнения. И он сдался.

— Но, окей, с братом такое может прокатить. Так что фиг с тобой, я согласен. Я всё равно не знал, что дарить тебе на Рождество, — соврал он. У него была пара пристрелок, но плеер — это хорошо. Он одобрял выбор. — Будут ещё пожелания? Пока я добрый? — он смотрел на младшую.

Элис посмотрела на Марго, почему-то встала на цыпочки и прошептала ему прямо в ухо. Ну конечно. Сестра давно частично переселилась во вселенную Поттерианы. Вот только до сих пор в доме не было ни одной бумажной книги по Гарри Поттеру, недешёвое удовольствие, — и его просили исправить упущение. Он был согласен. Серьёзно, вид читающей младшей успокаивал и убаюкивал всех демонов внутри него. Сам он на чтение не имел сил и времени, но мог немного подремать, пока Элис читала рядом.

— Я сделаю вид, что ничего не слышала, — демонстративно отвернулась Марго. И Стиву вдруг нестерпимо захотелось ущипнуть её за щёку — уже не такую аппетитно-пухлую, как в детстве, но всё же милую и округлую до сих пор. Только он знал, что Марго ему этого не простит. Не в общественном месте. И он не стал. Фыркнул и отвернулся к окну. Следующая была их остановка — Атлантик авеню.

*

Они прогуливались по моллу медленно сужающимися кругами, словно Стиву и не нужно было в тот самый салон меха на третьем этаже. Ажиотаж и предрождественская массовая истерия постепенно захватывала умы обычных, достаточно спокойных в другое время года людей. Именно поэтому Стив терпеть не мог бродить в поисках подарков в одиночку перед Рождеством. Всеобщее помешательство давило на него, а салоны только поддерживали это призывными рекламными плакатами и скидками, — и от этого витавшего в воздухе напряжения виски и затылок начинало ломить. Он буквально предвкушал тот миг, когда вывалится из кружащегося стеклянного колеса входа на свежий воздух. И даже богатое — чересчур, как казалось ему — оформление витрин: маленькие Санты, олени, омела, пушистые еловые ветви с колокольчиками и мигающие огоньки, — не прибавляли ему жизнерадостности.

Вместе с Марго они выбрали хороший и терпимый по цене плеер, подобрали маме отличную кружку-термос, потому что часто она срывалась по вызову постояльца в доме престарелых, так и не успев допить свой чай или кофе в момент короткой нервной передышки, и по возвращению тот всегда оказывался совсем холодным. Термокружка должна была решить эту проблему, Стив искренне надеялся. Они зашли в книжный, и под короткую сценку от Марго с закатыванием глаз и говорящим видом «о боже ты мой», он купил всю серию о Гарри Поттере и, нервно взглянув на серьёзную тяжёлую стопку, заказал доставку домой. Внезапным приятным бонусом оказалось то, что в честь праздников её сделали совсем недорогой. Для Наташи он не без труда — и Марго даже не попыталась ему в этом помочь — выбрал в магазине женского белья симпатичные тёплые трикотажные гетры двух расцветок. Он то и дело косился на выставленное в витринах нижнее бельё, эротичные чулки и пояса к ним. Обстановка смущала очень сильно. Он кое-как избавился от чувства неловкости только тогда, когда в салон зашёл ещё один столь же потерянный молодой парень, разбавляя это женское царство. Его тотчас взяли в оборот консультанты, с одной стороны усиливая панику, с другой — Стив был уверен — так у парня появлялся шанс выбрать хоть что-то подходящее. Марго делала вид, что увлечённо рассматривает сложное плетение кружев на тёмно-синих шёлковых трусиках на манекене. Стив мученически вздохнул. А затем случилось то, что случилось.

— Отличный выбор, — задорно подмигнула ему девочка на кассе, пробивая гетры. Стив едва не подавился от неожиданного заигрывания, хоть и понимал прекрасно, что это всего лишь часть её работы. Любой клиент должен чувствовать себя если не на вершине мира, то где-то на пути к ней, да? — Вы знаете, что сейчас у нас акция? При покупке третьего изделия этой же фирмы в похожей ценовой категории вы получаете его бесплатно. Судя по всему, ваша девушка маленькая фея. Могу я посоветовать вам отличные чулки? Они без ажура, но прекрасно носятся. Только посмотрите, — Стив с широко распахнутыми глазами открыл и закрыл рот, на автомате подцепляя что-то прохладно-нежное своими вмиг одеревеневшими пальцами. Это было смешно, так паниковать, но он на самом деле не мог выговорить ни слова, только тупо смотрел на чёрные гладкие чулки в своих руках. И всё же, Марго спасла его.

— Он берёт, — кивнула она, осторожно вынимая чулки из пальцев и возвращая их кассирше. — Спасибо. Отличные чулки. Правда, братишка?

Стив почувствовал, как заливается румянцем. В голове у него носились странные картинки, причём разброс сюжетов впечатлял. От того, как Нат будет медленно натягивать эти чулки на свои точёные лодыжки до того, как это будет делать он сам… нет, не надевать их Наташе. А осторожно, может быть, даже тайком примерять на себя. Мысль показалась таким бредом, что Стива на какое-то время выбило из реальности. Марго пришлось ткнуть его локтем, чтобы он пришёл в себя и достал самодельное артхаусное портмоне, сшитое им из собственных старых джинсов. Он был совершенно счастлив расплатиться, забрать милый бело-розовый бумажный пакет и выйти уже из этого дурдома ажура, трусиков и прочего непотребства. Он приостановился чуть не дойдя до эскалатора на третий этаж, чтобы пару секунд передохнуть. Вокруг все спешили по своим делам, и до них никому не было дела.

— Видел бы ты себя, Стиви, — не преминула подколоть его Марго. — Серьёзно, это не дело так реагировать на ажурное бельё. Ты ведь дар речи потерял, когда она спросила про чулки? Боже… ты прям как девственник.

Он произнесла это так просто и легко, с этакой подростковой небрежностью, что Стив вдруг разъярился. С ним случалось такое — он заводился с нуля до сверхзвуковой за считанные доли секунды, если попадание было метким. А Марго редко когда мазала.

— У тебя так много перед глазами смущающихся девственников? Или наоборот, вокруг сплошные прожжёные опытные ковбои, что ты так легко рассуждаешь? Хочешь правду? Я первый раз был в таком магазине, чёртовы Наташины гетры, и да, я девственник. Ты довольна? Может быть, я тебя разочаровал? Ты была обо мне лучшего мнения?

Он просто стоял рядом, очень близко, сжав зубы, чтобы ничего ещё не выдать лишнего, и смотрел сверху вниз, потому что Марго была чуть ниже него. И это подействовало. Она растерялась, что с ней, языкатой стервочкой, случалось редко.

— Но я… Вы с Баки… Я думала… — она пыталась начать что-то говорить, но фразы были бессвязными и оборванными, а Стива вдруг отпустило. Он не собирался пугать сестру, только немного проучить. Какого нахрен чёрта, ей всего шестнадцать, и уж если трахаться с кем-то в этом возрасте, то потому что жить без этого кого-то не можешь, а не из любопытства или потому что так надо и иначе не круто, засмеют. Боже, неужели он тоже был таким болваном в свои шестнадцать? Он уже не помнил. Кажется, в то время он дрочил на Моне.

— Мы с Баки на самом деле много чего попробовали, если ты интересуешься. Но я ещё девственник, потому что зрелые люди могут и потерпеть, чтобы сделать секс комфортным и долгожданным для обоих партнёров. Мы же не животные, правда? И если ты кому-то дорог, тебя будут ждать столько, сколько нужно, не поторапливая и не беря на слабо. Поняла меня? Всех, кто тебя торопит с сексом, ты должна слать нахрен. Иначе… — Стив хотел сказать что-то заведомо глупое, что-то вроде «я разочаруюсь в тебе» или «я их пошлю вместо тебя», но его словно коротнуло. Всего на секунду он словно услышал эти фразы со стороны, и они показались отвратительными, неуместными. — Иначе ты сама будешь жалеть о том, что твои ожидания неземной страсти и нежности не оправдались, а человек оказался пустышкой, как и ваше притяжение. Я не хочу, чтобы парни использовали тебя. И не позволю, чтобы использовали меня. Баки… — и тут Стива осенило. Почти до истерического смеха. — Он очень терпеливый. Я бы сказал, слишком. Поэтому он явно заслуживает приз. Тема исчерпана?

Марго молча кивнула. Её зрачки были расширены, и Стив подумал, что не стоило вот так устраивать лекцию посреди второго этажа молла. Но, он оглянулся, — до них и правда никому не было дела. Вряд ли кто-то его слышал.

— Извини меня, — он сжал её плечо, а потом всё же шагнул в сторону эскалатора, зная, что Марго пойдёт за ним. — Я вспылил. Мы давно не дети и не обязаны идти друг за другом след в след, и… э-э, если ты уже попробовала это с кем-то, кто тебе дорог, всё в порядке. Это просто случается однажды, и это не ошибка, — попытался он как-то сгладить эффект от своего монолога. Но в это время Марго вдруг обхватила его за талию, коротко прижавшись сзади, и неразборчиво проговорила в его свитер:

— Расслабься, братишка, мы с тобой в одной лодке.

Сказать, что это самая лучшая новость за весь грёбаный день, было не сказать ровным счётом ни-че-го. Стив вдруг воспарил на небеса, и предстоящая покупка той охрененной кожаной куртки для Баки уже не казалась ему чем-то из ряда вон выходящим. Может, он был дурак, что не спросил у сестры напрямую. У него и не было особого интереса по этому поводу. Он просто волновался за неё. И вот, вмиг всё разрешилось. И он просто позволил себе отпустить всё. Волнение за Марго и её непутёвый возраст, мысли о Баки, мысли о вечеринке, на которую тот не позвал, и давящую на мозг шопинг-истерию. Он физически ощутил, как всё это оторвалось от него, словно облако из воздушных шариков, и полетело вверх, больше не беспокоя, не дёргая. Ненадолго, он знал — но хотя бы на какое-то время. И он почувствовал, как долго на самом деле не дышал свободно. А потом эскалатор довёз их до третьего этажа.

В салоне меха Стиву не хотелось тратить лишнего времени. Это был последний пункт их программы, и он помнил точно, где висела та куртка, а как только нашёл её — почувствовал себя совершенным везунчиком. Был на месте и нужный размер, который он подсмотрел на старой куртке Баки. Правда, пришлось свести воедино европейские и американские размеры, спасибо Гуглу, так как куртка неожиданно оказалась из Италии. Вот уж где нужна кожанка на меху, улыбнулся сам себе Стив.

— Размер точно его? — негромко спросила Марго, чувствуя себя явно неуютно — но, конечно, не до такой степени, как ему было в магазине женского белья. Размер был верным, но, чёрт, насколько же по сравнению со Стивом Баки был здоровым… Стив мог бы обмотаться этой курткой в три раза, она была ему почти до колен. На них смотрели вроде бы и дежурно-приветливо, однако советовать не спешили, и взгляды словно предупреждали: «Молодёжь, только не попортите тут ничего. А то не расплатитесь». И всё же был один неприятный сюрприз. Цена. Отчего-то она стала больше на пару десятков баксов, и Стива это очень сильно озадачило. Разве сейчас не время распродаж?
Если бы он не оформил доставку книг на дом, ему бы хватило, но сейчас…

— Да какого хера… — прошептал он, елозя пальцами по ярлыку, будто пытался стереть поменявшиеся последние цифры. Такой облом, просто дико. По сути, весь этот шопинг затевался ради куртки. Этой офигенной куртки, которая сделает из Баки секс-идола за те несколько секунд, пока он будет её надевать. Её словно шили для него: лёгкую, мягкую, прекрасного песочного оттенка, с кроем, отлично подчеркивающем разлёт широких плеч и узость бёдер. Он будет… неотразим. Как магнит для железок — безусловно притягателен. И такая засада…

— Что случилось?

Эх, Марго-Марго… Стив вздохнул и повесил плечики с курткой обратно. Оглянулся на замерших неподалёку консультантов, задумался.

— Ладно. Я должен узнать про рассрочку. Я не уйду отсюда без неё. Вот же…

— Сколько не хватает? — догадалась Марго. И он не ожидал этого — но сестра порылась в карманах и неожиданно достала оттуда три бумажки по десять баксов. Мятые, она явно долго держала их при себе, может быть, копила. — Этого хватит? Бери, не раздумывай. Скопила тебе на подарок из своих кровных карманных денег. Так что если не вернёшь до Рождества, останешься без сюрприза, без обид.

Стив натянуто улыбнулся. Было неловко. Он никогда прежде не брал у младших денег, даже у матери уже давно не брал. Марго смотрела на него и улыбалась тоже. Мягко, тепло, как редко когда улыбалась. Словно между ними что-то повернулось в правильную сторону, сложилось, как надо. Это было замечательное чувство. Не ощущая особых сомнений, Стив взял деньги, снова снял куртку и за плечики понёс к кассе. Алилуйя, подумал он, этот уровень пройден. Не без чужой помощи, окольными путями, и всё же достойно. Это нужно было отметить.

*

— Привет, Сэм, — он улыбнулся в трубку и подмигнул Марго, которая с видом совершенного удовольствия пила огромный имбирно-пряничный венти. Они приехали чуть раньше его смены, Стив заказал себе американо и сейчас наблюдал за тем, как сестра пила свою липкую сладость. Он решил не терять времени и вызвонить Сэма. — Я знаю, что это, возможно, была тайна, но Нат мне всё растрепала. Насчёт рождественской вечеринки. Да, — Стив фыркнул, снова стреляя взглядом на сестру. — Слушай, ты ведь не Нат, ты умеешь хранить секреты. Нет, ничего такого, просто я… Я хотел бы чем-то помочь на вечеринке. Уверен, что смогу вырваться после семейного ужина. Может, найдётся что-нибудь для меня? Я могу помочь с гримом за кулисами или поофициантить в зале. У меня неплохой опыт… Что? Правда? А в чём проблема, это же не сложно? Да ладно, выкладывай.

По мере того, как он молчал и слушал, его шею, щёки и виски медленно заливала краска. Он делал вид, что разглядывал какую-то чёрную точку на столике, за который они с Марго присели, но периферийным зрением видел — сестра ловила каждый его вздох. А то, что говорил Сэм… В целом, ничего особенного в его предложении не было. Он даже не будет единственным. Просто выступать в подобном антураже ему было в новинку. С другой стороны, он подумал про Баки, неожиданно ярко представив их встречу, о которой тот не будет и догадываться… И ему сделалось так жарко, что он резко сдвинул колени под столом, пытаясь хоть как-то утихомирить начинающийся прилив. Боже, как же это выглядело горячо в его голове. Если Баки не убьёт его в первые секунды встречи, конечно.

— Хорошо. Я согласен. Да, так просто, почему нет. Только Баки — ни слова. Иначе я не смогу. Он просто… да, я постараюсь, чтобы ты не оказался крайним, — Стив широко улыбнулся. — Я счастлив, что мы будем все вместе на Рождество. Да, до скорого. Забегу завтра.

— Не будешь отмечать с нами Рождество? — Марго выглядела расстроенной.

Он нажал отбой и отложил айфон в сторону, замечая новое входящее сообщение.

— С чего ты взяла? Конечно, я буду с вами на Рождество. Вы моя семья. Просто после, ближе к ночи, я хочу продолжить в другом месте. С Баки и Наташей. Ну, знаешь, взрослая вечеринка, — от сопутствующих мыслей и образов немного кружилась голова.

Марго смотрела так, словно читала его как отрытую книгу с картинками. Было неловко.

— Думаешь, мама отпустит?

Стив не думал об этом. Точнее, он так скакнул вперёд в плане личной жизни за последние пару месяцев, что и не думал, что его кто-то может не пустить.

— Не знаю. Без понятия. Надеюсь, не будет проблем, — пожал он плечами.

Марго откинулась на спинку кресла, смерила его взглядом и сказала:

— Ты должен поставить её перед фактом. Мягко, но твёрдо. Иначе не отпустит. Ты, конечно, всё равно уйдёшь, но испорченное Рождество всем обеспечено. Так что… лучше брать быка за рога сразу. В смысле, обозначить свою позицию. Знаешь, даже я бы тебя не пустила.

— Почему это? — удивился Стив.

Марго снова наклонилась над своей трубочкой и отпила своего сладкого имбирного кофе. Стойкий запах настраивал на работу.

— Ты слишком симпатичный, а сейчас вообще расцвёл. Баки выпьет. Ты выпьешь. И, — она поиграла бровями, — распрощаешься со своей так бережно хранимой невинностью.

Глоток кофе чуть не пошёл у Стива носом.

— Ну откуда в твоей голове столько мыслей про секс? И вообще, кто тебе сказал, что не именно этого я ждал всю жизнь? — прищурился он, когда справился с першением в носоглотке.

Марго рассмеялась.

— Никто. Мир. Просто мне нравится тебя задирать. Ты самый лучший брат на свете, — она наклонилась и быстро клюнула его в нос.

И после таких признаний Стив уже не мог сердиться. Ни одной дурной мысли не осталось внутри. Он проводил Марго на улицу, и та помахала ему, прежде чем отправиться к метро. Всего несколько остановок, и она будет дома. А Стиву предстояла смена. Отчего-то он испытывал странное непривычное воодушевление, словно может покорить весь мир. Да что там мир — приготовить идеальный кофе для каждого хандрящего посетителя.

*

— Помнишь эти игрушки? — мама достала из коробки несколько лаково блестящих шаров. Конечно, Стив помнил. Год назад он решил, что комиксы о «Капитане Америка» уже перерос, и сделал из одного выпуска модные папье-маше шары. Впоследствии, конечно, страшно об этом жалел. Комиксы нельзя перерасти. Они становятся важной частью тебя и твоего прошлого. Всё равно что порвать и выкинуть свои детские фотографии. Иногда было тепло просто вспоминать о той запрятанной в кладовой коробке с полным собранием старых комиксов. В тот год было первое Рождество, как не стало отца, и они переехали в эту квартиру в другой район Бруклина. Его тогда метало из крайности в крайность, однако, шары эти отчего-то не навевали тоску. Пожалуй, просто светлую грусть.

— Конечно. Хочешь, чтобы я их повесил?

Мама без слов подала ему первый шар. Они наряжали небольшую пушистую ёлочку прямо в углу гостиной-столовой, и хоть размерами та была чуть больше Стива, он еле допёр её на нужный этаж.

— Они мне нравятся. Каждый шар в этой коробке — память. Я покупала какой-нибудь особенный каждый год, помнишь?

Стив не ответил. Сложно было не помнить. Этих особенных шаров было чуть больше, чем ему лет. Но он знал истории даже тех шаров, что были куплены родителями до него или когда он был ещё совсем мал. Это была почти что летопись их семьи. Комиксные определённо напоминали ему об отце. Он повесил шар с оскалившимся Халком так, чтобы тот смотрел на вход в столовую. Встречал, так сказать, гостей.

— Мам?

— Да?

— Я хотел бы отметить Рождество с друзьями. После семейного ужина. Я хочу уйти на всю ночь. Я буду с Наташей и… Баки, — сказал Стив как можно быстрее, чтобы не сбиться с мысли.

— Ты можешь пригласить их к нам на ужин, — мягко предложила мама, но Стив видел, как она напряглась. С тех пор, как они долго говорили о перелёте и двухнедельном отсутствии в Лондоне, она стала настороженнее и всегда дожидалась его вечером, когда он возвращался после смены, даже если это было после полуночи. И как бы он ни просил её ложиться раньше, она ничего не отвечала. Только обнимала его коротко, целовала в лоб и уходила в свою комнату. Стив старался не чувствовать себя виноватым. И всё же именно эти ощущения порой накрывали его. Он не мог понять, почему.

— Они не смогут. Они задействованы в подготовке вечеринки у нашего общего друга, — Стив благоразумно не стал говорить про гей-клуб. Мама была просто не готова к этой информации. — И я тоже хочу помочь им, даже если присоединюсь ближе к полуночи.

Стив договорил, молчание затягивалось. Мама сидела на полу, на мягком ковре у небольшого диванчика, и крутила в пальцах позапрошлогодний шар. Она словно думала, и Стиву не нравилось это молчание. Он даже не рассматривал отказ или запрет. Не в этот раз.

— Ты уверен, что это хорошая компания? — спросила она, наконец.

— Да. Конечно. А утром я должен буду пойти на смену в Старбакс. Тяжёлая ночка, но хорошо, что они не поставили меня на предпраздничный вечер. Я бы там с ума сошёл. Утром, может быть, хоть народу будет поменьше.

Мама кивнула и протянула ему шар. Стив принял его осторожно — все особенные шары были из очень тонкого стекла. Невероятно красивые. Не чета его комиксным монстрам.

— Мам, и ещё, — сказал он, делая вид что преувеличенно-осторожно вешает шар на колючую веточку. Уши уже горели, и он чувствовал стыд под кожей, и поэтому не мог выдержать её взгляд сейчас. — Несколько ночей на каникулах я останусь у Баки. Я просто хочу… чтобы ты была в курсе, — сказал он, гулко сглотнул и посмотрел ей в глаза.

По её виду Стив понял, что переборщил с объёмом информации. И что мама в уме сейчас сопоставляла факты и притягивала их за уши друг к другу. Это было тяжело, говорить ей всё это сейчас, однако никакого другого пути Стив не видел. Он хотел расставить все точки над «и». Они с Баки встречаются. Со всеми вытекающими. Точка.

— Хорошо, Стив. Только будь на связи, ладно? Я не хочу волноваться.

Стив хотел сказать, что, конечно, ей не придётся волноваться. Однако он не смог. Выдавил «спасибо» и улыбнулся, чувствуя себя каким-то предателем. Он кожей ощущал, как тяжело далось маме решение. Что она была не готова к нему, не ожидала подобного. Разговор дальше не клеился, и атмосфера, мягкая, домашняя и тёплая, не то чтобы совсем разрушилась, но словно стала прозрачнее. Говорить не хотелось, но повисшая тишина в целом не давила. Их неловкость разбавили девочки, когда закончили с украшением коридора и комнаты и, подкалывая друг друга, пришли им на помощь наряжать ель. Сразу стало шумно.

Немного позже, когда сёстры ушли чистить зубы перед сном, а они с мамой ещё сидели за столом с кружками в руках и смотрели на нарядную, мерцающую огоньками ель: квартира сияла отблесками гирлянды и мишуры, и воздух ароматно пах еловой хвоей, — Стив допил свой травяной чай, вымыл за собой кружку и, проходя мимо, наклонился, чтобы приобнять и поцеловать маму куда-то в макушку, неловко и смазано. Он любил её, очень любил. Просто чувствовал, что пришло время понемногу отдаляться. Иначе потом всем им будет ещё тяжелее. Хорошо, что девчонки младше и ещё какое-то время точно никуда не денутся отсюда. Будут рядом. Она не останется без присмотра и без компании.

— Я люблю тебя. Сладких снов, — сказал он негромко и, не дожидаясь ответа, умчался в свою комнату. Мама не выглядела огорчённой, только немного озадаченной. И Стив решил, что это не так уж и плохо. Перед маминым категоричным «нет» он до сих пор пасовал.

В комнате его взгляд упал на чёрный пакет на кровати, в котором он привёз «вещи, которые понадобятся для работы» от Сэма. Он ещё не заглядывал туда, решил, что оставит своё любопытство на сладкое. Чтобы рассмотреть всё как следует, нужно было всё вытащить, расправить, померить. И Стиву нужно было время и гарантия, что никто не завалится в его комнату в самый неподходящий момент.

Он очень тихо подпер ручку двери стулом, потому что комнаты в квартире не запирались. Даже в ванной с защёлкой была вечная проблема. Потом всё же вернулся к кровати и вытряхнул содержимое на покрывало. Его тут же обожгло волной жара. В вещах на поверку не оказалось ничего особенного. Но записка от Сэма гласила: «Нужны ещё кожаные ботинки или полусапоги на твой вкус. Подбери что-нибудь из своей обуви. И ещё любые гетры или чулки. Знаю, этот пункт введёт тебя в шок, но униформа официантов одинакова для всех. Надеюсь на тебя». Стив некстати вспомнил про запрятанные в собственных вещах подарочные чулки и снова осмотрел тряпочки на кровати. Это был костюм эльфа Санты и сделанный специально для него бэйдж в золотистой оправе. Стив, эльф-официант. Стив фыркнул и аккуратно отложил бэйджик обратно. По законам, которые работали негласно во всех подобных заведениях, благодаря форме и бэйджу к работнику не должны были приставать. Даже в шутку. Иначе у охраны появлялось веское право выкинуть нарушителей на воздух — освежиться. Стив предполагал, что сам Сэм нарядится этаким экзотическим Сантой и вместе с напарником будет за барной стойкой. Они, официанты, будут отыгрывать его ушастых пошляков-эльфов. Почему пошляков? Потому что, несомненно, эта зелёная жилетка на голое тело и очень короткие коричневые шорты могли носить только донельзя раскрепощённые в своих взглядах эльфы. Стив, не долго думая, разделся до белья и натянул на себя жилетку и шорты. Посмотрелся в зеркало в шкафу и решил, что не знает, плакать ему или смеяться. А ведь ещё предполагается традиционная шапочка, чулки… и кожаные полусапоги, у него были подходящие на небольшом каблуке. Твою мать. Баки точно убьёт его.

Стив надел на голову шапочку с праздничной брошью — рождественским остролистом с красными ягодами, — пальцем сдвинул её чуть набок, чтобы выглядеть игриво, хотя, казалось бы, куда ещё. Он внимательно оглядел свои тонкие руки и длинные пальцы, худые бёдра и колени, до сих пор остающиеся мальчишескими, и всё же фыркнул. Идея помогать Сэму в роли эльфа-официанта уже не казалась ему такой клёвой. Только отступать в любом случае было некуда. Мужчина не пасует перед трудностями. Стив вздохнул и повернулся боком. Шорты облепляли его зад так плотно, что не оставляли никакого простора для фантазии. Он даже не сразу смог стянуть их. И отчего-то в собственных трусах стало горячо и почти твёрдо из-за навязчивого чувства предвкушения. Стив нервно хмыкнул и принялся раздеваться.

Chapter Text

Ужин подошёл к концу, но в воздухе до сих пор насыщенно пахло рождественским жарким, которое они готовили все вместе. Марго и Элис уже встали из-за стола и наперегонки умчались в дальний угол кухни-гостиной, где под наряженной рождественской елью блестели обёрточной бумагой подарки. Никто из них уже давно не дожидался утра, чтобы открыть их. Они выросли, так быстро и незаметно. И непреложная вера в Санта-Клауса осталась где-то там же, где были увлечение Мапет-шоу, желанием собрать всех Барби или стойкой детской мечтой придумать и отрисовывать свои комиксы. Они перешагнули это всё и вышли в своё будущее, где подарками стали чаще всего необходимые вещи, а не приятные памятные безделушки.

Стив вяло размазывал вилкой по тарелке остатки сливочного соуса. Внутри у него всё горело адским, совершенно не подходящим к празднику пламенем нетерпения. Вскочить, наспех одеться и выбежать из дома на улицу, где у ночи ощутимо приморозило, мешало ему только воспитание и понимание, как сильно он любит их всех. Маму, девчонок. Этот хрупкий их мирок в старенькой, но ставшей с их помощью уютной, родной квартирке. Он не хотел взять — и порушить всё это своим резким эмоциональным поведением. Хотя у него уже глаз начинал дёргаться от того, насколько он душой был не здесь сейчас.

— Ты закончил? Я уберу тарелку? — поинтересовалась мама.

Стив ненадолго вынырнул, рассеянно улыбнулся и кивнул.

— Ты не хочешь тоже посмотреть свои подарки? — спросила она, когда наклонилась ближе и забрала тарелку прямо из-под елозящей по ней вилки.

И было в её голосе что-то, отчего Стив встрепенулся. Что-то такое, отчего он вспомнил слова «ты должен быть определённым в отстаивании своих интересов». Иначе… что — иначе — Стив не стал додумывать.

— Я посмотрю их завтра, как вернусь, хорошо? — Стив твёрдо отложил вилку на салфетку и поднял глаза. Мама на какие-то доли секунды замерла с грязной тарелкой в руках. В её взгляде очень быстро промелькнуло то, чего Стив уже давно не замечал — может, просто потому что не хотел замечать. — Мне нужно идти, мам. Иначе я опоздаю на вечеринку. А я обещал помочь там.

Стив хотел было уже встать, как мама сказала непривычно бесцветным голосом. Ровно и очень выверено используя свой голос, и Стив мысленно вздрогнул, предполагая неожиданный запрет:

— Мне до сих пор не нравится эта идея, — «я не хочу, чтобы ты куда-то шёл сейчас», услышал Стив.

— Я понимаю, — попытался смягчить он. — Но я до сих пор хочу пойти. Я не маленький мальчик, не нужно меня нянчить. Я вырос, мам. И я буду там не один. С друзьями. С Баки.

Мама смотрела в глаза ещё одно долгое мгновение, после чего отвернулась к раковине с оставшейся от ужина грязной посудой. Стив на самом деле частью себя хотел бы остаться, чтобы закончить этот тёплый вечер дома, помочь с посудой и вместе съесть немудрёный самодельный десерт, вместе, как всегда раньше, открыть подарки, смеясь и гадая от кого они. Но сейчас уже ничего не было, как раньше. Это не первое их Рождество без отца. Не первое Рождество не в их просторном доме, а в тесной арендованной квартире, и сейчас другая его часть, очень-очень плохая его часть, наверное, страшно, невыносимо хотела сбежать отсюда туда, где будут другие люди, шумно, раскрепощённо, туда, где будет Баки. Уже ничего не будет как прежде, получается, так? Может, так заканчивается детство? С неразделимо смешанным внутри чувством вины и чувством возбуждённого предвкушения, с которым ты хочешь уйти из собственного дома. Из дома, где любят и никто не обижает, между прочим. Насколько же ярче это бывает у тех, кому дома не так хорошо? Что чувствовала Нат в свой первый раз, когда ушла?

Мысли пронеслись в голове как листья, поднятые порывом ветра с асфальта и раскиданные по разным сторонам аллеи. Разрастающееся чувство вины по аналогии отчего-то пахло прелой землёй. Тяжёлым влажным чернозёмом.

— Да. Ты вырос, — только и сказала мама у раковины, не оборачиваясь. Стив не был уверен, что хотел бы сейчас смотреть ей в глаза. — Пожалуйста, сделай так, чтобы я не волновалась о тебе. И приходи завтра на обед.

Стив посидел ещё немного, чуть оглушённый. В голове глухо и отчётливо стучали маленькие молоточки. Мама включила воду и начала мыть посуду. Стив неторопливо поднялся, у него словно кружилась голова, хотя он ничего и не пил. Подошёл и неловко обнял её сзади, коротко прижимая к груди. Наконец-то они сравнялись в росте, надо же, он и не заметил, когда это произошло. А потом Стив поцеловал её в затылок, зарываясь на миг носом в мягкие, пахнущие приготовленной едой волосы.

— Всё будет отлично. И я приду завтра на обед. Отдохните и выспитесь тут без меня, — проговорил он и, отпустив мамины плечи, быстрее развернулся на выход. «Спасибо, мама, спасибо, мама, спасибо,» — осталось невысказанным, повисло напряжением в воздухе. Он не смог сказать эти слова вслух, но надеялся, что, может, она поймёт это без слов?

Он задержался ещё на пару минут, чтобы попрощаться с девчонками и выслушать от них — в особенности от растроганной Элис — кучу благодарностей. Она не сомневалась, от кого книги. После на миг заглянул в комнату, чтобы дёрнуть с пола под столом заранее приготовленный увесистый рюкзак, обвешанный разными яркими значками — и сбежать. Сбежать из дому, пока всё крепнущее чувство вины не поглотило его игриво-приподнятое настроение без следа.

Разве он делал что-нибудь плохое? Стив частил ногами по ступенькам, пребывая в самом странном состоянии духа. Он так не думал. Нет. Он просто делал то, что на самом деле хотел и теперь, в свои девятнадцать, наконец, мог. Просто есть вещи, которые, как ни крути, не совместятся в единую пасторальную картину. Как бы ни было досадно от этого. Гей-клуб и семья, дом, где мама и девочки. Стив знал, что это невозможно. Просто не мог даже представить, что это как-то может соприкасаться. Нет.

На улице было подозрительно спокойно. Что, конечно, совершенно нормально для Бруклина в ночь Сочельника. Все добропорядочные люди сидят и празднуют дома в тёплом кругу своих семей, а он, видимо, стал ненормальным. Было холодно. Стив сунул замёрзшие руки в карманы своего пальто и неожиданно нащупал под пальцами правой что-то острое. Что-то, чего он точно не клал в карман. Дойдя до следующего фонаря, он приостановился в круге жёлтого света и вытащил руку с зажатым между пальцами предметом.

Это были три, скреплённые в одну ленту, презерватива для анального секса.

На твёрдый острый край упаковки он и напоролся пальцем. На секунду ему стало очень стыдно. Жар словно плеснули в лицо, как кофе из стаканчика. Мама… Это ведь мама, явно не Марго? Хотя… кто этих женщин разберёт?

Было дико неловко, дико. Но Стив решил, что не будет вдаваться в подробности, просто малодушно замнёт. Ему нужно идти, он и так опаздывает, чёрт. Презервативы в кармане жгли ладонь и кололи гранями пальцы.

Уже в сабвее, немного прийдя в себя и переключившись, он отписался Наташе и Сэму, что едет.

На что получил два совершенно разных ответа. Первый был: «Быстрее, мой отважный эльф, тут работы тонна и ещё немного» и второе, изобилуещее смайликами и пришедшей следом чуть смазанной фотографией-сэлфи на фоне знакомых щедро украшенных интерьеров: «Роджерс, двигай булками быстрее. Тут просто бомба что творится. Только тебя не хватает». И он, усмехнувшись, хотел бы увидеть в последнем сообщении сарказм, но он отчего-то был уверен, что Наташа пишет совершенно искренне. Он тоже от всей души хотел уже быть там, хотел увидеть Баки и всех остальных, но, к сожалению, от его мыслей полупустой поезд не ехал быстрее. Стив надел наушники и прикрыл глаза с первыми звуками голоса Фрэнка Синатры. Рождество ведь.

Впервые он подходил к «Розовой пантере» с другой стороны. Не с главного входа, где сегодня никто не толпился в ожидании фэйс-контроля, потому что Сэм устраивал вечеринку для завсегдатаев, и у всех были свои приглашения. Никто не мёрз и не толкался на улице, прежде чем войти. Стив собирался зайти с небольшой дверцы служебного входа, ведущей на соседнюю улицу. Дверца была довольно неприметна, но сама улица, Сэм рассказывал, была под круглосуточным видеонаблюдением. Это было сделано для того, чтобы мальчиков, выступающих на сцене и работающих в клубе, никто не поджидал на выходе. Если у служебки кто-то начинал тереться, то охрана тут же реагировала на это — и не в меру бойких ребят вежливо просили убраться оттуда. Или даже невежливо, по словам Сэма всякое бывало. Он очень беспокоился о безопасности своих парней.

Но сейчас тут на самом деле было темно и пустынно, музыка изнутри едва-едва пробивалась из-за обшитых спецматериалами стен, и Стив впервые испытал укол страха, будучи в одиночестве у служебной двери гей-клуба. Пока он негнущимися пальцами выуживал одолженную Сэмом ключ-карту, чтобы войти, он проклял всё на свете и другой половиной сознания молился, чтобы охрана как следует смотрела сейчас на мониторы. Чтобы никто его тут не подкараулил, пока он так бездарно палится и теряет драгоценное время.

Морозный воздух щекотал ноздри, вылетая изо рта облачками пара, пальцы не слушались. Наконец, когда ключ-карта нашлась, дверь открылась и он оказался внутри, Стив недолго постоял у стенки, приходя в себя. Паническая атака на ровном месте, подумал он и пошёл в сторону раздевалок для персонала.

Света в подсобных коридорах едва хватало, но он уже был тут на экскурсии с Сэмом и отлично всё запомнил. Ещё очень помогали нарисованные прямо на стенах словно губной помадой указатели. Все они были снабжены короткими, сочащимися сарказмом подписями.

Наконец, он, поплутав между конечными пунктами «облегчись там, милый. и никакого секса!» и «опустошён? — насыться!», оказавшимися туалетами и общей кухней, вышел к двери с жирной надписью «Раздевалка для персонала, но если ты звезда, детка, твоя комната дальше по коридору». И правда. Чуть дальше Стив увидел дверь с надписью «Артисты сцены и танцоры». Без ремарок. Хорошо, что он не танцор и не артист, подумалось Стиву. Почему-то заходить туда было бы жутко. Он коротко постучался ради приличия — и толкнул дверь своей раздевалки.

— Ой, — сказал парень с голым жилистым торсом, на который как раз собирался натянуть жилетку эльфа. — Привет. Думал, что я самый последний.

— По видимому, нет, — улыбнулся Стив. — Привет. Стив Роджерс.

— Питер Паркер, — представился парень и пожал протянутую руку крепким, но не доминирующим рукопожатием. — Ты тоже в эльфах?

Стив кивнул, выискивая свободный шкафчик для своих вещей. Он старался не смотреть на полуобнажённого нового знакомого, хотя не смотреть было сложно. Он был классным. Стив бы с удовольствием его порисовал. Худощавый и рельефный, и вряд ли его собственная жилетка будет смотреться на его астенической груди так же круто.

— Тут свободно, — сказал Питер и кивком указал на последний шкафчик рядом с занятым его вещами. — Обычно тут почти всё свободно, но сегодня ажиотаж. Даже примета есть. Если клуб выдержит очередную рождественскую вечеринку, то простоит ещё год без малого. Ты новенький?

Питер выглядел очень юно, невероятно располагающе улыбался и настолько же доброжелательно говорил. Стив дал бы ему от силы восемнадцать, но может быть, это просто открытое выражение лица, вихры, отливающие на свету лампы медью и чуть заметная лопоухость играли с парнем злую шутку. Он был бы не против поболтать с ним дольше, однако прошёл к шкафчику и начал распаковывать себя от шарфа и пальто. Он нереально опаздывал.

— Что-то типа того, — ответил, наконец, Стив. — Вызвался помочь Сэму. Мой парень, — Стив замялся, — его хороший друг. А ты? Не первый раз тут?..

Питер будто бы смутился, отвёл глаза.

— Типа того. Я каждый год помогаю на Рождество, ну и ещё когда нужно. Вообще я прохожу стажировку у одних друзей хозяев клуба… А, долгая история.

— Я бы послушал, — зачем-то сказал Стив, снимая через голову тёплый пуловер. А потом испуганно поднял глаза на Питера: — В смысле, не обязательно рассказывать, если ты не хочешь, это просто любопытство.

Питер фыркнул, а потом задорно рассмеялся.

— Ничего особенного, на самом деле. И ничего противозаконного, если ты вдруг подумал о чём-то таком. Здесь весело и отличные чаевые за ночь. Правда, очень хорошие, ты удивишься.

— О, — задумчиво протянул Стив. О чаевых он совсем не думал. — А как контингент? Ну, в смысле… сильно руки распускают?

— Кто как, — пожал плечами Питер. Он так и не переставал улыбаться, и щёки его были розовыми. Не из-за смущения или чего-то такого, в парне говорило здоровье, которого Стиву обычно не хватало. Он был рад немного поболтать. — Тут главное не давать повода для продолжения. Просто мило улыбайся и делай вид, что не понимаешь намёков. Они такое любят, хорошо платят сверху и никто не переходит грань — бодигуарды сегодня бдят очень строго. Но и дёргаться от каждого хлопка по заднице не стоит. Это всё же вечеринка в гей-клубе, — он усмехнулся и подмигнул Стиву, которому вся эта затея нравилась всё меньше и меньше. — Хочешь, я подожду тебя, и пойдём вместе?

— Да, конечно, блин, спасибо тебе, — Стив принялся раздеваться ещё быстрее, и хотя его немного нервировала мысль о том, что он оголяется до нижнего белья под взглядом малознакомого человека, он прогнал её прочь. К тому же Питер, присев на лавочку у стены, уткнулся в какой-то допотопный телефон и принялся набирать в нем что-то, всё так же улыбаясь. Выглядел он в эльфийском костюме эротично и странным образом очень наивно. Наверняка, у него будет много поклонников сегодня.

— А ты тоже, — решился спросить Стив, и Питер сразу отвлёкся от телефона и поймал его взгляд, едва мазнув по голому телу глазами, — гей или би? Прости, это тупой вопрос.

— Я пока не знаю, — честно признался Питер. Стива поразило, но он даже не взял
паузу на подумать. — У меня нет любимого человека, и я, можно сказать, экспериментирую. Зато у меня есть одна давняя мечта. Сэм сказал, что она дурацкая.

— Какая? — заинтересовался Стив. Он уже натягивал шорты на собственный зад, однако его худая костлявая грудь была всё такой же голой и уже пошла мурашками.

Питер потупил взгляд и снова пожал голыми плечами. Хорошими, рельефными плечами — не то что у Стива.

— Танцевать. Хочу танцевать тут, но мне ещё год до совершеннолетия. Сэм говорит, что это блажь, и я одумаюсь. А я вот всё никак, — он поднял глаза, и Стив привычным движением поправил съезжающие по носу очки. Хм, танцевать. А у него наверняка круто получится.

— А почему блажь? Сэм сам иногда выступает, в чём проблема?

— Ну, я хочу профессионально. А он знаешь, как папочка. Заладил, что мне нужна нормальная профессия. А не вот это вот.

Стив вздохнул. Когда-то для него был актуален этот старый как мир спор поколений. А потом он просто сказал, что будет так, как он решит. И чтобы от него отстали. И от него отстали.

— Просто скажи, что хочешь танцевать и будешь. И что сам в состоянии решить, чем тебе заниматься. Ты хорошо танцуешь? — Стив снова посмотрел на чуть раскачанные, рельефные от мышц бёдра и икры в чёрных гольфах.

— А то, — лицо Питера осветилось искренней счастливой улыбкой. — Я очень артистичный.

Стив фыркнул в ответ, мысленно отгоняя замелькавшие в голове картинки — чёртова хорошая фантазия. Он как раз натянул второй чулок чуть выше колена и надел остроносые полусапожки. За всеми переживаниями этого вечера он как-то совершенно подзабыл, что Баки вообще ни сном, ни духом, что он здесь. Ещё и в таком наряде. Это будет… а нужно пойти и посмотреть, что это будет. Сколько можно оттягивать неизбежное?

— Готов? Тебе идёт, — Питер поправил его шапочку на голове чуть набок и показал большой палец вверх: — Вот теперь вообще круто.

Стив улыбнулся и кивнул в ответ. Они прошли по полутёмным коридорам, и с каждым шагом громкие звуки музыки и человеческого сопутствующего веселью шума были громче и отчётливее. Словно они брели по внутренностям древнего хтонического чудовища, пытаясь найти выход наружу, на свет, по шуму внешнего мира. Очень неожиданно за последним поворотом их настигла дверца, и Питер быстро провёл в отверстии своей ключ-картой, чтобы открыть её на себя.

И на Стива обрушилась лава из оглушающей музыки, смеха, человеческих голосов и всевозможного мерцания разноцветных вспышек. Лёгкие тут же завибрировали, ловя резонанс басов, в носу стало щекотно до острого желания чихнуть. Запахи, звуки и цвета кувалдой ударили по сознанию. Он словно ослеп и оглох на миг, задержав дыхание и безотчётно хватаясь за руку Питера, который, впрочем, тоже растерялся.

— Вот это твою же мать, — выдохнули они синхронно, и только тогда Стив заметил едва нарисовавшуюся усмешку на квадратном лице стоявшего совсем близко бодигуарда. Он смотрел на них, вернее сказать, присматривал краем глаза. Да уж, живописно они выглядели сейчас, наверное.

— Сколько раз вижу это, никак не привыкну, — проорал ему на ухо Питер.

— Может, стоит подумать над словами Сэма? — заорал Стив в ответ, потянувшись в его уху, скрытому вихрами. — Это же ужас сколько народу. И все будут пялиться только на тебя…

Питер чуть отодвинулся и посмотрел на него взглядом, полным удивления. Наклонился к уху и крикнул:

— Ты сейчас шутишь? Только я подумал, что ты нормальный парень, как…

Стив открыто, запрокидывая голову, засмеялся. В этом чуть нервном, наигранном смехе он выпускал всё своё напряжение и страхи перед этим вечером. Зал немаленького клуба был полон под завязку. Народу было столько, сколько Стив ещё ни разу тут не видел. Шум и музыка заставляли сердце сходить с ума и уноситься вскачь, он уже чувствовал подступающую адреналиновую эйфорию. Здесь были парочки и явно одинокие в Рождество люди, и все они веселились, как могли, знакомились, пили, общались и танцевали. Среди них Стив заметил множество эльфов-официантов, в то время когда в спокойные дни в зале работало не больше трёх человек. Все они юрко лавировали в этой бесконечно подвижной толпе, и в мелькающем свете лиц их было не разглядеть. Они с Питером буду выглядеть точно так же — просто сольются с толпой.

— Не шути так больше, — примирительно проорал ему Питер, когда Стив немного успокоился. — Здесь перекуры каждые полчаса, обязательно уходи из зала на пять минут, чтобы посидеть и отдохнуть. Иначе не дотянешь до окончания вечеринки и дележа торта. Сейчас идём к бару, отметимся, и потом встретимся в раздевалке на отдыхе. Не потеряй ключ-карту. За это серьёзный штраф. Не давай поводов для флирта, но и не шарахайся от безобидных знаков внимания. Всё получится, — подбодрил его Питер, — встретимся на первом перекуре, ладно?

И Стив как во сне, как в замедленном фильме пошёл вперёд, тут же врезаясь в танцующую толпу, протискиваясь между телами. Им нужно было добраться до бара, отметиться и получить указания. Пора было начинать.

— Стиви? О, боже, боже, это же обалдеть, это… — Наташа буквально вывалилась откуда-то из толпы справа, взмахнула рыжими кудрями, отлично вписавшимися в сексуальный наряд гёрл-Санты, на миг вытаращила глаза на него и тут же начала обниматься, оглядывая, охлопывая и совершенно не невинно трогая его везде, где могли достать её ловкие пальцы. Стив хохотал, как от щекотки, но на самом деле потому что это был подарок небес — встретить Наташу первой в этом пристанище разврата. Он был счастлив. Можно было расспросить обо всём, ну и что, что приходилось орать прямо в ухо. От Нат тонко несло каким-то сладким алкоголем и табаком, и глаза её сияли ярче всех искусственных огней в зале.

— Привет! Ну как обстановка? Я смотрю, ты уже навеселе?

— Шутишь, — почти оскорбилась Наташа, но глаза её не перестали смеяться и лучиться счастьем. — Это самое шибанутое Рождество из всех, что я отмечала, поверь мне на слово. Мне был необходим допинг. Посмотри вокруг. В этом всём львиная доля моего участия. Я так горда, Стив. И устала, как беговая собака, а впереди вся ночь. Конечно, я заслужила один несчастный «Секс на зимнем пляже», ты ведь не думаешь, что я с него улетела?

— Хорошо-хорошо, — обезоруженно поднял руки Стив и шутливо потрепал подругу по щеке. — Как Сэм? Справляется?

— Да, — крикнула Нат ему в ухо, прижавшись своей мягкой грудью к плечу. Меховая оторочка её костюма защекотала голую кожу, пустила по ней мурашки. — Баки вместе с ним, разгребает заказы нон-стоп. Ты должен их увидеть, это та ещё парочка…

Конечно, Наташа сразу его раскусила.

Стив отодвинулся, заглянул ей в глаза, разделяя широкую улыбку, и кивнул.

— Сделай это, — громко добавила Нат и смачно шлёпнула его по обтянутой шортами заднице. А потом наклонилась очень близко и сказала в самое ухо, вроде и не громко, но Стива пробрало: — Ты выглядишь так невинно и пошло при этом, что даже у меня всё стоит. А ну брысь отсюда.

И она ловко придала ему ускорение в нужную сторону. Танцующая, ломано двигающаяся толпа подхватила его и понесла, и никому не было дела до того, как жарко у Стива горели уши и спешно колотилось в груди. Пару раз он почувствовал не совсем невинные прикосновения, пока пробирался к бару, но быстро уходил от них и решил вообще не акцентироваться на такой ерунде. Бар. Баки. Баки. Баки… Это всё, что билось в его голове и лёгких с каждым ударом упругого баса. Это единственное, о чём он мог думать. Словно они не виделись не пару дней, а целую ледяную вечность, что он так сильно соскучился, изголодался, изнервничался совсем.

Наконец, его вынесло — или он сам неосознанно выплыл — к бару. Тут лениво двигались две очереди за горячительным: одна к Сэму-Санте, на котором откровенный Рождественский костюм на самом деле смотрелся очень горячо, а другая…

Баки стоял к нему вполоборота и что-то энергично смешивал в металлическом шейкере. Его лицо при этом было очень сосредоточенным, и на виске выступили крохотные блёстки пота. Стив мысленно прижался к этой широкой спине, приник к ней щекой, и тут же одёрнул себя — это было совсем нерабочее настроение. Впереди у него минимум четыре часа тяжёлой беготни с подносами, он не может сейчас вот так вот глупо расклеиваться. Баки выглядел таким по-домашнему родным, что Стив невольно отстранился от всего происходящего, от музыки и кучи незнакомых людей вокруг. У стойки были и женские пары, Стив едва заметил их. Баки не казался одетым празднично — простая белая рубашка с закатанными к локтям длинными рукавами, замшевый коричневый жилет и чёрные брюки. И как апофеоз его костюма — светящиеся рога Рудольфа, чуть кривовато прикреплённые на голове на растрепавшихся волосах. Стива они умилили, они были как путеводный маяк во тьме, но не было никакого желания посмеяться или пошутить над этим. Они совершенно непонятным образом неимоверно Баки шли. Разбавляли его серьёзность праздничным ярким мазком кисти. Наконец, Баки повернулся к стойке и со сдержанной улыбкой отдал заказанный и оформленный в высоком стакане коктейль плечистому парню. Стив жадно проследил напряжённую жилу шеи и ключицы, маячившие в откровенно расстёгнутом вороте рубашки. Там же болтался на резиночке стянутый давно красный помпон — нос оленя Рудольфа.

Тут его подтолкнули сзади, и Стив вылетел к самой стойке, оказываясь перед носом у Сэма и Баки, ровно посередине, и это был самый оглушающий и страшный момент всего вечера, потому что Стив смотрел на задорно скалящегося Сэма, но при этом отлично видел, как в момент округлились глаза у Баки, какое ошеломление написалось на его лице.

— Поддержка в виде эльфа прибыла, сэр, — проскандировал Стив, лихо козырнув к своей сдвинутой набок шапочке. — Готов приступать к работе. Привет, Баки, — наконец, Стив осмелился и перевёл взгляд на него.

— Отлично, Роджерс. Счастливого Рождества и здорово, что пришёл. Подходи справа за барную стойку, там девочки смешивают бесплатные коктейли. Увидишь там толпу эльфов, мальчишки с подносами ждут своей очереди, — Стив выгнулся, глянул и на самом деле заметил небольшую очередь из «эльфов Санты» в той стороне. Они трепались и смеялись о чём-то, пока ждали. Рядом с ними дежурил бодигуард.

— Вы что, сговорились у меня за спиной? — Баки отмер, и теперь его потемневший взгляд и тон хриплого голоса не сулили ничего хорошего. Внутри всколыхнулись противоречивые ощущения. Стиву очень хотелось сказать, что, хей, нет никаких заговоров, все в порядке. Тон напрягал и и вызвал безответное желание поставить Баки на место, хотя бы намекнуть, в конце концов, он не тепличная ромашка и сам может решать за себя. Но с другой… Баки казался настолько растерянным, что Стив устыдился своего желания. Да и праздник портить никому не хотелось.

— Я могу заказать? — с нотками недовольства в голосе спросила девушка из очереди к Баки, на что тот вообще не отреагировал, только глазами сверлил Стива.

— Баки, остынь, все претензии ко мне…

Фраза Сэма утонула в шуме. Казалось, Баки вообще никого не слышал и не видел больше. Такой большой… Стив метался в поиске решения, как мышь в лабиринте без сыра и выхода. Нужно было срочно что-то сделать. Что-то предпринять… Страшно неловко.

— Извините, мэм, — всё, что он так или иначе придумывал, было стихийным выплеском эмоций. Стив втиснулся в очередь, оттолкнулся от перекладины занятого барного стула и выпрыгнул вверх, укладываясь животом и локтями на стойку, оказываясь с Баки лицом к лицу. Он вытолкнул себя ещё немного и воспользовался тем, что Баки замер с другой стороны, прижавшись к краю столешницы. Стив коснулся шершавой выбритой кожи своей щекой и громко, чтобы перекричать музыку, сказал:

— Я так сильно ждал, что ты пригласишь. Не дождался и сам напросился к Сэму помогать. Прости меня.

— Я думал, ты собираешься провести вечер с семьёй. Ты хоть понимаешь, куда влез? — Баки отстранился и теперь смотрел в глаза, темно и остро. — Чем ты думал? И этот костюм, — он съехал по видимым над стойкой частям тела Стива, и вернувшийся взгляд набрал черноты и глубины.

— Я думал, что хочу помочь друзьям. И устроить сюрприз тебе. Прости, что не вышло, — Стив вздохнул. — Нам обоим нужно работать, да? — коротко мазнув губами по уголку сухих губ, он спрыгнул на пол. Внутри стало неподъёмно тяжело, но он как мог, натянул на лицо подобие улыбки. В глазах щипало, и идея появиться тут казалась не просто дурацкой, а совершенно провальной. Он повернулся спиной, чтобы не видеть ни Баки, ни Сэма, и начал протискиваться к тому месту, где своей очереди ждали другие эльфы-разносчики, боясь, что сейчас разревётся прямо тут, под бодрую музыку, бит басов и то и дело прорывающийся вокруг смех. Это было ужасно.

— Стив, а вот и ты. Э-э, что случилось? Эй, парень? — Питер стоял в той толпе, и было в накатившем на Стива порыве что-то ненормальное, чего он никогда раньше не делал. Он набрал скорости и врезался в недавнего знакомого, тут же отворачиваясь и пряча лицо в своих ладонях. Слёзы потекли по пальцам, и одновременно с ужасом от того, насколько же он расклеился, на Стива вдруг накатило странное облегчение. Словно он получил то, чего хотел. И теперь избавлялся вместе с влагой от чего-то тяжёлого и порядком задолбавшего. Скорее всего, он просто слишком перенервничал. На его плече остановилась тёплая ладонь — Питер пытался как-то приободрить его, и ему на самом деле удалось. Стив думал о том, что иногда его ощущения и настроение напоминают «Русские горки», и тяжело предугадать, что последует дальше. Но в голове так же крутилась мысль, что он не зря всё это устроил. Он чувствовал, как Баки подминает его под себя, как обволакивает — и отчасти хотелось отдаться этим процессам с головой, подчиниться, позволить себя поглотить. Но это был не он. Никогда Стив Грант Роджерс не стремился к тому, чтобы кто-то всецело его контролировал. Чтобы говорил, что хорошо, а что плохо. Он сам мог об этом кому угодно рассказать, и несмотря на довольно странное самочувствие сейчас, Стив понял, что испытывает облегчение от своего показательного выступления. Он должен был как-то заявить о том, что ворочалось внутри и не находило выхода. И, получается, сегодня подвернулся удачный случай. И ведь всё вышло случайно, как он думал. А на деле подсознание его проделало колоссальную работу. Питер чуть сжал руку на плече. Он стоял очень близко, загораживая его и от других ребят в очереди эльфов, и от половины зала вместе с баром. Наверное, он был чьим-то очень хорошим другом, подумалось Стиву. Прямо как Нат для него или, он смел надеяться, как он сам для Наташи. — Ну вот, парень, ты чего расклеился? Какой-нибудь мудак тебя обидел?

Стив наспех вытер лицо ладонями и отстранился, мягко выскальзывая из-под руки Питера. Наверное, он выглядел жалко сейчас, но всё же попытался и натянуто улыбнулся.

— Прости, мне стыдно. Правда. Просто нашло. Окончание семестра, вся эта рождественская беготня. Я в порядке.

— Уверен? — всё же переспросил Питер. А когда Стив утвердительно кивнул, тот светло улыбнулся ему, наклонился ближе и громко сказал на ухо: — У меня есть для тебя волшебное заклинание. Хочешь?

— Конечно, хочу, — Стив почувствовал, что ещё неестественно натянутая, улыбка всё больше превращается в настоящую.

— Слушай внимательно! — Питер наклонился и щекотно зашептал: — Всего четыре часа изнуряющей беготни по переполненному залу, и у тебя в кармане будут чаевые, как за месяц вперёд. А может, и за два. Купишь всё, что так долго хотел, но не мог себе позволить. А ещё огромный вкуснющщий торт для всего персонала и много шампанского! Используй, как мантру на повторе, — он отодвинулся и хитро усмехнулся. Его волосы казались сейчас темнее, чем были в раздевалке, и всё равно отливали медью.

Мантру Стив оценил. Деньги никогда не помешают, тем более заслуженные честным трудом. А от торта и шампанского только идиот бы отказался. Он временно отодвинул мысли о Баки как можно дальше, завязал, закрыл на молнию, чтобы не отвлекали, и с осознанием полной боевой готовности ринулся в бой: за подносом с напитками от заведения.

То, что творилось дальше, Стив мысленно сравнивал с марафонским забегом, где приходилось двигаться в крайне ограниченном пространстве, нести в руках хромированный поднос с искрящимся и неслышно шипящим шампанским, при этом двигаться достаточно быстро, чтобы быть эффективным, и успевать ненавязчиво уворачиваться от рук, так и норовивших шлёпнуть его по заднице, попыток нежно потрепать по щеке, спросить телефон или же недвусмысленно провести пальцем по его голому предплечью. И улыбаться, улыбаться, улыбаться! К концу первого рабочего получаса — Стив даже не понял, каким образом время прошло так быстро, но у него чуть кружилась голова от того, сколько кругов от центра зала до раздачи напитков он успел провернуть — ноги начали ощутимо гудеть. Это совсем не мешало, просто доказывало факт, что он трудится. Он бы бегал и дальше, пытаясь привыкнуть к мелькающему калейдоскопу лиц, но вдруг перед ним возник Питер, без слов перехватил на пути к раздаче и потащил в сторону служебного, откуда они зашли в зал. «Перекур», — сказал тот непреклонно, и Стив, благодарно выдохнув, последовал за ним. Сердце от получасовой гонки колотилось на износ, и чтобы не потеряться в толпе, Стив обхватил прохладное тонкое запястье Питера пальцами.

В раздевалку для «не звёзд» удалось попасть намного быстрее, чем они из неё выбирались. Сразу осев на одинокий стул рядом со шкафчиками, Стив прикрыл глаза и стал прислушиваться, как сердце не спеша замедляет темп до нормального.

— Воду? — Стив открыл глаза. Питер стоял рядом с единственным столиком, уставленным маленькими бутылочками с водой. Кивнул, и в него тут же полетела бутылка, запущенная ловко и метко. Не холодная, конечно, но просто попить после забега было так хорошо.

— Спасибо, — Стив устало улыбнулся.

— Ещё три часа, и всё, — подбодрил Питер, так же присосавшийся к воде — едва шапочка с пером не слетела. — Я видел, как ты носился. Как ракета. Ты крут, парень. А как прикрывался пустым подносом, словно щитом, — он необидно рассмеялся, — я заметил, да. Ты прикольный.

— Ты тоже, — искренне признался Стив, и губы снова разъехались в улыбке. Бутылка почти опустела.

— Я схожу, отолью. Отдыхай. Только смотри, не засни.

Стив едва сдержался, чтобы не кинуть в этого засранца полупустой бутылкой.

Когда дверь закрылась, Стив с облегчением растворился в тишине с едва слышными отзвуками творящегося в основном зале бедлама, откинул голову на жестяной шкафчик и закрыл глаза. Какая же долбаная благодать. И всё же, помимо беготни он успел заценить несколько номеров на сцене, и, чёрт, это было горячо. Даже тот парень-афро, которому он врезал, — Стив не мог не признать, он был просто ошеломителен. Двигался, как большая чёрная кошка, и танец его заводил внутри что-то глубокое и тёмное, как лоснящаяся в свете ламп кожа. Стив всегда ценил искусство самовыражения, каким бы образом человек не самовыражался. И вот этот парень, Пантера, он выплёскивался в танце чуть больше чем полностью. Изливался в нем. Он вдохновлял.

Дверь открылась, и Стив спросил, не открывая глаз:

— Так быстро?

— Стив.

Этот низкий будоражащий голос с хрипотцой был совсем не тем, чего Стив ожидал в свой пятиминутный перерыв.

— Бармены тоже уходят на перекур? — он не хотел артачиться, не хотел снова вступать в словесные пикировки, но язык его был быстрее, чем его мысли, и Стива это бесило. — Это хорошо, но мой перекур уже закончился, и мне надо… — он поднялся, надеясь как-то обойти Баки и добраться до зала без его участия, но тот рассудил по другому. В два широких напряжённых шага он оказался рядом, тут же бесцеремонно сгрёб в объятия и сжал в своих руках так, что Стив на миг испугался за свои рёбра. В нос ворвались запахи табака и тяжёлого одеколона, того, каким Баки пользовался довольно редко. Кожа в ямочке между ключицами была такой тёплой и мягкой, что Стив, зажмуриваясь, ненавидел себя за эту слабость, за навязчивое желание лизнуть там, за то, как начинает плыть голова и всё тело, стоит Баки только припереть его к стенке. Это было не честно. Он реагировал, как бензин реагирует на искру.

— Стив, я наговорил ерунды. Не злись. Прости меня, — отрывисто сказал Баки куда-то в волосы над ухом. Стив, прижатый грудью к животу и чувствующий, как в коленях словно растворяются кости, смог только прижаться носом к этой тёплой коже и шумно вдохнуть. Не контролируя себя — не пытаясь даже — он скользнул руками у Баки под подмышками, обхватил его и стиснул в пальцах шёлковую ткань спинки его жилета.

— Ты меня задел, — ответил он не очень разборчиво. Хотелось быть честным и вывалить на Баки всё, что он надумал, пока стоял и по-идиотски плакал рядом с Питером, но эти переживания, совсем недавние, вроде бы, утратили весь свой вес и смысл сейчас, спустя всего полчаса. — Я просто хотел устроить тебе сюрприз. И провести Рождество вместе. Хотя бы так.

— Прости. Стиви… Я дурак, — хрипло проговорил Баки, начиная рукой гладить по волосам на затылке, касаться пальцами шеи, пуская всё больше и больше мурашек по плавящемуся телу.

Стив фыркнул. Он вдруг представил их со стороны.

— Кто бы мог подумать, — озвучил он свои мысли, пока ненадежная улыбка растягивала его губы, — олень Рудольф и маленький эльф Санты спешат уединиться на Рождество. Вот это была бы сенсационная новость.

Баки, всё ещё прижимающий его к себе со всей силы одной рукой, вздрогнул. А потом тихо рассмеялся, немного отстраняясь.

Стив всегда боялся — и ждал до дрожи в ногах этого момента. Когда их взгляды соприкасаются, и окружающий мир перестаёт иметь значение. Стив мог на самом деле утонуть в этом взгляде серо-голубых глаз. Такой красивый, холодный цвет и такой тяжёлый, голодный взгляд. Его размазывало от того, что он нёс ему. Какими эмоциями был напитан.

— Ты такой красивый… и такой хрупкий, — выдохнул Баки, и помимо едва слышного запаха табака Стив уловил аромат мятной жвачки. Словно тот хотел спрятать факт того, что курил недавно. — И ненормально сексуальный. Я хотел уберечь тебя от всех этих людей. Ты мой парень.

— Мне ничего не угрожало, — заметил Стив. Он пытался собраться с мыслями, потому что последняя фраза что-то раскалила глубоко внутри него.

— Я знаю, — согласился Баки. — В теории всё кажется проще. Но когда ты пошёл в зал с первым подносом шампанского, я хотел расколотить Сэму бар. Ты мой, — он наклонился и шепнул это в губы, как не требующую доказательств аксиому. Не расцепляя взглядов, не сомневаясь, и глаза его были тёмными, просящими, умоляющими. И очень-очень голодными. На миг всего, но Стива прошило холодом и дрожью. Баки словно собирался откусить от него половину сейчас.

— Я твой, — тихо подтвердил Стив. И сглотнул в нетерпении. Облизнул губы.

Баки наклонился ниже, кончики их носов почти соприкоснулись. Стив чуть наклонил голову, подстраиваясь, чтобы не мешали очки, приноравливаясь, выпрашивая и вытягиваясь навстречу, как за спиной с чуть слышным щелчком открылась дверь. Заглянувший сказал:

— Упс. Извините.

Дверь закрылась. Баки несдержанно запустил пальцы в волосы на затылке, с силой притягивая, и мир вокруг Стива рухнул, во рту стало горячо, мокро и много, язык ощущался волной, от которой успокоившееся было желание встряхнулось, разгораясь до вулканического жара. Баки целовал жадно, словно хотел выпить его досуха, не оставить другим не капли. Стив из последних сил сжал — и расслабил пальцы на жилетке. Руки безвольно скользнули вниз по прохладной ткани. Из него словно вынули все кости. Если бы Баки не нависал, а он не прогибался, если бы они тёрлись друг об друга хоть немного, он бы кончил, позорно кончил в выданные подходящего размера шорты от костюма. Он едва успевал вдыхать, от поцелуя мутилось в голове.

Баки оторвался от него, шумно дыша и тут же повинно прислоняясь лбом к плечу, ещё влажными губами касаясь кожи:

— Стиви… Я хочу всё бросить и уйти домой. Вместе. Я думал, что я могу ждать до бесконечности, но совсем недавно понял, что больше не могу. Ты меня сломал. Мою хвалёную выдержку сломал. Я так хочу тебя… Так хочу.

Стив с усилием поднял руку и запутался в растрёпанном пучке волос, принялся легко поглаживать по коже на затылке. Баки был таким горячим, таким тяжёлым. Собственное дыхание загнанно билось в горле, и он почти ничего не соображал. Только далёким отголоском зудела мысль, что они должны доработать. Они не могут взять и всех кинуть на Рождество.

— Я хочу тебя ещё сильнее, — признался он шёпотом. — Но мы не можем сейчас уйти, ведь так?

— Не можем, — глухо, тоскливо подтвердил Баки.

— Но мы уйдём, как только закончим работу, хорошо?

— Никакого торта?

Стива кольнуло сожаление, но всего на миг.

— Никакого торта. И никакого шампанского. Иначе, боюсь, я усну ещё на полдороги.

Баки щекотно фыркнул в кожу на плече. Поднял голову. Взгляд его стал светлее и спокойнее. Он мягко поцеловал, а потом зализал сверху истерзанные поцелуем губы. Было немного больно и очень хорошо. Небывалое, яростное возбуждение вдруг откатилось назад, сошло на нет. Стив почувствовал себя бесконечно мягким. И не знал, как собрать себя и снова выйти в зал. Он чувствовал себя бескостным в руках Баки.

Тот погладил его по щеке, тепло и доверительно вглядываясь в глубину глаз.

— Совсем тебя развезло, да? Возьми-ка, — он зашарил во внутреннем кармане жилетки, вынужденно отстранившись. — Один глоток, больше нельзя. Это поставит тебя на ноги.

— Что это? — Стив нахмурился. Он совсем не хотел пить сейчас ничего крепкого. На Баки настойчиво вложил миниатюрную фляжку в ладонь и сжал ему пальцы.

— Пей.

Стив взял и глотнул — разве ему оставили место для манёвра? Скривился. Жидкость оказалась густой, ядерно-горючей, а ещё очень сладкой и с небывалым горьким послевкусием. Она была ужасна, но немыслимым образом в голове вдруг прояснилось, а слабость в ногах начала рассасываться.

— Ну вот. Осмысленный взгляд, — поддел Баки, и Стив с чувством ткнул его под рёбра. — Не дерись. Лучше поскорее отработай, и встретимся на следующем перекуре. Может, я успею тебе отсосать? Кончишь для меня? — вкрадчиво, едва слышно спросил он с дразнящей усмешкой на краешке рта.

Стив ничего не ответил. Обещание жгло внизу живота. Мягко оттолкнув Баки, он вышел из раздевалки и, всё ускоряя шаг, кинулся к двери, ведущей в зал. Энергия снова била через край, мысли вертелись вокруг Баки, его гладко выбритого подбородка и ярких, мокрых губ. И того, как будет смотреть на это бесстыдство сверху вниз, беспомощно расставив острые колени.

Коротко хлопнув себя по горящей щеке, Стив открыл дверь ключ-картой и вылетел в зал. Музыка, шум и мерцающая огнями темнота приняла его в свои объятия, как огромная волна принимает скользящую доску сёрфера. И Стив думал, что пока волна не обрушится сверху, он может безнаказанно ловить самые яркие ощущения из всех возможных. Не думать о нависшей над головой толще воды, что вот-вот поглотит, а только с восторгом лететь вперёд, словно кроме этого безумного скольжения больше ничего нет, не было и не будет.

Chapter 43

Notes:

видео с танцем Тома Холланда, на который люто дрочит автор)))) https://www.youtube.com/watch?v=jPCJIB1f7jk

Chapter Text

Стив до последней крохотной мысли растворился в объятиях, он наслаждался каждой секундой очередного своего перерыва — кажется уже третьего? — и чувствовал, как всё тело бесстыдно отзывается на малейшее движение языка в его рту. Баки целовался глубоко, мокро и очень, очень медленно. Они тёрлись друг о друга, у Баки стояло, и Стив чувствовал эту твёрдость под ширинкой собственным животом. Мозг превратился в кисель, когда вместо трения тела о тело он почувствовал уверенное поглаживание ладони и бессознательно, немыслимым образом весь потянулся за этой лаской. В обтягивающих шортах собственный член едва помещался. Давил каждый шов, и ещё больнее давил на задницу стол, на который он опирался, но эти неудобства только усложняли, подчёркивали глубину той бездны, в которую Баки сталкивал его своими губами, языком, своими прикосновениями, жаром и твёрдостью своего тела, запахом — всем собой: Стива заводила даже растрепавшаяся причёска и то, как от него едва заметно несло сигаретами. Он чувствовал себя, словно забрался на волну, которую обычно называл оргазмом, вот только она не спешила обрушиваться на берег и приносить разрядку и облегчение. Они вместе двигались словно параллельно линии прибоя, что противоречило всем законам физики. И было так невыносимо — хорошо и плохо одновременно — что Стив, не выдержав, расцепился с Баки, отстраняясь от его губ, и уже хотел умолять, просить, канючить — чтобы он нормально ему подрочил, отсосал, что угодно, лишь бы избавиться от этого больного напряжения. Но тут за дверью раздевалки раздался шум, громкие голоса — и дверь вдруг распахнулась так, словно её пнули. Стив выглянул из-за плеча Баки — и увидел Сэма. В ярости. Рядом с ним стояла Наташа, и по ней можно было сказать точно — сейчас её мозг обрабатывает тонну информации, чтобы найти какой-то выход. Что случилось, интересно?

— Да где он? — рявкнул на них Сэм, заглянул в раздевалку, словно в небольшом помещении, половину которого занимали они с Баки, мог кто-то спрятаться. — Вот говнюк… Вот же говнюк, — не унимался Сэм, уже разворачиваясь спиной. Продолжил раздражённо: — Лишу его премии нахрен. Разве можно так подставлять… — и вдруг оглянулся на них снова: — А вы тут долго собираетесь обниматься? Разве перерыв уже не закончился? Последняя смена, и выгоняем всех. Я устал, как…

— Что случилось? — перебил его Баки, и хотя он повернулся к Сэму, Стив чувстовал, как рукой он гладит его между лопаток, то ли утешая, то ли успокаивая. — Кого ты потерял?

— Пантеру. Остался последний номер на сцене, заключительный аккорд, знаешь, вишенка на торте. А теперь всё псу под хвост! Никто не может его найти! И ведь чёртов план висит на всех стенах клуба! Знаешь, что мне сказали парни на лестнице? Что он, возможно, уже уехал с кем-то. Просто взял и, блядь, уехал, ты представляешь? Наплевав на свой номер…

— Тише, милый, — Нат подошла ближе и приобняла его, осторожно поглаживая по плечу. Сэм буквально рвал и метал. — Нужно чем-то заменить этот номер.

— Чем? — подал голос Баки. Он хмурился, явно пытаясь заставить голову думать.

— Понятия не имею!

Стив впервые видел, чтобы Сэм так дёргался. И повышал голос. И вдруг его осенило — словно схлынул туман и в голове прояснилось. Он выглянул из-за Баки и сказал:

— Тут парень есть, он очень хотел танцевать у тебя на сцене. Говорит, что он хорош и давно репетирует. Может быть, дашь ему попробовать? Рождество — время чудес и исполнения желаний, так ведь?

Стив сказал это и понял, что повисла тишина. На мгновение, и всё же он почувствовал себя неуютно. Вот зачем влез?

— Кто? — спросил Сэм, впиваясь взглядом. Однако голос словно стал мягче, в нём появилось удивление. И надежда.

— Эм, — Питер появился около них с Наташей неожиданно, вынырнув из коридора, и попытался протиснуться в раздевалку. — А можно, я водички возьму? Сушняк страшный.

— Он, — только и сказал Стив, ещё не понимая, не делает ли он сейчас полную херню. Но Питер был таким убедительным всего несколько часов назад. Что, если это действительно его шанс?

— Исключено, — тут же отбил Сэм. Воодушевление слетело в момент.

— А? — Питер взял воду и, ничего не понимая, встал на линии огня, разглядывая то их с Баки, то Сэма. — Что я пропустил?

— Я сказал, что ты хотел бы сейчас выйти на сцену, чтобы танцевать, — честно признался Стив, ожидая, что его сейчас пошлют.

— Нет, — ещё раз припечатал Сэм.

— Вообще-то, я могу, — признался Питер запросто, словно это вообще ничего не значило, однако Стив увидел, как от неожиданности и удивления у него дёрнулся кадык. Питер открутил крышку и начал пить воду, капли полились по гладкому подбородку. Напился, ещё раз сглотнул, все это время никто не проронил ни звука: — Нужно только костюм подобрать плюс-минус подходящий и насчёт музыки договориться. Я уже долго репетирую, я смогу, — сказал он, и Стив на самом деле скрестил пальцы. Ему всегда казалось, что каждый человек заслуживает шанса не зависимо от того, насколько хорошо он покажет себя в итоге. А он очень хотел бы посмотреть на то, как двигается Питер. У него привычно заработала неугомонная фантазия и начали теплеть кончики пальцев, как случалось всегда от непреодолимого желания начать скетчить.

— Бред какой-то… — забурчал Сэм. — Ты ведь даже несовершеннолетний ещё!

— Так я и не буду раздеваться. Только танец. Законы и формальности соблюдены. Типа показательного вечера в школе.

Наташа вдруг прыснула. Стив тоже улыбнулся. Он видел, что Сэм готов сдаться. Нужно только немножко дожать.

— Может быть, дашь уже шанс парню? Вдруг он на самом деле твоя новая звезда? — неожиданно вступился за Питера Баки. И Стив был так ему благодарен. Всё то тяжёлое, мучительно-возбуждающее, что совсем недавно душило его, вдруг обернулось тёплой весомой нежностью в груди. Стив потянулся и поцеловал Баки между щекой и ухом — от всей души, от избытка этих незнакомых, непривычных чувств.

— А если не зайдёт залу? Я это переживу, малыш, а ты? — Сэм обращался к Питеру напрямую, активно жестикулируя рукой. — Ведь если что, будешь в раздрае, сиди потом, утешай тебя…

— У меня получится. Ну же, дядя Сэм, — внезапно Питера прорвало. В голосе появились просительные интонации, глаза загорелись — Стив почувствовал кожей, как парня распирает от желания попробовать, как важно ему услышать «да». Он прекрасно понимал и разделял это чувство — в шанс показать всем, что ты можешь, он бы и сам вцепился зубами.

— Иисусе, никаких «дядя Сэм», парень, у меня девушка рядом стоит, не позорь меня… — Сэм замялся на миг, потом фыркнул и махнул рукой. — Чёрт с тобой. Гримёрка в твоём распоряжении, все костюмы там. Сейчас Клинт сидит в гнезде, миксует на вертушке. Поднимешься к нему и объяснишь про музыку и свет. Он всё сделает, как надо. У тебя пятнадцать минут. Не успеешь — больше такого шанса не будет. И чтобы никакого спонтанного стриптиза, понял меня?

— Да! Да, Сэм, я всё… Я сейчас… Спасибо! Ура! Спасибо огромное! — Питер подпрыгнул на месте, как каучуковый мяч, его захлестнуло волной счастья, он едва не плакал.

— Готовься, — только и рявкнул Сэм, прежде чем подхватить смеющуюся Наташу на руки и крепко, сладко поцеловать. Отпустив её мгновением позже, добавил: — Я не жду ничего особенного, но если залу понравится, так уж и быть. Сможешь иногда танцевать тут.

— А-а-а-а! — завопил Питер и кинулся было за ними, но Сэм предусмотрительно закрыл перед его носом дверь. Тогда Питер не растерялся — и, повернувшись, облапил их с Баки, крепко обнимая и не прекращая прыгать. — У меня премьера! Парни! Я танцую сегодня!

— Не сегодня. Сейчас, — напомнил Стив. Странно, но такое близкое вмешательство едва знакомого человека в их с Баки объятия совсем не раздражало. Он ощущал, как Питера захлёстывает, и не мог не улыбаться. — Тебе нужен костюм. И мэйкап. Если хочешь, я могу помочь.

— Серьёзно? — Питер округлил глаза. — Парень, ты просто…

— Тогда я схожу наверх к Клинту, уточню насчёт музыки. Только скажи, какие треки тебе нужны, — поддержал Баки.

— Хорошо! Сейчас… — Питер отпустил их и прикусил ноготь большого пальца, принимаясь нервно его покусывать. — Я просто в шоке. Серьёзно, парни, думал, мне Сэм никогда не разрешит…

— Музыка!

— Костюмы, — вместе с Баки они синхронно оборвали начинающийся мандраж Питера, потом переглянулись и одинаково фыркнули.

— Да, точно. Сейчас. Сейчас.

*

— Прикрой глаза. Отлично. Ничего не буду рисовать сверх меры, только тушь и немного подведу, чтобы лицо не потерялось, хорошо?

— Да. Да, Стив, конечно.

Питер доверчиво сидел перед ним, полуголый, и нервно барабанил пальцами по коленям. Стив фыркнул и продолжил тянуть ровную стрелку по веку в сторону виска. Питер был настолько воодушевлён, что, казалось, согласился бы даже на маску Нефертити на своём лице. Но, конечно, мысль пошутить проскочила — и тут же забылась. Стив сам начинал дрожать от невольного участия во всём этом. И это было непозволительно — особенно, когда пытаешься сделать две одинаково ровных стрелки на веках. Закончив, он подправил кое-что спонжем, взял тушь и в несколько взмахов щёточки придал почти бесцветным на кончиках, рыжеватым ресницам Питера длину и крутой изгиб. Он впервые был так близко к чужому лицу, когда этот кто-то не был Марго или Нат, он видел все несовершенства его кожи и мог ощущать её же юношескую гладкость пальцами, и чувствовал при этом только одно — большую ответственность за создаваемый мэйкап и громадное воодушевление.

— Губы. Нет, не надо их собирать для поцелуя, придурок, — Стив уже откровенно смеялся, в то время как Питер выглядел недоуменно. — Расслабь и чуть приоткрой. Вот так. Замри, — он добавил к общему образу помаду, по оттенку близкую к фуксии, оставил пару мазков блёсток на веках — и решил, что Питер выглядит охуенно. Именно так. И испытывал по этому поводу гордость.

— Теперь парик? — с надеждой спросил Питер, и Стив кивнул. До парика они додумались не сразу, но когда эта мысль посетила Стива, он вообще перестал волноваться на тему, нормально ли молодому парню, который учится в колледже, танцевать в гей-клубе на сцене полуголым. В парике и при макияже он и сам не узнал бы Питера. — Только закрепи как следует. Я буду головой мотать как пропеллер.

Стив фыркнул и взялся за маленькие невидимки, намереваясь утыкать ими голову Питера на манер ёжика. Чтобы парик держался намертво. Это важно — чтобы от танца не отвлекало ничего.

Когда он закончил, они замерли на несколько мгновений: Питер перед ним на банкетке, вглядываясь в своё отражение в зеркале, а он за его плечом, точно так же критически оценивая дело рук своих, и оставаясь вполне довольным.

— Пять минут, — кто-то без стука приоткрыл дверь, сказал это и точно так же исчез, Стив не успел даже разглядеть, так был занят рассматриванием Питера, который выглядел как дива. Ни больше, ни меньше.

— Ну, как? — Питер звучал, словно не был уверен до конца. Это требовалось изменить.

— Ты чертовски горячо выглядишь, — признался Стив и ободряюще улыбнулся.

— Спасибо, — Питера отпустило, он на секунду расслабился. — Я тебе должен, Стив. Серьёзно, ты теперь от меня не отделаешься. А сейчас иди в зал. Я переоденусь. Хочу, чтобы осталась интрига.

Стив фыркнул и, потрепав по плечу, пожелал удачи. Он чувствовал себя так круто сейчас, словно был пьяным, словно не весил ничего и почти летал — и это при том, что он несколько часов перед этим бегал по переполненному залу с подносом и был как пони в мыле. Это приподнятое одухотворение захватило его, и он невольно переносил его на Питера, искренне радуясь, что они так странно — и счастливо — познакомились сегодня.

Закрыв дверь гримёрки, он поспешил в зал. Народу стало немного меньше, не все дождались пресловутой вишенки. И если всего час назад Стив мечтал поскорее закончить со всем и сбежать с Баки домой, то сейчас он разрывался на части, насколько переживал — и предвкушал появление Питера.

Он нашёл достаточно укромное место неподалёку от бодигуарда, с которого хорошо просматривалась сцена, и принялся ждать. Эти минуты, в которые ещё ничего не предвещало заключительного номера, тянулись ленивым киселём. Парни и несколько пар девушек танцевали, но уже не так отвязно и бодро, как в начале вечера. Все были пьяны — кто совсем немного, а кто более ощутимо. Но Стив видел, что каждый из этих людей расслаблен и вполне возможно, счастлив сейчас. И в этом всём была и его заслуга тоже.

— Вот ты где, — раздался над ухом голос Баки, и Стив, блаженно прикрывая глаза, вжался спиной в его торс — тёплую и твёрдую опору его уставшему, измученному разным движняком последних дней телу. Баки обхватил его руками, ненавязчиво прижимая к себе, и они начали медленно покачиваться под весьма активный трек, который люто миксовал Клинт. Стив о современной музыке и модных тенденциях не знал почти ничего и просто позволил себе не думать, прикрыть глаза и довериться рукам и теплу Баки. Тот мог бы положить подбородок ему на макушку — их разница в росте буквально располагала к этому, и Стив бы даже простил его. Но Баки не сделал так. Он наклонился и вжался в его волосы губами, а потом повернул голову и мягко прилёг щекой, не позволяя себе давить на Стива. Это было так тепло и так невозможно заботливо, что Стив ощутил прибывающую под веками влагу. И не позволил ей пролиться — поморгал глазами, глубоко вдохнув, и стал свидетелем того, как скудный свет в зале приглушается до темноты, и несколько софитов пускают свои лучи на ещё пока пустую сцену впереди. Вот он, момент истины. Господи. — У тебя сердце сейчас выпрыгнет, — с тихим, необидным смешком сказал Баки над ухом. — Волнуешься?

— Конечно, — прошептал в ответ Стив. — Словно это мне танцевать, а не ему. Я же втравил его во всё это.

— И думаю, Питер счастлив. Он упрашивал Сэма не первый год, так что ты его крёстная фея.

— Лучше бы ты не говорил мне этого, — Стив вздохнул, ощущая, как тяжесть ответственности за его вклад в эту выходку возрастает в геометрической прогрессии.

— Не заморачивайся. Просто смотри. Начинается, — Стив почувствовал, как Баки кивнул в сторону сцены, и понял, что за собственным шушуканием в окружающем шуме пропустил, как Питера объявили. Он даже не слышал, как Клинт его представил!

Так или иначе, алая штора занавеса колыхнулась, и под милую, словно смутно знакомую ретро-песню на сцену вывалился — он сделал это неловко, задом, — Питер. Он совершенно неожиданно был одет в строгий костюм и шляпу, а в руках держал зонтик. Его лицо выражало крайнее удивление, и зал ответил подбадривающими выкриками и смехом, а в груди Стива что-то до боли сжалось. И сжималось сильнее до тех пор, пока Питер не начал двигаться под эту песню — чёрт, кто это, Фрэнк Синатра? Или кто-то совсем другой? Как он вообще додумался танцевать под это?

И всё же Питер владел своим телом в совершенстве. Если в самом начале он чуть зажимался, то спустя несколько па он выглядел счастливым и раскованным, и даже умудрялся стрелять глазами в зал — хотя Стив был уверен, что из-за света софитов ничего не видит.

— Ого, — задумчиво произнёс Баки, когда Питер отбил лакированными туфлями потрясающую чечётку, не уставая при этом артистично жонглировать зонтиком — тот словно тянул его куда-то, а потом возвращался обратно, и Питер прижимал его к себе. Это выглядело мило и очень профессионально. Однако, по мнению Стива, совсем не подходило к сцене в гей-клубе. Видимо, так считал не он один. Начались выкрики из зала, и несколько бодигуардов направились к особо ретивым.

— Эй, малыш! Какого цвета твои трусики?

— Хотя бы пиджак сними!

— Брюки тебе не жмут?

Невольно Стив сжал кулаки, чувствуя, как Баки сильнее притягивает его к себе. Но тут Питер внезапно замер посередине сцены с опущенной головой, музыка резко поменялась, и в современных ритмах Стив с замиранием сердца узнал дорогую сердцу «Амбреллу» Рианны. Он не ожидал этой перемены, и поэтому едва не пропустил момент, когда, вдруг резко расставив ноги на ширину плеч, Питер поднял взгляд, окинув им зал — и взгляд этот зажигал, это был совсем другой персонаж, от мимолётного контакта глаза в глаза с которым Стива пробила мелкая дрожь по позвоночнику.

Питер чётким, отработанным движением снял шляпу — и кинул её в зал, вызвав взрыв визгов. Встряхнул волосами, и хотя Стив знал, что это парик, не мог отделаться от мысли, как же Питеру сейчас шло это тёмное каре. В это время на сцене творилось невообразимое. Питер профессиональными рывками освободился от строгого костюма, который оказался всего лишь стриптизёрской бутафорией на липучках, и Стив зажмурился, думая о том, что Сэм их уроет. Вместе, заживо. Но за спиной напрягся и глубоко вдохнул Баки, после чего Стив расслышал поражённое:

— Охренеть Питер отжигает.

И это заставило его открыть глаза — распахнуть их широко-широко, — и после этого он уже не мог пропустить ничего из номера Питера. Он был вызывающе-хорош в чулках, обтягивающих чёрных шортиках с белым кружевом вокруг бедра и в чёрном топе, открывающем совершенные плечи и гладкую белую спину, усеянную веснушками. Питер двигался выверено-профессионально и при этом очень горячо, едва балансируя на тоненькой грани между «эротика» и «порно», и Стив был искренне поражён: ведь заподозрить эту сторону артистичности в простом, невинном даже парнишке с рыжими волосами и выцветшими ресницами было невозможно. Он преобразился — от линии плеч до напряжённых кончиков пальцев — и по возбуждённому гулу вокруг можно было судить, что любой парень из зала хотел бы пойти с ним, куда бы он ни поманил. Этот танец был как гипноз. Стив сглотнул. От последнего движения Питера бёдрами, между которых стоял упёртый в пол зонт, его бросило в жар и ощутимо шевельнулся член. Он почувствовал руки Баки горячим кольцом вокруг себя, и не сразу сообразил, что тот задумал. В кульминации Питер отбросил зонт в сторону и, оказавшись в центре сцены, поднял руки в жесте, словно пытался притянуть руками капли дождя. Его бицепсы были напряжены, Стив невольно вычертил взглядом рельеф чужих рук, который ему никогда не светил, — Питер запрокинул голову и дёрнул кулаки вниз, и вместе с кульминацией в песне и общим накалом номера на его голову вдруг посыпались искрящиеся конфетти. Как дождь или снег повалил точно из облака. Дальше началась полная феерия, и Стив не понимал, чего в номере Питера больше, порнографического неприкрытого секса или чувственной акробатики, но его выгнуло от удовольствия — он, наконец, отвлёкся на такую нужную сейчас горячую ладонь на своём паху и то, как настойчиво Баки гладит его вставший член по ширинке шорт. Запрокинув голову и подставив шею под жёсткие, уверенные прикосновения губ и языка, Стив растёкся по груди Баки, обхватывая его за шею, чтобы не упасть, понимая, что, увы, не досмотрит номер до конца. Питер заслуживал оваций и намного большего, чем сцена в гей-клубе — мысль пронеслась и потерялась в поднимающемся снова отупляющем возбуждении. Стив подмахивал бёдрами, и дышать выходило с хрипом. Он так измаялся, что хотел только одного — кончить. Прямо сейчас. Под рукой Баки. В шорты. Как угодно, лишь бы кончить — и освободиться уже.

Он почти не контролировал себя и не понимал, что происходит, куда его тащат — когда Баки потянул его за собой, когда втолкнул за дверь в коридор, ведущий из зала в подсобные помещения. Они даже не успели дойти до раздевалки: Баки вдавил его в ближайший тёмный угол, рухнул на колени и, сдёрнув шорты, взял в рот покрасневший перевозбуждённый член. Стив ощутил мгновенную обернувшую его влажность, жар и такое нужное сейчас скольжение в глубину, что стукнулся затылком о стену, грязно выругался, дёрнулся несколько раз — и кончил, не переставая глубоко долбиться в подставленный рот, нагло притягивая Баки за волосы и не позволяя отстраниться. Тот и не делал никаких попыток — он сосал жадно и грубо, сжимая голые ягодицы в своих горячих ладонях, натягивая себя на член Стива. Он выглядел так, словно мечтал об этом весь вечер, глотал сперму и снова насаживался, облизывая ствол губами и языком, задыхаясь и прикрыв глаза. И так сильно хотелось, чтобы сейчас он посмотрел на него… этим своим голодным взглядом, с губами, растянутыми вокруг члена. Стив чувствовал себя королём всего мира в эту секунду, и ничего не смог поделать с низким, наверное, желанием сжать крепче пальцы в волосах и снова заставить Баки ткнуться носом себе в пах. Словно тот был против.

— Иисусе… — выдохнул Стив, когда дар речи вернулся — и был вознаграждён исполнением своей мечты. Баки поднял глаза, тёмные, пьяные, и взгляд его был очень многообещающим. Он до сих пор сосал обмякающий член, и Стив внезапно понял, что это даже не начало. Так, торопливая прелюдия.

Оргазм перетряхнул тело и душу, мыслей не осталось. Зато желания бурлили внутри и не находили выхода.

— Хочу уйти прямо сейчас, — хрипя, словно не ему сосали, а он, выдал Стив. — Хочу поздравить с премьерой и хочу уйти. Что мне делать?

— Ещё поздравишь, — хмыкнул Баки, выпустив изо рта и начиная плотоядно вылизывать опавший член. Стив понял, что если он сейчас не остановится, то они застрянут тут надолго. Прямо в проходе, в общем коридоре. Стало неловко. Он погладил Баки по голове, выражая благодарность, на какую вообще был способен с телом, оставшимся без костей и с разъезжающимися коленями. И, словно почувствовав его настрой, Баки взял всё в свои руки. Надел на него трусы и шорты, делая это очень аккуратно, и сказал твёрдо — не поспоришь: — Думаю, Питер тут не в последний раз танцует. А сейчас идём домой. С тортом и шампанским ребята справятся и без нас.

Что-то вроде вялого, очень вялого протеста трепыхнулось внутри. Но Баки поднялся на ноги и, вмяв в стену и спелёнывая объятием, мучительно-сладко поцеловал, разделяя его, Стива, вкус на двоих. Засасывая нижнюю губу, лаская язык языком, отдавая привкус спермы со своей слюной, свободно текущей в рот Стиву. В только что пустой голове снова начало мутиться, и Стив не выдержал: усилием воли оторвался от губ Баки, упёрся в грудь ладонями и выдохнул ему в лицо:

— Пойдём домой. Пожалуйста…

Выражение глаз Баки сказало само за себя. Ему не пришлось повторять дважды.

*

Если Стив и мог что-то рассказать о своих мечтах на тему первого раза, то это было бы в основном неопределённым мычанием вкупе с сжигающим его румянцем. Кажется, когда-то там фигурировала милая девушка, которая полюбит его со всеми его тараканами, с его гневом, несовершенным телом, обострённым чувством справедливости и ненормальной страстью к рисованию. Мечты эти были очень усреднёнными и, тривиальными, и он на самом деле не думал о том, как бы хотел, чтобы это произошло, слишком много. А потом в его жизнь ворвался Баки. И линию, когда он сам считал себя девственником, он словно уже давно перешагнул с ним об руку. И если трепет его и охватывал с завидным постоянством, со смущением он не имел ничего общего. Это был трепет, когда всё тело без какого-либо твоего контроля открывается, прогибается, подаётся навстречу человеку, которого хочет. Баки он хотел так сильно, что в моменты, когда способность критически мыслить ненадолго возвращалась к нему, становилось страшно.

Вспоминались вычитанные однажды в сети страшилки про СПИД, про латентную угрозу, про то, как на самом деле можно порваться и нажить себе много-много проблем с таким нежным местом, как собственный зад. Все эти ужасы пролетали в голове, вызывая бегущую мимолётно по позвоночнику холодную дрожь — и снова накрывало жадное, душное, едва терпимое возбуждение, желание втиснуться, прижаться к телу Баки кожа к коже, без одежды, чувствовать, как шумно тои дышит, как колотится его сердце в груди, и как волоски на ней щекотят кожу щеки. Чувствовать его дурманящее, подавляющее волю желание — и в ответ хотеть только одного. Отдаться. Совсем. Чтобы наверняка. Чтобы соединиться замком, перемычкой, и чтобы никто не в силах был их разделить. Стив понимал, что влюблённость играет с его разумом злую шутку — понимал абстрактно, отдалённо, не пытаясь анализировать. Совсем не выходило думать и стесняться, когда Баки прижимался собой, когда не оставлял возможности двигаться, когда кусал и оттягивал губы и тут же до слёз сладко и глубоко целовал, вылизывая щёки языком изнутри — словно извинялся. И бесконечно издавал десятки разных звуков: вдохов, хрипов, заглушенных ещё в горле полустонов, непонятных шепотков — Стив не разбирал и половины, оглушённый силой собственного голода, чувствуя только, что это заводит его до белого каления. Он уже был жидким и текучим, вот как он чувствовал себя в руках Баки. Всё, что ему требовалось, это форма. И чтобы его как следует отходили молотом для придания нужных изгибов. Он хотел быть совершенным — и тянулся к этому неосознанно, снова ища губы Баки, хотя собственные горели огнём и болью, исцелованные, искусанные, — но невыносимо хотелось большего.

Наверное, они выглядели ненормальными, не дошедшие даже до лестницы, полуодетые, сцепившиеся руками и ногами у первой удобно лёгшей под лопатки Стива стены. Наверное, это было похоже на неловкую, грубую звериную возню. Но Стиву ничего не хотелось сильнее, чем почувствовать собственной кожей член Баки. Прижаться, потереться, обернуть ладонью. Принять собой. От одной мысли об этом у него закатывались глаза и пьяно ехала голова, ноги теряли связь с земным притяжением. Он поймал себя на том, что хнычет — когда Баки, наконец, стянул таки с него куртку и ботинки, уже стоя на коленях и уткнувшись носом в пах.

Именно после этого Баки жёстко схватил его за руку и потянул по лестнице наверх, свободной рукой освобождаясь от обмотавшего шею шарфа, и едва Стив ступил на площадку второго этажа, Баки подхватил его под ягодицы и поднял наверх, прижимаясь к животу носом и губами — и так и донёс до комнаты и кровати, куда неожиданно осторожно, почти нежно скинул.

Увидев Баки над собой в этот момент, нависающим и таким изголодавшимся, Стив всё же испугался. Сердце, и без того трепыхавшееся как крылья колибри, теперь зашлось в громких нещадных ударах изнутри — так стучат в дверь первого попавшегося дома, когда думают, что убегают от смерти. Страх этот был мимолётным, ненастоящим, каким-то изматывающе-сладким, до того, что кожа вся покрылась мурашками: на руках, на шее и животе, полоской из-за сбившейся ткани открытом для взгляда.

Баки облизал его, не прикасаясь, и точно увидел, почувствовал этот страх, потому что вдруг заговорил — хрипло и неразборчиво, но всё же.

— Не надо, Стиви, не бойся. Только не меня. Я до смерти тебя хочу, никогда со мной не было ничего подобного, голова отключается. Но я не сделаю тебе плохо. Только хорошо. Только очень хорошо. До чего же ты вкусный… — Стив зажмурился от неожиданности и острого приятного чувства, когда Баки широко, тепло лизнул его в шею и вдруг прикусил под ухом, несильно, но ощутимо для того, чтобы вздрогнуть. Баки снова поднялся над ним, разглядывая, словно запоминая, и потянулся за очками, которые и так давно сидели на носу криво. Снял их, осторожно сложил дужки об собственную щёку — и убрал их подальше. — Ты видишь меня без них? — спросил Баки.

Стив понял, что голос не слушается, когда хотел ответить — и не вышло. Поэтому только кивнул. Потянулся рукой к лицу, чтобы погладить тёплую гладковыбритую щёку и нажать на ямочку на подбородке. С мстительным удовольствием Стив несколько раз пригладил пальцем нижнюю губу, ставшую алой от его, Стива, зубов. Усмехнулся и облизнул свои губы, надеясь, что вышло обольстительно, а не глупо. Конечно, в серых сумерках середины ночи черты Баки расплывались перед глазами, но ему и этого хватало с избытком. Всегда, когда он хотел секса так сильно и чувствовал, как его ласкают в тесных объятиях, Стив невольно закрывал глаза, обращаясь к ощущениям собственного тела. Тянул их, как кукловод тянет за ниточки, от каждой точки, где они с Баки соприкасались. И открывал глаза только тогда, когда знал, — внешняя картинка подкинет кучу дров в его внутренний пожар. Поэтому он всегда, исключая мгновения, когда кончал, не моргая смотрел, как Баки сосёт ему. Всегда старался сам заглядывать снизу вверх, когда насасывал тяжёлый, твёрдый ствол. И закрывал глаза, когда они целовались, потому что ощущения кожи щёк, губ и влажного языка, запах делали удовольствие более глубоким и горячим в его голове.

— Не передумал? Скажи мне сейчас, пока я хоть немного соображаю, — хрипло спросил Баки. Стиву почудилась в этом просьба, почти мольба. Даже если бы передумал, он не чувствовал в себе сил отказать. Но дело было в том, что он не мог передумать. Он хотел чересчур, без оглядки, без единой мысли о том, как это вообще будет. Он хотел секса с Баки, сейчас. Сейчас же. Настоящего, полноценного, взрослого секса с человеком, от которого он то плавился от похоти, то растекался от нежности. Секса со всеми вытекающими последствиями, с ответственностью друг за друга и за всё, что они делают вместе. Он всегда думал о сексе, как о развлечении, которое ему просто не свойственно — как не проходило у него напиться, к примеру, или накуриться травы. Это было не для него, и секс Стив всегда считал чем-то похожим. И только с Баки он если и не прозрел, но как минимум почувствовал всё по-другому. Что-то понял, что-то принял, почувствовал, что это что-то очень важное. И сексуальная жажда его стала чем-то совсем другим, не тем плоским вялым чувством, когда член реагирует на найденную удачную порнушку, о, нет. Это было совсем другое. Такое всеобъемлющее, что Стив просто боялся рассмотреть поближе, найти края. Удовольствие вместе с возбуждением пульсировало в голове и члене с одинаковой частотой. Всё тело его пульсировало, и он на самом деле ждал, когда до Баки поймёт это. Потому что сказать ничего не мог. В горле всё свело и пересохло.

Вместо слов он, лёжа, начал торопливо расстёгивать свою накинутую поверх рубашку, под которой ещё остался жилет эльфа. Он распахнул полы и, понимая, что Баки смотрит и дышит шумно, как насос, потянулся к пуговице и ширинке на своих джинсах. Приподнял задницу, спустил их, как мог, и остался лежать так, в расстёгнутой рубашке и приспущенных джинсах, открывших обтягивающие эрекцию шорты и край чулок, раскинув в бессилии руки — навалилось ощущение, что на эти нехитрые действия он истратил последние свои силы.

— Пожалуйста, Баки, — прошептал он сипло, еле-еле слышно, и сухо сглотнул, чувствуя, что вот-вот заплачет.

Баки над ним взвился. Выпрямился, так и оставшись на кровати на коленях. Через голову снял с себя жилет, и так же, через голову, освободился от рубашки. Что-то отчётливо треснуло, видимо, где-то не выдержала ткань. Вещи он откидывал на пол, каждый раз возвращаясь к их зрительному объятию, Стив сам не спускал с него глаз. И всё же огладил взглядом по массивному торсу, проследил паутину шрамов на плече и предплечье, тут же отметил, что соски Баки, тёмные и острые, стоят. Баки ругнулся, поправил свой член под ширинкой и первым делом взялся за джинсы Стива. Скатал их с ног, стремительно приникая носом к шортам, к голой коже над их поясом, шумно втягивая воздух и нежно целуя, его выпавшие из пучка прядки щекотно проходились по телу. Стив втянул в себя и без того впалый живот, не сразу понимая, что выставляет под губы и нос Баки собственный твёрдый член.

— Ты такой горячий в этом костюме, — захрипел Баки, дразняще прихватывая ствол через ткань, и это было невыносимо, нечестно. Стив снова и снова подкидывал бёдра, ища соприкосновения с его щеками, подбородком, хоть с чем-нибудь. — Такой горячий, что хотелось тебя придушить, когда ты нарисовался в клубе. Или повесить на тебя плакат, что ты мой. Чтобы никто даже не посмел на тебя смотреть или тронуть, потому что любой знает, со мной лучше не шутить о личном. Думал, ты надо мной издеваешься, проверяешь выдержку, пока Сэм не объяснил всё. Я понимаю, что это ненормально, глупо думать о тебе в таком ключе, но я честен. Я думал только тем, что ниже пояса, когда сегодня тебя увидел. Это была самая тяжёлая Рождественская ночь благодаря тебе. И благодаря тебе же самая лучшая.

Баки шептал хрипло и дразнил зубами и ртом между слов. Стиву уже хотелось выть, когда Баки, наконец, неожиданно взялся за пояс шорт и стянул их — в какой момент он расстегнул ширинку, Стив даже не понял, не заметил. Он стал голым в том самом месте, что горело сильнее всего, если не считать того, что пряталось за тощей грудью, а по ощущениям, обхватывало пожаром весь мир. Баки расстегнул его жилетку, отправив её полы в стороны, к полам рубашки, и, широко расставив пальцы, провёл шершавой ладонью по груди, цепляя соски, возвращаясь к ним и цепляя снова, пока Стив вдруг не подал голос — и не застонал. В собственной интонации была почти обида — на то, как бездарно Баки растрачивает их время, в которое они могли бы уже трахаться. Невыносимо хотелось поторопить его, и Стив снова дёрнул бёдрами.

— Мой Стиви, — выдохнул Баки и, наклонившись, мокро поцеловал сосок, помял его между губами, оттянул и вдруг коротко прикусил, прежде чем выпустить. Стив вздрогнул и зашёлся дыханием, сердце выпрыгивало из груди, насколько ошеломляюще-приятной оказалась ласка. — Ты бежишь, торопишь меня, а ведь первый раз всегда останется первым. Я просто хочу, чтобы ты вспоминал о нём с улыбкой и желанием повторить.

Стив уже инстинктивно подтянул колени выше, обхватывая Баки по бокам. И всё же рука на изнывающем члене и мошонке, его ладонь, обхватившая яйца и скользнувшая ниже, была неожиданностью. Стив напрягся — и в этот момент Баки начал вылизывать второй сосок, поглаживая его щёку и ухо, то и дело несильно прихватывая шею и, словно спохватываясь, стекая пальцами на плечо. Он мог бы поклясться, что палец, который он почувствовал на сфинктере, был весь влажный, скользкий, но когда Баки успел, — не пытался и понять. Только прикрыл глаза, готовясь.

Баки дыханием опалил живот, коротко и жёстко укусил под пупком, за что Стив вцепился пальцами ему в волосы. Баки невыносимо дразнил. Мял, смазывал, разминал — но не пытался вдавить палец внутрь. И даже член не сосал, только облизывал, дышал, трогал кончиком носа — и Стив, наконец, взвыл:

— Давай уже!

— Я думал, ты дар речи потерял, — фыркнул Баки. Стив тут же сжал пальцами его волосы, надеясь хоть немного отыграться. И уткнул губами в свой каменно стоящий член. Сам не понял как и когда — палец скользнул внутрь тела. А после до него дошло, что их два. Баки сразу начал с двух, потому что Стив мог принять. Потому что он хотел этого, мечтал, тянулся — просто, чёрт, Баки подловил момент, когда он отвлёкся и вышел из себя. Вот же!

Ощущения были странные. Непривычные, вокруг пальцев немного тянуло, но и только. Стив ждал боли — и не получил её. И это озадачило. Он сжимался и расслаблялся, пытаясь оценить ущерб и масштабы происходящих с ним изменений.

— Если ты будешь так сжимать мои пальцы, я кончу в джинсы, так тебе и не вставив, — прошептал Баки, обессиленно уткнувшись ему в бедро, в кожу над краем чулка, лбом. Он часто дышал, и Стив понял вдруг, насколько Баки тяжело всё это. Он совсем не думал об этой стороне — а тут мысль прокатилась по позвоночнику, растекаясь нежностью. Стив привстал на локоть и снова дотянулся до головы Баки рукой, погладил его по волосам.

— Давай сделаем это. Скажи мне, что я должен, и я… Я всё сделаю, Бак, — прошептал Стив. — Я хочу тебя внутрь. Я не могу больше ждать.

Баки поднял голову и посмотрел ему в глаза. Зрачки его, кажется, заняли всю радужку — таким тёмным был взгляд. И недоуменным. Словно Баки думал, что ему послышалось. Стив только вымученно улыбнулся, чувствуя, как Баки пошевелил внутри пальцами, начиная медленно поворачивать их.

— Хорошо. Да, хорошо, — сказал он тихо, не найдя в лице Стива намёка на шутку.

Он медленно высвободил свои пальцы — и вот это уже оказалось не слишком приятным, Стив поморщился, — и очень быстро стащил с себя джинсы и плавки. Стив в который раз поразился, насколько у Баки большой, мощный член. Он подходил его телу идеально, но в боевой готовности вызывал дрожь и всякие мысли, от которых Стив отмахнулся. Во рту прибыло слюны. Стив тяжело сглотнул, увидев, как Баки забирается на кровать и устраивается между его разведённых ног, рядом с которыми валялся открытый флакончик со смазкой. Баки взял его ноги под коленями и согнул сильнее, — Стив понятливо перехватил их руками и замер.

— Нужно больше смазки, — хрипло сказал Баки, целуя его в бедро. И, вдруг: — Если ты не против, давай не будем снимать чулки? Ты в них такой… — Баки не договорил, только шумно выдохнул. А Стив фыркнул. И вдруг почувствовал, как Баки буквально закладывает в него смазку, щедро обмазывая сфинктер и проталкивая её пальцем внутрь. Он широко распахнул глаза, и от картинки его повело. Руками Баки двигал чётко и неторопливо, но сам, от напряжённой позы между колен до того, какой яркой и мокрой была открывшаяся головка твердо стоящего члена, говорили о том, что он едва сдерживается. Стив втайне мечтал, чтобы он уже не сдержался. И тут же мысленно давал себе оплеуху.

Наконец, Баки выпрямился и густо смазал свой член. Стив видел, как по его телу, достигая самого лица, прокатилась приятная судорога. И он опустился на локоть правой руки, очевидно, не доверяя свой вес покалеченной левой. Волосы из совсем растрепавшегося пучка свесились по бокам, щекоча Стиву лицо, и он отчётливо понял — сейчас. Почувствовал, как головка Баки уткнулась в то самое чуть ноющее место внизу. Баки взрезал его собственным взглядом. Стив сухо сглотнул. Его пробила дрожь, и он услышал сказанное жарким, нетерпеливым шёпотом:

— Помоги мне, малыш. Я не справлюсь сам. Подержи руками, — Баки прикрыл глаза и нежно, очень интимно потёрся об него носом. У Стива загорелись уши. Он почему-то сразу понял, о чём Баки просил. Просунул руки вниз и, сильнее разведя колени, раскрыл себя, впившись пальцами в ягодицы. — Какой же ты… — Баки, словно внутри него боролись два непонятных Стиву начала, резко опустился ртом на губы, провоцируя на мокрый, сладкий поцелуй — и Стив ощутил, что головка, толкающаяся в тебя, и пальцы — это совсем разные вещи. Больно не было. Просто показалось, что задуманное ими невозможно. Баки чувствовался огромным и горячим. Ещё скользким и твёрдым, только это не особо что-то меняло. Стив зажмурился и зажался.

— Эй, — прошептал Баки, ловя взгляд. — Смотри на меня. Стиви. Смотри на меня. Ты сможешь. Мы сможем. Только… пойди мне навстречу. Вытолкни его.

Стив широко раскрыл глаза от этих слов. Баки снова толкнулся в него, Стив, не совсем соображая, напрягся, словно надеясь вытолкнуть — и Баки облегчённо всхлипнул. А Стив чуть не заорал от разбившего его вдребезги ощущения. Он уже не держал себя руками — впивался ногтями в бока Баки, надеясь удержаться за него и не сбежать. Было слишком много. Чересчур.

— Дыши. Дыши, малыш. И выталкивай. Ещё. Не зажимайся только, — шептал Баки ему в рот. У Стива слезились глаза. И он мог поклясться, что у Баки тоже. Тот продвинулся внутрь ещё немного. Зад тянуло страшно, и ощущение это больше пугало из-за неожиданности, чем отдавало болью. Баки толкнулся ещё — и Стив вдруг почувствовал, как член вошёл в него полностью. Волоски паха коснулись его промежности, подтянувшейся мошонки, и Баки, шумно выдохнув, уронил голову рядом с его головой, мягко поцеловал в плечо. И Стив почувствовал, как освободившейся от собственного члена рукой Баки потянулся к нему, начиная медленно ласкать, насколько их поза это позволяла. Ласка отвлекала от растянутой задницы, Стив повернулся и благодарно поцеловал Баки в щёку, уже не впиваясь ногтями в рёбра, а просто обнимая тёплую, рельефную спину.

— Как ты? — тихо спросил Баки.

— Жив, — фыркнул Стив. А потом добавил: — Это пиздец, если честно, но я, кажется, счастлив. Это ни с чем не сравнить.

Баки хмыкнул, потянулся за поцелуем — и двинулся в нём. И Стив, думавший было пошутить, сразу забыл все шутки. Движение было медленно, короткое, тягучее. И всё же Стиву хватило его, чтобы задохнуться.

— Подожди, — зашипел он, снова впиваясь в кожу. — Ещё немного, Бак. Пожалуйста.

— Прости. Конечно, прости меня. Полежим так.

Они целовались, Стив лениво посасывал язык Баки и прикусывал его сладкую нижнюю губу, чувствуя, что собственный член снова твердеет от его ласк, наливаясь предоргазменной тяжестью. Оторвавшись от зацелованных губ, Стив закрыл глаза и выстонал:

— Давай… Медленно… Ба-аки…

Обхватив его рукой под шеей и затылком, Баки начал двигаться в нём, настолько аккуратно и медленно, едва выходя, что Стив очень скоро принялся подмахивать, встречая его движение бёдрами. Удовольствие от тесных объятий, общего дыхания и понимания того, что они с Баки, наконец, трахаются по-взрослому, пересиливало и захлёстывало тянущие ощущения в заднице. Член таранил его, судя по ощущениям, до самого желудка, и Стива эта мысль страшно заводила. Наконец, он совсем обнаглел и закинул ноги Баки на задницу, чтобы чувствовать, как мышцы сжимаются на каждом толчке. Баки простонал и — Стив ощутил разницу огнём от самого сфинктера вверх по позвоночнику — начал трахать его быстрее и резче, и Стив впервые почувствовал, что больно. Но вместе с этим почувствовал и удовольствие — совсем другое. Оно вдруг вспухло внутри, потянулось собой к удовольствию, которым был готов вылиться член — и Стив застонал в голос. Кажется, он ругался, говорил что-то грязное, потому что его рот не мог успокоиться и заткнуться; шипел, рычал, просил ещё и изо всех сил сжимал Баки в своих руках.

Кажется, Баки кончил первым, шумно выдохнув и замерев, но Стив бросился за ним после нескольких удачных движений по члену — и почувствовал вдруг, что его задница пульсирует болью и удовольствием вместе с тем, как член истекает спермой. Он остался без костей и мозгов, загнанно дышал и не собирался отцепляться от Баки в ближайшую вечность. Его теплая тяжесть давила сверху и она же обещала защиту и покой. Он хотел укрыться ей, завернуться в хриплый нежный шёпот, как укрываются ватным одеялом, — и забыться на бесконечно долгое время. Баки ещё пытался держаться на локте и не придавить его собой, пытался высвободить член — но Стив не позволил. Сильнее обвил руками, ногами впечатал его задницу в себя и прошипел:

— Не двигайся. Полежим так.

Задница горела пламенем, тянущая боль пульсировала вокруг члена, но для Стива это было равноценно доказательству, что он жив. Что он любит. И что его любят в ответ. Уже сейчас в его больной голове внезапно проросли мысли, как же хорошо будет, когда он привыкнет хоть немного. Когда огромный член Баки будет вызывать откровенное и непреодолимое желание встать перед ним, выставить задницу и раздвинуть руками ягодицы. Он почему-то был уверен, что так и будет. Просто, видимо, не сразу. Его утолённое желание мягко мерцало внутри, готовясь снова разрастись до космических размеров.

Он почти заснул, когда Баки снова попытался высвободиться. Стив протестующе застонал и нахмурился.

— Я знаю, малыш, знаю, но я должен вытереть и смазать тебя, — зашептал Баки ему в ухо. — Иначе завтра ты меня проклянешь.

— Я тебя уже проклинаю, — Стив нахмурился ещё больше, когда мягкий член всё же выскользнул из него, и между ягодиц потекло тёплое. — Это отвратительно.

Он слышал, как Баки фыркнул, но открыть глаза уже не было сил. Поэтому с чувством удовлетворённой мести он перевернулся на живот, улегшись на чистую половину кровати, где Баки обычно спал, облапил подушку, подтянул под себя колено и, стараясь не обращать внимание на дикую пульсацию растянутого зада, снова нырнул в ускользающий сон.

— Надеюсь, ты говоришь не про секс в целом. У меня, знаешь ли, нежное и ранимое достоинство.

Стив подумал, что достоинство у Баки огромное, как таран, и такое же твёрдое. И ничего против этого не имел — фантомное ощущение ещё хранило его размеры внутри лишённого девственности тела, отзываясь сладким ноющим пульсом. Стив сонно улыбнулся, чувствуя баюкающую его нежность.

Chapter Text

Спине было холодно. Стив интуитивно попытался придвинуться назад, к теплу, к Баки, и чуть не свалился с кровати, в самый последний момент удержавшись на краю. Он резко проснулся. В комнате было темно и тихо, из окна бил приглушённый свет уличных фонарей. Стив расслабленно упал на спину, тут же поморщившись от ощущений пониже поясницы. Там всё тянуло — внутри, рядом, вокруг, задница чувствовалась глухим пульсом. Приятным, до новой волны желания, до снова готового подняться члена, пульсом. Стив, жмурясь от собственного бесстыдства, полез туда рукой, притронулся к анусу пальцами. И увяз в чём-то, судя по всему, в креме, которым Баки таки намазал его. И почувствовал под кремом свой припухший, ставший слишком чувствительным и выпуклым сфинктер. Желание, глупое и совершенно невольное, только от одного прикосновения к заднице, снова захлестнуло его. У него там болело, пускай немного, но как факт, и стоило бы поберечься хоть какое-то время… но всё, о чём Стив в этот момент мог думать, это большой и твёрдый член внутри него. Чтобы Баки натянул его снова, заполнил собой, чтобы унял этот жадный пульс внутри, погасил сжигающий тело зуд. И плевать было на боль, плевать на всё. Стив лежал и часто дышал, глядя в тёмный потолок — настолько бесконтрольный приступ желания накрыл его. Снова соединиться, почувствовать тело Баки, его жар, объятия и его силу стало в эту секунду навязчивой идеей.

Стив раскинул руки — и только тогда понял, что Баки рядом нет. И в комнате нет тоже — он понял это, приподняв голову и оглядев всё вокруг. Он посмотрел на тускло светящиеся цифры часов на столе. Всего половина шестого утра. Стив нахмурился и, не выдержав пытки эрекцией, с силой сжал у корня свой колом стоящий член. Он не собирался дрочить в постели своего парня, пока этого парня где-то носит. Потому что он, конечно, намеревался получить его целиком и полностью в своё распоряжение. Разве не в этом суть того, что ты с кем-то встречаешься?

Немножко усмирив собственное неожиданно проснувшееся сладострастие, он сполз-таки с кровати и, зябко поёжившись, завернулся в валявшуюся на полу рубашку Баки. Она достала ему почти до колен, а рукава свешивались намного ниже кончиков пальцев. Стив понял, что каждый шаг отдаётся внутри тела, когда начал спускаться по лестнице вниз. Потому что в ванной на втором этаже было темно и пусто.

Он пошёл на запах. На еле заметный, тянущийся тонкой струйкой откуда-то из кухни-столовой запах сигарет. И на последней ступеньке лестницы чуть не полетел кубарем, споткнувшись о собственный рюкзак, в пылу лишившей их последних остатков мозга страсти сброшенный на пол несколько часов назад. Вспомнил про подарок для Баки, про то, что вообще-то, Рождество, наверное, не тот праздник, который стоит проводить, трахаясь и снова трахаясь, пока есть силы. Но… желание было сильнее голоса разума, сильнее всего. Впервые желание быть вместе с кем-то, касаться кого-то, соединяться было настолько подавляющим. Но Стив совершенно не боялся. Подумал только, что, наверное, просто пришло его время. Время, чтобы испытать всё это сполна. Разве не достаточно долго любовь и само желание секса обходили его стороной?

Он расстегнул рюкзак и вытащил из него сильно ужатый и красиво запакованный им самим свёрток с курткой для Баки. Спрятал его за спину и вышел в холл, откуда прекрасно просматривалась столовая. Резкости очков не хватало, и всё же он видел неплохо, особенно если прищуриться немного. Размытость можно было трактовать как фильтр. Стив замер ненадолго, любуясь открывшимся видом. Баки сидел на подоконнике у приоткрытого окна рядом с наряженной симпатичной Рождественской елью, которую Стив даже не заметил несколькими часами ранее, и курил, откинувшись на откос. Он был замотан в плед, но тот, как древнегреческая тога, съехал с его плеча, открывая руку и часть груди: потому что Баки курил и периодически совершал это потрясающе изысканное движение кистью от колена, где рука отдыхала, до губ, которыми Баки каждый раз так неспешно и чувственно обхватывал фильтр. Стив сглотнул — желание снова толкнулось внутри него, задница сладко заныла, потому что Баки был настолько невероятно сексуальным сейчас. И таким… словно немного чужим, незнакомым — Стив очень и очень редко заставал его за курением, даже запаха никогда не чувствовал. Баки серьёзно относился к его, Стива, болячкам. Но всё равно так тянуло… Так тянуло коснуться этих горьких — почему-то Стив точно знал, что они будут пряно-горькими на вкус — губ своим ртом, облизать, укусить, толкнуться языком вглубь… Почувствовать, каким Баки ещё бывает. Господи, Стив снова так распалился одними мыслями, что член встал каменно, и закружилась голова. С ним такого никогда не бывало прежде. Словно наваждение какое-то.

Покрепче сжав свёрток за спиной, Стив пошёл к Баки. Медленно, стараясь не выдать себя раньше времени и подольше полюбоваться на то, как Баки курит, оберегая его сон от табачного дыма. Но тот всё-таки заметил его движение раньше времени, наверное, сказывалось хорошо развитое периферийное зрение: Стив немного разочарованно вздохнул, когда Баки чуть не выронил из пальцев сигарету, а потом очень неловко пытался потушить её о внешнюю часть рамы, и в итоге так и выкинул по-свински — в окно. После чего с хлопком закрыл его.

— Стиви? Ты проснулся? — голос его звучал немного хрипло и растерянно, но не расстроенно, и Стив посчитал это хорошим знаком. Ничего не ответил, только в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и кинулся к Баки, руками обхватил за шею, роняя свёрток себе под ноги. Чёрт с ним, потом подберёт. И правда, горький. Дымный, и язык почти сухой, и сам весь будто бы растерянный, и такой… жадный, господи. Стив судорожно вдохнул, когда Баки, сначала опешивший от его напора, вдруг схватил его и крепко прижал к себе стальным, голодным объятием, словно всё, чего ему не хватало сейчас помимо сигареты, это такой вот поцелуй. И Баки взял своё, толкнулся облизанным языком в рот Стива, и у того подкосились колени. Это всё было так слишком, что Стив чуть сознание не потерял.

Баки чуть отстранился всего несколькими мгновениями позже; едва заметная серебристая ниточка слюны протянулась между их мокрых губ, пока Стив не облизнул свои.

— Ну что ты со мной творишь? — выдохнул Баки сладко, то ли умоляя продолжить, то ли укоряя за плохое поведение, и тогда Стив заметил, что его стоящий член не скрывает даже намотанное поверх плюшевое одеяло. Очертания топорщащегося ствола ни с чем было не спутать: он жадно сглотнул, облизывая эту выпуклость глазами, и понял, что плевать ему на то, как надо в первый раз и на все нормы морали. Резко развернулся к Баки задом, не давая себе передумать, закинул колено на низкий подоконник и рукой упёрся в откос. Схватился за угол стены и откоса так, что костяшки различимо белели в сумраке. Прогнулся в спине, выставляя задницу, и свободной рукой поддёрнул рубашку выше, чтобы не мешала. И, чтобы у Баки совсем не осталось сомнений, чуть оттянул ягодицу в сторону, раскрываясь перед ним, чуть не застонав при этом от острой сладкой боли и накатившего пульса желания. От предвкушения невозможного. Лишь бы не затупил, господи, лишь бы… лишь бы позволил им сделать это снова. Стив хотел его так сильно… с члена вязко текла на подоконник капелька за капелькой смазка. Шумно вдохнув от нависшей над ними напряжённой тишины, Стив уткнулся носом в предплечье и нетерпеливо шевельнул задом, оттягивая ягодицу чуть сильнее. Ждать решения Баки было так страшно… и так сладко.

И он почувствовал на своей коже прикосновение его руки. Его пальцев, чуть мозолистых от работы. Тёплых. Трепетных. Баки огладил по ягодице, едва-едва не касаясь сфинктера, и от этой боязненной, но такой многообещающей и неожиданной ласки Стив вздрогнул, сжимаясь. Крупная дрожь прошла по спине, но он тут же выгнулся снова, под прикосновение, толкаясь под тёплую ладонь.

— Стиви, маленький, что же ты делаешь, — сипло выдохнул Баки за спиной, не переставая, впрочем, всё увереннее гладить его: по ягодицам, по животу, пояснице и бёдрам. Каждый раз, с новым прикосновением Стив чувствовал, слышал словно, как камушек за камушком рушится стена терпения Баки, как того сносит желанием вставить ему. Это чувство было непередаваемым. И на секунду промелькнула в голове мысль, что он, идиот, сам пожалеет о том, что так нагло провоцировал. Но в следующую секунду он уже почувствовал, как Баки мягко, но всё же ощутимо очертил пальцем круг прямо по смазанному мазью сфинктеру, чуть надавливая, и ему захотелось уйти от этого прикосновения — но в то же время страшно хотелось поддаться ему, толкнуться навстречу, сквозь боль впустить внутрь себя. — Ты весь такой припухший тут, детка… Я же тебя порву. Господи, Стив…

Баки хотел было убрать руку, но Стив, словно чувствуя, отпустил ягодицу и наугад схватил его — и попал, за запястье окольцевал, намертво. И потянул обратно — туда, где всё сжималось и пульсировало. Стив чувствовал, что ещё немного — и не выдержит. Баки скользнул по припухшей дырке вниз, обнял ладонью поджавшиеся яйца и пошёл ещё дальше, обхватывая прижавшийся к низу живота твёрдый член. Баки спокойно мог поместить его себе в руку, полностью покрыть ладонью. И от ощущения его пальцев на стволе у Стива потемнело перед глазами. Так хорошо…

— Я больше не могу, — Баки шумно, обреченно выдохнул, и Стив как-то резко пришёл в себя. Чуть слышно шоркнув по батарее, плюшевый плед упал к их ногам. Баки прижался сзади с силой, обхватывая руками под подмышками, притёрся грудью к спине и членом между ягодиц, отчего голова снова закружилась, а потом вдруг — для Стива это было вдруг, но на самом деле он ждал так сильно, — большая головка уже оказалась внутри, втолкнутая безжалостно, обжёгшая всё нутро, как раскалённая булава с шипами. Стив вскрикнул, тут же сильнее утыкаясь в предплечье носом. В глазах помутилось, но влага эта не имела никакого значения. Расслабляясь и выталкивая, как он уже делал этой ночью, превозмогая объявшую его, затмившую все другие мысли и ощущения боль, Стив насадился на Баки, на всю длину его каменно-твёрдого члена.
 — Твою же ма-ать, — выдохнул-простонал Баки, и невольно у Стива губы расползлись в усмешке. Ему казалось, что он не чувствует и не почувствует уже ничего кроме того, как адским огнём горит растянутая на члене задница. До тех пор, пока Баки не начал чуть покачивать бёдрами, почти не двигаясь, — но для Стива это было чересчур. Он всхлипнул.

— Детка… Стиви… Стиви…

Стив был счастлив, что Баки не спрашивал его, больно ли. Потому что о, да, теперь было совершенно точно охрененно больно. Кольцо сфинктера горело от самого маленького движения, всё внутри него горело огнём. Стив всхлипнул снова и, проклиная себя и этот ублюдочный неловкий гейский секс, толкнулся бёдрами навстречу Баки. Так, чтобы понять: сквозь эту чёртову боль, колючую и жёсткую, как сквозь кожуру смятого в руке персика выдавленным в муке соком проступала ёбаная сладкая благодать. Такое странное, такое запретное удовольствие, от которого подкашивались колени. Всё было его причиной: и откровенный, неловкий, спонтанный секс прямо у окна на лужайку перед домом, и очумевший от его наглости Баки, и его большой член, таранящий тело где-то до поясницы, и то, насколько это было больно. И насколько это было сладко. Стив всхлипнул ещё раз от накатившего волной возбуждения и боли. Он плакал, не скрываясь. Рубашка на руке вся промокла под его лицом. И плевать было на это. В голове не осталось ни единой внятной мысли. Баки целовал спину и плечи — Стив чувствовал сухие, горячечные поцелуи через ткань, — и шептал что-то неразборчиво, глупое, то ли извинения, то ли то, какие они идиоты оба, то ли о том, какой Стив нереально горячий внутри. И как же это хорошо. А может быть, всё это вместе. Стив чувствовал только, как раскалённым железным стержнем его член ходит внутри тела, и как его перетряхивает сладкими судорогами от каждого движения, пока Баки, взявшись, как за удобные ручки, за его тазовые косточки, насаживает задницу на свой член, сверху вниз.

Баки кончил очень быстро. Наверное. Стиву показалось, что прошли миллионы лет, пока он жарился в огне, умывался болью и по животворящему глотку пил сладкое, ненормальное удовольствие, захватывающее понемногу всё тело, растворяющее кости в желе. Баки судорожно выдохнул, издав неестественный высокий стон, прижался к нему лбом, спиной, всем телом, и дал себе несколько мгновений, чтобы отдышаться. Стив хотел заорать, чтобы он ни дай боже не шевелился, не вздумал вытаскивать член из него — ему казалось, что из него тогда вылетит и душа в придачу, — но губы спеклись. Хорошо, Баки и не пытался. Судя по звуку, он обильно сплюнул на ладонь и — как же сильно Стив этого ждал! — очень вкусно, неторопливо отдрочил ему ноющий от перенапряжения член, вкруговую оглаживая подушечками пальцев налившуюся головку. Стива перетряхнуло. Он выпрямился от судороги, едва сам не соскочил с Баки, но тот удержал его и одной рукой — что ему его тощее тело? Стив стукнулся затылком то ли о челюсть Баки, то ли о его ключицу — не понял даже. Оргазм этот, выращенный на боли, на его внезапно скопившемся желании, как выращивают на удобрениях любовно лелеемое зернышко, перебрал его по косточке, лишил оболочки тела. Лишил ума, потому что Стив рычал и кричал даже, только совсем не был властен над этими звуками — они лились из пересохшей глотки сами собой. Что-то такое первобытное, такое дикое было в этом оргазме, что, едва научившись снова дышать и немного мыслить, Стиву стало ужасно стыдно, глядя, как по белому откосу окна стекают обильные капли его спермы.

— Господи боже, — выдохнул Стив неразборчиво и хрипло, роняя голову. Сухие губы его едва слушались. — Это просто… — и он не договорил. Потому что как выразить то, что совершенно ужасно и настолько же прекрасно в то же время? Баки только согласно и ободряюще сжал его руками, мягко поцеловав в основание шеи.

— Стиви, я… — он начал, но, слава Богу, оборвал извинения, так и норовившие соскочить с языка, вовремя. Резко выдохнул. — Ты меня последних мозгов лишаешь. Я становлюсь животным, у которого есть только колом стоящий член, который нужно срочно присунуть. Я себя боюсь. Но тебя боюсь больше.

Стив услышал эту особенную интонацию. Шутка, в которой есть доля шутки. И фыркнул. Потому что, что уж. Он сам себя боялся. Особенно после вот этого. Он понятия не имел, что там с его задницей. Она просто горела огнём вокруг ещё не опавшего члена, и он едва ли что-то чувствовал кроме этого. Разве ещё странное, мрачное удовлетворение и совершенную слабость тела.

— Мне кажется, если ты меня отпустишь, я просто грохнусь прямо тут, — прошептал он, стараясь улечься на Баки, откидывая голову назад.

— Не отпущу, — пообещал тот уверенно. — А вообще, если что, тут вот и плед на полу лежит. И батарея тёплая…

Стив со всех своих слабых сил заехал локтем куда-то в Баки, куда попал. Тот дёрнулся и издал смешок.

— А я уж думал, совсем тебя заездил… а ты вот дерёшься. Бодрый. Может, ещё разочек? — Стив сжал зубы. Очень захотелось резко развернуться и укусить Баки за губу. Чтобы не говорил всякой провокационной ерунды. Но да, сил не было совсем. Баки сделал первую попытку отстраниться, и Стив взвыл, вдавливаясь обратно.

— Нет, чёрт, только не выходи. Ох, твою же мать, — он втянул воздух, пытаясь замереть и успокоить забившееся снова сердце. — Так… больно…

И почувствовал, как Баки прижался к коже губами, как зашептал своё: прости, прости, я не должен был.

— Мы как собаки сейчас, — Стив мрачно хмыкнул, делая вид, что не слышал ничего. — Сцепились узлом, и не расцепиться.

— Боже, заткнись, — Баки горячо выдохнул ему над воротником рубашки. — У меня сейчас снова встанет. Я ведь тебя до смерти могу затрахать.
Стив ужаснулся нарисовавшейся перед глазами картине, а потом ему стало смешно. Очень смешно. Он захихикал, и в какой-то момент, на выдохе, потянулся бёдрами от Баки, а тот, как почувствовал, вытащил из него член. Вмиг было неприятно — а после никак. Стив едва ли чувствовал свою задницу.

— Вот и всё, — Баки вздохнул с облегчением. Стив поморщился и прикрыл глаза, отчётливо ощущая, как тёплая сперма потекла из него по внутренней стороне бедра. — Расцепились. Держись.

Неожиданно, он повернул Стива к себе, ловко поднырнул под подмышку и вдруг поднял его на руки, легко, словно в Стиве вовсе не было веса. Сказать, что ощущение крепких надёжных рук окрыляло — не сказать ничего. Стива в последний раз носили на руках в далёком детстве. Поэтому он уткнулся Баки носом в шею, чтобы спрятать наверняка покрасневшее лицо.

— Я тебя не порвал, — тихо сказал Баки ему на ухо. — Но растянул… под себя, сильно. Нужно вымыться, хорошо? И я снова тебя смажу. И, чёрт тебя дери, Стив, никакого секса несколько дней. Даже не думай. Даже не заикайся. Не провоцируй меня. Захочется — просто скажи, и я с удовольствием тебе отсосу. Я люблю твой член…

Стив не выдержал и ощутимо прикусил кожу на шее. Чтобы Баки, наконец, заткнулся. Волосы тут же залезли в рот, но это ничего. Главное — помогло.

— Договорились, надеюсь? — спросил Баки уже в ванной на первом этаже, куда пытался сгрузить Стива и поставить на ноги.

— Угу, — Стив попытался встать, но колени тут же подогнулись, и он чуть не свалился на пол душевой. Ноги дрожали мелкой дрожью.

— О, господи, — Баки хмыкнул то ли довольно, то ли расстроено. — Малыш…

И залез в душевую к нему, не выпуская из рук. Поднял повыше за подмышки, прижал щекой к груди, животом к паху. Задёрнул занавеску, кое-как одной рукой стянул прилипшую местами рубашку и включил воду. Они стояли под тёплыми, почти горячими струями, Баки чуть покачивал его в своих объятиях, что-то чуть слышно мурлыкая себе под нос. Довольный, как налакавшийся хозяйских сливок кот. Впрочем, Стив не спорил. Хороши сливочки были. Как вдруг Баки сполз куда-то вниз, устраивая его на своём плече как на опоре, раздвинул ему ноги и принялся мыть. Сказать откровенно, ничего подобного и настолько смущающего у Стива в жизни не было. Баки ласково раздвигал и едва касался между ягодицами, смывал сперму с задницы и бёдер, вымыл член, чуть шевельнувшийся снова, но тут же успокоившийся, потому что сил больше не было никаких. Боль стала тупой и естественной. Прикосновения к растраханной дырке были неприятны, но Стив терпел. Не настолько всё было страшно, как он уже напридумывал. Наконец, Баки выключил душ и завернул его с головой в какое-то необъятное тёмно-синее махровое полотенце, на поверку оказавшееся банным халатом с капюшоном. И снова подхватил на руки, как какую-то ростовую куклу, и понёс снова, только теперь Стив не видел, куда. Хотелось сопротивляться такому обращению. И одновременно расслабиться — и позволить Баки всё. Он вяло подрыгал ногой и успокоился. Баки сгрузил его куда-то, Стив стряхнул капюшон с лица — снова кухня-столовая. Теперь мягкий кожаный диван. Нахмурившись от боли в пояснице, он перевернулся на бок и скрутился калачиком.

— Держи. Выпей.

Баки возник перед ним — невозможно бесстыдный и красивый в своей влажной наготе. Протягивал ему стакан и какую-то таблетку.

— Ничего такого, просто хорошее обезболивающее и противовоспалительное.

Стив согласился. Хуже не будет. Пока он пил, Баки тоже сел на диван — и Стив почувствовал его руку, скользящую под полотенцем прямо по его бедру.

— Только не кричи. Нужно всё смазать. Иначе… ничего хорошего не будет.

— Откуда у тебя все эти… — Стив даже замялся, подбирая определение, — лекарства от болезненных последствий дефлорации?

Баки смешно округлил глаза, а потом рассмеялся, очень искренне и красиво. Стив залюбовался им.

— Какой же ты дурной, Стив Роджерс. Если ты видел мою левую руку, у тебя не должно было остаться вопросов. Да и, — тут Баки всё же закусил губу, удерживая улыбку, — Я всё же ждал тебя, Стив. У меня было достаточно времени, чтобы подготовиться.

Стив нащупал уголок подушки и кинул его в посмеивающегося Баки.

— Ну, всё, подурачились — и хватит. Ложись на бок. И расслабь задницу, ладно?

Стив вздохнул и лёг, как просили. Он чувствовал трепетные касания и вязкую прохладную мазь, которая очень быстро принесла облегчение. Нет, боль не ушла, но словно притупилась и ослабла. Эта забота была такой тёплой, что Стив, когда Баки поднялся, поймал его руку и приложился губами к сухим, будто собранным недавно костяшкам:

— Спасибо.

Баки неловко кашлянул.

— Я пойду оденусь. И найду что-нибудь для тебя. Без чулок и шортиков. О, а это что так валяется?

Стив, возмутившийся было, проследил взгляд Баки. Точно. Свёрток с подарком прямо рядом с пледом. Под тем самым окном…

— Это твой подарок. Прости. Не донёс немного.

Баки который раз посмеялся над ним. Но за подарком всё же пошёл. Поднял, торопливо порвал красиво намотанную подарочную бумагу. И, обалдев, встряхнул в своих руках дублёнку, что Стив купил для него.

— Обалдеть… Это мне?

Стив только фыркнул в ответ.

— Надень.

— Что, прямо так?

— Прямо так.

Баки пожал плечами. Немного подумал и всё же послушался. Натянул мягкую, лёгкую дублёнку на голое тело. Приподнял руки, проверяя длину рукава, и Стив с удовлетворением отметил, что с размером попал в яблочко.

— Она такая… дорогая.

— Она для тебя, — ответил на это Стив. — Я заработал и купил её. Помнишь, как ты примерял? Тебе очень идёт. Серьёзно, если бы мог… — Стив сжал губы, думая, что не стоит снова говорить про секс сейчас. Но было и другое, что он очень хотел. — Хочу… рисовать тебя, — сказал он тихо и отчётливо в воцарившейся темноте. И лицо Баки, немного усталое в семь утра, в свете начинающегося серого дня, словно озарилось. - Ты такой красивый. Ты даже не представляешь.

Баки подошёл ближе, опустился перед диваном на колени, взял руки Стива в свои.

— Ты серьёзно? — спросил он зачем-то, заглядывая в глаза. — Мне почти тридцать пять. У меня щетина седеет, и уже несколько седых волос на голове. Я калека-ветеран, который стрижёт газоны. Иногда я думаю, что ты дар неба мне непонятно за что, а иногда думаю, что я просто спятил. Или ты спятил, если видишь во мне хоть что-то красивое.

— Может, и спятил, — тихо подтвердил Стив. А потом протянул руку, забрасывая её Баки на шею, притянул ближе и сам вытянулся навстречу, и поцеловал. Мягко, нежно. Совсем без языка — одними губами, чуть приоткрыв рот. И снова. И ещё раз, немного дольше, потому что было так сладко.

— Хочешь посмотреть свой подарок? — спросил Баки с хрипотцой, отстраняясь. Глаза его снова потемнели. Стив только кивнул. Сердце сжалось и снова забилось вдвое быстрей. Его подарок. Что же это? — Только придётся встать на ноги. Пожалуйста, скажи мне, что ты можешь. Иначе я места себе не найду…

Стив усмехнулся. И всё же повис у Баки на шее, чтобы тот как можно аккуратнее поднял его с дивана. Что ж. Ноги держали, хоть и неверно. И Баки пришлось таки поддерживать его, закинув руку себе за шею, пока они поднимались по лестнице на второй этаж. Стив нагло придуривался, потому что, если бы приспичило, поднялся бы по лестнице сам. Но быть таким слабым и чувствовать поддержку уверенного, сильного плеча этого мужчины, до сих пор почему-то неуверенного в своей совершенной сексуальности и неотразимости, оказалось слишком приятно. Он словно вернулся в детство, но теперь не надеялся поскорее вырасти — а хотел немного остаться так, как есть. Глупым оболтусом, по собственной вине вляпавшимся в нечто, во что не следовало. Просто почувствовать это всё сполна и суметь насладиться. Никуда не бежать. Не стыдиться. Не торопиться всё изменить.

Колоритно они, наверное, выглядели сейчас. Полуобнажённый Баки в дублёнке и замотанный в огромный махровый халат Стив.

— Это здесь, — Баки остановился в дальнем конце холла и почему-то смотрел в потолок, с которого свисала верёвка с узлом на конце. Стив раньше внимания на неё не обращал. — Потяни. Боже, ты хоть достанешь?

Стив приподнялся на цыпочки и достал. Потянул из последних сил, и люк, едва заметный в потолке, открылся, выдвигаясь вниз и вперёд. Перед ними оказалась узкая лестница на чердак. Чёрт, а Стив совсем забыл о таких штуках.

— Если хочешь свой подарок, придётся лезть наверх, — подначил Баки. — Тут я тебе не помощник. Вдвоём просто не вместимся.

— Как романтично, — ехидно отозвался Стив, отлипая от Баки и тут же хватаясь за среднюю ступеньку, поудобнее подбирая полы халата. А у самого сердце едва ли не прыгало от предвкушения чуда.

— Лезь уже, язва. Откуда у тебя силы только на всё.

Но Стив уже карабкался наверх, цепляясь за каждую следующую ступень как клещ. И вот он оказался на чердаке почти в полной темноте. Он услышал, как, пыхтя, Баки поднялся следом. Встал рядом, распрямляясь и почти касаясь головой стропил ската крыши.

— И что тут? — нетерпеливо поинтересовался Стив. — Ничего не видно.

— Ну да. А так? — Баки прошёл чуть дальше, взялся за выступающие из ската крыши ручки — и вдруг снял щит с длинного узкого окна, которое Стив не замечал никогда. И с ещё одного, рядом, отчего чердак заполнил серо-розовый предрассветный свет. Это…

— Господи… Баки, — Стив прошептал, шагая вперёд. Подслеповато прищурился. В смутных очертаниях предметов невозможно было ошибиться. Впереди, так, чтобы свет из окон падал на холст, стоял большой пустой мольберт. Рядом с ним — мольберт чуть поменьше. И чуть в стороне приваленные к стене несколько холстов разных размеров, готовых и уже натянутых на рамы. Над мольбертом по центру чердака свисали на длинных тросах три лампы. Тут было так тепло, хорошо, так уютно. Тут всё было, что ему требовалось для работы — разве что перетащить из дома все краски и кисти, все карандаши. Даже удобный крутящийся мягкий стул — и тот Баки предусмотрел. Стив не смог больше ни звука выдавить, голос перехватило.

— Стив, я… надеюсь, это не слишком? Я просто не знал, как сказать, — Баки топтался рядом и звучал смущённо-неуверенно. Такой домашний, такой красивый и одновременно смешной голышом и в дублёнке, с растрёпанными волосами. — Это всё — твоё. То есть, в любое время, когда тебе будет нужно… Я хотел сказать, что может быть, ты будешь чаще тут бывать. И если хочешь, ночевать тоже. Я… — Баки вздохнул. Прикрыл на миг глаза. — Тебе нравится? Я тороплюсь?

Стив отмер. Он только сейчас понял, что это был не просто его чердак. Это было предложение чего-то большего. Чего-то, о чём он пока даже задумываться не смел. Но что, наверное, хотел бы попробовать. Он шагнул к Баки и сжал его безвольно свисающую руку, переплёл их пальцы и сжал сильнее, пока не добился отклика.

— Это лучший подарок на Рождество, который я когда-либо получал. Серьёзно.

Баки словно выдохнул. Улыбнулся, кинув на него благодарный взгляд искоса, из-под свесившихся прядей.

— Слава богу. Я рад. Я не хочу запирать тебя в клетку, Стив. Я просто мечтал, что у тебя будет место, куда ты будешь стремиться, чтобы творить. Где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Эта мастерская, этот дом… тут, конечно, ещё всё сыро, нужны стеллажи, я долго провозился с окнами, помнишь, их ведь не было.

Стив не удержался и крепко обнял, снова повис на шее. Халат всё же свалился с плеч на пол, и они с Баки прижались кожа к коже, полы расстёгнутой дублёнки щекотно мазнули по бокам.

— Поцелуй меня, — шёпотом попросил Стив. И Баки ответил сразу, словно только этого и ждал, кутая уже их обоих в мягкий мех.

*

Стив проснулся от голода. И от странного чувства тревоги. Есть хотелось зверски, но тревога была важнее, с ней требовалось разобраться. Он кое-как выкарабкался из-под тяжёлой руки Баки, который спал в футболке и мягких домашних штанах, по-молодецки похрапывая на вдохах. Сам долго рассматривал на себе старую вытянутую футболку с изрядно выцветшим изображением мускулистого Капитана Америки, больше смахивавшую на нём на платье. Точно, они решили спать одетыми, чтобы снова не сорваться.

Голова немного гудела, задница всё так же радовала ровной тупой болью. Стив прищурился и на столе разглядел очертания приготовленного ещё ночью для него стакана. Там же должен быть и блистер с таблетками. Стив попытался сесть и, грязно выругавшись, перекатился через бок к краю кровати, чтобы сползти сразу на ноги. Принялся шарить по полу и разбросанной одежде в поисках телефона. И, желательно, очков. Очки нашлись на тумбочке рядом с кроватью, а вот телефон…

Он активировал экран, и тут же холодный пот пробил по позвоночнику. Три дня. Три пропущенных на беззвучном режиме будильника. Звонок от Марго, от Наташи и пропущенное сообщение от мамы. Но важнее всего…

— Чёрт! У меня же смена в Старбаксе!

Стив принялся метаться по комнате, собирая то, что можно было надеть и выглядеть при этом хоть немного прилично. Потом вспомнил, что в рюкзаке у него была смена одежды. Голод словно отступил на несколько шагов, да и зад волшебным образом отвлекал не так сильно. Стив на бегу выпил воду и таблетку, нагнулся над Баки, поразившись, насколько невозмутимо и глубоко тот дрых, и поцеловал его в щетинистую щёку, обнимая тёплое тело.

— Я пошёл работать, — прошептал ему в самое ухо. Тот только шумно выдохнул и ответил что-то неразборчивое, прочмокав губами. Стив улыбнулся: — Сонный ты медведь. Я приду завтра утром. Написать бы тебе, а то подумаешь, что сбежал, не забыть с этой работой. Вот же чёрт…

И, поцеловав ещё раз, слез с него, поморщившись от боли. Взял с собой таблетки на всякий случай, подобрал с пола трусы — и пошёл искать свой рюкзак. И улыбнулся как последний дурак, когда из-за спины донеслось сонное, хриплое, но вполне понятное:

— Люблю тебя.

Chapter 45

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

автор знает, что засранец, и приносит свои извинения за большой перерыв. А также приносит главу, после которой в истории наступит переломный момент, и начнётся совсем другой экшн
текст пока бечен через пень-колоду

___________________________________________________

Стив стоял и смотрел в окно вагона метро. За стеклом то проносилась темнота, изредка моргающая огнями ламп, то пейзажи рождественского Нью-Йорка, казавшегося сейчас Стиву ленивым и разнежившимся. Немудрено. Даже в вагоне посреди бела дня было вовсе немноголюдно в день Рождества. Он смотрел за окно бездумно, в голове было потрясающе пусто. Но ощущение это было приятным. Именно благодаря своей отрешённости и отражающейся в стекле собственной неконтролируемой улыбочке Стив отследил другое своё чувство. Странное, на грани рефлекса или наития, когда тебе кажется, словно ты оставил дома что-то важное. Тревожный тремор внутри, словно что-то не на месте. Ключи, быть может, или телефон? Или бумажник?

Стив коротко хмыкнул сам себе и закрыл глаза, чувствуя, как его глупая улыбка становится шире. Нет, дело было точно не в бумажнике или ключах. Он оставил нечто более важное. Самое ценное, что сейчас было. В груди чувствовалось настоящее тепло, и при этом словно чуть саднило, тянуло верёвочкой туда, откуда он так торопливо убегал, спеша на смену. Это называется «ноет»? Или это называется «ты втрескался по самые помидоры, Стив Роджерс, и берегись теперь, не будет тебе покоя»?

Это было волшебно и одновременно с этим пугающе, как чувство к Баки росло и ширилось, становилось физически ощутимо сильнее. Оно было как прибывающая вода. Не как необузданная волна, которая рушит всё на своём пути, оставляя вывороченные деревья, дома и поднятые вертикально куски асфальта. Нет, оно прибывало медленно — и неотвратимо. Почти незаметно, если не отмечать прежний уровень каждый день. Оно прибывало, топя под собой всё остальное, что было важным в жизни Стива, пока не скрыло даже самые высокие верхушки, и напитало всё собой до той степени, что, казалось, он теперь не может думать и видеть мир, если не через эту призму. Все ощущения и мысли так или иначе были окрашены присутствием Баки. И Стив, жмурясь от этих чувств и резко ударившего по глазам солнца, когда электричка вынырнула из подземной части сабвэя, в который раз понял, что ухнул в эту мутную, тёплую воду рыбкой, не раздумывая. Наверное, надо было не так, наверное, это плохая идея, так безоглядно отдаваться чувствам и желаниям. Но он чувствовал тепло в груди и внизу живота, чувствовал, как его член приподнялся просто оттого, что он думал о Баки, и у него, с его телом и душой такого никогда в жизни не происходило: чтобы чувствовать себя таким живым и таким наэлектризованным, словно был готов одной своей энергией обогреть целый город.

Стив вздохнул и открыл глаза, впитывая каждую деталь городского пейзажа, высвеченную контровым светом вечернего солнца. Так красиво, словно розово-золотой мёд вылили в игрушечный снежный шар вместо воды, на миниатюрные макеты зданий и редкий снег внутри, и поэтому всё стало походить на застывшие в янтаре Рождественские декорации. Его организм вёл себя, словно он пубертатный подросток, и если он не прошёл через это в своё время лет пять или шесть назад, то что тут поделаешь — должен пройти сейчас. Он собирался вернуться к Баки сегодня же ночью, и собирался снова заниматься сексом. Мысли об этом не были ясными и оформленными. Но постоянно натянутая струна желания низко дребезжала на самой грани сознания. И Стив не мог отделаться от этого звона, чувствуя румянец на щеках, полутвёрдый член и чуть болезненное тянущее чувство в заднице. И он совершенно не знал, как от этого всего вернуться в реальность. И надо ли.

В Старбаксе, уже переодевшись и накинув на себя длинный фартук баристы, Стив вышел в зал и неожиданно увидел Нат. Кофейня работала, хоть посетителей почти не было. Поэтому Стив, заметив чуть ссутулившуюся знакомую фигурку за дальним столиком у окна, махнул напарнице Кэтрин, предупреждая, что отойдёт. Он присел рядом с Наташей на минутку.

— Привет, Нат. Какими ты тут?..

— Привет, и, чёрт тебя возьми, только не кричи, — прошипела Наташа в ответ, поднимая глаза и вымучивая улыбку. Она выглядела как всегда отлично, если не считать лёгких кругов под глазами и чуть зеленоватого оттенка светлой кожи. Спала она сегодня явно немного, если спала вообще.

— Весёлая ночка? — почему-то Стива очень обрадовала возможность немного позлорадствовать. Обычно, перепадало ему. А тут такой случай.

— Кто бы говорил, мистер девственник, — чуть скривилась Наташа, помешивая трубочкой свой едва тронутый латте. — Или уже нет? — и она прицельно стрельнула в Стива глазами, улыбаясь так, как только она умела: половинкой рта, чуть выгнув бровь и глядя при этом глаза в глаза настойчиво и бесстыдно. Стив невольно почувствовал, как румянец заползает на щёки. Наташе не требовались слова: — О, Господи! Свершилось! Хвала Иисусу и Баки Барнсу, — излишне взволнованно выдала она, за что и поплатилась, видимо, новым приступом головной боли — скривилась и потёрла висок. — Слушай, недевственник, я за вас безумно рада, но… у вас тут нет ничего от головной боли? Я не думала, что это так мерзко, ждала, что вот-вот пройдёт, а оно всё не проходит.

— Сейчас, спрошу у Кэт. Сиди тут, — Стив поднялся, чтобы отправиться по поручению: Наташе было невозможно не сочувствовать. Её золотистая кожа словно позеленела ещё больше в последние секунды.

— Верь мне, не сбегу, даже если захочу.

Он быстро сходил до Кэтрин, и на его вопрос напарница только без слов ткнула в сторону аптечки под стойкой. Стив перерыл довольно скудное содержимое ящичка, но вскоре нашёл шипучий анальгетик. Он сносно разбирался в общедоступных лекарствах и всегда был благодарен своему волонтёрству в приюте за специфические знания и умения.

— Вот. Пей медленно, — он поставил перед Наташей стакан с уже растворённой в воде таблеткой. И она не раздумывая променяла на него свой карамельный латте. — Не против? — Стив без зазрения совести пододвинул к себе чужую керамическую кружку и вытащил из неё соломинку со следами губной помады. Он терпеть не мог пить кофе через соломинки. Это было каким-то странным видом извращения.

— Пей уж. В меня всё равно не лезет, — Нат едва шевельнула плечом, разрешая, и снова послушно пила раствор анальгетика мелкими глотками. Как вдруг будто опомнилась и присмотрелась к Стиву внимательнее. — А ты какого чёрта такой бодрый? Ничего не болит? Например, задница, или ещё что-нибудь?

Стив даже поперхнулся от такого бесстыдного вопроса. Хотя, это же Наташа. От неё можно было ожидать.

— Не переживай, — он быстро взял себя в руки и даже многообещающе улыбнулся. Не менее нагло. — С моей задницей всё в порядке. О ней прекрасно позаботились.

Наташа скривилась:

— Замолкни, слышать ничего об этом не хочу, — а потом вымученно улыбнулась и вздохнула. — Везёт. А я, кажется, немного переоценила свои силы. Кажется, спала только в сабвее на обратном пути. Знаешь, до нового года собираюсь только спать с перерывами на еду и быстрый секс. Потом можно будет сходить на ещё одну вечеринку и снова спать — до самого отлёта в Лондон. Кстати, тебя искала Хелен. Она ответственное лицо в этой поездке и координирует нашу компанию, а ты так и не принёс список курсов, которые ты хочешь заслушать в Лондоне. Они должны составить расписание для всех нас.

— О, ч-чёрт… — выдохнул Стив и пятернёй впился в свою косую чёлку. — Я совсем об этом забыл.

— Она передала, что готова придушить тебя собственными руками. И сделает это, если ты сегодня не перешлёшь ей список курсов хотя бы на мэйл. Нужно выбрать минимум три, включая один теоретический.

— Да, я…

— Роджерс! — донёсся до него оклик Кэт. Он увидел, что перед стойкой собралась очередь из трёх посетителей, и ей не помешала бы его помощь. — Не хочешь немного поработать?

— Да, прости. Уже иду, — он быстро поднялся, на прощание ласково поцеловал Нат в висок и забрал с собой уже совсем остывший латте, допивая его на ходу. — Созвонимся завтра, хорошо? Побереги себя. Впереди лондонские вечеринки.

Наташа только украдкой показала ему средний палец, но всё же улыбнулась — коротко и искренне, принимая заботу, которая пряталась за его подшучиваниями. Стив не смог не улыбнуться в ответ. И подумал на миг, что он так её любит, так любит, даже с кожей зеленоватого цвета. Любовь вообще распирала его сегодня, рвала на кусочки. С этим нужно было что-то делать.

Напарница ему не нравилась. Она хорошо работала, и это были все её достоинства. Нет, она не лезла к нему и не пыталась свалить часть работы на Стива. Но она показалась ему тем человеком, который на работе только делает свою работу, и даже перекинуться с ней шуточкой или поговорить о чём-то побочном было невозможно. Её механическая работоспособность и умение непрерывно улыбаться посетителям откровенно напрягала, но в какой-то момент Стив напомнил себе, что это всего лишь временное место, и он не обязан заводить себе друзей среди напарников или пытаться быть милым, — и расслабился. Просто молчал и работал, отвечая на вопросы, если они были, при этом думая о своём. Тем сильнее он удивился, когда Кэтрин в конце вечера вдруг подошла к нему и предложила поменяться сменами, если он захочет.

— Зачем тебе это? — удивился Стив. Это было странно, что девушка предлагала поработать в канун Нового Года, когда работы будет просто завались, и его, новичка, поставили на это время именно потому, что у него не было возможности отказаться.

Кэтрин коротко выдохнула и сказала:

— Я просто живу рядом с колледжем. И мне в любом случае будет нечего делать вечером тридцать первого. Но ты отработаешь за меня утром, идёт? Я не люблю рано вставать.

Стив задумался. С одной стороны, она имеет все шансы неплохо заработать на чаевых. С другой стороны… Он так устал, что не собирался мелочно подсчитывать каждый полученный или упущенный доллар. И он на самом деле хотел провести долгий приятный вечер с Баки. В руках Баки… Он постарался поймать мысль, которая уводила его в более и более откровенные фантазии.

— Хорошо, Кэт. Это правда очень классное предложение. Тогда я выйду в первую половину дня тридцать первого?

— Да, — она кивнула и тут же потеряла всякий интерес, отвернувшись к своему шкафчику. Ну что за человек.

Стив быстро переоделся, попрощался со всеми и, отметившись, вылетел на улицу. В планах было заскочить домой, поговорить с родными, взять кое-какую одежду с собой и вернуться к Баки. У него уже всё тело зудело от желания вернуться, кожа покрывалась мурашками и предвкушающе сжималась задница. И всё же этот предстоящий разговор снова его напрягал. Умом он понимал, что никто ему ничего не будет запрещать. А с другой стороны, выглядело, словно он дезертировал из дома в Рождественские каникулы. И не было ли это свинством?

Стив хмурился, пока поднимался по лестнице своего дома. Даже если и было, он не сможет усидеть дома и чинно делать вид, что ему не хочется никуда уходить. Это лицемерие. Но он столько лет подряд был образцовым сыном и братом… Возможно, сейчас пришло время стать ему плохим мальчиком? Он надеялся только, что никто не станет ненавидеть его за это. А с обычными женскими обидами он как-нибудь справится.

Дома совершенно убийственно пахло апельсиновым пирогом. Судя по всему, только-только испечёным — пахло сдобой и сладким цитрусом, он даже ненадолго замер с ключами в руке, привалившись спиной к закрывшейся двери и втягивая в себя этот невероятный запах — аж слюна хлынула на язык, только успевай сглатывать.

— Марго? Девочки, уже вы? — раздался мамин голос с кухни. И сердце отчего-то сжалось, Стив скинул сумку, куртку и обувь и отправился в кухню, сдаваться на милость маминых рук и кусочка пирога. — Ох, Стиви, это ты, — мама и правда чуть удивлённо улыбнулась, тут же раскрывая руки для объятий. — Иди сюда, мой мальчик. С Рождеством.

— С Рождеством, мама, — он тоже крепко, но мягко обнял её. Наивно, по-детски ткнулся носом в волосы: она вся пахла выпечкой, от волос до самых пяток, Стив был уверен в этом. — Где девчонки?

— Ушли к тёте Мэй. У неё сейчас гостит племянник, который, как оказалось, отлично разбирается в математике и прикладных науках. Девочки повадились ходить и просить его помогать, когда что-то не понимают в школьной программе.

Стив чуть не сказал привычное «могли бы у меня спросить», но вовремя вспомнил, что теперь намного реже появляется дома. Да и математика, физика и химия никогда не были его сильными сторонами. Он получал сносные баллы в школе, но никогда не понимал эти дисциплины настолько, чтобы проникнуться и полюбить. Да и смысла не видел — он знал, что будет рисовать в будущем. И решил сконцентрироваться на своей цели и не распыляться.

— Пирог только испекся, ты не занесёшь половину Мэй? И возвращайся. Попьём чай вместе, — попросила мама, отпуская его из объятий.

Стив вспомнил о самом главном, о чём хотел поговорить. И снова ему стало неловко, сердце затрепетало, словно он до сих пор был маленьким мальчишкой, упрашивавшим родителей о чём-то совершенно по его мнению необходимом.

— Мам, я… В общем, я хотел пожить у Баки до Нового года.

Стив сказал это и смотрел в район пояса фартука, где были вышиты на ткани симпатичные разноцветные кексы. Он сам когда-то нашёл и выбрал этот фартук в подарок.

— Хорошо, — после короткого молчания отозвалась мама, и Стив поднял глаза.

— Серьёзно? Вот так просто? — он выдохнул, до сих пор не веря.

Мама коротко выдохнула и принялась развязывать фартук.

— Стив, я не в восторге. Попытайся меня понять. Но что я могу сделать? Приковать тебя к батарее в твоей комнате и никуда не выпускать? Ты большой мальчик. Я волновалась бы даже если бы ты собрался пожить у девушки. Родителей всегда будут волновать такие моменты…

— Я же не навсегда, — вставил Стив.

— Помолчи и дай мне высказаться, — мама посмотрела на него укоризненно и чуть покачала головой. — Ты ещё такой мальчишка. Как вы уживаетесь? Нет, мне нравится Баки. Очень. Он производит впечатление серьёзного и надёжного человека. Он искренен на твой счет — это видно невооружённым глазом. И тут у меня начинаются вопросы. Вы такие разные! Если честно, я просто теряюсь, Стив. Тебе не кажется, что ты торопишься?

Ну вот, теперь ещё и мама туда же. Стив стоял, немного ошарашенный нехарактерной тирадой, и пытался найти ответ в своих мыслях.

— Мам, я не знаю. Откуда я могу знать, я вообще в первый раз влип во всё это. Я загорелся с ним и иначе сейчас не могу. К чему бы это ни привело. Но у нас всё хорошо, правда.

Стив стоял и чувствовал, что должен успокоить, хотя сам был напуган их с Баки скоростью. Этот страх лежал глубоко, и наверняка был знаком каждому. Но свой страх всегда ближе и понятнее, он волнует намного больше. И Стив чувствовал его всегда — лёгкий краешек, самую границу этого страха: а настоящее ли всё это? И правда ли происходит со мной, и не закончится ли вмиг по воле злого случая?

— Ладно, хорошо, — сказала мама после того, как долго стояла и просто смотрела ему в глаза. — Я, кажется, начала забывать, какая сама была в свои девятнадцать. Я должна дать тебе жить своей жизнью, так?

Стив ничего не смог ответить. Ему вдруг мучительно захотелось её обнять, эту маленькую самоотверженную женщину. Пожалуй, единственного человека в мире, которого, скажи она ему безоговорочное «стоп», послушал бы. Был бы разозлён и обижен, но послушался бы — просто потому что любил очень сильно. Потому что знал, как ей с ними непросто. Но он просто стоял и смотрел в её влажные глаза, не в силах поднять руки.

Мама повесила фартук, который до этого мяла в руках, на крючок, и принялась доставать пирог. От открытой духовки дохнуло жаром, и ещё сильнее запахло сдобным апельсиновым паем. Стив наблюдал, как она посыпала его сверху карамельной сахарной пудрой, отрезала половину и переложила на специальную деревянную досточку, протягивая её Стиву.

— Отнеси и возвращайся. Поболтаем в спокойной обстановке, как в старые добрые времена, — мама всё же мягко улыбнулась ему, и хоть улыбка была короткой, в ней Стив нашёл нежность и утешение. И ему сразу стало легче.

Тётя Мэй жила на том же этаже, но в противоположном конце коридора. Кажется, она поселилась в этом доме всего несколько лет назад и то ли по доброте душевной, то ли со скуки приняла очень деятельное участие, когда Роджерсы въезжали в свою квартиру. И это было очень кстати — воистину, это был чёрный и очень тяжёлый период для их семьи. И что-то было в ней такое приятное, располагающее. Она была очень яркой, живой и симпатичной женщиной, они с мамой были ровесницами или около того, Стив не стал бы спрашивать у неё возраст. Но после переезда он не пересекался с ней слишком уж часто, зато с мамой они периодически ходили друг к другу пить кофе и хвастаться кулинарными шедеврами — это Стив знал. Мэй была одинока, по крайней мере, Стив не видел и не слышал ничего о её муже, а спрашивать, естественно, тоже не собирался. Да и ему было в достаточной степени всё равно. Только иногда пролетал в голове вопрос: странно, она же такая классная, почему она одна? — но быстро забывался под грузом других насущных проблем. В таких случаях Стив утешал себя одним и тем же: «это не моё дело».

Он позвонил в дверь, и открыла ему сама Мэй. Разулыбалась, втянула в квартиру и, забрав из рук пирог, сказала заходить. Стив в который раз отметил, что фигура у неё как у девочки. Класс, конечно.

— Сейчас познакомлю тебя с Питером, — донеслось из кухни, потом оттуда появилась тётя Мэй с пирогом в одной руке и тарелками с лежащим поверх них ножом в другой, — помогай, не стой, — она подмигнула и пошла вперёд, в гостиную.

Стив всегда немного робел в её присутствии. Наверное, он в принципе робел в обществе слишком ярких жизнерадостных женщин. Он выровнял выхваченные из её рук тарелки, чуть накренившиеся в сторону, и нож, едва не съехавший на пол, и поплёлся следом. Говоря начистоту, у него не было никакого желания знакомиться с её мозговитым племянником. Хотелось закончить со всеми делами тут и поехать уже к Баки.

Они зашли в небольшой холл, где на длинном угловом диване расслабленно сидела Элис и смотрела какое-то кулинарное шоу. Она даже не сразу заметила его, а за небольшим круглым столом у окна расположилась Марго и какой-то парень спиной к нему. Головы их были наклонены близко друг к другу, и по тому, как тихо он что-то бубнил, и как Марго заинтересованно поправляла свои волосы, закладывая их за ухо, и стреляя глазами, интерес тут был не столько в физике или чем там они занимались. Вот же пройдоха.

— Ой, Стив, привет, — сестры искренне обрадовались, увидев его, хотя, казалось, виделись совсем недавно. Ещё вчера. Элис даже подлетела обнять, Марго ограничилась кивком головы и широкой улыбкой.

— Детка, — похвала тётя Мэй. — У нас гости. Прервись на минутку.

И тогда парень обернулся.

— Стив?!

— Питер?!

— Отлично, вы уже знакомы, — Мэй принялась невозмутимо нарезать пирог, а Стив был так ошарашен, что просто вылупился на Питера, которого видел ещё ночью в клубе, и собирался с мыслями.

— Да, мы вместе работали…

— В одном прикольном месте, — закончил за него Питер, делая страшные глаза. Да ладно, он бы и сам не стал говорить, не дурак. Хотя сейчас голова соображала откровенно туго.

— Вот это совпадение, — всё же выдохнул Стив и улыбнулся ему.

— Не то слово, — Питер тоже искренне улыбнулся, и на душе стало ощутимо спокойнее. — Попьёшь чаю в нами?

— Обязательно оставайся, — Мэй пригвоздила его грудь своим тонким пальцем с ярким маникюром. Она была серьёзна, как никогда.

— Я бы с радостью, но мама просила вернуться поскорее. Я задолжал ей чай и разговор, — Стив, извиняясь, двинул плечами. — Так что я пойду. Было здорово увидеться тут, — Стив не мог не улыбаться Питеру и даже жалел, что не взял ночью в клубе его телефон. Он бы с удовольствием спросил в мэссенджере, как так вышло, что они соседи, и он ничего не знал об этом.

— Марго, посмотри тут и тут, я выйду ненадолго, — он встал из-за стола и прошёл мимо Стива, потянув его за собой. — У тебя хорошие сестрички, правда. Весело с ними?

Стив фыркнул, пока они оба завязывали шнурки и приклеивали липучки на обуви:

— Веселее, чем без них, это точно.

Питер странно вздохнул и согласился:

— Уверен, что так.

Уже на выходе до них донеслось громогласное:

— Питер Бенджамин Паркер, если я узнаю, что ты куришь, не сносить тебе головы!

Питер закатил глаза и вытолкал Стива наружу, он только и успел крикнуть из-за двери:

— До свиданья, тётя Мэй!

— Господи Иисусе, — ворчал Питер, пока они шли в сторону квартиры Стива и остановился рядом с лестницей, опираясь на перила. — Мне уже двадцать, а всё одно и то же. Я, кстати, не курю.

— Я помню, — хмыкнул Стив, пристраиваясь рядом. — Так какими ты судьбами здесь, и почему мы раньше не встречались?

— Ну, я вообще-то не живу здесь. Так, заезжаю изредка проведать тётю, или когда у неё что-нибудь ломается. Не смейся, она на самом деле моя родная тётя, — он чуть пихнул Стива локтем и, конечно, получил тычок в обратку. — У меня маленькая квартирка в Форест-Хиллс в Куинсе, осталась в наследство от родителей. Мы с тётей разъехались, как только я поступил к Нью-Йоркский Университет. Она сказала, что теперь мы должны жить каждый своей жизнью. Но ты сам видишь…

А Стив стоял и таращился на него. Нью-Йоркский Университет, вау! Это же… Они бы точно не потянули такое обучение.

— Что?

— Нью-Йоркский Университет это очень круто, — с уважением признался Стив. И этот явно мозговитый парень ночью танцевал перед парой сотен разгорячённых зрителей в гей-клубе… Стиву очень захотелось прикрыть рукой лицо. Обалдеть.

— Мне повезло. Я прошёл по гранту как набравший самый высший балл за САТ в округе. Мне даже стипендию платят, — Питер вроде не хвастался, но звучал и выглядел при этом так забавно, что Стив не удержался и фыркнул:

— Ты крут, парень. И ты серьёзно готов всё бросить, чтобы танцевать?

Питер не ответил сразу. Задумчиво пожал плечами:

— Танцевать мне нравится больше, — а потом встрепенулся, — только ни слова тёте Мэй! Если она узнает, мне, — и он провёл ребром ладони по шее, сделав страшное лицо.

— Почему? — улыбнулся Стив. — Разве это не только твоё дело?

Питер нахмурился.

— Ты не понимаешь. Мы с ней вдвоём остались, и она считает, что я должен нести ответственность за своё будущее. Сказала, что ничем не сможет помочь. А танцы… сам понимаешь. Много людей хорошо танцуют. Но не многие сдают САТ на высший балл и могут выбирать из любых университетов в Нью-Йорке, — он снова улыбнулся и прищурился, глядя в глаза, и на лице его появилось это хитрое выражение, которое не оставляло равнодушным. Стив вздохнул.

— Наверное, я могу понять. И всё же, не бросай танцевать. Ты не просто хорошо танцуешь. Ты танцуешь круто.

— Не брошу, — Питер улыбнулся и положил руку на плечо, чуть сжимая. — Просто не смогу. А ты, — он убрал руку и обе ладони сунул в карманы джинсов, — серьёзно с Баки встречаешься?

Стив не ожидал вопроса и теперь чувствовал растерянность.

— Вроде как да.

— Нет, ты не подумай ничего, это здорово. Баки хороший, я с самого первого раза, как попал в клуб, заметил это. Остальные могли прикрикнуть или смотрели свысока, но не Баки. Он словно наоборот, всегда на твоей стороне. Я просто удивился, увидев вас вместе. Вы так смотритесь, — он мечтательно улыбнулся. — Никогда бы не подумал, что он может быть таким.

— Каким? — тут же спросил совсем заинтригованный Стив. Сердце в груди колотилось часто-часто, и жар чувствовался на ушах и щеках, а обветренные губы совсем пересохли.

— Таким, — Питер усмехнулся, а потом выдернул руки из карманов и изобразил: — Пщ-щ-щ!

Стив засмеялся. Неловкость растеклась теплом от этой демонстрации.

— Он только с тобой такой. Поэтому я удивился. Ну, не потому, что он с тобой, а потому что он вообще так может, — Питер неловко улыбнулся. — Слушай, дай мне свой номер? Будем общаться. Может, ещё где пересечёмся.

— Я хотел то же самое сказать, — Стив выдохнул и достал телефон, старательно не замечая новые сообщения от Баки — просто не сможет оторваться от переписки, если заглянет туда и начнёт отвечать. — Мы скоро в Лондон летим от колледжа. Попали в какую-то международную программу по обмену опытом. Круто? — и только тогда заметил, как округлил глаза Питер. — Что?

— Просто у нас с курса тоже летят трое. Университет пробил нам интенсивы по графическому дизайну и каким-то новым графическим программам. Я не очень в этом шарю, мы занимаемся физикой и прикладной химией, создаём роботизированные механизмы, и последнее время меня жутко парили насчет «внешней эстетики», наверное, поэтому и заслали. Я никогда никуда не летал, представляешь? Интересно.

Стив смотрел на него и качал головой:

— Я уже устал удивляться, — высказал он, наконец. — Вы тоже летите четырнадцатого?

— Нет, вроде шестнадцатого. — Питер взлохматил свои волнистые медные волосы на затылке и выпрямился, отходя от перил и убирая телефон в задний карман. — Я рад, что мы встретились, Стив.

— Я тоже очень рад, — искренне признался Стив. — Пора возвращаться, иначе, — и он тоже провёл ребром ладони по шее, делая страшные глаза. Питер рассмеялся и пошёл в сторону своей квартиры.

— Я тебе напишу, Стив, — сказал он уже у двери.

— Я буду ждать.

— А Марго у тебя умница. Только ленится. Пинай её, пускай занимается лучше. У неё есть все шансы набрать высокий балл.

Стив кивнул, и Питер скрылся за своей дверью. Кажется, оттуда раздался голос тёти Мэй, но потом он сам зашёл в квартиру и больше ничего не слышал. Он знал, что Марго неглупая, но не думал, что у неё есть такие перспективы. Наверное, он и правда слишком забросил их общение. Нужно было это исправлять.

Они сидели с мамой и пили ароматный чай с нежным апельсиновым паем, обсыпанным сахарной ванильной пудрой. Стив искренне наслаждался и ни к чему не обязывающим разговором, и вкусом тающего сдобного бисквита во рту. Ему нужно было ещё отправить Хелен на почту информацию по выбранным курсам и собрать немного вещей для того, чтобы пожить у Баки. И хоть внутри у него звенела натянутая струна в ожидании того, что мама поменяет своё решение или снова начнёт что-нибудь говорить на тему их отношений, его опасения не осуществились. И это было то, почему он так сильно любил свою семью. Потому что мог надеяться, что здесь его попытаются понять и помочь, с чем бы он ни столкнулся.

Мама ушла в свою комнату читать, а Стив сложил несколько вещей поприличнее в рюкзак и сел к ноутбуку, шерстя интернет на тему сайта Лондонского арт-университета. Очень быстро он утоп в огромном море информации насчёт всевозможных интенсивных курсов, которые подходили по датам к их поездке. Глаза разбегались и, касательно изобразительного искусства, Стиву хотелось всё, а не только три. Но он бы не успел это физически — всего две недели в Лондоне. К тому же все курсы включали в себя теоретическую и практическую часть. Недолго сомневаясь, он взял себе курс современной живописи, затем углубленный курс по импрессионизму, основы иллюстрации, потому что последнее время часто задумывался над тем, где можно применять и продавать свое мастерство, и зачем-то отметил графический дизайн. Да, это была четвёртая позиция, но, в конце концов, больше — не меньше?

Оформив всё это в покаянном письме и разложив по пунктам с датами проведения интенсивов и расписанием, Стив отправил его на почту Хелен. И решил, что посидит ещё немного, дождётся от неё подтверждения. Это была и его вина, но она наверняка работала сейчас с их письмами и заявками, несмотря на праздничное время.

Десять минут он бездумно лазал на Тамблере и мог бы зависнуть там намного дольше, потому что случайно, переходя с ссылки на ссылку, нашёл один совершенно потрясающий аккаунт. Художник рисовал в цвете и потрясающе скетчил на совершенно откровенную гейскую тематику. Тело тут же откликнулось на откровенную, на грани с порнографией, эротику. Стив почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он сам так долго думал над этим, вытягивал из подсознания за ниточки свои смутно-оформленные желания. Как сильно он тоже хотел нарисовать что-нибудь такое… или вот такое. Стив сглотнул слюну, когда добрался до откровенно нарисованных поз и эрегированных членов. Это было так горячо. И так прекрасно. И сюжеты, отдающие то викторианской эпохой, то явной сказочностью, завораживали, уж насколько Стив считал себя реалистом в творчестве. Внезапно пришло оповещение о новой почте, и Стив, кое-как заставляя голову думать, подписался на художника и закрыл вкладку с Тамблером от греха подальше. В паху от этих ярких живых картин всё ныло.

«Стив Роджерс, ты засранец, — писала ему Хелен, — ещё немного, и я бы написала директору письмо с требованием отстранить тебя от поездки. Но ты успел, можешь выдохнуть. Пожелания твои я учла и внесла в общее расписание нашей делегации. Один вопрос. Ты уверен насчёт графического дизайна? Теоретически, ты должен успеть получить этот курс. Но на практике ничего не могу обещать. Попробую пробить это в администрации. С неуважением, — Стив фыркнул, она серьёзно ради него приписала эту „не“ к стандартно звучащей фразе в конце письма, — Хелен, куратор художественной группы».

Наверное, он мог бы сказать, что Хелен классная. И что в глубине души он не может не проникнуться к ней тёплыми чувствами. Но она была до того во многих мелочах похожа на него самого, что Стив терялся. Потому что он точно не был в восторге от себя и своей некстати проявляющейся вспыльчивости и язвительности. Но Хелен не бросала его несмотря на всё дерьмо, что получала с его стороны. Хорошо, ладно, наверное, она всё же классная.

Закрыв крышку ноутбука, Стив снова задумался о графическом дизайне. Это было очень интересно, и интерес усугублялся тем, что теоретически, они могли бы получать этот интенсив вместе с Питером. Что, известно, увеличило бы в разы пользу от курса. Они могли бы соревноваться в выполнении практических заданий или помогать друг другу в моменты трудностей. Но проблема того, что прежде Стив очень вяло интересовался графическими редакторами была намного прозаичнее. И именно о ней он не подумал. Его ноутбук был старым. Он взял его с рук, когда только поступил в колледж, а сейчас он вообще считался ископаемым. Чтобы работать на нём в графических редакторах не могло идти и речи — он перегреется и наверняка взорвётся ещё на этапе загрузки логотипа программы. В идеале, ему нужен был мак-бук. Но на эту тему он мог не фантазировать в ближайшие полгода — просто не потянет финансово. Поэтому живопись и скетчи оставались доступной нишей, в которой он интенсивно работал и развивался в этот век технологий. Но, если ему удастся попасть на курсы, всё же будут круто. Он прочитал на сайте, что студентам будут обеспечены рабочие места — а это означало, что ему совсем не обязательно было пользоваться на интенсиве своим допотопным ноутбуком.

Собрав вещи и проверив тканевый пенал с карандашами и чернильными ручками для рисования, Стив зашёл в комнату к маме. Время перевалило за десять вечера, и за окном давно стемнело, медленно падали с неба редкие хлопья нежданного Рождественского снега.

— Я побегу, — сказал он, улыбаясь от мирной и уютной картины. Мама сидела в старом кресле под желтоватым светом торшера с ногами, и, укрывшись плюшевым пледом, читала что-то, надев очки. Она скрывала это, но Стив не первый раз замечал их — очки для чтения, которые ещё полгода назад были ей не нужны.

— Тебя ждать после Нового Года? — мама отложила книгу на колени и смотрела на него, только самые краешки губ выдавали её желание улыбнуться. — Звони хотя бы, хорошо?

— Обязательно, мам, — Стив подошёл и поцеловал её в лоб, хотя ещё минуту назад не планировал разводить все эти прощания. Не удержался. — Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — мамины руки всегда чувствовались особенно тёплыми и мягкими. И её объятия совсем не выглядели так, словно она хочет удержать его.

Стив уходил из их квартиры с улыбкой, и, спускаясь в полутьме по ступеням, думал о маме, о девочках, которые до сих пор не вернулись от Мэй, о Питере. И ему было так здорово на душе, потому что он ощущал: с каждым шагом он всё ближе к Баки. Всего полдня, как они не виделись, а у него в груди ныло от ощущения, словно они упустили вечность. И это срочно нужно было исправить.

Он добрался до дома Баки уже в начале двенадцатого. На первом этаже свет в окнах не горел, и только в окне его комнаты на втором теплилось желтоватое свечение. Стив не стал стучать или звонить, просто открыл дверь ключом и удивился, насколько проще это стало делать. Он не задумывался, просто сделал это — и отметил прогресс уже внутри, в тепле, в доме, где пахло уютом и какой-то недавно приготовленной едой. Думать о том, что Баки ждал его и, может быть, даже готовил с мыслями о нем, было до того тепло, что тянуло в груди. Его совсем развозило от таких мыслей, Стив сам себе удивлялся.

Он поднялся по лестнице и заглянул в комнату, откуда слышалась приглушённая музыка. Баки валялся в наушниках на разворошённой кровати в домашних штанах и старой футболке с вытянутым воротом, и чуть подёргивал голой ступнёй в такт музыке, которую слушал. Немного напрягшись, Стив узнал Пинк Флойд. Провод от наушников тянулся куда-то в сторону стойки с допотопной техникой, которую так уважал Баки. Стив не удивился бы, узнав, что он её вернул к жизни от небытия. Внутри, прямо посередине груди было так горячо от вида расслабленного, растрёпанного Баки, с закрытыми глазами слушавшего музыку, что ещё немного, и рёбра расплавились бы, по каплям вытекая из дыры в его груди.

Стив медленно и тихо спустил на пол рюкзак с плеч и подошёл к Баки. Стараясь не дышать, опустился на колени. Наклонился над лицом, любуясь пробившейся щетиной и чуть трепещущими ресницами, и широко улыбнулся, замечая, как уголки губ Баки дрогнули. И тут же прижался ртом, накрывая поцелуем, растекаясь от сильного объятия, которым Баки затащил его на себя, уложил и прижал к животу и груди сильно, тут же огладив и ощупав сзади всё, докуда дотянулись его жадные пальцы. Целуя мягко, глубоко и мокро, не стесняясь языком тереться об язык и прикусывать губы. Баки тоже скучал. Даже полдня, которые они провели друг без друга, сделали их голодными и желающими, и Стив не знал, как это назвать, слишком походило на обоюдное умопомрачение.

Тело предавало Стива. И он только начал понимать, насколько много голода он успел накопить за свою недолгую жизнь. Голода телесного, тактильного, сексуального. Голода, который Баки утолял своими руками и губами сейчас, но Стив горел и плавился, у него тянуло глубоко в заднице и стояло, и в джинсах, прижатым к Баки, это было больно-сладко. Сердце бешеным молотом бухало в груди, лицо полыхало от поцелуев и колючей щетины, словно Баки снимал с него налипшую за день шелуху внешнего мира. Вымешивал его руками на свой лад, в итоге вылепливая для себя совсем другого Стива Роджерса. Такого, которого Стив и сам раньше не знал.

— Подожди, подожди, — Стив кое-как стянул с Баки наушники, уворачиваясь от влажных мягких губ. — Баки, пожалуйста.

— Я ждал тебя раньше, — хрипло сказал Баки, обнимая его лицо ладонями, приглаживая кожу на щеках большими пальцами — так приятно. Его голос всегда был таким, тихим и низким, когда он долго не говорил. — Приготовил картошку с ветчиной и грибами.

У Стива предательски заурчало в животе.

— Я домой заезжал. Нужно было взять кое-какие вещи… — Стив не стал говорить о разговоре с мамой и встрече с Питером. Сейчас было совсем не то настроение. — Я так соскучился…

Баки усмехнулся и снова потянулся к нему губами. Но Стив отстранился.

— М? — в глазах Баки разгорался азартный огонь. — Ты оставишь меня вот с этим сейчас? — и он толкнулся в Стива бёдрами, словно тот не чувствовал его вставший член всё это время.

— Нет, я просто, — Стив сползал с Баки всё активнее, пока тот не отпустил его, чуть нахмурившись. — Я хотел попросить тебя… Сейчас, подожди.

Стив лихорадочно заметался по комнате, нашёл свой рюкзак и подтянул его по полу к креслу в другом части комнаты рядом со столом. Это было отличное с точки зрения стратегии место. И достаточно освещённое настольной лампой. Стив уселся в кресло и уставился на Баки. Тот в ответ, улыбаясь, смотрел на него.

— Ты решил меня подразнить?

Стив улыбнулся шире. Его самого смущала возникшая идея. Это было глупо, особенно после того, что они уже успели вместе натворить. Однако сама ситуация и сексуальное напряжение, натянувшееся между ними, окрашивали всё в особенные тона.

Стив потянулся к рюкзаку, достал свой большой скетчбук и любовно упакованные карандаши с чернилами. Развернул тканевый пенал на столе и разложил скетч на коленях.

Баки закатил глаза.

— Сейчас? Серьёзно?

— Я хочу, чтобы ты снял футболку, — негромко сказал Стив, прикусывая краешек карандаша. Он решил, что не будет отвечать и оправдываться. Это не имело смысла. Его вполне устраивало, каким взглядом одарил его Баки после просьбы. Словно обжёг, если бы след от языка мог обжигать.

Баки хмыкнул, словно ещё не согласился на их маленькую игру, но всё же устроился повыше, отложил наушники на тумбочку у кровати и показательно медленно стянул с себя футболку. Откинул её в сторону. Он лежал на смятых простынях полуголый, с растрёпанными волосами и смотрел на Стива. А Стив в ответ смотрел на него, хотя уже можно было начинать рисовать. Он сам не знал, как далеко хотел зайти, но точно не собирался останавливаться сейчас. Баки в нетерпении закусил губу.

— Штаны тоже, — наконец, сказал Стив. — Только не совсем.

Глаза Баки распахнулись. Он коротко хмыкнул, но всё же послушался, спуская штаны и оставляя их болтаться на щиколотках. Он улёгся, развратно раздвинув колени и выставив на обозрение большой налитой член и мягко свисающую мошонку в кольцах тёмных паховых волос. Такой мощный и такой уязвимый. Такой горячий. Стив сглотнул и, беря себя в руки, начал набрасывать штрихи позы, то и дело возвращаясь глазами от бумаги к Баки, который просто лежал и смотрел на него.

— Ты можешь потрогать себя, — тихо сказал Стив через несколько минут, когда понял, что член Баки не становится спокойнее. Больше того, он капнул смазкой на кожу живота, и в этот момент у Стива замерло сердце и все остальные внутренности, прежде чем он отмер и продолжил рисовать. Он увлёкся так глубоко, как мог, просто отодвинув в сторону то состояние, которое охватило собственное тело. Всё же он был очень упрямым.

— Даже так? — Баки усмехнулся, однако сразу потянулся рукой и сжал член в кулаке. — Ты разрешаешь? — Стив не ответил, продолжая методично наносить контуры нужного положения рук, только губу то и дело кусал до боли, чтобы не терять связь с реальностью. Это именно то, что он хотел. Но он не признается. Ни за что. Баки повернулся на бок, ненадолго меняя позу, потянулся и достал из-под соседней подушки тюбик со смазкой. Не стесняясь, обильно выдавил на ладонь и принялся медленно дрочить, делая член блестящим и скользким. Не спуская со Стива глаз.

Ещё никогда не было так сложно и одновременно интересно скетчить. Это походило на пресловутый охотничий азарт. Стив понимал, что он ограничен во времени. Но он же хотел передать и невероятную расхристанность и откровенность, и атмосферу разворошённой кровати, и то, как Баки смотрел на него, пока трогал себя. Стив не мог отделаться от фантомного ощущения члена Баки в своей руке. Хотелось самому делать это, сжимать и трогать. Хотелось большего. Хотелось сосать — и потом вставить член внутрь себя, едва ли успев смазать. Просто хотелось, жгуче, до дрожи. Но он рисовал, пока Баки медленно дрочил, то открывая влажно блестящую головку, то снова пряча её в кулак, и Стива простреливала дрожь удовольствия от того, как это, наверняка, было приятно.

— Если ты думаешь, что я так всю ночь могу, ты ошибаешься, — хрипло сказал Баки спустя непонятно сколько времени. Стив настолько увлёкся, что перешёл к штриховке. Баки то и дело сбивался на быстрый темп, пока сам не осаживал себя, с глухим стоном пережимая член у самых яиц.

— Ты можешь… кончить, я уже почти всё, — признался Стив. Уши горели огнём. Он водил уже третьим карандашом быстро-быстро, стараясь не упустить ни единой детали. И замер с приоткрытым ртом, когда Баки, не в силах больше отодвигать оргазм, дёргано задвигал кистью и, отваливаясь назад, на подушку, запрокинул голову и кончил длинными залпами себе на грудь. — О чёрт, чёрт, чёрт… — зашептал Стив.

— Не успел? — с хрипловатым смешком спросил Баки, не поднимая головы и тяжело дыша.

— Нет, просто… Когда ты кончаешь… Это надо рисовать отдельно. Это такое, — Стив разлохматил себе волосы и, наконец, перевёл дыхание. — Не передать словами.

Баки поднялся на локтях и пристально посмотрел на него.

— Иди сюда. Хватит на сегодня художеств.

И Стив послушался. У него до сих пор стояло, но он почти не обращал на этот факт внимания. Ему пришлось снять очки и раздеться под немигающим взглядом Баки. После чего тот заставил усесться голой задницей себе на грудь и какое-то время голодно смотрел на член, качающийся перед самыми глазами.

Стив не выдержал и закрыл руками лицо. Оно всё горело, от кончиков ушей до самой шеи.

— Ну уж нет. Смотри, — Баки обхватил запястья и уверенно потянул его за руки, заставляя темноту расступиться. Прижал ладонями к своим широким плечам - гладкому и бугристому, в шрамах. Они оба были прекрасны для Стива. И вот он снова видел это — лицо Баки, губы Баки в каких-то дюймах от головки своего члена. А потом Баки взял его ладонями за задницу, сжал и придвинул ещё ближе, горячо обхватил член губами, начиная грубо сосать. Именно так, как Стив хотел больше всего. Никакой чёртовой нежности. Он просто хотел кончить. Он всхлипывал и подмахивал Баки, словно скакал на лошади. И даже не заметил, как Баки утопил в него сзади смазанные пальцы. Он трахал его спереди и сзади, явно отыгрываясь за рисование с натуры, а у Стива перед глазами стояла пелена, и только ощущение, как внутри вспухает неотвратимое предчувствие близящегося удовольствия, оглушало и доминировало в его мире сейчас. И причиной этого всего был Баки. Только Баки.

— Баки, — Стив жалко проскулил, впившись пальцами в тёплую кожу на плечах, и нагло спустил ему в рот, пока член был где-то глубоко в горле. Он даже не пытался предупредить. Он просто умер, не в силах даже держаться на собственных руках. Баки торопливо и немного болезненно вылизал его, потом уложил рядом и обнял, прижимаясь кожей к коже. Накинул на них сверху одеяло.

— Полежим немного? — он мягко поцеловал в нос и улыбнулся. — Или ты голодный?

— Я теряюсь. Не знаю, чего хочу больше. Спать. Есть. Или ещё раз.

Баки искренне развеселился от этих слов. Обнял крепче, делясь теплом своего горячего тела, ткнулся носом в шею и лизнул кожу за ухом, посылая щекотку. Стив поёжился.

— Тогда немного полежим, потом в душ, ужинать и ещё раз. Или два. Как пойдёт.

Стив лежал, глупо улыбался в потолок и думал, что, на самом деле, сейчас ему ничего не хочется. Вот так, как они лежат, уже предел его мечтаний. Но в то же время понимал, что совсем скоро его тело и душа снова откликнутся на упирающийся в бедро ствол. Он ничего не мог с собой поделать. Баки был его искрой, а он сам — благодатным топливом, которому хватало всего чуть-чуть, чтобы полыхнуть до небес. Они стоили друг друга.

Notes:

тот самый Тамблр, где завис Стив
http://alifranco.tumblr.com/
Баки слушал Pink Floyd "Green Is The Colour"

Chapter 46

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Казалось, они знают друг друга миллион лет.

Это было то чувство, когда каждое мимолётное движение, каждый взгляд, жест, тембр голоса встречается с каким-то внутренним трепетом. И в то же время словно всё это — очень правильное, словно иначе и не было никогда: рядом так комфортно и тепло, и совершенно не хочется никуда идти.

У Стива немного зябли пальцы, но это было терпимо. Он сидел в гараже с ногами в старом кресле, на которое Баки кинул тёплый чистый плед. Рядом тихо гудела газовая горелка, отапливая небольшое помещение. Баки почти прямо перед ним сидел на крепком деревянном ящике и ковырялся в двигателе своего мотоцикла. Стив так и рисовал его: торопливые контуры мотоцикла за ним, а на переднем плане Баки в старой растянутой футболке с застиранным принтом «AC/DC». Его растрёпанный хвост и нереально вкусный изгиб шеи, широкие, чуть ссутуленные плечи и невыносимый рельеф рук, играющий светотенью, когда Баки брал отвёртку и что-то кропотливо откручивал и прикручивал в нутре своего мотоцикла. Стив наметил даже тонкую полоску бледной кожи над ремнём джинсов, то и дело появляющуюся, когда Баки нагибался чуть ниже за инструментом. В такие моменты у Стива на миг перехватывало дыхание, а карандаш замирал на листе скетчбука.

Если бы он реагировал так на кого-то другого, помимо Баки, Стив бы очень напрягся. Это было чересчур даже для его чувствительной натуры. Но с Баки… это словно было нормой для его тела, его дыхания и учащённого сердцебиения, для плавающих томных мыслей. Он не мог бы сказать, что хотел его всё время. Это было не так. Но он чувствовал это обволакивающее тепло почти всегда, когда они были рядом. Словно тление внутри. Бесконечные угли, на которые было достаточно немного дунуть и подложить чуть-чуть сухого добротного топлива, чтобы заполыхало яростным огнём. Стиву льстило открыть в себе этот неутолённый потенциал, особенно после того, как он долгие годы почти ничего не чувствовал, кроме редких спонтанных утренних эрекций.

— Ну что, — сказал вдруг Баки, отвлекая от мыслей. Он вытирал руки какой-то тряпицей. — Кажется, я закончил с двигателем. Теперь на Малыше* можно будет погонять. Ну, когда я закончу со всем остальным.

Стив не мог не оценить: новый незакрытый хром движка хищно бликовал в свете газовой горелки и обращал на себя внимание.

— Он когда-нибудь поедет? — спросил зачем-то Стив, задумавшись. Баки ответил не сразу, а Стив не сразу понял, что спросил глупость.

— Конечно, поедет, — Баки поднялся с ящика и встал прямо перед креслом, с обжигающей улыбочкой глядя сверху вниз и продолжая резкими движениями оттирать пальцы от смазки. — Тебя стоит поучить уважению к старшим, Стиви. Этому «фэтбою» немногим меньше лет, чем мне. Всего-то и осталось перебрать коробку передач, почистить остальные хромированные детали и покрасить бак и крылья. Думаю, до лета управлюсь.

Стива тянуло как магнитом. Он сел в кресле прямо, чувствуя себя натянутой струной. Щёки стремительно теплели, и разгонялось сердце в груди. Он был напротив паха Баки, и как ни старался заискивающе заглядывать в глаза снизу вверх, кусая нижнюю губу, то и дело сползал взглядом на мощную пряжку старого армейского ремня.

— И как ты собираешься учить меня уважению? — спросил он с вызовом, откладывая скетчбук в кресло сбоку от собственного колена. Шея начала болеть оттого, что он задрал голову, а Баки почти нависал над ним. Но он ни за что не собирался сдаваться.

Баки не отвечал. Он закончил с пальцами и откинул тряпку куда-то в сторону, не глядя. Его взгляд впивался в середину груди раскалённым прутом, а чуть прищуренные глаза и морщинки, лучиками расходящиеся от век, заставляли сердце заходиться в ненормальном темпе. Стив мог только удивляться, как меньше чем за минуту Баки взял и изменил настроение их совместного вечера. В прохладном гараже стало вдруг очень жарко.

— Отсоси мне, — негромко, с хрипотцой сказал Баки. И это прозвучало так, что Стив, даже имей он намерение отказать, не смог бы. Приказной тон гипнотизировал.

Стив сглотнул и, уже не стараясь смотреть куда-то ещё, потянулся рукой к выпуклой ширинке. Его тонкая, бледная кисть так нелепо смотрелась на грубой чёрной потёртой джинсе. А пряжкой этой можно было убить. Но Стив вдохнул поглубже и смело положил свою ладонь, прижал, ощущая, как горячо и твёрдо под ширинкой. Баки шумно втянул воздух, когда Стив не удержался, чтобы огладить и помять пальцами это богатство. От предвкушения предстоящего во рту прибывала слюна, словно он был голоден и чувствовал ароматы еды, подогревающие аппетит.

Он почувствовал на миг, что безнадёжно, бесповоротно испорчен. Его не остановили ни масляные пятна на джинсе, ни запах пота — Баки провёл за работой в гараже несколько часов, ни до конца не оттёртые пальцы, которые Баки не раздумывая запустил ему в волосы, притягивая ближе, пока Стив судорожно расстёгивал пряжку и ширинку. Он едва успевал сглатывать слюну, пока высвобождал из трусов тяжёлый, твёрдый, терпко пахнущий член. И на самом деле почти ничего не соображал кроме того, что точно умрёт сейчас же, если не получит его в рот.

Стив не стал Баки дразнить — ему этого сейчас не хотелось. Сразу взял в рот верхушку члена с наполовину открывшейся головкой, и принялся жадно обсасывать её, теряясь в своих ощущениях и эмоциях до темноты перед глазами. Стало немного больно — Баки стиснул в кулаке его волосы, когда он забрался языком под нежную крайнюю плоть, ещё закрывавшую головку, и начал водить там, чувствуя бархатную поверхность и солоноватый вкус первых капель.

— Блядь, Стиви, Стиви, дай мне… — Баки прозвучал хрипло и даже жалобно, после чего просто взял его голову в свои ладони и принялся трахать. Резко, но неглубоко, и всё же для Стива такая его несдержанность была в новинку. Он растерялся всего на миг. До той секунды, пока не поднял слезящиеся глаза и не встретился с Баки взглядом. Баки, всего десяток минут назад казавшийся обычным помешанным на железках фриком, сейчас смотрел на него, словно у него горело сердце. Это было больше, чем вожделение. Больше, чем похоть, хотя та и била через край, качалась пеленой в затуманенных глазах. Это было обожание. И любовь. Словно никто и никогда не давал Баки столько, сколько давал Стив, хотя Стив искренне считал, что ничего особенного не делал. Его взгляд имел, и обнимал, зажигал, имел и обволакивал теплом снова. И этот круговорот не прекращался. Стив зажмурился и вцепился Баки в задницу, притягивая как можно ближе и останавливая фрикции. Он никогда не брал раньше глубоко, он не имел никакого опыта в этом. И сейчас головка уткнулась ему в гортань, Баки вздрогнул и выстонал что-то неразборчивое, а Стив буквально задохнулся, начиная сглатывать. И в его рот тут же потекла тёплая горьковатая сперма. Стив резко выпустил член и закашлялся от неожиданности и вкуса, от которого першило горло.

— Стиви, прости, чёрт, — Баки вытирал его рот и подбородок рукой, по ощущению, больше размазывая. — Я собирался вытащить, и ты вдруг… Иисусе, это было нечто.

И хотя во рту жутко першило, а справа очень щипал уголок губ, видимо, треснула кожа, Стив улыбнулся. Не мог не улыбаться — Баки так искренне переживал, и его восхищение и благодарность были совершенно неподдельными. Он снова стал родным, знакомым на все сто фриком, который любит железки.

— Всё нормально, — выдавил он как мог, ушёл из-под заботливой руки Баки и снова приластился к не желающему опадать члену, облизывая с него остатки спермы. Баки дёрнулся и зашипел — Стив знал, какая чувствительная у него головка после оргазма, и старался не налегать, и всё же… пускай это будет наказанием. И только когда вылизал дочиста, невинно поднял глаза и спросил: — Может, продолжим дома?

*

Новогоднюю ночь решили отметить тихо, наедине, и никого не приглашать. Только не вышло. Курица, которую Баки запекал с овощами, ещё сидела в духовке, а Стив сидел за обеденным столом и изощрялся, сервируя блюда нехитрыми фруктами, укладывая их так и эдак, покрасивее, когда в дверь позвонили. Стив на миг напрягся — Баки был в душе, и они никого не ждали. Но он должен был хотя бы посмотреть, кто пришёл.

За дверью оказалась широко улыбающаяся Нат и настолько же довольный Сэм явно с бутылкой чего-то, завёрнутой в подарочную бумагу и обвязанной красивым бантом. А ещё там был…

— Счастливого Нового Года! — напрыгнула на него Нат и крепко обняла, тут же обдавая холодом и влагой. — Сидите тут и не видите, какая за окном красота, я угадала? Хорошо хоть, не из кровати тебя выдернула, — она отстранилась и испытующе заглянула в глаза.

— Нат, — Сэм только сделал вид, что пытается её осадить. Они были два сапога пара, Стив мог поклясться. — Где Баки?

— В душе, — на автомате ответил Стив, не в силах отвести взгляд от неожиданного снегопада. Выглядело это в свете вечерних фонарей потрясающе. Крупные, пушистые хлопья медленно планировали с тёмного неба, оседали на крышах соседних домов, на голых ветвях деревьев, на машинах и людях. Это было так здорово. Весь мир медленно, но неуклонно перекрашивался в бело-серые тона. Стив залип, ощущая себя почти как в детстве, когда доверчиво ждёшь чуда и вопреки собственному скепсису и голосу разума дожидаешься его.

— Мы зайдём? — Наташа легонько тронула его за плечо, выводя из созерцательной комы. Стив посмотрел на неё и улыбнулся. Он наконец-то почувствовал холод, наступающий из открытой двери, и поёжился.

— Конечно, Нат. Счастливого нового года. И спасибо, что пришли.

Пока они снимали свои заснеженные куртки и перешучивались одним им понятными фразочками, Стив думал, на самом ли деле рад, что они пришли. Конечно, они с Баки никого не ждали. Но и планов у них особых не было, кроме как сесть под ёлку на накиданные пледы и подушки, включить Синатру и ласкаться, пока не уснут. Но почему-то присутствию ребят не выходило расстроиться. Они были здесь теми элементами, благодаря которым смутные ожидания и едва уловимая неопределённость, витавшая в воздухе, вдруг рассеялись, и вечер приобрёл нужное настроение.

— О, ч-чёрт, — из-за поворота лестницы показался Баки в одном едва держащемся на бёдрах полотенце и тут же скрылся обратно. — Сэм, Наташа, я не знал, что у нас гости.

— Мы решили неожиданно нагрянуть, — посмеивался Сэм, шутливо закрывая Наташе глаза. Впрочем, Стив знал, что подруга уже всё успела увидеть, что можно и нельзя. Поэтому просто закатил глаза, вздохнул и пошёл проверять дурманяще пахнущую на весь первый этаж курицу.

— Я сейчас оденусь и спущусь, — крикнул откуда-то сверху Баки.

Ребята, чувствуя себя совершенно свободно, устроились в гостиной-столовой на их с Баки любимом диванчике, поставив на стол свою завёрнутую бутылку.

— Французское шампанское, — сказал Сэм, кивая на неё. — Вроде как полагается пить в новогоднюю ночь.

Стив улыбнулся. Просто смотреть на них двоих украдкой, пока он делал вид, что очень занят прихватками и проверкой состоянии курицы, было очень приятно. Наташа устроилась в объятиях Сэма непринуждённо и привычно, немного откинулась на него, ластясь всем телом. Они выглядели так тепло и гармонично здесь, в этом доме, где так редко кто-то бывал, что Стив невольно умилялся, не в силах перестать улыбаться.

Наконец, спустился Баки. Он на ходу поздоровался и тут же возник сзади, притягивая зависшего Стива руками и прижимая спиной к животу и груди. Словно подбадривая и… заявляя свои права на него при гостях. Тепло прошло по позвоночнику и ударило в голову и щёки от этих объятий.

— Если бы ты мылся ещё минут десять, курицу было бы не спасти, — тихо сказал Стив, потираясь своей щекой о гладкую, свежевыбритую щёку Баки. Кожа его так приятно пахла, а чуть влажноватые свободные волосы прядями щекотали шею сзади. Баки наклонился к нему и почти положил подбородок Стиву на плечо; держал в руках и не собирался отстраняться и на дюйм.

— Вы не забыли про нас? — подала смешливый голос Нат. Стив фыркнул и осторожно развернулся в руках Баки, тоже обнимая в ответ, вставая на мыски и напрашиваясь на поцелуй.

 — Не забыли, — успел вставить Баки между коротким и более глубоким, горячим касанием губ и языка. — Но вам придётся немного подождать.

— Я говорил тебе, что это не лучшая идея, — заметил Сэм, но Стив едва ли обращал внимание. Когда Баки проникал языком в его рот, у него катастрофически отказывала голова и слабели колени.

Чуть позже они ненавязчиво привлекли и Сэма, и Наташу к приготовлению блюд для праздничного стола. Сэм, негромко переговариваясь с Баки, ловко чистил одну за другой ровные желтоватые картошины. Баки пассировал на сковородке шампиньоны с луком, а Стив с Наташей удалились за кухонный стол и принялись готовить овощной салат. Стив стоял и рвал руками крупные листья салата, потому что Наташа категорически запретила их резать.

— Ну как дела? У вас? — Стив выразительно переместил взгляд на Сэма и обратно к Наташе. — Смотритесь до нелепого хорошо вместе.

— Про вас могу сказать то же. Никогда не признаюсь, что у меня внизу живота потеплело от ваших поцелуев.

— Уже призналась, — фыркнул Стив.

— Понятия не имею, о чём ты, — Наташа, не меняя загадочное выражение лица, жёстко нарезала на кубики длинноплодный огурец. — А вообще, не смотри, что я вся такая смелая. Знал бы ты, как меня мандражит.

— Почему? — удивился Стив.

Наташа подняла на него взгляд, и её левая бровь оказалась выразительно изогнута.

— Я, конечно, понимаю, что у тебя тут активная сексуальная жизнь, и всё же, мог бы иногда слушать, что я тебе рассказываю.

Стив растерялся. Как ни напрягал память, он не мог ничего особенного вспомнить. Ничего, кроме их с Баки секса всю последнюю неделю.

— Извини, Нат.

— Ничего, проехали, — усмехнулась та. — Я прекрасно могу тебя понять, поэтому не сержусь. Помню, когда я упала в свой первый желанный секс с таким желанным парнем, — она мечтательно закусила губу, Стив принялся рвать салат с удвоенным рвением. — А если перестать друг друга подкалывать, то… Завтра Сэм пригласил меня на семейный праздничный обед. Мы сейчас посидим с вами немного, потом поедем на Таймс сквер, посмотрим на Шар, а потом медленно, но верно направимся в Ньюарк к его родителям. Чтобы отдохнуть и познакомиться, когда отоспимся. Поэтому представь, как меня колотит. Я предположить даже примерно не могу, как это всё будет.

Стив замер на несколько мгновений, перебирая пальцами несчастный оборванный лист салата. Если честно, он это уже пережил. Его мама и сёстры знали Баки, они сидели за одним столом и ели индейку на День Благодарения. Но именно поэтому он прекрасно мог понять, что чувствует Наташа.

— Не надо ничего представлять, Нат, — сказал он негромко, но уверенно. — Всё будет, как должно быть. В конце концов, это означает, что Сэм серьёзен по отношению к тебе.

— Я боюсь, что он слишком серьёзен, — как-то очень искренне вздохнула Нат. Нож в её руках замер.

— Что-то случилось? — напрягся Стив.

— Я тебе этого не говорила, но неделю назад я ночевала в квартире Сэма, и… это было случайно, он был в душе и попросил принести чистое бельё. Я… увидела в ящике коробочку и заглянула в неё, — тихо сказала Наташа, оглядываясь за плечо и улыбаясь пойманному взгляду Сэма. Она снова была сосредоточенной, когда продолжила: — Там было кольцо. Знаешь, такое колечко с камушком, с которым обычно встают на колено и просят руки и сердца.

Стив округлил глаза. Вот это была новость.

— Так быстро? — спросил он.

Наташа в ответ хмыкнула как-то напряжённо и продолжила резать, а потом скидывать огурец в большую стеклянную чашку.

— Ты понимаешь, Карандаш, что я нашла Ящик Пандоры? Я ведь теперь спать не смогу спокойно. Потому что… а если это не мне? А если мне, что делать, соглашаться? Или отказываться? Чёрт, мы встречаемся всего пару месяцев. Да мне только двадцать! А если не предложит в ближайшее время, значит, оно для кого-то другого? И если так, не оторвать ли Сэму чего-нибудь, что зря болтается? И вообще… — Нат замолчала, переводя дух. И Стива осенило.

— Ты его любишь, — прошептал он. — Нат влюбилась, — он улыбнулся.

— Надо же, открытие века. Возьми с полки пирожок, — пробормотала она. А потом неожиданно застенчиво улыбнулась. — Я дура, да?

Стив фыркнул, широко улыбаясь в ответ. Он искрошил последний лист салата и был готов резать помидорки черри на половинки. Но перед этим взял одну и сунул Наташе в рот, чтобы та уже успокоилась и перестала трепать себе нервы.

— Я бы на твоём месте не отказывался. Сэм классный.

— О чём шепчетесь? — Сэм подошёл и обнял Наташу сзади, целуя в шею. Он выглядел таким довольным и спокойным в этом своём счастье, что буквально светился изнутри и лучился теплом. Баки встал рядом и вытирал руки полотенцем, посматривая то на Нат, то на Стива.

— О своём, о женском, — как всегда съехидничала Нат, заставляя Стива сунуть ей в рот ещё одну черри.

— Я достаю курицу, — Баки тоже выглядел донельзя довольным. — Поможешь, Стиви?

И от этого «Стиви», и от того, как Баки смотрел на него, у Стива внутри растекалось море тёплого молока с мёдом. Это было объективно глупо и немало смущало, особенно под чужими понимающими взглядами. Но он ничего не мог с этим чувством влюблённости поделать. Словно бился до этого головой об лёд, а сейчас неожиданно нырнул в полынью, и та утянула его с головой. Пути назад не было.

Стив совсем не рассчитывал на такой душевный ужин сегодня. Они все, вчетвером, за столом в доме Баки ощущались как одна семья. Было тепло и спокойно, не нужно было следить за языком или ожидать подвоха, удара в спину. За этим столом все были в курсе дел друг друга и веселились, необидно подшучивая, перескакивая с темы на тему. В гостиной царил полумрак, по углам ютились тени; только рядом с окном сияла гирляндами ёлка да над самым столом мягко светил желтоватым светом абажур. Пока Баки, ловко орудуя убийственного вида ножом и специальными секаторами, нарезал курицу, Стив ввернул свои новости про Лондон в Наташин рассказ.

— Представляете, Питер тоже едет! — выпалил Стив, переводя взгляд с Нат на Сэма и обратно.

— Питер? — чуть нахмурилась Наташа, пытаясь припомнить.

— Паркер, — подсказал Стив. — Который танцевал вместо Пантеры тот самый, — Стив поиграл бровями, — танец в Рождественскую ночь.

— Точно, он говорил что-то, — задумчиво сказал Сэм. — Кажется, Бак, мы останемся по-стариковски куковать в этом занесённом снегом Нью-Йорке, мучаясь от ломоты в суставах, пока наша продвинутая молодёжь будет тусоваться в Лондоне с чужой продвинутой молодёжью. — Наташа ткнула его локтём в бок, несильно, но щекотно, и между ними завязалась шуточная возня с ненавязчиво вплетённой эротикой. Стив усмехнулся их играм:

— Ты хорошо знаешь Питера?

— Я просто приглядываю за ним, ребята. Его родители… — Сэм замялся, отчего-то неловко перескочив взглядом со Стива на Нат, — короче, мы были хорошими друзьями. И в своё время я пообещал им.

И хотя у Стива назрели вопросы, Баки странным, нарочито мягким голосом вклинился с вопросом, глядя прямо на Стива:

— Вы недавно встречались?

— О, тут вообще вышла смешная история, — широко улыбнувшись, начал Стив. — Оказывается, наша соседка, тётя Мэй, его родная тётушка. Мы живём на одном этаже, и мои сёстры бывают у неё, я пошёл за ними, и столкнулся с Питером нос к носу. Видели бы вы наши лица. И, конечно, она ничего не знает про «Розовую Пантеру». Я чуть не проговорился.

— Ещё бы она знала, — хмыкнул Сэм, качая головой. — Мэй хоть и современная женщина, но открутила бы Питеру кое-чего. И мне заодно, — добавил он тихо.

Отсмеявшись, они отвлеклись от разговоров и принялись за истекающие ароматным соком кусочки курицы, нежное пюре и салат, по-простому прикладываясь к бокалам с шампанским, которое разлили раньше срока: Наташа с Сэмом должны были уйти где-то в половине одиннадцатого, чтобы вовремя попасть на церемонию в Таймс-сквер. Они звали и Стива с Баки, Наташа даже призналась негромко, когда мужчины отошли перекурить на задний двор, что это была главная цель их визита. Но Баки был непреклонен. Его многообещающий, посылающий волну жара сразу в низ живота, взгляд и мягкое «нет, ребята, в следующий раз» весило тонну и не было подвластно изменениям, Стив сразу это понял. Откровенно говоря, он и сам не хотел никуда ехать сегодня. Тем более представляя, какой тяжёлый впереди день.

— Кажется, у меня завтра будет много работы, — задумчиво поделился мыслями Баки, когда они, заснеженные и довольные, чуть пахнущие табачным дымом, вернулись с улицы. — Уже получил несколько сообщений от соседей с просьбой расчистить завтра дворы. Начинаю в девять, — сказал он и извиняющимся взглядом посмотрел на Стива. Потому что первоначальный их план был не вылезать из кровати хотя бы до полудня. Но именно этот взгляд и озвученное время произвели фурор в голове Стива.

— Точно… Чёрт, как я мог забыть. — Стив легонько стукнул себя по лбу, чувствуя, как Баки, севший рядом, кладёт руку на его колено и легонько сжимает. — Я пообещал маме заехать завтра в «Тёплый приют». Я нарисовал открытки старикам, не всем, конечно, но многим, с кем хоть как-то пересекался по работе. Надо бы поздравить их.

— Значит, всё неплохо устроилось, — Баки очень тепло улыбнулся и, наклонившись, погладил Стива по щеке, словно упрашивая повернуться, потянуться к нему. У Стива перехватило дыхание — всего на долю секунды — и он поцеловал Баки, чувствуя едва уловимый вкус сигарет и мятной жвачки.

— Хорошо, что я вспомнил, — облизав потеплевшие, влажные губы проговорил Стив. Баки глаз с него не сводил, словно он был вкуснее курицы и пьянил больше шампанского на голодный желудок. — Последнее время совсем голова плохо работает.

Наташа провокационно просвистела, Сэм, улыбающийся очень широко, не скрывая белые крупные зубы, сделал вид, что закрывает глаза рукой:

— Ребята, я сейчас сбегаю на чердак и принесу вам веник омелы. И вы сможете продолжить, не отвлекаясь на нас, и на совершенно законных основаниях.

— Мы встречаемся, Сэм, поэтому уже делаем всё на самых законных основаниях, — с горячей ухмылкой скользнув по Стиву, отбрил Баки. — И чердака больше нет.

— В смысле, нет? — удивился Сэм. — А куда он делся? А весь тот хлам, что стоял там годами? — Сэм выглядел очень удивлённым. Он словно стал серьёзнее. Или Стиву показалось.

— Выкинул, — просто ответил Баки, глядя ему в глаза. — Даже ящик с ёлочными украшениями выкинул случайно. Видишь, в этом году на ёлке одни гирлянды. Сколько можно копить барахло?

Между ними двумя словно протянулась нить невидимого, неслышного разговора. Баки с лёгким вызовом смотрел на Сэма, тот, кривовато сжав губы, на Баки.

— И что там теперь? — спросил Сэм совершенно серьёзным видом. Даже Наташа смотрела на него с нескрываемым интересом. Видимо, привыкший дурачиться Сэм редко показывал свою серьёзную сторону, кроме как на работе.

— Пусто. Я оборудовал там студию для Стива. Пробил дополнительное окно в крыше, провёл больше света. Теперь там пусто, Сэм. Но это ненадолго, — и он тёплым, полным невысказанной надежды взглядом посмотрел на Стива.

А тот был настолько ошарашен, что не мог выдавить ни звука. В наступившей тишине было слышно, как за окном самые нетерпеливые уже напились и вышли на улицу, взрывались первые редкие салюты, и громко-громко долбилось о рёбра сердце Стива. Признание оглушило его. Потому что, чем ещё это было?

Сэм громко прокашлялся, разрывая путы этой повисшей тишины, и театрально вскинул руки.

— Ну всё, чувак, я сдаюсь. Серьёзно. Я больше ни слова не вякну, обещаю. Очень рад за вас. От всей души, — Сэм посмотрел на Стива изменившимся, проницательным взглядом, вгоняя в краску. Положение спасла Наташа. Она вдруг вскочила со стула и, хлопнув в ладоши, громко провозгласила:

— Ну что, по десерту? Не зря же я его пёрла из пекарни в Бруклине, и даже ни кусочечка не откусила ниоткуда? Я не собираюсь никуда уходить, пока не съем свою порцию, — и она бодрым шагом пошла к холодильнику. Баки, неожиданно встав, тоже пошёл за ней.

Стив чувствовал себя неловко, оставшись с Сэмом. Он уже хотел было встать и пойти помочь Баки с чаем, как Сэм наклонился через стол и ловко перехватил его руку, удерживая на месте. Сказал тихо:

— Стив. Чёрт, так по-дурацки себя чувствую сейчас, — он нахмурился и отпустил руку Стива. — Я никогда не волновался за этого парня, — он кивнул в сторону кухонного островка, где Наташа ворковала над десертом, выкладывая пирожные с фруктами на большую круглую тарелку, а Баки заваривал чай. — Потому что я знаю его уже очень давно. И он закоснел, не менялся. До встречи с тобой, — Стив замер и нахмурился. Он мог только предчувствовать, куда клонит Сэм, но не собирался тому помогать. Ему не очень нравилось, когда в их отношения лезли. Даже так ненавязчиво. — Он много чего пережил и закрылся, оброс панцирем. Я просто хочу, чтобы ты знал это, учитывал. С ним может быть трудно. Но ты… не оставляй его, ладно? Даже если будет не всё гладко. Я надеюсь, что он для тебя так же серьёзно, как ты для него. Потому что ты, — и он не договорил: Наташа принесла тарелку с пирожным, бухая её на середину стола и грозно шипя:

— Ну всё, хватит шептаться, мальчики. Время получать калории. И тратить их на разные приятные упражнения, — она подмигнула Сэму, сняла пальцем сливки с одной пироженки и почти всунула его в рот своему опешившему парню.

Стив рассмеялся. Умела Нат разрядить обстановку.

— Прости, со мной не соскучишься, я знаю, — с усмешкой парировала Наташа, но странно осеклась, глаза её заволокло, когда Сэм, видимо, стал не просто слизывать крем с пальца, а втянул его в рот целиком. Стив отвернулся и встал. Нужно было помочь Баки, а не следить за домашним порно этих двоих. Слова Сэма разбередили что-то внутри. И хотя общество не особо напрягало, сейчас Стив хотел, чтобы гости уже поскорее ушли и оставили их с Баки наедине.

Впрочем, те и сами спешили. После чая быстро засобирались, поглядывая на часы, и на прощание Наташа успела обнять Стива и прошептать в самое ухо:

— Прости Сэма, если он что-то не то сказал. Ты ему нравишься, он просто переживает. Но я-то тебя знаю — ты если во что вцепился, то всё, пиши пропало, — она усмехнулась и клюнула его носом в висок. — Вот как в меня вцепился, например, — Стив тихо рассмеялся, из вредности стискивая Нат пару раз в чрезмерных объятиях, вырывая у неё жалобный протест.

— Счастливого Нового Года!

— И вам, Стиви. Я пришлю фотки, если получится. Боюсь, сеть лопнет от перегруза. В любом случае, созвонимся позже.

— Если что, у меня ночная смена с первого на второе, — добавил Стив. — Забегай.

— Обязательно! — Наташа взяла под руку Сэма, они тепло попрощались и пошли по заснеженному тротуару в сторону сабвея. Их следы тут же заполняли новые и новые снежные хлопья. Кажется, завтра город проснётся парализованный, укутанный неподъёмной мягкой снежной шапкой. Никто не ждал такого количества снега в канун Нового Года.

Баки притянул к себе со спины, прижал, обхватил руками, одновременно согревая и защищая от снега. Было немного зябко и совершенно волшебно стоять с ним под этим снегопадом, провожая взглядом почти пропавших из виду Сэма с Наташей, вглядываясь в тёплые рыжеватые нимбы вокруг фонарей и то, как плотно в них танцуют снежинки. Стив чувствовал Баки всем телом, и больше всего его завораживало его спокойное, обволакивающее тепло, сильные руки, обхватившие нежно и крепко, и ровный стук сердца, который Стив чувствовал своей лопаткой. Он закрыл глаза, окунаясь в эту размеренность, собрался с духом и выдал как можно увереннее, чтобы голос не задрожал, не оголил его волнения:

— Я тебя люблю.

Баки замер — Стив ощутил это всем своим телом. А потом развернул в своих руках лицом к лицу. И именно этого Стив боялся. Он был совершенно уверен в чувствах, но ситуация слишком смущала. Поэтому он тут же обнял Баки, вцепился в ткань футболки руками и прижался щекой к груди. В которой сердце, кажется, сорвалось с привязи. Стив глупо улыбнулся.

— Я одна ходячая неприятность, — зашептал Стив, — и ты точно ещё натерпишься со мной. Но я всё равно… — Баки первым взял его лицо в ладони и поцеловал. Мягко, влажно. Словно подтверждая все пункты. Улыбнулся:

— Спасибо, Стиви. Мне правда этого не хватало. Не то чтобы я фанат признаний — знаешь, я больше по части сделать, а потом думать. И ты тоже со мной ещё натерпишься, — он шкодливо улыбнулся. — Но я тоже очень тебя люблю. Ты всю мою жизнь перевернул.

Стив не выдержал прямого, проникающего до сердца взгляда. Его уже всего залило краской, до самых ключиц. Он снова уткнулся Баки в футболку, сжал ткань в кулаках и подтолкнул Баки в прихожую.

— Пошли уже в дом.

Стив сбежал в душ. Он собирался помыться сразу после Баки, но пришли гости, и планы немного сбились. Сейчас ему нужно было время чтобы немного побыть одному. Хотя бы с десяток минут. Переварить, уложить всё в голове и душе. Потому что хоть Стив и не сомневался в идентификации своих чувств, это всё немного пугало. Да что там, это пугало до чёртиков, просто страх этот выражался не в чём-то неприятном, а в адреналиновой эйфории, когда очередной прыжок без парашюта воспринимается мозгом с необъяснимым логикой ликованием. Стив не до конца понимал природу этого страха, этого волнения. Его первый раз уже остался в прошлом, и хоть каждый секс с Баки удивлял его, заставляя предвкушать и волноваться, Стив не боялся. Он вообще оказался на удивление самому себе открытым к экспериментам и совершенно бесстыдным. Если когда на него и наваливалось подобие стыда, так это тогда, когда у него снова зудело желание после нескольких заходов и не стихающего тупого ноющего ощущения в заднице. Это было как наваждение, он не мог и не собирался останавливаться, если Баки был рядом. Перебарывая стыд, Стив расталкивал его, сладко сопящего, и собственными руками, телом, ртом «уговаривал» снова. Баки фыркал, спрашивал, как ему не стыдно, а Стиву было стыдно, правда. И всё же хотелось Баки на порядок больше, чем мучила стыдливость.

Стив сидел под душем, включив погорячее, так, чтобы струи разбивались о голову и плечи. Всё пространство ванной окутал туман. Он перебирал в голове, почему же так неспокойно. Может быть, потому что это его первое в жизни «я тебя люблю»? Вполне походило на правду. Или потому, что твоя «девушка» — мужик, услужливо подсказывало сознание. И хоть Стив никогда не страдал гомофобией, сейчас он смутно нащупал внутри корень проблемы. Это была дилемма, с первого взгляда неразрешимая.

Он был воспитан в крепкой протестантской семье. И хоть мама никогда не давила на них с сёстрами, перед глазами всегда был пример того, как должно в жизни происходить: любовь, прошедшая сквозь все испытания с честью и достоинством, и крепкая, любящая семья как награда. А что у них? Какая награда может быть у них? Будет ли всё это у них? И нужно ли это всё? Как вообще у парней бывает?

Эти мысли не были явными, они пронеслись внутри стайкой смутных образов. Стив понял, что не хочет сейчас развивать тему своих страхов, да и горячая вода помогла. Он расслабился, вымыл себя везде, подготавливая к продолжению ночи, и решил, что плевать на всё это хотел с высокой колокольни. Он понятия не имел, как там оно всё будет дальше. Сэм и так разбередил в нём приступ ответственности, которая Стиву часто только мешала. Всё, чего сейчас хотелось — это не думать ни о каких возможных «трудностях» и просто быть с Баки. Любить друг друга, выражая это действиями — а как же ещё? Секс для этого отлично подходил. Да и всё остальное, чем они занимались наедине. Даже если это было просто лежание в объятиях друг друга за просмотром фильма.

Стив выбрался из душа и, обмотавшись полотенцем, спустился вниз. Баки домывал посуду, стоя спиной к нему. Без очков, специально оставленных наверху, Стив видел очень размыто, и ощущение нечёткости немного кружило голову. Даже если Баки и услышал шаги босых ног, то не обернулся, давая ему возможность подойти вплотную.

— Я бы помог, — сказал Стив, привставая на цыпочки, обнимая и шутливо кусая Баки в лопатку.

— Ауч, — Баки дернулся, смеясь. — Ничего, я уже всё. Было не так уж и много. Всё хорошо? — он закрыл воду и развернулся, чтобы нагло вытереть руки о полотенце на бёдрах Стива, а потом так и оставить их там, на ягодицах.

— Всё отлично, — кивнул Стив, вглядываясь в Баки и решая не углубляться в собственные метания. Намного больше сейчас хотелось другого. Он уже чувствовал, как тепло приливает к паху, как Баки легонько потирается об него своей ширинкой. Их тела всегда реагировали на близость друг друга быстро и однозначно.

— Как ты хочешь сегодня? — прошептал Баки, наклоняя голову и касаясь лбом влажного лба. Обычно он задавал тон, утягивал в игру и интриговал, а не спрашивал, — и Стива повело от предложенного выбора. Он сглотнул и задумался, прежде чем ответить.

— Хочу, чтобы ты разложил меня на кровати. Отсосал, но не дал кончить. Облизал всего. А потом взял и трахал медленно-медленно, пока я не стану тебя умолять… — Баки закрыл ему рот ладонью, которую Стив тут же лизнул изнутри.

— Тш-ш… Нам ещё надо дойти до кровати, — хрипло заметил Баки. Дыхание его участилось, бугор под ширинкой чувствовался совершенно определённо и очень твёрдо. — Я готов уже прямо тут. Так что не провоцируй меня.

И пока Стив готовился ещё позубоскалить, Баки просто перекинул его через плечо и потащил наверх. «Как добычу в своё логово», — думал Стив, пока сквозь смех требовал поставить его на ноги и легко стучал Баки по спине кулаками. Полотенце они потеряли где-то по пути, на лестнице.

*

Старик Бен остался в общей зале самым последним. Он всё сидел и держал в руках открытку, которую нарисовал Стив. Глаза его были влажные, блестящие, он чуть поглаживал изображение большими пальцами обеих рук. Тихо работал телевизор, но медсёстры пока не приходили, чтобы увести Бена на прогулку вместе со всеми. Значит, он пропускал или из-за недомогания, или по какой-то другой причине. Иногда им разрешали просто не ходить, если не было желания. В конце концов, снега за ночь выпало столько, что даже в «Тёплом приюте» не успели разгрести достаточно места для прогулки. Баки со своей снегоуборочной техникой был бы здесь кстати.

Стив подсел поближе. Снова взглянул на свою открытку. Он нарисовал лавочку и сидящих на ней спинами к зрителю двух стилизованных старичков. Над ними шёл снег, в тёмном небе гирляндами было написано «Счастливого Нового Года», а старичкам, похоже, было всё равно: они сидели рядышком, держались за руки и смотрели на снег. Жена Бена, Рози, умерла два года назад. Они приехали сюда вместе за несколько лет до этого и жили душа в душу. Рози ушла первой, и Бен из бодрого проказливого старика постепенно превратился в развалину, которую приходилось всеми правдами и неправдами стимулировать к жизни. Иногда он приободрялся, но это были временные проблески. Стив очень переживал за него долгое время, пока не понял, что никак не может помочь. И нарастил себе дополнительный слой брони. Потому что стал замечать, что ему становилось всё сложнее приходить сюда помогать матери, зная, что он точно встретится с потухшим взглядом Бена. Мама сказала тогда: «Это часть нашей работы, Стиви. Мы делаем всё, что можем, но иногда мы не можем ничего, кроме как просто быть рядом. Будь рядом, не убегай. Всё образуется». И правда. Со временем Бену стало чуть легче. Он, конечно, не вернулся в своё прежнее бодрое состояние духа. Но всё же перестал напоминать живой труп. И у Стива появился небольшой повод для гордости — он выдержал тяжёлое время. Он был рядом.

— Я хотел нарисовать, что вы всегда вместе. Потому что, — Стив замялся, подумав, не говорит ли что-нибудь не то, не лезет ли зря в душу, — это ведь так и есть. Вы вместе. Она внутри тебя.

Бен перевёл на него взгляд выцветших глаз. И Стив почувствовал это — не благодарность, наверное, но тепло. Искреннее тепло.

— Спасибо, Стив. Красиво.

— Расскажи что-нибудь?

— Например? — Бен проговаривал медленно, Стив знал, что его новый зубной протез был тому причиной.

— Ты знаешь. Я всем последнее время задаю одни и те же вопросы, — беспечно заявил Стив и уселся поудобнее, закидывая руки за голову. Задницу до сих пор сладко саднило, если он хоть немного фокусировался на этом ощущении. Но за последнее время Стив так к нему привык, что едва ли обращал внимание. Через час он должен был убегать на смену в Старбакс, но сейчас мог позволить себе немного блаженного перекура. Бен хмыкнул и улыбнулся, глядя на него искоса.

— Влюбился, что ли?

— Спрашиваешь? — удивился Стив. — У меня же вот здесь написано. Большими буквами, — Стив показал себе на лоб. И улыбнулся. Бен хрипло, надсадно засмеялся.

— Ну хорошо, — сказал он, успокоив дыхание. Он осторожно положил открытку в огромный нагрудный карман и достал оттуда блестящую фляжку, открутил крышку и с удовольствием отпил глоток. Что там, Стив не хотел знать. Явно не вода. — Спрашивай.

— Почему однажды ты женился именно на Рози? Как ты понял?

— Ну, молодой человек, — Бен медленно начал, но смотрел при этом хитро. — Раньше к приличной девушке под юбку было не залезть до свадьбы. А Рози была очень приличная.

Стив выпучил глаза.

— И всё?! — выпалил он. — Ах ты озабоченный старикашка.

Конечно, он не сказал бы так никому больше, но Бену было можно. Тот упивался эффектом и хрипло, то и дело закашливаясь, хохотал. Потом, когда успокоился, он промокнул глаза платком, высморкался и снова глотнул из фляги.

— Конечно, это важный момент. Тогда было не то, что сейчас, — он смерил Стива взглядом, непонятным образом вгоняя в краску. Что за невозможный старик. — Но понял я раньше. Намного. Мы ехали в трамвае. Весь день пробыли на Лонг-Айленде, и теперь возвращались домой. Рози задремала и опустила голову мне на плечо, — он говорил медленно, вытягивая из Стива остатки терпения. И всё же говорил, то и дело прикладываясь к фляжке. Стив знал, что когда она опустеет, пополнить будет неоткуда — тут с этим строго. Поэтому предпочитал не обращать на неё внимания. — Так вот, она заснула, а я был как на иголках. Дышал едва-едва, боялся потревожить. А потом смотрю, — он фыркнул, — моя принцесса приоткрыла рот, и у неё слюнка стекает, — Бен показал, смешно оттопырив губу, — прямо мне на рубашку. И знаешь, будь это кто другой, я бы уже разбудил, чтобы перестала мне рубашку марать. А Рози… У неё такое лицо было, у спящей. Как у ангела. Слюнявого, — Бен снова хохотнул и отпил. — И что-то во мне переклинило намертво в тот момент. Я ей никогда не рассказывал. Рози гордая, разобиделась бы. У девчонок, знаешь, бывает. Это осталось только моим воспоминанием. Вот тогда я и понял, что хочу её для себя. Любую. И знаешь, — он посмотрел на Стива, тепло улыбаясь. Морщины покрывали всё его лицо, оставив ровными только самые верхушки щёк, которые сейчас приподнялись. — Когда мы ругались, когда Рози сердилась порой, я невольно вспоминал ту картину. Трамвай, мягкий свет из окна, её голова на моём плече и расползающееся мокрое пятно от её слюны. И желание выяснять отношения тут же пропадало. Я просто не мог с ней ругаться. Мой слюнявый ангел.

Стив не удержался и тоже широко улыбнулся. Надо же, чего только не бывает. А Бен герой. Всю жизнь держать внутри себя такое ценное воспоминание и никогда не проговориться. Не лишить его силы. Он поистине заслуживал уважения.

Стив от всей души поблагодарил его, посоветовал спрятать фляжку получше и не светить ей, чтобы не забрали, и отправился собираться на смену. На душе его было легко-легко.

*

После совершенно нереальной ночи в Старбаксе к Стиву, стоя у своего ящичка и держась за дверцу, потому что его словно немного штормило, пришло понимание, почему такая хорошая девушка Кэтрин, которая работала тут не первый год, предложила ему поменяться сменами. Казалось, что каждый человек, который пережил Новый Год и жил неподалёку, считал своим долгом зайти сюда, пошатываясь после весёлой ночки, и заказать кофе. Конечно, Стиву было грех жаловаться — он поднял отличные чаевые. Словно люди смотрели на него, такого худосочного и тоже не особо свежего, зеркалили улыбку и автоматически оставляли сдачу на чай. Будто надеялись, что Стиву тогда хотя бы будет на что есть, и он не упадёт бездыханным под прилавок.

Но Стив, хоть и вымотался страшно, прекрасно знал эту особенность своего тела. Он был выносливым. Парадоксально, но факт. Баки уже не раз удивлялся этому его свойству. Порой, Стиву было тяжело делать что-то быстро, интенсивно, но он мог долго тянуть лямку монотонной работы, или же наоборот, после какого-нибудь трудового марафона, не чувствуя бодрости, но и не сдаваясь усталости, он мог двигаться и что-то делать дальше. Мама иногда говорила про него, что он хоть и хлипкий с виду, но на самом деле двужильный. Особенно это чувствовалось последний год, после смерти отца. Многое свалилось на них. Но тело Стива потихоньку, незаметно для постороннего глаза менялось. Он меньше болел. Астма не скручивала его так часто, хоть он по привычке всегда носил с собой ингалятор. Он словно перерастал все подростковые немощи, приобретая нужные для этой непростой жизни свойства. Вполне возможно, это происходило только потому, что мозг подавал сигналы телу: «Давай, давай, развалюха, только на тебя вся надежда, видишь, больше некому?»

Стив, у которого тянуло спину от долгого стояния на ногах, мысленно сказал спасибо за почти сто баксов чаевых и пожелал Кэт находить лохов и дальше, и порадовался, что уже через неделю он свалит отсюда. Мыслей задержаться здесь надольше не было. Эта работа была запасным планом и помогла ему и его девочкам продержаться на плаву в сложный период времени. Но Стив надеялся, что ему не придётся работать здесь постоянно. Это намертво убивало его творческую мысль, заставляя автоматизировать каждое движение, чтобы успевать всё и ничего не путать.

Он добрался до дома Баки в девятом часу утра. С немалым удовольствием достал свой собственный ключ и открыл им дверь, отсекая шумную реальность за спиной одним глухим хлопком. Внутри было тепло, и ещё всё спало. Не было ни одного лишнего звука, свидетельствовавшего о пробуждении хозяина к жизни. Стив предвкушающе улыбнулся своим мыслям, оставил всё лишнее внизу и поднялся на второй этаж, только мельком заглянув в приоткрытую дверь комнаты Баки. Внутри царила полутень, луч света из незакрытой до конца шторы разделял комнату на два неровных острова. Баки, спящий в одних боксерах, словно запутался в лёгком покрывале ногами. Растрёпанные волосы и руки раскинуты в стороны. А грудь мерно вздымается от глубокого дыхания — он явно сладко спал, и у Стива буквально зудело в одном месте сейчас же раздеться и присоединиться к нему. Но он отработал бешеную восьмичасовую смену, и собственный запах угнетал. Поэтому Стив повернулся к ванной комнате, со знанием дела снял с себя всё, в чём был, и загрузил в стиральную машинку на короткий цикл «Освежить». Вроде как, сегодня они точно никуда не собирались. А до вечера одежда точно высохнет.

Он тщательно вымылся и столь же тщательно подготовился осуществить свой план. Он затолкал внутрь себя столько смазки, сколько смог, из флакончика, что купил в аптеке самостоятельно и оставил здесь, в ванной Баки, за дверцей и спрятав за другими флакончиками бытовой химии. Он посвятил несколько долгих минут тому, что поставил ногу на ванну и растягивал себя пальцами, с едва ощутимым чувством стыда разглядывая себя и свой потяжелевший член в зеркале. Он хотел быть готовым для того, что задумал, целиком и полностью. Возможности для манёвра не было — он собирался сделать это, а потом просто вырубиться до самого обеда. От предвкушения и легкой боли между ног сердце билось чаще.

Баки всё так же сладко спал. Стив, не сдерживая улыбку, как можно тише и осторожнее присел на кровать, укладываясь рядом полулёжа. Чувство того, что он подглядывает, облизывает взглядом небритый подбородок и такие частые, выцветшие на кончиках ресницы, туманило голову. Стив сглотнул и спустился ниже, по острому колючему кадыку до волосков на груди, по расслабленному животу, пупку и блядской дорожке до резинки боксеров. От расслабленного, спящего Баки фонило сонным теплом. У Стива уже стояло, и, изнемогая от усталости и желания, он на пробу, с замирающим сердцем погладил Баки по груди — едва касаясь кончиками пальцев. Кожа чувствовалась тёплой и мягкой, пальцы чуть цеплялись за волоски. Баки не реагировал, и Стив перешёл к более активным действиям — тронул соски и ореолы вокруг, чуть сжал между пальцами, и в конце концов, переменив свою позу, тепло лизнул один языком. Баки вздрогнул и всхрапнул, но продолжил дышать ровно и спать. Стив улыбался до ушей. Которые горели от задуманного бесстыдства. Он начал покрывать едва ощутимыми поцелуями, от которых его самого вело, лицо Баки, укалываясь об его дневную щетину. Они не виделись со вчерашнего дня и не договаривались о новой встрече, хотя и переписывались без остановки. Это было сродни игры, которая держала в тонусе. Стив целовал шею сбоку от кадыка, носом водил по грудным мышцам, снова лизнул сосок и не забыл о втором. Нависать на вытянутых руках было неудобно, и Стив перекинул через бёдра Баки свою ногу, устраиваясь с комфортом и спускаясь своими губами по тёплой, мягкой коже всё ниже, к самой резинке боксеров. Стив замер. Ему казалось, что Баки если и продолжает спать, то только чтобы подыграть ему. Он улыбнулся и, закусив в нетерпении нижнюю губу, двумя руками спустил покрывало до самых колен. Белые боксеры совершенно не скрывали очертаний члена и яиц под ними. Стив прикрыл глаза и с замиранием сердца коснулся ткани губами, прихватывая и вдыхая запах мускуса. Член ещё не затвердел, но уже и не был спокойным. Уже увеличился, уходя вбок и занимая всё больше места под тканью, проступая сильнее. Стив так хотел его в рот, но собирался ещё помучить себя, обхватывая его через ткань губами, стараясь сжать посильнее, чтобы чувствовалось. И в тот момент, когда он уже собирался осторожно стянуть боксеры, Баки вдруг выгнулся, толкаясь навстречу губам и сладко, до горячей дрожи, простонал:

— Детка… Ещё…

Стив ласково погладил его по животу, приподнялся и подтянулся выше. Баки еще не открывал глаз, но его ресницы трепетали. Стив, совершенно счастливый и растревоженный моментом, накрыл улыбку на сухих губах своими, влажно целуя и облизывая.

— Спи, пожалуйста… Спи, Баки. Я сам.

И хотя Баки не открывал глаз, пока они целовались, он не смог удержаться и не обхватить Стива. Горячие сильные руки чувствовались на боках и спине. Они же бесстыдно скользили ниже поясницы, пальцами забирались между ягодиц, проникали внутрь, отчего Баки горячо стонал ему в рот и подкидывал бёдра.

— Давай, детка, — хрипло шептал Баки, слепо улыбаясь. — Давай, я не буду мешать.

Он раскинул руки, как бы подтверждая свои слова. Но Стива было не провести. Он знал, что это ненадолго. Проведя по обеим рукам Баки, по гладкой и бугристой коже от плеч до запястий, он заставил поднять их над головой и нащупать деревянные столбики изголовья кровати.

— Возьмись. И держи, — прозвучало как приказ. Но Баки, едва скривив губы в усмешке, подчинился. — И не открывай глаза.

Поняв, что его слушаются, Стив, окрылённый, снова вернулся к боксерам. Под тканью уже вовсю стояло, едва помещаясь под резинку. У Баки был совершенно потрясный, толстый член с рельефными венками, яркая крупная головка и тяжёлые яйца, которые Стив нетерпеливо принялся мять и взвешивать в ладони. Чуть потянув момент, начал облизывать член от корня до верха, широко водя языком, подолгу задерживаясь в районе уздечки и на краешках головки. Баки подёргивался, втягивал поджарый живот и напрягал сильные руки, постанывал сквозь закушенную губу — но очень старался не наседать, не вести. Стива развозило в улыбке от его беспомощного и возбуждённого вида. А потом он неожиданно взял в рот. Неглубоко, одну только головку. Но этого хватило, чтобы Баки дёрнул бёдрами, толкаясь в глубину рта, и смачно процедил:

— Ох, блядь… Стиви…

Стив начал сосать, быстро и резко дроча ствол рукой, и снялся с члена так же неожиданно, как и взял его в рот, вырвав у Баки несчастный задушенный стон. Его собственное сердце, ликующе, колотилось часто-часто. Он поднялся выше, нависнув лицом над лицом Баки, и снова не удержался от долгого, глубокого поцелуя, во время которого позволил себе чуть сжать у основания собственный пульсирующий член. Он уже был на грани. Стиву порой казалось, что он может кончить только оттого, что делает Баки хорошо, что видит и слышит, как сильно делает ему хорошо.

Влажно разорвав поцелуй, Стив сдвинулся пониже и, взяв в руку член Баки и оттянув в сторону ягодицу, медленно, но уверенно насадился, замерев, только когда его кожа соприкоснулась с паховыми волосками. Он всегда закрывал глаза и редко видел Баки в этот момент, но не сегодня. Сегодня он отмечал каждую смену эмоции на его лице. Когда член коснулся входа с вытекающей смазкой, когда он пропустил в себя головку — Баки приоткрыл рот и сдвинул брови, словно чему-то нескончаемо удивляясь. Его руки над головой были так напряжены, что Стив переживал за столбики в изголовье. И, когда весь огромный член Баки оказался внутри его смазанной, растянутой и всё одно саднящей от проникновения задницы, Стив увидел на его лице сжигающее изнутри нетерпение, которое Баки тщательно гасил. Если бы он мог — Стив был уверен — он бы уже подмял под себя, начиная втрахивать в кровать. Стив широко, победно улыбнулся. Он сам не двигался, чувствуя, как Баки, сдерживаясь из последних сил, чуть качает бёдрами.

Стив схватил его за плечи и, жёстко впиваясь пальцами, наклонился. Прошептал:

— Сегодня я тебя трахаю, Бак. Смирись.

И, услышав ответный гортанный хрип, начал коротко, зло насаживаться, пытаясь найти свои любимые, выбивающие сознание ощущения. Он так мечтал почувствовать на контрасте, как Баки поршнем ходит внутри, растягивая его хрупкое тело. Почувствовать всё ярко, чтобы не отвлекала нежность, чтобы каждое движение как можно острее, и не стесняться экспериментировать с собственным телом.

И только откинувшись назад, упираясь Баки в колени, Стива прошило от копчика до затылка. Это не было удовольствием. Это больше походило на разряд электричества, вышибающего остатки мозга.

Он хрипло вскрикнул, и потом уже не мог молчать. Его голос пробивало на каждом толчке, и он уже не отследил момент, когда Баки, низко стонущий и шепчущий что-то, схватил его за бёдра и стал насаживать на себя, до боли впиваясь пальцами. Кажется, они орали в голос оба, до того самого момента, как Стив, чувствуя, словно у него взрывается от голоса и удовольствия вся грудная клетка, обильно кончил Баки на живот, грудь и даже шею. Баки, забыв своё обещание, смотрел на него во все глаза и, догнав за совершенно невыносимый десяток толчков, кончил, с силой зажмурившись и обессиленно выдохнув.

Стив просто рухнул сверху, на свою же сперму, прилипая к животу и груди Баки. Он только надеялся, что Баки не будет пытаться вытаскивать — сейчас он совсем не хотел ощущать там, где всё огнём горело, пустоту. Это чувство было совершенно неприятным после жёсткого секса. У него не было сил ни на слова, ни на движения. Он только судорожно дышал и глупо, счастливо улыбался.

Баки молчал тоже. Медленно водил пальцами по его спине и боку, поглаживая. Эти щекотные касания успокаивали и уносили в сон.

Вдруг раздался стук. Он был такой близкий и такой нереальный в этой тишине дома, в переплетении их шумного дыхания, что Стив замер, настороженно прислушиваясь. Ему ведь показалось? Но Баки под ним ощутимо напрягся тоже. Скрипнула дверь комнаты, и Стив резко повернул голову в ту сторону, пока Баки едва заметным молниеносным движением накинул покрывало на сплетение их тел.

— Мама? Что ты здесь делаешь?.. — неверяще спросил Баки. На пороге комнаты, держась за ручку двери, стояла высокая темноволосая женщина и с холодным скепсисом оглядывала их. Стив почувствовал, как реальность дёргается и уплывает куда-то.

— Здравствуй, Джеймс. Я тоже рада тебя видеть и рада, что ты хорошо проводишь время. Но если вы закончили, я хотела бы, чтобы ты спустился вниз. Я сварю кофе.

tbc

Notes:

_____________________
"Малыш" - Harley-Davidson Fat Boy выпускался, начиная с 90х

Chapter Text

***

— Чёрт, — ошалело выдохнул Стив. Сказать, что появление матери Баки было неожиданным и очень неловким, было ничего не сказать. Неуловимо, в каких-то чертах-мазках, прослеживалось их сходство. Сердце заторопилось, а все дельные мысли вылетели из головы. Это был чистый шок. Ситуация не то что напрягала, она напрочь выбила Стива из колеи.

— Твою мать, — выругался Баки. — Мне очень жаль, Стиви, — рука на спине чувствовалась мёртвым грузом, но когда дверь закрылась, Баки снова начал успокаивающе касаться кожи. Его член до сих пор был внутри, и Стива движение руки больше нервировало, чем успокаивало. Он высвободился, поморщившись от ощущения того, как сперма потекла наружу, но не собирался уделять этому внимания — просто лёг рядом, пачкая простынь. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, и он понятия не имел, что нужно делать в подобной ситуации. Хотелось зажмуриться, досчитать до трёх и оказаться в каком-нибудь другом месте. Вместе. — Я надеялся, что однажды вы познакомитесь, — признался вдруг Баки. — Но, начистоту, я же надеялся, что это произойдёт гораздо позже. Когда мы будем готовы. А не…

— А не когда я скачу на твоём члене и ору на весь дом, — едко подхватил Стив и тут же сник. Баки не был виноват в произошедшем. Однако Стив был уверен, что его мама никогда не вломилась бы к нему в комнату в подобной ситуации. Стив был уверен, что Сара скорее бы тихонечко ушла к соседке, чтобы пересидеть неловкость и не слышать, как за дверью комнаты собственный сын занимается сексом. Он чувствовал, как растерянность и стыд внутри заменяются на злость.

— Стив, — Баки повернулся к нему и приобнял рукой. — Это всё охрененно неловко, и поверь мне, если бы я мог, я бы выставил её отсюда сейчас же. Но я растерялся. И… — он замялся на миг, — это её дом. Она всегда, сколько я себя помню, была такой. Чужие обстоятельства и чувства мало её интересуют. Я просто хочу попросить, чтобы ты помнил об этом. Чтобы… не принимал близко к сердцу, что бы она ни говорила. Она тяжёлый человек и всегда преследует свои цели. Но, — Баки снова откинулся на спину, глядя в потолок, — она моя мать, чёрт подери. Были моменты, когда она очень помогла мне. Но это было так давно. У нас очень прохладные отношения сейчас. Очень. И я не хотел, чтобы вы вот так пересеклись…

— Мне уйти? — с вызовом спросил Стив, привставая на локте и заглядывая Баки в лицо. У него внутри уже всё клокотало. Это было чудовищно неловко, никто и никогда ещё не заставал его за сексом, что уж говорить, у него и секса-то пока было не так много. Но раздражение на чужую нечуткость к ситуации было сильнее. Хоть трижды мать Баки, но… какого хрена? Она не могла дождаться, когда они сами спустятся, или что-нибудь ещё? Позвонить? Подать хоть какой-нибудь знак? Это было отвратительно. И он уже отчаянно не симпатизировал этой женщине.

— Уйти? — переспросил Баки растерянно и посмотрел на Стива. — Ты серьёзно?

— Ты сказал, что не хотел, чтобы мы пересеклись, — напомнил Стив сухо.

— О, чёрт, Стиви, — Баки тоже поднялся на локте, чтобы быть ближе. Его волосы нависли над лицом, и он убрал их медленным движением, от которого у Стива ёкнуло под рёбрами. — Я просто не хочу, чтобы она тебя ранила словами. Она мастер в этом. И раз она тут, то наверняка есть причина, и я могу предположить, что она какая-нибудь дрянная. Я просто надеюсь, что с моими родными всё хорошо. И что она здесь ненадолго, по каким-то своим личным делам. Мы толком не общаемся, это так, но я всё же порой подаю весточки, что жив и относительно здоров, как и они. Но она пересекла океан… честно, я даже думать не хочу, зачем. Она терпеть не может трансатлантические перелёты.

— Что-то могло случиться? — по-другому взглянул на ситуацию Стив. Злость сошла на нет, и на смену ей пришла тревога. Иисусе. Ведь на самом деле, где Испания, а где Нью-Йорк. Могло случиться что-то плохое? И если он уйдёт сейчас, хоть ему на самом деле хотелось этого где-то в глубине души, как это будет выглядеть? Что он просто кинул Баки и свалил, как мальчик на одну ночь? Он ведь не мальчик для потрахаться. Он парень Баки, в конце концов. Ведь так?

— Я не знаю, что могло случиться, но иначе бы её тут не было, — вздохнул Баки. А потом посмотрел таким взглядом, словно тонул в глубоких водах и уже смирился с этим обстоятельством. — Ты со мной?

— Ты хочешь, чтобы я остался? — тихо спросил Стив.

Баки, такой большой и сильный, вдруг закусил губу и снова растерянно посмотрел в глаза.

Стиву не нужен был ответ. Он уже знал, что никуда не уйдёт.

— Хорошо, я остаюсь. Но мне нужно в душ, Бак. И… чёрт! — Стив схватился за голову. — Моя одежда… Я поставил короткую стирку, я не думал, что…

— Всё нормально, детка, — Баки потянулся и завалил Стива обратно на кровать, выпутывая пальцы из волос, обхватывая своими большими и тёплыми ладонями лицо. — Это ерунда. Я найду тебе что-нибудь из своего, это не проблема.

Он навис сверху и уткнулся носом возле уха, потёрся, словно извинялся, и Стив прикрыл глаза. Это было и сладко и горько одновременно. Баки не чувствовался сейчас опорой. Он словно пошатнулся, и это ощущение пугало. Стив и подумать не мог, что уже очень долгое время строит свой мир от Баки. От всего, что их связывает. С другой стороны, он ведь не собирался постоянно выезжать на этом? Он не ведомое звено. Он тоже хотел нести свою часть веса в их отношениях. Он невольно вспомнил родителей. И самое первое, что пришло ему на ум, было слово «партнёры». Как танцоры танго. Как команда пляжного волейбола — ровно из двух человек, при этом совершенно полноценная. Когда один спотыкался — другой подхватывал. Это было доверие и безусловная поддержка. Поэтому они с сестрами чувствовали себя так привольно в тепле их любви, словно над их семьёй всегда светило ласковое солнце. Возможно, первоначальная страсть ушла из родительских отношений — Стив не брался судить, ничего не помнил из раннего детства. Но то, во что она переплавилась, было теплым и мягким, и обволакивало всех в семье. И он внезапно почувствовал в себе эту уверенность — он сможет. Подхватит Баки, пока тот снова не встанет уверенно и ровно. Именно сейчас — да. Сейчас он тут и сделает всё, что может.

— Пойдём в душ, — сказал Баки и мягко поцеловал в щёку. — Не будем торопиться, ей нельзя показывать, что все играют по её правилам. Иначе из тяжёлого человека она станет совсем невыносимой. И ещё… я опять начинаю тебя хотеть, — он потёрся обнажённым бедром о бедро Стива, и он почувствовал его твёрдый член. Ощущение выбило дух.

— Ты озабоченный извращенец! — зашипел Стив, но не мог скрыть шальную улыбку.

— Может быть, это и не так плохо, что она уже всё знает, — продолжил Баки, всё так же скользко потираясь членом. — Мы можем не объясняться. Адреналин всегда меня заводил.

Стив только поражённо выдохнул и, стянув за собой простыню, сел, а потом и встал с кровати, сбегая. Кое-как замотался в ткань и пошёл к двери, глядя на развалившегося по постели Баки. Тот следил за каждым его движением в ответ, и в глазах снова читалось желание. Свидетельство которого лежало в боевой готовности на животе. Ещё минуту назад Стив и представить не мог мыслей о сексе в подобных условиях. Но сейчас… Почему бы и нет? Хуже точно не будет. Ему хватило взгляда Баки и демонстрации того, что у него стоит — что он хочет его снова, — чтобы начать твердеть под простынёй. Чтобы все посторонние мысли улетучились из головы. Поэтому он поскорее решил уйти в ванную. Он будет тихим. По крайней мере, постарается.

— Ты можешь идти голышом, — сказал он, открывая дверь.

— Именно так я и сделаю, — усмехнулся Баки, облизывая губы. — Тут недалеко.

Спустились в столовую они спустя полчаса, не меньше. Баки брал его медленно, сзади, и струи душа били Стиву в затылок, пока он пытался удержать руки на скользком кафеле. Брал сильно и глубоко, одновременно надрачивая член — то ли извинялся, то ли возвращал поколебавшуюся уверенность. Стиву было всё равно. Потому что было так хорошо, что он едва мог сдерживать за зубами громкий скулёж. После повторного секса и анус, и член стали болезненно-чувствительными, и Стив не дал Баки мыть себя — осторожно обмылся сам и выскочил из-под душа, оставляя Баки под струями одного — от греха подальше. Он просто не мог находиться рядом голый и не трогать, не хотеть, не жаждать всё то, что видел перед собой. Наверное, если бы они остались одни на необитаемом острове, то скорее умерли бы от физического истощения, а не от жажды или голода.

***

Баки выделил ему старые шорты и футболку, которые хоть и оказались очень большими, в целом выполняли свою функцию прикрывать наготу. Баки делал вид, что всё отлично, но при этом не сдержал улыбку, когда Стив закончил одеваться. Стив не забыл и про собственную одежду, и успел засунуть её в сушилку, надеясь, что она не испортит качественные вещи.

— Готов? — тихо спросил Баки перед лестницей, переплетая со Стивом пальцы. Словно они собирались спуститься в жерло вулкана.

— Самое неловкое уже произошло, — кивнул Стив. — Пойдём.

Уже на лестнице Стив почувствовал запах сигаретного дыма. Они спустились и увидели, как женщина, так смазанно, но невыносимо походившая на Баки в мелких мазках, сидела за столом и курила, глядя куда-то в сторону окна.

Баки кашлянул, обозначая их присутствие, и прошёл вперёд.

— Кофе остыл, — безразлично сказала она. Едва сигарета оказалась на бортике непонятно откуда взявшейся пепельницы, Баки собрал всё со стола, затушил окурок и выкинул в мусор, а пепельницу поставил в раковину. И пошёл открывать окно.

— Извини, мама. Пока Стив здесь, я не курю. У него астма.

Женщина замерла с приоткрытым ртом. Её глаза выдавали удивление. Стив собрался с духом и подошёл ближе и протянул руку:

— Здравствуйте, мэм. Мы толком не познакомились. Стив Роджерс.

— У него ещё и астма, — нахмурилась она, оглядывая Стива с ещё большим скепсисом. — Сколько тебе лет? Моего сына не посадят из-за тебя?

Стив пожал плечами и убрал руку. Обошёл стол и устроился рядом с Баки, который занял оборонительную позицию у плиты — прислонился бёдрами к столешнице и скрестил руки на груди в защитном жесте. Едва Стив встал рядом, он приобнял его.

Стив едва сдерживался от резких слов, поэтому просто плотно сжал губы и придвинулся к Баки как можно ближе. Сейчас он не был способен даже к простому диалогу.

— Ему девятнадцать. И он мой парень.

— Вот как, — весомо проговорила она. — Тогда твоему парню, — в её исполнении слово звучало почти унизительно, — следует знать, что это мой дом. И я буду курить здесь, когда я этого хочу. Если это проблема, то дверь всегда открыта. — Она достала из сумочки, лежавшей на столе, пачку сигарет и выбила из неё одну, почти сразу обхватывая губами.

И совершенно неожиданно для Стива Баки вдруг резко шагнул вперёд и, подойдя к столу, негромко, но так, что Стив вздрогнул, опустил на поверхность ладони. Он навис над матерью, и та смотрела на него снизу вверх, стараясь не выдать своего напряжения. Сигарета так и осталась незажённой в её губах.

— Это твой дом, мама, — ровно проговорил Баки, но от этого ледяного тона у Стива поднялись все волоски на руках и мурашки побежали по спине. — Но я здесь тоже живу. Поэтому курить ты сейчас не будешь, а Стив никуда не пойдёт, — и он добавил более мягко, но так же весомо: — Пожалуйста. Перестань.

Они смотрели друг на друга и молчали какое-то время, казалось, весь воздух между ними выморозился, а взгляды вышибали искры. Но наконец она опустила ресницы и вытащила сигарету изо рта, убирая её обратно в пачку, а ту — в сумочку.

После напряжённого молчания, во время которого Стив боялся пошевелиться, чтобы не напомнить этим двоим о себе, она вдруг простучала пальцами по столешнице и неожиданно подняла взгляд, припечатывая им Стива.

— Ну что ж. Раз кофе испорчен, а курить в своём доме я не могу, мы можем перейти сразу к делу.

— Что-то случилось? — сдерживая волнение, спросил Баки. Стив чувствовал загривком, как сильно тот боится услышать ответ — и боялся вместе с ним.

— Если ты имеешь в виду, все ли живы и здоровы, то ничего не случилось, — холодно ответила женщина. Стив понял только теперь, что она так и не представилась, а Баки не называл её по имени.

— Тогда зачем ты здесь?

— Я не могу приехать и навестить родного сына?

— Мама, перестань, — Баки нахмурился и отошёл от стола. Он снова встал рядом со Стивом, но уже не обнимал, и напряжение его заражало неуверенностью, с которой Стив едва справлялся.

— Хорошо, Джеймс. Если такое объяснение тебя не устраивает, у меня есть другое.

И она снова замолчала, испытующе оглядывая их обоих, словно надеялась понять, как их вообще угораздило схлестнуться.

— Я слушаю тебя, — наконец не выдержал Баки.

— Мы с отцом собираемся переезжать в Великобританию из-за работы, — сказала она ровно, глядя глаза в глаза. — Бекка с бабушкой останутся в Валенсии, но нам нужны средства для старта нового проекта в Эдинбурге. В связи с этим я вынуждена продать этот дом.

— Что?!

— Именно поэтому я здесь. Мне жаль, Джеймс.

***

Стив шагал от сабвея к «Старбаксу», намереваясь отработать последнюю смену и получить свой чек. В голове на круговом повторе крутились события этого утра, и от воспоминаний бил озноб. Женщину звали Винифред — так Баки, ушедший глубоко внутрь себя после заявления о продаже дома, ответил Стиву. Это был первый раз, когда Стив увидел Баки, повысившего голос. Баки, который почти кричал и делал резкие движения руками — просто потому, что эмоции распирали его, выхлёстываясь толчками в каждом жесте. Но Винифред отвечала стойко и холодно, отбивая эмоции Баки легко, как ракеткой теннисные мячики — это был проигрыш по всем фронтам, она на самом деле имела права на продажу этого дома, а Баки уже давно был самостоятельным и совершеннолетним, чтобы его мнение хоть как-то учитывалось. И конечная фраза, после которой Баки закрылся и ушёл в себя, а Стив едва удержался от ответной резкости, до сих пор звучала в голове как глас небесный:

— Тебе скоро тридцать пять, Джеймс. Тебе не кажется, что ты слишком затянул свой реабилитационный период? Быть может, тебе пора встряхнуться и позаботиться уже о своей жизни? О будущем? Ты не думал, что пора перестать заниматься ерундой и найти достойную работу? Твоя затворническая жизнь не идёт тебе на пользу. Посмотри на себя. Ты увяз в ней. И мне очень печально осознавать это.

А когда Баки не ответил, буквально разваливаясь на куски посреди столовой, — Стив чувствовал это по неловкой, закаменелой позе и нервному постукиванию пальца по костяшке, — она добила его:

— Я приехала заранее. Ты успеешь найти новое жильё для себя. И работу, чтобы его содержать. Если у тебя финансовые затруднения, я помогу на первых порах, — сказала она довольно высокомерно, — тебе достаточно только попросить. Полная сумма нужна будет нам к весне. Так что у тебя есть время, пока я найду хорошего агента и покупателей на дом.

А потом она ушла. Сказала, что не чувствует себя свободно в доме, где не может курить и делать, что ей хочется, и поэтому снимет комнату в гостевом доме неподалёку. Каждое слово миссис Барнс сцеживала по капле, как яд. И каждая капля, — Стив чувствовал это, злился, и ничего не мог предпринять — достигала цели. Она разрушала уверенность Баки, крошила в пыль крепкую почву, на которой он строил своё существование. Стив понятия не имел, зачем она делала это. Но это работало. И к моменту, когда дверь за ней закрылась, Баки просто обессиленно упал на диван и обхватил голову руками. А Стив, замерев, так и остался стоять, изо всех сил держась пальцами за столешницу позади себя. Казалось, если он дотронется до Баки сейчас — тот просто рассыплется серым пыльным песком.

Понадобилось много времени, чтобы найти в себе силы и подойти к нему, очень осторожно опуститься на пол между его коленей, ненавязчиво, как касаются пугливых зверей, погладить напряжённые бёдра. Баки не реагировал на прикосновения, но хотя бы не гнал — и Стив приободрился. Он вдруг, как по наитию понял, что должен сказать сейчас, что сделать. Баки прятал лицо в ладонях и явно не хотел говорить. Поэтому Стив прижался головой к внутренней стороне бедра, обхватил ноги Баки руками и очень отчётливо, как ещё никогда в жизни не говорил, произнёс:

— Я люблю тебя. Баки. Я здесь, и я люблю тебя. Я в жизни никого не любил так. Баки…

Стив шёл в темноте на ощупь, но это помогло.

— Иди сюда, — хрипло сказал Баки, отнимая руки от помятого лица и притягивая Стива за плечи выше, заставляя сесть на колени и обнять себя за шею. И сам в ответ обнял так крепко, что объятие вышибло воздух из лёгких. Стив замер, а Баки спрятал лицо у него на плече, губами утыкаясь в шею. — Детка… мой сладкий мальчик. Я так тебя подвёл.

И только когда осознал смысл произнесённых слов, Стив попытался отстраниться и заглянуть Баки в глаза — но тот не позволил, только прижал сильнее к себе. Сердце от волнения затрепыхалось, Стив хотел взять Баки за ворот футболки и встряхнуть, привести в чувство, зашептать с жаром, заглядывая в глаза: «Ты ничего мне не должен был, ничего, Бак, я так волнуюсь, я не понимаю, что происходит, что мне делать, как себя вести, что сказать тебе, чтобы ты перестал рассыпаться на части. Просто перестань, пожалуйста…» Но он не шевелился. Баки так крепко держался за него руками, как за последний спасательный круг.

— Баки, ты ничего… — начал он, но услышал в ответ только:

— Ш-ш… Просто посиди так со мной, хорошо?

И Стив сидел. Дышал, успокаивал сердце и перебирал пальцами растрепавшиеся волосы Баки. Сидел, пока тот наконец не заговорил, отняв голову от плеча. Смотреть ему в глаза было физически больно.

— Я хотел, чтобы этот дом стал нашим местом. Понимаешь? Нашим. Твоим и моим. Чтобы это был наш дом. Твоя мастерская… и мой гараж. Наша спальня. Эта столовая… даже этот чёртов диван. Тот подоконник, где мы… Всё это. Понимаешь? И я просто, — Баки вдруг резко умолк. Затем прерывисто вздохнул и снова уткнулся Стиву в плечо. Он просто не мог продолжать, и на Стива вдруг накатило волной это понимание. Тут уже была их история. По сути, их отношения начались именно здесь. С той ночи, когда Баки привёл Стива переночевать, когда тому стало плохо в клубе. С вечера, когда Баки болел, и Стив просидел с ним допоздна, не в силах уйти. Хотелось утешить, предложить жить всем вместе в Бруклине, подбодрить, сказать, что дом — это просто дом. Но Стив чувствовал: эти слова бесполезны. Они не утешат, только сделают больнее. Поэтому молчал — почти физически ощутимая тяжесть поселилась внутри. Ему оставалось только перебирать пальцами жёсткие волосы и отвлекаться этим. Он чувствовал, как непрошеные слёзы подобрались очень близко и почти стояли в глазах. Но он точно не собирался разреветься сейчас, при Баки. И поэтому изо всех сил обнял его за шею, прижимая голову к своему плечу. Баки закаменел, не ожидая эмоционального жеста. А потом медленно, мышца за мышцей, расслабился в его руках.

— Я люблю тебя, — прошептал он, касаясь губами кожи.

Стив выдохнул и поцеловал его в волосы. Говорить что-либо не было сил.

А потом нужно было встать, надеть мятую, но хотя бы не влажную после сушильной машины одежду и ехать на смену в «Старбакс». Он только достал для Баки бутылку холодного пива и понадеялся, что тот как-то отвлечётся от свалившейся на него проблемы. Голова пыталась придумать изящный выход, десятки мыслей сменяли друг друга, но ни одна не смогла бы стать реальностью. Стив шёл по улице, понимая, что ничем не сможет помочь — только приютить на время, которое Баки понадобится. И это он ещё не обсуждал вопрос с семьёй.

И конечно, он представить себе не мог, что его мама могла бы вот так выставить его из дома. Просто в голове не укладывалось. Да, дом не был собственностью Баки. И всё же это было мерзко. И тем отвратительнее, что не было никакого предупреждения. Всё произошло слишком неожиданно.

 

Сегодня за стойкой работал симпатичный высокий брюнет Ральф. Стив пересекался с ним несколько раз, но ещё ни разу не проводил смену. В целом, ему было всё равно, сегодня реальность вокруг ощущалась только в виде декорации к внутренним переживаниям. Сознание не могло за неё зацепиться.

— Ты ведь Стив? Очень приятно, — кивнул Ральф от стойки. Он уже готовил кофе посетительнице, обаятельно улыбаясь, когда Стив переоделся и вышел в зал. — Займёшься уборкой? Если захочешь, поменяемся через час.

Стив только коротко пожал протянутую руку и улыбнулся. Он был рад сбежать в уборку. Понятная монотонная работа давала ему возможность ещё какое-то время побыть наедине с самим собой. Он мастерски — уже приловчился — собирал со столиков оставленные посетителями тарелки и кружки, закидывал скомканные салфетки в урну и протирал столешницы мягкой тряпкой. Пока на одном из столиков под пустой кружкой не нашёл непонятную короткую записку. Листок явно был вырван из скетчбука — толстая пористая бумага, Стив тоже любил такую. Надпись гласила: «Милый мальчик в очках. Ты работаешь, будто танцуешь. Глаз не отвести». Стив оглянулся в поисках человека, который написал это, но его уже и след простыл: только пара смутно знакомых ребят из колледжа зашли в кофейню и направились к стойке в обход замершего с запиской в руке Стива. На Ральфе очков не было. Да и не особо потанцуешь за стойкой. Стив с усилием свернул непослушный листочек и положил в задний карман джинсов. Вроде мелочь, но записка заставила его будто проснуться от комы и улыбнуться, примеряя похвалу на себя. Всё же приятно, когда кто-то обращает на тебя внимание, пусть Стив и не помнил, кто сидел за этим столиком.

Он не захотел меняться с Ральфом, потому что не было никаких моральных сил общаться с посетителями за стойкой и тем более улыбаться. А Ральф очень кстати не горел желанием заниматься уборкой. Стив до самой ночи убирал в зале, а после, когда смена закончилась и дверь закрыли — на кухне, пока Ральф приводил в порядок поверхность за стойкой. Стив собрал весь мусор в большой мешок, выволок его на улицу через заднюю дверь и остался на бодрящем воздухе постоять немного. Уже совсем стемнело, и вокруг зажглись фонари и окна. Стив зябко ёжился и прятал руки в карманы своей парки. Изо рта при каждом выдохе вырывалось облачко пара, и он впервые в своей жизни пожалел, что не может курить. Сейчас очень хотелось. Иметь возможность стоять вот так, вглядываясь в темноту между двумя домами, то и дело поднося сигарету к губам и затягиваясь, выдыхая в фиолетовое небо сизый дым. Он думал о том, как там Баки. И не выдержал, достал телефон из кармана и набрал его номер.

— Привет, Бак.

— Стиви… привет, малыш. Как работа?

Голос Баки звучал так, словно он спал или был пьян. Стив ощутил неприятную тревогу.

— Я как раз закончил. Ну, почти закончил. Осталось закрыть всё тут, и мы с Ральфом свободны.

— С Ральфом? — невнятно переспросил Баки.

— Да, это мой сегодняшний напарник.

— Угум, — Баки явственно зевнул, будто теряя нить разговора, и замолчал.

— Как ты, Бак?

— Я? — на той стороне задумались. — Я выпил, Стив. Поэтому мне лучше и хуже одновременно. Но хотя бы голова не работает. Я просто не могу больше думать. Знаешь, как это бывает?

— Думаю, да, — согласился Стив.

Они помолчали. Выдыхая облачка холодного воздуха, Стив стоял и слушал, как Баки дышит в трубку.

— Ты помнишь, что послезавтра у меня самолёт? — зачем-то спросил Стив, думая, что Баки мог бы заснуть вот так, с телефоном у уха.

— Что? Чёрт… Так скоро. Прости, я совсем потерялся во времени после Нового года.

— Да, — зачем-то сказал Стив и почувствовал вдруг стыдную неловкость. Чего-то хотелось, но он не мог озвучить это, облечь в слова. И решительно всё в этом разговоре по телефону было не так, как ему бы хотелось. И это бесило. — Слушай, я ещё раз хочу сказать, что очень сожалею насчёт дома, Бак.

— Тебе не о чём сожалеть, — голос Баки звучал глухо и устало. — Это не твоя проблема. Это касается только меня и моей матери.

— Я просто... — Стиву до боли хотелось объясниться, и чтобы Баки не смел говорить с ним так.

— Детка, послушай, — перебил его Баки. — Просто немного помолчи и послушай меня. Это я сожалею, что ты был свидетелем этой отвратительной сцены. И я сожалею, что сейчас твоя прекрасная светловолосая головка забита не теми мыслями. Ты не должен волноваться, понял меня? Я разберусь с этим. Просто дай мне немного времени решить это всё.

«Как? Как ты собираешься решать хоть что-то в таких условиях?!» — рвалось из Стива, но он сжал губы покрепче и внезапно понял, что стоит на холоде без шапки и очень продрог. И едва сдерживается, чтобы не зареветь. Было обидно, что Баки просто отстранил его, как путающегося под ногами ребёнка. Хотелось заорать что-то обидное, но не было никаких сил. Не хотелось добавлять ещё свою истерику в общую картину надвигающегося армагеддона.

— Ты приедешь ко мне? — внезапно спросил Баки, и Стив шмыгнул носом, еле удерживая злые слёзы. — Когда тебя нет рядом, я будто рассыпаюсь, — признался Баки, и Стив слышал, как алкоголь проявляет себя в каждом слове.

— Нет. Прости, Бак, но мне нужно собраться и ещё сделать кое-какие покупки… Я не смогу приехать, — Стив сам себе удивлялся. Что-то словно надломилось внутри. И он чётко понимал, что ещё вчера готов был провести с Баки всё своё время до самого вылета из аэропорта Джона Кеннеди. Но не сейчас. Сейчас очень хотелось выспаться и вообще побыть одному.

— Я понимаю. Хорошо, Стиви. Уже поздно, напиши из дома, пожалуйста. Я буду переживать. И я обязательно приеду проводить тебя.

Стив едва сдержался, чтобы не сказать: «Не надо». Они собирались группой улетающих на интенсивы ребят возле колледжа, чтобы Хелен могла всех отметить и погрузить в автобус до самого аэропорта. И последнее, чего Стиву хотелось — это прощаться с Баки на глазах у всех этих людей. Кроме Наташи там не было никого, кого он рад был бы видеть.

— Хорошо, — ответил он коротко. — Ладно, Бак, до встречи.

И нажал «отбой», едва Баки ответил на прощание. Спрятал телефон в карман, сердито вытер рукавом щёки и вернулся в тепло.

Очки тут же запотели.

— Я тебя потерял, — Ральф уже был одет, а зал и стойка выглядели ровно так, чтобы завтра с раннего утра другая смена могла начать принимать посетителей.

— Я мусор выносил, — Стив прошёл в сторону подсобного помещения, где был его шкафчик. Он очень удивился, обнаружив внутри на полочке свой чек. Видимо, Виктория, администратор, которая закончила работать в восемь, положила его туда. Стив тут же спрятал его во внутренний карман парки. Он намеревался оставить чек матери на тот период, пока его не будет в Америке. Не много, но лучше хоть что-то, чем совсем ничего. Стив очень хорошо знал, как несколько сотен баксов меняют ситуацию или бывают настоящим спасением.

Он переодевался, осторожно снимая и сворачивая форменную одежду, и только натянув свои джинсы и начиная застёгивать на них молнию, понял, что Ральф стоит в дверях, привалившись к косяку, и наблюдает за ним.

— Что? — с вызовом спросил Стив. Он пытался вывернуть футболку, чтобы надеть её уже и прикрыть собственную наготу, но она никак не поддавалась.

— Ничего, — уголок губ Ральфа приподнялся сильнее. — Ты симпатичный.

Стив даже замер на пару мгновений, переваривая. Прежде никто не называл его симпатичным, разве что только мама, Наташа и Баки. И Говард? Это было какое-то наваждение. За которое он готов был дать в морду. Но губы неожиданно выговорили:

— Спасибо.

— Ты ведь би? — не оставлял его в покое Ральф.

— У меня это что, на лбу написано? — спросил Стив и наконец, совладав с футболкой, резко натянул её на голову и плечи, чуть не потеряв по пути очки.

— Полегче, — хмыкнул Ральф. — Я просто интересуюсь. Не нужно скалиться на каждого, кто спрашивает.

— Я не скалюсь.

— Ещё как, — Ральф улыбнулся очень широко, а потом вдруг стал серьёзным. — Я встречаюсь с парнями и с девушками, если человек мне нравится.

Стив уже шнуровал вансы. Ему было совершенно плевать на предпочтения Ральфа и даже ничуть не страшно находиться в замкнутом пространстве с более крупным парнем. Он знал свои скрытые резервы и заранее Ральфу сочувствовал, если у того были какие-то нехорошие мысли. Но, быть может, он просто разговаривал?

— Рад за тебя, — ответил Стив. — А я встречаюсь с парнем.

— Вот как. Тогда ясно.

Стив пожал плечами, уже упаковываясь в парку. Он закрыл свой шкафчик вместе с формой — Виктория завтра заберёт её и отдаст в химчистку. А сейчас нужно было домой. Спать. Просто спать и ни о чём не думать.

Он прошёл мимо Ральфа, и тот никак не помешал ему.

— Закроешь тут сам? — спросил Стив уже на выходе. — Мне очень домой надо.

— Проводить до метро? — заботливо предложил Ральф.

Стив только фыркнул:

— Спасибо, я сам как-нибудь. Пока, Ральф. Было приятно поработать вместе.

И хотя Стиву было по большому счёту никак, он решил быть вежливым. В конце концов, ему это ничего не стоило.

***

Мама не спала. Несмотря на первый час ночи, Стив зря крался в собственном доме, стараясь никого не разбудить. Она сидела в гостиной, забравшись с ногами в мягкое креслои, обернувшись тёплым пледом и читала какую-то книжку, старую, с пожелтевшими страницами.

— Стиви, — выдохнула она удивлённо и тут же отложила чтение. — С возвращением. Я не ждала тебя до завтра.

Стив улыбнулся. Даже эта усталая улыбка далась ему с трудом. На самом деле мама ждала его всегда. Даже тогда, когда он говорил, что не придёт ночевать. Он чувствовал это, а теперь мог и видеть.

Он подошёл ближе, наклонился и обнял её, так по-домашнему пахнущую корицей и кофе.

— Привет, мам. Я так сильно соскучился. И так устал.

— Что-то случилось? Ты хотел вернуться только завтра.

Стив медленно выдохнул и осел у маминых ног на старый ковёр, обнимая её колени через плед.

— У Баки проблемы, — сказал он наконец. И предваряя взволнованные вопросы — мама всегда волновалась за всех вокруг себя, это было неистребимое её качество: волноваться за всех, но не за себя, — начал неторопливо рассказывать. Он просто не мог больше ходить с этим внутри. Хотелось вытащить это наружу и отодвинуть от себя подальше. — Сегодня я имел возможность познакомиться с его матерью. Не самый приятный человек, — Стив вздохнул, раздумывая, насколько стоит вдаваться в подробности. — Она приехала без предупреждения и зашла в его комнату… в самый неловкий момент. Но не в этом проблема, — Стив не видел мамино лицо, но чувствовал её, как себя. Чувствовал её волнение. — Проблема в том, что она прилетела из Испании, чтобы продать дом. Им нужны деньги для переезда в Великобританию, и это показалось ей лучшим выходом. По сути, она выгоняет Баки из дома. А для него этот дом так важен… — Стив снова вздохнул и прижался щекой к ворсу пледа. Тот оказался колючим, натурально шерстяным. — И я не знаю, как помочь ему. А Баки… он сказал, чтобы я не думал об этом, что это его проблема. Понимаешь? Просто задвинул меня. И меня это жутко разозлило. Я ведь просто пытался помочь.

Мама какое-то время молчала, и Стив боялся поднимать голову, встречаться с ней взглядом. Наконец она спросила:

— Чем же ты можешь помочь тут, Стиви?

— Не знаю. Я не знаю. Если бы ему некуда было идти… я надеялся уговорить тебя, чтобы он мог остаться у нас. Хотя бы на какое-то время.

— Стиви, — мама вздохнула и замолчала. — Даже если бы я согласилась, это была бы лишь временная мера. Она не решит проблемы. И… — она остановилась, словно подбирала слова, — почему ты думаешь, что он не справится с этим сам? Он оставил впечатление взрослого и уверенного в себе мужчины, способного разобраться с трудностями. Далеко не всегда людям нужна помощь. Порой достаточно поддержки, чтобы они чувствовали, что смогут всё преодолеть. Да и… знаешь, взрослая жизнь — это не сахарный леденец. Иногда она подкидывает те ещё сюрпризы. Разве я думала когда-то, что нам придётся оставить наш дом и переехать в дешёвую квартиру в Бруклине? Разве я жила с оглядкой на то, что ваш папа оставит нас?

Стив поднял голову и посмотрел ей в глаза. Они блестели в желтом свете лампы, но мама не плакала.

— Никто не может предусмотреть всех сложностей и проблем, с которыми он может столкнуться. Но это не значит, что он не справится. Просто дай ему время всё обдумать.

— Я не захотел сегодня возвращаться к нему после смены, — признался Стив. — Я трус?

— Нет, мальчик мой, — мама погладила по голове, мягко пропустив волосы сквозь пальцы. — Конечно, нет. Иногда это нужно каждому — остаться наедине с самим собой и просто подумать обо всём. Знаешь, думать — это вообще довольно полезное занятие.

Стив хмыкнул. Он вспомнил о чеке, который переложил из кармана парки в карман джинсов, и достал его. Вложил в мамины маленькие руки и смотрел, как она подносит бумагу поближе к глазам и читает.

— Стиви! Триста… Ты мой герой, — она наклонилась и обняла крепко, целуя в макушку. — Я горжусь тобой. Очень. И я хочу, чтобы ты обналичил его завтра и взял деньги с собой.

— Но, мам…

— Не спорь. Так мне будет спокойнее.

— Да мне там нечего будет покупать. Все расходы на поездку, проживание и питание покрывает грант.

Мама улыбнулась и прищурилась.

— Ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что молодой мальчик вроде тебя не найдёт, куда потратить в Лондоне триста долларов?

Стив замолчал, а мама улыбнулась шире.

— Не переживай, мой хороший. Перед Новым Годом я получила свой чек с премией. У нас всё будет в порядке, пока ты в отъезде.

Стив вздохнул и широко зевнул. Всё же он устал так сильно.

— Ладно, мам. Кажется, мне пора в кровать.

— Да и мне тоже. Я засиделась сегодня, за чтением время летит так быстро.

Стив ничего не стал говорить — у него было своё мнение на этот счёт.

Он поцеловал маму в лоб в ответ на её поцелуй, и хотел было пойти, но она мягко поймала его за руку и прижала ладонь к своей тёплой щеке. Она закрыла глаза и словно растворилась в этом мгновении, а Стив задержал дыхание: он боялся неосторожным жестом или словом разрушить атмосферу. Словно он снова маленький мальчик, и мама просто счастлива, что он вернулся с прогулки домой без новых синяков, ран и ссадин на костяшках рук. Сколько себя помнил, он никогда не умел оставаться в стороне, когда что-то шло вразрез с его видением мира и справедливости.

— Мам? — всё же не выдержал он, и мама открыла глаза и устало улыбнулась.

— Ты вырос таким большим и смелым, Стиви. Я просто хочу, чтобы ты помнил: рядом с нами всегда будет твоё безопасное место. Ты всегда можешь вернуться, чтобы передохнуть. И всегда можешь рассказать о том, что тебя беспокоит. Я не уверена, что помогу разрешить все твои вопросы. Но я выслушаю тебя и не буду осуждать.

— Я знаю, мам.

— Спокойной ночи, милый, — она отпустила его руку, и Стив вышел из комнаты, едва справляясь с накатившим чувством щемящей нежности. Оно размазывало его, как центробежная сила прижимает тебя к стенке карусели-центрифуги в Центральном парке.

Стив отправился к себе, по пути заглянув в спальню сестёр. Он отдавал себе отчёт, что почти не скучает по ним до тех пор, пока не возвращается. Слишком много дел и событий происходили вокруг него последние дни. И у него сладко и больно потянуло сердце, когда он увидел тонкую ручку Элис, свесившуюся с кровати, и Марго, которая разметалась поперёк постели и как в детстве скинула одеяло на пол. Они обе трогательно сопели во сне, и конечно, Стив не смог пройти мимо — поправил руку Элис и накрыл одеялом Марго. Он немножко посмотрел на сладко спящих сестёр и только тогда понял, что душ он будет принимать завтра с утра. Потому что на самом деле валился с ног.

***

Наутро Стив проснулся разбитым. Болело всё тело, голова, и где-то глубоко в горле. Первым делом он потянулся к телефону, валяющемуся рядом на неразобранной кровати, и, активировав экран, выругался.

— Твою же мать, — простонал он, разглядывая расплывающиеся из-за отсутствия очков цифры, которые насмешливо показывали половину двенадцатого дня. Он уснул в одежде прямо на покрывале, но никто не трогал его. Только опущенная штора свидетельствовала о чьей-то ненавязчивой заботе. Впервые за много дней он проспал больше восьми часов кряду, и вот фокус — чувствовал себя после этого так, словно упал с башни-близнеца и теперь существует в виде лепёшки на асфальте.

Было мерзко и противно. Он откинулся обратно на подушку и яростно потёр глаза, призывая себя проснуться, а головную боль — уняться уже. Она тягуче пульсировала по центру висков.

Стив заставил себя выйти из комнаты и обнаружил идиллическую картину в гостиной: Марго сидела в телефоне, а вот Элис что-то писала в своём блокноте, сидя за столом над чашкой. На фоне тихо шуршал телевизор, показывающий кулинарное шоу.

— Утречка, — сонно проговорил Стив, морщась от ощущений и света.

— Это кто восстал из мёртвых почти в обед? — не поленилась подтрунить Марго, а вот Элис вскочила и сразу побежала обниматься. И было немного неловко, потому что он до сих пор был во вчерашнем и теперь даже чувствовал собственный запах пота.

— Стиви, я так соскучилась, — прошептала Элис, когда он всё же обнял её. — Сейчас сделаю кофе и пару сэндвичей. Можешь пока в душ сходить, только ненадолго.

— А мама где?

— Ушла за какими-то покупками, — пожала плечами Марго. Она делала вид, что не отрывается от телефона, но Стив чувствовал, когда сестра украдкой смотрела на него. — Питер сказал мне, что будет за тобой присматривать и всё-всё мне про тебя будет рассказывать. Так что не думай, что когда ты будешь в Лондоне, мы ничего не узнаем, если ты начнёшь вести себя как плохой мальчик.

Стив фыркнул:

— Разве я не всегда веду себя как плохой мальчик? Это будет что-то новенькое для тебя?

Марго только показала пальцами, что следит за ним, а Стив украдкой от Элис отсалютовал сестре средним пальцем, пока разворачивался в сторону ванной.

— Ты так часто общаешься с Питером?

— Почти каждый вечер, — честно призналась Марго.

— Смотри не влюбись в него. Я не хочу бить ему морду, — крикнул Стив из коридора. Почему-то ему было смешно. Непонятное чувство внутри говорило, что у Марго нет ни шанса. Словно звенел какой-то радар, которого прежде не было.

— Мы просто приятели, и он помогает мне с точными науками, — донеслось из гостиной. — Так что не завидуй, я знаю, что хорошо устроилась.

Стив только покачал головой и заперся в ванной. Хотелось замереть и не двигаться под горячими плавящими струями воды вечность, но он помнил о просьбе Элис. Поэтому постоял не больше пяти минут, а потом быстро помылся и выбрался из ванны. По ощущениям, голова стала тревожить меньше, да и тело чувствовалось лучше.

Он пил крепкий кофе, в котором чуть не хватало молока, на его вкус, но он бы не признался в этом младшей сестре, которая смотрела на него полным обожания взглядом. Сэндвичи оказались отличными, с хрустящими маринованными огурчиками, как он любил. И в этот момент телефон рядом на столе завибрировал. Это было сообщение от Нат.

«Ты не забыл, что сегодня рейс? Встречаемся в 9 у колледжа. Не забудь документы и презервативы. Хотя нет, презервативы не бери, купим на месте.»

Стив закрыл лицо рукой, чтобы удержать глупую улыбку. Наташа всегда была на своей волне, как бы ни увязла в отношениях — всё одно, настрой имела воинственный. Или просто стебалась. Было равно смешно в обоих случаях.

Стив написал ей только:

«Я помню. Буду в 8.50. А Сэм знает о твоих планах? :)))»

«Это была идея Сэма. Он сказал, в армии презервативы часто спасали в самых неожиданных ситуациях. И он вовсе не секс имел ввиду. А ты о чём подумал, развратный мальчишка?»

Стива хватило только на пару смайликов, один из которых закрывал лицо руками, а другой ржал. Но Нат была права. Нужно было брать себя в руки и начинать готовиться к отъезду. До вечера оставалось всего ничего.

Первым делом были собраны все возможные принадлежности для рисования. Уложив их на кровать и на пол рядом, Стив понял, что не готов брать с собой два чемодана. Он и первый-то попросил у Нат, потому что, как та выразилась, у неё туда «даже нижнее бельё не войдёт». Подумав, он исключил большой формат листов и убрал дополнительный переносной планшет, который поначалу хотел взять с собой: он весил тонну. Нат сказала, что им выдадут всё необходимое, но свои кисти и карандаши — это как предметы личной гигиены. Они были такими, которые Стив любил, и заточены именно под него. Он не собирался рисовать чем попало. Ещё он взял пару скетчбуков разных форматов, рассудив, что этого хватит. С красками он решил не связываться, а хороших качественных чернил у него сейчас не было.

С одеждой было ещё проще. Он давно не был дома, и то, что он мог взять с собой, и что было чистым, уместилось в маленькую стопку рядом с кистями и набором карандашей. Обязательным был только строгий костюм с белой рубашкой для посещения официальных мероприятий, о чём Наташа его предупредила, и Стив как можно осторожнее утолкал его в кофр с плечиками, куда Нат обещала устроить ещё и свой костюм. Стив мысленно поблагодарил подругу, потому что с него бы сталось сложить его в чемодан, а потом непонятно как приводить его в нормальный вид уже в Лондоне.

Он проверил документы, чек с последней зарплатой решил не обналичивать, а спрятать дома — у него ещё оставалось немного карманных денег. Он не собирался ничего покупать в Лондоне.

Когда он вышел в гостиную, порядком уставший, часы на айфоне показывали почти пять, а девочки сидели на диване вместе с мамой и смотрели какую-то женскую мелодраму.

— Я хочу вздремнуть пару часиков, хорошо? — сказал он им. — Я всё собрал. В восемь выдвигаюсь.

— Конечно, милый. Это будет тяжёлая ночь. Поспи, — мама кивнула, и Стив вернулся в комнату и упал лицом в подушку.

Весь день ему приходили короткие сообщения от Баки. Но он даже не читал их, старательно скидывая иконки оповещений. Ему было стыдно от этого и в то же время приятно, что Баки не перестаёт писать. А потом он заснул, и проснулся от осторожного стука в дверь.

— Стив? — спросила мама, приоткрывая створку. — К тебе тут…

— Привет, Стиви.

***

Баки был гладко выбрит, причёсан и одет в свитшот, который Стив раньше не видел. Он весь был каким-то непривычно прилизанным, и Стив вдруг ярко почувствовал, что это извинения. И не смог не улыбнуться.

Мама деликатно оставила их, закрыв дверь, и теперь Баки стоял, подпирая её спиной и не сводя со Стива взгляда. Что уж говорить, это туманило разум. Когда Баки смотрел так, хотелось только одного — раскинуться на кровати покрасивее, расстегнуть пуговицы и начать себя ласкать. Но Стив не сделал этого, просто лёг поудобнее, не желая выныривать из сонной неги.

— Ты не отвечал, и я приехал. Я не мог отпустить тебя на такой ноте, — признался Баки тихо.

— Прости, Бак. Я собирался…

— Я знаю, ты сердишься. Я не очень хорошо помню, что говорил вчера, я нализался. Но, пожалуйста, извини меня. Я не хотел тебя обидеть.

Стив глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Баки оттолкнулся от двери, и Стив чувствовал, как с каждым приближающимся его шагом мурашки бегают по коже, и твердеют соски. Он уже не сердился. И не хотел ничего обсуждать. Хотел только, чтобы Баки дошёл до него и взял его тело в свои руки, как опытный музыкант берёт инструмент и творит музыку.

— Ты такой красивый, Стив. И такой юный… — Баки подошёл к кровати и сел на краешек, не прикасаясь к нему и пальцем. — И меня бесит, что всё, что я тебе даю, это проблемы.

— Это не так, — возразил Стив, но Баки потянулся и положил палец на его губы. Раньше бы это помогло, но сейчас Стив ухмыльнулся и обхватил подушечку губами. Лизнул языком и пропустил глубже в рот, начиная посасывать. Пальцы Баки пахли табаком.

— Ты… — Баки проглотил набежавшую слюну, — невероятный. Я просто смотрю на тебя, и я уже готов, — он отнял руку у Стива, перехватил его кисть и положил себе на ширинку, демонстрируя ощутимый бугор. Стив зажмурился, теряясь в ощущениях. Чужой член под пальцами невероятным образом заставлял твердеть собственный, уже полувставший от предвкушения.

— Трахни меня, — прошептал Стив. Баки не ответил, и пришлось открыть глаза.

Баки смотрел и улыбался. В этом взгляде было желание и невозможность его усмирить, и сожаление. Но и нежность тоже.

— Нет, Стиви. Не сегодня. За дверью твои сёстры и мама, да и… Я не хотел сегодня так.

— А как ты хотел? — удивился Стив.

— Раздевайся. Давай, не смотри на меня так, — усмехнулся Баки и начал стягивать домашние штаны и бельё с опешившего Стива.

Сопротивляться не хотелось, да и прикосновения Баки дразнили. Очень скоро он оказался совсем голым, лёжа на животе, укрытый одеялом до пояса. А руки Баки неожиданно прошлись уверенным катком по плечам и шее, разминая, продавливая и заглаживая каждую напряжённую мышцу.

— Чёрт возьми, — выдохнул Стив от боли и удовольствия.

— Да, малыш. Я очень хотел сделать тебе хорошо. Если будет больно, потерпи. Это не расслабляющий массаж.

И очень скоро Стив в этом убедился. Больно было почти постоянно, но когда руки Баки перемещались, уже проработанные части спины словно наполнялись энергией и звенели. Он никогда прежде не чувствовал подобного. Но потом Баки накрыл его одеялом сверху, при этом оголил от поясницы и ниже, и Стиву стало жарко. Очень жарко.

Он мял ступни, икры и бёдра так, словно Стив весь — тесто для лепки. Стив бессовестно мычал в подушку и сжимал в руках простынь, потому что было больно. И потому что у него каменно стояло, он пытался потереться о кровать, хоть немного облегчая своё состояние, но неизменно получал от Баки щипок за зад. Баки не шлёпал его, потому что дверь на самом деле была смешной преградой. А Стиву так этого хотелось.

Наконец Баки заставил его перевернуться, и пока Стив устраивался поудобнее, щедро сплюнул на руку и накрыл головку члена серединой ладони, обхватывая и проворачивая кисть.

Стив выгнулся дугой, вовремя затыкая себе рот предплечьем. Удовольствие было внезапным и настолько острым, что граничило с болезненностью. Хотелось стонать в голос. А Баки, не давая ему времени, чтобы опомниться, уже наклонился и влажно вылизывал его яйца, не переставая медленно водить ладонью по головке. Стив был на самом краю и даже не чувствовал стыда за то, что кончит через минуту подобных ласк.

Но Баки не позволил. Обхватил вокруг ствола и под мошонкой плотным кольцом пальцев и чуть сжал, заставляя Стива захныкать. Он был так близко.

— Не торопись, мой маленький. Сейчас. Дай мне немного отдышаться.

И только теперь Стив увидел, как пьяно блестят глаза у Баки, и как он учащённо дышит. Стив так хотел тоже потрогать его, сделать хоть что-то, но Баки перехватил его руку и вернул её на подушку рядом с головой.

— Нет. Сегодня я делаю тебе хорошо. А ты лежишь и получаешь удовольствие.

— Хочу потрогать тебя, — нахмурился Стив, будто выпрашивая у Баки сладость, как ребёнок.

— Потрогаешь, когда вернёшься, — жарко прошептал Баки, зацеловывая кожу на лобке и выше, рядом с пупком. — Обязательно потрогаешь. И поскачешь. Сможешь хоть весь день с меня не слезать, но не сегодня.

— Неспра… — но тут Баки добрался ртом до члена, и Стив едва успел заглушить свой глубокий стон — Баки принимал весь его ствол до горла легко и без усилий, жадно засасывая яйца и медленно двигая головой. Его волосы щекотно возили по коже. Стив закатил глаза через несколько совершенно выбивающих дух движений и кончил, яростно содрогаясь всем телом, выгибаясь снова и снова, пока Баки глотал, нагло и бесцеремонно протолкнув внутрь него кончик пальца.

— Я умер, — прохрипел Стив, когда смог говорить. Баки лежал на боку рядом, там же, где был до этого, только без сил и со счастливой улыбкой, с перепачканным спермой ртом.

— Я люблю тебя, Стив, — сказал он негромко. — Я тот ещё мудак-переросток, но мне выпал счастливый билет. И я забываю про все те долгие и стрёмные годы без тебя. Словно я снова парень, у которого нет тормозов, потому что он втюрился, как мальчишка. Я влюбился в тебя, как мальчишка.

Стив фыркнул.

— Для мальчишки у тебя слишком большой член, — заметил он, и Баки накрыл его одеялом с головой, сдерживая смех.

***

Стив едва успел принять быстрый душ и высушить волосы, как уже нужно было выходить. С сёстрами и мамой он попрощался дома, потому что не хотел, чтобы его провожали всей толпой. Это же не детский скаутский лагерь. Он и Баки собирался оставить, но не вышло. Уже в сабвее, когда за окном проносились подземные огни, а они стояли, обнимаясь, рядом, и ни на кого не обращали внимание, Баки спросил:

— Ты не хотел, чтобы нас видели вместе?

Стив вздохнул.

— С чего ты это взял?

— Ты не хотел, чтобы я тебя провожал.

Стив чуть отстранился, заглядывая в лицо Баки снизу вверх.

— Я не хотел, чтобы меня опекали. Ты или мама, неважно. Я не люблю, когда меня опекают. Но уж если так, то лучше ты, — и он улыбнулся Баки.

— Я не опекаю тебя, — Баки чуть нахмурился. — Просто хочу побыть вместе ещё немного.

— И всё же, — Стив скосил взгляд на ручку чемодана в руке Баки и лямку своей сумки, висящей у него же на плече.

— Я проявляю заботу.

— Я тоже проявлял заботу, — не выдержал Стив. — Но ты сказал мне, отойди, мальчик, не забивай себе голову ерундой. Думаешь, это приятно?

Баки вздохнул, а Стив не мог остановиться:

— Я хотел, чтобы мы были командой. Чтобы были друг за друга всегда, независимо от того, какие у кого возникли проблемы. А ты просто…

— Стив, — Баки мягко взял его за подбородок и развернул лицом к себе. Взгляд его был уставшим. — Есть вещи, которые я просто не могу ни с кем разделить. Просто… если я не разберусь сам, я перестану себя уважать. Понимаешь?

Стив понимал, наверное. Где-то в глубине души. Но отвечать не собирался, снова отвернувшись к окну. И тогда Баки сказал:

— В команде у всех своя роль. Не могут все сразу быть нападающими или защитниками. Кто-то даёт пас, а кто-то забивает гол, но роль каждого бесценна.

— И что я должен делать сейчас? — поинтересовался Стив недовольно. — Пока ты сидишь в глухой обороне?

Баки пожал плечами.

— Не знаю. Давать пас? До тех пор, пока я не смогу забить? Ты первый человек, за отношения с которым я на самом деле переживаю. И я понятия не имею, как это всё должно быть.

Стив ничего не ответил. Говорить и думать не хотелось. Он прижался к куртке Баки щекой, обхватил покрепче руками за талию и закрыл глаза. Ехать оставалось пару станций.

 

Наташа налетела на него у самого автобуса и только что не запрыгнула с ногами — закружила в объятии, поцеловала. Стив сам только сейчас осознал, как же сильно ему её не хватало, как он соскучился. Она была такая тёплая и мягкая, и вкусно пахла своими любимыми духами «Жадор». Следом показался Сэм, закатывающий глаза, чуть дальше у крыльца колледжа маячили другие ребята из тех, с кем они летели в Лондон. Кого-то Стив знал по именам, кого-то только смутно помнил в лицо. Хелен издалека махнула ему рукой и что-то отметила на большом белом листе.

— Ну что, молодёжь, готовы к приключениям? — спросил Сэм, пожимая руку Баки.

— Лучше пусть приключения будут готовы к нам, — заметила Наташа.

И они вместе болтали о какой-то глупой ерунде, пока Хелен внезапно не скомандовала садиться в автобус. Прощание вышло скомканным и смазанным — он успел только коротко поцеловать Баки куда-то в уголок губ и махал рукой из-за стекла всё то время, пока и Сэм, и Баки не скрылись из вида за поворотом.

— Волнуешься? — спросила Наташа, ободряюще сжимая ладонь. Прикосновение её тёплой руки на самом деле успокаивало.

— Не знаю, — ответил Стив. — Я ещё никогда не летал. Тем более на такие расстояния.

— А я летала, — вздохнула Нат. — И скажу тебе, ничего в этом нет особенного. Только сиденья не очень удобные и кормить могли бы получше.

— У меня с собой пара сэндвичей от мамы, — усмехнулся Стив.

И Наташа приобняла его, чуть наклоняя и прижимая к своему боку. Она выглядела донельзя счастливой, и Стиву просто приятно было на неё смотреть.

— Значит, мы не пропадём, — Наташа подмигнула ему и запела что-то бодрое на русском языке.

____________
Наташа начала петь «Стюардесса по имени Жанна»
≫ https://music.yandex.ru/album/977336/track/31057551

Chapter Text

— Я должен осмотреть ваш багаж, — строго произнёс симпатичный молоденький офицер, проводивший досмотр. Стив, начиная нервничать и гадая, чем же его Kånken мог привлечь внимание службы безопасности, неуклюже подцепил рюкзак с конвейерной ленты интроскопа. Наташа, которая уже собрала свои вещи, а сейчас стояла и улыбалась парню в форме, вдруг наклонилась к Стиву и громко зашептала:

— Надеюсь, ты не брал с собой никаких продолговатых предметов с батарейками? Потому что обычно они просят вытащить батарейки из устройства — это будет подстава! — И пока Стив, до которого только спустя несколько секунд дошло, что она имела в виду, краснел и пытался придумать язвительный ответ, умчалась, уходя из зоны поражения.

А Стив, красный как рак, стоял над своим рюкзаком, суетливо дёргая молнию, и мечтал провалиться сквозь землю. Как будто мало ему было переживаний из-за многочасового полёта над океаном. Берегись, Нат. Стив не считал себя злопамятным, однако собственной злости и хорошей памяти ему хватит, чтобы свершить правосудие. Конечно, он не брал с собой ничего такого! У него ни одной секс-игрушки в жизни не было! Но он всё равно не знал куда деваться от смущения из-за Наташиных слов, тем более что симпатичный инспектор по досмотру всё слышал, и теперь губы его подрагивали от сдерживаемой улыбки.

— Покажите, пожалуйста, аэрозоль, — уже более мягким тоном попросил он, очевидно, заметив, как у Стива трясутся руки, пока он пытался открыть рюкзак. Первый трансатлантический перелёт, волнение Стив испытывал из-за любой ерунды, но ещё больше боялся, что его по какой-то причине завернут, и команда школы «Парсонс» останется без его поддержки. Ведь как бы то ни было, ехали они не только ради интенсивов. Предполагался ещё и культурный обмен, и какое-никакое соревнование между колледжами. Не зря они сдали в багаж несколько фанерных ящиков с картинами: организаторы планировали устроить небольшую совместную выставку лондонских и нью-йоркских творцов по всем направлениям. В одном зале живопись и графика будут соседствовать с проектами дизайнеров — однозначно это будет интересно. Стив выпросил у Говарда на время две своих картины: портрет Наташи и «Закат над городом». Он не мог слиться сейчас, ещё на этапе предполётного досмотра.

— Эм-м… Это мой ингалятор. У меня астма. В последнее время приступов почти не случалось, но понимаете, я летаю очень редко… то есть, почти никогда… то есть… и я подумал, что…

— Всё в порядке, — прервал его офицер. — Примите дозу лекарства и можете идти. Я должен удостовериться.

Стив замолк на полуслове и кивнул. Человек просто выполнял свою работу, а он так разволновался, что едва соображал. Очень хотелось уже к Наташе и к остальным.

— Да, конечно. Сейчас, — Стив вертел ингалятор в руках и чуть не уронил его на пол. Наконец развернул его насадкой вниз и надавил, вдыхая лекарство как можно глубже. Правда, ему не помешает.

— Отлично. Счастливого полёта, — кивнул офицер и сразу будто потерял к нему всякий интерес. Но Стив был безумно рад, что вышел из зоны предполётного досмотра. Впереди оставался только паспортный контроль.

Почти вся их группа уже прошла вперёд, и очередь перед ближайшим постом была небольшой. Наташа стояла в сторонке, набирая что-то в телефоне. Проходя мимо, Стив прошипел:

— Я не знаю, почему ты до сих пор мой лучший друг. — Он прошёл дальше и занял место в очереди позади невысокой полной темнокожей леди. Именно леди — женщина была в строгом платье и симпатичной стильной шляпке, норковая шубка небрежно висела у неё на локте.

Он делал вид, что обижен, хотя на самом деле просто вынашивал план мести. Он не имеет права оставить этот прикол без ответа. Такие вот дружеские подколки тоже были частью их с Наташей непростых отношений.

— Ты дружишь со мной, потому что я душка, — ответила Нат, поравнявшись с ним. — А ещё потому что я тебя люблю. И поверь, это тот ещё квест, — она показала ему язык и скорчила рожицу, и Стив уже не мог сохранять выражение обиды на лице.— Так чего он прикопался?

— Проверял на подлинность мой ингалятор. — он решил, что нет смысла продолжать цирк; от его мести Нат всё одно не уйдёт.

— М-м, как это эротично звучит, — мечтательно протянула Наташа, а Стив закатил глаза.

Пока очередь медленно двигалась, он коротко рассказал о своём приключении в зоне досмотра.

— Этот офицер по мальчикам, — резюмировала Наташа. — У меня нюх на такое.

— Нюх на геев? — искренне удивился Стив, переступая ещё на шаг вперёд. — Боюсь спросить, чем же от меня пахнет.

— Я имею ввиду не запах. А… ауру, что ли? Такие гейские феромоны. Не знаю, как объяснить. Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь в подборе партнёра… — Наташа намеренно растянула конец фразы, и Стив быстро перебил:

— Ну уж нет. Я совершенно не заинтересован в других партнёрах. И кстати, чтоб ты знала. Я не везу ничего «продолговатого», — сообщил он страшным шёпотом. — У меня ничего такого вообще нет. Нам и без игрушек очень хорошо.

— О, мой милый, — Наташа вдруг прижалась к нему по-матерински заботливо, и приобняла, укладывая голову ему на плечо. — Хорошо, что ты сказал. Теперь я знаю, что дарить тебе на день рождения.

— Даже не смей, — прорычал Стив.

Подошла его очередь, и под смешки Наташи он юркнул от греха подальше в бокс с пограничником, сжимая в руках свой новенький синий паспорт для международных поездок.

***

Он плохо помнил, как проходил пограничный контроль, как маялся потом в зоне вылета в ожидании объявления посадки, и немного пришёл в себя уже в самолёте, когда занял место рядом с Наташей и ещё какой-то девочкой, которую смутно помнил по колледжу. Авиалайнер был огромным, кресла — удобными, с экранами, вмонтированными в спинки сидений, но Стив уже немного утомился от суеты вокруг, и ему было не до осмотра интерьеров. Всё, на что его хватило, это написать несколько коротких сообщений маме, сёстрам, и Баки. Ещё он неожиданно нашёл смс от Питера: «Удачного полёта! И смотрите, не разнесите там Лондон, пока мы не подтянемся».

Стив улыбнулся, потому что Питер не поскупился на дурацкие смайлики. Неожиданно экран телефона заслонила макушка Наташи:

— Это ведь Питер? М-м, не могу, он такой миленький. Вы оба друг друга стоите.

— Стоим? — переспросил Стив, нахмурившись.

— Ну, вы такие милахи, что, когда вы рядом, у меня просто глаза разбегаются.

— Нат… — Стив фыркнул, когда Наташа бесцеремонно ткнула пальцем в иконку контакта, чтобы увеличить фото Питера. — Волнуешься? — вдруг спросил он, потому что обычно Нат не фонтанировала пошлыми шуточками каждую минуту.

Наташа выпрямилась в своём кресле. Девочка, имени которой Стив не расслышал, когда та знакомилась с Нат, сидела у иллюминатора, а Стив у прохода. Он заметил, что она вцепилась пальцами в подлокотники.

— Я не боюсь летать, Карандаш. Но я терпеть не могу момент, когда самолёт взлетает и набирает высоту. И когда он снижается и садится. В это время я каждую миллисекунду своей жизни чувствую спинным мозгом и боюсь. Просто на самом деле это всё так хрупко. Особенно пока сидишь в этом железном монстре с крыльями, разгоняющемся по взлётной полосе и не понятно каким чудом взлетающем. И не говори мне ни слова про аэродинамику, ладно? Я не особо верю в Бога, но в момент взлёта и посадки всегда читаю про себя молитву, меня ещё бабушка научила в детстве. И думаю о том, что я ещё так мало пожила.

Стив не впервые видел Наташу такой — сосредоточенно-хрупкой. Как в тот день, когда они познакомились. Но она впервые так откровенно говорила про свои страхи, и это было неожиданно. Поэтому он накрыл её руку своей, поддерживая и надеясь утешить.

— Обещаю, если мы свалимся в океан, я уступлю тебе свой обломок самолёта, — с чувством прошептал он, наклонившись поближе.

— Дурак, — проворчала Нат. — Это был не самолёт, а корабль.

— И я даже рисовал тебя, как…

Она засмеялась и закрыла Стиву рот рукой.

— Молись, чтобы показывали не «Титаник». Я его терпеть не могу.

— Почему? — удивился Стив. Пока они говорили, пассажиры расселись по своим местам, а стюардесса в своей приветственной речи уже рассказывала про предстоящий трансатлантический перелёт и особенностях эвакуации при посадке на воду, чем вводила Стива в состояние лёгкого транса.

— Потому что в детстве я считала, что это я должна была кувыркаться с Ди Каприо в той машине. Очень он мне нравился, такой сладкий мальчик. Вся стена в комнате была обклеена его постерами, и каждый вечер я целовала его фотку перед сном. «Титаник» смотрела, наверное, раз сто, теперь тошнит.

Стив слушал её, улыбаясь, и думал о том, что Наташа сегодня открывалась всё с новых сторон, но он был уверен — какие бы скелеты не обнаружились в подвалах её души, его отношение к ней не изменится. Он чувствовал себя рядом с ней так уютно и спокойно, они словно знали друг друга с раннего детства. Их дружба была тёплым мохеровым шарфом, обёрнутым вокруг его сердца. И он лишь надеялся, что для Наташи он тоже был особенным, как она для него.

Взлёт прошёл тихо и плавно, Стив держал Наташу за руку и старался не обращать внимания на её едва различимый шёпот на русском языке. Сам он уже почти не волновался, всё оказалось не так страшно, как он себе навыдумывал. Промелькнула мысль о том, как переживал полёты Баки. Он ведь воевал. А значит, точно пересекал океан, и не раз. Только вряд ли это была гражданская авиация. Интересно, как летают военные, когда перелёт такой долгий? И интересно, летал ли Баки после того, как его комиссовали по контузии? Было бы здорово полететь куда-нибудь вместе. Пускай и не очень далеко для начала. Например, на Канкун. Это была недавняя робкая мечта — однажды прилететь вместе с Баки в какое-нибудь романтическое место, где они занимались бы только тем, что гуляли вдоль кромки прибоя океана и трахались. В мечтах об этом идеальном отпуске Стив черпал вдохновение и силы, когда начинал задыхаться в Нью-Йорке и проблемах, окружавших его плотным кольцом.

На удачу Стива, кто-то из экипажа, вероятно, был поклонником «Властелина колец»: когда на небольшом экране начались вступительные титры, он чуть не подпрыгнул в кресле. Он обожал каждый из этих фильмов и быстро разодрал упаковку индивидуальных наушников, чтобы подключиться к звуку.

— Ты за Арагорна или за Леголаса? — спросила его Наташа, тоже втыкая наушники в гнездо на подлокотнике.

— В смысле? — не понял Стив.

— Ну, знаешь, среди девочек есть два лагеря. Одни тащатся по Арагорну, вторые — по Леголасу. Есть ещё третьи, которые горячо любят Гимли, но о них мы не будем, окей?

Стив фыркнул. А потом задумался. Обычно он всегда обращал внимание на эльфов. Просто потому что… это же эльфы, и они такие офигенные в фильме! Потрясающе неземные, холодные, прекрасные. Чего только стоят их локации, любовно созданные художниками фильма, и невероятные ювелирные украшения… Но теперь в нём что-то будто переключилось. Леголас остался душкой, но Стив во все глаза смотрел на Арагорна и ловил каждый его жест и взгляд, смотря фильм словно впервые.

— Какой мужчина, — вздохнула Наташа, пожирая взглядом светловолосого эльфа на экране — супруга Владычицы Галадриэль. А Стив сказал:

— Кажется, я за Арагорна.

Наташа даже не повернулась в его сторону, только её губы дрогнули в улыбке:

— Кто бы сомневался.

Полёт проходил спокойно, но казался бесконечным. Стив успел задремать, поесть, сходить в туалет, снова посмотреть фильм и снова уснуть. Когда в иллюминаторе чёрнильная темнота ночи начала меняться на кроваво-алый рассвет, Наташа дремала у него на плече, а ему самому казалось, что он вообще не чувствует свою задницу, поясницу и руку. Лететь оставалось ещё четыре часа. Стив чуть пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее, но замер, когда Наташа тоже завозилась. Пускай хоть кто-то из них поспит. Ему несложно, он потерпит. К тому же сейчас должен был начаться заключительный фильм трилогии. Он принялся всматриваться в экран, надеясь отвлечься от неприятных ощущений в спине, и в какой-то момент сам не заметил, как заснул.

Великое островное королевство встретило их воздушными ямами при посадке, во время которых самолёт так трясло, что желудок подскакивал к самому горлу, и на несколько страшных секунд Стив поверил, что самолёт вот-вот рухнет на землю. Сейчас он впервые, по-настоящему ощутил весь смысл фразы «перепугаться до смерти". Кто-то в салоне вскрикивал при каждом содрогании авиалайнера и даже плакал. Наташа, бледная и сосредоточенная, сидела, вытянувшись в струну и вцепившись в руку Стива так, что наверняка останутся отпечатки ногтей.

Стив смог выдохнуть, только когда шасси многотонной махины жёстко коснулись бетонного покрытия, тряхнув пассажиров, и аэробус тяжело помчался по посадочной полосе, натужно гудя двигателями. Только тогда он понял, что всё это время сидел, судорожно вцепившись в подлокотник кресла, весь подавшись вперед; внутри ещё всё дрожало от напряжения, и пришлось вспоминать как дышать размеренно и спокойно. Когда по громкой связи разрешили пользоваться электронными приборами, Стив выключил режим полёта в своём айфоне и набрал короткие смс домой и Баки: «Приземлились. Думал, душу здесь оставлю. Такие страшные ямы».

«Понимаю, детка. Я помню, там всегда так на подлёте. Рад, что всё в порядке. Пиши мне, как заселитесь. Очень скучаю. Очень». И сердечки. Много сердечек. Раньше Стив посчитал бы это глупостью и отсутствием вкуса, но сейчас смотрел на них не в силах сдержать улыбки.

Лондон также не слишком отличился гостеприимством: едва их отпустили таможенные и паспортные службы, и все, похватав с ленты багажной карусели свои сумки, рюкзаки и чемоданы, вывалились на улицу, с неба сыпануло отвратительным холодным снегодождём. Вся их компания из пятнадцати человек принялась торопливо укутываться в капюшоны и шарфы. Ребята сейчас выглядели как стайка серых нахохлившихся воробьёв — помятые, и то и дело зевающие. Наташа вообще была едва жива и висела на Стиве большей частью своего веса, даром что проспала почти весь полёт и не была свидетельницей эпичного падения Голлума в кипящую лаву Ородруина. А Стив мужественно выносил это только потому, что дал себе слово: если сегодня до вечера будут какие-либо встречи или семинары, он нагло их пропустит и будет отсыпаться. Потому что иначе его срубит прямо во время мероприятия.

Когда они загрузились в огромный автобус на автостоянке аэропорта Хитроу, внутри уже сидела компания таких же сонных ребят с серыми от ночного перелёта лицами. Они вяло переговаривались по-испански, и Стив не преминул воспользоваться одной из пяти фраз, которые выучил благодаря соседям-мексиканцам:

— Buenos días amigos, — пробормотал он сквозь зевок, пока устраивал на месте у окна сонную Наташу.

— Hola, amigo ¿Y dónde ves buenos días? Está jodido…*

Стив, смутно уловив смысл фразы, согласно усмехнулся в ответ. Последнее слово точно было ему знакомо и часто использовалось, когда соседи повышали друг на друга голос. Не собираясь продолжать диалог, он сел и привалился к плечу Нат. Сквозь дрёму он слышал, как Хелен, оказавшаяся куратором их группы в Лондоне, что-то вещала о ближайших планах и о том, что они будут жить, кажется, в самом кампусе колледжа недалеко от учебных корпусов, что было, несомненно, очень круто. Но за окном моросил мокрый снег, небо было непроглядно серым, будто Художник, что сидит там, наверху, устал прорисовывать текстуры и залил всё однотонной краской противного пепельного оттенка. Хотелось спать, и больше ничего.

Лондон показался чёрно-белым. Это было его правильное состояние, которое вполне естественно воспринималось глазом и умом. Стив думал об этом, ещё когда заглядывал в иллюминатор самолёта.

Но сейчас, рассматривая город в окно автобуса, Стив удостоверился в своих предположениях: серый влажный асфальт и бликующая брусчатка, светло-серое решение для старинных зданий и построек, тяжёлый свинец небес. В целом, Стив одобрял стильные оттенки. Общая бесцветность разбавлялась редкими вкраплениями ярких рекламных баннеров, красных автобусов и телефонных будок. Как акценты, проставленные умелой рукой на холсте. И всё же непривычно было сознавать, что такой чёрно-белый город существует на самом деле, и не приснился ему. Красивый, величественный город, которому не досталось красок с Небесной палитры.

Автобус довольно долго вёз их по безупречной дороге: Стив успел проснуться и задремать снова несколько раз подряд. Пока наконец за окном не появилась невысокая изгородь с коваными воротами на пропускном пункте кампуса.

— Как думаешь, мы можем выдать тебя за девочку, чтобы тебя поселили на женской половине в одной комнате со мной?

Стив посмотрел на Наташу и не мог понять, она это серьёзно или просто спит и бредит.

— Нат, при всей моей любви к тебе не уверен, что смогу жить на женской половине.

— Стиви-Стиви, — вздохнула подруга, прижимаясь чуть сильнее. Многие ребята уже вставали со своих мест и разминали затёкшие спины, создавая толкучку в проходе. — Кто другой загорелся бы радостью от такого предложения, оценивая перспективы, но, конечно, не ты. Тебе ведь мальчиков подавай.

— Мне никто не нужен, и ты это отлично знаешь. Просто я не собираюсь нарушать внутренний режим этого колледжа. Я не хочу, чтобы у Хелен из-за меня были проблемы. Я и так ей обязан.

— Знаю я, — Наташа, идя по узкому проходу автобуса, картинно закинула шарф на плечо и тут же споткнулась. Хорошо, Стив успел поддержать. — Это была шутка. Расслабься.

У Стива не было никаких сил, чтобы продолжать перепалку. Он просто вышел на воздух вслед за Нат и другими ребятами, и они двинулись вперёд, семеня за Хелен по отполированной брусчатке аллеи, которую окружали голые мокрые деревья. Стив от души надеялся, что скоро ему выделят кровать, чтобы он мог упасть лицом в подушку и не просыпаться до вечера. Он чувствовал себя ненароком раздавленной букашкой на подошве сказочного великана. Вроде бы, никто не хотел нарочно причинить тебе зло, а всё одно — неприятно.

Он вполуха слушал, как Хелен с чувством рассказывала про окружающие их корпуса и расположенные в них кружки и объясняла, где на территории учебного городка находятся магазины, кафе, аптека и остановка общественного транспорта. Оказывается, она проходила здесь стажировку и буквально выпросила это кураторство у директрисы, чтобы снова побывать в полюбившемся учебном заведении.

К моменту, когда они дошли до жилого кампуса, Стиву уже казалось, что они бродят по городку вечность и никогда не найдут, куда уложить свои почти бездыханные тела. Он тихо спросил у Нат, которая, кажется, приободрилась на прохладном сыром воздухе:

— Ты что-нибудь усвоила из полезной информации? Я могу залечь спать до вечера без ущерба для репутации нашей группы?

— Вполне, — кивнула Наташа. — Хелен сказала, что организационное собрание только в семь; похоже, тут работают люди, которые заботятся о несчастных студентах. И знаешь, мне это импонирует. А ещё она сказала, что основные курсы начнутся только послезавтра, когда заселится последняя группа. Но мы можем свободно перемещаться по учебным корпусам и посещать лекции и творческие мастерские. Нужно только изучить расписание на первом этаже главного корпуса.

— Ох… зачем тогда мы прилетели так рано?

— Наверное, сложно разместить такое количество новоприбывших за раз. Или у них свои причины, я без понятия, — пожала плечиками Наташа. Она периодически доставала свой телефон, улыбалась, глядя в экран, и что-то печатала. Стив не сомневался, что она переписывается с Сэмом.

Стив отчего-то не испытывал непреодолимого желания постоянно писать Баки. Может, он устал, а может, в этом выражался мужской подход, но Баки и так постоянно был при нём: в мыслях, фантомными касаниями на коже и даже непередаваемым ощущением внутри, чуть зудящим и очень приятным, когда Стив сжимался изо всех сил. Стив не сомневался, что Баки думает о нём, как и он сам держит Баки в своих мыслях. Но предвкушение чего-то нового, интересного здесь, в Лондоне, манило и бодрило, и он не отказался бы от этой возможности только ради того, чтобы остаться с Баки. Нет.

Они попрощались с Нат, договорившись списаться в «вотсапе». Помощница Хелен, кажется, её звали Роуз, увела стайку девушек в соседнее здание из новенького красного кирпича, а мальчишек Хелен потянула ко входу в другой жилой корпус, по виду более старой постройки.

Комендант довольно быстро распределил их по комнатам, Стив даже удивился, потому что был готов ждать: эта ночь и день были испытанием для его характера и выдержки, и он просто должен был перетерпеть все неудобства, стиснув зубы. Но всё оказалось не так плохо: организационная работа принимающей стороны была на уровне. Он едва успел заполнить анкету, как Хелен уже вручила ему ключ-карту от комнаты и попросила расписаться в толстом журнале.

— С кем я живу? — только и успел спросить у неё Стив. Она чуть нахмурилась, пока скользила взглядом по строчкам в журнале, а потом посмотрела на Стива:

— У тебя стандартная комната для двух человек, но, кажется, ты пока один. Может быть, к тебе подселят кого-то из последнего заезда. Политика колледжа направлена на то, чтобы перемешать всех и заставить вас общаться друг с другом, независимо от страны, языка и специализации. И знаешь, это работает, насколько я могу помнить, — она хитро улыбнулась, и тут же её внимание перехватил другой парень, кажется, с чертёжного курса. Однако она успела бросить Стиву: — Сегодня в семь на первом этаже главного корпуса. Не проспи!

Стив вяло улыбнулся и кивнул. Зевая и оглядываясь по сторонам, поправил лямки рюкзака на плечах и подхватив сумки, отправился искать лестницу на четвёртый этаж. Хотелось наконец сбежать от этого шума и гомона, стоявшего вокруг Хелен.

Поднимаясь на свой этаж, Стив следил только за последовательным движением своих ног, чтобы не запнуться. Кто-то спускался вниз, огибая его, кто-то наоборот обгонял на подъёме. Стив же находился в своём собственном измерении, не касаясь этой реальности. Он был за несколько шагов до цели и всем телом чувствовал, как кровать в комнате зовёт его. Голос её ощущался упругой вибрирующей струной, тянул и обещал сладкое забытье.

— Четыреста три, — остановился Стив перед нужной дверью и приложил карту к считывателю на ручке. Глухо щёлкнуло, Стив вошёл в свою на ближайшие две недели комнату и огляделся: — Ну, бывало и хуже. Ладно, ладно, на самом деле, очень мило и даже уютно. А вот и ты… — Стив, скидывая по пути сумки, рюкзак и верхнюю одежду, торопливо добрался до заправленной клетчатым пледом кровати у окна. Ему было плевать, что он ещё не получил постельное бельё, и что хорошо хотя бы помыть руки и лицо. Его хватило только на торопливое скидывание своих вансов — и он, как мечтал уже давно, забрался на выбранную кровать прямо в джинсах и свитере, сворачиваясь уютным клубком и подтягивая колени к груди.

— Ну, сладких снов, — выдохнул он тихо себе под нос и отрубился, едва слова дозвучали.

Плыть в темноте было холодно и страшно. Вода была бескрайней, Стива качало на гигантских волнах. Рядом дрейфовали непонятные обломки. Стив осознавал, что это сон, какой-то очень маленькой частью себя, и всё равно ужасно испугался, увидев прямо под собой быстро мелькнувший тёмный силуэт. Он сильнее заработал руками, безысходно понимая, что в любом случае плыть ему некуда. Он обречён. Как вдруг рядом из воды вынырнула голова. Это была Нат. Но какой она была… Бледная кожа, почти бесцветные глаза и блёклые волосы, в которых едва угадывался прежний солнечный рыжий. Она оплыла его по кругу, на прощание громко ударив по воде большим рыбьим хвостом. И вдруг показала пальцем с длинным кривым когтем куда-то за спину Стиву. Задыхаясь от водяных брызг, Стив обернулся и обмер. За его спиной возвышалась чёрная громадина какого-то неведомого корабля. Который тут же дал оглушительный залп. Стив вздрогнул и зажмурился. Очередной залп громыхнул снова, совсем близко. Стив подскочил на волне и открыл глаза.

— Твою мать, — выдохнул он в потолок. — Приснится же такое…
И тут за стенкой снова долбануло так, что Стив ощутил вибрацию, даже лёжа на кровати. Словно кто-то долбил чем-то твёрдым прямо по перегородке между комнатами.

Стив не хотел начинать своё пребывание здесь с конфликта. Но он прекрасно знал, что если не расставить все точки на «i» сейчас, по горячим следам, то потом проблем станет только больше.

Он разворошил свои волосы и встал с кровати, вышел из комнаты в коридор и постучал в соседнюю, четыреста четвёртую. За дверью что-то подозрительно гремело. Стив собирался лишь вежливо пояснить, что не нужно долбить в стену его комнаты, но когда ему открыли, откровенно растерялся.

— А? Привет, — сказал тот, кто был выше Стива на полторы головы и выглядел весьма устрашающе. Лицо парня покрывали следы то ли от старых фурункулов, то ли от ожогов, и он откровенно нависал, мешая сосредоточиться. — Новенький, что ли? — прищурился парень и вдруг растянул губы в широкой улыбке, отчего у Стива возникла мысль, что теперь ему точно пиздец. — Ну, тогда познакомимся? Я Уэйд. Уэйд Уилсон, — он протянул широкую ладонь, и Стив мимоходом отметил, что, кажется, эта хрень не только с его лицом. Но он крепко пожал руку и как можно твёрже сказал, собирая яйца в кулак:

— Привет. Я Стив Роджерс из Америки. Ты долбил в стену комнаты, в которой я временно живу. А я вообще-то спал после долгого перелёта. Сечёшь?

— Оу-оу-оу, а ты храбрый малый? — не переставая улыбаться и трясти его руку, Уэйд внезапно втянул Стива в свою комнату и захлопнул дверь за его спиной. — Из США, говоришь? Там таких милах как ты много, или ты тоже штучный экземпляр?

Стив огляделся и постановил про себя: ну и срач. Хотя комната размерами была раза в два больше выделенной ему клетушки. Он заприметил свободный от пивных бутылок, пустых упаковок и разбросанных вещей стул, выдернул руку из чужой хватки и устремился прямо к нему. Почему-то страх оставил его, едва дверь закрылась и отрезала путь к бегству. Он был в чужой стране в кампусе чужого колледжа. Хелен говорила что-то про «налаживание связей»? Хорошо, он попытается.

В комнате помимо Уэйда был ещё кое-кто: перед огромной плазмой сидел темнокожий парень почему-то в глухих солнцезащитных очках и крошил нежить, играя в икс-бокс. Стены были очень талантливо изрисованы картинами из баллончика, на фоне звуков непрекращающейся бойни откуда-то играла классика. Всё в этой комнате казалось абсурдным, но почему-то совсем не напрягало Стива. Он сел, по птичьи поставив ноги на перекладину между ножками стула, и принялся смотреть на Уэйда, пока тот, ухмыляясь, изучал его с каким-то плотоядным любопытством.

— Я без понятия, о чём ты говоришь, чувак, — сказал Стив. — Просто не долби больше в мою стену, окей? И если у тебя есть что-нибудь выпить холодненького, я был бы очень благодарен.

Вообще, Стив имел ввиду фанту или колу, но Уэйд встал, долго звенел и шуршал за дверцей холодильника у стены и в итоге кинул ему бутылку с какой-то ядерно-зелёной жидкостью.

— Я от неё не с… — Стив хотел сказать «стану, как ты?», пока разглядывал незнакомую этикетку. Но вовремя остановил собственную грубость и поправился: — Не сдохну?

Уэйд рассмеялся:

— Если только совсем немного. Знаешь, как в момент оргазма после жёсткого траха?

Стиву на секунду стало неловко и душно. Почему-то именно здесь и сейчас он на миг фантастически ярко вспомнил, как Баки драл его на подоконнике, а он выпрашивал ещё и ещё, переплетая ощущения боли и наслаждения.

— Ага, — прохрипел Стив, открутил крышку и начал пить. Кислотная на вид, газировка оказалась такой же и на вкус. Но он пил и не мог остановиться. Пузырьки газа прицельными взрывами прогоняли непрошеные картинки из головы.

— Значит, ты приехал на интенсивы? И мы будем соседями?

— Только две недели, — зачем-то добавил Стив и вдруг неожиданно громко отрыгнул, тут же прикрывая рот рукой. — О, чёрт. Извиняюсь.

Уэйд громко захохотал, но почему-то это вообще не было обидно. И Стив поймал себя на том, что не акцентируется на его довольно странной и даже отталкивающей внешности. Хотя раньше на улице наверняка обошёл бы такого парня по широкой дуге.

— Знакомься, это Ал, — парень с икс-боксом, сидящий спиной к ним, поднял руку и сложил пальцы в вулканском приветствии. Он даже не повернулся. — Он слепой, — Стив скептически изломил бровь — Ал крошил зомбяков довольно успешно. — Ну, то есть, не совсем слепой, но у него какая-то фигня с глазами, и он должен постоянно носить эти дибилоидные очки. Поэтому у него кликуха Слепой. А я, значит, Мёртвый. Меня тут все знают, если что. Я выжил в пожаре несколько лет назад, но, как видишь, это меня не украсило. А ещё я устраиваю самые отвязные студенческие тусы здесь, в нашей комнате.

Теперь Стив удивился ещё больше. Да, если выкинуть весь мусор из этой просторной комнаты, тут получилась бы неплохая танцплощадка. Стив отметил пару удобных кресел и диванчиков вдоль стен, мощные музыкальные колонки в углах и даже диско-шар, на котором сейчас болтался чей-то красный бюстгальтер.

— Поэтому у меня с соседями не очень, — продолжил Уэйд, вытаскивая из холодильника ещё пару бутылок, теперь уже пива, открывая себе и кидая вторую Алу. Тот поймал её в полёте, не поворачивая головы и не прекращая крошить зомбяков свободной рукой — и только кивнул в знак благодарности. — Сейчас каникулы, но комната, где теперь ты живёшь, пустует с начала года. Такая вот фигня. Я не хотел тебя будить, просто не думал, что кого-то поселили. А тут дверца шкафа снова отвалилась, я думал приделать её обратно.
«Долбя дверцей по стене?» — подумал Стив, разглядывая место неравной битвы — на краске виднелся явный след. Но вслух сказал другое:

— И как часто у тебя тут вечеринки?

— Ну, когда как, — задумался Уэйд. — Вот скоро будет приветственная вечеринка для вас, интенсивщиков. Знаешь, неофициальная часть с бухлом, таблетками и музычкой для грязных танцев, — он изобразил пару провокационных движений, — только после официального банкета, конечно, — добавил он, снова становясь рассредоточенным.

— Когда?

— Да вроде послезавтра. Я уже начал готовиться. Ой, не смотри так. Я медленно готовлюсь, поэтому начинаю заранее. Не бзди, всё будет по высшему разряду, как всегда. Только качественное топливо и лучшие треки.

— Ну, тогда увидимся, — Стив встал со стула, отлично чувствуя, когда пора сваливать, и, махнув рукой Алу, открыл дверь. Внутри разгоралось волнение — он не имел понятия, который час, и не опоздал ли он на собрание. Он вообще вспомнил о собрании секунду назад.

— Бывай, — Уэйд хлопнул его по плечу и зачем-то подмигнул. — Постараюсь больше не шуметь. И жду тебя на вечеринку.

Стив фыркнул и кивнул. Уэйд был каким-то патологически непоследовательным, поэтому Стив не поверил ни единому слову насчёт «не шуметь». И, как понял потом, не зря. Уэйд оказался чрезвычайно шумным соседом.

В комнате Стив не сразу нашёл свой айфон, а когда нашёл, громко выругался и понёсся на выход, в чём был, торопливо прихватив парку и шарф. На улице было всё так же сыро и холодно, но теперь стало ещё и темно, и вдоль аллеи зажглись рыжие фонари. Стив бежал со всех ног, удерживая расстёгнутые полы куртки и шлёпая вансами по гладким влажным плиткам, пока не начал задыхаться. Большой круглый циферблат часов над главным корпусом показывал без двух минут семь, но когда Стив забежал по лестницам, минутная стрелка неумолимо передвинулась, а сил уже совсем не осталось. Стив и так боялся нежданного приступа астмы: он не взял с собой лекарство.

Намеренно удерживая достаточно быстрый темп, Стив дошёл до большого вывешенного на стене расписания, там увидел яркое объявление о собрании и стрелочку на нём, указывающую направо. Номер аудитории «107», малый зал для семинаров. Стив побрёл вдоль стены, порой встречая редких студентов-британцев, переговаривающихся со странным, таким же, как у его соседа Уэйда, акцентом. И ни одного знакомого лица. Сердце стучало, отдаваясь во всём теле, голова немного кружилась, и вспотели ладони от понимания, что он опоздал. Стив пытался раздумывать над тем, насколько это страшно, но стыд от своей ошибки никуда не пропадал.

Добравшись до аудитории, он очень тихо приоткрыл дверь, и увидел ряды кресел, на которых сидели ребята спиной к нему. За кафедрой стоял подтянутый светловолосый — или же седой? — мужчина и довольно громко вещал в микрофон. Кажется, он порой вставлял шутки, потому что слушатели отзывчиво посмеивались, а сам мужчина благодарно улыбался.

— Чёрт, — горько выдохнул Стив, когда тихонько прикрыл дверь. Он привалился к ней спиной и сполз на пол, устраиваясь прямо посреди пустынного коридора. Ноги совсем не держали. — Ну я и придурок.

Он достал из кармана парки айфон и несильно ударил себя по лбу: экран говорил о пяти пропущенных несколько минут назад вызовах от Нат и о непрочитанных сообщениях в «Вотсапе». Беззвучный режим сыграл с ним злую шутку.

Конечно, он не собирался сейчас звонить Наташе: без сомнений, её рыжая макушка мелькала в зале. Но он должен был отметиться, что жив, здоров, просто проспал. Вот же засада.

«Я сижу под дверью как дурак. Прости, проспал».

Наташа, как ни странно, ответила почти мгновенно, отчего Стив вяло улыбнулся.

«Никого не отмечали, это просто приветственное собрание, тебе повезло. Мистер Пирс такой душка ^___^»

«Это тот мужчина в серой тройке за кафедрой?»

«Ты видишь сквозь стены? О_о»

«Просто тихонько заглянул. Он, похоже, тот ещё шутник».

«Пытается привлечь внимание. Половина аудитории зевала, половина сонно тёрла глаза. А сейчас все взбодрились и слушают. Он заведует внеучебной деятельностью и главный учредитель этих интенсивов. Кстати, сейчас он говорит, что будет итоговая выставка».

— О, боже мой, — тихо выдохнул Стив. Помимо того, что завтра откроют общую для приехавших и местных ребят выставку современного искусства, будет ещё и итоговая… Это уже не выставка, а тот самый смотр, где они не должны ударить в грязь лицом. Значит, он должен наваять что-то, используя новую для себя технику, освоенную здесь, и это что-то должно быть очень крутым. Иначе он вообще не понятно зачем сюда приехал.

Что ж, прорвёмся. «Парсонс» на самом деле очень сильный колледж. Вот только он должен взять себя в руки, справиться с джет-лагом и нормально выспаться, чтобы уже завтра быть готовым ко всему.

«Закончилось. Выходим. Дождись меня, я отдам тебе расписание интенсивов».

Стив торопливо соскрёб себя с пола и отошёл немного в сторону, за угол, откуда отлично просматривался коридор и дверь малого зала для семинаров. Оттуда доносился шум и голоса, кто-то смеялся. Наконец, обе створки открылись, и в коридор повалили люди. Редкие знакомые лица мешались с совершенно незнакомыми, и Стив поймал себя на мысли, что раз те ребята из Мексики тоже приехали сюда, наверняка они владеют английским. И не нужно было пыжиться и демонстрировать свои знания пяти испанских фраз?

Вдруг ему кто-то помахал и крикнул:

— Hola, amigo!

Это был тот парень с другом, что сидел впереди них с Наташей ещё в автобусе. Стив тоже махнул и улыбнулся. Всё-таки, не зря говорят, что родной язык открывает путь к сердцу. Может быть, они ещё не раз пересекутся.

Наташа вышла и стала оглядываться, и Стив, надеясь, что идущая и беседующая с мистером Пирсом Хелен его не заметит, помахал ей обеими руками и скрылся за углом. Нат появилась очень быстро, выпрыгнув и обняв, всунув в руку какую-то гладкую бумажку формата половинки А4. Стив присмотрелся и понял, что это то самое расписание. Каждый день на предстоящие две недели был чётко поделен на несколько интенсивов. И те, которые выбрал Стив, повторялись не каждый день. А завтрашнее число вообще стояло с пометкой «Ознакомительный день». Следующим была дата с пометкой «Общая обзорная экскурсия по Лондону».

— Вот это да, — он выразил своё восхищение вслух. — Круто. Я вообще не подготовился. Кроме Тауэрской тюрьмы, Биг-Бена и Королевского дворца ничего толком не знаю.

— А как же Бейкер-стрит? — хитро улыбнулась Нат, — и тёмные воды Темзы?

— Да, точно. Это тоже. Но…

— Да, ты прав, — Наташа перебила его, взяв под локоть, и повела в самом конце иссякшего потока людей в сторону выхода. — Мы должны как следует подготовиться, чтобы не ударить в грязь лицом, если будут что-то спрашивать. И о колледже надо бы почитать. Всё же «Королевский колледж», очень серьёзное заведение с богатой историей.

Стив нахмурился. Он ведь читал немного и был приятно удивлён тем, что все четыре кампуса колледжа находятся довольно близко друг к другу и к самому центру Лондона. Фактически, они должны сейчас находиться в самом сердце города… Но вокруг так тихо.

— А как называется наш кампус? Я всё прослушал, — он заглянул Наташе в глаза, а та загадочно улыбнулась и, взяв его за руку, потащила куда-то, только не к выходу, а на массивную величественную лестницу посреди холла.

Они поднялись на второй этаж и вдруг оказались на балконе-террасе, идущей вдоль всего здания. Ветер с силой ударил в лицо, вышибая дыхание, но у Стива и так перехватило дух.

— Охренеть, — это единственное, на что его хватило, пока он шёл к балясинам баллюстрады. За ними разворачивалась одна из самых прекрасных ночных панорам в его жизни. Тёмное, в бликах, словно в пайетках, полотно Темзы, чёрное кружево ветвей деревьев, дымчато-серое небо, такое низкое, что Стив попытался дотянуться рукой, лишь бы прогнать наваждение. И огни, огни, калейдоскоп огней, влекущих к себе, как ночного мотылька. Круг колеса обозрения, как брошь с драгоценными камнями. Очертания Тауэрского моста, словно винтажная булавка, скрепляющая небо и землю. Стив взялся руками за холодную влажную балюстраду, чтобы иметь хоть какую-то точку опоры. Потому что ему иначе, ему казалось, его засосёт в этот невероятный пейзаж.

— Хочу это нарисовать, — выдохнул он во влажный воздух, когда Наташа подошла и встала рядом, так же трогая пальцами мокрые бетонные перила.

— Вот теперь я тебя узнаю, — в её голосе слышалась улыбка, и даже краем глаза Стив видел её силуэт, но не более того. Он не мог оторваться от ночного Лондона. — Взбодрился?

— Да. Это так здорово… Просто слов нет.

— А вдохновение есть. Меня тоже очень воодушевила картинка. Моя соседка по комнате учится тут уже второй год. Она посоветовала зайти сюда, и я успела забежать перед собранием. Но сейчас, когда стемнело, совсем по-другому.

— Как называется наш кампус?

— Ватерлоо, — ответила Наташа. — Пойдём внутрь? Я продрогла.

Стив словно очнулся. Расстёгнутые полы парки колыхались на ветру, ветер гладил грудь через тонкий свитер, и Стив резко ощутил эти холодные леденящие кожу касания. Он застегнулся и замотал потуже шарф.

— Идём на ужин. До половины девятого мы можем рассчитывать на горячее и чай с молоком, — Наташа протянула руку, и Стив без раздумий сплёл их пальцы-ледышки. Он всё же обернулся в дверях, чтобы посмотреть на ночной Лондон ещё раз. Сердце счастливо сжалось, словно его не хотели отпускать, и он мысленно пообещал вернуться как можно скорее и начать скетчить.

После простого и сытного ужина в столовой, которая больше походила на фешенебельный ресторан, Стива в тепле комнаты совсем разморило. Он неторопливо принял горячий душ, нагло замотался в оба полотенца и упал на кровать, доставая макбук из специальной сумки. Он обещал Баки позвонить по «Скайпу» и рассказать всё-всё, и хотя сил почти не было, обещания следовало выполнять. Стив занял единственную из возможных поз — лёжа на кровати, с макбуком на животе, — и ткнул на зелёный кружочек рядом с именем Баки. У того приложение стояло только на телефоне, но для Стива не было никакой разницы. Он хотел увидеть его и услышать голос. И даже от одного предвкушения в груди потеплело, а сердце ускорило ритм.

— Стив? Привет! — изображение Баки скакало и тряслось, и судя по окружающим стенам, тот был в гараже. — Секунду, я вытру руки. Вот так, — картинка скоро выровнялась, и Стив понял, что Баки сел на кресло.

— Переключи камеру, Бак, — с широкой улыбкой попросил он, и Баки, четрыхнувшись, наконец появился у него на экране вместо внутреннего убранства гаража. Его волосы были собраны сзади, и несколько прядок выпали из хвоста. Стив смотрел на изображение, которое улыбалось ему так искренне, отмечал каждую мелочь — дневную щетину, заметный след на скуле то ли от масла, то ли от чего похуже, широко расстёгнутый ворот поло и волоски прямо под яремной впадинкой. Он был таким, каким Стив хорошо его знал и помнил, каким Стив его всегда хотел, не важно, что он был в грязной одежде или что от него пахло после бесконечных ковыряний в мотоцикле — сразу всем. Стив не мог избавиться от навязчивой картинки в своей голове. Если бы он был сейчас там, в гараже с Баки, он бы спустил с себя джинсы, расстегнул Баки ширинку и сел бы сверху, не слушая ни одного слова возражения. Слюны хватило бы для смазки, а его наглости — чтобы заткнуть Баки рот своим и трахнуть его вот так, сверху. Когда он этого не очень-то и ждал.

От навязчивых мыслей и картин в голове член приподнялся, напрягаясь под двумя слоями махрового полотенца, и Стив шумно выдохнул, улыбаясь и прикрывая глаза.

— Почему ты молчишь? — наконец, спросил его Баки, так же пристально разглядывая. Стив не знал, насколько хорошо ему видно в полутьме комнаты на экране телефона, но зато он в наушниках слышал каждый вдох и выдох, и это заводило.

— Не знаю, — ответил он глухо, облизывая губы. Он отдавал себе отчёт, что в данный момент беззастенчиво флиртует, не имея никакого желания говорить ни о перелёте, ни о Королевском колледже, ни даже о той потрясающей панораме, открывшейся ему на террасе главного корпуса. Хотелось другого — чувствовать, что даже когда они так далеко, они всё равно слишком близко. Удостовериться, что всё равно хотят друг друга до дрожи. — Хотел рассказать тебе про колледж, про кампус, и как я проспал собрание.

— Ты проспал собрание? — фыркнул Баки, зеркально облизывая губы и поднося телефон ближе к лицу. — Соня.

— Да уж, — Стив прикусил нижнюю губу и медленно прошёлся по ней зубами, выпуская. — А сейчас я смотрю на тебя и не хочу ни о чём этом говорить.

— А чего ты хочешь? — хрипло спросил Баки, улыбаясь уголком рта.

— Не знаю, — Стив зажмурился, осознавая, что правой рукой уже скользнул сбоку от макбука и смял вставший под полотенцем член. — Спать?

— У нас ещё четыре, — рассмеялся Баки. — Солнце светит, — он повернул телефон так, что во фронтальную камеру стали видны яркие лучи, бьющие в небольшое окошко под самой крышей.

Стив оценил, как ловко Баки переменил тему. Но дрочить, говоря о чём-то отвлечённом, не хотелось.

— Я после душа на своей кровати. И мой сосед заселится только завтра к вечеру, — негромко рассказал Стив. — Я тут совсем один…

— И ты трогаешь себя, — с блеском в глазах подытожил Баки.

— Потому что я тебя хочу, — признался Стив. — Даже так, через океан. По скайпу. У меня встал, как только я тебя увидел.

Баки издал звук, который Стив поймал в наушниках и запер в подвалах своей памяти. От него естество дёрнулось, а Баки чуть не выронил телефон.

— Ты бессовестный мальчишка, — сказал он шёпотом, и судя по тому, как сейчас выглядело его лицо, он тоже залез к себе в ширинку. — Если бы я мог, я наказал бы тебя сейчас. Заставил бы раздеться и трогать себя. И не разрешил бы кончить. Ты слышишь меня?

Голос Баки становился то жёстким, то срывался на горячий шёпот, и Стив бессильно выдохнул, подвинув ноутбук ближе к рёбрам и раскинув полы полотенца, чтобы было удобнее и быстрее скользить рукой от увлажнившейся головки до корня. Он привычно раздвинул колени, мечтая, чтобы Баки сейчас был между ними.

— Покажи мне. Покажи себя. Я хочу видеть как ты кончишь.

Баки шумно выдохнул снова что-то про «испорченного мальчика», и картинка после тряски сменилась. Видимо, Баки просто переключил камеру, потому что изображение было на порядок чётче, и… Стив задержал дыхание, невольно ускоряя темп.

Ремень и ширинка джинсов были торопливо расстёгнуты, и Баки очень медленно скользил рукой по своему огромному стволу, останавливая кулак под самой головкой и сжимая, так, если бы Стив стоял рядом на коленях и ждал, пока Баки направит скользкую налитую головку прямо ему в рот.

— Быстрее, — выдохнул Стив, чувствуя, что должен сжать себя и остановиться, чтобы не кончить первым. Он очень сильно хотел показать Баки себя. Но и видеть то, как Баки дрочит себе, слушая его голос, ему хотелось не меньше. — Пожалуйста…

Баки едва слышно фыркнул. Рука исчезла с экрана, но Стив отчётливо услышал, как Баки плюнул, и прикрыл глаза, представляя себе, как тот делает все эти пошлые сладкие вещи, потому что Стив попросил. Волна жара обдала его до самого низа живота, и он едва успел сжать крепким кольцом пальцев член и мошонку, чтобы не кончить.

— Я скоро, — хрипло рыкнул Баки, а Стив, шумно дыша, смотрел, как он двигает кулаком по стволу, то оттягивая, то закрывая кожицей половину крупной головки, и как у крайней плоти собирается вязкая смазка и слюна. Он почувствовал момент всем своим телом, Баки на мгновение остановился, сжимая под уздечкой, но сперма уже полилась ему на пальцы, выталкиваясь порциями, и Баки низко, словно стесняясь сам себя, застонал.

— О, Господи, Баки, Иисусе, — Стив шумно проглотил накопившуюся слюну и откинул голову на подушку. Он так и держал свой член сжатым кольцом, не уверенный, не кончит ли он, как только расцепит пальцы.

— Теперь ты, Стиви, — услышал он севший ласковый голос в наушниках. — Покажи мне себя. Я скучаю по тебе так сильно.

Стив, не в состоянии отвечать, только отставил ноутбук в сторону и чуть нагнул крышку, чтобы камера выхватывала член и яйца крупным планом. Повернулся чуть на бок, чтобы было лучше видно, и напоказ смял мошонку в ладони.

— У меня яйца каменные, — пожаловался сквозь стон. — Я так хотел кончить вместе с тобой.

— Так кончи для меня сейчас, — шептал Баки. — Ты такой красивый… Мой мальчик.

Стив видел его лицо, лихорадочный румянец в обрамлении тёмных прядей волос и блестящие от недавнего оргазма глаза. Баки то и дело нервно облизывал губы, разглядывая Стива в упор на экране своего телефона.

Это поражало — как он, мальчишка, открывший радости секса совсем недавно, оказался ненасытным и бесстыдным. Его совсем не напрягал этот внезапный секс-видеочат, более того, Стив давно не чувствовал такого острого возбуждения. Обычно оно накатывало тягуче и неотвратимо, но сегодня, сейчас, это было, словно бабочку нанизали на булавку — оно проткнуло его насквозь, лишая стыда и совести. И иглой этой было неутолённое кипящее желание, с которым срочно что-то нужно было делать.

Стив не мог делать это красиво — слишком сильно хотелось кончить, член стоял до боли, мошонка подтянулась, и по головке медленно и вязко тёк предэякулят. Следуя примеру Баки, Стив сплюнул на руку и накрыл головку сверху, дёргаясь навстречу руке бёдрами: удовольствие от собственного прикосновения пробило, как внезапная судорога. Он чуть покружил пальцами у дырочки уретры, вздрогнув от остроты ощущения, протолкнул внутрь кончик мизинца, вырвав у Баки шумный выдох, и, не сдерживаясь больше, быстро и безыскусно задвигал рукой.

— Баки… Бак… — Стив зашептал имя за миг до того, как тело напряглось, и сперма выстрелила из члена, падая на подстеленное махровое полотенце. Несколько залпов образовали белёсую лужицу, в которую Стив обмакнул пальцы. Сперма была тёплой и вязкой, и он зачем-то снова размазал её по гиперчувствительной сейчас головке. Словно нанёс матовый акриловый лак.

— Стиви, — прошептал Баки. — Я так хочу вылизать тебя. Слизать всё, чтобы ты даже не пытался шевелиться.

Стив выдохнул. Он только-только начал дышать ровно, а скованность внизу живота приятно рассасывалась, расходясь покалывающими иголочками.

— Я и не буду шевелиться. Просто нет сил, — он чуть повернул макбук, чтобы в камеру попадало его лицо и шея. — Отодвину полотенце и буду спать.

— Не проспишь снова? — хмыкнул Баки.

— Завтра ещё ничего особенного не будет. Ознакомительный день. Мы должны прогуляться по кампусу и узнать, где здесь что. У них есть даже оркестр, бассейн и футбольное поле, представляешь? Кажется, будет даже экскурсия с местными студентами, Нат говорила.

— Это очень интересно. Передавай привет.

— Обязательно, — устало улыбаясь, кивнул Стив. Глаза слипались, но это было так приятно — засыпать, глядя на Баки, словно они на самом деле совсем рядом друг с другом. — Тебе бы здесь понравилось.

— Мне нравится Лондон, — подтвердил Баки. — Только не в зимний период.

Стив фыркнул. Ну, конечно. Потому что сейчас здесь задница. Не зима, не осень, а непонятно что. Он ничего не ответил, чувствуя, как задрёмывает под мерное знакомое дыхание в наушниках. Но потом его как холодной водой окатило. Он встрепенулся:

— Вы что-нибудь решили насчёт дома? — спросил он, распахивая глаза шире. — Как твоя мама?

Баки неуловимо поменялся. Словно спрятался в раковину, как рак-отшельник. Даже голос стал другим — ровным, с пластмассовыми интонациями.

— Мама в порядке. Заходила утром. Стив, не забивай себе голову, пожалуйста. Всё утрясётся.

— Ты обещаешь? — зачем-то спросил он. И Баки чуть улыбнулся, оттаивая.

— Конечно, детка. Всё будет хорошо.

 

_____________________
Парни из Мексики говорят что-то вроде: Ты уверен, что это утро хорошее? Как по мне, это какой-то пиздец.

Chapter 49

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Стив, хмурый и сосредоточенный на минутной стрелке крупных круглых часов, стоял в холле перед аудиторией. Казалось, туда зашли уже все, кому можно и нельзя. И Стив бы тоже зашёл, если бы не пара «но». Во-первых, это был семинар-дискусс на тему «Три-дэ мышление в дизайне одежды», который отчего-то был очень интересен Нат, и во-вторых, собственно, он подписался быть тут только из-за того, что Наташа слёзно упрашивала его пойти с ней, ведь это «совершенно потрясающе, вести будет сам Джулиан Робертс, представляешь, а я ещё никого не знаю, Стиви, мне просто необходима твоя компания». И, конечно, разве мог он подвести Наташу? Именно поэтому, после каких-то трёх часов сна Стив стоял возле гудящей на сто голосов аудитории и ждал. Невыспавшийся, дрожащий — кажется, он так замёрз ночью, что вообще не понятно, как до сих пор живой… Хотя, может быть, Нат сейчас нет по той же самой причине. Они вернулись из непредвиденного ночного путешествия только в районе шести утра, причём у Стива отмёрзло всё от кончика носа до пальцев ног, а ещё страшно болела задница и икры, однако, он смог встать и прийти. Он не собирался подводить подругу. А Наташа… А что Наташа? Может, она наконец-то переоценила свои возможности и просто не потянула ранний подъём. Стив не мог знать. Ночь до сих пор вспоминалась яркими разрозненными вспышками, от которых то было нестерпимо хорошо, то плохо настолько, что хотелось поскорее уединиться в туалете и блевать. Как ни смешно, но Стив, придя в достаточно адекватное состояние, охарактеризовал эту ночь как «самое сумасшедшее приключение в жизни». Это было похоже на кислотный мульт обкурившегося марихуаной мультипликатора. И, что ожидаемо, Нат разделила это приключение, хотя, кажется, и сама того не ожидала. Стив точно помнил, как они распрощались на развилке аллеи в утреннем сером тумане, и он стоял и смотрел, как Наташа вместе с Ванессой заходят в кампус для девочек. Уже после этого момента картинка размывалась, и Стив очень плохо помнил, куда дел велосипед и как сам оказался в кровати в своей комнате. Но самое главное — он необъяснимым образом поставил будильник на правильное время и даже смог встать и не опоздать на семинар, а Наташи всё не было, и на сообщения и звонки она не отвечала.

Стив глубоко вздохнул и огляделся. Он один-одинёшенек стоял у открытой двери аудитории, в которой почти все места были заняты. По пустому коридору — во время Рождественских каникул все, кто хотел и мог, разъехались по домам — навстречу ему шёл моложавый мужчина. Он был ещё далеко, но смотрел словно прямо на Стива — и тот чувствовал, что с вероятностью в девяносто девять процентов это и есть тот самый «мистер Джулиан». Нат не было, и как бы ни хотел, он уже не мог смыться с семинара. Это выглядело бы отвратительно, а Стив не собирался подмачивать репутацию ребят, приехавших на интенсивы. Поэтому, дежурно улыбнувшись шедшему к аудитории мужчине, он юркнул внутрь и начал подниматься по ступеням, надеясь занять где-нибудь на верхотуре самое неприметное местечко и подремать. Если говорить начистоту, дизайн одежды был где-то в са-а-амом низу списка вещей, которые его интересовали тут, в Королевском колледже искусств. Наташе ещё придётся проставиться за то, что не пришла — на этом месте размышлений некто внутри Стива корчил самодовольную рожу и потирал лапки друг о друга, предвкушая что-то интересное.

Как ни странно, у Стива не вышло отключиться и проспать весь семинар. Даже несмотря на тяжёлую голову и усталость во всём теле, и далёкую от его творчества тематику, было довольно интересно. Большую часть аудитории составляли девчонки, явно сохнущие по симпатичному преподавателю. Но Стив не мог оторваться от ярких продуманных презентаций, интересные дискуссии и очень острые вопросы в тематике моды заставляли сонный мозг работать, и в итоге Стиву так понравилось, что к концу он даже сделал несколько набросков в скетчбуке. Если бы нужно было предоставить официальный отзыв, Стив бы охарактеризовал семинар как очень информативный, творческий и даже злободневный. Особенно ему понравилась поднятая тема о принтах на ткани, потому что речь шла о возможности или невозможности использования картин признанных мастеров для декора одежды. Как водится, семинар не дал конкретного ответа, но у Стива, выходившего из аудитории с улыбкой, было явное ощущение, что его мозг ещё в процессе поиска правильного пути. Словно он прикоснулся к чему-то невероятному, редкому. Словно он сейчас видит единственную тропинку в терниях и, если начнёт искать, обязательно найдёт верный ответ. Стиву очень нравилось это ощущение, и он не переставал легко улыбаться, пока шёл по промозглой аллее до ближайшего кафе в студгородке, где он мог пообедать.

Усевшись за столик, он отослал ещё одно сообщение Нат и, ничего особо не ожидая, отправился заказывать себе что-нибудь горячее и вкусное. В животе сосало так, что приходилось чуть наклоняться вперёд в надежде облегчить себе голодные желудочные спазмы. Выпитую бутылочку воды желудок, оставшийся без нормального завтрака, посчитал за насмешку.

Стив устроился поудобнее над горячим грибным супом с гренками и втянул носом пар. Хотелось выпить его прямо из чашки, но Стив благовоспитанно положил на колени большую салфетку, взял ложку и зачерпнул совсем немного. Оглянулся вокруг. Никто из сидящих и негромко болтающих ребят вокруг не обращал на него ровным счётом никакого внимания. Он проглотил первую порцию, едва ли заметив вкус, и уже хотел встать и заказать ещё что-нибудь, как напротив него на диванчик бухнулась… Наташа.

Её было сложно узнать. Растрёпанные, кое-как приглаженные волосы, бледная кожа и большие, совсем не в её вкусе, солнцезащитные очки, под которыми скрывалась половина лица. Руки она зябко держала в карманах своего пальто.

— Утречка, Нат. То есть, уже обед, но… Ты как? Тебя что, ночью вампир покусал?

Наташа нахмурилась, покачала головой и вдруг закашлялась. Стив тут же насторожился, сбрасывая всю дурашливость

— Всё-таки заболела? Ночью было так холодно. Знобит?

— Да если бы, — хриплым, словно чужим голосом ответила Наташа и медленно, словно они были хрустальными, сняла очки. Ого, только и подумал Стив. Нат была помята тем самым образом, как если бы они были на самой разухабистой ночной вечеринке, и подруга бы пила, не переставая.

— Но… мы же не пили, — озвучил он своё удивление.

— Хреново выгляжу? — усмехнулась Наташа. Впрочем, она явно не была так уж сильно расстроена. — Знаешь, я уже не думаю, что моя соседка — ангел во плоти. Честно, сначала, когда мы заселились, я даже усомнилась, что моя гетеросексуальность перевешивает. Ванесса совершенно горячая девчонка. Но после ночи… В общем, мы вернулись в комнату, начали говорить про парней, потом она неожиданно достала откуда-то водку… А потом я плохо помню. Кажется, мы отрубились, когда совсем светло стало. И я даже не вспомнила про семинар, я была такая пьяная, — Наташа изобразила шок и сожаление на лице, хоть Стив и засомневался в искренности. Даже если они и напились с соседкой на пару до состояния дров, не было похоже, что Наташа слишком огорчена. — Зато я, кажется, узнала всё что можно и нельзя об их сексуальной жизни с Уэйдом. Скажу тебе, парень у неё с выдумкой, — на этом месте Стив зажал уши руками и замотал головой, громко скандируя:

— Чёрт, я ничего, вот вообще ни слова не хочу об этом слышать, замолчи, пожалуйста, нет-нет-нет…

И только когда увидел, как Наташа закрыла рот и улыбнулась, он убрал руки.

— А ещё у них кинк на ножики, — быстро выдала Наташа, тут же начиная хихикать — потому что Стива перекосило.

— Если продолжишь, не видать тебе записи семинара, как своих ушей, — ровно произнёс он, отпивая остывший чай. Чаёв в кафешке предлагалось столько видов, что у Стива разбежались глаза, и он просто взял «Английский завтрак». Вкус был понятным и бодрил.

— Ты записал для меня семинар? — Наташа тут же поменяла своё настроение, стряхивая с себя остатки ночного угара и становясь близкой, родной. — Стиви, серьёзно? Я была уверена, что ты не пойдёшь без меня…

— Ну, — Стив улыбнулся, Наташа оказалась так растрогана, что её глаза заблестели. — Я сам не записывал, но девушки рядом снимали на вебкамеру на ноутбук. Мы обменялись координатами, чтобы они могли скинуть ссылку на видео. Я сказал, что из Америки и всю жизнь мечтал получить себе запись подобного потрясающего семинара с самим Джулианом Робертсом, за которым я охочусь последние два года…

Наташа искренне рассмеялась. Стив мог подлизаться и быть милым и очаровательным, когда это было нужно. Кажется, у него удалось покорить сидевших рядом девчонок. И даже если нет, у него есть их телефоны и почта, он обязательно достанет эту ссылку для Нат.

— Я тебе должна, Карандаш, — отсмеявшись, серьёзно сказала Наташа. — Я очень расстроилась, когда проснулась и поняла, что пропустила. Это тупо — перелететь океан и проспать такое событие из-за того, что надралась в хлам с подружкой.

— Ого, уже подружки? — удивился Стив.

Наташа сделала страшные глаза и громко прошептала:

— После таких подробностей мы почти что сёстры, поверь.

Стив снова показательно закрыл уши руками.

Когда он вернулся в кампус, то нашёл торчащую в двери своей комнаты записку: «Приходи в 17 на кофе по заебацкому рецепту. Даже мёртвого на ноги поставит. У.» Записка была написана чем-то, напоминающим губную помаду, на огрызке листа из блокнота, на обратной стороне исчерченного непонятными диаграммами. Стив вздохнул и зашёл внутрь комнаты, как следует заперев за собой дверь. Сейчас он бы не удивился, если бы узнал вдруг, что Уэйд, экспериментируя с кофе, внезапно вызвал Сатану. Стив прежде не встречал таких людей — сеющих разрушение и хаос вокруг себя, но, безусловно, в чём-то гениальных. Невольно вспомнилось, как они с Ванессой вдохновенно и отрешённо от всего окружающего мира ваяли свой огромный стрит-арт на одной из стен по неведомому адресу где-то в Камден-таун. Слаженно перекидываясь баллончиками с краской, в четыре руки, как неведомое многорукое существо. Да и вся компания ночных артеров подобралась у них такая: что ни личность, то экспонат. Парень из далёкой России, стриженый под «площадку» и настолько огромный, что Стиву приходилось задирать голову, чтобы посмотреть в глаза. Стальные, прохладные глаза замкнутого в себе человека. Но образ тут же разрушался, когда он улыбался. Тут же становилось понятно, что он ранимый и очень добрый — взгляд теплел, и парень пытался укрыть его, пряча за ресницами или смотря в пол. Уэйд называл его «Петя» и «милый», ничуть не смущаясь своей девушки, периодически хлопал того по заду, на что не получал никакой реакции кроме чуть более длинного вздоха. Стив понял, что эта игра между ними идёт давно и про счёт уже все позабыли. Для остальных парень откликался только на кличку «Колосс», и, по мнению Стива, она ему стопроцентно подходила. Хотя, он с большим удовольствием называл бы его «Медведь». Колосс, вопреки ожиданиям, рисовал не очень сложные по технике, но яркие по палитре остросоциальные сюжеты. Что-то среднее между трафаретной техникой Бэнкси и мультяшным стилем приезжих художников. Рисовал неторопливо, вдумчиво, и — один. Ему не нужна была компания, и вообще непонятно было, как Уэйд его к себе расположил. Ещё больше удивила коротко стриженая девочка, носящая милое имя Элли и откликающаяся на странное прозвище «Боеголовка». Она пришла со своей девушкой-азиаткой, которая совсем ничего не говорила по-английски, кроме слова «привет». Её длинные волнистые волосы были выкрашены в яркие цвета. Стив ожидал от парочки всё что угодно, но те рисовали прекрасные радужные цветы, которых не существовало в природе, и от них захватывало дух. Слепой Ал отвечал за работоспособность освещения — у каждой стены, где ребята трудились, он выставлял треногу и автономный фонарь, потому что ночного уличного освещения Камдена не хватало для нормального творчества. А они с Наташей просто ходили от одних к другим, смотрели на процесс, переносили баллончики и поглядывали по сторонам, чтобы не нарваться на полицейский патруль. Уэйд заверял, что сюда полиция не забредает, а если и забредёт — проблем не будет, Камдэн это район, благосклонно относящийся к стрит-арту. Даже многие заведения, закрывающиеся на железные роль-ставни, призывали артеров рисовать на них — и это было здорово. И всё же тревога не отпускала Стива до того момента, как они не собрали все свои вещи, оставляя едва законченные «полотна» подсыхать в сером утреннем тумане, не погрузились на велосипеды и не взяли курс на кампус. Стив к тому времени уже так продрог, что едва чувствовал кончики пальцев и нос. И вообще не смотрел по сторонам, только на дорогу, по которой им приходилось ехать. До этой ночи он даже не знал, что Наташа так ловко держится на велосипеде. И не думал, что сам осилит путь, на который ушло более получаса езды. Он не ездил на велосипеде с детства. Уэйд с Ванессой ехали впереди, порой выделывая немыслимые кульбиты на своих велобайках. За ними Ал в неизменных тёмных очках — как в них хоть что-то можно видеть? — и Колосс, они с Наташей замыкали цепочку, потому что Стиву было комфортно вот так, позади всех: смотреть на их спины и нахлобученные на головы капюшоны, увесистые рюкзаки с баллончиками и фонарями, на прилаженные к велосипедам компактно сложенные треноги… Было так странно понимать, что он, сам того не желая, прикоснулся к чужой тусовке, к творчеству, которое, по мнению Уэйда, «должно принадлежать всем людям, начиная от старика-прохожего до спешащего в школу ребёнка, а иначе какой в нём смысл». У них с Нат никогда этого не было. Своей компании, каких-то сборищ и посиделок, совместного тайного дела. Они всегда были немного особняком в колледже, обходясь обществом друг друга. И первая большая семья, что приняла их, как ни странно это выглядело — был гей-клуб «Розовая Пантера», где заправлял Сэм. Но всё равно это воспринималось совсем по-другому. Из-за Баки и его шефства, ведь он никак не мог выключить «папочку» и волей-неволей вёл себя особенно рядом со Стивом. Из-за Сэма и его неожиданно вспыхнувшего чувства к Наташе. Тут же было совершенно иначе: они, чужаки тут, неожиданно были приняты, как свои. Словно старые друзья, зашли в гости на чай и остались ещё и на кофе с коньяком. И при этой довольно искренней симпатии всем в странной компании Уэйда было по большому счёту плевать на них. Никто не стал бы учить их жизни или судить. Все были словно сами по себе, и при этом довольно сплочённой командой. Очень странные ребята и неоднозначное ощущение, оставленное в душе Стива. Именно из-за неоднозначности, которая подцепила его сильнее обычного интереса, Стив не дал Уэйду в морду, когда тот поднял его долбежом по двери посреди ночи и практически приказал «одеваться потеплее, потому что нас ждёт охуенная велопрогулка по лучшему району для стрит-атра». И Стив, хоть и грязно ругался, понося и Уэйда, и тех, кто когда-то в прошлом ударили его по голове, всё равно умылся и начал одеваться — даже мысли не возникло откосить. Где-то в глубине души он понял, что от него не отстанут. До самого конца интенсивов. А, может быть, и в Америке найдут, как знать — Стив не представлял, какие у Уэйда активы, и втайне признавался себе, что ему повезло с таким долбанутым соседом. Он был крутым. Хоть и долбанутым на всю голову.

Стив принял горячий душ и завалился на кровать. Ночное приключение воспринималось сейчас как просмотренный недавно фильм или сон, но никак не лично прожитый опыт. Он очень хотел бы сейчас набрать Баки и рассказать ему обо всём, пока это ещё кипело внутри, но в Нью-Йорке ещё было очень рано, и Баки не было в сети. А звонить и будить его Стив не стал — это выглядело как-то эгоистично.

Он вспомнил, что сегодня вечером должен прилететь Питер, и очень ждал его. Мечтал, как бы было круто, если бы Паркера поселили в этот же кампус. Рисовал в своём воображении, как они все вместе поедут завтра на экскурсию по Лондону, и он, наконец, увидит этот строгий древний город во всей красе.

До приглашения на кофе от Уэйда, которое он точно не мог пропустить — ему просто не позволят, а Стив уже устал просыпаться от громоподобного долбежа в дверь — оставалось несколько часов. Стив установил будильник и забрался под одеяло, в чём мать родила, надеясь заснуть. Он до сих пор был не в ладах с новым временем и чувствовал себя потерянным где-то между параллельных реальностей. Сон не шёл, зато в голову постоянно лез Баки. Стив сам не понял, как его рука оказалась между ног.

Было очень приятно лежать в коконе тепла под одеялом и медленно-медленно, едва сдерживаясь, трогать себя. Стив поймал себя на мысли, что довольно редко удовлетворяет себя. Обычно ему это и не надо, тело, уставшее за дневными заботами, даже не чувствует возбуждения — только воспоминания и мысли о Баки приносят его. Когда Стив ещё был в Нью-Йорке, ему на самом деле почти всегда хватало того, что между ними было. Даже тогда, когда Стив изредка чувствовал прилив желания, а Баки не было рядом, ему не хотелось мастурбировать. Было странно остро-приятно, на грани лёгкого истязания, лежать и чувствовать, как поднимается член. И ничего не делать. Спустя недолгое время неповторимых ощущений, когда пальцы зудели от желания прикоснуться к себе, порыв проходил, и тело успокаивалось само. Стив успел почувствовать и сравнить. Оргазмы, которые он получал именно от занятия сексом с Баки, не шли ни в какое даже самое примерное сравнение с дрочкой. Всё равно что знать теорию и вдруг полностью окунуться в практику, которая от теории отличалась как небо и земля. Баки вытряхивал из его тела душу, а потом непонятным образом умещал её обратно, правильно, надёжно.

Но сейчас отчего-то хотелось приласкать себя. Он был уставшим, разбитым и разморенным, и даже не был уверен, что не уснёт раньше, чем кончит. Гладить рукой по окрепшему члену приносило осязаемое удовольствие и умножало тепло, которое благотворно окутывало тело. Это расслабляло, настраивая, наконец, на умиротворённый лад и сон. Стив задумался, дрочит ли Баки, вспоминая его вот так. О чём он именно думает? О том, каким уже видел его, или наоборот, фантазирует о чём-то извращённом, о чём пока не может рассказать? Или вообще не думает о нём, а смотрит порно? Стив представил Баки, ласкающего себя перед экраном монитора, и лишь быстрее задвигал рукой, стремительно приближаясь к краю. Было так хорошо, и всё же чего-то не хватало. Стив облизал пальцы свободной руки и торопливо подгрёб мошонку, потрогал сморщенную кожу ануса, надавливая посередине. Он с силой зажмурился, представляя, как влажная головка члена давит туда, как Баки нетерпеливо толкается вперёд, делая ему немного больно — и протолкнул внутрь оба пальца, тут же начиная изливаться себе в руку.

Наверное, он совсем свихнулся. Первая любовь, по мнению Стива, слегка запоздавшая, взрывала ему мозг и тело. Он не тосковал, но то, как реагировало всё внутри на мысли и воспоминания, очаровывало и ужасало. Стив никогда прежде не чувствовал себя настолько одержимым другим человеком. И он не знал, насколько это нормально или ненормально. Насколько можно позволить этому происходить с собой. Не заплатит ли он потом своим сердцем?

Но мысли пронеслись и тут же исчезли, завязли в послеоргазменном опустошении, в томной усталости. Стив только вытер пальцы, запачканные семенем о край простыни и, свернувшись поуютнее, заснул.

Поднял его сигнал оповещения из мессенджера:

«Прилетаем в 16, надеюсь, около 18 будем на месте. Жду не дождусь!» — очень неожиданное сообщение от Питера, от которого сердце забилось быстрее. Это было так волнительно. Они будут тут одни, как совсем взрослые, тусить, узнавать что-то новое, общаться. Рядом с ним будет Нат и, чему Стив был очень рад, Питер. Своя компания придавала уверенности, как ни крути. На дисплее айфона цифры высвечивали половину шестого. Выходит, сообщение прорвалось сквозь пространство только тогда, когда самолёт Питера уже сел в Лондоне. Стив встрепенулся. Он должен привести себя в порядок, выпить того чёртового кофе и любыми способами встретиться с Питером.

Дверь Уэйда не открылась ни с первого, ни с пятого стука. Только когда уже достаточно разозлённый Стив принялся долбить в неё двумя руками, готовясь помочь себе и ногой — только тогда из-за неё донеслась брань, шум, что-то свалилось с грохотом на пол, и затем щёлкнул замок. Уэйд, широко распахнувший дверь, был полуголым и чертовски сонным.

— Роджерс! Какого хера ты…

Стив, состроив страшную мину, уверенно протолкнул Уэйда внутрь комнаты и закрыл за собой дверь — некоторые их соседи на этаже были очень любопытными, и у Стива складывалось ощущение, что они не только подслушивают сквозь приоткрытые двери, но ещё и подглядывают порой. Он сунул записку в руки заспанному, едва соображающему Уэйду и осмотрелся. Слепой Ал, которого не было видно под десятью одеялами, спал на своей кровати и едва слышно похрапывал. Кровать Уэйда была разворошена. Он на самом деле спал. Стив даже расстроился.

— И нахрена ты меня тогда звал?

Уэйд почёсывал безволосое темечко, разглядывая записку вверх ногами.

— Кажется, тебя развели, чувак.

— Что?!

— Ну, это не мой почерк. Да и я не просыпался ещё после ночи. Так что кто-то тебя развёл.

— Но… зачем? — Стив был растерян. Он опустился на диван перед большой плазмой и нахмурился: — Я вроде ни с кем ещё не успел поссориться.

Уэйд, смявший записку в кулаке и теперь почёсывающий кожу под пупком, хохотнул.

— Расслабься, парень. Это кампус. Тут постоянно происходит подобная хуета. Все всех подкалывают и стебут одними или другими способами. Вы приехали и воспринимаетесь как свежая кровь. Ничего личного.

Стив сник.

— Значит, кофе у тебя нет?

Уэйд пугающе широко улыбнулся.

— Чего нет — того нет. Есть пиво. Холодное. Хочешь?

Стива передёрнуло. Кажется, он ещё недостаточно отогрелся после ночи.

— Нет, спасибо. Чёрт…

Уэйд потрепал его по плечу, проходя мимо и заваливаясь на свою кровать.

— Вы что, собираетесь весь день спать? — не выдержал Стив. Он сам был в том пограничном состоянии, когда от недосыпа не можешь понять, тебе «ещё» плохо или «уже». Вид Уэйда, оттягивающегося в одних шортах-трусах на разворошенных одеялах, бесил его.

— Детка, — Уэйд даже не попытался открыть глаза, — после таких ночей мы всегда дрыхнем до вечера. Ну и… не забывай, ты приехал на интенсивы. А у нас сейчас законные Новогодние каникулы. Кто-то, конечно, участвует во всей этой хероте, но лично мои интенсивы обычно проходят по ночам в Камдене.

— Так какого хрена вы меня тогда с собой потащили? Я ведь не просил. Я вообще спал… — Стиву хотелось выплеснуть обиду на тупую записку, хотя Уэйд и не был ни в чём виноват. Он был зол. И страшно хотел дать кому-нибудь по лицу. Или хорошего кофе.

— Ты просто выглядел как человек, которому это необходимо. И я уверен, ты не захочешь пропустить следующую арт-ночь. Что скажешь?

— Я… Да ты… — Стив запнулся и замолчал, потому что Уэйд оказался прав. Он не захочет это пропустить. Но Уэйд всё равно мудак. — Да пошёл ты, — уже незло выдохнул он и встал с дивана, отправляясь к двери. — Предупреди хоть в следующий раз, чтобы не пришлось будить посередине ночи.

— Это не я. Это всё вдохновение, — хриплым, сонным голосом отозвался Уэйд с кровати. Стив покачал головой и взялся за ручку двери. — Эй, Стив. Может, придумаешь дизайн для приглашений на нашу приветственную вечеринку? Я скину тебе текст сегодня, как проснусь.

«Может, и придумаю», — подумал Стив про себя, но в ответ только показал Уэйду средний палец и вышел из комнаты.

Он пошёл вниз, смутно припоминая, что в фойе первого этажа, кажется, стоял платный автомат, где можно было купить стаканчик кофе. Сейчас, в тёплых носках, джинсах и шерстяном толстом джемпере, ему было почти комфортно. Но на улицу, конечно, совершенно не тянуло. Не хватало горячего кофе и забраться с ногами в какое-нибудь большое кресло.

Фойе, которое Стив не удосужился как следует разглядеть, оказалось очень уютным. Помимо внушительного шкафа с чуть потрёпанными книжками «почитал — дай почитать другому», тут стоял длинный кофейный столик, мягкий диван и пара потёртых, но всё таких же притягательных на вид кресел под абажурами с тёплым светом. На диване сидела парочка и что-то обсуждала, одно кресло было занято девушкой, которую никто никуда не гнал из мужского кампуса, а может быть, она просто ждала кого-то. Последнее кресло было свободным, и Стив искренне молился, пока готовился его кофе, чтобы оно таким и оставалось. Ему повезло. Даже парочка, о чём-то активно ворковавшая, куда-то ушла. А девушка начала читать книгу, не обращая внимания ни на кого вокруг. Неплохая идея, но двигаться и искать интересное чтиво не было никаких сил. Стив скинул на пол вансы и, устроившись по-турецки в мягких объятиях кресла, принялся за кофе. За вполне приличный крепкий кофе, как оказалось после первого глотка. Мимо проходили люди. В основном парни, но некоторые из них были с девушками, и никто не видел в этом проблемы. Значит, он может пригласить Наташу к себе, например? Они могли бы устроить отвязный вечер встречи Питера, а потом так же отвязно закончить пораньше и улечься спать, чтобы наконец-то выспаться. Пришедшее оповещение в Вотсаппе от Хелен гласило, что завтрашняя экскурсия по Лондону начнётся в двенадцать, и все должны быть готовы уже в половину, стоять и ждать её в фойе своих кампусов.

Стив пил кофе и поглядывал вокруг, прячась за бумажным тёплым стаканчиком. Происходящее воспринималось скорее как кино, которое ему показывают, чем как реальная действительность. Сейчас Стив делал глоток за глотком и никак не мог почувствовать себя исполнителем, главным действующим лицом. Его настолько затянула эта атмосфера, что он прикрыл глаза всего на секунду, на самом деле задрёмывая.

— Стив! Стиви, это реально ты? Офигеть…

— Питер, — Стив сонно улыбнулся, приходя в себя. Питер нависал над ним, заснувшим в кресле и теперь продирающим глаза, и улыбался от уха до уха. Он выглядел так же классно и свежо, как Стив запомнил его в Нью-Йорке, словно не летел через Атлантический океан в самолёте на креслах, где толком не поспать. Только, может, волосы топорщились чуть в большем беспорядке и были немного влажными от Лондонской сырости. Стив был до глубины души счастлив его видеть.

— Я когда тебя увидел тут, в кампусе, в этом кресле… Думал, мне мерещится. Словно и не улетал из Нью-Йорка, — тараторил Питер, поправляя лямки явно тяжёлого рюкзака. В кулаке он сжимал длинную ручку от небольшого клетчатого чемодана на колёсиках. — Ты себя нормально чувствуешь? — спросил вдруг он, чуть хмурясь. — У тебя лицо красное.

Стив пожал плечами и прислушался к себе. Чувствовал он себя довольно странно, но в чём была эта странность, не мог понять. Зато, он вроде согрелся так, что теперь ему было жарко.

Вокруг было очень шумно. В небольшое фойе кампуса набилась группа американских парней, они все общались, порой перекрикивая друг друга, и Стив поймал себя на мысли, что у него от всех этих звуков начинает болеть голова.

— Вас уже расселили? — спросил Стив, сжимая в руке чудом не вывалившийся пустой стаканчик из-под кофе.

— Вроде как да, ох. Я же с другом, он где-то потерялся. Сейчас я вас познакомлю. Нед! — Питер отвернулся к толпе и крикнул, и очень скоро к ним подошёл полный парень, который улыбался так же свежо, как и Питер. Стив, наконец, смог подняться с кресла и пожал ему руку:

— Нед.

— Стив. Рад, что вы тут. Так как вас расселили?

— Пит, увы, я на третьем. С кем-то из наших, вроде.

— А я вот на четвёртом. Стив, не покажешь, где тут лестница или лифт? Хочется уже хотя бы скинуть вещи в какой-нибудь угол.

— Конечно, пойдёмте, — Стив вышел вперёд, протеревшись между Недом и Питером, и медленно побрёл к лестнице. — А какая у тебя комната, Питер? Я тоже живу на четвёртом. В…

— Четыреста третья! — Питер поболтал ключами в руке.

Стив даже остановился, отчего Нед врезался в его спину, и они чуть не завалились вперёд.

— Что такое?

— Ты серьёзно, Питер? — обалдело спросил Стив. — Потому что я живу в четыреста третьей…

— Так это же круто! — фонтанируя оптимизмом, Питер обрадованно хлопнул Стива по плечу и продолжил подниматься без устали дальше.

Стив посмотрел на эту неутихающую энергию и подумал, что с ним, пожалуй, на самом деле что-то не то.

— Встретимся позже, парни. Я зайду к вам, как устроюсь, — Нед попрощался на третьем и толкнул дверь, отделяющую лестницу от жилого коридора.

Стив показал Питеру дверь их комнаты и кивком подбородка указал на соседнюю, четыреста четвёртую.

— Не удивляйся, если что. Сосед у меня… на всю голову оригинал.

— Так и комната — отпад, — искренне засмеялся Питер. — Ошибка четыреста четыре, страница не найдена, — теперь уже и Стив не смог сдержаться и смеялся, пока они вваливались в комнату и включали свет. — Он совсем неадекват, или просто со своими тараканами?

— Скорее, второе, — пожал плечами Стив и закрыл за ними дверь. — Ну вот, располагайся. Только вот кровать одну я уже занял, так что извиняй.

— Вообще не проблема, — Питер почти бегом добежал до свободной кровати у стены и рухнул в неё прямо в одежде. Подгрёб руками подушку, — родненькая, мягонькая, как же я по тебе скучал, подушечка.

Стив только посмеивался. Его начало странно штормить, и в голове горячо запульсировало, но он должен был сделать две вещи. Во-первых, по-быстренькому сообразить дизайн приглашений для алко-вечеринки. Ведь Уэйд попросил. А во-вторых, сообщить Нат, что они непонятным чудом теперь живут с Питером в одной комнате.

— Слушай, ты как, в состоянии ещё немного оттянуться сейчас? — без особой надежды Стив спросил у тела, лежащего лицом в подушку. Но неожиданно Питер поднял голову с чуть сонными глазами, а потом и вовсе сел.

— Что? Конечно, я вообще за любой кипиш. Ну, и пожрать бы ещё. И помыться. Блин, короче, хорошо, что я не уснул вот так. Я бы ненавидел себя с утра. Кстати! Чёрт, чуть не забыл, — и он встал и подошёл к своему чемодану, брошенному у порога их комнаты. — Так, где же это… а вот. Это Баки передал, — и он протянул Стиву какой-то странный свёрток с простой обёрточной бумагой поверху. Стив принял в руки что-то увесистое. Ощущение, родившееся в этот момент в груди, распирало его. Баки. Он что-то передал для него с Питером. От этого стало жарко внутри и отчего-то самую капельку больно. — У меня тут ещё кое-что для Наташи, о, точно, раз уж я всё разворошил, надо убрать вещи в шкаф…

Но Стив уже почти не слушал, что бормочет Питер себе под нос. Он снова развернулся на крутящемся стуле к небольшому столу, на который уже водрузил свой ноутбук. И принялся разворачивать упаковку, не имея понятия, что же там такое внутри. И начал глупо, широко улыбаться, когда добрался, наконец, до подарка. Это была обычная, самая стандартная белая кружка с ровной полукруглой ручкой. За двумя лишь исключениями. С одной стороны на её боку было не слишком ровно, словно от руки, выведено: «Стиви», а с другой, там, где Стив бы прикасался губами, красовалась известная по всему миру зелёная эмблема с двухвостой русалкой. Вот только имя бренда было переврано, и Стив, едва не хрюкнув от смеха, потому что в первый раз не заметил эту особенность, прочёл: «Starbuckys».

— Боже мой, ну что за придурок, — прошептал он себе под нос, зачем-то касаясь губами керамического края белой кружки. Внутри её был сложенный в несколько раз листок. Стив развернул его и, не переставая совершенно глупо улыбаться, прочитал только одну строчку, выведенную посередине тем же самым почерком, что и «Стиви» на кружке:

«Я так хочу видеть сейчас твою улыбку, я так по ней скучаю. Б»

И Стив, не придумав ничего лучше, тут же взял свой айфон и запечатлел себя на фронтальную камеру, как есть: растрёпанным, с широченной улыбкой и розовыми щеками, глупо целующим краешек кружки. Он отправил фотографию Баки без единого слова, только с красным сердечком вместо подписи. И тут же написал Наташе, которая, судя по статусу, была онлайн:

«Приходи ко мне в гости. 4 этаж комната 403. И захвати что-нибудь съедобного. Побольше. Сочтёмся потом. Тебя ждёт сюрприз от Сэма»

«Он и до Лондона добрался???!!!!!)))))))) бегу!!! "
«Ты знаешь, что Говард тоже тут? Случайно столкнулись в кафе О_о»

Получив ответ, он удивился и даже задумался. Старк ни слова не сказал, что тоже полетит на интенсивы. Впрочем, этот факт его не очень заботил, хоть и взволновал. Стив кивнул сам себе и поставил кружку рядом с ноутбуком. Уэйд прислал ему сообщение с нужным текстом, и у Стива уже родился план дизайна, до смешного простой, но эффектный. Он чувствовал, что словно горит изнутри, принимая это за нахлынувшее вдохновение, но снаружи почему-то было холодно, и он накинул себе на плечи плед с кровати, открывая графический редактор. Доходчивые зубодробительные реплики от Уэйда лозунгами пылали в голове. Всё же, парень был гением — прочитав их лишь раз, Стив запомнил каждое слово. А если ещё и эффектно подать, на вечеринку придут даже те, кого не звали.

Питер незаметно подошёл сзади, и Стив отвлёкся, только когда на периферию его зрения попались отливающие медью отросшие патлы. Он беззастенчиво пялился в ноутбук Стива через плечо, и если прежде Стив бы выругался и послал подглядывающего куда подальше, тут не было даже желания — Питеру невозможно было отказать ни в чём. Да и не хотелось. Его взгляд и всё выражение лица было таким открытым, словно он постоянно предчувствует что-то классное. Словно что-то крутое ждёт его за каждым поворотом и углом. И на это невозможно было не купиться — по крайней мере на Стива действовало безотказно.

— После прочтения — съесть, — с чувством прочитал Питер текст с экрана, — только для посвящённых, и пусть никто не уйдёт трезвым!.. — он фыркнул, — Стив, это что? Но цвета мне нравятся. Улёт, серьёзно.

Стив, не переставая вертеть в свободной руке кружку, чуть двигая её по столу, посмотрел в монитор и усмехнулся:

— Приглашение для всех приехавших на приветственную вечеринку. Этакий ночной алкотрип перед интенсивами. Наш сосед устраивает. Говорит, все тусы всегда у него собираются.

— А-а, — понятливо протянул Питер, всё так же разглядывая бегающую по монитору мышь, пока Стив накидывал макет, — так вот почему эта комната пустовала.

— Может быть, так. Или просто ребята уехали домой на каникулы.

— Да, ты прав. О, так вот, что передал Баки. Просто он просил поосторожнее с этим, но я не видел, что внутри. Мило, — Питер хотел взять кружку в руки, но Стив неожиданно сам для себя накрыл её сверху ладонью. Усмехнулся собственному жесту, качая головой. Ему на самом деле не хотелось, чтобы кто-то, даже Питер, трогал эту кружку. Тот поднял руки, широко улыбаясь, и сказал: — Понял. Убрал свои лапищи подальше.

Стив рассмеялся. У него отчего-то всё плыло в голове, и красное с чёрным рассыпалось на экране в какой-то гипнотический калейдоскоп. Стив встряхнул головой, пытаясь прогнать галлюцинации, и продолжил заниматься макетом. Он торопился, сам не понимая, почему.

— Скоро Наташа зайдёт, — сказал он Питеру, снова зашебуршавшему вещами за спиной. — Я попросил её купить что-нибудь поесть. И побольше.

— Ты просто!.. — Питер воскликнул и, судя по звуку, подпрыгнул на месте. — Тогда я быстро в душ сгоняю, а то от меня, кажется, несёт…

Стив улыбнулся. Он почти закончил. Он не относился к этому заданию особенно серьёзно, но, раз взялся, хотел сделать что-то интересное. В итоге вышло, что вышло: резкий контраст чёрного и красного, посередине разделяющееся словно трафаретной панорамой Лондона. Только, если приглядеться, это оказывались совсем не дома, а силуэты самых разных бутылок спиртного, болванки которых Стив нарыл в закромах своего жесткого диска. Выглядело стильно, в меру агрессивно, с посылом. Сохранив, Стив отправил заготовку на почту Уэйда с пометкой: «Если что-то не нравится — переделай сам. Я засыпаю».

Он поймал себя на мысли, что хорошо бы дождаться Наташу. Да и спать, когда они договорились посидеть все вместе, было некрасиво. Но голова чувствовалась чугунной, разболелась и тянула вниз. Он даже на несколько мгновений прилёг лбом на прохладную поверхность стола, рядом с тихо гудящим ноутбуком. А очнулся, когда за дверью ванной Питер что-то громко уронил и вслед выругался.

Едва понимая, где он находится, крупно трясясь от озноба, Стив забрался на свою кровать. Замотался в кокон из пледа и вырубился.

Notes:

Друзья, автор буквально молит вас о фидбеке. Серьёзно, дорогие бро и сис, поддержите, пожалуйста, автора, мне это пздц как нужно сейчас.
И спасибо вам от всей души заранее.
Я не представляю, какое мучение ждать и читать такой огромный ВИП. И очень сильно горжусь вами, каждым человечком, тыкающим "кудос". Но просто знайте. Без вас и вашей поддержки я вряд ли осилю его до конца. Одной моей дури, увы, не хватит.

Chapter 50

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

— Стив, Стиви… Проснись, пожалуйста. Тебе нужно выпить это. Ну же, давай. Вот так…

Голос, раздающийся где-то над ним, был знакомым, родным, понятным, он раздвигал туман, в котором Стив плыл, и не давал спокойно спать, и это уже злило. Он просто мечтал, чтобы сейчас никто его не трогал. Потому что было холодно, и ещё очень жарко, и он так сильно устал, ну зачем его тормошить…

Однако, его тормошили. Он, кажется, попытался отмахнуться, застонал, но не преуспел в своей обороне. Его приподняли, подложив под спину мягкое, похлопали по щеке, в губы ткнулось тёплым и твёрдым. Стив кое-как разлепил глаза, которые не хотели открываться, и понял, что ему суют под нос кружку, из которой пахнет чем-то ядрёно-цитрусовым.

Сознание шалило. Мир, размытый по краям, сузился до крохотного круглого окошка по центру, прямо перед носом. И сейчас почти всё его занимала прозрачная кружка с мутной жидкостью. Было горячо. Стив сморщил нос.

— Ну же, — различил он настойчивый голос Нат. — Давай, пей потихоньку. Ты же не ребёнок. Нужно, чтобы ты выпил всё. Тогда полегчает, надеюсь. Сегодня уже поздно, но если тебе станет ещё хуже, я разбужу Хелен.

Стив глотнул тёплого кислого питья и нахмурился при упоминании Хелен. Только не это, нет. Именно в этот момент до него дошло, что он очень не в порядке. Что он, чёрт, умудрился заболеть. Что он всех подводит. Это было ужасно, и он застонал, прикрыв глаза. Нет, только не так. Только не Хелен. Он не собирается быть для всех обузой.

— Стив, тебе плохо? — голос Наташи задрожал, прогнулась кровать рядом — она села поближе и тронула его лоб, погладила щёку. Так хорошо. Прохладная ладонь, такие приятные прикосновения. — Где болит? Ты весь горячий. Хорошо, что я нашла в твоей аптечке градусник и жаропонижающее. Боже, ну скажи хоть что-нибудь? — она была близка к панике, и Стив хрипло выдавил из себя, когда сделал ещё глоток:

— Ещё. Погладь мне лоб.

Наташа растерянно фыркнула. Раздался голос Питера, не менее взволнованный:

— Ну вот, он живой, видишь? Слава Богу, — он шумно выдохнул и куда-то отошёл, недалеко — Стив смутно слышал, как тот ступал по полу. — Я налью ещё воды в чайник. Пусть будет для морсов.

— Хорошо. Спасибо, Питер, — устало отозвалась Наташа.

Стив пил лекарство из наташиных рук, чувствовал полное бессилие, и непомерную тяжесть своего тела; его трясло в лихорадке. И контрастом, в противовес — приятные, ласкающие, несущие облегчение прикосновения прохладных пальцев ко лбу и вискам. Хотелось закрыть глаза и не открывать их совсем.

— Стив, — позвала Наташа негромко, прикасаясь теперь к щекам под глазами, — ты нас так напугал. Скажи, болит что-то? Горло, нос, в груди? Я должна знать, что с тобой делать. Если болит хоть где-то, это уже не шутки…

— Нат, — Стив тихо позвал её, говорить было трудно. — Я вчера перемерз. Ничего не болит. Только голова. И насморк, кажется, начинается, — он на пробу шмыгнул носом. Хотя, нос мог потечь и из-за горячего питья.

— Ладно, — Наташа погладила по волосам и забрала опустевшую кружку. — Будем надеяться, что температура спадёт, и ты сможешь ещё поспать. У тебя были судороги. Я очень испугалась. Я никогда не видела тебя таким больным, прости.

Стив вяло хмыкнул. Потому что он не разрешал никому приходить к себе когда болел. Потому что считал унизительным показывать себя во время слабости. Эту жалость потом хотелось выветрить из комнаты и из памяти. Его семья привыкла спокойно относиться к его болячкам. Волновались, конечно, но всегда в меру, как-то рутинно. Только сейчас рядом не было ни мамы, ни сестёр. А он сам едва смог бы доползти до туалета.

— Я ненавижу это тело, — прошептал он, сильнее зажмурившись. Было так жарко, его знобило, и под ресницами выступила влага. — Я ненавижу это слабое тощее тело. Оно постоянно подводит меня. Я просто хочу делать то же самое, что делают остальные, и оставаться в порядке. Это так много?

Наташа тяжело вздохнула. Вдруг раздался голос Питера, и Стив приоткрыл глаза.

— Пойдём, я провожу тебя до туалета. Я как-то температурил так же сильно, и моей тёте пришлось тащить меня до унитаза практически на руках, потому что у меня не было сил даже подняться с кровати. Давай, я помогу тебе. А потом ты выпьешь ещё морса и снова поспишь.

Стив крепко сжал зубы. На долю секунды захотелось рявкнуть, чтобы они оба шли нахрен со своей навязчивой заботой. Что он просто отлежится пару дней как-нибудь и придёт в себя. Всё обойдётся, это не первый и не последний раз, когда его подкосило. Но он слышал это неприкрытое волнение в их голосах. Оно было искренним. Только это помогло ему удержать язык за зубами. Ребята не виноваты, что он неблагодарный мудак. Он вообще чувствовал себя внутри отвратительно каждый раз, когда болел. Это не было связано с болью. Просто дискомфорт, который испытывало его тело, вызывал какое-то поведенческое расстройство. Расстройство души. У него словно падали все барьеры, которые были возведены им для комфортного общения в социуме, забывалась элементарная вежливость, и всё, чего Стиву хотелось, это говорить всем вокруг отвратительную неприкрытую правду. Даже если она граничила с хамством. Особенно, если так.

— Завтра тебе придётся остаться одному до вечера, — сказала Наташа, снова поглаживая его по волосам. Стив скривился на мгновение от того, как туго противоречивые ощущения скручивались внутри. — На экскурсию нас забирают в двенадцать. Я предупрежу Хелен, что ты…

— Блядь, — процедил Стив и искренне, громко простонал. — Я долбанный лузер! Я пропущу всё, что только можно…

— Стив, — осадила его Наташа, а он закрыл глаза, чтобы не видеть этого взгляда на её лице. — Ты не должен переживать об этом сейчас. Твоя задача — выздороветь поскорее.

— Конечно, — прошептал Стив. — Главное, вы всё увидите своими глазами.

— Хочешь, чтобы я осталась с тобой? — серьёзно спросила Наташа, делая голос жёстче. — Я останусь.

— Нет, — тут же сдулся Стив. — Конечно, нет. Это глупость. Я просто напьюсь лекарств и буду спать весь день. Хотя бы вы посмотрите на город.

— Я могу фотографировать и присылать тебе виды в «Вотсапп» с комментариями, — миролюбиво предложил Питер. — Ты ничего не пропустишь.

— А когда встанешь на ноги, мы снова съездим все вместе и прогуляемся по центру снова. Поверь, это будет даже лучше, чем сейчас, в толпе и бегом, — поддержала идею Наташа.

Стив понимал, что эти утешения высосаны из пальца. Но у него не хватило духа заткнуть их обоих резкими словами. Он просто молчаливо кивнул.

— Ну что, попробуешь встать, — снова предложил Питер. Наташа поднялась, освобождая место для манёвра, и он наклонился, подставляя свою шею и плечо. Стив почувствовал, что мочевой на самом деле переполнен. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку, и он беспомощно посмотрел на Питера. Тот только тихо улыбнулся и сам подхватил его под руку, приподнял с кровати и тут же обнял за талию, другой рукой удерживая руку Стива перекинутой через плечо. Это было странное ощущение — тащиться, уверенно зафиксированным другим человеком в его объятиях. Тут же затрясло сильнее, застучали зубы, потому что плед остался на кровати. Так чертовски холодно… — Ещё немного, — подбодрил Питер и ногой ловко открыл дверь в санузел.

Это было впервые в жизни, чтобы он справлял нужду так. Он едва ли мог стоять, и Питер, стоя сзади, уверенно держал его под подмышки, прижимая к себе. У Стива даже не сразу получилось расслабиться. Это было невыносимо. Но Питер вдруг протянул руку к раковине и открыл воду, выдыхая в затылок:

— Давай, Стив. Я всё равно ничего не вижу. Всё в порядке.

На миг стало жарче. Но Стиву помогло журчание воды, и он, наконец, расслабился.

Питер помог ему улечься обратно на свою кровать, Наташа тут же укутала пледом и снова заставила выпить кружку какой-то тёплой кисловатой бурды. Стив не сопротивлялся. Короткий период бодрствования высосал все его силы, и теперь снова неумолимо клонило в сон.

— Ты хочешь что-нибудь поесть? — последнее, что он услышал от Наташи. — Я принесла еду, как и обещала… правда, вряд ли ты захочешь пиццу или пиво.

— А я бы поел и выпил, — заметил Питер. — Кажется, желудок сейчас приклеится к позвоночнику.

Стив, слушая их голоса, отвернулся, поудобнее устроившись под пледом, и уснул. Стало, наконец, тепло. Не только снаружи, но и внутри тоже. Тепло и спокойно. Он чувствовал, что не один.

***

Утром его кое-как растолкал Питер и снова помог добраться до туалета. Он был немного взволнован, и Стив мог его понять — сам себя терпеть не мог, когда болел. Ненавидел эту беспомощность, слабость и видение мира монохромным, с едва различимыми оттенками цвета. Когда Питер сгрузил его обратно на кровать, Стив чувствовал себя неплохо — только обессиленным настолько, что не в силах двигаться. Он разлепил сухие губы и тихо сказал, глядя на то, как Питер наливает горячую воду в кружку:

— Питер, спасибо. И… извини за всё это. Мне правда очень неловко. Тебе не обязательно со мной возиться.

Питер посмотрел на него удивлённо и чуть не перелил воду через верх.

— Ты серьёзно, чувак? В этом нет твоей вины. Ты ведь не планировал болеть, так уж вышло. А значит, мы все заинтересованы поскорее поставить тебя на ноги. Вот, держи. Выпей. Это утренняя порция лекарства и витаминов. Нат сказала, что это самое действенное, что может помочь в твоём случае.

— Спасибо, — Стив принял кружку и пролил немного на плед; почувствовал, что едва ли может её удержать. — Чёрт. Прости, Питер. Я…

— Ничего, пей. Я подержу, не проблема. Я специально поднялся пораньше, чтобы мы всё успели. Через час я должен спуститься вниз к нашей группе.

Стив вспомнил про экскурсию, с которой он пролетает, и снова расстроился.

— Конечно. Я понимаю. А откуда у нас чайник? — пришло ему в голову внезапно. Когда он заселялся, тут не было ничего. Ни чайника, ни микроволновки.

— Зашёл к твоему соседу, — хмыкнул Питер, придерживая кружку у губ Стива. — Точнее, это он зашёл ближе к ночи, сказать, что пригласительные листовки, цитирую, «просто охуенные». А тут мы с Нат надираемся пивом, и ты в спишь в коконе из одеял. В общем, Нат вцепилась в него мёртвой хваткой насчёт чайника, и вот теперь он есть. Понятия не имею, где он его достал ночью, но достал. Кстати, Уэйд прикольный. Немного странный, но мы ведь все в той или иной мере, — Питер хихикнул, приподняв и опустив широкие брови. — А листовки на самом деле вышли чумовые. Мы с Нат вызвались раздать их сегодня на экскурсии. Как раз, удобно. Все приехавшие будут в одном месте. А вот и твоё приглашение, — и почему-то это совсем не прозвучало, как издевательство, когда Питер положил один листик на стол поверх ноутбука.

Стив слушал бодрый приятный голос, пил лекарство с противным цитрусовым вкусом и думал, что он сделает всё, что может. Пропустить экскурсию не так страшно, как пропустить занятия на интенсивных курсах. Так что сегодня он должен отоспаться как следует, а завтра уже попробует встать на ноги. Он никогда не выздоравливал так быстро, но в этот раз всё будет по-другому. Он не позволит себе пропустить всё.

Первый раз он проснулся от яростного «вжжж» рядом с подушкой. Он только приоткрыл один глаз, чтобы суметь смахнуть пальцем сообщение. Это была фотография. Наташа и Питер, скорчившие языкатые рожи, на фоне Биг-Бена, кажется. Там была ещё какая-то подпись, но у Стива не хватило сил включить мозг и прочитать её. Он уснул снова. В следующие часы его беспокойного целебного сна он пару раз вставал в туалет и даже один раз выпил какой-то порошок, залив его тёплой водой из чайника, потому что под кружкой был листок с выведенными незнакомым почерком «Залей кипятком и выпей! П.» Рядом он нашёл несколько детских бисквитных пирожных, видимо, Питер с Наташей не придумали ничего интереснее, чтобы накормить его. К слову, Стив всё же съел одно, и оно оказалось с приятной клубнично-сливочной начинкой и, что более важно, очень мягкое, так и таяло на языке. Конечно, он с большим удовольствием попил бы сейчас куриного бульона, но чего не было — того не было. Пришлось довольствоваться малым. Он всё так же еле держался на ногах, передвигался от одной поверхности, за которую можно уцепиться, до другой, замотанный в плед как большая летучая мышь. А потом снова падал на кровать и засыпал тут же, едва голова его касалась подушки. Порой он выныривал из муторной дрёмы, прочитывая жужжащие сообщения с дурашливыми фотографиями ребят на фоне Лондонских достопримечательностей с подписями: Лондонский Глаз, Тауэр, Букингемский Дворец, Тауэрский мост и, что Стива всё же заставило улыбнуться, отдельный снимок непонятно-бурого цвета, на фоне которого не в фокусе красовался кулак Питера с отведённым большим пальцем с подписью — «Темза. Хочешь искупаться?» Стив едва ли запоминал, едва ли понимал большинство информации из того, что видел между урывками сна, но его не покидало ощущение — он не один. Его помнят, о нём волнуются. И от каждого «вжжж» окатывало не только сонным раздражением, но и теплом. Кажется, он даже отправил пару смайлов в ответ, чтобы дать знак — он не помер, пускай не переживают. Он наберётся сил и ещё попортит им кровь. Пускай не радуются там сильно.

А потом его вырвал из сна никак не унимающийся, продолжительный «вжжж». Стив долго приходил в себя, пытаясь понять, где он, и почему оповещение о сообщении никак не стихает. Потом он посмотрел на горящий экран телефона и увидел фотографию. Баки.

Его тут же окатило волной паники — и следом неудержимого желания ответить. Он смахнул звонок пальцем, принимая, и приложил телефон к уху. Разлепил пересохшие губы, но голос подвёл, и он не сразу смог озвучить своё хриплое «Привет».

— Здравствуй, малыш, — услышал он взволнованный голос Баки. — Как ты? Плохо, да?

— Привет, Бак. Как ты узнал?

Голос в трубке хмыкнул. Стива прошило чередой мурашек по позвоночнику от этого звука.

— Наташа написала. Ты совсем пропал, и я думал, что просто начались интенсивы… А ты умудрился заболеть. Как ты?

— Да вроде живой. Температурю. Отлёживаюсь вместо экскурсии, — голос слушался плохо, говорить было тяжело, и Стив был готов попросить Баки просто поговорить с ним, рассказать обо всём, как там Нью-Йорк без него?

— Я слышу это по твоему голосу, — вздохнул Баки. — Полежи, послушай, а я расскажу тебе сказку.

Стив фыркнул, ловя ответный смешок Баки.

— Для взрослых?

— Нет, малыш. Для взрослых будет, когда вернёшься. А пока не буду тебя дразнить. Потому что мне правда тяжело даётся твой отъезд. Я не думал, что так…

Тут Баки замолк, и Стив тоже не дышал, ожидая продолжение откровений. Слушал тишину, так напряжённо протянувшуюся между ними через океан. Но разъяснений не последовало.

— Стив, я решил купить дом, — сказал Баки вместо продолжения оборванной фразы. Это прозвучало сухо, лаконично, и Стив напрягся. Голова едва поспевала за информацией, и Стив долго молчал — не сразу понял, о чём Баки говорит. А когда понял, почувствовал накрывшую волну паники.

— Купить? — не удержался он от хриплого восклицания. — Серьёзно?

— Я долго думал. Это единственный шанс покончить с этим раз и навсегда. Я не хочу терять дом. И я не хочу никуда переезжать. Я проконсультировался. Мы сможем обставить сделку так, что мать даже не будет знать, кто покупатель.

— Но это же… так дорого, — выдохнул Стив. У него уже кружилась голова и сильнее болело горло. Он едва ли воспринимал информацию серьёзно. Он вообще плохо понимал, что происходит.

— Я знаю, детка. Я что-нибудь придумаю, — ответил Баки собрано и тихо. Стиву очень не понравился этот тон. Словно Баки задумал что-то, во что не хотел его посвящать.

— Никакого криминала? — спросил он зачем-то, и Баки рассмеялся ему в трубку, заставляя улыбнуться в ответ.

— Конечно, пойду грабить старушек по ночам, пока ты будешь спать, — наконец, выговорил Баки сквозь смех.

— Просто представить не могу, сколько может стоить твой дом, — ответил Стив и закашлялся.

— Ты в порядке? Стиви?

— Да, прости. Просто во рту пересохло.

— Мне так жаль, что я сейчас не рядом с тобой, — Баки отчётливо вздохнул в трубку. — Я бы не выпускал тебя из объятий и приносил пить тёплое каждый час. Я очень сильно скучаю, — тихо признался он. Слова звучали так искренне, что в груди Стива что-то дрогнуло.

— Я тоже, — подтвердил он, думая, впрочем, что Баки умело соскакивает с темы.

— Пожалуйста, не переживай из-за дома. Я всё улажу. Просто дай мне время разобраться с этим.

— Конечно, — Стив кивнул в воздух, переворачиваясь на спину и вжимаясь затылком в подушку. Что ещё он мог? Кажется, снова начиналась лихорадка. Мозг выключался, кружилась голова, его утягивало в забытье. — Я, кажется, отключаюсь, Бак. Не делай глупости без меня, — добавил он, уплывая.

— Только с тобой, Стиви. Вместе.

***

Музыка лилась сплошным потоком, долбила в стены, пол и потолок, и даже кровать, по ощущениям Стива, вибрировала от особенно низких басов. Его сон как-то плавно стёк на шум, шум превратился в громкую музыку, играющую совсем рядом и, судя по всему, давно, и Стив открыл глаза. На его столе горела оставленная кем-то лампа, и от её света белый потолок казался жёлтым. Стив прикрыл глаза и различил шум голосов, смех и тот особый гам, сопровождающий по обычаю любую вечеринку: перезвон стекла, разговоры, короткие взрывы хохота. Кажется, он проспал слишком долго после звонка Баки. В голове не было дневной мути, которая тянула вниз и мешала мыслить. Осталась только тяжесть в затылке, да насквозь мокрая на спине футболка. Ему нужно как-то добраться до ванной.

И несмотря на довольно прозрачную пустую голову, обессиленный, Стив попал в ванную по сложной ломаной траектории, хватаясь руками за всё, что только мог. Его ощутимо штормило, а желудок ныл, выпрашивая чего-нибудь подкрепиться. Облегчившись, Стив с вызовом посмотрел за прозрачную дверцу душевой кабины на хромированную лейку. Да, он, конечно, не в форме сейчас. Но проигрывать не собирался. Было противно чувствовать, как болезненный пот высыхает на собственной спине, холодя и посылая мурашки.

Он вышел из ванной комнаты, замотанный в широкое полотенце, более уверенный в своих силах — ведь он выиграл уже несколько битв. На кресле за его столом сидела Наташа, влажное бельё, на котором он спал, валялось комом на полу, а кровать была перестелена. Стив почувствовал, как сжалось что-то внутри. Он бы не справился сам с такими сложными манипуляциями.

— Нат?

— А вот и наш герой, — Наташа улыбнулась, обернувшись на его голос. — Так и думала, что музыка Уэйда тебя разбудит. Я заходила минут двадцать назад, и ты ещё спал.

— Вечеринка в полном разгаре? — вяло улыбнулся Стив, присаживаясь на краешек кровати. Почему-то, сейчас ему было неловко перед Наташей. Первый раз, когда он выставлял напоказ собственную уязвимость, потому что у него просто не было другого выбора. И собственная неширокая грудь без единого волоска, и тонкие плети рук, и хрупкие лодыжки с крупными косточками голеностопа казались ему сейчас чересчур слабыми, словно кричащими о его несостоятельности. От этого ощущения он насупился. Только, кажется, Наташе не было до этого никакого дела.

— Это тебе, — она протянула ему открытку с красивым видом на Тауэрский мост. Только взяв её в руки, Стив понял, что она нарисована акварелью. Очень красиво и технично. — А ещё у меня есть куриный бульон. Надо только подогреть. Я сейчас, — и она встала и пошла к микроволновке, на ходу подхватывая самую большую кружку со стола Питера.

— Тебе не обязательно возиться со мной, — озвучил он всё-таки мысли из своей головы. — Там за стеной сейчас самое веселье, а ты всё пропускаешь из-за меня. Мне это не по душе.

— Как самочувствие, Карандаш? — спросила его Наташа как ни в чём не бывало. — Тебе хоть немного лучше?

Стив пожал голыми плечами, начиная чувствовать холод.

— Я чувствую себя нормально. Только слабость сильная.

— Это нормально, ты ничего не ел сутки. Поэтому… — она вытащила кружку с дымящимся бульоном и понесла её, улыбаясь уголками губ, — это тебе. Подкрепись. А потом, может, оденешься и выйдешь к людям?

— Ты серьёзно? — удивился Стив, принимая бульон. — Я же еле на ногах стою.

— А что ты планируешь делать под это, — она окинула взглядом комнату, имея ввиду то, как грохотали басы. — Ребята очень хотели видеть тебя. Ванесса говорила, что расцелует тебя за улётный дизайн листовок, и Колосс спрашивал, как твоё здоровье. Да и… там весело и совсем не страшно, — она улыбнулась. — Посидишь на диване, Элли сделает тебе безалкогольный глинтвейн на соке, всё лучше, чем быть тут одному?

Стив долго раздумывал, хмуро прихлёбывая пресноватый, но очень насыщенный бульон. Одна его часть звучала грубо, и речь состояла из обсценной лексики. Но другая часть, которая ничего не говорила, очень хотела пойти. Очень. Он проспал целый день и теперь чувствовал зуд и желание действия. Тело не хотело понимать, что у него просто нет сил. Но… посидеть с глинтвейном на диванчике в уголке? Почему бы и нет?

— Соглашайся, — Наташа потянулась и мягко провела рукой по волосам, словно невзначай касаясь лба. — Уже не горячий.

— Хорошо, — наконец, кивнул Стив. — Но только недолго.

Наташа улыбнулась широко и искренне:

— Питер будет в восторге. Он переживал, что ты пропустишь вечеринку.

— А то, что я пропустил экскурсию, не так страшно? — фыркнул Стив.

— Было скучновато, — призналась Наташа, — и ещё совершенно мерзкий ветер на набережной Темзы. Так что… — она подошла и наклонилась, осторожно целуя его в макушку, словно он мог рассыпаться. — Я очень рада, что тебе лучше, Стиви. Ты всех нас очень перепугал.

И пока Стив сидел, приходя в себя от этой нежности и заботы, Наташа успела дойти до двери, доставая из кармана ключ и показывая его Стиву:

— Если ты не против. Питер дал мне на время. Одевайся и приходи, все очень тебя ждут, — сказала она и вышла, оставляя Стива наедине с недопитым куриным бульоном и расстаявшим сердцем.

Спустя десять минут он сам открывал дверь их с Питером комнаты. Музыка пробивала этаж насквозь, но непонятным образом не оглушала. Она чувствовалась, как ритм толчков крови в артерии, чем-то необходимым сейчас. Народ толпился уже в самом коридоре: потрясающе, но гудела не только комната неугомонного соседа. Гудел, кажется, весь этаж. Почти все двери были открыты, из них выходили — или входили — люди, девушки, парни — все вперемешку. Стив, едва затворив дверь за своей спиной, немного растерялся. В полумраке коридора почти никто не обратил на него внимания. Он заметил несколько смутно знакомых лиц — ребята, кажется, ехали с ними в одном автобусе. Народ собирался кучками, пил и говорил о чём-то, но было ясно, что эпицентр происходящего располагается в комнате Уэйда. И, собрав себя в кучу, стараясь не отходить далеко от спасительной стенки, Стив пошёл туда. И как же он был рад, когда невесть откуда взявшийся смерч, едва не сбивший его с ног, оказался Питером. Тот выглядел отлично: светлая рубашка с закатанными к локтям рукавами и джинсы скинни, не оставляющие простора вообажению.

— Стив, ты всё же вышел к нам! Очуметь! — и Питер подхватил его под локоть и смело поволок сквозь толпу, улыбаясь всем и перекидываясь фразами, кажется, с каждым человеком по пути, обезоруживающе улыбаясь. Стива восхищала эта способность. — Твой плаг просто нечто, — сказал он, наклоняясь ближе, потому что внутри комнаты Уэйда музыка подавляла. — Пойдём, посажу тебя на диван и попрошу у Элли глинтвейна. Она на раздаче. Тут шумно, конечно, но хотя бы не скучно. Хорошо, что ты пришёл, — последняя улыбка была адресована только ему, и Стив растянул губы в ответ. Он только и смог, что выдавить неразборчивое «спасибо», но Питер уже унёсся, лавируя между тесно танцующих тел.

Плаг. И ведь заметил же. Стив давно не надевал свой любимый голубой плаг-спираль, и теперь ухо ощутимо заросло. Странно, но всегда, когда смотрел и надевал плаг, Стив думал о Баки. Тот день, когда он после отключки в баре оказался у него дома, навсегда засел в памяти. И поэтому же Стив не носил его так долго. Словно наличие плага в ухе давало ему право на детское поведение и глупости.

Он увидел в толпе Колосса, о чём-то говорившего с Уэйдом, и помахал им рукой в тот момент, когда Уэйд бесстрашно ухватил здоровяка за задницу. Стив тут же отвёл глаза, и примерно в этот миг на него налетела Ванесса, без скромности приземляясь к нему на колени. Её красивое тело было гибким и увесистым, и Стив даже испугался за себя в первый миг, но во второй почувствовал, что Ванесса потрясающе управляет собой; её мягкие бёдра ощущались только приятно и ни капли не тяжело, провоцируя устроить на них руки. Она, хищно и чуть пьяно улыбнувшись, вдруг наклонилась и влажно, совсем не кротко поцеловала его в губы. Стив оторопел и замер, уставившись на неё широко распахнутыми глазами — и Ванесса, усмехнувшись, поцеловала его ещё раз, жарче и глубже.

— Спасибо за классные листовки, Стив, — сказала она, касаясь губами уха, отчего у Стива поползли мурашки по позвоночнику. — Благодаря им сегодня тут столько народу, сколько Уэйд ещё ни разу не собирал. Ты гений!

— Я… да ничего особенного… Правда, спасибо… — бормотал Стив, пытаясь справиться с волнением и прилившим к щекам жаром — но Ванесса, мягко улыбнувшись, уже упорхнула дальше, не оставив ни следа своего прибывания, кроме лёгкого флёра духов, румянца и взволнованно колотившегося сердца.

Успокоив дыхание, Стив начал разглядывать людей вокруг и увидел Наташу, которая подняла вверх какую-то кружку, салютуя, после чего медленно двинулась навстречу к нему, лавируя между двигающихся под музыку тел. Точно, глинтвейн. Что же, он не откажется от глинтвейна. Ему нужно поправляться как можно скорее. А ещё просто необходимо промочить горло.

Он успел заметить Питера, который уже вовсю отдавался танцу посередине импровизированного танцпола, окружённый девушками и парнями, которые глаз с него не спускали, ловя каждое движение. Вот только Питер танцевал с закрытыми глазами. Стив мог представить, как это ощущается. Наподобие транса, самовыражение через тело и поток звуков, через вибрацию басов, сотрясающих твои органы изнутри. Питеру это было нужно так же, как ему — выплёскивать свои эмоции на холсте. Питер заводил, дразнил своим танцем настолько, что даже у толком не танцующего Стива внутри рождалось желание пойти и попробовать. Неважно, как получится. Но хотелось встать и начать двигаться.

Вообще, это было здорово и странно. Он находился в чужой, далёкой стране, но сейчас проводил вечер в окружении ребят, многих из которых он знал по именам, с некоторыми уже успел так или иначе пересечься, от кого-то принял заботу или новый опыт, кем-то восхищался. Это был такой ком из сложных эмоций и ощущений, что даже без алкоголя — или благодаря ещё не отпустившей болезни — Стив чувствовал себя сладко-пьяным. Голова чуть кружилась. Наконец, до него добралась Наташа и осторожно опустилась рядом на диванчик, протягивая кружку.

— Твой глинтвейн со специями на виноградном соке. Я проследила, никакого алкоголя. Ты ведь выпил порцию лекарства вечером?

Стив кивнул, начиная пить. Ух, горячо, остро и неожиданно вкусно. Не хуже привычного алкогольного глинтвейна на красном вине, что делала его мама. Он делал глоток за глотком, рассматривая в отсветах диско-шара Наташин профиль. Она по-кошачьи улыбалась, чуть покачивая головой в такт музыке. Её подбородок был приподнят, а взгляд наоборот окутан длинными чёрными ресницами — она словно высматривала кого-то в видный ей одной прицел, и у Стива с одной стороны внутри бились вопросы насчёт Сэма, а с другой… Он знал Нат так долго и так её любил, что просто не собирался ничего спрашивать.

— Ты не против, я пойду, потанцую? Отличная у Уэйда музыка. Давно не было такого чувства, что просто не можешь усидеть на месте. Качает, — Наташа фыркнула, поднимаясь. И, когда Стив кивнул — ха, словно ей требовалось разрешение — она словно нечаянно провела прохладными пальцами по лбу, убирая прядки, а на самом деле проверяя его температуру. И от этого жеста стало так хорошо, что Стив от удовольствие прикрыл веки. — Мне нравится этот плаг, — сказала она громче, перекрикивая музыку. — Он того же цвета, что и твои глаза.

Она ушла танцевать, и какое-то время Стив следил за ней, отмечая, что она одета очень просто, в обычные свои джинсы и свободную майку, расшитую пайетками. Отмечая, что Наташа не осталась без внимания — и не отталкивала никого, кто хотел бы с ней потанцевать, мимолётно коснуться, шепнуть что-то на ухо. Почему-то, от этих наблюдений ему стало грустно, и он отвернулся в другую сторону от танцпола. За диваном, рассевшиеся и улёгшиеся в небольшом пространстве между диваном и стеной на мягкие кресла-подушки, ребята пили и смотрели старые котороткометражки немого кино. Они транслировались проектором прямо на светлую стену. И под бодрый бит танцевальной музыки смотрелись как совершенно новый вид современного искусства.

Он увлёкся, медленно попивая свой глинтвейн. Сел поудобнее, подогнув под себя колено и порой складывая руки на мягкую спинку дивана. Человеческое лицо и тело выражает бескрайнюю палитру эмоций. Разве не чудо, что мы можем общаться, даже не произнося ничего вслух? Что мы на самом деле намного больше животные, чем принято считать. Столько жестов, мимических знаков, которые мы считываем на интуитивном уровне, которые понимаем, обрабатываем, на которые невольно реагируем — даже не произнеся друг другу ни слова. Как это работает? Стив смотрел немое кино, на экране мелькала то драма, то комедия, и мысли его текли в странных направлениях. Как вдруг он услышал рядом знакомый, но совершенно неожиданный голос:

— Привет, Стив. Как ты? Я слышал, что ты приболел.

— Говард?! — удивлению его не было предела. Стив вроде слышал, что Говард тоже тут, но не ожидал его увидеть сегодня на вечеринке.

— Не ожидал меня встретить? — он фыркнул, искренне улыбаясь. Говард Старк невозмутимо сидел рядом с ним и медленно поцеживал пиво из высокого пластикового стакана. Каких чудес только не увидишь в далёкой Англии.

— Я просто… — Стив смешался. — Кажется, Наташа говорила, что видела тебя. Но не думал, что ты придёшь на вечеринку.

Говард повернулся, слизывая пену с верхней губы — а Стив не мог отвести взгляда от мелькавшего розового языка.

— Мне просто тоже досталась листовка с приглашением. И я подумал, а почему, собственно, нет. Я ведь не только на интенсивы прилетел. Мне нужно ещё решить тут несколько вопросов «Старк Индастриз». Мне даже выделили комнату тут, в кэмпинге, что, конечно, очень мило. Но я не стал их занимать — отец снял апартаменты неподалёку. Хотя я, кажется, был бы не прочь оказаться поближе к людям. Честно, я впервые на такой простой вечеринке. И мне нравится. И пиво, кстати, неплохое.

Говард вещал обо всём так серьёзно, что под конец монолога Стив не выдержал и рассмеялся.

— Расслабься, Говард. Я бывал на вечеринках и могу сказать точно — тут классно. Кроме одного.

— Чего же? — он посмотрел на Стива с искренним любопытством, взглядом соскальзывая куда-то вбок, и Стив снова вспомнил про свой плаг, который уже давно не носил. Он наклонился поближе, и они почти столкнулись лбами.

— Кроме того, что моя комната — за этой стенкой, — Стив кивнул в сторону ближайшей стены с немым кино.

— Чёрт, ты попал, приятель, — Говард рассмеялся и чуть не пролил на себя пиво. — Кстати, ты не выглядишь больным.

— Ну, я спал весь день, и чувствую себя лучше. Боюсь только, что это ненадолго.

Вдруг со стороны танцпола раздался нарастающий шум голосов, смех, гул аплодисментов и улюлюканье. Стив тут же повернулся, чтобы посмотреть — и в этот момент на центр временного танцпола силами Колосса и Уэйда был выдвинут низкий, но крепкий журнальный столик. Спустя миг на него, оказавшись почему-то на руках, ногами вверх, запрыгнул Питер. Его футболка вместе с рубашкой задрались, сползая вниз, и оголили поджарый живот и рельефную поясницу вместе с широкой полосой резинки боксеров. Стив сглотнул. Под оглушающее одобрение публики Питер начал раздвигать ноги и медленно крутить своё тело, перебирая руками по журнальному столику. Пока не остановился в почти идеальном продольном шпагате — всё же, джинсы явно сковывали его движения. Круг зевак чуть раздался — никто не хотел получить кроссовком в глаз, — но каждый из них пожирал Питера взглядом. Потому что да, там было на что посмотреть. Стив сам задержал дыхание.

Музыка резко поменялась — Слепой Ал за вертушкой чутко чувствовал атмосферу, вместо танцевального рок-эн-рола поставив что-то геометрически-тягучее, от чего остро чувствовалось биение крови внутри тела. Стив сухо сглотнул, когда Питер, хореографически-безупречно встав на мостик, вдруг изогнулся и поднялся на ноги под оглушительный рёв публики. Он был весь растрёпанный, счастливо улыбающийся и очень… пьяный, если судить по румянцу и нефокусирующемуся взгляду.

— Да вы только посмотрите на этого парня! Он просто жжёт! — орал Уэйд, в приступе аффекта прыгая вокруг наскоро созданного подиума с бутылкой в руках. А Питер тем временем начал двигаться под рваную качающую музыку, и его рубашка медленно заскользила с рельефного плеча, показывая белую лямку нательной майки.

Стив задержал дыхание и, повинуясь наитию, медленно повернулся к Говарду. И замер.

Тот смотрел на разворачивающееся непотребство во все глаза, забыв про пиво — отчего его стакан накренился, вот-вот готовый пролиться на дорогую рубашку-поло. Он даже не моргал, и Стив не мог понять — дышал ли. Это был первый раз, когда он вообще видел у Говарда такой взгляд. Тот был… поражён? Обескуражен? Стив не знал, какое слово подходило больше, и почему-то оторопь Говарда его немного забавляла. Он вспомнил сам вечер в «Розовой Пантере», когда Питер впервые вышел на сцену со своим танцем. В это время в зале не работал никто — все просто остановились на своих местах. Он завораживал. Было в этом что-то магическое — быть таким светлым и наивным, и вдруг, внезапно — опрокидывающе-горячим. Неожиданно, бегавший вокруг Уэйд умудрился открыть шампанское в своих руках — раздался короткий хлопок — и пенная струя под шквал голосов и свист полилась прямо на Питера, вымачивая ткань на его груди до совершенно непристойного вида.

— Вот даёт, да? — усмехнулся он, решая разбавить шок Говарда. Отвлечь его хоть немного. Видеть его реакцию, которая всё никак не прекращалось, становилось неприятно.

— Ты его знаешь? — глухо поинтересовался Говард, шумно отпивая пива и даже не поворачиваясь к Стиву.

— Нет, — вырвалось прежде, чем Стив оценил собственную ложь. Он просто не хотел, не мог сказать Говарду правду. Более того — он не хотел, чтобы Говард вообще спрашивал. Всё внутри него выстроилось в оборонительном порядке.

— Жаль, — это прозвучало искренне, и вдруг Говард начал подниматься. — Извини, подойду поближе.

«Словно привязанный», — поразился Стив, наблюдая, как Говард протискивается между недовольными парнями и девушками, едва ли обращая на их возмущение внимание — до тех пор, пока не занимает место в первом ряду, встречаясь с полуголым Питером взглядами.

Он посидел ещё, наблюдая за этими двумя, пока Питер не начал стягивать с себя мокрую майку. Как апофеоз, она приземлилась на лицо Говарда, и тот схватил её в кулак, сильнее прижимая к носу. Стив зажмурился — а когда открыл глаза, Наташа уже присаживалась рядом с ним.

— Думаешь, его ещё не надо спасать? — серьёзно спросил он, выпивая последний глоток совсем остывшего глинтвейна и отставляя кружку на пол.

— По-моему, он кайфует. С чего бы нам обламывать ему кайф? — риторически спросила Наташа. Глаза её лукаво блестели, на щеках играл румянец. — Уф, я бы покурила. Жаль, что здесь нельзя.

— Здесь вообще-то студенческий кампус, — заметил Стив.

— Да-да, просто как-то очень… жарко, — и Наташа недвусмысленно улыбнулась.

— Я разговаривал с Говардом, — рассказал Стив, чувствуя нарастающую внутри тревогу. Конечно, Питер не собирался — Стив очень на это надеялся — раздеваться дальше. Но даже так, растрёпанный, в одних джинсах, низко цепляющихся за тазовые косточки широким ремнём и с совершенно голым торсом, он был невозможно горячим. Им было, о чём беспокоиться. — Ты бы его видела. Он так рванул, когда Питер начал…

— Я видела, — только и сказала Наташа.

Стив смотрел на неё, ожидая хоть какой-то реакции, но Наташа смотрела на то, как танцует в отблесках диско-шара Питер, и загадочно улыбалась.

— И всё?! — не выдержал он.

— А что ты ещё хочешь услышать? — она, наконец, посмотрела на него в ответ. Глаза блестели, но Стив точно знал, что подруга далеко не такая пьяная, какой хотела бы казаться. Она была в адеквате. — Мальчик кайфует, получая заслуженное внимание. Всем хорошо. Кого и от кого ты хочешь спасать?

Стив оторопел.

— Но там Говард… он буквально растолкал всех, чтобы встать впереди. И… ты только бы видела, как он смотрел на Питера, — как ребёнку, растолковывал он Наташе.

— И что? — снова спросила она, явно не желая понимать примитивных вещей.

— Да он же его трахнет! — вырвалось у Стива, и он сжал губы, жалея, что не держит больше ничего в руке, чтобы запить горечь.

— Если это случится, я думаю, все получат удовольствие, — заметила Наташа, так и смотря прямо Стиву в глаза. — Говард опытный и очень внимательный любовник. Не вижу, о чём волноваться.

Стив молчал, упрямо сжав губы.

— Почему тебя это задевает? Они оба взрослые мальчики. Думаю, разберутся. Да и Питер не так уж и пьян. Иначе, уже свалился бы со столика. Уверена, он контролирует ситуацию получше меня, просто дал волю своему желанию танцевать.

— Но ведь Говард… — Стив вздохнул, вспоминая вечер, когда тот припёр его к стеклу, целуя. И как признавался потом, что это лишь «проверка» собственных сил. — Ведь это всё несерьёзно. Просто новая кровь для него.

— А Питер весь белый и пушистый, и заслуживает только большой и чистой любви? — закончила за него Наташа и тут же начала хлопать себя по карманам явно в поисках сигарет. — Стив, уверяю тебя, иногда людям просто нужно спать друг с другом. И в этом нет ничего страшного или ненормального. И далеко не всегда это должно вести к золотым кольцам на пальцах или даже хоть сколько-то продолжительным отношениям. Пойдём со мной? Найдём чёрный выход, поболтаем. Хватит уже прожигать в них дыру. Не переживай. У Питера голова на плечах, и даже Говарду не хватит зубов, чтобы так просто её откусить.

Стив не хотел уходить сейчас. Этот иррациональный страх за Питера не давал ему покоя. И именно поэтому он поддался Наташе, которая потянула его вверх за руки, заставляя встать с дивана. Она говорила, что ему полезен свежий воздух, и уволакивала прочь из комнаты Уэйда, дальше по коридору, на ходу набрасывая на плечи непонятно откуда взявшийся плед. А Стив всё никак не мог выкинуть из головы картинку, где Питер и Говард стоят рядом и говорят о чём-то. При этом на Питере рубашка на голое тело, румянец и смущённый взгляд из-под ресниц, а Говард буквально ест его глазами.

Стив и представить себе не мог, что вечеринка окажется катастрофой — теперь он чувствовал происходящее именно так. И дело было вовсе не в его здоровье.

Notes:

Автор опять долгопис, прошу простить. Но я с вами, и здорово, если вы углядите в моих нечастых выкладках некое подобие постоянства)))
Снова попрошу всех, кому есть хоть что-то сказать - порадовать автора отзывами. Это моё всё, моё топливо, не недооценивайте роль вашей поддержки.
По дальнейшему развитию событий - будет ещё одна - максимум две главы, где я просто жажду почесать своё Говард/Питер, после чего мы вернёмся в Нью-Йорк и подоспеем к одним из главных разборочек между Стивом и Баки.
Ведь через поиски истины мы приходим к истине)))
Спасибо, что ждали и продолжаете быть рядом. Я очень это ценю.

Chapter 51

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Стив твёрдо решил дождаться Питера в комнате и не ложиться, пока тот не вернётся. Поэтому он немного позависал в интернете, хотел было написать Баки, но вспомнил, что уже давно должен был спать и уж точно не ходить в своём состоянии ни по каким вечеринкам, и не решился. Проверил расписание на завтра, прикинул, что обязательно должен попасть на трёхчасовую лекцию по дизайну и вводную по живописи в «Фотошоп». Изучил расположение учебных корпусов, в которых будут проводиться занятия, и их внутренние планы, потом решил ненадолго прилечь, выпить ещё одну дозу лекарства, размешанную в тёплой, чуть обжигающей губы воде, под поднимающие настроение ролики с ютуба, и…

Пришёл в себя он от громкого хлопка двери и сдавленного хриплого чертыхания. Стив поднялся на кровати, подслеповато щурясь и поправляя очки.

— Прости, — виновато проговорил Питер, пока стряхивал с себя всю во влажных тёмных пятнах куртку, — Я не хотел тебя будить.

Стив моргнул и всё же посмотрел на экран телефона. Почти четыре утра.

— На самом деле я хотел тебя дождаться и уснул, — Стив показательно зевнул и снова откинулся на подушку, подтянув её повыше.

— Дождаться? — Питер выглядел и звучал удивлённым, пока шёл к двери ванной. — Зачем?

— Ну, не знаю, — Стив пожал плечами и отвёл глаза: — Мало ли что. Вечеринка, незнакомые люди, чужая страна.

Питер весело и — Стиву показалось, немного пьяно, словно до сих пор пребывал в эйфории, — громко фыркнул.

— Я думал, тётушка осталась в Нью-Йорке, а она тут как тут, — он широко улыбался, заходя в ванную и закрывая за собой дверь, и Стив зеркально улыбнулся ему в спину, хотя вообще-то ему было не до улыбок. Что-то внутри так и скребло, зудело, побуждая открыть рот и спросить, где Питер провёл четыре часа посреди ночи.

Стив выдохнул и обхватил голову, запуская пальцы в волосы, убирая их назад. Хотелось спать, но ещё больше хотелось удовлетворить своё любопытство и успокоить расшалившееся скачущее сердце.

Да, он отдавал себе полный отчёт в том, что это не его чёртово дело.

Да, он понимал, что его любопытство и интерес к этой истории уже перешагнули отметку «здоровый» и теперь семимильными шагами движутся к верхней опасной зоне шкалы.

Да, он понимал, что вообще не должен в это лезть, просто вообще, но…

Он не мог усидеть спокойно. Если бы он не совал во всё это нос — это был бы не он.

Питер вышел из ванной, видимо, облегчившись, с едва заметной мечтательной улыбкой, пошёл к чайнику и потрогал его бок, тут же щёлкая кнопкой.

— Ну как ты, Стив? Температура не вернулась? — он шагнул ближе и безо всякой застенчивости потрогал сначала свой, а потом лоб Стива тыльной стороной ладони. От неожиданного прикосновения Стив вздрогнул. — Да нет, вроде норм. Я уж думал, — он снова неопределённо фыркнул.

Чайник шипел, медленно закипая, Питер стоял рядом, поглядывая то на Стива, то куда-нибудь ещё, и только тут Стив понял — музыка не долбит. Не считая шипения чайника, на этаже было довольно тихо.

— Как вечеринка? — спросил Стив.

— Если честно, не знаю. Мы ушли почти сразу после вас с Наташей.

Стив уставился на Питера взглядом алчущего слушателя. Он бы просил о подробностях, если бы не боялся, что Питер тогда вовсе перестанет говорить.

— Мы? — всё же протянул Стив, приподнимая бровь. Питер в ответ снова фыркнул, но вовсе не смутился.

— Я просто вижу, какие картинки сейчас в твоей голове, чувак, — чайник вскипел, и Питер начал разливать кипяток, заваривая пакетики чая, и накладывать в кружку Стива то ли варенья, то ли мёда — Стив не хотел этого знать. — Но на самом деле, всё было вовсе не так. Вообще не так. Со мной познакомился парень, и знаешь, он на самом деле очень крутой. Он шарит в физике и экономике на порядок лучше меня, представляешь? Я был сражён наповал.

— Сражён? — Стив поднял уже обе брови, потому что ему не терпелось понять, как Питер вообще относится к этому всему. Не терпелось предостеречь его, защитить. Что это вообще за напасть такая? Почему Говард Старк должен обязательно перетрахать всех его друзей? Стива эта мысль страшно взбесила.

— Ну, я раньше никогда не болтал ни с кем на околофизические темы и насчёт последних достижений в современном роботостроении почти четыре часа кряду. Это было круто. А вот погода наоборот — не очень, так что пришлось искать ближайшую круглосуточную забегаловку, где продают кофе. Говард очень интересный.

— И… вы только болтали? — Стиву было трудно не только представить, но и поверить. Все его сравнительно долгие разговоры с Говардом заканчивались неоднозначными намёками. Может, это с ним, Стивом, что-то не так?

— А что мы должны были ещё делать? — теперь пришёл черёд Питера искренне удивляться и приподнимать широкие брови.

— Ну, — Стив смутился. — И он не приставал к тебе? После твоего танца?

Питер округлил глаза и открыто рассмеялся, чуть запрокидывая голову.

— Ох, Стив. Да какого танца? Я просто дурачился. Ничего особенного, серьёзно. Уж не знаю, кому это могло понравиться, чтобы тут же тащить меня в чёрный угол и склонять к интиму.

Стив выдохнул. Питер, святая простота. Он словно не понимал, как порой выглядел со стороны, особенно если отдавался танцу. Его внешность была обманчива — наивное и даже открытое лицо, по-детскому добрый взгляд… Стив сам чувствовал себя мальчишкой очень часто, но до встречи с Баки он привык скрывать своё настоящее «я» за довольно мерзкой маской. Питер же этим не болел. Он словно не догадывался ещё о «той» своей части — которая переливалась и выплёскивалась из него, когда он танцевал, называя свою сексуальность «сценической артистичностью». Стив и с собственной пока не мог смириться, расслабляясь и отпуская себя на волю только рядом с Баки. Но Питер ведь понятия не имеет, с кем связался. Стиву так хотелось рассказать, как Старк чуть не соблазнил его, как поцеловал, как обошёлся с Наташей и, что самое отвратительное, с Пегги.

— Я немного знаю Говарда, — он всё же открыл рот, ещё не зная точно, что хочет рассказать Питеру. — Мы учимся в одном колледже. И… Наташа его знает. Мы немного общаемся с его девушкой Пегги, — слукавил он, но вдруг понял, что это и было его целью. У Говарда есть девушка, фактически — невеста. Питер должен об этом знать — вот что стояло в сонной звенящей голове Стива. А там — будь что будет. Он озвучил то, что должен был.

— Ну, это очень круто. Я не думал, что Говард учится в колледже искусств. Мне показалось, что он больше по точным наукам.

Стив не ответил. Говард был почти на четыре года его старше, и кто-то поговаривал, что он уже блестяще закончил несколько университетских программ в индивидуальном порядке, а у них учится… согласно условиям брачного договора ради их сближения с Пегги. Стив помнил — после выпуска Говард должен был сочетаться с ней браком — но ничего из этих слухов Питеру не рассказал. Просто подумал, что незачем. Все эти подробности слишком походили на дамский бульварный роман и внешне с Говардом не особенно вязались. Тот всегда выглядел и вёл себя как молодой знающий себе цену хищник, и если начнёшь такого жалеть — не поймёшь, в какой момент он откусит тебе голову.

— А он… Ну, тебе понравился? — Стив спросил так, чтобы не осталось никаких сомнений в сути вопроса.

Питер уставился на него с удивлением.

— Стив, не будь ты болен, я бы подумал, что у тебя паранойя. Давай, пей свой лечебный чай, и будем спать.

— Просто любопытствую, — Стив поджал губы, поднося тёплую кружку к носу и вдыхая запах, который едва чувствовал — медово-кислый от варенья.

Питер сделал несколько глотков своего чая, потом всё-же сел рядом со Стивом на его кровать и задумчиво произнёс:

— Говард однозначно крут. Он поразительный. Я рад, что мы познакомились и интересно пообщались. Ну, и на этом всё? Потому что нет, даже мысли не возникло о чём-то таком. Теперь ты можешь спать спокойно? — Питер повернул голову и глянул на Стива с полуулыбкой, которая совершенно обезоруживала на его по-детскому открытом лице. И Стив чуть не подавился чаем, всё-же пролив на себя немного от смеха и облегчения. То, как Питер выглядел и то, что он прятал внутри себя, совершенно не вязалось друг с другом. Наверное, и для Питера это было проблемой, раз он до сих пор не знал, что ему нужно.

Хотя, Стиву ли вообще об этом судить?

*

Наконец, настал первый день курсов, а Стив чувствовал себя живым только наполовину. Он был бы рад проспать снова полдня под дозой лекарств, но пропустить первый урок графического дизайна? Нет, этого он не мог себе позволить.

Продрав глаза после третьего перевода будильника, он обнаружил неожиданно погожий день за окном и то, что Питера в комнате уже нет — его кровать была аккуратно заправлена.

Вздохнув, чувствуя тяжесть головы, забитый нос и свербёж в глотке, он медленно встал и, кутаясь в одеяло, побрёл в ванную. Ему нужно было привести себя в порядок. Он не хотел выглядеть в первый день, как разлагающийся труп.

Завтракая тостами и джемом и растворимым кофе, Стив первым делом пожелал Баки доброго утра — когда оно, конечно, наступит для Баки в Нью-Йорке, — а затем написал в мессенджере Наташе:

«Спасибо, что интересуешься, я жив и даже собираюсь на дизайн к трём»

«Там и встретимся» — невнятно, с ошибками прислала Нат спустя несколько минут. Стив, было, начал набирать сообщение с кучей вопросов, но Наташа уже пояснила вдогонку:

«Стиви, прости, у меня жуткое похмелье. Опять до утра пили с Ванессой. Она огонь. Но в этой игре ей меня не победить»

Стив, прочитав, только покачал головой. Его друзья, в меру безбашенные, но всё же довольно серьёзные в нужных обстоятельствах люди, в Лондоне превратились в кучку подростков, сбежавших из-под родительского контроля. И это даже немного забавляло. Впрочем, пока они все собирались приходить на интенсивы, какое ему дело, как кто развлекается по ночам? Он вспомнил свою первую ночь без сна в Лондоне в компании Уэйда. Может, не подведи его здоровье, он и сам бы… И тут он вспомнил о Питере и его знакомстве с Говардом. Воспоминание окатило непонятной тревогой — Стив помнил, что ночью Питер вполне ясно обозначил свой уровень интереса. Но он же знал Говарда. И знал, что если тот будет заинтересован — он сделает всё, чтобы получить желаемое. Он хотел уберечь Питера от этого покушения, а с другой стороны, что-то тёмное и любопытное изнутри взывало посмотреть на это. На то, как кто-то, пускай даже Говард, который не заслуживает даже держать Питера за руку, кто изнутри весь изранен собственными аморальными установками, вытащит на свет белый всё то, что кипит внутри Питера, когда он танцует.

Оставив свои тревожные мысли в комнате, Стив оделся потеплее и вышел в неожиданно погожий, но при этом зябкий и ветреный день. Он до сих пор чувствовал себя немного неловко тут, среди этих старинных помпезных зданий одного из древнейших учебных заведений Лондона. Он знал, что учиться здесь стоило немереных денег или уникальности, и, если начистоту, Стив вовсе не считал себя уникальным в плане одарённости. Он просто искренне тащился от того, что делал, и надеялся пронести это чувство через своё творчество. И, конечно, он надеялся взять от лондонских интенсивов всё, несмотря на то, что его слегка пошатывало от порывов ветра, а температура тела с утра шла по верхней границе нормы.

Он быстро нашёл нужный корпус и, разматывая на ходу мягкий кашемировый шарф, поднялся на четвёртый этаж. Аудитория, обозначенная в расписании, была заполнена почти целиком, но Стив увидел пару пустующих мест прямо перед широким столом лектора. Стиву терять было нечего — он вообще не шарил в графическом дизайне, поэтому посчитал соседство с этим столом даже удобным для себя. Значит, он сможет доканывать преподавателя расспросами, когда ему будет непонятно.

Вокруг было шумно. Ребята, знакомые после вчерашней вечеринки, и не очень знакомые, обращали на него внимание, многие здоровались — и он здоровался и бледно улыбался в ответ. Стив занял свободное место и поразился — на каждом столе перед студентами лежал графический планшет, явно готовый к работе. Стив на подобный только слюни пускал, когда подрабатывал в издательстве и возился с комиксами на своём старом мониторе. Это был ад. Но сейчас перед ним открывались возможности не только пощупать передовые гаджеты, но и поработать с ними. Создать что-то! И это осознание как-то мигом отодвинуло ощущение ватной головы и заложенного носа подальше.

Стив уже готов был схватиться жадными ручками за планшет, как рядом с ним на свободное место приземлилась запыхавшаяся Наташа, а следом за ней в аудиторию, закрывая за собой дверь, вошёл мужчина. Судя по всему, именно ему предстояло вести вводную по дизайну.

Он был… интересным. Стив не мог понять, почему охарактеризовал его этим словом, но словно почувствовал какую-то отдалённую родную кровь. Он не был похож на англичанина именно своими повадками, тем, как он шёл между рядом, переговариваясь с особенно наглыми и смелыми ребятами, как открыто улыбался, как просто был одет.

Наконец, он добрался до своего стола и, присев на его краешек, обвёл мягким взглядом притихшую в предвкушении аудиторию. Стиву почему-то казалось, что внутри себя мужчина по-мальчишески улыбается, с таким же затаённым предвкушением скользя по лицам.

— Всем привет, меня зовут Скотт Лэнг, и я введу вас в мир графического дизайна, а вы в ответ расскажете мне, как там Америка и Нью-Йорк, я так чертовски соскучился и, если начистоту, хочу домой.

Профессор Лэнг оказался профессором из штатов, который работал здесь всего четыре года. Он рассказал, что ему остался последний год, и «ноги его больше не будет в Англии, здесь даже воздух мокрый, жить совершенно невозможно, он ведь не лягушка». Стив предполагал, что Лэнг по большей части дурачится — ну, не производил он впечатление серьёзного человека. Однако, когда тот начал знакомиться с аудиторией, вместившей около пятидесяти человек, оказалось, что он не только ознакомился с личным делом каждого, кто записался на его курс. Он ещё и в курсе творческих работ или проектов каждого из ребят. И этот факт вызвал невольный прилив симпатии и уважения.

— Так, ты Стив Роджерс? — спросил он, добираясь до его имени, и Стив, привставая со своего места, кивнул. — Ты крут, парень, я видел твои картины. Они очень интересны. Мне очень понравились цвета в «Закате над городом».

Стив залился краской смущения. Если говорить откровенно, его редко хвалили. Особенно вот так — перед множеством притихших и слушающих студентов, тоже творцов, пускай каждый в своей нише. Это было приятно.

— Сталкивался с дизайном раньше? — спросил Лэнг, отмечая что-то в своём планшете и поглядывая на Стива. Тот честно замотал головой и выдавил «нет». — Ты только не тушуйся, тут сегодня многие из вас представить не могут, чем и как мы будет заниматься. Но от этого лично мне только интереснее. Надеюсь, вы тоже распакуете свою фантазию и покажете мне, что не зря перелетели через океан и протираете тут кресла.

Стив, пока Лэнг приветствовал оставшихся парней и девчонок, наклонился к Наташе, ловя её тяжёлый, мутноватый взгляд из-под рыжих локонов:

— Как ты?

— Бывало и лучше. Не спрашивай, — она чуть поморщилась, а потом искренне спросила: — А ты? Выглядишь лучше, но я знаю, как хорошо ты умеешь притворяться здоровым.

— Почти живой, — негромко фыркнул Стив. — Немного горло, немного нос, чуток жара…

Наташа закатила глаза и Стив, улыбаясь, понял, что мог не продолжать — они друг друга стоили.

— Ты будешь мне помогать? — спросил он, когда Лэнг скомандовал включить учебные планшеты, чтобы подкреплять свои слова практикой. — Если я где-то не пойму?

Наташа тяжело вздохнула:

 — Стиви, перестань паниковать. Мы здесь именно для того, чтобы научиться новому. У тебя всё получится.

Стив только кивнул и принялся изучать мир ожившего графического планшета.

Скотт Лэнг, оказавшийся родом из Техаса, вёл интенсивы интересно, постоянно меняя блоки информации и перемежая теоретические куски закреплением на практике. При этом он то расхаживал по аудитории, периодически включая презентационные медиа-файлы, то сидел в своём кресле с ногами, закинутыми на стол, и вещал, изредка прикладываясь к бутылочке «Доктора Пеппера» в своей руке. Стиву он определённо нравился всё больше и больше. И тем смешнее ему было, когда профессор Лэнг вскочил на ноги, с показным ужасом жонглируя выскользнувшей из рук пластиковой бутылкой, которая явно хотела свалиться на пол, пока окончательно не поймал её. Вошедший мужчина средних лет выглядел внушительно и серьёзно — чопорная походка, надменно-уставшее выражение лица и безупречный серый костюм-тройка. Стив понял, что, видимо, все профессора в Лондонском Колледже Искусств должны были выглядеть примерно так. А не как профессор Лэнг. Мужчина вежливо поприветствовал аудиторию и, дойдя до стола, встал рядом со столом Лэнга.

— Ребята, это доктор Пим, заведующий кафедрой графического дизайна. Он будет разбирать и судить итоги наших с вами контрольных занятий, так что не ссорьтесь с ним, — Лэнг кривовато улыбнулся и, перебросившись ещё парой слов с доктором Пимом, показал ему что-то в своём планшете. Тот кивнул, негромко и сухо ответил и, ещё раз обведя всех взглядом, вышел.

— Уф, чёрт, — профессор Лэнг медленно свалился в своё кресло и вытер ладонью будто вспотевший лоб. — А ещё он мой будущий тесть, — по секрету сообщил Лэнг первым столам перед собой, загадочно улыбаясь, и Стив не удержался от ответной улыбки. — Иногда от него мороз по коже: доктор Пим слишком требователен. Но он профессионал своего дела. Так что будьте готовы к конструктивной критике, — сказал Лэнг аудитории. — Так, на чём мы остановились? Ах, да. Мы будем закреплять материал в форме челленджей. Как именно вы будете сдавать задания, в каком формате — личное дело каждого. Я лишь призываю вас объединиться в группы по пять человек, учитывая специфику каждого члена группы, и освободиться от внутренних рамок, креативить на всю катушку, при этом основываясь на той теме, которой мы занимаемся. Подчёркиваю — на актуальной теме и частично — на пройденных. Это важно. Иначе доктор Пим, — он провёл большим пальцем по своей заросшей щетиной шее, — не примет ни одной работы. А мне не хочется терять время на повторное прохождение. Так что не подведите меня. Договорились?

По аудитории прокатился гул одобрения, и Стив был согласен с общим мнением — Лэнг заряжал их не только жаждой действия, но и каким-то своим озорным позитивом. Это ощущалось окрыляюще.

— Ну что же, тогда… — Лэнг чуть подержал собственную переносицу, словно пребывая в сложных раздумьях, — Я схожу за кофе, а вы пока разделитесь на десять команд и попробуйте подумать над логотипом — согласно тому, что я успел дать вам сегодня. Дерзайте.

Лэнг вышел под увеличивающийся шум аудитории, а Стив переглянулся с Наташей. У него не было сомнений, что они будут в одной команде, но кто ещё? Стив обернулся, и тут заметил Питера, пробирающегося к ним откуда-то с задних рядов. Он почувствовал себя намного лучше, видя его здесь и сейчас в полном порядке, и широко улыбнулся.

— Питер!

— Ребята, простите, мы были так увлечены новой игрухой, что не заметили, когда вы зашли. Знакомьтесь, это Нед, — он представил Наташе своего большого друга, рядом с которым переминалась, незаинтересованно разглядывая их, девушка в одежде парня. То есть, она была очень симпатичная, и не было никаких сомнений, что перед ними девушка. Однако одета она была на вкус Стива очень странно. — А это ЭмДжей. Мы учимся вместе в универе, ну, и дружим давненько. Не против, если мы будем работать вместе с вами?

— Натали, — искренне улыбнулась Нат, пожимая пальцы Неда.

— Стив, — сказать начистоту, он был совершенно счастлив компании Питера и его друзей. И хоть ЭмДжей не выглядела особенно дружелюбной, она пожала им обоим руки, а Нед тут же начал болтать с Наташей, забавно и очень прямолинейно флиртуя. Впрочем, они быстро закруглились и начали разговор на тему логотипа.

— Вы в курсе насчёт Лэнга? — спросил вдруг Питер, и глаза его горели восхищением. — Этот чувак — главный дизайнер игр-приключений в «Безеде»!

— Эти ребята делают мои любимые игрухи, — весомо добавил Нед.

— Точно, — кивнул Питер. — Но как раз лет пять назад у них произошла какая-то тёмная история, и Лэнга выперли. Я читал об этом на их сайте, когда задержали выход моей любимой серии по супергероям. Как я понял, на него просто повесили чью-то ошибку, в которой он не особо был виноват. Но он руководил дизайном проекта, так что… Видимо, Хэнк Пим перетащил его в Лондон на время, пока буча в Нью-Йорке поутихнет.

Стив слушал с любопытством.

— Лэнг сказал, что он его будущий тесть.

— Да, эту историю я тоже где-то читал. Не в официальных источниках, конечно. Кажется, Лэнгу не светит свадьба, пока он не восстановит своё доброе имя.

— Невероятно, — внезапно выдохнула заскучавшая ЭмДжей, — вы готовы сплетничать, как старшеклассницы, вместо того чтобы взяться уже за логотип.

Наташа солидарно фыркнула, — и Стив встряхнулся, соглашаясь. Пора было переставать говорить о Лэнге и взяться за дело. Он ещё раз подумал, какое же везение, что он сейчас тут, в окружении этих ребят, с такими почти легендарными наставниками за плечом. И он первым предложил развить супергеройскую тематику, когда Скотт Лэнг ввалился в аудиторию, чуть не пролив на себя кофе.

*

В класс живописи Стив попал только пару дней спустя. Было невозможно расслабиться — каждую минуту нового дня что-то происходило, и если не было интенсива, то они обязательно сидели в кафе всей небольшой компанией, обсуждали что-то, пока ели, искали информацию, продвигались шаг за шагом — и ни на минуту эта бурная работа не затихала. Стив был удивлён, поняв, что почти на каждом курсе была предусмотрена форма работы в группах. Наверное, это здорово — в команде успеть создать что-то интересное шанс был на порядок выше, но были и сложности: Стив, как художник, делавший свою работу сам от начала до конца, долго не мог въехать, как раскидывать обязанности на каждого, как, в конце концов, доверять. И если в Нат и, может быть, Питере, он не сомневался, то Неда и ЭмДжей ещё очень плохо знал. Хотя, ему хватило повариться с ними в таком убойном режиме около суток, чтобы увериться: его команда — это что-то. Наташа прекрасно справлялась, работая вместе с ним в паре над художественной составляющей — у неё всё же был потрясающий вкус и невероятное терпение, когда у Стива уже начинало подкипать; она просто отправляла его выпить дозу лекарства или кофе на худой конец, сама же спокойно доделывала их часть работы. Нед оказался мозгом и потрясающе шарил в технической части вопроса. Питер и Стив предлагали идеи и концепции, а Нед, словно подглядывая в их головах, тут же умудрялся создавать черновую модель в графическом редакторе. Стива это восхищало — и он пытался вникнуть, как именно Нед это делает. Хотя бы примерно. Выходило трудно — но Нед объяснял ему шаги раз за разом, пока остальные не начинали бунтовать и требовать продолжать работу. А Мишель — так звали ЭмДжей — была их спасательным кругом. Иногда у Неда выходил затык — и то, что должно было работать так, как они хотели, не работало. Она словно была не здесь большую часть времени. Но в моменты близкой катастрофы мгновенно включалась, вынимая наушник и отвлекаясь от собственного айфона, оглядывала их макет и тыкала пальцем: «Вот тут ошибка, Нед».

Совсем иначе обстояли дела на интенсивах по живописи. Ни о какой командной работе речи не шло — они встретились с профессором в большом круглом классе со стеклянным — невероятно! — потолком, поделенным на сектора тонкими светящимися перекладинами. От этого создавалось стойкое ощущение, что над головой у него сейчас вечернее небо Лондона, пойманное в сеть серебристого света.

Профессором по живописи была миловидная хрупкая женщина. Она пришла на интенсив в строгой рубашке с закатанными рукавами, поверх которой был заляпанный краской джинсовый комбинезон, разбавлявший строгость непосредственностью. Она была красива женственной зрелой красотой, и Стив долго залипал на длинные золотистые волосы, собранные на затылке в простой хвост.

— Рассаживайтесь, ребята, занимайте свободные мольберты. Меня зовут Пеппер Потс, вы можете называть меня Пеппер. Я профессор живописи в Королевском Колледже Искусств. Уверена, что вы уже не раз делали всё то, что я вам предложу на интенсивах. Однако мы с вами попробуем новые подходы к живописи. Попробуем комбинировать стили и материалы, и держать хороший темп. Никакой домашней работы. Одно занятие — один проект. Что скажете? Справитесь?

Голос её был мягким, и своими переливами заполнял весь зал, однако глаза смотрели со стальной серьёзностью — не забалуешь. Пока профессор Поттс говорила, она легко улыбалась каждому, на ком останавливался её взгляд. И от этого лучики едва заметных морщинок освещали её глаза, смягчая эффект стали. У Стива пальцы чесались достать свой скетчбук и зарисовать её такой — он был уже уверен, что попросит её об этом. Может, чуть позже, когда они немного лучше узнают друг друга, и она не подумает, что он рехнулся. Хотя… Пускай думает о нём, как о наглом американце. Он всегда питал слабость к нестандартной красоте. К свету, который шёл изнутри, который хотелось поймать и мазками светотени оживить на рисунке. Наверное, именно поэтому он зацепился за Баки — его свет часто был так глубоко, что приходилось доставать его, вспарывая верхние слои непонятно откуда взявшейся бесформенной серости.

Именно на интенсивы к Пеппер он ходил один. Конечно, он постоянно видел несколько знакомых лиц из своего колледжа, но ни Наташи, ни Питера с ним не было. Ничто не отвлекало его от мольберта, ничто не уводило его мысли от объекта, когда они рисовали с натуры. И Стив каждый раз блаженствовал — модели у Пеппер были невероятные. Каждый раз разная фигура, типаж, цвет. Стив садился за мольберт — и пропадал на три часа безостановочной работы. Он никогда раньше так не писал: возможно, чуть торопливо, не всегда аккуратно, крупным штрихом. Но он творил вдохновенно, что прежде с ним случалось не так часто — и прощал сам себе все мелкие недочёты, потому что ему удавалось передать в картине идею.

Наступила суббота, и Стив решился. После третьего интенсива и разборов пяти случайно выбранных Пеппер работ, он дождался, пока из зала выйдут все студенты — и подошёл.

— Мэм, извините, что я…

— Стив, — она обернулась чуть резче, чем Стив ожидал. — Ты меня напугал, — её лицо тут же разгладилось, и она улыбнулась. — Ты что-то хотел спросить?

— Мэм, на самом деле… Я хотел попросить нарисовать вас. Чтобы вы… — лицо Пеппер вдруг приобрело озадаченное выражение, а во взгляде прорезалась сталь. Он смутился до дурацкого румянца и зачастил: — Мэм, ничего такого, не подумайте, просто ваше лицо такое необычное, и взгляд, и оттенок волос, очень красиво, и я с первого занятия мечтал зарисовать вас. Обещаю, я оставлю то, что получится, вам на память. Но я просто должен нарисовать вас.

Она немного оттаяла после его тирады, и всё же не выглядела обрадованной.

— Если честно, Стив, ты первый на моей памяти за всё время, что я веду январские интенсивы, с такой странной просьбой, — она смотрела в глаза пытливо, но Стив уже почувствовал — его взяла. Он ведь не флиртует, он не хочет ничего, кроме как нарисовать её с натуры. Она художник, она должна его понять.

— Мэм, вы не первая, кто говорит мне, что я странный, — сказал он с улыбкой и выдохнул, когда она коротко на выдохе рассмеялась.

— Что ж, хорошо. Ты не опоздаешь на субботнюю вечеринку? Я знаю, что она будет, потому что во время моей учёбы тут всё было точно так же.

Стив мотнул головой. На вечеринку он не особо собирался, но, конечно, в итоге знал, что пойдёт. И всё же в приоритете была Пеппер Поттс.

— Я не отниму у вас много времени. Сможете уделить мне полчаса? Я хотя бы сделаю набросок. И… у нас ведь будет ещё следующая неделя?

Стив откровенно нарывался. Но, наверное, делал это как-то правильно, потому что она, глядя на него широко распахнутыми глазами, фыркнула и покачала головой — уже идя к подиуму посередине зала и стулу на нём.

— Стив, вы человек неповторимой наглости.

— Спасибо, мэм, — только и смог ответить Стив, не давая улыбке расползаться на губах — он хотел выглядеть серьёзным. — Можете распустить волосы? Я просто спросил.

Вздохнув, она села поудобнее — совсем не по-профессорски, верхом на стул, укладывая руки на его спинку, и, недолго подумав, всё же распустила свой хвост. Золото волос рассыпалось по плечам, обняв скулы; заискрилось от света ламп, оттеняя кожу, подсвечивая глаза — и Стив замер, думая — вот оно. Это то, ради чего и становятся художниками. Чтобы ловить такие моменты волшебства.

Он отвлёкся от коловшей кончики пальцев жажды рисования только один раз за следующие сорок три минуты — чтобы настежь открыть дверь аудитории по просьбе Пеппер.

«Чтобы ни у кого не было ни единого сомнения в том, чем мы тут занимаемся».

*

Едва оказавшись в своей комнате, Стив рухнул на свою заправленную кровать: сегодня он устал, как давно не уставал. Хотелось спать и есть. Или есть и спать… Только кто ему даст спокойно поспать сегодня? — Стив с обидой простонал. Чёртова вечеринка. Чертово соседство с Уэйдом. Было всего восемь, но разные люди вереницей просачивались в соседнюю комнату — то ли пронося с собой что-то, то ли помогая с организацией. Стива радовало лишь то, что после этой субботней вечеринки им светит ещё всего одна, последняя, перед отлётом в Америку — об этих ежегодных правилах ему рассказал сам Уэйд пару дней назад. И он же недвусмысленно намекнул, что «это будет полный отрыв, сладкий».

Нужно было позвонить домой. Стив не звонил уже второй день, порой вяло переписываясь с сёстрами и Баки — он был так увлечём интенсивами и той огромной подготовительной работой к ним, что едва ли мог и хотел отвлекаться. И всё же он перевернулся на спину, сел поудобнее и, проверив время на втором циферблате на экране айфона, набрал Марго по видеосвязи. Суббота. Был шанс застать их с мамой дома.

— Братишка, — сначала Стив услышал голос, а потом увидел чуть скакавшее по скорости видеоизображение сестры. Элис и мама и правда были рядом: они все сидели за столом и судя по всему пили какао или кофе. Мимолётно кольнуло сожаление — когда он отвлекался от заданий и нагрузки интенсивов, всегда очень сильно скучал по своим и по Баки. Хотелось быть с ними сейчас, и пить из своей любимой огромной кружки любимый каппучино маминого приготовления. — Ты там живой? Как здоровье? Ты ведь поправился, или так и ходишь больным?

— Всем привет, — Стив устало, но искренне улыбался. Марго тараторила, а Элис пыталась залезть своим лицом в телефон и чуть не свалила старшую сестру со стула. Мама просто подсела поближе, чтобы видеть его, и выглядела вполне себе свежо. — Я в полном порядке, правда. Просто немного устал за неделю. Завтра у нас выходной, но, кажется, у нашей команды на него какие-то наполеоновские планы.

— Ты нормально питаешься? А спишь как? — торопливо спросила мама, когда камера телефона выхватила её целиком.

— Всё в полном порядке, мам, правда. Сегодня я решился и попросил профессора Поттс позировать мне. И успел сделать хороший карандашный набросок, — похвалился Стив.

Мама одобряюще улыбнулась.

— И она не заподозрила тебя ни в чём таком? — с озорной улыбкой спросила Марго, появляясь на экране половиной лица.

Стив фыркнул и пожал плечами:

— Понятия не имею. Это не важно. Важно, что я смогу её нарисовать. И мне полегчает.

— Полегчает? Тебе всё-таки ещё не очень хорошо? — донёсся взволнованный голос мамы, на что Марго закатила глаза и ответила:

— Да нет же, мам, это он про муки творчества. Правда, Стиви?

Стив улыбался — ему так не хватало этого. Здесь он всё же изо всех сил пахал на результат, хоть и думал, что болезнь «быть лучшим» у него прошла, что он уже не стремится пустить пыль в глаза. Но нет. В Лондоне это особенно остро чувствовалось — но диктовалось уже не необходимостью прятаться за чужую маску, а тем, что вокруг все были так или иначе одарены и талантливы. И что бы Стив не делал с этим, он не хотел, не мог просто взять — и быть как все, ему нравилось, как за его спиной шепчутся на живописи, как профессор Лэнг хвалит их группу за неординарность идей, как доктор Пим, высказав критику, вдруг услышал логичный ответ Стива, и между ними завязалась дискуссия, про которую шептались ещё пару дней после — никто раньше не мог взять — и просто возразить, подискутировать с самим Хэнком Пимом. Никто не был настолько смел, чтобы рисовать с натуры профессора Пеппер Поттс — он не скрывал этого факта, и порой под распахнутой дверью аудитории собирались целые делегации, наблюдающие за процессом.

Но семья — его семья — знала его таким, какой он есть, без всех этих прекрас. Точнее, они знали и про его сумасбродную смелость, и про некоторую наглость, упёртость, непримиримость — и, о, беда, — их этим было не удивить. Всё это было в Стиве всегда, и они любили его, и переживали за него — и Стиву так этого не хватало сейчас. Он впервые за всю неделю остро почувствовал себя оторванным, одиноким, далёким и таким маленьким в этой пустой комнатке в кампусе на третьем этаже. Через океан от штатов. Он поскорее сглотнул, чувствуя, как ком подступает к горлу. И чуть вымученно улыбнулся, благодаря полумрак за смазанное изображение.

— Угадай, кто к нам вчера приходил на ужин? — меж тем продолжала частить Марго.

— Джеймс! Джеймс! — немедленно сдала ему тайну Элис-Элизабет, и от того, как по-детски непосредственно она говорила его имя, Стива окатило теплом — и горький комок отступил.

— И вы ничего не сказали мне? — шутя пожурил он. — И Баки молчал.

— Ты уже спал, а у нас всё вышло спонтанно. У нас сорвало кран в кухне, мама только ехала домой со смены, а я не придумала ничего лучше, чем позвонить ему и попросить помочь. Просто он первый, кто пришёл мне в голову, и он очень быстро приехал со своим инструментом и быстро всё починил. Он у тебя золото, — Стив усмехнулся, тут же шутливо-недовольно вворачивая в сестринский монолог:

— Смотри, не уведи у меня парня.

— Боюсь, даже при желании не выйдет, — рассмеялась Марго, а вместе с ней смущённо хихикала Элис. — Весь вечер мы говорили только о тебе. Просто наваждение какое-то.

— А ещё мама опять показывала твои детские альбомы, — сдала всех Элис.

— Джеймс буквально умолял, я не могла ему отказать, — негромко оправдалась мама, и Стив вздохнул. Только сейчас он понял, что означала та таинственная фраза, которая пришла ему от Баки посреди ночи, пока он спал. «Ты такой милый малыш. Теперь я отмщён». Вот же придурок, никак не мог забыть ему тех вытащенных из кладовки пыльных альбомов. И от этих воспоминаний Стив снова расплылся от тепла, заполнявшего грудь.

— Я очень рад, что вы провели время вместе. Мне очень вас всех не хватает.

— Ты вернёшься уже через неделю, напомнила Марго. — Ведь так?

— Так, — подтвердил Стив кивком. Только не стал уточнять, что, похоже, для него эта неделя будет длиной в вечность. Слишком много планов было намечено на каждый день. К тому же, почти на всех занятиях будут подводиться итоги, а в пятницу обещали организовать сводную выставку работ, выполненных на интенсивах. — Даже не верится.

— Мы тоже очень соскучились, — экран показывал маму и половинку от Элис, — поэтому береги себя и возвращайся поскорее, милый.

Они тепло распрощались, но, отключившись, Стив ещё какое-то время сидел в сумраке и гладил пальцами потухший экран айфона, задумчиво глядя в стену.

— Привет, Стив! О, чёрт, я опять тебя разбудил?

Стив подхватился от звука голоса Питера и от того, что тот включил верхний свет, когда ввалился в комнату. Он зажмурился и с силой потёр глаза под чуть съехавшими стёклами очков, прогоняя сонливость, кажется, он снова отрубился.

— Да нет, всё нормально, просто задремал что-то, — он машинально активировал экран телефона и чуть не присвистнул: было почти десять. Он проспал больше часа, который пролетел, как миг. — Ого, как ты ещё жив после трёх часов моделирования, — пожалел он Питера. Как оказалось, зря.

— Да нет, мы закончили в семь. Потом просто с Говардом сидели в кафе, обсуждали проект на понедельник. Мы же в одной команде на моделировании.

Стива снова как холодной водой окатили. Он всю неделю довольно часто проводил время с Питером в составе дизайнерской команды. Да и… он ведь его сосед. Они постоянно сталкивались. А вечером он всё больше зависал у Наташи и Ванессы, если они не заседали впятером — и иногда Питер возвращался в комнату раньше него, а иногда позже — но Стив больше не спрашивал его. Просто считал тему собственной паранойи исчерпанной. И вот теперь его снова заморозило от мысли, как много времени Питер, возможно, проводил с Говардом. Пока сам он был на живописи, например. Или беспечно общался с Нат и другими девчонками в женском корпусе.

— О, это очень круто, — Стив постарался не подать вида, как его задело упоминание Говарда.

— Он интересный. Очень. И голова варит, что надо, — легко и просто признался Питер, бесстыдно стягивая с себя шмотки на ходу, пока не остался в одних широких трусах-шортах. — Ты на вечеринку идёшь?

Стив кивнул, промычав что-то в ответ. Словно у него был выбор, когда вечеринка намечалась за тонкой картонной стеной.

— Отлично, я тоже, — искренне расплылся в улыбке Питер. — Я быстренько в душ, устал сегодня — ужас. И освобожу ванную.

Дверь негромко хлопнула, и Стив остался один на один со своими глупыми невесёлыми мыслями. Он завис взглядом на куче вещей, которые Питер только что стянул с себя да так и оставил лежать на кровати бесформенным комом.

Он подумал, что если сегодня Говард вдруг полезет к Питеру с теми самыми намерениями, у него есть все шансы получить от Стива по своему симпатичному холёному лицу. Просто за то, что он ввёл Питера в заблуждение своими играми в дружбу.

*

Питер приоделся — вроде, ничего особенного, но Стив чувствовал, что тот с тщательностью подбирает вещи, — и навёл лоск на отливающие тёмной медью волосы. Стив же не хотел двигаться — только лениво наблюдал за приготовлениями и порой прокручивал ленты фэйсбука и инстаграма.

— Ты ещё не идёшь? — спросил Питер перед выходом, одёрнув воротничок чуть мятой, но очень стильной рубашки-поло.

— Я… ещё нет, нужно кое-что доделать тут, — Стив неловко скосил взгляд на телефон, чувствуя, как от вранья теплеют кончики ушей. Мама права, он ужасный лгун. Но Питер в ответ только открыто улыбнулся и взялся за ручку двери.

— Тогда увидимся у Уэйда. Я обещал Нэду и Мишель встретить их в холле на первом этаже. Они пропустили первую вечеринку.

— О, — кивнул Стив. — Хорошо. Я скоро подтянусь.

Питер ушёл, а Стив остался бессмысленно смотреть в светящееся пятно экрана. Он что, боялся, что что-то случится? Или он просто впадал в то идиотское состояние, когда лучшим решением всех проблем кажется ничего не делать? Это было не про него. И всё же что-то томило его, и совсем скоро он понял, что. Уже несколько дней он не слышал голоса Баки, обмениваясь лишь редкими сообщениями. Они давно не созванивались — у Стива просто не хватало времени и сил, а иногда он на самом деле забывал обо всём в кругу друзей, увлечённый интересным проектом. Но сейчас, в комнате, наедине с собой, это чувство всё же вылезло на поверхность и тревожило. Баки не был тем типом личности, кто будет много и обстоятельно вещать о своих чувствах, о том, что у него на уме, да хотя бы о том, чем он занимается сейчас. Он был человеком действия. Однако сейчас у него не было ни единой возможности развернуться, их разделял океан, и Стив с тоской замечал в себе, что не особенно скучает. Нет, он вспоминал о Баки с томительной теплотой, но больше всего она имела сексуальный окрас — жар и тяжесть тела, сила, уверенность, опытность, голос, запах — хватало на несколько секунд закрыть глаза, как у Стива уже стояло. Но он не особенно скучал по общению — ему сейчас общения было более чем достаточно, на любой вкус. И что же? Получается, что это просто секс между ними?

Стив скривился. Он не хотел ни думать об этом, ни чувствовать эту непонятную тревогу. Он представил на миг: если их развести на месяц? На полгода? Как быстро Баки переключится, забудет? А он сам?

Выключив экран айфона, Стив потянулся за ноутбуком и, поставив его себе на живот, открыл крышку. Удивительно, но Баки был в сети в скайпе. Не привыкший долго и беспочвенно агонизировать, Стив воткнул наушники в разъём и тут же нажал на иконку Баки — никакого изображения, только обезличенная, но отчего-то родная и важная буква «Б» в кружочке. Ответил он неожиданно быстро.

— Стив? Привет, детка. Не спишь ещё? — видеоизображение включилось не сразу, но когда появилось, сердце Стива всё же пропустило удар. Баки, его Баки. С чуть отросшей щетиной, и едва заметные через камеру лучики-морщинки вокруг глаз. И его фирменная, соблазняющая улыбка, от которой у Стива мигом затомилось внизу живота.

И его голос, чуть хриплый, мягкий. Достающий до середины сердца.

— Привет, Баки, — кое-как выговорил Стив. — Я так соскучился… Прости, я совсем заучился на этих интенсивах.

— Не каждый день ты летаешь в Лондон, чтобы поучиться, — Баки улыбнулся шире, его взгляд мимолётно съехал куда-то вбок и снова вернулся к Стиву. — Так что учись как следует. И… я сам соскучился очень сильно. Можешь не верить, но каждый день с утра я думаю, что, вот, отлично, одним днём меньше.

Стив фыркнул, расчувствовавшись и пытаясь это скрыть. Он понятия не имел, как именно называется то, что между ними, и почему он так спокойно переносит разлуку, но сейчас всё, что он хотел, это попасть в объятия Баки, оказаться внутри хвата его сильных, тёплых рук, и почувствовать себя маленьким и защищённым. И желанным. Почувствовать, что Баки соскучился, на деле, а не на словах.

— И как часто ты меня вспоминаешь? — тихо, специально понижая голос, спросил Стив, от волнения и накатывающего тепла начиная обкусывать свои губы.

— Ну, даже не знаю, — Баки понятливо улыбнулся, принимая игру. Было видно, что он перемещается, пока Стив не понял, что Баки удобно устроился на своём кожаном диване в кухне-столовой. — Если мысленно, то всегда. А если руками, то минимум дважды в день. В душе утром и перед сном, — честно ответил Баки и уставился в камеру. И хорошо, что мертвенный свет от экрана делал цвет лица Стива ровно-голубоватым, и никакого румянца не передавал. Потому что Стив почувствовал, как его щёки, уши и шея начинают гореть от игр собственного воображения. Он не хотел признаваться, что сам мастурбировал всего пару раз. Но он и правда постоянно был вымотан и выжат, как лимон, побывавший в английском чае. Зато Баки помнил о нем. Вспоминал. Хотел его. Как он вообще мог подумать, что это не важно? Он шумно выдохнул, когда снова услышал голос Баки: — Я так соскучился по тебе, Стив. Но не хотел мешать. Отрывать от твоих занятий, знаешь, я правда думаю, что это важно. Но я тут подыхаю без тебя.

Стив до боли закусил губу и медленно выпустил её, наблюдая в маленьком окошечке собственного изображения, как она отчётливо блестит.

— Я бы хотел быть сейчас рядом, — вышло едва слышно. — Хотел бы…

— Покажи себя, Стиви, — Баки снова двинулся, и Стиву почудилось, что Баки приспустил с себя штаны. — Когда я вспоминаю тебя, мне всё время кажется, что я помню тебя недостаточно совершенно.

И, повинуясь словам, Стив поустойчивее устроил ноутбук на бёдрах, а сам задрал футболку и взялся пальцами за соски, начиная поглаживать их и мять, надавливая и отпуская. Это всё было не то — трогать себя самому. Прикосновения хоть и чувствовались приятно, не обдавали пожаром. Но Баки смотрел на него не отрываясь и всё тяжелее дышал — Стив отчётливо слышал его дыхание у себя в ушах благодаря наушникам и тому, что на Баки была старенькая гарнитура. И за один этот взгляд Стив был готов ласкать себя перед монитором ноутбука хоть весь вечер.

— Ещё, Стив, — услышал он низкое и раскатистое. Не терпящее возражений. — Я хочу больше.

Стив усмехнулся шкодливо. Обильно облизал пальцы и теперь тронул соски, делая их мокрыми и блестящими. Острыми и твёрдыми, чуть покрасневшими от щипков.

— Пожалуйста, — простонал Баки чуть погодя, и Стив, соглашаясь, что не дело быть таким засранцем, извернулся и приспустил собственные штаны, высвобождая совсем затвердевший член и яйца, обхватывая всё своё хозяйство обеими руками, снизу и сверху, словно демонстрируя в камеру, что у него есть, и чего именно Баки сейчас лишён. — Ч-чёрт, Иисусе, — выдохнул Баки. — Хочу взять это в рот прямо сейчас. Слюной давлюсь. Стив…

Голос Баки раскатывался внутри головы, вибрировал и заставлял подниматься волоски на руках. Он был таким искренним в своём желании смотреть, и если Стив сначала думал тоже попросить показать себя, сейчас понял, что вот так — самый лучший вариант. Видеть, как Баки смотрит на него. Пожирает взглядом, кусает покрасневшие губы и чуть слышно низко постанывает, отдрачивая себе, пока Стив просто красуется, чуть дразня себя перед камерой. На самом деле у него стояло так сильно, что яйца уже были готовы вытолкнуть семя по стволу: открытая налитая головка его текла, и всего лишь размазывая пальцем блестящую влагу по щели и уздечке, Стив вздрагивал и закатывал глаза от прошивающей судороги близкого оргазма.

— Твою мать, Стив, — выругался Баки прямо ему в уши, и Стив услышал, почувствовал — тот кончил, пачкая свой кулак. Он сам не собирался больше терпеть и торопливо, дёргано довёл себя до разрядки, сминая яйца и закрывая головку сверху, чтобы потёкшая сперма не забрызгала ноутбук и кровать. Обессиленно откинулся на подушку, жмурясь и слушая сорванное дыхание Баки. — Детка… это было…

Стив улыбнулся с закрытыми глазами. Так было совсем просто представить, что Баки рядом.

— Ты кончил? — спросил он зачем-то.

— Смотри, — попросил Баки, и Стив приподнялся, заглядывая в монитор. На всю его ширину Баки показывал собственную ладонь, всю влажную и блестящую от семени. Стив судорожно сглотнул. — А ведь я только что из душа, — вздохнул Баки, и Стив, чувствуя себя выдоенным и лёгким, как облачко, фыркнул и засмеялся.

— Всё потому, что ты старый извращенец, — сказал он Баки, заправляя свой обмякший член в бельё и штаны. — Рассматривать детский альбом маленького мальчика, вожделея, пока благопристойно ужинаешь с его семьёй…

Баки сдержанно рассмеялся в ответ.

— Ты был невозможно милым в детстве, — признался он. — Я не мог себе отказать в этом удовольствии.

— О, то есть сейчас-то я уже не очень?

Баки фыркнул.

— Сейчас ты лучше. Много лучше. Сейчас ты мой. И я могу трогать тебя… везде. Ласкать, целовать, облизывать и даже трахать.

— Это всё, что тебя интересует? — вдруг спросил Стив, сам себе удивляясь. Он лежал и сжимал-разжимал кулак, в котором сейчас тихо хлюпала его собственная сперма.

— Я люблю тебя, Стив, — сказал Баки, и отчего-то это прозвучало устало. — Меня интересует всё, что связано с тобой. Потому что в моей жизни ничего подобного ещё не было, — признался он. Каждое слово было весомым и искренним, удовлетворяло жажду, но от смысла Стиву снова стало тоскливо и тяжело.

— Я тоже люблю тебя, Бак, — сказал он всё же, заставляя уголки губ подняться. Впрочем, улыбаться Баки всегда было просто — его лицо, его взгляд действовали на Стива по-особенному. — Чем ты занимаешься? — Стив решил перевести тему от греха подальше.

— Вообще, собирался перекусить и пойти к миссис Марли, соседи через три дома, я обещал расчистить им двор от снега. Тут что-то невообразимое творится, ночью полгорода завалило. А потом медленно тает… грязь везде. Но теперь, кажется, успею только глотнуть кофе, — Баки улыбнулся.

— О, — Стив не стал извиняться. — А у нас тут намечается вечеринка. Точнее, кажется, — Стив услышал громкие голоса и смех за стенкой, — уже началась.

— Собираешься пойти? — Баки испытующе смотрел в камеру. Стив ничего не рассказал о первой вечеринке — сам не знал, почему. Может, просто не хотел, чтобы Баки переживал и думал лишнее. Да и он был болен. А теперь почему-то решил, что его сокрытие части правды глупо и бессмысленно.

— Я бы с удовольствием поспал, но это невозможно. Вечеринка прямо за стенкой, а стены тут картонные, — вздохнул Стив. — Поэтому да, я пойду.

— Не пей слишком много, — фыркнул Баки.

— Ничего, Нат за мной присмотрит, — уверил Стив, чувствуя, как тревога и давящее чувство отпускают его.

— Я должен бежать, малыш, — Баки вздохнул и наклонился, стал ближе к камере, — созвонимся завтра? Я буду дома до самого вечера, а потом пойду помогать Сэму в клуб.

— Сегодня тоже? — зачем-то спросил Стив, словно сомневался. Субботы Баки часто проводил в клубе за стойкой вместе с Сэмом.

— Да.

— Тогда, хорошего вечера тоже, — Стив как можно незаинтересованнее улыбнулся и поцеловал Баки через камеру.

— До завтра, Стиви.

— До завтра, Бак.

Он закрыл крышку и тяжело завалился на высоко подтянутую подушку. Чёрт.

— Стив чёртов Роджерс! — громко затарабанили, после чего дверь распахнулась, и в комнату ввалилась раскрасневшаяся зажмурившаяся Наташа, — я предупреждаю тебя, прикрой срам, потому что я открываю глаза!

Брови Стива поползли вверх.

— Э? Нат?

— Тебя не учили закрывать двери на ключ, когда ты хочешь уединиться?

— Ты что, заходила ко мне?.. — Стив страшно смутился, но постарался взять себя в руки: — Могла бы постучать.

— Я стучала! — выпалила Наташа. — Я стучала так, что выглядывали ребята, тусящие у Уэйда. Но ты не отвечал. Что я должна была подумать?

Стив открыл было рот — и закрыл. Какая разница. Ну, увидела Наташа его член. Стыдно, но не такая уж это трагедия. Он закрыл лицо руками и повалился на кровать.

— Да ладно, не переживай так сильно. Я почти ничего не разглядела.

Стив нервно хихикнул. Он знал, что ключевым было слово «почти». Собрав всю свою волю, он поднялся и опустил ноги на пол. Вставать, двигаться, а тем более куда-то идти не хотелось. Наташа вздохнула и села рядом, обнимая его по спине.

— Эй, Карандаш? Ты чего? — она заглядывала в глаза, а Стив безучастно лупился в ламинат пола. — Тебя так приложило, оттого что я не вовремя зашла? — Стив сморщился. — Да забей ты. Я правда испугалась, что что-то случилось.

— Да нет, — ответил он, когда тишина между ними стала неуютной. — Просто настроение какое-то…

Наташа тут же тронула его лоб, но быстро убрала руку.

— Не температуришь. Болит что-то?

— Нет. Просто… тошно.

— Почему? — теперь её удивление было чётко слышно. — Что-то не так пошло с Баки? Я думала, после сеанса онлайн секса ты должен чувствовать себя отлично.

Стив невесело фыркнул.

— Типа того. Всё было хорошо.

— А потом? — Наташа вела его уверенно и непреклонно, как контурный пунктир в детской раскраске из задания «обведи меня».

— А потом он сказал, что любит, и как я много значу для него, — нехотя признался Стив.

— Это плохо?

— Да не знаю я, — вспылил Стив, разгибаясь. — Но я чувствую себя дерьмово после этого. И я понять не могу, почему.

Наташа отстранилась и закинула ногу на ногу, начиная нервно покачивать носком в воздухе.

— Ты больше не влюблён в него? — спросила она тихо.

— Да нет же, — Стив вцепился в свои волосы пальцами. — Я чувствую всё то же, я думаю о нём, я хочу его, просто…

— Его признание угнетает? — договорила за него Наташа. — Словно оно такое большое и тяжёлое, да?

— Типа того, — тихо выдохнул Стив. Он понятия не имел, как пойдёт на вечеринку. Музыка уже вовсю гремела, кто-то громко смеялся, а у него будто не было костей.

— Мне кажется, ты просто загоняешься, — вздохнула, наконец, Наташа. — Тебе ведь хорошо с ним. Вот и получай удовольствие от ваших отношений.

Стив разочарованно выдохнул — он думал, Наташа скажет ему что-то, не состоящее из общих ничего не значащих фраз. Нат же скрестила руки на груди.

— Стив, ты сам способен понять, но я не могу смотреть, как тебя это грызёт. Это ведь на самой поверхности.

Стив повернулся и с интересом заглянул в глаза Наташи. Если сейчас она сморозит какую-нибудь очевидную истину, он кинет в неё подушкой.

— Боже… — Наташа закатила глаза и отвела взгляд. — Стив, Баки тридцать четыре, он взрослый мужик со своим опытом за плечами, и если он говорит тебе все эти вещи, очевидно, он ясно понимает, что говорит и чувствует, потому что ему есть с чем сравнить. А ты… Стиви, без обид, это лишь голая правда. Тебе девятнадцать. Это твои первые отношения. Тебя прёт, и ты признаёшься в любви, но сейчас, когда Баки нет рядом, и твоя голова немного лучше соображает, ты невольно анализируешь. И ты уже не так уверен, как называется то, что ты испытываешь. Да?

Стив только молчал, пытаясь осознать.

— И в этом нет ничего страшного. Ты никуда от этого не денешься. Он всегда будет на несколько шагов впереди, смирись. У него было больше времени, чтобы понять что-то о своих возможностях и чувствах. Ты же только в самом начале. Этого не изменить. И всё, что ты можешь — только идти дальше, узнавая себя. Нет никакой гарантии на тему того, сколько всё это продлится между вами. Боже, вы встречаетесь всего несколько месяцев. Так… — Наташа вскочила и, заходив по комнате, начала шарить в своих карманах. — У тебя пять минут, Карандаш. Приводи себя в порядок, и пойдём. Тебе надо выпить, а мне — покурить. Мне очень надо покурить. Знаешь, ты сейчас так напоминаешь мне меня пару лет назад. Я встречалась с симпатичным парнем, и всё у нас было очень круто. А я так не могла. Знаешь, синдром копания в грязном белье: когда всё хорошо — вечно ждать подвоха, искать его.

— И? Что было дальше? — спросил Стив уже от ванной, стягивая свою футболку. Громкая музыка за стеной била по ушным перепонкам.

— Да ничего не было, мы расстались. Со скандалом, который я устроила на ровном месте. Потому что не может быть долгих и комфортных отношений с истеричкой. Не будь истеричкой, Стиви. И давай скорее.

*

Первым делом они зашли к Уэйду, поздоровались со всеми, кого узнали, и добыли себе пару огромных бумажных стаканов с пивом. Стив не был уверен, так ли он хочет пить, но Наташа сказала, надо. Стив оглядывался по сторонам, но Питера нигде не было. Даже на импровизированном клочке танцпола вяло танцевала только парочка подвыпивших девчонок. Зато Нэд и Мишель сидели на диване, оба в своих телефонах, и лишь махнули в ответ на приветствие.

— Ты видела Питера сегодня вечером? — спросил Стив, когда они выбрались из душной комнаты обратно в коридор и пошли в сторону чёрной лестницу, чтобы Наташа могла покурить.

— Да, мы здоровались. Он даже танцевал.

Стив кивнул. Он цедил своё пиво на голодный желудок, и ему стремительно хорошело. Коридор поворачивал, и Наташа вдруг резко остановилась, отчего Стив врезался в неё и расплескал своё пиво — хорошо, в стороне от её одежды и волос.

— Сто-оп, — прошипела она и приложила палец к губам.

— Что? — непонятнливо переспросил Стив. Наташа выглянула из-за угла и тут же отпрянула. Глаза её были круглые и удивлённые. Стив почувствовал, как его сердце участило бит. Он тоже выглянул из-за угла, и Наташа тут же за локоть втащила его обратно.

В пустом коридоре, припёртый лопатками к стене, стоял Питер, а над ним, руками упираясь в стену, нависал Говард. Выглядела поза до того однозначно, что у Стива зазудели ладони — так хотелось вмазать кое-кому.

— Сейчас я ему врежу, — с тихим присвистом выдал он, делая большой глоток пива.

— Нет, даже не думай, — жёстким шёпотом остановила его Наташа и ощутимо сжала пальцы на локте. — Это их дело, разберутся.

Они синхронно, как в дурацком шпионском боевике, выглянули из-за угла, причём Стив присел, и теперь держался за Наташино колено свободной рукой.

Говард что-то говорил, то и дело облизывая губы, но ничего было не разобрать. Питер же выглядел растерянным — но не напуганным. У Стива больно кольнуло в груди. Он подумал, что сам был больше напуган. Он был не готов к этим жёстким заигрыванием — а Питер просто стоял и слушал, чуть склонив голову на бок.

Говард осмелел и положил одну руку Питеру на талию. Но Питер уверенно мотнул головой и что-то твёрдо сказал. На что Говард, не слушая никаких возражений, усмехнулся и порывисто поцеловал, притягивая Питера за шею.

Стив видел, какими круглыми стали у того глаза, как стремительно широкие брови взлетели вверх.

Ну, понеслось, подумал Стив со странной печалью.

И вдруг Питер резко оттолкнул Говарда и влепил ему смачную жёсткую оплеуху. Надо было видеть его лицо — Стив опешил от гаммы чувств. Словно взрослый, проходя мимо, выдернул у ребёнка изо рта любовно обсасываемый чупа-чупс.

Питер сказал что-то очень тихо, оправил свою рубашку и вдруг стал разворачиваться прямо в их сторону с явным намерением оставить Говарда там, где он стоял, хлопал глазами и держался за своё лицо.

Стив спрятался за угол, Наташа как можно быстрее подняла его наверх и быстро потянула к ближайшей двери на лестницу. Пиво заплескалось в стакане, сильнее от каждого нового шага. Запыхавшиеся, они поднялись этажом выше и вывалились в тихий холл.

— Чуть не попались, — выдохнула Наташа и с облегчением фыркнула.

Стив пытался совладать с дыханием и частившим сердцем. Снова отпил глоток пива, которого осталось меньше половины, потому что очень хотелось пить. В голове шумело и чуточку кружилось.

— Что это было? — спросил он, наконец. Вопрос, конечно, был глупым, но его буквально разрывало на части от увиденного.

— Это была сенсация, — Наташа ухмыльнулась и снова зашарила по карманам, вытаскивая на свет белый худую мятую пачку. — Говард Старк получает по лицу от Питера Паркера, потому что, оказывается, не каждый встречный готов прыгнуть к нему в постель по мановению пальца.

Стив в этот самый момент очень сильно жалел, что не может выкурить сигарету вместе с Нат.

Notes:

Друзья, я знаю, вы ждали ооооочень долго эти 16 страниц.
Я исчерпала запас своих причин и просто прошу понять и простить - реал суров.
Но я всё же с вами - и с ребятами из Травы, которых очень люблю. И спасибо, что несмотря на сроки, ждёте и читаете, приходите ко мне, чтобы почесать за ушком и сказать пару слов.
Потому что важность и нужность этого акта выражения любви не выразить словами.

Спойлеры: нас ждёт последняя Лондонская глава, ещё немного пофаноню на Питера и Говарда, и возвращение в Нью-Йорк - те, кто ждал воссоединения старбакса - радуйтесь))) однако, как вы могли почувствовать, веселье у этих двух только начинается.
До встречи в новой главе! Всех крепко обнимаю.

Chapter 52

Notes:


(See the end of the chapter for more notes.)

Chapter Text

Ещё какое-то время они ходили по кампусу, с кем-то общались, Наташа курила на чёрной лестнице, и Стив на самом деле думал, что ему это нужно, интересно сейчас — хотя внутри скреблось чувство, что он должен — просто сию же секунду — пойти и найти Питера. Он не мог представить, что тот продолжит веселиться после случившегося разговора с Говардом. И не мог представить, куда тот мог ещё пойти, к кому обратиться не за помощью даже — просто за молчаливой компанией, поддержкой.

В конце концов, спустя ещё пару наташиных сигарет, он понял, что больше не выдержит, и попрощался с ней, крепко обняв на ночь. Когда он добрался до их с Питером комнаты, внутри оказалось темно и однозначно пусто. Стив закрыл за собой дверь, прислушался к стихающему шуму вечеринки за стеной и ещё какое-то время постоял так, подпирая спиной гладкую поверхность. Хотелось пойти и найти Питера, привести сюда — и уложить спать. Чтобы самому спокойно заснуть, не волнуясь. Но Стив понимал, что это слишком. Поэтому включил лампу над своим столом, разделся и наскоро умылся в ванной, тщательно почистив зубы — во рту было гадкое ощущение от выпитого спиртного и дыма наташиных сигарет, словно он сам сделал не одну затяжку. Убеждая себя в том, что с Питером всё точно нормально, он выпил кружку воды из-под крана и свалился на свою кровать.

И принялся ждать.

Питер вернулся меньше, чем через полчаса — на нервах Стив не успел даже задремать толком. Громко хлопнул дверью, оглушающе чем-то шуршал, с негромким матом себе под нос свалил на пол вешалку с их куртками. И вдруг пьяно, негромко засмеялся. Стив не выдержал этого аудио-спектакля, вернул сложенные рядом с подушкой очки на нос и потянулся к лампе, включая свет.

— Питер?

— Ой… Ты не спишь? Я тут…

Питер раскоряченно сидел на полу, растрёпанный и совершенно пьяный, рядом валялась, торча ножками-треногой, вешалка с упавшими с крючков куртками, шапками и шарфами. Зрелище было жалким, и Стив отчётливо ощутил вдруг эту боль в груди — словно кто-то провёл острым изнутри и тут же отступил. Не отошёл далеко, а лишь чуть отстранился, наблюдая — что же будет дальше? Это не была жалость, не была тревога — это был страх, и очень эгоистичный страх. «Мог бы я так же валяться на полу? Могли бы со мной поступить так же? Что бы я делал? Но это не я, не я…» Подавив в себе поднявшиеся неприятные мысли и эмоции, Стив выбрался из-под одеяла, налил в кружку воды и подошёл к Питеру, который, казалось, уже свесил голову на грудь и решил прикорнуть прямо там, на полу.

— Эй, парень. Ну-ка, попей. Это вода. И давай, поднимайся. Нельзя спать здесь. Эй, Питер.

Пришлось похлопать его по щеке влажной ладонью, чтобы немного привести в чувство и заставить выпить воды. Эффект не заставил себя долго ждать. Питер подобрался, закрыл рот рукой и, переместившись на колено, вскочил и понёсся к открытой двери в санузел. Стив специально оставил стульчак поднятым — то ли предполагал такой вариант, то ли был в нем уверен.

Питер блевал долго. А Стив стоял рядом и подавал то мокрое полотенце, то ещё воды — попить. Питер сам просил. С каждым приступом его пьяные глаза становились чуть осмысленнее. И печальнее.

Наконец, он выдохся. Стив помог стащить ему запачканную брызгами футболку и узкие джинсы, не желавшие отлепляться от точёных ног. Питер умылся, закинул руку ему на плечо, и вместе они доковыляли до заправленной кровати. Стив едва успел содрать одеяло, как Питер приземлился на простыню, без сил утыкаясь затылком в подушку.

— Я дурак, — сказал он наконец севшим голосом.

— Что-то произошло? Зачем ты так напился? — Стив изо всех делал вид, что не имеет ни малейшего понятия.

— Я думал, мы друзья. Я правда верил в это, — Стив тихо вздохнул, а Питер, переведя дух и громко сглотнув, выдал: — А сегодня Говард сказал, что трахнет меня, что устал ходить вокруг да около.

— Говард? — вяло удивился Стив. — Он наверняка был пьян.

— Я послал его к чёрту, — словно не слыша его реплики, продолжил Питер. — Сказал, чтобы катился. А он ответил, что нет смысла ломаться и набивать себе цену. Он же знает, что я его хочу.

— Он придурок, — выплюнул Стив, усаживаясь на краешек кровати Питера. — Просто забудь это. Тебе надо поспать. Он был пьян, и…

— Он был прав. Я хочу его, но… Я не думал, что всё это будет выглядеть так низко. Я думал, между нами что-то начинается… Что-то, что не подходит под разовый секс. Что-то большее.

Стив вздохнул. Он отчасти понимал — Говард магнетически располагал к себе, каким бы он ни был. Харизма ли это, или флюиды уверенного, успешного и богатого человека — кто знает? Он сам едва не попался.

— Я двинул ему по лицу после этого, — тихо закончил Питер. — Кажется, на этом всё.

— А ты бы хотел продолжения?

Питер долго молчал. В какой-то момент Стив подумал, что тот заснул.

— Нет. Если так — то нет.

*

Поразительно, но факт, насколько личная заинтересованность в развитии чьих-либо взаимоотношений меняет восприятие реальности. Вроде, график их общих интенсивов, командной работы и его личной живописи на курсе Пеппер Поттс стал даже плотнее, потому что неделя была последней — а это означало субботнюю выставку их общих достижений — и очередную пьянку после, на которой Стив зарёкся появляться. Но все обстоятельства складывались так, что Стив то натыкался на задумчиво-серьёзного Говарда, который остро искал взглядом в пространстве рыжеватую макушку Питера. То ему приходилось тормошить вяло-сонного Питера, смотрящего в пространство перед собой, чтобы их графический проект хоть как-то двигался к завершению. Наташа тоже добивала — смотрела на это всё без единого привычного замечания — бодрящего или ёрнического. Просто сидела с таким лицом, словно знала какую-то великую, одной ей ведомую тайну, и, конечно, хрен с кем собиралась делиться. Стив даже не пытался подступиться. Очень уж он уставал с интенсивами и командной подготовкой, ещё и с Питером, который вдруг превратился в собственную тень, было тяжело.

Дошло до того, что внезапно и очень остро он почувствовал, как сильно ему не хватает Баки рядом. Этого его состояния, когда, находясь рядом, чувствуешь — всё хорошо. Хорошо или прямо сейчас, или будет так скоро, как это вообще возможно. Вечером в среду, стоило только вернуться в комнату, накатило паническое чувство одиночества, оторванности от мира, от важных ему людей. Отчётливо ощутилось отсутствие семьи под боком — пускай он чаще всего не посвящал в свои проблемы, но само присутствие, их совместные ужины и короткие разговоры ни о чём помогали набраться сил и смелости встречать проблемы лицом.

Но ещё больнее и острее Стив почувствовал, как сильно он сейчас оторван от Баки. Как они сейчас далеки — именно из-за расстояния, протянувшегося между ними, когда Стив так желал, чтобы Баки укутал его собой, завернул в свою ауру, запах, голос, как в одеяло, уложил на кровать и укачивал, никуда не давая уйти. Чтобы сжал в сильных объятиях, обещая что-то большее — и просто показывая, что они оба настоящие, что это всё не шутки. Что Стив нужен сам по себе. Самоценен, как отдельная от всего и всех единица.

Не потому что смог подобрать ключ к строгой и холодной Пеппер Поттс.

Не потому, что быстро освоил графический редактор.

Не потому, что сделал отпадные стильные пригласительные на вечеринку.

Не потому, что слишком ответственный сосед по комнате.

Не потому, что его скилл рисования очень и очень неплох, какую технику или инструменты ни предложи.

А просто… потому, что он тощий, нескладный, продрогший Стив Роджерс. Тот самый Стив, который пытается поймать брендовый шмот на распродажах, еле сводит концы с концами и помогает матери в доме престарелых возиться со стариками. Тот, у которого острые колени и часто в кровь разбиты костяшки. Который реально может разбить лицо, если кому-то придёт в голову обидеть его сестёр. Который, если честно, часто думает о том, чтобы покурить — но знает, что просто не выдержит этого.

Который так сильно устал от всего, и так сильно хочет любви — взрослой, серьёзной, от которой порой больно, но при этом так хорошо, что кажется, будто почти умираешь.

Который так жадно хочет любить в ответ, что внутри что-то начинает ныть и дрожать.

Не глядя на время, не думая ни о чём, Стив вытащил айфон и набрал Баки. Он весь был сейчас — сосредоточенное вслушивание в монотонные гудки, которые всё повторялись, пока, вдруг, не оборвались, и прямо в ухе, заполняя собой всю внутреннюю пустоту и холод, не зазвучал его голос. Голос Баки.

— Стив? Детка, привет, как ты? Я тебя не слышу. Всё в порядке?

— Да. Привет, — смог выдавить из себя Стив, осознавая, что сердце понеслось и теперь пытается пробить дыру между рёбер от одного звука голоса. — Баки, я…

— Да, теперь слышу, — голос зазвучал обрадованно, с знакомой до последних обертонов сексуальной хрипотцой, от которой мгновенно пересохло во рту. — Как ты, мой хороший?

— Я… тебя люблю, — наконец сказал Стив то, ради чего торопливо, нервно искал номер Баки в телефонной книге. — Я так сильно соскучился. Просто… не могу больше.

— Тише, сладкий, я тут, — ворковал Баки на грани слышимости, и Стиву стало вдруг так хорошо, что даже неловко. — Я тоже очень тебя люблю. А соскучился так, что могу только показать, когда прилетишь — говорить об этом нет никаких сил. Съем тебя. Заживо.

— Целиком? — тихо засмеялся Стив, чувствуя, как напряжение и острое одиночество медленно утягивает, как сигаретный дым — сквозняком.

— Если честно, у меня каждый раз разные сценарии, — признался Баки, Стиву показалось по голосу, смутившись. — Иногда мне хочется растянуть и медлить так, чтобы сутки тебя не выпускать из постели. А иногда хочется… всё и сразу, не отходя от входной двери.

Стив снова тихонько, расслабленно рассмеялся. Это было именно то, что нужно.

— Я был бы не против, — признался он, — любого сценария. Если это ты.

Баки отчётливо голодно сглотнул. И этот звук вдруг вернул Стиву жизнь и веру в себя.

— Когда ты прилетаешь? — серьёзно, глухо спросил Баки.

— Кажется, в понедельник рано утром.

— Я могу тебя встретить? Или…

— Конечно, Бак. Будет здорово, если ты меня встретишь, — признался Стив, обрывая сомнения. Он сам постоянно думал об этом. В любом случае, он не собирался появляться в колледже в этот день. А дома… он мог приехать и после обеда. Мама поймёт.

— Значит, так и сделаю. Как… дела в целом? Как продвигаются интенсивы?

— На финишной прямой, — с облегчением выдохнул Стив. — В пятницу подведение итогов, в субботу выставка. Она будет длиться пару недель, так что есть возможность, что её увидит весь профессорский состав Королевского Колледжа.

— Это очень здорово, Стив, — со слышной улыбкой сказал Баки. — Думаешь попасть туда?

— Конечно, — тут же завёлся от подначивания Стив. — Думаю, там будет портрет профессора Пеппер Поттс. Уверен, что его захотят выставить, хотя не знаю, разрешит ли она.

— Никому не чужда капелька тщеславия, — ответил на это Баки.

— А ты? Как у тебя дела? С домом… и вообще.

— Налаживается, — признался Баки, но ожидаемо не стал вдаваться в подробности. — Маячат кое-какие варианты… Но надо ещё немного подождать, пока не прояснится.

— Хорошо, — вздохнул Стив, понимая, что большего не добьётся. — Тогда… целую, и хорошего дня. Очень жду понедельника.

— Я жду его больше, детка, — выдохнул Баки, и Стив отключился.

Хотелось стоять в темноте комнаты и дальше, как дурак, прижимая к груди телефон. И ещё Стив старался не думать, какой ему придёт счёт за международный сотовый звонок.

*

В четверг, когда все из их команды разбрелись после долгого выматывающего сидения и доведения проекта до ума, Стив остался в кафе и мучил свою часть работы: оформление презентации никак не хотело превращаться в нечто продуманно-стройное, по-роджеровски стильное, и Стива этот факт жутко бесил. Он работал на взятом с разрешения профессора Скотта Лэнга учебном маке, и тот ощутимо нагрелся от многочасового насилия.

Внезапно — как это показалось Стиву — на диванчике напротив нарисовался Говард Старк, и Стив даже завис на несколько секунд от неожиданности. Обычно флиртующий и улыбающийся, Говард выглядел донельзя серьёзным и сосредоточенным, а это означало лишь одно — сейчас между ними произойдёт Важный Разговор, который, скорее всего, Стиву не понравится. Несмотря на сосредоточенность, взгляд Говарда был потерянно — просящим.

— Привет? — Стив не смог сдержать чуть вопросительную интонацию, вырывая Говарда из нехарактерного ему транса.

— Привет, — тот вдруг резко отвёл взгляд, порывисто поднялся и ушёл к стойке, а вернулся спустя несколько минут уже с большой чашкой кофе.

Стив успел ещё немного поковырять оболочку презентации, пошалил с палитрой, допил последний глоток холодного кофе. Говард сидел напротив и никак не решался начать.

— Что-то случилось? — не выдержал Стив. — Всё в порядке, Говард?

— Ты ведь работаешь в одной команде с Питером Паркером? — не танцуя вокруг проблемы, спросил Говард и уставился глаза в глаза. Ну, конечно.

— Да, — Стив напустил как можно больше безразличия в свой ответ и реакцию, хоть это и было сложно. Ой как сложно. — Мы вместе посещаем графический дизайн. Тебе нужна консультация?

Говард чуть подавился очередным глотком кофе и закашлялся. Стиву пришлось сидеть смирно и ждать, пока он закончит откашливать то ли кофе, то ли собственную совесть, и под шум зачастившего в груди сердца это было трудно. Он чувствовал, что ведёт себя с Говардом не как обычно, натянуто, что между ними буквально висит что-то ощутимое, но не имел никакого понятия, как разрядить обстановку.

— Что-то в этом роде, — наконец, выдавил из себя Говард. — Мне нужно с ним поговорить.

— Не вижу никакой проблемы, — ответил Стив и вцепился в пустую кружку. Он давно заметил, что кофе чаще всего заканчивается в самый неудобный момент.

— Он не хочет со мной говорить.

Стив изогнул бровь. Он не делал этого намеренно — но почувствовал собственную реакцию постфактум. Это было новостью. Что Питер, оказывается, избегал Говарда. Что Говард искал встречи.

— Почему?

И тут Говарда прорвало. Он спрятал лицо в ладонях и ожесточённо потёр глаза и щёки с дневной щетиной, прежде чем снова уставиться на Стива. Только сейчас стало заметно, что он выглядит серым, невыспавшимся, почти больным. Стива как электричеством пробило — что-то тут не так. Это не характерно для Говарда Старка. Если начистоту, он вообще первый раз видел его таким… измученным?

— Я его обидел. Я напился на той вечеринке и сказал то, чего на самом деле не думал. Просто… смудачил страшно. Мне до сих пор так дико стыдно, что… Я хочу извиниться, понимаешь? Поговорить с ним. Но он теперь делает вид, что всё в порядке, но при этом не говорит со мной и не остаётся наедине. Я не знаю, что мне делать.

— Ну, — Стив поднёс к губам пустую кружку и тут же, сморщив нос, отставил её обратно. — Ты можешь извиниться письменно — если это так важно. Иногда так делают. А можешь просто забить. Почему ты вдруг стал таким щепетильным?

Стив чувствовал, как им завладевает нехарактерное желание надавить — то ли из-за обычной невозможности этого сделать, то ли из-за обиды за Питера. Но эта часть казалась тёмной, дурной и совсем Стиву не понравилась. Он коротко сжал губы, но тут вдруг заговорил Говард.

— Потому что мы подружились. И очень хорошо общались. А потом я… всё испортил.

— Дружбу? — не унималась тёмная сторона Стива.

— Всё! — Говард чуть повысил голос и поднял взгляд. — Он что-то рассказывал?

Стив только коротко мотнул головой.

Говард вздохнул, зябко обхватил себя двумя руками.

— Стив, ты знаешь, я не часто разбрасываюсь просьбами — потому что не люблю быть должным. Никому. Но мы вроде бы неплохо с тобой ладили, и… Я подумал, что у тебя мог бы попросить, — Стив, не моргая, смотрел на бледного, с щетиной, Говарда. Тот смотрел в ответ взглядом, который, Стив знал, вряд ли когда-нибудь ещё увидит. — Пожалуйста, устрой мне разговор с Питером. Я знаю, если кто-то и сможет, то это ты. Убеди его, что я просто хочу извиниться — дальше я разберусь сам.

Стив молчал, теряясь под этим взглядом, но всё же не удержал рвущийся наружу вопрос:

— Ты уверен, что Питеру нужны твои извинения?

Да, конечно, он-то знал, что нужны. Он видел, чувствовал, даже если эти двое просто разойдутся после разговора — не беда. Питер простит и переживёт. Но сейчас они оба были словно перемолотые, случайно попавшие между лопастей мясорубки птицы.

— Я не знаю, — Говард растерянно пожал плечами. — Но они нужны мне. Я так накосячил, что… спать не могу. В первый раз такое, понимаешь? Я должен всё исправить.

Стив вдруг увидел всё в другом свете, и это открытие поразило его смесью неприятных и, если быть откровенным, приятных тоже эмоций. Он давно так не удивлялся. Только сейчас его осенило, что Говард звучал, как… влюблённый мальчик.

Влюблённый Говард Старк.

Стив сглотнул. Почему-то ему подумалось про стихийное бедствие. Какое-нибудь огромное, такой величины, что люди не в состоянии контролировать — только убраться подальше из зоны поражения.

— Я не уверен, что смогу обещать, но…

— Стив, пожалуйста. Ты — моя последняя надежда. Просто устрой нам встречу, не здесь, а в городе, неподалёку. В кофейне. Чтобы он не смог так просто сбежать. Я разберусь, что делать дальше.

Стив даже засомневался на миг:

— Только никакого насилия, похищений и прочего криминала…

Говард даже криво, устало улыбнулся на это:

— Обещаю. Я просто извинюсь и всё.

*

Никаких хитроумных схем Стив городить не стал. Они с Питером договорились встретиться в пятницу в кофейне вне кампуса — вместе с Нат, — вроде как сменить обстановку, чуть отдохнуть от учёбы, потом, когда Питер окажется на месте, они с Нат будут немного опаздывать — а Говард окажется в нужное время в кофейне и исполнит задуманное. Потом, чтобы не бросать Питера в беде одного, Стив планировал держать руку на пульсе и даже, быть может, прийти на помощь — для этого они с Наташей засели в небольшом ресторане на противоположной стороне улицы. Цены тут кусались, поэтому приходилось цедить горький чай, и официанты поглядывали на них с едва просвечивающим раздражением.

— А он знает, что Говард — это Говард Старк? — внезапно спросила Наташа. Она совсем не была против помочь и теперь сосредоточенно жевала резинку, глядя через витринное окно на улицу и кофейню напротив, запивая мятный вкус жвачки крепким чаем.

Стива вопрос ввёл в замешательство. Так сложилось в их кругах, что все знали Говарда — Старка. Все знали, что он наследник империи, единственный сын, во многом унаследовавший гений своей богатой семьи.

Но ведь Питер был не из их колледжа. А учитывая его задротство в одних вещах, он вполне мог упускать очевидные вещи в других. Серьёзно, знал ли он?

— Это имеет значение? — спросил он с любопытством.

— Конечно. «Старк Индастриз» означает богатство и власть, особенно если у вас хорошие отношения с наследником империи. Как справедливо и то, что при раздоре этот самый наследник может здорово попортить кровь.

— Говард не стал бы, — неуверенно нахмурился Стив, но Наташа перебила:

— Не надо его идеализировать, Стив. Говард прежде всего обычный человек, парень, которого практически послали. Не все в состоянии это простить.

Чёрт. Почему-то Стивом тут же завладела тревога. А что, если… И вообще, почему они до сих пор не вышли? Прошло уже двадцать минут со встречи. Почему Питер не ответил им с Нат на последние сообщения?

— Если Питер не в курсе насчёт «Старк Индастриз» — я его поцелую, — коротко усмехнулась Наташа, давая клятву в привычной ей манере. — В губы, на виду у всех. Потому что невозможно быть таким феерическим болваном. Или везунчиком, смотря как посмотреть. Влюбить в себя и заставить мучиться самого Говарда Старка — уму непостижимо.

— Думаешь, он всё же влюбился? Или это просто отказ так подействовал? — Стив сосредоточенно всматривался в людей на той стороне улицы. Говард давно зашёл внутрь. И кофейня стояла на месте. Никто не выбегал с криками, не вызывал скорую или полицию. Это был хороший знак?

— Не думаю, что дело только в отказе. Ты ведь помнишь, как много Питер пропадал на первой неделе. Они, судя по всему, и правда хорошо общались. Пока Говарду не припёрло. Думаю, тут всё вместе.

— А как же Пегги? — спросил вдруг Стив, вспоминая самое важное.

Наташа только пожала плечами, отхлебнула чай и тихо ответила:

— Сердцу разве прикажешь.

*

В результате, они предоставили парней друг другу и побрели в сторону кампуса: вечернее время предполагало наплыв посетителей, а они занимали один из лучших столиков, ничего не заказывая, и, наконец, их вежливо попросили на выход.

Наташа свернула чуть раньше к женскому крылу, Стив же побрёл дальше по аллее под уже ставшим почти привычным снегодождём. За всё время в Лондоне он видел солнце только таким: как размазанный по хлебу кусок сливочного масла; рассеянный свет, теряющий чёткие очертания из-за сплошной плотной пелены облаков. И как бы дико это ни звучало, он уже очень хотел обратно в Нью-Йорк, к снегу, холоду, семье и… Баки. Порой накатывало ощущение, что они с Баки знакомы вечность, словно они всегда были вместе. И это чувство успокаивало и будоражило — тем непонятнее становилось, какого чёрта он вообще делает в Англии. Так далеко.

Обувь оказалась насквозь промокшей — его ботинки не справлялись с обилием мокрого снега под ногами. Протерев влажные запотевшие очки, Стив аккуратно развесил на плечиках свою парку, а ботинки пристроил под батареей — в надежде, что к утру они просохнут. Наслаждаясь одиночеством, Стив забрался под душ и долго стоял там под горячими, что едва можно терпеть, струями. Он надеялся, что не заболеет снова. Потом обмотался полотенцем и долго, тщательно брился: все думали, что у него ничего не растёт на лице благодаря особенностям организма, но правда была хуже. Пара мест с несколькими упрямыми редкими волосками требовала его внимания раз в несколько дней. Иначе он начинал выглядеть комично. Брился Стив по-отцовски, экономя воду. Набирал её в стакан и полоскал там бритву, пока не заканчивал. Это было сурово и по-Роджеровски. Одна из немногих привычек, перешедших ему по наследству.

Он вышел из ванной, ероша волосы маленьким полотенцем для рук, и обомлел. Даже медленно поправил очки на носу.

Говард Старк, стоя прямо у кровати Стива, непостижимо робко обнимал Питера и обжигающе нежно, медленно, словно пробуя каждым прикосновением губ, целовал. Питер с той же неподдельной робостью едва цеплялся пальцами за ремень Говарда и вид имел такой, словно он мороженое и ему очень, очень жарко. Его щёки и уши даже при скудном освещении пылали. Говард умело массировал его шею пальцами, чуть касаясь ушной раковины, словно успокаивал дикое животное, и…

Стив совершенно отчётливо ощутил сквозь растерянность, как его член отреагировал на картину. И стало вдруг стыдно и горячо, и разом много: заколотилось сердце, зашумело в ушах и даже голова закружилась.

— Ч-чёрт… — он прижал маленькое полотенце к паху и понял, что его заметили. Питер хотел выпутаться из объятий, но Говард уверенно и мягко удержал его в своих руках. Оба смотрели на него, явно плохо соображая.

— Стив? Что ты тут… — начал спрашивать Говард, хмурясь, но у Стива вдруг остро запульсировало чувство самосохранения.

— Меня тут нет, — он кинулся к шкафу со своими вещами, молниеносно похватал, что попалось ему под руку, слазил под батарею за ботинками, цапнул рюкзак и зажал под мышкой ещё влажную парку: — Вы только не шумите сильно.

Это была последняя фраза перед тем, как Стив хлопнул дверью и оказался в коридоре. Босой, в полотенце на бёдрах, с влажными волосами, съехавшими набок очками и кипой вываливающихся из рук вещей. Мимо прошла пара парней, весело, но без особого любопытства оглядывая его. Видимо, кампус Королевского Колледжа видал происшествия и похлеще.

— Ну, пиздец, — тихо выругался он и медленно, придерживая распутавшееся полотенце и подпинывая выпавшие из рук ботинки, добрался до соседней двери с цифрами «404». Оттуда тянуло сладковатым дымом. Вдохнув поглубже, Стив постучал.

— Стив? О, Иисусе, какой же ты худой, — в лицо пахнуло спёртым сладковатым воздухом, и глаза Уэйда были затянуты такой же мутноватой пеленой. Но Стиву просто некуда было больше идти в таком виде.

— Я зайду?

— Конечно, подваливай в нашу тёплую компанию, — Уэйд неожиданно втянул его внутрь за край полотенца, и то эпично развязалось, оставляя Стива сверкать задом — да и передом.

Никак не отреагировав на это, Уэйд развернулся и пошёл, пробиваясь сквозь клубы висевшего дыма к низкому диванчику, на котором Стив разглядел всю небольшую «тёплую компанию». Ал, Колосс, Элли и даже Ванесса сидели в самых расслабленных позах и курили кальян — огромный, совершенно жуткого вида кальян, — передавая трубку по кругу. Ему лениво отсалютовали, словно не замечая, что он, вообще-то, голый.

— Мы тебе всякому рады, парень, но на будущее, член оголять не обязательно, — долетело до него от Уэйда, и Стив, подтягивая к паху так и оставшееся в руке маленькое влажное полотенце, начал суетливо хватать с пола вещи:

— Я только оденусь и пойду. Можно воспользоваться вашей ванной?

— Без проблем. Кальян хочешь?

— Нет, спасибо, — Стив кашлянул, чувствуя, что лимит терпения его лёгких скоро закончится, и бочком протиснулся в ванную.

Спустя минут десять, одетый и высушенный, но еще не восстановивший душевное равновесие, он сидел в холле кампуса и пил из маленького бумажного стаканчика нечто, что в автомате гордо именовалось «горячим шоколадом», на деле же оказавшееся вполне бюджетным «Несквиком». Но оно было горячее и сладкое — именно то, что нужно, чтобы немного перевести дух.

Стив оглядывал свои ноги: торчащие края разных цветных носков и мягкий зелёный вельвет брюк, обтягивающий колени. Непонятно каким образом они оказались самыми верхними в вещах при его эпичном побеге. Запястья скрывали манжеты горчичного цвета хлопковой водолазки. Выглядел он очень по-творчески сейчас, этого не отнять. И при этом столь же безвкусно. А ещё ботинки так и не просохли — как вишенка на торте его бед и приключений.

Вздохнув, Стив поглубже утопил спину в мягком кресле. Его до сих пор немного колотило, и хотя у него с собой был рюкзак, деньги и айфон, и он вполне мог как-то продержаться до завтра, первой мыслью было «пойти в кампус к Нат». И он тут же отмёл её, как совершенно невозможную сейчас.

С одной стороны его просто распирало выговориться — и чувство это было таким многогранным, что Стив едва ли мог сидеть на месте. С другой стороны… и это было, наверное, странно, но он совершенно не хотел сейчас трепаться об этих двоих. Не хотел лезть, не хотел обсуждать, словно, только увидев их вместе, когда Питер, так покорно закрыв глаза, чувственно отдавался на волю чужих рук, а Говард был настолько трепетно-нежен, что переставал сам на себя походить, — словно, подсмотрев за ними в этом смущающе-неловком, но совершенно искреннем единении, прикоснулся к чему-то, что не имел никакого права ворошить теперь. Почему-то именно сейчас он очень остро почувствовал значение фразы «не лезь, не твоё дело».

После увиденного хотелось только посидеть в тишине и отдышаться. Успокоиться. Его распирало страшно, и успокоиться никак не получалось, но он точно не хотел обсуждать произошедшее ни с кем. Даже с Наташей. Словно богач-скупец, решивший оставить это только для себя. Хотя бы сейчас, — Стив сам усмехнулся с нахлынувших образов.

Допив какао, он поднялся и вышел в неожиданно сухую и тихую ночь. Небо Лондона было таким же тёмно-лиловым, как и в прошлые ночи, ни единой звезды не пробивалось сквозь плотное одеяло. Но было непривычно тихо и как-то свежо, и после тепла кампуса Стив просто стоял и дышал этим свеже-сладким воздухом: так пах растаявший снег, и лужи под ногами, и влажная, пожухлая от холода трава на газонах. Он побрёл, не особо разбирая куда и не зная, что делать. И очнулся только перед корпусом, куда ходил на творческие интенсивы к профессору Поттс.

«В конце концов, максимум, что мне светит — это вероятность того, что выгонят. Но если не выгонят, то почему бы и нет?» — думал Стив, пока поднимался на третий этаж в круглый зал, где они рисовали натуру. Это было удивительное везение, но сквозь молочные полупрозрачные стены аудитории просачивался свет, и Стив постучал в надежде встретить профессора.

— Войдите! — донеслось негромко из-за двери, и Стив нажал на ручку.

Она сидела за своим симпатичным дизайнерским столом, сейчас стоявшем в центре зала, и что-то заполняла в планшете.

— Стив? Вот уж не ждала сегодня увидеть никого из студентов, — мягко, чуть устало улыбнулась она.

— Простите, — Стив торопливо посмотрел на часы — половина десятого, — и почувствовал себя несколько неловко — словно пришёл сюда специально и теперь добивался её особого внимания. — Я просто шёл мимо и подумал, вдруг кто-то есть, и я могу немного порисовать до завтра. Ведь прошедшие работы объявят утром?

— Почему ты не отдыхаешь у себя? — в лоб спросила профессор Поттс, и Стив, придумав было пару вариантов, решил сказать правду, а не юлить.

— Понимаете, я не могу сейчас вернуться. Мой сосед, он… в общем, не один сейчас. Я не хотел бы им мешать.

— О, — многозначительно протянула она, и взгляд за строгими очками чуть потеплел. — Понимаю. О, молодость, когда слышу подобные истории, вспоминаются похожие, только из собственного прошлого. И ещё вспоминается, как это было давно, — она улыбнулась шире.

— Я не помешаю вам, если порисую? Хочу поработать с фоном на вашем портрете.

— Я думала, ты закончил, — Пеппер Поттс казалась удивлённой.

— Думаете, работу отберут для выставки? Вы согласитесь?

Она ответила не сразу. Какое-то время просто смотрела на Стива и думала о своём.

— Если начистоту, я уже согласилась. Портрет очень понравился нашим преподавателям — тем больше, что они знают модель не один год.

Стив ощутил, как запекло шею и щёки. Его отобрали предварительно, вау. Он чувствовал смущение, переплавляющееся в гордость.

— Вы же видели фон, — всё же настоял Стив, облизнув мигом пересохшие губы, — я толком не прорабатывал его, но сейчас шёл и чётко увидел, что нужно с ним сделать.

— Уверен, что не испортишь? Иногда важно останавливаться вовремя.

Стив улыбнулся. Он никогда не страдал излишним перфекционизмом. Скорее, он был каким-то тормозом на финишном этапе, и самые очевидные, логичные решения сыпались на него, как озарения, практически в минуту дедлайна.

— Уверен. Я, наконец, по-настоящему доведу её до ума. Вам понравится.

На том и порешили. Профессор Поттс предупредила, что собирается уходить в районе одиннадцати, когда закончит с отчётностью. Стив же достал свою картину из ряда похожих холстов на раме, составленных у дальней стены, устроил её на мольберте и включил индивидуальный свет. Приготовил тюбики с маслом и палитру, тщательно выбирая нужные цвета: он видел, что хочет добавить в фон так же отчётливо, как видел Пеппер Поттс, склонившуюся над столом и едва слышно печатавшую что-то в планшете. Много жёлтого, лимонного, зелёного, чуть охры, и — лазурь, кобальт, ультрамарин. И чтобы Пеппер Поттс выглядела как воздушная лесная фея посреди всего этого летнего великолепия.

Он начал работу и ушёл в свою картину так глубоко, что едва ли следил за временем. Отодвинулись все мысли и переживания, перед ним были нарисованные им самим глаза Пеппер, а за ней — целый мир. Он пришёл в себя, только когда прядь длинных золотисто-рыжих волос скользнула по его плечу, потому что профессор Поттс подошла сзади и наклонилась ближе, не иначе как препарируя взглядом каждый его мазок. Она разглядывала долго и при этом ни слова не говорила. Стив почувствовал, как сжимается собственное сердце — ведь если хорошо, она бы что-то сказала?

— Плохо? — со скрываемым отчаянием он начал протирать кисти о тряпицу, расстеленную поверх рабочего фартука. Было тем хуже, что ему-то обновление было по душе. Картина расцвела и стала глубже. Много глубже. Профессор Пеппер Поттс выглядела совсем юной и счастливой на ней.

— Знаешь, это странно.

— Странно? — не понял Стив, вглядываясь в тонкий профиль.

— Я провела детство в графстве Суррей, — тихо ответила профессор Поттс, распрямляясь и, наконец, делая пару шагов назад, но не переставая смотреть. — У моих родителей там до сих пор дом и большие земельные владения. Одно из полей, которое сразу за садом, сколько я себя помню, они всегда засеивали подсолнечником. Честно, никогда не задавалась вопросами, для чего и зачем — сельское хозяйство не моя тема. Но то поле я всегда любила. Даже просто смотреть на него уже поднимало моё настроение на небывалую высоту.

— Я не знал, — так же тихо ответил Стив, вглядываясь в подсолнуховое поле за спиной Пеппер Поттс. Оно чуть волновалось под слабыми дуновениями ветра и создавало неповторимый живой ореол вместе с золотисто-рыжими волосами. — Оно просто… само пришло.

Профессор Поттс вдруг чуть повернулась и посмотрела уже не на картину — ему в глаза. Улыбка на её губах прорастала медленно, но неизбежно: так прорастает к солнцу росток подсолнуха.

— Думаю, из тебя получится на самом деле хороший художник, Стив, — сказала она и вдруг легко потрепала его по волосам. Это было не сложно, она возвышалась над ним почти на голову. — Только не гордись слишком и постарайся не растерять то, что ты видишь. А сейчас давай расходиться. Тебе стоит проверить свою комнату. Может быть, у твоего соседа всё же есть совесть, и ты сможешь нормально поспать.

Стив усмехнулся, чувствуя, как начинают гореть щёки и уши — то ли от похвалы, то ли от мысли о Говарде и Питере.

Времени было давно за полночь. Стив не знал, заработалась ли сама профессор Поттс или ждала, пока он закончит — это и не было важным. Главное, он сделал то, что должен был, и теперь его догоняло отходняком: тело и веки наливались тяжестью, от всего пережитого он чувствовал, что совсем вымотался, и страшно хотел спать. Ещё на выходе из корпуса он отправил сообщение Питеру:

«Я могу вернуться?»

Ответ пришёл не сразу. Стив уже был мысленно готов свернуть к женскому кампусу и каким-то образом прорываться внутрь посреди ночи, когда айфон мелодично пиликнул:

«Конечно, Стив, прости, что не написал сразу. Я сегодня с Говардом у него. Не теряй.»

Фыркнув этому «у него» и лёгкой зависти пополам с фантазией, которая начала рисовать картины, где это может быть, «у него», Стив поплёлся к себе в комнату.

Это было нестерпимо.

Вся комната пахла так, что у Стива моментально потяжелело внизу живота. Всё вокруг — как одно большое доказательство, что Питер нашёл, что искал. Не было сил на ванную, Стив только помыл руки, мельком взглянув на чужую разворошённую кровать. Вышел обратно и поставил чайник, чтобы согреться чашкой горячего чая. Под ширинкой тянуло, яйца ныли. Накатило тёмное, неубиваемое желание забраться под одеяло и жёстко подрочить.

Самое удивительное было в том, что плевать он хотел сейчас и на Говарда, и на Питера. Запах чужих духов и тел подстёгивал, но перед глазами вставали совсем другие картины и воспоминания. Вдруг отчётливо вспомнилось, как Баки драл его в буквальном смысле этого слова прямо у подоконника на кухне. Или как он вдруг тормозил на лестнице в пролёте между первым и вторым этажом, жёстко фиксировал у стены его разъезжающиеся ноги и принимался сосать так, словно нет больше в целом мире ничего важнее. Стив отчётливо ярко вспомнил вдруг это ощущение на грани боли, когда сам медленно садился сверху, и толстый, каменно-твёрдый член Баки раздвигал его, натягивал до того сильно, что Стив боялся пустить слезу от полноты спектра ощущений. Он так хотел этого сейчас, прямо сейчас, и чувствовал поднимающуюся злость — что не мог получить.

Заглотив ошпаривший язык чай и едва почувствовав это, Стив спешно стянул с себя все несуразно подобранные вещи, с головой спрятался под пледом, схватил крем для рук и, едва смазав пальцы, вогнал в себя сразу два, кулаком обнимая и сжимая основание пульсирующего члена. Стало чуть больно и немного легче — но, конечно, Стив не собирался останавливаться. Утопив в себя все пальцы кроме большого и мизинца, Стив со смесью боли и облегчения как можно шире раздвинул их, с усилием растягивая собственный анус. Вот оно, похожее ощущение. Совсем не то, конечно, но близко. Как на Баки. Как с ним, когда он буквально распяливает его, как легкокрылую бабочку, на себе. Он не забыл. А значит, у них всё получится совсем скоро. Надо только дождаться.

Яростно отдрочив себе, не пытаясь оттянуть удовольствие, лишь бы просто кончить, Стив кое-как вытер руки бумажными салфетками и провалился в глубокий сон.

*

— Я предлагаю тебе свалить отсюда, — без обиняков шепнула Наташа, когда они допили шампанское из красивых пластиковых фужеров. Вокруг гомонили студенты, порой мелькали профессора, явно довольные прошедшими интенсивами, но всё же открытие «Выставки» было лишено королевской помпезности. Все были одеты повседневно, кто что нашёл поприличнее в своих вещах — не в смокингах же приходить? Благодарственную речь сказали декан Пирс и профессор Пим, отметив американскую работоспособность и творческий подход. Стив успел перекинуться парой фраз с Пеппер Поттс и даже обменялся координатами со Скоттом Лэнгом — на случай, что тот вернётся в Нью-Йорк. Они обошли и оценили все самые интересные работы — но к своему портрету Стив старался не подходить. Ему было неловко и непривычно, что вокруг него не рассасывалась небольшая толпа зрителей.

— И куда пойдём? — спросил он Наташу.

— Куда угодно, где можно выпить чего-нибудь покрепче и, может быть, немного потанцевать.

— Я не хочу идти на вечеринку, — признался Стив, оглядываясь по сторонам. У них уже состоялся довольно неловкий диалог с Питером, когда они столкнулись таки в комнате, вынужденные вместе собираться на открытие выставки. Говарда сейчас не было тут, наверняка, какие-то важные дела отвлекли его, но Питер вместе с друзьями мелькал то там, то тут, и Стив не знал, он ищет его взглядом потому, что не хочет столкнуться, или же наоборот потому, что не хочет ничего упустить.

— Мы и не пойдём. Поехали, наконец, в центр. И завалимся в какой-нибудь паб.

— Меня выпрут. Я ведь на шестнадцать едва выгляжу.

— Не выпрут, думаю, придумаем что-нибудь, — из-за спины непонятно откуда выплыл Говард, и Стив даже нахмурился. Он не любил его манеру вот так вот встревать в чужой диалог. — Ребята, только без яда, прошу, — он поднял руки и обезоруживающе улыбнулся. На нём был мягкий и даже на вид дорогой свитер из тонкого кашемира. Стив невольно уставился на ключичные косточки, мелькавшие в V-образном вырезе. — Я должен вам, и помощь ваша неоценима.

— И всё же ты её оценил, — усмехнулся Стив, получив от Наташи лёгкий тычок в бок.

— Ничего такого, просто проведём приятный вечер, если вы не против нашей компании? Я всё устроил. Личная экскурсия по самым интересным местам Лондона, плюс посещение пары мест, куда даже по билетам уже не пускают.

— Заберёмся в спальню к королеве? — предположила Наташа, и Говард рассмеялся.

— Ну, не настолько. Но, например, мне обещали пропустить нас в Тауэр сегодня вечером. И разрешат подняться на самую высокую башню.

— А ещё хочется поесть, выпить и потанцевать, — без стеснения выдала Нат, а Стив только закатил глаза. Он часто вспоминал странные наташины поговорки, привезённые ею с родины. Кажется, к ситуации подходила: дают — бери, стреляют — беги?

— Значит, всё устроим по высшему разряду, — без промедления согласился Говард.

— Едем все вместе? — спросил Стив, оглядываясь в поисках Питера. Его компания медленно, но уверенно пробиралась к ним через выставочный зал.

— Да, все, вы же не против?

Стив переглянулся с Наташей, пока Говард переводил взгляд то на одну, то на другого, ожидая ответа. Наконец, Наташа не выдержала и подавилась смешком. Стив улыбнулся и спросил у Говарда:

— Значит, Питер в курсе, что ты наследник «Старк Индастриз»?

Лицо Говарда мгновенно переменилось, улыбка стекла и губы сложились в жёсткую линию.

— Нет, и не нужно об этом говорить. Вообще.

— Почему? — возмутилась Наташа. — Ты опять водишь его за нос?

— И не думал, — Говард устало провёл рукой по лицу. — Просто… не всё сразу, хорошо? Не давите на меня. Я едва вернул его расположение, представляете его реакцию, если я вывалю на него все оставшиеся факты?

Вопрос остался без ответа. Стив не знал, как правильно, а как нет. Но Говард был прав — Питер бы просто офигел от фактов. А Наташа почему-то тоже молчала. Задумчиво смотрела за плечо Говарда, где Стив увидел мелькающих неподалёку Питера, Неда и Мишель.

— Я обставил всё так, словно эта экскурсия — что-то вроде бонуса тем, кто попал со своими работами на выставку. Вроде комплимента от Королевского Колледжа.

— Ты ведь расскажешь ему потом? — тихо спросила Наташа — ребята были уже близко.

— Конечно. Иначе всё бессмысленно.

И когда Питер подошёл и словно случайно приобнял Говарда за плечо, здороваясь и улыбаясь так счастливо, будто у него сегодня день рождения, и все вокруг его гости, Наташа вдруг шагнула к нему и, прихватив за расстёгнутый воротничок рубашки, неожиданно и смачно поцеловала в губы.

Стив на несколько мгновений, пока поцелуй длился, перестал дышать. Как бы кто кого не убил.

— Прости, — Наташа отлепилась от шокированного Питера и под ошарашенные взгляды всех вокруг нежно вытерла помаду с краешка его губ. — Проспорила сама себе, представляешь, как бывает?

*

Самолёт набирал высоту неумолимо, а Стив сидел у окна рядом с Наташей и улыбался своему отражению в иллюминаторе. Наташа гоняла во рту леденец, и их медленно отпускало волнение, которое неизменно настигало в аэропорту при прохождении всех пунктов досмотра и проверки документов. Стив успел отправить все важные сообщения домой и Баки, что он уже на обратном пути. Не верилось, что две недели растянулись в его сознании, как целый месяц, и вот, вдруг закончились.

— Хорошо было, согласись? — Наташа чуть вымученно улыбнулась — у неё до сих пор побаливала голова после ночи.

Стив улыбнулся и кивнул, о чём бы Нат ни спрашивала. В голову лезли все глупости, что они успели наворотить за последнюю ночь и день в Лондоне. Как гид Мэри, девушка едва ли старше их, рассказывала вместо нормальной экскурсионной программы байки и страшилки, пока минивэн вёз их компанию в обзорную экскурсию по центру Лондона; как Питер едва не вывалился между зубцов Тауэрской башни, а Говард успел поймать и долго то ли обнимал, то ли душил потом в своих объятиях. Как плотно и вкусно ужинали в каком-то пабе, и Нэд на спор победил завсегдатая, запив ужин семью полулитровыми кружками янтарного пива. Правда, после этого подвига его переместили в уголок, и он пропустил всё следующее веселье, мирно похрапывая оттуда. Как Мэри и Мишель нашли друг в друге интересных собеседников и окопались за стойкой, время от времени прося у бармена обновить шоты. Стив вспоминал, как танцевал Питер, неизменно привлекая своим танцем ярый интерес публики. Места было мало, и танцевали все впритирку, но теперь Питер был под надёжной защитой от посягательств. Как они украдкой целовались с Говардом, а Стив отворачивался, чтобы не мешать своим любопытством — и Наташа, словно чувствуя, тащила его «курить» на улицу. Как после такой насыщенной программы они с Питером едва продрали глаза в полдень, а ведь нужно было ещё собраться и вовремя, к назначенному часу сбора спуститься вниз, в холл. А Уэйд Уилсон после долгих показательных прощальных обнимашек подарил ему пачку «Лондонских презервативов». Уже начатую… Было весело, но, слава Богу, интенсивы подошли к концу. Летели обратно одним самолётом, все вместе. Только Говард задерживался в Лондоне ещё на день, и Стив знать не хотел, как тот объяснил это Питеру.

Значение имело только то, что там, на другом конце их маршрута-дуги, волшебным образом заканчивающегося в Нью-йоркском аэропорту Кеннеди, его будет ждать Баки. Баки, который написал, что не может вытерпеть эти оставшиеся часы и наверное вовсе не уснёт.

Дело осталось за малым — перелететь океан. Поэтому Стив вглядывался в густые облака под крылом и изо всех сил представлял, как где-то далеко под ними мили Атлантики сменяются милями, приближая его к Америке.

Notes:

Автор очень сожалеет, что не выкладывал продолжение почти 2 месяца.
Но теперь я снова в строю и надеюсь приходить с продой почаще (тут смайл, где чувак в смущении закрывает лицо рукамин. Фэйспалм короче)

Chapter 53

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

За окном проносились огни фонарей, натыканных вдоль скоростной дороги как праздничные свечи. Это было забавно — окно почти такое же, но всё совсем по-другому, чем на высоте. Там было чернильно-темно, потом край неба с той стороны, где сидел Стив, загорелся огненной полосой. Впервые ему выпала такая часть — наблюдать рассвет солнца чёрт знает с какой высоты в небе, среди облаков. Действо это Стива заворожило и ввело в транс. Он смотрел на то, как солнечная лава заливает белые облака, над которыми они летели, и ушёл куда-то глубоко в себя: без мыслей, в полной внутренней тишине.

Почти то же он чувствовал и сейчас. Только мыслей и чувств внутри плескался целый океан. И ни на одной невозможно было задержаться, сконцентрироваться… Полёт «назад в прошлое» дал о себе знать. Состояние было, словно он не спал, был с похмелья и при этом что-то принял из запрещённых препаратов. Густая обволакивающая Нью-Йоркская серость вместо неба была тем, что он получил по прилёту вместо рассвета. Глубокая ночь — и контрастом настолько же нереально белый огромный фордовский трак, на котором Баки встречал его. Не только его — трак одолжил Сэм, которого угнали в командировку по делам ветеранов в Бостон, чтобы Баки встретил Стива, Наташу и Питера — до кучи — и развёз всех по домам по пути.

Этот огромный «форд» выглядел, как белый мерин-тяжеловоз, и увидев то, как Баки приглашает их садиться, при этом то и дело поглядывая на него, Стив едва удержался от мысленной истерики. Как принц на белом коне — то и дело вопило подсознание, и Стив давил свою улыбку, потому что отчётливо ощущал — он в полнейшем неадеквате.

Едва очутившись в руках Баки ещё в аэропорту, вдохнув теплый запах с футболки на его груди и ощутив, как тот сдерживает себя, чтобы не стиснуть его до отчётливого хруста костей в своих объятиях — Стив совсем поплыл. Сами собой по одному отваливались и рассыпались в звёздную пыль блоки, которые он сам на себя, оказывается, навешал в другой стране, в месте и обществе, которое ему пришлось по душе, но всё же осталось чужим. Баки держал его долго, сжимая крепко до боли. Он сам как утопающий цеплялся за его видавшую виды парку: пальцы за это время успели замёрзнуть и не хотели разжиматься. Прятать нос между полами его расстёгнутой куртки, в тепле, густо пахнувшем дурманным ароматом тела Баки и остатков парфюма, было пределом мечтаний на данную минуту. Весь путь из аэропорта до стоянки Стив чувствовал своей ладонью широкую, горячую, привычно — но забыто — шершавую ладонь Баки, и слушал, как ноги отчётливо пружинят по полотну асфальта, словно тот был резиновым батутом.

Наташа с Питером еле плелись, и теперь, когда они гнали в сторону Бруклина, мирно дрыхли на заднем сидении: Питер, уперевшись лицом в стекло, а Наташа бессовестно завалившись на его плечо. Стив же чувствовал, что плывёт, как на волнах — даже сейчас, сидя в пассажирском кресле трака. По большей части он смотрел в окно, но потом изнывал от собственной непонятно откуда накатившей робости — и косился на Баки.

И получал очередную дозу несостыковки реальности и фантазий, рассинхрона с реальностью.

Баки вёл уверенно, держа руль удобным хватом левой рукой. Его серая бейсболка привычно удерживала волосы на месте, глаза под козырьком, сейчас не стальные, а тёмные, были чуть прищурены, а на губах играла только Стиву, наверное, заметная улыбка. Он смотрел на дорогу, и вся его линия челюсти и волевой чуть заросший щетиной подбородок выглядели вот так, сбоку, тяжёлыми и упрямыми. И сексуальными, аппетитными до того, что Стив отворачивался обратно в окно и сглатывал лихо набегающую слюну от мысли, как он кусает за этот подбородок, и щетина трётся и чуть шуршит под его зубами, и колет губы.

Они обмолвились едва ли десятком слов. Удивительно, но они даже не целовались — при всех было неловко, пришлось обойтись смазанным дружеским касанием в щёку, и Баки забыто-приятно кололся щетиной, заставив мечтательно улыбнуться. Всё было как во сне, тумане, космическом киселе. И сейчас вот так подглядывать за Баки было лучшим и странным, что он мог себе позволить.

— Всё в порядке, детка? — тихо, хрипло спросил Баки, ненадолго ловя его взгляд украдкой — и Стива залило смущением, словно они оба не встречались, не были любовниками, словно между ними всё только начиналось. Словно не было ещё ничего определённого.

— Да, просто… соскучился, — Стив улыбнулся, чувствуя горячий огонь на щеках и ушах — и отвернулся обратно к окну. И тут же почувствовал горячую, тяжёлую ладонь свободной руки Баки на своём колене. Так внезапно и жарко, что прикосновение обожгло через джинсу, так некстати прорванную на коленке. Стив вздрогнул. Он совсем отвык за две недели от таких простых, предельно ясных жестов. Эта малость окатила его насыщенной короткой волной прилива в паху, и даже голова на несколько мгновений пошла кругом.

— Скоро приедем, и ты отдохнёшь, — мягко сказал Баки, и в его голосе слышалась улыбка и что-то ещё запрятанное, о чём Стив боялся начинать говорить и не хотел, чтобы говорил Баки. Почему-то снова всё, что они уже делали, стало стыдным и неловким в голове Стива. Говорить об этом по телефону и скайпу оказалось вовсе не тем же самым, что смотреть друг другу глаза в глаза. Личное присутствие всё меняло, окрашивало в более тёмные, глубокие, серьёзные тона. Стив то и дело смотрел украдкой на профиль Баки, на то, каким он невероятно сексуальным выглядел в своей обычной одежде, с рукой на руле и другой — на его колене вместо коробки передач, и всё не мог сам себе поверить, что этот невероятный, взрослый, уверенный в себе мужик — его парень. Его любовник. Тот, кому не всё равно… Он пялился с удивлением, как привычно, правильно широкая ладонь и длинные пальцы обхватывают его колено, порой чуть сжимаясь. Баки приехал встретить его вместе с друзьями посреди ночи, хотя с утра начинался понедельник. Баки никогда не отказывал, он наоборот сам нарывался, предлагал, фактически, не оставляя шанса отказаться. При этом выглядел каждый раз так, словно это — именно то, что он хотел делать. Это в голове не укладывалось. Это сводило Стива с ума, вызывало когнитивный диссонанс, особенно когда он пытался чуть дольше подумать о том, а что он сам из себя представляет, почему всё так.

Но голова не думала — мысли срывались с крючка и плюхались в отражение на стекле, за которым уже блистали вдалеке огни самых высоких башен Нью-Йорка.

— Ты… Пойдёшь домой сейчас? — неожиданно спросил Баки, не поворачиваясь, когда смутно знакомые улочки Бруклина начали мелькать за окном.

Стив повернулся и уставился на Баки нечитаемым взглядом. Серьёзно? Он думал, что Стив сейчас оставит его вот так, после двух недель порознь?

— Вообще, я надеялся остаться у тебя… Прогуляю колледж завтра, не страшно. А вечером — домой.

Стив почувствовал, как крепко сжались пальцы Баки на его колене. А потом… его рука заскользила вверх по бедру, и Стива перетряхнуло от нежданной, сдерживаемой ласки — Баки быстро убрал руку у самого паха, а когда Стив вопросительно посмотрел на него — то быстро облизнул губы, не сводя взгляда с дороги.

— Я… счастлив, что ты вернулся, Стиви.

Можно было что-то сказать, но Стив просто поймал руку Баки и переплёл их пальцы: свои, прохладные, с сильными и горячими, что тут же сжались, причиняя едва ощутимую боль.

Скоро Стив узнал свою улицу — и услышал, как на заднем сидении завозились.

— Питер, — оглянулся он назад, — мы приехали. Ты ведь собирался сегодня остаться у тёти?

— Что? А… — Питер широко, заразительно зевнул, поднимая голову с плеча Нат. — Я, кажется, отрубился. О, знакомая улица, — он начал смотреть за окно, щурясь от света придорожных фонарей. Людей в этот час на тротуарах не было, да и в домах окна почти не горели. — Ты идёшь домой, или? О… — он, наконец, сфокусировал взгляд и увидел, как Стив отрицательно мотает головой.

— Я предупреждал своих, что вернусь вечером. Сегодня переночую у Баки.

— Понятно, — кажется, это смутило Питера, но он тёр своё лицо и затылок, старательно не подавая вида. — Тогда, спишемся?

— Обязательно, — кивнул Стив.

Баки притормозил у самого дома, Питер быстро попрощался с только открывшей глаза сонной Наташей и выбрался наружу вместе с Баки. Стив остался в машине. Ему хватило и того, каким промозглым холодом дохнуло из открытых дверей трака. Он совершенно не горел желанием выбираться на улицу.

Питер остался за стеклом со своей спортивной сумкой и рюкзаком на плечах, взъерошенный и сонный, и, помахав на прощание, скрылся за дверью дома.

— Хорошо, что Наташа живёт неподалёку, — устало улыбаясь, признался Баки, снова выворачивая на дорогу. Он делал это так просто и виртуозно, управляясь огромным траком посреди припаркованных у тротуара машин, что Стив снова почувствовал накатывающее тепло желания и гордости за то, что, посмотрите, этот парень — его бойфренд. И он реально крут. — Не уверен, что я осилил бы ещё один маршрут. Глаза закрываются.

— Не спать, — донеслось сзади сонным голосом Наташи. — Вот, возьми. Поможет.

И она протянула Баки свою любимую жвачку с корицей.

Баки хмыкнул, но подношение принял и тут же затолкал длинную пластинку в рот, начиная жевать. Они ехали по неведомым Стиву улицам, но направление было понятное: Бронкс, дом Наташи, а потом — конечная точка. Дом Баки.

— Не думала, что в половину четвёртого утра здесь так пустынно…

Но пустынно было только в спальном районе Бруклина. Стоило им немного отъехать, как возле баров и ночных клубов была замечена гуляющая молодёжь, а машин на дороге стало больше.

Стив ощущал, как порой проваливается в дремоту, а потом рывком выбирается из неё, оказываясь уже в совсем другом месте города. Баки так же уверенно вёл и больше не пытался положить руку Стиву на колено — наверное, по той же причине, по которой Стив старался не смотреть на него сильно долго — потому что в голове начинало возникать всякое, и становилось жарко.

Наконец, они довезли Нат до дома и Баки вызвался проводить её до квартиры — место было не самое спокойное, и Стив был благодарен ему, что не пришлось сейчас вылезать из машины. Хотя он, конечно, был готов ради подруги на подвиги. Кажется, он снова уснул, потому что когда проснулся, Баки уже сидел рядом и рулил, паркуя трак на дороге рядом со своим домом. Даже хлопнувшая дверца машины не разбудила его, когда Баки вернулся.

— Как Наташа?

— Я проследил, как она открыла дверь квартиры и вошла внутрь. Так что надеюсь, всё хорошо, — ответил Баки, глуша двигатель. — Я не стал заходить и проверять, как её встретили.

Стив угрюмо фыркнул. Иначе было бы вовсе не весело. Зная Наташину маму.

— Мы дома, — Баки наклонился, заглядывая ему в глаза, и вдруг обнял рукой, пальцами впиваясь в затылок, и мягко притянул Стива к себе, целуя. Просто и горячо, без изысков, но сердце у Стива всё одно сорвалось вскачь, заколотившись в рёбра. — Пойдём.

Холодный воздух, как Стив и ожидал, взбодрил и заставил поёжиться. Сырость тут же поползла в рот и нос, под капюшон и в рукава парки, пока он, взяв один только свой рюкзак, торопливо семенил по тропинке к дому Баки. Тот позади вытаскивал его не такую уж и большую сумку из трака и ставил его на сигнализацию, очень скоро догнав и обогнав — чтобы открыть ключами дверь.

У Стива тоже были ключи в кармане — прицепленные на массивный брелок к собственным ключам. Но словно останавливало что-то — и он не решился сам открыть дверь. Он понятия не имел, почему сейчас чувствовал себя таким наэлектризованным рядом с Баки. Он не особо нервничал, прекрасно осознавая, чего на самом деле хочет, чего ждёт. Но при этом напряжение между ним и Баки было таким ощутимым, что даже немного давило на плечи, голову — хотелось встряхнуться.

Словно всё было, как когда-то давно. Ещё до первого поцелуя, до первого объятия, когда Стива откровенно пугали его прикосновения — а сейчас он ждал их с затаённой жадностью и трепетом, щекотным ощущением внизу груди. Баки подошёл и, чуть отодвинув Стива, открыл дверь. Приглашающе распахнул её перед ним:

— Заходи, не мёрзни.

И они зашли в чернильное тепло дома. Баки тут же включил свет в холле и столовой, на лестнице, разгоняя темноту. Стив чувствовал себя заторможенным и напряжённым. Желание прижаться к Баки прямо здесь, сейчас, едва дверь захлопнулась за спиной, мешалось с необъяснимым страхом, что что-то между ними поменялось, перестало быть прежним. И дело было не в том, что он сам или Баки изменился, нет, просто… он будто отвык.

Баки стянул свою куртку, бросил на крючок и потянулся к молнии на парке Стива. Расстегнул медленно, то и дело поглядывая в глаза из-под тёмных опущенных ресниц, но не снял. Запустил тёплые, сильные руки под куртку, проехался пальцами по бокам и сцепил в замок на пояснице, притягивая к себе близко-близко. Они соприкоснулись телами, и ткани между ними было всего ничего, и Стива ошпарило от этого объятия, запекло щёки и уши. Всё это время смотревший на Баки, он потупился, чтобы спрятать лицо в его мягком лонгсливе.

— Как ты? Всё в порядке? — спросил Баки. В его голосе послышалась неожиданная озабоченность. И только тогда Стив понял, что его собственные руки так и висят плетьми вдоль тела. Он медленно поднял их и неловко вцепился в тонкую ткань лонгслива чуть выше ремня джинсов. Чуть помотал головой.

— Я в порядке. Просто устал.

— Голодный? У меня жаркое в духовке. Вечером ставил.

Стив не выдержал и поднял лицо. Улыбка наползала на губы, растягивала их, взгляд сонно цеплялся за щетинки на подбородке и гуще обычного заросшую ямочку на нём, за обветренные неяркие губы, которые Баки тут же предвкушающе облизнул. И каждый раз — каждый долбаный раз, когда происходило что-то такое, совсем будто бы невинное, но почему-то очень волнующее, — Стиву словно выливали кружку горячего киселя на затылок, и он медленно стекал по спине до самой задницы.

— Я не голоден, — ответил Стив, вздрогнув от фантомного ощущения. — В душ бы сходил. И под одеяло… к тебе, — добавил он смущённо, чуть осмелев.

— Значит, пойдём в душ, — кивнул Баки и расцепил объятия, снял с него куртку и, боже, опустился перед ним на корточки, чтобы помочь освободиться от обуви.

А потом взял чуть шатающегося Стива за руку, переплёл их пальцы — в который раз прошило ощущением удовольствия от того, какой горячей и грубоватой была кожа ладони, какими длинными и сильными были пальцы, — и потянул за собой, наверх по лестнице. Стив понимал только одно — он не в силах сопротивляться чему бы то ни было, и не в состоянии проявлять инициативу. Просто хотелось, чтобы Баки позаботился о нём и ни о чём не спрашивал. Чтобы не отвернулся, чтобы не подумал, что он какой-то там мальчишка с непонятными — даже самому Стиву непонятными — загонами. Его чуть потряхивало на каждом шаге, когда он поднимал ногу на очередную ступеньку лестницы. И лестница это была вовсе не с первого на второй этаж дома где-то в Бронксе, Нью-Йорк. Это была лестница преодоления себя — так Стив чувствовал. Одна часть трусливо призывала сказать, чтобы его оставили в покое до завтра, завернули в одеяло и не шевелили. При этом он отчётливо понимал, что завтра всё стало бы только хуже. Другая же, жадная и развратная его часть призывала расслабиться, закрыть глаза и отдаться на волю рук Баки. И отключить голову.

В ванной было непривычно чисто — всё стояло чётко по своим местам, и даже на зеркале не нашлось ни одной капли — словно Баки специально навёл чистоту к его возвращению. Мысль польстила, и Стив улыбнулся своему отражению, когда мыл руки. Он не очень хорошо понимал, что делать дальше — потому что Баки никуда не уходил, стоял позади него, чуть оперевшись о косяк двери плечом, и наблюдал.

— У тебя вид, словно ты заснёшь сейчас посреди любого действия, — шутливо усмехнулся он. — Давай-ка, я тебе помогу, — и не слушая возражений, которые Стив и не успел даже подумать, не то что озвучить, Баки развернул его к себе лицом, принялся расстёгивать пуговицы рубашки, стянул её с рук и откинул куда-то на пол в сторону машинки.

Стив отчётливо дрожал. Баки понял это по-своему и, задёрнув шторку, включил судя по всему горячий душ. Дохнуло теплом и почти сразу — паром, и, хоть Стиву это не особо помогало, Баки выглядел довольным. А ещё очень сосредоточенным, когда он расстёгивал ремень на брюках Стива, чтобы высвободить заправленную под пояс футболку. Он чуть хмурился, его брови съезжались к переносице от этого — А Стив стоял, не в силах шелохнуться, чувствуя, как тело прошибает дрожь от каждого случайного чуть более долгого прикосновения — они словно прожигали ткань насквозь, оставляя следы на коже. Баки распахнул пряжку ремня, высвободил пуговицу и расстегнул ширинку на брюках, отчётливо задевая пальцами лобок. Это был момент, когда Стив, зажмурившись, впервые за всё время нахождения дома, почувствовал, как дёрнуло желанием внизу живота. Как тепло потянулось в пах, и член начал наливаться, чуть оттопыривая ткань. Стив ощутил стыд и мимолётный укол паники. Он кожей чуял, что Баки смотрит туда, что он видит и понимает всё, что с ним происходит. Даже перестал касаться, и расстёгнутые брюки повисли на одних выпирающих тазовых косточках.

Баки больше не трогал его там — только заставил поднять руки, чтобы стащить через голову футболку, и предельно целомудренно спустил со Стива брюки сразу вместе с бельём, едва коснувшись кожи бёдер сбоку подушечками пальцев. Он оказался почти на коленях перед ним, ожидая, пока Стив проснётся и переступит через ткань, а Стив стоял, низко наклонив голову, и пялился на затылок Баки и на свой полувставший член, покачивающийся совсем рядом с его головой. Не дождавшись реакции, Баки поднял глаза на Стива и вдруг неожиданно, продирающе до мозга костей, притёрся скулой к члену. Не щетиной, как понял Стив по мягкости и нежности прикосновения, а той частью щеки, где она не росла. Он закусил губу, едва удержав бёдра на месте.

— Отдашь мне брюки? — глухо спросил Баки, улыбаясь.

Стив, кое-как поняв, что от него хотят, переступил ногами.

— Полезай в душ. Отрегулируй воду только, горячо.

Баки все вещи скинул в кучу рядом с машинкой и сам вдруг стянул с себя лонгслив. Стив шумно сглотнул: Баки стоял теперь перед ним в одних джинсах, его ключицы и мышцы бессовестно выпирали под бледной кожей, а соски встали и вызывающе торчали. Ширинка многозначительно выпирала бугром, и Стив осознал, что пялится, только когда Баки на ощупь нашёл пальцами пряжку ремня, чтобы расстегнуться.

— Залезай первым, — хриплый голос Баки едва был слышен за шумом разбивающейся о кафель и ванну воды, — я присоединюсь, помогу помыться. Чёрт подери, я совсем забыл, какой ты вкусный. Даже прикоснуться боюсь, страшно, что крышу совсем сорвёт.

Стива окатило пониманием. Он встретился глазами с Баки и, в предвкушении прикусив губу, забрался в ванну, отгораживаясь шторкой. Вода ошпарила, он сделал чуть холоднее и замер под струями, закрыв глаза. Сердце в груди стучало оглушающе, член уже вовсю стоял, и сладко поджимался анус. Стив едва ли успел прийти в себя, когда Баки забрался к нему, и в ванне сразу стало тесно.

— Иди ко мне, — просто сказал Баки. Стив улыбнулся и чуть качнулся навстречу, в раскрытые объятия. Он старался не смотреть вниз, но всё одно почувствовал большой твёрдый член, когда Баки прижал его к себе. — Да-а, — жарко выдохнул тот над ухом. — Вот так совсем другое дело. Хорошо…

Они постояли так какое-то время, Баки обнимал его, чуть поглаживая пальцами по спине, Стив же просто держался за поясницу Баки, не рискуя ласкать. Он весь горел, его трясло от желания близости, но переступить непонятно откуда взявшийся блок из смущения и стыда оказалось непосильной задачей. Одно хорошо, что в клубах пара и под струями тёплой, почти горячей воды его красное лицо и порозовевшая кожа выглядели совершенно оправдано. Они стояли под душем, и Стив всё ждал, ждал чего-то. Что Баки начнёт, наконец, трогать его по-другому, касаться там, опробует сжатый сфинктер пальцем — но тот просто едва поглаживал его по спине. А потом взял гель для душа и свою мочалку, и принялся мыть.

Баки крутил его то так, то эдак, пока намыливал, потом заставил отфыркивался от пены, когда они приступили к мытью головы. Вопреки ожиданиям, член не думал опадать, и Стив чувствовал себя немного глупо. Даже не смотря на то, что у Баки самого стояло почти вертикально. Хотелось взяться за этот огромный член, сжать пальцами, ощущая объём и твёрдость, пульсацию под тоненькой нежной кожей; хотелось открыть головку, вспомнить, какая она большая и яркая от прилившей крови, скользнуть кулаком вверх-вниз, чтобы Баки, наконец, замер и шумно выдохнул. Но Стив не мог сейчас заставить себя двинуть даже пальцем. Впрочем, желания были сладкими, но такими же туманными, как воздух за шторкой, где они мылись. Стив так отвлёкся на собственный мысли, что охнул и напрягся, почувствовав, наконец, скользкие пальцы между ягодицами.

— Расслабься, — попросил Баки, прижимая свободной рукой Стива к себе. — И-исусе, какой же ты узкий, — выдохнул он и наклонился, и Стив почувствовал касание губ на своём плече — одновременно с тем, что палец проскальзывает внутрь, заставляя вцепиться в бока и отклячить задницу. Стив закрыл глаза и потерялся. Больно вовсе не было, только забыто-непривычно, очень волнительно. И сладко, возбуждающе. Баки едва двигал пальцем внутри, вытаскивал и вставлял снова, другой рукой сжимая ягодицу до боли, потираясь членом о живот Стива. Наконец, он, видимо, дошёл до точки кипения и вдруг развернул Стива в кольце своих рук, прижимаясь грудью к лопаткам — и всё это так и не вытащив своих пальцев! Стив застонал в голос, когда его ноющий член обхватили широкой ладонью. Очутившись распяленным между двух рук Баки, он, до сих пор испытывая отголоски стыда и шока от себя самого, не знал, куда ему больше хочется толкаться: вперёд, в жёсткий кулак, или назад, на пальцы, которыми Баки трахал его. Желание кончить сминало тело и плавило мозг, Стив дёргался вперёд и назад, насколько позволяли объятия, и вскрикнул, когда судорога оргазма жёстко скрутила его, выламывая суставы и ударяя со всей силы по затылку невозможной силы удовольствием. Он распахнул глаза и смотрел, как собственная сперма всё текла и текла каплями с головки на пальцы Баки, пока он выдаивал его, и тело на каждое движение кулака по члену отвечало судорогой, и ещё одной…

— Чёрт… — всхлипнул он. — Баки… моя нога…

— Что такое, детка?

— Свело… ногу…

Стив не знал, плакать ему или смеяться. Редко, но такое случалось — в моменты самого сильного напряжения перед оргазмом у него порой сводило правую голень. И это было невыносимо больно, до искр из глаз.

Баки, не выпуская его из объятия, снял лейку и неловко выкрутил рычажок крана на погорячее — и направил Стиву на ногу.

— Тут, внизу? — его голос казался отчётливо обеспокоенным, и Стиву было жаль, что их потрясающее воссоединение закончилось так нелепо.

— Да, там. Икру… Чёрт, давно со мной этого не случалось.

Баки едва слышно фыркнул над ухом, и Стив с удивлением отметил, что ему становится лучше, и судорога медленно отпускает.

— Хорошо, что я был рядом и смог помочь, — сказал Баки. — Я счастлив, что ты вернулся.

— Я тоже счастлив, Бак, — тихо ответил Стив, понимая, что говорит искренне. Он чувствовал себя здесь совсем как дома. Рядом с Баки, в этом месте, в этой старенькой ванной с кое-где потрескавшейся плиткой на стенах. Тут было его место, куда он хотел вернуться. И человек, к которому он хотел вернуться. Обе этих вещи делали его счастливым.

— Надо растереть тебе ногу. Пойдём, сделаю тебе массаж.

— Что? — с удивлением переспросил Стив. Но Баки уже отпускал его, ненавязчиво предлагая опереться на стену. Он выбрался из ванны и вдруг растянул перед Стивом в руках что-то большое, махровое, нежного цвета сливок. — Боже, что это? Баки?

— Просто халат. Для тебя… Подарок, — совсем смутился Баки, говоря всё тише и тише. Стив только покачал головой, усмехнулся и позволил себя закутать. Нет, серьёзно. За всю его не очень долгую жизнь у него ещё не было махрового халата, чтобы закутаться после душа или ванны. Даже в детстве. Баки ломал наросшие на Стива ледышки с изяществом медведя-шатуна, но, признаться честно, именно этим Стив и был очарован. Никто прежде не делал для него таких нелепых и таких милых вещей. Это было несравнимо ни с чем.

Баки утащил его в свою спальню почти на руках и уложил на расправленную кровать. Бельё чудесно пахло, и Стив понял, что Баки поменял его специально перед тем, как они будут спать тут вместе. И это было так интимно… А ещё Баки надеялся, что Стив останется — хоть и не знал этого точно. Мысль окатила Стива теплом, заставляя закрыть глаза и улыбаться, пока Баки переворачивал его спиной кверху и освобождал от мягкого махрового халата.

Он сразу приподнял Стиву правую ногу, согнув в колене, и принялся очень уверенно, опытно разминать голень с каким-то лосьоном. Стив совсем замлел. Каждое движение, когда Баки словно пытался выдавить мышцу с её законного места, отдавалось сладкой болью. Стив дёргался, шипел, но не променял бы этот массаж ни на что другое сейчас.

Вопреки ожиданиям, одной ногой Баки не ограничился. Его руки скользили по бёдрам до ягодиц, мяли, месили и прожимали чуть выпирающие мышцы Стива до самых костей, проработали каждый позвонок в позвоночнике, покружили у основания шеи — и Стив почти начал засыпать, как вдруг Баки подхватил его под бёдра и заставил поднять зад, поставив на разъезжающиеся колени.

Стив мигом проснулся. Повернулся к Баки и оторопел, какой голодный и тёмный был у того взгляд. Он шумно дышал, раскрывая его ягодицы, а потом неожиданно наклонился и медленно, мокро лизнул Стива прямо там.

Стив крепко зажмурился и сжался.

— Мальчик мой, — прошептал Баки. — Пожалуйста, разреши мне. Я хотел вылизать тебя все эти две недели, вылизать и не выпускать из кровати, пока нас не начнёт тошнить от секса.

Стив фыркнул — и снова почувствовал тёплый, широкий язык Баки между ног, прямо на своём анусе. Щекотно и сладко, и приятно до того, что яйца тут же зазвенели от напряжения, и член поднялся за несколько мгновений. Стив сжал в кулаках углы подушки, спрятал лицо, упираясь лбом в пахучие свежие простыни, и сильнее оттопырил зад. Он не хотел, чтобы Баки останавливался. Он хотел, чтобы Баки засунул язык так глубоко, как только сможет, и шире расставил дрожащие колени. Он не мог сказать — но Баки не нужны были слова. Руки его жёстко вцепились в бёдра, удерживая на месте и раздвигая, и Стив чувствовал между своих ягодиц всё его лицо — язык, нос, даже колючий подбородок. От ласк накатывало, не растечься по простыне становилось всё труднее — и тут Стив ощутил, как Баки толкается языком глубже — и двинулся навстречу, расслабляясь.

И взвыл от удовольствия, когда Баки буквально засосал нежные края его ануса.

— Хочу оказаться внутри тебя, — жарко зашептал Баки, обессиленно упираясь лбом Стиву в поясницу. Он словно бессознательно продолжал растягивать пальцами чувствительную кожу вокруг, продолжая пытку. Стив был на грани. Он высоко ценил ласки, но сейчас они превращались в дразнилку, после которой хотелось только одного. Огромного члена Баки, как следует смазанного лубрикантом. — Так сильно хочу почувствовать тебя изнутри.

— Так сделай это, — судорожно взвыл Стив, давясь частым дыханием и изгибаясь.

Баки медлил совсем недолго — а потом вовсе не медлил, и у Стива было лишь пол мгновения, чтобы правильно расслабить своё тело, потому что, чёрт, мать твою, Баки, блядь, какой же ты огромный!..

Баки замер, по ощущениям Стива, только тогда, когда вошёл уже если не целиком, то до половины. Стив судорожно сжимал подушку в кулаках и старался размеренно дышать. Так же сильно, как он ненавидел Баки за такое резкое начало, сейчас он хотел его расцеловать. Зад горел огнём, но когда Баки не двигался, смириться с этим было проще.

— Прости, — шептал Баки, — Прости… Я поторопился. Скажи, когда будет можно…

Он согнулся над Стивом, опираясь на одну руку, и потянулся к чуть опавшему члену. Стив всхлипнул, чувствуя, как весь его член вместе с поджавшимися яйцами умещается в тёплой, шероховатой ладони Баки. И как он начинает мять и дрочить — сладко, приятно, отвлекая и наполняя желанием продолжать. Не в силах сдержаться, он сам подался назад, с задушенным стоном насаживаясь на член до конца.

— Пожалуйста… Медленно…

Это всё, на что его хватило. Взглядом он упёрся в пятерню Баки на простыни. Выше запястья ползли уродливые змейки шрамов, но Стив просто знал, что они есть, и знал, что они — такая же часть Баки, как голова или член — и относился соответствующе.

Первый толчок, медленный, но мощный, со шлепком яиц о собственный зад, вышиб из Стива слёзы. Он, фактически, снова был девственником сейчас. И он совершенно забыл, как это бывает. Он был уверен, что уже через пару раз будет намного проще прийти к Баки чуть смазанным и принять его всего, и прыгать на большом члене, откровенно наслаждаясь. Сейчас его наполняла боль и удовольствие в равных мерах. Баки дрочил ему, сладко и медленно — и так же медленно толкался членом, отчего Стиву казалось, что его внутренним органам грозит смещение. Уже сейчас Баки словно проделал лишнюю дыру в нижней части его тела. Но пытка тянула так сладко, и Баки так нежно целовал его спину и плечи каждый раз, когда входил до конца, и его кожа словно сливалась с кожей Стива — что не было ни единой возможность прекратить. Даже если Баки порвал его. Даже если он сам не сможет кончить…

Зря он волновался. Баки совсем немного наклонился, прижавшись плотнее, и задвигался чаще — и Стив взвыл от внезапного накатившего удовольствия.

— Ещё, — зашептал он. Страшно хотелось пить, язык словно присох к нёбу. — Боже, Баки, вот так… ещё… Пожалуйста… Пожалуйста…

Он не смог бы повторить всё то, что нёс после того, как ушла боль, и остался только один источник наслаждения, жар и пульсация от которого накатывали волнами, занимая всё тело, отдаваясь даже в кончиках пальцев. Всего лишь точка, от беспрестанного трения, медленных ласк и настойчивого давления ощущавшаяся целой вселенной, и всё это Стив чувствовал так отчётливо, что было слишком, чересчур много, и, наконец, Стив забился в скручивающих, сладких судорогах, его тело изломало под упрямыми толчками Баки, и перед глазами начало темнеть. Он явно терял сознание: удовольствие перехлестнуло, и он уже не смог этого выдержать. Запомнил только, как тело конвульсивно дёргалось, как потёк член, освобождаясь, и при этом совсем не стало легче — словно у этой их скачки вовсе не могло быть конца. Словно Баки на самом деле мог бы трахать его вот так всю ночь, если бы Стив выдержал это и выжил. Но сейчас перед глазами темнело, и Стив надеялся только, что он не помрёт вот так — распяленным на члене Баки, в луже собственной спермы. Вышло бы очень неловко.

*

Пить хотелось неимоверно. Горло драло от сухости, язык вовсе не ворочался, а тело словно пропустили через мясорубку. Ощущения невероятные, и Стива перекосило от улыбки, которую он не смог удержать: в первый его раз он чувствовал себя похоже. А ведь Баки был тогда намного более нежным. Значит, постепенно он вообще перестанет обращать внимание на дискомфорт. Но сейчас… пить.

Стив проснулся один на кровати, но, слава богам, на тумбе рядом с кроватью стоял простой стеклянный стакан, до краёв наполненный водой. Застонав от не самых приятных ощущений, Стив кое-как сел на бок и выдул воду за несколько больших глотков. Этого было мало, страшно хотелось ещё.

Мышцы ног дрожали, когда Стив поднялся с кровати. Между ягодиц было влажно, и, потрогав там, Стив с удивлением понял — это не сперма. Какой-то жирный белый крем со специфическим цветочным запахом. Кажется, так пахнет календула. Значит, Баки обтёр его вчера и… смазал? От этих мыслей загорелись уши.

Стив нашёл свои вещи аккуратно сложенными на стуле, нашёл телефон и проверил его. Открыл сообщение от Марго, ответил утвердительно и парой смайлов на ультиматум «быть дома к 18». Он улыбался, стоя нагим посреди пустой комнаты, и его чуть качало на дрожащих ногах. Он очень сильно соскучился по семье. Сейчас это чувствовалось даже острее, чем в Лондоне. А ещё он очень хотел увидеть Баки. Обнять его, уткнуться носом в грудь и сказать, что тот и правда затрахал его до потери сознания.

Стив завернулся в простыню, как в греческую тогу, взял стакан и вышел из комнаты.

И услышал чужой грубоватый голос на первом этаже, в столовой. Прокуренный и ещё более хриплый, чем голос Баки. Мужчина что-то говорил, но конкретные слова было разобрать непросто. Почему-то Стив забеспокоился и раздумал спускаться. Он не знал, что за гость у Баки и как это будет выглядеть, если он спустится в таком виде. А чтобы привести себя в порядок, требовалось время. Стиву было откровенно лень. Поэтому он зашёл в ванную, наполнил стакан из крана и выпил, потом поменял запачканную простыню на халат, который подарил ему Баки. Он вышел на площадку второго этажа, покрепче завязывая пояс, и пытался понять, о чём говорит Баки с его посетителем. Этот визит случаен, или Баки ждал его? Как это странно… Это был первый раз на памяти Стива, когда Баки принимал кого-то незнакомого в своём доме. До этого в гостях Стив видел только Наташу и Сэма. Он тихонько спустился чуть ниже по лестнице, в любой момент готовый сорваться и вернуться в комнату. Голос стал понятнее, но всё равно звучал странно, словно у человека этого был деформирован речевой аппарат. Стив прислонился к стене с шершавыми обоями и принялся слушать. Любопытно и тревожно было настолько, что моральная сторона того, что он делал, отошла на второй план.

— Значит, всё у тебя нормально?

— Как видишь. Живу… — странным тоном ответил посетителю Баки.

— Ага, — кашляюще фыркнули в ответ. — Уютно. Что, серьёзно, ты со школьником каким-то встречаешься?

— Рамлоу, — Баки издал усталый вздох. Стив навострил уши. Фамилия посетителя была незнакомая, но отчего-то запомнилась сразу и намертво. Рамлоу. Кто он вообще такой?

— Что я? Просто интересуюсь. У тебя в прихожей ботинки, или как их там сейчас называют? Кеды? Размер смешной, детский. Вот я и подумал грешным делом, не переквалифицировался ли ты из геев в педофилы.

— Если бы я не знал тебя столько лет, капитан, я бы уже сломал тебе нос.

Посетитель Баки, этот Рамлоу, хрипло рассмеялся, а потом и вовсе закашлялся.

— Не трудись, моему лицу уже ничего не поможет. Вряд ли твой кулак сделает меня более прекрасным. Посмотри на меня. Я же красавчик.

Он снова надсадно — не потому что неискренне, а словно ему было тяжело физически издавать этот смех, — рассмеялся. Стиву дико любопытно стало посмотреть на него, увидеть лицо. Но после этих замечаний насчёт его возраста и размеров, впервые стало неловко. Он смутился, и внезапная мысль накрыла его — единственный ли этот Рамлоу, кто подкалывает Баки такими вот шутками? Стало горько и как-то тошно, но Стив не мог сдвинуться с места — потому что от следующих фраз ноги приросли к ступеням лестницы.

— Давай к делу, Брок. У тебя получилось?

— В целом — получилось, — загадочно ответил посетитель.

— И что он, — это он Баки по-особенному выделил голосом, — хочет взамен? Он ведь не даст мне возможность получить кредит просто так?

— Он не изменился, — туманно ответил посетитель.

— Не томи, — голос Баки выдавал напряжение, которое едва получалось сдерживать. Стив почувствовал, как собственное сердце уносится вскачь.

— Он хочет тебя.

— Меня? — удивление Баки было таким осязаемым, что хоть ложкой черпай. У Стива неприятно скрутило желудок. Происходило что-то, чего он не должен был слышать. Его затошнило. — Я ведь списан. Я инвалид с психическими отклонениями, к службе не годен.

— Пф, — фыркнул посетитель. — Когда его останавливало что-то, если он чувствовал запах свежей крови? А ты, Баки, уж извини, но сейчас воняешь убоиной. Ты тонешь, твой дом стоит неподъёмно для твоих жизненных обстоятельств, и нигде больше тебе не дадут денег с такими выгодными и льготными условиями. Армия может гарантировать тебе кредит, но только если ты будешь причастен. Конечно, он не сможет использовать тебя в боевых заданиях, ты не получишь доступа по состоянию здоровья. Но это ему не помешает задействовать тебя и твои навыки при инструктаже новобранцев или тех, кто переквалифицируется из других войск в твоё подразделение. Ты ведь последний остался, кого обучали по протоколу «Зимний Солдат». Он на всё пойдёт, чтобы заполучить тебя обратно. Ты и так слишком долго оставался в стороне.

Речь посетителя хрипела, он то и дело останавливался на паузы, словно такой долгий монолог давался ему с трудом. Но каждое слово его звучало как приговор чему-то — Стив не мог ещё до конца осознать, что происходит. В груди только стало очень тяжело и холодно.

— На сколько? — едва слышно, тоскливо спросил Баки.

— Три года. Не меньше.

— Блядь, — шумно выдохнул Баки. Что-то грохнуло, — вот же одноглазый мудак!

Посетитель снова каркающе рассмеялся.

— Этого не отнять. Но если бы он тогда не отдал приказ, тебя бы сейчас тут не было.

Они надолго замолчали, а Стив почувствовал, как перед глазами всё начинает ехать. Он отлип от стены и медленно, ступая очень тихо, вернулся в спальню Баки, где упал на разворошенную после жаркой ночи кровать. Что там сейчас произошло на кухне? О чём они вообще говорят? Какие, к чёрту, три года?

В голове крутилась карусель. Но Стив не умел долго предаваться прокрастинации — следом растерянности пришёл гнев. Просто… какого хрена он должен узнавать о каких-то непонятных заговорах вот так, подслушивая за стенкой? Неужели нельзя было рассказать, что Баки тяготит, что тревожит? Обязательно было держать его за идиота? Может быть, он просто удобное приложение, за которым приятно ухаживать и трахать, но совсем не обязательно брать глубже в свою жизнь?

От праведного гнева Стива подкинуло. Он стиснул зубы и встал с кровати, туже запахивая полы халата. Он сейчас спустится вниз, и плевать ему на всяких Рамлоу, и на то, как он будет выглядеть. Он сейчас из этих двоих всё вытрясет.

Он вылетел из комнаты и сбежал с лестницы за считанные мгновения. Метнулся на кухню — и остановился на пороге, словно налетел на стеклянную стену. Баки сидел за столом один, низко склонив голову, и медленно крутил в пальцах свою большую керамическую кружку. Её дно тихонько елозило по столу, и от звука Стива перетряхнуло. Посетитель ему всё же не примерещился. Один из стульев был отодвинут дальше, и на столе стояла ещё одна большая кружка, Стив такой даже не видел у Баки раньше. А ещё тут был чужой запах. Крепкий, тяжеловатый. Смесь курева и резкого одеколона, словно призванного маскировать запах чего-то более страшного, чем пот. Мужчина пах… Тут у Стива потемнело в глазах, и он вцепился пальцами в дверной косяк. Отец тоже предпочитал резкие ароматы. Они неплохо маскировали запах, который въедался в его кожу после миссий и стрельбищ. Порох и смерть.

— Стиви? Доброе утро, — Стив поднял глаза в ответ, едва ли что-то соображая после своего открытия. Баки смотрел на него, и хоть выглядел растерянным и печальным, он всё же улыбался ему. И делал это так искренне, что Стив забыл, что вообще хотел сказать и сделать. Он подошёл к Баки и забрался ему на колени, осёдлывая, заставляя отцепиться, наконец, от пустой кружки. Обнял за шею, положил голову на плечо. Ткнулся носом в кожу. От Баки пахло… теплом тела. Пожалуй, гелем для душа ещё. Запахи были спокойные и приятные, и Стив с облегчением выдохнул.

— Доброе утро, — прошептал он Баки в шею.

— Всё хорошо? Детка?

Стив отстранился, сел так, что теперь видел целиком лицо Баки. Так близко, что мог различить каждую щетинку в утренней небритости и каждую маленькую складочку-морщинку в уголках его глаз, за тенью длинных чёрных ресниц. В глубине его голубых, как льдинки, глаз плескалась тоска. Она вымораживала, и первое, что Стив до безумия захотел сделать — прогнать её оттуда. Он погладил Баки по колючим щекам и наклонился, прикрывая глаза. Губы, сухие, со вкусом кофе, приоткрылись, едва он коснулся их ртом. Стив лизнул их и припал сильнее, врываясь в рот, целуя жарко и мокро, потираясь о Баки задницей. Это получалось само собой — тело само танцевало, пока Баки крепко сжимал его в своих руках и целовал так, что совсем скоро заломило от страстной борьбы челюсти.

Стив оторвался от него с влажным звуком и тонкой, почти сразу оборвавшейся между ними ниточкой слюны. Он заполошно дышал, прислонившись лбом ко лбу Баки, и с удовлетворением отмечал произошедшие перемены. Глаза Баки потемнели, и теперь в них читалось только то, что он хочет разложить его на столе и трахнуть так, словно они не трахались всю ночь напролёт.

— Я рад, что халат подошёл, — улыбнулся Баки, оглаживая ладонями ягодицы через махровую ткань.

Стив фыркнул. Он раздвинул колени шире и распахнул халат, отклоняясь назад, на локти, упёртые в стол, и выставляя себя напоказ: шею, ключицы и плоскую грудь с розовыми сосками, светлые паховые волосы и член, каменно стоявший над поджатыми яйцами.

Не раздумывая, Баки сгрёб их в свою широкую ладонь, взвесил и чуть сжал, тут же обхватывая член — и Стив запрокинул голову, закрывая глаза и прикусывая нижнюю губу — потому что стон уже просился из него, а Баки трогал его так мягко и правильно, что хотелось выть в голос.

— Какой же ты красивый, Стив, — прошептал он хрипло. — Ты представить не можешь, как я тебя хочу, какой ты великолепный в своём бесстыдстве и желании секса. Невероятный, — Стив ахнул, ощущая, как по припухшим растраханным краям его дырки проехался, оглаживая, палец. Баки не пытался проникнуть, но и такой грубоватой ласки хватило, чтобы увлажнились уголки глаз.

Саднящий после ночи зад жадно пульсировал от ощущения твёрдого, за считанные мгновения налившегося члена под ним. Накатившее желание было такой силы, что у Стива всё плыло перед глазами, и сам от потрескивал, как раскалённое на сковороде масло. Хотелось поднять халат, высвободить из штанов член и направить в себя, как есть, без смазки. Но остатком соображения Стив понимал, что не потянет сейчас ещё один раз.

Чем ближе подводил его к разрядке Баки, тем отчётливее становилось в голове у Стива. Было чересчур хорошо, хотелось только одного — кончить, но это словно означало проигрыш. А ведь Стив хотел совсем другого, когда сел Баки на колени. Он хотел сделать для Баки что-нибудь приятное. Желание его до сих пор было так сильно, что он соскрёб остатки своей воли в кучу и остановил руку Баки на своём члене. Коротко покачал головой и поцеловал, задыхаясь от неудовлетворённого возбуждения, а потом съехал с его колен и кое-как умостился между ними. Всего лишь футболка и мягкие домашние штаны на широкой резинке. Даже, кажется, без белья — слишком хорошо виднелись контуры члена и то, как он подрагивает, пульсируя, от притока крови и желания Баки. Чуть сбоку, там, где пряталась под тканью головка, темнело влажное пятно от предъэякулята. Стив наклонился и поцеловал там, чуть приоткрыв рот и прихватывая губами головку через ткань. Баки дёрнулся и положил руку ему на затылок, то ли упрашивая о чём-то, то ли просто желая приласкать.

Стив поднял голову, посмотрел на облизанные приоткрытые губы, потемневшие льдинки глаз — и взялся за резинку штанов. Член словно сам выпрыгнул из-за неё, стоило лишь немного оттянуть вниз. Стив обнял пальцами толстый ствол и, не в силах дразнить, медленно насадился губами на прикрытую крайней плотью головку, освобождая её совсем. Ощущения захлестнули. И дело не в терпко-солоноватом вкусе и мускусном запахе. Член Баки был огромным, Стив понимал, что едва ли сможет взять глубже головки — его до предела растянутые губы уже треснули в уголках и саднили. И это ощущение огромного члена во рту заводило его страшно. А потом Баки чуть подтолкнул бёдра вверх, легко прижимая затылок, и Стив чуть не задохнулся — и от восторга, и от страха, что он просто потеряет сознание, если Баки будет настаивать взять глубже. Но он не настаивал, и Стив не думал отстраняться — сосал, как нереально вкусный огромный леденец, лизал языком дырочку уретры, пытаясь ввинтиться поглубже, рукой мял большие, готовые освободить очередную порцию спермы яйца. Из собственных глаз текло, нос едва ли дышал, а губы болели — но Стив чувствовал, что ещё немного — и собственное удовольствие перехлестнётся. Он чувствовал, что стоит ему лишь взять собственный член в ладонь и чуть сжать — и он кончит.

Но Баки успел первым. Хрипло задышал и сжал короткие волосы на затылке. Стив с удовольствием проглотил немного и снялся с члена, едва ощутимо надрачивая. Всё никак не мог отвести взгляда от зрелища: как прямо перед его глазами из дырочки выталкивались полупрозрачные капли и медленно стекали по тёмнно-розовой бархатистой кожице головки, по его бледным пальцам и ниже. Он сжал собственный член и задрожал, утыкаясь лбом Баки в бедро, кончая в собственный кулак — ему и правда хватило самой малости. Всегда, когда бы они ни занимались сексом, он хотел Баки так сильно, что это пугало.

Он облизнул губы и поднял на Баки затуманенные влагой глаза. Тот выглядел счастливо опустошённым, ласково улыбаясь краешками губ.

— Было вкусно, — проронил Стив, пытаясь подняться с колен на ноги. Его шатало. — Но я был бы не против позавтракать чем-нибудь ещё. У нас есть что-нибудь?

— Прожорливый мальчишка, — Баки улыбнулся и кивнул. — Конечно, сейчас я сделаю тебе яичницу с беконом. Только дай отдышаться.

Стив улыбнулся. Таким Баки нравился ему гораздо больше.

Они позавтракали, и Стив даже пригубил свежий чёрный эспрессо — но он больше не мог ждать. Незнание угнетало все остальные здравые желания.

— Кто-то приходил утром? — начал он издалека.

— Да… Рамлоу, — не таясь, ответил Баки. Улыбка сама собой стекла с его губ. — Мой бывший сержант. Точнее, уже долгое время капитан. Его повысили после того случая.

— Он вытащил тебя?

— Да, — тихо ответил Баки. — Я не люблю вспоминать, Стив, мне физически это больно и тяжко. Но когда я подорвался, он вытащил меня, и за это я ему жизнью обязан. Впрочем, Брок не из тех, кто приходит и требует.

— Ясно, — вздохнул Стив. — Что-то серьёзное?

Баки замолчал, не глядя в глаза. Одна часть сердца Стива хотела оставить всё, как есть, забыть как страшный сон. Но…

— Баки, мне жаль, но я слышал ваш разговор с лестницы, — твёрдо произнёс Стив. — Я не должен был, но… так само собой вышло.

Вереница чувств сменилась во взгляде Баки. Ошарашенность. Страх, гнев, растерянность. Наконец, он обхватил голову руками и наклонился к столу. Тихо проговорил:

— Чёрт… Стив, я… Я просто не знал, что мне ещё сделать. Мне отказали в кредите везде, где могли — ты знаешь, что я работал сам на себя и этим зарабатывал. Но Банкам плевать на это. Да и цена… маман выставила неподъёмную за этот старый дом.

— И что тебе предложил Рамлоу? Я просто не совсем понял, — холодно спросил Стив.

— Контракт, — неожиданно просто, обречённо ответил Баки, а у Стива всё заледенело внутри. — Он сказал, что Фью… — Баки осёкся и поправился. — Что руководство одобрит для меня спецкредит, если я соглашусь на трёхлетний контракт.

— Ты собираешься воевать? — Стив не ожидал, что известие настолько подкинет его. Сердце билось где-то в горле, ладони на кружке с кофе вспотели и сжались в кулаки.

— Нет, конечно, нет, — успокаиваще потрепал его по предплечью Баки. — Я не годен для военной службы. Не после этого, — Баки указал подбородком на собственную увитую шрамами руку. — Но я до сих пор могу быть инструктором. И они предлагают мне трёхлетний контракт в обмен на военный кредит. Переплат почти не будет, и я надеюсь, мы сможем быстро погасить всё…

Стив своим ушам не верил.

— Ты сейчас серьёзно? — спросил он, изламывая бровь.

— Стив, — Баки долго, шумно выдохнул. — Я не знаю. Я понятия не имею, что теперь делать. Я жил всё это время с единственной главной целью — больше не вступать ни в какие отношения с армией, никаких больше выстрелов, взрывов, смертей вокруг. Меня трясёт даже от одного поверхностного воспоминания. Я подозревал, что спокойно жить мне не дадут. Но надеялся, что это случится ещё очень нескоро. Полковник… просто выждал удачное время и место и ударил.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовался Стив. Его апатия и растерянность опять были готовы смениться на гнев. — Когда ты собирался рассказать мне? Может быть, никогда? Мы ведь просто трахаемся, Бак? Меня вовсе не обязательно посвящать в свои дела? Получается, так?

Баки смотрел на него во все глаза и выглядел сурово. Стив не боялся — его уже несло со страшной силой. Лучше они сейчас расставят все точки над i, чем каждый раз будут возвращаться к этому.

— Что ты несёшь? — спросил Баки жёстко. — Я ничего не знал до сегодняшнего утра. Я отчаялся. Всё, на что я рассчитывал, не дало никаких результатов. Брок был моим последним вариантом — только у него непосредственный доступ к полковнику, который имеет возможность помочь. Если бы… — Баки вдруг сморщился, всхлипнул и грубо провёл ладонью по лицу, — не этот дом, я бы никогда, ни в жизни не обратился к нему. Я ненавижу всё это, понимаешь? Я пытался уйти от этой чёртовой бесконечной войны как можно дальше, но я до сих пор иногда во сне подрываюсь на гранате, хотя прошло больше десяти лет! Думаешь, я мечтаю вернуться назад? Думаешь, я не испробовал все другие возможные варианты? Я опустил руки, Стив, я обессилел. Это был зов агонии, и Рамлоу сказал, что мне дадут кредит, но только если я подпишу контракт на три года. Понимаешь, Стив? Три года. Я буду жить там, на военной базе, буду учить других, как убивать и не сдохнуть самим, потому что я последний, кто остался в живых, последний, кого обучали по секретной методике. Что я по-твоему должен делать? Есть идеи?

Он сидел напротив и смотрел бешеными глазами, раскрасневшийся, расстроенный донельзя. Стив был не рад своему выпаду, вина захлёстывала, перемешивалсь с гневом и не давала сдвинуться с места.

— Ты согласишься? — только и смог выдавить Стив, хотя внутри бышевала буря из вопросов «а как же я?», «как же мы, чёрт тебя дери?», «что будет с нами?».

— Я… не знаю, — хрипло ответил Баки и уронил голову на сложенные крест на крест на столе руки. — Не знаю…

Стив сидел и никак не мог совладать с дыханием. Это «не знаю» до сих пор тихим эхом отдавалось в голове на разные лады. Хотелось что-нибудь разбить. Закричать. Сломать что-нибудь. Но согнувшийся над столом, уткнувшийся в собственные руки лицом Баки выглядел таким ранимым и хрупким, что он встал и подошёл к нему вплотную, принимаясь гладить по жёстким чуть вьющимся волосам. Он понятия не имел, что можно сказать. В груди медленно образовывалась давящая ледяная тяжесть, которой Стив не находил определения. Разочарование? Крушение надежд?

— Мне так жаль, Бак, — смог произнести он, наконец. — Так жаль. Я бы хотел всё изменить.

Баки поднял голову, посмотрел на него мутными глазами. Он выглядел двойственно — словно потерявшийся в прошлом мальчишка и как мужчина, до смерти уставший.

— Я ни за что не втяну тебя в это дерьмо.

— Ты предлагаешь расстаться? — сжимая зубы, спросил Стив, чувствуя, как что-то сейчас вывалится из его груди, неимоверно тяжёлое, и разобьётся вдребезги под ногами.

— Что? Нет, детка, конечно нет, — Баки обнял и судорожно притянул ближе к себе, носом утыкаясь куда-то в костлявую грудь. — Я хочу, чтобы этот дом был наш. Чтобы ты мог называть его своим домом, чтобы рисовал здесь, чтобы возвращался сюда. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — вздохнул Стив и обнял подставленную под руки голову.

Он понятия не имел, что значат три года, когда они знакомы-то всего ничего, шесть месяцев от силы... Но обстоятельства складывались так, что у них, похоже, не было особого выбора. Отказаться от дома для Баки не было вариантом, и хотя Стив не до конца разделял его упёртость, отчасти он его понимал. А значит, должен был поддержать.

Как бы тяжело это ни было.

Notes:

Это правда она, новая глава Травы (автор прячется под столом от праведного гнева читателей) ))))

Чтож. это было сложно. я всегда долго пишу поворотные главы. не могу быстро, мне надо с ними сжиться. так что вот, теперь она ваша, прошу, не судите строго. это лишь начало того большого ***деца, который начнётся совсем скоро. Никакой особой драмы, обычная суровая жизнь с её радостями и горестями, и резкими неожиданными порогами и поворотами.

Ваша Нав.

Chapter 54

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Вокруг была темнота, только из окна попадало немного света от ночных фонарей на улице. Стив лежал на своей кровати, раскинув руки и ноги, и смотрел в потолок. Голова была пустой, ни единой мысли. За закрытой дверью слышались голоса сестёр, их смешки и короткие перебранки — они готовились ко сну и как обычно сражались за первенство в ванной. Стив отмечал это лишь краем сознания, бездумно пялясь в потолок.

В комнату тихонько постучали. Он не успел ответить, мама уже приоткрыла дверь и заглянула к нему.

— Милый? Как ты?

Стив не хотел двигаться. Он только повернул голову и улыбнулся.

— Нормально. Всё было очень вкусно, отличный ужин, мам.

Сара зашла в комнату и, тихонько притворив за собой дверь, привалилась к ней спиной. Стив видел её силуэт в полутьме, лицо и руки чуть светлее, но ничего определённого было не разобрать. Наконец, она отошла от двери и присела на краешек кровати. Стив почувствовал, как погнулся матрас, и мамина ладонь коснулась его руки — сухая, тёплая. Такая приятная.

— Как дела у Джеймса? Мы всё время говорили о Лондоне и совсем забыли спросить, как он там. Последний раз он заходил к нам неделю назад, хотя я приглашала на ужин хоть каждый вечер.

Стив снова посмотрел на потолок.

— Он в порядке. Вроде… Сражается за дом. А я не знаю, как мне быть.

— Я могу его понять, — голос мамы в темноте звучал приглушённо, она не торопилась, складывая слова в предложения, словно искала наилучший путь. — Он взрослый парень и хочет сохранить дом, в которым прожил всю жизнь. Он справляется?

Стив не понимал, хочет ли он сейчас говорить об этом или нет. Его приятные во всех смыслах отношения с Баки как-то резко стали меняться, превращаться во что-то, чему Стив не мог дать названия сейчас. И он совершенно не понимал, хочет ли эти изменения. Только перемены никогда не спрашивают, ждут ли их, желанны ли они.

— Я не знаю, мам. Правда, не знаю. Я вроде как понимаю его стремление оставить дом любой ценой… но с другой стороны, это ведь просто дом. Неужели он стоит все этого?

— О чём ты говоришь, милый? — Стив почувствовал, как мама напряглась. И вздохнул. Вот уж кого он не собирался волновать этими проблемами. Он чуть крепче сжал мамину ладонь, надеясь отвлечь.

— Ничего особенного, не переживай.

— И всё же, — о, Стив знал, насколько настойчивой она могла быть, когда беспокоилась. — Может быть, получится найти лучшее решение всем вместе?

— Не думаю, — Стив покачал головой в темноте. Почему-то отчётливо вспомнилась согнутая фигура Баки после разговора с тем мужчиной, его сержантом. Словно на него положили тяжёлую бетонную плиту, и он не мог разогнуться под её весом. — Он сказал, что испробовал все варианты.

— И что он собирается делать сейчас? — сбить маму с мысли оказалось провальной идеей. Стив невольно улыбнулся, но улыбка тут же стекла с его губ.

— Он собирается подписать военный контракт со своим прежним руководством, как я понял, — наконец, пересилил себя Стив. Ему даже немного полегчало.

Мама не сразу ответила.

— Разве у него не было ранения? Они не могут принудить его к службе.

— Как я понял, он будет кем-то вроде инструктора в лагере военной подготовки, я не очень в этом разбираюсь, — вздохнул Стив. — Он настроен не очень радостно, но сдаваться не собирается. Считает, что это единственный шанс получить кредит на дом.

— Как долго?

— Баки сказал, контракт на три года, — ну вот, он всё сказал, и одновременно ему полегчало — и тут же сделалось ещё хуже. — Я не представляю, как всё это будет выглядеть.

— Ох, мой милый, — Сара прижала его руку к себе, крепко сжимая, — мне очень жаль что всё так складывается. Но ты тоже не должен сдаваться. Баки сейчас непросто, попробуй поддержать его.

— Да, конечно, мам, — Стив вдруг почувствовал, что ему нужно срочно остаться одному. Просто чтобы не развалиться на части. — Я попробую. Можешь принести мне одеяло потеплее? Что-то я замёрз.

Конечно, это сработало. Пока мама ходила за одеялом, он повернулся на бок и притворился спящим. Из-за всех этих переживаний и нервного напряжения его чуть потряхивало, а ещё и правда было очень холодно. Он чувствовал, как его укрыли тёплым мягким одеялом, как коснулись лба, слышал, как закрылась дверь.

Наконец наступила тишина. За окном шёл снег — мелкий и противный, как чаще всего и бывает в Нью-Йорке. Стив закрыл глаза и заплакал. Слёзы текли естественно и без усилий, покатились из глаз, по щеке, по носу — словно именно так и должен был закончиться сегодняшний день. Если Баки оставит его, если бросит его на целых три года, он этого не вынесет. Просто не выдержит. И плевать ему было на этот дом с высокой колокольни. Да, он понимал стремление Баки, но всё, что он чувствовал — что без Баки он сломается, он не сможет столько ждать. Он хотел от него всё, что только можно. И прямо сейчас. Какого, вообще, чёрта? Дико зудело заставить Баки выбирать. Устроить скандал, орать и ругаться. Но другая, более рациональная сторона шептала — не смей, это подло и низко. И что ты будешь делать, если выберут не тебя? Насколько ты уверен в своей для него ценности? Просто мальчик со сладкой попкой, вот ты кто.

Стив взвыл и завернулся в одеяло сильнее. Он был так сильно расстроен, как не был уже давно. Его буквально колотило — от гнева и беспомощности, от желания и невозможности помочь. От понимания, как же сильно он увяз в Баки, насколько он в нём нуждается — не иногда, а постоянно. Чувствовать, обнимать, спать с ним, есть, прогуливаться, даже просто разговаривать. Смотреть, как он ковыряется в мотоцикле и технике, сидя на кресле под пледом, читать или рисовать рядом с ним.

Стив не понял, как заснул. Мысли разрывали голову, а потом он просто взял — и уже отрубился. Ранним утром Стив проснулся полуживой, с огромной температурой и жёстким кашлем.

*

— Да, Нат, извини, что не предупредил. Сама понимаешь, — Стив снова надсадно раскашлялся в трубку. — Мне только сейчас разрешили взять в руки айфон, до этого были капельницы и анализы. Нет, ничего особенного, просто пневмония. Ты же помнишь, год назад в конце февраля меня тоже скосило. Ничего, выкарабкаюсь. Нет, только не сегодня. Пожалуйста, дай мне немного прийти в себя. Да. Хорошо, до завтра.

Стив нажал на отбой и ещё долго смотрел в светящийся экран. Нужно было позвонить Баки и как-то рассказать обо всём.Что он в больнице, что последние напряжённые две недели явно не пошли ему на пользу. Но что-то внутри бунтовало против этого. Стив понимал, что это глупо и по-детски. Но ничего не мог с собой поделать — положил телефон на край тумбы и прикрыл глаза. На соседней койке заворочался и закашлял сосед. Чувствовал Стив себя отвратно. Начавшаяся пневмония спровоцировала почти забытую астму, и это добивало. Несколько часов он дышал через кислородную маску. Мама недавно ушла на смену, девочки обещали зайти после школы. Наташе он запретил появляться сегодня у него — и надеялся, что она послушает. Оставалось только лежать и пялиться в потолок или бубнящий телевизор. За те несколько часов, что он тут провёл, и то, и другое уже надоело.

Он думал позвонить Баки, но тот ещё даже не написал «с добрым утром», значит, ещё спал или был занят. Почему-то, Стиву не хотелось видеть его сейчас. Не хотелось рассказывать, что с ним не так и почему, и что такое веселье приключается с ним не реже нескольких раз в год. Радовало одно — он рос, и постепенно всё реже и реже попадал в госпитали. За последние полгода он почти забыл про астму и немного набрал в весе — чем не достижение?

Конечно, он немного врал сам себе. Отчаянно хотелось участия. Не маминого, сестёр или Наташиного. Хотелось ощутить, как Баки волнуется и переживает за него, почувствовать себя особенным, важным для него. Но это всё было пустое. Никто его сюда не впустит, даже если Стив позвонит и всё расскажет.

Примерно на этой мысли Стива открылась дверь в палату, и вошёл доктор Эрскин, с которым Стив уже общался несколько раз этим утром, а за ним… Баки. В белом халате, накинутом на плечи, с торчащими во все стороны волосами и бумажным пакетом, который он прижимал к себе левой рукой в перчатке.

— Баки?! — Стив не удержал возгласа, потому что не ожидал его тут увидеть. Наверное, его лицо имело слишком говорящее выражение:

— Твоя мама позвонила мне около часа назад, Стиви. Я очень волновался и приехал так быстро, как мог. Она внесла меня в список посетителей.

Стив почувствовал, как краска заливает щёки, уши и шею. Доктор Эрскин кашлянул и подошёл ближе, держа в руках планшет с его историей болезни.

— Могу обрадовать вас, молодой человек. Ничего криминального с вами не происходит. Анализы крови и мочи в целом неплохие, но я проверил вас в медицинской базе. Оказывается, вы очень часто болеете. Я ведь могу говорить при вашем дяде? — на этих словах он с подозрением покосился на Баки, тот посмотрел в ответ, чуть сильнее прижав к себе пакет, а Стив, откашлявшись, ответил:

— Конечно. Всё в порядке.

— Так вот, — кивнул доктор Эрскин сам себе. — Меня тревожит частота ваших попаданий в больницу. Многие молодые люди вашего типажа и с похожим набором проблем, — он с сожалением окинул тощую фигуру Стива под тонкой простыней, — к двадцати уже израстают многие заболевания, но, очевидно, вас эта статистика пока не касается. Хорошо, что астматические приступы случаются всё реже, но это слишком мало в свете общего состояния здоровья, чтобы перестать беспокоиться.

Доктор Эрскин замолчал и посмотрел на Стива так, словно тот обязательно должен был что-нибудь ответить. Стив шумно вздохнул. Что сказать? Он таким родился и как-то жил всю свою жизнь. Ничего необычного.

— Думаете, нам надо беспокоиться? — спас его Баки своим вопросом.

— Конечно, — серьёзно кивнул Эрскин, и его очки чуть сползли к кончику носа. — Если не хотите по несколько раз в год проводить время в госпиталях. По анализу крови и общему состоянию я вижу сильное переутомление. Нужно заняться своим здоровьем, Стив, и серьёзно.

Стив погрустнел. Обычно, когда доктора говорили что-то о «заняться своим здоровьем», это означало, что они предлагают процедуры и препараты, которые не покрывает его страховка. А значит, это было всё равно, что сотрясать воздух.

Эрскин как-то устало вздохнул, снял очки и потёр глаза той же рукой, а потом вдруг присел на краешек кровати Стива.

— Я хотел бы кое о чём рассказать вам, Стив. Это ни к чему тебя не обязывает, но такая удачная встреча случается не часто. Я уже много лет занимаюсь разработкой оздоровительных комплексов. В них входят витамины, курс инъекций сыворотки для укрепления организма, физические упражнения и здоровое питание. Сейчас он проходит тестирование, и я не могу не похвастаться первыми результатами.

Стив молчал, слушая всю эту фантастическую браваду. Его это мало касалось.

— Поздравляю, доктор, я рад вашим успехам, — сухо ответил он, наконец. — Но моя страховка не покроет это, а сам я…

— Об этом не идёт и речи. Участников мы отбираем самостоятельно, происходит тщательный многоступенчатый отсев. Программа финансируется правительством, поэтому совершенно бесплатна для пациента.

— Подопытного, вы хотели сказать? — с недоверием обронил Баки. — Не думаю, что стоит…

— Ну зачем вы так? — покачал головой Эрскин. — Это серьёзное испытание, и первый этап уже позади. Никаких побочных эффектов…

— В чём тогда загвоздка? — перебил его Стив. Ему было интересно. Не каждый день предлагали участие в правительственной программе, ещё и бесплатно. Кто вообще такой этот Эрскин? Надо обязательно нарыть побольше информации о нём. — Не может быть, чтобы её не было.

Доктор коротко вздохнул и водрузил очки обратно на нос.

— Ничего такого, если вы говорите о вреде для испытуемого. У комплекса только положительная динамика исследований. Проблема в другом.

Стив уставился выжидательно, и доктор Эрскин чуть улыбнулся ему.

— Во-первых, человек ленив. Чтобы результаты были честными и чистыми, нужны все три составляющие: предписанный комплекс физических упражнений, курс инъекций и диета. Многие не выдерживают такой ритм — для этого нужна привычка и твёрдость характера…

— А во-вторых? — спросил Баки. Он звучал так, словно был не рад этому разговору.

Доктор нахмурился.

— Не знаю, где именно я напортачил. Годы исследований, уже не найти эту узловую точку. Так уж вышло, вы мне нужны, наверное, даже больше, чем я вам. Отчего-то сыворотка взаимодействует только с самой редкой группой крови — четвёртой отрицательной. С остальными — просто не работает. Случайно найти человека с такой кровью, подходящего по остальным параметрам — на самом деле редкая удача для меня.

Стив улыбнулся. Кое-что встало на места. Мама рассказывала ему, сколько у них было проблем из-за этой группы крови — такой же, как у отца. Именно из-за неё он родился раньше срока, слабым и недоношенным. Хорошо, что вообще выжил, как говорила мама. А сейчас он нужен — опять из-за неё.

— Ну, что скажете? — на губах доктора Эрскина мелькнула неуверенная улыбка.

Стив только открыл рот, как Баки перебил его:

— Стив должен подумать над вашим предложением. Взвесить все за и против.

— Конечно, вы правы, — доктор встал с кровати и, прижав планшет к груди, направился к выходу из палаты. — Дайте мне знать, если что-то решите, — и он скрылся за матовой стеклянной дверью.

Несколько секунд Стив заторможенно смотрел ему вслед, пока не почувствовал, как Баки сел на край его кровати. От его кожаной куртки до сих пор пахло снежным дождём и сигаретным дымом, ярким запахом улиц. Стив хотел бы обнять его крепко, но не был уверен, что хватит сил. А ещё его снова непреодолимо потянуло в сон. Баки наклонился к нему, его незабранные волосы мазнули по лицу чуть влажными кончиками. Стив улыбнулся и потянулся рукой, чтобы потрогать и погладить, притянуть ещё ближе.

— Не соглашайся, — сказал вдруг Баки, глядя в глаза очень серьёзно. Их носы почти соприкасались. — Никогда не верил экспериментальным медицинским программам. Особенно бесплатным.

Стив фыркнул, обнял его за шею и сильнее притянул к себе, чтобы поцеловать в колючую щёку. За какую-то секунду Стива до косточек пробрало от ощущения щетины под губами и запаха Баки. Он так невозможно быстро вспыхивал от подобных мелочей, что было стыдно.

— Не соглашусь, — покладисто соврал Стив и зевнул. Он ещё ничего не решил и должен был как следует подумать над всем этим. — Как ты здесь очутился?

— Твоя мама набрала мне и вкратце обрисовала ситуацию. Я не ожидал, что тебя увезут в больницу. Ведь вчера днём всё было нормально?

Стив почувствовал, как горят уши, потому что он вспомнил, что было вчера днём. Как он отсосал Баки прямо за столом, а потом и вовсе уселся на него сверху. Мальчишка, которому всегда мало.

— Я тоже не знал. Я нормально себя чувствовал. Наверное, это ещё с Лондона тянется. Может быть, не долечился после той простуды.

— Я хочу, чтобы ты поправился как можно быстрее, — откровенно прошептал Баки у его лица. — Не хочу терять ни дня, ни минуты. Если бы я мог, Стиви… — Баки зарылся носов в волосы у него за ухом, — не соглашался бы на этот контракт.

— О чём ты? — нахмурился Стив.

Баки отвёл глаза. Стив заметил: тот всегда так делал, когда речь шла о чём-то, о чём Баки не хотел говорить.

— Утром звонил Фьюри… мой полковник, который предлагал работу инструктором в военном лагере. Я должен был ответить, что я решил.

— И что ты ответил? — Стив спросил и замер, даже не дышал. Словно могло случиться чудо.

— Я согласился, — понуро ответил Баки, прикрывая глаза. — Я не мог отказаться. Военный кредит — мой последний шанс.

Стив шумно втянул воздух.

— И когда ты должен начать?

— Десятого февраля, — голос Баки был таким виноватым. Только что это меняло? Стив полулежал, глядя через него, не в силах сконцентрироваться. В голове словно ворочали половником густую кашу.

— Так скоро, — на выдохе произнёс Стив; ни сказать ни сделать что-то не было сил.

— Да, Фьюри не успокоится, пока я не начну курс. Он крепко держит меня за яйца обеими руками. В одной у него мой контракт, в другой — документы на покупку дома.

Стив невольно фыркнул, представляя. Хотя, конечно, ничего смешного не было совершенно.

— Ладно, не переживай. Мы всё наладим вместе, — подвёл итог Баки и начал расспрашивать, что и где у Стива болит. Он даже положил свою сухую, тяжёлую ладонь с ощутимыми царапающими мозолями на горячий лоб. Нахмурился. Но Стива это не озадачило — было так приятно чувствовать его прикосновения, вспоминать. Стива срубило за мгновение — он едва ли мог держать глаза открытыми, пока Баки трогал его лицо.

В следующий раз Стив проснулся, когда рассвело. Баки в палате уже не было, но простыня сбоку была характерно примята — значит, он оставался рядом столько, сколько мог. От этого стало тепло и приятно, Стив даже улыбнулся — а потом вдруг закашлялся и не мог остановиться. Кашель был такой силы, что казалось, словно он вот-вот выплюнет лёгкие. В груди болело, Стив кое-как нащупал рукой тревожную кнопку. Прибежала медсестра со шприцем и, не особо церемонясь, сделала ему укол. Кашель скоро отпустил, боль унялась. Стив лежал в палате, за занавеской был другой пациент. И вдруг накатило: одиночество, неуверенность ни в чём, боль, которую он испытывал из-за пневмонии, и другая, внутренняя, у которой не было названия и причин. Растерянность, Неуверенность ни в чём… Стив почувствовал, как из глаз по бокам потянулись тёплые щекотные дорожки. Как же его это всё достало… Рано или поздно в госпитале всегда наступал момент, когда ему начинало казаться — он тут уже вечность. И больше никогда не выйдет на улицу, под небо и солнце — не хватит сил или здоровья, или всего вместе. Он всегда живо и ярко рисовал себе в голове, как тело понемногу подводит его, загоняет в рамки, которые он с удовольствием хотел бы разломать, разрушить собственными руками — просто чтобы не испытывать больше этой беспомощности и страха. Баки… прав, конечно. Но он никогда не поймёт в полной мере, что такое быть постоянным посетителем госпиталя: с самого детства промозглая зима и ветреная, сырая весна были бичом Стива. Невыносимо обидно понимать, что кто-то может годами не попадать в госпиталь, а у него обязательная программа минимум — два раза в год. И нет никакой возможности это исправить…

Всхлипнув, Стив вытер слёзы и сжал кулаки на простыни, под которой становилось зябко. Он не помнил, сколько пролежал так, стиснув зубы и вжав ногти в собственные ладони; но в какой-то момент он решительно нажал на кнопку вызова медсестры. Та пришла с очередным шприцем наготове, но Стив разочаровал её:

— Пожалуйста, позовите доктора Эрскина. Скажите ему, я согласен.

*

Стив шёл по коридору колледжа, цепляясь за наташин локоть. Это было необходимостью — из-за утренних инъекций сыворотки его шатало. Голова частенько кружилась так сильно, что пару раз он чуть не упал на лестнице. Эрскин предупреждал его, что курс нужно начинать в стабильном состоянии, а в его ситуации выдержать около месяца после выписки из госпиталя. Было сказано много слов, просмотрено сотни листов текста и формул, чужих результатов анализов — между прочим, воодушевляющих! Эрскин обговорил с ним возможности всех побочных реакций, которые почти со сто процентной вероятностью последуют, если он начнёт сейчас, а не через месяц, — но Стив упёрся. Или сейчас — или никогда вообще. Как обычно, видя перед собой цель и предвкушая результат, отступать он не собирался. Уже спустя неделю он настоял на начале курса. И это был ад.

— Что, опять плохо? — заботливо спросила Нат, останавливаясь, когда Стив сильнее сжал пальцы на её локте.

— Нет, — Стив скривился и зажмурился, дожидаясь, когда вертящаяся картинка перед глазами остановится. За эту неделю он уже поправился на пару фунтов, и это был лучший результат за всю его жизнь — так что останавливаться он не собирался. — Просто немного кружится голова. Может, прогуляем эту пару?

Наташа усмехнулась, но ничего не сказала. Медленно потянула его в сторону гардероба, чтобы одеться и выйти в этот собачий нью-йоркский холод — не столько холодно, сколько ветрено и сыро.

— Уверен, что стоит прогуливать историю искусств? Последний семестр всё-таки.

— Ничего, — Стив застегнул пуговицы на парке и улыбнулся Наташе. Она выглядела очень свежо в новом салатовом пуховике — особенно хороши были вылезавшие из-под капюшона огненные пряди. — Я на пару тем впереди, так что в следующий раз отвечу — и вопросов ко мне не останется. Мне надо поесть.

Наташа понимающе вздохнула, и они направились по дороге вдоль ограды колледжа — но совсем не в ту сторону, как обычно. Старбакс и весь остальной кофе пришлось забыть — диета предписывала строгий запрет на лишний кофеин. Поэтому Стив нашёл неподалёку место, где подавали исключительно простые здоровые блюда. В это время ему можно было съесть отварную курицу с брокколи и выпить молочный коктейль на молоке без лактозы, который Стив даже успел полюбить. Есть хотелось постоянно и зверски! Его всё устраивало, кроме чёртовой брокколи.

Он ковырял в своей тарелке, Наташа напротив медленно цедила через трубочку молочный коктейль и вилкой дробила свой чизкейк на мелкие кусочки. Вид её был чрезвычайно задумчивый.

— На сколько времени рассчитана твоя программа? — спросила вдруг она. Стив так часто говорил об этом в последнее время, что подзабыл, кому и что успел рассказать. Но он до сих пор ни слова не сказал Баки.

— На три месяца. Каждый месяц первая и третья неделя — курс инъекций. Потом только упражнения и диета.

— Они достаточно выделяют тебе на питание? — строго спросила Наташа, отправляя маленький кусочек пирога в рот. — Я просто не хочу волноваться на этот счёт. Если бы не головокружения, я могла бы сказать, что ты уже выглядишь лучше. Ушли твои вечные круги под глазами, и кожа словно не такая прозрачная, как раньше.

Стив фыркнул, тут же прикрывая рот рукой — крошки чуть не полетели во все стороны.

— Достаточно для того, чтобы я мог ещё и сёстрам подкинуть на карманные расходы. Наверное, Эрскин предполагал, что все его подопечные будут питаться в ресторанах класса «Мишлен», а не в простой семейной забегаловке типа этой. Так что всё в порядке.

Наташа так же задумчиво кивнула. Словно была мыслями далеко.

— Когда начинается контракт Баки? — спросила она, вдруг посмотрев прямо в глаза, от чего Стиву стало немного не по себе. Иногда взгляд Нат пронзал до печёнок, хоть Стив, вроде бы, не признавался ей в этом, не желая обидеть. Он нахмурился — не хотел говорить об этом сейчас. Они до сих пор не совсем ладили. Стив не мог бы и сам себе признаться, в чём причина. Просто не оставался у Баки дольше пары часов и тем более на ночь, отговариваясь большой занятостью в колледже или необходимостью помочь дома. А дома подолгу лежал в темноте, смотря в потолок, и сердился — сам на себя, потом на Баки, который не задал после больницы ни одного лишнего вопроса и вообще вёл себя так, словно всё в полном порядке. Это всё страшно бесило.

— Через неделю, вроде, — Стив старался звучать спокойно, хотя даже мимолётного упоминания хватило для того, чтобы внутренне закипеть.

— Ты так и не сказал ему?

— О чём? — он чуть повысил голос, и Наташа изогнула бровь, дочиста облизывая десертную ложечку. Только она так умела — не сказав ни слова, выразить всё, что она думает. Стив отвёл глаза. — Он не особо мне рассказывал, когда принимал своё решение. Почему я должен рассказывать что-то? Это моё здоровье, и касается только меня.

Наташа едва заметно покачала головой и поджала губы, но ничего не сказала. Стив не знал, был ли благодарен за это, или же больше зол — потому что страшно хотел поспорить с кем-то на эту тему.

— Значит, вы будете не вместе на вечеринке Сэма?

— На какой? — Стив удивился. Он ничего не слышал ни о какой вечеринке.

— В честь дня Святого Валентина, в клубе Сэма, — пояснила Нат, снова медленно потягивая коктейль. Стив отрешённо дожевал последнюю головку брокколи и уставился на неё. Он и думать забыл обо всех этих праздниках. А ведь должен был — он, в кои то веки, был в отношениях и не один. Или один…

Почему-то, это ещё больше расстроило его. Когда Баки сказал ему дату начала своего контракта, он лишь очень расстроился и подумал: «Чёрт, как же скоро!» и совсем не подумал: «А как же день Святого Валентина?!». Наверное, он сам дерьмовый бойфренд — от этого все проблемы.

— Мне очень жаль, — вздохнула Наташа, отставляя высокий бокал с трубочкой в сторону. — По факту, я тоже буду одна. Сэм же должен работать в баре. Если хочешь, можем вместе помочь в клубе, как на Рождество. Может быть, Питер тоже захочет — помнишь, тогда было весело, — она криво улыбнулась, и Стив не смог не улыбнуться в ответ. То выступление Питера он помнил до сих пор. Звучало неплохо.

— Может быть, — кивнул он.

— Будет весело, — не выносящим возражений тоном сказала Наташа, подмигнула и поднялась со своего места, оставляя на столе свою часть платы.

Они уже выходили на улицу, потеплее кутаясь в шарфы, когда она тихо, но чётко сказала:

— Ты должен рассказать ему, Стив. Это неправильно.

Стив ничего не ответил. Только упрямо нахмурился и отвёл глаза.

*

Телефонный звонок застал Стива в момент, когда он выходил из душевых в местном рекреационном центре при госпитале. Согласно подписанным бумагам, Стив должен был находить время для занятий каждый день — и это было чертовски сложно. Но необходимо. Сейчас сотрудники носились с ним, как с последним найденным разноцветным яйцом на Пасху, когда остальные все уже разбились. Физический комплекс на первом этапе программы состоял только из растяжек, массажей и плавания — последнее Стив особенно горячо любил. Когда-то давно, в другой жизни, отец находил время водить его в секцию по плаванию, наверное, надеясь, что однажды Стив вытянется. Скачка роста тогда не произошло, а что будет теперь — никто не мог знать. Были лишь туманные, неоформленные надежды. Стив любил принимать душ после — даже если он не потел. Обязательно горячий, обязательно с посещением сухой сауны, которую предписывали согласно программе, а Стив недолюбливал из-за накатывающего ощущения клаустрофобии и боязни потерять сознание. Но персонал почти всегда провожал и встречал его, мониторя состояние, поэтом к концу недели Стив вошёл во вкус.

Звонок Баки заставил всколыхнуться чувство вины — из-за учёбы и всей этой канители с сывороткой Стив выпал из отношений. Он очень много думал о Баки, и всегда — с тянущим чувством в груди, от которого становилось то сладко, то дурно. Скучал, хоть и не признавался сам себе — и избегал любой возможности побыть вместе наедине. Его тело хранило теперь следы десятков инъекций — заживающие за несколько дней точки-проколы с небольшими гематомами на запястьях, в районе трицепсов на руках, на бёдрах и спине, даже на животе. Сами инъекции были почти неощутимы — как объяснял Эрскин, они использовали супертонкие иглы. Но после около часа Стив просто лежал и пытался остаться в живых — сердце то билось, как бешеное, то еле трепыхалось, его бросало в жар и холод, после короткого, на сильного озноба накатывала дикая слабость и сонливость. Всё это было ожидаемыми реакциями, они не раз обсуждали с доктором, готов ли Стив к ним — и тот, конечно, был готов. Он ведь не знал, как это будет ощущаться на самом деле. А после первого шока элемент неожиданности был потерян, и Стив просто ждал, когда это чёрти знает что закончится, а он станет лучше и здоровее. Как напоминание о его героизме, на теле всегда оставались следы — а может быть, дело было в белой и тонкой коже Стива. После ночи с Баки следов было не меньше…

Стив держал в руке свой айфон, взволнованно разглядывая высветившуюся фотографию, и всё не мог ответить. Его словно парализовало. Всё, что происходило сейчас с ним, налипло вокруг словно ком мокрого снега, и Стив теперь мог только катиться, не останавливаясь — другого пути не было.

— Да? — не выдержал он, принимая звонок. И рассыпался ощутимой дрожью, прижимаясь голой спиной к холодным гладким дверцам шкафчиков в раздевалке, когда услышал хриплое, невольно волнующее, такое знакомое:

— Стиви? Привет, детка. Я тебя не отвлекаю?

— Нет, я… Всё в порядке, — Стив невольно улыбнулся. — Как ты, Бак? Я соскучился.

— Это была моя фраза, — Баки глухо рассмеялся, и Стив улыбнулся шире, не ощущая, как начинает закусывать губу от невольно приливающего к груди тепла. — А если начистоту, Стив, я страшно скучаю. Понимаю, что наверное, не вовремя, но… может быть, приедешь сегодня ко мне? Это… не просто свидание. Я прошу тебя.

Стив вздохнул — тихо, легко. Баки звучал так, словно он мог отказать. Словно он хотел отказать, подразнить, обидеть. Нет, Стив никогда не хотел этого — просто Баки не настаивал, а Стив использовал все предлоги, чтобы улизнуть — и успеть со всеми своими новыми делами и обязанностями. Но сейчас Баки просил — и Стив уже медленно таял, слушая его голос и дыхание в трубке.

— Конечно, я приеду. Домой?

— Да, домой. Успеешь к восьми? Может, переночуешь?

От предложения всё поджалось. Желание и страх — адская горючая смесь. Стив только фыркнул, пытаясь замаскировать, как он растерян и напуган, как хочет рассказать — и показать Баки всё. Как хочет, чтобы он снова обнял его своими большими сильными руками и крепко прижал к своей груди, чтобы сказал что-то важное, чтобы ушло наконец непонятное, идиотское ощущение недосказанности между ними. Стив хотел, чтобы Баки напомнил ему, как надо любить друг друга, где ласкать. Он чувствовал себя после госпиталя, словно замёрз изнутри — и никак не может отогреться. Дело было не в Баки — во всём и сразу.

— Если не успею к восьми, жди в начале девятого, — ответил он, когда улыбка сошла с губ. Ему могло показаться, но Баки словно испустил вздох облегчения.

— Договорились. Напиши, как поедешь. Я встречу у сабвея.

Стив не стал отпираться. Такие знаки внимания были редки и потому особенно приятны — и Стиву нравилось держать Баки за руку у всех на виду.

*

Баки стоял чуть в стороне от входа и курил, кутаясь в мех от капюшона. Сегодня было чересчур промозгло даже для Нью-Йорка. Стив не смог сдержать улыбки, глядя на его покрасневший нос и тёмные длинные пряди, выбившиеся из-под меха.

— Вот и я. Замёрз? — Стив не успел подойти, как Баки потянулся к нему и крепко прижал к своей холодной и чуть влажной парке. От ткани пахло табаком, и Стив прикрыл глаза, вспоминая, как долго они не обнимались вот так —  у всех на виду, но словно в своём отдельном и необитаемом мире. По крайней мере, Стив всегда отключался от внешнего, когда Баки был рядом.

— Совсем немного. Каждый раз поверить не могу, что ты такой маленький.

Стив тут же попытался шутливо поддать Баки кулаком сбоку, да разве его достанешь? Только фыркал и обнимал сильнее. Баки вообще любил порой поддразнить. Но делал это всегда настолько любовно, что Стив не мог обижаться.

— Пойдём в тепло. Не хочу, чтобы ты опять оказался в госпитале.

Ну вот, снова это дурацкое чувство вины. Стив покладисто нырнул под руку Баки, которой тот обнял его через плечи и прижал к себе — и такой неловкой конструкцией они зашагали в сторону дома. Это было бы даже романтично, если бы не шкодливый ветер, то и дело швыряющий мокрую снежную крошку им в лицо. Из-за этого холод пробирал до костей.

— Я очень рад, что ты приехал сегодня, — незнакомым взволнованным голосом продолжил Баки уже дома, за надёжной дверью и в тепле коридора. Стив раздевался, скидывал обувь и поглядывал на Баки. Тот словно был не в своей тарелке. Его волнение передалось и Стиву.

— Ты пригласил меня, — попытался он сгладить ощущение неловкости, особенно когда Баки закончил со своей одеждой и принялся помогать ему. — Я не мог отказаться.

— Ты последнее время не слишком часто заглядывал, — между делом заметил Баки, а у Стива словно всё заледенело внутри. — Твои ключи на месте? Помнишь, я говорил тебе. Это твой дом также, как и мой.

— Да, я… — Стив вздохнул. — Просто много всего навалилось в последнее время.

Недоговаривать было неловко, но он делал усилие над собой — тем удивительнее происходящее казалось для Стива. Он никогда не поддерживал враньё, и теперь был не в восторге от происходящего. Вот только как теперь быть? Баки потянул его за руку в ванную под лестницей, и они какое-то время отогревали пальцы в руках друг друга под тёплой водой.

— Понимаю, — Баки кивнул и криво улыбнулся. — У меня такая же история. Но я счастлив, что ты тут.

— Я тоже, — Стив искренне улыбнулся — и не удержался, потянулся за поцелуем. Непривычно мягкие губы, непривычно тёплый язык в собственном рту — и давно знакомый запах Баки: смесь табака, парфюма, его собственного аромата, — от которого в джинсах сразу стало неудобно в районе ширинки. Он услышал, как Баки фыркнул в поцелуй — и романтическое настроение тотчас переплавилось во взвинченность и желание подразнить.

— Чувствую, ты соскучился, — озвучил Баки.

Стив сверкнул глазами и нагло забрался под широкий кожаный ремень джинсов Баки рукой, чувствуя сквозь тонкий хлопок белья большой полувстваший член и тяжёлые яйца.

— Чувствую, ты тоже.

— Очень, — Баки и не думал опровергать, лишь снова обнял и прижал к себе так, что Стив уткнулся носом ему в грудь. — Я боялся, что ты больше не захочешь приходить сюда.

— Что за бред? — вспыхнул Стив, заглядывая в глаза.

— Просто… словно что-то изменилось после твоей болезни, и я не мог разобраться, что. Не могу объяснить лучше.

— Ничего не изменилось, не нужно придумывать. Просто я много пропустил, пока валялся в госпитале. Нужно навёрстывать в колледже. И…

Стив не смог договорить — потому что Баки снова потянулся к нему ртом и заставил замолчать. Способ был более чем приятный.

Потом за руку провёл в столовую, где стол к удивлению Стива уже был накрыт, и выглядело всё это по-особенному — льняные салфетки, бокалы под вино, Баки даже откопал где-то обломанную сверху длинную свечу и приткнул её в стеклянный стакан посередине стола. Стив замер, оглядывая всё это и ловя взволнованный взгляд Баки.

— Я что-то пропустил? Какая-то дата? Чей-то день рождения, или…

— Просто садись, и давай ужинать, — Баки открыто улыбался, и Стив почувствовал, как тот наконец вернул свою обычную уверенность и спокойствие. Наверняка Стив был не прав, что избегал его всю последнюю неделю. Они немного отдалились, а если брать в расчёт то, что через неделю Баки начнёт работать по своему контракту, и не понятно, как часто и в каких условиях они будут видеться — то Стив очень опасался, во что превратятся их отношения. И он до сих пор сердился на Баки, где-то в глубине души глухо ворчало неудовольствие от предстоящей разлуки. Он словно уже начинал скучать, и в груди от этого тянуло и саднило.

— И всё же? — Стив сел на привычное место напротив Баки, пока тот раскладывал по огромным плоским тарелкам что-то невероятно вкусно пахнущее и дымящееся — то ли жаркое, то ли курицу с овощами. А потом разлил по бокалом белое вино — и Стива снова укололо неудовольствие собой. Пить ему было категорически нельзя.

Наконец, Баки сел напротив и, взяв с соседнего стула какую-то папку с бумагами, протянул её Стиву.

— Я сделал это, Стиви. Мы сделали. Дом теперь в полном нашем распоряжении.

— Ты подписал договор?! — Стив взял папку в руки, но смотрел только на Баки. Разные чувства, сильные и противоречивые, нахлынули на него. — Когда?

— Сегодня утром, — Баки выглядел несколько смущённым, но очень довольным собой. — Мой агент устроил всё так, что мать и не знает, кто купил дом. Так что, надеюсь, нас больше не побеспокоят. Ты… не рад?

Стив просто не знал, как выразить всё то, что он испытывал, поэтому сидел видимо, с приоткрытым ртом и ошарашенным видом.

— Что? Что ты, Баки… конечно, я счастлив! Ты так стремился к этому, и вот, теперь получил то, что хотел. Это потрясающе…

— Просто ты не выглядишь особо счастливым.

Стив вздохнул. Нужно было собраться с мыслями и с силами, он не мог больше держать это всё в себе.

— Бак, я… очень рад, что ты добился желаемого и так быстро. Это невероятно! Но… это ты стремился купить этот дом любыми средствами, не я. Подожди! Не перебивай, я должен высказаться. Я понимаю тебя и твоё стремление, отвратительно, что тебя едва не выставили на улицу, просто… я не представляю, как мы теперь будем дальше. Я имею ввиду нас, вместе, и…

— В смысле, не понимаешь?

Баки был насторожен, от довольства самим собой не осталось и следа — и Стив ненавидел себя за это. Баки помогал ему и поддерживал, когда было нужно, а он сейчас несёт то-то… Но Стив понимал, что взорвётся, если не объяснит сейчас Баки, что на самом деле чувствует.

— Твой контракт. Твой контракт на три года, Бак, то, что покроет расходы на дом. Я боюсь потерять то, что мы имеем, боюсь потерять тебя, наши отношения, я… Просто хочу, чтобы ты знал — мне не нужно это место, если я потеряю тебя. Я не хочу этого, я боюсь…

Баки встал со своего места и стремительно подошёл к нему, тут же опускаясь перед ним на колени, обнимая лицо ладонями. Стив даже замер от неожиданности, ощущая, насколько он сейчас раним, на взводе, дрожало не только что-то внутри, но даже его нижняя губа. Стив чувствовал свою слабость сейчас так ярко, что готов был вскочить и убежать отсюда куда подальше, чтобы Баки не видел его таким, не думал, что он слабак. Но тепло от ладоней Баки успокаивало и согревало — а ещё согревал взгляд, которым Баки смотрел на него, вглядывался, нежно водя подушечками больших пальцев по его щекам.

— Стиви, ну что ты, — сейчас его голос звучал ещё больше осипшим, словно Баки пытался и не мог выразить всё то, что кипело внутри. — Всё, чего я хотел, чтобы у нас было спокойное, безопасное место, где мы могли бы быть вместе. Я хочу, чтобы ты жил здесь всё время, пока меня не будет. Понимаю, от дома твоей семьи намного ближе добираться до колледжа, но, всё же, Наташа живёт неподалёку, и вы сможете ездить вместе. Ты помнишь, я сделал для тебя художественную студию на чердаке? Но ты давно ей не пользовался. Просто… попытайся воспринимать это место не как «какой-то дом», а как «наш дом». Твой и мой. Ты можешь чувствовать себя совершенно свободно здесь. А контракт… это ведь не навсегда, Стиви. И мы будем видеться каждые выходные, обещаю. Не знаю, как и где, но обязательно будем. Иначе я сам с ума сойду. Понимаешь? Я люблю тебя, а ты так напугал меня, глупый…

Баки сгорбился, и Стиву ничего не оставалось, как прижать его голову к себе, носом забираясь в жесткие волосы. Он был удивлён, разглядывая их: в волосах Баки словно прибавилось серебристых волос. А может быть, он просто плохо смотрел раньше?

Этот момент повисшей тишины что-то надломил в нём. То, как Баки крепко цеплялся за него, и как ему самому хотелось сидеть вот так и не двигаться, чувствуя тепло и вес его тела.

— Я должен признаться кое в чём, — начал он как можно увереннее — но на деле чувство вины грызло его. Не за то, что решился на экспериментальную медицину, нет. А потому что не сказал об этом раньше.

— М? — Баки чуть отстранился, поднимая голову и заглядывая в глаза.

— Помнишь тот разговор в госпитале? С доктором Эрскином?

— Что-то о оздоравливающем экспериментальном комплексе? — Баки нахмурился и теперь смотрел на Стива выжидающе.

— Да, о нём. Я решился участвовать в этой программе, — как прыгнул в пропасть, выпалил Стив.

— Господи Иисусе, — Баки ошарашенно уставился на него, — Стив, но зачем?! Ты ведь понятия не имеешь, чем всё это может закончиться! Это небезопасно, чёрт возьми, — Баки хмурился, а Стив не знал, как объяснить свою позицию. — И почему ты ничего не сказал мне?

— Потому что мне и без того было плохо! — крикнул Стив, наконец. — Мать орала так, что прибежала тётя Мэй, а девочки наоборот закрылись в спальне от греха подальше. Думаешь, мне было просто? Думаешь, я не взвешивал тщательно все за и против? Даже мама ни в какую не хотела поддержать меня, а ведь без её разрешения и согласия ничего бы и не было! У меня просто не было сил выносить, чтобы ещё и ты орал на меня, какой я дурак, что решился пойти на такое…

— Стив, — Баки тяжело вздохнул, опуская голову обратно Стиву на плечо. — Но ты и правда глупый мальчишка. Как ты решился на это? Что мы все будем делать, если что-то пойдёт не так?

Стив был так взволнован, что не мог до конца осмыслить, что происходит. Что Баки говорит ему. Но руки его сами собой обвили его голову, зарылись в волосах, совсем расплетая и без того слабый хвост.

— Я не знаю, Бак. Не знаю. Со мной всё будет хорошо — я в этом уверен. Ты не поймёшь, как сильно я чувствовал свою беспомощность. Я просто очень устал бояться. Я хочу попробовать изменить то, что ненавижу в себе. Я ведь имею на это право? Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Конечно, детка, — словно решив что-то, глухо согласился Баки. — Ты имеешь на это право. Только пообещай мне кое-что.

— Что? — Стив встретился с Баки взглядом.

— Если ты будешь чувствовать себя странно, ты сразу прекратишь это. Хорошо?

Стив замер. Он не стал вдаваться в подробности, что для Баки значит «странно». Почти всегда после программы — инъекции ли это были или часть с физическими упражнениями, — Стив чувствовал себя странно. Да даже потому, что внезапно набрал пару фунтов — если так пойдёт дальше, он должен будет обновить гардероб. Поэтому Стив чувствовал себя странно теперь едва ли не каждый день. Но разве можно было объяснить это Баки, который так испытующе и взволнованно смотрел на него?

— Хорошо. Я обещаю.

Он позаботится о себе и не будет делать ничего во вред — вот что он подразумевал под этим. И надеялся, что Баки, который усмехнулся краешком губ ему в ответ, тоже это понял.

— Да уж, вечер откровений, — Баки тяжело поднялся с колен и всё же расставил по местам тарелки с горячим — он приготовил куриные грудки с овощами и зелёным горошком, Стиву можно было спокойно есть. — Может, ещё что-то, пока все на месте?

Стив фыркнул, набив рот сочным белым мясом.

— Нет, я всё. А что насчёт тебя? — жуя, спросил он.

— Насчёт меня? — с вызовом улыбнулся Баки. — Что насчёт меня?

— Не хочешь рассказать мне, где будет проходить обучение, и каким образом мы будем встречаться на выходных?

Баки немного помрачнел, но быстро взял себя в руки.

— Военная тайна, детка. Я не шучу. Думаю, ты сам узнаешь в своё время. Но рассказывать я не имею права, прости. Это для твоей же безопасности.

Стив закатил глаза и продолжил жевать. От вина он отказался, попросив себе налить молока и немного разбавить его водой.

— Специальная диета. Я теперь ем сплошной белок и витамины.

— Если честно, — Баки улыбнулся, оглядывая Стива, — ты и правда выглядишь лучше. В смысле, не то чтобы ты выглядел плохо до этого, чёрт…

Стив рассмеялся. Баки был порой таким неловким в словесных конструкциях.

— Не переживай, я всё понял. Теперь я не так сильно похож на труп, как раньше?

Баки фыркнул. А потом прищурился, раздевая Стива взглядом:

— Теперь ты выглядишь, словно можешь не только хотеть трахаться, словно кролик, но и выдержать это, — значительно сказал он.

Стив чуть не выронил кусок курицы изо рта.

— Хочешь проверить? — грозно спросил он, принимая вызов.

— Конечно, хочу. Ты ведь останешься на ночь? А может, перевезёшь сюда свои вещи? — в наглую, как таран, пёр Баки. И Стив, улыбаясь, никак не мог вспомнить, почему он переживал хоть о чём-то. Ему было так хорошо без недоговорённостей, без обид, просто быть рядом, вместе, парой с Баки. Он понятия не имел, как и что там сложится впереди — а кто мог знать? Будущее всегда тревожило, даже когда он просто жил и ни с кем не встречался, лишь пуская пыль в глаза ребятам в колледже. А теперь… дело было в том, что теперь ему было что терять. И, как это обычно и бывает, ничего терять ему совершенно не хотелось. Хотелось чувствовать любовь и любить в ответ. Хотелось чувствовать себя живым, здоровым и сильным. Хотелось творить, и, наверное, давно пора было рискнуть — и перевезти свои вещи к Баки. В их дом. Подняться в студию, приготовить холст и выбрать палитру, и…

Наверное, он улыбался очень загадочно, потому что Баки, не выдержав, наконец, встал со своего места и подошёл, протягивая руку.

— Может, начнём с расслабляющего душа? Или твоего любимого минета на лестнице? Что выберешь? — Стив крепко ухватился за широкую мозолистую ладонь и позволил поднять себя со стула, сжать в объятии и даже ощупать зад.

— Выбираю всё и сразу, — прошипел он Баки в грудь, чувствуя, как щёки начинают гореть, а член — подниматься.

— О, — сладко выдохнул ему в макушку Баки. Одной ладонью он уже забрался под ремень и резинку белья, возбуждающе тиская ягодицу. — Я и не сомневался, Стиви. Никогда в тебе не сомневался.

Notes:

Автор молит о прощении верных читателей.
В своё оправдание могу сказать лишь, что довольно долгий и трудный период моей жизни завершился - и теперь начался другой, не менее трудный, наверное)))))
но серьёзно, переезд через половину Земного шара - это не просто.
Не могу обещать, что теперь будет чаще, но могу с уверенностью сказать - я до сих пор люблю героев и эту историю очень сильно, и сильно хочу рассказать, что же там было у них дальше. Надеюсь, и вы этого хотите.
Не уверена, что глава вышла гладкой - она объединила в себе три моих места жительства и тысячи и тысячи миль между ними. Иногда и в моей голове, и в моей душе всё было наперекосяк. Поэтому давайте считать эту главу передвигающей нас из прошлого в будущее - и примем её такой. Тем более, очень скоро начнётся веселье, которому Стив будет невольным свидетелем, а порой и участником.
А Баки придётся сражаться со своими демонами - и как он это будет делать, ни он сам, ни Стив ещё не догадываются.
Обнимаю вас крепко, мои дорогие читатели. Вперёд, к новым главам!
(И простите, если я не отвечаю на отзывы. Я до сих пор в некотором раздрае сама с собой. Но вы делаете мне нестерпимо приятно и тепло, когда пишете о своих чувствах и ощущениях :-*)

Chapter 55

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Стив вернулся в пятницу вечером домой выжатый получше лимона. Неожиданно полный день лекций, госпиталь, — всё это не оставило у него не только желания делать что-то, он даже не захотел разогревать ужин, что мама оставила для него. Просто поскидывал всю одежду рядом с дверью, доплёлся до ближайшего дивана в гостиной и рухнул на него лицом в подушки.

Марго ещё сидела за обеденным столом за стареньким лэптопом, может быть, делала что-то нужное по учёбе, но скорее всего просто занималась ерундой. Стив заметил её, но сил даже выдавить приветствие не было. Краем уха было слышно, как мама разговаривает с младшей сестрёнкой в их спальне. Было уже поздно, что говорить. Кажется, завтра у мамы смена на работе.

— Доброй ночи, — зевнула Марго. — Если она добрая для тебя, конечно. А то по тебе не скажешь.

Стив смог только простонать нечто неудобоваримое. Двигаться не хотелось.

— Совсем тебя заездили? Говоришь, три месяца вот так будет тянуться? Уверен, что справишься? У тебя ведь ещё выпускная выставка в колледже на носу, успеешь всё сделать?

Стив застонал громче и отвернулся лицом к спинке дивана, поджимая ноги ближе к животу. Ужин-таки придётся разогреть — есть хотелось. Снова. Сколько же можно.

— Ты, кажется, что-то делала в лэптопе? — не очень вежливо поинтересовался он уже сквозь свой зевок. — У меня нет ни сил, ни желания думать ни о чём сейчас. Окей?

Наверное, Марго пожала плечами, потому что ответа он не услышал.

— Тут, кстати, кое-что интересное в новостной ленте промелькнуло, — вдруг снова заговорила Марго. — Я очень удивилась, если честно. Хочешь глянуть?

Стив не хотел. Ничего не хотел. Он даже забыл, когда в последний раз рисовал что-то не потому, что нужно по учёбе, а для себя, потому что хотел, потому что чесались от нетерпения кончики пальцев, и что-то смутное, но такое манящее выступало из тумана фантазии в голове. Он забросил свой дипломный проект и даже не рисовал Баки уже очень давно. Он был выжат. Кажется, соглашаться на этот эксперимент над собой именно сейчас была не лучшая его идея.

— Если честно, нет. Что там? — из одной братской вежливости спросил он, почти утыкаясь носом в мягкую ткань спинки.

— Наследник многомиллиардной корпорации «Старк Интерпрайз» переключился на мальчиков? Фото парочки в нашей статье. Совсем недавно недостижимого Говарда Старка, единственного сына и наследника всего…

Усталость Стива слетела за миг. Он подскочил с дивана и навис над шумящим от натуги лэптопом, щурясь и вглядываясь в мелкий текст.

«…удалось сфотографировать в бургерной в компании очаровательного юного незнакомца. Они трогательно делили еду, кормили друг друга и держались за руки. Смотрятся мило, но что же насчёт помолвки Говарда с не менее значительной персоной, наследницей «Шилд Корпорэйтед» Пегги Картер? Или молодой ловелас тихонько ходит налево от своей красотки невесты? В любом случае… "

Стив даже не стал дочитывать — отстранив руку Марго, захватил мышку и прокрутил до фото. Сердце колотилось как бешеное, его снова пробрало потом — потому что этого просто не могло быть.

Фотографии были не лучшего качества, однако вполне узнаваемые. И да, на них были светящиеся от улыбок Говард и Питер. Подумать, что они просто по-дружески пришли на ланч вместе, мог бы только слепой. Было видно невооружённым глазом — эти двое в отношениях. Чёрт!

— Что за издание? — нервно спросил Стив, снова проматывая в начало.

— Одна жёлтая интернет-газета, вроде как. Я случайно вышла на неё через пару ссылок, специально не искала.

— Твою же мать, — выругался Стив. Он совсем не знал, как относиться к информации в интернете. Он даже не совсем понимал, как сейчас строятся отношения Старка и Питера, он был слишком занят в последнее время и почти не поддерживал связь ни с одним из ребят. Только иногда здоровался с Говардом в колледже и мельком несколько раз видел Пегги, не более того. Не зная, насколько информация свежа, он попросил Марго скинуть ему ссылку, а сам уже набирал в телефоне сообщение Говарду.

«просто посмотри. ты видел???»

И больше всего в эту секунду он хотел, чтобы Говард ответил как можно быстрее. Чтобы ответил: «Ага, всё окей».

Но Говард прислал очень эмоциональное:

«Б Л Я Д Ь»

И больше на связь не выходил.

Стив не знал, что думать. Марго продолжала рассматривать фото, то увеличивая, то уменьшая размер. Конечно, сестра была не в курсе всей истории, но Говарда в их совместных разговорах Стив упоминал не один раз. Всё же, тот был довольно крупной персоной, чтобы затеряться в не такой уж большой компании людей, с которыми Стив так или иначе общался.

— Это ведь… Питер? Или у меня фантазия разыгралась? — озадаченно спросила она у Стива, который даже не ждал этот закономерный вопрос. Он думал, Марго сразу просекла, и потому многозначительно отмалчивался. — Ну вот, — выдохнула она расстроенно. — А я и правда на что-то надеялась.

— Брось, — Стива хватило только на то, чтобы потрепать её по макушке. Он то и дело разблокировал гаснущий экран телефона, сам не зная, что ещё он может сделать. — Прокрути наверх, когда сделана публикация?

Они нашли дату — сегодняшнее число, всего три часа назад. Может, всё ещё не совсем плохо?

— Между прочим, мне уже шестнадцать, если ты забыл, — чуть обиженно выдала Марго. — Или ты думаешь, что мне даже нечего ловить с такими взрослыми красивыми вами?

Стив слишком нервничал, чтобы быть сейчас понимающим и сочувствующим. Он нахмурился:

— Я был бы рад, если бы ты уделила всё своё внимание английской литературе, которая у тебя в шаге от провала, а не искала себе парня. Так что я только об этом.

— Зануда, — фыркнула Марго и в отместку закрыла лэптоп, на экран которого Стив пялился, как заворожённый. В его голове стоял гомон от сотни мыслей, и ни одной толковой. — Есть будешь, обжора?

В этот раз Стив даже не стал спорить с очередным своим прозвищем. Только отвлечённо кивнул, всё ожидая ответа от Говарда. Его не было.

*

Когда Стив улёгся на кровать и выключил свет, оставаясь только в компании смутных огней с улицы, сна не было ни в одном глазу. Он честно прикрывал веки и старался ни о чём не думать — не получалось. Из головы не шёл Говард вместе с Питером, и смутное тревожное предчувствие грядущего обрушения — у него были идеи на этот счёт, но он всё-таки не имел конкретного представления, как эта жёлтая статейка может повлиять на Говарда. Может быть, обойдётся? Интуиция говорила об обратном.

Ведь чаще всего так и случается — что-то небольшое, на что ты вовсе не делаешь никаких ставок, вдруг выстреливает — и меняет твою жизнь кардинально. Или не очень кардинально, но всё же меняет. Во всём виноваты вот такие вот мелочи: пара брошенных слов или взглядов, несколько случайных пересечений. Ведь у них с Баки тоже всё вылилось именно из какой-то мелочи. И где они сейчас?

Развить очередной виток неугомонных мыслей Стив не успел — неожиданно засветился экран перешедшего в беззвучный ночной режим телефона. Стив подкинулся с барабанящим сердцем — Говард?! И тут же попытался успокоиться — безуспешно. Звонил Баки.

— Стиви? Ещё не спишь?

— Привет, — Стив невольно улыбнулся голосу. Он, наверное, никогда не привыкнет. Ни у кого из его знакомых больше не было такого хрипловатого, дурманящего голоса. — Нет, только пытаюсь. Но не получается. Устал сегодня чересчур. Как ты? Что-то случилось?

Стив краем сознания подумал, что всё, что могло с ними случиться, уже случилось — Баки уезжал на следующей неделе, кажется, во вторник. Может быть, получится провести вместе время хотя бы на этих выходных.

— Нет, всё хорошо, детка. Но у меня для тебя сюрприз. Я хочу увезти тебя завтра утром на выходные.

— Эм-м… — Стив залип, не зная, как реагировать. У него не было особых планов, с работы пришлось уйти, учёба пару дней потерпит — просто было очень неожиданно.

— Не волнуйся, верну тебя в воскресенье вечером в целости и сохранности. Я уже говорил предварительно с твоей мамой, просто до последнего не знал, получится ли всё устроить или нет. Поэтому так поздно.

— Я… — Стива немного перехлёстывало. Он понятия не имел, о чём говорит Баки, его всё ещё волновала ситуация с Говардом и Питером, но если Баки предлагает что-то такое непривычное, то почему бы и… — Да, чёрт возьми. Я в деле, Бак. Во сколько ты заедешь?

— В районе шести утра, — Стив издал придушенный стон. На часах почти полночь, он совсем не собран и понятия не имел, встанет ли в такую рань. Баки хрипло рассмеялся: — О, не волнуйся, ехать будем несколько часов, ты сможешь поспать в машине со всеми удобствами. Ничего с собой не бери, разве что зубную щётку и пару тёплых вещей. Только тёплых! Поедем на север.

— Куда? — не удержался от вопроса Стив.

— Узнаешь завтра, — по голосу Стив мог точно сказать, как улыбается Баки. Только когда он улыбается так, его голос звучит настолько непристойно и обещающе.

— Хорошо, — хмыкнул Стив. В эту игру могут играть двое. И он сказал, максимально понизив голос, искушая: — Ты уверен, что кроме зубной щётки и одежды мне ничего не понадобится?

Кажется, Баки подавился слюной. Но быстро взял себя в руки.

— Я обо всём позабочусь. Не переживай.

Один — один? Стив сомневался. От фразы Баки стало одновременно жарко внизу живота и чуть тревожно — чёрт его знает, что он там задумал. В любом случае… Стив был готов попробовать всё, что Баки ему предложит.

Будильник в пять утра был послан грубо и далеко и переставлен дважды. Наконец, кое-как заставив себя подняться, Стив, негромко ругаясь под нос, поплёлся в ванную. Он должен выглядеть хоть немного живым. И, между прочим, снова хотелось есть.

В холодильнике Стив неожиданно нашёл широкую тарелку с нарезанными сэндвичами с курицей, на них же была записка: «Хорошо проведите время. И не забывай есть как следует. Мама». Тепло разлилось в груди — он лёг почти в двенадцать, а она и того позже, получается. И всегда думала о нём. Всегда. А что он? А он улыбается и принимает с благодарностью. Больше пока ни на что не способен. Стив подписал на записке «Люблю тебя!!!» и оставил её на столе. Сэндвичи сгрёб в зип-пакет, потом подумал и вытащил парочку. Очень уж хотелось есть. Вдруг неожиданно, но закономерно пришла мысль — это ведь не просто сюрприз. Скоро день Святого Валентина, и отъезд Баки, а он… он даже не подумал ни о каком подарке. Стив заметался, придумывая выход. Похватал свои кисти и краски, небольшой мольберт для пленэра и готовый на будущее холст на раме, карандаши, скетчбуки — всё, до чего смог дотянуться в считанные минуты — и максимально осторожно засунул всё в спортивную сумку, с которой последнюю неделю ходил в реабилитационный центр. Вышло тяжело, но он самозабвенно пёр её до двери, у которой, нечеловечески пунктуально, его застало входящее сообщение.

Я у двери. Доброе утро.

Позволив себе перевести дыхание буквально на миг и промокнуть лоб рукавом, Стив открыл. Баки стоял у порога и смотрел на него с тёплой улыбкой. На его лице совсем не было следов сонливости, но что более всего поразило Стива…

— Твои волосы! — воскликнул он и тут же шагнул навстречу, чтобы обнять, потрогать. Как же так?

— Мои волосы на месте, — смущённо улыбнулся Баки. — А ты, смотрю, решил взять с собой половину дома? — он косил вниз, на сумку и рюкзак Стива.

— Это всё нужное, — отрезал Стив, не переставая запускать пальцы в стильно подстриженные волосы Баки. Причёска ему очень шла, резко переместив в разряд «красавчиков около тридцати», и всё же, он так любил его длинные волосы! — Почему ты подстригся? Зачем?

— Стив, — Баки вздохнул и неожиданно сильно притянул к себе, целуя с плохо сдерживаемым голодом. Коротко, но так глубоко и сладко, что Стив не несколько мгновений задохнулся. — Так было нужно. Требования для всего состава. Я мог бы подождать до прибытия, но решил не рисковать. Не известно, что бы мне настригли местные ребята в военно-тренировочном лагере. Тебе нравится?

Стив провёл пальцами по выбритым почти в ноль вискам и затылку, тронул волосы на макушке, они были подлиннее и неожиданно завились в мягкие кольца. Видимо, длинные волосы не давали им такой воли.

— Нравится, — выдохнул Стив. — Просто немного жаль. Так и не нарисовал тебя с длинными.

— Ты рисовал меня десятки раз, — фыркнул Баки. — И это ведь волосы. Потом отрастут. У тебя будет много возможностей…

Теперь Стив не дал ему договорить и заставил замолчать собственными губами. Баки говорил о каком-то неизведанном далёком будущем, и от его слов становилось необъяснимо тревожно. Стив не хотел ни слушать, ни думать об этом.

— Так куда мы едем? Может, зайдешь?

— Нет, лучше ты уже одевайся и выходи. Иначе выбьемся из графика. Ехать часов пять.

Стив испустил стон. Давненько он не ездил в машине так долго.

*
Внутри машины — того самого белого коня, что Баки опять позаимствовал у Сэма, — было очень тепло и удобно. Баки позаботился обо всём, даже о пледе и подушке под шею и голову, так что Стив, не в силах перебарывать себя, очень быстро заснул.

Когда они остановились в первый раз на большой модной заправке, чтобы сходить в туалет, прошло уже больше двух часов. Когда проснулся от того, что машина перестала ехать, Стив очень удивился.

— Мы неплохо едем, думаю, ещё пару часов, и будем на месте. Так говорит навигатор, — подмигнул ему Баки.

Стив сонно показал ему язык. Этот шифровщик так и не признался, куда они едут. А Стив решил не выпытывать.

Воспользовавшись чистым и пустым туалетом, они вернулись в машину. Затем Баки хлопнул себя по лбу и снова убежал на заправку. Стив пожал плечами и принялся доставать сэндвичи из рюкзака на заднем сидении.

Баки вернулся с двумя огромными бумажными стаканами. Запахло кофе.

— Эм-м… — Стив ненадолго замешкался, дожёвывая свой сэндвич. — Я не должен пить кофе, Бак.

— Я налил тебе побольше молока. Почти половину, — Баки выглядел смущённым, и Стив решил, что кофе его не убьёт. В конце концов, выходные же. Последняя инъекция была сутки назад. — Я знаю, как ты любишь кофе.

Стив улыбнулся и взял стакан.

— Спасибо. А это вот моя мама делала. Угощайся.

То ли молока в кофе и правда было больше, но Стив не почувствовал никакой бодрости — только снова завернулся в мягкий плед и уснул. Трасса усыпляла, особенно монотонно хорошая дорога и крайне маленький поток машин. Стив только и заметил, что ощутимо похолодало, когда они выходили на заправке. По радио Баки едва слышно слушал старое кантри, и оно заставляло зевать ещё больше. Как он сам держался, Стив не понимал. Но безотчётно доверял — безоговорочно.

Наконец, машина остановилась — и Стив проснулся. Отчего-то сразу понимая, что они на месте. Мельком глянув на Баки и поймав его улыбку, Стив судорожно обмотался шарфом и вывалился из машины.

— Застегнись хотя бы, там же холодно! — донеслось ему вслед.

Стив даже и не подумал. Они припарковались у небольшого домика — как с картинки. Построенный и декорированный явно в стиле шале, он казался игрушечным. И очень симпатичным. Длинный деревянный скат крыши, кирпич, большие окна… а за ним, буквально в десяти шагах, начиналось белая снежная гладь, словно взятая в ладони пологими холмами, заросшими елями и соснами. Видимо, домик стоял на берегу озера, но сейчас оно было заковано льдом и укрыто снегом. И тихо. Так тихо, как Стив уже очень давно не ощущал.

Баки молча подошёл со спины и натянул ему на голову вязаную шапку. Приобнял, легко прижимая спиной к груди. У Стива от восхищения закончились все слова.

— Думаешь, завёз тебя в далёкую глушь? — тихо фыркнул Баки над ухом. — Идём.

Не терпя возражений, он взял Стива за руку — озябшие пальцы обернул своими, удивительно тёплыми, — и потянул к припорошенному мостку, что начинался сразу от деревянной веранды за домом и, видимо, летом уходил в воду.

— Смотри, — стоя на краю мостка, Баки развернул Стива направо.

Там, буквально в паре миль вдоль берега, начинался симпатичный городок. Видны были невысокие здания, по набережной прогуливались еле различимые фигурки. Но шума оттуда никакого не доносилось — или Стив просто не мог его вычленить из шума природы.

— Куперстаун, — сказал Баки. — До центра отсюда минут пятнадцать на машине. Осенью тут очень красиво, я видел на фотографиях. Но сейчас тоже неплохо. Я подумал, что тебе захотелось бы развеяться. На пару дней сменить обстановку…

Наконец, Стив отмер. Он не помнил, когда последний раз выезжал на природу. Наверное, ещё когда отец был жив. И то, что Баки так заморочился ради него, не грело даже — обжигало.

Он обернулся и с силой обнял Баки, спрятал лицо в грубой ткани его зимней парки. Не хотелось, чтобы Баки стал свидетелем его минуты слабости. Глупость, конечно, но всё это очень его растрогало.

Баки обнял его в ответ и погладил по голове. Стив был счастлив, что он не выспрашивал у него мнения и не ждал ответов. Говорить сейчас было бы сложно.

— Ну, пойдём в дом? К нашему приезду хозяева обещали растопить камин. Должно быть тепло. У тебя руки ледяные.

Стив шмыгнул носом, и они пошли в дом.

Как же хорошо было внутри! Тепло и настолько же уютно. Много дерева, сложенный из грубого камня камин, большая мягкая шкура на полу рядом — Стив хотел, чтобы она была ненастоящая. Очень уж здорово выглядела. Но самое главное — стеклянные раздвижные двери из гостиной с камином, которые выходили на деревянный настил в сторону озера. Панорама глазам открывалась шикарная.

Пока Стив вне себя от переполнявших чувств и любопытства носился по небольшому дому — всего одна спальня, гостиная, отделённая барной стойкой от маленькой кухни, и большая ванная комната с настолько же большой стилизованной под старинную ванной, — Баки заносил их вещи из машины. А вещей оказалось немало. Помимо сумки и рюкзака Стива были вещи Баки и пара картонных коробок с едой и напитками, как понял Стив по тихому немелодичному звону внутри. У него уже в голове дымилось и теплело внизу живота от разнообразных перспектив.

Когда Баки закрыл, наконец, дверь и разделся, оставаясь в объёмном свитере и джинсах, Стив подскочил и снова обнял его, нагло засовывая свои до сих пор холодные руки под свитер и футболку, поближе к сухой, горячей коже. Баки поёжился, но тут же обнял в ответ. На его лице сияла мягкая улыбка. Новая причёска до сих пор приковывала взгляд Стива и создавала иллюзию, словно Баки теперь — другой. Он определённо выглядел более собранным и посвежевшим.

— Голодный? — спросил Баки.

Стив ответил самым многообещающим своим взглядом. Он был голодный. Очень.

— Может, сначала опробуем ванну? — невинно предложил он.

*

Вдоль берега озера до самого города тянулась тропа, расчищенная и удобная, с поставленными то тут, то там скамейками. И хотя морозный сырой воздух пощипывал нос и щёки, забираясь даже под вязаную шапку, Стив всё тянул и тянул Баки дальше — он уже знал, что хотел бы нарисовать. Это озеро, словно взятое в горсть ладонями холмистых склонов, припорошенные снегом ели и сосны, этот маленький праздничный городок на берегу. Пускай картина будет небольшая и нарисована на скорую руку — холст у Стива был размером с альбомный лист, — но это как раз то, что сможет напоминать об этом их приключении; то, что Баки сможет без проблем взять с собой.

Притоптанный снег едва слышно поскрипывал под ногами, они почти не говорили — но держались за руки. Стива всегда удивляло это: почему ладонь Баки такая тёплая всегда? И почему его пальцам так хорошо в этой ладони, словно вылепленной для них — широкой, крепкой, надёжной. Мысли перескакивали одна на другую, пока они прогуливались, Стив думал о десятке вещей сразу — и заталкивал подальше вылезающие тревожные мысли о будущем. Не сейчас, только не сейчас, твердил он себе.

— Нам ещё столько же обратно идти, помнишь? — с улыбкой спросил Баки. — Я ещё дома приготовил котлеты для гамбургеров. И взял всё остальное, что нужно. Не проголодался?

— Да я голодный, как стая волков, — ответил Стив и, вздохнув, повернул обратно.

— Можно вечером съездить в город, прогуляться по центру. Думаю, будет красиво. Можем зайти куда-нибудь поужинать.

От этого предложения у Стива загорелись уши под шапкой. Вроде, ничего особенного — пару раз они заходили с Баки куда-то, в бар, в Старбакс… и всегда словно по пути, незапланированно. Но от этого предложения несло романтикой и чем-то, что, наверное, было у всех влюблённых пар — ощущение, что они вместе, и могут делать вместе все эти романтические вещи на виду всех. Стив ещё не привык к такому положению вещей. Одно дело быть вместе только наедине или на глазах у друзей, которые знают вас, или в клубе у Сэма, где ничего не вызывает вопросов. Другое — пойти в ресторан, где никто не знает их. Стив не боялся — с Баки он ничего не боялся, да и сам был не из трусов. Но волнение и предвкушение невольно прокатились по позвоночнику стаей мурашек.

— Я бы очень этого хотел, — признался наконец он Баки. Тот посмотрел искоса со своей фирменной кривоватой улыбкой. Многообещающе. И у Стива закружилась голова.

Наверное, он на самом деле проголодался.

*
Вечерний Куперстаун заставил ошалевшее сердце Стива снова забиться чаще. Домашний, камерный городок с по-настоящему историческим центром. Домики в викторианском стиле на главное улице радовали глаз формами и балкончиками. До сих пор на некоторых домах висела рождественская иллюминация и венки, голые ветвистые деревья мерцали огоньками в темноте. Стиву так нравилось идти за руку с Баки по узкому тротуару подо всей этой красотой — словно сбывался какой-то рождественский сон. Пускай и с опозданием больше чем на месяц. Внезапно начавшие падать им на головы редкие пушистые хлопья добавили очарования в и без того сказочную картину. Изредка им попадались прохожие, и все как один улыбались приветливой улыбкой. Никто не задерживал внимания на их сцепленных руках.

Они прошлись вдоль старых симпатичных домов и витрин по центральным улицам, мимо музея бейсбола, сделав несколько глупых фото на телефон рядом с фигурами бейсболистов, замерших на своих позициях. Баки не хотел участвовать в безобразии, но у него не было шансов отказаться. Стив умел настаивать на своём.

Незаметно они вышли в парк, сейчас заснеженный и почти сливавшийся с набережной и озером. Бронзовая фигура индейца-охотника в набедренной повязке была щедро присыпана снегом, и Стив улыбнулся.

— Пойдём, покажу тебе место, которое я нашёл в интернете. По отзывам, у них самые вкусные стэйки в городе.

— Твои бургеры тоже были ничего, — заметил Стив.

— Только «ничего»? — притворно возмутился Баки.

Стив фыркнул. Бургеры были отличными, а котлетки для них — сочные, в меру прожаренные, — так вообще пальчики оближешь. Баки умел здорово готовить, но далеко не всегда хотел заморачиваться.

— Зато обслуживание, м-м, на высоте, — добавил Стив, чувствуя, как начинают гореть щёки и чуть тяжелеет в паху. Сейчас, после нескольких недель терапии, он мог точно сказать — желание стало приходить к нему быстрее и сильнее, чем раньше. И чаще, ох.

— Не думаю, что в этом ресторане кто-то отсасывает перед тем, как подать заказ, — фыркнул Баки. На что Стив на миг сильнее прижался к его боку и жарко прошептал:

— Зато мы сами можем скрасить время ожидания. Что думаешь?

Баки не ответил. Только посмотрел в ответ горящими глазами, приподнял брови и чуть покачал головой, что, наверное, значило: «Мой парень совсем спятил». Но потом предвкушающе хмыкнул и лишь сильнее сжал в ладони его пальцы. Они уже занимались сексом три раза с тех пор, как приехали сюда. И Стив мог поклясться, что четвёртый, неловкий и торопливый, прямо в этом явно недешёвом заведении, к которому они подходили, — не за горами.

Едва они зашли внутрь, как очки Стива вне зависимости от покрытия многослойно запотели. Пока Стив протирал стёклышки, их провели к уединённому столику у окна, едва Баки назвал своё имя. Все остальные места были заняты, наверное, столик Баки забронировал ещё в Нью-Йорке. Стив на миг представил, как Баки планировал это всё, как думал об этой поездке, и внутри у него потеплело. О чём именно он думал? Как всё это представлял?

Они уселись за свой столик, и Стив смог как следует осмотреться вокруг. Очень уютно, тепло и по-домашнему. При этом ненавязчиво стильно. Стив не сомневался, что прайс тут был тоже на высоте. Поэтому решил не переживать насчёт выбора, когда принесут меню — пусть Баки сам закажет. Стив встретился с ним взглядом. Какой же он всё-таки красивый… даже в простом мягком кашемировом свитере и обычных синих джинсах. Эта новая стрижка, стильно-небрежно растрёпанная сверху, поменяла его, словно заставила сбросить старую кожу. Наверное, таким он был ещё до армии, в университете, когда прожигал жизнь, как Баки сам говорил. На него невозможно было не смотреть. И Стив видел — смотрели. Официанты и официантки, люди из-за соседних столиков кидали любопытные взгляды. Стив не знал, как к этому относиться. Не привык. Обычно Баки прятался сам за себя, за свои отросшие пряди, за мешковатую одежду. Стив хотел бы понять и осознать причины и следствия перемен, но пока получалось только самому пялиться во все глаза.

— Что будете пить? И обязательно посмотрите блюдо дня. Стэйки с сезонными приправами и овощами вышли потрясающими, рекомендую, — проговорила девушка в форменном фартуке. Баки, словно делал это каждый день, расплылся в дружественной улыбке, заказал себе большой «Доктор Пеппер» со льдом и принял в руки увесистое меню.

— А ваш друг? — официантка наконец заметила его.

— Мой парень, — поднял глаза Баки. — Это мой парень, — и улыбнулся. Просто, обезоруживающе. Так, что сердце в груди пропустило пару ударов, и Стиву захотелось сдаться без боя, согласиться на что угодно — лишь бы Баки сделал так ещё раз. Пару сотен раз.

— О, замечательно, — официантка улыбнулась Стиву. — Что на ваш вкус?

— Молочный коктейль, — не думая, заявил Стив. — Клубничный. Люблю клубнику.

Баки сдавленно кашлянул. Его щёки порозовели. Стив, благо, ширина столика позволяла, многообещающе погладил его по голени ботинком.

— Где здесь у вас туалетные комнаты? — широко улыбаясь, добил Стив краснеющую официантку — и Баки заодно.

Даже туалеты в ресторане были на уровне — две просторных комнаты для леди и джентльменов, с тёмно-зелёными дорогими обоями и деревянными украшениями. И большим, на половину стены, зеркалом над мраморной раковиной.

— Ну ты даёшь, — выдыхая, негромко рассмеялся Баки, едва за ними закрылась дверь и провернулась защёлка. — Девчонка смутилась от твоих выпадов.

— Ничего подобного, я был мил и вежлив, — возразил Стив. У него самого горели щёки.

Пока Баки отливал, стоя спиной к нему, Стив не спускал глаз с его отражения. По ощущениям, собственный член в дурацких скинни-джинсах стоял уже минут пять и начинал ныть. Стив быстро и уверенно расстегнул болт и стянул джинсы с бёдер, оголяя ягодицы. Внутри от ощущения предстоящего секса горячо пульсировало. Стив быстро надавил жидкого мыла и смазал себя, сморщившись. Не лучший вариант, но точно приятнее, чем по слюне. Оперся на раковину, чуть налегая животом. И снова кинул взгляд на Баки. Тот как раз разворачивался, и пальцы его зависли у ширинки, глаза резко потемнели — они встретились друг с другом в отражении. Стив почувствовал, как опалило кончики ушей. Член дёрнулся.

— Ты сумасшедший мальчишка, — тяжело прошептал Баки. Ширинку так и оставил расстёгнутой — правильный выбор. Стив, не до конца понимая, что именно делает, налёг на локти и ещё больше отставил задницу. Напряжённо закусил нижнюю губу. Всё тело горело, хотелось почувствовать снова это ощущение, до которого он стал настолько жадным — первое проникновение, заполненность на грани с невозможностью сдержать стон боли, — и как Баки, дав ему несколько мгновений привыкнуть, начинает двигаться. Как от каждого толчка, от каждого удара яйцами о собственные ягодицы на Стива словно накатывает волна огня. А за первой — следующая, и ещё одна, и каждая жарче предыдущей, до тех пор, пока глаза не застилает влажная пелена. Он обычно едва успевает тронуть себя, как между пальцев брызгает семя, и внутри всё дрожит и сжимается. Это Баки делает с ним — каждый раз, всегда.

— Сделай уже что-нибудь, — хрипло выдохнул Стив от накатившего возбуждения. Он просил, умолял, и не было никакой неловкости или гордости. Он так сильно хотел. Сгорал.

И Баки сделал. Положил руки на ягодицы, развёл и уверенно толкнулся — медленно и тягуче, давая почувствовать всю свою твёрдость и длину. Сливаясь в одно, обнимая крепко-крепко и едва двигаясь, потому что оба были на грани. Выражение его лица в отражении зеркала стоило всего — как звёздное небо над зимним заснеженным озером. Как зарождающееся северное сияние. Не выдерживая напряжения, Баки ухватился за его член, ставя точку в этом приключении. На памяти Стива, это первый раз, когда они занялись сексом в туалете. И оно точно того стоило.

Ручка повернулась. Дверь не открылась, но через несколько мгновений раздался стук. Стив судорожно всхлипнул — на грани смеха и истерики. Баки до сих пор распирал сзади, щёки горели, причёски у обоих растрепались. Рука Баки вся была в его сперме, а взгляд — ещё тёмный, но уже сытый, расслабленный, — словно кричал о том, как сейчас было хорошо. Они явно здесь не погоду обсуждали.

— Чёрт, — выдохнул Стив. Баки выскользнул из него, одаривая неприятным ощущением, и пришлось изо всех сил сжаться, чтобы не запачкать всё на свете.

— Сейчас, сейчас, я помогу тебе, — Баки суетился с бумажными полотенцами, вытирал его, но Стив-то знал — когда тот кончал внутри, между ягодиц ещё полдня было влажно от медленно вытекающего семени. Он ненавидел и обожал это ощущение одновременно. А ведь это был не первый их раз сегодня, так что… Наверное, неплохо иногда поддаваться порыву. Но головой они оба точно не думали.

Кое-как приведя себя и всё вокруг в порядок, они вышли и протиснулись мимо мужчины в возрасте, и тот одарил их однозначно недружелюбным взглядом. Хотя, может это не из-за того, что они парочка парней, явно трахнувшаяся в туалете, а из-за того, что ему пришлось долго ждать — кто знает?

Едва Стив сел на стул напротив Баки, все иллюзии развеялись.

— Может, пойдём домой? — предложил он. Было не то чтобы больно, но всё же приятного мало. Насладиться моментом неторопливого ужина точно не удастся. Невыносимо хотелось принять душ, а после развалиться вместе на огромном угловом диване, разжечь камин и уже в таком виде что-нибудь поесть. И смотреть на едва видный зимний пейзаж за окном. — Закажем пиццу…

На секунду тень промелькнула на лице Баки. Но потом он видимо считал знаки Стива.

— Не лучшая была идея, да? — хмыкнул он. — И я хорош… — и Стив уже готов был к сердитой тираде, как Баки договорил: — Но я ни о чём не жалею. Это было нечто. Ты прав, сходим ещё в ресторан. А сейчас — домой.

Он расплатился за «Доктор Пеппер» и коктейль Стива, который ему сделали на вынос, оставил щедрые чаевые той милой девушке, извинился ещё раз — и они вышли под усилившийся снег.

— Значит, пиво и пицца? — подначивая, уточнил Баки уже в машине.

— Если только мне безалкагольное, — уточнил Стив. Потом вгляделся в лицо напротив, нагнулся через широкую планку и поцеловал Баки в краешек губ. — Прости, что так вышло. Мне очень понравилось там, и вообще всё… Всё это приключение потрясающее. Это лучшее, что для меня делали.

— Просто хотел, чтобы у нас был какой-то особенный общий опыт, — смутился Баки. — Ты особенный, Стив. Ты лучшее, что могло со мной случиться.

Теперь пришло время Стива терять слова и смущаться. Что он мог ответить? Что Баки теперь — центр его вселенной? В которой пускай и происходит миллион разных вещей каждый день, и всё же центр в ней неизменен. Он только подался ещё сильнее вперёд, почти вставая на колени в кресле, обнял Баки и глубоко, самоотверженно поцеловал.

В машине на всю работала печка, отогревая окна, на улице всё падал и падал снег, делая их невидимыми для окружающего мира. Стив жадно дышал свежим, непривычным запахом Баки — тот начал пользоваться туалетной водой, — и целовал, целовал, то проталкивая язык, то поддаваясь натиску. Он понятия не имел, как будет дальше, но сейчас было так хорошо, так, что он бы мог остаться в этой капле смолы, если бы было возможно. Он хотел остаться.

Уже намного позже, освещаемые лишь светом камина, они оба, сытые и разморенные, развалились в пижамах на мягком большом диване в гостиной. При желании, на нём можно было уложить четверых, но им вдвоём было в самый раз. Удобно, просторно и тепло, друг у дружки под боком, переплетясь руками и ногами. Баки ещё потягивал последнюю бутылочку пива, Стив просто наслаждался моментом и смотрел в огонь, слушая сердце Баки у себя под ухом. Множество мыслей медленно крутились у него в голове, но все были безвольными, и он не знал, стоит ли хоть одну вытаскивать на свет.

Взгляд выхватывал то оленьи рога над декорированной грубым кирпичом каминной стеной, то темень и снежный сугроб за окном, подобравшийся к самому стеклу по деревянной веранде. Большую мягкую белую шкуру под их ступнями, от отсветов становившуюся то оранжевой, то розовой. И снова возвращался к танцу огня в каминной нише.

— Ты встречался с девушками? — спросил вдруг Стив, сам себе удивляясь. Слова словно вырвались из ниоткуда, соткались из тишины и его ленивых мыслей.

— Хм-м, вечер откровений?

— Просто любопытно, — фыркнул Стив. — Я никогда не встречался. Даже не целовался ни с одной.

— Потому что ты ждал меня, — нарочитым шёпотом ответил Баки ему на ухо, чуть тыкая под рёбра.

— Именно, — Стив уже крутился от лёгкой щекотки, что Баки ему устроил. — Прекрати. Мне интересно, вдруг я что-то упускаю.

Баки перестал щекотать, но и отвечать не спешил.

— Не уверен, что разница велика. Когда чувствуешь что-то к человеку, то просто отдаёшься этому чувству. Наверное, я ненормальный. Никогда особо не разглядывал, что там у кого между ног, перед тем, как влюбиться. У меня в голове просто возникало: «Вау»! — и я не мог сопротивляться.

Стив фыркнул, представляя бедного влюблённого Баки.

— Со мной было так же? — улыбаясь, поинтересовался Стив.

— Это было не «вау», детка. Это был гром среди ясного осеннего неба. Я тогда страшно испугался. Думал, совсем свихнулся.

— Почему?

— Боже, — Баки вздохнул, — потому что ты весь тонкий да звонкий, мальчик по сути, я даже не был уверен, что тебе восемнадцать есть. Ко всему, это был первый гром за долгие долгие годы. Кто угодно бы испугался. И даже отвык, как это звучит внутри. Я и не думал, что у нас хоть что-то может начаться, блефовал, вёл себя странно… Может, хватит обо мне? Почему такой милый и красивый мальчик ни с кем не встречался?

Стив был рад перемене темы. Уши от смущения горели огнём, хорошо, в сумраке комнаты не было заметно.

— Не знаю. Поздно созрел. Даже не в начале колледжа, после первого курса. Меня всегда особо ничего кроме рисования не интересовало. Со мной было скучно — я мог часами сидеть и рисовать, один лист за другим, без остановок. Потом появились знакомые в группе, потом — Наташа, но я никогда не думал чтобы встречаться с ней. Она же душу может вытрясти. Просто… другие чувства.

Баки тихо хмыкнул.

— Почему вы расстались с Клинтом? — решился Стив, как вводу прыгнул.

Баки тихо фыркнул. Сделал ещё один глоток пива.

— Ловкая подача. Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас?

— Не знаю. Просто спросил.

Так и было. И если бы Баки не стал говорить, Стив бы даже не расстроился. Сам не знал, почему спросил.

— А я ведь уже рассказывал как-то.

— Что с медиками тяжело жить? У меня мама медсестра, не рассказывай мне, — улыбнулся Стив. — А вообще, если не хочешь, не говори. Я правда просто спросил, не знаю, зачем.

Баки долго молчал. Стив уже и не надеялся ничего услышать, просто слушал и считал удары его сердца. Это почти усыпляло.

— Просто мы выловили друг друга в тяжёлый период времени. У него дела были не очень, а у меня ещё хуже. Я только вернулся с реабилитации, спать почти не мог. Мне нужен был кто-то рядом, но проблема в том, что я не хотел никого рядом. Меня мутило от одной мысли о девушке или о парне, от мысли о том, чтобы быть не одному в своём доме. Я хотел закрыть все окна и двери, обжить одну только комнату, устроив походную лежанку между кроватью и стеной, и желательно никогда не выходить на улицу. Не видеть никого, не слышать ничего. Я вроде бы прошёл курс медицинской реабилитации и был в процессе психологической. Но мне ничего не помогало. Наверное, я не хотел, чтобы мне хоть что-то помогло. Наверное, я наказывал себя за то, что произошло. Что я один выжил — и больше никто, — Стив крепко сжал в кулаке ткань футболки Баки, выражая протест. — В общем, Клинт меня курировал. Должен был приходить несколько раз в неделю, проверять, как я живу, как питаюсь, не нужно ли мне чего. Так получилось, что он был моей единственной ниточкой наружу, и я зацепился за него — а он не захотел отказать. Но, — Баки мягко хмыкнул, и Стив почувствовал его улыбку. — Даже очень плохие времена проходят, хоть никто в это никогда не верит. Я тоже не верил, но вот он я. Мы легко разошлись, не было никаких глубоких чувств, кроме моей благодарности. Просто я перестал в нём нуждаться, наверное. Ожил. А Клинт, он… он как ветер. Ему всегда и везде хорошо. И никогда и ничего ни от кого не надо. Он самоцельный. Я очень удивлюсь, если он когда-нибудь осядет с семьёй, домом и детишками.

— А я? — Стива корябнуло то, с какой теплотой и почти нежностью говорит Баки о прошлом. Хотя и понимал всю глупость этих чувств.

— Ты? — Баки приподнялся, усаживаясь повыше на диване и подтягивая Стива на себя. — Ты мой воздух. Когда мы долго не видимся, я начинаю задыхаться. Я зависимый. И вот так, — он чуть крепче прижал к себе Стива сильным объятием, — я хотел бы проводить каждый свой вечер. Все вечера, до конца.

Стив повернул голову — и встретился взглядом с Баки. Тот просто смотрел, и Стив отражался в его радужках. Их лица были близко, Стив грелся в тепле и спокойствии Баки, спелёнутый его руками. Нужно было что-то сказать, но Стиву как назло ничего не приходило в голову. Не хотелось ляпнуть глупость. Баки говорил так много каждым словом. Но ещё больше — каждым своим действием. А он — он вовсе не был уверен, что весь такой идеальный. И думать о будущем — хоть о каком будущем, — сейчас вовсе не мог.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он.

— Я люблю тебя, Стиви.

Едва успев оторваться от мягких, полных губ Баки, Стив прошептал:

— Шкура.

Баки чуть нахмурился, недоумевая.

— Я не прощу себе, если мы не займёмся сексом на этой шкуре. Она же прямо напрашивается.

— Как же твой зад? — участливо поинтересовался Баки, и Стив ощутил крепкое сжатие на ягодице. Вроде Баки его жалел, но в глазах уже разгоралось тёмное пламя.

— Мой зад в норме, — усмехнулся Стив. — Только теперь я сверху.

Наверное, ему хотелось подначить Баки. Проверить границы его желания, терпимости. И выражение лица Стива удовлетворило — столько неожиданного недоумения! Насколько далеко Баки был готов зайти с ним? Однако тот, сильно удивившись, не сказал ни слова. И тогда Стив, коротко фыркнув, уселся поудобнее, выпутавшись из рук, и начал стягивать с Баки старую спальную футболку.

Хотелось вести. Делать что-то странное, непривычное для себя. Оголяя крепкое рельефное тело, Стив не мог не думать о том, что совсем неважно, что было до. Сейчас весь Баки — его. Он даже не пошутил на его заявление, не сказал ничего — для Стива это дорогого стоило. Только возбуждённо дышал, кусая обветренные губы, и следил за каждым движением Стива снизу вверх.

Стив оголил сжавшиеся тёмные соски и сделал то, что делал очень редко — облизал каждый, неприкрыто радуясь реакции Баки. Тот вздрогнул и шумно выдохнул, под пижамными штанами отчётливо дёрнулся вставший член. Стива вело. Безалкогольное пиво ударило в голову получше ядрёного портвейна, выпитого на выпускном — тогда он вообще не помнил, что творил, и зарёкся пить креплёные вина. Он откинул снятую футболку на диван и огладил всего Баки ладонями: безупречно выбритые с утра щёки сейчас едва ощутимо корябнули щетиной, губы приоткрылись, пытаясь поймать кончик пальца, из-под прикрытых глаз блестел полный жадного желания взгляд. Если бы Баки только знал… если бы знал, каким Стив видит его сейчас. Как сильно кружится голова от каждого касания, от обжигающего взгляда. Как нестерпимо ноет внизу живота, как предвкушающе сжимается сзади, — и всё только от того, что Стив смотрит и едва трогает. Тогда он не был бы таким послушным. Не удержал бы внутри себя то голодное, тёмное, что нетерпеливо подглядывает из глубины голубых глаз.

Стив вдохнул и твёрдым голосом попросил:

— Приподнимись.

Баки приподнял зад от дивана, и Стив смог стянуть с него просторные флисовые пижамные штаны. Белья под ними не было, и Баки предстал во всей своей красе: полуразвалившийся на диване древнегреческий натурщик. Он мог бы позировать для
скульптуры «Раненый Ахилл», только что член его, совсем не скульптурно возбуждённый, внушительно лежал в складке бедра, в который раз удивляя размерами, и Стив голодно сглотнул слюну. Быть вместе — значит приобретать новые условные рефлексы, думал Стив. Даже такого стыдного толка. Стив потянулся к эрекции, мечтая полностью оголить головку, сжать ствол в кулаке, дурея от твёрдости и тепла, но тут же одёрнул себя. Если не сдержится — всё закончится предсказуемо. Они могут даже до шкуры не добраться. А он очень хотел поэкспериментировать. И ещё больше — подразнить.

— Ляжешь сюда? — Стив встал с дивана, до сих пор оставаясь в пижаме, что ему подарила мама ещё в прошлое Рождество. И Баки, не спуская с него глаз, перетёк на шкуру. Он делал всё бесстыдно и провокационно — заставляя Стива едва не терять сознание от головокружения. Разлёгся на шкуре, закидывая руки за голову, и свободно расставил ноги, одну ещё и согнув в колене — открывая Стиву прекрасный обзор. Стив гулко сглотнул. От его щёк и ушей, казалось, можно прикурить. Баки возбуждал его одним своим видом, что уж будет, если тот прикоснётся…

— Я сейчас, — пробормотал Стив и метнулся к своему рюкзаку. — Не двигайся только.

На самом деле, он просто хотел потрогать. Хотел почувствовать, как это — ласкать изнутри, дарить другую сторону удовольствия. И Стив до сих пор недоумевал, почему Баки ни слова не сказал против. Такого ведь не бывает. Или… Дурацкая догадка врезалась в мозг, и Стив тут же мотнул головой, пытаясь забыть шальную мысль. Нет, он не будет сейчас думать ни о ком, кроме Баки.

Когда он вернулся к камину, Баки нашёлся в той же позе, с любопытством поглядывавший на него — словно безоговорочно принимал правила игры. Решая тоже немного показать себя, Стив остановился перед ним, чтобы отсветы камина падали ему на грудь и бёдра, и неторопливо расстегнул пуговицы на флисовой рубашке. Снимать её он не собирался, но расстегнуть, чтобы обнажить немного кожи, очень хотел. Так же неторопливо стянул штаны, стараясь не задеть головку собственного члена, и, сгорая от жадных облизывающих взглядов Баки, опустился между раскинутых ног, притронулся к тёплой коже ладонью. Сначала по жёстким волоскам на голени, выше, к колену, по мощному бедру, вырывая шумный выдох — наконец, туда, под яйца, чуть сминая их на весу. Наверное, было бы намного удобнее, если бы Баки перевернулся на живот и подложил диванную подушку, приподнимая задницу, но Стиву безумно нравилось вот так — чувствовать каждый взгляд, дрожь, каждую реакцию.

Он потрогал тёплые сомкнутые ягодицы и, млея от вседозволенности, выдавил смазку на дрожащие пальцы. Он страшно хотел почувствовать, какой Баки внутри. Головой понимая, что такой же, как он сам, но… это ведь был Баки! Теперь Стив точно знал смысл слова «вожделеть». Он вожделел. До темноты перед глазами. Баки, реагируя на прикосновения, только откинул голову назад, разрывая контакт, и шире разложил свои потрясающие длинные ноги. Стив примерился влажным пальцем и нащупал сфинктер — сжатый, но расслабленный. Горячий…

Он всё делал медленно, как, наверное, сам Баки никогда ему не делал. Им обоим никогда не хватало терпения. Сейчас он осторожничал, отчасти боясь навредить, отчасти потому что руки тряслись от перевозбуждения. Проскользнул внутрь легко — словно Баки всем телом помогал ему — и тот чуть подкинул бёдра, его член дёрнулся, с головки протянулась тонкая нить влаги. Так горячо, узко и нежно было внутри, что Стив захлебнулся ощущениями. В голове помутилось, собственный член требовал ласки, напряжённо жался к низу живота, а зад пульсировал; Стив, кое-как взяв себя в руки, медленно гладил, не зная, куда смотреть: на эрегированный член Баки, на его рельефный живот и грудь, поднимающуюся от частого дыхания, или на острый кадык и ямочку на подбородке, которые Баки выставил, как пики в свою защиту. Стив больше не сомневался, мягко и медленно толкаясь двумя скользкими пальцами. Он точно знал, как понравилось бы ему самому. Баки был податливый, как горячий кисель, и такой же ароматно-сладкий. Если бы Стиву хватило уверенности в себе, он бы вытащил пальцы и приник губами, языком, вылизал как можно глубже, заставляя Баки кончить. Но он только лихорадочно хотел этого, не решаясь, — и так же лихорадочно и нежно гладил сжатые стенки, надеясь попасть…

Баки задержал дыхание и вдруг дёрнулся.

— О, чёрт, Стив… ещё. Так же… Твою…

Его голос почти хрипел, а Стив, уверившись в своих силах, принялся за истязающий массаж. Из-за огня в камине пот с него лился ручьём — по спине и вискам, порой мешая смотреть. Влажные, потемневшие пряди волос спадали на лоб и пачкали очки. Баки теперь не лежал расслабленно — он извивался под его пальцами, то и дело подкручивая и подкидывая бёдра, его член дёргался, а сквозь вздохи прорывались глухие стоны. Стив был на грани. Когда Баки готов был кончить, напрягась всем телом, Стив без раздумий пережал пальцами основание ствола, откатывая оргазм.

— О, нет, — взвыл Баки, — дай мне… Блядь…

Стив торопливо смазал свой припухлый анус и жадно, совсем не церемонясь опустился на член Баки.

— А-а-ахххх… — вырвалось из глубины его горла. Баки распирал его раскалённым твёрдым стержнем, Стиву казалось, что он чувствует каждую венку, края головки и все изгибы формы — до того он был возбуждён. И так сильно хотел растянуть оргазм на подольше. Не веря своим ощущениям, Баки смотрел на него во все глаза. Его красный рот был приоткрыт, пот бисеринками усыпал лоб, и удивление в глазах перехлёстывало. Стив ответил подобием торжествующей улыбки — было так хорошо, что даже немного дурно, и торжествовать свою победу не было желания. Хотелось сдаться без боя.

Стив хотел быть сверху. Хотел медленно и нежно объезжать Баки, так долго, как они смогут вытерпеть. Хотел вобрать Баки в себя — забрать с собой, присвоить. Не отпускать.

Баки требовательно взял его по бокам за бёдра, насаживая на член и приподнимая свой зад, и короткий вскрик вырвался наружу. Слишком много. Словно со всех чувствительных мест сняли слой, открывая оголённые нервы. Очнувшись, Стив жёстко перехватил запястья Баки и настойчиво прижал их к шкуре — та щекотно прошлась шерстинками по коже.

— Дай мне… самому, — прошептал он, ловя прикрытыми глазами шальной тёмный взгляд. — Так хорошо… Баки… пожалуйста.

Он нёс что-то совершенно несуразное, потому что голова была полна тумана. Медленно приподнимаясь и опускаясь, вовсе не двигаясь, лишь ёрзая вперёд и назад, или почти лёжа на груди Баки, Стив мучительно двигался к оргазму. Так одновременно хорошо и плохо, что он уже не был уверен, хочет ли кончить, или просто прекратить это. Казалось, волна удовольствия никогда не достигнет пика. Член Баки внутри становился словно твёрже, и Стив в полубреду мечтал, чтобы тот кончил первым.

Так и вышло. Выругавшись, Баки всё же схватил его, удерживая, и задрожал всем телом, словно его било током. Стив с облегчением замер. Он устал, и его затея наверное была не так уж и хороша.

Баки неожиданно вытащил свой член и сместился между ног Стива так, что теперь его алый рот был прямо напротив члена. Если бы Стив не знал, как Баки выглядит во время секса, он бы подумал, что у него лихорадка — по цвету щёк и блестящим глазам. Не отводя взгляда, Баки горячо насадился ртом на член — и тут же сзади втолкнул едва ли не всю кисть, заставляя Стива выгнуться дугой от неожиданно сильных ощущений. Размазывая внутри собственную сперму, он трахал его рукой — и ртом, и Стив, понимая, что его накрывает, закричал и кончил, отключаясь.

Он не терял сознание, просто, как шутил порой Баки, происходила перезагрузка. Такой силы оргазма он не испытывал ещё никогда в жизни. У него не было ни слов, ни мыслей, ни сил. Стив приоткрыл глаза — огонь в камине почти догорел, ярко пыхали жаром угли. Баки лежал сзади, тесно прижавшись, как ложка. Обнимал его и щекотно дышал в макушку.

— Как ты? — спросил он хриплым голосом.

— Умер, — едва слышно ответил Стив. — А ещё пить хочу.

Баки фыркнул, посылая толпу мурашек по шее и спине, и хотел было встать, но Стив вцепился руками:

— Нет-нет, только не уходи никуда. Я потерплю.

— Всё равно когда-нибудь придётся встать, — покладисто выдохнул Баки, возвращаясь на место.

— Но не сейчас.

— И шкуру мы, кажется, запачкали.

Стив сыто и сонно зевнул, думая, что за тем она именно здесь и лежит.

*
Стив проснулся рано утром как по будильнику, едва за стеклянными раздвижными дверями забрезжила серость. Очки с аккуратно сложенными дужками лежали рядом. С каждым разом он всё лучше и лучше высыпался, удивляясь сам себе, и даже после такой выматывающей ночи едва ли чувствовал дискомфорт. Если только от собственного грязного тела. И всё же спать на полу под пледом, не подложив в камин дров, было глупостью. С утра дом проморозило, и Баки изо всех сил грел его своим телом.

Стив, глупо улыбаясь сонному Баки, выбрался из-под тяжёлой руки и отправился в ванную отлить, а после и за тёплой одеждой. От холодного воздуха зуб на зуб не попадал. По пути он растолкал Баки и сказал ему убираться в спальню на кровать, досыпать. А сам хотел снова разжечь камин, принять ванну и порисовать. Если получится, он закончит за пять — шесть часов. С акрилом приятно работать.

Баки, ворча что-то о сумасшедших мальчишках, ушёл в спальню и прикрыл дверь. Он даже глаза толком не открыл, шёл на ощупь. Плед свисал с его голого разморенного тела, как древнеримская тога. Стив разжёг камин и как ни в чём не бывало принялся набирать горячую ванну. Потом он планировал сварить кофе — уже чувствовал его запах, — и можно начинать рисовать. Он надеялся, что Баки проспит хотя бы до полудня.

Цветов нужной палитры оказалось мало. Стив чертыхнулся. Второпях он взял не ту коробку с красками. Придётся смешивать, и много. Но разве такая мелочь могла его остановить?

Стив решил совсем немного накидать особое расположение правого склона, и сразу начать работать с красками. Он должен был закончить сегодня. Мир вокруг исчез, только холст — краски — и рассветный пейзаж за окном.

И Стив принялся рисовать — устроившись перед окном, включил обогреватели и поставил дополнительную лампу у мольберта с красками. Перед ним, как за сдвинутым занавесом перед благодарным зрителем, раскинулось озеро в длинных ладонях холмов. Его безмолвие и красота словно обещали покой всем, кто устал искать.

*

— Привет, — Баки сонно клюнул его в макушку, когда солнце вовсю светило за окном. Под его лучами снег переливался маленькими радугами. — Как долго ты здесь сидишь? Ох…

Баки уставился на почти законченную картину, и Стив с радостью заметил, как тот в неё буквально влип.

— Так красиво!.. цвета очень… нежные? как это сказать?

— Хорошо подобрал палитру, — помог Стив, фыркая. — Это твой подарок. Это ты, — он показал на пологие склоны холмов, — а это я, — и он показал на озеро.

Баки прижался крепче, целуя в шею.

— Спасибо, — прошептал он. — Лучшего подарка не придумаешь.

Потом оказалось, что Баки обещал маме Стива привезти его к восьми, а они ещё не ели. Жизнь сразу забила ключом.

Уезжать не хотелось. Здесь, в Куперстауне, казалось, что остальных проблем нет — и не было никогда. Но Баки не хотел никого подводить. Не привык давать пустых обещаний.

— Скажи, что мы вернёмся сюда, когда твоя эпопея с армией закончится, — серьёзно попросил Стив. И Баки, не раздумывая, ответил:

— Обещаю.

На обратной дороге Стив читал Баки любовные гороскопы вслух, а Баки веселился, вставляя свои язвительные комментарии. Он не верил гороскопам. Как и Стив. Но читать их для Баки вслух было забавно.

— Приехали? — Стив сонно протёр глаза под очками. Машина остановилась и больше никуда не ехала, и задремавший было Стив проснулся.

— Да, — Баки мягко улыбался ему. Посмотрел на часы: — И даже вовремя.

Стив фыркнул.

— Мне не шестнадцать, чтобы меня домой ко времени привозить.

— Я знаю, — так же мягко сказал Баки. Словно что-то произошло, но если Баки молчал — клещами не достанешь. — Просто не хочу расстраивать твою маму.

— Зайдёшь на чай?

— Не сегодня, детка. Ещё нужно дома дела переделать.

— Хорошо, — Стив вздохнул. Расставаться не хотелось.

— Ну, что ты? — Баки перегнулся через приборную панель, обнимая и коротко целуя. — Ты ведь будешь жить у меня, когда я уеду?

Ну вот, началось. А ведь Стив почти соскочил с этой темы. Прощания. Дом Баки, где нет Баки.

— Буду, но не всегда. Тут моя помощь тоже часто нужна.

— Я понимаю, — кивнул Баки. Он не отводил от него взгляда. — Не оставляй наш дом надолго. Чтобы я не переживал.

— Всё будет хорошо, — через силу улыбнулся Стив. — Не надо переживать. Когда ты уезжаешь?

— Ещё не знаю. На неделе. Они не говорили точно.

Стив вздохнул. Сжал бока куртки Баки и крепко-крепко обнял.

— Когда мы увидимся? — первый здравый вопрос, которому хотелось найти ответ.

— Думаю, на выходных. Если всё будет идти, как надо.

Стив наконец отлип от Баки, отстранился назад.

— Тогда езжай. Прямо сейчас.

Стив, пряча глаза, вышел из машины, вытягивая свой рюкзак и сумку, закрыл дверь. В конце концов, уж неделю он как-то должен продержаться. Это ведь не смертельно.

Баки помахал ему и медленно отъехал.

В Нью-Йорке царила вечная зимняя слякоть.

*
В утро понедельника помимо будильника его телефон взорвали десятки эсэмэс от Нат и ещё каких-то людей, которых Стив и не знал толком — может, общались пару раз по каким-то проектам.

«Ты видел, что творит Старк?! Я до последнего не верила», — делилась Наташа ссылкой.

«Старк официально разрывает помолвку с Пегги Картер», — прочитал Стив заголовок в… «Нью-Йоркере». Пожалуй, это взбодрило его получше кофе.

В бесконечной эмоциональной куче-мале эсэмэсок он пропустил одну незаметную — от Баки.

Notes:

Нальём-ка в бокалы немного (или много?) вина!
Друзья, у автора - меня (дурацкая привычка говорить о себе в третьем лице)) - сегодня день рождения. Событие не особо примечательное, и всё же надеюсь приятное для близких людей.
На день рождения принято проставляться - и я, опоздав на чёрти знает сколько месяцев от запланированного срока, принесла главу.
Надеюсь, вы сегодня не будете меня ругать, а пожелаете чего-нибудь хорошего, вкусите текста и останетесь удовлетворёнными.
А у меня меж тем глубокая ночь - пойду я спать. Скоро вернусь)))
Крепко обнимаю всех, мои дорогие читатели. Я совсем немного наваяла текста в своём 2019, но много сделала в реале. Что тоже неплохо, думаю.
Если бы не ваши отзывы и не моя бешеная (но ленивожопая) муза, я бы не смогла писать в таком неторопливом темпе. Но я стараюсь. Я не сдаюсь- и вы не сдавайтесь! :)
Наверняка, куча блох в тексте. Буду благодарна за помощь с публичкой.
На многочисленные свечки в торте загадаю благополучно дописать Траву в этом году))))))

Chapter 56

Notes:

И снова здравствуйте, дорогие мои, любимые!
Я не хочу говорить про карантин и вирус - для этого есть целая лена вк и новостные сайты. Могу сказать только, что у мня всё в порядке. И я искренне желаю, чтобы у вас всех тоже было в порядке.
А ещё я очень рада вас снова здесь видеть. Спасибо, что ждёте и читаете (сердца и обнимания) Начинается самое интересное. Надеюсь, вам тоже понравится :)

Chapter Text

Стив застегнул рюкзак, накинул парку и пошёл в сторону выхода из колледжа, неловко лавируя в потоке студентов. Уже который день он был как в тумане — автоматически ел, без сновидений спал, посещал колледж и медицинские мероприятия, по графику делал инъекции, при этом не ощущая ничего, кроме опустошения.

Его догнали сзади и заставили остановиться, ухватив за вторую лямку накинутого на плечо рюкзака.

— Стив! Ты далеко собрался? — Наташа, цветущая яркой улыбкой на лице в обрамлении столь же ярких рыжих волос, вопросительно заглядывала ему в глаза.

— М-м, — Стив не сразу сообразил, что ответить, потому что не знал ответа на вопрос. Куда он? — Домой, наверное.

— Домой? — театрально почти что вскрикнула Нат. — Ты как вообще? Температура есть? Чувствуешь себя неважно? Что с тобой?

Её шутливое настроение вдруг сменилось, лицо сделалось озабоченным. Она подхватила его под локоть и куда-то потащила. Стив едва разбирал дорогу — понятно было только, что не на улицу. Куда-то по первому этажу, подальше от студенческих масс и вычурно украшенных аляповатыми сердечками стен. Наконец, они оказались в полутёмном холле, и Наташа села на мягкий пуф, заставляя его сесть рядом.

— Выкладывай, что у тебя. Прости, я последнее время была слишком занята всяким мало касающимся меня дерьмом и была плохим другом. Что происходит?

Стив скинул и так почти свалившийся с плеча рюкзак на пол, медленно стянул с носа очки и потёр пальцами веки закрытых глаз. Ему совсем не хотелось говорить сейчас ни с кем, даже с Нат. С другой стороны, вряд ли ему внезапно полегчает, и он вдруг захочет говорить об этом. Поэтому, наверное, эта привычка действовать напролом, даже если не особо просили, что Наташа порой практиковала с ним, была единственным выходом не скатиться в глубокую депрессию.

— На самом деле… ничего такого. Просто всё выводит из себя. День Валентина этот, Говард со всем шумом вокруг себя… Бесит всё.

— Как Баки? — немилосердно препарируя его взглядом, не поддалась Нат.

Стив вздохнул и водрузил очки обратно на нос. Теперь глаза Наташи, в полутьме казавшиеся тёмно-серыми, были совсем рядом. Соврать ей никогда не получалось.

— Он уехал, Нат. Я так и не понял, было это запланированно, или его и правда внезапно сорвали с места. Ещё в понедельник утром. Написал мне сообщение, даже не позвонил.

— Позвонил бы сам, — тут же строго встряла Нат. — Он что, бросил тебя в этом сообщении? Или что?

Стив замер. Озвученное вот так, со стороны, это казалось ужасной чушью. Глупостью, нонсенсом. Но это не отменяло его мыслей и ощущения, словно да — бросил.

— Я звонил, — подавленно признался Стив, когда нашёл в себе дыхание для слов. — Но я увидел его утреннюю смс только вечером… И когда я позвонил, он не ответил мне. Ничего. Ни сообщений, ни звонков. Он вне зоны доступа, как говорит оператор.

Наташа помолчала какое-то время. Лицо её, с округлыми смешливыми щеками, грозно заострилось.

— Что он написал тебе? В том сообщении в понедельник? Могу я прочитать?

Стив нехотя вынул телефон из кармана, разблокировал, нашёл злополучное сообщение и открыл его для Нат. Там не было ничего особенного, такого, чего он не хотел бы показывать. Привычные нежности, извинения за нежданный отъезд, предположение о том, что скорее всего связь будет недоступна какое-то время. Но сколько это «вне зоны доступа» продлится? Думать об этом было невыносимо, и Стив за несколько дней буквально съел себя заживо.

— И что ты раскис? — непонимающе спросила Наташа. — Он же ясно предупреждает, что на этой военной базе режим секретности. Связи скорее всего не будет. Откуда паника? Он не бросал тебя, сообщение тёплое, даже я чувствую. Но, скорее всего, он не смог позвонить тебе и сказать это вслух. Он тоже имеет страхи и слабости, он ведь человек. Почему ты так распереживался?

Стив вдруг разъярился.

— Почему? Потому что какого чёрта, Нат? Если он знал про понедельник, должен был сказать! Если не знал — позвонить! Хотя бы и посередине ночи! С чем он оставил меня? С грёбаной эсэмэской на память и неопределённостью, когда мы теперь вообще увидимся? Это нормально? Это… словно он меня под дых ударил со всей силы, я уже три дня нормально не могу вдохнуть никак, и так хреново…

Наташа, не выслушивая остальные его обличительные и злые слова, сгребла руками за полы парки и притянула к себе, обнимая. Потом он почувствовал ласковые поглаживания на своём коротко стриженом затылке. Всхлипнул — и только тогда понял, что ревёт.

— Давай, не стесняйся. Отругай ещё этого мудака как следует. Как он посмел тебя обидеть, уехать на свою сверхсекретную военную базу, оставить такого мальчика-зайчика страдать в одиночестве в этот праздничный день…

Нат вроде и не смеялась над ним, голос её звучал искренне, как у мамочки, которая обещала, что всем раздаст люлей за его обиду, но при этом Стив вдруг ясно понял, как её дружеский стёб оправдан. Он идиот. Он не имел права раскисать. Баки сейчас во много раз хуже. Его вырвали из привычной обстановки, вернули туда, куда он возвращаться не хотел. Оставили без связи с внешним миром… А он тут ноет.

Он легонько ущипнул Нат за тёплый бок, пробравшись под расстёгнутую полу куртки. Она отпустила его, кривя краешек рта в едва заметной улыбке.

— Полегчало?

— Немного. Чувствую себя так же дерьмово, но полегчало.

— Ты должен был мне сказать, когда накрыло, — пожурила его Наташа.

— Я не хотел портить праздничное романтическое настроение своими проблемами, — Стив отвёл глаза. Отчасти это было правда. Но отчасти… он словно сам хотел утопить себя в этих дурных мыслях и жалости к самому себе. Наверное, сезонная хандра, совпавшая по времени с отъездом Баки.

— Бред. И если ты ещё когда-нибудь подумаешь, что твои проблемы не важны для меня — я тебя укушу.

Она клацнула крупными белыми зубами перед его носом и плотоядно улыбнулась. Стив не смог удержаться от ответной улыбки.

— Хорошо.

— Замётано, — Наташа кивнула. Затем подумала и сказала: — Не знаю, какие у тебя были планы на вечер, но сегодня я хочу, чтобы ты пошёл с нами в Пантеру. Нужны лишние руки, ноги и всё остальное, что у тебя есть. Там будет грандиозное пати сегодня ночью.

— На-ат, — протянул Стив, по глазам её уже понимая — не пройдёт ни одна самая серьёзная отмазка. — Я не хочу. Все эти парочки вокруг. Они разбивают мне сердце.

— Я вообще не говорю о твоём или ещё чьём-то сердце сейчас, — ответила Нат, поднимаясь с пуфа. — В клубе нужна помощь. В клубе, который дорог твоему парню тоже. Баки уехал, тебе придётся как-то привыкать к отношениям на расстоянии. Ты не можешь сидеть и киснуть, накручивая себя без единого повода. Жизнь продолжается. Вы всё ещё пара. И чем раньше ты вернёшься в привычный ритм, тем лучше.

Стив вздохнул.

— Знаешь, иногда ты страшно меня бесишь, — признался он Нат.

Та лишь хмыкнула, протягивая руку и поднимая его с пуфа.

— Вообще-то, иногда ты меня — тоже. Прямо прибить хочется. Но я тебя всё равно люблю.

Стив улыбнулся. И так, пошатываясь из стороны в сторону в полуобнимку, они направились к выходу из колледжа. Ему не стало легче настолько, чтобы совсем перестать злиться и чувствовать себя отвратительно. Но теперь, понимая причины своего состояния, стало легче с ним мириться. И вдруг стало понятно, что отъезд Баки будет серьёзным испытанием для него. Для них обоих. Пока тот по-настоящему не уехал и не пропал «из зоны доступа», Стив словно не до конца верил и понимал, как это будет. А теперь…

Но он справится. Должен.

*
В «Пантере» сегодня не было никакого особого дресс-кода для обслуживающего персонала. Наташа оставила его у двери мужской раздевалки, а сама отправилась дальше по коридору, уже с кем-то здороваясь и болтая опять. Стив зашёл внутрь и почти нос к носу столкнулся с заканчивающим переодеваться Питером. Тот почему-то очень удивился и смутился ему. Впрочем, тут же радушно улыбаясь, потянулся здороваться.

— Стив! Вот это дела, вообще не ожидал встретиться здесь. Как ты?

Они полуобнялись, и Стив ощутил, как чувства его смешиваются и разогреваются до кипения. Одновременно о стольком хотелось спросить, но всё казалось неуместным. Дело было даже не в ещё паре парней, переодевавшихся чуть поодаль у шкафчиков, а именно в неуместности момента. С того раза, как они расстались после Лондона, они лишь изредка переписывались на общие темы.

— Всё нормально. Вот Наташа притащила помочь.

— Здорово! — Питер снова заразительно улыбнулся. Только тут Стив увидел его одежду: обтягивающие чёрные лосины и большеватая атласная рубашка на голое тело, сейчас запахнутая на манер халата. — О, да, у меня номер сегодня. Танец с розой в зубах, — засмеялся он, а Стив был ошарашен. — Я сегодня с Говардом, тот ни в какую не захотел оставлять меня одного на растерзание, как он выразился.

— Серьёзно? — ещё больше удивился Стив.

— Ну, да, — не понял Питер. — Думаешь, не стоило его приводить?

Стив только пожал плечами и пошёл в сторону свободного шкафчика.

— Думаю, он должен увидеть, как ты танцуешь, — ровно сказал он, не понимая, Питер его за дурака держит? Вокруг Говарда сейчас такие страсти кипят, что приводить его сегодня сюда это чистой воды самоубийство. После его заявления в масс-медиа папарацци следили за каждым его шагом, о чём свидетельствовали новые и новые фото в сети. Питера, кстати, больше поймать никому из фотографов не удалось, и Стив решил, что между ними что-то было обговорено, но посмотрите на этого очаровательного влюблённого парня. Питер выглядел так, словно он вообще не в курсе, что вокруг что-то происходит. А если… Стив тряхнул головой и подумал, что вот сейчас он точно заткнёт фонтан своих мыслей и не будет лезть в чужие дела. Не сегодня. У него своих проблем достаточно.

— Не забудь вот это, — Питер вдруг протянул ему небольшой красный платок. Он был из мягкой глянцевой ткани, гладкой и шёлковой на ощупь.

— Что это? — Стив стал вертеть платок в руках.

— Повяжи на руку на запястье, — хитро усмехнулся Питер и продемонстрировал собственное запястье с завязанным платком. — Это знак, что ты занят. Ну, чтобы никто не пытался подкатить к тебе сегодня. Ну, если ты конечно, не хочешь, чтобы…

Питер замялся вдруг и отвёл глаза, а Стив протянул руку, улыбаясь:

— Помоги, пожалуйста. Я сам не завяжу.

*
В зале было столпотворение. Официанты и официантки бегали туда-сюда между разгорячёнными парами и одиночками, танцевавшими, выпивавшими и просто разговаривавшими друг с другом. Все были одеты кто во что горазд, и Стив, в джинсах и хипстерской красно-чёрной клетчатой рубашке с закатанными до локтей рукавами вполне вписывался в это пёстрое общество. Зал украсили просто и мило — тысячей гелиевых сердец всех цветов радуги, воспаривших к потолку и дразнящих оттуда завитыми переливающимися ленточками. На небольшой сцене рядом с диджеем проводился какой-то конкурс, но отсюда, из глубины зала, Стив не видел и не особо слышал, что там происходило. Ощущая щекотное движение платка вокруг запястья, он направился прямиком к бару. Сердце немного ныло — ему всё казалось, что вот сейчас он дойдёт, народ расступится — и он увидит за стойкой Баки. Но… чуда не произошло. Там стоял Сэм и стильно стриженая, ярко накрашенная женщина, которую он, кажется, когда-то где-то видел. Они оба были просто завалены работой, и Стиву пришлось протискиваться между желающих сделать заказ.

— Стив! Как же я чертовски рад тебя видеть! Сможешь зайти сюда? — Сэм кивнул головой в ту сторону, откуда можно было попасть за барную стойку.

Стив, пробираясь между благодушно и романтично настроенных людей, дошёл до конца барной стойки и поднырнул под накинутый на проход деревянный фартук. По эту сторону алкогольного царства он ещё никогда не был. Бесчисленные ряды бутылок всех форм и цветов содержимого окружили его. Наконец, показался Сэм, горячо поздовровавшийся с ним и хлопнувший по спине.

— Ну как ты, дружище? Баки уехал? Я знаю, этот засранец свалил слишком быстро, но, чтобы ты знал, это не его вина. Я служил в секретном подразделении, помню, как это бывает. Не переживай, с ним всё будет в порядке. Просто подожди немного.

У Стива выходило только кивать и натянуто улыбаться. Больше он не мог выдавить из себя ни единой эмоции. Играла заводная музыка, оглушало многоголосье голосов, сердце бухало всё быстрее от адреналина, накатывало осознание, что ему нужно будет работать вот в таких условиях — а он смотрел на вдохновенное лицо Сэма и пытался понять, что тот говорит. Сознание немного уплывало.

— Так что, продержишься минут десять? Мне срочно нужно отойти, а просить больше некого. У ребят нет опыта за стойкой, да и не доверяю особо никому. В обычные вечера я вообще один справляюсь…

— Хорошо, — вырвалось изо рта Стива прежде, чем он понял суть просьбы. — А… э…

— Не переживай, за алкоголь и коктейли отвечает Линдси, — он помахал ей, и та махнула в ответ, умудрившись не оторваться от смешивания коктейля. — На тебе только кофе и кофейные коктейли. Ты справишься. У нас не так много вариантов выбора. Линдси покажет тебе и всё объяснит.

Стив поправил начавшие съезжать по носу очки и кивнул. Почти в тот же момент Сэм, прихвативший его за предплечье, унёсся по своим делам, и он остался один. То есть, в паре с роковой женщиной Линдси по эту сторону стойки — и с бурлящей разгорячённой толпой по ту.

— Иди сюда сладкий, я тебя не съем, — позвала его женщина, подмигнув. Стив только хмыкнул в ответ, взял длинный чёрный фартук бариста, который Сэм снимал с себя впопыхах, наскоро завязал завязки на пояснице и приступил к неожиданным, но знакомым обязанностям.

К его счастью, кофемашина оказалось понятной конструкции, кофе и ликёры стояли в рядок, и вообще рабочее пространство за стойкой было организовано на диво интуитивно удобно. Стив хорошенько вымыл руки, потом с минуту изучал меню и составы коктейлей. Линдси только подсказала, какие ёмкости как называются, и Стив, натянув улыбку, принял первый заказ у сверкающего на него глазами парня — нарочито демонстрировавшего свои пустые запястья. Всего четыре вида кофе и пара кофейных коктейлей — он справится. А если нет — Сэму придётся его простить. Стив с доброй улыбкой помахал клиенту рукой с болтающимся атласным платком, подтянул его повыше, до самого локтя, чтобы не мешал, и начал насыпать ароматный молотый кофе в рожок.

— А я тебя вспомнила, — сказала вдруг Линдси спустя не менее десяти выполненных заказов. В этом непрерывном темпе голова у Стива начала кружиться, и он не понимал, как женщина выдерживает ещё более напряженный темп, будто бы играючи.

— Мы встречались где-то? — улыбнулся Стив, не отрываясь от смешивания «Кофейного поцелуя», медленно вливая тонкую струйку клубничного ликёра в высокую стопку. — Я тоже подумал, что где-то тебя видел. У тебя внешность. запоминающаяся.

Линдси искренне рассмеялась, продолжая работать шейкером.

— Сочту за комплимент, — выдохнула она. — Да, я вспомнила, как вы приходили с Джеймсом в моё кафе. Помнишь, сочный стейк, хорошее пиво?

В голове Стива словно щёлкнуло. Он точно вспомнил тот вечер, когда Баки совершенно неожиданно привёл его поужинать в странное кафе с очень интересной хозяйкой. Было удивительно вкусно. Он помнил, как они сидели с Баки за стойкой… как… Чёрт, это было словно в другой жизни. Словно не с ним — он был совсем другим тогда. И их… отношения были другими. Укол бессмысленного сожаления не заставил себя ждать. На секунду Стив подумал, что было бы здорово перемотать назад, до того места… и пройти всё снова. Может быть, на другой развилке реальности с ними бы не случилось этой идиотской эпопеи с домом и этой чёртовой службой.

— Эй, хватит витать в облаках, — негромким, но строгим окриком Линдси вернула его в реальность. Стив остановился в миллиметре от того, чтобы содержимое стопок перелилось через край. Выдохнув, Стив осторожно протянул заказ милой девушке и её подруге. — Вы ещё вместе, или расстались? — спросила она без обиняков. — Прости, если воспоминания неприятные.

— Всё в порядке, — Стив улыбнулся краешком рта. Он буквально чувствовал горечь своей улыбки. После стольких заказов руки делали всё сами, ему оставалось только не перепутать сочетания ликёров. — Мы вместе, спасибо, что спросила.

Линдси фыркнула.

— Ещё в тот раз подумала, что Джеймс нашёл себе занозу в задницу. Не ошиблась.

Теперь Стив улыбался шире и искреннее.

— Откуда ты знаешь… Джеймса? — спросил он в свою очередь. Лучшая атака — нападение.

Линдси не ответила сразу. Какое-то время общалась с очередным клиентом и доставала новую бутылку рома взамен опустевшей.

— Мы вместе учились в университете. Какое-то время спали, но всё быстро сошло на нет. Но мы остались хорошими друзьями до сих пор. Я тут не первый раз помогаю. Этот Сэм ни в какую не хочет расширять штат сотрудников. Говорит, что ему нужны только стопроцентно проверенные люди без заскоков. Оглянись вокруг — кто тут без заскоков?

Стив фыркнул. И то правда.

— Каким он был? Ну, когда учился.

— Джеймс? Хм, дай-ка подумать, — она потеребила проколотое по всему контуру ухо, и Стив в который раз поразился её цветастым набитым рукавам. Татуировки делал мастер — рисунки были безупречными, живыми и притягивающими взгляд. — Он был безбашенным кретином, — сказала она вдруг, заставив Стива замереть, уставившись на неё едва ли не с открытым ртом. — О, не переживай, те времена давно прошли. Но я до сих пор помню некоторые его выходки. Золотое было время, — мечтательно вздохнула она.

Стив испытал неизведанное ранее жгучее чувство. Это даже не была ревность к Линдси или их совместному прошлому. Просто… когда Баки было примерно столько, сколько ему сейчас, рядом с ним были люди, которые знали его юного, безбашенного… такого, каким Стиву никогда его не узнать. Поезд ушёл, время утекло безвозвратно. И одна его часть яро хотела выспросить всё до мельчайших подробностей, но другая жёстко одёргивала, предупреждая, что услышанное вряд ли ему понравится. Да и какой в этом смысл? Прошлое осталось в прошлом.

— Сэм сказал, что он уехал. Надолго? — спросила Линдси.

Теперь Стив не сразу ответил — делал вид, что усиленно моет и чистит рожок перед новой порцией кофе. Пожал плечами, стоя к ней спиной и всеми силами удерживая лицо. Он не хотел сейчас об этом говорить вот так, с ней.

— Вроде, ненадолго, — сказал он, наконец.

На этом его возможности поддерживать беседу иссякли. Наверное, Линдси чутко улавливала настроения — не зря была владелицей и барменом в собственном кафе, и больше не пыталась с ним заговорить. К счастью, скоро вернулся Сэм. Прошло намного дольше десяти минут, но Стив, хотевший было отругать Сэма, подавился на полуслове. Тот вернулся нервный, смурной и расстроенный, едва удерживающий привычную маску на лице. Пальцы рук у него подрагивали.

— Всё в порядке? Сэм?

— Там на кухне ребятам нужна помощь разносить закуски. Справишься? Фартук там выдадут. Да, Стиви, всё нормально. Дай, помогу развязать. Некогда разговаривать, — Сэм снял с него фартук так быстро и так же быстро приступил к своим обязанностям, делая всё несколько резко, что ему ничего не оставалось, только как недоумевая и хмурясь отправиться в сторону кухни. Что с Сэмом произошло? Никогда прежде он не видел его таким… взвинченным. Хорошо бы сейчас Нат найти. Или Питера… Почему во время праздников случаются самые странные вещи? Почему нельзя всем просто расслабиться и получать удовольствие от происходящего?

Если бы только Стив знал, как был прав в своих мыслях. Странности вечера только начинались. Он успел разнести несколько подносов с лёгкими закусками за крайние столики, как вдруг объявили танцевальный номер — и Стив замер, потому что под острый луч софита и тягучие звуки танго вышел Питер. Стив чуть не уронил поднос. Тот был не только на себя не похож, но ещё и вызывающе сексуален. Зачёсанные назад волосы, вызывающий макияж и алая помада на губах, длинное чёрное переливающееся мельчайшими блёстками платье на тонких бретелях открывало широкие рельефные плечи и белую спину сзади — выемка была столь глубокой, что, казалось, достигала самого крестца. Вырез на длинном струящемся подоле доходил чуть ли не до паха, и Стив задался вопросом, есть ли на Питере хоть что-то под этим платьем? На Питере были туфли с каблуком, и Стив не понимал, как на таких можно ходить, не то что танцевать. Но Питер… танцевал. Это было медленное томное танго, которое Питер словно танцевал для одного-единственного человека в зале. Стив ахнул, когда понял, что так оно и было — из зала, откуда-то рядом со сценой, ему прилетела шикарная красная роза. Поймав её и взяв стебель в зубы, Питер продолжил танцевать.

Это бы выглядело смешно… или пошло, если бы не было исполнено настолько профессионально. Питер преображался, надевая сценический образ, и сейчас ни много, ни мало дразнил и возбуждал своим танцем весь зал. Люди вокруг волновались, свистели, и, наконец, замерли на всеобщем вдохе, когда Питер вдруг сам себя опустил на мостик назад, подняв невозможно длинную ногу наверх — платье скатилось к паху, открывая гимнастические чёрные шортики; музыка затихла, свет погас. На секунду Стив подумал, что ослеп и оглох, слыша только частый стук своего сердца — как зал взорвался аплодисментами, а ведущий называл Питера прекрасной розой всей «Пантеры».

Свет вернулся, Питер стоял посреди сцены, растрёпанный, без туфель, со смазанной помадой и знакомой проказливой улыбкой. Он помахал всем, срывая ещё больше оваций, и совершенно обычной, никак не вязавшейся в предыдущим танцем и нарядом, походкой, ушёл со сцены. И только тогда Стив выдохнул. Как это у него получается? Только что он трахал своим танцем каждого человека в этом зале независимо от гендера и сексуальных предпочтений. И вот уже он — привычный «Привет, я Питер, обычный парень из Бронкса». Ну, ладно, не совсем обычный. Умный, симпатичный парень из Бронкса. И всё же…

Стив решил, что должен поймать Питера за кулисами и выразить как-то своё восхищение. Пять минут ребята и без него справятся. Тем более, спустя почти полтора часа после начала вечеринки, заказов стало чуть меньше. Он кивнул охраннику у двери, ведущей к служебным помещениям. В коридоре за дверью было привычно сумрачно, но найти раздевалку, куда наверняка отправился Питер, было проще простого. Дверь была приоткрыта, и несмотря на странные шорохи, Стив завалился внутрь не глядя. И как в стену врезался.

— Чёрт… не хотел вам мешать.

Говард, удерживающий Питера в этом невозможном платье под ягодицы, упирающий его спиной в закрытый шкафчик… бретелька, сползшая с плеча, затуманенный взгляд и зацелованные губы с размазанной красной помадой… Это было не то, что Стив ожидал увидеть.

— Мы увлеклись, хорошо, что ты нам помешал, — наконец, выдохнул Говард и осторожно поставил всё так же крепко обнимающего его Питера на пол. — Некоторым вещам придётся подождать до дома.

— Чёрт, — наконец, отмер Питер и спрятал лицо у Говарда на плече. — Это было неловко.

— Ладно, проехали, — фыркнул ещё ошарашенный Стив. — Просто хотел сказать, что твой танец был охрененным. Я бы хотел тебя так нарисовать. Образ был… захватывающим и сексуальным.

— Правда? — с надеждой поднял голову Питер. — Не слишком…

— Нет, — искренне ответил Стив, — было очень стильно и… эротично. Было круто.

— Фуф, слава Богу. Я боялся, что в этот раз перегнул палку. Но Говард сказал, что будет круто. Хорошо, что ты тоже так думаешь.

Стив улыбнулся, потому что Говард так и стоял, влюблённо глядя на Питера и успокаивающе поглаживая его по спине.

— Это была его идея, — неожиданно Питер сдал Говарда с потрохами, и тот рассмеялся.

— Моя идея, которую ты словил с полуслова, и она выстрелила. Не сомневайся в моих идеях, они всегда срабатывают. И не важно, в чём вопрос.

Стив на миг закатил глаза. Самолюбованием Говард мог заниматься когда угодно и где угодно. Но, кажется, Питера это совсем не волновало. Он быстро чмокнул его в щёку, выпутался из объятий и отошёл к своему шкафчику.

— Я быстро в душ, и присоединюсь к вам.

— Помощь нужна? — тут же поинтересовался Говард.

— Ты сказал, остальное потерпит до дома, вот и терпи, — выдал Питер и, прижимая к себе полотенце и сменную одежду, сбежал в сторону душевой.

Говард проводил его взглядом, затем фыркнул и посмотрел на Стива.

— Только посмотри на это. А ведь совсем недавно был пай-мальчиком.

— Если судить по его танцам, могу сказать, что никогда не был, — ответил Стив то, что всегда подспудно подозревал. — Говард, расскажешь, что сейчас вокруг тебя творится? Питер вообще в курсе?

Говард отвёл глаза, неуловимо-быстро поправил полы пиджака и кивнул в сторону выхода:

— Пойдём за столик, там поговорим.

— Я, вообще-то, как-бы на смене сейчас. Помогаю тут официантом сегодня.

— О… я не понял сразу. Неужели даже перерыва никакого не предусмотрено? Мы снова собрались вместе спустя почти месяц, Наташу я тоже приглашал подойти после танца, она была где-то в зале. Посидели бы немного, пообщались. Питер будет рад.

Стив на миг задумался. Он бегал по залу как заводной уже почти два часа и порядком задолбался. Перерыв бы не помешал. Просто посидят в старой доброй компании, поздравят друг друга.

— Хорошо, — согласился он, уже проходя по полутёмному коридору к двери в зал, где снова громко звучали танцевальные ритмы. — Только предупрежу Сэма. Где столик?

— У самой стены, если смотреть на сцену, то справа от неё. Увидишь. Я буду сидеть там и ждать вас всех. Если увидишь Наташу, передай, что её жду тоже.

Стив буквально за несколько минут обернулся до барной стойки и обратно. Поток заказов спал, поэтому Сэм на просьбу о перерыве отреагировал спокойно, соглашаясь на целые полчаса. Стив знал, что после каждой вечеринки, даже когда заказывают уже меньше, ещё грядёт заключительная часть — уборка. Так что работы ему светит ещё не мало. И со спокойной душой, чуть пританцовывая, начал пролезать через толпу к сцене.

Когда он нашёл столик, Наташа уже сидела за ним и потягивала какой-то коктейль. Она выглядела тихой и уставшей. Даже если её коктейль был алкогольным, Стив не собирался ни слова говорить. Питера ещё не было, но Говард сидел в расслабленной позе, закинув ногу на ногу, а руки — на спинку дивана, и мягко улыбался.

— Вот и ты, — сказал он. — Хороший клуб. Стильно и как-то по домашнему всё устроено. Хорошо себя чувствую здесь, хотя никогда раньше в гей-барах не был.

— Начал встречаться с парнем, впервые пришёл в гей-бар, что дальше на очереди? — глумливо-вкрадчиво поинтересовалась Наташа, выглядывая из-за крупного зонтика в своём коктейле.

Говард только фыркнул.

Стив же понял, как тот умело соскочил с разговора о происходящем в раздевалке. Но спросить опять не успел.

— Что будешь пить? — поинтересовался Говард, когда к их столику подлетела девушка, с которой Стив пару раз пересекался на кухне.

— Может, закажем сыр и фрукты? — Стив уже давно чувствовал голод, а голодать ему сейчас было не рекомендовано в свете всех медицинских экспериментов над его телом. — А пить буду сок. Мне нельзя алкоголь, я принимаю лекарства, — не стал вдаваться в подробности он.

Говард только согласно кивнул головой, очаровательно улыбнулся официантке, — и девочка, всё поняв и записав в блокнотик, затерялась в толпе.

— Говард, — не выдержал Стив и нескольких секунд тишины, — может, объяснишь нам, всё-таки, что происходит?

Тот вздохнул. Поза из расслабленной перетекла в усталую — он наклонился вперёд, поставив локти на колени, и сцепил пальцы под подбородком.

— Что ты хочешь узнать? Я благодарен тебе за ту статью, что ты скинул мне. С того момента моя команда тщательно просеивала интернет, а я стал внимательнее, встречаясь с Питером. Он же вообще ничего вокруг не замечает.

— В точку, — согласилась Наташа и снова занялась коктейлем.

— И всё же я думаю, что наши отношения с Питером — это наше дело, не находишь?

— Ты разорвал помолвку с Пегги. Публично. У вас настолько серьёзно? — спросил Стив то, что его волновало больше всего. — И что теперь будет с тобой? И с Питером? Он не в опасности?

— В опасности? — удивился Говард. — Ты пересмотрел боевиков и экшена, Стив. Мои родители цивилизованные люди.

— То есть, Питер всё это одобряет? — удивилась Нат. Видимо, в её голове тоже что-то не вязалось.

И тут Говард их удивил. Он закрыл лицо руками и сильно потёр глаза. Стив этот отчаянно-беззащитный жест показался смутно знакомым.

— Он не в курсе.

— Что? — спросили они хором с Нат. — Ты шутишь? — это уже одна Наташа, но Стив целиком поддержал вопрос.

— Я не шучу, — резко ответил Говард. — У нас всё было так хорошо и спокойно, как у совершенно обычных людей. Я нарадоваться не мог. Мы встречались со всеми моими предосторожностями только у него, в оставшейся после родителей квартире в Бронксе. Это был лучший месяц в моей жизни. А потом — эти долбаные фото в сети. Я не знал, что за мной охотятся папарацци. Я испугался. Что кто-то всё это между нами разрушит, а я даже не буду знать, что произошло и как. Я понял, что способен горы свернуть, лишь бы так оно всё и продолжалось. Поговорил с семьёй, объявил о разрыве помолвки. Это было моим решением, я не собирался втягивать Питера в разборки с собственным отцом. Питер не при чём. Я просто не знал, с чего начать этот идиотский разговор, думал, что уж новости о разрыве помолвки Питер где-то увидит, и я, наконец, всё ему расскажу и заглажу свою вину любым способом. Но он…

— Не увидел и так ничего и не понял, — закончила за него Наташа хмуро. — Ты мудак, Говард.

— Вообще-то, я не за тем позвал вас, чтобы слушать это, — Говард нахмурился и залпом выпил что-то из первого стоящего перед ним на низком столике шота.

— А зачем ты нас позвал? — спросил Стив. Он был бы не против съесть уже что-то и попробовать явно не детский коктейль Нат — так у него быстро стучало сердце. Ощущение тревоги всё усиливалось, а басы танцевальной музыки только нагнетали обстановку.

— Я хотел посоветоваться. Я люблю его и сделаю всё что угодно, лишь бы между нами всё было в порядке. Я не собирался его обманывать. Просто… это только со стороны кажется всё легко. Но когда на вас такая ответственность и обязательства, как на мне, когда все, с кем бы я ни имел отношения, знали эту сторону меня и вели себя соответственно, я никогда не чувствовал себя нормальным. Никогда не чувствовал нормального человеческого тепла, заботы и всего остального. У меня язык не поворачивается начать этот разговор. Я просто хочу, чтобы у нас всё так и оставалось. Но это…

— Нереально, — с грустью выдохнул Стив. — Ты не можешь скрывать всё от него вечно. Он или примет тебя таким, какой ты есть, с твоей ответственностью, обязательствами, миллиардами и всем остальным. Или…

Стив не стал договаривать. Вернулась улыбчивая девчонка с двумя подносами в одной руке и большим стаканом с соком в другой. Она составила всё на стол, и Говард тут же протянул ей несколько свёрнутых купюр со словами, что вносит депозит за этот столик. И что всё, что останется — это её чаевые. Только пускай она дежурит поблизости и подходит по первому знаку. Зная Говарда, Стив мог только предполагать о том, сколько он дал. Девчонке сегодня повезло, и Стив искренне за неё порадовался. Он отвлёкся на оставленные на столике подносы с нарезкой сыра и фруктами, и потому не сразу заметил напрягшегося Говарда с крайне удивлённым выражением на лице.

— Милый, здравствуй. Вот так встреча. Какая тёплая компания у тебя тут собралась. Приветствую всех, — раздался над ухом смутно знакомый голос, и Стив чуть не подавился большой виноградиной, что успел засунуть в рот. Он обернулся — и сердце в груди подпрыгнуло. За его спиной стояла Пегги, шикарно выглядевшая в красном атласном платье с глубоким декольте и безупречно уложенными волосами. Её яркая алая помада соответствовала тону платья, но Стиву вдруг показалось, что её губы в чьей-то крови — так недобро блестели сейчас её глаза, прокалывавшие Говарда насквозь. — Знакомьтесь, это моя кузина Шерон. Нам пришлось изображать двух лесбиянок, чтобы попасть сюда. Впрочем, я не жалею. Тут мило. Можем мы присесть?

Вопрос был чисто номинальным. Не дожидаясь ответа Говарда, она села на полукруглый диванчик с другой от него стороны, где, по всем прикидкам Стива, должен был вскоре сидеть Питер, и пододвинулась к своему бывшему жениху очень близко. Представленная кузина Шерон села рядом, оказываясь напротив Стива. Миловидная блондинка в небольшом чёрном платье, украшенном миллионом нитей мелких чёрных бус — Стив такого раньше не видл и залюбовался, а девушка, видимо, решила, что он пялится на её грудь — потому помахала ему рукой и улыбнулась:

— Я Шерон. А тебя как зовут?

— Э… Стив.

— Привет, Стив. Приятно познакомиться. Могу я угоститься? — она кивнула на стоящий рядом со Стивом поднос с фруктами. Стив отмер и, извинившись, пододвинул фрукты на середину стола. Происходящее начинало напоминать шоу со скрытой камерой.

Наконец, отмер от шока Говард — в тот момент, когда Пегги залпом выпила стоящий перед ним полный шот и съела кусочек сыра, не переставая вглядываться в Говарда и иногда в Наташу, которая сделалась подозрительно молчаливой.

— Зачем ты пришла сюда? Мы ведь всё с тобой обговорили и уладили, — ровно спросил Говард, хотя Стиву показалось, что того колотит.

— Милый, зачем ты так грубо со мной, разве мы чужие люди? — и Пегги вдруг игриво повисла на Говарде, обнимая его одной рукой и заглядывая в глаза снизу вверх. — Всего лишь невинное женское любопытство. Ты не захотел открыть мне, кто занял моё место, а я, знаешь, совсем измучилась в догадках. И всё это — из-за неё? Ты до сих пор с ней спишь? — она воткнула свой пронзительный взгляд в Наташу, но та только продолжила напряжённо-невозмутимо пить свой почти заканчивающийся коктейль.

— Наташа не имеет к происходящему никакого отношения, а тебе лучше пойти домой. Шерон… — но он не успел договорить, потому что Пегги вдруг обняла его лицо ладонями и глубоко, зло поцеловала. Звуки музыки вокруг словно утонули в толстом слое ваты, что обернул коконом их столик. Поцелуй, как показалось Стиву, растянулся на долгие минуты — и Стив не мог оторвать от него взгляда. Ошарашенный Говард, удерживающий Пегги за плечи, словно пытающийся оттолкнуть, но не умеющий совладать с собственным телом. И Пегги, смертоносная и прекрасная в своём злом неистовстве и решительности. Наконец, она оторвалась от губ Говарда, оставляя красный след помады.

— Просто прощальный поцелуй для моего жениха. Я ведь имела на него право? А ты хотел меня и этого лишить…

— Что тут происходит? Говард? — раздался рядом напряжённый голос Питера, и Стив, до сих пор ошарашенный донельзя, на миг прикрыл глаза. Казалось, желудок сковало льдом, словно не Говард сейчас вляпался по самое небалуйся, а он сам. И ощущение это было отвратительным, вымораживающим, отдающим кислотой во рту.

— Питер, я… Это…

— Боже, какой милый мальчик, — проворковала вдруг Пегги. Ноздри её аккуратного носика хищно раздулись, она поправила сползшую было по белому плечу бретельку платья и всей собой обернулась в Питеру. — Кажется, только тебя мы и ждали?

При этом она снова обняла Говарда, начав ласкать его шею пальцами, а тот, встретившись взглядом с Питером, застыл ледяным изваянием. Питер выглядел замечательно в чёрной рубашке с закатанными рукавами и голубых джинсах, с зачёсанными назад влажными волосами. Вот только таким бледным и при этом с горячечным румянцем на щеках Стив его ещё не помнил. Он страшно хотел что-то сказать, но Наташа вдруг обхватила пальцами его предплечье и с силой сжала.

— Говард… Что здесь происходит? — всё так же настойчиво, но с отчётливой дрожью в голосе повторил Питер. Казалось, он вообще не замечает Пегги и Шерон, даже Наташу со Стивом, и смотрит только на Говарда… на красное пятно вокруг его губ.

— Значит, это даже не девушка, — многозначительно подвела итог Пегги и вдруг театрально, запрокинув голову, рассмеялась. — Господи, Говард, это просто смешно. Я ведь никогда не мешала тебе экспериментировать. Мы были отличной командой и могли стать прекрасной парой ради процветания «Старк Индастриз», и ты разорвал помолвку из-за него? Поссорился с семьёй, довёл мать до слёз — и всё из-за него? Это просто… нелепо. Ни в какие ворота не ле…

— Закрой. Свой. Рот, — вдруг прорычал Говард, сжимая кулаки на столе.

— О чём она говорит? — очень тихо спросил Питер, и Стив понял, что тот вот-вот заплачет. В подтверждение Питер тихо шмыгнул носом, и Пегги снова рассмеялась. Глаза её нездорово горели.

— Я говорю, что Говард Старк — мой жених. Бывший. Но суть не в том. Если его отец узнает, что Говард записался в геи, боюсь, может устроить небольшие проблемы с наследованием корпорации. Или большие, кто знает?

Говард вдруг резко ударил по столу кулаком, так неожиданно, что Стив даже вздрогнул, а стопки и подносы словно подпрыгнули. Стив увидел, как по лицу Питера прошла судорога, как он стремительно развернулся — и дёргано ввинтился между танцующих людей, прокладывая путь к чёрной двери.

Без единого слова Говард вскочил со своего места, одним махом перепрыгнул через низкую спинку дивана, потому что сидел по центру и был зажат со всех сторон, — и кинулся за ним. Стив наблюдал за происходящим едва ли не открыв рот.

Резко вернулась громкость музыки, от которой стало закладывать уши. Немного кружилась голова и болел от голода живот.

— Теперь ты довольна? — жёстко спросила Наташа, отпуская, наконец, из хватки его руку.

Пегги сидела и смотрела в стол, словно ничего не слышала и не видела. Вид у неё был тот ещё. Из злой и опасной девушки она вдруг превратилась в отчаявшуюся… влюблённую. Стив вдруг во всей красе увидел, что какими бы странными отношения ни были у них с Говардом, она его любила. По-своему. И дело было совсем не в деньгах и акциях компании Старка. Картер сама по себе была громкая фамилия, им было совсем не обязательно делать для своего имиджа что-то ещё. Просто… Говард полюбил другого человека. И всё это было так скверно, просто до нелепого скверно.

Пегги как очнулась — взяла оставшийся шот и прикончила его в один глоток. Потом небрежным жестом растрепала причёску. Огляделась, как в первый раз, неожиданно замечая их всех вокруг себя.

— Пойду танцевать. Зря что ли пришли сюда… отмечать чёртов день Святого Валентина, — она поднялась, чуть покачнувшись, и Шерон пришлось пропустить её. Стив видел, как, уже отвернувшись от столика, Пегги вытирает лицо ладонью.

Чуть погодя, Наташа допила свой коктейль и громко поставила стакан на стол.

— Какая-то ёбаная Санта-Барбара, — сказала она.

— Я пыталась её отговорить. Я была уверена, что её идея закончится хреново и только сделает хуже. Меня никто не послушал, — пожала острыми плечами Шерон.

— Наташа, — Нат протянула руку через столик, пожимая пальцы Шерон. — Ты и правда её кузина?

— Она говорит так, но на самом деле она моя тётя, — и Шерон фыркнула. — Просто её напрягает быть тётей при том, что мы почти одного возраста. Я всего на год младше. Так что, будем считать меня кузиной, — и она обворожительно улыбнулась, глядя почему-то Стиву в глаза.

— Ты жив? — Наташа легонько ткнула Стива локтем.

Стив хотел бы понять, жив он или нет, но у него не получалось. Всё произошло так, словно он сидел в партере театре на самом первом ряду, и перед ним очень искренне разыграли любовную драму. Он до сих пор не верил, что всё было реальным, всё произошло с его друзьями — и теперь не известно, чем кончится. Этот спектакль показывали без финала. Первый акт, занавес. Все свободны.

— Жив, наверное. Просто перевариваю, — наконец, ответил он, вызывая новую очаровательную улыбку Шерон. У него слезились от напряжения глаза, он снял очки и положил их рядом на столешницу, чтобы хотя бы с минуту помассировать веки.

— Тебе классно в очках. Но без очков ещё лучше, — сказала Шерон, отрывая очередную виноградину и лакомо отправляя её в рот. — Никогда не носил линзы? Я вот носила всю школу, а потом родители уговорили сделать операцию. Теперь мне не нужны ни линзы, ни очки.

Стив хотел было сказать, что на операцию на оба глаза будет копить лет десять, да и вообще вряд ли решится — потерять зрение по ходу неудачной операции для него как художника было самым страшным личным страхом. Хотел, но передумал. Что может знать эта золотая девочка о его проблемах, да и не было смысла посвящать. Однако, факт был в том, что в его любимых и привычных очках он последнюю неделю чувствовал себя некомфортно. Глаза болели, а за ними и голова. Нужно бы проверить зрение.

— Очки для Стива — это дань его величеству Стилю, — ответила за него Наташа, хлопая по плечу и вдруг приобнимая, придвигаясь ближе. — Он вообще очень стильный парень, видишь, клетчатая рубашка, синие джинсы…

Шерон смущённо рассмеялась, Наташа её поддержала, а Стив не понял шутки.

— Тебе не нравится моя рубашка или мои джинсы? — спросил он Наташу, хмурясь. Он почувствовал, что хочет драться. Не с Наташей, конечно. Но с кем-нибудь.

— Мне в тебе нравится всё, детка. Но сейчас я, пожалуй, вернусь к работе. Что и тебе советую.

Наташа неожиданно чмокнула его в щёку и поднялась с диванчика. Стив хотел пропустить её, но та лишь перешагнула спинку — её короткие рабочие шорты, открывающие стройные ноги, позволяли это сделать.

— Не задерживайся, — сказала она ему, наклонившись. Потом улыбнулась Шерон: — Рада была познакомиться. Но лучше бы вы не приходили сегодня.

— Я сделала всё, что смогла. Не бросать же её одну теперь, — вздохнула она серьёзно, и Стив понял, что Шерон на самом деле было не всё равно. Его почему-то тоже интересовало, как там Пегги. Он огляделся и увидел красное платье в самой гуще танцующих. Кажется, она уже танцевала не одна.

Наташа ушла, и Стив хотел было тоже подняться, но Шерон внезапно остановила его, положив свою руку на его.

— Не уходи, пожалуйста, — попросила она. И голос звучал искренне, а глаза глядели проникновенно-печально. На миг Стив отвлёкся, проследив взглядом, как прядь длинных светлых волос упала с плеча и соскользнула по коже глубокого открытого декольте. Шерон заправила прядь за ухо. — Посиди со мной ещё немного. Понимаю, мы только познакомились, и ты ничего мне не должен, просто… Я неловко себя тут чувствую. Никогда не ходила в такие заведения раньше.

Стив вздохнул, но согласился. Почему-то ему показалось некрасивым сбегать вот так. В конце концов, Шерон была ни в чём не виновата. Другая причина была в том, что он не представлял, как теперь ему работать до конца праздника после всего произошедшего.

— Она будет в порядке? — спросил он у Шерон, снова находя взглядом красное платье Пегги в толпе.

— Марго? — удивилась Шерон. — Ну, она конечно не в порядке. Но это скоро пройдёт. Она ведь стальная Картер. И если Говард её упустил — это его проблемы. Она справится.

— Она может рассказать его отцу о… ну, — Стив никак не мог произнести имя Питера.

— Может, — честно ответила Шерон, смотря на него в упор. Взгляд её вдруг стал ощутимым и тяжёлым. — Она запросто может сломать Говарду жизнь. Но не будет этого делать. Это низко. Да и… как показывает история, Говард сам прекрасно справляется с этой задачей.

— Ты хорошо знаешь их обоих? — удивился Стив. Под взглядом больших серых глаз ему сделалось неуютно.

— Мы с Марго дружим с детства. А Говард… их помолвили, когда Марго исполнилось восемнадцать. Сейчас ей двадцать два, думаю, за четыре года я немного изучила Говарда. Все трудности, с которыми он сталкивается, он находит на свою голову сам. Эта ситуация — не исключение. Они могли бы…

Тут Стив не выдержал, оборвав её:

— Они не могли бы. Уже нет.

Шерон замолчала, окидывая его взглядом по-новому и вдруг примирительно улыбаясь, сказала:

— Ты прав. Уже нет.

Когда Пегги вернулась с танцпола, Стив проводил девушек на улицу и помог поймать такси. Пегги вела себя так, словно его не видела, но Стиву было всё равно. Он отчего-то всем сердцем ощущал её боль и не мог винить за отстранённость. Когда Пегги, кутаясь в норковую шубку, села на заднее сидение, а Стив, в одной рубашке и фартуке, ёжась от холода, мечтал уже вернуться внутрь бара, Шерон вдруг обняла его и что-то вложила в его ладонь, своими пальцами сжимая его пальцы в кулак. Потом загадочно улыбнулась и тоже укрылась в салоне жёлтой машины.

Уже внутри, в тёплом сумраке коридоров Стив развернул небольшую записку от Шерон, разбирая торопливый, но летящий красивый почерк: «Ты очень милый парень, Стив. Буду рада, если захочешь пообщаться», — и телефон. Это было… неожиданно. Раньше никто не оставлял ему свой номер телефона. Чувство было странное, но всё же записка заставила его собраться и почувствовать себя лучше. Стив разгладил бумажку пальцами и не задумываясь сунул её в задний карман джинсов. Он спешил — до конца вечеринки оставалось чуть больше часа, и он должен был как следует отработать свой затянувшийся перерыв.

*
— Ты останешься на афтепати? — спросила Наташа двумя часами позже, когда весь персонал дружно закончил паковать мусор в большие чёрные мешки. Зал выглядел теперь намного лучше, чем когда из него ушёл последний посетитель. С ними попрощался Патрик, скакавший сегодня за диджейским пультом. Клинт, которого Стив видел в зале пару раз за весь вечер, с разбойничьей улыбкой разливал шампанское по высоким бокалам. Почему-то от вида шампанского Стиву поплохело.

— Нет, Нат. Я пас. Сил моих больше нет. Кстати, думаю остаться сегодня в доме Баки. Может, завтра вместе поедем в колледж?

— Отличная идея, — Наташа торопливо обняла его. — Тогда до завтра? Сэм отдал тебе зарплату?

— Да, всё в порядке. До завтра.

Уже собираясь уходить, Стив снова обернулся:

— Ты точно доберёшься сама?

— Конечно. Меня кто-нибудь проводит до дома, тут же недалеко все живут в основном.

Наташа помахала ему — и потянулась за бокалом, переговариваясь с ребятами вокруг.

Стив отправился в раздевалку, оставил фартук в корзине с грязным, надел парку, шапку и замотал шею шарфом, прежде чем выйти в морозную февральскую ночь. Улица была не центральной, и в такое позднее время Стиву никто не встретился. Пока шёл по тротуару, он скинул сообщение маме и сестре, что сегодня переночует в доме Баки. Ехать в Бруклин в час ночи не было ни сил, ни возможностей.

Стив сунул руку в карман, проверяя связку ключей, на которой уже очень давно жил и ключ от дома Баки. От… их дома. Ему было странно думать, что он зайдёт внутрь — а Баки там не будет. Но с другой стороны его всё равно тянуло туда. Словно Баки мог оставить там часть себя, и Стиву страшно не хватало хотя бы этой части сейчас, чтобы снова обрести ровную почву под ногами. Удивительно было сейчас понимать, насколько Баки стал для Стива якорем. Он сейчас вернулся бы домой, и Баки встретил бы его. А Стив рассказал бы ему, как много сегодня всего произошло, и Баки бы разложил ему всё по полочкам. А потом бы крепко обнял. Помог бы в душе… и сладко трахнул после.

Стив шёл и думал, как теперь всё сложится у Говарда с Питером. Как будет жить без своего жениха Пегги. Думал, зачем ему оставила свой телефон такая видная красотка, как Шерон. И почему Наташа сегодня вечером показалась ему странной. Словно что-то случилось, но она усиленно держала хорошую мину при плохой игре.

Что-то происходило вокруг, а Стив лишился своего якоря — и при этом на неопределённый срок.

Он подошёл к дому, где над крыльцом горела одинокая лампочка. Провернул ключ, и дверь гостеприимно открылась перед ним, выпуская темноту на освещённую фонарями улицу. Стив вошёл внутрь, скинул грязную обувь и первым делом пробежал по первому этажу, везде включая свет. Он терпеть не мог находиться в помещении один, да ещё и без света.

На столе стояла кружка с ложкой. Стив видел, как в ней остался ещё недопитый Баки кофе. Словно он не уехал три дня назад, а на минутку отошёл отлить… Под кружкой лежала записка.

«Привет, Стиви.
Не знаю, сколько времени пройдёт, пока ты решишь прийти сюда. Я бы хотел, чтобы этот дом стал твоим домом, а не обузой. Пожалуйста, живи тут. Твоя семья поймёт. Ты ведь не можешь вечно жить с мамой и сёстрами?
Я правда не знал, что вызов придёт в понедельник. Рассчитывал пригласить тебя в кино вечером, а потом нежно отсосать на последнем ряду. Но… всё вышло как вышло. Прости и не сердись.
Не выдумывай ничего лишнего. Я обязательно вернусь, как только выпадет парочка свободных дней. Информация секретная, но я хочу, чтобы ты знал. Это тренировочная база «Лехай» в Вирджинии, и я вижу, как ты негодуешь сейчас. Чёртова Вирджиния! Да, это не совсем рядом, но и не очень далеко. Просто знай, как только я смогу — сразу приеду. И оттрахаю тебя до обморока, как тогда… в Куперстауне. Уже начинаю думать об этом.

Люблю тебя, Баки».

Стив провёл по строчкам пальцем, тихо улыбаясь. Он не негодовал. Глупый Баки. Просто… его душевных сил уже не осталось на новые эмоции. Он должен был прийти сюда раньше. В каждой вещи вокруг таилось ощущение, словно Баки где-то рядом, близко. И это не дразнило, а наоборот, успокаивало нервы. Стив глотнул из кружки холодный чёрный горький кофе и улыбнулся сильнее. От горечи сводило зубы — всё, как любит Баки. В раковине лежала немытая тарелка и вилка, и Стив, действуя на автомате, помыл их. Затем выключил свет в столовой и поднялся наверх, мечтая о сне.

Он разделся небрежно, скидывая одежду на пол, и рухнул в незаправленную — словно ждущую только его — кровать. И утонул в запахе Баки. Стив выдохнул стон и сгрёб одеяло под собой в жаркие объятия. От родного запаха член шевельнулся, но на большее сил Стива не хватило. Вдыхая запах волос с подушки, обнимая одеяло руками и ногами, он отрубился, думая о том, что если бы нашёл хоть маленькую возможность — он бы узнал, где этот Лехай, и устроил бы Баки сюрприз.

А что? Вполне в его духе. Баки бы понравилось.

Chapter 57

Notes:

Глава маленькая, но она очень сильно просилась быть отдельно ото всего. Так что тапками прошу не кидать, а вот за публичку как всегда - гран мерси!
Продолжение очень скоро! Даже не смотря на новый оридж впроцессе:)
Крепко обнимаю, надеюсь, вы все здоровы и в порядке.

Chapter Text

Было так приятно ощущать тепло и запах Баки, что Стив обнял покрепче, зарываясь носом в это тепло. Его тоже обнимали, некрепко, но приятно, мягко, именно так, как нужно, чтобы чувствовать себя уютно, дома.

Резкий перезвон дверного колокольчика заставил Стива поморщиться. Вставать не хотелось. Может быть, Баки соизволит и сам спустится, чтобы открыть своим ранним гостям? Мерзкий звук не затихал. Стив перевернулся, чтобы посмотреть на часы, и окончательно проснулся. Семь ноль три. И никакого Баки в объятиях — только сбитое в кучу одеяло да его подушка, на которой он оставил влажное пятно слюны.

— Чёрт! — выругался он и потёр глаза. На ощупь поискал очки, но, едва надев, понял, что уж лучше совсем без них — и оставил на тумбочке. — Кого принесло сюда в семь утра?

Пришлось натягивать на себя джинсы и кофту под переливы дверного звонка, и настроение от просто сонного стремительно падало в сторону мрачного с примесью желания убивать.

Он не стал разглядывать, кто трезвонит, просто с самым зверским выражением лица открыл дверь на распашку — и тут же отступил назад. На пороге стояла Нат, и вид у неё был… странный. Не сам вид даже, а выражение лица — и Стив без слов впустил её внутрь, закрыл за ней дверь и замер, поджидая, пока та расстегнёт пальто.

— Доброе утро? — сказала она таким же странным голосом, как было её лицо. — Прости, что ворвалась к тебе спозаранку после вчерашнего. Не дала выспаться. Просто… мне больше некуда было идти. Совсем некуда.

— Да… ничего, Нат. Проходи. Кофе сварить?

Она кивнула, отдавая пальто и направляясь в ванную на первом этаже.

— И побольше, — попросила по пути. — Литров пять.

Стив хмыкнул, оттаивая. Тревога, что принесла с собой Наташа, никуда не делась, но прямо сейчас, внутри этого дома, всё было спокойно. И он мог позволить себе чуть выдохнуть.

Стоило признаться, что он мечтал, чтобы это был Баки, неведомо какими ветрами принесённый под дверь собственного дома. Он бы хотел выговориться ему в лицо и не пустил бы дальше порога, пока не закончил.

Было уже довольно светло на улице, и в кухне царило то самое сонное утреннее освещение, когда совершенно не хотелось включать свет, чтобы не разрушить волшебство. Стив засыпал кофе в большой кофейник, который он хоть и не очень любил, но за неимением лучшего использовал. Всё думал, как намекнуть Баки о том, что надо купить нормальную кофемашину с рожком и возможностью делать молочную пену для капучино и латте, но вскоре навалилось столько разных более реальных проблем, что про эту мелочь он просто забыл.

Кофейник заполнился на треть, когда Нат зашла на кухню и села за стол. Она не выглядела сонной, но странно рассеянной, словно была не здесь и о чём-то думала. Стив бы сказал, что она словно замечталась, но тогда мечты её были далеки от чего-то радостного. Скорее, она всё же была расстроена чем-то.

Стив налил им кофе и тут же предупредил:

— Без молока, похоже. В холодильнике только яйца и сыр, могу пожарить…

— Потом, — Наташа кисло улыбнулась. — Давай чёрный. Как моя душа.

— Скажешь тоже, — Стив усмехнулся, оставляя перед ней кружку с чёрным горьким кофе. Сам он такой тоже не очень любил, но, похоже, сегодня утром он в самый раз.

Они сидели и ничего не говорили, позволяя первым глоткам кофе достичь желудка — и мозга. Стив думал, что Наташа начнёт говорить сама, но та, казалось, утонула глазами в своей кружке.

— Что случилось? — не стал ходить кругами Стив. — Ты выглядишь, словно тебя поезд — почти — переехал. И ты в последнюю секунду умудрилась спастись. Знаешь там, переосмысление жизни и всё такое прочее обычно в такие моменты показывают.

— Не почти, — тихо ответила Наташа, снова делая глоток. — И, кажется, спастись у меня не вышло.

— Да что случилось-то? Сегодня ты странная какая-то, вчера ночью Сэм дёргался, словно ему кое-что важное прищемило, Баки не отвечает на звонки, вы что, сговорились все что-ли? — не выдержал Стив, впиваясь в Наташу взглядом.

— Ты звонил ему ещё? — спросила вдруг Нат, поднимая глаза от кружки.

— Нет. Но надеюсь, что он получит все мои миллион двести сообщений, как только подключится к сети. И начнёт читать с конца. Там, где я уже не пытаюсь быть милым.

Наташа фыркнула, её взгляд немного потеплел.

— Ты знаешь, что ты мой единственный друг, единственный близкий человек, Стив? — спросила она вдруг. Стив немного опешил. Такое начало разговора совсем ему не понравилось.

— Конечно, Нат. Как и ты мой единственный близкий друг, — заверил он её. Сердце в груди застучало быстрее.

— Нет, Стиви. У нас разные ситуации. Я… не сержусь на тебя и не виню, просто хочу объяснить, кто ты для меня. Моя семья не поддерживает меня. Мы просто… практически не общаемся. Может, только на тему, что нужно купить в магазине, и когда я уже съеду. Я не шучу, мне задают этот вопрос едва ли не каждый день, я уже привыкла.

Стив сглотнул и запил горечь, осевшую на языке от наташиных слов, ещё более горьким кофе. Она тоже сделал глоток и посмотрела в окно, прежде чем продолжить:

— У меня много знакомых и приятелей, но ты — единственный человек, которого я могу назвать близким, и ты мой единственный друг. Так вот… странно сложилось. Тебя это не пугает?

— С чего вдруг? — хмуро спросил Стив. Он очень надеялся, что Наташа не решила внезапно задуматься о самоубийстве, потому что разговор этот очень ему не нравился. — Я очень тебя люблю, Нат, и не знаю, что бы я без тебя делал во многих и многих ситуациях. Да мы и… познакомились с тобой так. На грани…

Наташа улыбнулась и снова посмотрела ему в глаза.

— Это точно. Я хорошо помню. Ты мой ангел-хранитель, Стиви.

Прозвучало это очень просто и искренне, и у Стива что-то глубоко и сильно кольнуло в груди.

— Кстати, где твои очки?

— Я… не знаю, не могу их больше носить. Может, зрение ухудшилось, или только с одним глазом что-то не так… Надо записаться к окулисту на проверку.

— И как ты меня видишь? — Наташа чуть склонила голову набок.

И тут Стива проняло. Он ведь… видел её. И весьма неплохо видел. Может быть, не идеально, но раньше без очков он бы… не увидел ровным счётом ничего.

— Твоё зрение улучшилось. И ты подрос. И наел несколько фунтов, это невооружённым глазом видно. Это хорошо, что эта хрень Эрскина работает.

— Ты правда пришла сюда в семь утра поговорить о моих уколах? — не выдержал Стив этой мирно текущей беседы. У него внутри всё звенело от предчувствия бури, которую Наташа словно держала собой, как плотиной. Но он чувствовал, что она больше не могла. Она должна была отпустить это из себя, дать выход, иначе… иначе случится что-то плохое.

— Прости, что разбудила, — отрезала она, — я не могла пойти домой после всего.

— После чего? Ты не ночевала дома? — Стив уже буквально кипятился. — Ты могла бы пойти со мной, или прийти сюда ночью, хочешь сказать, я был бы против? Что вообще за дурость ты придумала? Что с тобой произошло?

Наташа вздохнула — не театрально, а тяжело. Стив знал, что она всё расскажет. Просто уже не мог больше ждать.

— Вчера в клубе Сэм сделал мне предложение.

— Что? Офигеть, Нат! Поздравляю! — выпалил Стив ошарашенно. Он не думал, что помолвка так угнетающе повлияет на Наташу.

— Я ему отказала, — наконец, закончила она.

— Что? — вот теперь он был вдвойне ошарашен. Настолько, что на несколько мгновений потерял дар речи. — Но почему? Вам ведь… так хорошо вместе.

— В том-то и дело, Стиви. Всё хорошо, ровно, замечательно, словно мы уже сто лет женаты и воспитываем второе поколение внуков. Сэм… он потрясающий. Замечательный, внимательный, добрый. С ним спокойно и надёжно. И в какой-то миг я поняла, что я просто с ума сойду, если мы поженимся. Просто представь — он стоит передо мной на колене и протягивает кольцо, а я смотрю в его удивительные, добрые глаза и понимаю — мне с тобой так хорошо, но я… не люблю тебя. Я даже свадьбу не переживу, не то что замужество. Просто… он не для меня. Он потрясающий, а я…

— Не заслуживаешь его? — подсказал Стив.

— Не заслуживаю, — подтвердила Наташа. — Я просто всего этого не хочу. Нам было хорошо вместе, и так и могло бы продолжаться, наверное, не реши он сделать это чёртово предложение. Понимаешь, это такой момент, который словно ножом вскрывает истинные чувства. Если они те, какие должны быть — всё в порядке. Но если нет… этот нож режет всё к чёртовой матери и так, что потом не сшить. Мы могли бы быть с ним отличными друзьями, Стив. Но мы слишком разные. Он старше и намного, он знает, чего хочет, а я… я просто ни в чём не уверена. Ни в себе, ни в своих желаниях. Я чувствую себя так паршиво теперь… Ты бы видел его лицо…

Нат закрыла глаза ладонью, и Стив понял, что она плачет.

— Дерьмо, — проговорил Стив. Он хотел обнять Наташу, но сам словно прирос к стулу. — Нат, — тихо позвал он, — дерьмо случается. Но ты не виновата. Ты была честной, я думаю, это дорогого стоит. Лучше быть честной, чем потом всю жизнь друг другу испортить.

Наташа издала фыркающий звук, словно усмехнулась сквозь слёзы. Затем вытерла ладонью глаза и нос. Стив встал и поставил перед ней на столик тощий рулон бумажных полотенец.

— Спасибо… — она оторвала одно и высморкалась. — Я подумала то же самое. Но это не помогает мне почувствовать себя меньшей сволочью и дерьмом, Стиви. Я словно использовала его.

— Вам было хорошо вместе. Перестань говорить глупости. Так что случилось ночью?

Наташа снова занялась кофе, и Стив не торопил её — тоже пил свой, уже подостывший и ещё более противный. Прошло несколько минут в тишине, пока она не продолжила говорить.

— Мы все неплохо выпили вчера. Сэм ещё оставался в баре, но я и не собиралась его дожидаться — чувствовала себя отвратительно после всего. Ближе к концу застолья ко мне подошёл Клинт и предложил проводить. Он живёт через пару улиц от Баки, примерно на середине пути от этого дома до меня, вот почему он… ну, ты понял, — Наташа порылась в оставленной тут же на полу сумочке и выудила пачку сигарет. — Можно, я покурю? Сил больше нет.

— Конечно. Приоткрой окно. Можешь сесть прямо на подоконник.

Наташа так и поступила. Она была теперь чуть дальше, но выглядела немного спокойнее. Стив очень хорошо знал, как облегчающе действует этот чёртов сброс воды на плотине. Вроде, ничего не меняется — ведь проблемы никуда не делись, всё осталось на своих местах. Но почему-то становится легче, когда поговоришь, выговоришь наружу то, что беспокоит тебя изнутри.

— Мы пошли с ним домой, и знаешь… это была одна из лучших прогулок с парнем за всю мою жизнь. Ну, не считая прогулок с тобой, Стиви, но это из совсем другой оперы. Я чувствовала себя так свободно с ним. Чувствовала его интерес. И мне было интересно его слушать. И при этом… такое покалывание внутри, потому что ты осознаёшь — вы не друзья. Вы никто друг другу. И от этого ощущения ещё ярче. Шли мы очень долго, потому что вместо прямой дороги зачем-то петляли, и я замёрзла. Он предложил зайти к нему, выпить чаю и согреться, прежде чем я пойду домой. У меня не было ни единой мысли отказаться. Я хорошо знаю Клинта — то есть, мы конечно не друзья, просто знакомые. Но я знаю, что он нормальный парень, не маньяк, я вот об этом. У него совсем маленький домик, но там необычайная атмосфера. Бардак, конечно, но какой-то творческий. Мы сидели на диване и пили чай с коньяком, разговаривали. От него так приятно пахло… Я впервые за долгое время почувствовала настолько острый прилив желания, что у меня закружилась голова. Он замолчал, мы долго смотрели друг на друга…

— О, чёрт, — Стив закрыл лицо руками. — Нат!

— Это было неизбежно. Словно всё, что случилось до, вело меня туда, на этот чёртов диван.

— Это была его идея? — со злостью спросил Стив. Он до сих пор не знал, как ему самому относиться к Клинту. Он на самом деле был неплохим парнем, просто их общее прошлое с Баки заставляло держать дистанцию.

— Он меня не принуждал ни к чему, — в той же манере ответила Наташа, зло затягиваясь. — Ты не понимаешь. У меня было достаточно партнёров, чтобы относиться к сексу спокойно и даже иногда скептически. Просто… Редко такое бывает, чтобы случайный секс удавался настолько, чтобы хотелось о нём вспоминать. Обычно, нужно время и несколько раз, чтобы понять друг друга, ведь так? — Стив ничего не ответил. Откуда он вообще мог знать. У него до Баки вообще не было никакого опыта. Да и сейчас никакого нового опыта совершенно не хотелось.

— То, что произошло между нами, был не секс. Я не знаю, как тебе объяснить. Мне плакать хочется и словно голос пропадает. То, что он со мной делал… словно кусок души вырвал. Я теперь себя так чувствую, словно в полном ступоре, вообще не понимаю, что делать, куда идти, зачем.

— Он сделал тебе больно? — ничего не понимая переспросил Стив.

— Да нет же! — Нат жёстко раскрошила окурок между пальцами в раскрытое окно. — Он меня буквально из собственного тела вытряхнул, заласкал и оттрахал так, что ни единой связной мысли не осталось, а потом, аккуратно целуя и поглаживая, всё сложил обратно, только я теперь не понимаю, как жить дальше. Стиви, — Наташа тяжело вздохнула, — я не знаю, как объяснить. Со мной такое впервые. Он меня словно убил, а потом оживил, понимаешь? Так хорошо и плохо мне ещё никогда не было. Хорошо от того, что мы делали друг с другом, а плохо оттого… что больше ни с кем у меня такого не было. И похоже, не будет.

Стив сидел, сложив руки на груди, и пялился в пустую кружку. Их с Баки секс всегда был разным. Иногда — просто приятным, расслабляющим. Иногда — ленивым, сонным, быстрым и медленным. Но иногда… иногда он чувствовал это. Когда Баки буквально его душу и тело наизнанку выворачивал. И было так хорошо, что даже плохо. Когда секс был не просто сексом — был чем-то неизмеримо большим. Бесконечным доверием, обжигающей страстью, безумием. Когда открываешься навстречу и пускаешь настолько глубоко, что забываешь себя. Наверное, он понимал, о чём Наташа говорила. Это было дико предполагать, но, может быть, дело не только в сексе. Может быть, они и правда могли бы подойти друг другу. Особенно учитывая то, что говорил о Клинте Баки. Значит, Клинт — бисексуал. Он даже никогда не задумывался об этом.

— Как вообще так случилось? — тихо спросил сам себя Стив. — Я думал, что он гей. Уверен был.

— Не знаю. Я просто не думала об этом. Это было настолько откровенное и сильное притяжение, что было бы идиотизмом прикидываться, что «мне показалось». Я такое чувствую кожей.

— И что теперь делать? — подвёл итог Стив. — Будешь встречаться с ним?

— Я не собираюсь ни с кем больше встречаться, мне хватило, — Наташа снова прикурила, и Стив подумал, как ей не холодно сидеть у окна на подоконнике. Её пальцы с сигаретой чуть подрагивали, и Стив сходил к дивану, принёс и накинул ей на плечи плед. — Спасибо, — она вяло, но искренне улыбнулась. — Я просто разбита на сотню осколков сейчас. Знаешь, это очень злая шутка, когда ты живёшь, как привык, дорожишь тем, что имеешь, а потом в один прекрасный миг тебе показывают, что всё, что ты имел и считал хорошим, важным — не более чем пшик. Что бывает совсем по-другому. Стив, он вёл себя со мной так, словно я богиня, которую он вожделел годами. И вдруг я оказалась в его руках. Со мной никогда. Не случалось. Ничего. Лучше. Я просто должна теперь понять, как жить с этим дальше. Пока не получается.

Стив вздохнул. Он стоял рядом с Нат, пока она курила на его подоконнике, и прижимался боком к её тёплому плечу. На улице было ощутимо холодно в такую рань, но ни холод, ни табачный дым не раздражали сейчас его гортань. Только то, как подрагивали от пережитого пальцы Наташи с зажатой в них сигаретой. Она не должна испытывать сейчас всё это дерьмо — именно это крутилось в его голове. И даже если Клинт оказался таким героем-любовником, почему Наташе теперь должно быть так плохо?

— Я даже не помню, пользовался ли он презервативами, — тихо выдохнула в открытое окно дым Наташа. — Я до сих пор пила гормоны с Сэмом, но… Всё равно надо попасть к врачу в ближайшее время, чтобы убедиться, что всё в порядке.

— Всё будет в порядке, уверен, — почувствовал себя должным успокоить Стив. — Или Клинту несдобровать.

— Надеюсь... Можешь назвать меня идиоткой, но резинки — последнее, о чём я думала в тот момент. Я вообще вспомнила о них только сейчас.

— Так что случилось потом? Ты просто ушла?

— Да. Он ещё спал. Точнее, мы спали вместе, как клубок из двух змей. Я еле выпуталась, чтобы не разбудить, — губы Наташи тронула мечтательная улыбка.

— Решила не дожидаться, пока он проснётся? Может, выяснилось бы что-то.

— Шутишь? Просыпаться вместе в постели после такой ночи… это самое неловкое, что может быть в жизни. Я помню пару таких раз и, поверь, повторять мне не хотелось.

— Просто признайся, что струсила.

— Именно так, — с выдохом подтвердила Наташа. — Было слишком хорошо, чтобы позволить чёрной магии грёбанного утра разрушить волшебство. Пускай лучше остаётся так, как есть.

— И как есть? — Стив закрыл окно, когда Наташа встала с подоконника и вместо стула присела, а потом и легла на диван.

— Случилось чрезвычайно приятное приключение, — решила Наташа, зевая. — А теперь надо возвращаться в реальность и жить дальше.

— А насчёт Сэма? — Стив заглянул в холодильник и вытащил оттуда упаковку с оставшимися яйцами и чуть затвердевший от времени сыр.

— Не напоминай, — простонала Нат, закрывая лицо рукой. — Мне и так дерьмово, не делай ещё дерьмовее.

Он нагрел сковороду, и прежде чем разбивать яйца, спросил:

— Тебе пару или три?

Но Наташа не ответила. Свернувшись, как кошка, под их с Баки пледом, она сладко спала. Стив остановился на миг и выдохнул. Затем разбил на сковороду три яйца и принялся жарить яичницу.

Chapter 58

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Как выяснилось ближе к середине дня, Стив не выспался. Стоило оказаться в большой аудитории на довольно монотонной лекции для всего потока, как его быстро разморило и вырубило. Хорошо, что он не пытался сесть поближе, в первые ряды, как раньше. В последнее время он был настолько поглощён собственными реальными заботами, что был бы рад, если бы его вообще не замечали, не то что обсуждали что-то дерзко-эксцентричное в его исполнении. И как это часто бывает, сплетники и сплетницы колледжа довольно быстро нашли другие темы и других эпатажных людей ему на замену. Свято место пусто не бывает, кажется, так говорят? Стиву это было по душе.

Сон под лекцию был глухой и неглубокий, больше похожий на дремоту, и столь же беспокойный. Пока, наконец, сосед, малознакомый парень, не коснулся его локтя — Стив встрепенулся и открыл глаза, с благодарностью кивнув — аудитория мерно гудела, лекция закончилась, студенты медленно протискивались к выходу, спускаясь с амфитеатра. Стив услышал, как где-то неподалёку говорит с кем-то Наташа и был очень удивлён, когда обнаружил её в трёх рядах ниже. Далеко, но он неплохо слышал каждое её слово. Встряхнувшись, он поднялся, собрал непригодившуюся тетрадь и ручку обратно в сумку и тоже стал спускаться. Поравнявшись с Наташей, мягко похлопал её по плечу.

— Стиви, пожалуйста, дождись меня в холле, я договорю с Эммой, — попросила Нат, и Стив коротко улыбнулся и кивнул девушке, смутно припоминая, что она вроде с наташиной группы.

— Хорошо.

Он уже поверил, что всё идёт неплохо, когда выбрался из аудитории и подумал было пойти в кафетерий, чтобы подождать Наташу за порцией куриного сэндвича, как за спиной раздалось зычное:

— Стив! Роджерс!

Первым желанием было втянуть голову в плечи и припустить вперёд, смешиваясь с толпой студентов, вывалившихся из аудитории, но уже в следующую секунду он понял, как глупо это бы выглядело. Он не первокурсник, всё-таки. У них с Хелен одна цель — выпустить их, наконец, в свободное плавание, и, в идеале, пристроить самых одарённых в галереи, что занимаются новыми талантами. Он был бы рад заключить контракт с галереей, если повезёт. Это сильно зависело от того, что он предоставит на экзаменационную выставку. И вот тут крылась загвоздка…

— Наконец я тебя поймала, — Хелен подошла ближе, глаза её хищно блестели, а тёмные волосы растрепались. Даже сейчас Стив мог бы назвать её хорошенькой. Он чувствовал красоту даже тогда, когда она не вписывалась в общепринятные каноны. — Когда я увижу твой отчёт об экзаменационной работе? Мне нужны снимки набросков, видео в ютубе, хоть что-нибудь. Стив, я понимаю, что художник тут ты, а я всего лишь куратор, но я должна заниматься всей этой чёртовой бумажной работой и заполнять отчёты. Если я проставлю в отчёте, что не получила от тебя подтверждения, у тебя будут проблемы. И потом не надо ко мне бегать и смотреть глазами щенка спаниэля. Я ничем не смогу помочь.

Хелен, наконец, выговорилась и даже пригладила волосы. На миг Стиву стало неловко, что он заставил её бежать за ним, что он вообще заставляет её беспокоиться.

— Прости, я помню, да… Я принесу. Когда крайний срок?

— Был месяц назад, — с сарказмом заметила Хелен, складывая руки на груди. Стив только сейчас отметил симпатичный строгий пиджак и белую блузку на пуговках-жемчужинках, — но тогда, с вашей поездкой в Лондон, все закрыли глаза, что у некоторых не было отметки о прогрессе. Теперь никаких отмазок нет, мне нечем тебя прикрыть.

— Почему ты просто не нарисуешь мне эту чёртову отметку? Ты ведь знаешь меня не первый год, знаешь, как я рисую. Иногда просто не идёт, нет вдохновения… но я поймаю его, и картина будет готова буквально за пару недель. У меня ещё куча…

— Стив, — со вздохом прервала его Хелен, — пойдём в кафетерий. У меня к тебе серьёзный разговор, и я не хочу вести его тут.

Отказываться было бы глупо, тем более, что он сам хотел спуститься и перекусить.

Уже сидя за столиком, пока Стив надкусывал и жевал первый треугольный сэндвич, Хелен сделала глоток чёрного кофе и сказала:

— Стиви, без обид, но если ты не покажешь мне доказательства в пятницу, я не проставлю тебе прогресс. Не смотри на меня так — я не буду брать на себя ответственность. Я не должна, это не в моих полномочиях. Шутки закончились, когда вы перешли на выпускной курс.И если ближе к выставке у тебя что-то пойдёт не так, проблемы будут не только у тебя и у меня. Тут все на уши встанут. Всё-же колледж с лучшим арт-курсом в Бруклине, и нашу весеннюю выставку ждут, как заметное и знаковое событие в художественной жизни Нью-Йорка. Даже не проси меня ни о каких поблажках больше. Это первое, что я хотела сказать, — она снова отпила кофе, заедая явно горький глоток капкейком с пышной кремовой шапочкой сверху. Стив же просто жевал сэндвич, едва ли чувствуя вкус курицы. Он слышал и понимал каждое её слово, но мыслями был совсем не тут. — Второе, про твоё вдохновение. Стив, ты правда думаешь, что вас тут учат только рисовать? Думаешь, когда я бегаю за каждым своим подопечным и клюю ему мозг, это моё хобби? Вместо йоги или бега трусцой? Это моя работа. Это приучает вас, творческих личностей, к отчетности и порядку. Это важно, потому что, поверь, чем дольше ты «ловишь» вдохновение, тем дольше оно будет убегать. Тебе нужно сесть и создать его. Всеми теми действиями, что предшествуют процессу. Приготовь свой холст, наточи карандаши, включи любимую музыку, я не знаю… У всех свои ключики к вдохновению. Если у тебя проблема с идеей — то постарайся, чтобы твоя голова всё время думала над поиском идеи, и больше ни над чем. Прогуляйся, подумай как следует. Иначе твои проблемы не оставят тебе ни минуты подумать о творчестве. Я ведь всё вижу и всё понимаю. Я знаю тебя, всех вас, не первый год. И вижу, когда что-то происходит. Если тебе нужна хоть какая-то моя помощь, только намекни. Может, я не дам совета, но скажу, к кому можно обратиться…

— У меня всё в порядке, — проглотив, ответил Стив, когда пауза затянулась. — Просто много событий в одно время, и никакой возможности уединиться с мольбертом.

— Стив, — Хелен вздохнула. — Ты очень талантливый парень. Тебе наверняка устроят контракт, если ты сам не запорешь всё. Просто помни, ты не всегда будешь иметь возможность творить лишь по мановению вдохновения. Иногда тебе придётся выполнять заказы, чтобы иметь средства для существования — и выполнять их в срок. И научиться этому лучше сейчас, чем потом. Считай, что у тебя мой личный заказ, с меня — сюрприз, если ты наконец возьмёшься за дело. Я буду отдавать ведомость в понедельник после полудня. Твой прогресс мне нужен утром, до десяти, иначе я ничего тебе не проставлю. По рукам?

Стив дожевал последний кусочек сэндвича и кивнул. Неужели Хелен думала, что он не знает, как это — работать, не дожидаясь вдохновения, просто чтобы было на что жить?

— Прости, что заставляю беспокоиться, — искренне сказал он, когда Хелен поднялась из-за столика и закинула на плечо офисную сумку-портфель.

— В твоих силах сделать, чтобы я не беспокоилась, — она улыбнулась уголком рта. — Спасибо за кофе. В следующий раз я угощаю. До понедельника, — и, махнув рукой, Хелен пошла к выходу из кафетерии. Почти сразу зажужжал мобильник в кармане.

— Стив, ты где? Погоди, угадаю… опять ешь?

— Я пропустил ланч, — невольно улыбнувшись, ответил он Наташе.

— Сиди там, не сходи с места. Я сейчас приду. Ты сейчас домой или.?

— Нет, я утром назначил осмотр в клинике у Эрскина. Через час. Что-то не то с глазами… и вообще.

— Чувствуешь себя плохо?

— Не плохо, — Стив вздохнул. — Просто… странно.

Стив не заметил, как Наташа оборвала вызов, потому что уже стояла перед ним. Бесцеремонно, но так привычно подхватила второй сэндвич и откусила приличный кусок.

— Я должна была проверить, что он свежий, — сквозь жевание объяснила она, — и что тебя не отравят тут.

Стив только фыркнул, но сэндвич у неё забрал и начал есть. Наташа села напротив.

— У тебя болит что-то? — уточнила она снова, когда прожевала.

— Только не включай мамочку. Я в порядке. Правда, — Стив знал, что Нат может волноваться, но слишком много стало волнующихся за него людей вокруг. Это начинало раздражать. — Если что-то скажут на осмотре, я расскажу.

— Обещаешь?

— Обещаю. Теперь закрыли тему.

Они посидели молча, пока Стив жевал, а Наташа рассеянным взглядом скользила по редким студентам за столиками вокруг. Многие уже разошлись и разъехались по домам после последней лекции, и по сравнению с временем ланча, сейчас в кафетерии было тихо и почти безлюдно. У Стива в голове то и дело всплывали обрывки сегодняшнего раннего утра, что они разделили на двоих. Ни наташина оголённая искренность, ни её растерянность и досада на то, что жизнь несвоевременно подкидывает ей странные задачки для решения, ничем сейчас не выдавали себя. Стив немного поражался — в который раз — и любил Наташу ещё больше за это невероятное качество «жить нынешним моментом». Это не делало её поверхностной или недалёкой. Она просто… умела не рефлексировать. Словно копалась в обстоятельствах проблемы четко отведённое время, докапывалась до сути, делала выводы и — вперёд, к новым горизонтам. Учитывая старые шишки. Не всегда это работало, очевидно, но… она не отчаивалась. Стива это искренне вдохновляло. Наверное, ещё и из-за этого им удалось сойтись так близко и крепко — Наташа просто принимала всё, происходящее с ней и с теми, кто ей дорог, как данность, и не мучила себя сослагательным наклонением. Иногда Стив на самом деле ловил себя на мысли, что очень, очень дорожит ей.

— Я сегодня пересекалась с Пегги, — сказала Наташа вдруг. — Мы поговорили. Она вроде успокоилась, выглядит хорошо. А вот Старка я сегодня не видела. Пегги сказала, что у него проблемы с отцом. Из-за всей этой истории. Не понятно, куда повернёт и во что теперь выльется.

— Думаешь, ему не стоило начинать с Питером? — с интересом спросил Стив. Оказывается, они ещё не делились мнением по этому поводу. Ему было любопытно.

— Знаешь, то, что он творит сейчас… можно охарактеризовать только как очень смелое поведение. Вызывающее даже. И это при том, что и раньше Говард не был паинькой. Мне сложно назвать такого человека как Старк глупым, но когда я увидела ту статью и особенно после сцены вчера в клубе… мне хотелось просто кричать ему в лицо: «Какого чёрта ты творишь, Говард?» Но… как говорится, тот, кто без греха, пусть первым бросит камень. Я вот не возьмусь.

Стив приподнял бровь:

— Ты так и не ответила на вопрос.

Наташа подняла взгляд. До этого она рассматривала всё что угодно, но только не смотрела ему в глаза.

— Стив. Если бы он не был серьёзен, он бы не пошёл на это. Ты знаешь, в каком режиме он жил до Питера. И его всё устраивало. А теперь не устраивает. Что изменилось?

— Любовь? — предположил Стив. Хотя отчего-то это слово навевало на него тоску сейчас.

— Я не знаю, как это называется. Мне вот кажется, что он встретил в Питере того человека, которого ни при каких обстоятельствах не хочет отпускать. Я уважаю его за то, что он смог увидеть это и решить что-то для себя, и теперь претворяет решение в жизнь, чего бы это ему ни стоило. Это не про постель и не про развлечения, как было раньше… Он рискует всем из-за него. Заставляет задуматься, правда? — она загадочно улыбнулась.

— Или, — Стив дожевал последний кусочек и запил апельсиновым соком, — у Говарда в запасе есть какой-то план, о котором мы не знаем. И на самом деле он не рискует.

— Не важно. Он заварил кашу, невольно закинул её наживкой акулам журналистики, и теперь его не оставят в покое, пока правда не выползет наружу. Я уверена, что даже Говарду это нелегко. Что уж говорить о Питере.

— Мне сейчас кажется, что они и правда хорошая пара, — задумчиво проговорил Стив.

— То же самое я всегда думала про тебя и Баки.

Стив откинулся на спинку твёрдого стула и уставился перед собой, обхватывая себя скрещенными руками. Она сказала это просто, искренне, но Стива почему-то задело.

— Так и не отвечал? — понятливо спросила Нат.

— Не появлялся в сети, — кивнул Стив. — Я уже готов предпринимать что-то. Не смогу я сидеть и ждать непонятно сколько, когда он позвонит. Мне нужно точно знать, что и в каком режиме будет теперь происходить между нами. Иначе… у меня просто крыша поедет.

— Подожди до следующей недели, — словно прося, предложила Наташа. — Может, он позвонит на выходных?

— Да, я тоже на это надеюсь, — Стив вздохнул и поднялся из-за столика. — Проводить тебя до сабвея? Я к Эрскину пешком прогуляюсь, тут пара кварталов всего.

Наташа кивнула и тоже встала. Стив снова поймал себя на мысли, что выглядит она совсем как обычно, и не сказать, что прошлой ночью вся её привычная жизнь практически перевернулась с ног на голову. У него так никогда не получалось. И если что-то шло не так, это отражалось и на настроении, и на самочувствии, и на общем состоянии. С той лишь разницей, что теперь у него ничего не болело, а астматическим респиратором он вообще забыл, когда последний раз пользовался.

Они распрощались возле спуска в сабвей, договорившись, что в субботу или воскресенье встретятся где-нибудь в городе, и Стив пошёл своей дорогой в сторону небольшой частной клиники доктора Эрскина. Погода стояла хоть и прохладная, но довольно сухая, и Стив искренне ждал марта. Март — это начало весны, и с тем, как меняется вокруг природа, должно и измениться его сомнамбулическое состояние. Ведь должно? Иначе он так долго не выдержит.

Он шёл по тротуару, людей вокруг было не много, но они были — и иногда он разминался с пешеходами, спешащими ему на встречу. Стив размышлял, как может измениться его жизнь, если сыворотка, что колет ему Эрскин, продолжит действовать. Он продолжал понемногу набирать вес, что-то случилось с его зрением и, возможно, слухом. Как долго он будет меняться? И до какой степени? Мысли немного пугали — Стив всегда обладал хорошей фантазией. Интересно, как отнесётся Баки к тому, что однажды вместо неловкого угловатого парня, выглядящего как подросток, на его месте вдруг окажется высокий мускулистый мужик, ничем ему не уступающий? Его это порадует или наоборот, испугает? Будет ли он относиться к нему с тем же трепетом, как и раньше? Кто бы знал…

Мысли о Баки неминуемо привели его к лихорадочному поиску того, что он мог бы сделать, чтобы как-то с ним связаться. Может быть, есть официальная почта? Узнать адрес, написать письмо с пометкой «сержанту Барнсу»? Звучало, как ход из дешёвого бульварного романа… Вдруг Стив подумал о Сэме. Вчера всё вышло довольно глупо, особенно учитывая, что они расстались с Нат. Захочет ли он разговаривать?

Поджав губы, Стив достал айфон и сверился с картой, чтобы не пропустить свой поворот к клинике. И тут же, не раздумывая, перешёл в контакты и нашёл телефон Сэма. Не колеблясь, набрал его номер и приложил телефон к уху.

— Стив? Привет, — спустя несколько гудков ровно ответил Сэм. — Как ты после вчерашнего?

Стив хмыкнул. Можно было сказать, что он неплохо. Но его больше интересовал сам Сэм.

— Я хорошо, спасибо. Я ведь не пил. Как ты сам?

— Тоже хорошо, — слышно было, как Сэм улыбнулся.

— Прости, — чуть помедлив, продолжил Стив, — насчёт Наташи. Я не знал, что так выйдет. Мне жаль, что вы больше не вместе.

— Эм, — Сэм ответил спустя несколько мгновений, голос его был ровным. — Спасибо. Но это касается только нас.

— Да-да, я всё понимаю. Просто… Не хочу, чтобы ты на неё сердился.

Сэм вздохнул.

— Так зачем ты звонишь? Что-то хотел спросить? — перевёл он тему.

— Вообще-то, да. Баки сказал, что его отправляют в Лехай. Военная база в Вирджинии. Я просто хочу понять, можно ли как-то связаться с ним там, любым способом…

— Стив, он ведь уехал только в понедельник, правильно? — спокойно спросил Сэм, и от этого спокойствия в Стиве начала просыпаться злость. Ещё один человек, похоже, будет учить его, что к чему, словно он маленький ребёнок! — Даже недели не прошло. Подожди, я уверен, что он позвонит или напишет тебе. Я слышал про Лехай, это закрытая военная база и средства общения там запрещены. Если только он не поедет куда-то за её пределы. Если он не отвечает, значит, просто не может.

— Я тоже не могу! — выпалил Стив. — Я должен знать, что с ним всё в порядке, что с нами… всё в порядке. Я хочу услышать его голос.

Сэм ответил не сразу.

— Ты ведь не поедешь штурмовать военную базу в одиночку просто потому, что Баки не отвечает на звонки? — с явной улыбкой в голосе спросил Сэм.

— Если не будет других вариантов, — выдал Стив. — Буду бродить перед пропускным пунктом и голосить, чтобы мне показали моего сержанта Барнса в целости и невредимости.

Сэм фыркнул в трубку.

— Я тебя понял. Постараюсь что-нибудь придумать, поспрашиваю своих в Ветеранском центре. Дай мне несколько дней, и пообещай, что до тех пор ты не будешь делать глупостей.

Стив подумал, что все глупости Баки забрал с собой, когда уехал.

— Не буду… Просто пытаюсь узнать хоть что-то.

— Сделаю, что могу. Мне пора, Стив.

— Пока. И спасибо, — Стив выдохнул, поднял взгляд к небу с бегущими по нему белыми кудрявыми облаками и, поняв, что столбом застрял посреди тротуара, заторопился в клинику — до приёма оставались считанные десять минут. Быть может, Сэм и правда найдёт что-то для него. Или же Баки сам наконец позвонит… В любом случае, он должен был попробовать.

*
— Стив, результаты невероятные, — прокомментировал доктор Эрскин, когда окулист закончил проводить тест. Но голос его был хоть и взволнованным, Стив отчего-то почувствовал в нём тревогу.

— Это плохо? — спросил он, пытаясь поправить очки на носу и в который раз понимая, что их там нет — а привычка на месте.

— Эм, — доктор Эрскин сложил руки на груди, всё так же заглядывая в результаты на компьютере своего помощника. — Дело не в том, что плохо, это отлично, что зрение восстановилось, просто… мы не ожидали подобного влияния. Всё, на что я рассчитывал по предварительным тестам, это общее укрепление организма, костной ткани, прирост мышечной массы, уход некоторых связанных хронических заболеваний… но это. Это уже вне моих ожиданий, как и изменения вашего слуха. Что-нибудь ещё необычное?

Стив задумался. Вроде бы, остальное было прежним… если можно было назвать прежним то, что чувствовал он себя на все сто, если не брать в расчёт общее эмоциональное состояние.

— Я не знаю… чувствую себя хорошо. Даже очень.

— Думаю, нам нужно закончить сегодня твой курс инъекций и провести больше исследований и тестов. Если ты не против, конечно.

— Вы ведь говорили, что последний курс закончится на следующей неделе? — удивился Стив.

— Да, но… в свете изменений, происходящих с твоим телом, мы просто обязаны получить больше информации. Я не могу дать разрешение на продолжение курса инъекций, пока мы не поймём, как отреагировало твоё тело и какие процессы сыворотка уже запустила в нём. Ты понимаешь?

Стив нахмурился. Он понимал, конечно, но… он просто хотел, чтобы всё так и продолжалось по нарастающей. Хотел не растерять то, что благодаря Эрскину уже получил. Он вдруг понял, что теперь это один из его больших страхов. К хорошему так быстро привыкаешь…

— Да, понимаю.

— Тогда сдадим кровь сегодня, но сначала — пройдём пару физических тестов с подключением к ЭКГ. Ты не возражаешь?

Стив вздохнул и пожал плечами:

— Конечно, почему нет. Но я хотел бы успеть на ужин с семьёй, поэтому будет хорошо, если мы справимся с этим побыстрее.

— Я отпущу тебя через полчаса, — пообещал Эрскин и натянул широкую улыбку, ободряюще похлопав его по плечу. — Идём. Просто поверить не могу, что мы добились таких результатов всего за три недели. Это ведь… прорыв! Хорошо бы узнать, это стандартная реакция на сыворотку или же особенное взаимодействие с твоей кровью… нужно больше данных… и тестов… и…

Стив слушал в пол уха — Эрскин продолжал увлечённо бормотать всю дорогу по коридору до процедурного кабинета, где у него взяли не меньше шести проб крови, а затем доктор поручил его своим помощникам, а сам поспешил с колбами в лабораторию. Стив же отправился в сторону небольшого спортивного центра за стеклянной стеной. Ему предстояли тесты физических нагрузок, и в первый, наверное, раз в жизни Стив не переживал насчёт результатов. Он чувствовал, словно его тело спало все 19 лет, и теперь, благодаря инъекциям, его словно пробудили ото сна. Поэтому позволил взвесить себя и измерить объём чуть увеличившихся мышц, зафиксировать рост, оказавшийся на несколько дюймов больше привычного, и смело встал на беговую дорожку. Что ж, закреплённые датчики прибора ЭКГ ему никак не мешали, и он знал, что выложится по полной, просто для чистоты эксперимента. Ему самому было интересно опробовать, на что способно обновлённое тело.

*

— А вот и братишка! — Элизабет прибежала и повисла у него на шее, стоило ему только зайти в их бруклинскую квартирку. Стив зажмурился и обхватил её в ответ, вдыхая едва слышный запах шампуня для волос. Казалось, что он не был тут целую вечность… и почему-то чувствовал себя немного неловко.

— Привет, тыквенный пирожочек, — привычно обозвал он сестру. Она всегда была похожа на тыквенный пирог со своими рыжеватыми веснушками и волосами с медным отливом. — Как тут ваши дела?

— Марго готовился к какому-то тесту, мама готовит ужин на кухне под сериал, — быстро доложила сестра. Стив улыбнулся.

— А ты?

— А я отдыхаю. Пятница же, — хитро улыбнулась она.

— Тогда я на кухню. Скажи Марго, что я дома.

— Конечно! — пообещала Элизабет и убежала в их спальню.

Стив скинул парку, зашёл в ванную, чтобы помыть руки и ополоснуть лицо, и отправился на кухню. Мама готовила стейки, вкусный запах жареного мяса, чеснока и специй он почуял ещё перед тем, как зайти в квартиру.

— М-м-м, у нас праздник? — спросил он, подходя из-за спины, и Сара подпрыгнула от неожиданности.

— Негодник! Зачем так пугать маму? — повернулась она и тут же обняла Стива одной рукой, во второй всё так же удерживая деревянную лопатку. — Как твои дела? Ужин скоро будет на столе. Переоденешься? — она окинула его взглядом. Стив расправил плечи и улыбнулся — знал, что выглядит хорошо. И знал, что мама тоже замечает изменения, происходящие с ним. Просто не акцентирует.

Спустя несколько минут, натянув домашнюю пижаму, он помогал сервировать стол к ужину. Из-за дразнящих запахов он едва успевал сглатывать слюну. Хотелось попробовать сочный мамин стейк, зажаренный с резаными шампиньонами и политый белым сливочным соусом… Точно, он ел всего два раза из положенных пяти сегодня. Тело просило своего.

Вскоре на кухню подтянулись сёстры. Марго вяло поприветствовала его и тут же стала костерить тест, который она уже один раз, как оказалось, завалила. Ей дали шанс переписать, и она надеялась, что в этот раз повезёт.

— Если тебе нужна помощь, просто скажи, — предложил Стив.

— Мне не нужна помощь, — буркнула Марго, — мне нужно меньше этих грёбаных тестов!

— Следи за языком, девочка, — тут же отозвалась мама из-за плиты. — Плохое настроение — ещё не повод выражаться.

Марго, незаметно для мамы, быстро показала ей язык и спросила у Стива:

— Ты надолго домой? Или ты теперь живёшь у Баки?

Звучал вопрос злободневно, но двояко. Словно сестра сердилась на него.

— Я… не знаю. Пока ещё не решил. Но я буду иногда оставаться у него с ночёвкой. Придётся к этому привыкнуть.

— Разве Баки не уехал? — в полоборота спросила мама.

— Уехал ещё в понедельник. Но он просил меня присматривать за домом, и я не мог ему отказать.

— Как он там? — спросила мама, раскладывая стейки и пюре по тарелкам. Стив поднялся и встал рядом, приготовившись поливать блюда соусом.

— Он не выходил на связь с тех пор, как уехал, — как можно ровнее и спокойнее ответил Стив. — Может быть, у него получится позвонить на выходных.

— Не переживай, — мама обхватила его запястье и чуть сжала. — Он обязательно позвонит, как только сможет. Когда папу переводили на секретные базы, тоже, бывало, на недели пропадал. Потом объявлялся, и всё было в порядке. Неси тарелки на стол. Девочки, марш в ванну мыть руки.

Пока сестёр не было, Стив сказал то, что давно хотел:

— Прости, что не помогаю больше на работе, как прежде.

Сара округлила глаза, словно услышала что-то странное:

— Милый, ты и не должен. Я в порядке, а у тебя последние месяцы колледжа. Тебе нужно заниматься итоговой работой, я всё понимаю.

— Это да, но… я скучаю по всем. Передай, что я постараюсь добираться до дома престарелых на выходных, в субботу или воскресенье. Мне не хватает этой части моей прошлой жизни. Нужно её вернуть.

Мама улыбнулась и чуть растрепала ему макушку, и только тогда замерла в удивлении:

— А где твои очки? Ты, наконец, перешёл на линзы?

Стив понял, что если сейчас не вмешается, то они в ближайший час не поедят.

— Расскажу после ужина… или во время. Давайте уже сядем за стол? Я голодный страшно!

Пока ели, Стив успел немного рассказать о том, что происходит в колледже, но быстро перешёл на тему программы доктора Эрскина. Тот факт, что за три недели он подрос, набрал вес и успел распрощаться с очками, вдохновлял. Он воодушевлённо делился своими мыслями и чувствами с семьёй.

— Ты уверен, что это достаточно безопасно? — спросила мама серьёзно, словно не разделяя его восторгов.

— Мам, да ты посмотри на него! Он даже выглядит здоровее, — не разделила её скепсиса Марго, подмигнув Стиву. — Наконец мой брат — красавчик.

— Ну, спасибо, — Стив фыркнул и кинул в сестру кусочком булочки.

— Наше тело так устроено, что костные ткани быстрее поддаются росту и изменениям. Но с внутренними органами дело может обстоять совсем по-другому, — не переставала волноваться мама.

— Он решил остановиться сейчас, пока не получит результаты анализов и тестов. И выдал мне новые витамины, чтобы поддержать сердце и… всё остальное, — пояснил Стив, понимая, что мама всё равно беспокоится и вряд ли перестанет. — Я чувствую себя хорошо, не переживай. В этом нет смысла.

— Ты большой мальчик, Стив, и я доверяю тебе, но всё же, не теряй голову, хорошо? — мама положила свою руку на его и чуть сжала. — Ну, а мы чем можем похвастаться? Мне выдали премию за организацию праздника к Дню Валентина для наших старичков, именно это мы и отмечаем свежими стейками, — уже с улыбкой продолжила она.

Стив рассмеялся. Конечно, старики — это самая целевая аудитория для прошедшего праздника. Но он помнил, как весело было в прошлом году, и не мог поспорить — любой праздник принимался с радостью, потому что раскрашивал рутину будней. Он счастливо слушал, как Элизабет рассказывает про школу и спортивную секцию по софтболу, где ей очень нравится, как Марго жалуется, что это был самый скучный День Святого Валентина в школе, и ловил себя на мысли, что ему очень не хватало их последнее время. Таких вот совместных ужинов, невинной трескотни, щебета и разговоров. Чувствовать, что он до сих пор не чужой тут, было здорово.

— Мама, я помогу с посудой чуть позже, хорошо? Хотел поболтать с девчонками, пока они не легли спать, — сказал Стив, поднимаясь из-за стола и целуя маму в щёку, благодаря за ужин и сочные стейки. Сёстры уже убежали, хотя Стив знал, что обычно они помогали маме с посудой и даже иногда — с готовкой. Просто, как все подростки, пытались улизнуть, если была возможность. Или же считали, что им нужно немного времени, чтобы побыть вдвоём с мамой?

Он прошёл по недлинному коридору, неожиданно любуясь довольно корявой новой табличке, творению рук Элизабет: «Женское царство, не входить!» Он постучал. Донеслось два разноголосых приглашения, и он вошёл, подмечая относительный порядок и то, что за то время, что его не было, ничего особо не изменилось. Им нужно было больше места, вот что подумал Стив в этот момент. Нужен стол для каждой, а не так, как сейчас — ютиться на одном, по очереди делая домашние задания. Нужно было что-то придумать.

— Я думала, ты захочешь пообщаться с мамой наедине, — заметила Марго, поднимая взгляд над открытой крышкой ноутбука. Элис сидела за столом и явно доделывала какое-то задание на следующую неделю.

— Я, м-м, поговорю с ней чуть позже. Как ваши дела, рассказывайте? — улыбнулся он и уселся на мамину кровать.

— Марго опять влюби-и-лась, — пропела, не поднимая головы, Элизабет, и сестра, поморщившись, грубо оборвала её:

— Заткнись, мелкая!

— Сама мелкая!

— Мне шестнадцать, вообще-то, а кто-то только среднюю школу заканчивает, мелкота!

— Кх-м, — кашлянул Стив, не переставая улыбаться. Он пока не мог понять, скучал по этим перебранкам, или же наоборот. — И в чём проблема? Первый раз слышу, чтобы влюблённость ставила тебя в тупик, — он смотрел на сестру, которая неожиданно смутилась, и даже щёки её порозовели.

— В этот раз… всё по-другому. У меня был спор с… одним парнем, и дело всё накалялось, и никто бы в жизни никогда не подошёл разнять нас, но Алекс недавно переехал сюда из пригорода и только стал ходить в нашу школу… Я и не замечала его толком — тихий очкарик, постоянно пропадающий в библиотеке. Нет, он симпатичный и неплохо занимается на физподготовке, но его не видно и не слышно…

— Ага, не то что твою обычную компанию, — заметила Элис, не отрываясь от письма.

— Замолчи уже, — вздохнула Марго, — без тебя тошно.Так вот, он подошёл и вмешался, сказал, что нельзя кричать на девушек. Представляешь? Прямо так и сказал. Малко Беркенсону. Что там началось… Я думала, Малко его уроет, но он сделал что-то странное, как-то подсёк его, и Малко остался барахтаться в снежной жиже, а Алекс… просто взял свои книги и пошёл в сторону остановки. Я думала, компания Малко будет его выслеживать и побьёт, что влез без спросу, пыталась его предупредить, так он ответил, спокойно так, чтобы я не беспокоилась, у него всё под контролем. А когда пыталась поблагодарить, этот… нахал просто улыбнулся и сказал, что никто не должен кричать на девушек, это невоспитанно. И опять уткнулся в книгу! Ноль внимания! И ничего — ничего! — его не берёт. Ни короткие юбки, ни взгляды, ни заигрывания. Он меня с ума уже свёл, бессердечный!

Стив наслаждался видом разъярённой сестры. Пожалуй, это было впервые, когда ей не ответили взаимностью сразу, и впервые, когда для неё это всё хоть что-то значит. Было любопытно.

— Почему вы ругались с Малко? — спросил Стив. Он помнил этого парня, один из давешних бывших Марго, здоровенный футболист. Сестра была симпатичной блондинкой, неглупой, но немного ленивой, и всегда имела в рукаве нескольких воздыхателей помимо основного парня. Стив просто не хотел, чтобы у неё были проблемы. Потому что до сих пор вспоминал про тот случай, когда влез, и чем это закончилось. От воспоминаний по спине всегда бежали мурашки.

— Да… так, спорили просто. Ничего особенного, — Марго искренне тяжело вздохнула. — Не знаю, что и делать.

Стив тоже не знал. У него в школе вообще ничего не было. Ему и не хотелось. А на выпускной его пригласила девушка, которую больше никто не пригласил, а он не стал отказывать.

— Могу предположить, что парень просто интересуется тем, чем ты не интересуешься, и ваши интересы никак не пересекаются. Может быть, эти интересы затмевают его интерес к женскому полу. Или ему нравятся парни? В любом случае, надо узнать, что он делает в библиотеке и на какие кружки ходит. Может быть, в этом ключ к разгадке, — пожал он плечами. — Но ты знаешь, я не великий спец. Если бы Баки не озадачил меня в своё время, думаю, я до сих пор бы ни с кем не встречался.

— Баки поймал тебя, как волк зайца, — вдруг обернулась Элизабет. Стив невольно улыбнулся в ответ — такая Элис была солнечная. — Он тебя любит, — сказала вдруг она, и эти слова ножом резанули по сердцу. Не пойми с чего. — А меня Фредди поцеловал, на Валентина, — закончила Элис внезапно.

— Я думал, вы просто дружите! — Стив был не очень приятно удивлён. Почему-то ему казалось, то в четырнадцать лет с кем-то целоваться его сестре ещё слишком рано. Какого вообще чёрта, она же ещё в куклы играет… иногда.

— Мы дружим, — лукаво улыбаясь, согласилась Элизабет. — Он сказал, что это особый дружеский поцелуй. В честь праздника. Но я ведь не дурочка, понимаю, к чему всё идёт. Но вида не подаю. Пусть помучается.

Стив сидел ошарашенный. Страшная женщина вырастет из Элис, думал он. Уж такая не будет метаться. Будет намечать план и идти к нему с уверенностью асфальтоукладчика. Можно было сказать, что она всегда такой была.

— Только не вздумай…

— Не волнуйся, — перебила Элизабет, и с совершенно серьёзным видом обнадёжила: — я решила, что до шестнадцати точно ни с кем спать не буду.

— Господи Иисусе, — выдохнул Стив, наблюдая, как Марго закрыла глаза ладонью.

— Иногда я её боюсь, — фыркнула та из-под пальцев. Элис молча показала ей язык и вернулась к работе.

Стив уже хотел сказать что-то, когда мама подошла и постучала по открытой двери, глядя на них всех с теплом и усталой улыбкой.

— Стиви, выпьешь со мной кофе или чай? Я уже устала, хочу ложиться спать скоро.

— Конечно, мама, — он дождался, пока та скроется за поворотом в кухню-столовую и сказал сёстрам: — Вы знаете, что можете позвонить мне в любой момент и без стеснения рассказать или спросить что угодно? И я не буду вас ругать, а просто помогу. Знаете?

— Да, Стиви, — разноголосо ответили сёстры мультяшными голосами. Выделываются. Хмыкнув, он строго посмотрел на обеих и понял — правда, знают. И позвонят, случись что.

— Иди уже, — сказала Марго.

— Спокойной ночи! — Элизабет вскочила со стула, обняла и поцеловала его в щёку.

Пожелав им доброй ночи, он прикрыл дверь в их спальню и пошёл к маме.

К его неудовольствию, она всё же перемыла почти половину посуды. А сейчас стояла у плиты и по-старинке варила кофе в большой турке. Аромат начинал выползать из неё и разливаться по кухне.

— Будешь?

— Конечно, — не стал отказываться он. — Молоко есть?

— Оставалось, — мама кивнула на холодильник, и Стив отправился на поиски молока.

— Мама, я хотел бы, чтобы ты заняла мою комнату, — сказал он, подогревая молоко в микроволновке.

— Твою комнату? — удивилась Сара. — Зачем?

Стив смотрел, как цифры сменяются на циферблате микроволновки, боясь перегреть. Ненавидел молочную пенку.

— Ты… хочешь совсем переехать? — тихо спросила она.

— Однажды это всё равно случится, почему не сейчас? Вам нужно больше места, а у меня там целый дом для меня одного. Глупо не воспользоваться шансом.

— Ты сам этого хочешь? Или обстоятельства… давят? — подобрала она, наконец, слово.

Стив вытащил свою дымящуюся кружку из микроволновки, не торопясь отвечать. Он не то чтобы боялся этого разговора, просто было тяжело. Он и хотел «вылететь из гнезда», и словно боялся этого. Боялся того, что ему предстояло самому нести ответственность за все решения, если он и правда сделает этот шаг. И Стив… не понимал, готов ли он. Но рассудил, что если не попробует — не узнает.

— Я хочу попробовать, мама, — он встал рядом и принялся домывать посуду в раковине, поглядывая, как чуть кружится антрацитово-маслянистая кофейная гладь в горлышке турки. — Я должен попробовать. Сейчас — самое время, как мне кажется. Если я приеду и останусь переночевать, у нас ведь есть замечательный диван в гостиной, — Стив кивнул себе за спину. — Поэтому ты должна переехать в мою комнату, а я завтра заберу большинство своих вещей. Баки устроил мне студию на чердаке. Надеюсь, это обстоятельство поможет мне сесть за дипломную работу. Я должен показать наброски в понедельник.

Мама рядом вздохнула и вдруг мягко обняла за поясницу, чуть притискивая к своему тёплому боку.

— Я знала, конечно, что этот момент наступит. Но не думала, что так быстро. Ты прав, Стиви, ты должен попробовать. Я буду помогать с деньгами…

— Перестань, — Стив перебил её и посмотрел в глаза, понимая вдруг, что стал выше и теперь прекрасно видит, как отличаются отросшие, с чуть пробивающейся сединой, и уже окрашенные в натуральный мамин цвет волосы на её макушке. Когда она успела собрать столько серебра? — Это я должен вам помогать. У меня сейчас есть деньги, а когда найду, где заработать ещё, подкину вам. Хорошо? — он поцеловал маму в волосы и вдруг вскрикнул: — Ой, лови!

Кофе едва не сбежал.

*
Проснулся Стив в своей комнате непривычно рано для субботы. Первым делом проверил телефон. Немного заторможено уставился на цифру семь, потом проверил, нет ли входящих сообщений или звонков. Всё было тихо. Стив закрыл глаза и перевернулся на спину, прижимая телефон к груди. Полежав так, он снова поднял телефон к глазам, нашёл единственно важный сейчас номер и нажал на вызов. Ответа не было, и после десятого гудка его как всегда перекинуло на голосовую почту. Стив вздохнул и не стал сбрасывать. Ему было, что сказать ему.

— Эм, ну… Привет, наверное. Не знаю, как ты там, но я за эту неделю без вестей от тебя почти умер. Правда, Баки… я не знаю, как у нас получится в таком режиме пережить три года разлуки. Пока — не представляю. Это просто какое-то самоубийство… — Стив кашлянул, перебарывая утреннюю сухость в горле и снова продолжил: — Я сказал вчера маме, что перееду к тебе. Она немного расстроилась, но поняла и поддержала меня. Сам не знаю, правильно ли я делаю, но я хочу попробовать и посмотреть, что получится. Тем более, мне нужно начинать работать над дипломом, и я надеюсь подолгу засиживаться в студии, что ты устроил для меня на чердаке, — Стив чуть улыбнулся, вспоминая тот день, когда Баки показал ему. Кажется, словно это было так давно… — А ещё я перестал носить очки. Не знаю точно, что произошло, но моё зрение улучшилось. Теперь я вижу отлично и без очков, прости, я знаю, как они тебе нравились, — Стив фыркнул, — но мне больше нравится так. Удобнее. Хотя я ещё долго буду поправлять несуществующую дужку на носу. Дурацкая привычка. И… я очень скучаю, Бак. Хочу услышать тебя, поговорить с тобой. А лучше — увидеть и прикоснуться. Я бы такое сделал… И плевать на всех. Надеюсь, ты позвонишь мне как можно скорее. Люблю.

Стив нажал на сброс и снова прижал тёплый, нагревшийся от уха и щеки телефон к футболке на груди. За окном было серо, но достаточно светло. Стив понял, что хочет встать, приготовить завтрак, после чего собрать вещи, которые пригодятся ему в ближайшем будущем, и уйти.

Просто потому, чтобы неизвестно откуда взявшееся назойливое инфантильное желание забить на всё и остаться тут, под маминым крылом, не пересилило и не взяло верх.

Утро выдалось неожиданно плодотворным: Стив приготовил завтрак на всех, потратил всего пару с половиной часов на сбор своих вещей и убрался в комнате, которую, он надеялся, мама займёт как можно скорее. Дома было тепло, хорошо и привычно. Он был совершенно не в своей тарелке, когда они все вместе стояли на улице и поджидали такси со всеми его сумками. Вроде, никто не грустил, они весело общались и подшучивали друг над другом, но внутри… внутри было серо. Стив лишь надеялся, что это состояние быстро пройдёт, что он привыкнет. Человек такое животное… ко всему привыкает.

— Я не уверен, что смогу приехать к старикам в воскресенье, — сказал он, когда такси уже остановилось, и водитель по его просьбе пытался как можно аккуратнее загрузить его сумки в багажник. — Мне нужно поработать над дипломом. Но в следующие выходные — обязательно. Можешь сказать им, что будет сюрприз. Я придумаю что-нибудь интересное, — улыбнулся Стив, крепко обнимая маму. Потом подоспели сёстры, и, распрощавшись со всеми, Стив сел в машину.

В салоне чуть приторно пахло освежителем воздуха, Стив пытался вспомнить, когда в последний раз пользовался услугами такси — и не мог. За окнами уже маячили стрельчатые арки Бруклинского моста, когда Стив решил — сегодня же приготовит студию и сядет рисовать. Его внутренняя меланхолия достигла предела, пора было её познакомить с бумагой.

Он ведь так и не решил, что будет рисовать. Всё надеялся на божественную подсказку свыше, но она не торопилась нисходить на него. В дипломной работе он должен предстать таким, каким видит и чувствует себя. Настоящим. Картина — как визитная карточка. Что-то комфортное, а не прыжок выше головы. Цель этой работы — показать, что он не только чему-то научился, но и нашёл себя. Хотя бы… одну из сторон себя, как художника. Стив был уверен, что комиссия это оценит. Усмехнувшись своему отражению в боковом стекле, он подумал, как было эпатажно представлять, как он нарисует в качестве диплома прогнувшегося в спине Баки, кончающего в свою ладонь, с летящей струёй семени. Конечно, такая картина взорвала бы выставку, только… Стив вздохнул. Эта глупая идея появилась в его глупой голове словно жизнь назад. Он чувствовал себя… другим сейчас. Может быть, повзрослевшим? Сейчас совершенно не хотелось ни эпатировать, ни с кем-то делиться Баки. Даже в виде картины. Стив по-прежнему хотел рисовать его, увековечивая каждый изгиб тела, каждое выражение глаз и мимику лица, движения чутких пальцев… хотел ловить блики света на тёмных волосах, рисовать тень от щетины в ямочке на подбородке, хотел, чтобы всё это было только его. Но представлять портрет Баки, пускай даже целомудренный, на суд комиссии… Стива передёрнуло. Совершенно этого не хотелось. И дело не в страхе, не в ревности… Наверное, за пару месяцев Стив просто успел стать собственником.

Он очень скучал. Ему не хватало привычной заботы, внимания и его тепла, такого простого и понятного, когда не остаётся вопросов, любят ли тебя. Иногда в голове Стива появлялись и исчезали царапающие вопросы, не слишком ли быстро они с Баки взяли с места в карьер? Не нужно ли им немного сбавить скорость и серьёзность намерений? Сейчас вообще наметился непростой период, и хоть Стив поддерживал решение Баки, собственные мысли по этому поводу никуда не делись.

Дурацкая ситуация, дурацкая одержимость домом… Стив не раз спрашивал себя, как бы он поступил на месте Баки? Отвечать самому себе искренне и честно было сложно.

Он сам не заметил, как они проехали по краю Манхэттена и вклинились в поток медленно ползущих в сторону Бронкса машин. День был привычно серый, с неба изредка моросил снегодождь, заставляя водителей включать стеклоочистители. Стива снова клонило в сон.

Спустя пару часов, сдерживая собственное слово, Стив сгрудил сумки с художественными принадлежностями у лестницы на чердак и, взяв одну из них в руку, принялся осторожно подниматься в студию. Он забыл, когда работал тут в последний раз. Его рабочий стул, мольберт, складной столик, несколько банок и тряпок, растворитель — всё стояло на своих местах, разве что чуть покрылось пылью.

Наскоро устроив холст, он долго сидел и смотрел на него, словно в зеркало Злой Королевы. Словно этот пустой холст мог вдруг ожить, подёрнуться рябью и дать ему ответы. Но холст молчал. Стив видел лишь одну зарисовку, которую давно хотел положить под краски.Он видел, как Баки лежит на их кровати, обнимая подушку, и спит, так, что половина его лица утопала в мягкости и была скрыта. При этом он был совершенно голый, и бёдра его были укрыты таким образом, что скорее разжигали фантазию, чем добавляли целомудренности. На переднем плане были его руки, обнимавшие подушку, точнее — его левая, перетянутая тёмно-розовыми шрамами. Стив до дрожи хотел нарисовать их, объясняя, что не боится и не стыдится, и даже считает их неотъемлемой частью Баки. Картина в его голове была пронизана светом солнечных лучей, и если и отдавала эротикой, то лишь в той мере, чтобы заинтересовать, но не раскрыть все карты.

Пожав печами, Стив прикусил кончик карандаша и прикинул, как лучше всего разместить его задумку на холсте. Пускай это не будет дипломной работой, но Стив хотел вспомнить, каким Баки бывает. Это будоражило и заставляло серые упаднические настроения отступать, а сердце биться чуть чаще — от встречи, пускай и такой, фантомной.

Из полного погружения в работу его вырвал телефонный звонок. Причём Стив даже не сразу понял, что это, звук казался чем-то, исходящим из другого мира. Собственно, так оно и было, потому что в мире, в котором Стив пребывал до того, он был целиком сконцентрировал на обществе Баки. Он даже поморщился, пока искал завалившийся за сумки айфон. А подняв его в руке — обмер. Хотел бы думать, что ответил сразу же, молниеносно, но на самом деле стоял какое-то время, лупясь на экран и не в силах сладить со ступором. Потом отошёл, спохватился и сразу принял вызов, едва не роняя телефон на полпути к уху.

— Баки! Да! Алло, я… Как ты? Алло! — он зачастил в трубку, явно не давая сказать ни слова. О чём тут же пожалел, замолкнув.

— Стиви! Ты тут? Как хорошо, что ты взял! — послышался голос со знакомой хрипотцой, и сердце Стива пустилось вскач, он физически начал приплясывать на месте, не в силах удержать накрывший его подъём.

— Ты наконец позвонил! — с упрёком и одновременно радостью выдал Стив, закусывая губу. — Я скучал так сильно… думал, ты меня кинул.

Баки шумно выдохнул в трубку, но понять, то ли он вздыхает, то ли фыркает, не получилось.

— Это полнейшая чушь, детка. Я тоже очень, просто невозможно соскучился. Ты бы знал… Прости меня.

— За что? — тут же напрягся Стив.

— Я допустил идиотскую недальновидность. Это стоило нам почти недели без общения. Просто… стечение разных глупых обстоятельств.

— Расскажешь? Как у тебя со временем? — напрягся Стив.

— О, — фыркнул Баки. — Я могу болтать хоть весь день, или пока не отрублюсь. Мне поставили ночное дежурство по базе с пятницы на субботу, так выпал жребий. Тут не так много народа, секретничают, как могут. Было не отвертеться. Но сегодня я наконец в увольнении. И наконец, получил обратно в пользование телефон. Хотя и запрещено. Но я уговаривал, как только мог.

Стив чувствовал, как улыбка едва не рвёт уголки его губ, растягивая всё шире и шире.

— Прости меня, я идиот и совсем отвык, как это бывает на секретных базах, — продолжал Баки, и его голос становился ещё более хриплым. Стив предчувствовал, что скоро придётся перехватить инициативу. — Здесь есть телефон-автомат. Знаешь, такой древний, с диском, перенаправленный через секретную линию… И даже если его пишут — плевать. Я так мечтал услышать тебя все эти дни. Но я… чёрт, — Баки искренне и смущённо выругался, — я сдал телефон раньше, чем понял, что не помню наизусть твой номер. И никаких уговоров не хватило, чтобы вернуть телефон обратно — вещи упаковывают в особые экранированные ячейки с доступом раз в неделю. Это было так глупо и так по-моему, детка… знал бы ты, как я себя костерил.

Стив тихо посмеивался. Сейчас, когда он слышал голос Баки, всё это и правда казалось глупым недоразумением. Он был на таком подъёме и так счастлив сейчас, что мог бы даже ничего не говорить — только слушать и наслаждаться.

— Ты не сердишься? — спросил Баки. — А то я первым делом зарядил телефон, как получил его обратно, и прослушал и прочитал все твои сообщения. Хотел позвонить сначала, но… увлёкся, — признался Баки.

— Не сержусь, — ответил Стив и понял, что это правда.

— Прости, что заставил чувствовать себя брошенным. Теперь я выучил и выписал номер, смогу звонить хоть каждый день, — тепло шептал он, и Стив понял, что голос у Баки, наконец, сел.

— Когда мы сможем встретиться? — задал, наконец, Стив самый волнующий вопрос. Баки ответил не сразу.

— Мне пока определили только одно увольнение в неделю. Я никак не смогу добираться до Нью-Йорка и обратно за сутки. Прости, детка… Но я буду говорить с майором о том, чтобы он давал мне два увольнения подряд, пускай даже если в следующую неделю их не будет вовсе, соглашусь дежурить в воскресенье — здесь это самая большая повинность, — фыркнул Баки. — Если всё получится, уже на следующих выходных. Но это пока не точно…

Стив едва удержался, чтобы не взвизгнуть. Всего лишь недельку ещё потерпеть! Он сможет. Он справится!

— Как у тебя дела, детка? Рассказывай давай теперь ты. Как друзья, как в колледже? Как прошёл Валентинов день? Я думал о тебе постоянно, — закончил он фразу с придыханием. И хотя Стиву очень хотелось повестись на подначку, он начал говорить обо всём, что произошло важного и интересного за последние дни, вызывая у Баки восклики и порой смачные междометия в ответ. Но что-то он не стал рассказывать — хотел припрятать немного сюрпризов на потом. Стив рассказал, что Наташа с Сэмом расстались. Но ни словом не обмолвился о её истории с Клинтом. Сам не знал, почему.

— Чёрт, — только и выдохнул Баки. — Бедняга Сэм. Надо будет позвонить ему потом.

— Сердишься на Нат? — Спросил Стив.

— Сержусь? — Баки замолчал на какое-то время. — С одной стороны, я её понимаю. Сэм хороший, но она для него… ещё не в том состоянии. Понимаешь, чтобы оценить те простые радости, которые предлагали отношения с Сэмом, надо, чтобы тебя предварительно помотало по разным бурям и невзгодам, пресытиться ими и искать тихого спокойного берега. Я всегда думал, что это не Наташин вариант…

— Но молчал, — заметил СТив.

— Конечно молчал. Чужие отношения — не моё дело. Даже если это про моих друзей. Никто не спрашивал моего мнения или совета, зачем лезть?

Стив не мог не согласиться.

— Но с другой стороны… это пугает меня, — продолжил вдруг Баки.

— Пугает? — удивился Стив.

— Мне всё кажется… — Баки прервался, вздохнул и заговорил снова. А Стив понял, что прямо сейчас должен сесть — и опустился на пыльный пол, расставив колени и скрестив ступни, — мне кажется, Стив, что однажды ты так же поймёшь, что я недостаточно хорош для тебя. Что ты осознаешь, что тебе нужно что-то другое, и я не смогу тебе это дать. Эти мысли меня удручают.

— Может, надо перестать их думать? Это бред, — тихо проговорил Стив. Неужели Баки и правда… волнуется? Боится его потерять? Это понимание окатило теплом и какой-то разновидностью гордости — наверное, за то, что смог вызвать такие трепетные чувства у взрослого брутального мужчины. Стив улыбнулся. — Ты, конечно, можешь мечтать от меня избавиться, но только ничего у тебя не выйдет, Джеймс Бьюкенен Барнс. И не пытайся. Считай, я прилип как пиявка.

Баки искренне фыркнул.

— К моей сочной заднице? — подначил он.

— Сочной, округлой, немного волосатой, — подтвердил Стив, чувствуя, как болят от несходящей улыбки щёки. — Упругой… присосался бы прямо сейчас, — выдохнул Стив, понимая, что теперь пора и прилечь — и медленно откинулся на деревянный пол.

— Ох, — жарко выходнул Баки. — У меня стоит каменно только от твоего голоса, — признался он, и Стив почувствовал явственный толчок своего члена в застёгнутую ещё ширинку. Даже слышать эту интонацию голоса Баки было равносильно, что облить себя жидким огнём. Тело плавилось, ткань трусов, облепивших головку, была влажной от собственной смазки.

— Я теку… бельё замочил, — признался Стив, запустив руку в расстёгнутую ширинку, но ещё не рискуя пробираться под широкую резинку — боялся, что кончит, едва сжав ствол и мимолётно приласкав головку.

— Твою… мать… — сипло выругался Баки и тяжело задышал в трубку. У Стива горели уши, щеки, кончики пальцев, которыми он, едва касаясь, поглаживал себя через ткань. Казалось, что подушечки простреливает током. — Стиви, я обкончался… Не буду врать, каждое утро, каждый вечер перед сном думал о тебе, и… Но это не идёт ни в какое сравнение. Слышать тебя… представлять, какой ты… Возьми себя. В руку возьми, на живую, и крепко. Представь, что это я.

Стив закатил глаза, приподнимая бёдра и стягивая под задницу расстёгнутые джинсы и трусы, оголяя член. Отчего-то было дико стыдно мастурбировать тут, в мастерской — и одновременно с этим очень остро. Заводило до чёртиков! Он стиснул свой член, захватив и яйца, и не сдерживаясь, застонал.

— Чёрт, детка, у меня снова встаёт от этих звуков, — шептал Баки, тяжело дыша. — Я так соскучился по тебе… Если бы я был рядом, боюсь, порвал бы тебя… Не смог бы дождаться… Насадил бы сразу, целиком, и выдрал бы, не жалея…

Стив стонал, пытаясь удержать рвущуюся наружу сперму кольцом стиснутых у основания пальцев, но возбуждение зашкаливало, а Баки лишь подливал масла в огонь своим блядским голосом. И ведь мог так — совсем недавно говорил проникновенно и серьёзно, и вдруг — так… что внутри задницы всё сжималось и пульсировало, обжигало фантомной памятью толстого крепкого члена, вколачивающегося по самые яйца. Закусив губу и выгнувшись, невольно приподнимая бёдра, Стив кончил, даже не дроча, высоким залпом, упавшим тёплыми победными каплями на живот, почти рядом с краем задравшейся до сосков футболки.

— Вот так, детка, — не переставал шептать ему в ухо Баки. — Так… Так сильно сжимаешься, словно передавить хочешь, мой горячий, любимый мальчик… Господи, — Баки словно задохнулся, и Стив, загнанно дыша в трубку, понял, то тот снова кончил. — Всю простыню изгваздал, — смущённо признался Баки, явно улыбаясь. Стив тоже улыбался, так и не открывая глаз — словно сейчас, пускай хотя бы у него в голове, в той точке, где он слышит будоражащий голос, они были вместе, наедине друг с другом.

— Это ничего. Я вообще лежу на полу в мастерской, — признался Стив. — Я рисовал, когда ты позвонил. Тебя, между прочим.

— Голым и горячим? — подначил Баки.

— Спящим и… любимым, — признался Стив.

— Я тоже тебя люблю, Стив. И очень скучаю. Пожалуйста, не лежи на полу долго. Я должен утеплить там окна, прежде чем ты сможешь валяться в мастерской на полу.

— Хорошо, — кивнул сам себе Стив, не имея ни малейших сил, чтобы подняться.

— Обещаешь? — настаивал Баки.

— Да, папочка, — фыркнул Стив, приподнимаясь и взглядом отыскивая хоть что-то, чтобы вытереть липкую руку. Как нельзя кстати пришлась ветошь для вытирания кистей.

— Прекрати, пока я не ушёл на третий заход, — сказал Баки и тут же заразительно зевнул. — Я ещё не спал сегодня, — признался он.

— Тебе нужно отдохнуть. Мы ведь сможем созвониться позже?

— Конечно, — пообещал Баки. — Я теперь каждый день буду на связи. Расскажешь мне ещё что-нибудь?

И Стив, натягивая обратно бельё и джинсы, стал рассказывать Баки об истории Питера и Старка, о том, как во всём этом замешана Пегги и о своих мыслях на этот счёт. Баки не перебивал, лишь иногда странно вздыхая в трубку, и Стив подумал, что тот, наконец уснул. И был прав — вскоре раздалось хорошо слышное размеренное похрапывание, и Стив, прикрыв глаза и поцеловав трубку в области динамика, прошептал:

— Сладких снов, Баки… Не теряйся больше, — и с неохотой нажал на отбой.

Отложив телефон, Стив ещё какое-то время стоял посреди мастерской в прострации. Его переполняли эмоции и силы, хотелось развить бурную деятельность, и в то же время — ещё немного постоять, вспоминая, как мурашки бегали по телу от звука его голоса. Стив взглянул на хорошо продвинувшийся набросок на холсте и хотел было уже сесть за него, как понял — он страшно голоден.

Организм, подвергшийся модификации и долгожданному бурному оргазму, требовал своего — и Стив, капитулируя, стал спускаться по лестнице с чердака, чтобы найти что-нибудь съедобное на кухне. Желательно мясо.

Стив думал, что, может быть, его и не покидало по волнам разных драм и отношений, он всё же в состоянии понять, чего хочет для себя. Баки был необходим ему, чтобы видеть всю полноту палитры этого мира. Стив чувствовал себя сейчас так, словно Баки совсем рядом, доступный, разгорячённый… только руку протяни - и коснёшься, переплетёшь пальцы с осознанием полной причастности к этому чуду. Стив представил его, расслабленно разметавшегося, спящего на узкой разворошённой кровати, как начал снова неизбежно возбуждаться.

Notes:

И снова - здравствуйте! :)
Глава долго висела у меня в черновиках. Написав бОльшую часть, у меня произошёл непонятный затык на пару недель. И вот, сегодня я взяла себя в ежовые рукавицы и довела главу до ума. Ну, как до ума, - я пишу без беты, поэтому публичка горячо приветствуется!
И вот о чём я задумалась. Как вы считаете, такая зависимость мировосприятия и собственного настроения от другого человека - это черта юности, черта влюблённости, или же это совершенно обычная вещь, сопутствующая отношениям некоторых впечатлительных людей с другими особенными для них людьми?
Любопытно ваше мнение, друзья ;-)

Chapter Text

Проснувшись как следует отдохнувшим, Стив понял, что свалился на кровать Баки, как был, в одежде, даже не помылся. Рисовал до поздней ночи, потом просто дошёл до спальни и упал. Он снова оглядел комнату — теперь уже их комнату — и понял, что нет никакого ощущения, что Баки надолго уехал. Его пластинки и наушники, его книги, его вещи в шкафу и даже подушка на кровати — всё было на своих местах. Даже зубная щётка в ванне и станок для бритья оказались не тронутыми. Конечно, Баки скорее всего просто купил всё новое, но это не меняло ощущений Стива, что он не один тут. Они живут здесь вместе, просто Баки временно в отъезде.

И Стив испытал очень необычное, глубокое чувство, когда размещал свои вещи рядом с вещами Баки в одном шкафу, когда положил несколько своих книг на стол рядом с его стопкой, и особенно — когда ставил свою зубную щётку в один стакан к другой. Даже если дорога этой старой щётке одна, в мусорное ведро, Стив прекрасно осознавал, что не тронет её и пальцем. Эта старая щётка Баки будет стоять здесь столько, пока её хозяин не вернётся — и не поменяет её на новую.

Раскладывать свои немногочисленные вещи оказалось довольно увлекательным занятием. Стив вживался в роль хозяина этого дома, настраивал себя на то, что теперь будет жить здесь вместе с Баки, пускай пока временно без него. Тут же обнаружилась необходимость уборки и похода в супермаркет, чтобы закупиться едой и чистящими средствами, которые у Баки почти закончились. Стив честно не собирался провести воскресенье в уборке, но что-то внутри, что отвечало за чувство удовлетворения, возникающее, когда он смотрел на их вещи, лежащие вместе, диктовало свои правила. Стив хотел, чтобы здесь, в их доме, было хорошо. Красиво и чисто.

Он потратил чуть больше часа и почти сто долларов из своей заначки, чтобы купить всё, по его мнению, необходимое. Самое дорогое в чеке оказалось мясо. Стив мысленно ужаснулся, пытаясь рассчитать, как маме удавалось кормить их всех каждый день. Это ведь просто нереально. Потом, когда он брёл с двумя увесистыми пакетами по тротуару вдоль дороги, он раздумывал, зачем купил столько еды, которую нужно готовить, и будет ли у него время для готовки. Не проще было бы купить что-то быстрого приготовления? Но потом вспомнил долгую и местами нудную лекцию доктора Эрскина насчёт требований к его питанию и решил, что может ей оправдаться. А готовить… что же, придётся найти для этого время.

Первое, что он сделал дома, это распаковал свежую курицу и, обмазав её пряными ароматными специями, поставил в нагревающуюся духовку. Долго готовить у него не было ни сил, ни желания, но уж испечь курицу и смешать по-быстрому салат он уж сподобится.

Наступило время уборки. Вооружившись громоздким пылесосом, Стив был готов начать со второго этажа и спальни, как вдруг зазвонил телефон. Стив торопливо выхватил его из заднего кармана джинсов и несдержанно улыбнулся, нажимая на зелёный значок.

— Доброе утро, Бак, — сказал он с улыбкой.

— Стиви, — сонно улыбаясь, отозвался с той стороны Баки. — Значит, мне вчера не приснилось.

— Не приснилось, — подтвердил Стив. — Только проснулся?

— Да, отоспался как следует. Что делаешь сейчас?

Стив рассказал о всех своих утренних приключениях и особенно не забыл упомянуть про забытую зубную щётку. Стив понял, что Баки смутился, по его тону:

— Я специально оставил её, купил в дорогу новую. Не хотел, чтобы ты чувствовал себя одиноким там. Мы вместе, детка, и этот дом наш. Мне кажется, что две щётки как нельзя лучше символизируют этот факт.

Стив тихо рассмеялся в трубку.

— Я так и подумал.

— Да, кстати. Я звоню не просто так.Не только, чтобы услышать тебя. Есть кое-что ещё… — Стив немного напрягся тому, как Баки резко переменил тему и свой тон. — Зайди в спальню.

— Уже тут, — отозвался Стив, оставляя монстро-пылесос стоять пустой вешалкой на пороге.

— Видишь, на столе стопка книг?

— Твоих или моих? — решил подначить Стив, и Баки фыркнул в ответ.

— Под моими книгами. Посмотри.

Стив неловко зажал телефон ухом, чтобы поднять стопку из шести толстых книг. Ему показалось, что его очки вот-вот свалятся с носа, но потом он вспомнил, что уже пару дней как не носит очки.

Под книгами оказалась пластиковая банковская карта.

— Ты забыл дома карту? — поинтересовался Стив. На кусочке пластика помимо цифр было выгравировано имя Баки.

— Нет, детка. Это дубликат моей карты. Пароль я тебе сообщением скину, чтобы не забыл.

— Зачем? — совсем растерялся Стив.

— Я просто хочу быть уверен, что если тебе что-то понадобится, ты сможешь это получить. Конечно, основную часть моей зарплаты отчисляют на погашение кредита по дому, но я всё же получаю кое-что и на свой счёт. Просто…

Баки замялся, а Стив понял, что в груди разгорается негодование. Он что, какой-то малолетний ребёнок, который не в состоянии о себе позаботиться? Он даже был рад, что разговаривал с Баки по телефону, а не лицом к лицу. Иначе бы точно не сдержался.

— Я понял, — ровно ответил он и тут же заставил себя добавить: — Спасибо. Но не думаю, что буду ей пользоваться.

— Послушай, Стиви… — вздохнул Баки. — Я знаю, что ты взрослый и самостоятельный, и можешь сам о себе позаботиться. Но позволь мне тоже иногда заботиться о тебе. Хотя бы так, как я могу. Мне спокойнее, когда я знаю, что у тебя есть запасной вариант в случае чего, — спокойно добавил Баки. — Не нужно ничего выдумывать кроме этого.

Стив фыркнул, не столько соглашаясь, сколько принимая к сведению.

Они проговорили ещё немного, потом Баки вызвали по каким-то военным делам, а Стив продолжил уборку, всё время думая, не слишком ли Баки его опекает и как ему вообще к этому относиться. Уже несколько лет он почти не чувствовал этого — маме хватало забот и с сёстрами, а порой она сама нуждалась в заботе. И что сейчас происходит? Стив искренне недоумевал, забыв, как должен реагировать. Пластиковую карту он оставил на месте нетронутой, для надёжности придавив сверху Диккенсом.

После окончания уборки и дегустации едва не сгоревшей курицы Стив снова поднялся на чердак и сел дорисовывать портрет Баки, используя для него скоростное письмо маслом, как снова зазвонил телефон. Точнее, ему казалось, что они вот только говорили с Баки, но в окна уже дышала темнота, и Стив с удивлением обнаружил, что отрисовал несколько часов подряд, не разгибаясь. Спина и шея нещадно ныли, и на миг показалось, что он вообще не сможет разогнуться. Этому волшебному свойству живописи — сжирать время — он всегда поражался.

— Да? — коротко ответил он на звонок с незнакомого номера.

— Привет, м-м, Стив? — услышал он женский голос. — Наверное, ты не ожидал, что я позвоню… помнишь, мы познакомились в Розовой Пантере четырнадцатого, я приходила с Пегги, и мы… Я Шерон, — наконец, выдала девушка скомканную речь, и Стив, конечно, вспомнил. Как и то, что она давала ему свой номер, но он совершенно забыл, куда делась та бумажка. Собственно, и причин звонить ей никаких не было. Но теперь она сама каким-то образом звонила ему, и такое, наверное, случилось впервые в его жизни.

— Да, конечно, Шерон. Привет. Я помню тебя. Откуда ты узнала мой номер? — спросил Стив и только потом подумал, что, наверное, это не совсем вежливо прозвучало. Шерон коротко рассмеялась.

— Не сочти за наглость, Пегги помогла мне с этим. Сегодня мы были на ланче у Старка…

— Говарда? — не понял Стив.

— Нет, в особняке его отца, в общем… Я видела твою картину. Ту, что ты подарил Говарду.

Стив помнил эту картину. Наташа во всей её красе.

— И я, в общем, загорелась идеей. Я помню, что ты художник, но эта картина… в общем, она поразила меня. Я не ожидала, что ты на самом деле создаёшь такое.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Стив. Похвала была приятна, но при этом отчего-то стало тревожно.

— Не подумай, что я странная, но… может быть, мы могли бы выпить кофе где-нибудь вместе сегодня вечером? И обсудить кое-что.

— Обсудить? — удивился Стив ещё больше.

— Да. Я не думаю, что смогу нормально объяснить по телефону. Что скажешь? Выпьешь со мной кофе? Я угощаю, — она улыбалась в трубку, словно думая, что для такого, как Стив, проблема заплатить за себя в кафе. Это немного задело его.

— Думаю, это возможно. А сколько сейчас времени?

— Шесть, начало седьмого, — тут же отозвалась Шерон.

Боги, он прорисовал четыре часа подряд. Ну и дела.

— Успеешь подъехать к семи на Манхэттен?

— К половине восьмого, я думаю, — поразмыслив, ответил Стив. И только тогда понял, что это прозвучало как согласие. Отказываться теперь было глупо.

— Отлично! — обрадованно воскликнула Шерон. — Я скину тебе адрес, это недалеко от сабвея. Я не отниму у тебя много времени.

Стив фыркнул. На его решение повлияло в большей степени то, что он на самом деле хотел выбраться из дому после долгого транса рисования. Размяться, почувствовать себя снова частью большого города, вдохнуть прохладный влажный воздух.

— Хорошо. Скидывай адрес. Встретимся на месте, — сказал он и, попрощавшись, отключился.

Откинулся на спинку своего стула и, потягиваясь всем телом, оглядел картину на мольберте. Баки, мягкий и сонный, такой настоящий, что Стив с трудом поборол желание коснуться незасохшего масла пальцами. Почти закончил, оставалось несколько заключительных штрихов, но, пожалуй, он должен сделать паузу и завтра взглянуть на своё творение свежим взглядом.

Шерон привнесла своим звонком смуту в его размеренно текущий день. Не сказать, чтобы он не хотел с ней встретиться. Она сумела зацепить его любопытство. Но… это было и тревожно в той же мере, как любопытно. Он бы с удовольствием поехал туда вместе с Нат. Вот только у той сегодня были какие-то свои таинственные дела. Да и… как бы он выглядел?

Вздохнув, он взял себя в руки и решил быстро сгонять в душ, раз сам устроил себе выход в свет. Днём он ползал по дому едва ли не на коленях, приводя всё в божеский вид. Теперь единственным, что требовало мытья и чистки в этом доме, был он.

*

Стив вышел из перехода сабвэя на сорок седьмой улице, довольно близко к Ценральному парку. Поёжился от внезапно налетевшего порыва ветра, закинувшего холодные капли растаявших снежинок ему в лицо, и пошёл согласно ведущей его стрелочке навигатора в айфоне до кафе, адрес которого скинула ему Шерон. Он запомнил это имя, оно нравилось ему и отчего-то казалось необычным. Маргарет и Шерон Картер, золотые девочки семейства Картер, при этом первая вызывала ощущение, схожее по яркости с эффектом взрыва, вторая же казалась совсем другой. Мягкой, немного неловкой, не такой самоуверенной. Впрочем, Стив давно разочаровался в эффекте первого впечатления. Как показал его скудный опыт, всё не то, чем кажется. Поэтому он брёл по влажному, местами скользкому тротуару, кутаясь в капюшон и рукава парки, и раздумывал, зачем эта милая девушка вообще на него вышла. Что ей нужно? С другой стороны, у богатых свои причуды, и если она хочет предложить ему работу — то почему бы нет? Дополнительный заработок ему сейчас не помешает. Он совершенно точно не собирался даже прикасаться к банковской карте, что оставил Баки. Даже если это было «на всякий случай», даже если так выражалась забота Баки… было в этом что-то, что он совершенно не мог принять. Словно какое-то неясное, но вызывающее тревогу покушение на его самостоятельность и свободу. Наверное, это были глупые мысли, но для Стива внезапно оказалось важным быть независимым. Именно независимость давала ему право делать то, что он считал нужным, жить так, как он считал правильным и… встречаться с Баки. Любить его. Несмотря на то, что даже он, вольный мальчик, живущий в современном Нью-Йорке, понимал, что они довольно нестандартная пара.

Дело было даже не в том, что они оба парни, и не в разнице в возрасте. Они на самом деле были очень разными. Сейчас, когда Баки пришлось уехать, и там, далеко, он занимался непонятными секретными военными делами, собирал и разбирал винтовки, учил своих солдат каким-то смертельным трюкам, он, начинающий художник, шёл по центру Манхэттена и думал о том, согласится ли он на предполагаемую подработку. Они с Баки были как магниты-подковы, расположенные полюсами так, чтобы никогда не притянуться друг к другу. Но что-то случилось, мир вокруг них сделал кувырок, и они притянулись и склеились намертво. Была ли это шутка мироздания или просто случилось то, что и должно было с ними случиться, Стиву было неведомо. Но он чувствовал огромную благодарность за то, что у него есть Баки. Тот словно… гранил его, как драгоценный камень, отсекая лишнее, наносное, делая его если и не лучше, то как минимум гармоничнее. Стив с лёгким содроганием вспоминал все предыдущие учебные семестры и то, каким он был, как себя вёл и чувствовал, и насколько это казалось для него нормальным. Всё так сильно изменилось! И Баки сыграл в этом свою огромную роль.

За этими плавно текущими мыслями он дошёл до небольшого кафе; свет из его витражных окон уютно окрашивал скучный тротуар в оттенки топлёного масла. На углу дома стояла девушка в стильном тёплом пальто до колен и изящно курила. Стив лишь мазнул по ней взглядом, как вдруг она окликнула его:

— Стив? Это я, Шерон.

Стив остановился и, после неловкой улыбки и взмаха рукой, подошёл к ней.

— Эм-м, привет? — протянул он ладонь. Шерон, широко улыбаясь, пожала её. Холодные тонкие пальцы, но рукопожатие у неё оказалось уверенным, с небольшим нажимом. Воротник её пальто оторачивал шикарный мех, выглядела она вся очень стильно и дорого. На миг Стив испытал неловкость за свою чуть потасканную парку и заляпанные слякотью ботинки, но тут же отогнал от себя эти бессмысленные эмоции. Летать он не умел, а погода стояла такая, что даже один шаг вымарывал твою обувь подтаявшей снежной кашей.

— Я так счастлива, что ты приехал! — искренне выдохнула она и тут же зачастила, явно волнуясь: — Ничего, если я докурю? Прости, наверное это глупо, но я немного нервничаю… Уже поздно, я до последнего не верила, то ты приедешь.

— Мы ведь договорились, — пожал он плечами, невольно втягивая тонкие язычки табачного дыма. От запаха невольно ёкнуло сердце, но он даже не закашлялся, реагируя только жарким воспоминанием о том, как Баки порой бесстыдно и эротично курил, словно дразня его.

Шерон благодарно улыбнулась, словно давая понять, что в её реальности такие вот договорённости не много стоят. Через несколько торопливых затяжек она закончила, и, осторожно бросив окурок в кармашек мусорного бака неподалёку, позвала его зайти внутрь.

— Сегодня вроде не холодно, но всё же лучше оказаться в тепле поскорее. Я сама успела продрогнуть всего за пару минут, — говорила она, пока Стив пропускал её внутрь. От меха вокруг её шеи пахнуло вкусными стойкими духами, смешанными с запахом табака. Интересное сочетание, заставляющее тянуть носом снова и снова.

Он прошли к небольшому столику у окна, он галантно — мамины уроки не могли пропасть зря — помог ей снять пальто и сам повесил свою парку на плечики на ближайшую вешалку. Кафе было не из простых забегаловок, судя по отделке деревом, кожаным диванчикам и общему стилю. Стив был рад, что надел спокойный синий пуловер и классические джинсы. Наверное, он выглядел не особенно изысканно, но всё же чувствовал себя неплохо. Особенно оттого, с каким плохо скрываемым интересом оглядывала его Шерон.

— А ты не очень разговорчивый? — с едва заметной улыбкой спросила она, принимая в руки книжечку меню от подошедшего официанта.

— Вообще, иногда мой рот не закрывается, — признался Стив, фыркнув. — Но сейчас немного не та ситуация, мне просто очень любопытно, почему ты предложила встретиться.

И всё же для начала они сделали заказ, Стив решил побаловать себя яблочно-коричным штруделем и двойной порцией каппучино — раз Эрскин сказал, что нового курса инъекций в ближайшее время не будет. Цены если и не пытались отхватить руку по локоть, но всё же ощутимо покусывались, и Стив на секунду приуныл, представляя, с какой намного большей пользой он мог бы потратить тридцать баксов. Впрочем, долго думать об этом он не стал, снова посмотрев на сделавшую свой заказ Шерон. Они остались без ненавязчивого окружения в виде официанта, и на несколько мгновений повисла та неловкая тишина, когда не вполне понимаешь, о чём и как начать разговор. Он смущённо размял пальцы и спросил:

— Ты говорила что-то про картину, что я нарисовал, и что у тебя есть какая-то идея… — начал он, и Шерон тут же подхватила:

— Да! Твоя картина… — она смотрела на него широко распахнутыми от восторга глазами. — Просто… я подумала на миг, что если бы у меня была возможность попасть на полотно к художнику, который в силах создавать такое… знаешь, это волшебство! И я могла бы считать, что юность не прошла бесследно, в бесконечной учёбе и делах, — она снова улыбнулась, и щеки её порозовели.

Шерон, сидящая напротив в довольно простом, но стильном чёрном платье — пенале с распущенными волосами и такой вот неловко-смущённой улыбкой вызывала у него странные тревожные чувства. Её хотелось… приободрить? Сказать, что она очень красивая, и врядли он — тот самый художник, достойный увековечить её на картине. Её внешность была довольно простой, но при этом волнующе-изящной. В ней не было выплёскивающегося в каждом изгибе тела и взгляде чувственного эротизма Наташи. Но было что-то другое, необычное, словно из прошлого века, что-то, что всё же хотелось запечатлеть.

— Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебя? — спросил Стив, прикидывая, как можно вообще втиснуть эту подработку в его насыщенный график, включая учёбу, посещения медцентра и висящую над ним Дамокловым мечом дипломную работу. Он на миг скривился, внезапно вспоминая, что завтра понедельник, и он с самого утра должен будет отчитаться Хелен, а всё, что у него есть, это картина с полуобнажённым Баки… Всё же, нужно было что-то делать с его несобранностью.

— Что-то не так? — тут же отреагировала на его выражение лица Шерон. В тоне была тревога: — Я не… я не подхожу?

— Нет, ты совершенно не причём. Просто вспомнил кое о чём, касающемся учёбы. Я могу нарисовать тебя, — он ободряюще улыбнулся. От Шерон исходило застенчивое тепло, и ему совершенно не хотелось её расстраивать. — Только одна загвоздка — мне нужно сейчас целиком и с головой уйти в дипломную работу. В начале мая планируется выставка выпускных работ, и хоть времени до весны ещё немало, предстоит много работы. Это должно быть полотно примерно такого размера, — он показал руками, — и выполнено с безукоризненным качеством. И… у меня некоторые проблемы с идеей, никак не могу нащупать нить…

— Может быть, — она чуть придвинулась и заглянула глаза, — можно соединить приятное для меня с полезным для тебя?

Стив задумался. В этот момент им принесли кофе и десерты, расставляя на небольшом круглом столике. Мысль была интересной. Но требовала раздумий.

— После выставки, — продолжила Шерон, отпив глоток своего чёрного кофе и на миг прикрыв в удовольствии глаза, — я ведь смогу забрать картину себе?

— Обычно, после выставки все работы возвращают авторам. Если только это будет не исключительный случай, и агенты какой-нибудь галереи не захотят выставить её у себя. Это счастливый билет для любого выпустившегося художника. Но даже в этом случае художник может сослаться, что модель против того, чтобы выставлять работу в галерее.

Шерон задумалась. Стив десертной вилкой отломил кусочек ароматного, влажного от соуса и обилия яблок внутри, штруделя и с чувством совершенной эйфории отправил его в рот.

— А после галереи? — она словно совершенно не сомневалась, что именно картину Стива выберут для показа, и это очень льстило.

— Сложно сказать… — вздохнул Стив, дожевав божественное творение местных кондитеров. — Цель галереи — раскрутить имя художника и продать его картины, получив свою часть прибыли. Но какую-то из картин можно объявить «не для продажи», я думаю. В любом случае, это очень рискованно. Но решение об этом принимать мне — и тебе, конечно.

Шерон замялась, опуская взгляд. Теперь розовыми были не только её щёки, но и кончик аккуратного уха, за который она заправила светлую прядь длинных волос.

— Я не уверена, но… я так сильно хочу, чтобы ты нарисовал меня. Я готова рискнуть. У меня есть одна идея… пришла ко мне в голову, когда я увидела твою картину. Но я не смогу описать её. Что, если как-нибудь на неделе мы встретимся у меня, и я покажу?

— У тебя? — уточнил Стив, потому что ему совсем не хотелось заниматься живописью в каком-нибудь особняке, принадлежащем семейству с фамилией Картер.

— Я снимаю небольшую квартиру в одной из высоток в нескольких кварталах отсюда, — призналась Шерон. — Родители живут за городом, и очень долго добираться до учёбы. Или тебе это будет неудобно?

Стив задумался. Предложение звучало неплохо, потому что в их с Баки дом он точно не хотел бы никого приводить. И всё же ему было странно-тревожно. То ли от самого предложения, то ли от того, с какой затаённой надеждой и ещё какой-то непонятной, но волнующей эмоцией в глазах смотрела на него Шерон.

— Надо будет попробовать, посмотреть, достаточно ли места и света, — сдался он, наконец. — И тогда уже решить.

Казалось, Шерон озарили лучи пробившегося между туч солнца — так она засияла. Стив не сдержал улыбки. Хотя чувствовал себя довольно глупо — потому что обычно сначала обсуждал вопросы оплаты, а потом всё остальное. Наверное, Шерон прочитала его мысли, потому что тут же предложила:

— Мы можем встречаться несколько раз в неделю по вечерам, я буду платить тебе пятьдесят долларов в час не зависимо от того, сколько времени займёт работа, — выпалила она.

Щедрость её удивила, и Стив невольно поднял брови, но промолчал. Вспомнил, как поговаривала мама: «Дают — значит могут дать. Бери и не раздумывай». С другой стороны окатило странное чувство, что его покупают, как… Стив не стал додумывать, перебив оборванную мысль мыслью о том, что он, вообще-то, будет работать. И не сказать, чтобы работа эта была лёгкой. Судя по тому, как горят глаза Шерон, ожидания у неё ещё те — как бы оправдать, дотянуться, чтобы воплотить идею.

— Давай встретимся в первый раз, и если всё пройдёт хорошо, то начнём работать. Чтобы все были довольны? — Стив очень хотел заполучить эту возможность совместить хорошо оплачиваемое предложение работы с дипломом, но что-то тревожило его. Странное волнение, какого он не испытывал прежде, ни работая с Нат, ни даже, когда рисовал Говарда.

Они сидели, доедая свои десерты, и Стив понимал, что ему нужно как-то привыкнуть к эффекту от общества этой странной девушки — потому что если они будут работать вместе, придётся проводить несколько часов наедине.

— И всё же, — Стив решил спросить, — почему именно я? За такую оплату можно найти художника с именем, что согласится рисовать тебя как угодно. Почему ты…

— Я не очень доверяю незнакомцам, — перебивая, искренне призналась Шерон. — Я не могу представить, как кто-то совершенно чужой придёт ко мне и будет… — она вздохнула, и Стив подумал, что понимает её. — То, что Говард и Пегги знают тебя лично, для меня лучшая рекомендация. К тому же… — она подняла большие серо-голубые глаза и тепло улыбнулась, — я на самом деле восхищена, как ты нарисовал эту девушку…

— Наташа. Её зовут Наташа.

— Да, — кивнула Шерон. — Словно видишь через картину не только внешнюю красоту, но и ощущаешь внутреннюю силу. Её энергию, эмоции… это завораживает.

Стив подумал, что если он в силах сделать что-то, чтобы вселить в Шерон уверенность и порадовать её, он должен попытаться. Он не так часто общался с девушками наедине, Наташа не в счёт, и эмоции от компании стильной и привлекательной Шерон были непривычно волнительными. Как же по разному люди действуют друг на друга!

Расплатившись за свои заказы, они оделись и снова вышли в промозглый вечер. Они просидели в кафе почти час, и теперь Стиву не мешало бы поскорее добраться до дома.

— Я пойду пешком, — Шерон кивнула головой в противоположную сторону тротуара. — Тут не очень далеко.

Стив не горел желанием, но почувствовал себя обязанным спросить:

— Тебя проводить? Уже поздно…

Шерон вспыхнула.

— О, нет, что ты… я и так… Не переживай, тут обычно спокойно, я дойду сама. Тебе самому ещё добираться.

— Тогда до… вторника? — с облегчением спросил Стив.

— Да, вторник звучит отлично, созвонимся ещё насчёт времени, — она улыбнулась, снова чему-то смущаясь, и пошла от него по тротуару, неловко помахав рукой и пару раз обернувшись.

Хмыкнув, Стив натянул капюшон парки и сунул руки в карманы; затем развернулся и пошёл к сабвэю. Волнение медленно отступало, оставляя после себя информацию, над которой требовалось поразмыслить.

*
Утром Стив, не выспавшийся и немного потерянный, ждал Хелен у кабинета. По коридору спешили студенты разной степени свежести, а там, за дверью, была обитель кураторов — столы, компьютеры, высокие стеллажи с многочисленными папками и бумагами. Хелен уже была здесь, но не в кабинете; попросила подождать её, пока она освободится. Стив был искренне рад, что он выпускается в этом году. Хотелось уже найти своё место под Нью-Йоркским солнцем, какое-то дело себе по душе. Он много думал о том, что мог бы стать иллюстратором, и при этом продолжать создавать свои картины. Быть может, ему и правда повезёт, и какая-нибудь современная галерея на самом деле заинтересуется его работами.

— Стив, заходи, — Хелен подошла к нему и пригласила внутрь, открыв дверь с мутной стеклянной вставкой. Она с самого утра была взъерошенной и чуть напряжённой, и Стив понял, что не он один затягивает с дипломной работой. Но теперь, он почему-то был в этом уверен, у него всё должно пойти как по маслу. В голове уже неспешно вставали образы, которые он мог бы воплотить на холсте. Оставалось понять, насколько они совпадают с тем, что ожидает от него Шерон. — Ну что, тебе есть, что рассказать? — она села за свой стол, заваленный бумагами с наклеенными на них яркими разноцветными стикерами. Стив вчитался — так и есть, знакомые имена ребят с его выпускного курса. Его файл был отмечен ярко-бирюзовым стикером, и он про себя похвалил Хелен за выбор цвета.

— Если ты о том, что я что-то начал рисовать, то нет, — сказал Стив и, прерывая рассерженную тираду, принимая её нахмуренный взгляд, — но теперь у меня есть идея. Хелен, я нарисовал отличную картину за один субботний вечер. У меня есть снимки всего процесса, и если хочешь, ты можешь предоставить их как доказательство работы над дипломом. Но это не та работа, которую я хотел бы выставить.

— Тогда что? Я должна быть уверена, что ты начал работать, — строго припечатала она.

Стив вздохнул. Он понимал, что у него нет никакого права выпрашивать для себя послаблений, каким бы талантливым он не был.

— Послушай, — начал он. — Завтра я встречаюсь с моделью для первой сессии. Если ты дашь мне времени до следующего понедельника, я предоставлю тебе наброски и концепцию.

Хелен въедливо смотрела на него, скрестив руки на груди, словно в её голове балансировали весы с чашами «завалить» и «дать шанс». Стив был готов показать ей ту картину с Баки, хотя точно не собирался выставлять её на всеобщее обозрение. За спиной тихо переговаривались другие кураторы, едва слышно шелестели бумагами на столах. Стив слышал, как тикали большие, подвешенные на центральной стене, круглые часы со стрелками в виде художественных кистей. По спине от шеи до поясницы медленно бежали мурашки.

— Если ты меня подведёшь, ты представляешь хотя бы на секунду, какие у меня будут проблемы? — тихо спросила она.

Стив проглотил набежавшую слюну и кивнул. Уверенно и так же тихо ответил:

— Я не подведу. Мы уже обо всём договорились. Я начну работать завтра вечером, мы встретимся ещё пару раз на неделе, и у меня будет как минимум набросок на руках.

Наконец, Хелен расслабилась — напряжённая спина чуть округлилась, и она сползла ниже в своём кресле.

— Если ты кому-нибудь с курса расскажешь, что я пошла тебе навстречу, я больше никогда не буду с тобой разговаривать, Роджерс, — сказала она, открывая его папку и делая какие-то пометки. — Но будь добр, к следующей встрече у тебя должны быть доказательства на руках. Никакие отговорки и просьбы больше не помогут.

— Спасибо, Хелен, спасибо! — счастливо выдохнул Стив, чувствуя, как отпускает сковавшее его напряжение. — Ты чудо просто, — на что Хелен состроила ему недоверчивое выражение лица и махнула рукой, видимо, этим самым прекращая их беседу. Он собрался уже уходить, как Хелен спросила:

— Ты перешёл на линзы? Последнее время не вижу тебя в очках.

— Вроде того, — смутился Стив и попрощался.

— В это же время через неделю, Роджерс, — строго прилетело ему в спину, и он, улыбнувшись, вышел из кабинета.

Он выловил Наташу во время ланча и теперь они сидели за дальним столиком в углу, обедая. Нат выглядела расслабленно и загадочно, непривычно мало говоря.

— Так что ты делала в выходные, признавайся, — Стиву достался вполне сносный бифштекс, и он им наслаждался. Но всё же хотелось узнать — и, чего таить, рассказать о своей встрече с Шерон.

— Не уверена, что тебе это понравится, — так же загадочно протянула Наташа. Она взяла себе грибной суп, который по обычаю называла сопливым, и овощной салат. — Я даже не уверена, как самой к этому относиться.

— Даже так, — приподнял брови Стив. Обычно, никакие дела Нат не вызывали в ней сомнений. Сожаления — бывали, порой. Но только не сомнения.

— Я встречалась с Клинтом, — тихо сказала Наташа после долгой паузы, не поднимая глаз.

— Опять? — чуть ли не вскрикнул Стив. — В смысле, вы снова… — добавил он тише и уставился на Наташу. Та жевала салат.

— Я же говорила, я сама немного в шоке.

— Нет, ты не в шоке, ты в прострации, — пробурчал Стив. — В шоке ты была с утра в пятницу у меня на кухне. Я думал, то, что произошло между вами, было случайностью.

— Я тоже так думала. Но когда он позвонил и предложил встретиться, я не нашла в себе сил отказаться. Можешь назвать меня глупой.

— Чёрт, Нат! — возмутился Стив. Конечно, совсем не его дело, с кем Наташе спать, но сама мысль о том, насколько Наташа и Клинт наверняка по-разному смотрят на происходящее между ними, выводила из себя. Наташа, выглядевшая сейчас так, словно… влюбляется? И Клинт… который ни к кому особо не относился серьёзно. Даже Баки говорил об этом. Стив помнил, что совсем не волновался, когда Наташа начала встречаться с Сэмом, потому что у них всё было по-другому. Или, может, потому что Нат сама не была слишком взволновала этими отношениями? Догадка выморозила позвоночник. — И что, вы снова…

— Нет, — перебив, Наташа покачала головой. — Встретились, гуляли, в кино сходили, отлично провели время, ничего такого, — вздохнула она, и стало понятно, что она-то как раз была совсем не против «такого».

— Подозрительно смахивает на свидание, — нахмурился Стив.

— Целовались, как безумные, — добавила она тихо, и Стив, вздохнув, сполз по своему стулу.

— Ты влюбилась.

Наташа не ответила. Не поднимая глаз, мешала совсем уже остывший суп.

— Я… не знаю, — сказала она, наконец. — Не знаю, что это. Это как лихорадка, ни о чём думать не могу больше. Переписываемся целый день без остановки, и не надоедает. Первый раз чувствую подобное.

— Ты уверена, что он не…

— Я ни в чём не уверена, — снова перебила его Наташа, словно не желая, чтобы эти слова прозвучали. — Но я не собираюсь останавливаться, пока мне так чертовски хорошо. Не переживай за меня, ладно? Лучше расскажи, что там у тебя произошло такого интересного, что заслужило целых пяти восклицательных знаков в твоём сообщении, — она улыбнулась уголком рта, и хоть Стив понял, что она переводит тему, не стал настаивать. Наташа всегда была более продвинутой в отношениях, и сколько бы он ни беспокоился, решать она будет явно без его помощи.

Он вздохнул, собирая разбежавшиеся было мысли в кучу.

— Баки наконец вышел на связь, — улыбнулся он. Наташа искренне оживилась.

— Как он? Всё в порядке?

— Да, представляешь, у него телефон заперли в камере хранения, звонки на территории базы ведь запрещены. А он мой телефон не помнил наизусть.

Наташа фыркнула.

— Теперь, наверное, выучил?

Стив рассмеялся. Он был счастлив, что неделя неведения подошла к концу.

— Сказал, будет звонить каждый день со стационарного.

— Телефон не расплавится? — хихикнула Наташа, и Стив, сначала хотевший переспросить, о чём это она, почувствовал, как краснеют уши.

— Не завидуй, — фыркнул он в ответ. — Он оставил мне дубликат своей карты. Зачем-то.

— О, так мы гуляем? — шутливо спросила Наташа.

— Нет, конечно. Вообще не собираюсь её использовать. Почему-то меня это напрягает.

— Как у вас, парней, всё сложно, — вздохнула Наташа. — Он просто пытается позаботиться о тебе. Не думаю, что у него было много возможностей в жизни как-то проявить заботу к кому-то. Нет, я не призываю тебя пойти и потратить все его деньги, конечно, — она пожала плечами, — но относиться к таким вещам спокойнее в твоих силах.

— Просто… как бы он отнёсся, если бы я оставил ему карту и сказал, что хочу просто позаботиться о нём? В чём между нами разница? Мы оба парни. Не зависимо от того, что происходит между нами в постели, — тихо добавил Стив, снова смущаясь.

— Может, потому что ты студент? Потому что ты должен заняться своим дипломом, наконец, а не тратить время в поисках работы? И твой парень понимает это и не хочет бросать тебя на произвол судьбы, пока он не рядом?

— Кстати, насчёт этого… — Стив размял пальцы, отчего-то почувствовав внезапную неловкость. — Я вчера встречался с Шерон. Она настойчиво предлагает мне работу.

Удивление яркими мазками кисти проступило на лице Наташи.

— Очень любопытно, — протянула она. — Ты на самом деле такой наивный, или просто представляешься?

— О чём ты? — искренне не понял Стив.

— Стиви, я ещё в клубе заметила, что ты ей понравился! Неужели ты не чувствуешь?

— Чушь, — уверенно возразил Стив. — Я просто хочу поработать с ней. Хорошая оплата, к тому же можно совместить с дипломом. Ей очень понравилась картина, что купил у меня Говард. Помнишь?

Наташа прищурилась и покачала головой.

— Стиви, ты красавчик, — выдала она внезапно, очень удивляя. — Понимаю, что ты не привык к этому, и девушки особо не баловали тебя вниманием, или ты просто сам этого не замечал. А сейчас, когда ты чуть успокоился со своим бунтарством и немного набрал вес, от тебя вообще взгляд не отвести. Ты потрясающий. Просто помни об этом и будь с ней осторожнее. У Шерон есть зубки, даже если она их не показывает до поры.

Стив не знал, что ответить. Наташа впервые говорила ему такой откровенный комплимент, хоть он и знал, как тепло она к нему относится.

— Хорошо, буду осторожен, — смущённо улыбнулся он, чувству, как горят уши. — И… спасибо?

— Не за что, красавчик. Смотри почаще в зеркало и вокруг, — фыркнула Наташа, откидываясь на спинку пластикового стула. — На тебя уже половина колледжа оглядывается, а ты живёшь в своём мире незнания.

Стив провёл весь вечер после занятий в колледже, как и должен был, согласно их договорённости с доктором Эрскином, в тренировочном зале медицинского центра. С «таблетками» в ушах долго и нудно делал множество подходов на всевозможных тренажёрах под неусыпным наблюдением незнакомой женщины-доктора. Периодически она замеряла ему пульс и делала электрокардиограмму под нагрузками, он сдавал кровь до и после тренировки. Каждый раз за ним присматривал кто-то новый, словно это занятие являлось отработкой какой-то провинности, и вскоре Стив перестал пытаться запоминать новые имена. Вежливо здоровался — и приступал к делу. После длительной тренировки его ждала отдушина — длинный и совершенно пустой бассейн на четыре дорожки. Стив искренне наслаждался плаванием и теперь мог без перерыва плавать целый час. В раздевалке, после быстрого душа, когда на наручных часах высветилось начало восьмого, он внезапно замер перед большим, во всю стену зеркалом. Обычно он спешил и просто быстро одевался спиной к нему, не замечая собственного отражения. Но в этот раз слова Наташи весь вечер бродили в его голове, натыкаясь на надежду и в то же время неверие. И вот — огромное зеркало в его распоряжении, и он перед ним, и он, мокрый и в одном полотенце, обёрнутом вокруг худых бёдер.

Стив замер, мешкая несколько секунд. Но никого кроме него в раздевалке не было, скрытых камер он не наблюдал, и, наконец, решился. Медленно распутал полотенце, непривычно выпрямился. И застыл, разглядывая себя.

Сложно понять, насколько ты изменился, когда привыкаешь видеть себя каждый день. Эти изменения протекают незаметно для собственного восприятия — так родители не замечают, как растут, меняясь, их дети, но редко видящие их друзья или родственники не устают восклицать при встрече: «Боже, какой он уже большой!» Стив мог лишь заметить, что его тело стало… оформленным. Почувствовал, как сердце чуть ускорило ритм — обычно он не разглядывал себя обнажённого в зеркале. Да и зеркал такого размера у него не было. Бёдра больше не были худыми — подтянутые ноги стали рельефными, и мышцы бёдер чуть выделялись спереди и сзади — Стив специально покрутился, повернувшись задом… округлым и аппетитным. Когда он успел? Всего за месяц он набрал почти два десятка фунтов и словно вытянулся, при этом мышцы его оформились и теперь чётко угадывались под светлой кожей. Конечно, до того же Баки ему было ой как далеко, но то, что он видел сейчас в зеркале — развернувшиеся и словно ставшие шире плечи, рельефные руки и проступившие грудные мышцы, привычно тонкая талия, но теперь живот был каменно твёрдым, с чуть проступающими пресловутыми кубиками, и ноги, переставшие быть тонкими палками, заканчивающимися непропорционально большими ступнями… Теперь его ноги выглядели стройными, сильными и… возбуждающими. То, что он сейчас видел в зеркале, поражало и заводило до того, что собственный член дёрнулся и начал наливаться, стоило ему подумать на миг, как эти изменения воспримет Баки. Даже лицо, с вечными кругами под глазами и острыми, выступающими скулами, словно смягчило очертания — совсем немного, так, что он и не замечал, пока не принялся разглядывать. На миг — всего на короткий миг — он затосковал по тому болезненно-худому нескладному парню, что смотрел на него раньше из зеркала. Но вместе с астеническим телосложением уходили его болезни, что было совершенным чудом — и он точно не хотел бы вернуть ни одну из них. Его зрение, аллергия, астма, плоскостопие, сколиоз… чёрти знает что ещё родом из самого детства, что не давало ему чувствовать себя полноценным и активным, — всё это он с радостью оставил бы в прошлом. Он никогда не хотел выглядеть классическим качком из спортзала, поэтому то, что он сейчас видел в зеркале, несказанно его обрадовало, до счастливой улыбки на губах. Даже в своих мечтах он не воображал себя таким, потому что знал, это невозможно. Оказалось — чудеса случаются.

Наконец, он стряхнул с себя оцепенение, оделся, отмечая, что раньше свободная, одежда начинает сидеть на нём слишком облегающе. Значит, ему просто необходима работа, нужны деньги, чтобы выглядеть достойно. В медцентре осталось совсем мало света, лишь некоторые кабинеты дальше по коридору светились на его пути. Он помахал женщине-доктору, что присматривала за ним сегодня, а теперь сидела за рабочим столом, сосредоточенно вглядываясь в монитор, и, минуя пост с сонным охранником, вышел на улицу.

Именно сегодня, после разглядывания себя самого, он шёл по улице до сабвея и смотрел в лица встреченных прохожих. Иррационально искал в их скользящих взглядах какую-то эмоцию, отклик: какими они видят его? Могут ли заметить что-то необычное? Кто-то совсем не обращал внимания, кто-то приветливо улыбался, и Стив понял наконец, что вокруг ничего особенного не происходит, мир едет по своим привычным рельсам. Даже если с ним самим произошли настоящие чудеса.

Дома, уже под одеялом, но ещё не спящего, нежащегося в собственных тёплых эмоциях и воспоминаниях о множестве приятных минут, проведённых на этой кровати, его застал звонок с незнакомого номера. К несказанной радости Стива, это оказался Баки.

— Привет, детка, не спишь ещё? — чуть усталым голосом, но с явной теплотой спросил он.

— Только собираюсь, — счастливо улыбнулся Стив, хоть Баки и не мог его видеть — только слышать. — Лежу, тебя вспоминаю, — мягко добавил он.

— И как воспоминания? — хмыкнул Баки.

— Твёрдые, — честно выдохнул Стив и чуть сжал себя между ног через бельё.

— Мой нетерпеливый горячий мальчик, — таким же выдохом ответил ему Баки. — Так жаль, что сегодня я стою практически посреди коридора, слушать такой твой голос просто мучение.

— Придётся зарядиться и нести заряд до своей комнаты? — подначил Стив, хотя на самом деле понятия не имел, где и как обитает Баки на базе.

— Далеко нести придётся, — разочарованно протянул Баки. — Жилые помещения в паре миль от тренировочной базы.

Стив нетерпеливо фыркнул, зажмуриваясь и представляя Баки, стоящего у телефона-автомата посреди коридора, по которому порой туда-сюда проходят военные разного ранга. И Баки приходится кому-то кивать, и при этом чувствовать всё то, что он наверняка чувствует сейчас, как и сам Стив. У него от голоса Баки под кожей растекалось тепло, слабели колени и твердело между ног. В голове появлялся плотный туман, и все мысли и идеи о том, как много он хотел рассказать Баки, уходили на второй план, прятались, уступая место чистому, незамутнённому желанию. Оно билось в ритме сердца в груди, растекалась с кровью по венам под кожей, делало его безвольным и жаждущим. И очень, очень скучающим по уверенности и теплу Баки, его объятиям и крепким рукам.

— Я скучаю так сильно, — негромко признался Стив.

— Я тоже, детка. Пока не забыл, — вдруг воспрянул Баки от утягивающего их обоих морока, — у меня две новости. Одна не очень, а вторая вполне себе ничего.

— Давай с той, что не очень, — попросил Стив и немного напрягся.

— На этих выходных я не смогу вырваться, прости меня, мой хороший, — быстро сказал Баки. — Но хорошая новость в том, что я выбил себе выходные на два дня через две недели. Поэтому на следующей неделе я обязательно приеду в Нью-Йорк. Жди меня в субботу ближе к вечеру.

Стив едва удержался от радостного вскрика. Почему-то он почти не верил, что Баки вообще сможет вырваться оттуда, и подспудно эта мысль очень его угнетала.

— Ты не шутишь? — с воодушевлением спросил он. — Бак?

— Если не начнётся третья мировая, — фыркнул он, — постучи там по чему-нибудь.

Стив послушно постучал по деревянной тумбочке с его стороны кровати.

— Ты не рад?

— Не рад? Ты что! Я просто в шоке немного, если честно, я почти не верил, что тебе удастся оттуда вырваться.

Баки на той стороне негромко рассмеялся.

— Стиви, прошло всего-то чуть больше недели, — мягко напомнил он.

— Ты так говоришь, будто для тебя это расстояние ничего не значит, — надулся Стив.

— Конечно значит, — голос Баки звучал обволакивающе, — не могу коснуться тебя и обнять, как хочу, и как бы я много не думал о тебе в течение дня, нет никакой надежды, что вечером мы встретимся и утолим наш голод. Я на самом деле не представлял, как это будет сложно для меня. Работа, конечно, отвлекает сильно. Но я всё равно думаю о тебе постоянно. Знай это и не думай, что для меня всё просто.

Стив вздохнул. Хотелось снова спросить, стоит ли оно того, но он вовремя удержал рвущиеся изнутри слова. Чтобы отвлечься, Стив решил перевести тему.

— Как вообще у тебя дела? Чем занимаешься? Мне правда интересно, я просто хочу иногда думать о том, что ты можешь делать в этот момент, и ничего на ум не идёт.

Баки хмыкнул.

— Много рассказать не могу, сам понимаешь. Я даже не уверен, пишут этот автомат или нет. Склоняюсь к первому. Но кое-что, думаю, можно рассказать. У меня команда из шести бойцов. Не желторотые, все уже служили. Так что мы неплохо ладим. Я гоняю их в хвост и в гриву, поэтому всё то время, что мы проводим на базе, они меня тихо ненавидят. Мне всё равно, лишь бы запомнили, чему я их учу, и остались живы. Иногда зовут меня в местный бар выпить. Я пока отказываюсь, — Баки коротко выдохнул. — Не уверен, что мне стоит пить. А то угоню военный джип и поеду прямиком в Нью-Йорк.

Стив рассмеялся в трубку. Он очень живо представлял, как Баки гоняет кого-то через препятствия или ехидно комментирует неудачный выстрел. А уж угнанный джип…

— А как твои дела? Нашёл идею для дипломной работы?

— Кое-что наклёвывается, — замялся Стив. — Завтра можно будет сказать точнее. Хочу начать.

— Не расскажешь? — понятливо спросил Баки.

— Пока нет, — Стив улыбнулся. — У художников тоже есть свои военные тайны.

— И называются они мнительность и суеверность, — подвёл Баки. Стив только фыркнул. Пускай и так. Просто сейчас ещё не о чем было говорить. И он на самом деле боялся спугнуть удачу.

— Да, сэр, — вдруг раздался совсем другой тон Баки. — Так точно, сэр. Будет сделано. — Потом он немного помолчал, и был неразборчиво слышен другой голос. — Стив, детка… мне нужно идти. Я обязательно позвоню завтра вечером, хорошо? Люблю тебя, — выдохнул он, и прежде чем Стив договорил своё «люблю тебя тоже», сбросил звонок.

Раскинув руки, Стив ещё какое-то время лежал с закрытыми глазами. Подушка рядом до сих пор едва уловимо пахла Баки, и Стив решил не стирать наволочку до тех пор, пока Баки не приедет сюда на выходные. Он чувствовал физическую необходимость в его запахе. Трогать себя без звучания его будоражащего хрипловатого голоса совершенно не хотелось. Словно из пазла выпали ключевые куски.

Он подумал о том, что когда Баки приедет, уже наступит март. А март — это весна. Стив ждал весны, потому что устал от зябкой слякотности нью-йоркской зимы, и потому что ждал, как начнётся уже просыпаться природа. У них с Наташей была традиция весной идти в Центральный Парк, и Стив делал множество быстрых скетчей с ней и окружающим их просыпающимся ярко-зелёным миром. Теперь он будет ждать наступления марта ещё яростнее — потому что он нёс возможность наконец снова увидеть Баки и почувствовать его.

Стив выключил свет, закрыл глаза и перевернулся на бок, обнимая подушку Баки рукой. Он не знал, сколько продержится в подобном режиме, но был твёрдо намерен постараться как можно дольше. Ради них обоих, ради этого дома, где они могут жить вместе с Баки и быть счастливыми.

Chapter 60

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Шерон на самом деле жила совсем недалеко от той кофейни, где они встречались пару дней назад. Стив даже улыбнулся своим мыслям — выглядело, словно ей и правда намного комфортнее было на «своей территории». Наверняка и кофейня давно и прочно облюбованная, да и в этой части Манхэттена Шерон наверняка ориентировалась лучше него. Что ж, это он понимал и совсем не был против. Однако, некоторая нервозность от всего этого плана не покидала. А лямка переносного мольберта и рюкзак, набитый принадлежностями для разных техник рисования — он ведь не знал, что за идея и как лучше будет начать её воплощать — тяжело тянули плечи и не добавляли градусов настроению.

Но и плохим Стив не мог бы его назвать. Нервозно-приподнятым? Как бы то ни было, ему было очень любопытно. И насчёт того, как живёт девушка с фамилией Картер, и насчёт того, получится ли у них сработаться, поймать одну волну? Подойдёт ли её идея для того, чтобы воплотить замысел для дипломной работы? Стив давным давно мечтал о том, что это должна быть не просто картина. Это должен быть некий ментальный посыл каждому, кто будет видеть её и думать над сюжетом.

Дом ожидаемо оказался престижной жилой высоткой, одна сторона которой выходила на оживлённую авеню и Центральный парк за ней. Стив хмыкнул, задирая голову и оглядывая здание от фундамента до теряющихся из-за искажения перспективы верхних этажей. Он уже не помнил точного адреса, но не удивился бы, узнав, что когда-то они уже были с Наташей в этом здании на вечеринке у Говарда и Пегги. Он вошёл в разъехавшиеся перед ним двери и через несколько шагов уткнулся в стойку метрдотеля, что перегораживала проход к коридору с лифтами.

Он вежливо поздоровался и сказал так, как просила его Шерон:

— Шерон Картер, 1003 квартира.

Мужчина, обладатель въедливого профессионального взгляда и шикарных усов, сверился с какой-то информацией в своём компьютере и, наконец, улыбаясь и кивая, жестом пригласил его к лифтам. Стив искренне порадовался, что сейчас уже нет необходимости в лифтёрах. Что будет достаточно просто нажать на кнопку десятого этажа и в благословенном одиночестве и тишине ехать наверх.

Впрочем, лифты были беззвучные и скоростные, и просмаковать одиночество и тишину он не успел. Выйдя из лифта, Стив быстро прошёлся по коридору — квартир на этаже было всего шесть — и наконец замер перед дверью с лаконичным латунным номером «1003». Волнение на миг захлестнуло, когда он поднял руку и коснулся костяшкой дорогого дерева двери. Затем мысленно дал себе оплеуху и нажал на кнопку звонка. За дверью едва слышно мелодично запиликало, и очень скоро ему открыли.

— Стив, привет. Проходи, — Шерон, завернувшаяся в тёплый махровый халат, улыбалась ему, пропуская в квартиру, и видно было, что она очень нервничает. А ещё что она кучу времени и, возможно, денег угробила на то, чтобы создать свой макияж и причёску. Видимо, удивление было написано на его лице, потому что Шерон поправила идеально уложенную волну чёлки на ровном, волосок к волоску, каре длиною до плеч. — Всё в порядке? Как тебе?

Стив, наконец, почувствовал возможность говорить.

— Привет. Это замечательно. Очень стильно, как будто из тридцатых. Мне нравится, — не зная когда пора остановиться, зачастил он. Он прошёл внутрь через большую прихожую, почти сразу переходящую в светлую гостиную. Справа он увидел открытую кухню, где всё было так чисто и прибрано, и никаких лишних мелочей, как на кухне у его мамы или в их с Баки доме, что было ясно — или Шерон вовсе не готовит дома, или она очень педантичная хозяйка. Стиву нравился творческий беспорядок на кухне, нравилось, когда всё висело и лежало под рукой, хоть во время нечастых уборок подобная захламлённость бесила. У Шерон на кухне за длинным зонирующим шкафом-островком было стерильно чисто. Да и вообще чистота квартиры поражала. Словно с фотографий в каком-нибудь дорогом журнале типа «Интерьер, Нью-Йорк» — ни пылинки, и каждый предмет, от вазы на журнальном столике до небрежно накинутого на мягкий угловой диван пледа, имел свой смысловой акцент и работал на стиль этой квартиры. Впрочем, здесь всё ещё было уютно.

— Может быть, чай? Или кофе? — Шерон снова нервно улыбнулась, вглядываясь в его лицо.

— У тебя мило, — только и смог сказать Стив, снимая, наконец, с плеча длинную лямку переносного мольберта и стряхивая тяжёлый рюкзак на пол. — Если можно, кофе с молоком. Без сахара.

На самом деле Стив не очень хотел ни чая, ни кофе — он хотел начать работать. Но Шерон выглядела так, что ей просто необходимо было на что-то отвлечься, чтобы не нервничать слишком сильно. На что-то знакомое, как надеялся Стив.

Кофемашина, к которой подошла Шерон, внезапно оглушающе захрипела.

— О мой бог! — эмоционально выдала Шерон, отшатываясь от неё. — Что не так? Я вроде…

Стив скинул куртку и шарф на ближайшую мягкую банкетку и, закатывая рукава, подошёл ближе, чуть оттесняя Шерон. Оглядел новый и дорогой аппарат, который выглядел, словно им никогда прежде не пользовались. Проверил рожок — из него ароматно пахло свеженасыпанным кофе. Заглянул к задней стенке — он уже видел такие кофемашины и знал, как в них всё устроено. Мечтал о такой дома.

— Ты забыла налить воду, — мягко улыбнувшись, сказал он и вытащил пустой резервуар из пазов. Подставил его под красивый высокий кран без единого пятнышка от брызг и включил воду. Шерон закрыла лицо руками.

— Прости, мне так неловко… Даже кофемашину не могу правильно включить. Обычно я пью чай… Дурацкие английские традиции семьи, но если уж привыкаешь с самого детства…

— Не вижу в этом ничего страшного, — Стив пожал плечами и поставил резервуар на место. Нажал на кнопку — и кофемашина ровно заурчала. — Всё в порядке.

Он улыбнулся разглядывая Шерон. Её скулы и кончики ушей порозовели, смущение было ей к лицу.

— Извини, я правда очень нервничаю. И… это первый раз, когда кто-то не из семьи пришёл ко мне.

— Что-то вроде вторжения в убежище? — фыркнул Стив.

— В тайное логово, — Шерон снова улыбнулась, чуть наклонив голову, и отвела глаза, и Стив отметил, что он, оказывается, на полголовы выше её. — Не знаю, почему так сложилось. С друзьями мы обычно ходим куда-то, а в остальном…

Кофе наполнил подставленную чашку, и Шерон достала молоко из холодильника. Стив отметил, что это была не та бутыль на галлон, которую обычно покупал он и выпивал не дольше чем за несколько дней. Меньше раза в два и ещё не открытая бутыль даже выглядела изящно и дорого.

— Примерно два к одному, — подсказал Стив, когда Шерон вопросительно посмотрела на него с молоком в руках. — Разрешишь?

И она уступила ему бутылку, чтобы он сам налил столько, сколько было нужно для любимого вкуса. Кофе получился на славу, видимо, был дорогим и хорошим, как всё у Шерон. Стив отпил несколько глотков и кивнул:

— Спасибо за кофе. Может быть, начнём? Где лучше всего расположиться?

Щёки Шерон словно вспыхнули ярче. Она прошла в гостиную и остановилась у огромного панорамного окна — Стив завидовал таким окнам от пола до потолка белой завистью. Он тоже подошёл ближе, глянул вниз, на миг замирая от ощущения высоты. Внизу проходила дорога и сновали машины, с другой стороны виднелся кусочек Центрального парка. Соседнее здание на противоположной стороне улицы так же было жилым и не оставляло никакого ощущения приватности. И всё же сейчас, днём, свет около окна был очень неплох — мягкий, рассеянный, красиво рисующий пластику тела.

— Не боишься высоты? — спросил Стив. — Такое ощущение, что сейчас свалюсь туда.

— Я уже привыкла, — улыбнулась Шерон, глядя на него снизу вверх, и Стив поймал себя на дикой мысли, что впервые в жизни чувствует себя так непривычно с кем-то. Чувствует себя уверенным, сильным, готовым помочь. Мысль пролетела, но особенное ощущение осталось. Стив принёс свой мольберт и рюкзак поближе к дивану, установил раздвижные ножки и установил на них «чемодан» — мольберт открывался на две равные половинки, и на крышке можно было удобно закрепить заранее приготовленный холст, а на «дне» хранилась его палитра и акриловые краски, карандаши, уголь… всё, что могло ему понадобиться, плюс ещё кое-что в рюкзаке. Он подтянул ближайший мягкий стул к установленному мольберту и сел, глядя на замершую у окна Шерон.

— Начнём? Ты готова? — спросил он, пытаясь как-то подтолкнуть к тому, чтобы Шерон объяснила или показала свою идею. Но она только кивнула, снова спрятав взгляд и низко опустив голову, и потянула завязки махрового халата, скидывая его с плеч к своим ногам. И Стив обмер, потому что Шерон осталась в одном белье. На ней был невероятно изящный комплект чёрного атласа родом прямо из прошлого века — Стив не решался навскидку судить по фасону, сороковые это были или пятидесятые. Но факт в том, что бельё явно было ретро — острые пулевидные получашечки, едва прикрывающие половину груди, переходящие в мягкий корсет с кружевными вставками, плотно обхватывающий талию и бёдра, как мини-юбка; застёжки-крепления для нейлоновых чулков по кромке и, собственно, сами чулки. Не хватало только туфель, и Стив залип взглядом на её узких аккуратных ступнях.

— Это слишком, да? — тихо спросила Шерон, зачем-то пытаясь прикрыть руками грудь. Она не была большой, но откровенные торчащие чашечки бюста едва ли оставляли места для фантазии, словно две раскрытых ладони, поддерживающих снизу. Шерон была так хороша в этом белье и в своём смущении, что Стива на миг окатило жаром. — Боже, я так и думала, что слишком, — зачастила Шерон, пытаясь одной рукой подцепить халат с пола. — Купила на выставке ретро-белья, как же оно мне понравилось… потом до меня дошло, что никто кроме меня эту красоту и не увидит, ну куда такое носить?..

— Шерон, — позвал Стив, приподнимаясь со стула. Слова застревали в пересохшем рту, но он всё же управлялся с ними и с самим собой. Он должен был создать спокойную рабочую атмосферу, иначе ничего у них не выйдет. А его фантазия уже заработала, подкидывая идеи и воплощения. Он честно мог признаться себе, что этот образ, кропотливо созданный Шерон от причёски и стрелок на веках до стрелок на ретро-нейлоновых чулках, клипсами крепящихся к юбке корсета, будоражил воображение. — Ты очень красивая. Расслабься, оставь халат в покое. У тебя есть туфли? И, может быть, жемчуг на шею? Или что-то похожее?

Как всегда, чётко поставленная задача переключила Шерон с нервозности на продуктивность. Она попросила подождать пару минут и скрылась за большой дверью в противоположной стороне гостиной — Стив предполагал, что там находилась спальня и гардеробная. Конечно, у Шерон должна быть большая и вместительная гардеробная. Он понимал, что неловкость никуда не ушла, но Шерон хотя бы перестала пытаться прикрыть себя руками — да и зачем? Не будет же она прикрываться всё время, что они будут работать вместе, это глупо. И всё же… Стив откинулся на стуле, на миг распрямляя руки вверх и закидывая их за голову. Красивая, чувственная Шерон. Какое-то стопроцентное попадание в образ у неё вышло. Стив любил, когда такое случалось — особенно, когда он ничего такого не ожидал. Это разжигало внутри огонь, который хотелось раздуть и перенести из собственной груди на холст.

— Вот, — Шерон вернулась в гостиную в чёрных туфлях-лодочках на высоком каблуке и с красивым жемчужным колье на шее. — То, что нашла.

Румянец на её щеках никуда не делся, и Стив искренне улыбнулся, оценивая завершённый вид. Просто отлично.

— Теперь просто здорово, — искренне признался он. — Встань у окна, словно ты удивлена тем, что ты видишь там. Я ещё хочу задействовать этот абажур у дивана, если ты не против. И в следующий раз будем работать позднее. Я хочу, чтобы были видны огни машин и вывесок за окном, и твоё отражение в стекле, и чтобы сзади чуть подсвечивал абажур… О, это будет здорово. Знаешь, что-то вроде противостояние двадцатого и двадцать первого века, понимаешь? Словно ты — двадцатый, а за окном двадцать первый. И ты не уверена, нравится ли тебе то, что происходит за границей стекла… — Стив выговорился и заметил, как Шерон с облегчением улыбается.

— Говард говорил, что с тобой просто и спокойно работать. Я не верила, но теперь понимаю.

Она встала у окна, и Стив несколько раз подходил к ней, чтобы чуть подправить позу. Голова и воображение работали на полную мощность, сердце уже колотилось от предвкушения хорошего сюжета, и даже собственные прикосновения к тёплой нежной коже или прохладному гладкому атласу не вызывали никакой реакции тела, только желание добиться идеальной позиции. Потом он взял один из запасных карандашей и дал Шерон, попросив зажать между пальцами, как длинную сигарету в мундштуке. Это было модно и узнаваемо для того времени.

— Отлично, замри так, — выдыхая, сказал Стив и полез в карман за телефоном. — Я сделаю фото, чтобы я мог что-то доработать дома и чтобы в следующий раз не упустить никакой детали в позе, не переживай, дальше меня оно никуда не уйдёт. Ты не против?

— Конечно, — Шерон улыбнулась самыми уголками губ, стараясь не двигаться. — Я тебе доверяю.

Вот так просто. Она ему доверяет. Стив не мог понять, как относиться к этому заявлению, но в данный момент оно помогало скорее приступить к работе. Он сделал несколько снимков общим ракурсом и детализированно положение руки, причёску и рисунок на ажурных вставках.

И, наконец, взялся за карандаш и холст.

— Это сложно, я знаю, — говорил он, начиная накидывать первые линии. — Но постарайся не двигаться, хотя бы пока я делаю эскиз. Это важно.

— Хорошо, — тихо ответила Шерон. Она задумчиво смотрела в окно, и Стиву это выражение лица казалось как нельзя более подходящим. — Спасибо, что согласился работать со мной.

— Спасибо, что предложила, — Стив улыбнулся и с головой ушёл в работу.

Два часа пролетели одним мигом. Они прерывались несколько раз, чтобы Шерон могла немного посидеть, а Стив — разогнуть спину. Общий вид наброска на холсте был уже готов, Стив наметил штриховку теней и полутеней, набросал положение предметов вокруг.

— Думаю, мне придётся придумывать, что будет за окном. Сама понимаешь, с десятого этажа не так уж и хорошо видно вывески и огни ночного города.

— Не думаю, что это страшно. Делай, как считаешь нужным, — они снова стояли у окна, только на Шерон снова был халат, а Стив допивал свой остывший кофе.

— Устала?

— Немного. Это на самом деле не так просто.

— Мы не будем работать дольше двух часов за раз, хорошо? Обычно я довольно быстро пишу картину даже с натуры, но в этот раз хочу прописать более детально. При этом не теряя своего крупного мазка. Посмотрим, что получится.

— Не дашь взглянуть?

Стив уже собрал свой мольберт и спрятал холст, потому что не разрешал никому смотреть на незаконченную картину. Не столько из-за суеверности, сколько из-за того, что сейчас набросок больше походил на схему, понятную лишь ему. Пришлось бы долго объяснять, что там к чему, да и незачем. Очень скоро всё лишнее отсечётся, как отсекали мрамор античные скульпторы. И останется только суть.

— Когда закончим, — улыбнулся он и пошёл в прихожую, чтобы одеться. Его парка и разноцветный вязаный шарф так и лежали на краю дивана.

— Спасибо за работу, — Шерон покопалась в сумочке и протянула ему честно заработанные сто баксов двадцатками, и Стив, испытав лишь короткий укол совести, убрал деньги в карман джинсов. — Когда мы теперь увидимся?

Стив задумался. Он помнил про своё обещание устроить сюрприз в доме престарелых, где подрабатывал, и намеревался исполнить его в субботу. Единственный свободный от медицинского центра вечер оставался в четверг. И хотя Стив с удовольствием провёл бы его в обществе Нат за просмотром какого-нибудь фильма, работа есть работа. Опять же, он может успеть больше, и ему будет, что показать Хелен в понедельник.

— Что думаешь насчёт четверга?

— Я могу, — поспешно кивнула Шерон, удерживая полы халата в районе ключиц, словно одного завязанного вокруг талии пояса было мало. Смотрела на него, словно боялась, что он передумает. Стив постарался быть убедительным:

— Значит, в это же время в четверг? Я настроен серьёзно, Шерон. Если начали работать, то работаем до конца, так?

Что-то, видимо, откликнулось в ней на его слова, и щёки её потеплели. Она улыбнулась:

— Конечно. Спасибо, Стив. До четверга.

Стив ехал с вагоне сабвея, почти вися на поручне и задумчиво глядя в окно на мелькающие высотки. Он слышал, что в некоторых странах и городах сабвей проходит исключительно под землёй. Интересно, это скучно, или никто не обращает внимания на происходящее за окном, как и сейчас? Ему ещё не давала покоя мысль о том, какой Шерон показалась ему отчаянной. И, может быть, одинокой. Конечно, они толком и не знают друг друга, и судить по общему впечатлению глупо. Может быть, с друзьями, в своей тусовке она чувствует себя уверенно и веселится наравне со всеми. Если, конечно, есть эти друзья и тусовка. Или она, как и все эти Картер и Старки, одинокая богатая девочка, которой всё время приходится быть начеку.

Внезапно его осенило. У него в телефоне фотографии почти обнажённой Шерон Картер. Один звонок в какую-нибудь жёлтую газетёнку, и у него на руках будет неплохой гонорар, а семью миллиардеров окунут в дерьмо. Не глубоко, но всё же. Мысль была чужая, нездоровая, просто как констатация факта. Она пришла для того, видимо, чтобы Стив внезапно осознал и оценил всю глубину совершенно неоправданного доверия, которое она ему оказывала. Почему-то осознание это очень взбодрило Стива и приподняло настроение.

— Или ты очень доверчивая, или очень одинокая, Шерон, — тихо пробурчал он себе под нос, невольно улыбаясь, вспоминая момент, когда она скинула с плеч укрывавший бельё халат. — Потому что глупой я тебя точно не назвал бы. Да и доверчивой…

Неужели Наташа права? Но ведь она не заигрывала с ним. Или он слишком слеп, чтобы это заметить. Наверное, он понимает, только когда с ним говорят прямым текстом, как однажды это сделал Баки. Стив искренне улыбнулся, вспоминая, как это было. Как весь его мир в тот вечер перевернулся с ног на голову. И до сих пор так и пребывает… Баки был убийственно прямым, честным и серьёзным. Потому что он старше и опытнее, сам себе напомнил Стив, и ему проще понять, что он чувствует, что ему нужно. Нужно ли говорить о том, что самому Стиву далеко не всегда было просто разобраться в себе? А уж что до чужих чувств…

В любом случае, на данный момент это всё было не больше, чем домыслы. Стив собирался работать дальше, потому что Шерон оказалась поистине терпеливой и пластичной моделью, и идея в его голове уже выглядела шикарно. И по смыслу, и по исполнению. Осталось вытащить её из головы и воплотить на холсте. Он хотел нарисовать так, чтобы каждый зритель захотел бы остановиться около картины и долго разглядывать её детали, пытаться расшифровать послание. Ему самому нравились такие картины. Которые можно читать по деталям, как шараду, а можно просто наслаждаться тем настроением и эмоцией, что картина передаёт.

Он вышел на своей станции и побрёл к дому, который уже не первый день пытался называть своим. Привыкнуть к этому было непросто. Лямка тяжёлого мольберта тянула плечо, и Стив на самом деле больше тащился, чем шёл. А ещё страшно хотелось поужинать, и от голода начинало подташнивать… Всё-таки, у мамы тоже хорошо. Пусть не так тихо и умиротворённо, но хотя бы всегда покормят. Стив не был уверен, что найдёт у себя холодильнике что-то съедобное. Ну, может быть, хотя бы яичницу сделает с ветчиной. Хоть что-то.

Около их с Баки дома стояла дорогая, совершенно не вписывающаяся в эту улицу спального района на окраине Бронкса тачка. Кажется, это был Форд Мустанг. Красивые, хищные формы, ярко-красный цвет. Окна были затонированы так, что Стив ничего сквозь них не увидел. Пожав плечами, он свернул с тротуара на дорожку к своему дому. И уже у самой двери услышал, как за спиной хлопнула дверца машины, и знакомый голос произнёс:

— Тебя не так-то просто застать дома, Стив.

— Говард? — Стив очень удивился. — Что ты здесь делаешь?

— Я тоже очень рад тебя видеть, — устало улыбнулся Говард, в то время как дверца со стороны пассажира тоже отворилась, и из машины выбрался Питер. Он смущённо помахал ему рукой:

— Привет, Стив…

— Привет, парни. Каким ветром вас сюда занесло?

Говард немного нервно оглянулся, осматривая улицу, и спросил:

— Если ты не против, могли бы мы продолжить внутри дома? Понимаю, мы без приглашения, и ты нас не ждал, но…

— Пожалуйста, Стив. Мы сидели в машине почти два часа. Я был бы счастлив, если ты хотя бы разрешишь заглянуть в ванную, — добавил Питер, и Стив отмер.

— Конечно, проходите. Я вовсе не против, просто вы застали меня врасплох, и я немного растерялся. Заходите!

Стив открыл дверь своими ключами и распахнул её перед Питером и идущим за ним следом Говардом. Они выглядели уставше и помято, и Стив чувствовал волнение и от того, что впервые принимает в их доме гостей, и от того, что, возможно, сейчас его посвятят в какую-то непростую историю. Потому что если бы всё было просто, эти двое не выглядели бы так, да и, что говорить, не приехали бы к нему, тем более без предупреждения.

— Ванная комната там, — он показал на дверь под лестницей, — раздевайтесь, обувь тоже снимайте, я недавно убирался, — хмыкнул он. — Я пойду посмотрю, что у меня есть в холодильнике. Голодные?

— Не буду врать, слона бы съел, — устало подтвердил Говард и тоже отправился в ванную вслед за Питером. — А твой терминатор? В смысле, твой парень. Когда он вернётся?

Стив на миг погрустнел.

— Он на учениях в военно-полевом лагере. Не сегодня, — обтекаемо сказал он и пошёл в кухню.

На какое-то время он снова остался в одиночестве. Были слышны приглушённые голоса и шум воды из ванной, Стив не пытался прислушиваться. Помыл руки и открыл холодильник, чтобы найти там замороженную курицу, нарезку ветчины, банку резаных маринованных огурцов и сыр дольками. Готовить курицу явно долго, но Стив переложил её из морозилки в холодильник — на будущее. Остальные варианты напрашивались сами собой. Хорошо, что в последний поход в сурермаркет он купил большую упаковку медовых булочек для гамбургеров. Сейчас можно будет наделать много горячих бутербродов с ветчиной, огурчиками и сыром. Не ресторан, конечно, но лучше, чем ничего. Парни явно вымотались и устали. Да и у него самого давно бурчало в желудке.

Он достал всё, что нашёл в холодильнике, на рабочую поверхность возле раковины, и принялся делать двенадцать сэндвичей — по числу разрезанных булочек в упаковке. Параллельно поставил вариться кофе и вытащил из заначки Баки несколько банок колы. Руки действовали на автомате, раскладывая ветчину, огурчики и сыр, сдабривая каплей майонеза. А в голове вертелся только один вопрос: «Что у этих двух случилось?»

— Выглядит не то чтобы очень аппетитно… — начал Говард, но Питер перебил, толкая его локтем:

— Спасибо, Стив. Мы очень голодные. Ты тоже, наверное?

— Да, обедал давно… Что будете пить?

— Кофе! — на два голоса, но очень слаженно ответили они, и Стив невольно улыбнулся. Разлил едва закипевший кофе по чашкам и сел за стол.

Сначала они просто ели, потому что никто не хотел говорить с набитым ртом. Огромное раньше по меркам Стива количество быстрых гамбургеров улетело мгновенно.

— Предвосхищая твой вопрос, — начал Говард, вытирая рот оторванным бумажным полотенцем, стоящим в рулоне прямо на столе. — У меня тут приключилась ситуация… точнее, у нас, — поправился он, когда Питер серьёзно посмотрел на него. — Отец заблокировал все мои счета, карты, обнулил мою предоплаченную квартиру, и сейчас нам даже переночевать негде, только если в машине.

Стив просто потерял дар речи на пару мгновений. Только переводил взгляд с Говарда на Питера и обратно.

— Ты так… спокойно об этом говоришь… это ведь полный…

— Пиздец, я знаю, — хмыкнул Говард, не потому, что ему было плевать, а потому что он явно устал. — Мы уже поистерили, теперь откат. Я знаю, что это довольно невежливо и даже нагло, но можем мы перекантоваться у тебя одну ночь? Отец специально подгадал со всем этим под вечер, чтобы я не успел ничего сделать. Завтра с утра я подам встречные иски и опротестования. Плюс, я собираюсь отозвать несколько собственных разработок из-под общего бренда Старк Индастриз. Это добавит ему головной боли. Он знает, что я верну обратно свои счета за несколько дней и выиграю встречные иски. Или он думает, что я испугаюсь, одумаюсь и вернусь под его крыло.

— Но ты не вернёшься? — с волнением уточнил Стив. Он был шокирован, что история их с Питером отношений привела к… такому.

— Ты не понимаешь, Стив, — вкрадчиво продолжил Говард. — Это война. И она только началась. Я очень жалею только об одном — что пришлось втянуть Питера во всё это дерьмо. Ты не представляешь, что сейчас творится на улице возле дома, где живёт Мэй.

Стив похолодел. Его семья жила в том же доме. Видимо, это отразилось на его лице, потому что Питер, всё это время прятавшийся за большой кружкой с кофе, вмешался:

— Не подумай, ничего страшного там не творится… Просто репортёры разузнали про меня всё, что могли, и теперь дежурят там и у моей квартиры в Квинсе… Мы проезжали мимо. Безумие какое-то. Мы поэтому не стали туда возвращаться, чтобы не привлекать внимание. Там целая толпа с фотоаппаратами, даже не прячутся.

— Прости, детка, — очень устало сказал Говард и потёр глаза пальцами. — Я не ожидал, что отцу настолько сорвёт крышу.

— Я тебя не виню. И ни о чём не жалею.

— Я знаю. Я тоже ни о чём не жалею, и всё же… Прости, что доставил столько проблем твоей семье.

— Когда всё уляжется, Мэй тебя выпорет, — фыркнул Питер. Говард нашёл его пальцы и переплёл со своими, крепко сжал.

— Наконец-то. Хоть кто-то меня выпорет. Лучше поздно, чем никогда.

Стиву стало немного неловко от того, как эти двое выглядели рядом, как смотрели друг на друга. Как держались за руки — словно каждый вцепился в свой спасательный круг. И как на миг они вообще перестали его замечать.

— Кхм, — он прочистил горло, отводя глаза. — Хреновая история, парни. И, конечно, я не против, чтобы вы перекантовались у меня. Можете оставаться столько, сколько нужно. Баки… вернётся только к следующим выходным. Не думаю, что он был бы против.

— Спасибо, Стив! Ты не представляешь, как сильно выручил нас! — Питер вскочил и крепко сжал его руку, а потом и вовсе стиснул в объятии.

Стив рассмеялся.

— Полегче, детка, не раздави его. Хотя, тебя теперь не так просто раздавить, Стив? Выглядишь сильно изменившимся, особенно без зимней парки. И очков больше нет. Перешёл на линзы? — поинтересовался Говард.

— Не совсем.

И Стив рассказал им свою историю медленного, но верного преображения. Которую Питер слушал с нескрываемым восторженным интересом, то и дела перебивая вопросами, а Говард — очень внимательно, словно в его голове строилась какая-то денежная схема.

— Даже не думай, — сказал Стив, перехватывая этот особеный взгляд. — Доктор Эрскин не продаст эту технологию. Сказал, что её тестировать ещё несколько лет, нужно больше данных.

— Я просто хотел бы, чтобы то, что ты рассказал, осталось тайной для всех. И чтобы было как можно больше пунктов обязательного соответствия для гармоничного воздействия сыворотки. Чтобы она не стала универсально-подходящей. Потому что, знаешь, все эти усовершенствования человеческого тела и здоровья лично для меня плохо пахнут. Всегда.

— Почему? — искренне удивился Стив. Ведь он сейчас чувствовал себя прекрасно и выглядел намного лучше, чем месяц назад. — Она очень помогла мне.

— Тебе просто повезло, — отрезал Говард, — попасться в нужное время в нужном месте. Подойти по всем физико-медицинским параметрам. Хорошо, что этот проект не афишируют, но твои внешние изменения и так достаточная реклама.

— Я не понимаю, почему у тебя такое предвзятое отношение, — нахмурясь, ответил Стив и встал из-за стола, чтобы убрать в раковину грязные тарелки и кружки.

За Говарда ответил Питер:

— Старк Индастриз уже много лет занимается различными военными разработками. Оружие, тактические костюмы, сопутствующая техника… Сейчас отец Говарда ищет новые отрасли и смотрит на медицину. Просто представь, что сыворотку, что так удачно помогла тебе стать здоровее, сделают устойчивой и подходящей кому угодно. Пустят в массовое военно-тактическое производство.

— О, чёрт, — Стив схватился руками за край раковины, потому что в глазах на миг помутилось. — Я даже не думал о таком…

— Редко кто задумывается, — кивнул Говард. — Моя война с отцом началась давно, и то, что я стал встречаться с Питером и порвал помолвку с Пегги лишь вершина айсберга, лишь то, что на виду. Нам обоим оказалось удобно воспользоваться этим, чтобы нарушить долгий нейтралитет. Я не поддерживаю его военно-оружейные проекты, у меня другие приоритеты и разработки другой направленности. Да, их можно использовать в военной индустрии, но можно и совсем по-другому, в гражданской отрасли, в строительстве, исследованиях тяжелодоступной среды. А семья Картер поддерживает отца. Сотрудничать с ВВС очень выгодно, это обеспечивает его заказами и прибылью на годы вперёд. Но он стареет, и если я не поддержу его направление развития корпорации, всё то, над чем он сейчас так трясётся, пойдёт коту под хвост. Именно этого я и добиваюсь.

— Ты… очень смелый, Говард, — вздохнул Стив, с содроганием на мгновение представляя, что это не Говард, а он сам ополчил на себя всю мощь Старк Индастриз. Воображение откровенно буксовало.

Говард смотрел в пустоту перед собой очень сосредоточенный, задумчивый и уставший. Даже Стиву захотелось как-то приободрить его. Но Питер не отпускал его руку, и Стив подумал, что вместе они выгребут. Просто не могут не.

— Я уже давно думал над тем, какой смысл иметь громкое имя и возможность ворочать огромными финансовыми активами, чтобы всё время делать то, что тебе противно, и плясать под чужую дудку. Я изобретатель, Стив, но я ещё и бизнесмен. Если есть все возможности воплощать собственные идеи, то это именно то, чем человек должен в своей жизни заниматься. А не работать на чужие навязанные мечты. Рано или поздно, но время моего отца закончится. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы свернуть или перепрофилировать его военные программы. Я не хотел ссориться с ним и долго ждал, что он пересмотрит свой курс, услышит меня… но он не слышит. И мне правда очень жаль, что иначе не получилось.

Стив кивнул. Такой твёрдости и уверенности в своей правоте он мог только позавидовать. Его искренне интересовало, куда делся тот разгульный мажор, который когда-то давно припёр его к стеклу в пентхаусе на чёрт знает каком этаже манхэттенской высотки, чтобы урвать поцелуй и объяснить, почему с девственниками сложно, и почему он не заинтересован. Наверняка, эта твёрдость и уверенность в своих силах всегда были с ним, просто он не показывал никому эту часть себя, пока… Пока что-то не изменилось в его жизни. Наверное, у каждого человека что-то происходит в жизни перед тем, как он решает, что с чем-то пора завязать, потому что это «чужое» и отнимает твоё личное время, а что-то срочно выдвинуть на первый план, потому что оно — «твоё», важное и ценное. И нет больше возможностей играть в никому не нужные игры. С ним самим разве не так же было? Не в таких промышленных масштабах, конечно, но всё же…

— Думаю, будет разумно, если ты перепаркуешь своё очень незаметное авто с улицы в гараж Баки. Там должно хватить места, — предложил Стив.

— Здравая идея, — кивнул Говард.

— Я пока уберусь тут, — Питер поднялся с дивана и совершенно запросто встал у раковины, расстёгивая и закатывая рукава рубашки и лонгслива на красивых рельефных предплечьях.

Стив накинул парку и вышел вместе с Говардом, чтобы показать въезд на задний двор и найти в темноте, как включается свет внутри гаража и открываются ворота. Ему пришлось немного убрать хлам, разбросанный на полу рядом со старым любовно перебираемым мотоциклом, прежде чем Говард смог медленно и явно матерясь, загнать свой мустанг в гараж. Места оказалось впритык — только в пустоте можно было подумать, что его много. Ведь мотоцикл Баки не занимал и трети пространства. Запах тут был родной и до боли знакомый. Словно Баки никуда и не уезжал. Так, вышел ненадолго. Стив тяжело вздохнул.

— Не волнуйся, я обещаю, что мы не стесним тебя и не задержимся надолго, — по-своему расценил его вздох Говард, осторожно выбираясь из-за приоткрытой дверцы — боялся поцарапать.

— Да я… вообще не об этом, — Стив махнул рукой. — Просто… а, не важно. Сегодня какой-то вечер шоковой терапии.

— И не говори, — хмыкнул Говард, неожиданно доставая из кармана дорогого пальто такие же дорогие сигареты. — Не против, если я покурю? Питер не любит, но я и не злоупотребляю. Вон даже пепельницу вижу, — Говард кивнул в сторону на деревянный, сколоченный ещё Баки для удобства работы стенд.

— Кури, — Стив пожал плечами, плавая в своих мыслях. Он даже не думал больше о том, что сигаретный дым может ему навредить. Просто состояние ошарашенности не проходило.

Говард сел в его, Стива, любимое кресло и, прикурив от модной стальной зажигалки, с огромным удовольствием затянулся.

— Я восхищаюсь твоей смелостью, — признался Стив, наконец. Говард фыркнул и подавился дымом, закашлялся.

— Ты в порядке? — Стив подошёл ближе. Оказалось, Говард едва сдерживает истерический смех.

— Это не смелость, Стив. Просто жизненная необходимость.

— Ты ведь всю свою жизнь вверх ногами переворачиваешь из-за Питера. И у него теперь тоже шанса сдать назад нет.

— Неправильно трактуешь. Не «из-за Питера», а «благодаря Питеру». Я ни о чём не жалею, повторюсь. Просто как обычно, беда не приходит одна. Всё в кучу навалилось, я сам не ожидал… А Питер… просто поверь, Стив, ради него я и на большее пойду. Когда находишь своего человека, вцепись в него и не отпускай. Меня так с детства растили, говорили не про людей, конечно, но про другое — суть одна и та же. Я ведь постарше вас обоих. Я просто знаю, чего хочу. И так вышло, что Питер загорелся тоже и решил помогать, чем может. А может он немало, — Говард снова глубоко затянулся, прикрывая глаза от удовольствия.

— Никогда бы не подумал, что ты можешь так… — «так искренне и честно», думал Стив, но Говард опять влез первым:

— Быть таким безбашенным и влюблённым? — хмыкнул он. — Чтобы у меня так крышу сорвало?

Стив улыбнулся. Такая формулировка тоже была в самый раз.

— Питер конечно срывает мне крышу, но... дело не в этом, — продолжил Говард. — Я всё так же могу трезво оценивать ситуацию. И если я сейчас сдамся и вернусь под крыло отца, я потеряю намного больше, чем доверие и любовь парня своей мечты. Я самого себя похерю, понимаешь? Это вопрос чести и честности самим с собой.

— И… какие у тебя планы? В глобальном масштабе, я имею в виду.

— Ничего такого, над чем я бы не думал уже пару лет как. Буду запускать собственные исследования и разработки. Создавать свою продукцию, разрабатывать идеи, что ещё не успел толком и посмотреть. Просто закинул в долговременный ящик. Нужно только поскорее вернуть свои активы обратно.

Стив дождался, пока Говард докурит. Закрыл гараж и поёжился от слякотного холода.

— Я позвоню быстро домой, хорошо?

— Только не говори никому, ни одной живой душе, что мы у тебя. Ты не представляешь, как порой быстро разносится такая информация.

— Я и не думал, зачем? — нахмурился Стив. — Вы мои друзья, я не стал бы усложнять вам жизнь ещё больше.

— Приятно слышать, — Говард уже поднимался на крыльцо. — Пойду внутрь, проверю целостность тарелок и кружек.

Стив быстро набрал номер Марго, потому что беспокоить маму совсем не хотелось, а сестра была даже немного в курсе.

— Знаю, почему ты звонишь, — вместо приветствия сказала Марго, и Стив расплылся в улыбке. В пятницу он обязательно поедет домой с ночевой. Очень соскучился. От одного голоса в груди словно ширилось тепло. — Старка почему-то караулят возле нашего дома. Ах да, потому что Питер оказался его парнем, как я могла забыть.

— Судя по концентрации ехидности в твоём голосе, у вас всё в порядке, — с облегчением ответил Стив.

— Конечно в порядке, кроме толпы журналистов под окнами. Мама ругается, но я ничего ей не говорила.

— Ты умница, — улыбнулся он в трубку, начиная ощущать, как зябнут пальцы, нос и уши на холоде. — Я не сомневался, что ты не станешь истерить.

— А смысл? Ничего не изменится от моих истерик. А маме лучше не нервничать лишний раз. Она и так переживает из-за того, как ты там один поживаешь и достаточно ли кушаешь.

— Господи, — Стив закатил глаза. — Лучше посоветуй ей испечь пирог и сходить в гости к Мэй. Без пояснений. Думаю, ей бы сейчас не помешала поддержка.

— Видела её сегодня. Она держится молодцом, выглядит как обычно сногсшибательно.

— Ладно, Марго, передавай всем от меня привет и ждите в пятницу, нагряну в гости, — не выдержал Стив и сбежал с крыльца в тепло дома.

— Береги себя, — с явно слышной улыбкой ответила Марго и отключилась. А Стив понял, что у него отлегло от сердца. Они в порядке, ничего страшного не происходит. Временные неудобства.

Почему-то сейчас он был уверен, что эта история всех их так или иначе коснётся. Но он совершенно не хотел, чтобы она затронула его семью. Да и вообще, трясти публично чужое нижнее бельё ради поиска сомнительной сенсации… в который раз он приходил к выводу, что у журналистов неблагодарная и лишённая морали профессия. Его передёрнуло от мысли, что кто-то вот так беспардонно мог влезть в их с Баки жизнь. От одной мысли взметнулось яростное желание драться, разбивая в кровь костяшки о чужие лица.

— Хорошо, парни, я пойду найду вам полотенца для душа и постельное бельё, — сказал Стив, заходя в столовую. Питер сидел на коленях у Говарда и, судя по всему, чувствовал себя совершенно прекрасно в кольце его рук. Стив фыркнул на это, но перестать смотреть не мог. Его словно немного качало после холода улицы; он был взбудоражен новостями, но всё равно чувствовал себя усталым. А завтра опять рано вставать. — Вторая спальня наверху стоит совсем пустая, но вы можете спать здесь на диване, он, кажется, раскладывается. Простите, обычно у Баки не часто кто-то ночует…

— Могу представить, — хмыкнул Говард в шею Питера. — Я если честно, сначала тоже не хотел к тебе ехать, как только вспомнил твоего терминатора на газонокосилке. Но Питер убедил, что это самый лучший вариант.

— Джеймс классный, — не согласился Питер, оборачиваясь через плечо. — Я давно знаю его по клубу Сэма. И ничего он не терминатор. Он бы не отказался помочь.

Стив, не в силах стереть с губ глупую улыбку, отправился наверх по лестнице за полотенцами и постельным бельём. Когда Баки позвонит, он обязательно расскажет ему, что теперь у него новое прозвище.

Вместе они кое-как разложили старый диван. Пришлось отодвинуть обеденный стол к окну, и тогда для него хватило места. Свёрнутый внутри матрас оказался не так уж и плох, а вот пружины немного скрипели, отчего Говард выразительно сморщился, а Питер расхохотался.

— Ты ведь знаешь, что спать вместе — это не только заниматься сексом? — услышал Стив задорное подначивание Питера за спиной, когда снова поднимался наверх на поиски подушек и одеяла.

— Точно так же как и ты знаешь, что принимать вместе душ — это не обязательно обоюдный минет, — негромко парировал Говард, и Стив почувствовал, как его щёки заливает краской. Если эти двое останутся надольше, это будет непросто. Очень не просто… Судя по звукам из столовой, они принялись бегать вокруг разложенного дивана, и Стив точно знал, чем это закончится. Внизу живота предательски налилось желанием.

Ничего, он крепкий и выносливый, он выдержит. Баки скоро вернётся, и тогда он всю увольнительную не выпустит его из кровати. Конечно, он завидовал. Но зависть эта была белая и радостная. Если бы он мог сжать сейчас руку Баки в своей, коснуться его, обнять крепко, до невозможности вдохнуть, найти губами губы… Он бы не сдерживался тоже. Он вёл бы себя точно так же — как придурковатый влюблённый, который умирает от жажды прикосновений любимого человека.

Он думал об этом, пока искал одеяло и подушки, пока, прерывая шумное дыхание своим предупреждающим кашлем, отдавал всё парням и желал им спокойной ночи, пока сам принимал душ, яростно терзая себя обеими руками. Он устал настолько, что совсем забыл о мольберте, оставленном в прихожей на первом этаже и том, что собирался немного поработать над картиной перед сном. Вспомнил уже в полудрёме, засыпая, и подумал с надеждой, что никто из двух его постояльцев не наберётся любопытства и наглости лезть в его вещи.

Он просто не чувствовал в себе каких-либо сил объяснять, почему на его холсте проявляется хорошо узнаваемая — он не льстил себе, его наброски и правда были чудесными, — почти обнажённая Шерон Картер.

Notes:

Автор неуловимый Джо! )) наверное, вы знаете анекдот про неуловимого ковбоя Джо?
Я снова выпрыгнула из тумана с просроченной главой и запрыгиваю обратно...
Честно, мне стыдно. Честно, даже не вижу смысла оправдываться и что-то обещать, потому что обещания сдерживать у меня получается раз от раза всё хуже. Однако, одно остаётся неизменным - я с этой историей до победного конца, и если вы со мной, то мы с вами вместе обязательно до него догребём (надеюсь, у некоторых из нас не появятся внуки к тому моменту *фэйспалм*)0)
Я всё так же любовно перечитываю каждый комментарий, ребята, вы моё сокровище. Спасибо, что не бросаете без духовно-эмоциональной пищи.
И всё так же благодарна за публичную бету, потому что моя бета давно ушла в реал.
Всем, кто ждёт Баки, обещаю его в следующей главе. Ну, потому что хоть ГГ у нас Стив и его становление как личности, без Баки-таки никуда. Я сама по нему соскучилась.
Впрочем, как вы можете прозорливо догадаться, с Баки к нам придёт и новый ворох проблем. О, бедный Стив. Пусть тебе хватит сил переварить, осмыслить и отфильтровать всё, что злой автор тебе готовит.

Как всегда и от этого не менее искренне - благодарю каждого человечка, кто явно и не явно со мной и этой историей. Благодаря вам я всё ещё на плаву. Обнимаю!

Chapter 61

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Стив не мог быть уверен на все сто процентов, как тот отнесётся, но он отправил Баки несколько сообщений, где рассказал об истории с Говардом и Питером, о том, что, похоже, парни минимум на неделю зависли у них дома. Сегодня, в субботу, Стив чувствовал себя взбудораженным с самого утра. Мысленно он уже был в вечернем времени, дома, и не мог представить, как он встретит Баки. Каким он будет, когда вернётся… как они будут смотреть друг на друга?

Ведь как бы ты ни относился к расставаниям, но даже пара недель меняет тебя. Меняет то, как ты привыкаешь жить без кого-то, без его ежедневного присутствия в твоей жизни. Стив был уверен, что расставание никак не меняло его чувств, но факт был в том, что жизнь его проходила совсем по-другому, и, чёрт возьми, он привыкал быть без Баки. Привыкал быть без его внимания и заботы, привыкал быть без секса и лишь иногда, когда совсем становилось невмоготу, удовлетворял себя сам. Парадоксально, но с возросшими физическими нагрузками и разнообразными проблемами, которые ему то и дело приходилось решать, он перестал чувствовать довлеющую над ним силу либидо. Ему просто не хотелось, не хотелось так часто и с такой остротой, чем когда Баки был рядом.

И именно то, что он привыкал быть без него — бесило Стива больше всего. Он привык к новым обязанностям отношений на расстоянии и писал Баки каждый день, надеясь на то, что тот в итоге читает его послания и, возможно, тепло улыбается во время чтения. Привык каждый день готовить себе и несколько раз в неделю забегать в супермаркет. Впрочем, Питер сильно помогал с готовкой, вот уж чего Стив не ожидал. Но когда парни зависли у них дома, Питер запросто и без каких-то вопросов оккупировал кухню. И он на самом деле вкусно готовил, что оказалось для привычного к домашней еде Стива откровением.

И теперь Стив ехал в вагоне сабвея после своей работы с Шерон, и его буквально трясло. Как они встретятся с Баки после этого перерыва? Как тот отнесётся к тому, что он разрешил Говарду и Питеру остаться? Всё ли между ними… всё ли до сих пор так, как было, ничего не изменилось? Стив смотрел в окно на темнеющее небо и не мог успокоить собственные мысли, и сердце его в груди стучало так ощутимо громко, что ему на самом деле казалось, что все вокруг слышат его.

Про Шерон он тоже немало думал. Она отменила их встречу в четверг и упросила перенести её на субботу, чего Стив страшно не хотел делать из-за приезда Баки. Но и совсем отменить её не мог — в понедельник он должен был предоставить эскиз Хелен в колледже, и ничто не могло помешать этому. Он был готов вывернуться из кожи, если потребуется, но наконец сделать всё, как надо, чтобы не подставить Хелен.

Они хорошо и очень плодотворно поработали сегодня, Стив так увлёкся, что ушёл от Шерон почти на час позже, чем собирался. И тут была странность — когда он посмотрел на часы и очень эмоционально отреагировал на то, что так задержался, когда сказал, что ему нужно срочно ехать домой, Шерон словно расстроилась. Лицо её, очень расслабленное и довольное после сессии, стало снова отстранённым, а взгляд похолодел. Стив не понял, в чём была проблема, но, если следовать теории Нат о том, что его пытаются соблазнить, может, у Шерон были планы на продолжение? Не может быть, чтобы она перенесла их работу на субботу из-за этого? Стив вздохнул и решил, что если подобное повторится, он прямо поговорит с Шерон. Он терпеть не мог плясок вокруг да около и не собирался давать никому ненужных надежд. Наверное, нужно было признаться себе, что Шерон ему нравилась. Не только как модель, не только тем, что понимала то, чего он хочет добиться, с полуслова. Она нравилась ему как девушка — её мягкость, её внешность, изгибы её фигуры, даже звучание голоса. То, как она мило смущалась из-за каких-то мелочей. Наверное, если бы он ни с кем не встречался… Наверное, тогда он сам предложил бы как-то продолжить вечер вместе. Но Стив чувствовал себя совершенно и глубоко в отношениях. Он любил Баки, испытывал к нему сложные и очень искренние чувства. Он совершенно точно скучал и не мог дождаться, когда эта мандражная суббота закончится, и они, наконец, встретятся после долгих недель порознь. И заводить какие бы то ни было интрижки со скуки на стороне… он не то что не думал об этом, его натурально тошнило даже от одной мысли вскользь. Нужно было что-то делать с недосказанностью, витавшей между ним и Шерон, и сделать это так, чтобы не разрушить неплохие отношения, сложившиеся между ними в процессе сотрудничества. Стив не хотел терять свою модель, ему по-настоящему нравилось работать с ней.

Сопровождаемый нарастающим мандражом и путающимися обрывками мыслей, Стив вышел на своей станции и пошёл к дому. На улице вечером было всё так же сыро и холодно, и он искренне мечтал о начале весны, о тех днях, когда солнце начнёт ощутимо пригревать, и в воздухе станет меньше сырости. Он хотел тепла, хотел, чтобы окутавшая, поглотившая его город серость расступилась под натиском свежей зелени. Стив всегда ждал весну, как обещание чего-то. Обещания эти, конечно, редко сбывались, кроме одного — весна каждый год обновляла, омывала и украшала серый зимний Нью-Йорк. И каким-то образом, не привнося ничего кардинально нового, проделывала то же самое с его душой.

Ещё на подходе к дому Стив увидел небольшой грязный армейский джип, приткнутый на парковочном месте у дома. Сердце его в ту же секунду чуть не выскочило изо рта. Неужели Баки уже добрался? Как он успел? Почему не позвонил раньше??? Он ведь говорил, что приедет совсем к вечеру…

Стив понёсся по бетонированной дорожке, придерживая широкую сумку-кофр для своего холста, чтобы не била его слишком сильно по боку и ногам. На первом и втором этаже дома горел свет. Господи Боже, как не умереть в этот же момент? Он так разволновался, что выронил ключи из рук, пока перебирал свою богатую связку. В голове месилась каша, глаза заслезились от порывов холодного ветра. Он даже не попытался просто открыть дверь, вставил ключ и попытался провернуть, но тот вообще не хотел двигаться, а потом и выниматься из скважины.

— Чёрт! — выругался Стив, роняя на крыльцо перчатки и устало опуская с плеча кофр. В этот миг дверь отворилась на всю ширину, и на пороге его встретил Баки. В армейских штанах цвета хаки и тёмно-голубой футболке, обтягивающей его грудные мышцы и бицепсы. Именно на груди, а точнее на ямочке между ключицами тупо завис взглядом Стив и первые секунды ничего не мог выдавить из себя. Сердце заходилось, словно у него снова проснулась тахикардия, во рту пересохло. Он беспомощно поднял глаза на Баки, и… тот счастливо, жарко улыбался, глядя на него. Казалось, он готов съесть его прямо здесь, прямо сейчас, и Стив отчего-то ощутил, как краска теплом бросилась ему в щёки и уши.

— Баки… — прошептал он, выглядя, наверное, до невозможности глупо в своей парке и шапке, едва натянутой на макушку.

— Привет, Стиви, — выдохнул Баки и тут же обхватил его руками, крепко и настойчиво притягивая к себе как можно ближе. Его не смутили ни холодная влажная куртка, ни такой же холодный и мокрый нос, уткнувшийся в горячую шею. Стив просто не мог пошевелиться. Не мог поверить, что он не спит. Он и не думал, что настолько крепко держал себя в руках, пытаясь жить как обычно, пока Баки нет рядом, что сейчас, когда тот всё-таки вернулся… его просто выключило. От выдержки не осталось и следа, все его заслоны и крепления рухнули, и он растёкся в руках Баки по его широкой груди, едва чувствуя собственные ноги.

— Как же я соскучился, — прошептал-простонал Стив, понимая, что Баки никуда не исчезнет, что вот он, живой, тёплый, настоящий, и от него пахнет недавно выкуренными сигаретами и потом, потому что тот почти весь день провёл в дороге. Стив вдыхал этот запах с его шеи за ухом и всё удивлялся, что у Баки короткие волосы. Они, конечно, отросли немного и даже стали чуть виться сверху, где были длиннее всего, но он так привык к его длинноволосому виду, что видеть его снова с этой стрижкой было сравни короткому электрическому шоку. Баки словно был прежним — и был другим, совсем не таким, каким Стив запомнил его за долгие месяцы вместе. Руки, наконец, снова стали повиноваться — и Стив вцепился в футболку на боках Баки, думая, что не скоро сможет его отпустить.

— И я соскучился очень сильно, мой хороший, — прошептал Баки куда-то в его волосы. — Ты словно выше стал? Иди сюда.

Баки втянул его в дом вместе с повисшим на локте кофром, закрыл дверь и, прижав к ней спиной, нежно, словно пробуя и боясь помять, коснулся губами. Стив прикрыл глаза, раскрывая рот навстречу поцелую и с наслаждением впуская язык Баки. Как же он этого ждал! Как сильно скучал по этому! По возможности так открыться, расслабиться, просто отдаться в его руки и ни о чём, совсем ни о чём больше не думать. Во всём теле поднималось тепло, словно стягиваясь в одно место — между ног становилось всё горячее и напряжённее, пока Баки мял его губы своими и вылизывал рот, ласкаясь к его языку. Стив чувствовал сладость и никотиновую горечь его слюны, крепкую хватку рук на бёдрах, и ему отчаянно мешала парка, чтобы притереться, чтобы почувствовать всем телом — Баки тоже заводится? Он всё так же хочет его?

Неожиданно со стороны кухни раздался подбадривающий — или удивлённый? — свист. Стив вздрогнул.

— Не хотел бы вас отвлекать, но, хм, парни, не забудьте про нас. Не уверен, что вам нужны зрители вашего горячего воссоединения прямо у входной двери.

Баки оторвался от его губ, чуть улыбаясь, взгляд его был поплывший и сумасшедший немного, но при этом в нём столько всего читалось крупными буквами! И обещание, и вопрос, и даже намёк на что-то, чему у Стива не было названия — но зато сердце и тело откликались на него безраздумно, словно они говорили друг с другом без слов. Стив смущённо улыбнулся в ответ и посмотрел в сторону столовой. Говард стоял в проходе, опираясь плечом на проём и скрестив руки на груди, и Питер, довольно улыбаясь, выглядывал из-за его спины.

— С возвращением, Стив. Мы тут ужин готовим. Баки совсем недавно приехал, с полчаса назад. Они уже успели поругаться, — наябедничал Питер, на что Говард фыркнул, а Баки закатил глаза.

— Ты прочитал мои сообщения? — вдруг спохватился Стив. — Ничего, что парни здесь? Я не мог их выгнать ночью, как-то это…

— Тш-ш, — только и проговорил Баки, накрывая его губы пальцем. Тот тоже чертовски вкусно, — Стив удивился, почему это показалось ему вкусно? — пряно пах никотином. — Это наш дом, и я совсем не против, что ты приютил друзей. Раздевайся.

Вроде бы, Баки и не имел ничего такого в виду, но тон был таким неоднозначным, что Стив снова вспыхнул. Сердце его не успокаивалось ни на миг с того момента, как он увидел Баки перед собой, как почувствовал его запах, его руки на себе. Хотелось всего и сразу — и он даже забыл, что ел сегодня один раз, когда-то утром.

— Стэйки будут готовы минут через двадцать, — предупредил Питер и скрылся на кухне. Говард только покачал головой и ушёл за ним. Стив отметил это краем глаза, пока стягивал с плеч рюкзак и снимал парку, шапку, разматывал шарф и стряхивал мокрые ботинки. Всё это время Баки стоял рядом, принимая одежду и поедая его глазами, на его губах блуждала загадочная улыбка.

— Пойдём в душ? — негромко предложил он, и Стив понял, что сейчас под ним прогорит пол и даже перекрытия. Просто нечестно было так смотреть, так говорить, раздевать глазами. Нечестно было стоять перед ним так близко, что можно коснуться рукой — что Стив и сделал, неосознанно вцепляясь пальцами в футболку на груди — и быть таким красивым и горячим, даже несмотря на щетину и усталость, залёгшую тенями в уголках глаз.

— Пойдём, — прошептал Стив, и они стали подниматься по лестнице. Баки взял его за руку и крепко переплёл их пальцы, снизу доносился приглушённый голос Говарда и смех Питера, а они поднимались ступенька за ступенькой, то и дела поглядывая друг на друга и обкусывая губы от нетерпения. Наконец, Баки буквально втолкнул его в ванную на втором этаже и закрыл дверь за своей спиной.

— Попался, — выдохнул он.

Стив вздёрнул подбородок, дерзко изгибая краешек губ в улыбке, и ответил:

— Это ты попался.

И кинулся на Баки с жадным, безумным поцелуем, толкаясь языком и прикусывая его мягкую нижнюю губу, обкалывая ладони и собственное лицо о жёсткую щетину, неудержимо постанывая во влажный сладкий рот. Он так сильно соскучился и так сильно хотел, что ждать больше не было никаких сил. Утром он, фантазируя об их встрече, немного размял себя со смазкой, пока удовлетворял утреннее желание рукой, и искренне надеялся, что этого хватит для того, чтобы сейчас Баки его не порвал. Не было никакой возможности ждать хоть минутой дольше, он шарил по крупной пряжке армейского ремня, то и дело задевая твёрдое, вставшее колом под ширинкой. Баки же словно обомлел от его напора и только до боли сминал ягодицы крепкими ладонями.

— Хочу тебя, — запалённо выдохнул Стив, когда освободил крупный горячий член Баки из белья, чуть приспустив штаны. — Прямо сейчас, прямо здесь.

— Детка, я… — Баки задохнулся. — Я даже в душе не был…

— Плевать, — Стив схватил его руку и настойчиво переместил со своей задницы на член под узкими джинсами. Там, под ширинкой, всё ныло и пульсировало, хотело наружу. Баки с тихим стоном расстегнул его джинсы и обернул член ладонью, заставляя Стива чуть ли не подпрыгнуть от пробившего наслаждения. — Вставь мне, — настойчиво повторил Стив. — Прямо сейчас. Иначе я просто сдохну.

Не заставляя себя больше упрашивать, Баки тихо рыкнул и повернул его задом к себе, собственнически наклоняя над раковиной. Обильно сплюнул и, видимо, смазал член, потому что Стив, выгнувшись, просто нетерпеливо ждал, зажмурившись и превратившись в оголённый нерв. Он хотел быстро, больно, жадно. Чтобы этот секс вытряхнул из него все идиотские мысли и сомнения, все страхи, которые порой бессознательно мучали его. Хотел ожить.

Баки толкнулся и, слава утренней растяжке и освоенному умению расслабляться, вогнал в него всю головку, замерев на миг. Стив не позволил ему — резко подался назад, со сдавленным стоном боли вталкивая в себя твёрдый член до самого основания и только тогда — останавливаясь, ловя распахнутым ртом воздух.

— Что же ты… делаешь, — стоном вышло изо рта Баки. Тот массировал его спину, забравшись ладонью под футболку и задирая её всё выше, другой рукой удерживая за талию.

— Я в порядке, — совсем поплывший от ощущения распирающего члена внутри себя, Стив ныл, даже умолял его: — Я в порядке, Бак, трахни меня. Не жалей…

Баки обеими руками жёстко вцепился в его бёдра и начал раскачиваться, каждым набирающим силу толчком забивая боль и удовольствие внутрь его тела. Стив стонал, уцепившись за края тумбы, и собственный член ощущался пульсирующим пожаром между ног. Он схватил ствол и сжал под головкой, искренне кайфуя от ощущения горячей твёрдой плоти, ещё сильнее отставляя задницу под ускоряющиеся толчки и чувствуя, как медленно, но верно возвращается. Возвращается сам в себя, вспоминает, открывается. Баки загнанно дышал ему в шею, обхватив руками через живот и прижимаясь плотно-плотно, так, что они оба дёргались от каждого движения, пока, наконец, не выдохнул горловой стон и не остановился, придавливая сверху. Стив, чувствуя крупную дрожь и нереальное распирание в заднице, только провёл по набухшей головке, размазывая обильную смазку, и кончил следом, наблюдая, как сперма всё капает и капает на белый фаянс раковины. Он едва ли чувствовал своё тело ниже поясницы. Ощущения сливались в одну зияющую рану, которая сладко пульсировала. Хотелось лечь прямо на пол и полежать так какое-то время, немного отдышаться.

— Ты нечто, Стиви… — прошептал Баки, ещё тяжело дыша. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — совершенно запросто ответил Стив. Это казалось аксиомой, которая не требовала заучивания. Была интуитивно понятна, не вызывала сомнений.

Когда Баки освободился, стало только хуже. Стив с каким-то садистским удовольствием ощупал свою истерзанную задницу, понимая, что анус даже не хочет закрываться полностью, и с чувством грязного удовлетворения размазал вокруг него вытекающую сперму.

— Прекрати, — фыркнул сзади Баки, пытающийся освободиться от штанов и носков, — или я снова заведусь и накинусь на тебя.

— Я согласен, — хрипло выдохнул Стив, вздрагивая от смешанных с болью сладких ощущений. Ему до ужаса нравилось трогать себя и осознавать, что Баки причина тому, что его анус не хочет сжиматься и весь выпачкан текущим из него семенем.

Неожиданно синхронно переглянувшись друг с другом в зеркале, они рассмеялись.

— Пойдём-ка в душ, мой секс-маньяк, — наконец, позвал его Баки, окончательно стягивая джинсы с длинных стройных ног. — У нас ещё много времени, а вот сил всё меньше. Надо освежиться и подкрепиться, а потом можем продолжать всю ночь.

Стив, глупо улыбаясь, дождался, пока Баки, наконец, разденет его полностью и включит душ, и первым зашёл под горячие струи. Задница ощутимо болела. Но едва Баки, такой же голый и красивый, как чёртова скульптура эпохи возрождения, зашёл под душ вслед за ним, Стив снова почувствовал предательское тепло, заставляющее член приподняться. Баки был великолепен в своей наготе, совершенно гармоничен и бесконечно горяч. Никакие шрамы на руке и щетина не портили его, лишь добавляя естественного мужского шарма. Стив просто мечтал спрятать его ото всех и ласкать пальцами и губами каждый дюйм его тела.

— Ты собрался меня съесть? — посмеиваясь, пока намыливал губку, спросил Баки. — Просто у тебя такой взгляд…

Стив, понимая, что у него нет никакого желания отвечать на провокации, просто налил в ладонь геля для душа и обнял пальцами крупный даже в мягком состоянии член. И принялся ласкать, забираясь под мошонку, катая в ладони яйца, сладко скользя по начавшему подниматься стволу. У него почти не было сил стоять, ноги дрожали, и горячие струи били прямо в спину, размаривая ещё больше. Баки обнял его, прижимая к себе, и уронил лоб ему на плечо.

— Подожди, — вдруг прошептал он еле слышно из-за шума воды. — Подожди, дай мне тоже…

И через пару мгновений Стив сладко зажмурил глаза, чувствуя, как скользкая широкая ладонь обхватывает собственный снова вставший член. Так медленно и приятно, так… как надо. Они словно зависли в облаках тёплого пара, в звуке шумящей воды, в безвременье. Твёрдый скользкий член Баки ощущался так приятно, и трогать его, изводя дразнящими прикосновениями, было одно удовольствие. Особенно тогда, когда Баки точно так же ласкал его, сжимая и поглаживая. Баки стиснул его сильнее и прикусил ухо. Стив почувствовал, что ствол в его пальцах каменеет, и выдоил его до капли, крепко сжимая, пока Баки вздрагивал снова и снова в его руках. От пара было тяжело дышать, и Стив ощущал медленно подступающий оргазм как неумолимо затягивающую трясину, в которую он вот-вот наступит.

И когда Баки легонько, едва заметно провёл пальцами другой руки между его ягодиц, касаясь растраханного ануса — только тогда он вздрогнул и, не сдерживая стона, кончил в сжимающую член ладонь.

— Держу тебя, — прозвучал голос Баки над ухом, когда Стив обмяк и распластался по его груди. Он на самом деле крепко держал его одной рукой, а другой взял намыленную губку и
принялся водить по шее, спине и ягодицам, везде где доставал. Потом он просто поменял руки, и Стив, растворяясь в этой тёплой заботе, расслабленно улыбнулся. Его, кажется, отпустило. Так хорошо, так спокойно… сейчас всё было так, как должно было быть. И Стив искренне наслаждался каждым прикосновением губки к своему телу, наконец перестав испытывать от этого неконтролируемое возбуждение. — Полегчало? — снова со смешком спросил Баки.

— Намного, — искренне ответил Стив, оставляя поцелуй на мокром плече. — Но мы ещё не закончили, — заметил он.

— Так точно, сэр, — фыркнул Баки. А потом его голос вдруг стал серьёзным. — Твоё тело… ты очень изменился, Стив.

Стив напрягся, хмурясь:

— Изменился? Что ты имеешь ввиду?

— Ты раздался в плечах и явно подрос. И вот здесь, — Баки чуть отодвинул его от себя, продолжая намыливать грудь и спускаясь ниже, к животу, — теперь всё выглядит по-другому. Как ты умудрился за три недели? Неужели сыворотка даёт такой результат?

— Я ведь говорил тебе, — пробурчал Стив.

— Я думал что, ну, быть может, ты преувеличиваешь на радостях. Но ты явно приуменьшал.

— Тебе не нравится? — вот теперь Стив на самом деле начал волноваться. Дело было не в том, что он готов был бросить из-за Баки свой курс у Эрскина, нет. Он бы не стал, какого вообще чёрта? Но он на какую-то секунду побоялся, что для Баки это может быть важным, что Стив ошибся в чём-то очень серьёзном насчёт него. Что у Баки, быть может, кинк на его «кожа-да-кости» версию.

— О чём ты? Я влюбился в твою злость, какая мне разница, куда она вмещается?

Стив усмехнулся — и в отместку жёстко укусил его за плечо. Баки вздрогнул, но не издал ни звука.

— Говнюк, — резюмировал Стив.

— Но ведь правду сказал, — фыркнул Баки. Стив с наслаждением разглядывал глубокие отметины собственных зубов на белой коже. — Если без шуток, Стив, ты потрясающе выглядишь сейчас. Я конечно не хотел бы, чтобы ты становился слишком тяжёлым. Твоя лёгкость тебе идёт. А сейчас, с новыми рельефами, ты стал просто каким-то нереально горячим. Но в любом случае это твой выбор. Я тебя поддержу, что бы ты ни решил.

— Эй, я не собираюсь раскачиваться до твоих габаритов. Моё сердце не справится и, если честно, мне просто жаль тратить на это время. Я занимаюсь столько, сколько нужно для разработки меняющихся мышц и связок, ни минутой больше. И… не помню, говорил или нет, но мы решили пока остановиться с инъекциями и последить, что будет происходить дальше. Эрскин считает, что мой прогресс слишком быстр и…

Стив осёкся, вспоминая свой разговор с доктором. Он тогда не придал особого значение, но сейчас отчего-то не захотелось повторять его слова.

— И? — не дал сбить себя с толку Баки.

— И нам лучше не торопиться доделывать серию, а понаблюдать, — выкрутился Стив, проглотив неозвученное «это может быть опасным для тебя».

— Я рад, что ты чувствуешь себя лучше, — Баки обнял его обеими руками.

— Вообще-то, не совсем — пробубнил Стив ему в плечо. — Не во всех местах. Кое-где у меня болит так, что не знаю теперь, как буду сидеть.

— Прости, — с ощутимой в голосе улыбкой сказал Баки. — Ты сам напросился. У меня не было ни единого шанса сдержаться. Я очень соскучился.

Стив позволил вспенить и смыть свои волосы, после чего Баки попросил принести ему большое полотенце, пока он домывается. Стив выбрался из душа на ватных ногах, затолкал кучки их одежды в корзину для белья и кое-как замотался в полотенце, чтобы дойти до комнаты. Его пошатывало. Зад ощутимо болел, но в целом было терпимо. В груди и внизу живота разливалось ощутимое тепло покоя и удовлетворения, как бывает только после хорошего секса. Оказавшись в коридоре, он ощутил неповторимо аппетитный запах жареного мяса и понял, наконец, насколько же он голоден. Особенно сейчас. Нужно было поторапливаться и спускаться к ужину. Какой Питер, всё-таки, молодец.

***

Они говорили о чём-то совершенно неважном, пересмеивались, пока утрамбовывали в желудках кусочки стэйков с быстрым картофельным пюре и салатом из помидоров — вроде бы, ничего особенного, но было обалденно вкусно. Стив наблюдал за тем, как Баки то и дело поглядывает то на Питера, то на Говарда с каким-то затаённым интересом. И если к Питеру он относился явно благосклонно, словно считал себя кем-то вроде старшего брата, то к Говарду он совершенно точно так не благоволил. Стив никак не понимал, в чём причина этой настороженности, пока, наконец, Баки не спросил неожиданно, приканчивая вторую бутылку Бадлайта:

— Как долго вы хотите остаться?

Парни замерли, лицо Питера стало забавно растерянным, Говард напрягся — и Стив его прекрасно понимал. Он бы тоже напрягся.

— Мы мешаем? — постарался как можно спокойнее спросить Говард. Но челюсть его словно потяжелела.

— Он — нет, — Баки вдруг отчётливо показал пальцем на Питера, отчего тот нахмурился и тихо выдохнул с укором: «Джеймс…» — Но у меня аллергия на фамилию Старк.

— Можно узнать, где и когда ты успел заработать эту странную аллергию? — жёстко прищурившись, спросил Говард. Стив внезапно понял, что ему страшно интересно наблюдать за их перепалкой. Словно два диких животных сцепились. В любом случае, он не верил, что Баки выставит парней на улицу.

— Когда десять лет назад потерял весь свой отряд в горячей точке и едва не остался без руки, — Баки помахал ему пальцами левой, в которой сжимал алюминиевую бутылку с пивом. Рваные старые шрамы увивали её от самого запястья и тянулись выше по крепкому предплечью и мощному бицепсу, под самый рукав футболки, туда, где Стив знал, заканчивались на плече.

— И как именно это связано с фамилией Старк? — искренне недоумевал Говард.

Баки долго молчал, смотря куда-то на стол, между тарелками с остатками ужина и смятыми бумажными салфетками.

— Мы должны были использовать новые образцы взрывчатых устройств. Половина из них оказалась неисправна. Часть вообще не сработала, часть дала серьёзную осечку по времени, пострадали солдаты. Я подлетел на одном таком, когда пытался вытянуть рядового с места взрыва. Не успел. Или успел, как посмотреть, — растерянно хмыкнул Баки. Стив понял, что почти не дышит. Он смотрел на Баки, на его отрешённое теперь гладковыбритое лицо, на ещё влажные, чуть вьющиеся на кончиках волосы. И не мог представить, через что он когда-то прошёл. Тот предпочитал никогда, никогда не говорить об этом. А Стив не спрашивал.

А потом Стив перевёл взгляд на Говарда и замер. Лицо того стало жёстким, он сжал губы и нахмурился.

— Разработки «Старк Индастриз»? — тихо спросил он.

Баки словно не расслышал. Так и сидел, находясь словно не здесь. Бутылка покачивалась в его напряжённых пальцах. А потом он вдруг кивнул. Нахмурился, сморгнул пелену глаз и выпил всё оставшееся пиво одним залпом.

— Мне очень жаль, — проговорил Говард.

— Ни к чему, — Баки метко кинул пустую бутылку в мусорное ведро. — Это ничего не изменит и никого не вернёт.

— Десять лет назад я был подростком, — начал Говард, но Баки перебил его:

— Зато теперь вырос. Скоро сядешь в удобное кожаное кресло своего отца в большом красивом кабинете с видом на Манхэттен, сменишь его у руля и будешь делать новые неисправные игрушки, из-за которых будут погибать простые солдаты. Разве нет?

— Я не собираюсь заниматься оружием!!! — Говард вдруг вскочил со стула и упёрся руками в стол, до белых костяшек сжимая кулаки. Он был не в себе, и Стив понял, что никогда его ещё таким не видел. Питер попытался взять его за руку, но Говард стряхнул его ладонь, распрямляясь. — Я ведь рассказал тебе всё в самом начале, какого, вообще, чёрта…

— Потому что никто не сможет отказаться от таких денег, какие крутятся в «Старк Индастриз». Ты взбрыкнул, но ты вернёшься к отцу. Ты привык к деньгам. Надолго хватит твоего бунта?

Слова Баки, сказанные сухо и как-то устало, повисли в тишине кухни. Говард в сердцах пнул ножку стола и кинулся к задней двери, на ходу хватая куртку Питера с дивана.

— Я покурить, — обрубил он, прежде чем хлопнуть за собой дверью.

Стив сидел, чувствуя, что его язык прилип к нёбу. На Питера было жалко смотреть. Он опустил лицо и закусил губу, словно боялся расплакаться. Баки сидел с совершенно непроницаемым выражением и не двигался.

— Зачем ты… — начал Стив, справляясь с сухостью во рту, но Баки перебил его.

— Я просто озвучил то, что думаю. Я ведь имею право на своё мнение?

Стив замолчал. Он и правда не знал, что можно сказать. Баки вздохнул и поднялся с дивана.

— Пойду тоже покурю.

Они остались один на один с Питером, и Стив чувствовал досаду на то, что Баки так проехался по Говарду. Не важно, был он справедлив или нет, сейчас парни действительно испытывают трудности. Не стоило ему так… И было тревожно видеть всегда улыбчивого и солнечного Питера таким подавленным. Словно свет в его глазах притух.

— Прости, не нужно было ему так… — начал Стив, и Питер встал из-за стола, собирая полупустые тарелки с остатками недоеденного ужина. Есть точно больше не хотелось. Может быть, выпить… Питер стал соскребать всё на одну тарелку, и Стив только молча наблюдал за этим.

— Жаль, что нет собаки, — вдруг выдохнул Питер. — Когда я был ребёнком, у тёти была собака. Большая, старая. Я хорошо её помню. Вечно мела хвостом и дышала, высунув язык. Смешная, очень добрая. Она обожала заканчивать ужин за тех, кто недоел. И ей всегда оставляли немного, она просто сидела рядом около стола и ждала. Каждый день. Один из соседских мальчишек дразнил меня, кричал, что она толстая и старая, и скоро умрёт. Я однажды сильно надрал ему зад, потому что не мог больше этого слышать. Потом его мама приходила разбираться, извинялась. Тётя тоже извинялась. Но знаешь, хоть он и замолчал после этого, ничего не поменялось. Я злился каждый раз, как видел его. Я ведь и сам знал, что собака старая. Что она толстая. И понимал, что она умрёт. Возможно, очень скоро. Я к тому, что иногда извинения и правда ничего не меняют. Потому что мы и сами всё понимаем.

Стив не знал, что сказать. Питер закончил очищать тарелки и, под конец, просто выкинул все остатки в мусорное ведро. Набрал в раковину воды и налил средство для мытья посуды, чтобы всё замочить. Стив сам так делал порой. Было странно наблюдать за его словно автоматическими действиями.

— Ты сам думал о том, что сказал Баки?

Питер грустно фыркнул.

— Я всегда об этом думаю, Стив. Не потому, что я не верю в Говарда. Я верю в него и в его идею как никто другой. Я хочу поддерживать и помогать, я ведь на самом деле могу очень много чего. Но я всегда помню, где я, и где он. Мне порой с самого себя смешно, — Питер повернулся в нему лицом, опираясь задницей на кухонный шкаф рядом с раковиной. — Наследник «Старк Индастриз» и какой-то сирота из Квинса, у которого дома стоит комп, собранный из частей выкинутой кем-то техники. Мы просто не должны были пересечься. Поэтому я ничего не жду. Но я не смогу быть с ним, если он вернётся к отцу. Дело не в его семье, не в их отношении, не в его деньгах. Я не смогу поддерживать его, если он решит продолжить заниматься военными разработками. Я просто… — Питер тяжело нахмурился и вздохнул, хмуря брови. — Я много на что согласился бы пойти, чтобы быть с ним. Но не на это. Так что я сам каждый день жду, когда сказка закончится. А она не кончается…

Стив почему-то фыркнул. Это было так… мило и честно? Всё-таки Питер очень ему нравился. Они словно были на одной волне, хоть и по-разному.

— Как думаешь, они там не поубивали друг друга? — спросил у него Стив.

— Я проверю, — Питер пожал плечами и пошёл к задней двери. Приоткрыл её и выглянул на улицу, а потом вернулся в кухню. — Во дворе их не видно. Но в гараже горит свет.

— Значит, не поубивали, — предположил Стив. — Давай, садись, выдохни. Я наоборот рад, что вы здесь. С вами как-то веселее. Я не привык жить один. Садись-садись, я сам посуду помою.

Стив встал и оттеснил его от раковины, включая воду. Питер забрался на диван с ногами и негромко включил на телефоне какую-то зажигательную музыку. Под неё тело само начинало пританцовывать, и это было забавно.

— Знаешь, Джеймс всегда пытался меня защитить. Но это на самом деле бесит. Я давно уже не мальчишка. Помню, год назад я уже танцевал в «Розовой Пантере», и один парень стал навязчиво ко мне клеиться после выступления. А потом подкараулил, когда я собрался идти домой, на выходе в переулке. Знал бы ты, как у меня кулаки чесались! Но нарисовался Джеймс и сам снял все сливки. Он словно думает иногда, что без него не обойтись.

Стив фыркнул, натирая губкой тарелку. О, эта знакомая гипер-опека. Интересно, откуда у неё ноги растут? У этого желания если не контролировать, то как минимум настойчиво опекать?

Он успел расправиться с посудой, они ещё около получаса болтали с Питером, лениво серфя в Фэйсбуке и обсуждая что-то интересное, если попадалось, смеялись над глупыми мемами. Но потом Питер вдруг закрыл глаза и сказал:

— Я больше не могу. Пойду посмотрю, что они там делают.

Стив улыбнулся. Он на самом деле совсем не волновался. Раз не идут домой, значит, им есть, о чём поговорить и что обсудить. Все взрослые люди. Но как раз в этот момент задняя дверь щёлкнула, и в проёме показались двое: Баки, почему-то немного сгорбленный, и Говард, висящий у него на плече.

Питер подскочил с дивана. Выглядел он так, словно был готов навалять Баки прямо сейчас.

— Да успокойся ты, не трогал я его. Просто посидели, выпили пива, поговорили. Наверное, пива было многовато для него. Помоги довести до ванной.

Питер подхватил Говарда с другой стороны, и такой неловкой конструкцией они добрались до ванной комнаты. Что там происходило, Стив не видел. Он просто закрыл лицо ладонями и, уткнувшись в поднятые на диван колени, сидел так и не мог перестать улыбаться. Бывает же так… ходят люди по свету, не знают друг о друге… а потом раз — и взрыв, буря, безумие. И ведь что один, что второй!

В таком виде и застал его Баки. Подошёл сзади, наклонился, обхватывая своими тёплыми сильными руками. Поцеловал в шею, пуская волну мурашек. От него пахло пивом и сигаретами, и это было очень непривычно и странно.

— Всё в порядке? — спросил он.

— У меня да. А у тебя?

Баки щекотно фыркнул ему за ухо.

— Я знаю, что я говнюк. Я уже исправился.

— Тем, что накачал Говарда пивом? — Стив удивлённо поднял брови, оглядываясь на довольное, помягчевшее после неловко закончившегося ужина лицо Баки.

— Ну, пивом он сам накачался. Я как мог контролировал процесс. И я извинился. Я не буду больше лезть с комментариями в их дела, и они могут оставаться здесь столько, сколько нужно. Может, теперь пойдём наверх? — лукаво подмигнул он.

Стив только подивился его наглости и ткнул кулаком в плечо — не сильно, просто чтобы выразить своё отношение к откровенному подкату.

— Сначала ты поможешь мне отодвинуть стол и разложить диван. Раз уж вывел Говарда из строя.

Баки вздохнул и улыбнулся. Они могли продолжать так бесконечно, наверное, но Стив сам мечтал уже оказаться в их комнате на их кровати. Он собирался выяснить, какое влияние имеет алкоголь на организм одного крепкого здорового мужчины.

***

Оказалось, что алкоголь совершенно точно имеет влияние на Баки. Хотя и по его виду ничего нельзя было сказать, но его тело… Стив лежал на спине, широко раскинув ноги и с наслаждением посасывая и облизывая твёрдый крупный член. Сам Баки нависал над ним, вылизывая мошонку и внутреннюю сторону бёдер — Стив только что кончил, расплываясь, как пятно от акварельной краски по мокрой бумаге. Но ему хотелось ещё, ещё, ещё… Он продолжал трогать и сосать член зависшего над ним Баки, который, казалось, совсем не собирался кончать. Стив с наслаждением гладил его везде, где доставал ладонями. Особенный кайф ему доставляло трогать упругие ягодицы и между ними, дразняще задевая пальцами так, что Баки чуть вздрагивал каждый раз.

Наконец, словно в отместку, Баки обхватил его бёдра и приподнял к своему лицу так, что не осталось ни единого скрытого места — и жадно припал уже не к члену, нет… Стив громко простонал, чувствуя, как до сих пор побаливающего ануса касается тёплый язык. Это было так приятно и неожиданно, что он на время забыл — в позе шестёрки и девятки никто не должен отлынивать. Отмер он только тогда, когда Баки глубоко толкнулся в него языком — и в этот же момент тёплая капля с колом стоящего члена упала на гладкую щёку. Стив улыбнулся и втянул в рот налитую солёную головку, надеясь, что с этого подхода у него получится довести Баки до оргазма, и обнял ладонью поджавшиеся твёрдые яйца. Он уже устал, очень устал, губы и челюсти болели, но он на самом деле намеревался продолжать так всю ночь — или до потери сознания. Он надеялся узнать, насколько крутой секс-марафон он может выдержать, проверить границы своих возможностей. Баки лизал и целовал его, толкаясь языком внутрь, заставляя едва обмякший член снова наливаться. Стив, выдыхаясь, не остался в долгу — и тоже толкнулся внутрь одним скользким от слюны пальцем. Чувствовать чужую, не свою тесноту и сжимающуюся упругость было необычно, ощущение будоражило, но Стив очень хотел добраться до того места — да, до этого самого, от прикосновения к которому Баки замычал ему между ягодиц и потёрся гладкой щекой о затвердевший снова член. Стив продолжал — незатейливо сосал головку, мял мошонку и гладил пальцем так глубоко, как мог достать. И наконец почувствовал, как член в собственном рту твердеет ещё больше и увеличивается, чтобы на языке неожиданно расцвело солёным, мускусным, таким привычным. Плоть крепко обняла палец, и пришлось оставить его там, глубоко внутри. Наконец-то он смог отвлечь Баки от ласк, и тот просто уткнулся ему в бедро носом и коротко вздрагивал снова и снова. Щёки болели, но Стив не смог удержать счастливую улыбку. Казалось, этот долгий оргазм занял у него всё время мира, но он точно стоил того. Наконец, удовлетворённый собственным успехом и донельзя измотанный, Стив вырубился даже до того, как Баки снова заставил его кончить.

Он проснулся явно задолго до рассвета — за лёгкими шторами ещё было темно. Стив даже не понял, что его разбудило. А потом услышал. Стук. Стук. Снова стук. Он повернулся с бока на спину и протянул руку. Баки рядом не было, одеяло с его стороны было откинуто в сторону. Стив сонно приподнялся на локте, пытаясь понять, что происходит. В темноте комнаты плохо было видно, тело ломило от последствий обилия секса, и кто-то сидел на коленях возле кровати и… мерно бился головой об пол. Стук. Стук. Снова стук…

Стив распахнул глаза и окончательно проснулся.

— Баки. Эй, милый. Что ты делаешь?

Его словно не услышали. Баки, совершенно голый, обнимал себя за плечи руками и, дрожа всем телом, продолжал наклоняться вперёд. Стук…

— Баки!

Стив не выдержал и подполз ближе. Было страшно и тревожно, он совсем не понимал, что происходит. Когда Баки чуть распрямился, Стив протянул руку и коснулся его плеча. Холодный… Он потрепал его, надеясь привлечь внимание.

— Баки… Эй…

Неожиданно Баки распрямился и повернулся к нему, резко хватая за протянутую руку в районе запястья. Хватка была железной, мёртвой, и продолжала сжиматься сильнее. Отросшие волосы на макушке завесили лицо Баки так, то Стив не видел глаз. Только жёстко сжатые губы.

Он заорал.

— Хватит! Больно!

Баки словно не слышал. В эту секунду Стив впервые искренне, до дрожи, до дна души испугался. Почувствовал, что ещё немного — и Баки сломает ему запястье. Собравшись с силами, Стив замахнулся и наотмашь ударил его по лицу — так, что мотнулась голова.

— Баки! Да проснись же ты! Твою мать!

Хватка ослабла. Пальцы соскользнули с запястья, Баки снова обнял себя за плечи и, согнувшись, задрожал всем телом. Через несколько мгновений Стив, невольно растирающий едва не сломанное запястье, услышал, что тот плачет. Это было выше его сил. Сердце колотилось, в ушах стоял звон. Стив не понимал, что происходит и что делать, поэтому просто сполз с кровати и сел за спиной Баки, тоже обнимая его, укутывая собой, пытаясь унять дрожь. Стив обнимал и обнимал его, чувствуя становившиеся всё реже судороги. Всхлипывания становились всё тише. Стив сидел, уткнувшись лбом между лопаток Баки и понял, что сам плачет. Наконец, тело под ним успокоилось и словно обмякло. Стиву казалось, что прошла целая вечность. Зад замёрз, в голове стояло марево непонимания. Он услышал ровное сопение и понял, что Баки в его руках просто спит. Сидя голышом на полу, уткнувшись головой в собственные колени…

Стив не знал, сможет ли, но постарался изо всех сил — и кое-как втащил расслабленное тело Баки на кровать. Уложил его голову на подушку, убрал с глаз волосы. Ничто в этом родном, спокойном сейчас лице не говорило о том, что недавно Баки чуть не сломал ему руку.

Накинув на них обоих одеяло, Стив не выдержал и взял Баки за расслабленную руку, накидывая её на себя, заставляя обнять. Ощущение этой знакомой тяжести на боку немного успокоило, но только немного. Стив прижался к спокойно поднимавшейся и опускавшейся груди щекой и прикрыл глаза. Какого чёрта вообще произошло? Ему ведь не приснилось? Запястье болело…

Стив пытался успокоиться, но получалось плохо, и в итоге он промаялся со своими неугомонными мыслями всю оставшуюся часть ночи, забывшись зыбким сном, только когда за окнами начало светать.

Notes:

Просто хочу сказать, друзья, я вас очень люблю. Надеюсь, что несмотря на мой неровный график обновлений, вы меня тоже любите - и Траву, конечно, тоже - и поэтому будете меня чуть чаще попинывать :)
Ребят, не знаю, как для вас, а для меня Трава - это терапия процесса, а не результата. Я знаю, что могу возвращаться к ней, мне нравится её писать. Я знаю, как она закончится - не знаю только, когда. Плюс, иногда герои начинают вносить свои коррективы по мере написания - история живёт и дышит сама по себе и не всегда всё происходит так, как я думала изначально. Поэтому, могу только предложить вам пройти этот путь со мной рука об руку и по возможности не отвалиться в процессе :)
Ребята, каждое ваше даже сказанное про себя слово поощрения и поддержки долетает до меня (иначе как объяснить мой словно горящий последние 2 недели зад???))) Я правда чувствую. Не ругайтесь. Спасибо и обнимаю <3<3<3

п.с. А вот и Баки. Со всей своей любовью и прибившимися по пути демонами

Chapter 62

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Сквозь сон Стив почувствовал, как Баки обнимает его и притягивает к себе ближе, теснее. Его кожа ощущалась не просто тёплой — горячей под двумя накинутыми одеялами. Стив приоткрыл один глаз и уставился в оконную серость. Или ещё рано, или погода сегодня не баловала, как, впрочем, чаще всего зимой в Нью-Йорке. Стив нашёл ладонь Баки и сжал его пальцы, ощущая, насколько те были жёстче и грубее собственных. Повернулся на спину, чтобы встретиться с сонным взглядом.

— Доброе утро? — спросил он, чуть улыбаясь. Ночная муть отступила, но голова была ватной из-за того, что он толком не спал после происшествия. Баки смотрел на него с мягкой улыбкой, и было очень тяжело поверить, что ночной страх по настоящему случился, а не был обычным кошмаром.

— Доброе утро, — прошептал Баки.

Стив почувствовал, как бедра коснулся напряжённый член, и невольно улыбнулся шире.

— Уже готов к новым подвигам? — фыркнул он, нащупывая и обхватывая пальцами твёрдую плоть.

Баки не удосужил его ответом, вместо этого обхватывая запястье и пытаясь затащить Стива на себя. Острая боль пронзила руку — именно она пострадала ночью, но это не ощущалось, пока Баки снова не потянул за неё. Стив вскрикнул, морщась от боли. Баки тут же отпустил его и поднялся на локте, озабоченно вглядываясь в лицо:

— Что такое? Я сильно потянул?

— Всё в порядке… Просто… — Стив вздохнул и закрыл лицо обеими руками, не зная, что сказать. Он физически не мог выдавить из себя: «Просто ночью ты бился головой об пол и чуть не сломал мне запястье, когда я попытался тебя остановить». Он просто не смог бы сказать это мягкому, тёплому, сонному Баки. Это было… как ударить щенка, Стив просто не находил в себе нужной для этого жестокости. — Наверное, спал неудобно, затекло, — выдохнул Стив. Баки в это время отнял от лица пострадавшую руку и мягко погладил пальцами, задумчиво разглядывая. Стив понял, что даже задержал дыхание, пытаясь найти какой-нибудь ответ на его лице. Баки выглядел озадаченным.

— Нормально спал? — спросил Стив, чтобы разбить неприятное молчание.

— Как обычно, — Баки дёрнул плечом и снова посмотрел в глаза. — Что-то случилось ночью? Я что-то сделал? — спросил он глухо.

Стив вздохнул и закрыл глаза, уходя от взгляда. Врать под таким взглядом он тоже не имел никаких душевных сил. Наверное, всё же нужно поговорить о произошедшем. Прежде с Баки такого никогда не случалось.

— Думаю… тебе снился кошмар или что-то вроде… — тихо сказал Стив. — Я попытался разбудить тебя, но ты очень сильно сжал мою руку… думаю, ты просто не проснулся и не понимал, что происходит.

Баки упал на спину и замер.

— Прости меня, — прозвучало через бесконечные мгновения тишины. — Я мог. Я не должен был…

— Ты не контролировал себя во сне, ты не виноват, — теперь пришла очередь Стива подниматься на локоть, чтобы видеть Баки. Тот лежал с закрытыми глазами, брови его были чуть нахмурены, и между ними залегла глубокая складка. Не удержавшись, Стив потянулся к ней пальцем и попытался разгладить. Получилось лишь отчасти. — Что тебе снилось?

Баки глубоко вдохнул и выдохнул. Открыл глаза. Из его лица за какие-то мгновения ушла нежная утренняя мягкость, и Стив возненавидел этот разговор всей душой.

— Я… не знаю. Не помню, — сказал Баки механически, и почему-то Стив подумал, что тот врёт. Или недоговаривает, уходит от ответа, как угодно. Почему-то эти пролетевшие мысли больно укололи в груди. — Я делал что-то ещё? — Баки снова поймал его острым взглядом, но Стив понял, что больше ничего не скажет. Хватит.

Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что Баки вдруг подкинулся и обнял его, заваливая на спину, целуя в скулу, ухо и шею, окутывая жаром своего тела и сильными руками.

— Признавайся, — зашептал он, оглаживая плечи и бока, не прекращая целовать всё, что попадалось сбоку под его губы. — Признавайся, что ещё я натворил.

Стив закусил губу и невольно улыбнулся. Именно в эту секунду снова всё стало так, как должно было быть в их утро вместе. Жарко, жадно, возбуждающе. Правильно. Баки остановился с поцелуями и поднял голову, смотря прямо в глаза, то и дело опускаясь взглядом на губы и возвращаясь обратно.

— Значит, будешь молчать? — нехорошо усмехнулся он, и от этой проскользнувшей жёсткости внизу живота словно разлилось горячее олово. Стив прикрыл глаза, не выпуская собственную губу из захвата зубов, и ещё шире улыбнулся. — Хорошо, — припечатал Баки.

И тут же жадно лизнул по шее и уху, прикусил зубами мочку, снова лизнул — уже глубже. Стив вздрогнул. Уши, шея — это были самые слабые его места, потом шли бока и, наверное, внутренняя сторона бёдер. Но от прошедшегося мурашками по позвоночнику удовольствия отчаянно зачастило сердце. Он сладко выдохнул стон, и Баки прошептал в ухо: «Так-то лучше».

Он откровенно и жадно ласкал шею, облизывал, покусывал и засасывал кожу, и Стив всего на миг представил все эти следы на собственном теле, как тут же ощутил тяжёлую пульсацию в собственном члене. Баки не разменивался на мелочи — это явно была тяжёлая артиллерия, и он целенаправленно продвигался вниз. Понимая это, Стив шире раздвинул ноги и чуть приподнял бёдра, скользя членом по коже груди. В голове остались только самые примитивные, честные мысли: «Да, пожалуйста, пожалуйста, сделай это поскорее… Я ведь точно знаю, что ты задумал…»

Когда Баки оказался совсем внизу и прикусил кожу с внутренней стороны бедра, совсем рядом с мошонкой, Стив не смог сдержать голос. Собственный член подскочил и снова лёг на живот, горячий и совершенно твёрдый.

— Будешь говорить или будешь дальше сжимать губы? — фыркнул Баки и лизнул собственный укус. Стив зажмурился. Он чувствовал, что тёк, чувствовал, как жар распирает его, как напряжены яйца.

— Да, да… — прошептал он. — Баки, пожалуйста…

Баки просунул ладони под ягодицы быстрым движением и приподнял, раздвигая пальцами. Стив взвыл. О, он любил это, конечно, любил. Просто сейчас он мечтал почувствовать теплоту рта и влажное касание языка к своей головке, но… Баки жадно лизнул его посередине, там, где ещё тянуло и чуть побаливало после вчерашних приключений. Стив крупно вздрогнул:

— Чёрт… ты… чёрт… — дальше его мозг забуксовал. В голове стоял красный жар, всё его тело распирало, и хотелось только того, чтобы Баки ласкал, лизал, посасывал, чтобы делал всё то, что делает, крепко удерживая в своих ладонях, и не останавливался. Чтобы позволял чувствовать себя плавящимся пластилином, слаймом, беспризорно растёкшимся по всем поверхностям, заполнившим даже самые малые трещинки и впадинки. Он просто больше не мог удерживать себя в целости.

Когда Баки вылизал его снаружи и даже изнутри, куда смог достать, Стив просто скулил. И застонал в голос, почувствовав, наконец, глубокую теплоту рта и упругость губ, обхвативших член. И совсем скоро — палец внутри себя, остановившийся и нажавший ровно там, где… где…

Стив захлебнулся в стоне и полился. Именно так почувствовал себя — словно оболочка тела прорвалась, выпуская наружу кипящую влагу, всё то, что бешено носилось вверх и вниз внутри его тела, реагируя на каждое прикосновения рук, губ и языка Баки, а теперь сочилось из него там, между ног, сладко и больно, опустошая и обессиливая.

Казалось, это длилось бесконечно. Он просто потерялся в ощущении полной расслабленности, сменившем наивысшую точку напряжения. Баки лежал рядом, прижимаясь к боку, и лениво перебирал собственными перепачканными в семени пальцами, рисуя какие-то узоры на его животе. Стив едва чувствовал эти прикосновения. У Баки уже не стояло, по крайней мере, Стив не чувствовал, и мысль о том, когда он успел, была быстрой и вялой.

— Вот теперь точно — с добрым утром, — негромко хмыкнул он, приподнимаясь. — Я в душ по-быстрому, присоединяйся, — он мазнул сухими губами по щеке и поднялся, выискивая в кинутой у стены сумке нижнее бельё. Стив мог только молча наблюдать за его перемещениями и отвлечённо отмечать мощь и грацию обнажённого тела, не зная, когда он в ближайшее время найдёт в себе силы встать.

Баки ушёл в душ, и Стив задумался на миг, считать ли их разговор законченным. И что вообще это было ночью. Он до сих пор не мог понять, как к этому относиться.

Внезапно заголосил телефон. Стив, не особо торопясь, нагнулся и нащупал его под кроватью. Мелодия говорила о том, что это какое-то напоминание из календаря, а не звонок, поэтому не было смысла суетиться. Только вот он совсем не мог вспомнить, что же сегодня…

— Чёрт! Вот же… — Он резко сел, вглядываясь в экран айфона. Сердце зачастило. Как он мог забыть? Он ведь обещал маме, а та наверняка уже обрадовала всех стариков. Переносить вообще не вариант, он будет последним мудаком. Сейчас восемь, если поторопиться, то он успеет, конечно, но Баки дома…

В полном раздрае Стив поднялся и поплёлся в ванную. Конечно, первой его мыслью было позвонить и отменить мероприятие, но… он обещал ещё две недели назад, и вообще это была его идея. Иногда очень хотелось побыть засранцем, но далеко не всегда можно было себе это позволить.

Он закрыл за собой дверь, чтобы не выпускать влажное тепло, и забрался за занавеску, заставляя Баки, всего влажного и пахнущего туалетным мылом, подвинуться.

— Не думал, что ты поднимешься так быстро, — фыркнул он с улыбкой, отплёвываясь от воды из душа, и этим словно подвёл жирную черту под произошедшим в кровати разговором. Стив понял, что тема закрыта, и на данный момент его это устраивало.

— Да, я тут… Бак, слушай, сегодня утром у меня мероприятие в доме престарелых. Я совсем забыл, что обещал маме провести класс арт-терапии в честь дня Святого Валентина.

— Во сколько? Ты опаздываешь? — вдруг спросил Баки вместо того, чтобы расстроиться. Это даже немного задело. Ведь сегодня был их последний день вместе перед очередной разлукой на пару недель. Разве не должен Баки хотеть провести его с ним наедине?

— Нет, в одиннадцать. Но надо ещё заехать и купить всё, кисти, акрил и маленькие полотна на рамках. Не знаю, штук двадцать, думаю, — Стив медленно пенил шампунь в волосах и ждал, что скажет на это Баки. Неужели просто отпустит? Типа, увидимся на ланче?

— Я бы с удовольствием поехал с тобой, если ты не против. Было бы хорошо повидать старых знакомых. Может быть, тоже помогу чем-нибудь.

Стив выдохнул и принялся смывать шампунь. Почему он постоянно ждёт подвоха? Ведь Баки — его Баки, он вот такой. Такой, каким Стив его знает и любит. Он с ним не из-за фетиша на тонкое-звонкое тело, он не тот, кто истерит по поводу, что у партнёра есть дела, и не тот кто самоустраняется. Он здесь, потому что хотел увидеться, потому что скучал, и конечно, он поедет с ним к старикам, он ведь сам часто бывал там и помогал раньше. Это всё — его Баки. Конечно, всё его жадное желание и ласки, и их несдержанный секс — это тоже он. Но это ведь не всё. Совсем не всё. Как же сложно было всё это уложить в одни чувства, поверить и довериться, что так и будет. Не нужно искать подвохов.

Стив прижался Баки на миг и, поцеловав куда-то в шею, сказал:

— Люблю тебя. Будет здорово, если ты поедешь со мной.

***

Им пришлось разбудить Питера и Говарда, чтобы быстро позавтракать и выпить кофе. Стив отводил глаза, уговаривая себя не разглядывать два переплетённых тела под сбившимся набок одеялом на разложенном диване. В этой картине не было ничего развратного или хотя бы эротичного. Но отчего-то защемило сердце, когда он вскользь увидел их, спящих вместе в их кухне. Такими они беззащитными и тёплыми показались, такими настоящими. И так странно было видеть их вместе именно в объятиях друг друга, пока они ещё не проснулись и не подняли маски-заслоны, защищающие любого человека от этого порой жестокого мира.

Стив ждал у кофемашины свой кофе, когда услышал фразу, произнесённую хриплым со сна голосом Говарда:

— А вы ранние пташки по воскресеньям да?

— Доброе утро, — отреагировал Стив с улыбкой. Он надеялся, что они с Баки вчера до чего-то договорились в гараже, и теперь всё будет мирно и спокойно между ними. — Мы уезжаем минут через двадцать, как поедим. У меня класс арт-терапии в доме престарелых. Баки меня отвезёт.

— Господи, — простонал Говард, — можешь перестать быть таким образцово-показательным, Роджерс? Просто ангел во плоти.

Стив фыркнул и поставил кружку Баки в кофеварку, поменял отработанный кофе на свежий и нажал кнопку.

— Просто давно обещал маме. Она там работает. Ничего ангельского.

— Доброе утро, — послышался сонный голос Питера.

— Доброе, — отозвался Баки из-за стола. Он сварил им по паре яиц и теперь споро намазывал тосты маслом. — Приготовите себе завтрак сами, мы просто торопимся.

Питер только взметнул руку с оттопыренным большим пальцем и натянул одеяло себе на голову. Они оба спали в белье и футболках, но от этого, Стив удивился, выглядели только ближе.

— Сейчас вернусь, — прошептал Говард куда-то в область его макушки в одеяло. — Отолью, покурю и устроим горячее утро, когда эти двое уедут.

— Ничего не хочу слышать в подобном ключе, — Баки сосредоточенно намазывал масло на очередной тост.

— Значит, сделай вид что не слышал, — Говард, почёсывая зад, скрылся за поворотом на лестницу и пошёл к туалету.

— Интересно, — вздохнул Баки, — желание постоянно выделываться у Старков это в геноме записано или что-то в этом роде?

— Не думаю, — фыркнул Стив.

— Он просто сам по себе такой, — подал Питер голос из-под одеяла. — Не обращай внимания.

Они быстро позавтракали и оделись, Баки завёл машину с брелка, удивив этим Стива. Он не особо интересовался машинами и не знал, что можно завести её удалённо. Это было очень удобно, особенно зимой. В прихожей Стив наткнулся на кое-как брошенный кофр с его холстом на тонкой рабочей раме. Ну он и дурак, так бросать в проходе свою дипломную работу.

— Это твоя картина? Над которой ты сейчас работаешь? — спросил Баки за спиной. В чёрном лонгсливе, в той самой расстёгнутой кожаной куртке на меху, с короткой стильной стрижкой он выглядел… горячо. Стиву потребовалось несколько секунд, чтобы перестать пялиться и понять, о чём тот спрашивает.

— А? Да, да, это она. Хочешь посмотреть? — зачем-то предложил Стив и, не дождавшись ответа, не задумавшись ни на секунду ни о чём, потянул язычок молнии кофра, раскрывая его нутро.

— О… воу, — коротко выдохнул Баки. Стива распирало от гордости, но лицо Баки отчего-то ничего не выражало, а взгляд словно застыл. — Красивая.

— Мы только начали по сути, — зачастил Стив, вытаскивая картину из кофра. Ему страшно нравилось, как получалось, он смотрел на самое начало полотна и внутренним взором уже видел, насколько крутым может быть итог, и его буквально распирало от гордости. Он надеялся услышать похвалу, но голос Баки звучал странно. — Будет очень круто. Шерон идеально подходит для этого образа, — он чуть понизил голос, чтобы Говард не мог услышать.

— Ты у неё рисуешь? — зачем-то спросил Баки. Застегнул молнию на куртке потом, потеребив язычок, снова расстегнул на половину.

— Да, так удобнее. У неё огромные окна в квартире, свет хороший. Тебе не нравится? — брови против воли сошлись к переносице. Он не понимал, почему Баки так заморозился.

— Очень нравится, Стив. Очень красиво. Цвета и… идея.

— Чувствуешь ретро? Хочу показать обе эпохи… будет очень круто.

— Да. Уверен. Может быть, уже поедем? Времени не так много остаётся. Ещё заехать за принадлежностями.

Стив кивнул и, закрыв кофр, аккуратно убрал его за дверь в пыльный шкаф, где у Баки висели разные куртки и бейсболки, и кучей была навалена старая обувь. Они садились в машину, и пока пристёгивались, пока Баки разворачивался и выезжал с микрорайона, Стива не отпускало ощущение какой-то повисшей между ними натянутости. Он посмотрел на Баки, который сосредоточенно следил за дорогой. Профиль его был спокойным и довольно жёстким, и Стив не сразу смог определиться, его это заводит или беспокоит.

— Что-то не так? Ты из-за картины? Мы всего лишь работаем вместе, Шерон мне просто позирует.

— Она красивая, — просто сказал Баки, не отрываясь от дороги.

— Разве мало красивых людей вокруг? — пожал Стив плечами, задумываясь, что, наверное, показывать картину сегодня было не самой светлой его идеей. Он не собирался расстраивать или беспокоить Баки. Просто хотел немного… признания в его глазах? По-дурацки вышло.

— Не с каждым красивым человеком мы можем общаться и проводить столько времени наедине.

— Господи, Бак, — Стив резко потёр лицо. Наверное, это был первый раз, когда он лицом к лицу столкнулся с этой его частью. С ревностью? Или что это вообще могло быть. — Это глупо, правда. Она мне просто позирует. А я просто рисую с натуры. Она не первая и вероятно не последняя, кого я рисую с натуры, и в этом нет ничего из ряда вон выходящего. Плюс, мы не общаемся толком, пока работаем. Если бы ты видел, как всё происходит, ты бы заскучал. Уверен, со стороны это довольно скучный процесс. Тебе не о чем беспокоиться. Совершенно.

Баки молча вёл машину. Но когда Стив решил, что снова нужно что-то сказать, чтобы разрушить эту начавшую напрягать тишину, тот открыл слипшиеся губы и веско произнёс:

— Хорошо.

Вот и поговорили, замечательно, подумал Стив. Показал картину, умник, молодец. Ведь всё, чего Стив хотел, это похвастаться хорошим стартом и получить немного одобрения. И уж точно он не думал, что придётся оправдываться. Он искренне надеялся, что они всё же проехали этот момент и Баки не будет загоняться. Хорошо, что ему хватило ума не похвастать тем, что, возможно, он нравится Шерон. Слава богу, у него ещё осталось немного мозгов и чувства такта.

Они ехали по узким улицам, направляясь к ближайшему крупному супермаркету, где можно было закупить всё необходимое. Стив не очень хорошо ориентировался, но Баки вёл уверенно, словно точно знал, куда. Конечно, это ведь его район, и он прожил тут всю свою жизнь. Стив украдкой поглядывал на него, на его сильные руки, спокойно и уверенно удерживающие руль, ловко прокручивающие его на поворотах, на то, как он чуть щурил глаза, и тогда в уголках лучиками расходились морщинки, отмечал, как идёт ему лёгкая небритость, оттеняющая ямочку на его подбородке, и снова почувствовал это распирающее горячее нечто внутри себя — от которого хотелось открыть окно на полную, высунуть в него голову и орать каждому встречному: «Хей, смотрите, это мой парень! Это мой парень на крутом армейском джипе, он профессиональный снайпер, и он просто нереально крут, смотрите и завидуйте!»

Конечно, он ничего из этого не сделал, но его на самом деле распирало.

— Чего улыбаешься? — потеплевшим голосом спросил Баки, кидая на него быстрый взгляд.

— Просто ты такой горячий, когда ведёшь машину, — подпустив в голос как можно больше игривых интонаций, проговорил Стив. — Серьёзно, глаз не отвести. Я уже полыхаю.

Баки фыркнул и улыбнулся. Наконец, тепло и искренне. От этой улыбки стало только жарче, и Стив поёрзал на сидении, понимая, что возбудился до неудобства в тесных джинсах. «Перестань, хватит, — убеждал он сам себя, — ты ведь не похотливый павиан. Это уже не смешно».

— Перестань, — повторил его мысли Баки, продолжая так же мягко улыбаться. Его светлые голубые глаза, кажется, прошивали Стива насквозь своим светом. — У нас совсем нет лишнего времени, чтобы завернуть в какую-нибудь подворотню и остудить тебя. Не накручивай себя зря.

— О, — внезапно подхватился Стив. — Значит, один я такой несдержанный, а ты у нас мистер-холодная-голова? — и он тут же потянулся через приборную панель между сидениями, чтобы положить руку на ширинку его джинсов. На твёрдую, горячую ширинку.

На лице Баки не дрогнула ни единая мышца. Он только чуть крепче сжал оплётку руля.

— Видишь, ты тоже меня хочешь, — с успокоенным чувством собственной неотразимости заявил Стив.

— Всегда, — просто и веско сказал Баки. Он не улыбался, и глаза его были прозрачные, как свеженаполненный летний бассейн на заднем дворе.

— Тогда почему остужать нужно только меня? Двойные стандарты.

— Может быть, потому что я не ёрзаю на кресле и не хватаю тебя за член, пока веду машину? — тихо хмыкнул Баки.

— Ну, извини, — Стив надулся и уселся поудобнее на довольно жёстком сидении, скрестив руки на груди. — Может быть, когда мне будет за тридцать пять, я тоже буду лучше себя контролировать.

Уже сказав это, Стив понял, что, кажется, опять сболтнул лишнего. Из разряда того, что имеет место быть, но что совершенно не обязательно озвучивать. Профиль Баки безмолвно подтвердил это — линия челюсти словно стала жёстче и острее. Стив чертыхнулся про себя. Между ними снова повисло напряжённое молчание.

— Некоторые вещи не меняются со временем, — сказал вдруг Баки, так же глядя на дорогу. — И это хорошо. Однажды ты удивишься, насколько остался внутри прежним двадцатилетним парнем, когда на тебя из зеркала будет смотреть почти сорокалетний мужик. Возможно, у тебя прибавится забот и обязанностей, но, как это ни странно, — Баки тихо фыркнул, — от этого ничего кардинально не меняется. Мне нравится, что ты не сдерживаешься. Незачем. Думаю, последние полгода только твоя прыть поддерживает меня на плаву, так что грех жаловаться.

— Вот как, — протянул Стив, с облегчением понимая, что Баки сгладил его резкость, — то есть, ты себя уже в старички давно записал? И это говорит тот, кто флиртовал с невинным мной в парке и прямым текстом объяснил, что именно хочет от меня и как?

Баки тихо рассмеялся, а Стив почувствовал, как от этого звука в груди, где совсем недавно резко похолодало, начинает неудержимо теплеть. Уже не от желания — от самой настоящей, искренней нежности.

— Я блефовал, — сквозь смех ответил Баки. — Ты был таким ярким и злым, я влюбился с первого взгляда. Был уверен, что ничего мне не светит. А ты взял и повёлся.

Тут Стив буквально взорвался в праведном гневе, начиная колотить Баки по руке, которой он, слава богу, в этот момент не держался за руль:

— Ну ты и мудак, Барнс, нормально вообще заявлять такое после всего, что между нами было?!

Баки только продолжал смеяться, и, безрезультатно поколотив его по мягкому кожаному рукаву ещё немного, Стив понял, что совершенно не может на него такого сердиться. Только любить.

***

В приюте мама встретила их в холле на первом этаже. Она была так взволнована их приездом, что Стив даже успел почувствовать себя немного неловко. Он ведь не позвонил и не предупредил, что приедет не один — совсем замотался. Точнее, кое-кто его совсем замотал.

— Стив, почему ты не позвонил? Я не была уверена, всё ли сегодня в силе. Джеймс, здравствуй, — первым делом мама обняла Баки, похлопав его по спине, — не знала, что ты вернулся. Надолго?

— Здравствуйте, миссис Роджерс. Сара, — поправился он быстро. — К сожалению, всего на два дня. Вечером уже обратно, — Баки тоже выглядел непривычно смущённым в кольце её рук. Сцена происходила на виду у снующего персонала и нескольких постояльцев, и почему-то Стив почувствовал себя отмщённым, прощая маме даже то, что не он первый был в очереди на объятия.

Мама посетовала, что так мало времени, пока Стив не обнял её сам и не поцеловал в щёку:

— Всё в порядке, мам. Работа есть работа. Ты ведь знаешь. Прости, что не позвонил.

Он на самом деле просто не хотел обсуждать эту тему. Сам отодвигал мысли, от которых сжималось что-то внутри, подальше. Не хотел портить себе оставшиеся часы вместе, пускай даже не наедине.

— Хорошо, ребята, пойдёмте, я отведу вас в комнату отдыха, сегодня нам разрешили провести мастер-класс там. Участвовать захотели семнадцать человек, у тебя всего хватит?

— Так точно, мэм, — Стив козырнул, вызывая на губах Баки короткую улыбку. — Я рассчитывал на двадцать, может быть, кто-то ещё захочет?

— Я отправлю Нэнси спросить. Полчаса до начала, успеешь приготовить всё?

— Конечно. Баки мне поможет, — Стив подмигнул ему. Они втроём шли по широкому коридору к лестнице на второй этаж, где располагалась большая комната отдыха с телевизором, диванами и столами со стульями. Им предстояло подвигать столы и разложить принадлежности перед началом. Сара шла между ними, ненавязчиво придерживая их обоих под локти.

— Хорошо. Но потом я ненадолго заберу его. Нужна помощь на улице. Джеймс, ты умеешь пользоваться электропилой?

— Конечно, что случилось?

— Наш хозяйственник взял больничный, а на днях в парке после ночного шторма упало старое дерево — прямо на дорожку. Хорошо бы его убрать. Ничего, что я прошу?

Баки с готовностью кивнул.

— Конечно, без проблем. Как в старые добрые времена.

Мама совершенно запросто взъерошила Баки короткие волосы на затылке, и почему-то Стив весь внутренне замер от этого в общем-то обычного жеста. Он был такой… домашний. Семейный.

— Ну вот, располагайтесь. Мы с Нэнси ещё раз пройдёмся и, быть может, найдём тебе недостающих трёх человек. Так что готовь всё, что есть.

— Так точно, мэм! — снова отрапортовал Стив и показал Баки, куда сгрузить пакеты с покупками.

— Знаешь, — сказал ему Баки шёпотом, наклонясь к самому уху, когда мама уже ушла, — все эти «так точно» очень горячо звучат в твоём исполнении. Кто бы подумал, — он щекотно фыркнул в ухо.

— Хочешь, чтобы я тебе говорил что-то подобное? — тем же дразнящим тоном спросил Стив, на миг почувствовав, как колючая щека Баки мазнула по собственной щеке.

— Думаю, сейчас лучше заняться делом, — Баки отстранился от него на безопасное расстояние, но глаза смотрели игриво, а улыбка была явно мечтательной.

— Так точно, сэ-эр, — выдохнул Стив и развернулся, начиная двигать первый стол — до того, как мог увидеть реакцию Баки. Он отчётливо ощущал, как собственные уши горели, а спину прожигал горячий взгляд.

***

Когда Баки ушёл помогать на улице, и все старички собрались в комнате отдыха, Стив немного растерялся. Он не в первый раз вёл мастер-класс в доме престарелых и знал больше половины сидящих перед ним пожилых людей лично, по именам — не один раз он помогал здесь в качестве санитара, когда мама себя плохо чувствовала. Но, наверное, просто отвык от такого пристального внимания к своей персоне. Поэтому начало вышло вялым. К счастью, неугомонная пятёрка — как Стив с подачи мамы называл компанию из двух дедушек и трёх бабушек, которые постоянно пытались что-то учудить, совсем не сообразно почтенному возрасту, — быстро спасла ситуацию. По началу, конечно, смущая его ещё больше.

— Стив, куда же делся тот горячий парень, с которым ты приехал? — поинтересовалась Клара Олсон, главная заводила этой компании. — Мы все так надеялись, что сегодня будет урок рисования с натуры. Ну, как это бывает… обнажённой натуры.

Послышались кашляющие смешки. Дедушки, улыбаясь, только покачали головами — что с бабушек возьмёшь? Женщин, кстати, было совсем ненамного больше, и Стив почему-то порадовался этому факту. А потом вспомнил про вопрос и от смущения не знал, что же отвечать.

— Будет тебе, Клара, хватит смущать нашего милого Стива, — заступилась за него София Гилман. Она жила здесь вместе с сестрой-двойняшкой Эбби, и первое время они вместе дурили Стиву голову на тему, кто есть кто. Одевались одинаково, делали один макияж и причёски, подстраивали шуточки с встречей в примерно одно время на разных процедурах, как школьницы, пока мама не объяснила Стиву, что их двое, и он не сходит с ума. — Он так покраснел, смотри, сейчас убежит, и не будет никакой арт-терапии.

— Куда же он убежит, — проскрипела сидевшая рядом Эбби Гилман. — Он уже давно не пугливый кролик. Посмотри на мальчика, как он поменялся за те месяцы, что мы его не видели. Просто расцвёл!

Стив, не выдерживая, ненадолго закрыл лицо руками, пряча улыбку; глубоко вдохнул и собрался.

— Леди, леди, спасибо вам за комплименты, но давайте начнём? Сегодня тема «День Святого Валентина», и мы будем рисовать ангела, несущего сердце в руках. Идея с сердцем мне нравится больше, чем с луком и стрелами. Вот, — он отошёл в сторону и показал прикреплённую кнопками к деревянному мольберту распечатанную картинку. Стиль был простым, даже немного примитивным. Но в наличие был яркий тёмно-синий фон, упрощённая светлая фигура ангела с вытянутыми вперёд руками и большим красным сердцем в них. Словно он нёс это сердце, чтобы отдать кому-то, как самый драгоценный дар. И никаких особо мелких деталей, так что все старички должны были справиться, даже те, у кого уже немного тряслись руки. В любом случае, Стив был готов помогать. — Для начала возьмём карандаши и набросаем основные контуры. Вот так, — Стив улыбнулся, обводя взглядом всех сидящих перед ним старичков, условно определил линию горизонта и принялся выводить на белом листе чёрным маркером контур ангела — чтобы всем было видно.

Когда именно Баки успел вернуться в комнату отдыха, Стив даже не заметил — так был увлечён их мастер-классом. Ему приходилось перебегать от стола у столу, подправлять скачущие линии, порой буквально делать мазок за мазком вместе — обхватывая старческие тонкие пальцы, неловко сжимающие кисть с набранной акриловой краской. Он не пытался устроить так, чтобы все ангелы вышли одинаковыми, надеясь, что у каждого картина получится индивидуальной. Так и вышло — фигуры ангелов вышли самыми разнообразными, да и цвета фона и сердец тоже радовали глаз своей палитрой. Стив был очень доволен тем, как у них получается. Хорошо, что холсты они закупили самые небольшие — формата альбомного листа, как раз тот размер, когда достаточно максимум полутора часов работы над таким немудрёным сюжетом, чтобы заполнить его цветом.

И вот он случайно обернулся, разгибая начинающую ныть спину, и увидел на диване в нескольких шагах от себя удобно устроившегося Баки, вовсю его разглядывавшего. Взгляд был такой, что захотелось закутаться в одеяло — словно он уже стоял без одежды.

— А вот и тот самый горячий парень, который не захотел позировать обнажённым для рисования с натуры, — провозгласил он и тут же зажал себе рот рукой — иногда мысли вырывались изо рта быстрее, чем Стив успевал их додумать. Ладонь скрыла собственную разъехавшуюся улыбку. Надо было видеть лицо Баки…

Клара Олсон тут же обернулась к дивану, забывая про набранную на кисть синюю краску, и если бы не Стив, сделала бы некрасивую кляксу на фигуре своего ангела.

— Так это ведь Джеймс! Мы так давно тебя не видели! Признаюсь, сослепу я не узнала тебя с короткими волосами.

— Миссис Олсон, — Баки встал и, галантно приложив руку к груди, чуть наклонил голову в приветствии. — Счастлив видеть вас в добром здравии. Прошу простить меня, что не смог позировать обнажённым для мастер-класса. Боюсь, мужская половина не оценила бы такой темы для занятия.

— Почему вы так считаете, молодой человек? — тут же вопросил темнокожий Джонатан Белкинс, один из двух мужчин в этой неуёмной пятёрке. — Все мы любим вспоминать былое. Эх, где мои тридцать лет?

— К тому же, мы всегда можем устроить раздельные мастер-классы. Отдельно для леди и джентльменов, — нашлась сестричка Эбби Гилман.

Баки рассмеялся, Стив же готов был провалиться сквозь пол на первый этаж. Ну что за цирк? И ведь все воспитанные, пожилые люди!

— Пожалуйста, давайте закончим с нашими картинами? — взмолился Стив сквозь улыбку. От взгляда Баки снова горели огнём уши. — А потом вы сможете побеседовать с м-м, Джеймсом, лично.

— Правильно, Стив, так их, — подал голос Альфред Акр, ещё один мужчина из их компании, сидевший за одним столом с Джонатаном и Кларой. — Совсем забыли этикет, разошлись, как воробьи на ветке. Посмотри-ка, ничего, если я сделаю сердце разноцветным?

Стив улыбнулся. Почему-то ему отчаянно захотелось сказать, что он может уступить Баки для разговора совсем ненадолго, что у них ещё планы, хотя они и не планировали ничего. Но это радужное сердце, которое заполнял сейчас яркими цветами мистер Акр ещё очень твёрдой рукой словно говорило ему: «Тебе не обязательно кричать о чём-то настолько очевидном всем вокруг. У кого есть глаза — те увидят. У кого есть уши — те услышат. Остальные не поймут и не заметят, даже если ты будешь ходить с транспарантом и скандировать в громкоговоритель».

От этих мыслей ему сделалось тепло и спокойно. Всё же полтора часа работы утомили старичков. И, едва закончив, они потянулись на обед. Некоторые и правда задержались возле Баки и недолго говорили о чём-то, Стив занимался тем, что убирал беспорядок, мыл кисти в заранее приготовленном ведре с водой и упаковывал тюбики акрила обратно в коробки, чтобы можно было использовать в следующий раз. Ему было хорошо. Так хорошо, как бывает от осознания, что сделал что-то на самом деле доброе, нужное. Он видел, с каким удовольствием старички рисовали и как аккуратно раскладывали картины на дальние столы для просушки, чтобы после обеда вернуться и забрать их в свои комнаты.

Он вздрогнул, когда его обняли со спины и поцеловали в щёку.

— Они тебя обожают, — сказал Баки негромко. Стив не удержался — огляделся вокруг, но в комнате отдыха кроме них никого больше не было.

— Тебя, между прочим, тоже, — улыбаясь, заметил Стив.

— Клара сказала мне, чтобы я позаботился о тебе. Ничего не спрашивала, просто выдала и ушла.

— Значит, слушайся старших, — Стив развернулся в кольце обхвативших его рук и, не раздумывая, потянулся губами.

Получилось глубоко и жарко. Нескольких секунд и жадных касаний языка хватило, чтобы между ног снова стало горячо. Стив тихо простонал и отстранился. Посмотрел в глаза — взгляд Баки был тёмным и блестящим, и с такими губами, как у него сейчас, точно не стоило показываться на глаза маме.

— Идём.

И он потянул Баки за руку. В голове жарким стуком отдавался пульс, и мысли медленно вращались, запекаясь, как курица на гриле. Он весь горел. Стив не знал, что это — сила молодости или гормоны, или какая-то побочная сторона его стимулирующих инъекций, или просто его личная озабоченность, но он чувствовал, что если сейчас же не сделает чего-то, его просто разорвёт.

Он завёл Баки в кладовую, самая последняя дверь по коридору. В ней не хранилось ничего ценного, только уборочный инвентарь и несколько сменных комплектов одежды для санитаров, поэтому дверь обычно не запиралась. Им повезло. Стив, не смотря Баки в глаза, запер за ними дверь и упёрся в неё спиной. Сердце билось как бешеное — до навязчивого желания придержать его ладонью, чтобы не вылетело сквозь рёбра.

— Хм-м, — протяжно выдохнул Баки. — Боюсь представить, зачем ты меня сюда привёл.

Стив поднял глаза и вспыхнул. Внутри было тесно, сверху двери лежала прозрачная плитка, и в сумраке он неплохо видел и очертания полок, и самого Баки. Он протянул руки и прижал его к себе, снова целуя. Хотелось так, что было больно. Дело было даже не в сексе. Он словно хотел насытиться, надышаться, напитаться им, пока тот снова не уехал в своё чёртово секретное убежище.

— Просто помолчи, — прошептал Стив, переворачивая их и прислоняя Баки спиной к двери. Сам стёк на колени, торопливо расстегнул ремень, болт и молнию ширинки, выпустил напряжённый член и тут же взял в рот, чувствуя себя так, словно наконец делает то, чего желает всей своей сутью. Стив давился, уголок рта саднил — наверное, треснул, и слюна текла по губам, не желая оставаться внутри рта. Потому что там не было места. Потому что член у Баки был очень крупным, но Стиву в этот момент ни до чего не было дела. Он торопился, сосал и облизывал, пару раз неосторожно задев головку зубами, заставляя Баки вздрагивать.

— Стиви… — прошептал он сверху, но до Стива донёсся лишь отголосок, словно через слои густой ваты. — Стив…

Баки схватил его за длинные волосы на макушке и отстранил от себя, буквально сняв с собственного члена. Не понимая, Стив уставился на него, глаза в глаза — и вдруг почувствовал, как на нос, щёку и приоткрытые губы выстрелили тёплые капли семени. Стив тут же облизнул губы, скривился — посередине и в уголке губы защипало. Он всё не мог отдышаться, сердце частило, а между ног ныло невыносимо.

— Что же ты творишь, — выдохнул Баки и медленно, аккуратно стёр потёкшую по лицу сперму своими пальцами. — Иди сюда. Поднимайся.

Стив едва ли соображал, когда почувствовал на собственном члене уверенные, тёплые пальцы. И скользкие к тому же — понимание отдалось простреливающим удовольствием и благдарностью. Стив прикрыл глаза, повисая на Баки и позволяя ему ласкать себя. Он знал, что это займёт всего ничего — его колотило от возбуждения. На губах до сих пор чувствовался вкус его семени. И он был рад, что его губы треснули. Он собирался как можно дольше чувствовать эту боль и помнить, что именно они делали вместе, в тесной кладовой за запертой дверью.

Окунаясь в вымывающие последнюю твёрдость из ног оргазменные судороги, Стив вылился в заботливо подставленную ладонь — широкую и надёжную, как весь Баки. Его ещё трясло, но теперь он был совершенно расслаблен. Просто висел в объятии руки Баки и позволял ему себя держать. Позволял… заботиться. Кажется, так наставляла его Клара. Ни о чём не хотелось думать.

— Я теперь не представляю, как мы через весь коридор дойдём до ванной комнаты. Обед уже кончился. Наверняка, в комнате отдыха полно народу, — зашептал Баки в его волосы.

— Я вообще не уверен, что в ближайшее время смогу идти сам, — таким же шёпотом ответил Стив.

— Ты… неудержимый, — громко выдохнул Баки. — И всё это — моё, — Баки неожиданно сильнее обнял, сжимая крепко, и Стив фыркнул.

— Твоё, твоё, — успокаивающе подтвердил Стив. — Больше дураков нет.

Баки тихо рассмеялся.

— Стоять можешь? Нужно хотя бы застегнуться. Не светить же хозяйством перед почтенными леди и джентльменами.

— Они заказывали обнажённую натуру…

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Баки и принялся упаковывать член в бельё и застёгивать джинсы. Стив не видел, обо что тот обтёр руку и не был уверен, что хочет знать. Но потом всё-таки спросил. — Об майку, — фыркнул Баки и поднял лонгслив сбоку, оголяя запачканный край майки. — Дома переоденусь и оставлю, кинешь потом в машинку?

Стив только кивнул. Силы возвращались в ноги, и он, следуя примеру Баки, тоже стал застёгиваться. Лениво приходили мысли о том, как они вдвоём сейчас выглядят. Словно неоновыми буквами над ними будет светиться: «Только что трахались». Наверное, он должен был чувствовать неловкость, но чувствовал только тихую опустошённость. Не плохую, а… правильную. Хорошую. Главное, чтобы мама не попалась на пути к ванной комнате. А там уже можно будет умыться холодной водой. Должно помочь.

***

— Я думала, вы уехали, побросав всё и не попрощавшись, — Сара Роджерс, как обычно прекрасная в своём гневе, зашла в комнату отдыха, когда они с Баки сложили коробки с красками и кистями вместе, чтобы упаковать в бумажные пакеты. В комнате помимо них отдыхали несколько старичков — сидели на диване и смотрели какой-то сериал.

Стив не знал, что ответить, и старался не поворачиваться к матери лицом. Когда он увидел своё отражение в зеркале ванной комнаты, то ужаснулся. Баки отчего-то выглядел так, словно был в чём-то виноват.

— Нет, Сара, мы только меняли воду и мыли кисти, потом вернулись… — сказал Баки. Даже умывшийся, он выглядел лишь немного приличнее. Плюс, от него пахло. Стив молился, чтобы мама тактично не заметила.

— Хм-м, — после неопределённого молчания выдала мама. — Стив, сохранился чек из магазина? Я выбила у главного, чтобы оплатили хотя бы материалы.

— Где-то был, — ответил за него Баки и принялся рыться в пакетах. Они оплачивали покупки с той самой карточки, которую Баки оставил ему, и Стив был точно уверен, что Баки вообще не задавался вопросом, кто вернёт ему деньги и вернёт ли вообще. Стив сам подписался на это и готов был вложиться. Это был его личный подарок старикам. Но если возвращали, глупо было отказываться.

Пока Баки искал, мама подошла ближе. Шумно втянула воздух и, наклонившись, тихо сказала:

— Я, конечно, всё понимаю. Но чтобы больше такого не было. Не здесь, — потом она распрямилась и уже громче добавила: — Джеймс, спасибо, что помог с деревом. Ты очень нас выручил! И мастер-класс всем очень понравился. Вы молодцы.

— Спасибо, миссис Роджерс, — стойко отрапортовал Баки, не сдерживая улыбку. Ну, конечно, все шишки всегда достаются сыновьям. — Я рад, что получилось сегодня навестить вас тут.

— Сара, — ожидаемо поправила мама. — Когда приедешь в следующий раз, обязательно приходите к нам на ужин.

— Так точно, мэм.

Наконец, мама фыркнула и улыбнулась.

— Мальчишки… Я побежала работать. Желаю спокойной дороги обратно, Джеймс. Стив, позвони вечером, — и, чмокнув его в щёку, она ушла, сжимая в пальцах ленту чека.

— Поняла, — вздохнул Стив.

— Не удивительно, — философски заметил Баки, пожимая плечами. — Шило в мешке не утаишь.

— Такое шило как у тебя — конечно…

Стив получил мягкую затрещину по затылку и глупо улыбнулся.

***

По пути домой они заехали в пиццерию. Стив наотрез отказался ехать с пиццей домой и заставил Баки везти его в Центральный парк. Он понимал, что ведёт себя как ребёнок, которому дали поиграть самую желанную игрушку только на время. На чуть-чуть. Но ничего не мог с собой поделать.

— Хорошо. Но у нас совсем немного времени. Я должен выехать в пять, чтобы успеть вернуться до моей утренней смены.

— Ты даже не успеешь поспать? — Стив нахмурился. Баки в ответ только мягко улыбнулся.

— Ничего страшного. Это ведь не каждый раз.

Они вышли на парковке, Стив взял коробки с пиццей, и они побрели по дорожке вглубь парка, то и дело встречаясь с людьми. А хотелось найти какое-нибудь место поспокойнее. Всё-таки, воскресенье, и на улице не так уж и мерзко. Наверное, Центральный парк был не самым дальновидным решением.

И всё-таки им повезло. Обогнув ближайший пруд, они вышли к пустой лавочке под деревом. Она стояла недалеко от дорожки, но была расположен таким образом, что люди проходили за твоей спиной, и не отвлекали от созерцания пруда, голых деревьев и жухлой зелёной прошлогодней травы.

Совсем скоро, думал Стив, совсем скоро всё обновится, умоется и заблестит под солнцем. И станет насыщенно-изумрудным. Наверняка, теряя листья, дереву кажется, что это навсегда. И каждый раз новая весна и новые листья воспринимаются, как чудо. Наверное, так и должно быть. Должна быть возможность выбирать, какой именно взгляд на мир тебе ближе.

Стив однозначно верил в весну. Зима — совсем не конец. Просто передышка перед следующим циклом.

— С ветчиной и ананасами? — предложил Баки, открывая на коленях первую коробку.

— Да. Моя любимая, — Стив тут же голодно вгрызся в предложенный кусок пиццы. Они ели молча, а потом скармливали поломанные на куски корочки лениво подплывшим уткам. Те обитались в парковых озёрах круглый год, никуда не улетая. — Не хочу, чтобы ты уезжал, — озвучил он наконец то, что мучило его на самом деле со вчерашней ночи. Это была последняя мысль, которую он подумал, засыпая в объятиях Баки.

— Я тоже не хочу уезжать, — тихо ответил Баки. Потом закинул руку позади него на спинку лавочки и, наконец, обнял, прижимая плечом к плечу.

— Так будет каждый раз? — спросил Стив, сам понимая глупость и наивность вопроса.

— Наверное, со временем мы привыкнем.

— Не хочу привыкать, — нахмурился Стив. — Я не привыкну. Каждый раз буду с ума сходить.

Баки вздохнул, наклонился и поцеловал его в висок.

— Я понимаю. Значит, не будем привыкать.

Стив долго молчал.

— В этом вся проблема. Я боюсь привыкать быть без тебя. Даже две недели. Особенно, когда в перспективе это на три года. Когда я без тебя, я… словно другой. Я себе таким не нравлюсь.

— Почему? — с лёгким удивлением спросил Баки. — В чём именно ты другой?

Стив вздохул.

— Это сложно объяснить. Скажешь, что я придумываю.

— Попробуй, — предложил Баки.

Стив задумался.

— Когда мы рядом, вместе, мы словно сонастраиваемся друг на друга. Как две половины чего-то целого. Я занимаюсь, чем должен, но знаю, что ты дома, что ждёшь меня вечером, что мы поужинаем, а ночью будем любить друг друга. И даже когда мы не вместе днём, я знаю это — и это словно заполняет пустоту твоей половины. До тех пор, пока я не вернусь домой. Но когда ты уезжаешь…

— Пустота словно растягивается слишком сильно, и заполнить её намного сложнее? — предположил Баки.

— Я словно порванный! Я заполняю твою половину мыслями о тебе, но чувствую себя, словно… все уходит в бездонную дыру. Я знаю, что тебя не будет дома, что мы не поужинаем вместе, и всё, что светит мне ночью — это собственная рука и пальцы. И это… совсем не то, чего я хочу. Звучит эгоистично, наверное…

— Звучит честно. И я тебя понимаю. Думаю, что понимаю.

Стив замолчал. Пицца закончилась, корочки тоже, и утки так же лениво расплылись в разные стороны по пруду. По дальним и ближним дорожкам гуляли люди, но они были достаточно далеко, чтобы не обращать на них внимание.

Стив не знал, зачем всё это на Баки вывалил. Словно они в силах что-либо изменить.

— Мы что-нибудь придумаем, ладно? — сказал Баки, снова целуя его волосы. Так приятно и нежно, что сердце коротко, но больно защемило. — Я обещаю, обязательно что-нибудь придумаем.

Стив тихо хмыкнул. Он очень хотел в это верить. В конце концов, в этом и был весь смысл — верить друг другу и говорить друг с другом. Он видел это в своей семье. Он чувствовал так внутри себя. Он просто хотел, чтобы Баки был рядом.

— Идём? — спросил тот, отстраняясь и поднимаясь с лавочки.

— Идём, — уверенно ответил Стив и взялся за предложенную ладонь, позволяя поднять себя на ноги.

Никто не мог знать, как всё будет. Но Стив верил в весну и верил, что всё наладится. Было только интересно, каким именно образом это произойдёт.

Notes:

Друзья мои, мои дорогие и любимые!

Запоздало приношу сюда главу, прошу меня простить. АО3 для меня запасная площадка, и если вы не хотите ничего у меня пропустить (и не боитесь сырых глав, которые я обычно вбрасываю после своих ночных трудов, редактируя их уже в процессе с помощью публичной беты) - то прошу следить за моим творчеством тут https://ficbook.net/authors/695519. Это моя "домашняя" площадка, где всё появляется быстрее всего.

Мы с вами много чего пережили в году уходящем. Даже если не касаясь реалий жизни, а говоря о Траве. Теперь мне хочется только по-японски искренне, в глубоком поклоне поблагодарить вас от всей души и попросить: Пожалуйста, будьте со мной и с этой историей и в Новом Году!

Всяческих благ вам лично и вашим семьям, любимым, родным людям, которые вас окружают. С которыми вы хотите этим поделиться. И пусть грядущий Новый год будет легче, веселее и радостнее, чем уходящий. И всё же спасибо ему. Уверена, что каждому есть, что вспомнить особенного из этого года.
А сейчас - надеюсь, вы хорошо отметили Новый Год, отдохнули и теперь с новыми силами снова приступили к праведным трудам :) Обнимаю!!! Спасибо, что вы есть!

Chapter 63

Notes:

Приветствую вас, мои дорогие и любимые ждуны!
На самом деле эта глава планировалась как Деньрожденская глава, которую Нави, как накрытый стол, выкатит в конце января - угостить за своё здоровье и писательское благополучие :)
Но, как вы успели понять, что-то(всё))) пошло не так, и главу я выкладываю с полуторанедельным опозданием.
Да и глава у меня вышла такая... неоднозначная. Зато толстая!
В любом случае, плюс годик мне, плюс глава Траве, плюс пара щелбанов Стиву лично от каждого читателя (в качестве профилактики) - жизнь кипит, куда ни посмотри!
(Расскажите, как часто вам хотелось закрыть лицо руками и прошептать: "Испанский стыд!" пока вы читали)))
Очень вас люблю и крепко обнимаю, ваш опоздун Нави :)

Chapter Text

Баки уехал — а Стив остался. Тот же серый весенний Нью-Йорк вокруг, те же спешащие по своим делам люди, бесконечные потоки и гудки машин, уставшие люди в сабвее, добирающиеся домой… Словно ничего не изменилось, но для Стива всё было иначе. И не то чтобы у него было особенно много желания портить себе настроение бесконечными мыслями о вынужденном расставании, но эти самые мысли висели над головой, как тучи, что вечно следуют по пятам — куда бы он ни отправился и что бы ни делал.

Наверное, относиться так остро к неизбежному — и тем более тому, что будет неизбежно повторяться снова и снова — было негуманно как минимум по отношению к себе. Стив думал об этом весь вечер воскресенья и даже ночью, лёжа в кровати, получив от Баки сообщение с текстом: «Почти на месте. Сладких снов, Стиви». Думал, что настроен слишком патетично — но разве это так просто — взять и изменить себя, изменить то, что чувствуешь?

Перед тем, как заснуть, он невольно вспомнил Наташу. Им нужно было встретиться и поговорить — сейчас он чувствовал необходимость в ней и понял, что они даже не созвонились за выходные ни разу. Вот что значит — оба ударились в собственные отношения… раньше такого никогда не случалось, даже когда она ещё была с Сэмом. А это уже серьёзный показатель. Стив решил, что они обязательно пообедают завтра в колледже вместе. Он должен так много ей рассказать… и спросить. Этими мыслями он, наконец, успокоил свою голову и уснул.

*
— Как провела выходные? — улыбаясь изо всех сил — чтобы стереть собственную постную мину — спросил Стив.

— Лучше не бывает, — Наташа выглядела… совершенно довольной жизнью. Даже немного лениво, что обычно с ней случалось редко. Не сонно, не устало, а… сыто. Обычно она излучала неугомонную энергию и тепло, теперь же что-то изменилось. — А ты сам? Джеймс приезжал? Я помню, что ты говорил что-то об этом…

— Да, мы хорошо провели время вместе, — как можно беззаботнее отозвался Стив, чувствуя, как сводит от этой беззаботности челюсти. — Очередные две недели на старте…

Наташа смотрела на него из-под приопущенных ресниц, медленно потягивая холодный кофейный коктейль через трубочку. Разглядывала именно тем взглядом, от которого было невозможно скрыть свою слабую, мягкую сторону.

— И, конечно, теперь ты в полном раздрае… — негромко выдохнула она. — Очень неожиданно, конечно. Кто бы мог подумать, что он снова уедет?

Стив нахмурился. Несмотря на их частые взаимные подколки именно эта сейчас оказалась неуместна.

— Вообще-то мне не кажется, что это та тема, над которой стоит шутить в мою сторону, — холодно ответил он, отправляя в рот несколько долек жареной картошки и откусывая от огромного сэндвича с индейкой.

Наташа вздохнула и отставила свой коктейль, села чуть по другому — словно наклонилась к нему ближе, поставив локти на стол.

— Прости, Стив. Ты прав, это было грубо. Но можно я скажу кое-что, а ты просто меня послушаешь? Эта ваша история уже началась, и всё, что ты мог сделать по этому поводу — ты уже сделал, ведь так? То есть сейчас остаётся лишь играть по предоставленным правилам игры — или выходить из неё. Знаешь, как в покере? Я пас, всё. Но ведь ты не собираешься выходить из игры, правда? Ты будешь играть до последнего. Тебе нравится думать о том, что поставлено на кон — и я очень хорошо тебя понимаю. Сейчас я тебя понимаю. За некоторые вещи стоит играть до самого конца, как бы ни было сложно в процессе. Вот только я совершенно не хочу видеть, как ты живёшь от выходных до выходных, топя себя под совершенно ненужными мыслями. Ты ведь уже выбрал, принял решение — играть. Так играй достойно, не нужно этой тоски в глазах, не нужно думать слишком много — тебе придётся сделать этот волшебный переключатель внутри себя. Он просто необходим. Иначе ты очень быстро перегоришь.

Наташа ещё какое-то время смотрела ему в глаза, а Стив забыл, что у него полный рот еды и, вообще-то, надо жевать. Кое-как проглотив, он запил всё несколькими глотками апельсинового сока, переваривая сказанное. Переключатель… звучит неплохо, пожалуй. Вот только как его сделать?

— И что конкретно ты предлагаешь, кроме своей чудесной русской психологии? — он продолжил есть, потому что времени ланча оставалось всё меньше, а сэндвич всё не убывал.

— Это не русская психология. Я просто не могу смотреть в твои глаза — меня буквально придавливает грузом твоего разочарования.

— И всё же? — сквозь жевание спросил Стив. Обычно он не говорил с набитым ртом, но в этот раз приходилось совмещать. Он не собирался отпускать Наташу, пока она не сгенерирует нечто работающее. Вспомнился яркий плакат с известным изречением, что они когда-то нарисовали вместе — и что так и висел у неё в комнате над рабочим столом: «Возьми своё кровоточащее сердце и преврати его в искусство». Это было так привычно — и в то же время каждый раз по-новому, понимать, как сильно он верил ей и как сильно ждал её идеи.

— Хм-м, — Наташа снова сделала большой глоток. В её высоком стакане оставалось всего ничего. — Мне кажется, у тебя сейчас акценты расставлены неверно. Если их сместить в нужную сторону, всё должно заработать как надо.

— Акценты? — совсем ничего не понял Стив.

— Именно. Сейчас для тебя самое важное — это выходные, проведённые с ним. Ты готов жить только ожиданием от этих выходных до следующих. Но это ведь неправильно. Пусть ваши совместные выходные станут бонусом, этакой долгожданной наградой за двухнедельные труды, понимаешь, о чём я? Ты можешь постараться и настроиться так, чтобы эти две недели до вашей встречи стали самым важным. Ты работаешь над картиной для диплома? Отлично. Два раза в неделю занимаешься в медцентре и встречаешься с доктором Эрскином? Если тебе этого мало, чтобы заполнить пробелы, найди себе подработку. Или приезжай к родным почаще, помогай с чем-нибудь. Вариантов много. И только если ты будешь хорошо со всем справляться и как следует работать — тогда тебя будет ждать награда. Твой Джеймс.

— Как свет в конце тоннеля? — фыркнул Стив. Идея ему нравилась, хоть ничего особенно нового в ней не было. Весь смысл был в самой концепции и перемене отношения. Если бы это было так просто…

— Ну, я надеюсь, что все эти интересные и важные дела для тебя не так темны и мрачны, если сравнивать с тоннелем. Скорее — жить наполненной и плодотворной жизнью и находиться здесь в каждый момент времени, а не в будущем или прошлом. У тебя ведь на самом деле куча дел. Тебе некогда прокрастинировать.

Стив сморщился. Ему и правда предстояла встреча с Хелен во второй половине дня и презентация своей дипломной работы — точнее, её стартового вида, и он пока ещё не знал, как она воспримет и оценит её, одобрит ли.

— Хорошо, план действий принят. Со мной разобрались, — улыбнулся Стив. — А что всё-таки насчёт тебя? Расскажешь, чем именно занималась в выходные?

Наташа загадочно улыбнулась и чуть отодвинула от себя пустой стакан. Она так ничего и не поела толком.

— Днём в субботу помогала кое с чем маме дома. Потом мы с Клинтом были в «Розовой Пантере», работали. Я сначала не думала соглашаться — сам понимаешь… Но им на самом деле необходимы проверенные люди на ночные программы в пятницу и субботу. Сэм был за барной стойкой как обычно. Это было неловко… первые десять минут. Он конечно, замечательный человек — вёл себя так, что придраться или заподозрить какой-то негатив невозможно. Но и мы с Клинтом никак особо не контактировали — просто пришли и ушли вместе, а между этим нас так завалили работой, что было не присесть. Кстати, вариант, если тебе нужна подработка, — она снова улыбнулась, и Стив решил, что подумает над этим — надо было как следует оценить свои силы и построить планы.

— А в воскресенье? — спросил он, почему-то уже предполагая, что услышит.

— Не вылезали из кровати, — Наташа томно потянулась и посмотрела на него. Её глаза смеялись.

— Ну, как минимум утро воскресенья мы с тобой провели одинаково, — фыркнул Стив, заставив её рассмеяться. — Ничего больше не расскажешь? — прищурился он.

— Ты правда надеешься услышать что-то особенное и пикантное? — брови Наташи взлетели в притворном удивлении, после чего лицо её снова расслабилось, приняв совершенно довольное жизнью выражение. — Знаешь, с Клинтом у меня просто всё горит внутри, когда мы вместе. Я просто никогда такого не испытывала раньше… И при этом, — она задумчиво уставилась на кончик трубочки в пустом стакане, — при этом даже просто сидеть и обниматься, и молчать вместе — ничуть не хуже, чем заниматься сексом… Словно я его тысячу лет знала, всегда знала — просто отчего-то на время забыла. И каждый раз, что бы это ни было, это как… возвращаться домой. И это не то «домой», как у меня — откуда на самом деле хочешь поскорее сбежать. Это такое «домой», где тепло и хорошо, и не обязательно ничего объяснять, чтобы почувствовать, что тебя ждут, принимают, хотят. Просто чувствуешь себя правильно, на своём месте. Наверняка, ты понимаешь, о чём я говорю.

Стив смотрел на неё и боялся словом нарушить невидимую нить, что сейчас внезапно протянулась между ними. О, он понимал… очень хорошо понимал. «Домой» — это не место и даже не человек. Это особое эмоциональное состояние комфорта, которое ни с чем не спутать.

Они договорились встречаться на ланче по возможности каждый день и в среду выбираться куда-нибудь вместе — это был единственный вечер у Стива, пока ничем не занятый.

Стив нашёл Хелен в общем кабинете и, постучав по краешку её стола, подошёл ближе. Она как обычно сидела, погруженная в какие-то данные на экране компьютера, и едва ли обратила на него внимание. Стив приземлился на стул рядом и спустил кофр с картиной с плеча — тот легонько стукнул об пол. Только тогда Хелен повернула к нему голову, устало прижмуривая глаза на пару мгновений.

— Мистер Роджерс, какая чудесная встреча. Я думала, ты всё-таки не придёшь.

Стив удивился, посмотрел на наручные часы — он опоздал к назначенному времени всего на десять минут, и то в этом не было его вины — их немного задержал преподаватель рисунка с натуры.

— Не нужно думать обо мне плохо, — улыбнулся он наконец. — Я бы никогда не посмел подставить тебя. Моя дипломная работа со мной, — он мягко похлопал по кофру.

— Прости, Стив, — Хелен сняла очки и потёрла глаза над аккуратно накрашенными ресницами. — Устала. Второе полугодие и куча работы… На самом деле я верила, что ты придёшь, и не сомневалась в тебе.

Слышать это было приятно.

— Показать тебе здесь? — спросил он, начиная расстёгивать кофр.

Хелен обернулась, обводя полупустой кабинет взглядом. Вдалеке за столами возле окна так же устало смотрели в монитор ещё несколько куратор других курсов. Они не обращали никакого внимания ни на Хелен, ни на Стива.

— Да, можно здесь. Сегодня мало народа осталось.

Стив осторожно достал раму с закреплённым холстом и умостил её посередине большого рабочего стола, сбоку от клавиатуры. Хелен поднялась, осматривая картину сверху. Конечно, это до сих пор по сути был непроработанный набросок с некоторыми намёками на цветовые пятна, но то, как загорелись глаза Хелен, говорило Стиву о многом. Она долго молчала, скользя взглядом по каждой детали, и наконец тихо произнесла:

— Это очень… интересно, Стив. Очень достойно. Не могу дождаться, когда ты закончишь, чтобы увидеть её целиком, в цвете… Я должна сделать пару фотографий для отчётности, позволишь?

Стив, чувствуя расползающееся в груди тепло от искренней похвалы, кивнул.

— Кто эта девушка? — вдруг спросила Хелен, поднимая свой айфон повыше и пытаясь сфотографировать так, чтобы тень не падала на холст. — Не наша студентка? А то могут быть проблемы…

— Нет, нет, просто одна знакомая, — объяснил Стив, отчего-то чувствуя укол смущения. Молодая мисс Картер на картине была едва одета и выглядела очень соблазнительно. Возможно, её участие могло бы стать проблемой, если бы не тот факт, что Стив мастерски стилизовал её образ в соответствии задумке.

Хелен улыбнулась, откладывая айфон на стол. Сказала:

— Очень пластичная девушка. Мои поздравления, Стив. Вы явно нашли общий язык.

Стив вышел из кабинета кураторов в странных чувствах. С одной стороны, Хелен была права. Ему повезло встретить Шерон в нужный момент и повезло, что их видение идеи так совпало. Стив получал искреннее удовольствие от работы с ней, близкое к эмоциональному оргазму — она была невероятно терпелива и долго не уставала, никогда не ныла — этим даже Наташа страдала частенько. И да, она потрясающе пластично и уютно чувствовала себя в созданном образе — пластично и… чувственно, на грани какой-то хрупкой интимности. И всё же было в словах Хелен что-то ещё. Какой-то намёк, словно она была рада за него — и к написанию картины эта радость едва ли имела отношение.

*
Стив сидел над своей палитрой и задумчиво замешивал тёмный оттенок для фона — сегодня он собирался наметить самые глубокие тени и поработать над фоном — по количеству цветов пёстрых вывесок и деталей он не уступал сложностью в написании самой фигуры Шерон на переднем плане. Стив двигал кистью и думал над тем, как лучше всего отобразить контраст живого пластичного силуэта и того, что остаётся на картине за стеклом — неживых отблесков статичных неоновых вывесок и реклам. Сложность была в том, что эту часть приходилось домысливать — за огромным видовым окном Шерон ничего не рябило и не отсвечивало. Только прекрасный вид на центральный парк и закатное небо… Стив думал, что на самом деле хочет попробовать лессировку, чтобы поработать над тонами обнажённой кожи, сделать её живой и дышащей. Прежде он редко использовал эту технику с как следует разбавленным акрилом — но сегодня после занятия рисования с натуры у него случился интересный диалог с преподавателем — и тот убедил его попробовать. Предоставленные в качестве примеров работы других студентов и его собственные произвели на Стива большое впечатление.

— Ты сегодня задумчивый, — тихо сказала Шерон, чуть приподнимая уголки губ. Сейчас ей не нужно было следить за мимикой и выражением лица — Стив не собирался детально прорабатывать передний план сегодня. Однако для нанесения теней и полутеней было необходимо правильное положение тела, лица и рук. И Шерон — он восхищался этим качеством — даже сейчас позировала абсолютно великолепно. Лучше многих профи-натурщиков.

— Не то чтобы, — Стив тоже улыбнулся в ответ. — Размышляю над новым методом работы с акрилом. Хочу попробовать, но опыта маловато. Боюсь, как бы не испортить чего. Будет обидно, если…

— Не испортишь, — с небывалой готовностью и быстротой перебила его Шерон. Затем отвела глаза, и краешки её ушей стали розовыми. — Эм, я имею ввиду, что ты замечательный художник, и я верю, что у тебя совершенно точно получится, даже если техника для тебя новая. Я в тебя верю.

— Спасибо, — Стив, продолжая улыбаться, перевёл взгляд на палитру и принялся за дело — новый тон был готов. Он почувствовал натянувшуюся между ними тонкую леску неловкости — его собственные уши ощутимо потеплели. — Ты тоже отлично позируешь. Никогда не подумал бы, что у тебя столько сил и терпения.

Шерон улыбнулась чуть ощутимее и снова посмотрела на него — он уже накладывал мазки теней на холст.

— Я очень терпеливая и упрямая, — сказала Шерон, словно выстрелила из револьвера. Стив неосознанно сглотнул и мягко улыбнулся, легко кивая:

— Это здорово. Мне вот наоборот иногда не хватает терпения. Зато упрямства хоть отбавляй.

Шерон тихо фыркнула, и Стив почувствовал, как что-то потеплело в груди от этого мягкого звука. Кашлянув, он продолжил работать, выкидывая из головы все странные мысли.

Они закончили только спустя полтора часа. Пока Стив собирал свои тюбики и отмывал кисти, пока чистил палитру — Шерон успела переодеться и сейчас стояла в прихожей перед зеркалом, расчёсывая волосы. Она выглядела… потрясающе. Хотя одежду явно выбрала в этот раз повседневную — обтягивающие синие джинсы и мягкий вязаный пуловер свободного фасона. Просто даже повседневная одежда смотрелась на ней изящно и изысканно. А может быть, дело было в том, что одежда была стильной, качественной и явно дорогой — кто знает? Стив понял, что завис, только когда Шерон поймала в зеркале его взгляд, тоже замерла на мгновение и улыбнулась.

Он тут же ускорился и уже через пару минут был готов выходить.

— Подождёшь меня? — спросила Шерон, надевая замшевые полусапожки на каблучках. — Спустимся вместе.

Стив кивнул — не видел причин отказывать. Они расставались до пятницы — так почему бы не поболтать немного в лифте и по пути к сабвею, если им, конечно, было по пути. Стив чувствовал себя немного странно — хотелось улыбаться, и сердце словно стучало чуть быстрее.

Шерон закрыла дверь апартаментов, и лифт пришёл очень быстро — они оба зашли, встав у дальней зеркальной стенки, прислонившись к круглому хромированному поручню. Стив не мог перестать думать о том, сколько вообще стоит жить в подобном месте. Понятно, что он никогда бы не задал настолько бестактного вопроса — но удивляться каждый раз это ему не мешало.

Лифт, вопреки ожиданию, не был скоростным. Стив уже начал придумывать тему для разговора, как Шерон вдруг шагнула к нему и оказалась очень-очень близко. Зеркала, как сумасшедшие, до бесконечности повторяли отражения их застывших друг напротив друга фигур. Стив облизнул губы и так и не смог выдавить ни единого слова — только открыл рот спросить, что случилось, как Шерон…

— Закрой глаза, — строго сказала она.

Стив не знал, зачем послушался. Ноги стали ватными, а тело будто налилось свинцом и отказывалось реагировать. Веки опустились сами собой — и в тот же миг он почувствовал: мягкие, невозможно мягкие губы. Сердце, секунду назад забывшее, как биться, подпрыгнуло и бешено заколотилось. Шерон обхватила его лицо прохладными ладонями — и жадно, торопливо углубила поцелуй, заставляя Стива задохнуться. В голове стучало деревянным молоточком: «Это неправильно, неправильно, неправильно…» Но на самом деле… Стив был поражён, насколько это оказалось приятно. Секундный порыв отстранить её затух сам собой — руки были заняты тяжёлым кофром и рюкзаком, и он чувствовал, как сладко её язык скользнул внутрь рта. Она так мягко касалась его губ своими, что от этих прикосновений трепетала каждая клеточка тела.

Над головой раздался резкий короткий звонок, лифт остановился. Стив распахнул глаза — Шерон, испуганно глядя на него, торопливо отпустила его лицо и, шагнув назад, бегом выбежала из лифта, пронеслась по короткому коридору и вылетела на улицу в услужливо открытую перед ней швейцаром дверь.

Стив так и стоял в замершем на первом этаже лифте, вспоминая, как дышать. Что это, вообще, такое было? Что за… Хотелось тронуть губы пальцами — но не было возможности. Он никак не мог поверить, что в состоянии чувствовать такую нежную мягкость своими губами.

— Мистер, вам нужна помощь? — спросил подошедший к нему швейцар. Стив отмер и посмотрел на него, пытаясь понять, что именно от него хотят. — Вы в порядке?

— А? Нет… в смысле, да, не стоит беспокоиться, — он механически оттолкнулся спиной от поручня и медленно вышел из лифта. Сердце до сих пор торопливо стучало в рёбра, в голове стоял туман, а губы горели огнём. В груди словно распирало от смеси эмоций, и ему необходимо было… просто необходимо…

Он вышел на улицу, задрал голову и уставился в тёмное невыразительное небо — на Манхэттене было слишком много огней, чтобы назвать его тёмно-синим или разглядеть хоть одну звезду. Затем достал телефон из кармана джинсов и набрал номер.

— Стиви? — она взяла очень быстро.

— Нат, мне срочно нужно с тобой поговорить.

На той стороне коротко фыркнули, но в следующий миг голос стал серьёзным:

— Что-то случилось? Ты где?

— Пока на Манхэттене. Буду у тебя минут через сорок.

— Мы не можем обсудить это по телефону? — удивилась она ещё больше. — Что с тобой, Карандаш?

— Я… кажется, я натворил дел, — выдохнул Стив в трубку. — Мне нужно твоё личное присутствие. Чтобы ты… могла пнуть меня, если посчитаешь нужным.

Наташа замешкалась с ответом. Стив услышал чужой голос на заднем фоне и всё понял.

— Я тебя отвлёк?

— Не бери в голову. Домой ко мне не приходи, я не дома… встречу тебя на выходе из сабвея, как доедешь, прогуляемся, ладно?

— Конечно, — согласился Стив. Он бы согласился сейчас на любые её условия, потому что чувствовал себя так, словно тонул. Его распирало — не только душу, но и тело. Он должен был увидеть Нат и объяснить ей всё — чтобы она после этого объяснила ему. Она была его якорем, единственным человеком, которому он безоговорочно доверял в подобных делах. Просто потому, что её слова ни разу ещё его не подводили, и ещё потому, что Наташа умела доходчиво объяснять свою мысль. У неё было намного больше опыта во всём этом, и опять же — не к маме же бежать с такими вопросами? Или к младшей сестре? Боже, что за чушь он думает вообще…

Стив собрал себя в кучу и побрёл в сторону сабвея. И вдруг остановился, как от удара.

Баки. Ещё вчера днём они целовались с Баки, а сейчас…

Его одухотворённая приподнятость сжалась в комок, принося боль. Это считается за измену? Он изменил? Что вообще происходит…

Ему была нужна Наташа. Срочно. Стив чувствовал, словно в голове у него клейкая переваренная овсяная каша вместо привычно ясных и понятных мыслей. Как же всё так быстро поменялось?

*

— Выкладывай, — не дожидаясь приветственных объятий, уронила — как отрезала — Наташа.

— Прямо вот так, сходу? — неловко улыбнулся Стив, чувствуя себя совершенно по-идиотски. За время, проведённое в дороге, острота эмоций схлынула, и он даже не знал сейчас, стоило ли выдёргивать Нат из тёплых объятий и практически шантажом заставлять приходить сюда…

— Роджерс, ты совсем умом повредился? Ты себя видел вообще сейчас? Щёки горят, глаза бегают, ну-ка быстро выкладывай, что ты натворил! — не на шутку разъярилась Наташа и тут же потянула у него лямку кофра с картиной. — Дай сюда, помогу нести.

Стив глубоко вдохнул и выдохнул, приводя себя хотя бы в подобие спокойствия.

— Давай хотя бы дойдём до ближайшей лавочки… Не могу я так, на ходу… — отложил он казнь ещё на немного. Правда, ненадолго. Они добрели до небольшой аллеи с несколькими лавочками — в такое время здесь никого не было, и они благополучно заняли самую отдалённую и утопающую в тени голых деревьев и окружающих зданий.

— Я закурю, — вздохнула Наташа и достала свои любимые Мальборо с ментолом, прикурила и затянулась, зябко кутаясь в тёплую куртку — к вечеру похолодало.

— Прости меня, — тихо вздохнул Стив, — что испортил тебе вечер.

Наташа так же тихо фыркнула, словно громкий звук мог потревожить их уединение чуть в стороне от оживлённой улицы.

— Ты ничего мне не испортил. Когда выложишь наконец свои приключения, и я тебя отпинаю, как ты и просил, я просто вернусь к нему. А сейчас начинай уже говорить, у меня ноги замерзают…

Стив устроил рюкзак на лавочке, погладил стоящий рядом кофр с картиной, помял пальцы, сжимая и разжимая кулаки.

— Мы с Шерон… целовались.

Наташа закашлялась сигаретным дымом.

— Что?!

— Это вышло случайно! И она сама меня поцеловала! Пока мы ехали в лифте после сессии…

— Господи Иисусе, — Наташа на миг прикрыла глаза рукой с сигаретой, зажатой между пальцами. — А теперь давай всё по-порядку и подробно: кто, зачем и почему. Блин, Стив, я ведь тебе говорила, что она неровно к тебе дышит.

И Стив начал рассказывать. Сейчас, вспоминая о том, что случилось совсем недавно, он искренне удивлялся тому, что никак не противодействовал произошедшему, не попытался даже отвернуться.

— И что тебя удивляет? — с недоумением спросила Наташа, правильно угадав его невысказанный вопрос. — Шерон красивая и эффектная девушка, к тому же не чужая уже после двух недель совместной работы. И ты наверняка, пока рисуешь, смотришь на неё этим своим взглядом… — тут уже Стив с недоумением и удивлением приподнял брови:

— Каким таким взглядом?

— Влюблённым, — усмехнулась Наташа. — Нет, я-то понимаю, что это всего лишь чувства творца к своему творению — невозможно, создавая что-то со всей душой, как ты всегда это делаешь, не любить это. Но я тебя давно знаю, и ты рисовал меня множество раз, чтобы у меня было время с этим разобраться. Шерон же этот момент неизвестен. Она вполне могла посчитать твой взгляд за… личную заинтересованность.

— О, чё-ёрт, — тихо протянул Стив, обхватывая голову. — Я так и знал, что сам виноват…

— Ты ни в чём не виноват, — твёрдо обрубила его стенания Наташа. — Ты не целовал её первым, ты не заигрывал с ней. Это просто недопонимание.

— Но мне понравилось! — не сдержавшись, выдал Стив.

Наташа затянулась и не торопилась выпускать дым, разглядывая его округлившимися от удивления глазами.

— А с этого момента — поподробнее, — наконец, сказала она.

— Куда ещё подробнее? — Стиву вдруг стало противно с самого себя. Вся окрылённость рассосалась, и приятные ощущения от поцелуя сейчас были не больше, чем досадным осадком внутри груди. — Она поцеловала меня, а я даже не попытался это прекратить! Потому что это было чертовски приятно! Просто охренеть как приятно — и я не хотел это прекращать! Я был расстроен, когда лифт остановился, и она сбежала! — Стив, сам не ожидая от себя, потянулся к стоявшей совсем близко Наташе и отобрал у неё сигарету, сходу неумело затягиваясь и, конечно, громко надрывно закашливаясь — дым попал совсем не туда и повалил, по ощущениям, даже из ушей.

— Не умеешь — не берись, — возмутилась Наташа, отбирая сигарету обратно. — И вообще, у тебя же астма?!

— Практически подтвердили полную ремиссию. Так что… Как ты вообще это куришь?

Наташа покачала головой. Они помолчали немного, Стив смотрел на светлые носы своих кед. В голове было тихо и пусто.

— Получается, я не гей… — негромко проговорил Стив.

— И что с того? Ты встречаешься с парнем, ты спишь с парнем и явно получаешь от этого удовольствие. Даже если тебе понравился поцелуй от девушки — это ещё не переворачивает весь мир с ног на голову. Стив, — Наташа раскрошила тлеющий кончик сигареты пальцами и отбросила окурок точно в зев урны неподалёку. Затем присела рядом с ним на корточки, укладывая свои локти на его разведённые колени, и заглянула в глаза под нависающей чёлкой: — Целоваться — это приятно. Ты сам в курсе. Тем более, целоваться с людьми, которые тебе симпатичны. И это совершенно нормально — испытывать от поцелуя приятные эмоции…

— У меня даже встал… — тихо-тихо сказал Стив, и Наташа уронила голову между своих рук и его коленей.

— Чёрт, Стиви, ты совсем мне не помогаешь, — несмотря на тон, она улыбалась. — Даже если так, это ничего не значит. Значит только лишь то, что ты здоровый молодой парень-бисексуал. Это нормальная реакция тела на удовольствие, ведь так? Почему ты пришёл в такой раздрай из-за одного поцелуя?

— Но ведь это значит… значит, что…

— Ты заинтересован в Шерон? Ты хочешь разойтись с Баки? — внезапно жёстко спросила Наташа, и Стив вздрогнул.

— Что? Нет! Конечно, нет! — даже от мимолётной мысли Стиву поплохело.

— Значит, добро пожаловать в клуб, — Наташа улыбнулась и поднялась на ноги, снова глядя на него сверху, словно на ребёнка.

— Какой ещё клуб?

— Клуб взрослых людей, которым приходится контролировать свои «нравится» мозгом, а не телом. Тебе понравилось целоваться с Шерон — что ж, это замечательно, в этом нет ничего плохого. Целоваться — одна из самых приятных вещей в мире, сложно тебя корить за это. Тем более, это была не твоя инициатива. Но вот что делать с этим «понравилось» дальше — решать только тебе. И подумай хорошенько, прежде чем что-то предпринять. Поверь, каждый день миллионы человек сталкиваются с похожей фигнёй.

— И ты тоже…

— Бывало, — вздохнула Наташа. — И я не могу сказать, что каждым принятым решением горжусь. Я делала гадкие вещи порой… Но это мои ошибки. А ты… будешь принимать собственные решения и отвечать за них. Поэтому… не торопись, обдумай всё.

— Что именно мне обдумывать? Словно я собираюсь за спиной Баки встречаться с Шерон… — пробурчал Стив, хмурясь.

Наташа, подхватывая кофр и набрасывая лямку на своё плечо, только фыркнула:

— Не мне кидать в тебя камень, детка.

— Я же сказал: ничего такого я делать не собираюсь… — Стив тоже поднялся, надевая на плечи тяжёлый рюкзак.

— Хорошо, хорошо. Просто… — тон её вдруг переменился, словно Наташа о чём-то сожалела. — Просто я знаю, как сложно это может быть. Но вот что я тебе скажу. Ради некоторых людей на самом деле можно отказаться от всех других удовольствий на свете. Потому что эти люди особенные, и они заслуживают особенного к себе отношения.

Они медленно пошли по тротуару, освещаемые уличными фонарями и ближним светом фар. Стив твёрдо вознамерился проводить Наташу и узнать, где именно живёт Клинт — на всякий случай. Оказалось, на самом деле близко: в паре перекрёстков от дома Баки. Они уже были готовы разойтись, и Стив забрал у Наташи свой кофр с картиной, как она вдруг обернулась и сказала:

— Я знаю, что ты воплощение святой искренности, но я советую тебе не рассказывать о случившемся Джеймсу. Просто забудь, как о нелепой случайности.

Стив замер на мгновение.

— Я сам уже думал об этом. Вчера утром я зачем-то показал ему картину, и он… очень резко отреагировал. Совсем не так, как я ожидал.

Наташа посмотрела на него сочувствующим взглядом и никак не прокомментировала — только улыбнулась и обняла на прощание:

— До завтра, Стиви. Встретимся на ланче.

Она скрылась за дверью, ведущей в небольшое длинное двухэтажное здание с апартаментами, а Стив побрёл к дому, пытаясь осмыслить и переварить всё, что было ему сказано насчёт случившегося. И хотя он был на сто процентов согласен с Наташей насчёт «клуба» и не собирался ничего делать за спиной Баки, от мыслей этих какая-то невысказанная тоска поселилась внутри груди. Пройдя первый перекрёсток, Стив понял, что это чувство похоже на сожаление. Вот только сожалел он вовсе не о том, что произошло, а о том, что, вероятно, никогда не произойдёт.

Он чувствовал раздрай после случившегося. Если вспомнить и перебрать воспоминания последних пары-тройки лет, его никогда не влекло к девушкам. Впрочем, к парням его не влекло тоже. Почему же теперь его мотает из стороны в сторону?..

И тут его осенило. Его программа реабилитации. Сыворотка. Его тело уже много в чём изменилось к лучшему, стало здоровее — улучшилось зрение, ушли проблемы с дыханием… Возможно ли, что всё дело в этом? Может быть, раньше у его либидо просто не было сил и ресурсов проявлять себя?

Но тут обличающий внутренний голосок, звучавший в голове почему-то, как Наташин, напомнил ему: Баки пробудил его ото сна безо всяких сывороток. Он просто… открыл ему мир чувственного удовольствия, прежде недоступный, о котором Стив даже не мечтал. Но ведь дело было не только в удовольствии. Дело было ещё и во взаимном доверии. В чувствах, что они испытывали друг к другу. Рядом с Баки Стив сразу понял — это не просто секс. Это нечто намного большее.

Под такие мысли Стив дошёл до дома, в который раз с удивлением — и лёгким трепетом в сердце — разглядывая горящие светом окна на первом этаже. Конечно, это не Баки — Говард и Питер ещё гостили у них дома, и Стив почему-то был этому очень рад. Всё-таки он не привык жить один.

Открывая дверь, Стив ещё на улице почувствовал аппетитные запахи еды. Он улыбнулся — парни снова готовили ужин. Стив подумал, что после всех переживаний он готов съесть целого слона, если бы выпала такая возможность.

*
В четверг Стив как обычно после колледжа отправился прогуляться до медцентра. Сегодня помимо тренировки была запланирована встреча с доктором Эрскином, и Стив вышел немного пораньше, чтобы не опоздать — он знал, что доктор сильно загружен исследованиями и редко бывает свободен для обычного приёма-консультации. Но у Стива была пара вопросов, которые необходимо было решить — и он собирался, несмотря на смущение, задать их.

Вечером в медцентре почти никого не было, светились лишь несколько окон на втором этаже — Стив помнил, с одной стороны медицинские кабинеты, с другой — небольшой спортивный зал. Вот ведь, он забыл взять сменную одежду для тренировки сегодня — проспал утром и собирался бегом.

Стив поздоровался с охранником и отправился в указанный кабинет на встречу с Эрскином.

Дверь была открыта. Доктор Эрскин сидел за столом, неряшливо обложившись бумагами, и, подхватывая то одну, то другую, что-то торопливо набирал на клавиатуре. В экран он почти не смотрел, а поэтому не заметил и Стива, замершего в проёме. Пришлось легонько постучать костяшкой по косяку.

— Доктор Эрскин, добрый вечер, — улыбнулся Стив. Своим взъерошенным видом доктор всегда походил на какого-то сумасшедшего учёного.

Тот вздрогнул, кинув расфокусированный взгляд поверх очков, и только тогда улыбнулся, усаживаясь в кресле поудобнее:

— Добрый вечер, мистер Роджерс, проходите и присаживайтесь. Я как раз вас ждал.

Стив скинул парку и положил её на свободный стул у стены, затем уселся в удобное компактное кресло напротив стола.

— Какие новости? — спросил он просто.

— Хм-м, — доктор Эрскин потёр пальцем переносицу под очками и поправил дужки, после чего уставился на Стива. — Я получил результаты ваших последних анализов… У меня две новости, мистер Роджерс.

Все надежды и хорошее настроение как ветром сдуло. Стив напряжённо подался вперёд, хмуря брови:

— Плохая и ещё хуже? — спросил он.

— Ну уж, — улыбнулся доктор Эрскин, — не стоит сгущать краски, молодой человек. Одна новость замечательная — все ваши проблемы со здоровьем или уже ушли, или находятся в процессе глубокой ремиссии — благодаря сыворотке ваше тело активно перестраивает себя, избавляясь от ненужного хлама. Вторая же новость больше ориентирована на не слишком благоприятные прогнозы дальнейшего применения, в связи с чем я считаю, что нам нужно закончить цикл инъекций сейчас, не доводя его до конца. Мы не будем вкалывать вам последнюю инъекцию. Боюсь, она может убить вас.

— Что? — Стив от удивления повысил голос. — Каким образом?

— Вы знаете, как именно работает запущенный механизм восстановления и обновления вашего тела?

— Вы рассказывали, но я понял довольно смутно, — нехотя признался Стив.

— На тот момент, до фактических испытаний, я и сам лишь предполагал, поэтому не могу вас винить, — доктор Эрскин устало усмехнулся и продолжил: — Клетки вашего тела, благодаря сыворотке, запустили механизм полного обновления. Старые, больные клетки просто идут на корм здоровым — их вытесняют, замещают новые вырастающие новые клетки. Но есть несколько но, и главное заключается в том, что энергию и силы на это обновления клетки берут из вашего же организма. То есть, даже сейчас они используют ваши ресурсы на максимум, так?

Стив пожал плечами:

— Я постоянно хочу есть… и пью много воды? — он вовремя закрыл рот, не успев упомянуть про кофе.

— Всё правильно, это в порядке нормы, — кивнул доктор Эрскин. — Но сейчас процесс запущен и идёт слишком активно. И новые клетки, подстёгиваемые им, ведут себя чересчур активно, если не сказать агрессивно: сражаются и поедают не только старые и больные. Иногда, проголодавшись и недополучив питания, они начинают атаковать другие здоровые клетки.

— Что? — выдохнул Стив. — В смысле? Как это возможно…

— Это больше похоже на побочное… — доктор Эрскин прервался, не договорив, и принялся рьяно протирать свои заляпанные очки краем белого халата. — На данный момент беспокоиться особо не о чем — со всем происходящим ваш организм справляется без особого труда. Но если предположить, что мы идём на заключительную инъекцию… боюсь, это очень сильно поменяет расположение сил. До того, что ваше тело будет походить на команду взрывателей и сапёров, намеренно запертых в маленькой комнате. Поверьте, ничем хорошим для вас это не закончится. Ваш организм может просто не вынести поставленную нагрузку. И, как вы понимаете, мои исследования того не стоят. Я и так благодаря вам получил тонны прелюбопытнейшей информации для дальнейших исследований. Есть над чем поработать, — и он окинул взглядом разбросанные по столу бумажки.

— То есть, мы на этом просто попрощаемся? — удивился Стив. Он разглядывал доктора напротив и совсем не мог представить, что у того в голове. Наверняка, он преследовал какие-то свои цели. Но он совершенно точно не хотел бы умирать в самом расцвете сил.

— Зачем же так быстро? — фыркнул Эрскин в усы и пододвинул по столу в его сторону пластиковую карту. — Это ваш личный ключ к некоторым дверям, спортзалу и бассейну медцентра. Вы можете приходить сюда по вечерам и заниматься — сжигать излишки энергии. Можете — не очень правильное слово. Должны! Спортивные занятия и правильное питание, — новый листочек полетел в сторону Стива, — залог того, что ваш организм безболезненно завершит перестройку. По четвергам у вас будут еженедельно брать контрольные анализы, чтобы не пропустить ничего важного. Если нам понадобится снова встретиться, я дам вам знать. А до тех пор… вы что-то хотели спросить, не так ли?

Доктор Эрскин изучающе уставился на него, а Стив последнюю минуту пытался подобрать слова, как половчее вывернуть на интересующую его тему. Почему-то предостережения доктора не слишком пугали. Дело было в том, что чувствовал он себя на все сто — как раньше обычно никогда себя не чувствовал. Раньше у него частенько не было аппетита или настроения помимо разной яркости симптомов букета хронических заболеваний. Чаще всего он чувствовал себя на троечку по пятибалльной шкале. Но сейчас же, при всей «нестабильности», его самочувствие било все рекорды — именно поэтому не было никакой тревоги на этот счёт. А вот вопрос… всё же стоило прояснить.

— Да, я… я хотел спросить насчёт моего… моего либидо, — наконец, смог выговорить Стив. Лицо доктора Эрскина чуть вытянулось от удивления — подбородок потянулся вниз, а брови наоборот — вверх.

— И… эм, что именно вас интересует? Произошли какие-то радикальные изменения?

Стив тяжело вздохнул. На самом деле, это был не первый раз, когда он обсуждал этот вопрос с врачом. Только вот раньше проблема была совсем другая — практически отсутствие сексуального желания. Наконец, он собрался с силами и решил выложить всё, что варилось в его голове:

— Я встречаюсь… с парнем. Я был уверен, что гей, потому что до этих отношений меня никогда и ни к кому не тянуло — я просто никого и ничего не хотел в этом смысле. Но недавно… кое-что случилось, и я, мм, отреагировал на девушку… Это из-за воздействия сыворотки?

Закончив, Стив поднял глаза — пока говорил, он смотрел куда-то в сторону, на кучу развешанных на стене рамочек дипломов и сертификатов, — и обнаружил, что доктор Эрскин слушает его, словно лепечущего чушь младенца.

— Смею вас уверить, что сыворотка никак не могла повлиять на вашу ориентацию. Это психологический, ментальный аспект, не связанный с физическими данными. Скажем так, благодаря сыворотке ваше тело проснулось и распаковало все спящие резервы. И то, на что раньше не хватало энергии, сейчас рассматривается как главный способ переполняющую вас энергию израсходовать. Поэтому ваше либидо раскрылось во всей полноте, с чем я могу вас только поздравить.

Стив страшно смутился и выдавил еле слышное «Спасибо». Уши его горели. Всё, как он думал, мог бы и не спрашивать. Винить в происходящем кого-то, кроме себя, не выйдет.

— Ещё вопросы, молодой человек? — Эрскин улыбался, и теперь в его улыбке Стиву чудилась некая хитринка. Он понял, что пора уходить.

— Нет, спасибо, теперь всё понятно, — Стив поднялся, и доктор Эрскин тоже встал, протягивая над столом руку.

— Приходите заниматься почаще, — доброжелательно посоветовал он, — можете начать бегать по утрам. И будьте на связи — вам ведь оставили телефон для чрезвычайных ситуаций?

Стив пожал костлявую ладонь и кивнул. Он собирался устроить себе серьёзную тренировку и поплавать после неё сегодня вечером, надеясь физической нагрузкой успокоить бегающие по кругу мысли.

— Спасибо вам. До свидания, — вежливо попрощался он и повернулся к двери, когда в спину прилетело добродушно-смешливое пожелание:

— Не ограничивайте себя в методах сжигания энергии, молодой человек. Вам выпал счастливый билет, пользуйтесь этим шансом с умом.

Стив не был уверен, о чём именно говорит Эрскин, поэтому решил поскорее уйти — завернул в коридор и поспешил в сторону спортивного зала к раздевалкам. Он отчего-то чувствовал себя несправедливо оговорённым. Ведь то, что его тело расцветало и набирало силу, ещё не делало его безмозглым животным, кидающимся на всё, что движется. И он искренне надеялся сохранять свой разум и впредь.

*
Стив сидел перед холстом и разминал уставшую шею и спину. Два часа как обычно пролетели одним вдохом и выдохом, но тело давало знать. Стиву приходилось только догадываться о том, как тяжело было позировать Шерон. Сегодня она выглядела какой-то особенно уставшей — немудрено, конец рабочей недели. Наверняка, она не сидит дома с утра до вечера. Интересно, чем она занимается? За всё то время, что они работали, ни разу не получилось поговорить о чём-то серьёзном — Стиву был слишком сосредоточен на работе во время сессии, а Шерон нельзя было назвать разговорчивой девушкой.

Она вела себя так, словно в понедельник между ними ничего не произошло. Стив очень переживал, как реагировать, если Шерон поднимет тему, но… та вела себя совершенно безукоризненно — и Стив малодушно решил ей подыграть. В конце концов, ничего страшного на самом деле не случилось.

Шерон ушла в спальню переодеваться, пока Стив собирал кисти и заворачивал их как следует в пропитанную специальным растворителем ткань — чтобы те не засохли, и дома он смог отмыть их хорошенько, напоследок нежно прополоскав с бальзамом для волос. В этот момент в дверь апартаментов вдруг позвонили. Стив даже вздрогнул от неожиданности.

— Шерон, — крикнул он, словно она могла не услышать, — кто-то звонит в дверь.

— Отлично! — донеслось из спальни, потом послышался какой-то шум, шорох, и вот уже Шерон в голубых шортах и белой широкой футболке вылетела из комнаты с деньгами в руках. — Это доставка пиццы. Составишь мне компанию? — спросила она, пробегая мимо него к двери.

Она вежливо переговорила с доставщиком и скоро закрыла за ним, удерживая в одной руке две больших округлых коробки с пиццей, а в другой — бумажный пакет ещё с чем-то. Лицо её светилось улыбкой, и Стив вдруг отчётливо понял, что очень проголодался. Ему казалось, что он может различить запах каждого отдельного ингредиента, расположенного сверху запечённого до хрустящей корочки тонкого теста.

— Я подумала, что неправильно каждый раз прогонять тебя голодным в ночь после рисования, — она выглядела чуть смущённо, расставляя коробки на журнальном столике у дивана. — Может быть, устроим традицию по пятницам?

Стив не знал, что ответить — только улыбнулся краешком губ. Но отказываться не торопился. В конце концов, что плохого в том, чтобы поесть вместе пиццу?

— А что в пакете? — полюбопытствовал он.

— О, это… я заказала баночного пива. Очень устала на этой неделе, хотелось расслабиться.

Стив улыбнулся шире. Он не был большим любителем пива, но и сам не отказался бы сейчас смочить горло.

— Так что, составишь мне компанию? — напирала Шерон, и Стив кивнул, усаживаясь на диван:

— Спасибо за приглашение.

От коробок с пиццей невероятно аппетитно пахло вкусной едой. Стив начал принюхиваться, пытаясь угадать вкус.

— Я не знала, какую ты любишь больше всего, поэтому взяла одну классическую и одну свою любимую, — Шерон обезоруживающе улыбнулась. — Если ты расскажешь мне, что ты любишь, в следующий раз я закажу что-нибудь специально для тебя.

— На самом деле я не очень привередлив в пицце, — Стив чувствовал себя несколько неловко от всего этого внимания, но, признаваясь самому себе, он не сказал бы, что это было неприятно. Скорее, наоборот. — Я с удовольствием съем любую, кроме, пожалуй, самых острых…

— Король Холопеньо? — тут же предположила Шерон со смешком.

— Нет, точно нет, — ответно фыркнул Стив, подтягивая под себя ступни и усаживаясь на диван поудобнее. Завтра с утра он планировал поехать домой в Бруклин, чтобы провести выходные в компании мамы и сестёр, и ему на самом деле было приятно провести пятничный вечер вот так — поедая классическую мясную пиццу и запивая её прохладным пивом, понимая, что за окнами темнеет массив Центрального Парка. В апартаментах Шерон было по-настоящему уютно, несмотря на весь их мягкий, совершенно некричащий шик.

И он улыбнулся, а после тихо рассмеялся, когда Шерон распаковала «свою любимую» пиццу с ветчиной и ананасами.

— М-м? — посмотрела она с удивлением, — почему ты смеёшься?

— Нет, нет, ничего, — сквозь смех и жевание выговорил Стив. — Просто вот эта пицца — и есть моя любимая.

— Оу, — Шерон явно смутилась. — Прости, сегодня тебе придётся перебиться классической мясной, я не намерена делиться, — и конечно, Стив не мог этого стерпеть, тут же потянувшись за кусочком с ветчиной и ананасами.

— Ну уж нет, так мы не договаривались, — смеясь, Шерон подхватила пиццу с журнального столика и подняла коробку высоко над головой, Стив продолжал тянуться, они неустойчиво пошатнулись, и… Стив упал прямо на Шерон, заваливая её на спину — и на мягкий подлокотник дивана. Непонятно каким образом она сумела не перевернуть всю коробку на пол, как-то продолжая удерживать перпендикулярно полу, но Стив оказался между её вытянутыми вверх руками, и их лица были так близко… Стив почувствовал как нежно пахнет кожа Шерон — приятными выветрившимися духами и… собой, женским телом. Жар смущения резко поднялся изнутри, ударяя в щёки — и вниз. Шерон широко распахнула глаза, и было в них что-то, что не походило на стыд или неловкость. Какое-то… ожидание?

Стив поскорее поднялся, распрямляясь, и помог Шерон сесть обратно.

— Прости, не хотел уничтожить твою пиццу, — смущённо потирая шею сзади, извинился он. Чувствовалось, как щёки и уши до сих пор горят, а сердце колотится в груди.

— Ничего, всё в порядке, — теперь Шерон неловко улыбалась, приглаживая растрепавшиеся волосы. Её щёки тоже горели. — Я не должна быть такой жадной, — она тут же переложила пару кусков пиццы сверху на мясную. — Угощайся.

Они сидели в мягко освещённой гостиной, пили пиво и лениво переговаривались. Несмотря на произошедшую неловкую ситуацию, Стив довольно быстро успокоился. Ему было уютно здесь, пицца была очень вкусной, а пиво приятно охлаждало его смущение, совсем немного кружа голову. Шерон рассказывала, что недавно была у друзей на окраине Бруклина и случайно забрела на гаражную распродажу, после чего ойкнула и сказала: «Чуть не забыла! Стив, закрой глаза!» Вскочив с дивана, Шерон скрылась за дверью спальни.

Что ему оставалось? Стив поскорее затолкал в рот остаток куска пиццы и вытер жирные пальцы о салфетку. Потом сделал пару глотков пива и остался ждать, сидя на диване с закрытыми глазами. Совсем скоро он отчётливо услышал, как Шерон подошла к нему и села рядом, что-то увесистое положив на его колени.

— Открывай, — сказала она, выждав ещё несколько секунд — словно рассматривала его, пока Стив не видел.

Стив открыл глаза и увидел на своих коленях книгу формата журнала. На мягкой обложке была изображена картина, а название гласило: «Колин Стэплес. Пластика, оживлённая акрилом».

— Вау, — выдохнул Стив, тут же раскрывая книгу и начиная рассматривать яркие, отлично напечатанные репродукции. Конечно, он был немного знаком с творчеством этого австралийца, но журнал был почти десятилетней давности, а раньше, как известно, такие вещи печатали с большей любовью. Внутри был и текст, где сам художник делился своими впечатлениями от акрила и некоторыми секретами работы с ним… Это был по-настоящему интересный, уникальный подарок. Наверняка, книгу привёз кто-то из Австралии, потому что ничего подобного в Нью-Йорке было не найти. Максимум — сборник из работ нескольких художников похожих жанров или стилей, но никак не вдумчивый, интересный монолог одного. — Спасибо, — кое-как смог выговорить Стив, наконец переводя взгляд на Шерон, которая светилась от удовольствия. — Я могу заплатить за неё, если ты…

— Это подарок, — быстро помотала она головой. — Я случайно увидела эту книгу и подумала, что тебе она могла бы понравиться.

— Мне нравится, — так же быстро согласился Стив. — Очень… Это классный подарок.

И если до этого момента Стив чувствовал себя очень уютно и спокойно, то сейчас между ним и Шерон словно повисло некое невысказанное напряжение. Стив не мог, да и не хотел ни о чём думать. Он снова пролистал подаренную книгу, отмечая несколько совершенно потрясающих репродукций, которые он раньше не видел, и решил как следует посмотреть её дома перед сном. Может быть, здесь он найдёт какие-нибудь секреты, подходящие к его нынешней задумке? Что-нибудь о лессировке? Его искренне трогало, с какой серьёзностью Шерон относилась к их совместному проекту.

Он доел пиццу и поболтал полупустой банкой, где пива плескалось на донышке. Пора было собираться домой.

— Есть… ещё кое-что, — тихо сказала Шерон и снова попросила: — Можешь ненадолго закрыть глаза?

Стив неловко рассмеялся:

— Мне кажется, слишком много подарков для одного раза, — сказал он, чтобы хоть чем-нибудь скрыть смущение от её внимания. — Мой день рождения только в июле.

— Это не… можешь просто закрыть глаза?

Стив почувствовал, как сердце снова начинает биться чаще и чаще. Жар, как по щелчку пальцев, снова раздулся внутри груди и кинулся к лицу и вниз живота. Это было неправильно. То, каким странным тоном она просила его, и то, как на это реагировало его тело. Он должен был именно сейчас сказать что-то, расставить все точки над «i», обговорить, что между ними не может быть — не должно быть — никаких романтических моментов. Но он просто нервно облизнул губы и закрыл глаза, тихо произнося:

— Хорошо-хорошо, если так нужно…

Почти сразу он почувствовал, как Шерон взяла его руку за запястье — её пальцы были тёплыми, почти горячими, и сцепились прямо под частящим пульсом. А в следующий миг он ощутил, как она потянула его за руку — и, Господи Иисусе, под его ладонью оказалась обнажённая кожа и мягкость, и твёрдый бугорок…

— Что ты…

— Не открывай! — резким шёпотом оборвала она его желание в шоке распахнуть глаза, и он, вместо того, чтобы прекратить всё это, сильнее зажмурился. Жар пульсировал в такт частому сердцебиению прямо в голове, распирал её, делал дыхание тяжёлым и прерывистым — или это было её дыхание? В следующий миг он ощутил вес на собственных бёдрах и с ужасом понял, что Шерон буквально оседлала его, всё так же с силой прижимая его руку к своей груди под задранной футболкой. У него пересохло во рту, а в голове не было ни одной связной мысли. Только осознание, как сильно он хочет.

— Ты мне очень нравишься, Стив, — прошептала Шерон над ухом и, едва он, поражённый, приоткрыл слипшиеся губы, чтобы сказать хоть что-нибудь, она поцеловала его.

Стива словно прострелило молнией от затылка до копчика. Её губы были такими же нежными и невероятно мягкими, как в прошлый раз в лифте, только теперь робости в поцелуе не было ни на йоту — Шерон была настойчива и решительна, и это так волновало… было так необыкновенно и приятно, что он не удержал взволнованный стон, который она буквально выпила своим ртом.

«Прекрати, ты должен это прекратить, прямо сейчас, пока не стало слишком поздно, » — тихо жужжало в голове Стива, но он буквально не чувствовал своего тела, которое расплылось под горячим телом Шерон в бесформенное желе. Он был поражён, когда понял, что отвечает ей, а ещё через миг почувствовал, как её пальцы нежно гладят его за ухом, по шее, спускаются ниже между ключиц по груди…

… и словно что-то взорвалось в нём, приводя в сознание. Он открыл глаза и с усилием отнял прижатую к мягкой груди руку, схватил её за плечи, отстраняя от своего лица. Боже, она была потрясающе красива сейчас, но внутри Стива словно выросла стена — такая стена, за которую никому нет хода. Он просто не мог пустить её дальше, как сильно бы ни хотел — и Стив мог совершенно точно признаться себе, о, он хотел. Очень сильно хотел её сейчас. С её напором и решимостью… неизвестно, где они окажутся спустя хотя бы пять минут. И этого не должно было случиться.

Она выглядела ошарашенно и тяжело дышала, её щёки яркими мазками горели под растрепавшимися светлыми прядями.

— Шерон, остановись… мы должны остановиться здесь.

— Почему? — искренне не понимая, таким же сорванным шёпотом спросила она и снова попыталась поцеловать, но Стив был быстрее, придержав за хрупкие плечи. — Я хочу этого и ты… — она чуть поёрзала на его бёдрах, — тоже хочешь.

Стив нахмурился. Озвученная её голосом правда больно ударила по лелеемому чувству собственного достоинства.

— Не важно, чего мы хотим, мы просто не должны этого делать, — твёрже сказал он, тяжело выдыхая. — Это помешает нашей работе, — подхватил он первую промелькнувшую в голове мысль.

— С чего вдруг? — Шерон начинала злиться, и Стив не понимал, плохо это или хорошо. Как бы то ни было, ему очень не хотелось обижать её. Ему не хотелось рушить возникшие между ними тёплые отношения. — Это не минутная прихоть, ты на самом деле мне очень…

Стив не выдержал и прижал палец к её ещё влажным губам, на миг снова зависая, вспоминая, как это было приятно, когда она целовала его.

— Чёрт, — он зажмурился и решился, снова открывая глаза: — Послушай меня. Ты потрясающе красивая девушка и мне правда понравился наш поцелуй… оба раза. Но мы должны прекратить это прямо сейчас. Я… я уже встречаюсь кое с кем, мы давно вместе… Я не пытаюсь обмануть тебя, это правда… И мне гадко с самого себя, что я не объяснил всё ещё тогда. Прости…

Посмотрев на него широко распахнутыми глазами ещё несколько мгновений, Шерон резким движением оправила задранный край ткани и неловко слетела с его коленей, приглаживая волосы и одёргивая несчастную футболку.

— Чёрт… — повторяла она, — чёрт…

Не зная, куда себя деть, она сбежала в спальню, оставляя Стива наедине с его взбудораженным телом. Нащупав в сумке-холодильнике на полу неоткрытую банку с пивом, Стив приложил её к щеке, тихо матерясь. Самое отвратительное во всей этой ситуации было то, что какая-то его часть, не затыкаясь, сожалела о том упущенном, что могло бы между ними произойти, если бы Стив не был таким придурком.

— Я не придурок, — зло пробурчал он себе под нос. Потом вспомнил, какими глазами Шерон смотрела на него после его признания, и… — Разве только немного. Чёрт, как я попал… И что теперь делать?

Стив прижимал к лицу медленно теплеющую банку с пивом, не понимая, должен он теперь просто уйти или должен остаться? Голова, как водится, не выдавала ничего умного на этот счёт, и Стив просто сидел, глядя перед собой, медленно успокаиваясь. Хотелось просто оставить всё как есть и уйти — и отчего-то он понимал, что если просто уйдёт вот так, больше не вернётся сюда. Просто не хватит мужества снова посмотреть Шерон в глаза. В конце концов, в чём она виновата? Она не могла знать, что он не свободен. Просто сделала первый шаг… потому что он позволил этому случиться. Потому что возбуждение затмило его мозг, и он ничего не стал делать, чтобы сразу объясниться. А ведь это было совсем не сложно… наверное. Нет, было сложно. Он был дрянным парнем, дрянным партнёром. В какой-то момент он на самом деле хотел пойти дальше — и будь что будет. Надо было принять это и как-то переварить.

Сидя в опустевшей гостиной среди полупустых коробок от пиццы с нагревшейся банкой пива у щеки, Стив был уверен лишь в одном — он смог остановить себя, смог взять взбесившееся либидо под контроль. И то, что он сделал, было правильным. Никаких сожалений быть не могло.

Вздохнув, он посмотрел на часы на руке — почти десять. Он очень задержался сегодня. Стив поднялся с дивана, привёл в порядок журнальный столик: сложил друг на друга и смял коробки от пиццы, и вместе с пустыми банками всё затолкал в пакет от доставки. Из спальни не доносилось ни звука, и это начинало напрягать. Окинув взглядом гостиную, он посчитал, что всё выглядит достаточно прилично; убрал подсохшую картину в кофр, а подаренную книгу — в рюкзак, и всё это оставил у входной двери. Затем подумал несколько мгновений и пошёл в спальню.

Дверь была приоткрыта, но Стив не решился зайти. Он постучал по косяку и спросил, удивляясь, как хрипло звучит голос:

— Шерон… ты в порядке?

Никто не отвечал, и Стив сильнее открыл дверь, заглядывая внутрь.

Было темно. Шерон сидела на разворошённой кровати спиной к нему и лицом к такому же панорамному окну, какое было в гостиной. Она куталась в одеяло, и её силуэт на фоне незашторенного окна был словно небрежно вырезан из чёрной бумаги.

— Шерон?

— Уходи, — отозвалась она, наконец, и всхлипнула.

Стив вздохнул. Открыл дверь и зашёл в комнату, присаживаясь в изножье кровати — достаточно далеко, но при этом всё же близко.

— Я не хотел тебя обидеть. Я говнюк, — сказал он негромко. — Ты на самом деле потрясающая, ты взволновала меня, и у меня отключилась голова, но это не значит, что я должен был позволять зайти всему так далеко. Я ведь не идиот и понимал, что происходит, но не остановил тебя… Это не твоя вина.

Шерон снова тихо всхлипнула.

— Прости меня, пожалуйста. Я правда не хотел тебя обидеть.

Стив подумал, что очень хочет погладить Шерон по плечу, но не посмел коснуться этого напряжённого кокона из одеяла. Поднялся и пошёл к двери. Но перед тем, как выйти из комнаты, обернулся:

— Я не знаю, захочешь ли ты дальше работать со мной. Я могу только надеяться, что мы можем остаться друзьями. Но если ты не захочешь… думаю, я смогу понять. Дай мне знать до понедельника, пожалуйста. У тебя есть мой номер, — вздохнув, Стив оставил Шерон наедине со своими мыслями и, на самом деле чувствуя себя последним мудаком, оделся и вышел из её квартиры на холодный ночной воздух, раскрашенный огнями подсветки и реклам Манхэттена.

Пройдя совсем немного, Стив растерял все силы идти дальше и прислонился спиной к стене какого-то здания. Он должен был сделать что-то, выговориться, повиниться, отпустить это… В груди так больно распирало, что, казалось, если он сейчас же не расскажет о случившемся, его разорвёт на клочки.

Он достал из заднего кармана айфон и долго смотрел на блокировку экрана — там была фотография Баки, сделанная, когда он не видел, что Стив снимал его. Он наклонился над своим байком в гараже, в губах его была зажата сигарета, запачканная и местами дырявая майка в обтяжку открывала мускулистые плечи и рельефные руки, пара прядей, выбившаяся из неряшливо собранного хвоста, падала на лицо, а подбородок с любимой ямочкой покрывала густая щетина… Фотография была старая, сделанная ещё до всей этой истории с домом, и Баки на ней выглядел так нереально сексуально и уверенно, что Стив всегда медлил несколько мгновений, прежде чем разблокировать телефон. Он так сильно скучал по нему… И он же едва не натворил глупостей, пока Баки там, чёрте знает где, занимается тем, что не очень любит, чтобы отработать их дом… Какой же Стив неблагодарный мудак!

В который раз вздохнув, Стив разблокировал айфон и открыл сообщения, выбирая имя Баки.

«Я так сильно скучаю по тебе, Бак… С ума схожу. А ведь это только начало долгого пути. Что будет дальше?»

Стив посмотрел на это сопливое нытьё, зло фыркнул и стёр всё к чёртовой матери. Долго гипнотизировал поле пустого сообщения, прежде чем снова начал набирать:

«Привет, Бак… Не представляешь, что случилось на этой неделе. В понедельник после сессии Шерон поцеловала меня в лифте и сбежала. Сегодня мы ели пиццу, и она поцеловала меня снова, и мы едва не переспали, я кое-как смог всё остановить. Чувствую себя таким мудаком и перед ней, и перед тобой. Твой парень — мудак, хе-хе. Ей удалось убедить меня, что я не совсем гей, как думал раньше. Но это ничего не значит, я люблю тебя и не собираюсь творить идиотских поступков. Просто… раньше со мной такого никогда не случалось. Только с тобой… Я был растерян. Я люблю тебя и очень скучаю, пусть следующая неделя поскорее пролетит, и я снова увижу тебя, прикоснусь к тебе. Ужасно скучаю.»

Перечитав набранное сообщение, Стив почувствовал, что ему стало немного легче. Совсем чуточку, но всё же. Его начинало грызть сомнение насчёт того, что он будет делать с дипломной работой, если Шерон больше не захочет его видеть — и в то же время он думал, как смотреть ей в глаза, если она согласится продолжить. Усилием воли Стив засунул эти мысли как можно дальше. Сейчас он не готов был волноваться ещё и из-за этого.

Снова посмотрев на текст сообщения, он усмехнулся. Конечно, он ни за что не стал бы отправлять это Баки. Тот дёргался даже из-за самого факта их с Шерон совместной работы, сложно представить, как он отреагирует на подобную историю. Положив телефон в задний карман, он подтянул кофр поудобнее и поплёлся в сторону ближайшего спуска в сабвей.

Уже спустя полтора часа, приняв душ и уютно устроившись под тёплым одеялом на их общей с Баки кровати, Стив подключил телефон к зарядному шнуру и разблокировал, чтобы проверить будильник на завтра. Планов было множество, но и выспаться тоже хотелось.

Он почувствовал, как холодом пробрало по позвоночнику и замерло в груди дыхание. Сердце буквально перестало биться, пока он смотрел на экран. Этого… этого ведь не должно было случиться? Он ведь не… Почему?!

Сообщение было отправлено и доставлено адресату.

Chapter 64

Notes:

Милые, замечательные мои девочки!
Я чуть запоздало, но всё же поздравляю вас от всей души с днём 8 марта
и хочу пожелать, чтобы у каждой из вас сбылось своё:
кто хочет, чтобы баловали, платье и на ручки - чтобы всего этого было в достатке!
Кто хочет прогибать этот мир, ставить перед собой большие цели и добиваться их - чтобы всё шло гладко!
А кто хочет всего и сразу, как я, - искренне желаю иметь всё и сразу. И не верьте никому - не треснет! ))))))

Chapter Text

Стив половину ночи проворочался на диване в гостиной дома в Бруклине. Конечно, он сам предлагал и даже настаивал, чтобы мама заняла его комнату. Но был слишком взволнован и расстроен после случившегося с ним и Шерон, и тем более после промаха с отправленным сообщением, которое никогда не должно было быть отправлено… и факт того, что теперь это мамина спальня, оглушительно больно ударил куда-то под рёбра. Конечно, он изо всех сил улыбался и хвалил маму за проведённую перестановку и новые шторы, пообещал поскорее забрать оставшиеся нужные вещи к Баки из шкафа… но на самом деле ему было больно от понимания, что он больше не живёт тут. Конечно, они одна семья, но он сам отделился и переехал, и скоро эта квартира перестанет быть его домом окончательно. Но какого же чёрта было так больно?

Было тяжело делать вид, что он счастлив, и всё в полном и совершенном порядке. Сёстры веселились вокруг, радуясь его визиту; только мама то и дело поглядывала с неозвученным вопросом во взгляде, но Стив не поддавался. Всю субботу они провели, работая в «Тёплом приюте», и Стив искренне сбегал в работу, принимаясь за любое поручение, что ему давали. Его ладони потели, а сердце билось как бешеное — он ждал звонка Баки и хоть какой-то определённости. Но его всё не было и не было. В итоге, Баки так и не позвонил ему в субботу, и Стив лежал в темноте гостиной на диване, вертелся и мучил себя мыслями, которые сам же признавал бесполезными, но остановиться не мог.

После осознания своего промаха в пятницу он половину ночи строчил Баки объяснительно-извинительные сообщения, хотя в глубине души чувствовал — зря он это делает. Это выглядит глупо и жалко, и он сам себя ненавидел в этот момент, но… остановиться не мог. Ему в первый раз за очень долгое время стало страшно. Страшно до потных ладоней и дрожи. Он вдруг на миг — всего на короткий миг! — представил, что Баки отреагирует слишком сильно. И… что Стив будет делать тогда?

Мысли эти, бегая по одному кругу, придавливали его к дивану и вызывали головную боль. Но у Стива не было никакого решения, ни одной самой маленькой идеи, что он может сделать, как он может повлиять на ситуацию. По всему выходило, единственное верное решение — это спокойно жить дальше и ждать вердикта от Баки. Не может ведь он дуться бесконечно и совсем бросить его одного без своих звонков и сообщений… Он ведь обещал связываться каждые выходные. Обещал… И что теперь делать? Если Баки…

Нет, об этом даже думать было тошно. В конце концов, Стив ничего непоправимого не сделал. Он просто был честным. И в этот же миг в голове голосом Наташи прозвучал вопрос: «Ты бы хотел, чтобы Баки тоже был настолько же честным с тобой, если бы натворил что-то похожее?»

Стив нахмурился и закрыл глаза. Представить Баки, целующегося с девушкой… в то время, пока Стив ждёт его дома… Это было обжигающе больно, до отвращения. Он бы предпочёл, чтобы Баки никогда не оказался в подобной ситуации, потому что совершенно точно не был уверен, как именно отреагировал бы, если бы узнал о чём-то подобном. Наверняка, истерил бы страшно. Был бы зол и поколотил бы его… ушёл из дому. Наверняка, что-то в этом роде. Так что получалось, не ему винить Баки за отсутствие обещанного звонка.

Но Стив знал себя. Он не собирался изменять, он не думал спать с Шерон… Всё случившееся было нелепой случайностью. Просто его любопытство и интерес завели несколько дальше, чем он мог предположить в начале. Это плохо, он не мог спорить. И всё же он остановился. Он смог. Вряд ли многие парни на его месте могли похвастать подобным.

Стив кое-как уговорил себя смириться — впереди его ждало воскресенье и возможность того, что Баки всё же позвонит. Он закрыл глаза и долго лежал, думая над тем, что порой в жизни случаются вещи, о которых ты не мог даже помышлять, которые переворачивают привычное течение будней с ног на голову. Жизнь такая странная и порой жестокая вещь…

Но в воскресенье Баки тоже не позвонил и ничего не написал ему. Стив перестал делать вид, что всё в порядке — у него больше не было на это сил. Он просто истерил и чувствовал себя отвратительно. Почти весь день он просидел на диване, сжимая в руках айфон, трогал пальцами стекло и корпус, надеясь, что его безмолвный зов долетит до Баки.

Бесполезно. Конечно, это не сработало. Зато он успел переволновать сестёр и маму.

Наконец, отправив Элис вместе с Марго в магазин за чем-то несущественным вроде яиц и молока, мама поставила перед ним чашку чёрного кофе, чуть разбавленного остатками молока, и строго сказала:

— А теперь выпей пару глотков и начинай.

— Что начинать? — нахмурился Стив.

— Говорить, — мама села на стул напротив, и взгляд её скользил с его лица на руки и обратно, словно она пыталась выискать на его теле малейшие повреждения. Вот только все они были внутри, снаружи не разглядишь. — Что у тебя произошло? Вчера я ещё думала, что мне показалось, но сегодня я уверена — ты не в себе. Так что рассказывай.

Стив отпил кофе, пряча глаза за кружкой. Он совершенно точно не собирался выставлять себя идиотом перед сёстрами. Даже от мысли об этом его окатило волной стыда. С мамой… с мамой было по-другому. Он вздохнул и проговорил:

— В пятницу я… целовался с девушкой. Со своей натурщицей. Это вышло… случайно, но чуть не зашло слишком далеко. А потом… клянусь, я не знаю, что на меня нашло!.. Но так получилось, что я написал об этом Баки. И теперь он не звонит. И я не знаю, что делать.

Конечно, этим сбивчатым коротким рассказом мама не могла ограничиться. Она вытянула из него слово за слово все подробности, а потом надолго замолчала, допивая свой остывший чай.

— Она тебе на самом деле нравится? — спросила она, наконец. Взгляд её был странный, Стив вообще не мог предположить, о чём она думает.

— Иначе позволил бы я себя целовать? — расстроенно фыркнул Стив. — Шерон мне симпатична. Она милая и интересная… Только не говори, что я должен с ней встречаться, — он закатил глаза.

— На самом деле, — мама допила последний глоток чая и отодвинула кружку от себя подальше, — на самом деле именно это я и хотела сказать. Но потом поняла, что это будет очень эгоистично с моей стороны. Я видела вас с Джеймсом много раз и могу уверенно сказать, что вы замечательно относитесь друг к другу. Между вами есть чувства, а искренние чувства —
это определённо то, за что стоит бороться. Если ты, конечно, сам не решил сдаться и пойти на попятную.

— Я его люблю! — выпалил Стив. — Какого чёрта я должен хотеть сдаваться? Я просто чувствую себя полным идиотом, не знаю, какого чёрта я решил написать ему об этом… Я не хвалю себя за то, что целовался с Шерон, это было неправильно. Но это чёртово сообщение…

Стив глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Сердце снова колотилось в груди, отдаваясь в ушах, и лицо, судя по ощущению жара на щеках, пошло пятнами. Он закрыл глаза руками и откинулся на спинку дивана.

— Я просто думаю о том, что будет, если он просто решит не звонить мне больше? Что, если перестанет приезжать? Я ведь даже не смогу никак повлиять на это… В его силах надолго оставить меня в одиночестве, и я не знаю, как я это перенесу.

Мама смотрела на него, губы её были поджаты.

— Я не думаю, что твой проступок тянет на столь жестокое наказание. Если он всё-таки сделает так… это о нём тоже многое скажет. Если любишь человека, учишься не только быть с ним в радости, держаться за руки и без конца улыбаться. Но учишься так же терпеть его выходки, быть снисходительным к недостаткам и прощать промахи — потому что всё это разные стороны одного целого. Ты не можешь любить кого-то с этой стороны и ненавидеть с той, так отношения не работают.

— Я это понимаю, — снова огрызнулся Стив. Он чувствовал, что сёстры вот-вот вернутся из магазина на углу и надеялся поскорее свернуть разговор. — Но что я должен делать сейчас? У меня чувство, словно я распадаюсь на куски…

— Постарайся для начала сам простить себя, — взгляд и голос мамы были полными неозвученной нежностью, Стив не помнил, когда она последний раз так смотрела на него. — Всё, что случилось — уже случилось. Ты никак не в силах это изменить. Поэтому попробуй простить себя и оставить случившееся прошлому. Ты сделал глупость, но ты не хотел его обидеть. Тебе очень жаль. Напиши ему это, если тебе полегчает — и больше не пиши ничего, даже если он не ответит. Тем более, если он не ответит. Следующий шаг должен сделать Джеймс. А ты в это время простишь себя и будешь жить дальше. Рано или поздно ты увидишь, что именно предпримет Джеймс в твою сторону. Дай ему немного времени, быть может, он точно так же, как и ты, в полном раздрае и не знает, что ему делать, чтобы не наломать дров?

Стив вздохнул — именно этого он и боялся. Что Баки наломает дров. В любом случае, мама была права. Ему нужно было договориться самому с собой и успокоиться. У него есть множество важных дел, чем заняться на неделе, и он не может позволить себе истерить. Не должен нервничать. Звучало неплохо, но Стив не был уверен, что так же неплохо это сработает в реальности.

*
Ланч напоминал отрыжку какой-нибудь большой птицы. Брокколи, которые Стив любил поджаренными в виде отдельных розеток, представляли собой неоднородное пюре, а кусок куриной грудки, политый белым соусом «Кантри», вообще не проглядывал из-под клейкообразной массы. Пахло всё это, впрочем, вполне аппетитно, но Стив всё равно сидел и едва ковырял в тарелке вилкой — аппетита не было совсем.

— Привет, Карандаш! — Наташа появилась из-за спины неожиданно, яркая и цветущая, как и всегда; она наклонилась и мазнула его ненакрашенными — за что Стив её отдельно обожал — губами по щеке. — Чего ты такой серый? Не выспался? Или что-то… — она осеклась, когда поставила свой небольшой поднос рядом с собой на столик и уселась, наконец, напротив. Стиву было немного стыдно признаться себе в том, что он забыл сегодня написать Нат, хотя обычно всю неделю они обменивались сообщениями в течение дня, начиная переписку с пожелания доброго утра. Впрочем, Нат, ударившаяся в любовь, последнее время тоже частенько забывала о сообщениях, но Стив не собирался заострять на этом внимание. Он всегда говорил себе, что нет никакого смысла ждать от человека чего-то, что ты можешь сделать сам, первый. Не жди, просто бери и делай. И раз уж он сам не нашёл для сообщений времени и сил, что уж винить Нат.

— Привет, — тихо протянул Стив и выдавил из себя улыбку. Как бы то ни было, он принял решение жить дальше и даже попытался простить себя, но похоже, пока безуспешно.

— Ты бледный как смерть, и у тебя тёмные круги под глазами, — заметила Наташа.

— Я счастлив, что теперь ты работаешь моим говорящим зеркалом. Куда бы я без тебя…

— А если серьёзно? — Наташа нахмурилась и прищурила глаз. — Что-нибудь случилось?

Стив снова поковырялся в каше из брокколи и так и не смог решиться положить немного в рот. У него не было сейчас никаких душевных сил снова всё рассказывать и переживать по новой. Но Наташа — это Наташа. Как хищник, почувствовавший запах крови, она теперь не отстанет от него. Ох уж эта дружеская нетактичная забота…

— Ничего особенного. Я просто чуть не переспал с Шерон в пятницу, а затем зачем-то рассказал об этом Баки в сообщении. Я не собирался отправлять, но айфон, похоже, имеет собственное мнение на этот счёт, знаешь… На выходных Баки обычно звонит мне, но он не позвонил. И не знаю теперь, будет ли он вообще звонить, приедет ли на следующих выходных… Понятия не имею, что он там надумал себе. И прости, но подробностей не будет. Я просто не в силах снова это обсуждать.

— Хм, — коротко выдохнула Наташа, поражая Стива до глубины души — где же страсти, щенячьи глаза и бесконечная тонна вопросов про всё, что можно и нельзя? — Знаю, что повторяюсь, но… я ведь говорила, — наконец высказалась Наташа, приподнимая бровь и отпивая свой молочный коктейль. И Стив тихо хмыкнул, не сдержав вялую улыбку. Так точно, она ведь говорила. Только вот есть вещи, которые можно осознать, только пройдя через них на собственном опыте. Может быть, это показатель, что Стив на самом деле не настолько умный, как ему нравилось считать. Умным, наверняка, достаточно стороннего совета, чтобы не вляпаться в какое-нибудь дерьмо. — И что ты планируешь делать?

Стив покачал головой, снова поковырялся в зелёной каше и, наконец, решился отправить вилку в рот. Оказалось очень вкусно. А значит, нужно было поесть, даже если через силу. Иначе к вечеру его организм взбунтуется, и неизвестно, во что это выльется. А присматривать и заботиться о нём сейчас пока что некому.

Последняя мысль резанула в середине груди неприятным продолжением. Но Стив не позволил себе углубляться в эти размышления и жалеть себя. Впереди ещё несколько лекций, а после, так как Шерон тоже не позвонила и не написала ему ничего насчёт вечерней сессии — почему-то Стив в этом и не сомневался, ожидая такого расклада, — он планировал зайти в зал медицинского центра Эрскина и гонять себя там до потери сознания — чтобы к ночи ни одной мысли не осталось в голове.

Наташа медленно ела свой ланч и смотрела на него. Лицо её стало печально-взволнованным, и Стив ненавидел этот взгляд, кто бы на него так ни смотрел.

— Как ты вообще?

— Не надо меня жалеть, — чуть резче, чем следовало, ответил Стив — Я натворил дел и я буду разгребать последствия. И понятия не имею сейчас, чем всё это обернётся. Если верить интуиции моей задницы — большим геморроем.

Наташа вздохнула. Если её и задел тон ответа, она не подала вида, и Стиву стало стыдно.

— Может быть, сходим куда-нибудь? В среду, например? — спросила она уже без жалости, почти привычным тоном, если не считать пронизывающе-внимательный взгляд.

— Куда, например? С деньгами у меня сейчас туго, — признался Стив.

— Я видела в холле на первом этаже рекламу новой арт-галереи в Бруклине. Кажется, эта галерея работает по типу художественного салона — они продают картины. Но там было написано, что они посвящают весь зал одному художнику. Интересно посмотреть, кого они продают сейчас, правда?

— М, — Стив кивнул. В конце концов, почему бы не пойти. Может быть, развеется. Может быть, увидит что-то интересное, что мог бы использовать в своих работах. Он тут же вспомнил о дипломной картине и решил, что сегодня после тренировки должен поработать над ней сам, даже без натуры. Его память очень живо хранила в себе многие нюансы, да и несколько фотографий у него имелось, чтобы уточнить игру светотени.

Можно было сколько угодно прятаться от всего мира, выедать себе мозг чайной ложечкой, винить себя в произошедшем… но это совершенно ничего не изменит. И точно не поможет ему продвинуться в своей картине ни на шаг вперёд.

Когда они закончили говорить и есть, Наташа встала, подошла к нему сзади и наклонилась, обхватывая руками и крепко обнимая. Так неожиданно, мягко и тепло… Стив понял в этот момент, как сильно ему этого не хватало — простого объятия. Одного искреннего объятия было более чем достаточно, чтобы суметь собрать себя в кучу и начать двигаться.

Стив знал, верил, что с каждым днём ему будет легче и проще переносить раздрай в своей душе. Ровно до тех пор, как сказала мама, пока Баки не сделает свой ход.

*
Дни медленно тянулись за днями, и Стив изо всех сил учился перескакивать с неприятных мыслей на что-то более констуктивное, возвращаться в настоящий момент. Он очень много работал на чердаке над своим дипломным проектом, отрисовывая кусочек за кусочком картины с Шерон, прорабатывая задний фон, которого в реальной натуре не было — придумывал и детализировал неоновые вывески за панорамным окном, пока не касаясь переднего плана, на котором господствовала фигура Шерон. Как ни странно, но теряясь на долгие часы в этой работе, и почти совершено не думал о ней и не размышлял о том, что она тоже не написала ему ни слова и не позвонила. Мысленно он убедил себя, что они, скорее всего, больше не будут работать вместе. В конце концов, у неё было полное право послать его после всего, что произошло. Он вспомнил, что она ничего не заплатила ему за последний день работы, когда они встречались, но ему было плевать. Он даже мысленно готовился к тому, чтобы вернуть ей все уже выплаченное — просто чтобы у неё не было никаких претензий. Но она молчала, и сам он тоже не рвался начинать эти неприятные разборки.

Чердак был единственным местом, где он мог укрыться от любвеобильной парочки, обосновавшейся на первом этаже дома, и сейчас, когда он вполне осознал, какую фигню натворил, смотреть на их счастливые проявления близости было каждый раз как ножом по сердцу. Каждое их прикосновение друг к другу, каждое касание, улыбки — всё это заставляло его отводить глаза и украдкой хмуриться. И у него не было никакого желания говорить об этом ни с Питером, ни с Говардом. Когда он задал себе вопрос, почему — то понял, что первый ответ, что приходит в голову — потому что ему чертовски стыдно. И потому что он уже устал обсуждать это с сочувствующими. В конце концов, это только его дело.

Стив сидел перед холстом, с головой уйдя в работу, когда в люк в полу настойчиво постучали.

— Стиви, можно? — донёсся снизу голос Питера, и Стив, вернувшись в реальность вздохнул. Сегодня вечером он, быстро поздоровавшись, торопливо сбежал наверх, переоделся и забрался на чердак. Краем глаза он успел заметить, что и Питер, и Говард сидели за столом каждый в своих лэптопах, и сами не слишком отчётливо отреагировали на его приход. В животе немного тянуло от голода — ел он ещё после колледжа несколько часов назад, по-быстрому заскочив в пиццерию и заказав пару горячих сэндвичей с индейкой. Сейчас ему казалось, что это было уже вчера.

— Заходи, — он устало покрутил начавшей ныть кистью руки, сунул кисточку в банку с водой и взялся за тряпку, чтобы вытереть перепачканные разноцветными пятнами руки. Люк открылся, и в проёме показалась вихрастая голова Питера. Он, как всегда, улыбался ему — и Стив тоже улыбнулся в ответ.

— Так вот как тут у тебя, — с интересом выдохнул Питер. А Стив потянул носом — в руках Питера оказалась глубокая тарелка, прикрытая сверху ещё одной — плоской — на которой лежало несколько тостов. — Круто! Так…спокойно и творчески, прямо как у какого-нибудь крутого художника.

Стив фыркнул.

— До крутого мне ещё далековато.

— Ничего, медленно, но верно, — Питер подошёл к стене, разглядывая несколько прежних работ, увидел на нескольких картинах Баки — слава богу, одетого — и широко улыбнулся. — Слушай, мы тебе не мешаем? Я помню, что ты сказал: «Столько, сколько нужно», но если что-то изменилось, ты только…

— Вы не мешаете, — чуть резче, чем стоило, ответил Стив.

— Просто последние дни ты не ужинаешь с нами, сразу уходишь наверх.

— Сроки поджимают, — наврал Стив, пожимая плечами. — Надо работать.

Лицо Питера снова озарилось улыбкой. Стив знал не так много людей, кто умел так заразительно и красиво улыбаться.

— Я так и подумал. Вот, смотри, принёс тебе куриный суп. Поешь давай.

— Спасибо, — Стив выдохнул, вместе с выдохом выталкивая из себя глупое раздражение. Если кто-то и виноват в его состоянии, это точно не Питер. И тем более не Говард.

Он сел прямо на пол, скрестив ноги, и немного удивился, когда Питер в похожей позе уселся рядом.

— Составлю тебе компанию, — пояснил Питер. — Говард доделывает свою часть работы, прога почти готова.

— Прога? — переспросил Стив, макая в ароматный суп тост. Эта забота, это ненавязчивое — даже если немного навязчивое? — внимание заставляли тепло растекаться внутри груди. Сейчас, когда последствия его приключения с Шерон ещё не явили себя в полной красе, но он уже чувствовал себя отчасти одиноким и потерянным, это было очень приятное и нужное чувство.

— Ну, мы тут… — Питер смущённо потрепал себя по кудрям на затылке. — Говард задумал диверсию в компании отца и уговорил Пегги помочь ему. О, не спрашивай, как это у него получилось, я совершенно не хочу лезть в их сложные отношения…

— И ты… тебе всё равно? — слегка удивился Стив.

— А как мне должно быть? — Питер выглядел, словно тоже немного удивился. — Они знают друг друга с детства, и даже при том, что Говард разорвал помолвку и доставил и ей, и себе кучу проблем, они до сих пор очень близкие люди. Знаешь… мне порой очень стыдно.

— Стыдно?

— Я… не знаю как подобрать правильное слово. Когда я слышу, как он говорил с ней по телефону, у меня сердце замирает. Мне кажется, если бы… если бы мы не встретились, они бы на самом деле могли создать крепкую семью, где люди на одной волне и понимают друг друга. Конечно, я не собираюсь уступать ей и точно не собираюсь поднимать с ним эту тему… дело уже решённое и не один раз обдуманное, Говарда бомбанёт, если я вдруг спрошу. Но знаешь, сам иногда… иногда думаю об том. Жизнь такая странная штука.

— А если, — Стив откусил впитавший в себя бульон тост и на миг с наслаждением зажмурился — идеальный вкус, не слишком солёный, с приправами, перцем и даже ароматом укропа, что можно считать за высшее кулинарное мастерство, — если однажды Говард захочет дать задний ход? Ты просто позволишь ему это?

Питер задумчиво смотрел на ошкуренные доски пола. Он далеко не сразу ответил.

— Понимаешь, — он вздохнул. — Кто я такой, чтобы становиться у него на пути? Где Говард и где я? То есть, я не имею ввиду деньги и положение, хотя и это тоже… Но Говард на самом деле гений. Ты не представляешь, какие штуки он мутит на раз-два, буквально на коленке. А я… я обычный парень из Квинса. Может быть, моя голова чуть светлее, чем у большинства, и я могу подкинуть пару стоящих идей и даже спаять что-то интересное, но всё же… я обычный. И я не уверен, что когда-нибудь избавлюсь от этого ощущения. Но знаешь что? — Питер поднял взгляд от пола и, наконец, посмотрел прямо — и Стив весь подобрался, обратился в слух. — Я точно не отпущу его просто. Буду бороться изо всех сил. Я с ним не потому, что это весело и прикольно, хотя не без этого, — Питер коротко усмехнулся, — а потому что выбрал его, выбрал быть с ним. Даже если будет очень сложно. Он ведь меня сразу зацепил, практически с первого взгляда, хоть я его и отшил. Но когда я всё про него узнал… я очень долго думал. Вертел вероятности так и этак, пытаясь понять — я вообще смогу быть с ним? Не мог никак найти ответа на этот вопрос, было жуть как страшно. А потом понял, что без него точно не смогу — не хочу без него. Думаю, что готов даже к тому, что у нас не будет ничего, кроме трудностей. Пока он рядом — мне всё равно. Я выгляжу наивным, знаю. Но я серьёзен насчёт Говарда. Думаю, он тоже серьёзен насчёт меня. Так какой смысл ревновать?

Стив жевал размякший тост и цеплял ложкой небольшие куски курицы и макарон, плавающих в бульоне. Почему-то от такой исповеди Питера ему стало больно внутри. Но по-хорошему больно, по правильному. Словно эти слова были именно теми словами, которые ему нужно было услышать в последнее время. Любые сложности стоят того, пока он рядом? Пока они проходят через них вместе?

Питер сидел и рассматривал составленные у стен уже нарисованные полотна, чуть нервно теребя собственные пальцы. Стив мог представить, что вся эта откровенность нелегко ему далась и очень смутила. Далеко ходить за примером не нужно — он сам не хотел, почти физически не мог рассказать о происшествии с Шерон. Было отчасти стыдно, отчасти… всё, что случилось, было только его проблемой. И каким бы Питер не был милым парнем и хорошим другом, они всё же не были с ним так близки, как с Наташей. Но когда он подумал о Питере вместе с Говардом… на миг Стиву захотелось прикрыть глаза и отчётливо представить, какими они могут стать через несколько лет. Когда Говарду будет чуть за тридцать, а Питер повзрослеет в молодого уверенного в себе мужчину; как они оба изменятся — и при этом нет, как они будут смотреть друг на друга, как будут развивать общую — устроенную силами и деньгами Говарда — компанию, специализирующуюся на каких-нибудь высоких технологиях… Как они будут жить вместе в каком-нибудь симпатичном доме в хорошем районе, где хорошо принимают геев, и Питер если не растеряет свою наивность, то хотя бы укроет её внутри себя — оставив только для близких, верных людей. Может быть, они с Говардом даже создадут семью… устроят пышную свадьбу и пригласят всех друзей. А что, почему бы и нет? От этих мыслей внутри теплело ещё больше, ведь Стив считал, что семья — это акт доверия друг другу. Он бы тоже однажды хотел… наверное, да.

— Стив? Эй, чувак, доедай суп, а то уже остыл, наверное.

Стив улыбнулся, возвращаясь в реальность, и кивнул, допивая остатки бульона.

Человек сам выбирает и строит своё будущее, Стив не раз убеждался в правдивости этого утверждения. Просто у кого-то хватает смелости и твёрдости осознать и принять это, а у кого-то — нет. У кого-то дорога проходит легче и спокойнее, словно сама стелется под ноги, а кто-то борется до последней капли крови за каждый проделанный шаг. Никогда не знаешь, как оно будет, но пока ты не делаешь выбор и не начинаешь осуществлять свою мечту — получается, что и не живёшь вовсе?

Стив понятия не имел, какой выбор он сам должен был сделать. Иногда ему не хотелось выбирать вообще ничего, а иногда хотелось всё и сразу. Он не мог не признаться себе, что его посещали мысли о том, чтобы позволить себе влюбиться в Шерон. Он знал, что смог бы — он был на пороге этого, усилием воли жёстко отдёрнув себя назад. Ему хотелось заняться с ней сексом — потому что это было то, чего он ни разу не испытывал и не делал в своей жизни. И все эти мысли и разброд в его душе были совершенно точно не потому, что Баки был далеко или потому что Стив перестал испытывать к нему всё то, что испытывал прежде. Стив просто с некоторым ужасом осознал, что он смог бы любить их обоих — по разному, но это было возможно. Он совершенно не ощущал, что охладел или потерял чувства к Баки — о, нет, он страшно скучал и жадно хотел его душой и телом, он глубоко любил его — настолько, насколько вообще умел. Но точно так же совсем недавно он понял, что Шерон тоже его волнует. Она зажгла его, когда он не верил, что такое вообще возможно… Её хотелось изучать и узнавать лучше. И то, что едва не случилось, на самом деле не было случайностью. Он правда подавал ей сигналы, которые сам не мог отследить, потому что она искренне ему понравилась. И если бы это не было низко по отношению к ним обоим, если бы Стив не задумывался об этом, если бы не имел своих моральных границ, он просто бы выдохнул и упал на глубину, позволил бы реальности самой творить себя.

Но это было низко, это бы причинило боль им всем. И ни один из этих людей не заслуживал подобной боли. Стив понимал, что в своих мыслях он стопроцентный мудак… Но ведь он совершенно не хотел им быть! Как сказала Наташа… «Добро пожаловать в клуб?» Дерьмовый клуб, если честно, и программа у него тоже — дерьмовая. Впрочем, Стив чуял пятой точкой — дальше будет только сложнее. И делать выбор, и находить правильные ответы. Наверное, стоило начать учиться прямо сейчас.

*
В среду они встретились с Наташей после занятий и отправились в арт-галерею, которая открылась недавно в соседнем квартале. Наташа была в каком-то задорном приподнятом настроении и через слово шутила, вызывая у Стива улыбку за улыбкой. Сам он чувствовал себя уставшим и выжатым — ночью ему не удавалось толком выспаться. Его мучали такие сны, о которых даже Наташе было стыдно рассказать. В этих снах были и Баки, и Шерон, и втроём с ним они вытворяли такие вещи — то по очереди, то вместе, — что Стив первым делом с утра, ещё не открывая глаз, запускал ладонь в трусы, чтобы хоть как-то облегчить свою участь. Эти сны бесили — и выматывали его. Особенно тем, что с Шерон он не собирался идти ни на шаг дальше, чётко ограничив их рабочие отношения, а Баки… Баки был недоступен в ближайшем… и, возможно, далёком будущем тоже.

— Поздно ложишься? — спросила вдруг Наташа. И тут же пояснила: — У тебя мешки под глазами. Скоро будешь вперёд заваливаться.

— Ага, — зевнул Стив. — Плохо сплю. Не знаю, почему. Голова постоянно думает, и мысли никак не затыкаются.

— Всё о том же самом, или о чём-то новом?

— О том же, — вздохнул Стив.

— Так и не позвонил? — с пониманием спросила Наташа. Впрочем, по её тону можно было понять, что она уже сама догадалась. Поэтому Стив только пожал плечами. — Ладно, не кисни. В пятницу пойдём вместе в клуб, хорошо?

Стив задумался. От Шерон так и не было вестей, и сходить в клуб было интересным предложением… надо бы ещё пригласить Питера с Говардом. Может быть, Питер что-нибудь станцует снова. Стив хотел бы снова посмотреть на это. Поэтому идея ему очень понравилась.

— А что думаешь насчёт нашего проекта по МХК? Какую тему возьмём?

Стив задумался. Сегодня им объявили, что в качестве последнего зачёта по мировой художественной культуре профессор предложил парный проект. Тем были сотни, и проглядев их мельком, Стив невольно зацепился на одной.

— Может, «Символика в образах готических соборов»? Можно снять что-то вроде документального фильма. Будет весело.

Наташа посмотрела на него огненным взглядом и закивала. Это предполагало приятно проведённое время в компании друг друга, пока они будут ездить по городу от одного готического собора до другого и говорить много умных слов на камеру. Плюс, требовалось подготовить много теоретического материала. А это значило, что они будут зависать вместе, пока будут готовиться. Наташе всегда нравились совместные проекты — а вот Стив пытался увиливать от них, но выходило у него плохо. А потом он втянулся — понял, что в правильной компании даже такое нудное действо, как «подготовка проекта», выходило весьма весёлым и даже упоротым.

— Тогда, начнём в выходные. Профессор говорил, что не более пятнадцати минут на проект, так что охватить успеем лишь самое интересное.

— Ох, у меня уже руки дрожат, как хочу начать. Никогда ещё не выступала в роли ведущей познавательной программы. Надо будет сделать какую-нибудь крутую причёску для съёмок…

Стив только закатил глаза и усмехнулся. Чтобы перейти к съёмкам, для начала нужно будет на выходных перелопатить кучу информации и выбрать самое интересное, а затем составить примерный план для съёмок… Хорошо, что на подготовку отвели две недели, а не одну.

Но, к слову, сам он тоже подумал о том, чтобы создать какой-нибудь стильный образ: вернуть в ухо спираль, надеть модные очки — хотя бы с обычными стёклами, просто для стильности — и обязательно найти к этому образу кашемировый плащ и кашне на шею — для заключительного мазка. Если уж выделываться, то по-крупному. Он улыбнулся Наташе с предвкушением. Кажется, на выходных в доме будет столпотворение.

*
Вечером в четверг, когда Стив вернулся домой уставший донельзя после серьёзной тренировки в медцентре, он обнаружил на телефоне сообщение от Шерон. Он бы соврал сам себе, если бы сказал, что его сердце не забилось быстрее, а ладони неожиданно не вспотели, пока он смотрел на оповещение. Чувствуя, как дрожат пальцы, он разблокировал экран и ткнул на значок сообщения.

«Я много думала о том, что произошло, и это правда не твоя вина, что я не так всё поняла. Я должна была спросить прямо, прежде чем делать хоть что-то. Если мы можем всё забыть и продолжить работать дальше, я буду рада. Я очень хочу, чтобы ты закончил картину».

Стив прочитал текст несколько раз, прежде чем понял, что сердце его колотится всё так же быстро, а внутри шевелится нечто, тесно сплавленное из облегчения и сожаления. То, что предлагала Шерон, было наилучшим взвешенным и очень взрослым решением всей ситуации. И именно от этой взвешенности Стиву было тошно — он бы понял, если бы Шерон прислала ему несколько эмоциональных сообщений, обвиняя его, а ещё лучше, если бы написала, что не собирается забывать и сдаваться. Вот опять, ну что за бред в его голове?

Отдышавшись и усмирив пульс медленными вдохами и выдохами, Стив торопливо набрал сообщение в ответ:

«Тогда забудем. Встречаемся завтра в то же время, или уже в понедельник?» — он набрал это и быстро отправил, чтобы не написать ничего лишнего.

«Завтра в шесть,» — почти сразу пришёл ответ Шерон, и, прочитав его, Стив невольно широко улыбнулся. Не потому, что был как-то очень счастлив новой встрече — хотя, конечно, немного был. Но больше его радовало то, что ситуация, от которой было тяжело на душе, наконец разрешилась. И он сможет закончить картину, рисуя с натуры, а не придумывая, как это должно быть, в голове, глядя на фотографию. Сейчас, расставив все точки над «i», они наверняка смогут работать вместе, больше не отвлекаясь.

*
Стив сидел за мольбертом, работая сейчас над передним планом — над самой фигурой Шерон. В её квартире ничего не изменилось с последнего раза, а вот между ними… первые полчаса Стиву казалось, что воздух звенит от напряжения и неловкости, но чем глубже он уходил в работу, тем меньше отвлекался на этот зуд. Сейчас, после всего случившегося, он воспринимал Шерон по-иному. Сейчас он знал, что под её внешней скованностью и даже некоторой неловкостью спрятана смелость и чувственная сексуальность. Когда Стив задумывался над этим, лаская холст кистью, ему казалось, что вся картина должна несколько видоизмениться и заиграть более глубокими красками — в выражении глаз и лица должна появиться эта скрытая, умело спрятанная пылкость, и контраст от сдержанной позы и винтажного, но при этом волнующего белья, вкупе с невысказанным обещанием во взгляде, сделают картину сильнее.

Стив надеялся, что у тех, кто будет смотреть на неё, точно так же будет ускорять бит сердце — как у него самого.

Они едва ли перекинулись десятком слов, когда Стив приехал. Шерон держалась так, словно всё было в порядке, и Стив решил последовать её примеру. Вот только он не мог обмануть самого себя — смотря на её фигуру и накладывая краску на холст, повторяя кистью изгиб талии и окружия грудей, он не мог не вспоминать, что успел почувствовать её упругую мягкость ладонью и вес её тела на собственных бёдрах. Мысли эти если и отвлекали, то совсем немного, но успокоиться совсем у него не получалось. Его радовало только то, что это не мешало работе — с остальным можно разобраться и позже.

Когда он почти готов был закончить на сегодня, в его рюкзаке зажужжал телефон. Стив извинился, отпустил Шерон на перерыв и торопливо обтёр руки приготовленной тряпкой, после чего вытащил айфон и уставился на экран. Номер был не определён.

Почувствовав смутную тревогу, Стив огляделся — Шерон уже ушла в спальню, — и принял вызов.

— Стиви? Привет. Как ты там?

На миг Стив понял, что не может выдавить из себя ни звука. Сердце дрогнуло и понеслось в бешеном темпе, отдаваясь стуком в ушах и затылке.

— Баки… — прошептал он.

— Прости, что не позвонил на прошлых выходных, — голос Баки звучал до ненормального привычно и спокойно, с приятной глубокой хрипотцой, но Стив понял, что начинает дрожать от его звучания. Он так чертовски сильно, невозможно, до боли в груди соскучился по нему! — У нас был форс-мажор, и мне пришлось работать все выходные. Проходят какие-то внеочередные проверки, просят ужать срок подготовки первой группы, так что я спать успеваю всего по пять часов в день, — Баки тихо хмыкнул, и Стив зажмурился от этого звука.

— Я… нормально. Я думал, ты сердишься и больше не будешь звонить.

— Сержусь? — переспросил Баки, и голос его прозвучал как-то странно. — Ты насчёт того странного сообщения? — наконец, он фыркнул, а Стив весь заледенел от его тона. — Я понимаю, что всякое порой случается из того, что мы не могли запланировать заранее. Я не сержусь. Верю в твоё благоразумие.

Стив понял, что дрожь его, вызванная волнением, перерастает в злость. Он так сильно переживал, не спал нормально целую неделю, а Баки… просто не нашёл для него минуты, чтобы написать? Хоть что-нибудь? Стив с силой стиснул челюсти, а потом прошептал:

— Благоразумие?! То есть то, что я всю неделю трясся над тем, как ты всё это воспринял, не в счёт? Я серьёзно думал, что ты решил порвать всё!

— Бред, — чётко выдохнул Баки. — Ты сам написал, что это случайность, и извинился раз сто, наверное. Мне не на что сердиться. А насчёт того, что ты волновался целую неделю… Разве ты не сам решил наказать себя? В любом случае, прости, что не смог позвонить раньше. Мне дали полдня отгула сегодня, но завтра я должен вернуться к работе. Начальство предполагает такой режим до конца марта.

Стив зло стиснул кулак, а потом до него дошло…

— На работу завтра? Значит, ты… ты не приедешь на выходные?

— Прости, Стиви. Я планировал, но с тем, что творится на базе сейчас, я ничего не могу поделать. Они сняли отгулы и выходные у всего офицерского состава до конца марта. Остаётся надеяться только, что в апреле…

— Дерьмо, — зло перебил его Стив. — Это просто дерьмо. Мне это не нравится…

— Мне тоже много чего не нравится, — снова тем же странным тоном произнёс Баки, — но мы должны как-то работать с тем, что имеем. Правда?

Стив сглотнул. Не так и не в таком тоне он представлял их долгожданный разговор. В идеале он должен был проходить, пока Стив лежит в их общей кровати на втором этаже дома, а его свободная от телефона рука сжимает стоящий колом член — потому что только так его тело всегда реагировало на глубокий, хриплый голос Баки. Сейчас же ему хотелось проломить кулаком стену. Но стены рядом не было, зато был мольберт с фигурой Шерон на переднем плане — как жирное напоминание о произошедшем ровно неделю назад.

— Правда, — тихо выдавил он, чувствуя, как нижняя губа начинает дрожать. Самое дерьмовое было в том, что он понятия не имел, Баки на самом деле не может приехать, или это его акт наставления? И почему-то интуитивно Стив склонялся к последнему. И это злило ещё больше. Если Баки сердился, если хотел проучить его… Стив был бы рад, если бы он сказал об том прямо, грубо и зло, как и должно быть. Это бы расстроило его, но в то же время принесло облегчение — Баки злится, эта ситуация затронула его душу, ему не всё равно. Но то, как он говорил с ним сейчас, словно ничего особенного не произошло, и Стив не строчил ему сообщение за сообщением, пытаясь объясниться и извиниться в тот же самый момент… Словно он не ходил всю неделю, точно придавленный обломком бетонной стены, которая прилипла к его плечам? Словно всё это… не стоило и выеденного яйца… Этот его тон поднимал в душе бурю негодования, которую не было никакой возможности выпустить сейчас.

— Вот и отлично, — Баки словно улыбнулся. — Чем занимаешься сейчас?

— Работаю… рисую, — поправился Стив, не желая уточнять, что он снова у Шерон.

— Это хорошо, — Баки явно был доволен его ответом. — Как продвигается твой дипломный рисунок?

А ведь Баки помнил, что именно он рисовал для диплома. Стив ведь показывал ему… И сразу голос, пытавшийся казаться просто заинтересованным, стал ощущаться натянутым и неестественным.

— Продвигается… нормально, — так же с усилием выдавил из себя Стив. — Я… очень надеялся, что ты приедешь завтра вечером.

Стив услышал, как Баки вздохнул.

— Я тоже. Я очень хотел приехать, я очень соскучился по тебе и хотел увидеть тебя, обнять… Но не получится. Прости, что надавал обещаний, а теперь не могу их выполнить.

Стив почувствовал, как губы его скривились в обиженной улыбке — и фыркнул. Это звучало так… словно когда-то уже случалось. И случится ещё не раз.

— Хорошо, я понимаю, — выдохнул он. Здесь и сейчас было не время и не место для выяснения отношений. В конце концов, он всё равно ничего не может изменить сейчас. — Мне надо… идти. Акрил быстро высыхает.

— Хорошо, — голос Баки звучал привычно, но в его тоне всё так же оставался странный оттенок, которого Стив прежде не слышал.

— Ты… хотя бы позвонишь ещё? — Стив слышал и мог сказать, сколько ударов простукивает его сердце в паузах. Ему казалось, что даже Баки мог слышать это.

— Конечно. Каждый раз, как будет возможность.

— Хорошо, — шумно выдохнул Стив и распрямил сгорбленную спину. — Тогда я… буду ждать.

— Люблю тебя, — негромко проговорил Баки, и от этих слов снова вспыхнуло болью внутри груди.

— Я тебя тоже, — ответил он, закрывая глаза. Под веками чесалось и кололо, словно он вечность не моргал.

— И, Стиви, — Баки говорил отрывисто, будто бы ему приходилось обдумывать и взвешивать каждое слово, — пожалуйста, не делай глупостей.

— Не буду, — Стив, наконец, смог улыбнуться искренне. — Ты их все забрал с собой.

Он послушал ещё несколько секунд дыхание Баки в трубке и сбросил звонок. Всё равно он больше ничего не смог бы сказать ему. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это оказаться у себя в комнате и побиться головой о стену. Знал, что не поможет, но желание такое всё равно имелось.

— Всё в порядке? — раздался голос за спиной, и Стив наконец вспомнил, что он не один. Что он находится в квартире у Шерон.

— Да, — кивнул он растерянно, — можно сказать и так. Мой парень… — он показал ей телефон, словно это всё объясняло.

— Оу, — подняла брови Шерон. — Я думала… у тебя девушка.

Стив принялся убирать краски и очищать кисти — сегодня они точно больше не продолжат работать. Ему нужно было ехать домой.

— Нет, я встречаюсь с парнем.

— Так ты гей? — в её голосе засквозила странная обида, замешанная с удивлением, и Стив улыбнулся.

— Думаю, я скорее би. Девушки… мне нравятся тоже.

— Понятно, — Шерон пошла на кухню, но Стив заметил, что её щёки и кончики ушей порозовели. — Я приготовлю кофе, пока ты собираешься. Выпьешь?

— Если с молоком — то да, — Стив не нашёл в себе сил и желания отказываться. Он чувствовал себя таким вымотанным, словно выдержал осаду — хотя сам не мог бы объяснить, откуда такое чувство.

Он укладывал краски и кисти в рюкзак, слушая, как тихо Шерон шуршит на кухне, потом чуть громче заработала кофемашина. Спустя пару минут Шерон принесла ему большую кружку, а сама с такой же села на диван, придерживая полы махрового халата, чтобы не расползались в стороны.

— Ты точно в порядке? — спросила она, отпивая кофе. — Ты выглядишь расстроенным.

— Да, просто… момент недопонимания.

— Это из-за… того, что ты рисуешь меня?

Стив пил кофе в этот момент и фыркнул от её предположения, чуть не облившись.

— Нет, совсем нет. Просто обстоятельства так складываются. Но ничего, всё будет в порядке. Не забивай себе голову.

Шерон вздохнула.

— Ты очень хороший, — сказала она вдруг. — Я много думала о том, что творила в прошлую пятницу… И мне стыдно за это. Не подумай, я не отказываюсь от уже сказанного — ты мне всё так же нравишься. Но я понимаю, что я должна была просто спросить тебя прямо, а не устраивать всё это. У тебя нет даже нормального аккаунта в Фэйсбуке.

Стив улыбнулся и пожал плечами:

— Мне некогда тратить на это время. Иногда я захожу, смотрю новости, иногда попадается что-то интересное. Но мне некогда сидеть там, как некоторые. Иногда мне даже на сон недостаточно времени остаётся.

Шерон тоже улыбнулась в ответ.

— На самом деле, я тоже там не сижу. Но почему-то была уверена, что найду больше информации про тебя.

Стив снова пожал плечами, словно извиняясь. Он сделал ещё глоток кофе и с удовольствием просмаковал его во рту — тот правда был хорош, крепкий и ароматный; смешанный с молоком, вкус был просто чудесен.

Больше они ни о чём не говорили. Стив до сих пор чувствовал, как внутри клокочет обида. Выходя от Шерон и направляясь к станции сабвея, он думал о том, когда теперь увидит Баки. И как поддерживать отношения, если вариантов с каждым разом становится всё меньше? Одно дело — любить друг друга на расстоянии, когда ты можешь общаться и делиться всем, что есть желание разделить с партнёром. И совсем другое, когда ты не можешь даже общаться… Как они будут это разруливать?

Стив не имел ни малейшего понятия.

В кармане куртки снова завибрировал телефон. Чувствуя, как начинает ускоряться сердце, Стив вытащил его и посмотрел на экран. Звонила Наташа.

— Стив? Где ты вообще?

— В смысле — где я? На Манхэттене. Я работал сегодня вечером.

— Карандаш, ты забыл, что обещал пойти сегодня вечером в клуб с нами?

Стив остановился на миг, зажмурился и крепко выругался. Точно, вечер пятницы…

— Не знаю, как ты планируешь отмазываться, отмазки не принимаются. Мы уже у тебя дома. Так что тащи свою задницу домой поскорее, мы тебя дождёмся. Заодно и табор твой прихватим — для компании.

— Табор? — не понял Стив. В трубке на заднем плане послышались возмущённые голоса.

— Да, двух бездомных маргиналов, которые съели всё, что было в твоём холодильнике. Они уже согласились.

Стив фыркнул. Наташа всегда умела разрядить обстановку и заставить его улыбаться - если, конечно, хотела того. А вот насчёт еды в холодильнике она зря — всё, что парни съедали, они покупали сами. И всегда оставляли ему порцию ужина. Ему было не на что жаловаться.

— Хорошо. Я буду через полчаса, дождитесь меня.

— Будь уверен, без тебя не уйдём.

Хмыкнув, Стив сбросил звонок и убрал телефон в карман. Не сказать, чтобы у него было особенное желание идти сейчас в клуб. После вымотавшего его разговора с Баки ему не хотелось совершенно ни-че-го. Только лечь в кровать и забыться сном.

Но сейчас, услышав голос Наташи и её боевой настрой, он со злым задором подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет? Идея была неплохой. Может быть, он сможет отвлечься от неостановимого круга мыслей: «Сердится Баки или ему и правда всё равно?»

И только зайдя внутрь станции и спустившись до платформы, Стив вспомнил, что Наташа сказала «мы». Кто это — мы? Неужели она привела Клинта в дом Баки?

Подъехал поезд, и Стив, словно в трансе, зашёл в ближайший вагон.

Не в силах решить, какие именно чувства возникают у него от этих мыслей, Стив поправил лямку мольберта на плече и уставился в окно. Почему-то сейчас, помимо неприязни к Клинту от того, что когда-то тот спал с его парнем, у Стива появилась дикая мысль о том, что на самом деле он очень хотел бы с Клинтом поговорить. Расспросить его в приватной обстановке, может быть, тот объяснит ему, что происходит в голове у Баки Барнса?

Chapter 65

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

Работы в пятничную ночь всегда было много — клуб был битком. Стив не присел ни разу, бегая от бара к столикам в зале и обратно, как можно спокойнее улыбаясь на то и дело поступающие предложения разной степени нескромности. Его это удивляло — на его запястье не было повязано ни платка, ни ленты — привычный сигнал в клубе, что ты «ищешь пару» или как минимум свободен этой ночью. Но ему упорно выказывали внимание, и к концу рабочей смены он порядком устал улыбаться и мягко выпутываться из порой навязчивых объятий.

Он не мог вспомнить — когда он был тут в последний раз, неужели к нему так же липли? Или сейчас всё-таки что-то изменилось?

«Конечно изменилось, теперь я выгляжу немного по-другому, да и чувствую себя иначе. Наверное, «охотники за задницами» тоже это чувствуют…»

Наконец, после полуночи народ немного рассосался: шоу закончилось, многие, кто нашёл пару на этот вечер, поспешили уединиться в другом месте — в «Розовой пантере» разврат по углам не поощрялся. Стив присел за недавно освободившийся столик, расслабленно выдохнул и взял из резного стакана салфетку — промокнуть лоб. Давно он столько не бегал с подносами наперевес.

Танцевальные треки ещё звучали, и в центре зала ощутимо поредевшая толпа ещё колыхалась под гудящие басы. Стив разглядел Питера и Говарда, танцующих друг с другом с краю и никого вокруг себя не замечающих. Он опять подумал, что завидует им — просто потому, что они сейчас были друг с другом рядом, чувствовали тела друг друга ладонями и смотрели в глаза, беззаботно улыбаясь. Они были сейчас вместе — и как бы ни были хороши и привлекательны для редких любителей «попробовать втроём» — никто за весь вечер не осмелился подойти к ним. Было ясно, что им никто не нужен — ни в качестве эксперимента, ни в каком другом.

— Скучаешь? — Стив, было, напрягся, но тут же понял, что это Клинт — он подошёл к столику с двумя открытыми бутылками пива и кивнул на круглый диванчик: — можно присесть?

Стив, не задумываясь, кивнул. И только после этого осмотрелся — поблизости освободились ещё несколько столиков. Значит, выбор был, но Клинт… и Наташи нигде не было видно.

— Не волнуйся, я тебя не съем, — фыркнул Клинт, протягивая ему вторую бутылку и усаживаясь на диванчике напротив. — Тебе не обязательно иметь рядом Наташу, чтобы она блюла твою честь. Она пошла переодеваться, подойдёт чуть позже.

Стив кивнул и улыбнулся — необычное лицо Клинта выглядело расслабленным, и на его едва заметную улыбку сложно было не ответить. Впрочем, было ясно, что он тоже устал — спустился на диванчике пониже и развалился на нём, расставив под столом колени.

— Я не волнуюсь, — наконец, сказал Стив — должен же он опровергнуть дурацкую версию. Да, он немного опасался Клинта и чувствовал себя несколько неловко всю дорогу до клуба, хоть рядом с Наташей ощущение и не было чересчур ярким. А вот сейчас… — Просто вспомнил тот раз, когда ты откачивал меня после экстази. Кажется, я так и не поблагодарил тебя. Спасибо.

— Не за что, — кивнул Клинт. Он выглядел сейчас так, словно то приключение на самом деле ничего для него не значило. — Я рад, что всё обошлось. Знаешь, на моей практике несколько человек на самом деле откинулись из-за наркотиков, принятых в клубе. Я и правда пересрался в ту ночь.

— Оу… извини. Я тогда… сам не знаю, что творил.

— Теперь знаешь? — Клинт изогнул бровь и сделал большой глоток пива. Стив же не знал, что ответить.

— Тогда был первый и последний раз, — сказал он, наконец. Оправдываться не хотелось, но Клинт на самом деле практически спас ему жизнь. Он заслуживал, чтобы с ним хотя бы говорили вежливо.

Клинт приподнял бутылку и качнул ею в сторону Стива, словно предлагая отметить это. Стив потянулся и легонько стукнул своей бутылкой о его — и отпил. Прохладное пиво лёгкой горечью защипало язык, но всё-таки освежало.

— Значит, ты увёл Наташу у Сэма? — решил пойти в наступление Стив после минуты расслабленного молчания.

— Ничего подобного, — мотнул головой Клинт. От этого его длинная ассиметричная чёлка упала на глаза, и он отправил её обратно рывком головы. — Я в эти игры давно не играю. Может, по молодости ещё мог вычудить, но не сейчас. Друзья — это святое.

— Хочешь сказать, что Сэму всё равно, что вы встречаетесь?

— Я не могу при каждой встрече целовать его в задницу, лишь бы он был счастлив, — заметил Клинт. — Конечно, он ещё не отошёл до конца, но всё же, сначала они расстались, и только после этого я проявил свою заинтересованность открыто. Наташа понравилась мне с той первой встречи, когда вы пришли сюда. Просто я не успел выцепить её раньше Сэма. Но, как видишь, жизнь всё расставляет по своим местам.

Стив сидел и пил пиво, обдумывая услышанное. Неужели Наташа и правда нравилась ему столько времени? Интересно, сама она знает об этом?

— Значит, ты серьёзно… — выдохнул Стив. Клинт, сидевший напротив с каким-то расфокусированным взглядом, тепло улыбнулся сам себе.

— Никогда не был серьёзнее, — ответил он уверенно и спокойно. И на Стива вдруг накатила такая тоска… У всех всё было в порядке так или иначе… у всех его близких людей рядом были те, кому они дороги, с кем они могли разделить чувства, мысли и объятия… Только он был сейчас совершенно один. И хотя Баки был где-то там, на своей военной базе, Стив почувствовал себя невыносимо одиноким в этот момент.

— Что ж, — он сделал ещё глоток пива, чувствуя только прохладу на языке, но не вкус, — хорошо, если так. Нат выглядит счастливой, и я рад этому, — он помолчал немного, собираясь с духом — всё-таки, задать тот вопрос, что он хотел, бывшему парню своего партнёра, было не так уж и просто. — Слушай, я хотел спросить тебя кое о чём… понимаю, это может показаться странным, но…

— Насчёт Баки? — Клинт сделал хороший глоток и уставился на него, не выражая никакого удивления. — Спрашивай.

— Вот так просто? — Стив не ожидал, что Клинт так спокойно предложит. Он вообще был каким-то странным парнем. Словно не от мира сего.

— Конечно. Ты весь вечер излучаешь ауру «мне нужно у тебя кое-что спросить, но я не знаю как», поэтому смелее. Просто словами через рот, — он мягко улыбнулся, всё так же не сводя глаз со Стива, который в свою очередь принялся ёрзать на диванчике. Получается, он его считал на раз-два… впрочем, было ли в этом хоть что-то удивительное?

— Ты знаешь, что он сейчас на военной базе? Обучает снайперов…

— Самое идиотичное решение, которое он мог принять. Сэм мне говорил, что он уехал.

— Идиотичное? Почему?.. — Стив уставился на Клинта, весь превратившись в слух.

Клинт сделал большой глоток пива, приканчивая бутылку, и отставил её на край стола.

— Не уверен, что могу рассказывать тебе об этом, тем более, раз он сам не рассказал. С другой стороны, мне он тоже не говорил — так получилось, что я узнал случайно, а потом сложил одно к одному и всё понял. Он должен был решить эту проблему ещё несколько лет назад, но он вернулся на гражданку, и медленно, но ему стало легче само собой. Уверен, он подумал, что всё прошло. Однако такие проблемы, особенно после ранения и контузии, как была у него, и долгой муторной реабилитации, никогда не проходят сами. Откладываются, прячутся, маскируются — но не исчезают.

— Чёрт, — Стив взлохматил себе волосы и пододвинулся ближе, нависая над столом: — ты можешь уже сказать понятно, что с ним происходит? В последний раз, когда он приезжал, он едва не сломал мне руку ночью. Ему словно снился кошмар, и я попытался разбудить его, а он…

— Схватил тебя, словно ты враг? — Клинт пристально смотрел на него, вопросительно изогнув бровь. Стив же округлил глаза в ответ. — Он что-то вспомнил наутро?

— Я… я не помню. Откуда ты знаешь об этом?

— Потому что после ранения у него развился серьёзный посттравматический синдром, который он отказывается прорабатывать вместе со специалистом. В состоянии бодрствования он неплохо справляется, но сон в корне меняет дело. Я ему говорил об этом, когда сам… попал в похожую ситуацию. Какое-то время он боялся спать, доводя себя до невменяемого состояния энергетиками, вместо того чтобы разбираться с причиной. Не смотри на меня так, мы не поэтому расстались. Но в итоге… крайне тяжело быть вместе с человеком, который не хочет тебя слушать. Даже не пытается. Это очень утомляет.

— Но почему… почему он не разбирался с этим? Если это так серьёзно?

Клинт едва заметно пожал плечами и откинулся на мягкую спинку.

— Кто знает? Может быть, он не верит, что проблему можно хоть как-то решить, думает, что он навсегда «поломан». Бывших военных не бывает. То, как его готовили, никогда не забудется ни подсознанием, ни телом — его рефлексы, скорость реакции и сила совершенно не такие, как у обычных людей — даже если брать в расчёт спортсменов. Баки на самом деле может сломать шею или запястье одной рукой, и он лучше всех знает это. Только однажды он чуть серьёзно не навредил мне, пока спал. После этого он не разрешал оставаться в его кровати на ночь. Может быть, понятие «решить проблему» в моём и в его случае кардинально различаются. Может быть, в его понимании он «решил проблему».

Стив сидел и не мог поверить. Мысли и слова разбежались, он яростно пытался собрать их в кучу, но голова гудела от свалившегося на него откровения. Баки… опасен? Опасен ли он сам для себя? Почему, учитывая всё это, его всё-таки вернули на службу? Разве это… нормально?

— Интересно, почему его всё-таки позвали обратно? — спросил Клинт, снова читая его, как раскрытую книгу. Стив вздохнул. Наверное, на его лице сейчас отражалась вся палитра эмоций смятения. — Мне кажется, тому есть две причины. Насколько я знаю от Сэма, Баки обучался по секретной лимитированной программе, и так вышло, что в живых после всего из их подразделения остался только он один — и то по счастливой случайности. Затрачивая грандиозные ресурсы на подготовку спецподразделений, правительство всегда возьмёт в замен больше. По сути, они изначально были элитным отрядом смертников. Их отправляли в эпицентр самых сложноразрешаемых конфликтов. Вторая причина, как мне кажется, в том, что Баки никогда и никому не говорил про свой ПТСР. Он вообще не любитель распространяться о собственных проблемах.

Стив сидел, обхватив голову руками. Несмотря на свой шок и растерянность, одна мысль неумолимо всплывала на поверхность. Баки «решил» проблему. Решил… Наверняка, он понял, что именно случилось той ночью. И вполне возможно, зная о собственном нестабильном состоянии после возвращения на службу, он больше не хотел подвергать Стива опасности. Он больше не планировал приезжать… Какого хрена?!

— Мальчики, как вы тут? — Наташа, свежая и переодевшаяся в уличную одежду из формы, нависла над ними с обворожительной улыбкой. — Что за упаднические настроения между вами витают? Успели поссориться, пока меня не было? — она нахмурила брови и переводила пристальный взгляд со Стива на Клинта и обратно.

— Нет, детка, с чего? Всё в порядке, — Клинт пододвинулся, приглашающе хлопая себе по колену: — Иди-ка сюда. Хочешь пива?

Наташа подняла стоящую на столике пустую бутылку и покачала её в руке. На лице отразилась досада:

— Ты уже всё выпил?

— Оно бы нагрелось. Принести холодненького?

— Я принесу, — Стив поднялся. Ему необходимо было сейчас сделать что-то, даже если просто дойти до бара и взять там пиво. Он не мог больше сидеть на месте.

— Стиви, всё в порядке? — донёсся до него обеспокоенный Наташин голос. Он обернулся и выдавил улыбку:

— Да, я сейчас вернусь. Считай до десяти.

Он протиснулся между танцующими людьми и дошёл до бара. Всё было словно в тумане, глаза застилала пелена. Он смахнул её, с удивлением отмечая, что на запястье осталась влага. Он… плакал?

— Стив? — Сэм за барной стойкой наклонился к нему, словно пытался рассмотреть поближе. — Что-то случилось? Проблемы?

Стив замотал головой.

— Можешь дать бутылку холодного пива? «Бадлайта».

— У тебя всё в порядке? — снова спросил Сэм с тем же серьёзным выражением на лице. Его внимания жаждали другие люди, пританцовывающие у барной стойки в ожидании своих заказов, но он не обращал на них сейчас никакого внимания. Стиву льстила его искренняя забота, однако он совершенно не хотел говорить сейчас.

— Да, Сэм. Я в порядке, правда. Просто устал.

— Тогда отправляйся домой. Мы справимся с остальным сами.

Стив кивнул.

— Я смогу иногда приходить и подрабатывать по выходным, ты не будешь против?

— Конечно, если ты можешь. Нам всегда не хватает рук в дни шоу.

Стив получил от него бутылку, что опалила холодом ладонь. Пожав руку Сэму, он стал протискиваться обратно. На самом краю танцпола Стив наткнулся на Питера и Говарда, медленно покачивавшихся под музыку в объятиях друг друга.

— Ребят, я устал. Поехали домой?

Даже если у них были возражения, никто их не высказал.

Стив отдал пиво Наташе и, делая вид, что он в полном порядке, попрощался с ней и Клинтом — они собирались остаться до закрытия.

Возвращались на заказанном Говардом такси — едва ли перекинувшись десятком слов. Парни словно чувствовали его настроение и не пытались залезть в душу.

Дома Стив сказал «доброй ночи» и сразу поднялся к себе, пресекая все вероятности разговоров. Сейчас ему не хотелось не то что говорить — даже двигаться не было никаких сил. Он не понимал, как ему быть с той информацией, которой поделился с ним Клинт. Её оказалось слишком много — намного больше, чем он вообще мог себе представить.

*

— Стив, — позвала его Наташа, — хей, Карандаш, ты опять не тут, — она вздохнула и вытянула руки над головой, разминая спину и плечи. — Что с тобой происходит?

Стив очнулся, понимая, что уже какое-то время смотрит поверх экрана своего макбука. Информация о нео-готических соборах Нью-Йорка множеством вкладок пестрела в открытом браузере, но мысли его были крайне далеки от темы совместного проекта. Он вздохнул и потёр глаза пальцами.

— Прости, я опять…

— Ты опять завис, — с укором сказала Наташа. — Что происходит? Если сейчас же не выложишь, я начну трясти тебя и буду продолжать до тех пор, пока слова не посыплются сами из твоего рта, — она наклонилась к нему и предупреждающе обхватила за плечи. — Ну? Считаю до трёх. Раз…

Стив не думал, что способен на улыбку в нынешнем состоянии, но губы сами собой разъехались в стороны от первого лёгонького встряхивания.

— Хорошо, хорошо, прекрати это, — он снял одну, а затем и вторую Наташину руку со своих плеч. Посидел какое-то время, сражаясь с ней взглядами — заранее проигрышное состязание, Наташа могла лупиться на него, не моргая, какое-то совершенно ненормальное время. Наконец, Стив хмыкнул, зажмурился ненадолго и, когда снова открыл глаза, первым делом спросил: — ты знаешь, что Клинт и Баки встречались несколько лет назад? Клинт был его медбратом и помогал с реабилитацией после ранения и контузии… а потом стал помогать и «на дому».

Стив поморщился сам с себя. Порой он ненавидел себя за этот тон, за тупую ревность к прошлому, — но сейчас ничего не мог с собой поделать. Где-то в глубине души одна его часть думала, что Клинт мог как-то помочь ему тогда — и не стал пытаться. Потому что это было сложно, а люди обычно не любят сложности.

Наташа глядела на него растерянно.

— Нет, я… ничего такого не знала, — затем она встряхнулась и снова стала собранной: — И что? В этом причина того, что ты не можешь сконцентрироваться? Меня не особенно волнует, что там и у кого было несколько лет назад. Если взять меня саму, то я тоже не была ангелочком. Или… — она вдруг нахмурилась и чуть наклонила голову набок: — Или ты волнуешься не из-за меня, а из-за себя? Решил поревновать?

Стив вздохнул. Даже Наташа понимала, как это было тупо. И, конечно, ревность была только самой маковкой айсберга.

— Нет, просто Клинт мне рассказал кое-что в клубе. Кое-что о Баки… и теперь я совсем не знаю, что мне делать.

Наташа нахмурилась сильнее:

— Надо будет найти его рту лучшее применение. Ты и так места себе не находил… Что он тебе рассказал такого, что на тебе уже второй день лица нет?

И Стив, как будто прыгнул с моста с тарзанкой, выдал ей всё как на духу. В конце концов, Наташа была единственным человеком, кому он мог доверить подобное — эти страхи и переживания, и собственную беспомощность. Она волновалась за него в достаточной мере, но она же и понимала, что у него своя голова на плечах, и в любом случае, последствия после любого принятого решения Стив будет разгребать самостоятельно, какими бы они ни были. С Наташей они были на одном уровне, в отличие от той же мамы, чьим вниманием и советами он очень дорожил, но рассказать которой в силу множества причин мог далеко не всё.

Наташа слушала его с широко распахнутыми глазами, лишь изредка моргая. Видно было, что история, рассказанная Клинтом, и мысли Стива по этому поводу находят в ней горячий отклик. А ещё Стив боялся, что она не поверит. Скажет, что это всё только предположения, и первое, что ему нужно сделать — это поговорить с Баки на чистоту — и будет права. Вот только как это сделать? Как поговорить с ним?

— Ох, — сказала, наконец, Наташа, когда он закончил говорить. — Честно, не могу поверить, что он решил закрыть себя на этой чёртовой базе, лишь бы не навредить тебе. Это…

— Это то, что он, возможно, считает правильным. Но как узнать наверняка? — вздохнул Стив и по старой привычке потёр переносицу — где раньше сидели очки. Он уже давно не носил их, оставив пылиться на прикроватной тумбочке.

— В этом, похоже, главная проблема, — согласилась Наташа.

— Именно. Я ведь не могу по телефону… «Привет, Бак, тут мы говорили с Клинтом, и он рассказал, что у тебя, наверное, возобновился твой страшный ПТСР на фоне возвращения к военной службе, не хочешь это обсудить»? Да он… даже звонить мне перестанет. Если это такая больная тема для него…

— И что ты собираешься делать? — задала самый важный вопрос Наташа. Она была из тех людей, кто всегда мог вычленить главную проблему. Вот только у Стива не было ответа. Он зачесал назад отросшую чёлку и ответил:

— Я… не знаю. Вообще, ни единой идеи. Смириться и ждать, что он всё-таки приедет, и поговорить по душам? Но что, если он не приедет? Я и раньше не был уверен, что смогу спокойно сидеть и ждать его неделя за неделей. А если счёт пойдёт на месяцы? Я не знаю, Нат… Какого чёрта всё так сложно?

Наташа посмотрела на него ещё несколько мгновений, а затем потянулась и привлекла его к себе, обнимая заставляя устроить голову на плече в неловкой и не очень удобной позе. Но Стив замер, пригреваясь в её объятиях. Наверное, это было самое нужное и приятное, что он вообще мог представить на данный момент.

— Успокойся и не пори горячку для начала, Карандаш, — тихо сказала Наташа, поглаживая его по спине. Там, где касалась её ладонь, оставалось тепло. — Мы что-нибудь придумаем. А если нет… знаешь, некоторые проблемы невозможно разрулить, или они разрулятся сами собой.

— Но я не могу оставить это просто так! Я просто… не смогу сидеть тут и ждать, когда что-нибудь само собой разрулится! — выдохнул Стив и отстранился, заглядывая в серо-зеленоватые с желтыми крапинками глаза. Он всегда, когда рисовал их, мучился с выбором оттенка — в разном освещении они играли совершенно по-разному. Сейчас в них было непонимание и совсем немного любопытства.

— И что ты предлагаешь?

— Мне надо как-то узнать достоверно, на самом ли деле на базе у Баки сейчас проходят проверки и авральный режим, что он никак не может вырваться. Я должен найти кого-то, кто может знать это наверняка… понятия не имею, как, но попытаюсь. В конце концов, у мамы могли остаться старые связи с сослуживцами отца, я мог бы как-то выйти на них и спросить… Ох, — Стив сказал это и сдулся, понимая, как же дико это звучит. Ну кто поделится с ним этими сведениями? База ведь секретная…

Наташа не говорила ни за, ни против, просто рассматривая его лицо с едва заметной улыбкой на губах. И непонятно было, означала она, что Нат им гордится, или же что он выглядит глупо, разбрасываясь подобными заявлениями. Наконец, она сжала пальцы на его плече и сказала:

— Не знаю, насколько это выполнимо, но звучит, как план. Попробуй, в конце концов, хуже точно не будет.

— Куда уж хуже, — согласился Стив. — Сидеть здесь и не понимать, что вообще происходит… Да я рехнусь.

Наташа фыркнула и широко улыбнулась.

— Вот с этим я точно соглашусь. Зная тебя… — она тоже от души потянулась и вдруг спросила: — Ну что, полегчало немного? Может быть, вернёмся к нашим архитектурным знакам и символам? А то проект сам себя не сделает… Времени дали всего неделю.

Стив согласился. Решение, хоть и довольно дурацкое, на его скептический взгляд, успокаивающим теплом обернуло сердце. Конечно, совершенно не понятно, получится ли у него узнать хоть что-нибудь, но он должен был попытаться. Потому что хуже, по его личным ощущениям, быть просто не могло.

***
В понедельник Стив отправился с Наташей на Манхеттен, вооружившись позаимствованным ей у кого-то из сокурсников цифровым фотоаппаратом, который снимал отличное широкоформатное видео. За пол дня, до сумерек, они успели отснять материал о соборе Святого Патрика — главном католическом соборе Нью-Йорка, задержавшись в нём дольше, чем планировали, просто потому, что Стив не мог отлипнуть от этого архитектурного шедевра, потому что закатные солнечные лучи, бьющие во второй половине дня прямо через огромный главный витраж в западной части храма, превращали внутреннее убранство в совершенно сказочное место родом из далёкого средневековья. Наташа едва утянула его оттуда, чтобы успеть сделать материал по собору Иоанна Богослова и церкви Святого Томаса. Они выбрали эти три места из-за интересных историй, связанных с их строительством, и искренне сойдясь во мнении о том, что они необычные и очень красивые, и своим видом освежают современный вид Манхеттена, добавляя ему особого таинственного очарования. К тому моменты Стив отснял больше полутора часов материала в Святом Патрике! Наташа не имела никакого понятия, каким образом они будут ужимать и монтировать весь материал по трём соборам, утрамбовывая его в выделенные профессором пятнадцать-двадцать минут на проект.

Но погода стояла приятная с самых выходных, и гулять, дурачиться и восхищаться красотами нео-готики и остальных прелестей архитектуры и настроения Манхэттена в компании друг друга было сущим удовольствием. Стив настолько увлёкся происходящим, пытаясь заснять рассказы Наташи с самых интересных ракурсов, что не думал больше ни о чём другом. Редко, когда проекты настолько его увлекали.

Отсняв больше трёх часов материала, они, наконец, решили зайти куда-нибудь выпить кофе, чтобы согреться, и вернуться домой. Стив был благодарен Наташе за то, как ненавязчиво и непреклонно она заряжала его своей энергией и позитивом, пускай, порой едким, с нотами сарказма, но Стив думал, что примет от неё всё. Наташа давно перестала быть просто другом и стала кем-то вроде соул-мейта, с которым можно общаться и без слов. У них получалось. Иногда, в минуты меланхолии, Стив размышлял, получится ли у них сохранить и пронести их отношения через годы? Какими будут они через пять, а может быть, даже десять лет? Чем будут заниматься? Будут ли всё так же встречаться и доверять друг другу самые сокровенные тайны? Искать совета? Стив не знал, что будет там впереди, но искренне намеревался не просрать то, что имеет.

Когда они шли по Пятой Авеню и говорили о тёмных Средних веках, вдохновлённые готическими образами Собора Святого Патрика, Наташа вдруг сказала:

— Как же хорошо, что мы живём в наше время… нет, я конечно, понимаю, что история творится непрерывным потоком, и, не случись каких-то событий или открытий в далёком прошлом, кто знает, что было бы сейчас здесь? Но всё же мне по душе чувствовать прогресс. И я говорю не о компьютерах, телефонах и интернете. Знаешь, о прогрессе человеческого сознания. Уважения другой личности, понимание ценности отдельно взятого человека — всё то, чего не было в средние века. Мне вообще кажется, что самое большое достояние цивилизации сейчас — это возможность выбора.

— М? — удивлённо приподнял брови Стив, на ходу откусывая от ещё тёплого свежего круассана и делая глоток капучино из бумажного стаканчика.

— Я понимаю, что до сих пор это работает не везде и не всегда, но мы сейчас здесь, в Нью-Йорке, и возможность выбирать лично я чувствую очень ярко. Ты просто выбираешь — кого и как любить, встречаться или нет, заниматься сексом или нет, выбираешь, чем заниматься в жизни, добиваться высот и невозможных целей или жить себе тихо и спокойно — ты всё это можешь выбрать сейчас, здесь. Только ты это выбираешь, и никто не отправит тебя за твой выбор на костёр или под гильотину, если он не будет вписываться в одобренные общественным мнением рамки. Это… круто, — выдохнула она, мечтательно улыбаясь.

— Кому-то весна ударила в голову, — фыркнул Стив, и Наташа не толкнула его локтем только потому, что сама несла в руке стаканчик с кофе и круассан.

— Скажешь, я не права? — прищурилась она, искоса глянув на него, и лучи вечернего солнца заплясали её глазах зелёно-жёлтыми искорками.

Стив снова отпил кофе и ничего не ответил. Только улыбнулся. Он хотел верить, что так оно и есть. Что несмотря на разные непреодолимые обстоятельства и игру на чужом шахматном поле, где фигуры расставил кто-то до тебя в не самых выгодных комбинациях, ты всё-таки имеешь право выбора и можешь выиграть. Так или иначе.

***

— Стиви, послезавтра мы съедем, — огорошил его Питер после ужина. Говард как раз вышел на задний двор покурить, Питер устроился у раковины, а Стив убирал оставшуюся порцию мяса «по-французски» в холодильник. И вот — как молнией в темечко… Стив хлопнул дверцей и уставился на Питера.

— Серьёзно? Уже нашли, куда?

Питер кивнул, коротко посмотрев и снова вернувшись к мытью посуды. Стив вздохнул.

— Вот чёрт… я как-то привык уже к вам. Что по вечерам дома кто-то есть. Никогда раньше не жил долго один, веришь? Сначала сёстры и родители, потом Баки, потом… потом несколько дней был один, и это оказалось чертовски тоскливо. Вы меня спасли, что бы вы там ни думали себе…

Питер выключил воду и вытер руки полотенцем, устраиваясь рядом, плечом к плечу.

— Прости. Это не потому, что мы больше не хотим жить с тобой рядом. Тут спокойно и хорошо. Просто Говард сказал, что так будет лучше.

— Лучше? — не понял Стив. Он как раз сомневался, что ему будет лучше. Как он порой ни вредничал собственным внутренним голосом, ребята однозначно разбавляли его одиночество и накатывающую порой меланхолию в этом непривычно большом и пустом без Баки доме.

Хлопнула задняя дверь. Стягивая с себя куртку, в кухню зашёл Говард.

— Кто умер? — спросил он, оглядывая их замершую пару. — Что за траурное молчание.

— Я сказал Стиву, что мы переедем послезавтра, — пояснил Питер.

— О, точно, совсем забыл, — Говард достал свой большой айфон и начал что-то набирать в нём. Через несколько секунд он удовлетворённо улыбнулся и убрал его обратно в карман джинсов — как он только туда влезал? — И почему это вызвало траурные настроения? Если я правильно понимаю, твой горячий австралопитек не был особо рад нашему присутствию, а я не люблю навязываться.

Стив, хоть и посчитал прозвище Баки неуместным, всё равно фыркнул — очень уж забавно это прозвучало из уст Говарда.

— Я ведь сказал вам, оставайтесь, сколько нужно. Баки не будет против. Тем более, — Стив на миг замер и вздохнул.

— Что? — с непониманием посмотрел на него Питер, нахмурившись.

— Я не знаю, когда теперь Баки появится дома, — расстроенно пожал плечами Стив. — В последний раз сказал, что у них на базе какой-то аврал, и в ближайший месяц вряд ли…

— Оу, — выдохнул многозначительно Говард, расслабленно падая на кресло. — Незадача. Но на самом деле ни ты, ни он тут ни при чём. Мы должны переехать по другим соображениям. С помощью Пегги я провернул не совсем честную авантюру в офисе отца и забрал все собственные разработки из его базы… Когда он позвонил мне, думал, убьёт одним звучанием своего голоса, — зло фыркнул Говард, — но не в этом суть. Мы будем начинать с ним судебную тяжбу, пока он не предоставит в моё личное пользование мою часть акций и денег — досрочно, так сказать, а не после заключения династического брака, как он меня предупреждал раньше. У меня вышло припереть его к стенке, однако, не стоит забывать кто он — я не хочу подвергать никого опасности. Первое, до чего он попытается дотянуться, это близкие и дорогие мне люди, — Говард серьёзно посмотрел на Питера.

— Я не собираюсь возвращаться в Квинс и делать вид, что мы порвали, — выпалил Питер. — Какого вообще чёрта тогда надо было устраивать этот цирк, если потом прятаться по углам?

Говард вздохнул и замолчал, а Стив стоял, безмолвно переводя взгляд с одного на другого.

— О чём вы вообще? — не выдержал он.

— Говард боится, что за мной могут объявить охоту. Что время бездейственного ожидания прошло, и раз Говард сделал свой ход, то его отец тоже подключит тяжёлую артиллерию, чтобы вынудить его вернуться в семью.

— Охренеть, — выдохнул Стив.

— И это не шутки, — устало вытягиваясь на диване, закончил Говард. — Мой отец серьёзно может доставить проблем. Поэтому теперь мы будем ездить везде только вместе — чтобы у него не появилось шансов. Плюс, теперь у меня появились средства на пару хороших бойцов охраны и безопасное место с несколькими путями отступления, чтобы отец не смог подобраться незамеченным. Он хотел войны — он её получит. Побьёмся, пока ему не надоест. Потому как хоть у него и больше активов, без моих разработок он не сможет продолжать некоторое производство и начнёт терпеть большие убытки. Ради денег, я уверен, он пересмотрит свой взгляд на мою просьбу оставить меня в покое. Мы с Питером будем заниматься собственными разработками, никак не связанными с военной индустрией. И я не хочу, чтобы ты, Стиви, случайно попал под раздачу.

— Ты имеешь в виду…

— Да, я имею в виду, что не хочу, чтобы ночью сюда ввалилась оплаченная отцом группа захвата, разбивая твои окна. Поверь, удовольствие это ниже среднего. Или что кто-нибудь на большом чёрном тонированном «крайслере» предложит тебя подвезти после учёбы. И варианта отказаться у тебя, как понимаешь, не будет.

Стив нахмурился. Он только теоретически и очень туманно понимал, насколько мир Говарда иной, как и очень размыто представлял сумму в миллиард долларов. Она виделась ему чем-то вроде звёздной туманности в космосе — вроде как, знаешь, видел на картинках, но что именно из себя она представляет, не можешь объяснить. А Старк Индастриз ворочала не одним миллиардом… Впервые Стива настигло осознание, насколько он сам дико чужд этой затеянной Говардом игре на выживание. Как только у Питера самого голова кругом не едет?

Вздохнув, Стив спросил:

— Почему он уже не нашёл меня? Не нашёл, где вы остановились?

— Стиви, я сидел тише мышки и не высовывался после начала шума, — ответил Говард, приоткрывая один глаз. Он уже лежал на диване, откинув голову на мягкий подлокотник. Видно было, что он на самом деле очень устал. Стив не мог представить, какой груз ответственности Говард чувствует сейчас на своих плечах. — Я спрятал свою машину у тебя в гараже и не ездил на ней, отследить меня по сети невозможно — благодаря собственным разработкам, которые я хочу продвигать на открытый рынок в следующем году. У моего отца много ресурсов, но с пустотой и он ничего не может поделать. Вот только теперь я буду вынужден появляться на публике. С Питером — чтобы объяснить серьёзность своих намерений отделиться и начать своё дело. Серьёзно, думаю, меня спасает только то, что я единственный и — где-то глубоко в его душе — любимый сын. Если бы это было не так — он бы уже убрал меня, настолько он был зол. Я уверен, хоть и не знаю наверняка, что у него и для этого есть нужные люди.

— Твою мать, когда моя спокойная, порой даже немного скучная жизнь успела превратиться в экшн с элементами гей-драмы? — Стив со вздохом зарылся руками в свои волосы. — Жил ведь и горя не знал!

И тут Говард тихо, но очень искренне рассмеялся. Питер оставил Стива стоять у гарнитура и подошёл к дивану, чтобы усесться с краю и положить ноги Говарда себе на колени, ласково огладив голые ступни.

— Прекрати нас пугать, — сказал Питер, улыбаясь, заставляя Говарда смеяться снова и снова — теперь уже от щекотных прикосновений к ногам.

— Никто вас не пугает, — выдохнул тот сквозь смех. — Просто жизнь — такая штука, никогда не знаешь, какое из своих лиц она покажет тебе завтра. Потому нужно набираться смелости и делать свой ход первым. В шахматах это зачастую работает.

***
«Делать первый ход, делать первый ход,» — крутилось в голове Стива всю неделю, то затихая, то снова набирая обороты — до самых выходных. Он ездил на лекции в колледж, дорабатывал с Наташей проект, рисовал Шерон, пару раз успел заскочить к Эрскину в спортивный зал и замучить себя до гудящих мышц и даже отработал ночную смену в «Розовой Пантере» в пятницу — но навязчивая идея так и не отпустила.

В субботу утром, разбудив его, позвонил Баки. Стив продрал глаза, невольно отметил, что на электронных часах ещё всего начало восьмого, и только тогда взялся за телефон. И тут же расцвёл, увидев имя и чуть размытую, торопливо сделанную фотографию Баки на экране.

— Хей, Баки! — выпалил он первым, едва приняв вызов.

— Стиви, детка… — Баки явно был рад его слышать, и от звука его хрипловатого голоса словно ком нагретой ваты прошёлся по внутренностям, щекоча и заставляя улыбаться во всю ширину губ. Стив чувствовал, что его сердце заходится в рваном ритме, до того он счастлив был слышать его голос. — Прости, что разбудил. У нас сегодня внеочередные учения, боялся, что потом не будет времени позвонить.

— О чём ты говоришь… даже если поднимешь меня звонком посреди ночи — я буду счастлив. Хотя, конечно, я был бы больше счастлив, подними ты меня не звонком, а чем поинтереснее, — закончил Стив шёпотом, потому что — да, он чертовски соскучился, настолько сильно, что от одного звука голоса у него встало. Баки низко, бархатно рассмеялся.

— Хотел бы я сказать тебе что-то такое же горячее, но боюсь, бегающие по коридору офицеры и солдаты могут меня не понять.

— Прошепчи, — не унимался Стив. — Тихонечко.

— Хм, — Баки на несколько секунд замолчал, тяжело дыша в трубку. — Хорошо, что решил позвонить тебе до завтрака, и у меня останется ещё достаточно времени, чтобы зайти в душ после разговора. Потому что сейчас в моих штанах всё колом стоит, и когда я дойду до душевых, то разденусь, заберусь под горячую воду и буду представлять, как держу тебя на весу и со всей силы насаживаю на свой член. Какой ты тугой и узкий… ты будешь кричать в моей голове и полосовать шею ногтями, будешь умолять меня остановиться и дать тебе привыкнуть, но я не смогу, — Баки тихо фыркнул, — когда я вообще мог подождать, когда ты меня соблазнял? А потом ты станешь подмахивать мне и стонать так, что я кончу намного раньше, чем надеялся. Сниму тебя со своего члена и поставлю на ноги, прижму к стенке в душевой… а потом снова втолкну в тебя два… нет, три пальца по своей сперме. И отсосу так, что между твоими пальцами после оргазма останется несколько моих выдранных волос.

Стив тяжело сглотнул. Во рту пересохло, рука жёстко сжимала член через бельё — и он пульсировал в пальцах, готовый разрядиться. Стив закрыл глаза и усилием воли разжал пальцы, убрал руку и выдохнул:

— Бля-адь… и сколько людей сейчас было в коридоре? — спросил он, чувствуя, что щёки жжёт огнём, словно кожа стало очень сухой и тонкой.

Баки так же тихо рассмеялся. На фоне не было слышно ничего лишнего, как в начале разговора — далёкие и размытые чужие голоса, какой-то шорох.

— Сейчас пробел в трафике, — прошептал Баки в трубку, явно улыбаясь, довольный своей выходкой, от которой у Стива трепыхалось сердце и углями пекло внизу живота. — Я люблю тебя, Стиви. Просто очень сильно хотел услышать твой голос.

— Я тоже… тоже люблю тебя. Очень соскучился, — со всем жаром выдохнул он. — Когда ты приедешь? Когда закончится ваш долбанный аврал?

Им руководило возбуждение и тоска, он совсем не задумывался, что и как говорил — и тут же был «вознаграждён» за это.

— Стиви, — голос Баки зазвучал неожиданно устало и укоряюще — и это подействовало как ледяная вода в душе вместо ожидаемой тёплой, комфортной и расслабляющей. — Я не могу ответить на этот вопрос сейчас. Тут… не понять, что творится. Какой-то пиздец. Не уверен, что смогу вырваться в марте — возможно, в апреле дадут пасхальные отгулы, и тогда я…

— В апреле? — совершенно офигев, выдохнул Стив. — Ты серьёзно?

— Стиви…

Стив со всей силы сжал зубы, даже почувствовав небольшую боль в суставе челюсти. Из него пеной от взболтанной колы рвалось всё то, о чём он думал последнюю неделю после того, как поговорил с Клинтом — вопросы, обвинения, разоблачения… и всё же что-то, за что явно отвечала логика и чувство самосохранения, не позволили ему произнести это в слух — он не проронил ни звука больше, пытаясь отдышаться и загнать взбесившуюся пену обратно.

— Я понимаю, — как можно ровнее произнёс он, наконец. — Я просто… Когда ты озвучил это, прозвучало, словно «вечность».

У него получилось. Баки фыркнул в трубку. Снова стали слышаться посторонние шумы и тихие голоса.

— Я не смогу без тебя так долго, — сказал Баки после недолгого молчания. — Я… что-нибудь придумаю. У тебя всё в порядке?

Стив глубоко вдохнул и выдохнул:

— Да, всё нормально. Тружусь в поте лица, делаем проект с Наташей. А ещё Питер с Говардом съехали. Теперь я тут совсем один.

— Оу, — голос Баки прозвучал так, словно на самом деле новость его не особенно обрадовала. — Надеюсь не из-за моего выступления тогда?

— Нет, — Стив улыбнулся. — Просто… решили так. Им удобнее обитать на Манхэттене. Теперь мне… грустно. И одиноко.

— Я понимаю, малыш. Пожалуйста, продержись ещё немного, ладно? Я обязательно что-нибудь придумаю. Я люблю тебя. А теперь мне пора идти…

— Баки! — Стив позвал его, словно надеялся звуком своего голоса удержать у телефонной трубки ещё чуть дольше, хотя понимал, как глупо выглядят подобные попытки. — Я тоже люблю тебя. Звони мне всегда, как появится возможность…

И хоть к концу их разговора градус сильно поубавился, Стив до сих пор чувствовал сильную эрекцию. Он надеялся сегодня поваляться в кровати подольше, но сейчас уже слишком проснулся. Плюс ко всему ощущал, что одна собственная рука на члене — это слишком мало. Поднявшись с кровати и посмотрев на свои оттопырившиеся пониже пояса трусы, он торопливо нашёл игрушку, которую ему в качестве издевательской валентинки подарила Наташа и которую он не доставал с тех пор, как запрятал подальше после вручения, пребывая в некотором шоке, — и отправился в душ. Сегодня он хотел вспомнить это ощущение наполненности, которое всегда дарил ему Баки. Наполненности и распирания — на размер Наташа явно не поскупилась.

***

— Мама, насколько реально не военному человеку попасть на экскурсию на военную базу?

Стив сидел на их кухне в Бруклине и пил чай с маминым фирменным яблочным пирогом, когда сёстры уже всё съели и выпили, оставив их одних, и сбежали в комнату — каждая к своему планшету. Он понимал, что вопрос звучит дико, но не мог не спросить. С мамы начинался его план — и он намеревался следовать ему.

Конечно, мама удивлённо изогнула брови. Отпила пару глотков крепкого эрл-грея и, наконец, сказала:

— Ты ведь не серьёзно сейчас?

Стив закатил глаза.

— Я просто спросил. Мне интересно. Можешь ответить или нет? Если нет, я спрошу ещё у кого-нибудь. Я думал, ты можешь…

— Хорошо, хорошо, не кипятись, — мама успокаивающе погладила его по руке и продолжила: — На самом деле, зависит от базы. Разные уровни секретности и допуска — так рассказывал твой отец в своё время. Говорил, что иногда пускают журналистов или специальный обслуживающий персонал — когда своих сил не хватает. Но, опять же, не всегда и не везде.

Стив задумался. Что-то такое он и предполагал. Вот только как узнать конкретнее насчёт базы Баки? Он говорил, что секретная, но насколько?

— Я знаю, тебе кажется, что я схожу с ума, но я правда не знаю, у кого ещё спросить. Гугл мне точно не ответит, — тяжело вздохнул Стив. Мама смотрела на него очень серьёзно.

— Даже если представить, что мы пишем сейчас сценарий фантастического фильма, и предположить, что ты каким-то образом попадёшь на базу, — что дальше? Там везде пропускная система, камеры… и когда — заметь, не если, а когда — тебя поймают, проблемы будут у вас обоих. Большие проблемы. Ты уверен, что это то, чего ты хочешь?

Стив нахмурился. Он сам понимал, что идея изначально выглядит крайне идиотичной. Но он не рассказывал маме, что именно толкнуло его к обдумыванию этого всего целую неделю. Он не рассказывал ей о том, что узнал от Клинта. Просто не смог.

— Я ничего не собираюсь предпринимать, ма, — вздохнул он. — Просто пытаюсь понять, могу ли я проверить кое-что. Просто хочу убедиться. Мне нужно узнать, на самом ли деле на базе Баки сейчас проверки и авральный режим. Это всё, чего я хочу.

Мама молча пила чай с пирогом, разглядывая его.

— Я подумаю, к кому можно обратиться с этим странным вопросом, — наконец, ответила она. — У меня осталась пара знакомых, кто согласно званию может иметь подобный доступ. Но я ничего не обещаю, не смотри меня так, — но как бы она ни пыталась, у неё не получилось сдержать улыбку, когда Стив поднялся и крепко обнял её, целуя в макушку ароматных волос.

***

Уже дома, вечером воскресенья, Стив сидел за столом в полутёмной кухне и пил кофе — просто потому что мог, потому что было одиноко и совсем не хотелось спать. Что-то крутилось у него в голове на границе осознания, и Стив лупился в край стола, пытаясь понять, что именно не даёт ему покоя.

«Ты теперь со школьниками встречаешься? Переквалифицировался из геев в педофилы?» — услышал он вдруг сквозь ватные пласты памяти и вздрогнул.

Он вспомнил этот голос. Мужчина с фотографии из коробочки Баки. Старше, мощнее и грубее, с жёстким взглядом и лицом, испещрённым шрамами. Ежик его коротких волос в тот день вызывающе топорщился - так же, как и на фото. Это…это он втянул Баки во всё это дерьмо — в эту чёртову работу, которая ему выходит боком, которая разнесла их по разным штатам и не даёт быть вместе друг с другом. И он же — единственный человек, которому Баки, похоже, доверял безоговорочно. Именно он вынес Баки из того ада, в котором тот чуть не потерял руку — он ведь рассказывал! А Стив забыл…

Как же его звали? И как его найти? Станет ли он вообще говорить?

Запустив пальцы в волосы, Стив потянул их во все стороны, до боли. Вспоминай, вспоминай! Баки ведь называл его имя… не раз говорил о нём. Какая-то грубая, рычащая фамилия - Ралло? Вспоминай…

Как же его звали?

Notes:

Муахахахах, Трава перевалила за 800 страниц! И снова нет повода не выпить)))
Как вы думаете, закончим ДО или ПОСЛЕ тыщи? ))) Я вот не возьмусь ванговать...
Ребята, я вас очень люблю, история выходит на важный "предпоследний" виток - надеюсь, в конце вас немного расплющит в улыбушке))

Chapter 66

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

— Рамлоу слушает.

Стив сглотнул. Хриплый голос даже по телефону звучал так, что хотелось вытянуться в струнку и козырнуть, как делали солдаты в просмотренных когда-то вместе с отцом экшен-блокбастерах. Он вытрясал телефон мистера Брока Рамлоу из Сэма почти неделю, половину которой Сэм отнекивался, вторую — уговаривал, что им не стоит разговаривать, и что Рамлоу никогда и никому не помогает просто так, но в конце концов сдался, обозвав Стива несносным упёртым бараном. Было за что — Стив приходил в клуб каждый вечер на неделе и методично, шаг за шагом добивался своего. Он знал, что это единственный вариант, и даже если путь заканчивался тупиком — то следовало рыть подкоп.

И вот теперь, подготовившись как следует и даже накидав примерный план разговора, Стив оробел от одного звука голоса. Он помнил его. Помнил эту лёгкую снисходительную насмешливость в их разговоре с Баки, какие-то двусмысленные намёки… Мистер Рамлоу и правда не будет ему помогать. Какого чёрта Стив вообще вообразил себе это?

Пока мысли метались в его голове, в трубке раздались гудки. Стив обалдел ещё больше — отнял айфон от уха и уставился на скинутый звонок. Конечно, Рамлоу ответил, Стив промолчал, и тот просто скинул. А если его номер теперь занесут в блок лист? Чёрт-чёрт-чёрт!

— Твою мать… — прошептал Стив себе под нос, судорожно тыкая на повтор набора номера. Пошли гудки, и собрав всю свою волю в кулак, Стив молил: — Пожалуйста, ответь ещё раз… Пожалуйста… Возьми трубку…

— Рамлоу слушает, — чуть жёстче и раздражённее прозвучало в этот раз. — Говорите.

— Здравствуйте, — Стив глотнул воздуха, во рту его пересохло. Надо было срочно представиться, пока голос совсем не отказал ему. Он словно по давней привычке, по особым урокам, выученным с детства, робел перед подобным армейским тоном. — Меня зовут Стив Роджерс, я… парень Джеймса Барнса.

Стив выпалил это как скороговорку, прервавшись лишь ещё на короткий глоток воздуха, и замолчал. С той стороны тоже молчали, Стив не слышал даже дыхания, поэтому отнял айфон от уха и посмотрел на экран — звонок оставался активным, секунды неумолимо сменяли друг друга. — Алло?

Наконец, до него донеслось отчётливое фырканье.

— Парень Джеймса Барнса, значит? И зачем ты звонишь мне? Откуда у тебя мой номер?

Мистер Брок Рамлоу пёр напролом, и от каждого его вопроса мысли Стива смешивались всё сильнее и сильнее. Перед ним на чуть помятом листке лежал косо накиданный план того, что говорить и как, но почему-то Стив не мог прочитать ни слова.

— Эм-м, это не важно, сэр. Я звоню вам, потому что это касается Баки… Джеймса. Мне нужна ваша помощь. Мне больше не к кому обратиться.

— Помощь, значит? И при чём тут Барнс? Насколько я помню, на прошлой неделе с ним всё было в порядке. Он бы дал мне знать, если бы ему что-то было нужно.

У Стива замерло сердце. Этот чёртов Брок Рамлоу видел Баки всего неделю назад!

— Помощь нужна мне, а не ему. Я понимаю, что это выглядит странно — мы даже не знакомы, и я звоню вам с какими-то просьбами. Мне тоже неловко, но поймите, вы — единственный, кто может мне помочь. Может быть, мы можем встретиться и поговорить лично?

Рамлоу снова замолчал, и Стив понял, что в этот момент на той стороне идёт обдумывание предложения. Он напрягся, страшась услышать уверенный отказ и не зная, как ещё уговорить сотрудничать с собой. Рассказывать о возможных проблемах Баки пускай и не чужому для него, но совершенно незнакомому Стиву человеку он точно не собирался.

— Как, ты говоришь, тебя зовут? — голос Рамлоу звучал странно-задумчиво.

— Роджерс. Стив Роджерс, сэр.

Брок Рамлоу снова хмыкнул, и Стив никак не мог понять, что же значит этот звук. Тихий и отчего-то пробирающий. От него становилось тревожно и неуютно, хотелось взять край пледа, накинутого на их с Баки кровать, и замотаться в него как в кокон.

— Что ж, Стив Роджерс. Тебе повезло, обычно я не отвечаю на звонки с незнакомых номеров, тем более дважды. Но раз это касается Баки, я готов встретиться. Я буду в Нью-Йорке в пятницу вечером, а в воскресенье уже снова уезжаю. Не могу сказать, что у меня не было более интересных планов, но…

— Я не отниму много вашего времени, сэр, — перебил его Стив и тут же пожалел — Рамлоу рявкнул на него:

— Прекрати меня перебивать и называть сэр. Ты не мой солдат, а я не твой командир. Называй по имени, Брок. Понял?

— Хорошо… Брок, — Стив чувствовал, что сердце в груди разогналось до неприемлемой скорости. Как Баки мог сойтись с таким жёстким человеком? И неужели тот правда вынес его из самого пекла на себе, подарив ещё одну жизнь?

— Значит пятница, вечер, скажем, часов в семь. Бар в Бруклине, забыл название. Но уверен, Баки водил тебя туда. Там отличные стейки и пиво. Знаешь, про что говорю?

Стив знал. Помнил, хоть они и не были частыми посетителями этого ресторан-бара. Значит, это не их особенное место? Раньше Баки был там с Броком?

— Да, конечно. Я понял. Я буду.

— Не опаздывать. В следующий раз я буду в Нью-Йорке не раньше чем через две-три недели.

— Я не опоздаю. Спасибо, Брок.

— До встречи, Стив Роджерс, — и Стив снова услышал это странное фырканье, словно как-то связанное с его именем.

И только когда Брок Рамлоу сбросил звонок, Стив, до сих пор судорожно сжимавший айфон вспотевшими пальцами, понял, что тот называет Барнса Баки. Не Джеймсом.

Почему-то от этого осознания стало тревожно.

*

— Ты была великолепна, — прошептал Стив, когда они с Наташей закончили презентацию своей курсовой работы. Профессор был очень доволен, ставя им высший балл, аудитория смотрела их фильм с интересом, и Стив ощущал чувство глубокого удовлетворения от проделанной вместе с Нат работы. Ему нравилось оставаться в тени, пока Наташа обращала внимание аудитории на самые главные особенности неоготического стиля — свою работу он уже сделал, вычленив наиболее интересные куски из нескольких часов отснятого материала и смонтировав пятнадцатиминутный фильм.

— Мы хорошо потрудились, — с улыбкой кивнула Наташа, пока они пробирались по ряду на свои места. По её лицу было видно, насколько она удовлетворена их совместной работой, и Стиву было очень приятно осознавать, что в этом есть и его заслуга. Они ругались и работали над фильмом до поздней ночи, как всегда оставив главное на потом, выпили почти галлон кофе и уничтожили запасы орешков, что Стив хранил «на чёрный день». Теперь же он чувствовал опустошение, сопровождавшее глубокое удовлетворение от результата их работы, и немного — печаль от того, что всё уже позади. Впереди оставался только диплом, это была финишная прямая, и, внезапно осознав, что учёба вот-вот закончится и начнётся совсем другая жизнь, Стив ощутил робость и страх перед будущим. Ненадолго, конечно — забот у него и без переживаний о будущем хватало, — но чувство это встряхнуло.

Они уселись поудобнее, готовясь смотреть оставшиеся фильмы-презентации сокурсников из их группы. Наташа то и дело кидала на него лукавые взгляды, на которые невозможно было отвечать без улыбки.

— Сходим сегодня куда-нибудь после учёбы? — тихо спросила Наташа, наклоняясь почти в самому уху. — Отметим?

Стив почти согласился, но в который раз с тревогой вспомнил, что сегодня пятница и вечером он встречается с Броком Рамлоу. Хорошо, что стейк-бар был не слишком далеко от колледжа, и Стив предполагал пройтись до него пешком, это бы заняло не дольше получаса.

Стив помотал головой.

— Сегодня никак. Помнишь, я рассказывал тебе? Сегодня встречаюсь с Броком Рамлоу.

— Ох, чёрт, точно! — Наташа округлила глаза. — Хочешь, я пойду с тобой? Как-то стрёмно тебя отпускать одного к этому мужику. Не внушает он мне доверия… — Наташа нахмурилась.

— Нет, Нат. Спасибо, конечно, но это будет странно, если мы придём вместе. Не переживай, я доверяю ему… Всё-таки, он вытащил Баки. Не вижу причин, чтобы он стал вдруг обижать меня.

— Хм-м, — задумчиво выдохнула Наташа. — Баки это Баки, а ты — это ты...

— Мисс Романофф, мистер Роджерс, у вас получилась отличная презентация, но, быть может, вы будете так любезны и посмотрите с нами оставшиеся, не мешая своими разговорами? — профессор Маттервинс стоял в углу небольшой аудитории, прислонившись к краю своего стола, и строго смотрел на них поверх стёкол дизайнерских очков.

— Извините, — Стив изобразил, что закрывает свой рот на молнию.

Наташа, тихо фыркнув, достала свой телефон и положила между ними, открыла заметки и начала набирать сообщение одним пальцем — так, чтобы было не слишком заметно. Они не первый раз попадались на разговорах и имели достаточно альтернативных способов поговорить — за два года вместе не нашлось почти ничего, что могло бы помешать им общаться, когда это было необходимо.

«Ты точно уверен? Я могу не идти с тобой, но быть где-нибудь поблизости, посижу в кофейне, пока ты пойдёшь на встречу. Потом вместе поедем домой. Я останусь у Клинта на выходные.»

Стив прочитал и задумался. На самом деле, он был бы благодарен, если бы Наташа подождала его — от предвкушения предстоящей встречи ему было тревожно. Просто не хотел её напрягать. Подумав ещё немного о том, что сделал бы для неё тоже самое, не задумываясь, кивнул.

Наташа искренне улыбнулась ему, выключая экран телефона.

Они встретились вечером после окончания занятий и вышли из колледжа. Март всегда был нестабильным месяцем в Нью-Йорке, но в этом году радовал обилием спокойных тёплых дней. Природа словно не верила своему счастью вместе с ними — деревья начали изо всех сил выпускать ядовито-зелёные молодые листочки, а некоторые особо нетерпеливые уже вовсю цвели, наполняя потеплевший воздух приятными сладковатыми ароматами. Стиву очень нравилось шагать по сухому тротуару под руку с Наташей, вдыхать весенний воздух полной грудью и говорить. Или наоборот — молчать. С ней и то, и другое было одинаково комфортно и приятно.

— Весной и осенью воздух всегда совершенно по-особенному пахнет, — задумчиво озвучила его собственные мысли Наташа. — Осенью ароматы навевают желание провалиться в депрессию, а весной всегда хочется влюбиться. Знаешь, пахнет чем-то таким… сексуальным. Будоражит все рецепторы.

Стив хмыкнул. У него иногда бывало наоборот. От тревожащих весенних запахов хотелось упасть в депрессию, а осенние наоборот проносили покой и примирение с происходящим — вроде как, все мы смертны, но ничего на этом не заканчивается. Словно смерть — это всего лишь осенний сон, и нет в нём ничего ужасающего и страшного. Никаких потерь — только покой осенней летаргии.

Стив всегда думал, что осень любит намного больше всех остальных сезонов. Весна приносила его сердцу тревоги, смутные, неоформленные страхи и неясную неудовлетворённость всем, чем только можно. Осенью весь тот же самый набор был вроде как сам собой разумеющийся, но весной… весной это вызывало диссонанс внутри.

— Меня этот весенний воздух заставляет желать чего-то, что априори невозможно. Знаешь, что-то типа единственной любви на всю жизнь или бессмертия, — Стив фыркнул.

— Оу, откуда столько скепсиса? — с любопытствующей улыбкой, под которой плохо пряталась тревога, спросила Наташа.

— Не знаю, — Стив пожал плечами, на которых больше не висело, а сидело довольно плотно его брендовое, купленное на распродаже около года назад кашемировое пальто. — Весна всегда приносит разочарование. Обещает что-то грандиозное, и предвкушение этого такое огромное, но в итоге ничего этакого не даёт. Знаешь, как почувствовать запахи от деликатесов, которыми манит мишленовский ресторан, а потом заедать их уличным хотдогом. Вроде как и неплохо, голодным не остался, но всё же не то.

— Не нравится мне твой настрой, — вздохнула Наташа. — Мне вот весной хочется любви и секса. Человек на самом деле недалеко ушёл от животных, инстинкты руководят нами откуда-то из глубины подсознания. Или мне просто нравится так думать, — она улыбнулась.

— Ну, тогда не вижу никаких причин для расстройства, — Стив заставил себя ободряюще улыбнуться подруге. — Всё выглядит так, словно у тебя будет в достатке и первого, и второго этой весной.

— А ещё выпуск, — напомнила Наташа.

— Конечно, и выпуск. И дивная новая жизнь впереди, когда открыты все дороги, и везде нас ждут с распростёртыми объятиями и деньгами.

Наташа посмотрела на него расширившимися глазами, и Стив, не выдержав, фыркнул и засмеялся. Наташа тут же присоединилась к нему своим звонким смехом.

Они шли через парк, на углу через улицу от которого располагался их с Баки любимый бар. Именно здесь Баки подошёл к нему, когда Стив делал скетчи… кажется, это было жизнь назад. Как сильно всё изменилось с прошлой осени, и поверить сложно. Как сильно он сам изменился.

— Кажется, тебе полегчало? — спросила Наташа.

— Если только немного. Баки сказал, что вряд ли появится раньше апреля, но я ему не верю. Боюсь представить, что же я буду делать, если этот Брок Рамлоу меня пошлёт. И знаешь, подсознательно я уже знаю, что он меня пошлёт. Все мои идеи чересчур инфантильны и неосуществимы, если он не сумасшедший, ни за что не поможет мне.

Наташа прижалась теснее, заглядывая в глаза. Уже долгое время она смотрела на него снизу вверх, а ведь Стив был привычен к тому, чтобы быть с ней на одном уровне. Теперь же ей приходилось чуть приподнимать голову, чтобы встретиться взглядами.

— И что же ты будешь делать, если он тебя пошлёт? — тихо спросила она.

— Хм, не знаю? — Стив вздохнул. На самом деле, он уже не раз думал об этом. И мысли эти были странные — невесёлые и ленивые. Он на самом деле немного устал от того, что им с Баки выпали такие странные отношения. Всё, о чём он мечтал, будучи молодым влюблённым парнем — это о веселье, приключениях, горячем сексе и романтике. Стиву нравилась романтика, он совершенно не стеснялся её проявлений.

И вместо этого он получил отношения на расстоянии, проблемы любимого человека, который ко всему не доверяет достаточно, чтобы делиться ими. Это совершенно точно было не то, о чём Стив мечтал. Конечно, чувства его были настоящими, сильными и глубокими. Вот только все эти проблемы не особо добавляли веры в себя.

— Если у нас не получится встретиться в ближайшее время, если мистер Рамлоу пошлёт меня, а это весьма очевидно, то когда Баки позвонит в следующий раз, выскажу ему всё по телефону. И будь что будет, — серьёзно заявил Стив. — Я ведь тоже человек… Я не могу бесконечно вариться в этом, мне нужна хоть какая-то определённость, хоть какой-то якорь. Иначе чувствую себя…

— Дерьмово, могу представить, — подхватила Наташа. Стив был уверен, что она очень хорошо понимает его.

— И самая вишенка на торте — это смутное ощущение того, что вот так, как сейчас, будет всегда. Вечно. Что ничего не изменится. Только лжи и недоговорённости будет становиться всё больше, потому что, ну, он думает, что так правильно — что так он защищает меня. Дерьмо собачье, кто кого ещё защищает…

Они остановились, чтобы дождаться светофора и перейти улицу. На углу уже виднелась неброская вывеска стейк-бара. Чуть выше по улице располагалась небольшая кофейня, и Стив предложил её в качестве базы для Наташи, когда они планировали эту операцию ещё во время ланча в колледже.

— Пришли, — Стив подошёл к двойным, в стиле восьмидесятых, дверям небольшого бара. Сжал ладонь Наташи и заставил её выпутаться из-под локтя. — Я позвоню, как закончим. Уверена, что хочешь ждать?

— Мы уже тут, конечно, я уверена. Взяла книжку почитать, — фыркнула Наташа. Потом осмотрела его, поправила несколько прядей волос, воротник пальто и подтянула ремень сумки-портфеля, перекинутой через плечо. — Очки добавляли тебе шика и некоторой серьёзности, Карандаш. Но и без них очень хорошо. Просто огонь. Иди туда и растопи лёд сердца старого солдата, — она улыбнулась, хлопая его по плечу.

Стив закатил глаза.

— Увидимся, Нат. Спасибо, что ты со мной.

Он легко поцеловал её в щёку, чуть наклонившись, и повернулся к дверям. Уже заходя внутрь, услышал за своей спиной:

— Всегда с тобой, Роджерс. Куда от тебя денешься?

*

Стив вошёл в стейк-бар и огляделся. Для пятничного вечера народу здесь было не очень много, пара столиков ещё оставалась свободной, но все сидения вдоль барной стойки были заняты. Стив видел Брока Рамлоу только на фотографии, но почему-то был уверен, что узнает его. Так и вышло.

Мужчина сидел за дальним столиком в самом углу так, чтобы видеть всё небольшое помещение бара. Перед ним стояла большая кружка пива. Он сидел в обычной штатской одежде, поза была расслабленной, но всё в ней говорило о том, словно мужчина может подхватиться в считанные секунды. Он ещё не заметил Стива, но как только тот подошёл ближе, сразу поднял своё острое, небритое лицо с тёмными глазами. Губы растянулись в тонкой, ранящей улыбке. Брок Рамлоу совсем не производил впечатление доброго дядюшки, всё в нём, от широких ладоней до крепкой фигуры, от острого носа и впалых щёк до взгляда, впивающегося, словно лезвие, кричало об опасности.

— Стив Роджерс, — Стив не придумал ничего лучше, чем протянуть свою руку, чтобы поздороваться. Его ладонь обхватила широкая, горячая и сухая. Рукопожатие вышло жёстким и крепким, что ж, это настраивало на определённый лад.

— Рамлоу, — негромко произнёс мужчина. — Садись. Можешь заказать себе что-нибудь. Сколько тебе лет? Пиво тебе явно не продадут, — хмыкнул Брок, всё ещё с прищуром рассматривая его.

Стив фыркнул про себя, надо же, ему дают позволение, словно Стив спрашивал. Было неловко под изучающим взглядом, но он ничего не сказал. Снял пальто, повесил его на плечики на ближайшей вешалке и устроился на противоположном стуле.

— Так уж и быть, закажу тебе пива. Тёмное или светлое?

Стив неопределённо пожал плечами. Он не был большим любителем, но если они и пили что-то с Баки, это было светлое пиво.

— Светлое.

Брок ухмыльнулся, на мгновение став ещё сильнее похожим на хищную птицу.

Подошёл официант. Стив заказал стейк средней прожарки и салат — он был голоден. Брок заказал ещё два пива, не переставая посматривать на Стива. Под изучающим взглядом было неуютно, но Стив решил изо всех сил держаться как ни в чём не бывало. В конце концов, у Баки в глазах тоже порой проглядывала эта холодная, жёсткая сталь, и можно было сказать, что совсем немного, но Стив был подготовлен.

— Ну что ж, Стив Роджерс, — Брок снова колюче улыбнулся, — О чём ты хотел поговорить?

В этот момент, в этом баре, в компании этого человека Стив чувствовал себя чертовски неуютно. Словно снова ощущал себя тощим, мелким, костлявым нашкодившим мальчишкой, которому нужно было извиниться за своё поведение. Усилием воли заставляя себя смотреть в прищуренные глаза напротив, Стив чуть приподнял подбородок, снова ловя странную ответную усмешку.

— Мне нужно повидаться с Баки. Это крайне важно.

— И что же тебе мешает? — Брок выглядел слегка удивлённым. — Он должен приезжать в увольнение каждые выходные, это прописано в его контракте.

Стив сжал кулаки на своих коленях — впрочем, Брок явно не мог этого видеть.

— Он не приезжает. По каким-то своим причинам. А когда я спросил, почему, стал отговариваться какими-то проверками и прочим… Я не знаю, почему он решил не возвращаться в увольнение домой, но мне необходимо увидеться с ним и всё выяснить.

— Значит, голубки поссорились? — неприятно протянул Брок, не переставая улыбаться. Стиву внезапно захотелось стереть улыбку с этого лица своим кулаком. Хотя бы попробовать.

— Мы не ссорились. У нас всё отлично.

— Но почему-то Барнс не хочет тебя видеть?

Этот низкий, хрипловатый голос был послан, чтобы подковырнуть само больное и выпустить наружу, подобно гною. Стив пересилил себя и улыбнулся:

— Я здесь не за тем, чтобы говорить о наших отношениях. Я хотел попросить о помощи. Быть может, вы сможете устроить так, чтобы я попал к нему на базу? Так, чтобы Баки предварительно не знал об этом.

— И как ты это видишь? — Брок сложил руки на груди и теперь усмехался в открытую. Стив решил, что хуже быть уже не может, и рассказал ему свой вариант возможного развития событий. Оказывается, хуже — может. Брок Рамлоу, только что сидевший и внимательно его слушавший, вдруг разразился хохотом. Кажется, на них обернулись все посетители этого бара.

Это было последней каплей. Стив вскочил из-за стола и схватил своё пальто и сумку, стоявшую рядом на полу. Конечно, ему нужна была помощь, но он не был готов унижаться ряди неё. И так чувствовал себя, словно ещё немного — и из глаз потечёт.

— Сядь, — раздался тон, которым Брок Рамлоу явно пользовался со своими солдатами. — Сядь, Роджерс. Проехали. Просто забавно, как вы, дети, насмотревшись фильмов, воспринимаете армию. Ты собираешься служить?

Стив медленно вдохнул и выдохнул, опустился на стул. Он чувствовал, как пылают его щёки и шея. Если бы кто-то сказал ему, что можно возненавидеть человека за несколько минут, он бы не поверил. До этого вечера.

— Я не планировал. У меня долгое время были проблемы со здоровьем, я только сейчас начал приходить в норму.

— По тебе не скажешь, — Брок, чьё лицо какое-то время было жёстким, снова улыбнулся ему. Уже чуть мягче.

— Ещё моя мать взяла с меня обещание, что я никогда не пойду служить. Мой отец был военным и погиб при исполнении. Она, думаю, не хотела бы повторения истории.

Что-то промелькнуло в глазах Брока, но он тут же спрятал это за прищуром.

— Кем служил твой отец? — словно ему это было не очень интересно, спросил Брок.

Стив не знал, отвечать ли ему. Просто он страшно не хотел, чтобы Рамлоу проводил какие-либо параллели.

— Снайпер, — неохотно сказал он наконец.

Брок только кивнул.

Они помолчали, и тишина эта была тяжёлая. Ситуацию спас официант, принёсший заказ Стива и два бокала со светлым пивом.

«Теперь я застрял здесь ещё минимум на пол часа», — мысленно вздохнул Стив и принялся медленно нарезать свой стейк. Всё-таки с ланча прошло достаточно времени, чтобы его сошедший с ума организм успел как следует проголодаться.

Он успел съесть несколько кусочков стейка и выпить полбокала пива — под тем же изучающим взглядом Рамлоу, — когда тот вдруг сказал:

— Вообще, не в моих правилах устраивать встречи, когда один человек явно этого не хочет. Но мне самому интересно, какого чёрта Барнс не ездит в увольнительные. Ему не стоит постоянно находиться на базе. Так что я помогу. Правда, всё будет совсем не так, как ты себе навоображал. К самой базе тебя без спецдопуска и документов и на десять миль не подпустят, и даже я не в силах ничем помочь. Но я могу устроить встречу в ближайшем городке. Иногда, я знаю, офицерский состав ездит туда выпить и расслабиться. Понятия не имею, как ты будешь добираться дотуда — всё это не мои проблемы. Я только могу назначить ему там встречу и сказать, что это важно.

— Он не должен знать, что я приеду к нему! — всполошился Стив. — Он не придёт, если…

— А кто сказал, что я устрою встречу с тобой? — снова насмешливо прищурился Рамлоу. — Встречу я устрою со мной. Пусть только попробует не привезти свой зад. Но за всё остальное отвечать будешь ты сам.

— Хорошо, — твёрдо кивнул Стив, совершенно не веря своему счастью.

— Никто не сказал, что я сделаю это просто так, — Рамлоу с чувством, получая явное удовольствие, припал к свежему, холодному пиву в бокале.

Стив ощутимо напрягся.

— Что вы хотите за помощь? — он заставил себя спросить, хотя внутри всё дрожало от негодования.

— Что я хочу? Хм… — Рамлоу расплылся в тонкой улыбке и сделал вид, что задумался. Но Стив был на сто процентов уверен, что тот уже знал всё, что хочет, как только увидел его у своего столика — это было в его глазах, и Стив только сейчас это понял. У Стива было что-то, что мог дать только Стив, и Рамлоу это знал. — Я хочу, чтобы завтра ты пригласил меня на обед к себе домой. Познакомь со своей семьёй. Баки мне как сын, я хочу узнать, что за семья у парня, от которого у него так качественно снесло башню.

Стив перестал жевать. Это было так странно и неожиданно, что совершенно выбило из колеи.

— Познакомить с семьёй? — глупо переспросил он.

— Именно. Что, невыполнимые требования? — оскалился Рамлоу. — Или ты надеялся на что-то другое?

Стив почувствовал, как красные пятна снова поползли по шее к щекам. Он ни о чём таком не думал, просто справедливо опасался какого-нибудь дерьма. Впрочем, кто сказал, что совместный семейный обед с Броком Рамлоу это не достаточное дерьмо?

— Или твои не в курсе про твои небесно-голубые отношения? Не знакомы с Баки? — Рамлоу снова спросил его тем тоном, который Стив успел возненавидеть. Он словно хрипло каркал каждое слово, нарочно издеваясь — не переставал улыбаться. И доброго в этой улыбке не было ничего. Словно видел Стива насквозь. Но Стив-то был уверен, что ни черта Брок Рамлоу о нём не знает.

— Они знакомы. Просто…

— Тогда решено. Завтра в час. Куда подъехать?

— Я даже… — тут Стив понял, что его терпение кончилось, и теперь его понесёт, и совершенно точно знал, что не сможет остановиться, пока всё не выскажет. — Да какого чёрта вы решаете за меня? Я ещё не согласился! Мать работает посменно, я не знаю, будет ли она дома завтра и одобрит ли этот чёртов обед непонятно с кем, и я точно не знаю, хочу ли вообще приглашать вас к себе! Знаете, как меня это достало? Баки, который вечно недоговаривает и только придумывает нелепые отмазки, вы со своим непонятным предложением обеда с моей семьёй? Зачем вам это? Что за странный интерес? Если вам нужно что-то — придумайте что-то такое, что могу сделать я, не нужно впутывать сюда мою семью, понятно?

Рамлоу выслушал его со всей серьёзностью. Стиву даже показалось, что взгляд его немного потеплел. Он пододвинул ему поближе бокал с пивом, и Стив вцепился в него, залпом осушая оставшуюся половину. У него в ушах стучало, и он мог представить, как выглядел сейчас.

— Понял, парень, конечно понял. Но моё условие до сих пор прежнее. Если тебя не устраивает — разойдёмся миром. Даю слово, что не замышляю ничего плохого. У меня нет детей, Барнс мне как сын. Мне на самом деле хотелось бы познакомиться с твоей семьёй. Кто знает, выпадет ли ещё шанс. Работа, сам знаешь, какая. Но, конечно, решение за тобой. Мой номер у тебя есть. Позвони, если что решишь.

Стив посидел несколько мгновений, переваривая сказанное, а потом затолкал в рот очередной кусочек стейка и принялся медленно, методично его жевать. Проглотив, он спросил то, что весь вечер не давало ему покоя. И он бы не решился спрашивать, если бы не понял, что Брок Рамлоу не менее отбитый на голову, чем он сам. Пожалуй, в других обстоятельствах они могли бы поладить.

— Вы говорите, что он вам как родной сын. Тогда какого чёрта вы снова вернули его туда? Он ведь еле выкарабкался в своё время, он ведь… ненавидит это всё! Зачем вы…

— Ненавидит? — Брок округлил глаза, впрочем, выражение его лица очень быстро снова стало жёстким. — Это он тебе сказал? Поверь мне, он не соврал. Каждый солдат ненавидит свою работу. И каждый уже никогда не сможет без своей войны. Это прорастает в тебя насквозь, опутывает корнями, как сорная трава. И если у кого-то и получается вырвать это из себя целиком — что ж, ему же хуже. Потому что без этого у человека ничего не остаётся. Одна тухлая оболочка. Барнс солдат, парень, и он один из лучших. Даже сейчас, спустя столько лет — именно поэтому в нём возникла необходимость. И как бы он ни клял армию, поверь мне, сейчас он на своём месте. О. Ты бы удивился, увидев, насколько… Он как рыба в воде, которая до этого зачем-то пыталась научиться ходить по суше и отрастить лёгкие. Солдат никуда не уйдёт из него, и тебе, парень, лучше свыкнуться с этой мыслью сейчас, пока не стало поздно. Или прими это, или оставь его в покое. Он один из лучших в своей области, и я лишь помог использовать его таланты с максимальной выгодой для него самого. Люди горбатятся, чтобы оплатить дом, по тридцать лет. Я выбил Барнсу возможность управиться с этим за три года. Всё ещё считаешь, что мне плевать? Ты ведь это имел ввиду?

Стив открывал и закрывал рот, но так и не сказал ни слова.

— У него ведь… ПТСР, — тихо выдохнул Стив.

Брок наклонился к нему, в глазах его уже не прятались — полыхали стальные отблески.

— У нас у всех ПТСР, парень, — фыркнул он, — знаешь, издержки профессии, как болезнь жирной жопы у некоторых офисных работников. Но Барнс солдат, и он сам должен научиться справляться со своими демонами. Ты ему в этом не поможешь.

Стив жёстко сжал зубы, чувствуя, как напрягаются желваки. Он вытянул из кармана джинсов заранее приготовленные пятьдесят баксов и положил их на стол. Затем поднялся и, взяв пальто и сумку, твёрдо, по словам, сказал:

— Это вы так думаете. А я думаю иначе. Я позвоню, когда решу насчёт обеда. Неприятно было с вами познакомиться, — и с этим он развернулся и направился к выходу из бара. За спиной раздался смешок, но Стив и не подумал обернуться.

Выскочив на улицу, он быстро пошагал в сторону кофейни, на ходу набирая номер Наташи.

— Ты живой? Он тебя не съел? — послышался её голос. Стив вздохнул.

— Этот мужик — сумасшедший мудак. Ты как, готова выходить?

— Да, сейчас захвачу нам кофе на вынос и выйду. Подождёшь меня?

— Конечно, — Стив скинул звонок и уставился на экран телефона, с которого ему улыбался Баки. Стив уже не помнил, когда именно сделал эту фотографию, но очень её любил. Баки на ней был чуть сонный, мягкий и совершенно искренне счастливый. — Неужели ты правда без этого не сможешь? Не верю…

Он остановился у двери кофейни, увидел через стекло витрин, как Наташа уже забирает два бумажных стакана с кофе, и остался ждать её на улице.

Она вышла, без слов вручила оба стакана ему, прикурила сигарету, после чего забрала один стакан себе. Они были горячими, но не обжигающими. Самое то в вечер, когда приятный тёплый день сменяется зябкой сырой ночью.

— Дашь мне тоже? — спросил Стив, взглядом указывая на сигарету. Его до сих пор нервно колотило от странной встречи с Рамлоу, и почему-то вид того, как Наташа затягивается, вызвало желание попробовать то же самое.

— А тебе можно? — с сомнением спросила она. Стив кивнул. Наташа вздохнула и протянула ему пачку вместе с зажигалкой. — Только не затягивайся глубоко. Закашляешься.

— Хорошо, мамочка, — Стив принял сигареты и отдал свой стакан на время, чтобы прикурить. Говоря начистоту, это был не первый раз, когда он, почувствовавший своё новое состояние, баловался. Не то чтобы ему нравилось — просто сейчас страшно хотелось чего-то эдакого, чтобы отвлечься. Наташа чуть толкнула его плечом, после чего отдала стакан.

— Так как всё прошло? Судя по твоему виду, он тебя сожрал.

— Сожрал, — кивнул Стив. — Он очень странный.

— Что ты имеешь в виду?

— Он попросил меня завтра устроить семейный обед. И пригласить его. Вроде как, Баки ему как сын, и он хочет познакомиться с семьёй его парня. Бред, короче.

Наташа задумчиво курила, запивая каждую затяжку кофе. Стив занимался тем же самым — горечь сигаретного дыма прекрасно маскировалась вкусом сладкого латте.

— На самом деле, в этом можно усмотреть некую логику, — заметила Наташа.

— Извращённую, — заметил Стив, и Наташа кивнула.

— И что ты думаешь делать?

— Что я думаю делать? — повторил Стив, спрашивая сам себя. — Думаю, что сегодня останусь ночевать у своих. Поговорю с мамой… посмотрим, что она скажет. Возможно, я готов пригласить его. Если мама, конечно, не откажется. Я бы не стал её винить.

— Ах ты, говнюк, — Наташа снова толкнула его, — я тебя ждала в надежде вместе поехать домой, а ты меня кидаешь?!

— Жизнь зла, — согласно кивнул Стив, приобнимая Наташу за плечи, чтобы той не было зябко. — Можешь остаться у нас на ночь. Мама будет рада повидаться.

— Я планировала добраться до Клинта сегодня, прости. Последние пару дней мы не виделись, он работал, мы делали проект… Поеду к нему.

— Тогда могу проводить тебя до сабвея.

— Конечно, ты проводишь меня до сабвея, — не спрашивая, а утверждая произнесла Наташа. Стив улыбнулся, и они пошли в сторону ближайшей станции.

*

Спустя пару часов, уже сидя на диване в гостиной в доме матери, как Стив приучил себя называть свой старый дом, он снова набрал номер Брока Рамлоу. Разговор с мамой получился странным — она вернулась со смены и была очень усталой, а когда услышала имя Брока Рамлоу, так вообще замерла, словно заснула, сидя за столом. Стив видел, что она не особо воодушевлена обедом с незнакомцем, но он объяснил ситуацию, и, вздохнув, мама согласилась. Взяв с него клятву, что Стив поможет с готовкой.

— Рамлоу слушает, — раздалось привычно-хриплое.

— Завтра в час. Записывайте адрес, — и Стив продиктовал адрес, стараясь звучать совершенно безразлично. Потому что от одного звука голоса в трубке внутри начинало подниматься неудовольствие. В конце он не удержался от шпильки и добавил: — Не опаздывайте.

Раздалось фырканье, но Рамлоу не произнёс ни слова. Поэтому Стив самостоятельно засчитал очко на свой счёт.

*

С утра на кухне было шумно, Стив даже не выспался. После завтрака мама раздала всем дела и принялась готовить обед. Кажется, она собралась запекать мясо. Элис стояла рядом и чистила яблоки для пирога, Марго, обложенная скорлупой, замешивала тесто. Они мирно переговаривались, и прислушиваться к ним было Стиву в удовольствие. Если не знать, как они самозабвенно порой дерутся и спорят, то можно было решить, что они очень добры и милы друг с другом.

— Какой он? Этот друг Баки? — спросила вдруг Элис.

— Он не друг, — Стив сидел и чистил картофель для гарнира. Сказать, что он ненавидел это, было бы преуменьшением. Он бы с удовольствием поменялся с Элис или Марго, чистка картошки всегда была для Стива наискучнейшим занятием. — Скорее, вроде наставника. Старший по званию. Он его вытащил, когда Баки подорвался в ходе выполнения совместной миссии. Тогда многие из их отряда погибли… Я не могу не уважать его за это, но всё же… вчера он мне не понравился. Было чувство, словно он не говорил со мной, а выводил из себя.

— Стив, — неожиданно громко позвала мама, которая уже нарезала мясо и уложила его в лоток противня вместе с луком и приправами, — поторопись, пожалуйста, с картошкой. Вода почти закипела.

Они управились почти вовремя, мясо успело приготовиться, и на его место Марго поставила свой фирменный яблочный пирог. Стив не понимал этого ажиотажа вокруг визита незнакомого его женщинам человека. Особенно его удивило, когда он заметил — мама уложила волосы и немного накрасилась. Едва заметно, но Стив-то видел разницу. И это его очень сильно напрягало.

Звонок в дверь их квартиры раздался ровно в момент, когда часы у Стива на руке — да, он специально мстительно следил за секундами, — показали, как пятьдесят девять сменилось двумя нолями.

— Я сама открою, — мягко остановила его мама. Помедлила с мгновение, после чего, заправив прядь волос за ухо, пошла к двери. Стив и не думал уходить из холла. Сёстры тоже с любопытством выглядывали из гостиной. Мама остановилась перед дверью, обхватила ручку — но не открыла сразу. Постояла недолго, словно собираясь с силами, и только потом отворила дверь, тут же делая шаг назад.

Брок Рамлоу стоял за порогом в красивой военной форме: кителе с яркими нашивками и наглаженных брюках вкупе с вычищенными до блеска туфлями. Был он гладко выбритый и с уложенными на косой пробор волосами. Сказать, что Стив охренел от его сверкающего вида — не сказать ровным счётом ничего. В руках Рамлоу держал огромный букет белых роз. Но сильнее всего напрягало то, как он смотрел на его мать. Так, словно вокруг больше ничего не существовало.

«Какого чёрта здесь происходит?!»

Стив уже приготовился драться, в его голове рисовалась кровавая картина, где присутствовал Брок Рамлоу в стянутых штанах и этот веник из роз, но вдруг мама отмерла и негромко сказала:

— Здравствуй, Брок.

— Здравствуй, Сара. Давно не виделись. Но ты совсем не изменилась.

И мама вдруг улыбнулась такой улыбкой, какую Стив давным-давно не видел на её лице.

Notes:

Друзья, вот и неЭпическое возвращение блудной Нави на родные пастбища Травы. Не буду думать, сколько ещё чего-то ждущих и следящих читателей Травы осталось со мной. Мне очень важно понимать, что вы ещё тут, но наглости устроить перекличку у меня не хватит. Впрочем, и приносить извинения за долгий простой я тоже не могу. Я очень люблю своих читателей, однако писательство для меня на данный момент - всего лишь хобби. А год у меня выдаётся очень непростой, скажем прямо. Слава Боженьке, что не забрал у меня желание и возможность писать дальше. Я очень этому рада (были моменты, когда я начинала сомневаться в себе).
Я очень рада вернуться, если в двух словах. И очень надеюсь, что вы тоже рады. У меня есть твёрдое намерение закончить Траву в этом году.

Chapter 67

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

На лобовом стекле мелкие брызги мороси соединялись в капли покрупнее и скатывались вниз и вбок, разгоняясь редким движением дворников. Понтиак матери Нат был совсем немного моложе своей хозяйки, но находился в неплохом состоянии и, что главное, без проблем вёз их уже почти два часа в сторону города Гринч в Нью-Джерси.

Стив зевнул и потянулся, снова поворачивая голову и кидая на Наташу выразительный взгляд — но та уверенно смотрела на дорогу, мягко сжимала руль и, ни на милю не превышая установленный режим, спокойно занимала крайнюю полосу трассы. Стив видел скорый поворот на навигаторе, а это означало, что с приличного хайвея они свернут на обычную междугороднюю двухполоску и скорость упадёт миль на пятнадцать. Когда они уже приедут?

— На развязке должна быть крупная заправка, — сказала вдруг Наташа, перехватывая взгляд Стива. — Остановимся. В туалет хочу, и купим чего-нибудь бодрящего. Последние десять минут чувствую, что вот-вот — и глаза закроются. Даже жвачка уже не помогает.

— Я могу повести, — зачем-то сказал Стив. Конечно, он умел водить, ещё в шестнадцать получил допуск на вождение со взрослым и несколько месяцев практиковался вместе с мамой, а уж после этого сдал тест и вождение, получив постоянные права. Вот только самостоятельно водить машину после получения прав ему довелось раза три. Так что он, конечно, отлично понимал невысказанную наполненность долгого взгляда подруги и её скептически изогнутой брови.

— Нет уж, Роджерс. Лучше купи нам кофе, воды и какого-нибудь «Монстра» мне, подбодриться. Раз уж ты банкуешь… Знаешь, хоть я и хочу спать, хоть мать и устроила вчера адский скандал из-за машины — это всё такая фигня… Считай, это первая моя самостоятельная вылазка за пределы штата. Хоть и недалеко, но мы сами по себе, на машине, едем к побережью… ощущение бодрит покруче секса в кинотеатре.

Стив усмехнулся и закатил глаза, тут же потёр их пальцами и промычал в ладони:

— Ну у тебя и ассоциации…

— Просто сказала, как есть, — Наташа улыбалась, это было слышно по её довольному голосу. Потом Стив почувствовал, как она сбрасывает скорость и перестраивается в поворотную полосу, чтобы съехать с хайвея на развязку. Он убрал руки от лица и разглядывал через мутное стекло огромную бело-красную вывеску заправки «Лав». Большой павильон, совмещавший магазин и небольшое кафе, и целый ряд заправочных колонок, из которых заняты в такую рань были лишь две. — А ещё очень круто, что этот первый раз — с тобой.

Наташа замолчала, а потом рассмеялась. Стив поддержал её, фыркнув:

— Ты сегодня просто королева шокирующих двусмысленностей.

— Потому что ты меня не развлекаешь разговором. А ведь это святая обязанность штурмана.

Стив вздохнул. Она была права. Выехать рано утром было его идеей — Стив просто был уверен, что свихнётся, если они поедут к вечеру, к назначенным Броком Рамлоу девяти. Он почти не спал вчера ночью, его потряхивало, а наутро чувствовал себя хуже, чем мог бы чувствовать себя выдавленный в чай лимон, если бы тот мог чувствовать хоть что-то. Стив был страшно усталым и сонным, но из-за нервного напряжения не мог спать. При этом болтать тоже не хотелось, и симпатичные пейзажи, сменяющиеся за окном всё время, что они ехали по дороге до Нью-Джерси, навевали на него заунывную тоску. Ещё и мерзкая погода…

— Прости, хреновый из меня штурман… — выдохнул он, посмотрел на Нат и улыбнулся. До этого дня он ни разу не видел, как Наташа выглядит за рулём автомобиля. Оказалось — горячо. Такой уж человек была эта Романофф, что бы ни творила — всё было ей к лицу, всё так или иначе украшало. То же самое можно было сказать и о совершенно любой одежде, от брендовых шмоток до ширпотреба из Волмарта, что сидели на ней одинаково хорошо и выглядели стильно. Он иногда задумывался — это оттого, что она русская, или это какая-то её личная особенность? Впрочем, вопрос был чисто риторическим и никогда не озвучивался, а Стив предпочитал просто наслаждаться её обществом. Он всегда испытывал почти физически ощутимое удовольствие от того, что его придирчивое чувство прекрасного, всегда находящееся в голодном поиске, рядом с ней блаженно, насыщенно дремало. И это даже если не считать все те эмоции, которые они испытывали от общения друг с другом. Им было хорошо вместе, факт. И эта странная, выстраданная поездка — тому подтверждение.

Наташа припарковалась неподалёку от входа в торговый павильон — заправляться им сейчас точно не было нужно, быть может, на обратном пути.

— Ты идёшь? — она заглушила мотор и вытащила ключи, ещё старого типа, без дистанционного брелока, из гнезда зажигания.

— Конечно. Я ведь банкую, — Стив скорчил гримасу, — и в туалет тоже хочу.

Наташа показала ему язык и вышла из машины, чуть сильнее, чем нужно, хлопнув дверцей — иначе та заедала.

Стив задержался, собираясь с силами. Почти сразу за Наташей в павильон зашёл грузный мужик с густой, неопрятной бородой и помятым лицом. На миг Стив представил себе, как подобный кадр подкатывает к подруге в безлюдном павильоне, и ему стало дурно.

«Какого чёрта мы творим? Какого чёрта я творю? Зачем впутал её во всю эту историю?»

Впрочем, в своё оправдание Стив мог сказать, что никого не впутывал, даже не имел таких планов. Просто Наташа, выслушав его сбивчивый рассказ, сразу сказала, что решит с машиной и поедет с ним. Казалось, что любые возможные приключения в компании Стива звучат для неё как: «Будет очень весело». Весело бывало не всегда, но Стив мог с чистым сердцем признаться — с Наташей переживать эти приключения всегда было намного приятнее, чем без неё. Разве мог он отказаться? Попрепирался немного для вида и объявил капитуляцию. И был счастлив в душе, что она с ним, а не послала куда подальше.

Причесав растрёпанные волосы пятернёй, Стив тоже вышел из машины и, хлопнув дверцей, поспешил внутрь павильона. Сонный бородач один стоял у кассы, где такая же невыспавшаяся продавщица пробивала ему немудрёный завтрак и гигантский стакан колы. Наташи нигде не было — но Стив понял, что она, скорее всего, просто пошла в туалет. И сам поспешил последовать её примеру.

Он облегчился и умылся прохладной водой, от которой чуть проснулся и посвежел. Выйдя из джентельменской комнаты, Стив увидел Наташу у автоматов самообслуживания. Она самозабвенно набирала в самые большие бумажные стаканы какой-то адский кофейный микс — смешивала сваренный кофе из разных кофейников, добавляла разные кримеры и обычные порционные сливки, подносила получившуюся смесь к лицу и придирчиво тянула носом. Наконец, судя по всему, она удовлетворилась и запечатала оба стакана пластиковыми крышками, в свой воткнув трубочку — Стив пить кофе из трубочек терпеть не мог. Но ей, как водителю, так явно будет удобнее. Вспомнив, что она просила энергетик и воду, цапнул со стойки первые попавшиеся бутылки с нужными этикетками.

— Чем ты тут занимаешься?

Наташа порывисто обернулась, словно Стив застукал её на месте чего-то если не постыдного, но как минимум секретного.

— Пытаюсь сделать из заправочного говно-кофе что-то, что можно не плюясь пить. Кажется, у меня уже выработался примерный рецепт. Но это секрет, и я унесу его с собой в могилу.

Стив хмыкнул и поставил свою добычу на столешницу рядом с кассой. Наташа примостила рядом два стакана с кофе. Моргающая через раз девушка-кассир пробила все покупки:

— Десять двадцать пять.

Стив вздохнул и полез в задний карман за купюрой, а Наташа зазвенела мелочью в кармане лёгкой весенней куртки. Пачка накопленных за пару месяцев денег изрядно истончилась всего за несколько дней — Стив спустил больше трёхсот баксов на два номера в отеле «Чарлисворт» на сутки, полностью заправил машину, и ему нужно позаботиться об ужине и завтраке для них обоих, а ещё добавить бензина на обратную дорогу. Нет, он не жалел ни об одном потраченном на всё это приключение центе, и всё же видеть свои быстро тающие запасы было немного грустно.

— Я могу добавить, — предложила Наташа, неправильно истолковав его промедление. Стив, мотнув головой, выложил десятку рядом с Наташиным блестящим квотером и, забрав бутылки, пошёл к выходу.

— Я в любом случае собирался спустить все накопленные деньги в этой поездке, — объяснил он уже на улице, когда они стояли рядом, облокотившись на дверцу старенькой машины. Наташа курила, а Стив просто стоял и дышал — воздухом, водяной моросью и сигаретным дымом, почему бы и нет. — И мне ни жаль не цента, просто… — Наташа с интересом посмотрела на него, затягиваясь и медленно выдыхая. — Просто удивительно, как сумма, что ты зарабатываешь неделями или даже месяцами, может запросто спуститься за пару дней, если иметь такое желание. Меня это угнетает. Не могу представить, что за работу я должен найти и сколько в итоге получать, чтобы мне просто хватало жить, не говоря о каких-то излишествах типа пару раз в неделю зайти в Старбакс.

Наташа негромко фыркнула и снова присосалась к трубочке, втягивая быстро остывающий кофе. Который, на удивление, вышел весьма неплохим и ароматным для «заправочного». В воздухе витала морось, но здесь, под крышей павильона, было хоть и зябко, но достаточно сухо.

— У нас минутка утреннего депрессивного взгляда на жизнь? — уточнила она. — Ой, не смотри так, просто спросила. Меня всегда удивляет этот подход — деньги, деньги, где бы ещё взять денег. Лично я для себя уже всё решила и даже разработала схему. Мой уровень жизненного комфорта будет зависеть напрямую от того, как эта схема сработает. Но затем я смогу со всей искренностью сказать — у меня есть то, чего я сама добилась. Это честно.

— И что за схема? — с искренним интересом спросил Стив.

— Всё просто. Я определила сферу приложения своей профессии, только то, что меня по-настоящему интересует и будет, скорее всего, приносить достаточно удовольствия, чтобы я хотела заниматься этим изо дня в день на протяжении многих лет. Потом я узнала, где за подобную работу платят больше всего. Получилась этакая пирамида из телефонных номеров и адресов е-мейлов. Я даже забросила несколько пробных резюме. Уже получила пару ответов… просят примеры дизайна, но я пока морожусь. Хочу вперёд закончить колледж — и тогда уже забросаю их всех своими резюме. Пусть только не попробуют предоставить мне работу мечты.

Наташа выглядела уверенно и воинственно, говорила так, что у Стива не было ни малейшего сомнения — подруга получит всё, что пожелает, так или иначе, раньше или позже.

У него самого никаких «схем» на будущее не было. Он вообще крайне смутно представлял, что будет делать после выпуска.

Ехать оставалось около получаса, и Стив бодрился, как мог. Всю неделю после незабываемого явления Брока Рамлоу у них дома он не находил себе места, постоянно думая обо всём, что только можно. Как Баки воспримет его появление? Как начать тот самый каверзный разговор? Захочет ли Баки услышать его, поймёт ли? Да и мысли о том, что именно связывало Брока Рамлоу с его отцом и матерью, не давали покоя. В ту субботу после совместного обеда их вместе с девочками практически безапелляционно выперли из гостиной в комнату, и мама просидела с Броком больше трёх часов, о чём-то разговаривая. Конечно, они втроём пытались подслушивать, но из этого мало что вышло — разговор был тихим, а двери плотно закрыты. Стив до сих пор помнил ревностное мятущееся чувство, когда увидел маму, провожающую Брока в прихожей. Они выглядели, точно старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. Даже чёртов Брок Рамлоу был совсем другим — не тем едким говнюком со стальным взглядом, который встретил его в баре за столиком. Он смотрел на маму так… как, по мнению Стива, не имел никакого права. Весь этот идиотский обед совершенно не был по душе Стиву, но после ухода Брока он не смог вытянуть из матери ни слова. Почему-то та закрылась в своей комнате и попросила оставить её в покое — вроде как, она устала.

Стив так и не добился от неё ничего, но в понедельник Брок сам позвонил и сказал время и координаты гостиницы с баром, где назначил Баки встречу. Казалось бы, дело сделано, но Стива не покидало ощущение, что его лихо обыграли. Только он пока и сам не понимал, в чём именно.

Неделя прошла в бесконечных мыслях и метаниях, и вот они с Наташей почти у цели, а у Стива буквально начинали трястись руки и дрожать колени от мысли, что через несколько часов он встретится с Баки. К чему приведёт эта встреча, он не мог и представить. Совершенно никаких предположений. Но внутри звенела тревога.

Как всегда, пару недель назад, ещё до встречи с Броком, его глупый план выглядел идеальным. Теперь же… Стив не мог понять, рад ли он, что всё это затеял. Возможно, было бы намного правильнее дождаться обещанного Баки возвращения в апреле и разобраться со всем. Но, конечно, когда он мог сидеть и ждать сложа руки?

— Может быть, прекратишь уже так тяжко вздыхать и долбить себе мозг? — спросила Наташа, не отрывая взгляда от дороги. Машин было мало и скорость на порядок ниже, чем на хайвее, но дорога была скользкой, узкой и полной изгибов.

— Я просто… — Стив снова бесконтрольно тяжело вздохнул. — Я уже сомневаюсь, не зря ли я это всё затеял. Представляю вот, как Баки увидит меня и пошлёт к чёртовой матери, — он невесело хмыкнул, а Нат покачала головой.

— Знаешь, я всегда думала, что мы с тобой в этом похожи. Я тоже согласна с позицией, что лучше сделать и пожалеть, чем не делать и мучиться, правильно ли ты сделал, что не сделал. Поверь мне, я вижу тебя каждый день… Лучше сейчас выяснить всё и жить дальше, чем бы ты весь март сходил бы с ума. Я не одобряю поведения твоего парня. Мне кажется, это очень… эгоистично. Именно поэтому я сейчас здесь, с тобой. Я поддерживаю тебя, к чему бы это всё ни привело. Так что, если тебе интересно моё мнение…

— Спасибо, Нат, — Стив потянулся и сжал её руку на руле. — Я очень благодарен, что ты со мной. Я бы точно не вывез всё это в одиночку.

— Вот и молодец. А сейчас посмотри по сторонам, мы уже въезжаем в Гринч. Милый старый городок, смотри, какие повсюду домики — закачаться можно. Сейчас заселимся и проспим до вечера, нет, не спорь. Была бы погода получше — я бы предложила прогуляться. Но ты сейчас не в том состоянии. Так что заселяемся и спим. А вечером, я уверена, всё само собой разрулится. Ты всё делаешь правильно, хорошо? Перестань мучить себя.

Стиву оставалось только согласиться.

Они подъехали к отелю с рестораном-баром через десять минут, припарковались и пошли на рецепшн, чтобы их разместили. Стив попросил два номера в разных концах здания, на втором этаже, окнами на залив — он специально потратил на каждый номер на тридцать баксов больше, потому что не был уверен, что им захочется гулять. А так — хоть из окна полюбоваться красивыми видами. Впрочем, сегодня виды были так себе: низкое серое небо смотрелось в такую же мутную серую воду залива, подёрнутую бесконечной рябью мелких волн. Женщина одарила их изучающим взглядом.

— У нас заселение после двух, — улыбаясь, сказала она и замолчала, а Стив стоял и моргал, он совершенно об этом не подумал. Наконец, Мария, как значилось на бейджике, сжалилась над ним: — Вы можете оплатить раннее заселение. Я сейчас проверю, есть ли у нас свободные номера, — и она нагнулась над раскрытым рядом лэптопом. — Только один номер на втором этаже с видом на залив готов для раннего заселения — сказала она через минуту и снова уставилась на него, одаривая профессиональной доброжелательной улыбкой.

— Сколько? — устало спросил Стив, пытаясь прикинуть в уме, хватит ли у него денег на дополнительные траты. В крайнем случае, поесть придётся в Макдональдсе, а не в ресторане внизу, как он планировал изначально. Хорошо, что хотя бы завтрак был включён в стоимость номера.

— Согласно нашему прейскуранту, тридцать долларов, — сообщила Мария.

Стив, стараясь держать лицо, достал тонкую пачку оставшихся банкнот и вытянул из неё пятьдесят баксов. Наташа всё это время стояла рядом с самым загадочным видом и не проронила ни звука, позволяя ему «рулить». Стив не обманывался — он знал, что подруга устала, и не собирался вешать на неё ничего сверх того, за что она взялась сама. Её роль водителя на сегодня закончилась, она совершенно точно заслужила комфортабельный отдых, а не нудное ожидание заселения на диване в фойе гостиницы.

Наконец, Мари оформила заселение и передала Стиву карту от номера, пожелав хорошего отдыха. Предупредила, что ключ-карта от второго номера будет ждать здесь после двух дня. Нагруженные каждый своим рюкзаком, они вместе с Наташей прошли к лифтам, потому что даже на второй этаж и без багажа подниматься пешком не было сил.

— Ты ведь понимаешь, что у меня тоже есть деньги? — спросила Наташа. — Мы не останемся без еды или бензина, не переживай, — она дружески толкнула его локтем и оперлась спиной о стену рядом с лифтами. Её уставшие глаза закрывались, моргала она через раз, но смотрела с лукавой улыбкой.

— Я тебя втянул во всё это, и мне за всё платить, — без сомнений ответил Стив. — Просто бесит, что я не подумал о таких вещах. Конечно, никто не заселяет в девять утра…

— Ты не можешь всё знать наперёд. Это первый раз, когда ты сам всё планировал. Могу сказать, что ты справился вполне неплохо. Пойдём.

Лифт открыл двери, и они, буквально цепляясь от усталости за стены, вползли внутрь.

Стив планировал разместиться с Нат в одном номере, второй оставив для ночного свидания с Баки. Конечно, можно было сэкономить, но Стив знал заранее, что на Наташе экономить не собирается. Не выставлять же её погулять на всё то время, что они будут «разговаривать». А снять второй номер подешевле, на первом этаже… тоже выглядело для него неправильно.

Комната их номера оказалась небольшой, с огромной двуспальной кроватью и, через небольшой проход, одной полутороспальной. Стандартный номер для семьи с детьми. За тяжёлыми портьерами скрывались панорамные окна с не радующим глаз видом серого залива и небольшим балконом с плетёными ротанговыми стульями.

— Тут мило, — подвела итог Наташа, осматриваясь и по ходу заглядывая за все двери, чуть дольше задержавшись в ванной. — Карандаш, тут душ, как на космической станции, — фыркнула она. — Один огромный прямо из потолка, а второй на стойке, регулируется. Красота!

Стив тоже заглянул, проникся видом чистой стеклянной перегородки, тёмного, под коричневый гранит, кафеля и хромированной сантехники.

— Хочешь в душ? — спросил он, глядя на подругу.

— Ну нет, не сейчас, — Нат зевнула и вышла из ванной. — Сейчас я хочу покурить и спать. И не знаю, как ты планировал, но большая кровать — моя.

Стив фыркнул. Её так её. Сейчас он был не против даже кинутого на пол одеяла. Часы на прикроватной тумбочке показывали девять тридцать утра, он не спал всю ночь… Ещё целых двенадцать часов до встречи. Им и правда надо как следует выспаться.

Наташа накинула куртку и вышла на балкон. Бессердечно расстелив одно пушистое банное полотенце на мокром ротанговом стуле, опустилась в него, вытянула ноги и закурила. Стив завис — было в этой картине что-то непривычное, и в тоже самое время бесконечно родное. Вся фигура Нат, от модных кедов, обтянутых джинсами стройных ног до кожаной куртки на плечах, смотрелась удивительно гармонично на фоне стального цвета залива. Чувство прекрасного, постоянно бдевшее внутри Стива, заскреблось, требуя заскетчить момент, но он унял его, сжав и разжав кулаки. Они устали, да и Наташа не будет сидеть на улице под холодной моросью, пока он будет скетчить. Но Стив момент запомнил и сказал себе, что если удастся — обязательно перенесёт на бумагу.

Наконец Наташа затушила сигарету в пепельнице и зашла, запуская с собой порыв прохладного ветра.

— Как же там мерзко, — сказала она, передёрнув плечами. — Но красиво. Меня всегда тянуло к большой воде. Есть в этом что-то… завораживающее.

После чего, не обращая на Стива никакого внимания и совершенно не смущаясь, стянула куртку, обувь и джинсы, всё неопрятно бросила на ближайшее кресло и забралась под тёплое одеяло.

— Будешь ложиться — закрой шторы и заведи будильник. Будет обидно, если ты проспишь свою встречу. Как хорошо…

Последние слова были смазанными, тихо выдохнутыми, и Стив с удивлением понял, что Наташа уже спит. Насчёт самого себя он не был уверен. Его до сих пор нервно потряхивало, и понимание, что от Баки его отделяет лишь ожидание в несколько часов, не добавляло никакого спокойствия. Вздохнув, Стив завёл будильник на шесть вечера, разделся и забрался под одеяло на меньшей кровати. Наташа тихо сопела рядом, разбавляя тишину номера. Стив понял, что забыл про шторы, но подниматься и задёргивать их уже не было сил. Закрыв глаза, он поёрзал, устраиваясь поудобнее; подумал, что вряд ли уснёт — и отрубился, даже не заметив как.

— Хей, Стиви, просыпайся. Просыпайся давай, уже восемь, — его бесстыдно тормошили, а он совершенно не хотел открывать глаза. Спалось до невозможного сладко. А потом до него дошло, и он сел на кровати, беспомощно хлопая ресницами В номере горела только прикроватная лампа, рядом стояла Наташа в одной футболке и разглядывала его: — Наконец-то. Я уж думала, не добужусь. Меня саму мама разбудила звонком, спрашивала, не разбила ли я машину.

Стив потёр глаза и зевнул. Потом похолодел.

— Сколько времени?

— Начало девятого, — повторила Наташа. — Во сколько встреча? В девять? Осталось меньше часа…

— Блядь! — Стив выругался, попытался сползти с кровати и запутался в одеяле. Кое-как освободился, подхватил с кровати пушистое банное полотенце и побежал в ванную комнату, на ходу включая душ. — Я проспал!

— Я так и поняла, — веселилась Наташа в комнате. — Я нашла твой телефон, он сдох. Не переживай, уже поставила на зарядку. Давай, приводи себя в порядок, принцесса. Твой принц наверняка уже запрягает белого коня и мчится сюда.

Снова чертыхнувшись, Стив облегчился и забрался под обжигающий душ. Слава Богу, что мама Наташи разбудила их обоих вовремя. Было страшно подумать, что он мог проспать их с Баки встречу. Вот же придурок…

Мылся он быстро, но тщательно. Безжалостно забирался пальцами в самые потаённые места, тёр тело мочалкой, вдыхая приятный горьковатый аромат гостиничного геля. После недолго размышлял о том, стоит ли быть предупредительным и подготовиться, в итоге решился — наскоро смазал себя внутри, надел чистое бельё и джинсы, рассовал по задним карманам оставшиеся пакетики со смазкой и вышел из ванной, вырвав у Наташи одобрительный свист. Пока натягивал на себя рубашку, чувствовал пристальное разглядывание, но смущаться было некогда.

— Ты отлично выглядишь, Стиви, — сказала Нат, когда он застегнул пуговицы на красивой, ни разу ещё не ношенной тёмно-синей приталенной рубашке. — Без тряпочек этих ещё лучше. Не думала, что ты настолько изменился за последние месяцы.

— Готова забыть Клинта и подарить мне всю свою любовь? — фыркнул Стив, чувствуя, как его снова до маковки заполняет нервная дрожь ожидания скорой встречи.

— Ну уж нет, — Нат улыбалась, стоя совсем близко и поправляя задравшийся сзади воротничок. — Я и так дарю тебе кучу своей любви, всю ты просто не осилишь, поверь.

Стив рассмеялся, наклонился и крепко, но коротко обнял её, чмокнул в щёку и подошёл к зеркалу и столику для макияжа. Никакого макияжа он, конечно, накладывать не собирался, но нужно было привести в порядок торчавшие во все стороны волосы.

Нат нажала на плечи и заставила его опуститься на мягкий пуфик, а сама вооружилась вытащенным из своего рюкзака феном и расчёской, ещё какими-то флакончиками…

— Сядь и посиди спокойно, принцесса. Сейчас фея-крёстная будет превращать тебя в красавицу, — строго проговорила она, и Стив почувствовал, как губы сами собой расползаются в неудержимой улыбке.

Наташа колдовала над ним с десяток минут, и всё это время Стив с мучительным нетерпением следил за перевёрнутыми зеркальным отражением цифрами электронных часов на тумбочке за спиной.

А когда, наконец, обратил внимание не на цифры, а на своё отражение, на миг задержал дыхание. Длинные пряди на макушке были лихо уложены красивыми крупными волнами набок, открывая короткий висок и ухо с одной стороны. Качнув головой, Стив понял, что волосы не склеены и двигаются, но при этом магическим образом возвращаются на место, как Нат их уложила на его голове. Волшебство!

— Ну вот, теперь все геи этого городка будут твои, — резюмировала подруга и стала собирать беспорядочно расставленные на столике пузырьки.

— Ты ведь знаешь, мне нужен только один, — Стив обернулся, поймал её руку, резко и приятно пахнувшую какой-то химией для волос, и поцеловал в костяшки пальцев. — Спасибо.

Наташа смутилась, но ей явно было приятно слышать это.

— Обращайся, — просто сказала она. — Мало ли, на свадьбу нужно будет…

Стив подхватил с кровати и кинул в смеющуюся Наташу полотенце, которое она, конечно, перехватила на лету, не дав попасть в лицо.

Стив поднялся с пуфика, почувствовав внезапно накатившую дрожь в коленях. Уговаривая самого себя успокоиться, Стив ещё раз покрутился возле зеркала и, сжав и разжав пальцы, сказал:

— Я пошёл. Пожелай мне удачи.

— Желаю от всей души, — с улыбкой ответила Наташа. — Подожду тебя тут с полчаса, вдруг Баки сразу пошлёт тебя, а если нет — пойду прогуляюсь до магазина.

Стив скривился:

— Ну уж спасибо, успокоила…

— Иди уже, перестань трястись. Случится только то, что должно, и это намного лучше, чем когда ничего не случается вообще.

Стив прикрыл глаза и тяжело вздохнул:

— Я понятия не имею, как начать разговор, о чём ему говорить… Получается, я выманил его сюда обманом, — озвучил он свои главные опасения.

— Ну, ты, конечно, вовремя спохватился, — Стив почувствовал её руки на своих плечах и открыл глаза, встречаясь взглядами. — Слушай, когда люди любят, и не такое устраивают, чтобы увидеться. Так что… я уверена, на месте ты разберёшься. Ты ведь хочешь его увидеть?

— Больше всего на свете, — признался Стив. — Больше всего…

— Тогда уже иди и сделай это.

Наташа развернула его к двери и легонько подтолкнула, задавая направление. Стив не оборачиваясь кивнул сам себе — и открыл дверь, выходя из номера.

Его уверенности хватило, чтобы бодро спуститься по лестнице и даже дойти до рецепшн, чтобы взять ключ-карту от второго номера. Мария, до сих пор дежурившая, мило улыбнулась ему, но он едва ли обратил внимание — жадно оглядывал зал бара-ресторана, выискивая знакомую фигуру. Свет был приглушён, ненавязчиво играла музыка; людей было не очень много, и всё же большинство столиков в зале были заняты. Но Баки был тут — Стив ни за что на свете не перепутал бы его фигуру с чьей-то ещё. Массивные, широкие плечи, узкие бёдра, обтянутые чёрными джинсами… Он сидел у барной стойки и медленно крутил в пальцах широкий стакан с чем-то крепким. Рядом с ним подсела красивая женщина, явно пытаясь флиртовать, но Баки не обращал на неё никакого внимания — был поглощён какими-то своими мыслями. Та, наконец, получила свой коктейль и выражая неудовольствие ушла, подсаживаясь к кому-то ещё дальше по стойке.

«Сейчас», — подумал Стив и почувствовал неподъёмную, обессиливающую робость. Та словно стекала по затылку и спине, заставляя его ощутимо дрожать.

Будто что-то почувствовал, Баки поднял голову, а затем обернулся. И встретился взглядом со Стивом. Конечно, он увидел его сразу — и та пара десятков шагов, что их разделяли, не могла помешать ему. На его лице пронеслась целая гамма эмоций — от удивления до непонимания, — но, наконец, он качнул головой, усмехнулся и растянул губы в улыбке.

Стив, почувствовав острую, короткую боль в груди, понял, что его буквально подцепили на крючок — и пошёл к нему не разрывая взглядов. Это было сложно, очень сложно, он словно прорывался сквозь слои плотного желе, — и всё же шёл. Шаг за шагом, всё ближе и ближе, ни на кого больше не обращая внимания. Кажется, он пару раз задел кого-то, но даже не обратил на это внимания и не извинился. Баки выглядел ошеломительно, был начисто выбрит, а чёрная рубашка расстёгнута сверху на несколько пуговиц, открывая шею, ключицы и впадинку между ними, а ещё — армейскую подвеску с жетонами, которую Баки зачем-то снимал, приезжая домой. Стив не сводил с него взгляда, Баки отвечал тем же, но, когда остался всего какой-то шаг, чтобы преодолеть всё мешающее их воссоединению расстояние, Стив внезапно остановился и понял, что не сможет. Это выше его сил.

Баки развернулся на стуле так, что оказался лицом к нему, ошарашенная улыбка не сходила с его лица, но и обнять он не пытался.

— Как я понимаю, Брок не придёт? — спросил он, и у Стива по хребту пробежали мурашки от его низкого, хрипловатого голоса. Он мотнул головой и отвёл-таки глаза. По ощущениям, щёки горели двумя неугасимыми кострами. — Думаю, что не хочу знать, как тебе удалось его уговорить. Иди сюда, — он выдохнул это, слепив оба слова в одно, неразделимое, вытянул свои красивые, длинные руки и обхватил ими бёдра Стива, притягивая и вжимая в себя, обхватывая коленями и обнимая, жарко утыкаясь лицом в грудь. Стива перетряхнуло нервной дрожью от долгожданного контакта, от крепкого сдавливающего объятия… Он кое-как нашёл в себе силы и тоже обнял Баки за шею, крепче прижимая его лицо к своей груди, зарываясь пальцами в жесткие, короткие на затылке волосы.

— Привет, — тихо сказал он. — Я так сильно по тебе скучал… и вот, я здесь.

Баки щекотно фыркнул ему в грудь, поднял голову и лучисто посмотрел в глаза.

— И вот — ты здесь. Я тоже очень сильно скучал, детка. Но за твою выходку тебя не помешает как следует отшлёпать.

— Всё, что захочешь, — не думая согласился Стив. Думать и правда было очень сложно. Ему казалось, что вся кровь устремилась ему в пах, где всё бесстыдно затвердело от близости, крепких объятий и едва слышного родного запаха. Весь низ живота горел огнём, и Стиву было уже всё равно, что Баки, наверняка, почувствовал это. Он был таким — быстрым, одержимым, влюблённым. Скрывать это, стыдиться этого — всё равно что стыдиться самого себя. Стив не всегда был в восторге от своих поступков, но стыдиться себя не собирался. Осмелев, он прижался к Баки теснее и бесстыдно потёрся о него. Тот фыркнул и прижал Стива крепче, лишая возможности какого-либо манёвра.

— Мы тут не одни, не забыл? — негромко спросил Баки, заглядывая в глаза снизу вверх.

— Плевать на всех, — Стив на самом деле никого и ничего больше вокруг не замечал. Баки, его глаза, влажные, облизанные губы, подбородок с манящей ямочкой, его крепко обнимающие руки и колени, жар твёрдого, сильного тела… весь его образ заслонял собой всю вселенную. Даже если сейчас все люди в этом ресторан-баре показывали на них пальцами и обсуждали, Стиву было бы плевать. Баки обнимал его, будто мечтал сплавить с собственным телом, смотрел на него так… остальное не имело вообще никакого значения.

— Хочешь выпить? — хрипло спросил Баки.

Стив отрицательно мотнул головой. Потом словно очнулся:

— Я снял здесь номер. На втором этаже… если ты не против, — неловко закончил он, разглядывая глубину тёмных глаз Баки. — Мы могли бы…

Баки, помедлив всего пару мгновений, не отпуская его повернулся к барной стойке и заказал бармену:

— Запиши всю бутылку «Джека» на мой счёт, Марк.

Мужчина в белоснежной рубашке только кивнул в ответ. Стив понял, что тот изо всех сил сдерживает удивлённую улыбку на своём лице. Впрочем, уже через миг Баки поднялся с барного стула, одной рукой крепко сжал его ладонь, другой — горлышко начатого «Джека Дениелса» и потянул его к лифту. Стив снова видел только его: его нос, скулу, ухо, алеющее по кромке. О, господи, Баки тоже был смущён. Стив не мог представить, что почти забыл, как это бывает. Как сильно его ведёт от близости этого человека — просто поверить сложно, насколько.

Лифт открылся, едва они подошли, выпуская в зал на первом этаже пожилую пару. Извинившись, Баки пропустил их и тут же затянул Стива внутрь, не глядя нажимая на кнопку второго этажа. Двери ещё не успели закрыться, как Стив почувствовал себя припёртым к стенке, почувствовал, как в него упирается явное и честное доказательство того, как сильно Баки скучал и как рад его видеть. Прогнувшись, он потёрся об эту твёрдость своей собственной ширинкой и тут же получил укус за нижнюю губу, больный и сладкий, и ощутил жадно вторгшийся в его рот язык с привкусом алкоголя.

Они целовались, как умалишённые, кусаясь и измазываясь в слюне, и таким же неразделимым клубком вывалились из лифта на втором этаже. Стив совсем ничего не соображал, его трясло и жарило, словно на сковороде. Перед глазами плыло, сердце бухало в груди со скоростью разогнавшегося с горы товарняка, и всё, что он мог — цепляться за рубашку Баки, чтобы хоть как-то держаться на ногах.

— Какой… номер?.. — прерывисто спросил Баки, бесстыдно лапая его задницу своими большими ладонями, не переставая то и дело стыковаться с его губами и просовывая свой язык глубоко в рот Стива, заставляя задыхаться. — Детка, что же ты делаешь, я ведь тебя с потрохами… сожру…

Стив мог только дезориентировано стонать. Смысл вопроса доходил до него смутно, краем сознания он понимал, что в общем холле трахаться не стоит, остальному сознанию было совершенно плевать, где и как. Главное, быстрее, быстрее…

— Чёрт, — выдохнул Баки и коротко рассмеялся. — Ты бы видел сейчас сам себя…

Он зашарил по карманам джинсов руками, несколько раз коснулся ноющего, исторгающего смазку и явно замочившего ткань белья члена. Стив цеплялся, извивался, тёрся и дрожал, он никак не мог понять, почему Баки ещё не в нём, не внутри. Было обидно до чёртиков, нетерпение и желание вымыли все остальные мысли из головы.

— Вот она, — Баки нащупал что-то в заднем кармане джинсов, смял ягодицу, снова поцеловал и посмотрел на свою находку. Стив тоже бездумно опустил глаза. На широкой ладони Баки лежала ключ-карта и несколько пакетиков со смазкой. — Господи, ты обо всём подумал, — жарко выдохнул он в губы Стиву и потащил его куда-то.

Если Стив и присутствовал при происходящем, то только своей инстинктивной, животной частью. За ними ещё не захлопнулась дверь, а Баки уже повалил его на кровать и стягивал джинсы вместе с бельём, щекотно касаясь губами кожи везде, куда успевал дотянуться в процессе. Стив чувствовал его жаркое дыхание на животе, головкой члена, мошонкой, внутренней стороной бёдер… Он изгибался и шире расставлял ноги, вымаливая проникновение без слов, только сорванными стонами. И если Баки и планировал притормозить, то, когда Стив почувствовал проверяющее прикосновение пальцев к анусу, у него сорвало последние предохранители — даже не снимая джинсы, только освободив свой огромный яркий член из ширинки, он навалился на Стива и вломился в предусмотрительно смазанную, заранее растянутую пальцами дырку и замер. Из Стива выбило дух. Он крепко зажмурился, сквозь короткую, острую боль ощущая, наконец, крупный, горячий, очень твёрдый член Баки внутри. Стив дрожал и, казалось, был готов распасться на части от накрывшего с головой ощущения эйфории.

— Прости, детка, прости… сейчас мы… — шептал Баки, налегая сверху всем своим весом — не продохнуть. И именно это стало последней каплей. Стив ощутил, как его переполняет, захлёстывает ощущениями; он неконтролируемо затрясся, мышцы сжались вокруг члена до боли, и он кончил, не ощутив ни единого движения внутри себя. Только долгожданную, такую жизненно необходимую наполненность. — Блядь… Стиви…

Баки резко толкнулся внутрь всего несколько раз, едва Стива отпустил спазм, зарычал глухо и затих, всё так же сжимая в объятиях. Стив лежал с закрытыми глазами и улыбался, как сумасшедший — от улыбки ломило щёки. Широко разведённые в стороны ноги ныли в паху, Баки был тяжёлым, а между ягодицами было ощущение, словно проехал поезд. Точнее, не проехал, а благополучно застрял внутри и выбираться не намеревался. Впрочем, Стива всё устраивало — он повернул голову и поцеловал Баки куда-то в волосы. Медленно сознание и способность мыслить возвращались к нему, и он начал тихо смеяться.

— Мы с… сума… сумасшедшие — прошептал он сквозь смех. — Но мне… всё… нравится.

Баки тяжело вздохнул и поднялся над ним на руки, не пытаясь вытащить, а просто вглядываясь в глаза. Он улыбался, но словно искал что-то в выражении лица Стива, в чём уже собирался обвинить себя. Это было сложно, но Стив напряг дрожащие ноги и, морщась от незабываемых ощущений, скрестил ноги на заднице Баки так, чтобы тот и не подумал двинуться.

— Я тебя так сильно люблю, — выдохнул вдруг Баки. — Так сильно… То, что я к тебе чувствую, пугает.

— Я ничего не боюсь, — произнёс Стив, кое-как разлепляя пересохшие губы. — Когда ты рядом — ничего. Мне так этого не хватало… Пожалуйста, полежим так ещё, хорошо? Кажется, если ты вытащишь член, я сдуюсь, как проткнутый шарик.

Тут уже и Баки затрясся от тихого, немного нервного смеха.

— Я так боюсь, что порвал тебя…

— Не порвал, — уверенно ответил Стив. Хотя на самом деле ему было плевать. Его гипотетически порванный зад стоил того, что он пережил за эти несколько минут. Полное перерождение, реинкарнацию, бесценное единение душ и тел.

Баки кивнул, мягко коснулся губами губ и снова лёг на него сверху, не переставая целовать. Стив чувствовал себя вымотанным и опустошённым, но спустя несколько минут этого поцелуя едва утолённый голод снова выбрался из-под руин разнёсшего всё оргазма. Стив почувствовал, как зажатый между их телами член снова заинтересованно твердеет. Впрочем, то, что до сих пор растягивало его зад, тоже не думало опадать.

— Ты… снова? — разрывая поцелуй, спросил Баки. Он смотрел в глаза и, кажется, не верил происходящему.

— Опять, — с тревогой поправил Стив, потому что пока не мог понять, осилит ли он ещё один заход прямо так, не вынимая… внутри уже пекло от выплеснутой в него спермы.

— Блядь… — Баки выдохнул и легонько качнулся, заставляя Стива зажмуриться. — У меня даже не опал, кажется, я без остановки ещё несколько раз… что ты… со мной делаешь…

Они не меняли положения тел, так же цеплялись друг за друга и целовались, только Баки двигался медленно и нежно, но до того правильно, что Стива каждый раз до затылка пробивало приятными ощущениями. Желание кончить в этот раз не туманило сознание, он чувствовал и боль, и удовольствие. Между ними хлюпало, по ягодицам текла сперма Баки, и было немного щекотно, но всё, чем Стив был занят — это губами Баки, его подбородком и ямочкой, призывно темнеющей на нём. Будь его воля — он бы не останавливался всю ночь, так сладко и правильно ему сейчас было.

Через какое-то время Баки всё же вытащил, чтобы перевернуть Стива на бок, и тому показалось, что в нём на самом деле пробили огромную дыру — так было пусто и неприятно. Впрочем, Баки очень скоро всё исправил, снова заполняя собой, но теперь не только трахал его сзади, но и ласкал рукой спереди, и Стив буквально растворялся в ощущении его широкой ладони на члене и мерно заполняющей задницу твёрдости, жмурился от удовольствия и мечтал, чтобы происходящее никогда не прекращалось.

Стив не ловил свой оргазм, просто наслаждался, и не мог бы сказать, они трахались пять минут или полчаса. Только почувствовал, что его снова трясёт, и он почти теряет сознания от этого удовлетворяющего спазма. Баки сзади двигался ещё какое-то время, а потом замер, входя на всю длину и останавливаясь, словно надеялся запечатать всю свою сперму внутри Стива. В его крепком объятии, ощущая его дыхание шеей и затылком, было невероятно комфортно. Стив прикрыл глаза и начал уплывать.

— Хей, детка, — прошептал он, целуя в ухо. — Нам надо в душ.

— Не поможет, — сонно отозвался Стив. — Из меня всё равно будет течь ещё неделю.

— Ах ты, — Баки шутливо прикусил его ухо. Потом поцеловал место укуса, лизнул за ухом, засосал кожу на шее… и медленно, но неумолимо вытащил ещё твёрдый член. Стив разочарованно застонал. — Ну-ка, ляг на живот. Ногу в колене согни, вот так…

Стив почувствовал, как Баки целует его в ягодицу, после чего раздвигает половинки руками и осторожно касается пальцами прямо там… Стив спрятал лицо в одеяло, пытаясь не думать, как сейчас выглядит его анус.

— Красное всё и не закрывается пока, но крови не вижу, — отрапортовал Баки, и Стив простонал.

— Обязательно об этом вот так говорить?

Вдруг Стив вздрогнул, почувствовав, как Баки медленно втолкнул в него палец, провернул, задевая простату, и вытащил. Из Стива щекотно потекло.

— Прости, не удержался. И знаешь, я всё-таки в душ. Холодный. Иначе я тебя и третий раз… Полежи пока, хорошо? Я тебя потом отнесу.

Стив фыркнул. Словно он был сейчас в состоянии хотя бы подняться. Казалось, он едва ли чувствует свои ноги. Только пустоту, которую Баки оставил после себя. И эта пустота раздражала.

Баки уже ушёл в ванную, раздался шум включённого душа. Стив прикрыл глаза, снова начиная задрёмывать, но потом усилием воли вернул себя в сознание. Ещё чего, у них всего одна ночь, и он совершенно точно не планировал спать. Он изловчился и завёл руку назад, потрогал свой анус, с чувством трепета ощутил, как палец входит внутрь, не встречая никакого сопротивления. Края на ощупь были опухшими и очень чувствительными. И мокрыми — семя Баки текло из него тонкой струйкой, не переставая. Стив беззаботно отёр палец об уже изгвазданное одеяло и вдруг увидел оставленную впопыхах на прикроватной тумбе бутылку. Он подтянулся на кровати повыше, устроился на подушке и накинул на себя чистый край одеяла. Потом раскрутил бутылку и припал к горлышку, морщась от первого глотка.

Он никогда не любил крепкое спиртное, но сейчас оно, как и всё, что с ним произошло, казалось правильным и нужным. Уместным. Стив сделал несколько небольших глотков и отставил бутылку, чувствуя, как внутри разливается тепло.

Он почти снова успел уплыть в дрёму, как его вдруг развернули и подняли на руки. Баки, голый, тёплый и влажный после душа, трепетно прижал его к себе и поцеловал в губы. Нахмурился и тут же улыбнулся:

— Ни на минуту тебя не оставить, уже успел припасть к моему «Джеку».

— Чего это он твой? — тоже улыбнулся Стив. — Я думал, он наш. Общий.

Баки фыркнул и без видимого труда понёс его в ванную. Стив едва чувствовал ноги, задница горела огнём, но на руках у Баки его телу было хорошо и удобно. Почаще бы так…

В ванной парило от горячей воды, льющейся подобно водопаду из гигантской лейки под самым потолком. Баки опустил его рядом с этим потоком, позволяя облокотиться спиной о стену, и принялся намыливать уже приготовленной, пушистой от пузырьков пены губкой. Стив так и цеплялся за его плечи, переживая, что если отпустит — упадёт. Никак не мог понять, держат ли его ноги, или он просто опирается на них. Баки с усилим промассировал губкой спину, плечи и поясницу, мягко прошёлся по члену и под яйцами, крайне осторожно мазнул между ягодиц и скомандовал:

— Держись за голову, если не можешь стоять, — а сам опустился перед ним на корточки, намыливая теперь бёдра, колени и икры. Это было так завораживающе — цепляться пальцами за его мокрые волосы, чувствовать, как дрожат ноги и снова твердеет член. Баки очень скоро тоже это заметил, покачал головой и, смыв пену, припал губами, заставив Стива взвыть. Сказал только: — Неугомонный мой. Любимый.

От души пососав и вылизал его, так, что у Стива мозг снова отказывался хоть что-то соображать, Баки перевернул его грудью к стене, развёл ягодицы и стал вылизывать уже там, глубоко запуская язык в так и не смыкающийся до конца анус. Стив дрожал и скулил, безрезультатно цеплялся пальцами за скользкий гладкий кафель и думал, что после этого оргазма, который накатывал и отступал, как волны горячего киселя, уж точно вырубится надолго. Баки мучал его, не позволяя касаться члена, и сам не трогал, занимаясь только тем, что изучал ртом, губами и языком всё то, что было спрятано глубоко между ягодицами.

Кажется, Стив умолял его, что-то безостановочно, бездумно повторял, потому что Баки, наконец, поднялся с колен и снова подхватил его на руки. Принёс и мягко уронил на вторую кровать поменьше, которую они ещё не успели изгваздать. А затем произошло то, от чего Стив внезапно пришёл в себя — разом, целиком прояснившееся сознание заставило сердце быстро-быстро застучать от происходящего. Баки забрался на него сверху, так, что налитой, большой член с крупной мошонкой и волосатая задница оказались прямо перед его глазами, рядом со ртом… Сам Баки ни на секунду не медлил — снова принялся сосать, руками поглаживая бёдра, и делал это так нежно и самозабвенно, что Стив от переполнявших его ощущений ёрзал и толкался в глубину рта, удивляясь сам себе — откуда у него столько сил?

Наконец, изловчился и тоже обхватил достоинство Баки рукой, потянул и легонько сжал яйца, направляя член себе в рот. Баки дёрнулся и замер, а потом принялся сосать ещё усерднее.

Стив не был уверен, что у него получалось хорошо — слишком много удовольствия он получал и никак не мог сконцентрироваться на ответных действиях. Впрочем, Баки это словно совершенно не беспокоило. Даже тех прерывистых ласк ему будто бы хватало, член каменел, и когда Стив, понимая, что снова кончает, ткнулся поглубже ему в рот, — почти в тот же момент почувствовал тёплые, густые капли, падающие ему на нос, губы и щёки. Баки обкончал ему всё лицо, член подрагивал каждый раз, выпуская новую порцию семени, а Стив, не отойдя от собственного оргазма, пытался ловить тяжёлые капли языком, то и дело задевая губами красную, крупную головку.

Уже через мгновение Баки улёгся рядом, уютно обнял Стива, уложив его на себя и накрыв сверху краем одеяла.

— Думаешь, на какое-то время нам этого хватит? — тихо, с улыбкой спросил он Стива.

— На час? — с сомнением ответил Стив, и они оба задрожали от тихого смеха. — Мне кажется, мне никогда тебя не хватит. Ты что-то сделал со мной. И теперь обратно — никак. Но всё это возможно только с тобой… Так что тебе лучше взять ответственность.

— Беру, — с лёгкостью согласился Баки. — Ответственность, что угодно… беру на себя. У меня, как с тобой… — Баки осёкся и замер, не договорив. Стив не стал настаивать, решив, что каждый рассказывает о сокровенном в своё время, и от давления в этом нет никакой пользы. Тело всё, целиком чувствовалось словно чужим — опустошённым, словно онемевшим. Широкая тёплая грудь Баки мерно ходила под ним, медленно, но верно снова уводя в дрёму. Стив встряхнулся, чуть повернул голову и стал смотреть сбоку на лицо Баки, изгиб всё ещё красных губ. Потребовалось серьёзное усилие воли, чтобы не представлять, как между этих самых губ скользил туда и обратно его собственный напряжённый член.

— Ты настолько соскучился, что решил устроить нам такую незапланированную встречу? — тихо спросил Баки, не переставая поглаживать его волосы. Стив замер на миг, понимая, что вот он, момент. Баки сам начал этот разговор, и разговаривать его надо, смотря друг другу в глаза, а не так.

— И да, и нет, — ответил он наконец. Двинулся, сморщился от неприятных тянущих ощущений внизу поясницы, но всё-таки улёгся по-другому, положил подбородок на руку, чтобы смотреть прямо на Баки. — Ты ведь первый, кто отказался приезжать домой. Я не мог этого так оставить.

Баки фыркнул. Он лежал с закрытыми глазами, но сейчас распахнул веки и посмотрел на Стива. Взгляд его был ещё затуманен, но туман этот быстро рассеивался.

— Ты ничего не понимаешь, детка, — мягко начал он, а Стив внезапно осознал, что он устал быть только деткой. Он часть их пары, часть того, что вместе составляет целое. И дело тут не только в сексе. Как минимум для себя Стив точно понял это — он хочет равных прав, доверия, понимания, проговаривания. Одним, пускай и совершенно улётным, невероятным сексом их проблему не решить. Надо говорить, даже если Баки не в восторге от этой перспективы. Пора было выпускать когти и показывать зубы. В конце концов, эта неугомонная, драчливая, требующая внимания и уважения часть его всегда жила внутри. И сейчас она просилась наружу.

— Нет, Баки, это ты ничего не понимаешь, — вздохнул Стив и, как бы ни было приятно лежать на Баки, он перекатился и лёг рядом, повыше, подтянув вторую подушку под шею. Скрестил руки на груди и продолжил: — Я не знаю, что ты там решил без меня, не спрашивая ни моего мнения, ни советуясь со мной ни о чём. Это неправильно. Я не мальчик для секса, мы ведь вместе? И я хочу понимать, что происходит, хочу быть в курсе. Ты ничего не рассказываешь мне, и не нужно говорить про военные тайны, нет никаких военных тайн. Когда я достал Брока и попросил устроить нам встречу, он сказал, что знать не знает, почему ты перестал приезжать на выходные. Это навело на некоторые неприятные мысли… понимаешь?

Баки лежал молча, не пытался смотреть в глаза, вообще не двигался, и Стив продолжил:

— Баки, я помню, что произошло той последней ночью. Когда ты приезжал. Я не знал, как себя вести, не понял, что это было, но сейчас разобрался. Я хочу, чтобы мы поговорили об этом. Разобрались…

Внезапно Баки поднялся и сел на кровати так, что Стив видел только его широкую спину, переходящую в узкую поясницу, и низко опущенную голову.

— Помнишь? — спросил он глухо. — Тогда… расскажи мне. Что тогда случилось?

Стив молчал. Вопросы рвались из него один за другим, но он не давал им выйти наружу. Наконец вздохнул и сказал:

 — Ты сидел рядом с кроватью, раскачивался и что-то стонал. Я думал, тебе плохо, потянулся, чтобы успокоить, и ты схватил меня за руку. За запястье. Крепко… Я думал, что ты шутишь, или что-то ещё, но ты сжимал всё крепче и не собирался отпускать. Тогда я ударил тебя — и ты разжал ладонь. А потом уснул, будто ничего и не было. Я испугался тогда, что ты…

— Я мог бы, — глухо сказал Баки. — Я запросто мог бы сломать тебе руку тогда. Мог бы задушить во сне, ты бы даже не успел понять, что происходит. Я не контролирую себя во сне. Я… опасен. И нет, я не думаю, что ты — это ты, когда брежу. На твоём месте мне может казаться кто-то, кто заслуживает смерти. Я… я не знаю, почему это снова началось. Долгое время со мной всё было нормально. Но сейчас ничего не нормально. Я просто не могу… мы не должны спать вместе. Я ни за что не ручаюсь, пока сплю.

Стив не выдержал, подполз ближе к Баки и обнял его прижимаясь к спине.

— Почему ты мне не сказал? Раньше?

— Не сказал что? — зло хмыкнул Баки. — Что я — больной ублюдок, который может случайно убить тебя во сне и даже не понять этого?

— Это ведь связано с тем, что ты снова начал службу? Всё началось, когда ты…

— Не важно, когда это началось и с чем связано. Я опасен, но это касается только меня. Мои отклонения классифицируются как расстройство сна, а такое у каждого первого солдата, прошедшего передовую и вернувшегося с ПТСР на гражданку. Это не лечится…

— Ты пробовал? — тихо перебил его Стив, и Баки дёрнулся.

— Пробовал идти к психоаналитику? Рассказывать, как это было, там? Может быть, позволить кому-то закопаться глубоко внутрь моей головы? Как ты себе представляешь? Стиви, я один из самых крепких, и то сломался под грузом этого дерьма. Думаешь, какой-то псих на гражданке в состоянии мне помочь? Да он в штаны наложит на первом же сеансе. Всё, что я могу…

— Я понял, — раздражаясь выдохнул Стив. — Решил вознестись при жизни, избавить всех от своих проблем и взять всё в свои руки… И как ты это видишь? Не будешь приезжать месяцами, не будешь спать со мной в одной кровати, не будешь с этим разбираться, потому что, конечно, никто, кроме тебя с этим не справится… Но ты не можешь так говорить, ты даже не пытался! Ты просто отгородился от меня этой чёртовой базой, этим расстоянием, словно я — комнатная собачка, которая должна сидеть дома и ждать, пока хозяин соизволит вернуться. Но я не собачка, Баки. Мы ведь вместе, так? Мы пара? Ты не имеешь права решать за двоих! Не имеешь… — Стив всхлипнул и отстранился от Баки. Хотелось сжаться в клубок, а спина Баки казалась такой жёсткой и твёрдой, такой далёкой, что стало физически больно.

— Я принял наилучшее и самое безопасное решение. Стив… — Баки обернулся, потянулся к нему рукой, но в самый последний момент отдёрнул, словно побоялся обжечься. — Ты такой красивый, такой… чистый. Что бы ты там про себя ни думал, совсем ещё мальчишка. Что тебе принесло новое знание? Хоть что-то хорошее? Теперь ты думаешь, что я съехавший, я честно не понимаю, как ты до сих пор можешь любить, можешь хотеть меня. Неужели тебе не страшно?

Стив лежал, притянув колени к животу, и думал, сколько там ещё этого подобного дерьма в его красивой голове. Он понятия не имел, что сказать в ответ.

— Меня поражает, — наконец, проговорил он, чувствуя, что безумно хочет пить. — Поражает, что ты думаешь, что любовь может быть, только когда всё хорошо. А когда что-то плохо, нужно отстраняться друг от друга и нести своё дерьмо самостоятельно. Кто вбил это тебе в голову? Почему я должен бояться тебя? Ты самый нежный, самый сексуальный, самый горячий парень, которого я знаю. И если у тебя есть проблемы, которые могут повредить нашему совместному будущему, — для меня всё очевидно. Значит, их надо признать и как-то решать. Оттолкнуть меня, перестать приезжать — это не решение. Это… это как сбежать и бросить меня. Я ведь столько ломал голову, но долгое время так и не понимал, что происходит… А потом меня осенило.

— Как ты узнал? — тихо спросил Баки. — Один тот раз не мог… не мог ничего объяснить. Откуда ты?..

Стив не собирался выдавать Клинта. Но и врать Баки было выше его сил. Если он сам требовал откровенности, было бы нечестно врать Баки в ответ.

— Я стал подрабатывать в пятницу вечером в баре Сэма. Клинт тоже был там. Мы разговорились, мне было очень плохо оттого, что ты перестал приезжать. Я стал спрашивать его о тебе, и он… рассказал мне.

Баки вздохнул, пробормотав что-то вроде «болтливый говнюк».

— Если ты ещё не понял, Стив — это не лечится. Я пытался, ещё тогда, давно… просто пытался себя починить. Ходил по докторам, пил какую-то дрянь, почти перестал спать из-за медикаментов. Мне ничего не помогло. Только время — всё само медленно сошло на нет, я перестал бредить во сне, стал хоть как-то спать. Но сейчас всё вернулось. И я не верю, что с этим хоть что-то можно сделать. Я проходил медкомиссию перед началом работы. В том числе и психотерапевтов. Согласно их результатам, не считая некоторой ограниченной подвижности левой, я абсолютно здоров. То, что со мной происходит, не лечится.

Стив сжал кулаки и тоже кое-как умостился сидя на кровати. Его распирало от негодования, от этого смирения Баки, от его опущенной головы. От того, как легко он отказался от него в угоду своей «поломке». Да, это, конечно, было каким-то проявлением заботы, но Стиву такая забота на хрен была не нужна.

— Знаешь, что? Всё равно ты мог бы сказать мне. Мог бы поговорить об этом. Мы могли бы подумать обо всём вместе и попытаться решить проблему. У мамы очень много знакомых в сфере психоаналитиков. Я уверен, что можно было бы найти специалиста, кто уже справлялся с подобными нарушениями. Но всё, что ты сделал, это оттолкнул меня, врал мне, по сути, держал за идиота. И знаешь, если тогда у тебя ничего не получилось, совершенно не значит, что не получится сейчас. Отношения не строятся только с одной стороны, пойми ты. И если речь не идёт только о сексе, — Стив не удержался и всхлипнул, так больно ему было, — если дело не только в этом, и между нами что-то большее, то тебе нужно научиться больше мне доверять. Поверь мне, я не хрупкая кукла, и у меня тоже есть ресурсы. Я люблю тебя и не собираюсь от тебя отказываться. Не собираюсь тебя бояться. Только не отталкивай меня… не решай всё за двоих. И если ты продолжишь вести себя так, словно я — только «детка» и хорош исключительно в постели, не сможешь относиться ко мне, как равному, твоему парню, партнёру… не уверен, что у нас вообще что-то выйдет.

Стив высказал всё, что бродило у него внутри, и замолчал, сам испугавшись сказанного. У него не было никакого «плана разговора», его просто несло, а теперь… теперь всё было озвучено, а Баки всё так же сидел, тяжело повесив голову и молчал.

Наконец он повернулся и посмотрел на часы на тумбочке. Стив тоже отметил — шёл двенадцатый час. Они провели вместе уже больше двух часов, но Стив надеялся, что вопреки дерьму в своей голове, Баки останется с ним до утра.

Тот поднялся и начал собирать свои вещи, раскиданные по полу.

— Что ты делаешь? — тихо спросил Стив.

— К двенадцати мне нужно быть на базе, — ответил Баки. — Меня отпустили только до полуночи.

— Это ты только что придумал? — простонал Стив, обхватывая голову руками. — Ты серьёзно? Баки? Баки! — он сел на кровати и крикнул, сжимая кулаки. Чувствовал себя идиотом, совершенно беспомощным идиотом с длинным языком. Он уже был совершенно не рад, что начал все эти дерьмовые выяснения отношений. Он был не готов к тому, что Баки может на самом деле отказаться от него, послать, выбрать свои ночные кошмары, а не его.

Баки натянул боксеры и остановился, поднял на него взгляд. Глаза его были красные, с глубокими морщинками по краям. Стив только сейчас увидел, каким уставшим и невыспавшимся тот выглядит.

— Стиви, мне на самом деле нужно вернуться до двенадцати. Я не могу остаться до утра, как бы сильно этого ни хотел. Если помнишь, я планировал встречу с Броком, и обычно нам всегда хватало пары часов, чтобы пообщаться. Я подал рапорт о четырёхчасовом увольнении, его подписали. Сейчас уже ничего не могу изменить. Но если ты хочешь… если хочешь, я вернусь домой на следующих выходных, и мы…

— Значит, ты всё-таки можешь возвращаться на выходные? — тихо проговорил Стив. Затем схватил лежащую рядом подушку и с силой метнул её в Баки. Тот и не подумал уворачиваться. Подушка попала ему по лицу и беззвучно свалилась к ногам. — И на что ты надеялся, когда обещал мне вернуться в апреле? Что твои ночные кошмары волшебным образом закончатся? Или что…

— Я думал, — перебил его Баки, глядя прямо в глаза, — что продержусь без тебя не дольше апреля. Дольше бы я не смог. А там… не знаю. Пришлось бы рассказывать… пришлось бы что-то решать. Стив, посмотри на меня. — Баки опустился на кровать. Его левая рука, вся в рваных шрамах, хоть и была давно привычной, всё равно невольно притягивала взгляд. Именно ей он потянулся к лицу Стива, провёл пальцами по щеке под глазом, словно стирая что-то, заправил прядь волос за ухо. — Стив, я такой, какой я есть. Поломанный, кое-как возвращённый к жизни. Если бы у меня была хоть капля надежды, что это можно изменить, я бы побежал бегом, чтобы это сделать. Но я пытался, пытался изо всех сил, и у меня ничего не получилось. Я до смерти не хочу тебя терять. Но я точно так же не могу допустить хоть малейшую возможность навредить тебе. Ты сильный, молодой, смелый, но для меня ты всегда останешься мальчишкой, который поливал меня матом из-за того, что я окатил скошенной травой его узкие джинсы. Смешным, задорным… я не могу, я не хочу взваливать на тебя это. Не могу переделать себя. Но и держать тебя рядом с собой, если тебе плохо, тоже не могу. Я… я не знаю, что мне делать, Стиви. Все варианты какие-то…

— Дерьмовые, — подхватил Стив. — Один дерьмовее другого!

Он обхватил Баки руками и прижал к себе, присосался губами к тёплой коже на шее, зашептал:

— Я уже давно не тот мальчик в узких джинсах. Я хочу, чтобы ты доверился мне целиком, так же, как я доверяюсь тебе. Мы справимся вместе, придумаем что-нибудь…

— Стив, Стиви, — Баки с усилием оторвал его от себя, обхватил лицо ладонями и заглянул в глаза. — Дай мне немного времени, хорошо? Мне нужно время, чтобы всё обдумать. Я не смогу вот так, по щелчку пальцев. Риски… слишком высоки. И что бы ты ни говорил, я не собираюсь рисковать тобой. Подожди немного, хорошо?

Стив снова хлюпнул носом и кивнул. Где-то внутри он почувствовал, что за эту стену ему не пробиться. Как бы сильно он ни долбил, как бы громко ни звал. Баки был зациклен на своей «поломке», возвёл её в абсолют. И Стив совершенно не понимал, что ему со всем этим делать.

Баки собрался быстро, пятернёй пригладил волосы и снова подошёл к кровати, на которой, замерев, как статуя, сидел Стив. Наблюдал за этими чёткими, армейскими сборами, задавая себе один и тот же вопрос — что он тут делает? Что он тут… наделал?

Баки наклонился, обнял его и поцеловал в висок. Погладил по голове. Стив не мог никак реагировать на эти крупицы нежности. Внутри было так больно и пусто. Невыносимо.

— Я позвоню, Стиви. Пожалуйста, дай мне время разобраться, что с этим делать. Я люблю тебя.

Стив снова кивнул, едва ответил на короткий поцелуй в губы и смотрел, как Баки уходит, тихо прикрывая за собой дверь.

Ничего не изменилось. Баки говорил только про себя. У него, похоже, не было никакого понятия «мы», а любовь… любовью в его понимании, похоже, назывались только те моменты, когда им хорошо друг с другом. Преимущественно, связанные с постелью.

Мысли эти словно проткнули его острой спицей, Стива скрутило, и он отвратительно, шумно зарыдал, пряча кричащий рот и мокрые глаза в одеяло, на котором совсем недавно Баки трахал его, словно в последний раз в жизни.

«Может ли… может ли так случиться, что и правда — в последний раз?»

Стив пытался заткнуть свои мысли, но они не затихали, он рыдал, слёзы лились и лились из глаз, пока не вымочили всё одеяло под его лицом. Наконец, совершенно опустошённый, он ещё на несколько глотков припал к забытому Баки «Джеку», забился под одеяло, как в нору, и выключился, не в силах больше переживать всю ту боль, что бурлила внутри.

Проснулся он от настойчивого стука в дверь. Зажмурился от яркого дневного света, падающего на кровать через незашторенное окно. Тело чувствовалось таким разбитым, словно по нему несколько раз во всех направлениях проехались на бронетранспортёре. Стук повторился.

Стив, постанывая от прострелившей поясницу боли, поднялся с кровати, завернулся в одеяло и потащился открывать.

На пороге обнаружилась неприлично свежая и бодрая Нат с картонкой, в которой стояли два больших бумажных стакана с кофе.

— Слава богу, жив, — фыркнула Наташа. — Я уж думала, что он тебя до смерти затра… Стив? Как ты? Что-то… чёрт, — Стив просто прошёл обратно в комнату и без сил завалился на кровать, прячась под одеялом. Он слышал, как Нат зашла за ним, закрыла дверь и замерла у кровати вместе с этим ароматно пахнущим кофе в руках. — Что случилось? Стиви?

Он знал, что надолго её молчания не хватит, и боялся подумать, как именно выглядел номер после их ночной встречи. Стив точно помнил, что вещи его, второпях стянутые, сорванные с него Баки, так и валялись на полу между кроватями. Не то чтобы ему было стыдно… но почему-то очень больно. Всё, что его окружало, — как доказательство собственной глупости.

Наташа что-то делала, ходила вокруг, а потом, отодвинув край одеяла, села рядом, осторожно погладив рукой там, где, по её предположению, находилась его голова. Впрочем, попала она довольно точно.

— Стиви, что тут произошло? Он тебя обидел? Сделал что-то плохое? Пожалуйста, скажи мне. У тебя такой вид был… словно ты всю ночь прорыдал. Почему не пришёл ко мне? Я бы… мы бы устроили ему!

Стив, не выдержав её напора, всхлипнул-фыркнул и убрал одеяло с лица. Был уверен, что выглядит ахово, но чего уже стесняться… Наверное, им с Нат на роду написано видеть и поддерживать друг друга в самые дерьмовые моменты жизни. Словно больше, кроме них двоих, было некому.

— Перестань, Нат. Всё нормально, он ничего плохого не делал. Всё было абсолютно потрясающе ровно до того момента, как я решил поговорить и расставить все точки над «i»… поговорил, блядь. Теперь у меня такое ощущение, что я совершил что-то непоправимое. Словно влез в его едва зажившую рану и расковырял собственными ногтями. Теперь мне дерьмово, ему, похоже, не лучше, но мы так ничего и не решили. И, вероятно, уже ничего не решим. Он словно… не слышит меня. Совсем…

Наташа погладила его по волосам, пытаясь утихомирить торчащие пряди. Выглядела она уже не так бодро.

— Кофе хочешь? Я почему-то думала, что он ещё будет тут, купила для вас. Уже одиннадцатый час, решила, что даже если вы всю ночь кувыркались, пора бы и подниматься. Нам ещё обратно ехать. А ты тут один, и в таком состоянии… честно, не представляю, что произошло, но давай, ты сходишь, умоешься, я покурю, потом мы попьём кофе, и ты расскажешь мне, что случилось. И не смей больше реветь. Хватит. И так выглядишь, словно потратил на него весь свой запас слёз.

Стива хватило только на короткий кивок головы. Наташа несдержанным движением взлохматила ему макушку, тоже кивнула и пошла к балконной двери — номер был зеркальным отражением их собственного. Вот только вместо серого и стального за окном голубело небо, а залив выглядел его более густым, насыщенным отражением. Над водой бело-чёрными росчерками носились чайки, по голубому, смазано отражаясь в воде, медленно плыли пушистые белые облака. Красиво…

Когда Наташа вышла на улицу, Стив, всё так же замотанный в одеяло, поднялся с кровати. Увидел, что Наташа успела поднять его вещи и аккуратно сложить их на кресло рядом с зеркальным столиком. Он взял всё, что там висело, пускай на рубашке и были отодраны все до одной пуговицы — прямо сейчас заменить её было нечем. Пока шёл до ванной, понял, что в комнате стоит запах мужского секса, и спермой пропахло буквально всё вокруг. Теперь было понятно, почему деликатная Нат, усевшись на балконе в ротанговое кресло, оставила дверь открытой. По голым ногам тянуло, но так и правда было лучше.

Пока Стив наскоро принимал душ, то решил сдать этот чёртов номер сразу, как выйдет из ванной. А разговаривать где-нибудь в другом месте. В конце концов, они могут пойти в ресторан, они ещё успевали на завтрак.

Поговорить им удалось только после. Наташа сказала, что либо есть, либо говорить. У Стива громко заурчал желудок, и выбор был сделан в пользу завтрака. Уже после они вышли на веранду, поёжились от тянущей с залива свежести и устроились у самого края перил, за которыми начиналась узкая полоска песчаного пляжа и воды залива. Было солнечно, красиво, спокойно и совершенно безлюдно.

И прохладно, конечно, но тут их выручали наброшенные на плечи куртки.

Стив стоял, оперевшись локтями на перила, и говорил, говорил, говорил. Иногда прихлёбывал кофе, иногда стрелял Наташину сигарету на пару торопливых затяжек. Он уже не был уверен, как именно строился вчера разговор, но некоторые и свои, и его фразы запомнил дословно. Наташа молча слушала, не пыталась перебивать. Смотрела на чаек, на небольшие волны, размазывающие отражения облаков рябью. И слушала. И Стив мог признаться, что обожает её за это умение.

— И в конце я сказал, что если он не может мне доверять и хочет держать меня за стеной, то у нас вряд ли что-то получится. А он… он просто начал собираться! Сказал, что до двенадцати должен вернуться. И на самом деле ушёл. Сказал: «Дай мне время со всем разобраться». И сколько ему нужно времени? Сколько именно он собирается «разбираться»? А я? Как я должен со всем этим разбираться? Я ведь его люблю… хочу, чтобы мы вместе всё разрулили. Но это слово — вместе — он словно вообще не слышит, не воспринимает. Короче, теперь проклинаю тот момент, когда я решил начать тот разговор. Такие разговоры начинают, когда готовы к любым последствиям. А я был совершенно не готов, что он отреагирует… так. Он меня уничтожил.

— И ты серьёзно проклинаешь себя за разговор, который сорвал все маски и показал, кто есть кто? Мне кажется, это глупо. Я считаю, что ты всё сделал и сказал правильно. Озвучил своё беспокойство, объяснил свои убеждения. Даже если он видит в тебе только юного, сексуального мальчика… даже если не до конца воспринимает всерьёз — он всё равно должен считаться с тобой, доверять. Если нет доверия, о каком партнёрстве может идти речь? Откидывая всё это, остаётся только секс. А секс без мозгоёбства, поверь, намного приятнее, чем с ним. Это уже какое-то двойное проникновение — сразу и между ног, и в мозг. На хрен оно такое сдалось…

— Но что… — от мысли Стив чуть не подавился кофе. — Что, если он решит, что лучше нам на самом деле быть подальше друг от друга? Что так безопаснее?

Наташа вздохнула. Потом повернулась, протянула руки и крепко его обняла. Погладила руками по спине, похлопала по бокам. Потом отстранилась, заглянула в глаза и очень серьёзно сказала:

— Стиви, то, что он решит — это его проблемы и его ответственность. Твои проблемы — это делать то, что зависит от тебя. Разобраться в своих чувствах, понять, хочешь ли ты бороться за эти отношения, с какими трудностями ты готов сражаться, а с какими — нет. Я понимаю тебя, конечно, думаешь, мне никогда не разбивали сердце мудаки со своими эгоистичными, единственно правильными взглядами на жизнь? Но вы даже не в браке, у вас нет ничего совместного, кроме ваших чувств, и самое страшное, что может случиться, это то, что ты съедешь из его дома с сумкой своих вещей и будешь какое-то время залечивать своё разбитое сердечко. И уж поверь мне, ты обязательно его залечишь. Ещё ни один человек от этого не умирал. Выше нос, хорошо? И прекрати нести бремя его решений, искать в них свою вину. Её нет. Займись уже своей жизнью.

Полчаса спустя они ехали по дороге в сторону Нью-Йорка. Играла какая-то радиостанция, они с Нат почти не разговаривали. После случившегося диалога на веранде ресторана, Стив почувствовал, что впервые в жизни, наконец, услышал эти слова — «займись своей жизнью». Нет, ему явно не первый раз говорили их, но именно услышал всем сердцем, всей душой он их впервые. Услышал и понял, осознал… Есть ли шанс, что и Баки вот так однажды услышит его?

Всё, что ему оставалось, — это ждать. Баки попросил его об этом, и, пожалуй, сейчас это было единственное, что Стив ему мог дать. Конечно, это не означало, что он сядет и замрёт сложа лапки. Просто на время переключится на другие, более насущные проблемы. Диплом уже поджимал.

Когда они проехали весь Гринвич, Стив почувствовал, как айфон в его кармане завибрировал. Вытащил его, уставился в экран и не веря собственным глазам открыл сообщения.

«Я люблю тебя, Стиви. Спасибо за невероятную ночь. Спасибо, что приехал. На выходные вернусь домой, дождись меня».

Стив перечитал сообщение раз десять, потом убрал телефон обратно в карман и, избегая любопытствующего взгляда Нат, отвернулся к окну, продолжая разглядывать красивые старые двухэтажные дома за окном. Его губы неумолимо растягивала улыбка.

Пустота сегодняшнего утра, разросшаяся в груди, как сквозная дыра, снова медленно наполнялась. Чувствами, надеждой, трепетом ожидания. Стив не имел никакого понятия, чем это закончится. На какую дорогу приведёт? Но был готов подождать.

По крайней мере, неделя виделась ему вполне реальным сроком.

Notes:

Друзья, а вот и новая глава Травы, очень большая и очень неоднозначная. Буду рада, если вы выскажетесь в конце, кого считаете правым, кого нет, кому сочувствуете.
По моим ощущениям, осталось не так уж и много глав, вполне возможно, что очень скоро мы с вами увидим окончание этой истории.

Chapter 68

Notes:

Вычитано в спешке, возможны очепятки

(See the end of the chapter for more notes.)

Chapter Text

Почти каждый день Стива снедало подсознательное беспокойное предвкушение. Он вроде и занимался своими обычными делами, учёбой, созванивался с сёстрами и мамой, но в его голове, словно лейтмотив, тихонько звучала эта тревога ожидания выходных.

Приходя в их с Баки дом под вечер, он на несколько минут приземлялся на диван в гостиной и недвижно сидел в тишине. Что-то внутри него не укладывалось, как полагается, в ровные ряды, словно сам он — или кто-то иной, неведомый — был очень плохим игроком в тетрис, нагромождая мысли и эмоции неустойчивыми корявыми башнями.

На уборку не оставалось ни сил, ни желания, но в четверг Стив зашёл в супермаркет и купил там упаковку любимого Баки пива и уже готовых замаринованных крылышек — в надежде на выходных вместе приготовить их на стареньком гриле, живущем на заднем дворе дома.

Он писал Баки короткие сообщения, уговаривая себя, что это не выглядит как «прощупывание почвы». Баки, впрочем, отвечал как обычно. Казалось, что между ними всё в порядке. Поэтому, когда в пятницу вечером у Стива зазвонил телефон, он не мог сдержать глупую, лезущую на губы против воли широкую улыбку, едва увидев высветившееся на дисплее имя.

Баки.

Как же до смешного мало нужно ему для счастья.

— Малыш? — голос звучал глухо и устало, но Стив с удовольствие прикрыл глаза, слушая его обертоны. Он шагнул к дивану и развалился на нём полулёжа, предвкушая приятный разговор и ещё более приятную скорую встречу. — Как ты там?

— Всё хорошо, — не раздумывая ответил он. — Пиво купил и крылышки, и немного овощей. Можем засесть дома на все выходные и вообще никуда не выходить. Объедаться и наслаждаться обществом друг…

— Стиви, — Баки вздохнул в трубке. — Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Я знаю, что ты сильно расстроишься, но это важно. Я не смогу приехать. Мне нужно больше времени, чтобы…

— Что ты несёшь? — Стив подобрался и из расслабленной позы перетёк в скрюченно-напряжённую, засунув сжавшуюся в кулак свободную руку между дрожащих бёдер. Он уже за секунду всё понял, и внутри у него так заклокотало, что кажется, трясся весь он сам, целиком. — Какое на хрен «больше времени»? Ты обещал мне, что приедешь на выходных, и мы проведём время вместе, как минимум — спокойно обо всём поговорим. И что теперь? Ты снова?

— Стиви, — Баки снова тяжело выдохнул и замолк. Стива колотило так, что он боялся прикусить себе язык, а поэтому держал зубы крепко сомкнутыми и тоже молчал. — Я ещё тогда услышал тебя, я понимаю тебя. Но и ты меня пойми. Что бы ты не думал по этому поводу, я не приеду до тех пор, пока в моём понимании есть хоть малейший шанс навредить тебе. Я начал… проходить курс психологической реабилитации. Это было сложное решение, и мне до сих пор очень тяжело это всё даётся. Мне словно стало хуже. Я как сомкнутая устрица, и когда меня пытаются подковырнуть лезвием, подсознательно хочется только сильнее сжаться. Я не думал, что всё так обернётся, и не на это я надеялся, начиная отношения. Я влюбился в тебя сразу, как только увидел. Разве мог я всё предугадать наперёд? Стиви… послушай. Сейчас я делаю для нас обоих намного больше, чем когда-либо делал для кого-либо. Возможно, тебе сложно в это поверить, сложно понять. Но это так. И я не буду тебя винить, если ты решишь по-своему. Но просто попытайся услышать меня. Дай мне это время, чтобы прийти в себя. Чтобы разобраться со своими тараканами. Как бы я ни хотел, я просто не могу тащить их за собой в наши отношения. Я никогда не прощу себе, если сделаю тебе хоть что-то в беспамятстве, хоть как-то наврежу.

Баки выговорился и замолчал, а Стив так и сидел в тишине полутёмного дома на диване, слушал и изо всех сил сжимал зубы. По щекам, кажется, текло, но какая разница? Никто не мог этого видеть.

— Хэй, детка, — голос Баки был просящим, тревожным. От его звучания что-то больно сжалось внутри, с силой натянулось — и вдруг с тонким звоном оборвалось. — Не молчи, пожалуйста. Я знаю, что дерьмовый бойфренд, и ты явно не заслуживаешь всего происходящего…

— Заткнись, — хрипло оборвал Стив, наконец сумев немного расслабить челюсти. — Ты можешь решать насчёт себя, я тебя услышал. Но не смей решать за меня. Я сам с собой разберусь. У меня тоже есть, — Стив чуть не ляпнул что-то вроде «гордость» или «чувство собственного достоинства», но, на секунду остановившись, сказал другое: — У меня тоже есть кое-какие представления и желания. Я понял тебя, но и ты, пожалуйста, меня пойми. Я не могу день за днём сидеть тут и ждать, когда же что-то изменится. Я просто… я больше не могу, понимаешь? Я, кажется, уже исчерпал свои лимиты и резервы. Чем вот так вот сидеть и ждать, лучше уж вообще ничего не ждать. Тогда не будет каждый раз так больно. Я… я просто больше так не могу.

Повисла тишина. В трубке, сжатой повлажневшими пальцами, раздавалось дыхание. В голове стояла звенящая пустота. Стив не особо отдавал себе отчёт в том, что именно он говорил — ему просто необходимо было поделиться своей болью. Он чувствовал себя опустошённым, обиженным, кинутым — и совершенно неважно, было ли это на самом деле. Его чувства были настоящими, и их тяжестью сейчас придавило так, что сидя на диване он напоминал себе согнувшуюся замороженную креветку. Тяжело… почему это должно быть так тяжело?

— Я понимаю, — тихо сказал Баки. — Я сам не знаю, что со всем этим делать. Поэтому ничего не прошу. Я люблю тебя.

— Ох, чёрт, — раздражжённо и устало фыркнул Стив, — было бы здорово, если бы от этих слов все проблемы решались сами собой. Как жаль, что это так не работает.

— Стив…

— Дай мне знать, когда разберёшься со своими тараканами, — оборвал его Стив, чувствуя, что больше не может выносить этого разговора, этого просяще-тревожного тона Баки. — Я тоже тебя люблю. Хоть у нас с тобой это и как-то странно получается. Береги себя, хорошо?

— Я буду. И ты тоже… Дождись меня, пожалуйста.

Стив завершил звонок, едва услышал последние слова. Он больше не знал, что на это можно сказать. В этой обступившей его темноте, в этом доме, скрючившись на стареньком диване, он больше ни в чём не был уверен.

***

Когда спустя примерно час времени Стив набирал Наташу, он уже успел почти залпом влить в себя две бутылки закупленного для Баки пива на пустой желудок. Его вело, в голове шумело, из глаз и носа безостановочно текло. Он не задумывался о том, что подруга может быть занята или что у неё свои планы на выходные — ему было настолько плохо сейчас одному, что боль от этого состояния вытолкнула все здравые мысли.

Он даже не понял толком, что именно мямлил и всхлипывал в трубку, когда Наташа ответила на вызов, но через полчаса в дверь дома уже долбили, и Стив, завернувшись в вечно живущий на диване плед, покачиваясь, побрёл открывать.

— Грёбанный боже, — услышал он её голос через секунду, когда открыл дверь. — Так и думала, что надо закупаться попкорном, но были только чипсы, — выдала Наташа с порога, мягко оттеснила его и прошла в дом. — Мы сегодня по расписанию пьём и плачем?

— Иди ты, — обессиленно выдохнул Стив и, кутаясь в плед, побрёл обратно к дивану. От одного её присутствия ему отчего-то стало легче. Иррационально, необъяснимо, на факт.

— Уже пришла, — задорно фыркнула Наташа, скинув кожаный жакет на спинку дивана. Она оглядела стол, на котором стояла как попало разодранная картонная упаковка с пивом, а рядом валялись три пустые бутылки. Поставила набитый чем-то пакет, вывернула его, позволяя рассыпаться вокруг упаковкам с чипсами всех возможных видов и вкусов. — Ты ничего не ел, так?

Стив помотал головой. Он с ногами забрался на диван и укутался пледом. Только голова торчала наружу. Он шмыгнул носом и потянулся за очередной бутылкой пива, но Наташа мягко шлёпнула его по руке.

— Куда? Хоть чипсов поешь немного, пока я посмотрю, что у тебя в холодильнике. Иначе упьёшься сейчас и уснёшь, а я умру тут от любопытства.

Стив, не имея никакого желания спорить, потянулся к ближайшей упаковке чипсов, открыл её и начал хрустеть. Было в этом что-то от мазохистского самоистязания — видеть, как Наташа умело и привычно орудует на их кухне, находит в холодильнике упаковку с крылышками, как включает духовку и, точно зная где что лежит, высыпает их на найденный в ящике противень. Видеть её и понимать, что она — не Баки. И что возможно он больше никогда не увидит Баки в подобной домашней обстановке.

Подумав так, Стив шмыгнул носом и, наконец, некрасиво, шумно разрыдался. Чипсы из упаковки рассыпались по дивану и полу, но ему было плевать. Он обхватил колени руками и сотрясался от накатившего приступа жалости к себе. Как всё так получилось?

— Хей, Стиви, ну чего ты, — Наташа подсела к нему близко-близко и приобняла, погладила по волосам на затылке и плечам. — Что, всё совсем плохо?

— Он сказал, что не приедет на выходные, — вырвалось из Стива со всхлипом. — И что не приедет, пока сам со всем не разберётся. А я так больше не могу. Совсем… Я больше…

— Тише, Стиви, тише, — она снова прижалась и крепко стиснула в своих руках, и от этого её объятия стало немножко легче. — Давай просто включим какое-нибудь кино, будем пить пиво и есть чипсы? А потом крылышки, когда приготовятся. Как тебе мой план?

Стив неопределённо шмыгнул — пусть решает сама. Его сегодня всё равно на большее не хватит. У него даже двигаться не было сил.

Наташа устроилась рядом на диване, подтянула по столу поближе упаковку с пивом, подгребла чипсы и включила телевизор. На «Нетфликсе» выбрала незамысловатый боевичок пятилетней давности и нажала «плэй». Стив был рад её обществу и ещё больше был счастлив оттого, что она ни о чём не расспрашивает больше. Потому что он не знал, что ещё мог бы сказать. Внутри было пусто и мерзко, и только общество Наташи удерживало его от каких-то идиотских поступков и то и дело подступающей к горлу истерики.

Стив успел выпить ещё несколько бутылок пива и даже попробовал пару крылышек под стрекотание боевика, прежде чем неожиданно отрубился. Так и заснул, замотанный в кокон из пледа, свалившись головой на Наташино плечо.

Утром первое, чего ему страшно захотелось — это отлить. А потом убиться об стену, потому что от непривычки после ночных возлияний страшно раскалывалась голова, а ещё во рту было совершенно мерзкое кислое послевкусие. Стив разлепил глаза и понял, что они с Наташей во сне сплелись в объятии, а кокон из пледа делят на двоих. Она мерно дышала, обнимая его и устроив голову на груди. Наверняка, пускала слюни на его домашнюю футболку. От этой мысли Стив невольно улыбнулся — и тут же поморщился. Болела голова, хотелось в туалет, а Наташа придавливала собой сверху, и, более того, её нога лежала между его, неприятно давя на приветствующую утро эрекцию.

Он зашевелился, пытаясь выбраться из-под Наташи, и чуть не упал с дивана, на котором они и уснули. Она только недовольно простонала что-то и скатилась с него к спинке, натягивая на голову плед. Стив невольно фыркнул от этой картины и потащился в ванную. На столике возле дивана царил форменный бардак из рассыпанных чипсов, куриных косточек и пустых бутылок из-под пива.

Подумав, что нужно будет убраться, Стив вдруг вспомнил с невыносимой ясностью, почему вчера его так развезло. Зашёл в ванную и закрыл за собой дверь, включил холодную воду и, наконец, посмотрел на себя в зеркало. На него в ответ смотрел светловолосый парень с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Над губой, на щеках и подбородке пробивалась некрасивая редкая щетина. Стив никогда раньше себя таким не видел, а поэтому долго рассматривал со всех сторон. Наконец, решив, что достаточно нагляделся, набрал в ладони холодную воду и принялся умываться.

Холодная вода не только отлично смывала сонливость, но и прочищала похмельный звон в голове. С каждой горстью воды Стиву становилось словно легче дышать.

Наташа ещё не подавала признаков жизни, когда он вернулся, поэтому Стив принялся за уборку. Собрал весь мусор со стола в большой мешок, подмёл пол и вытер разлитое пиво. Ему хотелось, чтобы тут всё было хорошо и правильно. Как было до него.

Наташа зашевелилась, когда на сковороде уже скворчала яичница-глазунья, а тостер был готов выплюнуть подрумяненные тосты.

— Вот же чёрт, — простонала она.

Стив растянул губы в улыбке и жизнерадостно ответил:

— И тебе доброго утра.

— Иди на хрен, Роджерс, — продолжила свой стон Наташа. — Сколько мы вчера выпили?

Стив подумал, что довольно много. Он взял самую большую упаковку пива и еле её доволок до дома. Думал, что они с Баки растянут на все выходные.

— Кажется, что-то около двадцати бутылок.

— Охренеть, — Наташа уже подтянулась в положение сидя и сонными, словно невидящими глазами смотрела перед собой. Её лёгкий макияж размазался вокруг глаз, и теперь она напоминала собой растрёпанную рыжую панду. Стив не удержался и фыркнул. — Что-то ты слишком бодрый после такого количества выпитого, — пробубнила она и, кое-как поднявшись с дивана, поплелась в ванную.

А когда вернулась, причёсанная и умытая, Стив уже разложил яичницу с тостами по тарелкам на столе и теперь варил кофе. На него напала какая-то спокойная апатия. Что бы ни произошло — он справится с этим. Теперь он знал, что именно делать больше не может. А вот с тем, что он может, ещё предстояло разобраться.

Ему на самом деле нужно было отвлечься и разобраться с самим собой. Заняться собственной жизнью. Наверное, это всё, что он мог сделать в данной ситуации? Кажется, мама называла это словом «повзрослеть»? Не то чтобы Стив не считал себя достаточно взрослым. Просто получалось, что едва почувствовав себя самостоятельным и отлепившись от лона собственной семьи, вкусив радости первых чувств и секса, он тут же прилепился к Баки. Наверное, поэтому было каждый раз так тяжело, когда волею случая их отдирали друг от друга? Стив не хотел больше чувствовать всего этого дерьма, всей этой беспомощности и боли. Каким бы неопытным он ни был, всё, что ему сейчас хотелось, это ощутить себя самого цельным и уверенным в себе. Последние месяцы общения с Баки этому никак не способствовали.

Стив понял, что эти «отрывы» по живому оставляют слишком глубоки раны, которые очень долго затягиваются уродливыми шрамами. Он не хотел этого. Не об этом мечтал, думая об их с Баки отношениях. А значит, раз Баки ему не изменить, придётся что-то делать с собой. Как перестать быть хрупким? Как перестать ждать?

Стив не имел никакого понятия, но он надеялся, что сможет нарастить панцирь, чтобы удары в беззащитный мягкий живот перестали быть такими болезненными. Ему нужен был щит. Что-то лёгкое и прочное, чем он сможет отражать нападки реальности. Что-то, что будет только его и ничьё больше.

— Пахнет вкусно, — Наташа потянулась и приземлилась на диван, подтягивая поближе одну из тарелок. Футболка, в которой она вчера пришла, помялась, но её это явно не волновало. Она приступила к завтраку и, с каким-то садистским удовольствием разорвав яичницу посередине, смотрела, как желток медленно вытекает на тарелку. Стив разлил кофе по кружкам и тоже присоединился к ней за столом.

— Я собираюсь вернуться домой, — сказал он, когда затолкал в рот последний вымоченный в желтке кусочек тоста. — Поможешь мне собраться?

— Решил всё закончить? — Наташа изогнула бровь, но не понятно было, это любопытство или же осуждение. Стив не повёлся — просто мотнул головой.

— Нет, не закончить. Начать сначала, скорее. Просто я больше не могу сидеть здесь, в его доме, и ждать, когда он там со всем разберётся. Я чувствую себя тут как-то… неправильно. Не на своём месте. Поэтому надо вернуться домой и разобраться в себе. Может быть, поискать работу и своё собственное жильё. Самому встать на ноги. Сделать что-то самому, для себя, чтобы это ни от чьих желаний и возможностей больше не зависело.

— Хм-м, — Наташа задумчиво рассматривала его, — звучит неожиданно разумно для Стива Роджерса. Кто ты и куда дел моего глупого влюблённого Стиви?

Стив фыркнул, покачал головой и начал пить кофе. Как бы он ни делал вид, что всё нормально и он со всем разбирается, вытягивает, внутри всё равно было больно и пусто. Он даже не винил в этом Баки. Просто идиотское стечение обстоятельств: как раскинутая кем-то паутина, в которой они с Баки увязли двумя трепыхающимися мухами.

— Ты хочешь уехать сегодня? — спросила Нат, тоже налегая на вкусный кофе. — У тебя много вещей?

— Совсем нет. Может быть, пара спортивных сумок наберётся, если ничего не забыть. Художественное пока оставлю на чердаке… до следующего раза. Оно всё большое и тяжелое. Не потащу сейчас.

— А домой позвонил?

Стив на миг оторопел. Для него мысль «вернуться домой» была такой простой и логичной, что он даже не подумал, что нужно звонить и предупреждать. Что его, по-хорошему, там могут и не ждать.

Совсем некстати в голове возник образ Брока Рамлоу в парадной форме и с огромным букетом роз. Он даже скривился от воспоминания.

— Сейчас позвоню.

Наташа долго смотрела на него, но ничего не сказала. Молча собрала со стола тарелки и понесла их к раковине, чтобы помыть. А после тактично вышла на задний двор с зажатой в губах сигаретой, когда он начал говорить по телефону с мамой.

Если бы однажды Наташа позвонила ему и сказала, что ей срочно нужна его помощь кого-то где-то без лишних вопросов прикопать, Стив был уверен, что сорвался бы, не раздумывая.

— Мам, привет. Как вы?

— Доброе утро, Стиви. Что-то случилось? — с плохо скрываемой тревогой спросила мама. Конечно, кого он пытался обмануть своим бодрящимся голосом?

— Нет… Мам, могу я вернуться домой на какое-то время? Я постараюсь никого не беспокоить, и комната мне моя не нужна. Просто на некоторое время перекантоваться, пока не подыщу что-нибудь себе по карману.

— Стив.

— Мам, — Стив тяжело вздохнул, и вся напускная бодрость слетела с него слоем потревоженной пыли. — Давай дома поговорим. Пожалуйста.

— Ты уверен, что всё делаешь правильно? — спросила она, в который раз ставя в тупик. Стив завис, потому что кто он такой, чтобы знать, правильно ли поступает? В одном он был уверен точно — оставаться в доме Баки у него больше не было никаких моральных сил.

— Мам, — снова тихо, просяще повторил Стив. — Я могу вернуться?

— Да, милый, конечно. Я приготовлю что-нибудь вкусное на ужин.

Она снова говорила знакомым ему до последнего обертона голосом, и именно этот её тон без ноток тревоги или волнения внушал ему уверенность.

— Спасибо, мам. Увидимся тогда.

Стив убрал телефон в карман домашних штанов и оглядел кухню и гостиную. Подошёл к дивану и свернул сваленный кучей плед, аккуратно положил его на подлокотник. Теперь всё вокруг выглядело так, словно его тут и не было. Он не успел ни купить, ни оставить никаких своих вещей здесь. Все его вещи обитали в спальне и ванной на втором этаже.

Если так подумать, он никогда толком и не жил здесь. Больше ночевал или рисовал в студии на чердаке. Все его вещи за прошедшие месяцы на самом деле уместятся в пару спортивных сумок. И надо бы ещё не забыть кейс с макбуком и зарядку для телефона.

Когда здесь не было Баки, исчезал весь смысл оставаться. Исчезало ощущение дома.

Задняя дверь хлопнула, и Наташа, пахнувшая смесью свежего весеннего воздуха и ментоловых сигарет, подошла поближе. Заглянула в глаза.

— Ну как всё прошло?

— Меня ждут дома, — пожал плечами Стив. — А уж что за допрос с пристрастием устроят мне, когда приеду — одному богу известно.

— Это уже второе дело. Знаешь, если бы я, съехав, вдруг решила вернуться обратно, очень сомневаюсь, что моя мать разрешила бы мне вернуться так просто. Кстати, всё не было времени сказать, но мы уже пару недель живём вместе. С Клинтом, — сказала она, отводя взгляд.

— Серьёзно? — искренне удивился Стив. — И как оно?

Наташа загадочно улыбнулась. Огляделась вокруг и осторожно примостилась на подлокотник дивана.

— На самом деле — идеально. Прекрасное соотношение общества и одиночества. У него бывают смены, у меня учёба и работа, но спим мы в одной кровати. А это очень облегчает наше общение и настройку друг на друга. А если совпадают выходные — то куда-нибудь идём. А иногда наоборот никуда не идём, а мерзко профукиваем вечер перед телеком. Мне это нравится. Знаешь, этакая гармония разумов. У меня ещё такого не было.

— Прости, что испортил тебе выходной, — только сейчас додумался Стив.

— Ничего, Клинт на работе сегодня допоздна, да и… разве я могла оставить тебя одного в таком состоянии? Ты бы себя слышал вчера.

— Это всё пиво.

— Я так и поняла, — Наташа спрыгнула с подлокотника и пошла к лестнице. — Ну что, помочь тебе собраться, или вход в святая святых посторонним заказан?

Стив задумался лишь на миг. В их с Баки комнате не было ничего такого, что Наташа бы уже не видела. Ему совершенно нечего было стесняться или прятать, поэтому он просто кивнул в сторону лестницы и пошёл вперёд.

***

— Я тебе завидую, — держа его под руку и положив голову на плечо, с грустью заявила Наташа. — Будешь снова жить так близко к колледжу. Сможешь спать на час дольше. Э-эх, и кто меня будет теперь провожать до дома по нашей чёртовой тёмной улице?

Стив держал в свободной руке обе сумки, через его плечо была перекинута лямка от кейса с макбуком. Перед ними сновали люди, поднимаясь и спускаясь в переход станции сабвея. Стив подумал, что ему ещё придётся обязательно забрать из дома Баки его дипломную картину. Но сначала необходимо было найти себе жильё, чтобы было где спокойно рисовать. Дома у матери места для его творчества не осталось.

— Не переживай, Нат, мы всё так же будем видеться в колледже каждый день, — заметил Стив. — Спасибо тебе огромное, что поддержала. Не знаю, что ты обо всём этом думаешь, но…

— Стиви, совершенно не важно, что я или кто-то ещё обо всём этом думает, — мягко упрекнула Наташа. — Никто не знает наперёд, правильно он поступает или неправильно. Мы можем руководствоваться только собственными мыслями и чувствами и в соответствии с ними выбирать дорогу. Это твоя жизнь, и если не сейчас делать то, что считаешь правильным — то когда вообще? Так что дерзай, Стиви. Надеюсь, в следующий раз мы так напьёмся по какому-нибудь счастливому поводу. Например, в честь твоего новоселья.

Стив приобнял Наташу за плечи и, наклонившись, чмокнул в щёку. Она фыркнула, отстранилась и, охлопав по предплечьям, словно проверяя на крепость его руки, отправила ко входу в сабвей.

Стив чувствовал себя механическим солдатиком, идущим куда-то, потому что его завели и направили. В голове не было ни единой мысли, в душе — пусто и тихо. Стив знал, что ни одно из его чувств никуда не делось, но словно укрылось толстым одеялом и спряталось, не позволяя себя касаться.

Стив сейчас и не горел желанием. Помахал Наташе на прощание и, ловко сбежав по лестнице, пошёл к пропускным воротам.

***

Возвращение домой не принесло Стиву так ожидаемого облегчения.

Ни долгий разговор с мамой, ни короткий с Марго не заставили его сердце успокоиться. Стив даже не стал разбирать принесённые из дома Баки сумки, доставая только нужные вещи. Решил, что уже в понедельник займётся поиском постоянной подработки и жилья. Он собирался снять что-то недалеко от родных и колледжа, чтобы было максимально комфортно перемещаться между основными опорными пунктами. Можно было вернуться в «Старбакс» по вечерам на буднях, а на выходных — работать в «Розовой пантере». Сэм хорошо платил за смены в выходные, но в будние дни клуб работал не всегда. Возможно, ему хватит этих денег, чтобы снимать что-то недорогое, буквально на одну спальню. Впрочем, Стив был согласен и на студию.

Размышления, как свести концы с концами в сложившейся ситуации отодвигали другие тревожные мысли на задний план. Однако перед сном, снова заняв на ночь диван в гостиной, Стив взял телефон и открыл сообщения Баки, чтобы хоть что-нибудь написать о происходящем.

«Ты прав, нам нужен тайм-аут, чтобы разобраться каждому со своими тараканами. Я не смог больше оставаться в твоём доме, прости. Не расценивай это никак, просто мне удобнее иметь свой угол и ни от кого не зависеть. Пожалуйста, прими моё решение так же, как я принимаю твоё».

Стив перечитывал и правил сообщение бесчисленное количество раз, так, что глаза уже начали слипаться. Он всё проговаривал его в голове и размышлял, не звучит ли оно грубо или двусмысленно, не звучит ли оно так, словно Стив решает порвать отношения. Потому что Стив этого не хотел. Он до сих пор надеялся на что-то, вот только ждать, что всё сложится само собой, больше не мог. Теперь он хотел построить себе фундамент, на котором сможет уверенно стоять, и ничто, даже тараканы Баки, не смогут больше поколебать его решимость в выборе пути.

Наконец, уже не в силах перечитывать, Стив отправил. И несколько раз проваливался в сон, прежде чем получил ответ от Баки. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Стив, чувствуя неровно трепыхающееся в груди сердце, решился открыть входящее сообщение.

«Спасибо, что дал мне знать. Ты прав, возможно, так будет лучше. Пожалуйста, не теряйся. Люблю тебя».

Стив долго смотрел на это «люблю тебя», пока не погасил экран и не отложил телефон.

А чего он, собственно, хотел? Что Баки будет упрекать или ругаться? Стив уже давно должен был понять, что тот сам не знает, что ему делать. Что им обоим делать. И хоть Стив не чувствовал в себе сил произнести это вслух, он всё равно чувствовал, что любит. Очень любит его.

Засыпая, Стив беззвучно плакал. Слёзы тихо текли из глаз и впитывались в подушку, а он вспоминал самые лучше, самые приятные и тёплые мгновения, что подарил ему Баки. Каким он был рядом с ним, как говорил, как смотрел, как вёл себя. И от этих воспоминаний чувства внутри груди беспокойно заворочались, скидывая прячущее их одеяло.

***

Не чувствуя в себе никаких сил для общения с неутомимыми сёстрами, не находя никакого уединённого или хотя бы отдалённо «своего» места в бывшей «своей» квартире, Стив выспросил у мамы, что нужно купить к ужину, и едва ли не бегом выскочил на улицу.

Погода стояла весьма тёплая для середины марта, и Стив, собираясь идти как можно медленнее, не особо смотрел по сторонам. Тем неожиданнее было, когда его окликнул знакомый голос — тогда, когда он чуть не врезался в его обладателя.

— Стив Роджерс? Ты там заснул, что ли?

Стив поднял глаза и оторопел.

Брок Рамлоу, не при полном параде, но чисто выбритый и с иголочки одетый, стоял напротив с красивым букетом каких-то неведомых Стиву цветов.

— Какого чёрта вы тут делаете?

Брок ухмыльнулся. Стив понял, что успел возненавидеть эту его ухмылку до того, что зачесались кулаки.

— Думаешь, я обязан перед тобой отчитываться? — нахально спросил Брок. А потом ответил, как ни в чём не бывало: — Иду к твоей маме. Надеюсь остаться на ужин, — и он залихватски подмигнул.

Стив как огнём окатило.

— Какого чёрта? Вам что, у нас дома мёдом намазано? И при чём тут вообще моя мама?

Брок словно задумался. Достал из кармана пачку сигарет, ловко вытащил одну зубами и прикурил.

— Хочешь знать? — вглядываясь в него прищуренными глазами спросил Брок. — Хочешь узнать нашу историю?

Стив неуверенно пожал плечами, вызвав очередную неприятную ухмылку.

— Если сам расскажешь, что ты здесь делаешь. Я думал, ты живёшь у Баки.

Стив оторопел от подобной наглости.

— С какой стати я должен вам что-то рассказывать? Это моя семья и мой дом, вообще-то.

— Так и я не должен, — Брок словно специально выпустил густой сигаретный дым едва ли не в лицо. — Твоя мама взрослая женщина, а я — взрослый мужчина. Разве я должен перед тобой отчитываться? Ничего личного, Стив Роджерс. Я просто предложил честный обмен.

Стив стоял посреди улицы, вглядывался в ехидно щурящееся лицо Брока Рамлоу и думал. На его лице играли желваки. Фраза про «взрослую женщину и взрослого мужчину» неожиданно сильно зацепила его. Он страшно хотел разобраться, что происходит и почему, и понял вдруг, что на самом деле не видит ничего страшного в том, чтобы обрисовать Броку сложившуюся у него с Баки ситуацию.

В конце концов, что он теряет?

— Тогда пройдёмся, может быть? Не стоять же посреди улицы, — предложил Стив. Брок с удивлением глянул на него, потом — по сторонам, и неожиданно вручил букет проходившей мимо него первой встречной женщине, изобразив на лице галантную улыбку. Стив ждал, что незнакомка огреет его этим букетом по физиономии, но та отчего-то смутилась, растерялась и приняла букет со скомканной благодарностью. Брок же, едва ли обратив на это внимание, уже подталкивал Стива дальше по улице, успевая курить на ходу.

— Давай, солдат, не томи, — сказал он, когда они отошли подальше от остановки транспорта, и людей вокруг в разы поубавилось. — Я сгораю от нетерпения.

Стив закатил глаза и призвал на помощь всё своё человеколюбие.

— Баки решил оставаться на военной базе неопределённое время. А я точно так же решил съехать из его дома. Не в пику ему, не подумайте. Просто я больше не могу находиться там в одиночестве. Это на меня давит. Вот, собственно, и вся история, — торопливо рассказал суть Стив.

— Хм-м, — выдохнул дым Брок и пристально посмотрел на него: — И теперь ты решил вернуться под крыло к мамочке?

— Да не хочу я ни под чьё крыло! — взорвался Стив, снова останавливаясь посреди улицы. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он ударит. Даже если — наверняка — Брок скрутит его каким-нибудь вразумляющим болевым приёмом, он обязан попробовать врезать ему. Может, и прокатит из-за неожиданности? — Какого чёрта вы возомнили, что знаете, чего я хочу?

— Хм-м, — снова выдохнул Брок и как ни в чём не бывало пошёл дальше. Стиву только оставалось тащиться за ним, иначе бы он выглядел ещё глупее. — И чего же ты тогда хочешь?

Стив отдышался и снова поймал состояние, в котором мог продолжать этот странный разговор.

— Хочу найти своё собственное жильё. Найти подработку. Хочу сам решать, что мне нужно, а что нет. Сейчас мне просто совсем некуда податься, поэтому несколько дней придётся пожить у мамы. Не то чтобы это лучший вариант, но другого у меня всё равно нет.

Они шли по улице и уже пропустили поворот к супермаркету. Но Стив и не подумал останавливаться. Ему показалось, что буквально сейчас, на какое-то мгновение, между ним и Броком протянулась какая-то едва осязаемая нить взаимопонимания. И ему отчего-то не хотелось её разрывать.

— Пойдём-ка. Покажу тебе кое-что, — сказал Брок и свернул в первый проулок. Они немного попетляли по узким улицам между старыми домами, пока не вышли к жилому зданию. Стив автоматически посмотрел на название улицы и номер дома, чтобы запомнить адрес — мало ли что.

Это был приличный шестиэтажный дом из красного кирпича. Поновее и более ухоженный, чем дом мамы, но в целом чем-то неуловимо похожий. На торце здания Стив заметил балконы, соединённые пожарными лестницами. Он всегда мечтал, чтобы в их квартире был такой, но его не было.

Брок подошёл к двери подъезда и открыл его, бросил колючий взгляд на замершего было в отдалении Стива.

— Идёшь, или надо у мамы спросить?

Стив понимал, что это глупые провокации, но ничего не мог поделать с то и дело поднимающимся чувством злости. Ему вдруг стало интересно, Брок со всеми такой, или только с ним?

Конечно, он пошёл. Непонятно, куда и зачем его вёл Брок, но, как известно, любопытство сгубило кошку. Тем более Брок задолжал свою часть сделки.

Они поднялись на четвёртый этаж и остановились у двери с цифрами сорок пять. Стив уже начинал догадываться, и убедился окончательно, когда Брок нашёл в связке ключ и уверенно открыл дверь.

— Зайдёшь — остановись. Дай ему с тобой познакомиться.

Что значила эта фраза, Стив совершенно не понял, но смело зашёл за Броком внутрь квартиры. Дверь за спиной захлопнулась, и в этот же миг он услышал рычание. Низкое, басовитое и очень устрашающее.

— Тише, мальчик, тише. Это Стив. Иди сюда, познакомься.

Рычание оборвалось, и через миг от тёмного угла холла отделилась большая тень, зацокали по доскам паркета когти. Стив спиной прилип к захлопнувшейся двери, не в силах ничего сказать. Вообще-то, он не боялся собак. Но то, что медленно выходило к нему, не было собакой. Это было огромное мохнатое чудище со светящимися глазами.

Собака подошла к нему вплотную и и неловко ткнулась носом в колено, в пах и, наконец, словно на ощупь нашла ладонь — которую щекотно понюхала и — уж чего Стив совсем не ожидал! — лизнула.

— Не думаю, что моя смерть хоть как-то поможет вам наладить отношения с моей мамой, — хрипло выговорил Стив, когда понял, что может шевелить языком. Пожалуй, рычание и сам вид огромной зверюги его всё же напугал, но больше из-за неожиданности.

Брок усмехнулся. Погладил собаку по лобастой голове между мохнатых стоячих ушей.

— Это Джек. Наш ветеран. Я забрал его к себе, когда его отправили на пенсию по здоровью. У нас с ним как-то сразу сложилось, ещё со времён службы. Он был послушным, но своевольным солдатом. Но уж если привязывался к кому, то накрепко. А вот тем, кого не любил, или кто недолюбливал его, мог пакостить и изрядно. Знаешь, лужу под дверью напрудить или сжевать парадные ботинки — это для него раз плюнуть. Но вообще он очень умный пёс.

И когда Стив уже был готов протянуть руку и тоже погладить собаку по голове, добавил:

— Вот только совсем слепой. В этом и проблема.

Стив едва усел отдёрнуть руку, когда почуявший незнакомое прикосновение Джек уже было сомкнул свои устрашающего вида зубы на его пальцах.

— Ты поаккуратнее с ним пока, руки ему не суй. Говорю же, слепой. Ему привыкнуть надо. Проходи, попьём чаю. Или кофе. Или колы. Чем богаты, так сказать.

Стив медленно пошёл за Броком. Угрюмый слепой Джек, на свету оказавшийся массивной немецкой овчаркой, замыкал шествие. Они миновали холл и вышли на залитую вечерним солнечным светом кухню, совмещённую с гостиной. Три высоких окна давали отличное освещение, и на миг Стив залюбовался тем, как минималистично и строго обставлено пространство. У Брока не было ничего лишнего: массивный современный кухонный гарнитур с блестящей хромом техникой, круглый небольшой обеденный стол, такой же массивный и сделанный словно «на случай атомной войны». Загибающийся буквой «г» диван, отделявший обеденную зону от гостиной. Тяжёлый кофейный столик и широкая плазма на стене. Лампа на длинной ножке под современным геометрическим абажуром. И всё — больше в гостиной и на кухне не было ничего. Словно тут толком и не жили, или хозяин был того педантичного склада, когда после использования человек без промедления прячет предметы на свои законные места за дверцами шкафов.

— Это… ваша квартира? — не удержался от вопроса Стив.

Брок фыркнул. Прошёл на кухню, ткнул в кнопочки навороченной кофеварки, и та сразу зашумела.

— Моя. Две спальни, тихий, безопасный район, балкон и пожарная лестница. Ничего особенного, но мне больше и не нужно. Я и так бываю тут не дольше трёх месяцев в году.

— А как же…

— Джек? — Брок уселся на высокий барный стол рядом со стойкой, на которой жила кофеварка. — Как я уже сказал, его отправили на пенсию из-за слепоты год назад. Всех собак, кого не забирают к себе солдаты, определяют в приют. Я Джека не смог туда отдать — забрал к себе. Только вот не подумал, что сам ещё не вышел на пенсию. Так что когда я возвращаюсь в Нью-Йорк, то забираю его к себе. Он хорошо знает эту квартиру и район, почти не путается. Но когда мне нужно уезжать — приходится отдавать его в тот самый приют для бывших служебных собак. Порой — на месяцы. И вот там ему уже не очень нравится. Там он не особенный, а один из многих — сам понимаешь.

Стив задумался и, не отдавая себе отчёта, сел на соседний с Броком стул. Посмотрел на пса, который доцокал когтями и привычно разлёгся на спрятанной за диваном под самыми окнами королевской лежанке.

— С чего вы вдруг решили мне это рассказать? — решил выпустить иголки Стив.

Брок только покачал головой и спросил:

— Чёрный? Капучино? Латте? Моя кофеварка всё умеет.

— Капучино.

Брок кивнул и достал кружку Стиву и себе. Подставил под носик кофеварки и снова что-то нажал.

— А рассказываю я это потому, что у тебя проблема, а у меня решение. Точнее, мы можем взаимовыгодно помочь друг другу.

— В смысле? — не понял Стив, внутренне подбираясь и готовясь отражать какой угодно удар.

— Тебе нужно временное жильё. А я страшно не хочу отдавать Джека в приют. Мне нужно будет уехать месяца на три, уже на следующей неделе. Надеюсь, после этой командировки смогу спокойно уйти на пенсию. По выслуге лет я давно уже могу, но по совести — ещё нет. Осталось незаконченное дельце. Опять же, Сара.

— При чём тут вообще моя мама? — возмутился Стив.

— Ты идиот, или просто прикидываешься? — Брок тоже повысил голос, и словно вторя ему, с лежанки раздалось глухое ворчание пса. — Я её двадцать лет ждал. Ещё три месяца потерплю. Но после этого — ни днём больше.

— Имеете в виду, что…

— Именно это я и имею в виду, Стив Роджерс, — сказал, как отрезал, Брок и громко, но не расплескав ни капли ароматной пены, поставил перед ним кружку с кофе. — Пей. И не учи бабушку как ебаться. Мы с твоей мамой без тебя разберёмся. Не твоего это ума дело. А ты, если не идиот, не будешь мешать. Я её люблю — годы ничего не изменили. А она заслуживает отдыха. Ты когда последний раз в её глаза смотрел? Она же до смерти устала всех вас тянуть. Ей нужен свой дом и сад, а не ютиться в ободранной квартирке на две спальни. Ей нужен мужчина, который о ней позаботится. Я, конечно, не подарок, но с этим точно справлюсь. И за сёстрами твоими присмотрю. Бойкие растут бестии. Впрочем, вам всем есть в кого, — непонятно закончил Брок и, дождавшись свой чёрный кофе, принялся пить.

А Стив так и смотрел на него, не притрагиваясь к своему капучино. Он на самом деле собирается сделать ей предложение? Этот едкий, ехидный говнюк?

— Вы ведь с моим отцом были друзьями, — холодно сказал он. — Сами говорили.

— Были, да сплыли, — криво усмехнулся Брок. — Мы не просто были друзьями. Мы работали по программе парных снайперов. Это когда двое неразлучно работают вместе. Страхуют друг друга, один с биноклем, второй — с винтовкой. Много мы дерьма вместе расхлебали, и рассказывать не буду. Роджерс всегда был этакий Тор со своими ирландскими корнями и могучими плечами, все девушки только на него и смотрели. А я вокруг него скакал, как Локи — кривенький, неприметный, но необходимый. Впрочем, девушки между нами никогда не вставали — на нас обоих с лихвой хватало. До твоей мамы. Когда Роджерс сказал, что собирается жениться — я его на смех поднял. Нам тогда всего лет по двадцать пять было, самый расцвет военной карьеры. А он, никогда на меня не обижавшийся, в тот раз набычился, прямо как ты сейчас. Словно околдованный был. Я всё ждал Рождественского бала в части, куда Роджерс обещался свою невесту привести. Посмотреть на неё — которая же из бесконечной вереницы баб сумела украсть сердце моего напарника? А она оказалась Сарой О’Райт. Маленькой, фигуристой, с рыжими как медь волосами. Каждое движение, каждый взгляд зелёных глаз, искренний смех — а мне как ножи в сердце втыкали. Роджерс кроме неё ничего вокруг не замечал — даже меня. А я всё видел. Казалось, что она любит весь мир, и весь мир в ответ любит её. Спорить не буду — мозги мне тогда напрочь отшибло. Пытался её увести, да только куда там. Тогда мы с твоим отцом знатно друг другу наваляли, чуть не сорвали секретную операцию, оба в госпитале неделю пролежали. А потом я узнал, что Сара была беременна. Пришёл в себя, собирался поговорить с Роджерсом, извиниться. Вот только тот уже сам всё решил, перевёлся в другое формирование и в паре ни с кем больше не работал. Стал снайпером-одиночкой. Я тогда сильно на него разозлился. Ну, дурканули мы, зачем было рушить успешную боевую единицу? Разобрались бы по-мужски, договорились. Но Роджерс за свою Сару был готов зубами рвать. Исчез с радаров, подтёр следы, и как бы я их ни искал — никто ничего конкретного не мог мне сказать. Я ведь сам тогда не у дел остался. Больше ни с кем в паре не сработался. А одиночки из меня не вышло. Ушёл в экспериментальный тренировочный блок к Фьюри, стал снова дело по себе искать. И нашёл, вроде как, но всё равно того упоительного ощущения, как в паре с твоим отцом, от службы больше не было. Порой нет-нет, да и подумаю, что работай мы тогда вместе, я бы твоего отца вытащил. У меня, знаешь ли, отлично получается из дерьма вытаскивать. Уж не знаю, за что боги наказали.

Стив сидел и смотрел в окно. Смотреть там особо было не на что — через дорогу виднелась слепая кирпичная стена соседнего жилого дома, но наискосок мелькали верхушки деревьев, росших возле тротуара, и кусочек розовеющего вечернего неба.

История, рассказанная Броком, отчего-то потрясла его. Стив бы с удовольствием послушал её из уст мамы, но почему-то был уверен — она о таком не станет рассказывать. Это было что-то очень личное, было частью истории его семьи, его, по сути, появления на свет. Он помнил старые фотографии времён свадьбы родителей, и прекрасно мог представить маму именно такой — рыжеволосой зеленоглазой бестией, покоряющей мужские сердца с одного взгляда. От этого верилось только сильнее.

Зачесались глаза. Стив потёр их подушечками пальцев, не обращая внимания на то, как те остались влажными. Ему до слёз хотелось сказать спасибо, что Брок всё ему рассказал. И с той же силой хотелось ударить — за то, что вообще пытался влезть между его родителями. И за то, что допускал в своих мыслях пресловутое разъедающее «если бы».

— Зачем вы мне всё рассказали? — спросил Стив и уставился на опустошившего свою кружку Брока. Он сам к своему капучино так и не притронулся. — Думаете загладить вину перед моим отцом?

Брок с секунду непонимающе смотрел на него, и вдруг расхохотался.

— Вину? И в чём же я виноват? Что полюбил чужую девушку? Такое, знаешь ли, повсеместно случается. Люди — не чьи-то вещи. И за каждого можно бороться если не до смерти, то изо всех сил. Я сделал всё, что мог и что моя совесть мне позволяла. Твой отец выиграл — и я отступил. Я умею принимать поражение. Тем более, терять Роджерса из-за всей этой истории мне совершенно не хотелось. Так что никаких долгов перед твоим отцом у меня не было и нет. Он — тот, кто втихую, не предупредив, разбил наш снайперский тандем. Не я.

Стив сжал челюсти. Он до сих пор хорошо помнил отца. Ему до сих пор сильно его не хватало. Почувствовав, что вот-вот заплачет перед невыносимым, жестоким, ненавистным Броком Рамлоу, он с силой закусил внутреннюю кожу щеки. Вкус крови привёл в чувство, и слёзы отступили назад.

Отхлебнув остывший капучино, он снова спросил:

— Зачем тогда вы вообще со мной говорите? Зачем помогаете?

Брок улыбнулся. Это была странная улыбка — не колючая, не ехидная. Словно задумчивая.

— Ты шёл по улице, и глаза у тебя были, как у Джека. Слепые. Словно ты заблудился и понятия не имеешь, где находишься. Подсознательно захотелось взять тебя на поводок и отвести домой. Уж прости. Не смог отказать себе в удовольствии.

И прежде чем Стив успел возмутиться, зазвонил телефон.

— Да, мам. Да, прости, я уже иду. Я тут немного… — Стив кинул уничижающий взгляд на Брока, чьи губы уже расползались в кривой улыбке, — немного заблудился. Скоро вернусь.

Брок не стал дожидаться, пока Стив скажет ему хоть что-нибудь. Поднялся со стула, собрал кружки и быстро помыл. Убрал за дверцу — в аккуратный ряд таких же. Ушёл в холл и вернулся с шипастым ошейником и поводком.

— Джек, гулять, — сказал он негромко и, наконец, обратился к Стиву: — Сначала выгуляем его, а потом уже в магазин и на ужин. Он до ночи не дотерпит. Мне ещё цветы нужно купить.

— И какого чёрта вы тут командуете? — Стив сполз со стула и наблюдал, как ловко Брок надевает на пса ошейник. Только сейчас он разглядел на собачьей морде старый косой шрам, начинающийся от уха и идущий под глазом через щёку до самой нижней челюсти. Взгляд у Джека был как у всех слепых — в никуда — а поэтому немного пугал. — Я вообще ещё не соглашался на эту авантюру. У меня в жизни собаки не было. Я не представляю, как с ними ладить.

— Хорошо-хорошо, я понял, — Брок открыл дверь и ждал его снаружи, огромный Джек собачьей статуей замер возле его бедра. — Не согласишься — твоё дело. Уговаривать не собираюсь. Потерпит Джек последний раз без меня, ничего не поделаешь. Всего-то три месяца.

— Не давите на жалость. Не прокатит.

— И не думал. На-ка, подержи его, пока я закрываю. Ну, вот. Джек, гулять!

И пока Стив успел спохватиться, пёс уже нёсся вниз по лестнице, таща его за собой с неотвратимостью бульдозера. Стив пытался поспеть следом, перепрыгивая через две ступеньки, слыша, как за спиной хохочет над ними Брок. Он знал, что в любой момент может выпустить поводок.

И почему-то не отпускал.

Notes:

Здравствуйте, мои дорогие ждуны! Вам не кажется - это снова я! Спустя три месяца, да...
Я хотела написать эту главу на Новый Год, но мне показалось, что настроение у неё совершенно не новогоднее. Потом хотела порадовать на свой ДР в конце января - и снова не срослось, замоталась с работой и делами.
А потом год пошёл по пи**де. Мы потеряли дедушку, и это был удар - потому что при смерти с диагнозом "Ковид" похороны и прощание превращаются в страшный фарс. По сути, после того как он попал в больницу в ковидное, живым его больше не видели. И попрощаться тоже ни у кого не получилось - потому что особый "протокол безопасности". Мешок, заколоченный гроб, всё в этом духе. Я не столько ругаюсь, сколько тоскливо вою от безысходности - всё это так ужасно. Именно этот человек сделал моё "детство в деревне" настоящим детством. С грибами, купаниями в лесных озёрах, собиранием лесной земляники и резаньем берёзовых веников...
Вся моя семья была в ауте около месяца.
А потом в аут выпал весь мир. Началась война.
Я не буду на тему политики - и вас прошу не.
Я ПРОТИВ войны, я ПРОТИВ того, что в 21 веке наши родные погибают, сидят без еды лекарств, а я ничем не могу помочь. Вся моя семья - дикая смесь из русской, украинской, польской кровей. Мои родственники расселились по всей Европе. Как я могу себя чувствовать? Как могу не переживать?
Но это всё лирика. Можно негодовать сколько угодно, но, увы, слезами делу не поможешь.
А вот писать я всё-таки продолжила. Я с вами. Будем сильными!

Chapter 69: ----------69

Chapter Text

Неустойчивая сырая Нью-Йоркская весна неожиданно быстро стала напоминать лето уже в начале апреля. Ещё неделю назад Стив и не думал о том, чтобы открывать окна в квартире Брока, а теперь уже который раз вечером вылезал на пожарную лестницу с большой кружкой кофе, помогал перебраться через подоконник слепому псу Джеку и сидел так, смотря на улицу, слушая шум улиц старого Бруклина и дыша остывающим к ночи воздухом. Было хорошо и спокойно. Джек выбирался и всегда ложился рядом на решётку, обязательно касаясь бедра тёплым меховым боком, так что скоро Стив привык вытаскивать мягкий плед с дивана и расстилать его, чтобы им обоим было удобнее.

Стив далеко не сразу решился позволить Джеку выбираться с ним на улицу. Они до сих пор чутко привыкали друг к другу, относясь к каждому действию с вопросительной осторожностью. Но когда Стив вылез из окна в первый раз, Джек сел рядом с проёмом и, нервно поводя носом, принялся тихо, но очень надоедливо скулить. Конечно, терпения Стива не хватило надолго — и он, спустя пару акробатических трюков и ласковых уговоров, помог псу преодолеть преграду подоконника и оказаться на свежем воздухе.

Они начали проводить вместе вечера на пожарной лестнице всего несколько дней назад, но сейчас казалось, что прошёл уже месяц. Столько богатых на эмоции событий высыпалось за эти дни в жизнь Стива, что он до сих пор ощущал жгучее желание замедлиться, забраться в тёмную нору, закутаться в плед и просто дать себе прийти в себя. Словно прежде его жизнь медленно крутилась на минимальной скорости, как тесто для пирога в чаше миксера. Изредка туда добавляли ингредиенты, позволяя им медленно перемешиваться, дополнить вкус и цвет. Но неделю назад незадачливый повар сыпанул всего и сразу, горстями, и неопытно увеличил скорость, словно это могло помочь разбить слипшийся неприглядный комок. Не помогало. Стив чувствовал его то под сердцем, то в горле — и тогда он пугающе мешал ему дышать. Словно неожиданно вернулась прошлогодняя осенняя астма и страх задохнуться, не беспокоившие его со времени первой экспериментальной инъекции Эрскина.

А всему виной чёртов Брок Рамлоу. И его выбивший почву из-под ног «сюрприз».

Мать не выглядела слишком шокированной, словно в глубине души ждала этого шага, но Стив до сих пор чувствовал себя преданным. Он невольно соотносил себя с главой семьи, строил параллели со своим отцом, на которого становился похожим больше день ото дня. И хоть умом понимал, что всё совсем не плохо, что это просто новый виток жизни для них всех, который нужно принять, — сжимающееся от досады сердце уговорить таким образом не получалось.

Простая тёмно-синяя коробочка, оказавшаяся в руках Брока в тот день словно по волшебству к окончанию ужина. Ахающие сёстры, приоткрывшая в изумлении рот мама и её широко распахнутые — но донельзя счастливые — глаза. А Стив чувствовал только, как клокочет внутри. И чтобы не взорваться на месте — сбежал. С ужина, неожиданно оказавшегося помолвкой, из дома, который привык считать своим безопасным местом, от родных людей, радостно взволнованных происходящим, — потому что не мог больше ни наслаждаться пищей, ни чувствовать себя в безопасности, ни искренне радоваться вместе со всеми.

Долго плутал по тёмным, подсвеченным редкими фонарями улицам, пока не понял, что ноги сами каким-то образом привели его к тому дому, где на четвёртом этаже ждал в одиночестве слепой пёс Джек. Стив толкнул дверь подъезда и зашёл внутрь, медленно начал подниматься по лестнице. Он не особо раздумывал, что делает и почему. Просто это чувство одиночества и ожидания непонятно чего, когда ты в полной темноте неизвестности, незримо объединяло его с псом. Брок отдал дубликат ключей ещё днём, сказав, что у Стива есть время до отъезда, чтобы «обдумать предложение». Сейчас это выглядело как откуп, и Стива начинало колотить от злости, едва он вспоминал красивое кольцо с крупным огранённым камнем посередине. Но он мог злиться на Брока, а вот на Джека не получалось. В этот самый момент, медленно чеканя шаг по ступеням, очень хотелось открыть дверь в чёртову квартиру, тихо сказать в темноту: «Джек, это я, Стив» — и войти внутрь, не включая свет. Дождаться, пока пёс процокает когтями по деревянному паркету, обнюхает обувь и колени и ткнётся большим влажным носом в ладонь.

Стиву хватило одной прогулки с ним, чтобы понять — он влип. Ему было плевать на прилагающуюся к собаке квартиру, но позволить этому большому, умному и очень забавному — до сжимающегося сердца, когда тот натыкался на что-то из-за слепоты — псу уехать жить в приют на два месяца. Даже в знакомой квартире Стив представлял, как тому было бы одиноко. И невольно проводил параллели с собой, хоть и чувствовал себя из-за этого глупым ребёнком.

Они тогда просидели в темноте у дивана, пока не уснули там же, прямо на ковре. Джек словно чувствовал его состояние и вёл себя как большая меховая грелка, которую не хотелось отпускать — сам пёс не пытался уйти, спокойно позволял Стиву стискивать шерсть и вздрагивать от всхлипов. Стив чувствовал себя, словно вернулся назад, в своё детство, когда пропускал очередное школьное событие, на которое хотел попасть больше всего в жизни, из-за очередной дурацкой простуды, которая скашивала его больше чем на две-три недели высокой температурой и угрозой пневмонии. Чувствовал, словно вся несправедливость мира в его распоряжении, и никто, совершенно никто не в силах помочь ему. Но Джек мирно лежал рядом, иногда вздыхал, будто соглашаясь, как тяжела жизнь, а потом начал очень по-человечески тихо храпеть, когда заснул под рукой Стива. И от его присутствия становилось спокойнее и легче на душе.

Утром Стива разбудил хлопок входной двери и жёсткие шаги Брока по паркету. Джек сразу поднялся и ушёл приветствовать хозяина, оставляя после себя чувство холодной пустоты и незащищённости. Но Стив ещё делал вид, что спит, завернувшись в стянутый с одеяла плед с головой.

— Если бы я не знал твоего отца, сказал бы, то он тебя мало драл. Вот только вряд ли он вообще тебя драл, Стив. А я вот думаю, что надо бы. Жаль только, момент упущен. Знаешь, как твоя мать волновалась? Сбежал без телефона, пропал на всю ночь. Если бы я тебя не нашёл тут, пришлось бы всех ставить на уши. Сара всю ночь не спала.

Голос Брока пробирал до мурашек — ровный, с уже привычными уху обертонами и хрипотцой. Он не ругал, скорее отчитывал его, как зарвавшегося мальчишку. Стив поднялся и сел, всё так же кутаясь в плед. Оперся спиной о диван. Голова немного гудела, кожа на лице чувствовалась стянутой от выплаканных слёз. Сложно было представить, как он выглядел сейчас.

Стив слышал, как Брок говорит по телефону, сообщая маме, что с её блудным сыном всё в порядке. Он понимал, что именно так и должен вести себя настоящий взрослый мужчина, но всё равно не мог перестать злиться. Наверное, ему просто было нужно время, чтобы принять всё происходящее. Очень уж неоднозначной персоной был Брок Рамлоу. И хотя Стив чувствовал, как подсознательно тянет к нему, как хочется заполнить им сосущую пустоту внутри на том месте, где должно быть ощущение отцовской поддержки и любви, не мог перестать злиться и сопротивляться. Слишком много всего свалилось на него за короткий промежуток времени, и никак не получалось ни переварить, ни перемешать это в однородную приемлемую массу.

— Поднимайся и иди умойся. Я пока сварю кофе. А потом сходишь и выгуляешь Джека. Я хочу вернуться к Саре и провести время с ней, потому что послезавтра улетаю. Через два месяца, как вернусь, назначим дату свадьбы. Тебе лучше начать привыкать к этой мысли, — Брок хлопнул дверью холодильника и загремел кружками. — Если я тебя так напрягаю, мы можем свести общение к минимуму. Но отказываться от твоей матери только потому, что её сын инфантильный щенок, которому я не нравлюсь, я не собираюсь. Уж прости, но эта причина для меня чересчур мала, чтобы обращать на твою неприязнь хоть какое-то внимание. В конце концов, я не купюра в сто баксов, чтобы всем нравиться, — Брок фыркнул себе под нос, и Стив услышал, как включилась кофемашина.

Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы тихо выдавить:

— Вы меня не напрягаете.

— Что ты там шепчешь? — не заставил себя ждать ехидный вопрос Брока.

— Я сказал, что вы меня не напрягаете, — повторил Стив громче и увереннее. — Просто слишком неожиданно. Очень много всего свалилось в последнее время. Я не успеваю ориентироваться в происходящем. Хотите начистоту?

— Тащи свою задницу за стол, кофе готов. И давай, выкладывай свою «начистоту», раз уж разговор зашёл. Не то умру от любопытства.

Стив вздохнул, прикрыл глаза, надеясь не потерять мысль и, покачнувшись из-за обвившего ноги пледа, встал. Доплёлся до стола и сел, тут же пригубив ароматный кофе.

— Правда в том, что мне стыдно, — наконец, Стив нашёл в себе силы признаться в том, что давно скребло на душе. Кажется, ему удалось удивить Брока.

— Стыдно? — с искренним изумлением переспросил он. — С какого хрена тебе стыдно? Хотя, если наконец пробрало насчёт вчерашнего неадекватного поведения, то это правильно.

— Да при чём тут моё поведение? — повысил голос Стив. — Можете помолчать хоть немного и дать мне собрать мысли в кучу?

Брок пожал плечами и сложил руки на груди. И уставился на него, явно ожидая каких-то откровений. А Стиву снова стало мерзко с самого себя. Но он заставил себя говорить, решив расставить все точки над «i».

— Мне стыдно, потому что несмотря ни на что, я почувствовал облегчение. Понимаете? Я почувствовал грёбанное облегчение, когда понял, куда дело идёт. И невольно начал мечтать, насколько легче мне станет жить, если я не буду волноваться постоянно о матери и сёстрах, насколько это здорово, не ощущать на своих плечах этого груза. Я ведь понимал, что мама не потянет сама колледж для сестёр. Я планировал устраиваться на несколько работ, как только закончу учиться, чтобы к выпуску Марго успеть накопить хотя бы на первый год. Я постоянно думал об этом. А когда у мамы начались проблемы со здоровьем… я впервые страшно испугался. Впервые с тех пор, как мы потеряли папу. А сейчас, когда вы ворвались в нашу жизнь — я страшно на вас разозлился. Потому что помимо непонимания, что вам от нас надо, я внезапно осознал, что это за чувство. Облегчение. Я подумал, что возможно, смогу переложить этот груз на ваши плечи. Что вы и правда позаботитесь о маме и сёстрах, а я смогу жить своей жизнью и заниматься своим будущим. Это так мерзко, словно мама и сёстры какой-то камень, что болтается у меня на шее и который я мечтаю перевесить на вашу… словно они сами не в состоянии позаботиться о себе. Но это постоянное беспокойство сжирало меня… простите, мне стыдно.

— Нечего тут стыдиться, Стив, — непривычно серьёзным тоном ответил Брок и, наконец, отпил свой кофе. Всё это время он пристально смотрел на Стива и ловил каждое сказанное им слово. В его взгляде не было ни капли неприязни, лишь спокойное внимание, и Стив снова поймал то щекотное чувство, которое вызывала надежда заполнить пустоту внутри. — Вряд ли тебе просто жилось последние три года, когда Гранта не стало. Человек — довольно простое животное. Если сорвать всю накрученную мишуру, на поверхности останутся простые и понятные каждому вещи.

— Тогда ответьте… Почему только сейчас? — тихо спросил Стив и поднял глаза. Внутри снова поднималась буря. — Почему вы появились только сейчас, раз так сильно любили маму? Неужели вы не знали?

Брок всё так же тяжело, пробирающе смотрел в глаза.

— Откуда я мог знать, Стив? Когда мы с твоим отцом разошлись в разные стороны, я ещё какое-то время пытался найти его, но потом понял, что всё впустую. Грант хорошо замёл все следы, обрезал все ниточки. Время стирает многое, и я тоже замотался, начал жить своей жизнью, какая бы она ни была в то время. Я не забывал про своего напарника, но его образ перестал нависать надо мной тяжёлой тенью сожалений. Так что я просто жил, пока Баки однажды не сказал мне, что встречается с парнем по имени Стив Роджерс. Знаешь, меня тогда как молнией долбануло. Думал, какая-то шутка судьбы. Просто однофамильцы. А когда увидел фото у него в телефоне — тогда уже по-настоящему пробрало. Ты выглядел как миниатюрная копия своего отца со взглядом своей матери. Еле себя в руках тогда удержал, чтобы не подать виду. Знаешь, в фильмах в подобный момент я наверняка должен пустить слезу и сказать что-то вроде: «Прости, что не нашёл вас раньше», но хрен там. Ни мне, ни тебе не за что просить прощения, тут никто ни в чём не виноват. Жизнь всегда расставляет всё по своим местам, но иногда у неё на это уходят годы. Я своего шанса дождался и теперь ни за что не отпущу. А что насчёт тебя, Роджерс? Ты что-нибудь решил?

Стив допил последний глоток капучино. Он горчил на языке, как и заданный в лоб вопрос.

— Я останусь здесь и пригляжу за Джеком, — ответил он наконец. — Начну искать работу по вечерам, после учёбы. Мне нужно закончить дипломную картину, потому что срок сдачи работ уже через две недели. А потом финальная выставка и вручение дипломов.

— Если собираешься рисовать в моей гостиной, чтобы расстелил плёнку на полу. Не хочу цветных пятен от твоей краски на ковре и мебели, — предупредил Брок со всей серьёзностью.

— Договорились, — кивнул Стив и вдруг почувствовал, что улыбается. Губы словно сами по себе изогнулись, а на душе стало легче. Словно пазл, зияющий пробелами, наконец-то начал складываться во что-то цельное.

— Я заказал доставку собачьей еды на завтра. Приедут около полудня, привезут два мешка корма. Должно хватить. Джек ест утром и вечером, насыпай ему полную миску. Можешь давать несколько вкусняшек после прогулок, контейнер с ними в ящике рядом с плитой. Но не усердствуй. Он может выпрашивать еду с твоей тарелки — тут уж на твоё усмотрение. Я всегда делюсь с ним частью ужина. Но ты не обязан. Главное, меняй воду каждый день и гуляй с ним утром и вечером. Думаю, с этим ты справишься. И ещё кое-что, Стив, — Брок неожиданно схватил его за запястье и чуть сдавил, вызывая безотчётное желание вырваться. — Не доставляй своей матери проблем. Звони ей. Спрашивай, как она, и рассказывай о себе. И если ей или тебе нужна будет помощь с чем-то — не строй из себя супергероя, просто дай мне знать. Если я смогу помочь — я помогу. Если нет, то просто скажу нет. Ты ничего не потеряешь и не уронишь свою роджеровскую гордость. Можешь мне пообещать?

Стив высвободил запястье и ответил на тяжёлый, пронизывающий взгляд.

— Обещаю.

— Хороший мальчик, — тем же тоном, каким хвалил Джека, сказал Брок. Стив фыркнул. — А чтобы ты не сильно радовался, оставляю все коммунальные платежи на тебя. Так что лучше бы тебе не дрочить в душе подолгу и поскорее устроиться на работу, Стив Роджерс. Это не благотворительность, а договорённость. Я выполняю свою часть сделки, ты — свою. Добро пожаловать во взрослую жизнь.

Брок поднялся из-за стола и протянул руку. Стив тоже встал и сжал широкую ладонь Брока, закрепляя договор. Рукопожатие у Брока было крепким, Стив успел почувствовать тепло и мозоли на его жёсткой ладони. На миг пробрало ярким ощущением, что она очень напоминает ладонь Баки.

Стиву стало неловко, и он поторопился убрать руку. Собрал кружки со стола и сразу ополоснул их, словно начиная негласно хозяйничать в этом доме.

И как бы Стив ни пытался поддерживать в себе неприязнь к будущему отчиму, надолго его не хватило. Потому что Брок Рамлоу оказался таким, каким Стив не ожидал его увидеть. Ворковал над Сарой, забил холодильник в маминой квартире продуктами, помог перевезти на своём большом пикапе все рисовальные принадлежности Стива из дома Баки в квартиру и ни разу ни о чём не спросил. Просто делал, о чём просили, и ни взглядом, ни словом не проявлял особого интереса. Сначала Стива это напрягало, а потом пробрало до мурашек — благодарностью. Он не был сейчас готов к разговорам на эту тему. Он сам в себе ещё не разобрался.

Как и обещал, Брок уехал утром через два дня. Джек сразу это понял — проспал на своей лежанке до позднего вечера, саботируя прогулку. Стив кое-как вытянул его на улицу перед сном, но погулять толком не вышло — Джек по-быстрому сделал свои дела на ближайшем газоне и потянул Стива обратно по давно знакомому маршруту.

К концу недели Стив и Джек как-то притёрлись друг к другу, и жизнь вошла в некое подобие нормы. Ранний подъём, пробежка с Джеком, завтрак. Пешая прогулка до колледжа, занятия и возвращение в квартиру. Звонок маме, разговор с сёстрами, добавление штрихов к картине, что поселилась посередине гостиной. Приготовление ужина на одну порцию и вечерняя прогулка с Джеком. Теперь вот добавились совместные посиделки на пожарной лестнице перед сном, и Стив вдруг понял, что искренне наслаждается проведённым вместе временем и своей новой выстраивающейся жизнью. Когда-то он думал, что слово «рутина» имеет явную негативную окраску, но сейчас открывался какой-то новый, более глубокий его смысл. Умение наслаждаться ежедневными мелочами? Ценить своё спокойствие? Пёс никак его не напрягал. Не жевал его конверсы, ограничиваясь набором специальных игрушек, не безобразничал в квартире, пока его не было, а главное — был прекрасным слушателем. Просто устраивался рядом, положив тяжёлую голову Стиву на колени, позволял трепать шерсть и просто слушал. Стива это вполне устраивало.

— Я скучаю по нему, — сказал Стив, чуть крепче сжимая в пальцах шерсть на холке Джека. Пёс приподнял голову, незряче поворачиваясь на звук его голоса, шумно выдохнул, когда Стив потрепал его по ушам, и улёгся обратно. — Не как раньше, когда просто жадно хотел его взглядов, прикосновений, его внимания. Когда хотел заняться любовью, почувствовать его, увидеть обнажённым, потным, возбуждённым из-за меня. Теперь по-другому… Страшно скучаю по нашим вечерам за фильмами и разговорам, по нашим прогулкам, по тому непередаваемому ощущению, когда он меня обнимает со спины или целует утром в глаза, когда я ещё не проснулся. Просто смотреть на него и говорить с ним — уже стало чем-то из разряда недостижимого. Я знаю, ты тоже скучаешь по своему человеку. Мы тут с тобой два одиночества, — Стив грустно усмехнулся и отпил вечерний кофе, уже совсем не горячий. — Как думаешь, может попробовать позвонить ему? Уже неделя прошла с нашего последнего разговора. Может, он ответит?

Джек никак не отреагировал на вопрос, да Стив и не ждал. Кое-как вытянул из-под тяжёлой головы пса лежавший в кармане джинсов телефон, разблокировал и уставился на контакт, спустившийся слишком низко в строке журнала вызовов. А ведь когда-то, вроде совсем недавно, он был на первом месте изо дня в день. Его не нужно было искать, пролистывая ленту вниз.

Не оставляя себе шансов на раздумья, Стив нажал на вызов.

— Хей, малыш? Как ты там? Всё в порядке? — усталый голос Баки раздался почти сразу, и Стив понял, что совсем не был готов его услышать. Пришлось сглотнуть и прокашляться, прежде чем ответить.

— Привет, Баки. Всё хорошо. Просто я сильно соскучился. Решил позвонить.

Стив слышал, как Баки тихо фыркнул в трубку. А потом вздохнул. Стив понял, что тот устал. Очень устал. Но совершенно ничем не мог помочь. Они словно вернулись к самому началу, И Стив не понимал, как себя вести или о чём говорить. Хотя рассказать он хотел многое.

— Я тоже сильно соскучился. У нас тут день сурка, очень напряжённое время сейчас. Завершающая стадия подготовки. На сон остаётся не больше шести часов, а иногда даже ночью устраивают тренировочные подъём-тревоги. В общем, весело… Расскажи лучше, как ты? Как мама, Марго и Элис?

Стив поглубже вдохнул и решил говорить, не останавливаясь, пока Баки его не прервёт.

— О, они в порядке. Тут тоже много чего происходит. Можешь себе представить, мама и Брок теперь встречаются. Он уехал пару дней назад на два месяца, сказал, что заключительное задание. Но перед этим успел сделать маме предложение. Я еле это пережил, думал, весь мир сошёл с ума.

Баки тихо рассмеялся. Но его голос звучал серьёзно и немного напряжённо.

— Брок умеет выкидывать фортеля. Но почему твоя мама? И так быстро… Когда они успели познакомиться?

Стив невольно улыбнулся — это были те же самые вопросы, что возникли первыми в его голове.

— Ну, это долгая история. Не уверен, что в состоянии рассказать её сейчас в двух словах. Но так вышло, что Брок и мой отец когда-то служили вместе и были друзьями. И маму он знал раньше и, как оказалось, давно был влюблён. Как-то так.

— Ого… — присвистнул Баки. — Вот это новость для меня. И ведь ничего мне не рассказывал…

— Брок объяснил, что это была часть плана, — усмехнулся Стив. — А ещё он попросил меня присмотреть за Джеком, пока его не будет.

— Правда? — Баки, кажется, был искренне удивлён. — За слепым Джеком? Знаешь, Стив, может, Брок и не говорит много приятных слов, но он оказал тебе большое доверие, попросив об этой услуге. Можешь считать, что он принял тебя в семью.

— Словно я просился, — вздохнул Стив. — Не подумай ничего, он кажется нормальным мужиком, насколько, конечно, можно быть нормальным в его случае… но этого всего слишком много для меня. Я до сих пор в себя не пришёл.

— Значит, ты сейчас живёшь у него? В Бруклине?

— Ты знаешь об этой квартире? — почему-то Стив удивился. Он не так часто слышал от Баки о его командире.

— Бывал пару раз, — уклончиво ответил Баки. — Как-то тоже присматривал за Джеком, кормил его и выводил гулять. Удобно, недалеко от твоего колледжа и моей старой работы…

— И ничего мне не рассказывал! — вспылил Стив.

— Стиви… — Баки вздохнул. — Я не пытался скрывать, просто не считал это важным. Ты ведь не рассказываешь мне каждый раз в подробностях, когда вы встречаетесь с Наташей, что делаете и о чём говорите. Это ваше время и я никогда не пытался в него влезть, я уважаю твоё личное время. Пожалуйста, не нужно ничего выдумывать.

Стив, хоть и понимал логику аргументов, всё равно надулся. Нервно потрепал Джека по мохнатым ушам, отчего тот недовольно заворчал и спрятал голову под лапу.

— Ладно, проехали, — наконец, сказал он. — В ближайшие пару месяцев я живу тут и присматриваю за Джеком, а дальше… посмотрим, — после собственных слов до Стива вдруг неожиданно кристально ясно и остро-больно дошло, что учитывая оговоренный Баки срок контрактной службы то, что неопределённо протянулось между ними сейчас, и будет их реальностью. Их недо-отношениями. И это не пугало бы так сильно, если бы Баки хотя бы возвращался в Нью-Йорк каждые выходные, как они и планировали изначально. Если бы говорил с ним хоть о каких-то планах на совместное будущее. Но если так, как сейчас… Стив собрался с силами: — Баки, я очень соскучился. Я хочу обнять тебя крепко-крепко, услышать, как будет биться твоё сердце, когда я прижму голову к твоей груди. Я устал быть так далеко и я не понимаю, чего ждать и на что надеяться. Я… просто хочу, чтобы ты был рядом. Просто хочу тебя рядом, — и, сам не поняв, когда начал плакать, Стив всхлипнул. И тут же вытер глаза и нос ладонью, понимая, что, кажется, его занесло.

— Стиви, — Баки тяжело выдохнул. Кажется, ему тоже совсем не просто давался этот разговор. — Детка, я люблю тебя. Но я не могу сказать тебе, чего ждать и на что надеяться. Потому что я сам… сам ни черта не понимаю, чего я жду и на что надеюсь. Наверное, я чувствую себя так же дерьмово, но никогда не умел особо чувства передавать словами. Я правда не знаю, что нам делать, и я не могу вернуться сейчас, чтобы обнять и успокоить тебя. Поэтому я просто не чувствую себя в праве говорить тебе, что делать и как жить. Я лишь хочу… чтобы эта чёртова терапия подействовала, и хочу снова поверить в себя.

— Баки, я верю в тебя, — тихо сказал Стив, потому что больше совсем не знал, как подбодрить его. Почему-то было так тяжело, словно они сейчас расставались. Возможно, так оно и было. Внутри, под рёбрами, нудно тянуло, и Стиву было физически тяжело дышать. Казалось, один неверный вдох — и из глаз снова польётся, и будет не остановить этот поток. А ведь когда-то он считал себя весьма бесчувственным парнем, из которого не выбить слезу. Баки молчал в трубку, только слышно было его тяжёлое дыхание. — Я верю в тебя. Почему этого не достаточно? — Стив вздохнул, стирая с лица дорожки слёз и усилием воли приказывая себе остановиться. — Ладно, мне нужно выгулять Джека перед сном. Я счастлив, что дозвонился до тебя сегодня. Пока, Баки.

— Спокойной ночи, детка.

Стив едва дослушал прощание, отодвинул телефон от уха и нажал на отбой. Ещё какое-то время смотрел на потемневший экран. На улице становилось зябко к вечеру, и Стив почувствовал, что совершенно продрог. Только с той стороны, где лежал Джек, его телу было тепло.

Посмотрев на потухший экран ещё немного, Стив вдруг совершенно твёрдо решил, что больше не будет звонить. Он не знал, что делать — и помнил ещё из собственного, кажущегося таким далёким, детства, как отец говорил ему: «Ты мужчина, Стив. Когда не знаешь, что делать — замри. И не делай ничего. Осмотрись по сторонам, оцени обстановку вокруг, прислушайся к голосу интуиции. Не нужно второпях и под влиянием чувств пороть горячку». Давно стёрлись из памяти обстоятельства, в связи с которыми отец говорил это. Но сами слова запали глубоко в память. Стив не собирался больше делать ничего. С него хватит.

— Завтра же после лекций пойду устраиваться в Старбакс на вечерние смены. А в пятницу — в Розовую пантеру на выходные. Перед сном буду рисовать так много, как смогу. Спать. Есть. Гулять с тобой. Этого должно быть достаточно, — сказал он и посмотрел на мирно похрапывающего Джека, словно тот мог одобрить или опровергнуть правильность хода его мыслей. — Этого должно быть достаточно, чтобы я перестал ждать чего-то. Будем считать это безвременным перерывом. Каникулами без дат. Как тебе? Звучит неплохо, правда? Позитивный настрой. Мама всегда говорила, что важен позитивный настрой…

Стив снова хлюпнул носом, торопливо, злясь на самого себя, вытер лицо и со стоном поднялся на затёкшие ноги.

— Пошли домой, мальчик. Давай, поднимайся, не делай вид, что ты меня не слышишь. Гулять.

Этого слова оказалось достаточно, чтобы пёс стремительно проснулся и запрыгнул обратно в гостиную. Стив забрался за ним, в тепло квартиры, закрыл за собой окно и ощутил, что буквально с этой самой секунды что-то поменялось в нём. Словно начиналась новая глава жизни.

Он ещё не знал, что больше ни разу не наберёт номера Баки, словно решив разграничить последним разговором всё, что между ними было на «до» и «после».

***

— Хей, Стив! Стив Роджерс!

Вообще, он не собирался останавливаться, торопливо пробираясь через поток студентов к кафетерию. Но это был голос Наташи, и Стив очень хорошо знал, что она не отстанет, так что легче было остановиться и дождаться её сейчас, чем тратить последние крохи энергии на попытку затеряться в толпе.

— Карандаш! — запыхавшись, Наташа наконец поравнялась с ним и тут же схватила за локоть, начиная тащить за собой к маячившему впереди кафетерию. — Тебя последнее время не поймать. Пойдём, пообедаем вместе. Закажем и пойдём на наше место, как в старые добрые, что скажешь?

Стив едва слышно вздохнул и кивнул. Не то, чтобы его тяготила Наташина компания. Просто он чувствовал себя очень уставшим. График, который он сам себе установил, выпивал всю жизненную энергию, и дома, закончив все свои дела и приняв быстрый душ, у него не оставалось сил ни на что больше, только рухнуть в кровать и забыться сном до звонка первого будильника. Не хотелось тратить крохи драгоценной энергии на болтовню, пускай даже с лучшей подругой. Трудные времена требуют трудных мер, так, кажется, говорил кто-то великий? Стив не помнил кто и когда, и ему на самом деле было плевать.

— Может, хотя бы поздороваешься для приличия? — недовольно спросила Наташа, когда они уже стояли в очереди за своим обедом. — Мы сегодня ещё не виделись.

— Точно, — довольно искренне выдохнул Стив. — Привет, Нат. Прости, Я последнее время…

— Ты последнее время похож на тень отца Гамлета, — совершенно серьёзно сказала она, повернувшись и ткнув его пальцем в грудь. — Или на неуловимого Джо. Я не могла тебя выловить всю прошлую неделю, телефон ты не брал, а на сообщения отвечал через раз.

— Просто очень много работы… И дипломная выставка уже через неделю. Мы оформляем зал, развешиваем работы, устанавливаем освещение. Я вношу последние штрихи и мало сплю, чувствую себя разбитым. Прости. Когда это всё закончится, обязательно свожу тебя куда захочешь, чтобы загладить свою вину. По рукам? Осталось совсем недолго. Устрою себе отпуск. Может быть, съездим куда-нибудь все вместе?

Стив попытался улыбнуться как можно искреннее, но вышло, видимо, как-то не очень. Наташа окинула его проницательным, встревоженным взглядом.

— Тебе надо лучше питаться. Ты явно скинул несколько фунтов. Синяки под глазами…

— Я в порядке, Нат.

— Сколько ты спишь?

Стив не смог ответить сразу. Учитывая, что уход за псом накладывал свои коррективы на его график, лечь удавалось только после полуночи, а вставать приходилось с учётом утренней прогулки.

— Нормально.

— Сколько? — строго переспросила Наташа.

— Четыре… может быть, пять часов. Мне хватает.

Наташа тяжело вздохнула, покачала головой и отвернулась.

Они заказали обед и, осторожно лавируя подносами между толкающихся студентов, выбрались на улицу. Вообще, никому не разрешалось уходить с местной посудой дальше столиков, расставленных на улице рядом с дверью бокового входа в кафетерий. Но они были без пяти минут выпускниками, и даже если собирались нарушить правила, вряд ли бы кто-то сказал им хоть слово.

В итоге они обогнули здание, прошли по теряющейся в кустах тропинке мимо берега озера и вышли к старому изрисованному граффити бетонному забору, их излюбленному месту посиделок. На свежем воздухе было по-летнему хорошо. Не смотря на постоянную усталость, Стиву хотелось медленно вдыхать и выдыхать полной грудью, по-кошачьи нежиться под лучами, словно надеясь, что сам пропитанный солнцем воздух может передать ему немного энергии, чтобы как-то жить дальше. Внезапно за кустами раздался шорох, а затем по ушам резанул звук запущенной газонокосилки. Стив не успел даже моргнуть, как из-за веток показалась фигура, толкающая перед собой новенькую блестящую машинку. Низко надвинутый козырёк бейсболки, мятая, кое-где грязная форменная одежда, объёмные наушники… Фигура надвигалась на него с неотвратимостью цунами, а Стив отчего-то не мог ни двинуться, ни вдохнуть.

— Баки…

Газнокосильщик прошёл совсем рядом, обдавая конверсы и обычные синие джинсы мелким крошевом травы, поднял голову и тут же остановил газонокосилку. Уставился на Стива ошарашенным взглядом и стянул с ушей наушники. Без шума газонокосилки стал слышен тяжёлый рок, играющий в них на полную громкость

— Чёрт, прости. Я задумался и не заметил тебя…

— Ничего, всё в порядке, — бесцветно ответил Стив и развернулся, чтобы подойти поближе к остаткам стены, откуда Наташа с немым удивлением наблюдала за развернувшейся сценой.

— Ещё раз прошу прощения, — обычный парень, немного старше их самих, дружелюбно улыбнулся. — Пойду пока, покошу в другой части парка, если вы тут обедаете. Не хочу мешать, — он подмигнул, кидая оценивающий взгляд на Наташу, явно решив, что они парочка. Стив ничего не ответил, просто поставил свой поднос рядом и забрался на облупившиеся за зиму ещё больше кирпичи.

Ладони были липкими от пота, а сердце до сих пор стучало, как бешеное. Хорошо, что никто кроме него не мог этого почувствовать сейчас.

Стив посмотрел на брючины джинсов, все в мелких ошмётках травы, и даже не стал пытаться отряхнуть их. Какая разница?

— Стиви, — позвала Наташа, и Стив сильнее сжал кулаки. — Хей, Стив. Посмотри на меня.

Стоило большого труда на самом деле просто повернуть голову и ответить на её взгляд. Стив превзошёл сам себя и даже попытался улыбнуться.

Больше всего в эту секунду он боялся, что Наташа скажет или спросит что-то, от чего он так усиленно убегал вот уже месяц. Стиву казалось, что успешно, вот только это больше напоминало начинавшую медленно разваливаться под напором воды дамбу. Скоро потоки воды победят и хлынут наружу, пробивая дыры и унося с собой куски казалось бы монолитных стен. Так он чувствовал себя.

— Ты понимаешь, что происходит? — вкрадчиво спросила Наташа. — Эй, дыши, пожалуйста. Медленно дыши, иначе тебя сейчас удар хватит. Мне того раза год назад с приступом астмы хватило, не хочу повторять.

Стив фыркнул и постарался дышать — на счёт, как они когда-то вместе тренировались.

— Я знаю что происходит. Просто…

— Просто скажи это вслух и успокойся уже. Оставь это в прошлом. Признайся сам себе, а не только думай, что понимаешь. Давай же, Роджерс, сколько можно себя мучить? Ты когда последний раз смотрелся в зеркало?

Стив подумал, что утром, когда сбривал редкую щетину перед началом новой недели, но тут же вспомнил, что отражение и ему самому не очень-то понравилось. В зеркале он казался бледным и осунувшимся.

— Ну?!

Стив уставился на Наташу, поражаясь, сколько яростной решимости могут передавать её зеленовато-жёлтые глаза.

— Что — «ну»?

— Говори. Прямо сейчас. Я тебя отсюда не отпущу, пока не услышу.

Стив сжал кулаки и зажмурился. Хоть внутри всё и казалось понятным и решённым, произносить это вслух, больше того — признаваться в этом кому-то, было очень сложно. Словно тот самый плохо смешанный ком встал в горле. Пришлось прокашляться, прежде чем Стив смог выдавить из себя хоть слово.

— Я… скучаю по нему, — сказал он наконец.

Наташа вздохнула.

— Отлично. Начало положено. Дальше. Продолжай, Стиви, говори. Всё, что у тебя на душе.

— Я люблю его. Чёрт, я до сих пор люблю его, — Стив всхлипнул.

— Ещё, — Наташа была неумолима, как вылетевшая из дула пуля.

— Я решил, что больше не буду звонить. С меня хватит.

— Ещё!

— Всё кончено! — не выдержал Стив и понял, что из глаз и носа бежит неостановимым потоком. — Я решил, что с меня хватит. Мы… больше не вместе. Всё. Кончено… Я пытался донести до него свои чувства и мысли. Но он сам не понимает, чего хочет. А я больше ничего не хочу. Не хочу ждать и надеяться на что-то. Хочу просто жить спокойно и радоваться тому, что у меня есть. С меня хватит…

Наташа потянулась и неожиданно крепко обняла, прижимая голову к плечу. Стиснула, а потом начала гладить по спине и волосам, и Стив чувствовал порой касания кончиков её острых ногтей через ткань рубашки. Он высказал всё — и почувствовал себя опустошённым, словно чёртов неудавшийся комок теста наконец-то отправили из чаши миксера в мусорку. И если по стенкам ещё пристали остатки — с этим наверняка как-то можно жить дальше. Он всхлипывал и плакал навзрыд, не думая, что испортит Наташин джинсовый жакет или воротничок белой рубашки. Внутри было больно, словно кровоточили открытые длинные порезы, — и в то же время словно становилось легче дышать.

— Вот так, Стиви, вот так. Плачь, тут никого нет, кроме меня. А меня таким не напугаешь, — Наташа тихо и щекотно фыркнула ему в ухо. — Чего мы только друг от друга не повидали, правда?

Стив попытался кивнуть. Он тоже обнял Наташу и не хотел двигаться. От неё приятно пахло каким-то парфюмом, она была мягкой и тёплой. Прямо здесь и сейчас он начал ощущать пока далёкие, но всё же реальные отголоски возможного будущего спокойствия. Когда он перестанет так остро реагировать на любое упоминание, любую мысль о Баки. Когда наконец перестанет зависать и трястись из-за этих мыслей. Стив понимал, что боль не оставит его ещё долго, и надеялся, что сможет это пережить. Но он не хотел, чтобы каждый раз его сковывало параличом из-за этой боли. Боль пройдёт. Даже самая нестерпимая боль всегда проходит — уж это Стив выучил за свою наполненную болезнями жизнь. И он совсем не ожидал, что озвучить свои мысли может ему хоть как-то помочь. Или это магические Наташины объятия?

— А теперь давай есть, — сказала Наташа, выпуская из объятий и приглаживая Стиву растрепавшиеся волосы. Большими пальцами провела у него по щекам, вытирая дорожки влаги, хотя у самой глаза были на мокром месте, — Всегда надо хорошо есть и хорошо спать, — она осторожно пододвинула к нему поднос с почти остывшим обедом, — это ведь самое простое и самое важное правило. Иначе ни на что не будет сил. Нет лучшей медитации, чем медленно и вдумчиво жевать вкусную еду. Верь мне, я в этом спец.

У неё снова получилось. Наташа сказала это — и он, уже укусив свой сэндвич с курицей, почувствовал желание улыбнуться. Иногда Стив размышлял на тему, что он сделал такого в какой-нибудь прошлой жизни, что в этой у него в друзьях оказалась Наташа. Он даже не мог назвать то, что между ними, дружбой. По его ощущениям, это было что-то более сложное и глубокое.

Они сидели на облупленном заборе в окружении свежей зелёной травы и молодой, яркой листвы на деревьях. Где-то вдалеке работала газонокосилка, а с дороги доносился шум от проезжающих мимо машин. Медленно жевали, понимая, что их перерыв на ланч несколько затянулся. Ну и к чёрту. Некоторые вещи намного важнее того, чтобы вовремя прийти на пары. Тем более сейчас, когда они без пяти минут выпускники.

— Ты слышал новости от Говарда? — спросила вдруг Наташа, когда с сэндвичами было покончено, и они медленно потягивали яблочный сок из бумажных коробочек.

Стив помотал головой, и Наташа фыркнула.

— Конечно, вряд ли ты следил за новостями последнее время. — Наташа сделала долгий глоток и повернулась, словно подчёркивая важность информации взглядом. — В четверг он организовывает публичный банкет, на котором официально собирается объявить о сепарации своего бизнеса от корпорации отца. Это будет бомба… Сложно представить, чем всё это может закончиться. Поэтому он просил всех друзей прийти и поддержать его. Конечно, по-сути мы ничего не можем сделать, но он говорит, что ему так будет проще. Наверное, я его понимаю. Он хоть и крут, но делать такие заявления в обществе стопроцентной оппозиции очень непросто. Наверное, ему будет легче, если соберётся хотя бы несколько знакомых и сочувствующих людей в качестве моральной поддержки. Что думаешь?

Стив пожал плечами. Надолго занырнув в собственные проблемы и переживания он словно потерял пульс течения жизни. А меж тем, выходило, не один он страдал и боролся с демонами. У каждого их так или иначе хватало.

— Наверное, надо пойти. Только не совсем представляю, как это будет. Дресс-код? Пять смен блюд? Куча столового серебра, в котором легко запутаться?

— Наверняка, — Наташа расплылась в какой-то хищной предвкушающей улыбке. — Надо будет поразить агрессивно настроенных старпёров шокирующим вечерним туалетом.

Стив закатил глаза, а Наташа рассмеялась и хлопнула его по плечу.

— Прорвёмся, Стиви. Жизнь не останавливается, а для нас вообще всё только начинается. Не давай болоту сожалений затянуть тебя с головой. Ты справишься. Веришь мне?

Стив посмотрел в её глаза. Зеленовато-жёлтые, они искрились от пробивавшихся сквозь листву солнечных бликов. Наташа была настроена решительно — впрочем, как и всегда. Стив улыбнулся, впитывая от неё это ощущение. Искреннее и очень успокаивающее, дающее надежду.

— Я верю.

Chapter 70: 70----------

Notes:

С Наступившим Новым Годом! Пускай он будет для всех нежным и ласковым, а ещё удивляет - но только в самом добром и приятном смысле!
Выпускаю огромную юбилейную главу и говорю - любовь есть. Любви быть. Любви - своё время.

(See the end of the chapter for more notes.)

Chapter Text

Вечерний звонок Шерон разбавил сумрачное настроение и в то же время выбил из колей мирного, болотного ничего-не-деланья. Они поговорили о том, как будет выглядеть практически законченная картина и о грядущей дипломной выставке, Шерон немного неуклюже пошутила, что Стив мог бы пригласить её на ужин в честь финала их совместной работы. Стив так же неуклюже согласился, что «нужно выбрать подходящий день». Весь этот разговор напоминал осторожные танцы вокруг горящего костра, и никто не подступался ближе. Впрочем, Стив до последнего не знал, зачем именно она ему позвонила. Не для того же, чтобы пригласить на свидание?

— Стив, ты ведь идёшь к Говарду послезавтра? Наташа звонила мне вчера и сказала, что ты собираешься пойти. Я могла бы помочь достать тебе смокинг. У меня есть неплохие связи с парой прокатных салонов…

«…которыми владеет моя семья», — закончил про себя Стив. Вот оно, то самое пламя, вокруг которого они танцевали. Нат вряд ли думала о чём-то, кроме «помощи нуждающимся», но получалось… выглядело так, словно их пытались свести. Снова — ведь Нат была в курсе той давней глупой истории между ним и Шерон.

— Шерон…

— Стив, послушай меня, — она вздохнула в трубку. — Я не собираюсь на тебя вешаться. У меня, вообще-то, есть гордость, а ты не наследный принц Уэльский. Но мы вроде как связаны множеством моментов из прошлого, и эта связь говорит мне попытаться помочь, если я могу. А я могу. Наташа пойдёт на банкет со своим мужчиной, Клинтом. Она мне об этом сказала. Обычно в рестораны таких отелей, где Говард устраивает вечер, не приходят в одиночку. Так просто не принято. Я могла бы составить тебе компанию, если ты не против. И помочь с выбором одежды. Я не стану врать, ты всё ещё мне нравишься. Но я поняла твою позицию и принимаю её. Мы могли бы просто остаться в приятельских отношениях. В любом случае… я не собираюсь настаивать, если ты откажешься. За меня не переживай, я не останусь одна.

В этом Стив почему-то не сомневался. Впрочем, ни мысль о том, чтобы отказаться, ни мысль о том, чтобы согласиться, не вызывали никаких негативных эмоций. Если признаться откровенно самому себе — вообще не вызывали эмоций. Он на самом деле хотел поддержать Говарда и Питера и собирался присутствовать при историческом моменте разделения одного из крупнейших бизнесов всей Америки. И с Шерон они могли бы составить однозначно приятную для глаза пару. Шерон была бы полезным сопровождающим в мире богатеев и наборов бесконечного столового серебра, в котором Стив не особо разбирался. В компании точно было бы лучше, чем одному, раз уж Нат решила оставить его без своего общества.

— Спасибо, что позвонила мне. Я думаю, что это хорошая идея. Я совсем не разбираюсь в смокингах и в том, как вести себя в высшем обществе. Так что буду рад, если ты возьмёшь на себя ответственность за моменты, когда я буду вести себя как идиот и путать вилки.

Шерон рассмеялась. От её негромкого смеха Стиву тоже захотелось улыбнуться.

— Тогда договорились. Завтра подъезжай к моему дому в районе полудня. У тебя ведь уже закончатся пары? Прогуляемся до салона, он недалеко.

Они попрощались, и Стив ещё какое-то время сидел на диване в неосвещённой гостиной, в одной руке сжимая телефон, а другой — теребя мохнатое ухо устроившегося рядом Джека. Почему-то ему стало немного лучше. То ли от разговора с кем-то, кому было не всё равно, то ли просто от предвкушения грядущего банкета, который однозначно заставит его встряхнуться и выбраться из болота мыслей и не собирающихся утихать чувств.

***

Это был точно другой человек в зеркале. С обновлённой модной стрижкой, широкоплечий и стройный, а нужную длину брюк у смокинга подобрали только с третьего раза. Стив и по собственной одежде заметил, что джинсы все стали коротковатыми и сидеть стали в облипку, но его стиль позволял не особенно обращать на это внимание — он просто надевал под них длинные носки со смешными принтами и оставался в собственной уютной нише. Со смокингом такой фокус не прошёл — Шерон смотрела на его носки с радужными единорожьими экскрементами с удивлённо приподнятой бровью.

— Стив, у тебя есть чёрные носки? Не буду спрашивать насчёт обуви, вряд ли ты такое носишь. Но, может, хотя бы носки… — и она забавно покраснела, так и не закончив вопрос. Стив задумался и пожал плечами — конечно, он разберётся с носками, даже если придётся купить новую пару. Впрочем… кто сказал, что ему не захочется похулиганить?

— Какого цвета будет твоё платье? — спросил он вместо ответа.

— Думаю… красное? — Шерон «думала» всего пару секунд, из чего Стив сделал вывод — и платье, и всё остальное уже давно было приготовлено. Так что он улыбнулся и кивнул. Мысль, пришедшая в голову в обществе Шерон не в первый раз, немного добавила напряжения между ними. Это было странно, но Стиву нравилось честно признавать достоинства другого человека. Нравилось понимать, что сложись всё по-другому, и он мог бы влюбиться. Мог бы, если бы до сих пор не любил одного конкретного мужчину.

— Уверен, ты будешь выглядеть прекрасно, — сказал он искренне.

— Такие события происходят раз в столетие, — Шерон села поудобнее на пуфе и кивнула девушке-помощнице, чтобы принесла другой фрак — этот немного жал Стиву в плечах. — Будет куча прессы, снимать будут со всех ракурсов. Записывать каждое оброненное слово. Так что да, придётся выглядеть на все сто, даже если мне это не особо интересно.

— Кстати, — Стив вспомнил, о чём давно хотел её спросить, но в нужный момент вопрос всегда вылетал из головы. — Как твоя семья отнесётся к тому, что ты придёшь с незнакомым парнем? Разве ты не единственная наследница младшей ветви семейства Картер? И что со списком желающих твоей руки и всего прилагающегося? У тебя и у меня не будет потом проблем?

— Испугался? — Шерон в искусственном удивлении округлила глаза и позволила себе кривую вызывающую улыбку. — Я думала, после всего, что так или иначе слышала о тебе, что Стив Роджерс не боится ничего. В некоторые рассказанные Пегги байки о тебе я так и не поверила.

Стив фыркнул:

— Например?

— М-м. — Шерон ненадолго призадумалась, а потом её губы широко растянулись, а глаза хитро заблестели. — Я слышала историю, для меня из разряда «невероятных». Как ты на глазах у всего колледжа пристал к местному уборщику и поцеловал его. А потом оказалось, что вы встречаетесь. И его заставили уволиться, а тебя едва не исключили.

— Ну, — Стив поморщился от внезапного воспоминания, как от раскушенной клюквы. — Всё было не совсем так. И меня не исключили.

— Мне просто интересно с тех пор, как Пегги рассказала об этом… кому и что ты пытался доказать? После большинства услышанных историй меня не оставляло чувство, что ты пытаешься что-то доказать. Думала, что однажды мы станем достаточно близки, что ты захочешь мне рассказать об этом.

Стив неожиданно смутился. То время, о котором говорила Шерон, вроде было совсем недавно, но вроде как в другой жизни. Он стал другим. И его мироощущение и ощущение своего места в этой реальности стало совсем другим. Может, в то время он просто был очень неуверен? Хотя… уверен ли он сейчас хоть в чём-либо? Он до сих пор не понимал, что происходит с миром вокруг него и с ним самим. Что же изменилось?

— Ты мастер переводить темы, — сказал он тихо, несильно расставляя руки и позволяя надеть на себя очередной вариант фрака. Размышлять на тему что было и что стало с ним прямо здесь и сейчас казалось по меньшей мере странным. — Я просто не хотел бы, чтобы нас называли парой на следующий день. Или чтобы я превратился в какого-нибудь таинственного жениха. Не в обиду тебе, Шерон, ты замечательная. Я просто не люблю пустые сплетни. Какие-то глупые слова и статьи, которые могут сильно испортить жизнь. У меня достаточно собственных проблем, да и ты наверняка в дополнительных не нуждаешься.

— Спасибо, оставим этот. Сидит очень хорошо. Упакуйте, пожалуйста, вместе с брюками и рубашкой, и оформите прокат на сутки. На моё имя, — Шерон сказала всё это деловым тоном девушке-менеджеру, и та, кивнув, скрылась из виду. Стиву в это время помогала снимать фрак другая работница салона. Он искренне недоумевал, почему в салонах-прокатах формальной мужской одежды работают молодые симпатичные девушки. Бессмыслица. Хотя по какой-то причине лично его помощь не особо смущала. Даже когда девушка помогла ему справиться со скрытой застёжкой на брюках, буквально уткнувшись носом ему в пах.

Оставшись в рубашке, безрукавке и брюках, он ушёл за портьеру-занавесь, чтобы переодеться в свою одежду. Он не ожидал, что Шерон ответит на высказанные вслух опасения, но когда они остались одни по разные стороны тяжёлой ткани, он внезапно услышал:

— Я не наследница младшей ветви семьи Картер. У меня есть старший брат, и он правда сильно старше — на пятнадцать лет. Мы не очень близки. Но я благодарна брату за то, что могу жить своей жизнью, лишь немного работая на имя семьи и вовсю пользуясь благами, что доступны мне от рождения. Ты наверняка думаешь об этом, и ты прав, я не стыжусь этого. Благами я пользуюсь чаще, чем занимаюсь социальными проектами, благотворительными сборами и прочими реверансами на пользу репутации моей семьи. Я на самом деле не очень хороша в том, чтобы пускать пыль в глаза. Но есть несколько небольших проектов, которые я курирую лично — и анонимно.

— Честно, — кивнул Стив, застёгивая джинсы. Ему нравилось, как Шерон признавала себя такой, какая она есть. Это подкупало.

— Внешне ты немного похож на моего кузена. Так что можем представить тебя дальним родственником. Никто не будет прикапываться, уверяю тебя.

Стив молча согласился. Они и вправду были примерно одного типажа — светловолосые и светлоглазые. Только глаза Шерон были орехово-зелёные, а его — голубые. Их вполне можно счесть за родственников.

Когда он вышел из примерочной, Шерон что-то печатала в телефоне. Её одежда казалась довольно простой, но была наверняка брендовой и дорогой — Стив не особо разбирался. Просто Шерон выглядела так, словно надела эти вещи впервые — и джинсы, и кофточку, и туфли. Даже подвеска, что терялась в низком вырезе в ложбинке между грудей, казалась простой — но при этом стильной. Стив в своих стоптанных конверсах, коротковатых голубых джинсах в ансамбле с цветными носками и лёгкой кожанке поверх клетчатой рубашки рядом с Шерон смотрелся существом с другой планеты. Он просто не понимал, как вообще мог ей нравиться. Неужели у таких девушек с детства не вырабатывается вкус замечать только мужчин с определённым социальным статусом? Этаких гипотетических принцев?

— Может, поужинаем? — Шерон отправила сообщение и подняла глаза, тут же улыбаясь. Она явно разглядывала его, и Стив немного растерялся от её внимания. Нет, вряд ли у них получится стать ближе.

— Прости, мне ещё надо поработать над картиной. И выгулять пса. У хозяина, в чьей квартире я сейчас живу, большая овчарка. Не хочу заставлять его ждать дольше, чем нужно.

Если Шерон и расстроилась отказу, то совершенно не подала вида.

— Тогда, до завтра? Я могу заехать за тобой, а затем за Наташей вместе с её спутником. Поедем все вместе? Фрак доставят завтра после обеда, просто постарайся быть дома после двух. Не забудь прислать мне свой адрес.

— Хорошо. Встретимся завтра, — Стив пожал протянутую ему руку и поспешил выйти на улицу. В животе начинало урчать от голода, но он не хотел давать им шанс остаться вдвоём. Неправда, что мужчина и женщина не могут быть друзьями. Стив с Наташей каждый день опровергали это предположение. Но в каждом предположении были свои исключения — и некоторые мужчины совершенно точно не могли оставаться друзьями с некоторыми женщинами. Стив хотел сначала разобраться с собой, прежде чем предпринимать какие-либо дальнейшие шаги в собственной личной жизни. Сейчас ему и без того хватало, о чём беспокоиться.

Дома ждали голодный Джек, который предпочёл сначала выйти на прогулку, и пустой холодильник. Стив открыл дверцу и осознал, что ему нужно собраться. Начать заботиться о себе, хотя бы нормально питаться. Если мешок с кормом Джека был едва ополовинен, то в холодильнике не было ничего кроме пары яиц, нескольких ломтиков несвежего хлеба и пол пачки равиоли в морозилке. И ведь не то чтобы у Стива не было денег — подработка в Старбаксе по вечерам и у Сэма в клубе по выходным приносила пускай немного, но достаточно средств, чтобы ему хватало на жизнь. Тем более, Сэм платил сразу после смены на руки наличными. Это было большое подспорье, чтобы дождаться еженедельных выплат от кофейни. Снова выходить из дома в магазин не хотелось, так что Стив просто сварил равиоли, забил в них яйца и, сделав из хлеба тосты, съел это — по новой привычке оставляя Джеку на тарелке немного «на попробовать». Ужин был не особо вкусным, зато сытным, и Стива начало клонить в сон.

Но уснуть, не добравшись до кровати, ему не дали. Зазвонил сотовый, оставленный на кухне, и Джек, всё ещё порой реагирующий на неожиданные звуки, громко залаял.

— Тише, парень. Тише, сейчас мы весь дом перебудим, — Стив, чертыхаясь, выпутался из-под пледа и пошёл искать телефон. Звонила Наташа.

— Привет, Карандаш. Ну как ты? Планы на завтра в силе?

Стив улыбнулся и покачал головой:

— И как тебе не стыдно? Сводничаешь за моей спиной?

— Я?! — искренне возмутилась Наташа, но тут же сбавила обороты: — Ничего я не сводничаю. Просто хотела вывести Клинта в свет и в то же время не хотела оставлять тебя одного. Патовая ситуация, понимаешь? И тут Шерон звонит мне и спрашивает, собираемся ли мы идти. Оно как-то само… Сильно злишься?

Стив внимательно вслушался внутрь себя и понял, что — нет. Совсем не злится.

— Она помогла мне достать смокинг и обувь. Я бы не справился без её помощи. До сих пор словно замороженный. Хоть и понимаю, что вся эта рефлексия совершенно ни к чему.

— Значит, ты не отказался? Фух! — Наташа и правда шумно выдохнула с явным облегчением. — Я рада это слышать. Я правда боялась, что тебя бомбанёт. Это что-то значит, или…

— Это значит, что я хочу пойти и поддержать парней в их нереальной затее. На этом всё. Я не собираюсь с ней встречаться, даже если она мне нравится.

— Она тебе нравится? — почти что вскрикнула Наташа. — Но если она тебе нравится, тогда почему бы не попробовать просто отпустить себя, и будь что будет?

Стив снова покачал головой, хоть Наташа и не могла его видеть. Всё же несмотря на то, что они крепко дружили, они были очень разными, и скорость переваривания ситуаций у них тоже была разная. Она могла закончить с одним, всё для себя решить и начать как с нового листа за пару дней. Это вовсе не значило, что её предыдущие чувства были несерьёзными. Просто это был её стиль решать проблемы — идти вперёд. У Стива же всё было по-другому.

— Потому что я до сих пор люблю Баки. Кажется, что вижу его в толпе, иногда чудится, что слышу запах его парфюма в метро — и меня сразу бросает в дрожь. Шерон слишком хороша, чтобы обманывать её и использовать как пластырь. Не собираюсь так поступать. В итоге мне будет мерзко от самого себя, и она меня возненавидит.

— Или ты поймёшь, что тебе с ней хорошо, и в итоге тебе очень быстро полегчает. Ты никогда не знаешь, что будет потом. Нет никакого смысла просчитывать шаги наперёд, всё может пойти совершенно по-другому. Лучше уж сделать и жалеть…

— Я часто так думал. Но не сейчас. Наверное, я просто идиот. Не готов с ним расстаться…

Наташа вздохнула в трубку.

— Я думала, этот этап мы уже прошли.

— Прошли. Осознание ситуации и готовность идти дальше — разные вещи. Мне просто нужно немного больше времени.

— Знаешь, Стиви, — Наташа взяла паузу, возможно, чтобы сделать очередную затяжку. — Я бы на твоём месте установила временной лимит на это «немного больше». А то так можно себя в очень долгую и неприятную депрессию отправить. Тебе оно надо?

Стив задумался.

— После выпуска. Я даю себе времени до тех пор. После окончания колледжа начнётся моя во всех смыслах новая жизнь, и я буду соглашаться на любые твои авантюры. Даже на свидания вслепую, если захочешь.

— Обещание на мизинчиках?

Стив фыркнул. Невольно посмотрел на свою руку и расправил мизинец. Они ведь давно не в первом классе.

— Да. На мизинчиках.

— Ловлю тебя на слове. Осталось меньше месяца.

— Как раз достаточно времени, чтобы как следует, с упоением, порефлексировать.

Наташа рассмеялась, и её смех словно защекотал что-то внутри. Стив тоже улыбнулся.

— У меня Наполеоновские планы на завтра. Я нашла потрясающее чёрное платье, держится на бретельках и сосках. Устроим локальную сексуальную революцию.

— Я думал, больше подошло бы обернуться в радужный флаг.

— Думаешь, нужно нарисовать пару транспарантов в поддержку парням? Что-нибудь вроде «Богатые наследники тоже имеют право быть геями»? Думаешь, Говард оценит?

Стив фыркнул, представив Наташу в радужном флаге и с транспарантом в руках в декорациях дорогого зала ресторана в пятизвёздочном отеле.

— Его отец точно оценит. И тогда нас выкинут на улицу вместе с флагами и транспарантами. Так что не будем нарываться. Наше присутствие тоже ощутимая и важная поддержка.

— Уговорил. Ты иногда такой зануда… Ладно, пойдём мы спать. Целую тебя и до завтра. Встретимся в колледже.

Этой ночью Стив больше ворочался, чем спал, и даже мирное похрапывание Джека не помогло ему уснуть. Он всё думал, почему всё складывается одним, а не другим путём? Почему у кого-то получается взять реальность за глотку и установить свои правила игры, а у кого-то — нет, и всё ломается и идёт наперекосяк от точно таких же попыток быть счастливым с тем, кого любишь? Неужели дело в пресловутых деньгах, которые правят миром? Будь он или Баки богаты, сложились бы их отношения по-другому? Или же дело в чём-то ещё?

Он забылся сном, когда за окном уже начинало светлеть, и без сожалений проспал первую пару.

***

Шерон заехала за ним на лимузине. Стив поразился, когда увидел — он не был уверен, что на старых улочках Бруклина достаточно места, чтобы развернуться такой махине.

Он был готов. Заранее выгулял Джека, принял душ, побрился и даже постарался красиво уложить непослушные волосы. В зеркало, висящее в прихожей, он видел себя и замечал, как же сильно изменился за последние месяцы. Он больше не выглядел, как нервный неуклюжий подросток, страдающий недосыпом. Фрак, ладно севший на окрепшую фигуру, делал из него успешного молодого мужчину, которым Стив себя совершенно не ощущал. Но ему шло — не стоило и сомневаться. Прямо в этот момент, с лежащим у ног Джеком, в квартире Брока и фраке, что достала напрокат Шерон, он чувствовал себя неведомым безумцем, решившем натянуть на себя все маски сразу. Вот только какую роль нужно играть? Кто он сегодня?

Несмотря на идиотское ощущение, поселившееся под рёбрами и дававшее о себе знать тяжестью при каждом вздохе, Стив решил оставаться собой настолько, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Поэтому несмотря на просьбу Шерон, он достал из упаковки новые чёрные носки с крупными красными смеющимися помидорами и надел их. Под длинными брюками фрака было почти незаметно до тех пор, пока он не садился. Может быть, никто даже не обратит внимание на его небольшую шалость. В любом случае, носки отчасти были в тон платью Шерон.

Стив запер квартиру и спустился на улицу, где всё свободное пространство вдоль тротуара занимал лимузин. Дверца открылась, и первым, что увидел Стив, была огненная шевелюра Наташи. Она навела себе потрясающие упругие кудри, и волосы её искрились в свете фонарей.

— Залезай, Стиви. Тут места ещё на небольшой отряд. Мы уже открыли шампанское!

Стив закатил глаза и поспешил забраться в машину. Внутри играла ненавязчивая музыка и пахло смесью разных духов. На диване — автокреслом это мягкое удобное ложе язык не поворачивался назвать — рядом нашлась Шерон. Напротив неё устроились Клинт и Наташа, у всех в руках были небольшие треугольные бокалы, наполненные шампанским.

— Привет, — Шерон улыбнулась и протянула ему бутоньерку из трёх живых чайных розочек. Красное платье на ней и правда выглядело на миллион, искрилось нашитой волной пайеток и открывало с одной стороны длинную стройную ногу от бедра. Каблуками, конечно, можно было и убить при желании. Стив вообще недолюбливал женские шпильки за их опасность как для носящего, так и для окружающих. Шерон поболтала шампанское в своём бокале и улыбнулась: — Если что, это была не моя идея.

Стив посмотрел на широко улыбающуюся и явно всем довольную Наташу напротив. Клинт приподнял свой бокал, приветствуя. На Наташе было невероятно сексуальное чёрное искрящееся платье, на Клинте — Стив на самом деле не разбирался — по виду такой же, как и на нём, фрак.

— Впереди непростой вечер, и нам всем нужно расслабиться. Не я придумала этот рецепт. Пара глотков вкусного шампанского расслабляет и сближает людей, — она подмигнула и обезоруживающе улыбнулась в полумраке салона. Затем забрала бокал Клинта и языком взгляда, без единого слова заставила того налить шампанского в ещё один бокал — для Стива.

Он не стал сопротивляться. Принял бокал и отпил несколько глотков сладкого шампанского. Сегодня Стив решил быть максимально покладистым и плыть по течению. Шампанское оказалось приятным на вкус, от него потеплели пальцы и приятно зашумело в голове.

— Я думал, ты заберёшь Нат после того, как заедешь за мной, — негромко сказал Стив, наклонившись ближе к Шерон.

— Я тоже так думала, а потом решила, что не хочу добавлять неловкости, — тихо ответила Шерон, даже не поворачиваясь в его сторону. Стив оценил красивый точёный профиль, обрамлённый уложенными волнами светлых волос. А ещё то, как она пыталась позаботиться о его чувствах. Всё же она была потрясающей.

— Спасибо, — Стив улыбнулся. — Я это ценю.

— Ещё кое-что, — Шерон достала откуда-то квадратную бархатную коробочку. — Это не подарок. Но если ты хочешь соответствовать легенде о дальнем родственнике, ты не можешь прийти на мероприятие такого уровня без часов. Надень, пожалуйста. Именно по часам они определят, не подделка ли ты. Так что это необходимость.

Стив пожал плечами и принял коробочку. Краем глаза он заметил, как заворожённо наблюдала за ними Наташа.

— Просто никогда не видела вживую часов стоимостью как наша квартира в Бронксе, — фыркнула она наконец. — Вот пытаюсь понять, что же в них такого ценного?

— Понты, — запросто ответила Шерон. — А так это обычные качественные швейцарские часы. Можно купить очень хорошие часы намного дешевле. Если ты не крутишься в определённых кругах, они тебе совершенно точно не нужны.

Стив вытащил матово блестящие серебристые часы и без слов застегнул их на запястье. Он не был любителем часов и точно не собирался выискивать способы оставить их себе вне зависимости от их стоимости. Даже не стал разглядывать название марки. Для него подобного рода часы были чем-то вроде неподъёмного якоря, что тянул душу вниз. Он бы никогда не стал носить такое по своей воле.

Стив понял что Шерон уже какое-то время смотрит на его ноги. Носки!

— Вот поэтому ты мне и нравишься, Стив Роджерс, — сказала она негромко и улыбнулась, ничего больше не поясняя.

Наташа, кажется, подавилась шампанским, и Клинт нежным, но уверенным движением прижал её ближе к себе. Они оба смотрелись невероятно горячо и гармонично вместе. Кинув очередной взгляд, Стив поймал себя на мысли, что немного ревнует. Но кого и к кому, разобраться не смог.

Лимузин величественно остановился рядом с широкими стеклянными дверями дорогущего отеля «Мандарин Ориентал». Стив был несколько ошарашен совершенно реальной красной ковровой дорожкой, на которую ему первому, по какому-то роковому стечению обстоятельств, выпало поставить свою ногу. Штанина брюк от манёвра немного задралась, запыхали вспышки камер и защёлкали затворы. Кто-то, кого он и не пытался разглядеть за всей суматохой, начал говорить о том, что «прибыла Шерон Картер, одна из наследников состояния Картер, со спутником и… сопровождающими». Всё это девушка лепетала, пока Стив щурился, подавая руку Шерон и помогая ей максимально эстетично выбраться из лимузина. В собственном изяществе он не особенно был уверен. Но цепко взятый под локоть цепкими пальчиками Шерон, мог только улыбнуться ей и последовать туда, куда его, собственно, и вели — к услужливо распахнутым дверям в фойе отеля. Он не посмел обернуться, просто слышал позади, как Наташа, собравшая своим умопомрачительно откровенным платьем ничуть не меньше вспышек камер, чем они с Шерон, громко шептала Клинту: «Улыбаемся и машем, милый, отлично, улыбаемся и машем».

— Это представители прессы, которым не улыбнулось достать официальное приглашение. Только первый пройденный этап квеста. Когда поднимемся на тридцать пятый этаж в фойе ресторана, придётся и в самом деле от души улыбаться. Махать не обязательно, — пояснила для них Шерон, когда они пересекли фойе и все оказались в лифте. — Сейчас можно немного выдохнуть.

— Я до сих пор не понимаю, что происходит, — Стив в растерянности запустил пятерню в уложенные волосы, затем спохватился и попытался их пригладить. — Надеюсь, я не испорчу никому вечер.

— Ты просто слишком напряжён, — резюмировала Наташа и, было, по привычке полезла массировать Стиву плечи, но была остановлена сразу с двух сторон — острым взглядом Шерон и покашливанием Клинта. — Вот, бабочку поправлю, а то неровно сидела, — она нервно улыбнулась.

— Ты справишься, — уверенно притянув Стива к себе поближе за локоть, завила Шерон. — Просто не забывай, что ты сегодня пришёл со мной и вроде как мой кузен. Уделяй мне внимание и постарайся быть галантным. Всё получится. Если я поняла Говарда правильно, то на официальную часть он отвёл около часа. Его отец и компаньоны наверняка покинут банкет после конференции. Так что останется только его круг, те, кто его поддерживает, искренне или в надежде поживиться — не важно. Главное, мы сможем расслабиться. Нужно только пережить бурю после окончания официоза.

Скоростной лифт одного из самых дорогих отелей на Манхэттене мчал их наверх, к тридцать пятому этажу, и несмотря на быстро мелькающие цифры Стиву казалось, что это нескончаемая поездка. Он чувствовал себя, точно в трансе, следя за торопливой сменой этажей на небольшом электронном табло. Если ему сейчас настолько не по себе от предстоящего, интересно, как себя чувствует Говард? А Питер? Для него ведь всё происходящее тоже в новинку. Как он держится?

— Приехали, — негромко объявила Шерон, когда лифт едва ощутимо дрогнул и остановился, тут же раскрывая перед ними двери. — А теперь спины выпрямить, плечи расправить и на самом деле постарайтесь искренне улыбаться. Пускай у нас получатся самые лучшие фотографии, — она улыбнулась Стиву, и они под руку вышли из лифта под начавшийся шквал фотовспышек. Слышались несколько видеозаписей, и дикторы торопились наговорить основные факты о Шерон и строили предположения о каждом из её спутников. Стив же воспринимал это как единый поток несвязного гомона, а яркие всполохи отовсюду только заставляли сильнее нервничать. Он почувствовал, как острые ноготки Шерон с силой впились в кожу руки, и посмотрел на неё. Она едва заметно подмигнула и улыбнулась, буквально утаскивая их компанию через широкий, заполненный прессой, коридор к помпезным дверям лобби ресторана. Конечно, от внимания камер и там было не скрыться, но внутри ресторана допущенная до конференции пресса вела себя намного спокойнее и воспитаннее, и каждый соблюдал дресс-код — конечно, в той ценовой категории, какую мог себе позволить.

Стив увидел, как к ним направилась женщина в аляповатом розовом платье и с микрофоном. За ней торопливо хромал её оператор с камерой на треноге, сейчас устроенной на плече.

— Шерон, — только и успел он сказать, когда та молниеносно сориентировалась.

— Пожалуйста, займите нам столик поближе к сцене. Я подойду чуть позже, когда дам интервью, — и она легонько подтолкнула Стива и пару Наташи с Клинтом дальше, себе за спину.

Стиву уже не хватало сил поражаться её стойкости, но он всё равно отметил этот поступок с чувством благодарности. Теперь можно было выдохнуть и хотя бы осмотреться вокруг.

Наташа через мгновение подхватила его под руку, оказываясь между ним и Клинтом — как бриллиант в оправе. Её чёрное платье сверкало пайетками и стеклярусом, но при этом совершенно не казалось безвкусным. Всё, что Стив думал об образе Наташи, начиналось со слова «шикарно». Впрочем, и спутник ей вполне подходил. Клинт едва ли спускал с неё глаз, и Стив вдруг понял, что всё же не ревнует. Было приятно видеть, как мужчина трепетно и немного по-собственнически относится к подруге. Ей это пристальное внимание явно шло на пользу.

— Посмотрите, сколько тут консервативных толстосумов, — с придыханием сказала она, не переставая грациозно крутить головой по сторонам. — Представляете, какой у них образуется когнитивный диссонанс после конференции?

Стив пригляделся к окружающей обстановке и вдруг понял, что по всему периметру украшенный к банкету зал обрамляли панорамные окна. В них уже начинали вырисовываться по контуру огнями соседние высотки Манхэттена, а из некоторых окон виднелась едва разбавленная темнота массива Центрального парка. Интерьер явно претерпел изменения для сегодняшнего вечера, и все столики были рассыпаны по залу, концентрически расходясь в шахматном порядке дальше от места, которое Шерон поименовала «сценой». Там был установлен стол, накрытый белой скатертью и украшенный цветочными композициями, а на нём установлены пара микрофонов. Ни Говарда, ни Питера они пока не видели. Зато Стив заметил одиноко сидящую за столиком во втором ряду от «сцены» тётю Мэй. Стив видел её профиль, и она казалась немного потерянной в этом месте в своём чёрном, несколько траурного вида, платье и с простой строгой причёской. Больше никого за её столиком не было, и Стив, не раздумывая, направил их компанию туда.

— Там Мэй. Тётя Питера. Нужно поздороваться и сесть вместе. Как раз столики накрыты на пятерых, — пояснил он на вопросительный взгляд Наташи и недоумение Клинта.

Они медленно форсировали толпу, и разнообразных людей в зале ресторана была тьма. Не пропустив курсирующих в этом волнующемся море тел официантов с подносами закусок и напитков, они успели разжиться бокалами с шампанским и крохотными тарталетками.

Мужчины разного возраста и их женщины, сверкающие лоском выбранных платьев и блеском бриллиантов в ушах, на шеях и пальцах собирались в небольшие группы, фальшиво улыбались друг другу и обсуждали что-то, что нельзя было разобрать в общем гомоне голосов и играющего классику где-то поодаль струнного квинтета.

— Никогда бы не подумала, что попаду в такое место, — восторженно вздохнула Наташа, обращаясь сразу к обоим.

— Почему же? — Спросил Клинт, ощутимо притягивая её ближе к себе. — Я понятия не имел, что тебе нравятся такие пафосные места. Можем прийти сюда как-нибудь в обычное время и поужинать.

— Не то чтобы я потеряла голову, — Наташа посмотрела на Клинта и вдруг быстро поцеловала его, заставляя Стива смутиться. — Просто тут очень красиво. И вид из окон совершенно нереальный. Я даже не задумывалась, что можно просто взять и прийти в такое место на ужин.

Стив фыркнул. Хорошо, что они наконец добрались до столика Мэй. Ноги его, откровенно говоря, уже плохо держали, и он был бы не прочь приземлиться на один из мягких, украшенных кремовыми лентами завязок, стульев.

— Добрый вечер, Мэй, — поприветствовал он, едва женщина заметила их приближение и улыбнулась, робко им помахав. Конечно, она явно тоже не понимала, как же ей себя вести. — Мы тоже пришли, чтобы поддержать Питера и Говарда. Можно, мы присядем? Или вы ждёте…

— Нет-нет, Стив, как здорово, что ты тут. И твои друзья… уже думала, что так и просижу весь вечер одна, — она неловко засмеялась, — знаешь, весьма неприятное ощущение. Словно я случайный кадр из какого-то совсем другого кино. Так глупо себя чувствую.

— Это Наташа. Моя однокурсница. И Клинт, её парень. Ещё с нами прекрасная леди Шерон, но репортёры украли её на полпути сюда, так что она подойдёт позже, — Стив сел рядом с Мэй, оставляя рядом с собой пустой стул для Шерон, а Наташа с Клинтом расселись по другую сторону. — Я так рад вас видеть. И вы прекрасно выглядите. Совершенно точно не глупо.

— Ох, Стив, — Мэй искренне и широко улыбнулась. — Спасибо. Спасибо за добрые слова и за то, что поддерживаешь Питера. Для меня это непростой период. А для него ещё более сложный. Я сначала не могла себя заставить даже решиться прийти сюда. А потом подумала, как же приходится Питеру, если мне самой так тяжело всё это принять. Всё это свалившееся на него внимание, зависть, огромную ответственность… Разве можно было его оставить?

— Именно поэтому мы тут. Вот, — Наташа не иначе как жестом фокусника материализовала перед тётей Мэй бокал с шампанским. — Выпейте немного, вам это нужно. Совсем не отпустит, но немного полегчает, — и она подмигнула. Мэй, не пытаясь отказаться, приняла бокал и выпила почти залпом. — Не переживайте, сейчас я добуду ещё один… или лучше два, — и с этими словами она встала из-за столика и быстро затерялась в толпе. Впрочем, вернулась она быстро — с двумя новыми бокалами для себя и тёти Мэй, а очень скоро вслед за ней появилась и Шерон с ополовиненным бокалом шампанского в пальцах.

— Представите меня? — Спросила она, пока Стив помогал ей усесться рядом и галантно придвигал стул поближе к столу.

— Это Мэй, тётя Питера, — ничего больше не придумывая, сказал Стив. — Это Шерон Картер. Знакомая Говарда и моя подруга, — представил он обеих женщин друг другу. Затем допил шампанское из своего бокала и подумал, что был бы не прочь начать банкет, но на столах помимо цветочных композиций были лишь тарелки, бутылочки с водой и столовые приборы. Видимо, еду должны были предлагать после конференции, а в его животе начинало урчать.

Наконец, за его столом установилась непринуждённая атмосфера и потянулся разговор на самые разные темы, а по залу разнёсся звук, похожий на удар небольшого колокола — и все присутствующие потянулись поскорее занять свои места. Через несколько столиков, после того, как Шерон изящно помахала рукой, Стив заметил Пегги. Несмотря ни на что, она пришла поддержать Говарда — или же посмеяться над ним и устроить скандал? В любом случае, выглядела она женственно и дорого, и её тёмно-бордовое платье с открытой спиной сидело на ней как на модели с подиума. Уложенные в стиле пятидесятых каштановые локоны обрамляли лицо, и Стив внезапно поймал себя на мысли, что и Шерон, и Пегги придерживаются похожего стиля сегодняшним вечером. Всего на миг ему стало интересно, договаривались ли они об этом, или просто на самом деле похоже мыслят.

Он почти пропустил момент, когда дверь рядом со «сценой» отворилась, голоса и музыка в зале окончательно затихли, и все глаза устремились на Говарда, появившегося сразу после большого парня-телохранителя в костюме, и Питера, которого он недвусмысленно вывёл за собой за руку, бесстрашно сплетя с ним пальцы. Оба они были при параде, в похожих фраках, ладно сидящих по фигуре, вот только бабочка у Говарда была чёрная, а у Питера — красная. Шествие замыкал ещё один большой парень в строгом костюме. Оба телохранителя встали неподалёку и принялись внимательно оглядывать присутствующих, пока Говард и Питер усаживались за стол и проверяли работоспособность микрофонов. Наконец, Говард посмотрел на явно нервничающего под дулами десятков камер и направленных на них микрофонов Питера, ободряюще улыбнулся и начал свою речь:

— Леди и джентльмены, добрый вечер всем. Благодарю вас, что уделили нам сегодня немного времени. Событие, о котором я хочу объявить, уже на самом деле случилось, — он поднял руку и посмотрел на свои дорогие блестящие часы, — два часа назад, но мы потребовали провести всё тихо, чтобы у наших брокеров была фора на первоначальных торгах. Впрочем, это всё никому не нужные детали. Событие же, о котором я хочу объявить — это сепарация моей небольшой изобретательской лаборатории от конгломерата моего отца «Старк Индастриз». Я знаю, что отец сегодня не здесь, и что он уже в курсе всех произошедших изменений, и всё же у меня есть пара слов лично для него: «Я не собираюсь воевать, отец. Я просто хочу заниматься тем, что меня вдохновляет с тем человеком, которого люблю. Жизнь коротка, я хочу жить собственную жизнь, а не провести её твоей тенью. В любом случае, я безмерно благодарен за мощности, которые предоставляла «Старк Индастриз» моей лаборатории и за средства, потраченные на мои разработки. Думаю, заключённые военные контракты с лихвой их окупили. Впредь наша лаборатория никогда, — Говард подчеркнул это слово особенно чётко и громко, — не будет выполнять военные заказы, осуществлять военные разработки или хоть как-то сотрудничать с военной отраслью. Наша лаборатория будет заниматься исключительно реабилитационными, исследовательскими разработками в области роботехники, эргономичных экзоскелетов, интегрирующихся протезов и интеллектуальных костюмов защиты. Мы будем ориентироваться не на количество, а на качество и индивидуальный подход. Частично работа лаборатории будет финансироваться мной лично, частично — из фонда, который я собираюсь учредить сегодня, и вы можете ознакомиться с его положениями, когда мои феи разнесут вам приветственные брошюры.

Стив был так увлечён и воодушевлён речью Говарда, что не заметил, как красиво одетые во что-то, напоминающее чёрные кимоно, девушки начали ловко разносить на каждый стол брошюры.

— Это лишь для ознакомления, но могу сказать уже сейчас — всем участникам фонда будет предоставляться вкусная скидка на готовую продукцию и приоритетное место в очереди ожидания. К слову, сейчас мы уже завалены работой на ближайшие три месяца. Частные заказы на протезы и экзоскелеты для работы с грузами.

По залу волнами прошёлся взбудораженный говор. Говард улыбнулся, сжал лежащую на столе руку Питера и сказал с некоторым вызовом:

— Это было главное объявление вечера. Но не последнее. Наша исследовательская лаборатория будет называться «Старк и Паркер». Название утверждено в реестре и является торговой маркой. Этот неразговорчивый молодой человек рядом со мной — Питер Паркер, директор разработок и исследований. Я же буду отвечать за воплощения его идей в жизнь, то есть за техническую часть. У нас уже есть интересные наработки, чтобы показать вам, — в этот момент дверь, из которой они появились, снова открылась, и в зал вошли несколько человек, среди них прихрамывающий пожилой мужчина, девочка и мальчик разного возраста, и хрупкого вида женщина, облачённая в экзоскелет, без видимого труда покачивающая в хвате механической руки тяжеленной штангой. — И расскажет вам о них Питер.

Двое парней обменялись долгим взглядом, и наконец на губах Питера появилась робкого вида улыбка. Он с едва заметным вздохом поднялся из-за стола и, взяв микрофон вышел поближе к неумолкающему залу.

— Добрый вечер всем. Меня зовут Питер Паркер, и многие из представленных сегодня образцов я доработал до ума из идей и эскизов Говарда. Эй, Дон, пожалуйста, покажи всем свою руку.

Стив наблюдал за разворачивающимся представлением во все глаза. Питер негромко, но очень вдохновенно рассказывал о каждом протезе: предплечье и кисть у старика, рука и нога у детей; объяснял пределы возможностей силового экзоскелета, — а у Стива челюсть не поднималась от удивления. Сколько работы они успели проделать за какие-то пару месяцев! Потрясающие интеллектуальные протезы, которые подключались к нервным окончаниям и были способны выполнять самые кропотливые задачи, удивляя чёткой мелкой моторикой. Да, они ещё явно были сырые и не выглядели как конечный продукт, но какой невероятный потенциал!

Стив буквально не мог в это поверить, когда услышал негромко произнесённое Мэй:

— Как же я горжусь тобой, мой мальчик!

— Они невероятно круты, — согласно поддержала её Наташа. — И очень смелые.

— Мне бы найти хотя бы каплю этой смелости, граничащей с сумасшествием, — прошептал Стив, наблюдая широко распахнутыми глазами, как девочка выполняет на ноге-протезе балетное па, а женщина в экзоскелете без проблем ворочает огромную штангу, что гнулась от тяжести навешанных блинов.

— Если у вас остались вопросы, сейчас самое время их задать, — сказал Говард с улыбкой, помогая Питеру сесть рядом с ним. Тот закончил комментировать показ разработок, и все модели вернулись обратно «за сцену». Говард явно гордился тем, как всё прошло. Его глаза буквально лучились от удовольствия, когда он смотрел на Питера.

— Мистер Старк, — поднялся первый журналист, представитель одного из центральных городских телеканалов. — Прошу прощения за личный вопрос, но мы заметили на вашей руке и руке Питера Паркера недвусмысленные кольца. Это то, о чём мы думаем?

Говард переглянулся с Питером, поднял руку с кольцом на уровень глаз и какое-то время разглядывал её. Затем поднялся и, смотря не только на спрашивающего, но словно каждому из присутствующих в зале в глаза, сказал:

— Я понятия не имею, о чём вы думаете. Но тем не менее, чтобы прекратить все жёлтые сплетни и предположения, проясню этот момент. Около месяца назад я сделал Питеру предложение. И он согласился. Конечно, вряд ли мы будем в состоянии устроить свадьбу в ближайший год из-за обширных рабочих планов, но мы будем к этому стремиться. Если что-то изменится — мы дадим вам знать, — и Говард хищно улыбнулся во все свои жемчужные зубы.

— Не считаете ли вы, что личные отношения, если что-то пойдёт не так, могут помешать работе? Или рабочие неурядицы помешают вашим отношениям? — спросила внезапно поднявшаяся женщина-журналист с другого телеканала.

— А вот это уже совершенно не ваше, — и Стив отчётливо услышал в короткой паузе «собачье», — дело. Я не поклонник посвящать прессу в свои домашние дела, и объявляю на берегу: все, кто будет настойчиво, не взирая на предупреждения, лезть в нашу частную жизнь, встретятся с исками и лично познакомятся с нашим семейным адвокатом. Пожалуйста, не усложняйте жизнь ни себе, ни нам. Обо всех важных события мы сами сообщим вам через нашего пресс-атташе.

— Но как же ваша длительная помолвка с наследницей главной ветви семейства Картер? Пегги Картер? — третий игрок от соперничающего телеканала поднялся и задал крайне неудобный вопрос, даже Стиву стало не по себе и очень жаль Говарда. И Питера, который вообще был ни при чём.

— Не знаю, как много я вправе сказать, — ответил Говард, — могу лишь уверить вас, что я до сих пор питаю самые тёплые дружеские чувства к Пегги, и мы как и раньше хорошо общаемся. Наша помолвка была спланирована родителями много лет назад, когда мы были ещё детьми. Теперь мы выросли, и жизнь внесла свои коррективы. Надеюсь, мы сможем сохранить наши добрые отношения и, возможно, плодотворно сотрудничать в будущем.

Стив видел, как Пегги, сидящая в паре столов от них, внимательно слушала Говарда, а затем кивнула ему. Стив ещё помнил, как Картер неожиданно пришла в «Розовую Пантеру» к Сэму и устроила сцену. Сейчас же настроение их отношений поменялось, выровнявшись на крепкое дружеское. Получалось, что семьи Старк и Картер в каком-то смысле достигли своей цели — объединить влияние обеих фамилий. Вот только произошло всё не совсем так, как они планировали.

— Как ваши родители относятся ко всему происходящему? Как Эндрю Старк воспринял идею отделения и вашего предстоящего брака с мужчиной? — спросил журналист из городской газеты.

— Возможно, следует спросить у них лично? Думаю, мой отец с удовольствием даст интервью по этому поводу, — Говард растянул губы в кривоватой улыбке. — Ещё вопросы? — поинтересовался он. Питер же рядом с ним устало потёр переносицу и взъерошил свои чуть вьющиеся волосы. Его мероприятие явно вымотало. Говард тоже был на пределе.

Зал зашумел. Кто-то снимал на телефоны, кто-то громко переговаривался, а кто-то торопливо совершал звонки и что-то отрывисто выговаривал в трубку. Стоял гам, но отдельных вопросов больше никто не задавал.

— Тогда прошу считать конференцию оконченной. Журналистов в лобби ресторана будет ждать шведский стол и напитки. Пожалуйста, наслаждайтесь. Ресторан же объявляю закрытым для частного дружеского вечера. Пожалуйста, не пытайтесь затеряться среди моих гостей, каждый присутствующий будет проверен моей службой безопасности. Всем хорошей ночи, — и Говард, привычным жестом взяв Питера за руку, скрылся за той же дверью, из которой они появились.

— Уфф, — громко выдохнула Наташа, — это было напряжённо. Бедные парни.

— Мой бедный мальчик, как же ему тяжело, — Мэй украдкой промокнула глаза салфеткой.

— Думаете, Говарду легче? — поинтересовалась Шерон.

— Нет, конечно нет, я не это имела ввиду. Но всё же до встречи с Говардом у Питера была совершенно другая жизнь.

— Возможно, — Шерон пожала плечами, — но сейчас это его выбор. Его никто не заставляет насильно менять свою жизнь до неузнаваемости. Он сам этого хочет.

— Он любит Говарда, — тихо сказал Стив, вспоминая один их непростой разговор на кухне в доме, где он больше не жил. В доме Баки. — И Говард любит его. Они невероятно удачно совпали в том, что их интересует и в том, чем они мечтают заниматься вместе. Наверное, в этом всё дело. Трудности закончатся, и они преодолеют их вместе. Будут вспоминать это время и улыбаться.

Стив договорил и поймал на себе внимательный взгляд Наташи.

— Если не разбегутся, — негромко сказала она. — От этого увы, никто не застрахован.

— Просто не всякое «вместе» способно преодолеть трудности. Да и трудности разные бывают, — задумчиво проговорил Клинт. — Некоторых демонов победить можно только в одиночку.

Стив понял, что каждый из них встретился сейчас в своей памяти с чем-то личным. Как и он сам. Весь вечер он так или иначе не переставал думать о Баки. Была ли хоть минимальная возможность для них остаться вместе? Или их отношения заранее были обречены?

Между столов скользящей походкой перемещались те же девушки, что разносили брошюры, но теперь в руках у них были подносы с красиво сервированными блюдами. Журналисты с техникой потянулись на выход, многие из присутствующих так же спешили выйти из ресторана. Почти половина столов оказалась свободна, и парни в форме секьюрити передвигали их куда-то, освобождая место в центре зала под блестящим зеркальным шаром. Снова заиграл квинтет, но музыка стала совсем другой. Вместо строгой классики звучало испанское танго, разбавляя тяжёлое настроение, повисшее над столиком после окончания конференции.

Наконец, и на их стол приземлился поднос, уставленный разными блюдами. К бутылочкам с водой добавились три бутылки с шампанским, каждая из которых охлаждалась в ведёрке со льдом. Уже собираясь отойти, девушка в кимоно зажгла никем не замеченную ранее в цветочной композиции толстую свечу. Настроение вечера выправлялось и становилось всё более романтическим.

— Я разолью шампанское, — Клинт, как истинный джентльмен, поднялся и наполнил бокалы. Стив обвёл взглядом пышный стол и понял, что очень проголодался. И если сейчас не съест что-нибудь — буквально погибнет от голода.

— Выпьем, чтобы всё у них получилось? — с надеждой в голосе предложила Мэй. Все согласно подняли бокалы.

— Будьте счастливы, — тихо, себе под нос сказал Стив и отпил. Шампанское укололо язык и нёбо. — У вас точно всё получится.

Спустя недолгое время двери, разделявшие лобби и основной зал ресторана, были заблокированы изнутри, и с обеих сторон возле них дежурила охрана. В зале осталось не более тридцати человек, вместе с их небольшой компанией. Камерная обстановка.

Наконец, к ним вышли Говард и Питер, успевшие переодеться в футболки и джинсы. Стива эти перемены особенно задели.

— Значит, мы должны мучиться во фраках, пока вы комфортно рассекаете в рваных джинсах? — спросил он с улыбкой, вставая и обнимая сразу обоих. — Привет, парни. Ну и задали же вы жару!

— Меня ноги не держат, — устало признался Питер. Потом взглянул на Стива и остальных, искренне улыбнулся тёте, — Спасибо вам всем, что пришли и поддержали нас. Я бы не смог без вашей поддержки. Я очень, очень это ценю.

— Может, пойдём перекурим? — предложил Говард. — Наташа? Стив? И…

— Клинт, — подсказал Клинт, обнимая своей ладонью пальцы Наташи. — Её парень.

— Отлично, вот и познакомились. В общем, пойдёмте проветримся. Тут отличная веранда и лаундж зона под условным навесом. Я попрошу принести туда выпить и закусить. Не могу тут больше находиться, кажется, я могу нарезать запах жадных дельцов и беспринципных журналюг пластами и продавать по пять баксов за фунт. Хотя вряд ли кто-то захочет такое покупать даже по дешёвке.

— Ты идёшь? — Стив спросил у Шерон, потому что официальная часть вечера была закончена, и он больше не чувствовал себя обязанным притворяться её спутником. Но и хамом становиться он тоже не хотел.

— Пожалуй, останусь тут с Мэй. Может, присоединюсь позже, — она коротко улыбнулась и отпила шампанского. Словно тоже поняла, что правила игры поменялись.

Как бы то ни было, они небольшой компанией вышли на террасу, с которой открывался потрясающий вид на ночной Нью-Йорк. Стеклянное ограждение по периметру создавало иллюзию безопасности на высоте тридцать пятого этажа, и при этом совсем не мешало виду. В обоих углах террасы были оборудованы две мягкие лаундж зоны под гигантскими натянутыми лепестками навесов. На улице было по-весеннему зябко, но Стив был согласен с Говардом — лучше свежий воздух, чем тяжёлый запах пары сотен человек, деливших один зал ресторана.

Они расположились в дальней от выхода на террасу лаундж-зоне, им тут же принесли закуски и напитки. Просьбы Говарда здесь воспринимались как приказы и выполнялись быстро и точно. Наташа и Клинт прикурили предложенные Говардом сигариллы, в воздухе терпко запахло вкусным вишнёвым дымом.

— Я вами горжусь, — сказала Наташа после первой медленной затяжки. — Никто не знает, что в итоге выйдет из этого, но в смелости вам не откажешь.

— Я ищу технического дизайнера, — сказал вдруг Говард и прямо посмотрел на Наташу. — Питер не справляется один, но я бы хотел оставить нашу лабораторию таким семейно-дружеским предприятием. Не хочу брать никого со стороны. Опять же, велик шанс получить шпиона от отца. Не хочешь попробовать?

Наташа закашлялась второй затяжкой. Стив, до которого только начало доходить, широко улыбнулся.

— В смысле… ты что сейчас? Зовёшь меня к себе работать?

— Я помню твои работы ещё с Лондона. Произвели на меня впечатление, — искренне признался Питер. — Если пришлёшь мне портфолио, обещаю посмотреть за выходные. А встречу, чтобы обсудить все детали, можно назначить на понедельник.

— Tpru, loshadka, — заговорила Наташа по-русски, как бывало с ней только в моменты сильного волнения. — Я ещё не согласилась! Мне надо подумать. Обсудить всё с Клинтом… и вообще, — Стив фыркнул и легонько толкнул подругу локтем. — Всё как-то слишком быстро. Вы даже не рассказали нам, что успели помолвиться.

— Это получилось спонтанно, — тут же отбрехался Говард.

— Именно, — кивнул Питер. — И кольца нужного размера сами запрыгнули к тебе в карман джинсов.

— Так всё и было, — подтвердил Говард. — Потом я случайно подвернул ногу и упал на одно колено, Питер подбежал, чтобы помочь, а кольца вывалились из кармана, пока я корчился от боли. Пришлось делать предложение.

Питер громко фыркнул и увесисто приложил Говарда кулаком в плечо.

— Он меня ещё и бьёт! При свидетелях!

Они болтали, ели и пили, а Стив думал о том, что Наташа совершенно точно должна согласиться. Вряд ли она найдёт работу ещё круче и интереснее, чем могли предложить ей Говард с Питером. Она и сама по себе была великолепна. Но зачем отказывать бегущему прямо в руки золотому кролику?

А ещё он думал о том, что… неужели им не страшно? Столько изменений в одно, по сути, время? Каминг-аут, сепарация от бизнеса отца, преследования… теперь ещё и помолвка? Стив думал о том, что ни за что не выдержал бы всё это, даже если бы Баки был рядом. Наверное, всё дело в том, что в какой-то момент он перестал ощущать в нём нерушимую, безусловную поддержку, какую чувствовал в самом начале отношений. Перестал чувствовать себя защищённым не смотря ни на что, и одно присутствие Баки больше не давало этого ощущения. Почему так произошло — он не знал. Но уверенность в том, что он кое-что понял, росла с каждой секундой. Даже сердце его застучало чаще.

Пока он плавал в своих мыслях, к ним подошёл взявшийся словно из ниоткуда пожилой мужчина в строгом тёмном вельветовом пальто, застёгнутом на все пуговицы. Стив, кажется, уже где-то встречал его, но припомнить, где именно, не получалось.

— Мистер Старк, — сказал мужчина негромко, наклонившись к Говарду. Стив услышал только потому, что сидел между Говардом и Наташей. — Я хотел бы поговорить с вами.

— Говард, Джарвис. Я ведь просил тебя называть меня Говард.

— Говард, мистер Старк, — как ни в чём не бывало повторил мужчина. У него, как показалось Стиву, были добрые глаза и очень представительная, «британская» внешность.

— Моему отцу не терпится передать мне проклятие?

— Никак нет, сэр, однако же мне нужно кое-что сказать вам. И от него, и от себя. Не волнуйтесь, мистеру Паркеру ничего не угрожает. Мы могли бы поговорить там, — и он взглядом указал туда, где стеклянное ограждение террасы создавало угол, буквально в нескольких шагах от места, где они сидели.

Так уж вышло, что Стив был самым ближайшим человеком — и, возможно, самым любопытным, — поэтому, благодаря чёткой дикции мистера Джарвиса, он услышал почти дословно весь случившийся разговор.

— Ваш отец передавал благодарность за то, что вы предупредили о времени физической сепарации. Он успел подготовиться и не слишком сильно потерял на падении акций.

— Через месяц он об этом уже не вспомнит. А акции вырастут не меньше чем на двадцать процентов — сепарация только подстегнёт заинтересованных лиц вкладываться в его военные разработки. Мне плевать, я больше не имею к этому отношения. Моя лаборатория тоже скоро пойдёт в гору. Даже если он не верит в меня.

— Он просил передать как раз обратное. Твоё обращение во время конференции… он просил передать, что понял тебя. И верит, что у тебя всё получится. В конце концов, ты его сын. Опять же, с вашего позволения, я цитирую. Он просил передать, что верит в твой путь. Хоть пока и не может простить нанесённого удара в спину. Дайте ему чуть больше времени.

— Это тоже цитата? — спросил Говард как-то потерянно.

— Нет, сэр, это уже от меня лично. Я попросил отставку. Сэр Эндрю не соглашался отпускать меня, но я объяснил, что прошу отставку в его доме. Однако же я смею надеяться, что вы, сэр Говард, наймёте меня снова, чтобы я мог служить вам и вашей семье дальше. Очень уж я к вам прикипел, без вас в Большом Доме всё не так. Скучно.

Стив услышал, как Говард хмыкнул.

— Будешь шпионить для отца?

— Не обижайте меня ненужными подозрениями, сэр. Если что-то и дойдёт до ушей вашего отца от меня, то лишь в случае крайней опасности, грозящей вам или мистеру Паркеру. Только просьба о помощи в чрезвычайной ситуации — если оная возникнет. Ни в каком другом случае. Вы знаете, что моё слово нерушимо.

Говард вздохнул — Стив слышал, каким долгим и усталым был этот вздох.

— Я знаю, Джарвис. Прости. Конечно, я верю тебе и возьму тебя в наш дом. Если, конечно, тебе будет комфортно в доме с двумя парнями.

— Это не имеет никакого значения, сэр. Ваш выбор партнёра ни в коем случае не обсуждается. Я верю в то, что вы действуете от сердца — это для меня самое главное. Я же постараюсь быть полезным мистеру Паркеру в меру моих старческих сил.

— Не прибедняйся, Джарвис, — Говард явно улыбался. — Ты ещё нас всех переживёшь.

— Не могу согласиться. В некотором смысле я уже начинаю чувствовать усталость от жизни. Надеюсь, продолжение службы в вашем доме меня как-то встряхнёт.

— Интриги, скандалы, расследования?

— Так точно, сэр.

— Как там мама?

— Как всегда, сэр. Пытается сгладить углы и отвлечь сэра Эндрю. Получается с попеременным успехом. Очень по вам скучает.

— Понятно... Ты на машине?

— Да, сэр.

— Поезжай домой и как следует выспись. Адрес скину сообщением. Вот ключи. А утром, пожалуйста, забери нас здесь, из отеля. Мы останемся на ночь в королевском люксе. Небольшая пауза перед новым уровнем игры.

— Понял вас, сэр. Пожалуйста, берегите себя и много не пейте. Надеюсь, мой телефон так же забит у вас на цифру три. Я всегда на связи.

— Ничего не изменилось, старина.

— Тогда, до завтра. Отдохните как следует, сэр.

— Точно, чуть не забыл! Пожалуйста, подвези до дома тётю Мэй, хорошо? Она живёт в Бруклине.

— Конечно, сэр.

Стив был так увлечён разговором, что не заметил, как место Говарда рядом с ним заняла Шерон, а Питер стоял у стеклянного ограждения поодаль и говорил со своей тётей. Стив не решился бы предположить, о чём, но разговор явно не был простым, судя по отражающимся как в зеркале переживаниям на лице Мэй. Также к их уличной вечеринке присоединилась Пегги со своим спутником — Стив его ни разу не видел, но парень был высоким и симпатичным, по виду чуть старше них.

— Я, пожалуй, буду собираться домой, — сказала Шерон, глядя ему в глаза. — Вечеринка оказалась более скучной, чем я предполагала. Впрочем, я рада, что Говард объявил о своих планах во всеуслышание. Да и разработки у него очень любопытные. Надо будет изучить брошюру и, возможно даже присоединиться к фонду.

— Тебя проводить? — спросил Стив без задней мысли. В голове мягко шумело от выпитого на голодный желудок шампанского, а настроение не смотря ни на что было приподнятым.

Шерон посмотрела на него долгим взглядом, а затем неожиданно приобняла, прижимаясь всем телом, и зашептала в самое ухо:

— Стив Роджерс, почему ты такой жестокий? Неужели ты не понимаешь, как это звучит? Любая девушка в этот момент подумала бы о том, что ты напрашиваешься к ней в постель, но я ведь знаю, ты не такой. Ты только выдаёшь провокационные предложения, за которыми на самом деле никакого подтекста. А ведь я хочу тебя, Стив. Хочу заняться с тобой сексом, а потом ещё и ещё раз. Хочу заснуть и проснуться вместе, и никуда не торопиться после. Хочу… ах, чёрт, — она легко укусила его за ухо, отчего Стив вздрогнул, а потом оттолкнула и отодвинулась сама. — Не бери в голову. Шампанское развязывает мне язык. Думаю, нам не стоит пытаться быть друзьями. Твоё общество разбивает мне сердце. Было бы неправильно намеренно мучить себя встречами и пустыми надеждами. Так что я и правда лучше пойду, — закончила свой откровенный монолог Шерон и поднялась с мягкого пуфа ротангового диванчика.

Стив был так ошарашен её признанием, что не мог оторвать от неё глаз. Его руки вспотели, сердце колотилось на ускорение, а в паху явно потяжелело. Внутренний голос демона настойчиво шептал в голове, что не случится ничего плохого, если он просто проведёт с ней ночь. В конце концов, она хочет этого, и он, по всей видимости, не против. Как минимум, его тело. Зачем противиться?

Но Стив уже сейчас мог представить, как будет ненавидеть сам себя, если это случится. Если он прогнётся под обстоятельства и проявления явного недотраха. Как он будет сам себе смотреть в глаза?

— Куда отвезти фрак? — только и спросил он, расстёгивая застёжку одолженных часов.

— Завтра после обеда кто-нибудь заедет и заберёт. Просто положи всё в пакет салона.

— И часы… — он протянул ей снятые часы. Натянуто улыбнувшись, Шерон приняла их и, торопливо со всеми попрощавшись, ушла с террасы.

— Почему я чувствую себя, как мудак? — спросил Стив сам себя, когда понял, что все взгляды устремлены на него.

— Наверное, потому что ты мудак? — предположила Наташа, заедая своё обличение крупными блестящими виноградинами. — Очень искренний, честный, принципиальный мудак.

— Ты крут, — внезапно поддержал его Говард. — Таким девушкам, как Шерон, практически нереально отказать. Чаще всего они получают то, чего хотят. Так или иначе.

Стив подумал о том, что однажды это и так чуть не случилось.

— Я просто…

— Кстати, а где твой Терминатор? — неожиданно спросил Говард, и в этот же миг сердце Стива словно сжалось до размера изюмины — так стало больно в груди. Несколько мгновений он не мог ничего сказать, но потом взял себя в руки.

— Мы… расстались. Мы больше не вместе. Он на военной базе, и я не видел его больше месяца. Он перестал приезжать в увольнительные.

— Тогда… зачем ты отшил Шерон? — с искренним непониманием спросил Говард. Стив понятия не имел, что ответить, но совершенно неожиданно его спасла Пегги.

— Говард, перестань его доставать. Ты вроде гений, но в чём-то такой дурак. Неужели ты не видишь, что мальчику разбили сердце?

— Всегда думал, что хороший секс лечит разбитые сердца.

— Нет, он скорее их доламывает, — вздохнула Пегги. — Хотя, конечно, каждому своё. Тут дело в глубине чувств, наверное.

— Давайте не будем больше говорить обо мне? — не выдержал Стив, начиная медленно закипать.

— Тогда я сделаю объявление! — Говард поднялся и мелодично застучал фруктовой вилкой по своему бокалу. — Сегодня я выкупил весь этаж с люксами. Просто чтобы не было чужих людей на этаже, пока мы с Питером будем предаваться страстной любви, — услышав это, Питер с силой заехал Говарду по лодыжке, но тот лишь едва заметно скривился и без всякого стеснения продолжил: — Итого, в нашем распоряжении четыре люкса. Самый лучший займём мы, но оставшиеся три в вашем распоряжении. Не отказывайтесь. В каждом из люксов есть сауна и мини-бассейн.

Кажется Наташа взвизгнула и подскочила на месте:

— Можно, мы застолбим один? Никогда в жизни не тра… не ночевала в люксе!

— Да без вопросов, — с царской благосклонностью кивнул Говард.

— Тогда я тоже не откажусь от щедрого предложения, — согласилась Пегги, недвусмысленно проводя рукой по колену своего спутника, которого так никому и не представила. — Люблю сауну.

— Останется ещё один свободный номер. Стив, хочешь переночевать в люксе?

Стив на секунду подумал, что это было бы круто, но в итоге замотал головой. Ему бы стало невероятно грустно там одному. Он даже в доме Баки тяжело спал и тосковал каждую ночь. Что же с ним станет в люксе без него? За ночь он с ума сойдёт.

— Спасибо, но я пожалуй домой. Маловато веселья сидеть в номере одному и думать, как вы там все за стенами развлекаетесь.

— Твоя правда. Вот карточки, — Говард раздал ключ-карты от номеров. — Последний этаж, вид закачаешься. И оплаченный завтрак в номер.

— Просто шик, — вдохновенно выдохнула Наташа.

Стив улыбнулся — он был в какой-то мере счастлив. Счастлив быть в компании близких людей, хоть и не был уверен, мог ли каждого из присутствующих называть другом. Был счастлив пить шампанское и есть необычные крохотные закуски, которых он, кажется, поглотил уже тысячу. Был счастлив и немного смущён видеть, как рука Питера нет-нет да и соскользнёт Говарду между ног, и тогда громкий смех или говор словно трескался от переполнявших того чувств. Был счастлив видеть нежность, с которой Говард переплетал с Питером пальцы. Был искренне счастлив видеть шикарную, чуть растрепавшуюся Наташу в объятиях Клинта и понимать, что тот смотрит только на неё. Со стороны казалось, что она значит для Клинта целую вселенную. Он зарывался носом в её волосы и нежно целовал за ухом, каждый раз от удовольствия по-кошачьи прикрывая глаза. Теперь Стив видел, насколько искренняя и сильная была между ними связь.

И как бы это ни было глупо, он чувствовал себя в каком-то смысле лишним на этом празднике жизни. Отчасти дело было в Баки, но по большей мере — в нём самом. Он сам бы хотел поскорее разобраться со своими чувствами, вот только ничего у него с этим не получалось. Поэтому он пил ещё больше, чувствуя, как всё вокруг начинает кружиться, потом они, кажется, вернулись в зал ресторана и попросили включить диско-шар и музыку. Стив сумбурно двигался среди отрывающихся на всю катушку друзей и не мог собрать мысли в кучу.

Чего он хочет от жизни? Сколько он ещё собирается любить и ждать Баки? Кем он хочет работать после выпуска? Чем думает заниматься? Нужен ли он хоть где-то, как, оказалось, нужна Наташа? Нужен ли он кому-то так сильно, как, оказывается, нужен Питер?

Или же он просто потерявшийся мальчик, который сначала должен научиться любить и ценить сам себя?

***

Стив пришёл в себя в постели в бруклинской квартире. Голову ломило, страшно хотелось отлить и воды… Кое-как, буквально на ощупь по стенам, он добрался до туалета, а после там же присосался к воде из-под крана, чтобы утолить мучавшую жажду.

Только напившись, он вспомнил последнюю адекватную сцену вчерашнего вечера — бутылка шампанского в руке, блики диско-шара, и он сам, пытающийся танцевать. После этого — провал.

— Джек! — вдруг вскрикнул он. — Чёрт, Джек! Мальчик, где ты?

Джек невозмутимо лежал на диване и «смотрел» на него бельмами невидящих глаз.

— Мы вчера гуляли? А сегодня? Который, блядь, час?

Держась за голову, Стив отправился на поиски телефона. Нашёл его на тумбочке рядом с кроватью, вместе с вырванным из записной книжки листком и оставленным сообщением:

«Мистер Роджерс, я покормил и выгулял пса, по дороге зашёл в аптеку за лекарством. Оставляю последнее на тумбочке. Пёс замечательный, очень интеллигентный и воспитанный. Как проснётесь, выпейте две таблетки и сообщите мисс Романовой, что вы живы. Всего наилучшего, Джарвис».

— Господи, как же стыдно то, — Стив схватился за голову обеими руками и упал обратно на кровать. — Неужели он меня на себе тащил? Я ведь не испортил никому ночь? Вот же…

Потом Стив взял телефон и обнаружил, что уже далеко за полдень. Проспал пол дня! Решив собрать себя в кучу в ту же секунду, он закинул в рот таблетки, выдул заботливо оставленную бутылку воды и решительно написал Наташе сообщение:

«Я живой».

Ответа, впрочем, дожидаться не стал — нужно было срочно кормить и выгуливать пса. На месте Джека он бы давным-давно уже сам себя съел. Вместо ужина и завтрака.

Они торопливо поели, затем Стив позволил себе пробежаться по входящим студенческой почты и, наконец, собрался на прогулку. Вместе с Джеком они сделали по району несколько широких кругов трусцой. Волшебное лекарство от Джарвиса уняло головную боль и симптомы похмелья, погода стояла отличная, тело хотело двигаться и дышать свежим воздухом, заставляло набирать скорость.

Звонок от Наташи застал его на пешеходном переходе.

— Живой, значит, — сонно резюмировала она. — Это хорошо. А то мы вчера подумали, что ты того.

— Что я натворил? — с нетерпением спросил Стив.

— Ничего особенного. Просто рухнул и захрапел. Пришлось тебя устраивать на диванчике до конца вечеринки, а потом мистер Джарвис вернулся, и они с парнями Говарда погрузили тебя в машину. Что было дальше — я не видела. Но раз ты живой, тебя явно не прикопали в закоулке.

Стив с облегчением выдохнул. Просто напился и уснул. С кем не бывает?

— Как поживает люкс после вашей ночи? — решил съехидничать он.

— Мы попробовали везде. Даже в сауне. Думаю, запомню на всю жизнь.

Стив уже не рад был, что спросил. Это совсем не то, о чём он хотел сейчас думать.

— А мне прислали письмо, представляешь?

— Кто? — удивилась Наташа.

— Да не, электронное. На мыло. Просто неожиданное… помнишь, в Лондоне нам несколько лекций читала профессор Вирджиния Поттс? Её ещё все местные студенты называли Пеппер? В августе её приглашают преподавать живопись в Нью-Йоркский Университет Искусств. Для начала на год. А она в свою очередь предлагает мне место ассистента. Плюс вольнослушателя, если я захочу посещать лекции.

— Вау! — искренне обрадовалась Наташа. — Звучит очень интересно! Быть ассистентом в универе… да ещё и у профессора Поттс. Знаешь, выглядит как шанс. Очень интересный шанс.

— Я тоже так подумал. Но я торопился, так что в детали не вникал. В конце концов, на данный момент это предложение выглядит намного интереснее, чем все мои мысли насчёт ближайшего будущего. В моей голове сплошная неопределённость.

— Но почему она хочет именно тебя? Признавайся?

— Откуда мне знать? — Стив с Джеком на поводке уже направлялись к дому и переходили очередной пешеходный. — Может быть, из-за той картины, что я для неё нарисовал? Помнишь?

— Что-то смутно припоминаю… эх, кажется, что это всё было когда-то в прошлой жизни.

— Такая же фигня. Ладно, мы почти дома, кладу трубку. Отдыхай, и привет Клинту.

— Хорошо. А ты поцелуй Джека.

Стив фыркнул и нажал отбой.

— Она сказала тебя поцеловать.

Джек громко чихнул и продолжил трусить на поводке, как ни в чём не бывало.

— Согласен. Чхать я на это хотел.

Всю субботу Стив провалялся дома, периодически добавляя штрихи к картине, периодически зарываясь в информацию, в чём именно заключается должность ассистента при профессоре. И чем больше он рыл, тем интереснее и заманчивее выглядело это внезапное предложение.

В воскресенье он понял что, кажется, созрел. Миссис Поттс просила его дать ответ до понедельника. Стив сел после полудня и накатал недлинное, но обстоятельное письмо, в котором соглашался на её предложение. Он так же приписал в конце, что ему немного страшно, но очень интересно. Поставив точку в последнем предложении и готовясь отправить письмо, Стив впервые за долгое время подумал, что вот оно, это чувство, которое движет людьми. Этот трепет, это любопытство, это предвкушение чего-то нового, ещё неизведанного, но точно интересного. То чувство, которое обретало в итоге форму смысла, причины и следствия.

У него впервые за долгое время появилось чувство, что он, кажется, на правильном пути. А это стоило отметить.

Стив взял Джека с собой, потому что во всех ближайших магазинчиках «интеллигентного и воспитанного» слепого пса все знали и без проблем разрешали тому заходить и смиренно ждать возле касс, пока хозяин — точнее, выполняющий временно его роль, — набирал продукты в корзину. В этот раз Стив даже взял бутылочку вина — чтобы отметить отправленное профессору Поттс согласие.

Начали зажигаться фонари, когда они неторопливо возвращались домой. Настроение у Стива было великолепное. Уже в подъезде он решился рассказать о случившемся чуде матери и набрал её номер.

Именно из-за этого отвлекающего разговора, а может быть из-за того, что он просто не ожидал, он и не заметил до самого последнего мгновения.

Голос его надломился, и лишь несколько секунд спустя он хрипло сказал:

— Мам, слушай, тут кое-что… я перезвоню потом, ладно? Да, ага, спокойной…

Стив на автомате сунул телефон в карман джинсов и замер, как вкопанный, не понимая, что ему делать. Сердце разогналось до световой скорости и грозилось вырваться прямо из горла на волю.

У его квартиры, привалившись плечом к косяку, в той самой привычно засаленной кепке и парке, небритый и судя по всему хорошо пьяный, сидел Баки. Сидел прямо на полу, чёрт его знает сколько времени, и смотрел на него взглядом своих ясных голубых глаз. Смотрел так, что внутренности ворочались, стремясь поменяться друг с дружкой местами, а сердце то сжималось, то воспаряло куда-то к небесам.

Джек издал короткое глухое рычание, но, принюхавшись, вяло замотал хвостом.

Стив стоял, изо всех сил сжимая поводок и ручки пластикового пакета, и не знал, что ему делать.

— Я тут… купил нам поужинать, — и Баки протянул ему не замеченный до этого пакет с коробочками какой-то еды. — Китайская лапша, лучшая на районе. Поешь со мной?

И Стив не знал, смеяться ему или плакать, истерить или молчать, но он словно заколдованный сунул ключ в замочную скважину и открыл дверь, заходя внутрь квартиры. Что-то внутри него яростно сопротивлялось, вопя: «Закрой! Захлопни дверь перед самым его носом!», но Стив знал, что у него банально не хватит сил сделать это. Он оставил пакет на полу и безвольно привалился к стене, смотря — пожирая глазами — как Баки, покачиваясь, поднимается с пола, треплет уши тычущему везде носом Джеку и заходит внутрь. Закрывает за собой дверь.

«Это конец», — тревожно прошептал голос в голове и затих.

«Это конец», — согласился Стив, закрывая глаза, когда Баки впечатал ладонь в стену рядом с его лицом и опустился губами на губы.

Notes:

Я надеюсь, что вы держитесь там, как мы держимся тут. Что не забываете, как улыбаться, говорить добрые слова и обнимать друг друга. Это самое важное. Что не забываете быть мягкими и упругими.
Хочу сказать, что история на всех парах движется к окончанию. Осталось 3 или 4 главы, не больше. Отчего-то очень не хочется с ней расставаться. Это будет больно... Хотя я, конечно, уверена, что успею сказать до конца всё, что планировала.
Да, дальше будет оёёй и, конечно, больше Баки. Баки до самого финала - как вам такой ворнинг?)))) И тем не менее до ХЭ ещё далековато, не позволяйте окончанию главы себя обмануть. Следующая глава будет одной из самых болючих, так что к ней нужно как следует (пару месяцев?)))) подготовиться.
Я в очередной раз от всего сердца благодарю вас за правки, за отзывы, за мысли, которыми вы делитесь - это для меня нереально важное, то, что позволяет жить дальше и писать дальше. И как всегда надеюсь, что мои люди все со мной - и с Травой.

Спасибо, что вы есть! С Новым Годом! Будем вместе, обнимаю вас крепко!
Ваша Нави

Chapter 71: ----------71

Notes:

(See the end of the chapter for notes.)

Chapter Text

— Какой же ты сладкий… — жарко шепнул Баки, на миг отрываясь от губ, оглядывая лицо потемневшими, пьяными глазами. — Как же сильно я по тебе соскучился.

Баки обхватил его, до лёгкого ощущения боли сжал в объятии и снова скользнул языком в рот, так сладко, что Стив не сдержался и протяжно застонал в поцелуй. Он соврал бы, если бы сказал, что в голове осталась хоть одна адекватная мысль. Хоть какой-то план. Стив не соображал совсем ничего, от головы и до кончиков пальцев став одним чувствующим и желающим комом плоти. Как часто он мечтал об этом по вечерам, перед сном, или в душе, загоняя в себя пальцы и сжимая собственный член? Как часто вспоминал, какой Баки на ощупь, на вкус, какие у него настойчивые и чуть обветренные губы? Какие жадные объятия? Как же сильно он скучал?

Баки отнял его от стены и, приподнимая над полом, как трофей потащил к дивану, на который они тут же неловко завалились, едва ли разорвав поцелуй.

Пьяный и соскучившийся Баки был до грубого напорист, небрит, и от него пахло алкоголем и сигаретами. Он вёл себя как разбушевавшаяся стихия, которую у Стива едва ли был шанс остановить. Ещё пару месяцев назад такой коктейль с первых секунд насторожил и оттолкнул бы, но сегодня… Их бесконтрольный поцелуй хотелось сделать ещё глубже, продолжать снова и снова касаться своим языком языка Баки, сладко вздрагивая от каждого прикосновения. Бесстыдно ласкать и мять пальцами горячую, чуть влажную кожу, забравшись руками под его худи и футболку, прочувствовать впадинку пупка, волны пресса и напряжённые, твёрдые соски на рельефной груди. Теснее и ритмичнее притираться собственным членом, чувствуя, какой Баки твёрдый и большой под смешной преградой из джинсовой ткани между их телами. Стив вцепился пальцами в жесткие волосы на груди Баки и думал только о том, как бы не отключиться после того, как он вот-вот…

Стив всхлипнул и закатил глаза, распахнув горящие зацелованные губы почти идеальным овалом. Его коротко, невыносимо сладко и остро сотрясло в оргазме. Общего сумасшедшего настроя и трения их тел хватило, чтобы он кончил, и сейчас в его теле не осталось ни капли сил, чтобы поддерживать поцелуй или заинтересованный в продолжении вид. Он резко ощутил, как же сильно устал. Насколько этих разбивающих на части, полузабытых ощущений и этого неуёмного Баки, пьяного и распалённого от близости, много для него.

— Ты… уже? — Баки бесцеремонно скользнул рукой под ремень джинсов и обхватил ещё пульсирующий, влажный член. — Так сильно скучал по мне? — фыркнул он, и Стив вдруг почувствовал, как тот протолкнул руку ниже и надавил между ягодиц.

Этого оказалось более чем достаточно, чтобы почувствовать резкий выброс адреналина, ощутить, как волна гнева смывает расслабленность и остатки разбуженной похоти. Он с силой оттолкнул нависающего над ним Баки и, кажется, не рассчитал, потому что тот буквально слетел с дивана на пол, жёстко приземляясь рядом с кофейным столиком. Джек от резкого звука вскочил со своей лежанки неподалёку и зарычал, но вскоре понял что к чему и подошёл поближе, тыкаясь Баки в волосы и лицо. Словно спрашивал, в порядке ли. Баки мотнул головой и запустил пальцы в длинную овчарочью шерсть, то ли пытаясь погладить, то ли избавиться от навязчивого обнюхивания. В глазах у него была какая-то детская обида и непонимание, как такое вообще произошло, а главное, почему?

— Прости, Бак… Это была плохая идея, — сипло сказал Стив, борясь с желанием то ли потянуться и подать руку, чтобы притянуть Баки обратно, вцепиться и не отпускать, то ли самому сползти к нему на пол. Баки, казалось, совсем не понимал, что происходит, словно был не в силах сфокусировать взгляд.

— Плохая идея? Разве ты только что…

— Я кончил, потому что не мог контролировать реакции своего тела, но я не собираюсь заниматься сексом, — признание упало между ними, как стакан с красным соком, что вот-вот должен разбиться и забрызгать всё вокруг. Стив устроился на самом краю дивана, устало и нервно потирая ладонями лицо. — Баки, мы ведь больше не встречаемся. Я не знаю, наверное, это моя вина, и я не объяснил достаточно ясно. Я съехал от тебя и теперь живу здесь. Я больше не жду тебя. Мы больше… не вместе, — на последней фразе голос его совсем сел, превращаясь в ломающийся шёпот. Стив почувствовал, как к глазам подбираются слёзы, и вид растрёпанного, пьяного и расфокусированного Баки у его ног только подстёгивал ощущение, словно он избивает младенца. Да, этот парень был готов вставить в него свой член всего минуту назад, но сейчас на него нельзя было смотреть без сжимающегося до боли сердца, так слова Стива ошарашили его.

Спустя какое-то время, Баки словно пришёл в себя и сел поудобнее, опираясь спиной на кофейный столик. Он всё ещё не поднимал глаз, но видно было, что сознание возвращается к нему. Наконец, он нервно растрепал свои волосы, усмехнулся и встретился взглядом со Стивом. Конечно, Баки ничуть не протрезвел, но хотя бы дурманящее тёмное желание уступило место привычной стальной голубизне.

— Так вот что это было, — сказал он негромко всё с тем же выражением усмешки на лице. — А я думал-гадал, что же это был за проход под ручку с той красоткой-блондинкой. Чуть гамбургером не подавился, когда увидел в вечерних новостях. Отлично смотрелись, к слову. Значит, теперь вы вместе?

Стив прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Вот значит, что случилось. Банальная ревность? Чувство собственничества?

— Можешь думать, что хочешь. Я просто по-дружески выполнял роль её спутника на официальном мероприятии. Не думаю, что обязан отчитываться.

— О, нет, конечно не обязан, — медленно протянул Баки, пьяно и зло улыбаясь. — Рано или поздно так должно было закончиться. Где она — и где я. Даже думать смешно.

— Мы. Не. Встречаемся! — не выдержал Стив. — То, что я съехал и больше не хочу тебя ждать — это только между мной и тобой. Шерон здесь совершенно ни при чём!

Баки снова фыркнул, но ничего не сказал. Только запрокинул голову и прикрыл глаза, словно не в силах больше смотреть в глаза. На его лице застыла прилипшая к губам горькая ухмылка.

— Как же хорошо быть тобой, Стив, — прошептал он, наконец. Его подбородок с мужественной ямочкой едва заметно дрожал. — Молодой и красивый, вся жизнь перед тобой, как открытая карта. Мальчики, девочки — все будут к твоим услугам ещё долгие годы, только помани пальцем. Я даже не могу сердиться, потому что понимаю тебя. Наверное, я жил точно так же в свои девятнадцать. Не обременял себя долгим ожиданием, любил здесь и сейчас, получал всё сразу. Я знал, что рано или поздно — но ты пойдёшь за своими желаниями. Просто не думал, что это случится так скоро…

— Баки, ты вообще слышишь меня? Ты пытался меня хоть когда-нибудь услышать и понять? — от негодования Стив сжал кулаки, больно впиваясь ногтями в мягкий центр ладоней. — Я хоть раз был недоволен нашими отношениями, пока ты не ввязался в эту авантюру с домом и возвращением на военную службу? Я любил тебя так сильно, что едва ли мог это выдержать. С тобой я узнал, как это — хотеть другого человека, довериться ему, получать и доставлять удовольствие. Но я больше не тот мальчик, которого можно просто поставить перед фактом. А это то, что ты делал. Сам принимал решения, что касались нас обоих, и просто объявлял мне результат. И да, да, я прекрасно могу понять тебя, я даже сопереживаю. Но я не в состоянии, у меня просто нет физических сил выдерживать разлуку, неопределённость и твои необъяснимые загоны. Я устал кричать о том, что мы со всем справимся вместе — ты просто не хочешь меня слышать. Ты не веришь мне, не подпускаешь меня ни на шаг. Мне по большому счёту на хрен не сдался дом в Квинсе, когда моя семья, учёба и работа тут, в Бруклине. Да и на хрена нам такой огромный дом с тремя спальнями? Да, да, я понимаю, что он дорог тебе. Но почему же я должен ради него страдать? Почему должны страдать наши отношения? Неужели ты не видишь, не чувствуешь, что это не справедливо по отношению ко мне? И да, я понимаю, что не смогу тебя изменить. Если ты считаешь, что решать в одного — это нормально, ты и дальше будешь так делать. Но я не согласен. Я больше не буду смиряться, не буду опускать голову. Я хотел быть с тобой, но я больше не ребенок, которому нужна чужая опека, защита и решения. Я сам могу понять и решить, что мне нужно, что я в силах вынести, а что нет. Прости, Баки. Я попробовал и понял, что не смогу выдерживать отношения на расстоянии, когда я не уверен даже, когда в следующий раз увижу тебя, когда мы снова сможем поговорить. Когда ты ничего не объясняешь и не подпускаешь к себе, не даёшь мне и шанса быть частью твоей жизни. Просто не слышишь. Я пробовал и понял, что нет. Я так не могу.

Баки всё сидел на полу и, кажется, разглядывал его с каким-то новым выражением на лице. Словно впервые увидел. Стив же тяжело дышал, сам не понимая, как у него хватило сил вот так честно и открыто всё наконец вывалить.

— Я начал реабилитацию, — сказал вдруг Баки неуверенно. — Уже был на нескольких встречах и начал принимать лекарства. Не знаю, насколько помогают, но вроде спать я стал спокойнее, и мне почти не снится плохое. Мне это сложно даётся. На шаг вперёд один назад и один в сторону. Надеюсь, что в итоге я куда-нибудь приду.

— Я верю, что придёшь. Ты огромный молодец, что начал, — Стив вздохнул, чувствуя, как больно в груди сжимается от прямого взгляда любимых глаз. — Это уже большой шаг вперёд. Ты со всем справишься.

Баки привстал и неуклюже передвинулся так, чтобы сидеть поближе к Стиву, прислонившись спиной к дивану. Стив теперь не мог видеть выражения его лица, но зато чувствовал коленом тепло его плеча. Ему одновременно хотелось прижаться и отодвинуться, и не понятно, чего сильнее.

— Значит, ты рад за меня.

— Конечно, я рад.

Баки запрокинул голову, словно пытаясь заглянуть Стиву в глаза. Взгляд его был всё всё такой же пьяный и уставший.

— И это всё?

— Чего же ты ждёшь от меня? Восхищения и предложения периодически встречаться и трахаться, когда оказия будет заносить тебя в Нью-Йорк? Проверять, в порядке ли ты, становится ли тебе лучше? Как-то это не похоже на здоровые отношения. По крайней мере, это точно не то, о чём я мечтал.

— Хочешь сказать, что мечтал о «долго и счастливо»? — фыркнул Баки, прикрывая глаза.

— Почему бы и нет? — с вызовом спросил Стив, внезапно задаваясь вопросом, а было ли в ожиданиях Баки хоть какое-нибудь «долго и счастливо» с его участием. — Не вижу ничего странного в том, чтобы хотеть жить вместе с любимым человеком максимально долго и счастливо.

— И что бы мы делали? В этом твоём «долго и счастливо»? — Стив почувствовал, как Баки виском прижимается к его бедру. От прикосновения пробрало дрожью и снова быстрее застучало несчастное сердце.

— То же, что делают все остальные. Ложились и просыпались бы вместе, готовили, гуляли, смотрели бы фильмы в свободное после работы время. Ходили бы на выставки и встречались с друзьями. Путешествовали бы, когда выпадала возможность. Разве мало вариантов? Просто были бы вместе. Поддерживали бы друг друга, если бы что-то шло не так. Разговаривали бы обо всём. Я в это верю.

— Стиви… — Баки развернулся и весь оказался между ног Стива, руками вцепился в бёдра и заглянул в глаза. Его словно начало потряхивать: — Но у меня ведь вся башка набекрень. Как бы мы с тобой — долго и счастливо? Разве такое возможно?

— Я не знаю, — сглотнул Стив. — Я надеялся, что у нас получится, но не получилось.

Баки вздохнул, а потом вдруг уткнулся лицом в живот, словно пытался оставить запах Стива в своих лёгких.

— Стиви… значит, это — всё? Вот так? И никаких больше вариантов?

Стив подавился воздухом, потому что Баки вдруг сместился ниже и принялся целовать в паху, там, где и не думало подсыхать пятно на тонких джинсах. Стив с силой вцепился в жёсткие плечи Баки. Его затрясло от непередаваемого смущения и захлестнувшей его волны нежности, но он схватил жёсткие волосы Баки и отодвинул его голову, поднимая и заглядывая в глаза.

— Перестань, Бак. Я не хочу.

— Ты врёшь сам себе. Разве твоё сердце не откликается также, как твоё тело? Неужели ты не тосковал по мне так же сильно? Я до сих пор люблю тебя, Стив. Мой сладкий солнечный мальчик с травой на джинсах…

— Баки, пожалуйста, пере…

Но Баки мастерски умел затыкать рот собственными губами. Стива продрало дрожью, сердце бухало в самых ушах и затылке, а желание накатило с такой силой, что стало больно. Стив жёстко сомкнул губы, изворачиваясь и пытаясь отстраниться, но Баки крепко обхватил его голову и принялся выцеловывать глаза, нос, щёки — всё, до чего мог дотянуться своими ненасытными губами. Когда он перешёл на уши, Стива выгнуло от силы накативших ощущений, и он громко застонал.

— Баки, пожалуйста…

Стив сам не знал, о чём именно хочет попросить — перестать его мучить или же ни в коем случае не останавливаться. Баки совершенно не давал ему собраться с мыслями, не позволил даже договорить — снова на пробу жарко целуя в губы.

Стив с силой сомкнул рот и отвернулся, ненавидя себя то ли за то, что реагирует на ласки так остро, то ли за то, что недостаточно сильно сопротивляется. Как бы логически ни был оправдан его настрой прекратить всё здесь и сейчас, и ум, и чувства, и тело подводили его. Было страшно обидно за то, что он сдавался так просто. И вообще, правильно ли он решил? Возможно ли всё прекратить, когда любишь другого человека несмотря на все его косяки?

Стив зажмурился и крепко упёрся руками в плечи Баки, не позволяя ему наклониться ближе. Стив точно знал, чего ему хотелось. Знал, о чём мечтал наяву. Чтобы Баки просто сел и сказал — я понял тебя, хорошо, давай поговорим, что мы можем с этим сделать на данный момент. И чтобы они на самом деле сели и поговорили, и решили что-то вместе. А не как сейчас.

Баки схватил его за руки и дёрнул на себя, вжимая в своё крепкое тело. А спустя мгновение уже уложил на обе лопатки, фиксируя запястья над головой мёртвым захватом одной широкой ладони. Словно Стив мог сопротивляться, когда Баки так правильно надавливал коленом между его ног и, удерживая за подбородок, уже целовал и вылизывал его шею, до сладкой дрожи нежно прикусывая ключичные косточки, словно дрязня и издеваясь. Стив извивался и вертелся под тяжестью натренированного тела, уклонялся от влажного языка и голодных поцелуев, не осознавая, что видимость борьбы распаляет обоих только больше. Он едва ли что-то соображал, а сердце возбуждённо частило где-то в глотке и внизу живота. Злость и желание переплелись в толстый, неразрывный пульсирующий жгут, и казалось, только сила и тяжесть Баки могут совладать с ним и утолить неуёмную жажду.

— Баки…

От произнесённого на стоне имени в горле запершило. Стив знал, что всё происходящее сейчас с ними — дерьмовая идея. Знал, что должен обрубить все хвосты и закончить их отношения, но ему отчаянно не хватало мужества. Где-то в подсознании тихо, но очень настойчиво скреблась мысль о том, что это их последний раз. Что их откровенная близость, их несдержанное желание обладать друг другом больше не повторится — и за собственной злостью он прятал искреннее желание смириться и позволить этому произойти. Подставиться жадным рукам и губам, почувствовать себя снова частью чего-то большего, впустить в себя, соединиться, как они делали много раз до того. Чтобы было, что помнить. Чтобы было, о чём потом тихо плакать по ночам, вспоминая.

Баки настойчиво задрал футболку к подбородку и начал мучительно-сладко вылизывать соски, жарко спускаясь по коже ниже и ниже, а потом и вовсе нетерпеливо расстегнул джинсы и сдёрнул их со Стива вместе с нижним бельём, словно вынул фрукт из мешающей кожуры.

— Ты мне нужен так сильно… ты представить себе не можешь, — хрипло сказал он, обжигая оголённую плоть дыханием, и медленно впустил в рот, начиная сосать и вылизывать. У Стива потемнело перед глазами. Он вцепился в волосы Баки и еле сдерживал желание грубо поддать бёдрами, заставить взять глубже, даже, возможно, подавиться. Хотелось наказать за всю боль и неопределённость — и в то же время заласкать, обнять, загладить всё недопонимание, вставшее между ними непробиваемой стеной. Простить и согласиться на что угодно, лишь бы как можно чаще быть вместе, как сейчас.

Стив дрожал и метался от накатывающего волнами жара и озноба, понимая, что завтра будет ненавидеть себя за мягкотелость. Но будь он проклят, если мог остановиться сейчас, если мог найти хоть каплю силы воли для сопротивления. Баки не оставлял ему ни шанса — словно давно выучил его тело, как самую важную карту, и теперь продвигался единственно возможным маршрутом, ни разу не ошибившись в выборе направления.

Стив не понял, в какой конкретно момент его бёдра оказались закинутыми на плечи Баки, когда именно тот раздвинул его, как переспелый фрукт, и принялся вылизывать между ягодиц, рукой лаская готовый вот-вот разрядиться ствол. Внутри всё горело огнём и пульсировало от бесконтрольного желания быть заполненным, растянутым, до упора насаженным на твёрдую плоть. Баки не заставил долго ждать — Стив метался по дивану и стонал, вслепую цепляясь пальцами за его волосы, руки и плечи, пока Баки, грязно ругаясь, медленно проталкивался внутрь. И даже тогда облегчения не пришло — лишь стало невозможно сладко и в то же время обжигающе-больно, и Стив жаждал, чтобы Баки, наконец, начал двигаться, чтобы вытрахал из него остатки всех мыслей и сожалений, и дал после этого восстать из пепла, чтобы начать всё с чистого листа. Слишком большой размах был у сегодняшних эмоциональных качелей, Стив едва выдерживал.

И Баки начал двигаться, как любил — с точностью, силой и постоянством машины, вбивая Стива в диван, шумно дыша и откровенно постанывая от удовольствия. Его виски, впадинка над губой и кожа на груди лоснились от пота, мышцы то и дело напрягались при каждом толчке, перекатываясь под кожей. Стиву казалось, что из всего своего тела он чувствует только низ живота, где отдавалось дрожью по позвоночнику каждое движение Баки. Он видел как наяву, как внутри его тела, под кожей, раз за разом настойчиво раздвигая мышцы, поршнем ходит каменно-твёрдый, крупный член Баки. Наслаждение и боль связались жгутом, неразделимым канатом; Стив скрестил лодыжки на влажной шее и резко выдохнул:

— Ещё, Баки… Давай же.

Пожалуй, это был один из сильнейших оргазмов в его жизни. Его точно вытряхнуло из сознания ненадолго — и когда он пришёл в себя, Баки, тяжело дыша, уже содрогался внутри, переживая пик своего удовольствия. Его тело было невероятно горячим и тяжёлым, потным, привычно-массивным. Стив обнял его и не удержался от того, чтобы со всей полнотой чувств сильно укусить за плечо и оставить несколько неглубоких царапин на влажной спине — на память. Казалось правильным, если Баки тоже будет помнить. Хотя бы недолго.

— Ты в порядке? — хрипло спросил Баки, поднимая голову. Его взгляд пьяно плыл, но он выглядел искренне переживающим за их спонтанный жаркий секс. Словно только после оргазма до него наконец начало доходить, что между ними сейчас произошло.

— Да, норм, — честно соврал Стив, пытаясь отдышаться. Ему казалось, что он не чувствует собственных ног и спины, а задница при этом горела адским пламенем. — Хочу в душ сходить.

— Хорошо… — Баки медленно высвободился из плена его тела и сам завалился на диван, ближе к спинке. Джек, дремавший на своей лежанке, приподнял голову, когда Стив выполз из-под Баки и кое-как поднялся на ноги. После этого, впрочем, пёс улёгся поудобнее и сделал вид, что непонятные телодвижения сбросивших свою смешную тонкую шерсть людей его не касаются.

Ступая как можно медленнее и аккуратнее, Стив собрал раскиданную в страсти одежду и спрятался за дверью ванной. Сделал воду погорячее и без единой связной мысли долго стоял под бившими в затылок струями, надеясь прийти в себя. В каком-то смысле он был рад, что у них не хватило терпения добраться до спальни, где их совместный запах пропитал бы простыни и одеяло. И где ему пришлось бы сражаться с самим собой, чтобы уговорить засунуть бельё в стиралку, а не оставить, как есть, на подольше.

Правда была в том, что он до сих пор безумно любил и желал Баки. Правда была в том, что даже самый невероятный секс не исправит их сломавшиеся отношения. Стив был уверен, что это конец. Сегодняшний вечер стал отличной иллюстрацией того, что Баки просто не слышит его — и не понимает. И как бы Стив ни мечтал об этом, никакого «долго и счастливо» при таком раскладе у них не могло получиться. Глупо было надеяться.

Постояв под горячим душем ещё несколько минут, он намылил губку и принялся остервенело тереть кожу, смывая с себя запах, пот и семя Баки. Между ягодиц до сих пор было скользко и саднило, и от жёсткого прикосновения губки Стив крупно вздрогнул всем телом.

До него только начало доходить, что любовь, конечно, прекрасное и необходимое чувство. Она зажигает душу и меняет человека, толкает его на новую ступень. Но сама по себе увы, ничего не значит и не обещает. И только люди своим чутким отношением друг к другу и значимыми поступками могут дать ей шанс воплотиться во что-то чудесное.

Стив вышел из душа и замер у раковины, тяжело опираясь на неё руками. Тело чувствовалось расслабленным и удовлетворённым, каким уже давно не было, но на душе было муторно. Он мазнул ладонью по запотевшему зеркалу, стирая с него влажную пелену. Взгляд сразу прикипел к пятнам засосов на шее, ключицах и ниже — рядом с сосками. Баки явно не старался быть щепетильным. Стиву это было и не нужно. Даже смешно, сразу и не разберёшься, кто и кем на самом деле воспользовался. Даже если вменять Баки в вину его силу, алкогольное опьянение и необоснованную ревность, Стив прекрасно осознавал — всё случилось только потому, что он безумно хотел этого. Мечтал об этом, самому себе не желая признаться.

Будет ли его ещё хоть когда-нибудь от кого-нибудь так сильно вести? Сможет ли этот человек удовлетворять его сексуальные желания и захочет ли сделать счастливым, быть рядом? Будет ли любить при этом и будет ли достойным человеком? Будет ли Стив любить его и сможет ли сделать счастливым в ответ? Стив вздохнул и отвернулся от зеркала, кутая бёдра в махровое полотенце.

Слишком многое должно было правильно сыграть в этом уравнении с множественными неизвестными. Стив понимал, что в ближайшем будущем он точно не собирается заводить никаких отношений. Ни с девушками, ни с парнями. Ему понадобится время, чтобы успокоить свои чувства к Баки. Возможно, больше времени, чем он предполагал.

В спальне Стив переоделся в домашнюю одежду и взял из шкафа дополнительный плед.

Когда он вернулся в гостиную, Баки всё так же лежал на диване и громко сопел. Его футболка и худи валялись на полу, а расстёгнутые джинсы были спущены до колен. От этого зрелища у Стива снова ощутимо шевельнулось внизу живота. Было до невозможного обидно понимать, как просто Баки вызывает в нём отклик даже тогда, когда по сути ничего не делает. Просто спит полуголый, разметавшись на диване.

Стив крепко зажмурился. Развернулся и ушёл в ванную за тёплым мокрым полотенцем. Он обтёр Баки везде, где смог дотянуться и попытался надеть на него джинсы. Затея сразу провалилась, и подумав совсем недолго, Стив просто решил окончательно раздеть его, стянув штанины с ног. Он даже не пытался обманывать себя — и просто жадно смотрел, облизывая взглядом. Каждый бугорок мышц, завиток волос, шрам, лунка ногтя, родинка, крупный даже в спокойном состоянии член — каждая деталь отпечатывалась в памяти так, что Стив был уверен — запросто сможет нарисовать Баки даже без модели под боком.

Подняв свалившуюся с дивана на пол ногу, Стив укрыл Баки пледом и легонько погладил по бедру. Тот лишь всхрапнул громче и повернулся на бок, словно благодарный за окутавшее его тепло.

— Джек, ужинать, — скомандовал Стив, чуть не забыв за всеми событиями покормить пса.

Тот поднял голову, а затем лениво встал с лежанки, цокая когтями в сторону кухни. Стив каждый раз удивлялся, насколько хорошо слепой Джек ориентируется в окружающем его пространстве. Когда пёс проходил мимо дивана, то ненадолго зарылся носом в затылок Баки, обнюхивая. Фыркнул и зацокал дальше, прислушиваясь, как Стив насыпает сухой корм в его миску.

Этой ночью спалось плохо. Стив посмотрел на часы, которые показывали первый час ночи. Подъём в шесть утра будет не из лёгких.

Стив лежал один на кровати в спальне и пялился в потолок. За окном, как и во всей квартире, царил сумрак, разбавленный ночными огнями с улицы. Стив не закрывал дверь и мог слышать, как Баки негромко похрапывает в гостиной. Почему-то было очень важно слышать его дыхание.

То, что они натворили сегодня, можно было назвать только неловкой глупостью. Стив лежал и размышлял, на сколько процентов жизнь каждого человека состоит из подобных неловких глупостей, о которых вроде бы «сожалеешь», а на самом деле будешь хранить в памяти и время от времени бережно доставать и пересматривать, как великое сокровище.

Наверное, однажды придёт время становиться умнее и ответственнее. Однажды.

А сейчас он усилием воли заставил себя перестать думать и закрыл глаза. Последнюю неделю учёбы, как и подготовку к выпускному, никто не отменял. А ещё у него был Джек, с которым они гуляли по утрам. Стив не знал, сколько времени займёт его трансформация в умного и ответственного человека. Но с чего-то же надо было начинать.

*

Стив уже приготовил кофе и наливал его себе в кружку, когда увидел, как на диване сонно зашевелился Баки. Стив даже замер на миг, стараясь ничем не выдать своего присутствия у него за спиной, в зоне кухни, и смотрел во все глаза.

Баки со стоном медленно перетёк в сидячее положение и обхватил голову руками. Кто-то сегодня явно проснулся не в лучшей форме. Затем Баки осмотрел себя и даже заглянул под плед, в который был закутан словно в кокон.

— Блядь, — сипло сказал он, когда понял, что совершенно голый. — Какого…

Стив не знал, плакать ему или смеяться. Больше хотелось плакать, конечно. А потом Баки обернулся назад и встретился с ним взглядом красноватых глаз. На голове его царил полный беспорядок.

— Доброе утро, — как можно ровнее сказал Стив. — Я сделал пару сэндвичей и сварил кофе. Можем позавтракать, если ты проснулся. Потом мне нужно будет убегать на учёбу. Я оставил тебе полотенце, если захочешь принять душ.

— Мы вчера… — Баки недвусмысленно показал пальцем на себя, а затем на Стива, — мы с тобой?..

А потом он уставился на шею Стива, виднеющуюся в расстёгнутом вороте рубашки. Стив тут же свёл руками воротничок и застегнул обе свободные пуговицы, не оставляя ничего постороннему взгляду.

— Это не важно.

— Это важно для меня.

— Если бы это было важно, — не выдержал Стив, повышая голос, — ты бы не вваливался вчера пьяным в мою квартиру и не задавал бы идиотских вопросов на утро. Мне скоро нужно будет уходить…

— Твою мать, мне так стыдно, — сдавленно простонал Баки, обхватывая лицо руками. — Стив, прошу, прости меня. Я не собирался ничего такого вытворять. Но недавно был мой день рождения, и я думал сделать тебе сюрприз на выходных… а потом увидел выпуск новостей, разозлился и напился… Блядь, мне так стыдно.

Стив едва сдерживался, чтобы не начать некрасиво истерить. В конце концов, он уже всё решил. И хоть о несчастном Баки с похмелья искренне хотелось позаботиться, всё же у того было несколько меньше шансов заставить Стива прогнуться, чем у пьяного обольстителя без тормозов из вчерашнего дня. Стив сжал и разжал кулаки, успокаиваясь, и даже смог улыбнуться:

— Всё нормально. На кофейном столике я оставил тебе воду и «Алкозельцер». Выпей. Думаю, тебе полегчает.

— Это значит, что мы… что всё в порядке?

Баки смотрел на него, словно ждал оправдательного вердикта, но у Стива был только приговор:

— Конечно, всё в порядке. Всё осталось точно так же, как я сказал тебе вчера. Мы больше не вместе, Баки. Когда поешь и помоешься, пожалуйста, хорошо захлопни дверь. И больше не нужно приезжать сюда. Второй раз этого не случится.

— Стив…

В этот момент в дверь настойчиво позвонили и тут же постучали, обрывая Баки на полуслове. Стив нахмурился и, залив в себя оставшийся глоток кофе, пошёл открывать.

— Утречка! — бодрая, при макияже и с зачёсанными на бок волосами, на пороге обнаружилась Наташа. Её почти строгую джинсовую пару оттеняла неоново-салатового цвета футболка с придурковатым принтом. — Ты уже готов? Есть что-нибудь перехватить в плане завтрака? — и Стив, планировавший загородить проход своей подруге-бестии уже понял, что неведомым шпионским образом та прошмыгнула мимо него, едва ли заметив преграду. Её явно вёл запах свежесваренного кофе и еды. Вдруг Наташа остановилась, как вкопанная, так и не выйдя из коридора в гостиную.

— Джеймс? — о, сколько всего было намешано в её голосе. Стив вдруг почувствовал, как у него горят уши, щёки и даже шея. Понимать, как всё это выглядит, и что очень скоро ему придётся отвечать на сотню каверзных вопросов, было нелепо и очень стыдно. Словно он какой-то малолетний идиот, не способный отвечать за свои слова.

— М-м… доброе утро, Нат, — хрипло поприветствовал Баки, помахав рукой.

— Вы… — она обернулась на Стива, снова посмотрела на Баки, и пока она ничего не сказала снова, Стив схватил один из сэндвичей и локоть Наташи, и потянул её к выходу.

— Пойдём, нам уже пора. Поешь по дороге.

Он тянул её, не оборачиваясь на Баки, и не остановился, пока не захлопнул дверь за их спинами. А потом просто отпустил Наташу, впихнув ей в руку утренний сэндвич, и спешно зачастил вниз по лестнице.

— Стив? Что это за нахрен такое было сейчас? Мне показалось? Мне ведь не показалось, правда? Он ведь был голый под пледом. Совершенно, мать твою, голый! Вы что, переспали? Как он вообще здесь оказался?

Стив слышал эти вопросы за спиной, и они гремели, как прицельные выстрелы. А сам торопился выйти из подъезда на улицу, надеясь, что свежий утренний воздух остудит пожар на его щеках — и притушит пыл подруги, не замолкавшей ни на миг всё то время, что спускалась по лестнице.

«Даже сэндвич меня не спас», — со вздохом подумал Стив. Через пару секунд Наташа окажется на улице, и он никак не отвертится от допроса.

— Стив!

— Я не особо хочу об этом говорить, если честно, — снова попробовал Стив, отводя взгляд.

— Вы помирились?

— Нет, мы окончательно расстались.

— Тогда…

— Нат, — Стив остановил свой бодрый шаг вдоль парковки рядом с домом и обернулся, встречая Наташин взгляд, в котором была намешана куча разных эмоций. — Просто так получилось. Он пришёл ко мне вчера пьяный и с порога начал целовать. Сначала я пытался его оттолкнуть, но сама понимаешь, надолго меня не хватило. Баки в любом состоянии помнит, что и как мне нравится, у меня не было ни шанса.

Наташа поджала губы.

— И что, он приходил, чтобы трахнуть тебя, а потом снова раствориться с рассветом не понятно на какой срок? Мне кажется, здесь только ты думаешь, что вы расстались.

Стив вздохнул в который раз. Это утро выдалось очень богатым на вздохи.

— Думаю, мы наконец-то всё уладили.

— Пьяный секс прочистил мозги? — сердито фыркнула Наташа.

Стив задрал голову и уставился в небо с плывущими по нему серо-белыми облаками.

— Скорее, прощальный.

Наташа долго не отвечала, а когда Стив посмотрел на неё, то увидел как она со злостью уплетает сэндвич, не особо заботясь о нанесённой на губы яркой помаде.

— Ох, Стив, ну что же ты творишь, — наконец, сказала она. — Так ведь только больнее будет.

Он не смог больше стоять в отдалении, подошёл ближе и обнял, прижимая её голову с яркими рыжими волосами к груди.

— Я знаю, Нат, знаю… но разве я мог отказаться? У меня до сих пор рядом с ним голову сносит. Я люблю его так же сильно, как и раньше.

Наташа выдохнула ему в грудь, и он почувствовал этот выдох даже через ткань рубашки. А потом подняла голову и посмотрела на него, обнимая в ответ:

— И что ты собираешься делать дальше? Что, если это не последний раз, когда он приедет к тебе? Собираешься перебиваться ни к чему не обязывающим сексом?

— Нет. Точно нет. Постараюсь не пустить к себе, наверное. На самом деле я не знаю, Нат. Нихрена не знаю. И если ты знаешь, то первая кинь в меня камень.

Наташа фыркнула, но камень искать не стала. Они расцепили объятия и медленно пошли в сторону колледжа. Порой их обгоняли торопящиеся на работу и учёбу прохожие, мимо проезжали машины, создавая музыку утреннего мегаполиса. Им обоим не мешал этот шум — только служил фоном тяжёлым мыслям и серьёзному разговору.

— Сейчас у нас в жизни много всего происходит, так что у тебя не останется много времени думать о произошедшем и переживать. Выставка, выпуск… новая работа. Ты ведь ответил мисс Поттс? Собираешься согласиться?

Стив хитро улыбнулся, кинув на Наташу быстрый взгляд.

— А ты сама? Согласилась с предложением Говарда? Между вами ведь тоже не всё так просто.

Наташа громко фыркнула:

— Проще некуда! Мы просто переспали пару раз, никаких чувств. Даже если это как-то выплывет наружу, не думаю, что Питер устроит из этого скандал. Он показался мне разумным парнем. В конце концов, не я была первой и не я была последней, пока Говард не встретил Питера. Прошлое нужно уметь оставлять в прошлом.

Эта фраза снова запустила в Стиве виток мыслей о том, что у него самого с этим тезисом дела обстоят довольно хреново.

— Так ты согласилась?

— Конечно, я согласилась. Я ведь не идиотка раскидываться такими возможностями. Говард всё ясно объяснил — он хочет создать ближний круг для управления бизнесом из людей, которым сможет безоговорочно доверять.

Стив расстроенно сказал:

— Жаль, что мне он не может доверять. Хотя, у меня и специальность никак не соотносится с его бизнесом.

— На самом деле он говорил о тебе. Но потом сказал что-то вроде «нет, его Терминатор точно будет против работы на Старка» и перестал развивать мысль.

Стив невесело хмыкнул. Говард в кои-то веки владел устаревшей информацией. Никакому Терминатору больше не будет дела до того, где он собирается или не собирается работать.

В кармане завибрировал телефон, и Стив вытащил его, открывая всплывшее сообщение.

«Братишка, ты не забыл про мой пром? Поможешь завтра выбрать платье?»

Стив чертыхнулся. Он совсем забыл про чёртов пром в пятницу. И про то, что платье для Марго надо не только выбрать, но и купить. А потом до него дошло:

«С кем ты собираешься идти?»

«Мой парень пригласил меня, вообще-то. И если бы ты почаще бывал дома и говорил со мной, ты бы об этом знал».

Видимо, у Стива перекосило лицо, потому что Наташа обеспокоенно спросила:

— Всё в порядке?

— Мне нужно надрать ей задницу. И достать где-то пару-тройку сотен баксов за два дня. Но сначала всё-таки надрать ей зад.

Наташа улыбнулась:

— Сестра?

— Марго, — кивнул Стив. — Сказала, что её парень пригласил её на пром. А я даже не знал, что у неё есть парень.

Наташа присвистнула.

— Включил мод старшего братца?

— Вроде того. Я ведь и есть старший брат. Раньше я всегда был в курсе, что у неё происходит.

— Раньше вы жили вместе, под одной крышей. А теперь нет. Когда ты с ней последний раз спокойно разговаривал, а не налётами бывал дома, нагруженный собственными проблемами? Не вижу смысла сердиться.

— Всё равно получит у меня. Но деньги надо где-то найти, — упрямо возразил Стив.

— Мы займём, — с широкой улыбкой пообещала Наташа, — если возьмёшь меня на примерку. Я так давно не чувствовала всей этой шебутной школьной атмосферы перед промом! Аж ностальгия разыгралась.

— У нас тоже скоро выпуск. Будет такая же суета, — пожал плечами Стив.

— И совсем не такая же, — значимо сказала Наташа, мечтательно улыбаясь. — Самое крутое происходит, когда тебе шестнадцать лет.

*

Стив вернулся домой уже затемно после учёбы и вечерней смены в «Старбаксе». В первый момент он боялся, что Баки до сих пор в квартире, и пару долгих минут стоял, держась за вставленный в скважину двери ключ. А когда открыл дверь, его встретила только темнота и слепой Джек, воодушевлённо виляющий хвостом. Конечно, его вечер только начинался, а у Стива уже не было никаких сил.

Тем не менее он покормил пса и вышел с ним на улицу, с удивлением понимая, что свежий вечерний воздух и променад каким-то образом восстанавливают его энергию.

Уже дома, в свете из открытого холодильника, когда доставал себе попить, он увидел на столешнице лист бумаги, которого точно не было там утром.

Он закрыл холодильник и включил торшер рядом с диваном, чтобы прочитать. Уселся поудобнее, с осторожностью вглядываясь в убористый почерк, не веря, что ему и правда оставили целое письмо. До этого момента он, пожалуй, ни разу не видел почерка Баки.

Стив погладил строчки пальцами и понял, что на самом деле как может оттягивает момент. Читать было страшно.

«Стив,

Пожалуйста, прости меня за вчерашнеее. Не за наш потрясающий секс, который я помню урывками и до последнего момента думал, что мне всё это приснилось. Прости за то, что пришёл пьяным, что ничего толком не объяснил. Я хотел поговорить, а не зажимать тебя в углу. Впрочем, не буду врать — этого я хотел не меньше, но поговорить было важнее. И что мы имеем в итоге? Пьяный секс, стыд и нерешённые проблемы.

Прошу, прости меня, я не должен был вести себя так, но я был в отчаянии. До меня наконец дошло, что происходит. Дошло, что я теряю тебя. И не хочу думать о том, что уже потерял. Я не собираюсь сдаваться.

Ты говоришь, что я не слышу тебя — это не правда, я всегда слушал то, о чём ты говорил. Но только сейчас я понял, что слушать и слышать — это две большие разницы. Ты, наши отношения и мои чувства к тебе — первые серьёзные в моей жизни. Я никогда прежде не думал о том, как долго они могут продлиться, потому что мне было страшно. Ты так молод и невероятно привлекателен. У тебя впереди столько возможностей. А я… В 37 многое даётся сложнее, от решений до поступков. Я словно закоснел и перестал быть гибким. Я привык ставить на себе крест, после молодости, проведённой в армии и в боевых точках, после ранения, внутри себя я сразу перешагнул в старость. Я уже не чувствовал, что на что-то способен. И моя неловкая попытка заинтересовать молоденького и невероятно симпатичного парня, который мне понравился, была подобна предсмертной конвульсии. Это сейчас я медленно начинаю осознавать, что мне всего 37. Всего, а не уже. И если ты правда думал, что наши отношения могут выдержать многое, что они могут продлиться так долго… значит, я буду растить в себе уверенность, что ещё не всё потеряно. Что я могу быть самым лучшим для тебя. Самым необходимым. Никто не сможет заменить тебя для меня, Стив. Но я хочу быть уверен и сделаю всё для того, чтобы доказать — точно так же никто не заменит тебе меня. Ни красивые и молодые девушки, ни горячие парни. Потому что никто из них не будет чувствовать той бездны чувств, что я чувствую, только глядя на тебя, Стиви.

Я понял, что ты решил порвать со мной. Но теперь ты делаешь по отношению ко мне то же, в чём упрекал меня — решаешь за двоих. Я не согласен с твоим решением. Прошу, дай мне ещё один шанс, чтобы доказать — мы можем быть вместе. У нас будет своё долго и счастливо. Я об этом позабочусь. Мы об этом позаботимся.

Люблю каждую частичку тебя,
Баки».

Когда Стив дочитал, то понял, что слёзы бегут у него по щекам. Он неосознанно смял письмо и кинул куда-то на пол. Потом заметил, что на подлокотнике дивана лежит полотенце, что он оставлял для Баки — аккуратно свёрнутое. Стив схватил его и прижал к лицу, чувствуя такую завывающую бурю чувств внутри, что боялся — не удержит. Полотенце было ещё немного влажным и едва уловимо пахло телом Баки. Оно касалось его везде, когда он вытирался, обнимало его. Трепало волосы и скользило по коже.

Стив взвыл, чувствуя одновременно резкую эрекцию и то, что его распирает от прилива чувств настолько, что он, кажется, вот-вот взорвётся. Он сполз с дивана на пол, всё так же прижимая к лицу полотенце и тихо воя в него. Дышать было трудно, но ни за что на свете он не отнял бы его сейчас от носа. Сердце бухало набатом в горле, ушах и затылке, отдавалось эхом в животе и члене. Стив ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким раздавленным и одновременно словно парящим в небесах.

Что теперь ему делать? Что же, к чёртовой матери, ему теперь делать?

Стив вслепую принялся искать отброшенное письмо, отодвинул морду интересующегося происходящим Джека, перевернулся на бок, чтобы дальше дотянуться. Скомканное письмо нашлось под кофейным столиком.

Стив схватил его и смял в кулаке, прижимая к груди напротив сердца. Словно то было якорем, который позволял ему не поддаваться бушующей внутри стихии. Словно Стив боялся, что этот исписанный лист бумаги может исчезнуть, раствориться в тенях. На какой-то миг Стив подумал, что лучше бы он на самом деле растворился, было бы намного проще… но потом только крепче стиснул пальцы.

Notes:

Друзья, спасибо, что ждали, особенно моя искренняя сердечная благодарность тем, кто пинал в отзывах. Мне это нужно. Можно сказать, необходимо. Благодаря вам я села и дописала главу :)
До конца осталось примерно 3 главы :)
Пожалуйста, оставайтесь со мной. И с ребятами.

Обнимаю всех крепко! Надеюсь на новую скорую встречу :)
Ваша Нави

Chapter 72: 72----------

Chapter Text

Стив договорился встретиться с сестрой после пар, в тот недолгий промежуток времени между учёбой и сменой в Старбаксе. Он всё больше ощущал на собственной шкуре, как это непросто — быть самодостаточным, материально ответственным взрослым. Это было непросто, охренеть как непросто. Но чувство этой ответственности и независимости очень Стиву нравилось, и осознание того, что он старается изо всех сил, и у него даже что-то получается, окрыляло и приносило ощущение удовлетворения от любой тяжёлой работы, за которую он брался — и которая в итоге оплачивалась деньгами. В этот момент Стиву в какой-то мере было всё равно, чем конкретно заниматься, лишь бы это приносило доход и продлевало это чувство уверенности в себе. Конечно, жил он не в своей квартире и на весьма льготных условиях благодаря Броку Рамлоу, но это всё равно была сделка, условия которой он честно выполнял.

Марго ждала его на выходе из парка, окружающего главный корпус колледжа. Красивая, в симпатичных джинсовых шортах и яркой футболке под расстёгнутой джинсовкой, она могла бы сойти за одну из студенток — но пока была лишь старшеклассницей, еще не разобравшейся, чем именно хочет заниматься в будущем. Она помахала ему рукой, едва увидев, и Стив ответил тем же, чувствуя, как тёплая улыбка неконтролируемо растягивает губы. Они уже такие взрослые. Ещё совсем немного времени пройдёт, когда они смогут полноценно помогать маме, и ей можно будет брать меньше смен на работе и больше отдыхать.

— Привет! — они обнялись, едва Стив поравнялся с сестрой. — Мы ещё кого-то ждём? — с непониманием спросила Марго, когда даже после объятий Стив не сдвинулся с места.

— Ты не против общества Нат? Она знает магазины платьев неподалёку и поможет с примеркой. А я буду независимым судьёй. Не уверен, что справлюсь без её помощи.

Марго фыркнула и отступила на шаг, оглядывая брата с головы до ног.

— Кто бы мог подумать, мой старший братишка признаётся сам, что не всесилен. Кстати, тебе тоже не помешает сменить гардероб. Твои старые вещи сидят на тебе подозрительно тесно. Выглядит, конечно, горячо, но кажется, словно одежда может треснуть по швам от неловкого движения.

Стив собирался выдать сестре подзатыльник, но та, наученная многолетним опытом, легко увернулась. Стив вздохнул. Он не планировал сейчас лишних трат, но Марго была права — почти вся его старая одежда стала ему мала. Сейчас он носил всё то, что раньше висело на нём мешком и должно было выглядеть как «бэгги стайл». От «бэгги» в его старой одежде на новом теле больше ничего не осталось. Иногда, неловко двигая рукой, Стив боялся порвать рубашку в плечах. Садился и вставал медленно он по той же причине — не хотелось бы, чтобы его единственные джинсы, которые он ещё мог на себя натянуть, треснули в самом интересном месте.

— А вот и я! — сзади раздался голос Наташи, а затем она закинула руки им на плечи, приобнимая и притягивая к себе, утаскивая обоих по направлению к тротуару. — Какие же вы классные, Роджерсы! Даром что такие разные. Марго, мы выберем тебе самое офигенное платье, чтобы оно подчёркивало твои каштановые волосы и медовые глаза. Что думаешь о изумрудно-зелёном? И что насчёт длины? Может быть, посмотреть с разрезом сбоку?

Стив на какое-то время выключился из девичьего трёпа, обдумывая другой немаловажный вопрос — с кем же именно Марго пойдёт на пром? Но узнавать об этом именно сейчас не хотелось, чтобы не убить царящую между ними непринуждённую атмосферу расспросами. Включиться пришлось тогда, когда они зашли в какой-то салон, и Наташа убежала общаться с девушкой-менеджером на тему одного Наташе известного фасона и цвета платья, а Марго утянула его с собой на мягкий как облако пуфик и, не отпуская ладони из своих тонких, прохладных пальцев вдруг серьёзно сказала, заглядывая в глаза:

— Стиви, тебе нужно вернуться ночевать домой сегодня вечером. Я не хотела, чтобы ты волновался, и мама просила мне не дёргать тебя без надобности, но я считаю, что надобность есть. Она плохо себя чувствует последние дни, постоянно меряет давление, ничего не говорит, конечно, но я чувствую, что что-то не так. Тебе нужно прийти домой и поговорить с ней об её здоровье.

Стив нахмурился. Марго никогда бы не стала просить его, если бы на самом деле не нуждалась в помощи и поддержке. Её слова о маме задели глубоко внутри едва-едва успокоившиеся струны волнения. Неужели что-то серьёзное? Он точно не сможет подменить маму на работе из-за собственных смен, но он должен был урвать время и приехать ночевать. Проверить, всё ли в порядке… и почему мама сама не позвонила ему? Они ведь договаривались сообщать друг другу?

— Меряет давление? Она пьёт что-то? Какие-нибудь лекарства?

— Конечно, пьёт какие-то таблетки, — Марго отвела взгляд и скорбно свела брови, — я бы не дёргала тебя, но я очень переживаю. Она выглядит бледной и больной. Словно отъезд мистера Рамлоу и твой переезд — всё в одно время — сильно ударили по ней.

Стив тяжело вздохнул. От его более-менее хорошего настроения и едва установленного равновесия ничего не осталось. Из-за поднявшейся волны беспокойства хотелось бросить всё и бежать домой, но сейчас они в срочном порядке выбирали Марго платье к пятничному прому, а после этого впереди ждала смена в Старбаксе до позднего вечера. И некормленный, негулянный Джек… Как это всё разрулить? Он явно погорячился, когда полчаса назад размышлял о том, как хорошо у него получается быть независимым и ответственным взрослым. Оказалось, что у взрослых может быть намного больше проблем, чем он изначально себе представлял.

— Я обязательно приеду, как только закончу смену и забегу домой покормить и выгулять Джека, хорошо? Не говори ничего маме, чтобы не волновать её ещё больше.

Он крепко, обещающе сжал ладонь встревоженной Марго и всё-таки спросил её:

— Кто поведёт тебя на пром? Твой парень?

Марго фыркнула, посмотрела в глаза и отвела взгляд, следя за Наташей, которая ходила от вешалок к вешалкам, разглядывая платья и выбирая самые подходящие на её вкус. Словно была точно уверена, что Наташе можно в этом довериться.

— Его зовут Эд. Помнишь, я говорила о нём. Компьютерный клуб, восходящая звезда программирования. Я тоже стала заниматься там и мне даже нравится. Думаю, что хочу создавать телефонные приложения — это сейчас очень востребованно. А Эд умеет делать на компе такое, от чего у меня голова кругом. А ещё он очень добрый, нежный и обязательный. Никогда не думала, что это мне необходимо, но мне всегда обалденно спокойно и хорошо, когда мы находимся вместе с ним. Не думала, что это достоинство. Мечтала, чтобы сердце всегда вскачь, а мысли об одном. У нас не так. Мы с ним говорим обо всём, словно старые добрые друзья. Он выручал меня не раз и помогал с учёбой. А я подтягиваю его по языку и чтению. Этакая взаимовыручка, — она улыбнулась и снова посмотрела прямо Стиву в глаза: — Я не знаю, но мне кажется, что я его люблю. Чувствую, что он никогда не сделает мне плохо или больно, это совсем не про него. А для меня сейчас это самое главное.

Стив серьёзно кивнул. Ему было жаль, что после Криса и всего произошедшего Марго словно стала побаиваться чувственных проявлений взаимоотношений. Но он был уверен, что рано или поздно она оттает и снова ощутит потерянное желание и нетерпеливое влечение к человеку, который ей нравится. На данный момент после рассказа Марго он почувствовал, что этот Эд может позаботиться о ней. И это было самым главным.

— Секретничаете? — Наташа возникла перед ними словно чёрт из табакерки с ворохом платьев в руках. — Давай, милая, марш в примерочную. У нас не больше часа, нужно выбрать платье и сваливать отсюда. Мне на дополнительные курсы, а тебе, Стив? Ты сегодня в Старбаксе или Пантере?

Стив сделал ей страшные глаза.

— Пантере? — переспросила Марго, поднимаясь и перехватывая охапку платьев из Наташиных рук. — Ты устроился ещё куда-то?

— Да, просто клуб… тематический, — не стал врать, но и не сказал всей правды Стив. — Я там только по вечерам пятницы и выходным, не переживай. Твой пром я точно не пропущу, — он подмигнул и придал сестре ускорения в сторону примерочных, легонько шлёпнув её по бедру.

— Прости, не подумала, — Наташа со вздохом опустилась на мягкий пуфик на то же место, где до неё сидела Марго. — Эти ваши тайны и недосказанности, голова кругом идёт.

— Думаешь, я должен был сказать ей, что подрабатываю в гей-клубе? — с сомнением фыркнул Стив, наблюдая, как Марго скрывается за дверцей просторной примерочной.

— Ей скоро семнадцать, не вижу ничего страшного. В конце концов, это такая же работа, как и все остальные.

Стив не ответил. Наташа была права. Ни в одной из работ нет ничего плохого, пока она законна, устраивает тебя и оплачивается. Но ему хотелось быть для сестры примером для подражания, самым лучшим старшим братом, таким человеком, которым, возможно, захочется похвастаться перед друзьями или парнем. И отчего-то работа в гей-клубе в эту схему по понятиям Стива не особо вписывалась. Он снова подумал, что не может дождаться окончания колледжа и новой статусной и весьма презентабельной занятости в должности ассистента профессора на факультете изящных искусств. Если у него будет достаточно времени, чтобы посещать лекции, он сможет стать аспирантом и получить ещё одну ступень к своему образованию. Внезапно мысль о том, чтобы не просто творить искусство, а учить других тайнам и приёмам, показалась невероятно привлекательной и вдохновляющей. Стив не был уверен в собственной выдержке и материальных возможностях доучиться до профессорского звания, но неожиданно очень отчётливо представил себя перед лицом десятков студентов, вещающим о множествах способов воплощения образа в предмет искусства и видах мазков… или в окружении мольбертов на практическом занятии. Даже сейчас он чувствовал, что ему будет, что сказать.

— Венера вызывает Марс, приём, — громко пропела Наташа рядом с ухом, — ты опять отключился, Карандаш. Всё в порядке? О чём вы говорили с Марго? Что-то дома? Она выглядела обеспокоенной.

Стив встряхнулся, откладывая свои мечты, словно убирая их в шкатулку и закрывая крышку на ключик до поры до времени. Выражение его лица явно выражало всю степень его замотанности.

— Говорит, маме нездоровится. Сегодня нужно будет пойти домой после смены в Старбаксе. А ещё как-то успеть покормить и выгулять Джека.

— Я вообще не могу похвастаться большой эмпатией с животными, но кажется, этот твой мохнатый великан ко мне благодушно настроен. Если у тебя завал, я могу помочь с ним. Только тогда я ночую у тебя, чтобы с утра не опоздать на учёбу. Что скажешь?

Стив посмотрел на подругу, чувствуя неизмеримую благодарность. Неожиданно он ощутил огромную волну тепла и любви, направленную на неугомонную, сумасшедшую, верную ему и самую лучшую подругу на свете. Не сдерживая порыва, он крепко обнял Наташу и прижал рыжие кудри куда-то к своей шее, с большим удовольствием втягивая носом запах её свежих, с ноткой жасминовой сладости, духов. Как же давно, много времени назад, он должен был сделать это? Выражая всю свою любовь к ней и благодарность, показывая, как много она для него значит.

— Эй, Роджерс, полегче. Если ты теперь свободный одинокий волк, то я наоборот вроде как остепенилась, — шутливо прошептала Наташа, щекоча дыханием кожу у ключицы. И при этом всё равно мягко, очень по-женски обняла его в ответ. — Я тебя тоже люблю.

— Я ничего такого не говорил, — фыркнул Стив, прикрывая глаза и смиряясь с обрушившимся внезапно чувством.

— Эй, я думала вы тут чтобы на меня смотреть и помогать выбирать платье, а не для того чем вы там сейчас занимаетесь, — донёсся до них сердитый голос Марго. Наташа ощутимо ткнула Стива под рёбра и отстранилась, поворачиваясь к вышедшей в первом платье девушке.

— Нет, длинное точно не вариант, хотя цвет хорош. Запутаешься, наступишь, неудобно. Попробуй то, что до лодыжек и с разрезом? — сказала она, как ни в чём не бывало, едва бросив пронзительный взгляд на Марго.

— И вообще, подглядывать нехорошо, — добавил Стив.

Марго показала им обоим язык и снова скрылась за дверью.

— Какой у нас лимит? — спросила Наташа.

— Я наскрёб триста, — вздохнул Стив.

— Я добавлю столько же, и возьмём ей копию Веры Вонг. Из всего этого вороха, что я ей дала, только одно стоящее платье. Остальные — недоразумения.

— Тогда зачем мы тратим время? — нахмурил брови Стив. Время сейчас было той валютой, что дороже денег.

— Женская психология, — Наташа мягко тронула себя за висок. — Просто не спорь, иначе это будет ещё дольше. Я ещё одолжу ей свои чёрные Шанель на устойчивом каблуке. Хорошо, что у нас один размер, меньше тратиться. Но с тебя что-нибудь, потом придумаю.

— Спасибо, Нат, — искренне сказал Стив, уже не чувствуя, впрочем, неконтролируемых порывов обниматься. — Я тебя правда люблю. Я бы не вывез без тебя.

Наташа без слов взяла и крепко сжала его ладонь. Она выглядела, словно хочет сказать что-то, но мялась, будто не зная, как начать. Стив не спускал с неё глаз. Обычно Наташу сложно было заставить волноваться.

— Послушай, — наконец сказала она, не глядя в глаза, — можешь считать меня предательницей, можешь думать, что я лезу не в своё дело, но меня не отпускает чувство неправильности происходящего.

— О чём ты? — ничего не понял Стив.

Наташа вздохнула.

— Ты ведь знаешь, где я живу. Всего в одном квартале от него. Супермаркет рядом один, так что я волей-неволей проходила мимо. И каждый вечер в его окнах горит свет. Словно он вернулся и больше не собирается уезжать.

Стив смотрел на неё, не мигая. Тяжёлое, тревожное чувство, что лежало на дне его сердца, как успокоившийся ил, всколыхнулось от её слов и поднялось вверх, лишая восприятие ясности и прозрачности.

— Ты о чём? — словно у него заело пластинку, повторил Стив, хотя и сам уже всё понял. Неужели одного Баки мало, чтобы решетить его сердце дробью сомнений?

Наташа посмотрела на него и снова с силой сжала ладонь.

— Прости. Правда, прости. Я не хотела снова тебя будоражить, просто чувствую, словно вы оба делаете какую-то ужасную ошибку сейчас. Не знаю, как объяснить, но у меня даже из-за собственных личных неурядиц так душа не болела. Даже сплю плохо.

Стив вытянул руку из наташиных пальцев и спрятал лицо в ладонях, нажимая на глаза под сомкнутыми веками, в полном непонимании, что говорить и делать. Разве Баки не должен был вернуться на службу после выходных в увольнении? Тех самых выходных, когда они снова переспали — и когда окончательно всё разрушили между собой? И почему это вообще заставляет его сердце снова колотиться, как на соревнованиях по бегу?

— Что насчёт этого? — снова раздался звонкий голос Марго.

Стив раздвинул пальцы, чтобы выглянуть между ними. По его мнению, Марго все платья неприлично шли. Стройная, хрупкая, как он, но с приятной округлостью бюста и бёдер, она приковывала бы взгляд в любом из них. Советчик из него вышел отвратительный.

— Неплохое, — спасла его Наташа, — но бретельки всё портят, словно от старомодной ночнушки. Давай следующее.

Вздохнув, Марго снова скрылась за дверцей примерочной.

— Не кисни, осталось последнее, почти точная копия платья из последней коллекции Веры Вонг. Я его сразу заметила, как пришли. Если хорошо сядет, на нём и остановимся.

— Думаешь, я не должен всё рушить? — спросил Стив невпопад, потому что, ей богу, платья — это последнее, что его волновало после слов Наташи.

Наташа вздохнула.

— Ведь говорил мне Клинт держать рот на замке и не лезть в ваши дела…

— При чём тут Клинт? — уже откровенно ничего не понял Стив.

— Карандаш, ты ведь знаешь, я всегда на твоей стороне. И я всегда тебя поддержу. Тем более, все твои поступки, так или иначе, очень созвучны моему взгляду на мир. Что бы ты ни делал — я понимаю тебя и чувствую тебя, как себя саму. Я ещё помню, как рвала с Сэмом, как заканчивала десятки отношения до него — и как это больно каждый раз. Но я ни о чём не жалею. Вы же… словно потерялись в лабиринте, и мне страшно хочется, чтобы вы из него выбрались. Вместе.

— Что ты этим хочешь сказать? — ровно спросил Стив, не ожидая, впрочем, ничего связного. Видно было, что сейчас Наташей говорят эмоции, а в таком состоянии она редко могла объясниться логично.

— Если он попросит, если решится на что-то ради тебя — может быть, дашь ему шанс? Дашь вам обоим ещё один шанс? Ведь чувства никуда не исчезли?

— Всё, это последнее, — Марго вышла и покрутилась в умопомрачительном, тёмно-зелёном, с переливами, словно русалочья чешуя, платье до колен. Верх был оформлен, словно скошенная вбок верхушка древесного листа, и никаких бретелей. Чёрный бархатный бант утягивал и без того тонкую талию, в меру пышный низ увеличивал стройные бёдра. Марго была невероятно привлекательна в нём, теперь Стив мог оценить разницу. Наверное, его глаза говорили без слов, потому что Марго счастливо и взволнованно улыбнулась ему.

— Вот это просто отлично, — в удивлении цокнула языком Наташа. Ну что за актриса! — Цвет, длина, форма — всё в невероятной гармонии. Просто произведение искусства. Что скажешь, Стиви?

Он улыбнулся и искренне кивнул, показывая вверх оба больших пальца.

— Мэм, мы готовы оплатить это платье, — Наташа поднялась с пуфика и, протягивая руку Стиву, заставила его встать. — Пойдём, и больше ни слова об отношениях. Просто ни слова. К чёрту всё. Сейчас у нас у всех есть заботы поважнее.

*
Стив на всех парах бежал домой — не в квартиру, ключи от которой сегодня он отдал Наташе, а в дом своей семьи, к сестрам и маме. Подъезд встретил его знакомым затхлым меловым запахом крашеных стен, и он взлетел на третий этаж за считанные секунды. Он очень волновался и переживал, хотя и надеялся изо всех сил, что Марго просто преувеличивала.

Дома пахло свежеприготовленным ужином — что-то из простого, но неизменно вкусного, вроде жареной картошки с мясом. Он закрыл за собой дверь и, пока разувался, услышал шаги. Мама вышла в проём кухни-гостиной и с удивлением смотрела на него.

— Стиви? Что ты тут делаешь?

— Пришёл домой, — просто улыбнулся он и в считанные мгновения преодолел разделяющие их шаги, чтобы крепко обнять. Непонятно как, явно благодаря чёртовой экспериментальной сыворотке, что так быстро поменяла его тело изнутри, он теперь стал объёмнее и выше, и, обнимая маму, мог зарыться носом в её светлые, тонкие — как раньше у него — волосы. — Как ты себя чувствуешь?

— Ох, теперь мне всё ясно, кто-то наябедничал? — Сара улыбалась, но выглядела очень уставшей и на самом деле бледной.

— Почему ты мне не позвонила? — с укором спросил Стив, внимательно разглядывая родное лицо, со всей серьёзностью всматриваясь в глаза.

— Ничего особенного, милый, — явно кривила душой мама. — Обычный весенний авитаминоз и перманентная усталость. Знаешь, если бы я могла выйти на пенсию сейчас, а не через десять лет, именно так я бы и поступила, — попыталась она свести в шутку.

— Значит, тебе нужно взять отпуск. Даже если за свой счёт. Я работаю, мы что-нибудь придумаем, — со всей серьёзностью — и вопящим неверием в собственные слова — сказал он.

— Стиви, — Сара улыбнулась, но улыбка вышла грустной. — У тебя ведь сейчас забот невпроворот. Диплом и выпуск на носу. Давай ты будешь волноваться о себе и заниматься своими делами. Я сумею о нас позаботиться. В конце концов, это я твоя мама, а не наоборот.

Стив фыркнул и, наконец, расцепил объятия.

— Мой руки и иди за стол. Мы только поужинали, ещё всё горячее. Если бы знала, что ты придёшь, приготовила бы что-то особенное.

Из комнаты вышла Элис и вцепилась в него жадным объятием, Марго, занятая чем-то за рабочим столом, просто помахала рукой.

— Ты же останешься подольше? — с надеждой спросила Элис, и Стив почувствовал, что та вот-вот расплачется. — Нам всем так тебя не хватает. И я очень скучаю…

— Ты ведь знаешь, где я живу? — пытаясь подбодрить, Стив взял сестру за плечи и заглянул в глаза. — Ты всегда можешь зайти ко мне после школы, ты ведь уже совсем большая девочка. Я оставлю вам дубликат ключей, если захочешь, можешь приходить и гулять с Джеком. Только предупреждай дома, что ты у меня. Договорились?

Элис кивнула и снова прилипла к нему, требуя объятий. Стив почувствовал, как на его рубашке спереди расползается влажное пятно.

Как же сложно отделяться и становиться независимым взрослым, когда без тебя разваливается весь привычный уклад семьи, когда вы жили вместе так долго, переживая плечом к плечу столько тяжёлых лишений и радостей, что без тебя всё словно раскачивается, теряя всю устойчивость. Стив понимал, чувствовал, и его это очень напрягало. Как собственный переезд, так и то, что он ощущал каждой клеточкой себя — больше он не может всегда быть вместе и под боком. Его собственная дорога уже стлалась под ноги непрерывным движением ленты, как на беговом тренажёре — и нигде поблизости не видно было кнопки, чтобы её остановить.

— Ну же, булочка, переставай. Всё будет хорошо и наладится так или иначе, веришь мне?

Элис покивала, сильнее измазывая рубашку в своих слезах. Наконец, её руки ослабли, она отпустила его и робко улыбнулась:

— А я понравлюсь Джеку? Он меня не укусит?

— Вот в чём я абсолютно уверен, так это в том, что старина Джек будет от тебя без ума. Он вообще падок на внимание юных леди, спроси у Наташи.

Уже после ужина они сидели с мамой на диване и пили чай. Стив давно понял, что эта милая ирландская традиция совершенно не характерна для большинства американских домов, как и заваривание нормального чая, а не дурацких пакетиков, в которые, по его ощущениям, клали лишь чайную ароматизированную пыль.

— Расскажешь, что на самом деле происходит? — наконец, спросил он, боясь и надеясь.

Мама сделала глоток из своей красивой фарфоровой чашки и посмотрела на него вопросительно.

— О чём ты?

— О твоём здоровье. Марго сказала, что ты пьёшь какие-то таблетки. Я и сам вижу, что что-то не так.

Сара вздохнула. Отпила ещё и поставила кружку на небольшой придиванный столик, где жил вечерний светильник со старинным вышитым цветами абажуром.

— Что-то вроде сердечной недостаточности. Давление прыгает, аритмия. Думаю, просто слишком много волнений разом, и я психологически не справляюсь. Ты ведь сам знаешь, что все наши болезни отсюда, — она тронула висок, — и отсюда, — положила руку на сердце. — Все наши тревоги, сомнения, страхи… наша глупая голова и сердце переплавляют в болячки, потому что болячки осязаемы и понятны, а вот чувства и мысли — нет.

— И о чём твои волнения и страхи? Я, хоть и переехал, но живу совсем рядом. Можно видеться хоть каждый день. Да, я скоро выпущусь, но я ведь рассказывал тебе, что у меня есть серьёзные планы на будущее, и тебе нужно гордиться, а не волноваться.

— Я знаю, милый, знаю, — Сара улыбнулась и допила свой чай, отставила кружку и мягко похлопала себя по бедру. Стив, безошибочно расценивая жест, улёгся на диван, голову устраивая на маминых коленях. Раньше он вмещался проще, а теперь ему пришлось хорошо подгибать ноги.

Едва он улёгся, как почувствовал ласковые поглаживания маминых пальцев в своих волосах. Он прикрыл глаза и едва не заплакал — так сильно ему не хватало этой принимающей, ненавязчивой ласки. А он и не знал.

— Я всегда переживаю за всех вас, но раньше оно как-то шло в одной поре. А за последние полгода слишком много всего случилось, как-то всколыхнуло меня? — спросила Сара словно саму себя. — Я переживаю за девочек. Элис заканчивает среднюю школу в этом году. Теперь все мои дети будут ходить в старшую, совсем большие. Сказала мне, чтобы я сделала ей разрешение на работу, что хочет подрабатывать летом в кафе. Хотя бы мыть посуду. А я подумала, ну что я за мать такая, если моя дочь собирается работать в таком возрасте?

Стив одобрительно фыркнул. Не то чтобы он хотел, чтобы мама разрешила Элис подрабатывать. Но он и сам разносил газеты с четырнадцати, и не видел в этом ничего плохого.

— Мы просто все делаем всё, что можем. Разве это плохо?

— Могло быть лучше, — тихо сказала Сара, не переставая гладить его волосы. — Ты сам никогда так не думал?

Стив мимолётно нахмурился. Верно, всё верно. Он очень часто думал о том, что многое в его жизни могло быть и лучше. Здоровье, например. Или живой отец. Или парень, который не оставляет его на месяцы, чтобы заработать денег на дом, который Стиву совсем не нужен, и отталкивает, едва назревают серьёзные проблемы. Но ведь могло быть и хуже. У миллионов людей вокруг, независимо от их достатка и положения в обществе, дела намного хуже. Нелюбимая работа или жена, семья, где невозможно вздохнуть спокойно, партнёр, который обманывает, лжёт и пренебрегает, друзья, которые предают… У него же сейчас было недюжинное, словно по-ошибке выданное взаймы здоровье. Была любимая семья, потрясающие друзья, была любовь и чувства, которые он никогда прежде не испытывал. Был дом, даже два дома. И пёс, с которым он разговаривал. Любимое дело, без которого он себя не мыслил. Мама, уставшая и измученная заботами, но такая тёплая, нежная и живая. О, нет, ему не о чём было роптать, совершенно не о чём.

— Могло быть только так, как есть сейчас, вот что я думаю, — с искренней уверенностью сказал он. — И я благодарен за все испытания, через которые мы вместе прошли. Без них это были бы не мы. Если подумать, у нас всё же очень много всего есть. Как минимум, мы есть друг у друга.

— Мой мальчик совсем вырос, — с явной улыбкой проговорила Сара. — Ты прав, конечно, ты прав. А я просто временно расклеилась, но это всё пройдёт. Через месяц должен вернуться Брок, и тогда…

— Ты переживаешь о нём, — с внезапным ясным осознанием вдруг озвучил Стив. — Ты волнуешься, что что-то случится?

Мама долго не отвечала, механически перебирая его волосы.

— Ты ведь знаешь, как сильно я любила твоего отца. Несмотря на его профессию и постоянные отлучки, на все риски, я любила его всем сердцем и ждала каждый раз, молилась и переживала, и была на седьмом небе, когда он возвращался живым домой. У меня была энергия и вера ждать, но мне давно уже не двадцать, а за плечами осознание, что иногда ни вера, ни молитвы не уберегают от самого страшного. Я не рассчитывала, что ещё хоть когда-нибудь кто-то сможет всколыхнуть меня, заставить снова почувствовать себя желанной женщиной. Я была слишком занята решением возникших проблем и воспитанием вас, ведь никто, кроме меня, не мог мне помочь с этим. А сейчас… ещё совсем недолго, и вы перестанете нуждаться во мне и, вероятно, сможете сами помогать друг другу. И если что-то случится с Броком… если мои чувства, моя вера и мольбы снова разлетятся на тысячу осколков — знаешь, милый, я просто не уверена, что смогу восстановиться. Для меня он последний шанс на собственное счастье, на неодиночество, на позднюю, спокойную и уверенную любовь. Ты спрашиваешь, волнуюсь ли я за него? Кажется, я в жизни так не волновалась. Он растормошил меня, напомнив, как снова быть желанной и любимой женщиной. Он мне нужен, как воздух, а последнюю неделю я не могу дописаться до него, он перестал выходить на связь. И я не знаю, что и думать.

В этот момент Стив почувствовал, как же сильно он ненавидит Брока Рамлоу. И в то же время как же сильно он хочет, чтобы тот поскорее вернулся. Подумал, что согласится хоть на свадьбу, хоть на усыновление, что с радостью доверит ему и сестёр, и маму, что будет самым шёлковым и послушным, принимая любую его грубость и сарказм — лишь бы этот гад поскорее вернулся и перестал рвать мамино сердце на части.

— Я услышал тебя, — тихо сказал он, не зная, как утешить и поддержать в ответ. — И я понимаю. Хочешь, я перееду обратно домой, пока он не вернётся? Правда, придётся и Джека перевезти.

Мама тихо фыркнула.

— Думаешь, осознание, что я своим беспокойством только доставляю проблем своим детям, поможет мне чувствовать себя лучше? Нет, Стиви. Пускай всё остаётся как есть. Я уже начала пить лекарства и витамины, скоро мне полегчает. Я рассказала тебе только потому, что считаю тебя достаточно взрослым и разумным, чтобы понять. Не смей грузить моими страданиями сестёр, а я постараюсь побольше спать и всё-таки взять несколько выходных, чтобы отдохнуть, и чтобы вы все перестали за меня волноваться. Договорились?

Стив улыбнулся и кивнул, проезжаясь щекой по маминому домашнему платью, укрывающему колени. Он боялся, что теперь пришёл её черёд спрашивать у него, что же происходит у них с Баки, но мама ничего не спросила, а осторожно поднялась и ушла в ванную.

*
В четверг вечером на смене в Старбаксе Стив даже не успевал сходить в туалет. Его привычная напарница по смене Марола заболела, и в пару Стиву поставили совсем зелёного новичка, против которого Стив бы ничего не имел, если бы не без перерыва валивший в кофейню народ. У него не было ни секунды свободной что-то объяснять, потому что работать приходилось за двоих — Том постоянно делал ошибки, что-нибудь ронял или разливал из-за того, что нервничал. Стиву было его жаль, но прямо сейчас он ничем не мог помочь, кроме как взвалив на себя и его часть работы, оставив парня у раковины перемывать рожки и мерные стаканчики. Ещё никогда он не работал так быстро и напряжённо.

Стив даже не заметил, как пролетело время, а стрелка на его ручных часах намотала три круга, вместо пяти показывая уже девятый час. Поток народа, наконец, схлынул, и Стив, наказав Тому недолго постоять на кассе, убежал в туалет.

— Американо со сладким коньячным ликёром, — услышал он до дрожи знакомый голос, когда возвращался обратно. Он замер в коридоре, напряжённо прислушиваясь, надеясь, что подсознание играет с ним злую шутку. Хотелось дёрнуться вперёд, выскочить из-за угла и спросить, какого чёрта он тут делает, но Стив вместо этого только крепче сжал кулаки. Прислушался сам к себе, как яростно трепетали внутри чувства, как бегом понеслось сердце. Глубоко вдохнул — медленно выдохнул, и вышел к кассе, за которой Том изо всех сил улыбался и блеял что-то о том, что «такой кофе они не делают».

— Всё хорошо, Томми, я сам. Собери пока чашки в зале, — он как можно дружелюбнее улыбнулся и перевёл взгляд на посетителя. — Добро пожаловать в Старбакс. Что вы хотели бы заказать сегодня ночью?

Баки стоял напротив, красивый до невозможности, с лихо зачёсанным вихром, лёгкой щетиной и в клетчатой рубашке под голубой джинсовкой. Три верхних пуговицы его рубашки были расстёгнуты, так что Стив мог полюбоваться не только крупным кадыком на сильной шее, но и волосками на груди ниже, под ямочкой ключиц. Он лишь скользнул взглядом и невольно сглотнул, понимая, что битва эта изначально проиграна. Впрочем, не было похоже, что Баки пришёл выигрывать у него какие-то битвы.

— Привет, Стив, — Баки прочистил горло и глядел на него, словно не видел очень долго и успел страшно соскучиться; гладил взглядом по волосам, щекам, прослеживал губы и всё не мог никак отвести глаз. — Я хотел заказать кофе. Не помню, как он назывался. Ты делал мне один раз…

Стив невольно улыбнулся, тут же пряча взгляд. Кивнул, пошёл к стаканчикам и взял самый большой, начиная готовить. Американо с коньячным ликёром. Разве мог он такое забыть. Это было так давно, словно в другой жизни. Он тогда ещё боялся перепутать последовательность действий, его руки дрожали, как сегодня у Томми. А теперь он делает всё на автомате, едва ли задумываясь — просто потому что точно знает, как нужно. Может сделать даже с закрытыми глазами.

И всё то время, пока он варил кофе для Баки, тот отслеживал каждый его шаг, ловил каждое движение, словно собирая их коллекцию в мешочек, как мраморные шарики. Стив чувствовал на себе его взгляд красной точкой лазерного прицела.

Перед тем, как отдать, Стив вывел на стаканчике маркером «Баки». Сердце на миг защемило от воспоминания, но он усилием воли улыбнулся и протянул стакан через стойку.

— Ваш кофе. Американо с коньячным ликёром.

Баки взял кофе, но продолжал смотреть в глаза, делая и без того неловкую ситуацию невыносимой.

— Мы можем поговорить? — наконец, спросил он, прокручивая стаканчик в пальцах.

Стив сглотнул. Он не хотел заниматься выяснением личных отношений на работе. Но Том выглядел занятым у раковины, оставшиеся редкие посетители мирно допивали свой кофе, а новых пока не было.

Стив, вспоминая слова Наташи, пытаясь как-то совладать с кричащими внутри чувствами, кивнул и показал на самый дальний столик.

— До первого посетителя. Я не могу оставить Тома одного, он ещё совсем новичок.

— Я заметил, — Баки фыркнул, проходя между пустых столиков в конец зала, к самому окну.

Они сели друг напротив друга. Баки держался за стакан, а Стив просто положил перед собой руки и сплёл пальцы. Он смотрел в окно, надеясь казаться спокойным, но внутри у него словно дрожало марево пожара. Вот же он, Баки, совсем рядом. Почему ты не трогаешь его? Почему не обнимаешь? Не целуешь его? Как он мог ответить на эти вопросы своему глупому сердцу?

— У тебя всё в порядке? — спросил Баки, наконец. Стив посмотрел на него, легонько кивнул.

— Более-менее. Очень занят последнее время. Всё как-то разом навалилось, но я выгребаю. А ты? Как ты?

Было нестерпимо сложно держать лицо. Стиву казалось, что ещё немного, и у него начнёт дёргаться глаз или дрожать руки.

Баки хмыкнул и улыбнулся. Сделал глоток кофе, одобрительно причмокнул яркими губами, и Стив едва смог отвести от них взгляд.

— Так странно говорить друг с другом, словно мы едва знакомы…

Стив нахмурился.

— Если это всё, то я пойду работать.

Баки резко вытянул руку, чтобы придавить ладони Стива и тут же отдёрнуть, словно обжегшись.

— Прости, я… просто, пожалуйста, не уходи. Я знаю, что это не лучшее время или место, но другого пока не придумал.

Стив изогнул бровь. О чём это он?

— Разве ты не должен быть на службе сейчас? — спросил он Баки прямо. — Ты говорил, что увольнительные дают только на выходные и не всякий раз.

Баки от этого вопроса поморщился, словно у него резко заболел зуб. Но прежде чем он успел ответить, Стива вдруг прошило мыслью:

— Послушай, ты никак не можешь связаться с Броком Рамлоу? Вы же в одной системе?

Баки нахмурился и посмотрел с удивлением:

— Не совсем в одной. Я на учебке, а он пока действующий. Это разное.

— И никак не связаться? Не узнать, в порядке ли он?

— Почему ты спрашиваешь?

Стив вздохнул. Всегда так. Прежде чем ответить на простой вопрос, Баки нужно задать с десяток дополнительных.

— Потому что мама очень переживает. Сказала что он уже около недели не выходит на связь, а до этого они стабильно могли общаться.

— Может быть, он сейчас в месте, где личные контакты или любая радиосвязь запрещена, — предположил Баки, но Стив только въедливо на него посмотрел. — Ладно, хорошо, я понял тебя. Я постараюсь разузнать, но ничего не обещаю.

— Неужели тебе самому не хочется узнать?

— Он всегда выходит на связь, когда может. Оставляет сообщения или телеграммы. Неделя — совсем не повод для волнения, — мягко возразил Баки.

— Тогда может быть придёшь к нам домой и убедишь мою маму? Потому что она очень сдала за последнюю неделю от тревоги.

Стив сказал это без единой задней мысли, а потом до него дошло, как это прозвучало. Видимо, осознание отразилось на его лице очень ярко, потому что Баки, который не переставал разглядывать его, мягко фыркнул и начал улыбаться.

— Не переживай, я не собираюсь приходить к вам домой. Но ты постарайся успокоить свою маму, чтобы она не надумывала лишнего. А я попробую раздобыть информацию по внутренним каналам.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Стив и начал подниматься со стула. — Прости, мне нужно доработать. Моя смена до десяти вечера.

— Стив, — Баки поймал его за закатанный на предплечье рукав рубашки. — Пожалуйста, береги себя.

Стив опешил, а потом почувствовал, как Баки разжал пальцы, отпуская его. Тот был явно смущён.

— Ты тоже. Спокойной ночи.

Сердце стучало назойливым рояльным молоточком всё то время, пока Стив пробирался обратно к стойке, а забуксовавший разум требовал развернуться, пойти обратно и повиснуть на шее. Признаться, как сильно он скучает, выпросить поцелуй… Ничего из этого Стив, конечно, не сделал, начав протирать рабочие поверхности, чтобы занять чем-то механическим руки, а значит и голову. Если Баки каким-то образом продлил увольнительную и собирался теперь болтаться вокруг, Стива ждали непростые дни впереди.

*
— Мы ведь успеем? — в который раз нетерпеливо спросила Марго. — Эд заедет за мной через полчаса.

Стив старательно накладывал тени на её веки, сосредоточенно закусив верхнюю губу.

— Не двигайся. Или сейчас всё будет неровно, придётся переделывать, я ведь перфекционист, — попытался напугать он сестру, но не вышло.

— У тебя никогда не бывает неровно, не ври. Просто давай побыстрее.

Стив вздохнул и ничего не ответил. Сегодня он отпросился у Сэма и не пошёл работать в клуб, чтобы помочь Марго собраться на пром и, как и полагается старшему брату в отсутствие отца, вывести её к парню и дать чёткие наставления. Час назад Наташа закончила с её причёской и упорхнула, оставив его в одиночестве мучиться с макияжем. Хотя, мучилась тут скорее одна Марго — Стив же искренне наслаждался её нетерпением. Она уже сидела в своём красивом платье, в потрясающих наташиных туфлях от Шанель — и была умопомрачительно красива. Стив искренне волновался только о том, не отпугнёт ли совершенство Марго её компьютерного задрота — конечно, молча, про себя. Он не собирался озвучивать свои опасения и без того нервничающей сестре.

— Ты такая красивая, — мечтательно протянула Элис, заглянув в гостиную.

— Брысь и не подглядывай! — шикнула на неё Марго. — Твой пром ещё только через месяц. Имей терпение.

— Самый первый пром в жизни-и, — заныла Элис. — И меня ещё даже никто не пригласил.

— Ну и идиоты, — припечатала Марго. — Ты у нас красавица и умница. В любом случае, лучший первый пром всегда в компании подруг. Так веселее и безопаснее. А парни… они ещё глупые у вас. Через пару лет дорастут, вкурят, какая ты обалденная, и отбою от них не будет. Ты ещё устанешь отказывать, запомни мои слова.

Стив фыркнул, а Элис, закатив глаза, исчезла в коридоре.

— Элизабет совсем другая, — тихо сказал Стив. — Может, ей самой будет совсем не интересно общество одноклассников.

— Какая разница, — Марго потянулась к глазу, чтобы почесать его, чем заслужила лёгкий шлепок брата по руке. — Ай! Говорю, что не важно, что она там будет думать, парни всё равно начнут виться вокруг. Она же голубоглазая блондинка, вся в вашу ирландскую породу. Американцы такое любят.

Стив фыркнул.

— Мне кажется, или я слышу нотки ревности?

— Да ни за что. Мне нравится мой цвет волос и я дорожу итальянскими корнями папы. Я как диковинная роза на вашем скучном белобрысом фоне.

Стив не выдержал и рассмеялся, убирая кисточку от глаза — не ткнуть бы ненароком.

— Хорошо, что мама тебя не слышит.

— Правда есть правда, — Марго пожала плечами, ничуть не раскаиваясь. — Сам ведь сказал, что я красотка.

Это была чистая правда. Несмотря на дикую смесь фенотипов и темпераментов, вся их семья была очень красивой. Он не сомневался, что у сестёр не будет отбоя от кавалеров — и из-за этого же сильно тревожился.

— Всё, закончил. Сейчас сбрызну закрепителем, чтобы мэйкап не потёк от пота или влаги. Потерпи ещё пару минут.

— И надо будет сфотографироваться и послать маме.

Стив нахмурился. Он собирался серьёзно с ней поговорить завтра — мама не должна была выходить на работу до понедельника, но кто-то из дома престарелых вызвонил её днём и слёзно упросил выйти на замену. И та, конечно, не смогла отказать.

— Конечно, сфотографируемся и пошлём, раз так.

— Не сердись на неё, — миролюбиво попросила Марго, на ощупь ловя и сжимая запястье брата. — Она выглядела намного лучше вчера, думаю, ей просто стало скучно дома.

— Ладно, — Стив кивнул сам себе, ещё раз оценивая проделанную работу. Лёгкий и словно неявный, макияж подчёркивал цвет медовых глаз Марго, немного расширял разрез глаз, распахивая их и делая словно невинными. Подчёркнутые брови давали акцент на центр лица, чуть обведённые матовым карандашом губы выглядели сочно и привлекательно. Он хорошо потрудился и сам гордился результатом — едва видным, но по эффекту совершенно убойным. — Элис, беги сюда. Нужно сделать историческое селфи.

Уже через минуту они все обнялись и, сделав несколько нормальных фотографий, не забыли и про пару с придурочными выражениями лиц. Стив, не разбирая, просто отправил их все. Мама ответила кучей смайликов с поцелуйчиками и сердцами. Написала: «Мои самые лучшие любимые детки».

Эд приехал чуть раньше, чем договаривались — но Марго уже была готова. Она с трепетом выглянула в окно, помахала рукой и побежала в комнату за коробочкой с бутоньеркой и цветочным браслетом себе на руку. Она выбрала их цветком нежно-салатовые мелкие орхидеи и сама трудилась над композицией, изведя несколько палочек горячего клея.

В дверь позвонили.

Стив, поправив ворот рубашки и по привычке обтерев руки о джинсы, пошёл открывать. Марго, следящая за каждым его шагом, только что не подпрыгивала на стуле от нетерпения.

— Сиди здесь, я сам за тобой приду, — строго сказал он сестре — и тут же улыбнулся, видя её волнение.

За дверью оказался невысокий парень в чуть болтающемся на плечах тёмно-коричневом костюме и очках. Он поднял взгляд на Стива и, ничуть не смущаясь, уверенно протянул руку для приветствия. В другой он держал милый букет из разноцветных тюльпанов.

— Эдвард, — сказал он. — Эдвард Гарретс, к вашим услугам.

Стив несколько обалдел от формулировки, но руку пожал, не сдерживая силы:

— Стив Роджерс, старший брат Марго. Я знаю восточные единоборства и иногда становлюсь неконтролируемо злым. Особенно, когда кто-то обижает моих сестёр.

Они какое-то время смотрели друг на друга, а потом сдавленно рассмеялись.

— Это было впечатляюще информативно, — заметил Эдвард.

— Просто донёс до твоего сведения, — уже расслабленно улыбаясь, сказал Стив. — Проходи. Сейчас Марго выйдет. Будешь чай или лимонад?

— Откажусь. Не хочу нас задерживать, было бы некрасиво опаздывать к началу.

— Хорошо, — Стив кивнул. — Когда вы вернётесь?

Эдвард задумался.

— Стив, прекрати, — Марго, не сдержавшись, вышла из гостиной и, ловя на себе восхищённый взгляд парня, прокружилась вокруг себя. — Привет, Эдди. Как тебе?

— Ты… ты просто, — парень так и не нашёл слов, и Стив, в каком-то смысле понимая и сочувствуя, хлопнул его по плечу.

— Не переживай, я отреагировал как-то так же, — и он поднял два больших пальца вверх.

Эдвард смущённо фыркнул и, больше не сводя взгляда со своей девушки, протянул ей нежные, едва раскрывшиеся тюльпаны.

— Это для тебя. Наверное, ты захочешь оставить их дома, но мне просто захотелось что-то подарить тебе. Ты невероятно красивая, — он смешался, а Марго, с удовольствием принимая цветы, отдала ему собственноручно сделанную бутоньерку.

— Подержи. Сейчас я помогу приколоть.

— Сходи лучше и поставь цветы в воду. А я сам ему помогу, — вмешался Стив. И пока Марго звенела стеклянной вазой на кухне, взял у Эдварда номер телефона. — Хорошо повеселитесь. Ты за неё отвечаешь головой, не важно, что будет происходить, понял?

— Кристально ясно, — кивнул парень и поправил очки, чуть съехавшие на нос. — Глаз с неё не спущу. А мой отец отвезёт нас. Ни о чём не переживайте, мы вернёмся, как только всё закончится. А если Марго захочет уехать раньше — то значит, приедем раньше.

Стив улыбнулся и кивнул. За какие-то несколько минут он вдруг ощутил во всей полноте ответственность и удовлетворение старшего брата. Эдвард был необычным, не таким, каким Стив привык видеть шестнадцатилетних парней. И он ему понравился. Понравилось, как именно тот смотрел на Марго. Стив помог красиво прицепить бутоньерку на лацкан пиджака и ощутил укол неожиданного сейчас чувства — короткого, но острого сожаления. За всё время школы Стив побывал только на самом последнем, выпускном проме — просто потому, что не было возможности не идти. До того самого дня он не был ни на одном и в то время совершенно об этом не жалел. А сейчас внезапно подумал, почему? Почему даже не попытался никого пригласить? Хотя, у него и друзей-то толком не было.

— Мы поехали, — Марго обвила его рукой за шею и легонько поцеловала в щёку, обдавая приятным запахом крема для укладки волос и маминым парфюмом. — Не скучайте тут.

Элис, всё это время тихонько стоявшая на пороге комнаты, помахала рукой. Стив открыл дверь и попросил писать или звонить в любое время, если что-то случится.

— Ничего не случится. Не сиди в кухне всю ночь, хорошо? Лучше поспи.

Стив кивнул и, выпроводив нарядную парочку, скромно держащуюся за руки, наконец, закрыл за ними дверь.

— Тишина! Спокойствие! — громко возвестила Элис и набросилась на Стива: — может быть, посмотрим что-нибудь? Старого Индиану Джонса? Ну пожалуйста, Стиви! Больше никто не хочет смотреть его со мной, а одной скучно…

Стив, понимая заранее, что проиграет, просто выкинул белый флаг.

— Конечно, как скажешь. Иди, включай. У нас же где-то оставались упаковки попкорна для микроволновки? Хочу сделать. Без попкорна я это не осилю в сотый раз.

Элис показала ему язык и умчалась в комнату, на ходу включая телевизор.

Уже глубоко за полночь, Стив одной рукой доедал попкорн, а второй поглаживал шелковистые волосы уснувшей на его груди сестры. Её лицо сейчас казалось детским и очень ранимым, и не верилось, что эта малявка скоро закончит восьмой класс.

— Слабачка, — тихо сказал Стив и улыбнулся. На экране заканчивался третий фильм исторической эпопеи, а на его футболке под рубашкой расплывалось мокрое пятно там, где краешек губ Элис соприкасался с тканью. Внезапно Стив почувствовал вибрацию в кармане своих домашних штанов. Уверенный, что это Марго бомбардирует новыми смазанными фотографиями, он решил не обращать на него внимания, но вибрация не прекращалась.

Звонили с незнакомого номера, и одно это заставило Стива выпрямиться, заставляя Элис скатиться головой себе на колени, и ответить, сдерживая звенящее волнение:

— Да?

— Стив Роджерс? — спросил его уставший женский голос.

— Да, это я. Кто говорит?

— Вам звонят из госпиталя Святой Марии Магдалены в Бруклине, неотложное отделение. Сара Роджерс — ваша родственница?

— Моя м-мама, — Стив невольно начал заикаться.

— Она сейчас в палате интенсивной терапии. Кризис миновал, но ей нужно провести ночь и, возможно, несколько дней в больнице, пройти обследования.

Стив сглотнул. После прозвучавшего в трубке имени мамы он едва ли что-то соображал. Его начало колотить, и он боялся выронить телефон из пальцев.

— Что… что с ней? Что произошло…

— Миссис Роджерс потеряла сознание на работе, было подозрение на инсульт, но мы пока не уверены. Сейчас она вне кризиса и отдыхает, но было бы хорошо, если бы вы смогли подъехать утром после шести. Не забудьте привезти данные её страховки и номер социального обеспечения. Вам нужно продиктовать адрес?

— Конечно. Да…

Стив просил повторить ему адрес дважды, но не запомнил ничего, кроме названия — просто потому что имя Марии Магдалены он хорошо знал из Библии.

— Всего доброго, — устало попрощалась женщина и отключилась, а Стив так и остался сидеть, держа телефон в дрожащей руке, глядя на ещё светящийся в темноте комнаты экран. На экране постаревший Индиана Джонс лихо справлялся с недругами и охмурял женщин, Элис беззаботно спала, съехав головой на своё одеяло. А Стив не мог пошевелиться, словно надеялся, что всё это была шутка, какой-то жестокий розыгрыш. Его мозг отказывался верить, что с мамой на самом деле могло что-нибудь случиться. Это просто самое настоящее недоразумение. Может быть, они ошиблись?

Его колотило, и он совершенно не понимал, что делать. Дрожащим пальцем он вышел в меню последних номеров и набрал Наташу, нисколько не уверенный, что ему ответят в такое время.

Chapter 73: ----------73

Chapter Text

В широком коридоре госпиталя Марии Магдалины в этот ночной час было пустынно. Наташа сидела рядом и крепко сжимала его пальцы — рука её казалась горячей, а собственные пальцы безжизненными и ледяными. В голове звенела пустота — после первого шока волной страха вымыло все мысли, и Стив просто ни о чём больше не мог думать, только о том, когда к ним выйдут и скажут хоть что-то.

Тяжёлый разговор с выдернутой из объятий прома Марго до сих пор отдавался тремором внутри — она кричала в трубку, что обязана приехать несмотря ни на что, а Стив так же кричал на неё в ответ, что ни он, ни она ничего сейчас не смогут изменить, а дома осталась спящая Элис, которая вообще не в курсе ничего, и буквально приказывал сестре ехать домой и быть с ней, по возможности ничего сильно ей не рассказывая. Кажется, Марго послала его к чёрту и отключилась, кажется, он держал телефон в руках и пускал слёзы и сопли, а Наташа стояла рядом и, кажется, в первый раз не знала, что сказать.

Совсем непрошено в голову закралась мерзкая, слабовольная и очень эгоистичная мысль о том, что если мама сляжет совсем, то он всё это не вывезет. Просто не вывезет на своих хоть и окрепших, но всё ещё довольно слабых в экономическом плане плечах. По сути, он до сих пор совершенный слабак, девятнадцатилетний пацан, который ничего толком не может; он не вывезет опеку над сёстрами, не вывезет больничные счета матери, и даже с какой-никакой социальной помощью всё это дерьмо утянет его в такую бездонную долговую яму, из которой он вовеки не выберется. Какая учёба, какие мечты о будущем?

Он просто жалкий неудачник, едва не потерявший самого близкого, самого важного человека в жизни. Неужели его мама постоянно чувствовала себя так? Это бесконечное давление тревог за них, бесконечный контроль счетов на оплату и попытки раскидать невеликую зарплату так, чтобы хоть как-то держаться на плаву, постоянное беспокойство о деньгах?

Он бы и недели не вынес в таком режиме, как же она жила все эти годы после того, как отца не стало? Хотя… было ли лучше, когда он был жив? Они, конечно, не нуждались так сильно, как сейчас, но он был действующим солдатом. Она, конечно, постоянно волновалась за него, когда он уезжал.

Что из этого всего подкосило её в итоге?

— Стив? Тебя зовут, — вывела его из оцепенения Наташа, легонько толкнувшая в плечо. — Иди.

Он встал, словно его потянули сверху за шиворот, его пальцы безвольно выскользнули из горячей ладони Наташи. Подруга примчалась, едва он, заикаясь и сглатывая слёзы и сопли, позвонил и рассказал о случившемся. Она же заказала такси и буквально за руку вела его всё это время, потому что он едва ли мог контролировать собственное тело.

Стив подошёл к стойке отделения интенсивной терапии. Дежурная медсестра кинула на него быстрый взгляд и снова уставилась в монитор скрытого высокой стойкой монитора.

— Стив Рождерс, правильно? — и после того, как Стив кивнул, она продолжила. — Сара Роджерс сейчас находится в палате интенсивной терапии. Её привезли сюда вовремя и мы успели сделали всё возможное, чтобы купировать последствия инсульта. К слову, самого инсульта скорее не случилось, но в этом мы сможем убедиться только утром, когда начнётся рабочая смена в отделении радиологии. Нужно будет обследовать сосуды головного мозга, проверить шейный отдел и спину, чтобы понять, чем вызвано предынсультное состояние вашей матери. К сожалению, сейчас к ней нельзя, но когда её переведут в обычную палату, вы сможете увидеться. Доктор сказал, что она сейчас спит, и состояние стабильное. Вам нет особого смысла находиться здесь всю ночь, вы можете вернуться домой. Мы дадим вам знать, когда она оправится достаточно для того, чтобы вы её навестили.

Стив слышал всё, что девушка за стойкой ему говорила, словно через слой натолканной в уши ваты. Механически кивнул, когда она закончила, и тут же спросил:

— Когда я смогу её увидеть?

— Мистер Рождерс, — вздохнула дежурная, — вам следует вернуться домой. Вы ведь привезли документы миссис Роджерс? Если позволите, я должна проверить их и сделать копии страховки.

Стив снова механически кивнул и вынул спрятанный во внутреннем кармане джинсовки пластиковый пакет с бумажками. Было мерзко осознавать, что от этих бумажек сейчас очень многое зависит.

Он просто стоял и смотрел, как сменяются цифры на часах, что висели за спиной дежурной медсестры. Осознание, что он не сможет увидеть маму прямо сейчас делало ему физически больно и ещё сильнее затормаживала мысли.

— Мистер Роджерс, вторым по важности контактным лицом в случае чрезвычайной ситуации в страховке вашей матери указан некий мистер Рамлоу. Вы знаете, кто это?

Стив почувствовал, как вяло шевельнулось внутри удивление. Когда мама успела добавить этого мудака в свои контакты? Он всё-таки кивнул:

— Это её жених. Но до него непросто дозвониться. Он военный и сейчас на каком-то секретном спецзадании. Кажется, мама не могла с ним связаться несколько дней.

Дежурная кивнула и, больше ничего не говоря, стала набирать номер на радиотелефоне. После пары неудачных попыток она снова долго смотрела в экран, а затем снова взяла трубку.

— Здравствуйте, — через некоторое время услышал Стив негромкий голос, — вас беспокоят из отделения интенсивной терапии госпиталя Марии Магдалены в Бруклине. Вы указаны как доверенное исполнительное лицо в контактах Брока Рамлоу, если не будет возможности с ним связаться. Да. Нет, я ничего не знаю о состоянии Брока Рамлоу, сэр, но его невеста, Сара Роджерс, сейчас находится в нашем отделении с подозрением на инсульт. Дело в том, что у миссис Роджерс базовая страховка, которая не покрывает никаких обследований, только ночь нахождения в госпитале после оказания скорой помощи. Её сын не достиг двадцати одного года и не может выступать поручителем, а в страховке Брока Рамлоу миссис Роджерс указана как иждивенец, но чтобы использовать его страховку для покрытия счетов и проведения всех необходимых обследований, нам нужно его письменное разрешение. Или ваше, как его доверенного лица. Да, если сможете, подъезжайте в госпиталь. Чем раньше, тем лучше, мы не сможем начать процедуры, не получив подтверждения от страховой. Её жизни ничего не угрожает, но для лучшей реабилитации после случившегося ещё многое нужно сделать, что не входит в покрытие базовой страховки. Благодарю. Второй этаж, отделение интенсивной терапии.

Она ещё раз кивнула и закончила разговор.

— Мистер Рождерс, вам нужно будет дождаться представителя Брока Рамлоу, чтобы подписать все бумаги. Если вашей маме завтра станет лучше, мы начнём обследования и реабилитационные процедуры с самого утра.

— Что сейчас произошло? — ничего не понял Стив. Голова совершенно отказывалась работать. — У мамы же была страховка.

— К сожалению, она покрывает только экстренную помощь. После стабилизации вашу маму бы выписали домой. Мне очень жаль, так работает система.

Стив до боли в челюстях сжал зубы.

Долбанная дерьмовая система! Как вообще… как вообще так можно? Пока ты здоров и работаешь, с тебя доят налоги как с молочной коровы. Но когда вопрос стоит о жизни или смерти… у человека часто не оказывается никакой возможности выкарабкаться из бездны неподъёмных медицинских счетов.

— При чём тут Брок Рамлоу?

— Он включил вашу маму в свою расширенную медицинскую военную страховку. Она покрывает всё. Но нужно его разрешение. К сожалению, я дозвонилась только до его представителя. Вам нужно будет подождать, пока он подъедет, и подписать бумаги вместе с ним. Тогда вам не придётся оплачивать никаких дополнительных счетов.

— Дерьмо… — вырвалось у Стива. Дежурная приподняла бровь. — Я имел ввиду, спасибо огромное. Наша семья сейчас не совсем в том положении, чтобы оплачивать медицинские счета. Извините. Та ещё ночка... Я не знал, что Брок включил маму в страховку. У нас с ним не самые лучшие отношения.

Девушка улыбнулась.

— Не извиняйтесь, вы отлично держитесь. Мама бы вами гордилась. Я прекрасно вас понимаю, Стив. Мне очень жаль, что вы сейчас здесь, перепуганный и потерянный, но поверьте, с вашей мамой всё будет хорошо после реабилитации. Только учтите уже сейчас — около месяца ей будет нельзя заниматься никаким физическим трудом. Нельзя будет работать. Я просто хочу предупредить вас, чтобы вы подумали об этом заранее.

Она искренне улыбнулась. Стив только сейчас заметил, что у дежурной красивые чётко подведенные брови и длинные ресницы, прикрывающие тёмно-карие глаза. Кажется, у неё были мексиканские корни.

Он кивнул уже более осознанно и, повернувшись, пошёл к внимательно наблюдавшей за ним Наташе.

— Всё в порядке? — спросила она, когда он опустился рядом на мягкое сидение. — Что-то не так?

Стив на миг зажмурился. Уже не в первый раз он думал, что только отличное образование и какая-нибудь крутая высокооплачиваемая работа может спасти его от этого долбанного беспокойства о деньгах.

— Мама стабильна, сейчас отдыхает. Нас к ней сегодня не пустят, сказали, может быть, завтра. Но у неё самая базовая страховка. Ничего толком не покрывает, только первую скорую помощь. После стабилизации — выписка, и дальше уже всё за свой счёт…

— Вот же пиздец… — тихо выдохнула Наташа. — И что в итоге?

— Оказалось, что Брок успел включить её в свою военную страховку. Надо только дождаться кого-то, чтобы подписать бумаги. Брок вне зоны доступа, но у него есть кто-то типа представителя, я не знаю. Никогда не слышал о таком.

Наташа кивнула, снова находя его пальцы.

— Значит, будем ждать. Хочешь перекусить или кофе?

Стив задумался. От мысли о еде его ненавязчиво затошнило. Но, возможно, он смог бы влить в себя немного кофе, чтобы взбодриться.

— Капучино? — он попытался улыбнуться, но судя по взгляду Наташи, вышло у него жалко.

— Не дрейфь, всё будет хорошо, — сказала Наташа, поднимаясь, и снова оставляя его ладонь без тепла. — И знаешь, даже если у тебя лично тёрки с этим Броком, он, кажется, хороший мужик, раз даже до свадьбы позаботился о твоей маме. Так что не бузи на него, Роджерс, имей совесть.

Стив хмыкнул и хотел что-то сказать в ответ, но Наташа уже упорхнула дальше по коридору, успев показать язык.

Брок Рамлоу… совершенно невыносимый, но при этом надёжный. Тот, кто помог ему с жильём, кто вправил мозги и пристроил к собаке, которая, словно между прочим, но тоже успела что-то сильно поменять в его голове. Просчитал многое наперёд, практически влюбил в себя сестёр, позаботился о маме. Как он мог «бузить»? Кажется, он с Броком теперь вообще никогда не рассчитается. Не то чтобы тот хоть чего-то от него ждал, конечно. И это бесило. Теперь хотелось доказать Рамлоу и всем вокруг, что он может быть таким же надёжным. Что он может быть самым лучшим сыном на свете. Он выкинет из головы глупые эгоистичные мысли и не будет собирать подачки, он тоже будет трудиться изо всех сил и делать всё, что от него зависит. И даже больше.

Брок, даже не присутствуя рядом, словно показывал ему, что настоящие отношения — это про ответственность и заботу друг о друге несмотря ни на что. Словно никакие обстоятельства и расстояния не были для него преградой. Что ж. Сейчас Стив был единственным, кто может позаботиться о маме и сёстрах. И он сделает это, чего бы ему это ни стоило.

Кажется, Стив успел задремать, потому что голос Наташи заставил его встрепенуться и открыть глаза.

— Не спи, Карандаш. Вот твой кофе, — она села рядом и протянула ему бумажный стаканчик. — Не Старбакс, конечно, но чтобы взбодриться пойдёт.

У Наташи в руках тоже был бумажный стаканчик, из которого она маленькими глотками отпивала, немного морщась. Стив попробовал. Конечно, это был растворимый кофе, но он был горячим и сладким, и он привёл его в некое подобие адекватного состояния. Они пили молча, и Наташа согревала его своим присутствием и поддержкой лучше умеренно-стрёмного больничного кофе из автомата. Может быть, это было эфемерное и лживое ощущение, что-то вроде миража в пустыне, когда человек умирает от жажды и видит мерцающий в песках оазис, но Стив почувствовал, что успокоился. Он решил изо всех сил поверить, что всё будет хорошо, что мама быстро поправится, а он поднажмёт и обеспечит семью всем необходимым, пока мама будет восстанавливаться после больницы. Он ещё пока не знал, как это сделает, но отчего-то был уверен, что придумает. В конце концов, других вариантов не было, да они были и не нужны. Главное, чтобы мама выздоровела.

Стив допивал последний глоток, когда сбоку раздались уверенные шаги и его окликнули:

— Стив.

Он вздрогнул и поднял глаза на мужчину. Сердце мигом застучало быстрее, заставляя ускорить дыхание. Какого чёрта?

— Что ты тут?!.. — начал он, и в следующую секунду до него дошло. Ну, конечно. Он был слишком взволнован из-за мамы и истории со страховкой, чтобы предположить самое простое.

— Я его доверенное лицо. У Брока больше никого нет, — сказал Баки, неловко пожимая плечами. — Прости, я не собирался вот так вмешиваться в дела твоей семьи. Как ты? Как мама?

Стив не знал, что сказать. Он в растерянности повернулся к Наташе, но та почему-то уже вставала и с оброненным: «Я вас, пожалуй, оставлю, позвони мне, как соберёшься домой», исчезла за поворотом коридора. Предательница.

Баки вздохнул и сел рядом. Он пах ночной весенней прохладой, бензином и табаком — наверняка выкурил сигарету перед тем, как зайти в госпиталь. Стив поймал себя на том, что намеренно глубоко втягивает носом запах так близко оказавшегося к нему Баки. Внутри, за рёбрами, словно что-то с силой сжалось — и тут же расправилось. Почему-то было обидно — и в то же время очень хорошо от того, что Баки так просто и внезапно оказался здесь, рядом с ним. Всё утро он отгонял даже тени жалких мыслей о том, чтобы позвонить, чтобы найти в нём поддержку, — только присутствие Наташи рядом спасло его от жалкого акта беспомощности.

И вот, несмотря на всю его стойкость, — он здесь, рядом. Словно преследующее его проклятие. Или благословение?

— Прости, не могу просто так сидеть, когда ты в таком состоянии, — негромко произнёс Баки, и Стив тут же почувствовал, как тяжёлая рука накрывает его плечо, и он оказывается надёжно притянут к тёплому боку, где под тонкой тканью футболки, за рёбрами, гулко и тоже словно торопясь, билось сердце.

Стив глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хотелось привалиться, уткнуться в шею, но он себе не позволил. Просто прикрыл на мгновение глаза и сидел, словно проглотил палку.

— Стив?

— Прости, просто совсем не ожидал тебя увидеть, — сказал наконец Стив. — Я сегодня не в том состоянии, чтобы спорить или ругаться. Буду честным — я рад, что ты здесь. Ещё час назад я думал, что с ума сойду от страха, а сейчас мне лучше. Мама стабильна, как мне сказали. Навестить сегодня не пустят, так что поеду домой, как только подпишем бумаги.

— Тогда пойдём? — Баки словно нехотя отпустил его и поднялся, протягивая ему руку. Мелькнула мысль проигнорировать благородный жест, но Стив отогнал её — и обхватил знакомые жёсткие пальцы. На миг его повело от почти забытого, такого нужного ощущения, но Стив быстро справился с головокружением и поднялся, неловко пряча ладони в карманы джинсов. Хорошего — помаленьку.

Они закончили с бумагами минут за десять. Дежурная медсестра поглядывала на них с интересом, но не задала ни единого вопроса, только подкладывала всё новые и новые листы на подпись.

Стив заполнял пустующие графы и ставил свою подпись рядом с подписью Баки — и ему пришла мысль, что это, пожалуй, первый раз, когда они вот так вместе расписываются на бумагах. От разглядывания их плотно соседствующих подписей что-то менялось у него внутри, словно со скрипом ослаблялась перетянутая шайба. Его собственная подпись была округлой, с коротким хвостом, у Баки же — стремительная и слитная, словно прыжок гепарда. При этом рядом они выглядели весьма органично, как дополняющие друг друга части одного целого.

— Это последняя, — с усталой улыбкой сказала дежурная, забирая у них внушительную стопку подписанных бумаг. Стив поначалу пытался читать, — соглашения на обследования, дополнительные анализы, несколько ступеней реабилитации, даже перевод в личную палату, — но потом потерялся в терминах и просто механически оставлял своё имя рядом с подписью Баки. Стив был уверен, что эта стопка тянула на десятки тысяч долларов в денежном эквиваленте, но напомнил себе о том, что страховка предусмотрительного Брока должна покрыть эти медицинские счета.

— Возвращайтесь домой и отдохните, мистер Роджерс. Вам позвонят завтра и скажут, во сколько можно приехать, чтобы навестить вашу маму.

— Спасибо, — Стив постарался улыбнуться, — пожалуйста, позаботьтесь о ней.

— Не волнуйтесь, мы всегда делаем всё возможное для наших пациентов, а иногда — и невозможное тоже. Доброй ночи.

Девушка отвернулась, занятая поиском папки для солидной стопки подписанных ими бумаг, а они с Баки пошли по коридору к лифтам.

— Мне нужно позвонить Нат, — сказал Стив и потянулся к карману с телефоном, как вдруг Баки остановился и поймал его ладонь, крепко сжимая.

— Нам надо поговорить.

Стив нахмурился. Сейчас было не время и не место, чтобы продолжать их бесконечный разговор. Стив просто надеялся, что доберётся до дома и завалится лицом в диванную подушку. Он не чувствовал в себе никаких сил ни находиться радом с Баки, ни противостоять ему — и себе, бесконтрольно и жадно тянущемуся навстречу.

— Пожалуйста, не сейчас, — Стив попытался вытянуть свои пальцы из ладони Баки, но тот не позволил.

— Это важно. Я дозвонился до Рамлоу, — тихо сказал он и потянул Стива куда-то, а тот совсем не мог сопротивляться.

Они вышли на больничный балкон. На улице было ещё по-ночному свежо, окружавший госпиталь небольшой парк радовал свежей молодой зеленью листьев на деревьях и кустарниках. Начинало всходить солнце, и, словно откликаясь на его нежно-золотистый свет, просыпались вокруг птицы. В конце длинного балкона торопливо курил врач или медбрат, накинув на плечи куртку. Больше вокруг было ни души.

— Он сказал, почему не брал трубку, когда мама пыталась ему дозвониться? Ты рассказал, что она в больнице? — выпалил Стив, едва они отошли от двери в сторону. Он всё-таки вытянул пальцы из ладони Баки и теперь вцепился обеими руками в стальной холодный поручень балкона.

Баки встал рядом и тоже взялся за перила, словно надеясь хоть как-то занять свои руки. Стив чувствовал, как их локти соприкасаются через слои ткани.

— Стив, — Баки тяжело вздохнул. — Рамлоу сейчас в реанимации с обширными ожогами восьмидесяти процентов поверхности тела. Когда его стабилизируют, то отправят домой, в штаты. Он ещё не приходил в себя после операции. Чудо, что его вообще нашли и вытащили оттуда. Хотя… он и сам весьма живучий. Наверняка, изо всех сил постарался, чтобы выбраться из пекла. В любом случае… дела обстоят вот так. Я собирался сорваться и лететь туда, но Фьюри запретил. Сказал, что в моём нынешнем статусе никто меня к нему не пропустит, а делать мне разрешение он не будет. Пообещал, что через неделю увидимся. Если Брок придёт в сознание.

Если бы не холодная сталь перил под судорожно сжавшимися пальцами, Стив наверняка бы стёк на пол. Мама в интенсивной терапии, Брок в реанимации с обширными ожогами…

— Блядь, — только и смог выругаться он.

— Я уверен, что Рамлоу выкарабкается, раз сразу не умер. Обычно, первая ночь — пограничная при таких ранениях. Когда я дозвонился, шли третьи сутки, так что он выживет. Я точно знаю…

Стив расцепил пальцы и накрыл заиндевевшей ладонью костяшки на руке Баки. Они оба совершенно неожиданно оказались в одной лодке — и Стив сейчас не знал, что же нужно сказать, как поддержать. Рамлоу был для Баки кем-то вроде отца, особенно после того, как спас ему жизнь, вытащив с поля боя, контуженного и обгоревшего. Собственные родители отвернулись от Баки — но не Брок Рамлоу. Наверное, они оба нашли друг в друге ту недостающую часть жизни, подобие семьи и поддержки, которой раньше ни у того, ни у другого не было. И теперь…

— Твою же мать, — снова выругался Стив, крепче стискивая перила — и руку Баки. — Как же… как так вышло?

Баки отпустил ограждение и, притянув Стива за руку к себе, прижал к груди и обнял, наконец, как следует. Стив уткнулся в ворот его футболки, пристроив лоб под самым подбородком, прикрыл глаза и шумно втянул такой знакомый, нужный сейчас запах.

— Не переживай. Я точно знаю, что твоя мама поправится. И я уверен, что Брок выкарабкается несмотря ни на что. Только, пожалуйста, не говори завтра маме ни о чём. Дай ей прийти в себя. Ей нужен отдых и покой. Когда Рамлоу будет в состоянии, он сам позвонит и всё расскажет. Они разберутся. Я верю в это. И ты тоже верь, Стив. Всё образуется, так или иначе.

Баки крепко держал его, и Стива сначала трясло в его руках. Он сам не понял, как это произошло, но футболка Баки отчего-то намокла там, где прижималось его лицо. Медленно накатывало умиротворение. Эти жёсткие, ограничивающие объятия были именно тем, чего Стиву так давно недоставало. Обещанием, что он не один. Необходимой поддержкой, чтобы снова почувствовать твёрдую почву под ногами. Верой, что всё наладится, как бы ни было страшно сейчас.

Постояв так ещё немного, чтобы успокоить дыхание и сердце, Стив медленно, но уверенно отстранился. Баки смотрел на него, и его лицо было так близко, что Стив мог вдоволь налюбоваться дневной щетиной, ямочкой на подбородке, потрескавшимися губами и залёгшими под глазами тенями — спутниками бессонных ночей и переживаний. Стив отчего-то был уверен, что и он тоже — их причина. От внезапной нежности и накатившего сожаления вмиг стало трудно дышать. Стив до болезненного остро, чутко ощутил натянувшееся между ними грозовое напряжение. Их лица, их приоткрытые и готовые встретиться губы разделяло всего ничего, но это было бы слишком. Стив безумно хотел — и не мог поддаться. Не так, не сейчас, не в этом состоянии, не запутавшись в паутине сожалений и несчастий, не на больничном балконе, в конце концов.

Он положил ладони Баки на грудь и легонько оттолкнул, опуская голову и отводя взгляд, разрывая звенящую нить напряжения. Баки, кажется, всё понял и с едва слышным вздохом ослабил объятия, позволяя Стиву отстраниться.

— Я ничего ей не скажу, — пообещал Стив, глядя вниз за перила. Там цвела японская магнолия; её обнажённые, голые ветви покрывали россыпи нежно-розовых распускающихся бутонов. — Мне нужно ехать домой, Бак. Сестры ждут. И Наташа тоже… Спасибо тебе. Созвонимся потом, хорошо?

Баки отпустил его и постарался улыбнуться. Улыбка вышла грустной, но всё равно очень тёплой.

— Хорошо, Стив. Я рад, что мне удалось помочь. Я… позвоню тебе, хорошо? Узнаю, как Сара, и вообще…

Стив кивнул и, не прощаясь, направился к балконной двери. Он знал, что Баки всё ещё стоит там и смотрит ему в спину, чувствовал себя, словно сбегает, но не мог сейчас по-другому. Его защитная система дала сбой из-за перегрузки, и ему нужна была передышка, чтобы снова всё отладить и починить.

Стив намеревался звонить Наташе, когда спустится на первый этаж. Но она уже ждала его, подпирая стену рядом со стойками регистратуры. Неотложная помощь находилась где-то с другой стороны здания, и вокруг почти никого не было, кроме дремлющего дежурного администратора за стеклом. Даже основной свет был приглушён. Наташа оторвалась от стены и, как-то по-особенному разглядывая его, подошла ближе.

— Как ты? Всё нормально? Как всё прошло?

Стив фыркнул и побрёл к выходу из госпиталя. Такими темпами он вряд ли сможет забыть Баки. Тот стал появляться слишком часто в его жизни после того, как они расстались. Едва ли не чаще, чем когда они были вместе.

Стив горько усмехнулся и сказал:

— Мы оформили все бумаги, так что всё в порядке. Завтра разрешат навестить.

Наташа с облегчением выдохнула за спиной, а потом догнала и повисла на плече.

— Это ведь отлично, правда? Тогда почему у тебя такой вид? Баки что-то сказал? Или сделал? Колись, Карандаш, я ведь не…

— Я его почти поцеловал, пока мы говорили. Знаешь, в самый последний момент дёрнул себя и ничего не сделал. Такой идиот…

— Да вы оба…

— Но вообще дело не в том. Рамлоу в реанимации где-то в Средней Азии. С обширными ожогами. Такая вот херня.

Они медленно шли по просыпающемуся Бруклину и говорили. Стив рассказывал обо всём, что узнал от Баки, Наташа ахала и перебивала его расспросами. Стив не хотел садиться в такси, ему необходима была эта прогулка, чтобы привести голову в порядок. Наташа, впрочем, была в том же настроении. Кажется, прогулка заняла не менее часа, и Стив спохватился, когда они остановились рядом с его домом.

— Останешься? Может быть, в районе обеда разрешат поехать к маме.

— Останусь только до утра, — кивнула Наташа. — Ты ведь с сестрами сам не справишься, они у тебя темпераментные.

Стив шагнул ближе и обнял её. От медных волнистых волос пахло свежестью улицы.

— Спасибо, Нат. Ты всегда на моей стороне.

— А ты — на моей. В этом весь смысл, правда? — фыркнула она и выпуталась из объятий. — Пойдём, поспим хоть немного, если нам дадут. Утром приготовлю завтрак и поеду домой. У Клинта редкий выходной, хочу провести его вместе.

*
Новая неделя началась с того, что в колледже Стив переговорил со всеми преподавателями, у кого они ещё продолжали слушать курс лекций. Объяснил свою ситуацию и клятвенно пообещал доделать все курсовые и проекты и передать их через друзей. Теорию пообещал закончить онлайн и так же сдать зачёты. Учиться оставалось месяц, но мама была однозначно важнее. Семья наконец-то вышла на первое место, и Стив почувствовал себя так, как однажды чувствует наверное любой мужчина. Словно от него зависит всё — и он собирался сделать всё возможное, чтобы это «всё» получилось у него как можно лучше.

Работу у Сэма пришлось отменить — слишком далеко было ездить. Стив же не собирался покидать Бруклин в ближайший месяц. Зато он забрал все возможные смены, что ему уступили, в Старбаксе, и нашёл несколько подработок в интернете — отлайнить черновые отрисовки комиксов, которые мог бы закончить довольно быстро. Стив предполагал, что спать он в ближайшее время будет мало. Но не было ничего, что смогло бы сбить его с пути или переубедить в принятом решении. Это была его собственная война, и он собирался выйти из неё победителем.

Перед глазами всё стояло бледное лицо матери, её маленькая голова и растрёпанные по подушке волосы. Трубки, тянущиеся к носу и руке. Капельница и пикающие приборы… Он никогда в жизни не видел её такой хрупкой и беспомощной. Его до сих пор преследовало ощущение, что вид изо всех сил бодрящейся перед ним мамы ударил по нему во много раз больнее того ночного звонка из госпиталя. Тогда он просто по-мальчишески перепугался из-за неожиданности. А теперь он на самом деле осознавал, как она слаба и сколько времени ей возможно понадобится на восстановление. Понял, что она — и сёстры — на самом деле от него зависят. И он должен был защитить и позаботиться о них.

Под конец второй смены в Старбаксе, когда он на ногах был уже десятый час, и поток поздних посетителей наконец-то схлынул, в кофейню зашёл Баки. Марола знала его и поэтому, хитро подмигнув Стиву, отвернулась к раковине, чтобы заняться грязными рожками и мерными стаканчиками. Стив тяжело вздохнул и, поблагодарив, вышел из-за стойки навстречу.

— И даже кофе не приготовишь? — удивился Баки, искренне улыбаясь — кажется, он и правда был рад его видеть. Стив на самом деле тоже был рад, просто очень устал. А это был только первый день.

— У тебя в руках два стакана с чем-то и пакет из МакДака. Вряд ли ты пришёл сюда за кофе, — Стив сполз в мягкое кресло, этим самым словно приглашая Баки устроиться напротив.

— Плохо выглядишь, — констатировал Баки. — Ты хоть что-нибудь ел сегодня?

— Включил папочку? — беззлобно съязвил Стив. Он пытался устроить затылок на мягкой высокой спинке кресла и хотя бы на несколько секунд прикрыть глаза. До конца смены оставалось около получаса, а ноги и спина уже давно гудели. Хотелось спать.

Баки, кажется, остался неудовлетворён его ответом.

— Это тебе, — он пододвинул ему пакет и поставил перед ним один бумажный стакан. — Поешь. Это чикенбургер и имбирный чай.

Стив вдохнул поглубже, накрыл лицо ладонями и прижал веки пальцами, чтобы немного расслабить глаза.

— Баки, зачем? — выдохнул он наконец и встретился с прямым взглядом серых глаз. — Ты вообще должен быть сейчас на базе и делать свою работу, разве нет? Разве не об этом ты мне говорил? Почему ты здесь? Мне не нужна нянька, я справляюсь. Я ем, поверь мне. Нам разрешают есть вчерашнюю продукцию, что не распродали с утра, на ланч.

— Хорошо. Но чикенбургер ты тоже съешь, пожалуйста. Я его для тебя купил. Иначе придётся выкинуть.

Стив поджал губы и всё-таки полез в пакет. В конце концов, чикенбургер был его любимым бургером из Мака. Баки это явно помнил — и пользовался. Стив вгрызся в поджаристый бок ещё тёплого бургера и на секунду от наслаждения прикрыл глаза. Сочно, хрустяще, и его любимый соус расплылся на языке. Всё это время Баки смотрел на него так, словно он сам — его любимый вид бургера. Стив просто не мог больше этого выносить.

— Ты мне так и не ответил, — жуя, снова сказал Стив. — Собираешься мне каждый день еду носить?

— Собираюсь, — едва заметно пожал плечами Баки. Он ответил ни секунды не раздумывая, безотрывно следя за каждым движением. — Я временно отстранён от службы. По медицинским показаниям, — и тот легонько постучал себя по виску. Стив аж выронил кусочек салата изо рта.

— В смысле? Ты пошёл к психотерапевту, и тот отстранил тебя по медицинским показателям? — не веря, переспросил Стив. — И ты просто согласился?

— Я не просто согласился. Я настаивал, что нестабилен, и что мне нужно отстранение, чтобы не стало ещё хуже. Хотя бы временное. Предупредил дока, что буду усиленно работать над постоянным недопуском к военной службе и увольнению по здоровью.

Стива новость настолько ошарашила, что он проглотил пережёванное и больше уже не кусал, хотя половина чикенбургера в его руках буквально умоляла съесть его поскорее.

— А как же твой дом? Разве…

— Ты задаёшь слишком много вопросов для незаинтересованного лица, — с полуулыбкой на губах перебил его Баки. — Ешь, пока не остыло, и запивай. Чай вкусный. В ларьке по дороге купил.

Стив помедлил с мгновение и снова вгрызся в бургер. В голове метались мысли, одна другой диковиннее. Обычным удивлением это нельзя было назвать. Он ждал, что Баки ещё что-нибудь скажет, но тот только смотрел, медленно допивая свой собственный имбирный чай.

— Как мама? — наконец, спросил у него Баки. Стив был рад разорвать круг тишины.

— Ещё очень слабая, и говорить ей тяжело. Но в целом неплохо держится. Док сказал, что её привезли вовремя. Если бы задержались на пару часов — последствия были бы намного серьёзнее. Вчера ей провели кучу обследований, и ещё столько же впереди. По словам дока, она минимум на неделю задержится в госпитале. А может и на две, в зависимости от того, как пойдёт реабилитация. Я к ней захожу каждый день с утра, а девочки — после школы. Не даём ей скучать.

— Не против, если я тоже зайду как-нибудь?

Вопрос удивил, но Стив не подал виду и, пожав плечами, кивнул.

— Думаю, она будет рада тебя видеть. От Рамлоу есть новости?

— Его перевели в интенсивную терапию и готовят к переправке домой. Он периодически приходит в себя, но болевой шок даёт о себе знать. Он будет в порядке, — уверенно закончил Баки.

А Стив внезапно подумал, как именно Брок Рамлоу выглядит сейчас? После всего ужаса, огня и боли, что он пережил? Что, если мама испугается, когда увидит его, когда узнает о случившемся? Может такое быть? Что, если Рамлоу на всю жизнь останется калекой? А они ведь уже и дату свадьбы назначили.

— Я рад, что он держится. Правда, — тихо сказал Стив, словно убеждая самого себя. Имбирный чай и правда был хорош и замечательно согревал постоянно зябнувшие пальцы. — Надеюсь, он поскорее окажется здесь и поговорит с мамой.

Баки грустно фыркнул.

— Думаю, до этого разговора ещё далеко. Ему понадобится пластика и пересадка кожи. Если я правильно всё понял. Это займёт время.

— Но… он ведь ей сообщит? Позвонит, хотя бы?

— Конечно сообщит. Это ведь Рамлоу. Он никогда не прятался за обстоятельствами.

Стив доел чикенбургер и допил последний глоток, в конце сминая пустой стаканчик. Близкое присутствие Баки волновало его суть, а его слова бередили душу. Стив радовался, что не заканчивает работать прямо сейчас. Страшно не хотелось, чтобы Баки провожал его до дома. В его присутствии Стив постоянно боялся сорваться, показать больше, чем был готов. Ему ещё многое нужно было обдумать наедине с самим собой.

— Пожалуйста, не жди меня, — сказал он Баки, поднимаясь с кресла. — И спасибо за ужин. Было очень вкусно.

Стив вернулся домой к сёстрам ближе к одиннадцати. Обе были уже после душа в пижамах и готовые ложиться, но по обычаю вышли в коридор чтобы встретить его синхронными поцелуями в обе щеки. Джек тоже встречал его — вяло помахивая хвостом и тычась носом в колени в надежде на ласку. Стиву пришлось переехать обратно, чтобы быть с сёстрами, и забрать пса с собой. Джек потратил около дня, по несколько раз обходя новое для него пространство и натыкаясь на всевозможные углы и мебель. Но он всё ещё был очень умным служебным псом и вскоре выучил обстановку назубок. На следующий день он натыкался на что-то, только если девочки или сам Стив забывал задвинуть стул под стол. Элис была от Джека без ума и с удовольствием выгуливала его после того, как они с Марго возвращались домой из госпиталя.

— Стиви, ты заказывал доставку продуктов на дом? — неожиданно спросила Марго.

— Нет, — Стив нахмурился. — Точно нет.

— Это странно. Когда мы вернулись после того, как навестили маму, у двери квартиры стояли два бумажных пакета. Овощи, немного фруктов, замороженное мясо. Мы сразу всё убрали в холодильник, конечно. Просто удивились.

Стив на миг задумался и, вздохнув, вытащил из кармана телефон. Сообщения от Баки не успели спуститься далеко в списке, и он быстро открыл их переписку, которую хоть и пытался несколько раз — но так и не смог удалить.

«Баки, ты решил заняться гуманитарной помощью? Я ведь сказал, что сам со всем справлюсь. У нас есть деньги.»

Ответ не заставил себя ждать:

«При чём тут деньги? Я делаю то, что считаю правильным. Дай мне знать, если есть пожелания по продуктам.»

— О, боже мой… — Стив вздохнул, взъерошил волосы и сел на пуфик, которым обычно пользовалась мама, чтобы надеть и снять обувь.

— Что? — с интересом рассматривая его, спросила Элис. Она заплела свои длинные светлые волосы в косу, чтобы те не спутались за ночь, и сейчас едва ли выглядела как девятиклассница.

— Это Баки. Заделался Армией Спасения.

— Кажется, он совсем не хочет, чтобы вы расставались, — задумчиво сказала Элис, а Марго только закатила глаза и, подняв с пола брошенную Стивом джинсовку, повесила её на плечики.

— Да между ними искрит, как всегда, только они окажутся в шаге друг от друга. Не знаю, что вы не поделили, парни, но вы бы с этим как-то разобрались? Он ведь классный.

— Не лезьте, куда не просят, — нахмурился Стив. Он погладил Джека и поднялся с пуфика. — Мы разберёмся. Сами, без посторонней помощи.

Элис, тяжело вздохнув, вернулась в спальню. Марго же так и стояла в проходе, скрестив руки и смотря на него с вызовом.

— Вы-то, конечно, разберётесь, только я устала видеть тебя таким. Ты словно сам себя потерял, когда вы расстались. Ты ведь его любишь, до сих пор любишь, правда? Так в чём проблема?

Стив внезапно почувствовал очень уставшим. Буквально валящимся с ног. Он подошёл к Марго и, совершенно не в состоянии спорить, обнял её, распутывая скрещенные руки.

— Спасибо, что беспокоишься обо мне, — Стив пригладил тёмные, ещё немного влажные волосы. — Просто такая фигня, Марго. Иногда одной любви недостаточно. Ещё нужно слушать и слышать, и видеть друг друга в совместном будущем. Я очень хотел бы иметь одно будущее на двоих. Но то, что Баки мог мне предложить, меня не устраивало. Я пробовал, честно пробовал втиснуть себя, но у меня не вышло.

— Но всё ведь меняется? Я помню, когда думала о том, что никогда больше не буду встречаться с парнями, а потом появился Эд, и… всё поменялось. Не только в моей голове, а словно вокруг.

— Думаешь, мы просто недостаточно любим друг друга? — фыркая в волосы, спросил Стив.

— Вы просто запутались в том, что на самом деле важно, а что можно скорректировать. Надеюсь, распутаетесь побыстрее. Мне нравится Баки.

Стив улыбнулся и отстранился.

— Ладно, сводница, тебя понял. Иди спать, завтра ведь школа. А у меня работа. Ещё нужно отправить курсовую. В общем…

— Стив, я тоже хочу устроиться на работу. У меня бывают свободные вечера, и…

— Даже не думай, Марго, — строго сказал Стив, глядя сестре прямо в глаза. — Не заставляй меня чувствовать себя бесполезным. Если мне нужна будет помощь — ты будешь первая, кто об этом узнает.

— Команда? — Марго протянула ему оттопыренный мизинец, чтобы скрепить соглашение.

— Команда, — фыркнул Стив, сцепляя свой палец с сестриным.

Он принял быстрый душ, выпил стакан молока и сунул в микроволновку оставленное для него в стеклянном контейнере жаркое. Стив постоянно чувствовал себя голодным из-за ускоренного метаболизма, поэтому отказываться от еды было почти невыполнимой задачей. На работе Марола часто подшучивала над ним, пододвигая поближе к нему все круассаны с курицей и шпинатом, а сама ела клубничные и шоколадные. Говорила, что круглой заднице явно нужна подпитка, иначе сдуется, как воздушный шарик. И Стив, отшучиваясь, ел, ел всё, что попадалось под руку.

Наконец, он устроился перед макбуком, отправляя ложку за ложкой в рот. Часы на руке показывали начало первого ночи, а будильник был установлен на шесть, чтобы успеть выпроводить сестёр в школу и самому добраться до Старбакса хотя бы за полчаса до смены.

— Ничего, я смогу, — тихо, себе под нос сказал Стив. — Будет сложно, но я смогу. Всего-то месяц до церемонии, а дальше будет легче.

Он старался полностью погрузиться в вопросы курсовой, но мысли то и дело съезжали на Баки. Выглядело так, словно тот на самом деле решил изменить свою жизнь. Стив надеялся, что это не из-за их разрыва. Он не собирался нести ответственность за решения Баки — ему хватало собственных проблем. Но если всего на миг представить, что Баки на самом деле решил позаботиться о себе и разобраться со своими проблемами, если представить, что он всё так же заинтересован в Стиве и хочет быть вместе… Стив прикрыл глаза и глухо сглотнул. От этих мыслей становилось тепло в груди и внизу живота.

Он пока не мог представить, как они вообще могут сойтись снова. Всё происходящее было до крайнего неловким. Но если это случится — Стив не станет ломаться и строить из себя недотрогу. Он слишком скучал по обществу и любви Баки. Ни о ком другом он не думал в перерывах между остальными навалившимися на него заботами.

*

Сару выписали через две недели, но она должна была приезжать три раза в неделю, чтобы продолжать реабилитацию. А ещё — много гулять, спать, хорошо есть и в целом не напрягаться. Стив видел. что мама чувствует себя неловко из-за всего случившегося. Один раз она пыталась дождаться его после работы, чтобы поговорить, но разговор вышел коротким — Стив жёстко сказал, что теперь его очередь заботиться о ней и сёстрах, и он будет это делать, сколько потребуется. Точка. Мама, кажется, плакала, и он, извиняясь за свой тон, обнимал её и гладил по голове. А потом поговорил с Марго и Элис, взяв с них нерушимое обещание следить, чтобы мама была в кровати в десять — это было предписание врача.

Ещё одним испытанием для мамы — и для него, невольно подслушавшего разговор, — был звонок Брока Рамлоу. Стив, конечно, не слышал, что тот говорил маме. Но слышал её встревоженный голос и вопросы, говорившие о том, что Брок на самом деле рассказал всё, как было. Он находился в военном госпитале где-то в Вашингтоне и объяснил, что ему предстоит ещё пара операций по пересадке, чтобы уж совсем походить на сшитого из кусочков Франкенштейна. Мама после этого разговора плакала, а Стив не выдержал — и пришёл к ней в комнату, чтобы обнять и подставить своё плечо. Он спросил тогда, не боится ли мама того, как Брок теперь будет выглядеть, на что она подняла на него взгляд и, нежно прикоснувшись к щеке рукой, улыбнулась и сказала: «Какой же ты дурачок, Стиви. Он вернулся живой. Пережил взрыв и пожар, операции и транспортировку домой. Он вернулся живой и в своём уме после всей этой боли. Даже если он будет выглядеть как Фредди Крюгер, для меня это не будет иметь ровным счётом никакого значения. Я-то ведь прекрасно знаю, какой он. И люблю его за это, а не за его лицо. Если бы моё состояние позволяло, я бы полетела к нему уже сейчас. Но врач запретил перелёты, да и вы не отпустите. Так что придётся ждать друг друга. Ничего. Мы столько ждали, подождём ещё немного».

Сёстры отлично справлялись с домашними обязанностями, взяв на себя стирку, уборку и готовку. Маме оставалось только гулять с Джеком, и они на удивление быстро подружились — и пропадали на улице по несколько часов, что шло на пользу обоим. Однажды, когда Стив нёсся из Старбакса в колледж, чтобы отдать очередной законченный проект на проверку, он увидел маму в парке. Она умиротворённо сидела на лавочке, кутаясь в кашемировое пальто, хотя на улице уже было довольно тепло, и читала книгу. Джек мирно дремал рядом, устроившись в траве. Стив улыбнулся подсмотренной случайно картине — он искренне радовался, что мама подружилась с Джеком. Рядом с ним ей совершенно точно ничего не угрожало.

В начале мая наступил день икс — день, когда выпускники художественного должны были предоставить готовые картины для заключительной выставки. Их собирали за неделю до назначенной даты — чтобы успеть развесить и оформить зал к торжественному вечеру.

Стив отпросился на полдня с работы и ранним утром потратил около получаса, чтобы тщательно завернуть свою картину в несколько слоёв крафтовой бумаги, а затем ещё перемотал скотчем, чтобы уж наверняка. В Нью-Йорке началось время первых весенних дождей, и Стив не собирался испытывать судьбу — с ночи небо хмарилось тяжёлыми тучами.

В коридоре, ведущем к выставочному залу на первом этаже, было людно. Их курс был довольно многочисленным, выпускались и графики, и иллюстраторы, и такие же как он «натуралисты». Стив увидел в толпе Хелен — как всегда строгую и собранную, при очках и планшете, где она отмечала уже отданные для выставки работы. Та коротко улыбнулась в ответ и глазами показала направление, где Стив и нашёл свой собственный «уголок славы». На этом участке стены было оставлено место в центре — чтобы повесить его дипломную работу. Это место было окружено его итоговыми работами прошлых семестров — не иначе, чтобы показать так называемый «прогресс». Стив не считал, что прогресс это то, что можно изобразить линейно. Некоторые его картины выстреливали, а некоторые проседали, превращая его предполагаемую линию в горные пики и ущелья. Возможно, он просто ещё не нашёл свой стиль. Стив надеялся, что дипломная картина внесёт некоторую ясность в эту ломаную кривую.

— Мистер Роджерс, вы всё-таки соизволили нас посетить? — с напускной строгостью спросила Хелен, когда он уже пристроил свою закутанную картину у стены.

— Конечно, Прекрасная Хелена, как я мог пропустить этот праздник жизни? — подыграл Стив, и Хелен улыбнулась, незаметно для людей вокруг тыкая его своим кулачком под рёбра.

— Я рада, что ты со всем разобрался.

— Ещё не со всем. Осталось получить пару зачётов, и буду свободен!

— Ты всё равно молодец, — она протянула свободную от планшета руку и потрепала его по волосам. — Я точно буду скучать по тебе после выпуска. Чего ты тут только не устраивал, ностальгия…

— Представь, как потрясающе до глубины души смотрелся бы на этом месте портрет моего обнажённого парня, — шёпотом предположил он, наклоняясь ниже.

Глаза Хелен загорелись, а щёки пошли едва заметными розовыми пятнами.

— Слава богам, что ты передумал. Греки, конечно, считали обнажённую фигуру единственно годной для любого художественного изображения, но мы, увы, не в Древней Греции. Ты бы словил свою волну шока и пересудов.

Стив фыркнул. Тогдашний он считал идею офигенной, эпатажной, подрывающей устои закосневшего Нью-Йоркского художественного сообщества. Он хотел добавить перца под хвосты пожилым профессорам, но сейчас ему стало понятно — это было не время и не место, чтобы ломать границы. Или ты занимаешься этим постоянно, с самого первого дня в колледже — или только со временем становишься тем, к кому будут прислушиваться в силу опыта, положения и влияния в художественных кругах. Он же первые два года в колледже занимался тем, что пускал пыль в глаза и пытался быть не тем, кто он есть, пока не встретил Баки. Наверняка, у него ещё будет, что доказывать этому миру. Но сначала нужно разобраться с самим собой.

— Я буду скучать по тебе, Хелен. Ты столько раз мне помогала, что и не счесть. Кстати, я собираюсь примерить что-то вроде твоей должности в будущем. Знакомый профессор пригласила меня быть её ассистентом в Нью-Йоркском университете искусств.

Глаза Хелен округлились за стёклами очков.

— Ого, Роджерс! Вот это подъём по карьерной лестнице! Может быть, успеешь и Мастера получить заодно? А потом в Аспирантуру?

Стив рассмеялся.

— Мне бы эти две недели пережить. Так далеко я не загадываю.

— Ладно, Стив, я пойду, отмечу новоприбывших. Банкет-показ на следующей неделе в пятницу, в шесть. Форма одежды — парадная. Можешь порадовать меня чем-нибудь экзотическим в последний раз.

Они тепло попрощались, и Стив поспешил к выходу. Он договорился встретиться с Наташей на их секретном месте, чтобы выпить кофе и договориться о том, где они будут брать одежду для банкета. Наташин курс Промышленного Дизайна не участвовал в выставке. Каждый выпускник делал собственный проект и предоставлял его в виде подробнейшей презентации перед экзаменационной комиссией. Дата экзамена тоже была другая — утро четверга, предшествующее пятнице и показу картин. Так что подруга до самого вечера пропадала в лабораториях колледжа, где мощности учебных компьютеров и огромные экраны позволяли работать быстро и не бояться зависаний системы. Домашний Наташин ноутбук точно не потянул бы работу в КАДе или Фьюжн.

Стив обошёл здание по гравийной дорожке, вдоль которой на клумбах зеленели первые листья многолетних растений. И не только на клумбах — молодая яркая трава с потрясающей скоростью пробивала старый, зимний пожухлый слой и с невиданным упорством стремилась к небу. Пока шёл к озеру и их месту на старом кирпичном заборе, Стив увидел вдалеке Баки. Тот был в кепке и наушниках, как всегда, так что окликать его не было смысла. Стив видел, как ловко тот орудует газонокосилкой, одёрнул себя за отчётливое навязчивое желание подойти и поздороваться, посмотреть на него — и поспешил дальше по дорожке.

— Я уж думала, что ты заблудился, Карандаш, — Наташа встретила его задорной улыбкой и протянутым большим бумажным стаканом из Старбакса. — Держи. Девочка, что с тобой работает, делает неплохой капучино. А вот парень, что тебя подменяет — лопух.

— Просто новичок, — улыбнулся Стив. — Он быстро учится.

Наташа сидела на краю кирпичного заграждения и медленно курила. Её стакан с кофе стоял тут же рядом, пока не тронутый. Выглядела как всегда ярко и свежо, но хайлайтер больше не мог скрыть залёгших под глазами теней.

— Тяжёлая неделя? — тихо спросил Стив, отпивая очень приятный капучино с солёной карамелью.

— Тяжёлый год, — фыркнула Наташа и, растрепав кончик окурка пальцами, сунула его в специальный кошелёк-пепельницу. — Но я не об этом хотела поговорить. Клинт зовёт всех отметить в Пантеру. В пятницу вечером, когда закончится ваш показ, что-то вроде афтер-пати. Что скажешь?

Стив нахмурился и отвёл взгляд.

— Ты ведь помнишь, что маме ещё нездоровится. Да и вообще… — Стив вздохнул.

— Эй, посмотри на меня, — строго приказала Наташа. — Стив. Она идёт на поправку. И девочки будут с ней. А ты — на связи. Ты имеешь право выдохнуть, хотя бы одну ночь. Просто позволь себе. Там ведь все будут. Даже Говард с Питером обещали быть. Мы с ними так давно не зависали…

— Скажи просто, что хочешь выгулять своё новое клубное платье, — усмехнулся Стив, уже понимая, что он сдастся.

— Платье в том числе. Я ведь собиралась блистать на твоём показе, словно приглашённая знаменитость. А ещё у меня есть кое-что для тебя. Я показала своё платье Клинту, а он просто загорелся — сказал, что он знает, где достать костюм ему в пару для тебя.

— Почему для меня? — удивился Стив. — Разве вы будете не вместе?

— У него смена до девяти, прости, — Наташу этот факт тоже явно расстраивал. — Он поедет сразу в клуб.

— Почему это предложение пахнет какой-то подставой? — легонько толкнул её плечом Стив.

— И никакой не подставой! Просто ты должен сиять на фоне всех этих посредственностей, как огранённый бриллиант! А зная тебя, ты снова возьмёшь напрокат самый дешёвый чёрный смокинг. Роджерс, ты звезда курса, ты ещё не понял этого? Весь преподавательский состав только и говорит что про твою дипломную картину. Так что голову выше, подбородок вперёд, и сияй! Просто позволь себе сиять, ты честно заслужил это право.

Стив посмеивался над Наташиной патетичной речью и неторопливо пил кофе, думая, что вместе с уверенным наступлением мая и настоящей, тёплой весны и в его жизни, кажется, всё медленно вставало по местам.

Chapter 74: 74----------

Chapter Text

Когда они с Джеком вышли на вечернюю прогулку, на улице до сих пор было тепло, хотя солнце уже спряталось за дома через дорогу. Стив вёл слепого пса на поводке только потому, что так было положено. Джек и без него знал все детали их обычного маршрута и с явным удовольствием принюхивался к бесчисленным запахам и шевелил ушами на обилие нахлынувших вне квартиры звуков. Стив чувствовал себя виноватым перед ним — сейчас он бывал в квартире набегами, и Джек ощутимо скучал без компании. То сёстры, то Наташа помогали кормить и выгуливать его, но сегодня перед вечерней сменой в Старбаксе Стив сам вырвался из круговерти собственных дел и забот, чтобы прогуляться. И он искренне наслаждался, полной грудью вдыхая тёплый, сладковато пахнувший смесью выхлопных газов и свежей зелени воздух.

— Будет здорово, если ночью пойдёт дождь, — задумчиво сказал Стив, говоря то ли с Джеком, то ли сам с собой. Пёс только прянул в его сторону ушами, продолжая неторопливо идти рядом по тротуару в сторону небольшого парка, затерянного между жилыми домами Бруклина. Поводок привычно провисал почти до земли, но Джек, похоже, смирился с ним, как смирился и с невозможностью видеть. — Только представь: дождь смоет всю пыль и очистит воздух от выхлопных газов. Запах листьев станет ещё сильнее, и тогда я оставлю на ночь окно приоткрытым, чтобы мы могли им дышать.

Сегодня утром Стив закончил основные дела, связанные с колледжем. Он добросовестно сдал все курсовые и закрыл хвосты, тянувшиеся за ним с начала последнего семестра, остались только зачёты по МХК и Истории Искусств на следующей неделе. И хотя он ожидал почувствовать облегчение после того, как осознал, что этот этап его учёбы подошёл к концу, на деле же после короткой вспышки радости и гордости внутри осталась лишь досада и пустота. Наташа сказала ему, что это понятное чувство и что оно временное, но пока что легче не становилось. Только что ощущение пустоты медленно сменялось лёгкой грустью. С колледжем многое было связано в его жизни, множество воспоминаний, приятных и не очень, были созданы в этих стенах. Важные и дорогие сердцу люди появились в его жизни, благодаря учёбе в колледже. И, конечно, жизнь его следовала за графиком учёбы, как корабль шёл по верному курсу благодаря измерениям секстанта. Теперь этот секстант будто бы забирали у него, и всё должно было поменяться. Хотя с будущим его не было особой неопределённости, Стив отлично осознавал, что без привычной учёбы в колледже жизнь его перестанет быть прежней. Всего через пару месяцев ему исполнится двадцать, и, как ни крути, это первый рубеж на пороге взрослой самостоятельности.

Джек потянул поводок, и Стив понял, что замечтался — едва не пропустил нужный поворот.

— Ты хороший пёс, Джек. На тебя определённо можно положиться, — с улыбкой сказал Стив и потрепал его по холке с жёсткой шерстью. — Надеюсь, Брок поскорее поправится и вернётся домой. Я знаю, что ты по нему скучаешь. Да и мама… Хотя, к чёрту, всё равно вокруг никого нет. Я тоже хочу, чтобы этот говнюк поскорее выздоровел и вернулся. Может, тогда чёрная полоса в нашей семье наконец закончится, и жизнь на самом деле наладится. Было бы здорово.

Джек фыркнул и продолжил идти к парку. Он продолжал принюхиваться к каждому встречному столбу и пару раз не удержался, оставляя свою метку в коллекцию. Иногда Стиву казалось, что пёс думал, какой же лопух достался ему во временные опекуны. «Конечно, по дурацкой детской привычке мне легче рассчитывать на других или на чудо, чем на самого себя. Но если посмотреть, мне кажется, я неплохо справляюсь в роли ответственного взрослого», — подумал Стив про себя.

После вечернего променада проветренная квартира встретила его тем же свежим запахом тёплого весеннего вечера. А ещё — ярким пятном разложенного на спинке дивана смокинга, что утром передала ему Наташа. Тот был пошит из кремового шёлка, а лацканы и отвороты были усыпаны жемчужинами и стеклярусом, отчего весь вид навевал мысли о ведущем варьете. Нет, смокинг смотрелся до неприличия шикарно, даже криво вися на спинке дивана. Но подходил ли он для официального мероприятия, Стив не был уверен. С любом случае, он дал Наташе слово, и слиться в самый последний момент не мог. Пускай завтра будет последний вечер в колледже в роли эпатажного студента. Завтра утром он подстрижётся и уложит волосы, гладко выбреет колючий низ подбородка и завершающим штрихом использует убойный одеколон Брока — и пускай им с Наташей все завидуют.

Только в самый последний момент до него дошло… «Твою жешь! У меня нет подходящих ботинок для этого чёртового кремового смокинга!»

*
Вечером пятницы Наташа заехала за ним на такси — и судя по её взгляду и буквально упавшей челюсти, все его утренние страдания в парикмахерской, а затем в обувном, беготня его девочек и мамы вокруг с советами, охами и ахами окупились сторицей.

— Ты совершенно бесстыжий, Стив Роджерс! — выкрикнула Наташа, едва вышла из машины. Откровенно говоря, у Стива самого готова была упасть челюсть от её шикарного вида, но он старательно держался, сохраняя безэмоциональное выражение — хотелось, чтобы его обворожительная подруга могла сполна просмаковать обворожительность её партнёра на этот вечер. — Как ты посмел выглядеть круче меня? — и она шлёпнула его своей миниатюрной лакированной сумочкой по заднице. Стив не смог больше сдерживаться и улыбнулся, разглядывая подругу. Ещё неизвестно, кто произведёт больший фурор. Наташино чёрное платье, всё блестящее от пайеток, открывало колени и стройные лодыжки, заканчивающиеся проверенными в бою любимыми Наташиными туфлями от Шанель, а затем удлинялось сзади. Вышитая пайетками ткань чередовалась с прозрачной на рукавах и лифе, создавая ощущение воздушности и словно заигрывая с сознанием смотрящего. Ей рыжие волосы, не задействованные в высокой и пышной причёске, очаровательными локонами спадали на плечо, а макияж был ярким и при этом совершенно безупречным. Вот уж кто точно собирался сегодня сиять — во всех смыслах.

— Ты выглядишь потрясно, — искренне сказал Стив и предложил свой локоть, чтобы пройти обратно к ожидающему их такси. — Уверена, что после сегодняшнего вечера Клинт не устроит мне какой-нибудь несчастный случай в тёмном переулке?

— Он совершенно не ревнует к тебе, — дёрнула плечиком Наташа, обхватывая его за предложенный локоть. — Иногда даже обидно. Особенно сегодня. Ты выглядишь как какая-нибудь Голливудская суперзвезда. Серьёзно, оставляешь убойное впечатление. Кто бы мог подумать тогда, когда мы только встретились, что из хлипкого, дерзкого и заносчивого не по делу хипстера может вырасти вот… такое. Просто ужас, какая непредсказуемая жизнь!

— Я до сих пор дерзкий и заносчивый не по делу. Просто где-то внутри, — примирительно фыркнул Стив. — Разве что больше не такой хлипкий. И не всегда хипстер.

Они сели в машину, и Стив успел заметить, как страдальчески Наташа закатила глаза, пока он придерживал дверцу для неё.

— Ты знаешь, где именно Клинт достал этот смокинг? — спросил Стив, решив всё-таки утолить своё любопытство.

Наташа обернулась на него и хитро улыбнулась:

— Сказал, что присмотрел его в костюмерной клуба. Его уже давно не использовали, потому что сейчас выступающие на сцене мальчики по большей части весьма мускулистые, и он на них просто не сходился. Так что когда услышал про сегодняшний показ, то сразу притащил его домой, сдал в химчистку и сказал привезти его тебе. Удивительно, как он угадал с размером, даже я не была уверена на сто процентов, что смокинг сядет как влитой.

Стив рассмеялся — теперь пришла его очередь закатывать глаза.

*
Ещё на подъезде к колледжу стало понятно, что ежегодная выставка-показ работ выпускников курса изящных искусств проходит с размахом. Их такси ненадолго застряло в веренице других машин, выпускающих на свежий вечерний воздух пары или целые компании торжественно одетых людей всех возрастов. Стив почувствовал, что начинает волноваться. В этот вечер в выставочный зал колледжа допускались только выпускники курса, преподавательский состав и заинтересованные в будущем изящных искусств хозяева галерей, критики, издатели. Поэтому, хотя позже предоставленные картины мог увидеть любой желающий, кто решит посетить выставку, вечер первого показа всегда был торжественным и таинственным из-за его закрытости, по мнению Стива. Это было негласной традицией младших курсов — ждать выпускного показа с затаённым восторгом и волнением.

Двери выставочного зала были распахнуты, и в темноте здание сияло огнями, как какой-нибудь дворец. Все заходили внутрь, улыбаясь и разговаривая, но Стив на миг затормозил и вскоре совсем остановился перед входом. Наташа с явным вопросом смотрела на него, а он не мог сдвинуться с места — так что подруге пришлось буквально силой оттащить его немного в сторону, чтобы не мешались остальным.

— Стив? Что-то случилось? Ты чего?

Стив медленно вдыхал и так же медленно пытался выдыхать, считая про себя. Внезапно внутри поднялось ощущение паники, накатывающей из-за приступа астмы. Словно вот-вот, он перешагнёт этот порог, и в то же самое время что-то важное закончится — и словно больше никогда не будет к этому возврата. Словно это произойдёт прямо сейчас, в эту секунду, и Стив понял, что не был до конца уверен, что он готов. Наверное, если бы кто-то крикнул ему сейчас: «Беги, Стив, беги!» — и он бы сорвался с места. Витающее вокруг настроение, специально раздутая важность этого показа заставляли сердце учащённо биться, а ладони — потеть.

Он почувствовал, как Наташа с усилием разжала ему пальцы и взяла за руку, притягивая чуть ближе к себе:

— Это просто выставка картин выпускников, Карандаш. Мы принарядились, чтобы тряхнуть стариной, помнишь, как раньше, когда ты притворялся, что богатенький buratino, который носит только брендовые шмотки, а я делала вид, что настоящая американка и мне плевать на все сплетни за моей спиной. Завтра этот вечер тоже станет воспоминанием, правда? И я бы хотела помнить, как все офигели от твоей картины и от вида нашей пары в целом, а не то, как ты уносишься в блестящем шёлковом смокинге в ночь, сверкая новыми ботинками. Давай, Роджерс, дыши медленно и успокаивайся, я тебя серьёзно придушу, если мои трёхчасовые старания по созданию образа пропадут впустую.

Наташины отрезвляющие слова и хорошее воображение, нарисовавшее в голове абсурдную картину, помогли Стиву наконец выдохнуть. Он всё ещё волновался, но уже не настолько, чтобы стоять на улице и заглядывать в окна вместо того, чтобы зайти внутрь.

— Прости, нашло что-то. Пойдём?

Наташа фыркнула, снова взяла его под локоть и, гордо приподняв подбородок, сказала:

— Вперёд! Последний выход в свет команды Роджерс плюс Романова, наш ослепительный и великолепный дуэт будет сладкой местью тем неудачникам, кто думал или говорил про нас плохо!

Стив тихо рассмеялся, чувствуя, как сжавшиеся вокруг рёбер тиски медленно отпускают, и он может нормально дышать. Они вместе шагнули внутрь фойе выставочного зала, окунаясь в запахи духов, еды и свеженарисованных картин, в звуки негромких разговоров, смеха и фоновой классической музыки. Стив ощутил, словно шум вокруг смолкал, когда они проходили мимо, кивая и здороваясь с однокурсниками и преподавателями. Внимание множества пар глаз назойливо приковалось к ним, стоило им ступить на натёртый до зеркальности паркет — потому что они на самом деле сияли в свете старинных хрустальных люстр, точно под лучами прожектора на какой-нибудь известной сцене.

Что ж, если именно так помпезно должен закончиться период его студенческой жизни, пускай. Стив точно запомнит этот вечер надолго — и теперь не только из-за торжественности их блестящих нарядов. А ещё из-за того, каким теплом и гордостью за него светились глаза Наташи, когда она шла с ним под руку сквозь любопытствующую толпу вглубь зала, где угадывались очертания фуршетных столов.

Через полчаса, после вступительной речи ректора и официального открытия выставки, они с Наташей неторопливо прошлись от работы к работе, разговаривая с уже почти что бывшими сокурсниками. Стива совсем отпустило, и он даже начал получать некое подобие удовольствия от происходящего. Они наконец остановились возле картины Стива, задержанные необходимостью разговаривать со всеми интересующимися. Стив успел поговорить о цветах с бывшим профессором колледжа, потом — с хозяином какой-то небольшой галереи, о которой никогда не слышал, с парой книжных издателей взрослой литературы — и даже успел получить предложение поработать фрилансером от одного из них. Он немного устал улыбаться и кивать, и только вид совершенно счастливой от внимания и атмосферы Наташи останавливал его от того, чтобы по-тихому смыться. Он рано встал и почти ничего не ел, и после очередного недвусмысленного предложения обменяться контактами от престарелого владельца неизвестно чего был готов даже позорно оставить свою даму отдуваться одной. Но спасение пришло, откуда он совсем не ждал.

— Рождерс и Романова, сегодня ваша неуёмная парочка как-то по-особенному великолепно выглядит, просто слепите своим сиянием, — Говард Старк, запросто держащий руку Питера в своей рукой, словно появился из ниоткуда прямо перед ними и показушно прикрыл глаза свободной ладонью. — Я сейчас ослепну, боже, ну зачем вы такие красивые?

Удивляясь собственным чувствам, Стив понял вдруг, что очень сильно рад их видеть. Обоих, что уж совсем было за гранью. Испытывая тёплые дружеские чувства к Питеру, с Говардом его отношения походили на напряжённое перетягивание каната. И вот — они оба перед ним, и он хочет буквально прыгать от радости, видя знакомые лица.

— Говард!

— Не кричи, мы тут практически инкогнито.

— Привет, Стив. Наташа, — Питер пожал ему руку и галантно кивнул Наташе. Стив заметил, как ярко на его левой руке блеснуло небольшим камнем широкая серебристая полоска обручального кольца. Их совершенно точно брендовые и дорогущие смокинги не сильно выделялись в толпе, у Говарда он был тёмно-синего цвета, а у Питера — насыщенного жемчужно-серого.

— Что вы тут делаете? — с удивлением спросила Наташа. — Я думала, ты сейчас без охраны никуда. И что увидимся только в клубе.

— Ну, к слову, охрана с нами до сих пор. Парням легко затеряться в такой разряженной толпе. Если это, конечно, не смокинг как у тебя, Роджерс, — фыркнул Говард.

— Но сейчас стало полегче, как мне кажется, — добавил Питер. — У меня ощущение, что мистер Старк подуспокоился после объявления сепарации окомпании Говарда и помолвки.

— Лучше не расслабляйся, малыш, старик просто готовится ко второму раунду. Он, конечно, успокоится однажды. Но не так быстро.

Стив смотрел на них, как парни нежно держатся за руки, наплевав на всех вокруг, как говорят, словно читая мысли друг друга, и думал, почему его сердце так сжимается. И не мог понять.

— Это ведь твоя картина? — Говард уже смотрел Сиву за спину, притягивая Питера ближе к себе и обнимая его за талию. — Посмотри-ка, просто невероятно круто! Очень здорово подобраны образы и цвета для передачи этого конфликта поколений, просто слов нет, — задумчиво произнёс Говард. И тут Стив почувствовал — сейчас тот узнает. Точно узнает. Но Говард только усмехнулся и покачал головой, ничего не сказав. — Я бы купил эту картину. Но вряд ли мне разрешат.

Стив мотнул головой:

— Прости, эта точно не продаётся. Я обещал отдать её модели, когда выставка закончится.

— Вот оно что. Тогда понятно. Если ты продолжишь рисовать на холстах, пожалуйста, показывай мне первому, Стив. Я большой поклонник твоего творчества и буду рад покупать твои картины время от времени. Они отчего-то сильно откликаются у меня внутри.

— Мне тоже очень нравится! Завораживает… особенно, как ты передал потёки дождя на стекле, и это расплывчатое мерцание неона за ним. Эффект буквально затягивает, — поддержал Питер. — А девушка выглядит очень одинокой. Словно одна во всём мире. И словно против него.

— Возможно, ты не далёк от истины, — Говард закусил краешек губы, о чём-то раздумывая. Затем он перевёл взгляд на Стива и Наташу: — Мы пройдёмся по залу, а затем пойдём к машине. Подходите на парковку минут через двадцать, мы подвезём вас до клуба. Вы ведь поедете?

Наташа просияла.

— Подвезёте нас? Отлично! Стив, ты ведь тоже едешь?

Если говорить откровенно, то Стив не был уверен, что хочет ехать. Он чертовски устал, а местные тарталетки и шпажки вкупе со сладким шампанским только раздразнили его неуёмный аппетит, чем утолили. Он думал о том, как бы сказать об этом Наташе, но оставлять её совсем одну было бы свинством. С другой стороны, сейчас, в компании Говарда и Питера, эта идея не казалась чрезвычайно дикой.

— Поедем, Стив, — внезапно попросил его Питер, заглядывая в глаза. — Я уговорил Говарда и собирался снова станцевать свой номер под Амбреллу Рианны. В этот раз у меня даже будет подтанцовка, представляешь? Мы с Говардом сейчас работаем как сумасшедшие над новыми разработками, спим от силы по пять часов и питаемся чёрти чем. Ждём не дождемся, когда к команде присоединится Нат и ещё пара ребят с моего курса. Но сегодня решили расслабиться вместе с вами — после церемонии вручения ведь не получится, это событие принято отмечать с семьёй.

Стив уже в начале его речи понял, что сдастся. В конце концов, он сможет поспать и в машине, пока они едут. А в клубе что-нибудь съест. Или попросит Говарда, чтобы остановил у ларька с какой-нибудь уличной едой.

— Хорошо, я в деле, — выдохнул Стив и почувствовал, как ему снова прилетело Наташиной сумочкой.

*
Они начали пить ещё в машине. Один из двух охранников вёл огромный хищный кадиллак с тремя рядами сидений, а у Говарда в специальном кулере оказались две бутылки шампанского, которые он тут же предложил распить «за окончание колледжа». И хотя впереди у Стива ещё маячили два несданных зачёта и вручение дипломов, учёба всё-же была закончена, тут не поспоришь. Он пытался отказываться, но не был слишком стойким, а ещё — никогда не пил шампанское из горлышка бутылки. Опыт оказался забавным, потому что пузырьки постоянно забирались в носоглотку, и пару раз он едва не выплюнул дорогой алкоголь на кожаную обивку дорогой машины Говарда из-за подступающего кашля. Хорошо, что сдержался.

Может, шампанское было тому виной, а может быть, эйфорическое ощущение, что тревоги остались позади, а перед ним открывается новый и не совсем ещё изведанный мир взрослой жизни, Стив опустил стекло и, высунувшись почти до пояса, начал орать в окно от внезапно накатившего восторга. Он смог! Он сделал это. Видел бы его сегодня отец, наверняка бы страшно гордился.

— Я выпускаюсь! — орал он во всю глотку. — Чёрт возьми, да! Мы это сделали!

— Мы это сделали! Мы супергерои! — вторила ему Наташа, высунувшись из другого окна. Её волосы развевались, как дикие рыжие змеи, летя по ветру. Из-за бившего в лицо воздуха Стив едва мог нормально дышать. Питер и Говард нетрезво смеялись с третьего ряда, передавая из рук в руки бутылку шампанского и периодически мокро и горячо сцеловывая его же с губ.

Когда машина наконец остановилась перед клубом, неон вывески показался Стиву слишком ярким, а розовая пантера сбоку от названия словно танцевала, насмехаясь над ним. Он чувствовал, как голова кружится, а щёки горят то ли от волнения, то ли потому что обветрились.

— Кажется, мы напились раньше времени, — привалился к Говарду разрумянившийся зацелованный Питер.

— Ну вы и хиленькие, молодёжь, вечер только начался, — фыркнул Говард и потащил своего парня к двери. Стив сделал то же самое с Наташей — обхватил улыбающуюся и покачивающуюся подругу за талию и повёл ко входу в клуб. Почему тротуар под ним пытается закрутиться в спираль, Стив решил не думать.

Внутри они все вместе приземлились на диваны вокруг забронированного столика в вип зоне. Ещё спустя несколько мгновений непонятно откуда появился Клинт с подносом, полным разной выпивки и небольшими тарелками с закусками. Стив подумал, что даже если опустошит все тарелки в одиночку, это ему уже не поможет. Голова гудела, а всё происходящее воспринималось рваным, через раз мигающим из-за дрянного проектора слайд-шоу. Но даже несмотря на это он чувствовал себя каким-то лёгким и очень счастливым. Сознание пыталась взмыть к потолку, точно весёлый гелиевый шарик.

Внезапно тяжёлое, приятное тепло пропало с его правого плеча — а в объятиях Клинта возникла Наташа. Она улыбалась и что-то говорила ему, пытаясь поцеловать, а тот её гладил по волосам, а потом увёл в сторону туалетов. Стив понял, что ему тоже не помешало бы отлить, и попытался встать с мягкого дивана, но танцпол с двигающейся в такт громкой музыке толпой вдруг накренился, и Стив завалился обратно.

В следующий момент рядом с ним материализовался Сэм.

— Что-то тебя совсем развезло, парень, — сказал он, хмурясь. — Ты опять ему что-то дал?

— Всего лишь бутылка шампанского на пару с Романовой. Больше ничего, клянусь.

— Наверное, он весь день ничего не ел, вот и развезло. Попробую дотащить его до туалетов. Если облегчится, то ему станет лучше. Ну-ка, давай-ка, Стиви, помоги мне. Ты больше не тот доходяга, которого я мог бы запросто закинуть себе на плечо. Подъём!

Стив почувствовал, как его вытянули из необъятных и таких уютных глубин дивана и куда-то поволокли, обхватив через спину. Вокруг танцевали люди, обнимались и целовались парочки, и вся эта атмосфера почему-то страшно заводила. Стив хихикнул, прижимаясь к Сэму и самостоятельно обхватывая его талию и сжимая пальцы. Под ладонью ощущалась тонкая ткань рубашки и горячее, упругое тело.

— А вот этого не надо, — фыркнул Сэм, перехватывая его руку и наконец затаскивая его в дверь туалета. — А то мне кое-кто шею свернёт. Пойдём лучше умоемся, и попробуешь отлить. Тебе полегчает.

Сэм помогал ему умывать лицо, точно Стив был его младшим братом или вообще ребёнком. Это было очень забавно, особенно отфыркиваться от попадавшей в нос воды. Вот только Сэм вытирал ему лицо оторванным бумажным полотенцем безо всякой нежности.

— Ну вот, взгляд стал осмысленнее. Теперь иди отлей. Уж извини, помогать с этим я точно не буду. И целься лучше, хорошо?

Стив усмехнулся и, покачиваясь, отправился к кабинкам. Пока он облегчался, то услышал, как кто-то вышел из соседней кабинки, а затем голос Сэма.

— Как он? Зачем ты вообще их напоил?

— Кто же знал, что их всех так развезёт? Это было обычное, ну, не самое обычное, а дорогое, но всё же просто шампанское. Не переживай. В моей личной мобильной аптечке всего три препарата — презервативы, анальгетик и протрезвин. Сейчас напою его водой и дам таблетку. Через час будет как новенький и захочет танцевать, так что не снимай его номер с программы. Просто перемести в конец.

— У тебя всегда всё просто, — усмехнулся голос Сэма.

— А ты не усложняй, и тоже постигнешь красоту мира.

Затем хлопнула дверь.

— Стиви, ты там не заснул? Ты закончил?

Стив опустил взгляд вниз, на хозяйство в руке, и понял, что он закончил. Медленно и неуклюже заправился, кое-как разобрался с застёжками брюк и вышел к Сэму.

— Наконец-то, я уж думал, что-то случилось. Пойдём, напою тебя водой. А то ты срубишься раньше середины вечеринки, и это было бы глупым расточительством.

— Я просто не ел толком, — объяснил Стив, потому что в голове немного прояснилось. Очень хотелось пить.

— Понял. Попрошу Баки сделать тебе сэндвич.

Стив, помывший руки и теперь вытиравший их бумажным полотенцем, замер.

— Он здесь? Почему он…

— Он помогает мне за барной стойкой каждый вечер, братишка. Не думай лишнего, он тут не из-за тебя.

Голос Сэма звучал ровно и не выражал никаких личных эмоций, а Стив почувствовал, словно у него внутри задрожали все мышцы. Захотелось выбежать и увидеть — и с той же силой просто сбежать в ночь, пока не увидел. Он так замотался в последние дни, что совершенно не подумал о возможности встретить здесь Баки.

Стив ничего не ответил, просто кивнул и вышел из туалета, слегка придерживаемый Сэмом. Он изо всех сил не смотрел в сторону бара, разглядывая танцующих. Когда они дошли до столика, то увидели компанию из Клинта, Наташи, Говарда и Сэма, поедающую закуски. Тарелочек в этот раз ощутимо прибавилось.

— Дядя Клинт сказал, что мы должны поесть, прежде чем разрешит нам пить, — плаксиво пожаловался Говард, тут же засовывая себе в рот шпажку с насаженными кусочками фруктов.

— Никто не просил тебя спаивать мою девушку, — строго, но совершенно не сердито ответил ему Клинт. — Это моя работа. А за «дядю» получишь.

— Откуда я знал, что они ничего не ели весь день?

— Ладно, проехали. Стив, присоединяйся. Сейчас нам ещё что-нибудь принесут из бара.

«Баки», — отчётливо прозвучало в собственной голове, но Стив не подал вида и сел рядом в Питером, напротив Наташи. Сэм сказал, что ему нужно работать и быстро растворился в толпе. Стив только успел подумать, что ему наверняка до сих пор некомфортно находиться в одной компании с Наташей и Клинтом.

Он выпил целую бутылку воды и съел тарелку закусок под разговоры о том, как весело было учиться, но всегда выигрывал Клинт — Стива не покидало ощущение, что ничего криповее и веселее его учёбы в медицинском колледже и быть не может. Снова захотелось выпить, но теперь Стив не торопился. Медленно смаковал какой-то жёлто-зелёный алкогольный коктейль и продолжал закусывать фруктами. Он пообещал Наташе, что обязательно потанцует с ней, потому что Клинт должен был вернуться к своей подработке официантом до следующего десятиминутного перерыва. И дал слово Питеру, что будет смотреть его номер и болеть за него. Теперь он собирался вдумчиво расслабляться здесь до самого конца. Потому что здесь был Баки. И почему то это было очень важно — несмотря на то, что они до сих пор не увиделись.

— Давайте поиграем в «Я никогда не», — вдруг предложил Говард. — Только обязательно отвечать честно, а иначе будет скучно.

— Это как? — спросила Наташа. Стив тоже не знал.

— Молодёжь, ну откуда вы такие тёмные? — вздохнул Говард и принялся объяснять. Стив подумал только, что это очень откровенная и слишком некомфортная игра. Впрочем, кто знает, когда они в следующий раз увидятся? Даже самый большой стыд забывается с течением времени и теряет свою остроту.

— Детка, начинай, — Говард приобнял Питера, и тот сказал:

— Я никогда не… целовался с девушкой.

Стив подумал, что он тоже. А потом вспомнил. И выпил хороший глоток от своего коктейля. Переглянувшись, Говард и Наташа тоже выпили из своих стаканов.

— Наташа? — удивился Стив.

— Это было давно и не правда, — та улыбнулась и показала язык. — Ещё в средней школе я по-глупому влюбилась в одноклассницу. Хорошо, что это не зашло никуда дальше. Парни мне нравятся больше.

— Наташа, ты следующая, раз такие дела, — Говард откусил от жареной куриной ножки и уставился на Наташу.

— Я никогда не употребляла никаких наркотиков. Алкоголь и сигареты не в счёт.

Стив тут же посмотрел на Говарда и поймал ответный взгляд. Они подняли свои бокалы и выпили.

— Стив? — с удивлением спросил Питер. — Когда ты успел?

— Эм-м, — Стив смотрел на Говарда и не знал, стоит ли говорить.

— Однажды из-за меня у него оказалась таблетка счастья. Но я уже давно с этим завязал и много месяцев чист, правда, детка. Приходится налегать на кофе и иногда баловаться алкоголем, ничего больше, — клятвенно заверил Питера Говард, получая от того пристальный взгляд.

— Мне тогда стало плохо, я чуть не попал в больницу, — признался Стив. — Так что… больше никогда. Теперь ты, Говард?

— Чёрт, это сложно, — тот искренне задумался. — Хм-м, что ж. Я никогда никого не убивал.

Стив замер, а потом почувствовал грусть от воспоминания. И, обведя друзей взглядом, выпил большой глоток. Больше никто не пил.

— Я был ещё маленьким и случайно задушил попугайчика, пока вытаскивал его из клетки. Да, я убийца.

— Ух, чёрт, как же ты меня напугал, Роджерс. Ладно, заслуженно твоя очередь, — с искренним облегчением сказал Говард.

Стив задумался. Было много, чего он никогда не делал, но почему-то именно это первым пришло в голову:

— Я никогда не спал с девушкой.

Наташа обвела всех взглядом. Говард и Питер молча отпили из своих стаканов, не смотря друг на друга.

— Когда ты успел? — только и спросил Говард с удивлением. — Не подумай, что я лезу не в своё дело, просто…

— Ничего интересного. Это был неловкий первый секс со старшей двоюродной кузиной, когда мы с тётей гостили у родственников. Мне было шестнадцать, а она заканчивала школу. Она забралась ко мне в кровать ночью, и я мало что мог сделать, разве что уступить. Не орать же на весь дом, что меня домогаются? Честно, не тот опыт, который я хотел бы помнить, но и забыть совсем не получается. Может быть, именно после этого я практически перестал обращать внимание на девушек.

— Я должен послать ей открытку и поблагодарить? — фыркнул Говард, хмуря брови.

— Нет, просто забудь, — попросил его Питер, обнимая. — Я едва ли принимал участие в процессе. Тело просто сделало свою работу, и после того раза мы больше не виделись.

В этот момент из-за плеча Стива появилась тарелка с ароматным гамбургером и приземлилась прямо перед ним.

— Ешь, пока не остыло, — раздался над головой голос Баки, и Стив резко обернулся, встречаясь с ним взглядом. От близкого присутствия мужчины сознание снова повело, Стив почувствовал его каждой клеточкой тела, и каждая словно потянулась навстречу.

— Привет, — сказал он одними губами, не отрывая жадного взгляда, — и спасибо.

— На здоровье, — улыбнулся тот и уже было развернулся, чтобы уйти к барной стойке, но Стив зачем-то схватил его за рукав рубашки.

— Выпьешь с нами? У нас сегодня прошёл заключительный показ картин. Мы отмечаем.

Баки на миг задумался, глядя куда-то поверх головы Стива.

— А когда будет вручение дипломов? — зачем-то спросил он.

— Через две недели, в пятницу, двенадцатого мая, — ответила за него Наташа.

Баки только кивнул, а потом ответил, глядя в глаза Стиву:

— Я сейчас работаю, не смогу присоединиться. Но у меня будет перерыв через полчаса. Я подойду.

Сказав это, он развернулся и стал пробираться сквозь толпу к бару.

— Фу-ух, — громко выдохнула Наташа, обмахиваясь рукой, — если бы на меня так смотрели, как он на тебя, я бы уже сгорела, — добавила она.

— В смысле? — Стив не отдавал себе отчёт, насколько был обескуражен внезапным появлением Баки. Чувствовал только, как громко и быстро бухало в груди сердце.

— Стив, он хочет тебя съесть, — объяснил Говард, а Питер просто закрыл лицо ладонями и смеялся.

— Не думал, что так неловко находиться рядом в подобные моменты.

Стив почувствовал, что искусал губы до кровоточащей трещины.

— Ешь, и пойдём танцевать, — приказала ему Наташа, и Стив послушно начал есть, оглушённый собственной реакцией.

Стив не знал, как так вышло, но они продолжали говорить и смеяться, и снова пили, и даже приготовленный Баки гамбургер не помог ему остаться трезвым. События снова понеслись кадрами слайдов, но почему-то это больше не напрягало. Стив отпустил себя: он был в безопасном месте с друзьями, и почему-то был уверен, что о нём позаботятся, даже если он отрубится на этом диване прямо сейчас.

Они танцевали с Наташей в каком-то неистовом ломаном ритме, и в какой-то момент вокруг них образовалось пустое пространство, а люди начали хлопать, одобряя их сумасшедший танец.

Когда они оба взмокли и устали, за столиком остался один только Говард, но обновились коктейли с закусками.

— А где Питер? — спросил Стив.

— Его унесли инопланетяне, — честно признался Говард и почему-то засмеялся.

Стив тоже улыбнулся и снова выпил из своего стакана. На язык пролился крепкий сладко-кислый вкус, в голове приятно шумело, а зал покачивался словно в такт его собственному сердцебиению.

Появился Баки с подносом маленьких стопочек со слоистыми разноцветными шотами и длинной зажигалкой. Он сел рядом, так близко, что Стив ощущал тепло его бедра своей ногой. Баки поджёг коктейли и показал, как их пить — и они снова пили и смеялись. Только теперь страшно хотелось забраться Баки на колени, обнять за шею и длинно слизать каплю пота, что катилась сейчас у того по виску.

Потом Баки исчез, и Стиву стало очень грустно. Он пошёл искать его — но Наташа зачем-то вцепилась в него и снова заставила танцевать. А потом началась программа, и Стив смотрел за номерами, чувствуя, что Наташа стоит рядом и тоже смотрит. Он набрался, но при этом ему казалось, что он ведёт себя вполне адекватно. Было неописуемо хорошо прямо здесь и прямо сейчас.

В который раз свет потух, а когда заиграла музыка, и прожектор высветил человека на сцене, Стив наклонился к Наташе и радостно крикнул:

— Его не унесли инопланетяне! Смотри, это ведь Питер?

Питер на сцене вызывающе блестел от густого слоя косметики. Костюм открывал сильную спину и руки, а чулки на мускулистых ногах захватывали дыхание. Сейчас он был совершенно не похож на привычного себя. Но Стиву он нравился даже таким — словно та часть Питера, которая ярко сияла, как настоящая звезда, сейчас проступила наружу, вытесняя черты привычного Питера — обычного парня-нёрда, сходящего с ума по наборам Лего для профи, физике, химии и компьютерным играм.

Стив подумал, есть ли у него внутри такая же звезда и если есть, показывал ли он её хоть кому-нибудь?

Питер начал танцевать, и Стив вцепился в его фигуру взглядом и больше не мог думать ни о чём другом, как только: «Какой же он крутой!» Даже четвёрка мускулистых парней на подтанцовке не могли перетянуть на себя ни капли его внимания. Люди вокруг взволнованно свистели и хлопали, покачиваясь под песню Рианны, пока Питер зажигал на сцене. Стив откуда-то помнил, что его номер был последним в программе, а следующим, что ощутил, были уже знакомые объятия мягкого дивана.

— Когда он снова успел напиться?
— Мне кажется, это его моральное состояние, а не физическое. Алкоголь сделал полдела, остальное добавил сам Стив. Он просто устал.
— И что мне теперь с ним делать? Как я должна сдать его на руки матери в таком виде? Она недавно из больницы.
— Малышка, если хочешь, пускай переночует у нас.
— В твоей квартире даже дополнительного одеяла нет. Где он будет спать?
— Я заканчиваю через полчаса. Я отвезу его домой, — от вступившего в зудящий спор голоса Стив сонно улыбнулся. Ему очень нравился этот голос. Он хотел его обнять.
— Конечно, ты его и отвезёшь? Только куда? В дом, откуда он уже сбежал один раз?
— Нат, угомонись. Ты тоже пьяна.
— Нет, я трезвая! Я сама его довезу…
— Господи, ты бы себя сама довезла, горе ты моё. Отметили так отметили.
— А потом он займётся с ним сексом, пока Стив в отключке, а утром скажет что так и было.
— Романова, что у тебя в голове?
— Я не безумный, чтобы кидаться на людей, — снова этот голос, в который хотелось укутаться с головой, и чтобы все остальные замолчали.
— Ты просто неандерталец.
— Старк, ты бы…
— Всё, расходимся. Пора по домам. Стив на тебе, Бак.

Стив почувствовал, как его вытаскивают с дивана и взваливают на себя. Несут куда-то, и вдруг становится нестерпимо свежо, до рези в лёгких. А потом было очень удобно лежать на чём-то упругом и тёплом головой, пока ему ласково перебирали волосы и неразборчиво что-то шептали. Мир вокруг мерно покачивался и приходил в движение, а потом внезапно останавливался, чтобы снова начать двигаться. Это было странно, но приятные ощущения от поглаживаний по голове отвлекали от всего остального.

Спустя время его снова вытащили откуда-то и взвалили на себя, крепко подхватывая под бёдра.

— Когда ты успел стать таким тяжёлым?

Стив почувствовал, что его мерно потряхивает с каждым шагом. А ещё он ощутил запах. Тот самый невероятный запах, от которого внутри всё переворачивалось, а кровь приливала к щекам и члену. Он потянулся к нему и прижался ртом.

— Ч-чёрт, Стив, прекрати! Это моё ухо. Что ты делаешь?

Стиву нравилось жевать. Почему он должен был прекратить?

Руками посильнее обхватил источник запаха и потёрся носом.

— Задушишь же… Господи, что же ты творишь, мне нужно поставить памятник, посвящённый выдержке. Пожалуйста, прекрати.

Но Стиву нравилось лизать, посасывать и тыкаться в этот запах носом, поэтому прекращать он не собирался. Тем было обиднее, когда после пары громких щелчков его вдруг сгрузили на пол и прислонили к чему-то твёрдому.

— Стой. Не двигайся. Джек, тихо, это мы. Подумать только, во что может превратиться твой недо-хозяин благодаря алкоголю. Стив… надо разуться. Подними ногу.

Поднимать ничего не хотелось. Всё, что могло быть поднято, уже стояло без его усилий.

— Теперь снимаем смокинг. Повернись.

Его повернули и снова прижали к твёрдому, теперь грудью, освобождая плечи и руки от ткани. Упираться в твёрдое передом было больно, и Стив застонал, а потом как мог извернулся, оттопыривая задницу — лишь бы твёрдое не давило там, внизу.

— Ты, наверное, издеваешься…

Наконец, его снова повернули и прижали к твёрдому спиной. Эта прохладная твёрдость успокаивала, в то время как голова кружилась, а тело горело от желания. Глаза открывать совершенно не хотелось. Стив почувствовал, как его щупают там, внизу, и с радостью подался в руку. Да, вот так... пожалуйста, только продолжай.

— Ну уж нет, Стив Роджерс, просто дай мне снять с тебя эти чёртовы штаны. Видит Бог, я сдерживаюсь из последних сил.

Наконец, он почувствовал, как кожи касается прохладный воздух. Его куда-то потащили, а затем позволили упасть. Мягко.

— Подожди, сейчас принесу воды.

Стив разочарованно застонал. Хотелось, чтобы его снова трогали. Чтобы снова крутили и гладили, чтобы утолили его голод.

Но вскоре мягкое тепло обернулось вокруг тела, а голова, хоть и кружилась, устроилась на чём-то очень комфортно. Сзади прижалось сильное, жёсткое тело — и спеленало руками и ногами так, что Стив на самом деле не мог больше двигаться. Но всё равно чувствовал спиной чужую дрожь.

— Всё, закутал тебя, как младенца. Спи. Я справлюсь. Охренеть, как тяжело, но я справлюсь. Спи, Стиви.

Стив почувствовал поцелуй на волосах и то, как щекотно и приятно дышат ему в затылок. Сознание ещё крутилось, но начало замедляться, а потом и вовсе кануло в небытие.

Chapter 75: ----------75

Chapter Text

Стив проснулся от громкого хлопка двери и неясных шорохов, доносившихся из прихожей. Потом он услышал голос Баки: «Сейчас, мальчик, протру тебе лапы и будешь завтракать», и как собачьи когти зацокали по деревянному покрытию пола.

Голова была чумной, виски давило, и Стив медленно приходил в себя, осознавая, что он у себя — у Брока — на квартире, в кровати, к которой было так приятно привыкнуть за последний месяц. Почему он тут? Он ведь должен был быть дома, с мамой и сёстрами…

Он обернулся. Вторая подушка рядом с ним была примятой, а рядом с одеялом, под которым он спал, лежал скомканный плед с дивана. Стив явно спал тут не один сегодня ночью. Он заглянул под одеяло и обнаружил себя обнажённым, в одном нижнем белье. Чёрт… Он же не натворил дел вчера? Кажется, они очень хорошо проводили время в клубе после выставки, но последнее, что Стив хоть как-то помнил, был танец Питера. А потом — неясные обрывки, ничего конкретного.

Расстроенный своим поведением, он натянул одеяло до самой макушки и тихо выругался. Или ему казалось, или глупая история повторялась.

— Проснулся? — добродушно прозвучал голос Баки. — Что хочешь на завтрак? Я нашёл кучу собачьей еды, а ещё яйца и хлеб. Что-нибудь можно придумать.

— Только без собачьей еды, пожалуйста, — жалобно протянул Стив из-под одеяла и открыл лицо, чтобы встретиться взглядом с Баки, прислонившимся к дверному косяку. — Доброе утро.

— Доброе утро, — негромко ответил Баки. На нём была одежда Брока, и всё равно сидела плотно: и домашние штаны, и видавшая лучшие дни футболка с сильно выцветшей надписью: «Если я этого не помню, значит, этого не было». Чёрт. — Как себя чувствуешь? Голова болит?

— Немного, — выдохнул Стив, надеясь на самом деле никогда не вспомнить, как он вёл себя в тот отрезок времени, оставшийся в голове только смутными разрозненными образами. — И пить хочу страшно. Что я вчера?..

— Ничего особенного, — усмехнулся Баки. — Я купил антипохмелин, пока гулял с Джеком. Вода на тумбочке, попей.

И пока Стив думал, что ещё может сказать, спросить или даже извиниться, Баки уже исчез в холле и зашуршал курткой. А потом принёс пачку с Алкозельтцером.

— Раствори сразу две, — со знанием посоветовал Баки. — И нет, ничего ты не творил вчера. Я бдел неусыпно. Просто я впервые имел дело с настолько пьяным тобой, забавный опыт.

Стив смял в кулаке лежащую рядом подушку и метко швырнул её в посмеивающегося Баки. Тот без труда поймал и прижал к себе, как заветный дар.

— Давай, пей лекарство и в душ, я приготовлю сэндвичи с яйцом, пока ты моешься.

Стив вздохнул. Он нехотя, но честно признался себе — было неловко, но при этом очень приятно видеть Баки здесь. Он позаботился о нём вчера, и при этом у них ничего не было. Значит, выдержка у Баки всё же получше, чем у него самого. Ведь в тот, последний их раз, когда Баки объявился на пороге пьяный, сам Стив не удержался. Слишком сильно скучал по нему, слишком сильно хотел — и поэтому позволил всему случиться. Из-за воспоминания о том вечере Стиву стало ещё хуже. Как же стыдно!

Он торопливо растворил две шипучие таблетки в стакане воды и залпом выпил не очень вкусное, отдающее химическим цитрусом пойло. А затем торопливо сбежал в душ, краем глаза запечатлев картину маслом: Баки уверенно хозяйничал на небольшой кухне Брока, а Джек, ожидающий какой-нибудь подачки от высших сил, сидел рядом у его ног и усиленно нюхал воздух.

«Спелись!» — подумал Стив и закрыл за собой дверцу душевой, включая воду погорячее. Его утренняя эрекция никак не хотела успокаиваться сама, и присутствие Баки в квартире ничем не помогало. Стив со смесью сожаления и стыда вспоминал о том, как несколько минут назад прислушивался к собственному телу, пытаясь понять, было у них что-то этой ночью или нет. Задницу совсем не саднило, она была явно нетронутой, но член сейчас стоял колом, и предвкушающая пульсация внутри заднего прохода едва позволяла думать о чём-либо, кроме желания запустить в себя хотя бы пальцы. Хотелось, чтобы сразу и несколько — до забытой боли, чтобы вспомнить хотя бы приблизительно, как бы мог чувствоваться сейчас член Баки внутри. Горячие струи воды упруго били в напряженный член, доставляя болезненное удовольствие. Стив выдавил геля в ладонь и приставил её между ягодиц, быстро размазывая и тут же, не жалея себя, проникая тремя пальцами внутрь. Пришлось закусить губу, чтобы удержать рвущийся наружу скулёж. Член дёрнулся, и Стив почувствовал, что ему хватит только пару раз прикоснуться к нему, чтобы кончить. О, он не хотел отпускать это сводящее с ума ощущение так быстро. Не сейчас, когда возмутитель его спокойствия так близко, после того, как он спал рядом всю ночь, дразня своим запахом, и оберегал его сон, сдержавшись и не прикоснувшись к нему. Как он посмел!

Фыркнув от собственных глупых мыслей, Стив понял, что так неудобно — и сполз на дно душевой кабинки. Прижался спиной к влажному пластику стены, раскинул колени, чтобы горячая вода изводила струями ноющий, готовый выстрелить спермой член, — и протолкнул пальцы глубже, нашёл собственную припухшую от прилившей крови простату. Нескольких поступательно-кружащих движений хватило, чтобы оргазм стал неостановим — слишком остро, слишком хорошо это чувствовалось.

Раздался стук в дверь, а затем щелчок, и ясно слышимый голос Баки спросил:

— Стив ты скоро? Завтрак уже на столе.

— Да, ч-чёрт… — скуляще выдохнул Стив, чувствуя, как его внезапно перекинуло через край. Задница запульсировала, сжимаясь вокруг пальцев снова и снова, и нити спермы полетели на грудь и живот. Он почти что потерял сознание от силы ударившего оргазма, и хорошо, что он уже полулежал, распластавшись по полу небольшой душевой кабинки.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Баки, шире открывая дверь. Как хорошо, что стеклянные двери душевой были матовыми, и тот не мог рассмотреть детали. Впрочем…

— Да, — обессиленно ответил Стив. — Пожалуйста, закрой дверь. Холодно.

Дверь притворилась со щелчком, и Стив, выдохнув с облегчением, медленно вытащил пальцы из горящей огнём задницы. Он давно не прикасался к себе сзади, но сейчас пошёл на поводу у эмоций и поступил с собой немилосердно. Опустевший зад саднило, и Стив знал, что боль будет напоминанием о его несдержанности ещё несколько часов. Опустошённому телу было хорошо — и при этом мерзко на душе. Стив чувствовал себя глупо, словно скармливал себе заменитель, когда свежий и натуральный, необходимый продукт был прямо перед носом.

Стив вздохнул. Ещё пару лет назад, когда он только изредка думал об отношениях и сексе, ему казалось, что это всё просто, и люди не иначе как от скуки накручивают вокруг этих нехитрых понятий клубки драмы, навешивают цепи табу и украшают деталями мелодраматических слезливых историй. Тогда ему казалось: если хочешь — люби и строй отношения. Если кто-то нравится — занимайся с ним сексом. Всё остальное казалось надуманным и глупым, совершенно неискренним. Какие могут быть проблемы? Обоюдных чувств, согласия и желания должно было быть достаточно.

Но его настоящее бессердечно показывало ему изнанку детских суждений: оказалось, что любовь, даже взаимная, ещё не означала возможности отношений, а обоюдное желание не обязательно приводило к сексу. И это было так неправильно и несправедливо… И всё же это было реальностью. Его реальностью.

Соскребя себя с пола и торопливо обмывшись, Стив выполз из душевой кабинки и зло обтёрся полотенцем. Им с Баки явно не плевать друг на друга. Их чувства, а значит, и их история ещё не закончились. Они должны что-то придумать вместе. Что-то, что сработает и будет удовлетворять обе стороны. Стив только надеялся, что Баки тоже этого хочет. Кажется, когда тот приходил к нему в Старбакс, он пытался что-то такое до Стива донести. Если Баки и правда не собирается его отпускать, если готов попробовать снова… Тогда Стив позволит этому случиться. Он так истосковался по его сильным объятиям, по их разговорам, по тому, как Баки постоянно заставлял его смеяться, в конце концов, по их жаркому сексу. Стив очень хотел, чтобы всё это вернулось. Чтобы они оба снова были вместе — и чтобы это «вместе» стало лучше, принимая в расчёт их прошлые ошибки.

Стив натянул на ещё влажное тело майку и единственные оставшиеся чистыми домашние штаны Брока — собственные домашние пижамы стали малы, а на тотальный шоппинг с полным обновлением гардероба у него не было ни времени, ни лишних денег.

Баки ждал его на кухне, что-то хмуро листая в телефоне. Едва Стив вошёл, как тот убрал телефон на край стола экраном вниз, а на его губах расцвела тёплая улыбка. Стиву пришло в голову, что Баки наверняка понял, чем он так долго занимался в ванной. Чёрт, любой бы понял, — и это осознание бросилось краской стыда на щеки и уши.

— Садись, уже остыло, но разогревать не буду. Мне нужно ехать на работу через полчаса. Я продлил контракт с колледжем и домом престарелых, буду продолжать стричь для них траву и вообще ухаживать за садом. Это меня успокаивает, — он улыбался, а Стив подумал, что Баки тоже неловко. От этой неловкости между ними было трудно даже дышать, не то что смотреть друг другу в глаза.

И только потом до Стива дошёл смысл слов:

— Снова стричь траву? А как же твой военный контракт? Как же… что будет с домом?

Баки в это время поставил перед ним кружку с домашним капучино, и в воздухе ярко запахло кофе. Он устало улыбнулся:

— Я ведь уже говорил тебе. Мой психотерапевт против того, чтобы я продолжал военную карьеру. Сказал, что контракт окончательно разрушит неустойчивую психику. Он подмахнул все нужные бумаги, чтобы я смог уйти в увольнение по состоянию здоровья прямо с кадровой службы. Фьюри рвал и метал, конечно, но в итоге подписал всё и отпустил. Так что теперь я больше не смогу вернуться в армию, — и хотя в глазах Баки промелькнуло странное выражение сдерживаемой боли, губы тронула улыбка, — и это к лучшему. Я любил армию, когда только пришёл туда. Мне нужна была эта строгая дисциплина, и у меня здорово получалось ей следовать. Я гордился собой — наконец-то, — и мне нравилось быть лучшим из лучших. Но реальная война оказалась не тем, к чему я был морально готов, и я счастлив, что мне чудом удалось выжить и вернуться. Служба много важного мне дала, только плохо, когда она становится единственным смыслом в жизни. Я рад, что смог соскочить. Я… привыкну. Надеюсь, что привыкну просто жить как обычный человек.

Стив не удержался и потянулся вперёд, накрыл руку Баки своей ладонью, сжал пальцы. Тот заинтересованно поднял на него глаза.

— Бак, давай попробуем снова? — тихо сказал Стив, привлекая на помощь все свои чувства и надежды. Ему хотелось утонуть в удивлении и следующем за ним радостном неверии, что он увидел во взгляде Баки. — Я больше не могу так. Делать вид, что мне всё равно, когда ты рядом, хотя на деле я еле сдерживаюсь. Я так сильно скучаю по тебе… У тебя всё получится и без армии. А я буду рядом. Если, конечно, ты сам этого…

Баки облизнул губы, а затем неожиданно перевернул руку и сплёл их пальцы, теперь удерживая Стива.

— Ты понимаешь, что даёшь мне зелёный свет, Стив Роджерс? А когда я вижу зелёный, я привык выжимать газ до упора?

Стив почувствовал, как сердце в его груди буквально затрепыхалось в конвульсиях от сказанных слов и голодного взгляда, которым Баки смотрел на него сейчас. Пальцы, крепко сжимающие и не позволяющие отстраниться, были горячими и сухими, и Стив снова почувствовал, как горят уши и щёки от накалившейся вокруг них атмосферы.

— Давай предположим, что это ещё жёлтый, — обмахнув языком мигом пересохшие губы, выдавил он из себя. Почему-то было страшно соглашаться, словно своим напором Баки мог разрушить что-то хрупкое и нежное, что ещё было между ними. Стив этого не хотел. Он боялся, что они могут снова натворить дел, если слишком разгонятся. — Я сейчас с головой занят выпуском из колледжа и буду сильно отвлекаться, если мы… — в этот момент он в красках представил, как может выглядеть бакин «выжатый на полную газ» и тяжело сглотнул.

— Я понял, — ровно сказал Баки и расслабил руку, мягко выпуская пальцы Стива, — и согласен. Тебе нужно выпуститься, и наше воссоединение прямо сейчас не совсем уместно, потому что я вряд ли сумею сдержаться и делить тебя с твоей учёбой, — он тяжело вздохнул и на миг прикрыл глаза, после чего внезапно мягко добавил: — Благодаря тебе я многое пересмотрел в своей жизни. И я на самом деле благодарен тебе за все наши эмоциональные разговоры, они сильно меня встряхнули. Просто хочу сказать тебе, что сейчас моя система ценностей выглядит иначе, и если мы начнём сначала — всё будет серьёзно. У меня больше нет сомнений, Стив. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, именно быть вместе, а не время от времени встречаться. Что скажешь?

Стив чувствовал, как на месте его сердца быстро и горячо разбухает, распускается огненный цветок. Такой откровенный и серьёзно настроенный Баки немного пугал, но намного больше заводил. Стив поёрзал на стуле, стараясь незаметно поправить снова крепнущую эрекцию. Да что же с ним творится? Он спрятал взгляд и не смог удержать разъезжающихся в улыбке губ. Щекам было горячо.

— Я согласен. Мне нравится эта идея. То есть, если мы будем вместе, это значит… Где мы будем жить в таком случае?

Баки улыбнулся. Эта особенная флиртующая улыбка перетряхнула Стива по позвоночнику — как же долго он её ждал.

— Мы решим это вместе, как и всё остальное. Спокойно получай свой диплом, у нас ещё много времени впереди, правда?

Стив улыбнулся и уверенно кивнул. От предвкушения их настоящего воссоединения у него уже сосало под ложечкой. А может быть, это просто заявлял о себе голод — и Стив с удовольствием впился в свой сэндвич с яйцом, так и не сводя с Баки глаз.

*
После выписки Саре запретили напрягаться как минимум месяц, а тот факт, что приступ случился с ней на работе, обеспечил какое-никакое, но денежное пособие. Теперь мама могла оставаться дома и восстанавливаться, и её не снедало чувство беспомощности. Стиву нравилось наблюдать, как она с каждым днём всё меньше суетится и переживает, и больше времени уделяет себе и своим собственным делам. Как девочки сначала без особой радости, а затем уже — совершенно искренне помогают ей, и они втроём собираются на кухне, чтобы под музыку и песни с кантри-радио приготовить завтрак или ужин. Как сама мама перестаёт готовить «потому что надо» и начинает получать настоящее удовольствие от неторопливого приготовления новых блюд. Кажется, она решила пройти всю азбуку ирландской кухни за несколько недель. С каким тщанием она каждый день подбирает гардероб и украшения, как укладывает волосы, чтобы выйти на прогулку — не то, чтобы она ваяла на голове что-то особенное, просто было видно, что теперь она никуда не торопится и наслаждается каждым своим действием. Стиву нравилось смотреть на неё, и в то же время было грустно понимать — чтобы снова почувствовать все краски жизни, человеку едва не пришлось с ней расстаться. Это было так неправильно. Как и многое другое в этом странном продакшене под названием жизнь.

Этим воскресным утром Стив наблюдал, как мама полулежала в раздвижном кресле с влажной маской на лице и читала какую-то книгу. Яркие лучи весеннего солнца падали на её плечо из окна за спиной, золотили кончики волос, ресниц и бровей, и казалось, что весь контур её лица подсвечен золотой лампой.

— Мам, тебе будет сильно сложно, если я вернусь завтра в квартиру Брока? У меня на следующей неделе ещё два последних зачёта, а в пятницу уже церемония вручения. Мне было бы удобнее готовиться там.

Мама подняла на него глаза и, кажется, улыбнулась под своей тканевой маской.

— Конечно, милый. Почему ты спрашиваешь? Главное, хорошо кушай и спи, как следует. А то ты со своей работой и учёбой совсем высох, и под глазами синим-синё.

— Разве это — высох? — и Стив шутливо согнул руку в локте, чтобы поиграть округлившимся рельефным бицепсом. — Я в отличной форме.

Было приятно слышать тихий мамин смех. А потом она неожиданно сказала:

— Брока выписывают на следующей неделе. Он сказал, что его переправят военным рейсом в Нью-Йорк в следующую пятницу, и что закрепят его реабилитацию за местным военным госпиталем. Я думаю, что он захочет вернуться жить к себе в квартиру, но ему будет нужна помощь. Так что я надеюсь уговорить его остановиться у нас. Я хочу, чтобы мы уже начинали привыкать к обществу друг друга и становились семьёй.

Стив открыл было рот, сам не зная, что собирался сказать, но мама его перебила едва заметным движением головы:

— Ничего не говори сейчас, просто подумай об этом. Мы едва не потеряли друг друга за такое короткое время. Такие события очень отрезвляют и заставляют задуматься, как мы живём и что вообще важно. Я хочу, чтобы мы были вместе. Это для меня очень важно сейчас. Это та часть моей жизни, которую я не собираюсь никому уступать, и не спрашиваю ничьего мнения. У вас впереди ваши собственные заботы, и ты, Стиви, сейчас на самом пороге взрослой жизни. Ты отлично справляешься, я очень горжусь тобой и всегда буду рядом, если понадоблюсь. Но в свою очередь, пожалуйста, не оспаривай моё право на счастье. Это единственное, о чём я прошу.

Стив опустил поднявшиеся против воли плечи, и тихо, но уверенно ответил:

— Да, мама. Пойду собираться. Джека нужно выгулять и покормить.

На самом деле он не собирался спорить или учить маму, как жить. Просто ему было страшно. Что, если Брок совсем плох? Хватит ли у мамы сил, и душевных, и физических, чтобы выхаживать его? Что, если после всего случившегося Брок выглядит, как Фредди Крюгер? Мамино решение можно было понять, но помимо неё в доме были ещё и сёстры. Выдержат ли они эту нагрузку? Стив вздохнул, заталкивая чистые вещи в свой объёмный рюкзак. Он собирался поддержать маму, чем только мог. Но неизвестность всё равно сильно пугала.

В понедельник Стив не выдержал и позвонил Баки. Наташа на всю зачётную неделю переехала к нему и Джеку, чтобы они могли совместно готовиться к оставшимся зачётам. Во время звонка она сидела на диване, обложенная лекциями и толстыми томами учебников, и строила ему страшные рожи. Стив думал отвернуться, но не смог — очень уж забавно Нат выглядела в своём плюшевом халате и с перекошенным лицом. Конечно, он ей обо всём рассказал, утаив только стыдный момент дрочки в душе. И подруга выразила свою бескрайнюю радость громким криком и безумной скачкой по квартире, чем перепугала задремавшего Джека. Тот подпрыгнул и принялся гулко лаять, а Наташа только рассмеялась громче, никак не желая успокаиваться. Наоборот, плюхнулась на колени рядом с озадаченным псом и смяла его мохнатую шею в крепком объятии. Ей богу, словно это она сама разрешила проблемы в своих отношениях.

— Привет, — наконец сказал Стив ответившему ему Баки. Тот долго не брал, но Стив быстро понял, почему — на заднем фоне громко урчала вхолостую работающая газонокосилка. Тёплая весна привела к тому, что трава быстро пошла в рост, и если в прошлом году никто не косил до самого конца апреля, в этом трава успела вымахать на несколько дюймов перед первой стрижкой около месяца назад. В ту неделю впервые после долгой зимы отовсюду зарычали проснувшиеся ото сна, смазанные и наточенные газонокосилки. — Я тебя отвлекаю, наверное? Прости…

— Нет, всё в порядке, — торопливо ответил Баки, явно улыбаясь. — Просто не услышал сразу. Как ты, Стиви? Соскучился?

— Нисколько, — фыркнул Стив. Наташа состроила ему глупое лицо, а потом подключила к пантомиме свой длинный розовый язык, изображая непонятно что. Баки в трубке бархатно рассмеялся.

— Так я тебе и поверил, — с хрипотцой сказал он, и Стива пробило ознобом. Господи, надо запретить людям иметь такой сексуальный голос.

— Я соскучился, — признался Стив. — А ещё задолбался учить. Голова словно опухла. Но я не поэтому звоню, — опомнился Стив. — Мама сказала, что на следующей неделе Брока выписывают?

— Да, я поеду его встречать в аэропорт в пятницу. У тебя вручение ведь тоже в пятницу?

Стив угукнул.

— Во сколько?

— Вроде бы в час дня.

— Отлично, — с явным облегчением выдохнул Баки. — Рейс Брока прилетает в восемь вечера. Хочешь поехать со мной? Он будет рад.

Стив удивился. Он совсем об этом не думал.

— Серьёзно?

— Почему нет? Я уверен, что Брок будет рад тебя видеть. И по времени мы должны успеть. От Бруклина до Джефферсона недалеко ехать, домчу с ветерком.

Стив задумался. Ему очень нравилось, что Баки предлагает ему поехать вместе. В конце концов, Стив тоже часть семьи, к которой собирался присоединиться Брок. Но… как же было страшно увидеть его после всего случившегося!

— Думаешь, он будет в состоянии радоваться?

Баки тяжело вздохнул в трубке.

— Послушай, Стиви. Жизнь продолжается, и как бы сложно ему ни было, Брок из этого дерьма выкарабкается и ещё всем покажет. Я в нём не сомневаюсь и тебе не советую. Так что ты решил?

— Я поеду с тобой, — быстро ответил Стив. — Просто сориентируй меня по времени.

— Договорились, — явно улыбаясь, ответил ему Баки. Кажется, он был очень доволен собой.

— Ты придёшь на вручение дипломов? — неожиданно спросил Стив и почувствовал, как сжалось сердце. Ведь вручение дипломов было той чертой, которая разделяла их собственное «до» и «после». Баки неожиданно долго молчал, и Стив думал, что, наверное, их рассоединили, как в трубке прозвучало с хриплым придыханием:

— Я постараюсь.

*
Вытянутый билет никак не шёл. Стив не мог толком сконцентрироваться на теме кубизма, и из его головы вылетели все имена, кроме основателей Жоржа Брака и Пабло Пикассо. Стив недолюбливал кубизм за его упрощение, за желание показать многогранность мира плоской игрой геометрий. Но при этом не мог недооценивать его практическую силу на стадии разработки наброска. Как из ступени в подготовке картины он разросся до целого современного направления, Стив не мог понять. Поэтому и недолюбливал.

Историю Искусств преподавала профессор старой школы, миссис Гриффин. Она не терпела обезличенную тестовую систему и предпочитала всегда общаться со студентами тет-а-тет. Это было и здорово, и нет. В данном случае Стив не знал, что и делать. На его листе для подготовки за пятнадцать минут едва набрался абзац из десяти предложений. Как же хорошо, что Мировую Художественную Культуру они с Наташей сдали легко и беспроблемно — сдав курсовую работу и пройдя тест из тридцати несложных вопросов.

Похоже, ему придётся идти с повинной и признаваться миссис Гриффин в том, что он на самом деле не любит кубизм, а потому прочитал про него вскользь наискосок одним глазом. В конце концов, если создать достаточно сожалеющий образ, может прокатить. Это последний зачёт, не завалит же его строгая стальная леди Грифон? Хотя, — и он посмотрел на миссис Гриффин со своего места в аудитории, — такая может. Очень уж серьёзно и въедливо профессор относилась к своему предмету. Она всегда носила одну и ту же причёску — лихо закрученную седую буклю на затылке, но при этом очень модно одевалась. Смелые сочетания молодёжных цветов в её строгих костюмах, крупные серьги и яркая помада на хищном лице с орлиным носом не только выделяли её из толпы, но и вызывали вопросы у неподготовленных. Грифон не просто любила свой предмет — она им жила. И если верить слухам, водила весьма близкие знакомства почти со всей богемной тусовкой Нью-Йорка. Что ж, немудрено за столько лет обрасти связями. Но это лишь ещё раз доказывало тот факт, что он не имеет права завалить у неё зачёт. Какой будет позор!

Поняв, что сил ждать казни больше нет, Стив поднялся со своего места и отправился к столу и только освободившемуся креслу перед миссис Гриффин. Профессор подняла на него взгляд от заполняемых бумаг и прохладно улыбнулась:

— Так-так-так, мистер Роджерс собственной персоной. У вас тема, — она сверилась с записями, что сделала после вытягивания билета, — Кубизм. Великолепно! Я обожаю кубизм.

Стив совсем упал духом. Повезло же Романовой! Рассказала о балете и сбежала по каким-то таинственным делам, шепнув, что не сможет подождать. Он бы тоже рассказал о балете, Наташа ему все уши прожужжала о классической русской школе и даже включала несколько роликов на Ютубе, всё время активно жестикулируя. А тут — кубизм! Понимая, что будет припоминать себе это возможно до конца своих дней, Стив напустил на себя как можно более раскакивающийся вид:

— Миссис Гриффин, понимаете, я и кубизм… не очень уживаемся. И я чувствую себя от этого ещё хуже, зная теперь, как он нравится вам.

Неожиданно, Грифон рассмеялась. Тихо и очень воспитанно, но это явно был смех. И Стив мог поклясться, что слышал его впервые в жизни. Миссис Гриффин всегда была серьёзной и супер-профессиональной. Её лекции были безупречны независимо от темы, и заскучать в её обществе было чем-то немыслимым. Стиву порой казалось, что эта женщина с лихо закрученной седой буклей знает буквально всё.

— Расслабьте нижнюю часть вашей спины, мистер Роджерс. Клянусь, никто не собирается вас здесь есть, скажу по секрету, — и она заговорчески улыбнулась. — А если вернуться к нашей теме, не поделитесь ли мыслями, чем же вам так не угодил кубизм?

И Стив начал говорить. Он высказал совершенно точно всё, что думал о кубизме.

А потом стала говорить Грифон — и Стив от удивления приоткрыл рот, слушая её.

— Вам нужно подумать о другой стороне процесса видения мира, дорогой мистер Роджерс. Вы говорите об упрощении картинки, но никогда не думали о том, что, возможно, кубисты хотели показать эссенцию, костяк этого мира, так сказать, невидимые его рёбра? Может быль, цель была не упростить, а обнажить простое и мудрое устройство бытия. Подумайте об этом на досуге. И перестаньте переживать — для вас этот зачёт простая формальность. Вы не пропустили ни одной моей лекции и всегда были в числе лучших. Даже если бы вы не сказали ни слова, я бы вытянула из вас что-нибудь достаточное, чтобы поставить зачёт. Никогда не любила валить, тем более прилежных студентов.

И, сделав пару росчерков в своих бумагах, суровая Грифон просто отпустила его кивком головы и едва заметной улыбкой. Когда Стив, ещё ошарашенный от их диалога, встал и готов уже был уйти, она снова окликнула его.

— Вы должны гордиться собой, мистер Роджерс. Ваша картина, без единого сомнения, жемчужина выпускной выставки. Я слышала, что многие посетители жалели о том, что она не продаётся, и готовы были платить хорошие для неизвестного пока никому художника деньги. Ещё я неплохо знаю Миссис Поттс и почти всю кафедру искусств в Университете, куда вы собираетесь направить свои стопы. Пускай у вас всё сложится ярко, — и она вдруг тепло — тепло! — улыбнулась ему. — До встречи на вручении, Стив.

Стив вышел на улицу — и остановился, жмурясь на тёплом солнце. Его джинсовка сейчас была не нужна и висела, кое-как свёрнутая, у него на локте. Он до сих пор чувствовал себя ошарашенным и очень счастливым. Вот и всё. Его учёба в этом колледже подошла к концу. Впереди что-то новое, совсем другое. Другие профессоры и студенты, другие заботы будут вокруг. Вот и всё.

Его распирало от этого ощущения, словно перекачанный гелием шарик. Он словно вот-вот готов был лопнуть, но в то же время просто хотел подпрыгнуть — и полететь. Бездумно, куда ветер его понесёт. Была мысль позвонить маме и поделиться — но она быстро откатилась. Почему-то сегодня ему хотелось очень эгоистично оставить свою радость и гордость только себе. Какой же он молодец!

Пора было признаться — ему будет не хватать этого, и он точно будет скучать. По беззаботности, с какой всё начиналось, когда отец ещё был жив. По горькой тяжести выживания, которая закалила его и привела в его жизнь настоящих друзей. Ему страшно хотелось зависнуть в этом моменте ненадолго — и просто насладиться самим собой, этим тёплым майским днём, солнцем и тем, что всего полдень — а он уже свободен, как птица. Ну, откровенно говоря — почти свободен. Подумаешь, на вечернюю смену в Старбакс только к пяти. Конечно, он обязательно поделится своей радостью, и с мамой, и с Баки… просто не прямо сейчас. Сейчас хотелось остаться наедине с самим собой.

Стив решил отправиться к океану. Куда-то, чтобы недолго ехать и провести час-другой в раздумьях, вдыхая запах океанского бриза. Наверное, Кони-Айленд для его целей подойдёт лучше всего.

Спустя полчаса тряски в сабвее и сидения в аэроэкспрессе, Стив уже шёл по набережной к спуску на песчаный пляж. На правой руке его болталась джинсовка, другой он яростно сжимал бумажный пакет с дорогим бургером и картошечкой фри, купленными по пути на пляж. Жизнь казалась непередаваемо прекрасной — потому что именно такой и была для него в этот момент. Послезавтра у него вручение дипломов, и с этого момента они с Баки… Да, Стив уже не первый раз думал о том, что нужно будет официально объявить об их намерениях жить вместе. Стив мог только надеяться, что за собственными заботами с Броком мама не будет иметь никаких возражений. В конце концов, последние месяцы он жил сам по себе и даже содержал семью — пускай и не оплачивал все счета в полном объёме, но всё же ощутимо помогал.

Стив опустился прямо на тёплый песок и расстегнул ещё пару пуговиц на старомодной клетчатой рубашке. Ни сказав маме ни слова, в воскресенье он залез в хранилище в подвале их дома и вытащил из пластикового ящика несколько старых вещей отца — сейчас они были ему в пору. Это была его рубашка, и Стив ощущал покой и чувство единения, словно отец присутствовал на зачёте. Хотя дело, конечно, было совсем не в зачёте, а в тех словах, что сказала ему Грифон после.

Стив смотрел на набегающие на жёлто-серый песок волны, кружащих, высматривающих пропитание чаек и редких прогуливающихся прямо по песку людей. Смотрел и думал о том, что, возможно, если бы был жив — отец гордился бы им. Стиву было сложно и больно, и порой он не знал, что делать, но он всё-таки разобрался. И выстоял. Он закончил колледж, в который сам, против воли отца, решил поступать. И он хорош в том, что делает. Он любит и как-то смог добиться ответной любви.

Стив отломил пару крошек с бока булочки бургера и кинул их наглым чайкам.

— Смотри, папа, я справляюсь. Мне не хватает тебя, но мало-помалу я понимаю, что и как делать. Это и называется — взрослеть? Надеюсь, ты там не сильно часто фэйспалмишь, когда присматриваешь за мной.

Стив тихо вздохнул и вгрызся в остывший бургер. Печаль его была лёгкая, светлая. Она причудливо перемешалась с гордостью и радостью, и теперь этот клубок, успокоившись, теплом улёгся под сердцем.

Ещё час отдыха, и пора будет возвращаться в реальный мир. Хорошо, что песок с задницы можно отряхнуть, и даже если кто-то засматривается на его зад, пока он работает, то вряд ли заметит хоть что-то. А старомодная рубашка — что ж, он будет всем говорить, что это хит хипстерской моды в новом сезоне. В конце концов, хипстер он или где?

*
— Стиви, ты не видел ремешок от моего канареечного платья?

— Откуда он знает? Посмотри в шкафу, кажется там были какие-то пояса.

— Чёрт, мам, мне правда жмут эти туфли, можно я просто надену белые кроссовки с платьем? Все так носят, ну мам…

Стив стоял перед зеркалом и пытался сохранить состояние упорядоченного спокойствия в хаосе вокруг него. Он и мама были готовы, а сёстры носились вокруг, впопыхах пытаясь принарядиться. С планированием у них всегда было не очень, и никакие неудачи почему-то ничему не учили. Стив уже давно смирился и решил считать, что это их особый стиль. Он поправил воротничок белой строгой поло и взял с плечиков, что держала для него мама, академическую накидку тёмно-синего цвета, которую он должен был надеть на церемонию. Квадратная шапочка, собственноручно отглаженная и готовая, ждала его на кухонном столе.

— Элис, ты опять брала мою тушь? Почему не закрутила как следует? Она же сохнет!

— Да не брала я твою тушь!..

— Боги, — выдохнул Стив и улыбнулся. Он уже успел отвыкнуть от этого постоянного бардака. Бедный Брок. Сможет ли он навести порядок в этом хаосе, или хаос поглотит его, как и всех, живущих в этой квартире?

Мама подошла сзади и обняла его за плечи, выглядывая сбоку. Теперь Стив видел в зеркале и её тоже — счастливо улыбающуюся.

— Ты такой красивый, Стиви. Выглядишь совсем взрослым, — она вздохнула, погладив его по плечу. — Я и понять не успела, когда это случилось. В самом начале родительского пути так сложно, и кажется, что растить детей это невозможно долгое и тяжёлое испытание. А потом ты моргаешь — и раз! — дети уже взрослые. И ты понимаешь, что огромная часть жизни уже безвозвратно прошла.

Стив повернулся к маме и обнял её, аккуратно прижимая голову к своей груди.

— Ну что ты, мам. Перестань. Давай сегодня без грусти и меланхолии. У тебя впереди ещё выпуски Марго и Элизабет, но у меня-то это впервые. Не грусти, хорошо? Я вот очень рад, что эта часть жизни подходит к концу, и начинается другая. Кстати, — Стив набрал побольше воздуха, чтобы сказать то, что он планировал сказать ей всё утро. — Мы с Баки… мы решили снова встречаться. Только теперь всё серьёзно. Мы собираемся жить вместе. Пока ещё только не выбрали, где.

Он сказал это так, чтобы звучало достаточно мягко, но при этом непреклонно. Не хотел оставить ни малейшей лазейки. Но мама только подняла голову, улыбнулась и погладила его по щеке.

— Если вы так решили, то хорошо, милый. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я больше не беспокоюсь о том, что ты не справишься. Ты отлично со всем справляешься, мой мальчик. Просто всегда помни, что у тебя есть я, и я буду здесь, если понадоблюсь, хорошо?

Стив почувствовал горячую благодарность, которую был не в силах трансформировать в слова. Поэтому он тоже кивнул и лишь посильнее сжал маму в объятиях — до её глухого смеха и пары лёгких ударов кулачками по спине.

За эти дни, пока он готовился и сдавал последние зачёты, многое изменилось в их квартире. Многие вещи были собраны в мешки и выкинуты, как и старая мебель. Мама обновила столовые стулья, купила несколько красивых диванных подушек, новые шторы и даже поменяла кровать в своей — а в будущем их с Броком — спальне. Стив заглянул туда мельком, и комната теперь выглядела совсем другой. Настоящей взрослой просторной спальней безо всяких мольбертов и рабочего стола, за которым он не раз задерживался допоздна. Мама сказала, что все его вещи ждут своего хозяина в их хранилище в подвале, и Стив хоть и испытывал двоякие чувства, всё же понимал, что так правильно. Ему было немного страшно — и при этом очень любопытно узнать, куда это всё их семью приведёт.

— Хорошо, время вызывать такси. Не забудь свою шапочку, Стиви. Девочки, готовые или нет, с поясом или без, но пора выходить. У вас пять минут, пока приедет машина. Бегом.

Мама ещё раз пригладила воротник его поло под лёгкой академической мантией и принялась надевать туфли. Она была чудо как хорошо с короткими, но уложенными красивыми волнами волосами и в строгом изящном платье в стиле британского королевского двора.

Уже в колледже, встретившись с Наташей, он ещё раз обнял всех своих своих девочек и отправил их рассаживаться в зону для родственников. Сами выпускники должны были занять первую треть зала.

— А где Баки? — спросила Наташа первым делом, на что Стив только закатил глаза.

— Я не знаю, придёт он или нет. Сказал, что «посмотрит, если получится».

— Засранец! Даже Клинт пришёл и сидит где-то рядом с моими, а это то ещё испытание, поверь, — не размениваясь на мелочи, припечатала Наташа, пока тянула его за руку в узком межрядье. Стив смотрел под ноги и пытался не отдавать никому из своих будущих коллег по искусству до блеска начищенный носок туфли. — Постой… Стиви, смотри туда. Да не туда, выше! Это же он? Видишь, в чёрной косухе? Он что, косплеит Бэтмена? Ты это видишь? — в восторге с придыхангием вскрикнула она. Но её голос потонул во всеобщем белом шуме других голосов.

И Стив увидел. Баки, весь в чёрном, как ворон-вестник, заходил в зал с огромным букетом алых роз. На самом деле огромным — Стив такой вживую видел впервые. Сказать, что на Баки все пялились — не сказать ничего.

Стив заметил, как с ряда выше взметнулось вверх жёлтое пятно — наверняка, Марго, — и приветственно замахало Баки. Тот увидел и направился туда, наверх, к его девочкам.

Чёрт, чёрт, чёрт… неужели он правда пришёл?!

В груди заколотилось, забило, словно птица крыльями. Стиву показалось, что все вокруг смотрят только на Баки — и на него, почему-то. Словно всё про них знают. И не то, чтобы было стыдно, но всё равно очень смущало. И в тот же время бескрайне радовало.

— У тебя не мужик, а кремень, — сказала ему Наташа, когда они наконец уселись на свои места рядом с бывшими однокурсниками. — И ведь припёр сюда цветы! Клинт вот не попёр, оставил дома и сказал, что нечего бедные цветочки мучить. Никакого романтизма!

А Стив до сих пор не мог прийти в себя. Из всех взглядов он чувствовал только один — или просто хотел думать, что чувствовал. С высоты, где сидела его семья, разглядеть именно его среди одинаковых синих шапочек с кистями было почти невозможно.

Всё остальное прошло как в тумане — и его проход с получением диплома, и пожатие руки ректору. Он словно был пьян, от чувства едва сдерживаемого предвкушения чуть не приплясывая на месте. Корочка диплома была прохладной и шершавой на ощупь, но быстро нагрелась под его пальцами. Было громко, торжественно и очень нервно, голова начала побаливать от несмолкающего вокруг шума.

Уже после вручения он обнял Наташу, и они сделали несколько нормальных и несколько дурашливых селфи на оба их телефона на фоне сцены и преподавательского состава. А потом обнялись и, пообещав связаться друг с другом позже, разошлись в разные стороны — к своим семьям.

Стив шёл сквозь толпу, как ледокол сквозь льды. Наверху, среди спускающихся людей, он видел своей целью большое красное пятно — букет роз в руках Баки. Ему казалось, что они встретились взглядами, казалось, что улыбаются друг другу — хоть Стив и не был до конца уверен на таком расстоянии. Но голова Баки совершенно точно безотрывно была повёрнута в его сторону.

— Ты пришёл, — сказал он, подхватывая налетевших на него обнимающих сестёр. Букет роз и правда был монструозным — наверное, так выглядят сто крупных, на длинных стеблях, роз. Словно этим букетом Баки без слов надеялся выразить всё то, что не мог сказать сейчас вслух.

Стив на автомате обнял и поцеловал в щёку пробившуюся к нему маму. Он был словно во сне, в оцепенении, не в силах отвести от Баки взгляда. Какой же красивый, какой же он невозможный, с безупречно обновлённой причёской и легчайшей небритостью, с любимой завлекательной ямочкой на подбородке и алыми, искусанными губами. С глазами, громко обещающими что-то такое, от чего волоски на руках вставали дыбом.

— Конечно, я пришёл. Помнишь, я обещал тебе, что обязательно исполню роль принца на коне в день твоего выпуска, — и Баки многообещающе улыбнулся. — Поздравляю тебя, Стив. Я очень горжусь тобой.

И с этими словами Баки вдруг совершенно естественно притянул его к себе одной рукой и, чуть нагнувшись, коротко и мягко — но невозможно сладко и так долгожданно! — прикоснулся губами к губам. Стив замер — а потом его словно наконец проткнули чем-то острым — и все его долго сдерживаемые чувства и эмоции потоком хлынули наружу.

Он впился в кожаные бока куртки Баки и вернул поцелуй — только лёгкого и мягкого в нём больше ничего не было. Толкнуться языком, почувствовать лёгкий привкус сигарет, смешать слюну… и не думать ни о чём, проме властных, пытающихся перехватить инициативу, губ Баки.

— Мальчики, кхм, — это был голос мамы, и Стив нехотя оторвался от пьянящего поцелуя. — Давайте спустимся вниз и выйдем на улицу. Тут дышать нечем. У вас ещё будет время продолжить.

— Сара, это вам, — вдруг сказал Баки, поворачиваясь к маме и вручая ей букет. — Спасибо вам за Стива. Но с сегодняшнего дня я его забираю, — Баки пытался быть уверенным, но всё же невольно добавил: — Если вы, конечно, позволите.

Мама строго смотрела на них, люди пробирались вокруг их компании, отовсюду раздавались обрывки счастливых возгласов… мама молчала. Стив уже не знал, что и думать.

Наконец, она протянула обе руки, чтобы забрать розы. И мягко улыбнулась.

— Береги его и не обижай, Джеймс. И вечером обязательно останься на ужин, когда Брок будет дома. Хорошо?

— Так точно, мэм, — Баки улыбнулся, а потом схватил его за руку — и внезапно очень уверенно потащил вниз по ступенькам. Стив хохотал, а потом сорвал свою шапочку, которая и так уже съехала на бок от поцелуя, и кинул её так высоко вверх, как только смог на крейсерском ходу Баки.

— Урра! — закричал он, и снова: — Урра!

На них смотрели, мелькали знакомые лица, кто-то снимал на телефон. Стиву было откровенно плевать. Счастье, возбуждение, обожание текли из него и заполняли всё пространство вокруг. Он не совсем понимал, зачем нужно было бежать, но ему нравилось — так даже веселее. Настолько веселее, что он потерял свою развевающуюся мантию где-то по пути.

У тротуара на служебной парковке на самом видном месте был припаркован начищенный до блеска старый чёрный Харлей, над которым Баки работал в гараже своего дома.

Баки одним движением оседлал его, надел шлем и протянул другой Стиву:

— Запрыгивай. Белого коня и принца в сияющих доспехах не было, но был я. — Он серьёзно посмотрел Стиву в глаза. Их ярко-голубая, манящая глубина затягивала. — Ты ведь согласен на такой вариант?

Стив фыркнул, словно Баки сказал что-то очень смешное. Согласен ли? Да Баки теперь ни в жизнь от него не отделается! Сам виноват.

Он застегнул шлем и сел за Баки, крепко обнимая его за талию. Чувствовать под своей грудью литые мышцы его спины было самым непревзойдённым афродизиаком. Стив страшно хотел вжаться в Баки со всей силы, вплавиться в него, чтобы больше не было никакой возможности разлучиться. Как же ему хотелось… всего и прямо сейчас. Но они должны были ехать встречать Брока, наверное, поэтому Баки так торопился.

В этот момент Баки завёл свой Харлей, и тот взрычал разбуженным тигром. Вопреки ожиданиям, никакой скоростной гонки не последовало — Баки вёл спокойно и очень сосредоточенно, словно ещё вспоминал, как водить байк.

— Куда мы едем? — вдруг спросил Стив, как можно сильнее напрягая голос, чтобы Баки услышал. — Съезд на скоростную магистраль в другой стороне, разве нет?

— Домой, — просто и коротко ответил Баки. — Иначе я не доживу до вечера. Я еле сдерживаюсь. У нас есть два часа до рейса, — и он немного прибавил газу.

А до Стива только через несколько мгновений дошло, что Баки имел в виду. Его откровенность сильно задела что-то внутри, заставляя вибрировать в предвкушении.

Они вытряхнулись с мотоцикла, едва Баки припарковался рядом с домом Брока. Стив смеялся, потому что не мог расстегнуть застёжку своего шлема, и Баки пришлось помогать ему трясущимися пальцами. Он закусывал губу и то и дело смотрел Стиву в глаза — и это было игрой против правил. У Стива уже стояло, и он едва ли хоть что-то соображал. Его ладони потели, неистово колотилось сердце и внизу живота горячей тяжестью пульсировало желание. Всё, чего ему хотелось — это получить Баки прямо сейчас, всего, без каких-либо исключений.

Наконец, они освободились от шлемов — и снова побежали, взявшись за руки. Стив не запомнил, как они попали на нужный этаж — отметил только, что Баки открыл дверь квартиры своим ключом.

— Свои, Джек, — сказал тот хриплым, запыхавшимся голосом, втянул Стива внутрь и захлопнул дверь. — Господи, Стиви. Я тебя сейчас с потрохами сожру, — прошептал он и, буквально пришпилив Стива своей силой к стене, прижался всем телом, стряхивая с рук кожанку. Под ней оказалась натянувшаяся на грудных мышцах простая чёрная футболка. Стив успел заметить, как остро выделялись под ней затвердевшие соски. Стив потянулся к ним руками, но Баки поймал ладони по пути и прижал к стене. Теперь они соприкасались лбами, животами и ширинками, под тканью которых у обоих было твёрдо и горячо. Да Баки сам был на пределе!

— Стиви, — прошептал Баки, — я правда надеялся, что дождусь ночи, но я не смог.

— Займи свой рот делом, хватит извиняться, — прохрипел Стив. Время слов закончилось, он хотел, чтобы уже начались действия.

Баки недобро хмыкнул и прикусил ему нижнюю губу, сладко оттягивая и зализывая свой же укус языком.

— Сладкий, словно летом ешь серединку у медового цветка, — прошептал он и скользнул языком внутрь, встречаясь губами с губами Стива. Стив чувствовал, как тот торопливо расстёгивает ему ремень джинсов и совершенно не собирался сопротивляться. Хоть стоя, хоть на полу — ему было совершенно всё равно.

Баки разорвал поцелуй, прошёлся губами по шее, распаляя до неконтролируемой дрожи, и задрал ему рубашку-поло до самых сосков. Стив вздрогнул от острого, забытого удовольствия, когда тот опустился на каждый из них по очереди своим умелым ртом. Баки торопился, только раззадоривая ещё сильнее, и не давая никакого успокоения, скользил ниже, влажно и широко ведя языком по груди и животу, вниз, где висел расстёгнутый ремень джинсов и колом стоял член.

— Детка, — просяще простонал он, схватившись за ремень, и Стив двинул бёдрами, помогая Баки стянуть джинсы и бельё с задницы. Освобождённый член упруго закачался перед самым лицом Баки. Такой голодный, растрёпанный, с алыми зацелованными губами, стоящий на коленях перед ним, готовый совершенно на всё — такой Баки выбивал ему мозг лучше любого крупного калибра. Впрочем, Баки Барнс и был этим крупным — местами очень крупным — калибром. — Я так соскучился. Хочу всего тебя вылизать. Везде. Но пока получится только тут, — и он прижал член Стива к животу, начиная торопливо облизывать и посасывать поджавшуюся мошонку.

От невероятно приятных ощущений и самого вида Баки у себя между ног Стива сильно повело. Голова закружилась, а набат внизу живота становился невыносимым. Стиву казалось, что он вот-вот кончит просто от ощущения пальцев Баки на своём стволе и от того, как тот вылизывает ему яйца. Так нестерпимо хорошо, что невозможно было стоять.

— Держись, Стиви, — простонал Баки и, принявшись за собственный ремень, впустил член Стива в рот — сразу глубоко, до самого горла.

Стив вскрикнул от волной накатившего экстаза. Баки застонал у него между ног, принимаясь резко дрочить себе, и вибрация эта прошла из его горла и ударила по головке. Баки жёстко, но не больно сжал ему мошонку — и Стив почувствовал, как готовая вылиться сперма замедлилась, словно отступая в преддверии необратимого оргазма.

Баки отсасывал ему неприхотливо и грязно, и именно так сейчас было правильно — быстро и торопясь, в прихожей квартиры, с едва спущенными с задниц джинсами. Стив не выдержал борьбы с желанием — и схватил Баки за волосы, уже и без его помощи растрепавшиеся в разные стороны. От уложенной стрижки не осталось и следа. Чувствовать его волосы в руке, направлять и толкаться в горячий, засасывающий рот, смотреть прямо в глаза, когда делал это — Стив не мог вспомнить ничего более развратного, что он бы делал. Слюна Баки, смешанная с собственной смазкой, текла по растянутым на стволе губам и подбородку, и Стив вдруг почувствовал — он больше не может сдерживаться.

Но Баки успел первым. Он вдруг зажмурился и задрожал, пуская вибрации очередного стона по члену Стива. Именно этот стон отправил Стива за грань — и он выплеснулся тому в рот, удерживая Баки за волосы.

Медленно выпустив изо рта ещё крепкий член, Баки, тяжело дыша, прислонился лбом к тазовой косточке — словно больше не мог держать голову прямо.

— Мне так этого не хватало, Стиви, — сказал он хрипло. — Так не хватало тебя в моей жизни. Пожалуйста, больше не исчезай.

Стив сполз на пол и, кое-как устроившись на коленях, взял лицо Баки в свои ладони и принялся нежно целовать, снимая собственный вкус с губ, щёк и колючего подбородка. Баки обнял его и потянул на себя, укладывая на собственную грудь. Стив оглядел его футболку — каким-то волшебным образом они оставили лишь маленькое белое пятнышко на чёрном хлопке в доказательство их страсти. Его можно было быстро и без последствий замыть.

Стив счастливо и совершенно пьяно улыбнулся.

— Никуда я не собираюсь исчезать. Ты сам ещё взвоешь, что выбрал меня.

Баки фыркнул, запуская пальцы в его волосы. Лежать вот так, полуголыми, на полу в прихожей в молчаливом обществе ничего не понимающего пса — было верхом глупости. Но это была их глупость и их выбор, и Стив ничего не хотел в этом менять. Он погладил большим пальцем Баки по уголку губ, который оказался треснутым.

— Может, переместимся на кровать? — предложил Стив, переживая, что Баки лежит на самом полу. А ещё вокруг них, счастливо мотая хвостом, нарезал круги Джек, то ли пытаясь разобраться в происходящем, то ли выпрашивая внимания. Это отвлекало.

— Я бы с радостью не вылезал с тобой из кровати все выходные, — признался Баки. — Но нам нужно привести себя в порядок и ехать в аэропорт. То, что мы сейчас сделали — просто лейкопластырь первой помощи. На какое-то короткое время это нам поможет, но не более того. В нашем случае требуется… более глубокое вмешательство.

Стив тихо засмеялся. А потом простонал с затаённой надеждой:

— Брок точно сам не доберётся?

Баки только фыркнул на это и ущипнул за голую задницу.

— Давай, поднимайся, детка. Иначе у меня снова начнёт вставать. А мы не можем этого допустить. Это будет неловко и неудобно.

Джеку, кажется, надоело к ним прислушиваться, и он громко гавкнул, заявляя о себе.

— Точно, и его надо выгулять, — вздохнул Стив и, путаясь в приспущенных джинсах, принялся подниматься с Баки. Да так и замер. То, что он видел перед собой, было его персональной эротической фантазией. Опьяневший от оргазма, растрёпанный и словно беспомощный, Баки лежал перед ним с расстёгнутыми джинсами и следами торопливой мастурбации. Он тяжело дышал и улыбался своими раскрасневшимися от минета губами, и не сводил с него тяжёлого, всё ещё — или снова? — желающего взгляда.

Стив тряхнул головой и отвёл глаза. Стоп. Надо с этим что-то делать. Но не сейчас. Надо перестать смотреть на него. Но как же неимоверно сложно это сделать. Стив хотел запечатлеть каждый миг такого Баки на плёнку своей памяти.

— Я выгуляю Джека, — со вздохом сказал Баки, поднимаясь вслед за Стивом.

— Сними футболку, я замою пятно, — попросил Стив, натягивая бельё на вновь тяжелеющий член и накрепко застёгивая ширинку и ремень — словно пояс верности. Благая идея, конечно, обернулась очередным невозможным искушением — потому что Баки, с вызовом усмехнувшись, задрал и снял свою футболку… оставаясь полуголым. С всё ещё расстёгнутыми джинсами и членом наружу. — Да чтоб тебя! — взвыл Стив и сбежал в комнату, откуда не глядя швырнул Баки первую попавшуюся футболку из шкафа Брока. — Пожалуйста, иди уже, хватит надо мной издеваться!

Стив услышал, как Баки засмеялся из прихожей, а через несколько мгновений сказал:

— Джек, гулять. Хороший мальчик.

Наконец, хлопнула входная дверь, и Стив обессиленно стёк на так удачно оказавшуюся под коленями кровать. У него горело всё лицо, и его до сих пор потряхивало от произошедшего. Ноги чувствовались, как подтаявшее желею Ему точно нужна была короткая передышка.

— Надо умыться, — сказал он сам себе. — Давай, Стиви, ты сможешь. Двигайся.

Отдышавшись, он отправился в ванную, по пути прихватывая скинутую чёрную футболку Баки. Стив бездумно прижал её к лицу, глубоко вдыхая. От мягкой, ещё тёплой ткани пахло свежей стиркой, туалетной водой и спермой — та ещё ядрёная смесь запахов. Футболка была чуть влажная — Баки вспотел, пока они проделывали все эти фокусы у двери.

Господи, как же сильно он скучал!

Стив умылся несколько раз холодной водой и осторожно, стараясь намочить не больше дюйма ткани, замыл каплю спермы, что Баки не удержал во рту. Потом как следует промокнул влажное пятно на футболке полотенцем и встряхнул.

— Ну вот, другое дело.

Он приготовил футболку на диване, а сам пошёл насыпать Джеку корма на вечер — если оставаться на ужин дома, то сюда они вернутся уже за полночь.

Расправившись с делами, Стив набрал в стакан льда и налил себе воды. Он до сих пор чувствовал, как горит его лицо, и отвлечься на дела не помогало его проблеме. Приземлившись на диван и сделав несколько глотков, он понял, что его немного отпустило.

И вслед за этим пришла ясная мысль — не было ни шанса, что Баки собирался ехать встречать Брока на мотоцикле. В этом случае Харлей пришлось бы оставлять на стоянке, и на обратную дорогу брать такси.

Стив фыркнул. А потом от души рассмеялся.

Похоже, его парень — тот ещё трикстер. Не то, чтобы Стив был против, конечно. Ему нравилось, что Баки планировал его соблазнение буквально по ходам, чтобы потом разыграть совершенно беспроигрышную партию. Было в этом что-то, что не просто льстило — разжигало в груди огонь самолюбия. И Стив был готов делиться его жаром с Баки до самой последней искры — пускай только выдастся возможность.

Chapter 76: 76----------

Notes:

(Лучше читать после прочтения главы :))
Вот и закончилась Трава, мои дорогие! Ура! Или хнык... даже не знаю :)
В ней почти 8 лет моей - и вашей - жизни. Лет, за которые лично у меня случилось много чего кардинального, такого, что можно смело назвать "до" и "после". Трава росла и менялась со мной, впитывая отголоски происходящего. Мою любовь и мою ненависть, иногда - мою потерянность, иногда - решительность. Но всегда - веру в то, что всё будет хорошо.
Я счастлива, что начала свой год с завершения Травы. Так я могу сказать себе, что я сделала как минимум одно очень важное дело в 2024 году:)) Это окрыляет. Кажется, что после Травы ты способен вообще абсолютно на всё. Ну, или почти на всё :)
Я буду и дальше проверять границы своих возможностей - и вам это советую. Полезное занятие. Позволяет лучше узнать и поверить в себя.
Никогда не сдавайтесь и никогда не слушайте чужой негатив, если сами верите, что можете.
Многие из моих читателей отвалились в процессе, - да что темнить, несколько раз я не была уверена, что не отвалилась и я сама. Но многие остались, а многие пришли в процессе - и это очень круто!
Многие смеялись в чате форума по Старбаксу, потому что я то писала, то не писала, и отпускали едкие замечания в стиле "о, чё, она ещё жива"? :)) Меня это задевало, конечно, но я пользовалась пословицей: "Васька слушает - да ест". И продолжала писать как могу и сколько могу.
И вот она готова. Ещё не причёсана как следует, но ЗАКОНЧЕНА - вот что важно.
Благодаря вам. Без отзывов и вашего тепла я бы не вытянула. Люблю!!!

(See the end of the chapter for more notes.)

Chapter Text

— Его рейс ведь уже прилетел? — нервно спросил Стив, рассматривая табло прилётов. Они стояли неподалёку от нужного выхода и ждали Брока. — Почему он ещё не вышел?

— Терпение, Стиви, — Баки приобнял его и прижал к себе покрепче одной рукой, во второй держа смартфон. — Если прилетел, то рано или поздно выйдет. Я ему наберу если что.

Вокруг было шумно и многолюдно, как всегда в огромном международном аэропорту, но этот белый шум едва ли отвлекал Стива от его переживаний. Только рука Баки, крепко прижимавшая к своему телу, была непреодолимым якорем и тёплым напоминанием, что у Стива есть вся поддержка, которую Баки только может дать.

— Кажется, вон он. Пойдём, — Баки перехватил Стива за руку и повёл к воротам прилёта, откуда выходил мужчина в серых спортивных штанах и синей худи с высоким воротом, в чёрных очках и надвинутой на половину лица кепке. Одна его рука покоилась в лангете, во второй он держал объёмную спортивную сумку. Если бы не Баки, Стив ни за что не узнал бы в нём Брока — мужчина выглядел подозрительно из-за очков и кепки, но в целом не слишком приметно.

Они встали на виду, поджидая его. Баки так и держал Стива за руку, совершенно никого не стесняясь — впрочем, на них никто не обращал лишнего внимания, все просто спешили по своим делам.

— Ну, привет, мальчики, — хрипло поздоровался Брок, показывая нижнюю половину лица. Даже с такого расстояния отчётливо была видна яркая, необычного цвета, бугристая кожа, что, кажется, покрывала лицо Брока целиком. Стив судорожно вздохнул.

— С возвращением, — Баки убрал телефон в карман и протянул руку, чтобы забрать у Брока сумку, а затем протянул ладонь для крепкого рукопожатия. — Как долетел?

— Как в сказке, — хохотнул Брок. — Расщедрились мне на экстра класс, так что стюард меня разве что в жопу не целовал весь полёт. И то, наверное, потому что я вёл себя прилично и не просил. Я ведь горячий мужчина, — и Брок потянул очки, снимая их и складывая пальцами дужки. — Практически, мужчина-гриль.

— Привет… — тихо выдохнул Стив, всматриваясь в его лицо. Оно до сих пор было лицом Брока, но словно глину, из которой его лепили, забыли сгладить и обработать. Резкие рубцы ожогов вокруг глаз зарастали новой кожей, отчего цвет их был неравномерным, бровей и ресниц не было — и не известно, отрастут ли они ещё хоть когда-нибудь. Как ни странно, но нижняя часть от носа и до подбородка выглядела почти не тронутой — подбородок и скулы покрывала вполне нормального вида тёмная с проседью щетина. Он не был ужасен, он всё ещё был Броком. Но если бы Стив не подготавливал себя к худшему — он бы испугался, увидев такое лицо.

— Привет, Стив. Ну что ты уставился, красивый? — беззлобно спросил Брок. — Прямо глаз не можешь отвести. Если бы не защитный шлем, моя прекрасная рожа выглядела бы менее узнаваемо. А так я ещё весьма ничего. Даже волосы не потерял. Поверь мне на слово, никакого криминала. Паре других парней из моего отряда не так повезло. Один лишился зрения и скорее всего навсегда. Второй выглядит как запеченный томат. А это — плюнуть и растереть, — и Брок снова надел очки, закрывающие большую часть его неприглядных шрамов. — Давайте, где там такси. Домой хочу, к любимой. Помыться как следует. И пожрать нормальную еду.

И они пошли в сторону остановки такси. Баки держал его за руку и нёс сумку Брока, тот же шёл рядом, тихо насвистывая, держа свободную руку в карманах своей худи.

Пока ждали машину, Брок спросил:

— Я смотрю, у голубков наконец-то всё наладилось?

Стив даже не успел открыть рот, как Баки ответил за него:

— Если ты спрашиваешь про нас, то всё хорошо. Мы собираемся вместе жить. Так что дай нам знать, какие у тебя планы, и мы съедем из квартиры так быстро, как найдём новое жильё.

Брок присвистнул.

— Мне-то что, живите, сколько нужно. Я собираюсь остановиться у любимой и никуда после этого не переезжать. Только в свой дом. Как там Джек?

— Я хорошо о нём заботился, — отмер, наконец, Стив. Кажется, они с мамой уже всё обсудили заранее. — Мы даже подружились. Ну, в каком-то смысле.

Брок негромко рассмеялся.

— Это хорошо. Соскучился по засранцу. Тогда на квартиру сначала заедем. Помыться мне надо и переодеться, а то воняю после этих перелётов. Не могу же я перед Сарой в таком виде появиться. Ещё цветов надо купить.

Стив улыбнулся своим мыслям — у мужика шрамы на пол лица, а он беспокоится о таких мелочах. Впрочем, он был рад, что даже после ранения Брок такой — привычно-едкий, совсем не растерявший жажду жизни. Наверное, в этом была немалая заслуга его мамы. Возвращаться легче, когда кто-то ждёт. А мама очень Брока ждала.

Когда они зашли в квартиру, Джек сразу понял, кто вернулся. Стив никогда ещё не видел пса таким счастливым. Вот уж кому точно было всё равно на все шрамы хозяина, когда он — вот он, на расстоянии вытянутого мокрого языка.

— Ну привет, мальчик, привет, — непривычно нежно ворковал Брок, сидя на заднице прямо посреди прихожей. Джек прыгал вокруг него, не в себе от счастья. Чего только эта прихожая уже не видывала. — Я тоже скучал, конечно, страшно скучал. Вот какой ты здоровый стал, раскормил тебя Стив. Ну ладно, хватит лизаться, я уже весь в твоих слюнях.

Глядя на эту умиротворяющую картину, Баки заглянул в холодильник и достал банку холодного пива. Предложил Стиву, но тот сразу отказался — если выпьет, тут же развезёт. А впереди ещё ужин с мамой.

Брок уже взял чистое полотенце и закрылся в ванной.

— А чего ему не предложил? — спросил Стив, теребя ухо пришедшему гладиться Джеку. Тот словно извинялся за недавнее щенячье поведение. — Наверное, с дороги самое то.

— Не буду соблазнять, — пожал Баки плечами, отпивая из банки. — Он ведь на сильных обезболивающих, мешать нельзя. Я, пока рука выздоравливала, почти полгода не пил никакого алкоголя. На обезболивающих и стероидах сидел. Небыстрое это дело.

Стив был согласен. Лекарства с алкоголем мешать — плохая идея.

— А он ничего, вроде бодрячком.

— Я ведь говорил тебе, — фыркнул Баки, каким-то образом оказавшись прямо за ним. Пальцами скользнул по шее, ласково помял плечо и загривок, и от ощущения его тёплой ладони и сильных шершавых пальцев на коже все волоски на руках встали дыбом. Так приятно…

— Иди сюда, — позвал его Стив, забирая из руки пиво и отставляя его подальше на столик.

Баки без слов повиновался. Сел рядом на диван, притянул Стива ближе и, наконец, усадил себе на колени.

— Я уже не такой мелкий, как был раньше, — смущаясь отчего-то, сказал Стив. Лицо Баки было так близко, тело его было упругим и горячим, а сильные руки остро чувствовали вокруг талии.

— Ничего, пока помещаешься, — сладко ухмыльнулся Баки, прихватывая Стив губами за подбородок. А потом добавил шёпотом: — И даже если перестанешь помещаться, тебя это от меня не спасёт.

Стив разулыбался, чувствуя, как тело будто по щелчку пальцев снова приходит в боевую готовность. Жаркий шёпот Баки затрагивал какие-то струны внутри него, которые отвечали за желание. Может быть, если они будут вместе очень долго, он когда-нибудь привыкнет. Но пока это казалось невозможным.

— Поцелуй меня, — выдохнул он, даже не прося — приказывая. И Баки повиновался.

Прихватил губами нижнюю губу, ласково прикусил, оттягивая. Переместил ладонь на затылок и прижал к своему рту — чтобы влажно и настойчиво скользнуть языком между приоткрытых губ.

Стив ощущал только его уверенные губы и язык, и набат собственного желания внутри, который совершенно оглушал, выкидывая из головы остальные мысли, кроме как: «Мой, хочу…»

— Ну ничего себе вы тут голодные игры устроили на моём, между прочим, диване, — хохотнул Брок. Стив открыл глаза и разорвал затянувшийся поцелуй, встречаясь с совершенно пьяным взглядом голубых глаз. Каким-то образом в процессе он оседлал Баки, руки которого в свою очередь давно заблудились под его рубашкой-поло и теперь грубо ласкали соски. Они оба тяжело дышали, застигнутые врасплох. Стив не понял, как они умудрились так забыться.

— Извини, мы…

— Давно не виделись просто, — с вальяжной улыбкой закончил за него Баки. — Всякое случилось, пока тебя не было. Вот, пытаемся наверстать.

— Ну, тогда дождитесь хотя бы, пока останетесь наедине, — припечатал Брок. — Я на ваше гей-порно не подписывался.

Он босиком прошлёпал из ванной в комнату в одном закрученном на бёдрах полотенце. Джек хвостом ходил за ним, словно боялся, что хозяин снова исчезнет. Стив успел разглядеть, как через всю левую сторону его тела, и по груди, и по спине, тянутся розовые жгуты едва заживших шрамов. Они спускались к талии и терялись под полотенцем.

— Вот чёрт, — ошарашенно выдохнул он и посмотрел на Баки.

— Ага, — негромко подтвердил он. — Уже лучше стало. Намного. Я видел первоначальную версию, Брок мне присылал. Поверь, на нём заживает, как на собаке. Ещё пару недель назад всё выглядело намного хуже.

— Вы постоянно поддерживаете связь? — с непонятным чувством кольнувшей ревности спросил Стив.

— Конечно, — честно ответил Баки. — У него кроме меня никого больше нет. Да и у меня не так много вариантов.

Стив согласно кивнул и, наконец, слез с Баки, надеясь поскорее успокоиться. У них обоих снова стояло до каменной твёрдости, а возможности уединиться в ближайшие часы не предвидится.

— Может, не пойдём на ужин? — с затаённой надеждой спросил он, невольно разглядывая растрёпанного, разгорячённого их поцелуем Баки, фривольно развалившегося на диване. Но его жестоко обломали.

— Шутишь? Твоя мама лично позвала остаться на ужин, и знаешь, её доверие и хорошее отношение я собираюсь завоёвывать и поддерживать на отметке «максимум».

— С чего это вдруг? — фыркнул Стив.

— Инвестиция в счастливое будущее, — подмигнул ему Баки.

*

— Ну, и как ты справляешься? — спросила Наташа, и Стив рассмеялся. Они сидели за столиком летней веранды в Старбакс-кафе, но совсем другом — который был ближе к его новому Университету.

— Вообще-то, я хотел тебя о том же спросить, — сказал он, до сих пор улыбаясь. Наташа выглядела непривычно, но всё так же великолепно. Её рыжие волосы, подстриженные до длинного каре, были строго уложены и блестели на солнце. Она была упакована в официальный брючный костюм и теперь — кто бы мог подумать! — носила крупные очки в изящной роговой оправе. Ей этот новый образ безумно шёл, хоть и делал несколько старше и серьёзнее.

— Ну уж нет, Карандаш. Ты первый. Я к тебе сюда с самого Манхэттена ехала на обед, я заслужила хотя бы какой-то сатисфакции.

— Хорошо, хорошо, — Стив поднял ладони, признавая поражение. — С чего начать?

— У вас всё хорошо? — первым делом спросила Наташа.

Стив закатил глаза. Конечно, что ещё могло её волновать?

— Тебе расписать в подробностях, или?..

— Фу, какой ты вульгарный, мистер Барнс.

Стив едва удержался, чтобы не пнуть подругу под столом по её убийственной лакированной туфле.

— Перестань меня так называть. У нас всё хорошо. Не без проблем, конечно, пока притираемся. Баки продолжает ходить к психотерапевту, и он настроен весьма серьёзно. Выглядит всё это многообещающе.

— Прекрасно, — хищно улыбнулась Наташа, откусывая от своего пышного круассана-сэндвича. — А как дела с профессором Поттс? Уже освоился в университете?

— Как я мог освоиться за месяц? — фыркнул Стив и отпил свой карамельный капучино. Как же вкусно! Каждый раз первый глоток навевал особенные воспоминания. — Но, можно сказать, что я подошёл к краю бездны и даже заглянул в неё. Одним глазом. Почти запомнил всех преподов на кафедре изящных искусств. Но ключевое слово — почти. Мы уже месяц разбираем с ней бумажки, страшно скучно. Но необходимо. Она хочет подготовиться к новому учебному году заранее, тем более, она уже отпустила меня в отпуск на неделю в конце июля, перед самым началом первого семестра.

— Точно. На свадьбу?

— Ага. Придумали же — лететь в Доминикану. Могли бы и во Флориде не хуже место найти.

Наташа вдруг рассмеялась.

— Знаешь, Стиви, ты первый человек, которые жалуется на то, что его «тащат» на свадьбу в Доминикану. Ты, вообще, видел, какой там океан? Да он такого цвета, что с ума сойти можно. А песок знаешь какой?

— Ты сама-то там бывала?

— Нет, но мы обязательно поедем с Клинтом, как только я скоплю достаточно. Может быть, на Рождество. Всегда хотела попробовать отметить новогодние праздники на пляже под шум волн и шорох пальм, — Наташа мечтательно уставилась куда-то за его плечо.

Стив был согласен, конечно. Картинки Доминиканской Республики, в бесконечном количестве найденные в сети, невероятно вдохновляли. На самом деле, он тоже был воодушевлён предстоящей поездкой. Просто никак не мог смириться с мыслью, что его мама снова выходит замуж. И Брок станет его отчимом.

— Ты присмотришь за Джеком, пока нас не будет?

— Конечно, мы же договорились. Только придётся ему пожить у нас. Знаю, он не будет в восторге, но я не смогу ездить в Бруклин каждый день.

— Ничего, переживёт. Надеюсь, скоро у Джека появится постоянный дом и всё, о чём он только мог мечтать. Включая безопасную огороженную лужайку.

— Ты сейчас о… — Наташа вопросительно округлила глаза.

— Только никому больше не говори, это секрет. Баки случайно проговорился, — Стив фыркнул, вспоминая, при каких именно условиях и пытках это произошло. — Брок покупает дом в ближайшем к Бруклину пригороде. Там полный фарш. И даже бассейн.

— Ну ни хрена себе, — восторженно выдохнула Наташа. — Это же сколько он стоит?

— Об этом история умалчивает. Да и какая разница. Я слышал, как они разговаривали с Баки. Брок сказал тогда, что ему больше незачем складывать деньги под подушку. Хочет вложить их все, чтобы работали на мирную жизнь.

— Здорово, когда человек после всего дерьма наконец находит смысл в жизни. Даже завидую ему.

— А у тебя разве со смыслом проблемы? С Клинтом что-то или на работе? — удивился Стив.

— Да нет, никаких проблем. На работе привычный уже цирк с конями в духе Старка. Не представляю, как бы вся эта затея работала, если бы Питер не держал его в железной узде и периодически не спускал на землю. Удивительно конечно, как они нашли друг друга. Они ведь совершенно разные на работе и вне, в своих обычных отношениях. Я бы никогда не поверила, но на работе доминирует Питер, и Говард, наверное, одного его слушает по самым важным вопросам. В общем, эта каракатица как-то удерживается даже против течения и уже начала приносить какую-то прибыль. Но мы все знаем, что это только начало.

Стив слушал её, очень живо представляя слова в своём воображении. Он всегда чувствовал, что Питер невероятно гибкий, но при этом сломить его очень непросто. Наверное, именно это Говарда к нему и примагнитило.

— А Клинт как поживает?

— Сказал, что хочет завести собаку. А я ответила, что собака при наших графиках работы сдохнет раньше, чем привыкнет. Так что лучше завести кошку. Он сказал, что на кошек у него аллергия. Ментальная. Сказал, что уж лучше завести ребёнка, чем кошку. Я ему ответила, что он рехнулся, потому что я убеждённая чайлдфри. Он обиделся и уже второй день делает вид, что я задела его самые лучшие чувства. Я подумываю о том, чтобы взять у кого-нибудь котёночка. Кошка идеально впишется в наш сумасшедший дом.

Стив слушал Наташу с открытым ртом, а потом рассмеялся.

— Ну и чего смешного? — Наташа пыталась сдержать собственную улыбку, пряча её за большим стаканом с кофе. — Я не ворчу на тему обретения смысла, если ты так подумал. Просто мы ещё так молоды. Страшно представить, сколько у нас ещё может обнаружиться промежуточных смыслов, пока мы придём к тому самому. Знаешь, мурашечно об этом думать.

Через полчаса, проводив Наташу до сабвея, Стив вернулся на кафедру. Мисс Поттс выделила ему небольшой кабинет, что примыкал к её собственному и имел смежную дверь и даже небольшое окно. За стеклом виднелись аллеи опустевшего на лето кампуса. Было умиротворённо и спокойно. Хотя он сказал Наташе, что перебирать бумаги, избавляясь от ненужных после предшественника, было скучно, на самом деле даже эта часть работы ему нравилась. Он нашёл интересные учебные материалы и оставил их себе, да и вообще, упорядочивать пространство вокруг себя доставляло удовольствие.

— Стив, ты тут? — мисс Поттс легонько постучала в приоткрытую дверь, а затем вошла в его комнатку-кабинет. — Ты ведь уже закончил с делами прошлогодних выпускников?

— Да, — Стив показал на объёмную коробку, стоящую рядом с его столом. — Рассортировал по направлениям.

— Мне звонили из архива, они сегодня работают последний день перед отпуском. Просили, чтобы мы спустили дела к ним. Сможешь отнести?

— Конечно, мисс Поттс.

— Интересно, когда ты начнёшь называть меня Пеппер?

Стив обезоруживающе улыбнулся. Воспитание не позволяло ему просто взять — и перейти на неформальный стиль общения между ними, к которому, вероятно, привыкла мисс Поттс у себя в Лондоне. Но он постарается.

— Я работаю над этим, мисс… Пеппер.

Она улыбнулась и кивнула, после чего скрылась за дверью в своём кабинете. До сих пор, а это уже чуть больше месяца, Стиву было очень комфортно работать с ней. Профессор Поттс замечательно руководила любыми процессами и всегда давала чёткие предписания, а её планы и ожидания были совершенно прозрачны. Стив нет-нет, да и думал порой, какой же он удачливый засранец, что согласился на эту работу. Благодаря рекомендациям мисс Поттс, его приняли на онлайн курс для получения степени Мастера, только теперь Стив решил добрать кредитов в сфере педагогики. Уже через месяц, в начале августа, он снова станет студентом, параллельно будет работать ассистентом на кафедре изящных искусств, и пока что у Стива не было ни единой идеи, как он всё это будет успевать.

Стив подхватил тяжёлую коробку и понёс её к лифтам. По традиции, архив находился на цокольном этаже, и идти по лестнице с третьего со своей ношей ему не улыбалось. Пока ждал лифта, Стив разглядывал объявления на огромной доске, прикрученной к стене. Объявления о репетиторстве, сбор научной группы, частная выставка, приглашение на подработку в качестве модели-натурщицы.

«Официальный Клуб Спортивной Стрельбы университета срочно ищет тренера-инструктора на постоянную занятость. Начало контракта — 7 августа этого года. Обращаться к заведующему командами в спортивном центре университета Томасу Курку».

Далее шли контакты, а Стив завис. Спортивная стрельба. Интересно.

Не отдавая себе до конца отчёта в том, что он делает, Стив вытащил телефон и набрал обозначенный в объявлении номер.

— Слушаю, — низкий и очень волевой голос не ответил — а припечатал.

— Мистер, эм, Курк? — Стив вдруг понял, что понятия не имеет, о чём он хотел поговорить с этим человеком.

— Да, говорите.

Приехал и открыл двери лифт. Стив тяжело вздохнул и зажмурился.

— Меня зовут Стив Роджерс, я работаю ассистентом профессора Поттс на кафедре Изящных Искусств.

— Принято. Продолжайте.

— Я только что увидел ваше объявление по поводу клуба стрельбы. Вы уже нашли кандидата?

— В процессе, — голос мужчины неуловимо изменился, словно чуть оттаял. — Хотите попробовать?

— Не совсем…

— Тогда зачем вы тратите моё время? — голос снова заледенел. — У нас и так тут чёрти что творится из-за этого стрелкового клуба.

Стив набрал побольше воздуха и выпалил всё, что хотел:

— Понимаете, есть человек… мой партнёр. Он бывший военный и был инструктором по стрельбе. Я не уверен, но это могло бы быть ему интересно. Я только что увидел объявление и не знаю, согласится ли он. И поэтому…

— Стив Роджерс, правильно? — спросил мужчина, обрывая его поток слов. — Зайдите ко мне, пожалуйста. Мой офис в центре спорта на первом этаже в левом крыле. Вход рядом со входом в холл бассейна, не пропустите. Поговорим лично.

И он повесил трубку.

Стив посмотрел на потухший экран своего телефона и ошарашенно убрал его в карман джинсов. Что на него вообще нашло? Зачем он позвонил? Баки его за такое по головке не погладит.

На встречу к Томасу Курку он всё-таки пошёл. Сразу после того, как сдал своего ручного картонного монстра весом в тонну в архив. Мистер Курк оказался невысоким лысеющим мужчиной средних лет с очень крепкой спортивной фигурой. Раньше Стив сказал бы, глядя на такого — шкаф. Но мистер Курк был больше «куб». Весь его кабинет был заставлен разными кубками, увешан грамотами и выглядел, как воплощённый хаос. На столе рядом с моноблоком компьютера лежала бейсбольная бита и кожаная перчатка. Мяч валялся где-то под столом.

— Вы Стив? — тот взял его в оборот с самого порога. — Очень приятно, я Томас. Присаживайтесь, поговорим.

Стив убрал баскетбольный мяч с ближайшего кресла и сел, готовый внимать.

— Понимаете, у нас тут очень щепетильная ситуация сложилась. Наш стрелковый клуб очень крепкий, каждый год защищают честь универтитета на разных соревнованиях. В этом году они усердно трудились и прошли несколько отборочных. В декабре ребята планировали участвовать во всеамериканских соревнованиях в Трентоне. Но у их бывшего инструктора что-то случилось в семье, и он внезапно вернулся в Арканзас. А я теперь сижу тут с горящей задницей и пытаюсь найти достойную замену, и это, я вам скажу, очень непросто. Желающие были, но проблема в том, что отчего-то каждый, мало-мальски умеющий стрелять, считает, что сможет быть инструктором университетской команды. А мне нужны гарантии. Дисциплина. Уверенность, что эти десять человек поедут на соревнования и привезут призовое место. Команда — это ещё не весь клуб. К ним многие ходят, кто просто увлекается стрельбой, и мне нужен там человек, у которого всё будет чётко и безопасно. Когда вы мне позвонили, я чуть не расплакался. Кто этот ваш партнёр?

— Он мой… парень, — наконец, чётко завершил фразу Стив. Надо было сразу расставить все точки над ай. — Служил, был уволен по состоянию здоровья.

Выражение лица Томаса никак не изменилось. Его это явно не волновало ни капли.

— Я могу с ним связаться? Или, может быть, вы дадите ему мой телефон?

— Лучше так, — кивнул Стив. — Мне нужно с ним сначала поговорить. И он позвонит, если это его заинтересует.

— Слушайте, если я как-то могу помочь ему согласиться, вы только намекните, — устало усмехнулся Томас. — Я тут с ног валюсь, но пока без толку. Зарплата, конечно, будет не очень высокая, но я могу обещать премию в конце каждого семестра, и каждый раз, если команда берёт призовое место в соревнованиях. Плюс, вкусные условия медицинского страхования и бонусные пенсионные накопления. Про возможность посещать бесплатно зал, бассейн и все игры, что мы играем дома, я даже не говорю. Кем он работает сейчас?

Стив замялся. Он и не знал, стоит ли говорить. Он уважал труд Баки, но всё равно никак не мог признать стрижку газонов работой его уровня. Баки был… фантастическим, охренительным, совершенно великолепным. Он явно был создан для чего-то большего.

— Он… работает на себя. Уход за садом, стрижка газонов…

— Понятно. Здесь, конечно, совсем по-другому будет. Более нервно, наверное. Если он бывший военный, это может быть непросто. Но вы поговорите с ним, Стив, хорошо? Я буду вам невероятно признателен.

Стив кивнул, взял протянутую визитку, и они с Томасом Курком распрощались, каждый исполненный своих надежд. Возможно, их надежды были чем-то похожи.

*

Баки вернулся позже Стива, когда тот уже был в душе, смывая с себя жаркую, душную июньскую погоду, пыль кафедры и пот. Стив слышал, как тот вошёл в ванную и принялся раздеваться, привычно принося с собой запахи бензина, сигарет и скошенной травы. Наконец, тот открыл стеклянную дверцу душевой и протиснулся к нему, тут же крепко прижимаясь сзади и укладывая голову на плечо.

— Эй, я вообще-то уже почти помылся.

Баки фыркнул.

— Ничего, ещё раз помоешься. Я тебе помогу, — и тут же нежно прикусил за плечо.

— Ты сегодня поздно, — вздрогнув всем телом, констатировал Стив. Яйца мгновенно потяжелели от предвкушения, и он сильнее отставил задницу, чтобы прилегать друг к другу в самых важных стратегических местах.

— Пришлось задержаться и вырезать часть кустов у ограды по просьбе главного. Сказал, что что-то там небезопасно для стариков, я не вникал. Сделал и всё. Спешил домой, как мог, — он толкнулся бёдрами, заставляя Стива заметить его крепкую заинтересованность. — Стиви…

— М-м? — промычал Стив, от наслаждения и бьющей из лейки воды прикрывший глаза.

— Какие у тебя планы на День Рождения?

Стив даже голову повернул на голос от неожиданного вопроса.

— Ты это хотел именно сейчас обсудить?

— Боюсь, что до ужина я сегодня не доживу. Страшно устал, — негромко прохрипел в ответ Баки и принялся выцеловывать ему шею и плечи, рукой наглаживая член. — Просто хотел узнать, есть ли у тебя особенные планы. Я недолюбливаю салюты, но ради тебя готов потерпеть.

Стив закатил бы глаза на эту жертвенность, если бы мог. Но вместо этого на ощупь нашёл бутылёк с гелем и открыл крышечку, налил в подставленную широкую ладонь. Очень скоро Баки принялся намыливать его — везде. Особенно было приятно, когда он намыливал его изнутри, нежно и ласково вставляя и вынимая свои крупные пальцы. Пришлось взяться за поручень, услужливо приделанный к стене, и привалиться плечом к пластику: кажется, он тоже очень устал. А ещё просто сходит с ума, когда Баки творит с ним все эти свои грязные штучки каждый раз.

— Нет… никаких… планов, — отрывисто выстонал он. — Будем валяться дома, есть пиццу и смотреть геройские боевики.

— Вот видишь, а ты говоришь, нет планов, — фыркнул Баки, начиная намыливать его грудь и пресс, неожиданно соскальзывая к самым яйцам. — Звучит как лучший план на свете.

Взявшись за ствол, он одновременно толкнулся внутрь, и Стив понял, что едва ли может стоять. От толчка его качнуло, а полустон-полурык Баки за спиной почти вытряхнул из собственной кожи. Каждый раз, когда Баки был близок с ним, случалось это — они оба просто теряли голову и ничего не могли поделать с накрывающим их безумием желания. Да и совершенно не хотели.

Стив стонал, выдыхая излишки собственных чувств, смешивая их с паром влажного воздуха. Его качало и размазывало по стене, и он думал только о том, как же это хорошо и как бы ему не кончить слишком быстро. Он закинул руку назад и схватил Баки за волосы, прижимая того губами к собственной шее. Иногда ему очень нравилось медленно и нежно, но порой хотелось грубо и как можно сильнее, и сегодня был второй вариант. Надеясь, что Баки поймет бессловесную мольбу, он выгнулся ещё, пытаясь встречать каждый толчок на полпути, и дёрнул за мокрые волосы. Потому что никаких звуков, кроме несдержанных пошлых стонов, он больше не мог издавать.

Баки тихо взрыкнул и крепко взялся за бёдра, принимаясь резко насаживать на себя с силой, знакомой и безумно заводящей. Стив повис на поручне, переставая себя осознавать. Тело словно стало паром, и сознание сплющилось до ослепляюще ярко пульсирующей точки, сияющей внизу его живота.

— Баки… Баки… кончаю, — хрипло выдохнул Стив и запульсировал, забился в оргазме. Сперма не выстрелила, но потекла вязкой нитью, падая на пластиковый пол душевой. Баки впечатался в него сзади и замер, переживая с ним момент освобождения, после чего быстро дотрахал и сам кончил, по привычке не собираясь торопиться вытаскивать.

Они постояли ещё недолго под струями горячей воды, стиснутые и спаянные друг с другом, как кусочки разноцветного пластилина.

— Нужно тебя помыть, — напомнил Стив и устало улыбнулся.

— Лучше иди в кровать. Спинку только мне потри, — миролюбиво предложил Баки и медленно высвободился из его тела.

— Без ужина? — Стив поморщился, но быстро привык к пустоте и чуть жалящему чувству сзади. Он намылил губку и принялся возить ей по широкой, с парой длинных росчерков шрамов спине.

— К чёрту ужин. Лучше пообнимаемся и поспим подольше.

Когда Стив выбрался из ванной, закутанный в полотенце, оттраханный и едва стоящий на ногах, он вспомнил про разговор с Томасом Курком. Он не знал, стоит ли говорить об этом с Баки сегодня, но решил попытаться. Лучше раньше, чем вообще забыть. Поэтому вытащил выданную ему визитку и оставил её на комоде в прихожей. Если Баки согласится, он возьмёт её сам.

— Послушай, Бак, — Стив решил взять быка за рога, пока этот бык, то есть Баки, ходил по спальне совершенно голый и влажный, и вытирался огромным махровым полотенцем. — Я сегодня в университете объявление увидел и потом поговорил с одним человеком… насчёт тебя.

— Насчёт меня? — глухо раздалось из-под полотенца. Голос явно был заинтересованным.

— Он очень хочет с тобой встретиться. Я подумал, что ты можешь заинтересоваться.

Баки стоял к нему спиной сейчас, его ноги были чуть расставлены, а идеальные ягодицы напряжены. Баки вытирал свои волосы, и его плечи, лопатки, рельефная спина и точёная талия в дополнение к спортивным бёдрам представляли собой мечту художника, рисующего тело с натуры. Как хорошо, что эта мечта теперь была Стива — и больше никого.

— Чем я могу заинтересоваться? — спросил Баки, наконец кинув полотенце на дверь и обернувшись. Он совершенно точно был озадачен.

— Им нужен тренер в команду по спортивной стрельбе. Срочно нужен. Ребята готовятся к спортивным соревнованиям, а тренер переехал по семейным обстоятельствам. Я оставил визитку на комоде. Если ты…

Баки плюхнулся на кровать. Если он и отреагировал как-то, Стив не понял, как. Вместо слов он подгрёб Стива к себе и уткнулся носом ему в затылок, мягко целуя.

— Давай лучше спать, Стиви. Поговорим потом. Сегодня было очень жарко, и я страшно устал.

Стиву стало обидно, но он не посчитал причину стоящей разборок. Прикрыл глаза, ощутил тепло любимого тела и надёжность объятий, и очень быстро заснул.

Баки всегда уходил раньше, едва светало, чтобы как можно больше успеть сделать до жарких полуденных часов. Он оставлял Стиву половину завтрака — всегда любовно прикрытого крышкой и ещё полотенцем сверху. Стив же всегда собирал ему сэндвичи для завтрашнего ланча. Вот только вчера не успел, они до кухни даже не дошли. Когда Стив торопливо взбадривал волосы с пенкой перед выходом на работу в университет, он невольно кинул взгляд на комод. Робкая надежда зародилась внутри, и он улыбнулся.

Оставленной вчера на видном месте визитки Томаса Курка не было.

*

— Согласна ли ты, Сара Роджерс, взять в законные мужья Брока Рамлоу, любить и беречь его, в болезни и здравии, пока не закончится твой земной путь?

— Согласна, — мама ответила уверенно и ничуть не сомневаясь. Она выглядела невероятно юной и прекрасной, стоя под пальмами босиком на песке на фоне заката, растворяющегося в воде. Её лёгкое белое платье чуть трепетало, поддаваясь играм бриза, а венок из нежных плюмерий оттенял лучистый свет её глаз и коралловый цвет губ. Стив не мог перестать удивляться, насколько естественно мама выглядела тут, среди тропической природы Доминиканы. Словно всегда жила среди пальм и гуляла по побережью каждый день, оставляя свои следы на белоснежном песке.

— Согласен ли ты, брок Рамлоу, взять в законные жёны Сару Роджерс, беречь её и любить в болезни и здравии, пока земной твой путь не завершится?

— Согласен, — без промедления ответил Брок и нежно — насколько могло позволить его лицо — улыбнулся. Он тоже был босой, в светлых штанах и белой, лишь наполовину застёгнутой рубашке, развевающейся от тёплого ветерка.

Пастор получал от происходящего не меньшее удовольствие — это можно было сказать по его искренней улыбке. Сегодня эту роль выполнял один из бывших сослуживцев Брока, из тех, с кем они не один раз прошли и огонь, и воду.

— Тогда, — его улыбка стала ещё шире, — объявляю вас мужем и женой. Мистер и миссис Рамлоу, можете поцеловаться. Хотя, кто я такой, чтобы давать вам разрешение, — и со смехом, пастор уступил место под зелёной аркой молодожёнам. В этот же момент Брок, обняв маму, крепко её поцеловал. Было странно видеть это, но их обоюдная искренность подкупала даже Стива. Он почувствовал, как Баки, сидящий рядом в своей яркой гавайской рубашке, крепче сжал его руку. Стив посмотрел на него, и получил подбадривающую, успокаивающую улыбку. Что ж, в его семье начиналась новая глава. Было интересно, куда она её приведёт.

Кажется, Марго плакала. Стив приобнял сестру, чтобы подбодрить, но та отказалась от объятий и призналась, что очень рада за маму. Элис же сидела и наблюдала за всем так, словно на её глазах оживала история о какой-нибудь Белоснежке или Спящей Красавице от Уолта Диснея.

Брок вывез всю их семью на неделю в Доминиканскую Республику, и в день церемонии к их компании присоединились военные, напарники из бывшего отряда Брока в количестве двенадцати человек. От недели оставалось ещё три дня, и Стив не мог не признать — так скоро уезжать из этого рая совершенно не хотелось.

Церемония осела на сердце светлой грустью. Они с Баки поздравили маму и Брока, и после крепких эмоциональных объятий потянулись за всеми в расположенный неподалёку шатёр со столами. Тот светился гирляндами желтых огней и выглядел сказочно и празднично на фоне темнеющих пальм. Оттуда до них доносился негромкий лирический джаз и вкусные запахи. Стив очень хотел перекусить, потому что за суетой сегодняшнего дня пропустил обед, а завтрак был очень давно и только благодаря тому, что Баки покормил его фруктами и выпечкой буквально с рук.

— Ты ведь никому не проговорился? — спросил Баки с улыбкой, усаживаясь за стол вместе с Марго и Элис.

— О чём ты? — Марго навострила ушки.

— Узнаешь, — усмехнулся Баки, когда Стив помотал головой. Наташа ведь не в счёт? Значит, можно было не признаваться.

Они успели немного поесть и пару раз поднять бокалы за молодожёнов, прежде чем к столу мамы и Брока поднесли небольшую шкатулку. Стив наслаждался этим моментом — ведь мама ещё ничего не подозревала. И хотя Брок неплохо вписался в жизнь квартиры в Бруклине, добавив в вечный хаос систему и дисциплину, всё же, четверым там было тесно, и верхом мечтаний такую жизнь назвать было сложно. Но мама ни единым словом или делом не выказывала недовольства — она просто была счастлива, потому что Брок был с ней.

И теперь Брок взял шкатулку и, встав на одно колено, отдал её маме. Стив смотрел на это, задержав дыхание.

— Мы не говорили с тобой никаких клятв, потому что не верю я во всякие клятвы. Люди или делают друг другу хорошо, или нет, ты меня знаешь, — Брок криво улыбнулся. — Так вот, я хочу сделать тебе всё хорошее, что только я в состоянии сделать. Хочу, чтобы ты заведовала моим телом и духом, всем, что у меня есть. Хочу принадлежать тебе. Хочу, чтобы ты была хранительницей моих ключей. Это не подарок, Сара. Это скорее ноша, так что решай лучше прямо сейчас, точно ли ты…

Конечно, мама не дослушала, подняла Брока с колена, обхватив ладонями лицо, и поцеловала. После чего взяла шкатулку и, ничего не понимая, открыла. Вопросительно посмотрела на Брока.

— Что это за ключ?

Брок выглядел глупо и счастливо, потому что вместо ответа улыбался.

— Это Ключ. И теперь ты его хранительница. У нас будет дом, и небольшой сад, и всё, о чём ты когда-то мечтала.

Стив увидел, какое лицо стало у мамы — а Марго и Элис рядом прикрыли от изумления рты обеими ладонями.

Стив посмотрел на Баки, взял его за руку и потянул на выход из шатра, к берегу, где почти село в воду красное солнце.

— Ты расстроен? — тихо спросил тот, когда они дошли до пальм, росших в стороне от пляжа почти у самой кромки волн. Стив мотнул головой и устроился на песке, приглашая Баки сесть рядом.

— Нет, совсем не расстроен. Просто слишком много для меня. Я имею в виду эмоций. Это мамина свадьба и мамин теперь Брок, пускай как-то справляется. А мне нужна передышка.

Баки сел позади него, прислоняясь к мохнатому стволу кокосовой пальмы за спиной. Стив удобно устроился между его ног, укладывая себя Баки на грудь и устраивая голову у того на плече. Прибой, голубо-розовый от закатных красок, накатывал и отступал, словно дразнясь. Стива успокаивал его едва слышный плеск и шорох мельчайшего песка. Баки обнял его покрепче и принялся баюкать, чуть покачивая в своих руках. Его голос был глубоким и спокойным, отдаваясь эхом в груди:

— Я думаю, что ещё никогда не видел Брока таким. Даже не знаю, радоваться или волноваться. Он словно хочет показать ей — и всем вокруг, что готов до конца довериться. Что это единственное, чего он хочет. И это… знаешь, за этим немного неловко наблюдать.

— А ты? Чего ты хочешь, Бак?

Баки щекотно усмехнулся ему в ухо.

— Мастер ты тему переводить. Но я отвечу. Того же. Кажется, мы с Броком не особо оригинальны.

— Того же? — тихо переспросил Стив, в голове пытаясь сформулировать тот же вопрос, но уже направить его на себя.

— Хочу довериться. Доверить себя тебе целиком. Так, чтобы знать наверняка — ты за меня в ответе, и примешь меня полностью, сколько бы ни было скелетов в моём шкафу или тараканов в голове. Примешь, и если даже не поймёшь до конца — то точно простишь. И точно то же самое хочу дать тебе. Принять тебя, взять ответственность за то, что мы сейчас делаем и как. И за то, что будет или чего не будет с нами потом.

Стив глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Слова Баки словно протыкали его насквозь острыми спицами, и они же проливались целебным бальзамом, залечивающим старые раны.

Он повернул голову и потянулся губами к теплой, влажной коже Баки, целуя куда-то в острый край челюсти.

— Я тебя люблю, Баки Барнс. Принимаю, прощаю и беру на себя ответственность за тебя. Понятия не имею, что будет дальше, но хочу это узнать именно вместе с тобой.

Стив почувствовал, как Баки со всей силой своей нежности сжимает его в объятиях, и как сильно, уверенно колотится в его груди сердце, отдавая эхом бита в его собственное.

— Пойдём? — предложил Баки, понимаясь. — Я думаю, что повеселятся они и без нас, а у меня на ночь ещё остались планы.

Стив фыркнул, но протянутую руку принял. Их бунгало было самым отдалённым на этом пляже — потому что именно об этом Баки попросил Брока. Небольшое строение, затерянное между пальм, было симпатичным, но по сути представляло открытый со всех сторон, занавешенный полупрозрачными тканями бамбуковый шалаш с прямым выходом к океану. Главной его изюминкой была огромная кровать посередине. Была, конечно, и душевая кабинка с раковиной и туалетом. Но Баки сейчас явно интересовала кровать.

— И какие именно у тебя были планы на сегодняшнюю ночь? — с вызовом спросил Стив, чувствуя, как в предвкушении поджимается задница и горячеет в паху. — Брать ответственность или принимать меня таким, какой я есть?

— И то, и другое, — томно проговорил Баки, медленно расстёгивая свою гавайскую рубашку — только потому, что знал, как именно его обнажённая натура действует на Стива. Только потому, что обожал видеть отражение этих эмоций глазах напротив, — И, возможно, не один раз.

Стив покачал головой и фыркнул, толкая Баки на кровать и стягивая с него хлопковые штаны вместе с белыми боксерами. Ткань неохотно съехала с крупного, затвердевшего члена с яркой открытой головкой. Стив облизнулся, почувствовав приток слюны от одного её вида.

— Пожалуй, я начну первым и возьму ответственность вот за это, — Стив торопливо разделся и в предвкушении навис над эрекцией Баки, глядя в его довольные, смеющиеся глаза. — Но потом будет твоя очередь.

— Всенепременно, — мурлыкнул Баки в ответ. — В одиночку с этим явно не справиться.

*

Стив был прав, не поленившись и взяв большеформатный скетчбук и набор карандашей разной мягкости с собой в поездку. Он также прихватил акварель, как самую быструю и удобную в быстрой работе над картинкой. Но использовал её всего пару раз. Зато рисовал он каждый день — точнее, каждое утро. И на каждой странице в его скетчбуке был Баки. Баки обнажённый, сидящий на песке под пальмой, и Баки в плавках, развалившийся под солнцем после купания. Задумчивый, сонный утренний Баки. Баки, нарезающий ему фрукты. Баки со стаканом коктейля в руке, счастливо улыбающийся.

Конечно, он пару раз зарисовал и маму с Броком, и сестёр, но всё равно царствовал на его страницах Баки — и сегодняшнее утро не было исключением. Стив натянул свободные штаны на обнажённое, ноющее после страстной ночи тело и отодвинул одну из полупрозрачных штор, пропуская полоску света, рельефно очертившего тело на белых простынях.

Стив устроился в ротанговом кресле, запасной карандаш заправил за ухо и принялся рисовать. Баки, глубоко и мирно спящий, уставший после их ночных игр. Он был полностью обнажённым — и только одно бедро прикрывала запутавшаяся между ног простынь. Он был сытым, напитанным их любовью — об этом говорила расслабленная поза и умиротворённое выражение на любимом лице. Стиву невероятно сильно нравилось видеть, как во сне на лицо Баки приходит покой. Воистину, приехать сюда на свадьбу, чтобы без спешки наблюдать и наслаждаться друг другом, было замечательной идеей.

Стив рисовал Баки, мысленно собственными пальцами трогая и приглаживая каждый изгиб его сильного тела. От завитка ушной раковины и линии носа до мягкости расслабленных губ, а затем — и ямочки на подбородке с лёгкой небритостью. По острому выступу кадыка и рельефным ключицам, задевая вершины сосков — до волн пресса и впадинки пупка, напрашивающейся на поцелуй. По стволу крупного члена и контурам расслабленных мышц бёдер — до колена, там обвести круг и скользнуть вниз, чтобы ласково пощекотать ступню с красивыми, длинными пальцами и круглыми, как местные ракушки, аккуратными ногтями.

Стив улыбнулся, накладывая на лист линию за линией.

Так из ничего получается что-то.

Так из двух незнакомцев они стали парой, пускай и не было это так же легко и просто, как сейчас он набрасывает контуры на белом листе. Но они научатся быть вместе, как он научился чувствовать композицию, игру света и тени, и то, как лучше накладывать штрих. Куда это их приведёт? Кто знает. Но Стив всегда будет помнить, с чего всё началось.

Стив улыбнулся, закрывая глаза и возвращаясь в момент.

И увидел росчерк срезанной зелёной травы на своих красивых брендовых джинсах.

Notes:

Хотела написать пару слов о том, как Трава писалась, где писалась, и каким образом она таки завершилась :) места под главой на это не хватило :)) Трава - мой спутник жизни, могу честно в этом признаться. Она была со мной в самые непростые моменты и - в моменты, когда я разбиралась с проблемами и вытягивала себя на новый уровень. Она на самом деле всегда будет очень важна для меня - и я пока что очень сильно боюсь перечитывать её. Смотрю на даты и вспоминаю: вот, этот год, тогда происходило то-то. А во время написания этой главы я была там-то. Трава интернациональное детище, это история, параллельно которой росли мои собственные дети :)))

Итак, я начала Траву в далёком 2016 году. В то время в октябре стояла совершенно прекрасная осень в Питере, и настроение этой осени навеяло мне самое начало. Я тогда была глубоко в фандоме СтарБаков, и фандом этот принёс в мою жизнь замечательных людей. Некоторые из них стали мне друзьями и до сих пор со мной, за что СтарБакам земной поклон.
Я думала - а почему бы мне не написать милую историю про становление первой любви в антураже прекрасной осени и атмосферы Старбаксного тыквенного латте? И я начала, не имея ни малейшего представления, что это будет в итоге :) Начать Траву было простым романтическим порывом, данью любви СтарБакам - и Старбаксу.
Мироздание посмотрело на меня - и посмеялось)))) кто бы мог сомневаться. История двигалась бойко, но как-то расползалась в ширь, и меня это начало беспокоить. Я ездила в поездки, писала её в Питере, Омске, Екатеринбурге, в Турции и на Кипре. В Траве есть и не по одной главе из этих мест. А потом долбанула ЖС - жизненная ситуация. Развод, очень тяжёлое эмоциональное состояние, маленькие дети... мир буквально разваливался на куски. Начиная с 2017 по 2018 годы, вместе с Травой, Стивом и Баки я приняла множество серьёзных решений, которые сильно повлияли на нашу с детьми настоящую жизнь. Начались новые отношения, которые в 2019 году привели меня в другую страну, которую я теперь называю своим домом, и во второй брак. Таким образом, Трава начиналась в России, а закончилась в Америке - там, где по улицам ходили мои воображаемые Стив и Баки. Это во многом помогло мне более осознанно взглянуть на реалии их жизни. И я счастлива, что Трава меня сопровождала в этом непростом жизненном путешествии.
Знала ли я, чем Трава закончится, когда начинала?
Нет, долгое время нет.
Я была уверена в хэппи энде - и на этом всё. Само место и события последней главы сформировались в голове около года назад, но в первоначальном варианте это было более драматично, со страдашками и выяснениями отношений. И тем не менее, герои тоже имеют свою волю в истории - кто бы что на этот счёт ни думал. Стив сильно вырос, изменился за последние главы. Выяснения отношений его больше не интересовали, как и страдашки. Баки тоже сменил курс, поверив Стиву - и в себя. Он больше ничего не хотел никому доказывать. Просто хотел своего Стива обратно себе, и больше ни с кем не делить - ни со службой, ни с собственным ПТСР. Он долго не верил в то, что у него возможно хоть что-то с тэгом "долго и счастливо". Стив показал ему другую сторону.
Поэтому окончание получилось более спокойным и стабильным, как мне кажется, и моё влияние на это лишь частично :)
Я верю, что у вас самих много чего произошло за эти годы, что вы читали Траву. Если захотите поделиться - я буду только рада. Я могу сказать, что Трава во многом повлияла на моё мировоззрение, закрепив в нём понятие, что люди имеют право любить друг друга и создавать семьи независимо от пола. И если бы можно было нажать на какую-нибудь волшебную кнопку и чтобы вся гомофобия исчезла из этого мира (а особенно из мозгов), словно никогда и не было - я бы её тут же нажала. И абсолютно никто бы от этого не пострадал. Только стало бы на порядок больше счастливых людей и семей, и никакой больше "пропаганды".
Меня иногда спрашивают, почему я пишу слэш. Хотя да, это же модно и "необычно". Нет, я пишу слэш, потому что это моя точка зрения. Вот так всё просто :) Мне нравится писать о том, что все мои герои - просто люди. Совершенно обычные люди, у которых больше проблем и страхов - только потому, что они любят "не так", как принято в обществе.

Ещё раз спасибо вам огромное, друзья, что были со мной. Я ещё пока до сих пор не очухалась и не осознала это воистину СОБЫТИЕ :) Меня греет и радует то, что окончание Травы не означает конец. Для меня это символ того, что теперь будет что-то новое, что-то, чему я не давала проклюнуться, потому что была занята и поглощена Травой.
Всем вам, мои дорогие читатели, желаю чего-то нового - и обязательно доброго, позитивного в Новом году. Не забывайте, что мы все сами выбираем и строим то, что будет нашим завтра. Будьте смелее и честнее, и любите друг друга.
До новых встреч!!! *много-много сердец и крепких обнимашек* Ваша Нави

Chapter 77: Эпилог

Chapter Text

Стив пробирался со своим ланчем на улицу через толпы студентов, намеревавшихся поесть в длинный перерыв в столовой университета. В помещении ещё оставались несколько свободных столиков, но Стива тянуло на улицу: осень только вступала в свои права и была ошеломительно, сладостно прекрасна. Самый первый знак её для Стива был не цвет и не медленное вальсирующее падение листьев. Менялся цвет неба и — самое главное — запах. Воздух вбирал в себя совершенно иные краски и тона, и даже сквозь флёр загазованного мегаполиса он неумолимо пробивался нотками прения, влажной земли и ещё какой-то составляющей, для которой у Стива не было названия. Каждую осень он становился невообразимо романтичным и немного капризным. Сердце часто сладко-больно щемило, когда по утрам, прогуливаясь от квартиры до кампуса, он вдыхал этот осенний воздух до дна лёгких. Голова немного кружилась, в груди начинало жечь — и Стив каждый год вольно или невольно, но переносился назад на несколько лет, вспоминая того — прежнего — себя. Даже спустя столько времени события не забывались, становясь словно ярче в его памяти, оставаясь самыми яркими, нелепыми, волнующими в его жизни.

— Мистер Роджерс, — услышал он знакомый голос откуда-то сбоку. — У нас свободно, если желаете присоединиться.

Стив обернулся. За уличным столом под деревом сидели трое его студенток и, улыбаясь, о чём-то переговаривались. Точнее, девушки были с курса мисс Поттс, но Стив много раз вёл у них живопись и натуру самостоятельно, готовясь к собственной педагогической карьере. Возможно, уже в следующем году ему — с рекомендации профессора Поттс, конечно, — выделят собственный класс по натуре или живописи. По крайней мере, Стив лелеял эту надежду в своём сердце. Пеппер много раз говорила о невозможной на неё нагрузке и о том, что Стив — её персональный Ангел-Хранитель, когда речь шла о практических классах. Пеппер отвечала за все теоретические лекции своего курса, Стив же помогал с практикой, и их тандем оказался невероятно успешным во всех смыслах. Профессор Поттс уже не раз поторапливала Стива с официальным завершением его образования, чтобы она могла передать ему практику официально. У него отлично получалось ладить со студентами, которые были совсем немного младше его самого. При этом Стив безукоризненно соблюдал чётко проведённую им черту между им-Профессором и своими студентами. И если в начале года многие с его курса ещё пытались пробиться за неё, то к зимним каникулам, как правило, сдавались даже самые стойкие. Потому что Стив был твёрдым и непреклонным, как скала. И после разговора с Пеппер, и по собственному разумению, это был единственный способ сохранять рабочую атмосферу во время практики и не наживать себе проблем.

Конечно, девушки были первокурсницами. Хорошенькими, юными, смешливыми, с горяще-говорящими глазами. Они всё ещё лелеяли надежду если не «захомутать» «невероятно горячего ассистента профессора» — это были самые мягкие и приличные выражения, что эхом докатывались до Стива шепотками и слухами, — то хотя бы просто снискать его внимание и расположение, просто затем, чтобы потом хвастаться этим фактом подружкам с других курсов. Стив знал, что многие из них запросто пошли бы и дальше, если бы он хоть раз дал послабление в своей каменной непреклонности. Но Стив, как бы это неприкрытое внимание ни волновало и заставляло нервничать по началу, сейчас уже привык и совсем не реагировал. Оставаясь, впрочем, подчёркнуто вежливым и справедливо-строгим.

«Профессиональный педагог, — говорила Пеппер, — это не только тот, кто помогает пройти своим студентам путь по усовершенствованию академических навыков. Но это ещё — и это даже важнее, — маяк для юных душ и тел, чтобы они не потонули в океане собственных страстей. Юность, гормоны, ты и сам это понимаешь, Стив. За тобой будут бегать толпами, но цель педагога — научить их, что значит соблюдать моральные границы и придерживаться собственных убеждений. Если оступишься хоть раз — стая этих молодых голодных пираний сожрёт тебя и твою карьеру за считанные дни.»

Мысли пронеслись роем, но Стив уже направился к их столику. Это был единственный вариант поесть на улице, наслаждаясь тёплыми лучами солнца в антураже ранней нью-йоркской осени, и при этом успеть к следующему занятию, что начиналось в соседнем корпусе.

— Мистер Роджерс, как здорово, что вы присоединились! — вдохновлённо сказала рыжеволосая Лайза Саммерфилд.

— У вас двойные порции? Я бы никогда не доела всё, что у вас на подносе, — добавила Эмма Штефф, с ассиметричной короткой стрижкой на тёмных волосах. Стив помнил, что девушке отлично удавалась графика, и у неё явно был в этом потенциал.

— А можно называть вас Стив? — подключилась ангелоподобная Анжела Клемент, девушка с яркой фигурой виолончели и длинными, очень длинными пшеничными волосами.

Все три призывно улыбались и только что не заглядывали ему в рот, и Стив мысленно отругал себя, что надо было просто отойти подальше и расположиться на траве. Но на нём были светлые кремовые джинсы сегодня, и такой роскоши он не мог себе позволить.

— Не стоит, — мягко улыбнулся он, начиная вмешивать заправку в свой зелёный салат с авокадо и яйцом. — Предпочитаю оставаться мистером Роджерсом.

— Ох, — протянули девушки. — Вы такой строгий. Вы же старше нас всего на несколько лет, разве не лучше быть на одной волне со своими студентами?

— О, я на одной волне, поверьте. Но тем не менее я преподаю у вас и предпочитаю придерживаться субординации. В любом случае, я всегда с удовольствием поддерживаю любые, кроме личных, тем.

— Мистер Роджерс, у вас есть девушка?

— Может, ваша девушка слишком строгая, вот вы и такой напряжённый?

— Держит вас на коротком поводке?

Стив закатил глаза и рассмеялся. Знали бы они, на каком. И Стив обожал этот поводок. Порой даже мечтал затянуть его потуже или обновить на более прочный. Последние пару лет они с Баки так углубились в собственные дела и заботы, что Стиву начало ненавязчиво казаться, что они отдаляются. Нет, они до сих пор совершенно точно любили друг друга, и Стив чувствовал каждый вдох и выдох рядом с Баки наполненным чувством и смыслом. Но они проводили всё меньше и меньше времени друг с другом, и это отдавалось болью в сердце и неудовлетворённостью. Не физической — секс у них оставался таким же страстным и сумасшедшим каждый раз, как они были близки. Но ему не хватало Баки ментально и морально, Стиву казалось, что они проводят недостаточно времени вместе, словно ужин и постель стали единственными местами, где они встречались.

Недавно Стив придумал решение — обедать вместе, когда Баки заканчивал с утренней работой садовника в его старом колледже или доме престарелых, где Баки волонтёрил по собственному желанию и приезжал в университет, чтобы вести занятия стрелкового клуба. Но и это решение работало через раз: как сегодня. Бак иногда не успевал приехать вовремя, и Стив ел свой ланч без него. В который раз. Кажется, им нужно было серьёзно поговорить.

Раздался звонок с мелодией, которую Стив давным давно поставил на Наташу. Он доставал свой смартфон с удивлением — обычно подруга никогда не звонила ему во время обеда, они созванивались всё чаще по вечерам или выходным.

— Карандаш! — раздался взволнованный почти что крик в трубке, когда Стив принял вызов. Девушки, явно услышав женский голос, с любопытством навострили ушки. — Я не знаю что делать, я в полном шоке! Я сделала уже двадцать тестов, наверное, я не понимаю, как это произошло!

— Нат? — Стив негромко извинился и встал из-за стола, чтобы отойти подальше от любопытных девушек. — Что случилось, сбавь громкость и объясни спокойно, что за тесты? Что у тебя стряслось?

— Чёрт, мне же всего двадцать пять, как так вышло? — тихо всхлипнула Наташа в трубке.

— Да о чём ты говоришь? — не выдержал Стив, начиная злиться.

— Я беременна, Рождерс! Беременна! Каким-то невъебенно фантастическим образом, но это случилось! У меня на носу огромный проект по внедрению новых робо-технологий, расширение фабрики в Нью-Джерси, мне совсем никак нельзя сейчас, понимаешь? Как так вообще вышло?

Стив на какое-то время совершенно потерял дар речи. Нат — беременна? Кажется, заветная мечта Клинта наконец осуществилась. Что же он может сказать на этот счёт? Так, поддержать. Надо поддержать её, это во-первых. Чтобы успокоилась и не натворила глупостей.

— Окей, хорошо, детка, а теперь возьми где-нибудь водички, попей и постарайся дышать, — как можно мягче сказал он в трубку, хотя у самого сердце неслось вскачь.

— И где я возьму водички, сидя в кабинке женского туалета? Я вообще-то на работе.

— Ты делала тест прямо на работе?

— Да, чёрт возьми! Я сделала несколько вчера вечером, потом ещё утром и не удержалась сейчас, чтобы снова не проверить! Я в полной заднице, Стиви! Думала, просто на нервной почве задержка в связи со всем рабочим авралом, что на меня навалился, но прошло уже почти три недели! И я поняла, что что-то не так… когда вчера утром меня ни с того ни с сего вывернуло от запаха любимого кофе.

— Ох, Нат, — Стив громко вздохнул, запуская руку в волосы. — Давай встретимся на неделе? У меня голова кругом, сложно представить, насколько ты ошарашена, только, пожалуйста, не пори горячку. Ничего не делай, просто пей воду и отвлекись на работу. Как думаешь, справишься?

Наташа всхлипнула в трубке, заставляя сердце Стива сжаться. Он почему-то чувствовал себя очень обрадованным, а ещё сильно тревожился за нервное состояние подруги. Не натворила бы она дел, пока не успокоилась.

— Что мне делать, Карандаш? — тихо спросила она. — Я вообще не представляю, что мне теперь делать. Мы же… предохранялись. Кажется, я как-то пропустила таблетку, но с утра выпила сразу две. Неужели, одного пропуска хватило? Почему я такая удачливая?

— Я не знаю, детка, правда… я думаю, главное, что тебе нужно сейчас — это успокоиться. Это уже произошло, и это сродни чуду, раз все переменные совпали, и вы сделали ребёнка. Я понимаю, что тебе кажется, что ты не готова. Но это ведь ты, Нат. Ты уже столького добилась, ты успешный индустриальный дизайнер, креативный директор своего отдела. Ты невероятная, сильная и смелая, и ты не одна. У тебя есть Клинт, и я с Баки, и моя мама — мы все за тебя горой. Вам нужно поговорить об этом с Клинтом, самое главное. Он имеет право голоса, как минимум, как думаешь?

— Конечно, он будет охуенно счастлив. Я не шучу, он давно хотел детей, но я не прогибалась и отвечала, что я начну думать об этом не раньше тридцати — и вот на тебе…

— Просто поговори с ним. Только вы можете решать, как быть дальше. Тебе нужно время, чтобы всё обдумать, Нат. Не оставляй себя без его поддержки. Я тоже с тобой, мы все с тобой, что бы вы ни решили. Знаешь, мне кажется, мы с Баки неплохо справимся с ролью чудаковатых дядюшек, которые балуют и подбивают на всякую фигню.

Наташа тихо фыркнула, и этот смешок теплом согрел трепещущее стивово сердце.

— Мы договорились, Нат? Никаких резких движений, пока не успокоишься и не поговоришь с Клинтом.

— Да, конечно… спасибо, Стиви. Я просто понятия не имела, что делать, но мне необходимо было выговориться. Спасибо, что выслушал. Я пойду умоюсь и вернусь к работе. Может быть, встретимся в пятницу?

— Конечно, я освобожу вечер. Не забудь сама с вашими вечными авралами и дедлайнами. Я напомню в четверг. И дай знать, как всё пройдёт с Клинтом.

— Хорошо, Стиви. Обещаю. Ладно, увидимся, целую тебя.

— Целую, — Стив улыбнулся и убрал телефон с потемневшим экраном в карман джинсов.

Вот это новости. Надо будет рассказать Баки, вот уж кто точно офигеет.

Стив вернулся к совсем остывшему ланчу и с любопытством зыркающим на него девушкам за столиком.

— Всё в порядке, мистер Роджерс?

— У вас щёки раскраснелись…

— Ваша девушка звонила?

Стив улыбнулся и покачал головой. Собрал свой поднос и, попрощавшись, решил вернуться в столовую — основной поток уже схлынул, и он намеревался по-тихому доесть свой салат и запечёную куриную грудку со шпинатом внутри здания, хотя бы курицу и салат, потому что холодный шпинат он терпеть не мог. Телефон снова зазвонил.

— Привет, милый. Как ты там, у тебя обед? — раздался голос мамы. На заднем фоне слышно было, как лает Джек, бегая за Элис. Марго уже получила бакалавра в айти и этим летом устроилась в серьёзную крупную компанию. Они со своим школьным ещё парнем Эдвардом уже несколько лет жили вместе, отдельно от мамы. Элис же выпускалась в этом году и пока не собиралась никуда поступать. Пару лет назад она неожиданно открыла у себя талант к шитью и сейчас создавала и шила современные эксклюзивные мужские и женские рабочие костюмы и платья на заказ. Стив не ожидал, но дело пользовалось большим успехом, и Элис уже два года как неплохо зарабатывала, с упоением после школы просиживая сначала за недорогой, а потом круто-навороченной машинкой, которую сама себе и купила. Она единственная ещё жила с мамой и Броком в одном доме, но все они собирались на ужин с ночёвкой каждую субботу, благо, в огромном новом доме было четыре спальни.

— Да, мам. У меня осталось всего пять минут, и я очень сильно хочу доесть свою несчастную курицу.

— Хорошо, ешь её, делай счастливой, и слушай меня. Брок собирается устроить тако-субботу с кучей разных вариаций из мексиканской кухни, так что ничего не приносите. Если только вина или выпивку на свой вкус. С нас — еда и семейный фильм, но выпивку каждый приносит сам. Хорошо?

— Да, мам, — пережёвывая салат и курицу, неразворчиво ответил Стив.

— Тогда, в субботу, в три, и не опаздывайте.

— Так точно, мэ-эм, — прогундосил Стив. — Люблю тебя.

— Люблю тебя, милый.

Стив положил телефон рядом на стол экраном вниз и продолжил ускоренно есть. Если через пару минут он не встанет и не пойдёт к соседнему корпусу, он опоздает. А Стив страшно не любил опаздывать на свою практику по натуре.

Телефон снова зазвонил, и Стив, сдерживая ругательства, приложил его к уху.

— Мам, я думал, мы обо всём договорились, — сказал он и услышал голос Пеппер:

— Не уверена, что ты хотел сказать это мне, — с явной улыбкой произнесла она. — Всё в порядке, Стив?

— Да, Пеп, просто пытаюсь доесть свой ланч, и звонки сыплются как из рога изобилия.

— То ли ещё будет, когда станешь преподавать в полную силу, — усмехнулась профессор. — Но я по делу. Макс отзвонился, сказал, что приболел и не приедет сегодня.

— Чёрт, — выругался Стив. Класс натуры без натурщика, очуметь можно. Если заболел, мог бы позвонить вчера, чтобы они нашли замену. Наверняка, просто не отошёл после развесёлых выходных, как обычно. Хотя, для студента-атлета со спортивной стипендией Макс был ещё ответственным.

— Но я уже всё разрулила. У тебя будет натурщик, просто другой человек.

Стив выдохнул. Одной хорошей новостью больше.

— Спасибо, Пеппер.

— Просто будьте готовы к занятию, он может немного опоздать.

Стив сбросил вызов и с невыразимой печалью посмотрел на недоеденную курицу, а потом встал и направился с подносом у мусоркам. Его тело до сих пор требовало повышенного потребления протеина, но Стив знал, что один недостаточный обед не должен привести ни к какому недомоганию.

Когда он дошёл до своей аудитории, его класс по натуре уже расставил стулья и мольберты полукругом от подиума в центре зала. На нём обычно позировали натурщик или натурщица.

— Здравствуйте, мистер Роджерс, — поздоровались его студенты вразнобой.

— Всем привет, — Стив махнул рукой, поправил свой портфель через плечо и принялся пробираться между мольбертов к своему столу с компьютером — нужно было отметить присутствие в онлайн таблице. К нему ходило двадцать три студента, тринадцать девушек и десять парней, и их всех нужно было отметить в общей для всех преподавателей «Таблице посещаемости». — Макса сегодня не будет, но у нас будет другой натурщик. Так что готовьте материалы как обычно. Карандаш или уголь — на ваш вкус.

Студенты, замершие на время его речи, снова начали лениво перемещаться по аудитории. Понедельник всегда был таким — неторопливым и немного ленивым, и Стив был совсем не против. Лучше так, чем быстро и нервно.

Стив устроился за столом, скинул портфель и открыл свой ноутбук. Он успел отметить присутствие и зарылся в почту, успевшую нападать за время его обеда. Эта сортировка важного от неважного, срочные ответы, отчёты и планирование занимали большую часть его личного рабочего времени, которое он не тратил со студентами во время практики. За несколько лет в качестве ассистента он успел усвоить, что именно преподавание занимает хорошо, если хотя бы половину его рабочего времени. Остальную часть Стив недолюбливал, но делал, потому что находил удовлетворение от порядка и точности в собственных бумагах.

Он так зарылся в почту, что когда хлопнула дверь аудитории, только сказал, не отрывая взгляда от торопливого ответа декану:

— Здравствуйте. Можете раздеваться там, — и продолжил печатать.

Ответа он не услышал — да и не пытался, стараясь не сбиться с мысли. А когда, наконец, отправил письмо и поднял глаза, натурщик сидел на резном стуле на подиуме и медленно расстёгивал свою рубашку с длинными рукавами. При этом смотрел на него, не моргая. А поймав взгляд, невинно улыбнулся.

— Что ты… Что ты делаешь? — громко спросил Стив и хотел было встать, но Баки, когда хотел, производил совершенно убийственное впечатление на его организм. В своих тёмно-синих тесных джинсах, в кожаных мотоциклетных чокерах и полурасстёгнутой белой рубахе, со своей этой ненавязчивой сексуальной лёгкой небритостью и чуть отпущенными после ленивого лета волосами — он был не просто горяч. Весь его вид кричал, что он здесь, чтобы выебать. Как минимум — в мозг.

— Мистер Роджерс, — это прозвучало так, что дёрнувшийся стивов член теперь встал колом под тугой ширинкой, — вы сами сказали мне раздеваться, — Баки мило улыбнулся и расстегнул ещё одну пуговицу. Теперь в разрезе рубахи были видны его рельефные грудные мышцы и волоски на коже. Атмосфера в аудитории накалилась до температуры плавления металла, а Стив точно не был железным. Он услышал, как в плотной, наэлектризованной тишине кто-то уронил карандаш.

Стив тряхнул головой — и обвёл взглядом аудиторию. Все его студенты как заворожённые лупились на Баки, словно никогда в своих жизнях не видели горячего мужика.

— Почему вы его не остановили? — спросил он. — Вы же знаете, что натурщики раздеваются за ширмой в углу, а не в центре подиума?

Аудитория безмолвствовала. Но потом вдруг подала голос Эмма, и, похоже, выразила «мнение зала»:

— Мистер Роджерс, да мы просто дар речи потеряли. Когда ещё такое… такого… увидишь.

Раздались редкие смущённые смешки, и Стиву показалось, что воздух в аудитории стал чуть полегче, не такой напряжённо-грозовой, как минуту назад. Баки продолжал смотреть только на него и, кажется, бесстыдно наслаждался ситуацией. Они договорились не афишировать свои отношения в университете — просто чтобы избежать неловких ситуаций со своими студентами. Чаще всего встречались только поздно вечером, когда Стив завершал свои «бумажные» дела, а у Баки заканчивался клуб. И если ребята из клуба уже знали Стива и то, что они с Баки вместе — ведь они не прятались, — то студенты Стива были в полном неведении отношений своего педагога. И Стив точно не хотел, чтобы завеса тайны спала именно таким образом. Чего Баки вообще добивался? Надо было что-то срочно придумать… А ещё срочно позвонить Пеппер, чтобы задать пару вопросов.

— Минутку, — Стив облизнул губы и вытащил телефон, набирая последний вызывавший номер. Баки взялся за следующую пуговицу, и Стив вспылил: — Пожалуйста, не нужно тут раздеваться. Я же сказал, минутку.

Баки пожал плечами и продолжил на него смотреть, нежно улыбаясь. Гудки сменялись гудками, а Пеппер так и не брала трубку — наверное, у неё тоже была лекция. Чёрт, и как это вообще понимать? Она-то ведь Баки отлично знала, и про их близкие отношения тоже. Что это вообще за подстава? Разве Стив мог разрешить Баки раздеться и позировать для всех, если даже полурасстёгнутая рубашка ввела аудиторию в транс? Или это не планировалось? Что вообще Пеппер от него хотела?

Стив сбросил вызов и прикрыл глаза: плотоядный, даже через веки чувствующийся взгляд Баки заставлял его голову кружиться. Надо собраться с мыслями.

Наконец, Стив незаметно поправил неудобно загнувшийся под ширинкой член и поднялся со своего кресла, ненавязчиво прикрывая пах наспех взятой со стола бумажной папкой.

— Ребята, прошу простить, но натура сегодня отменяется. Я поставлю это занятие вместо пленэра в четверг, когда Макс поправится. А сейчас берите переносные мольберты и акварель, задача — одна зарисовка кампуса. Срок сдачи — завтра. Здесь можете ничего не убирать. Всем всё понятно? — и он постарался дружелюбно улыбнуться, чувствуя, как пожаром горят щёки.

По аудитории пронёсся разочарованный вздох.

— Я буду оценивать сегодняшний акварельный набросок, поэтому лучше займитесь делом. Увидимся завтра на живописи, — Стив махнул свободной рукой, выпроваживая лишившихся клубнички студентов и одним жестом показывая, что разговор окончен.

Через пару минут аудитория опустела. Баки, усмехнувшись, спустился с постамента и, подойдя к двери, закрыл её на замок — Стив всегда закрывал дверь, потому что так просили натурщики.

— Ну и что ты тут устроил? — с облегчением выдохнул Стив, убирая папку обратно на стол. Он совершенно не стеснялся своей реакции — Баки каждый раз был счастлив видеть её. Он сел сбоку на край стола и смотрел, как Баки идёт к нему от двери, лавируя между расставленных мольбертов. — Сорвал мне занятие по натуре.

— Пытался протянуть руку помощи, — усмехнулся Баки, приближаясь наконец вплотную и обвивая крепкими руками, прижимаясь твёрдым к твёрдому. — Видишь, я знал, что ты будешь рад меня видеть.

— Я собирался пообедать вместе, вообще-то.

— Я не успел, прости, — повинился Баки, — и тут же поцеловал, накрывая губы своими, властными и жёсткими, а через мгновение словно мягкими и податливыми, скользя языком по языку.

Стив застонал в поцелуй и тоже обнял Баки, притягивая теснее. Это был первый раз, когда Баки пришёл к нему в аудиторию, и Стив соврал бы, если бы сказал, что никогда не имел грязных фантазий с участием Баки в этом зале. Он просто не мог понять, как это всё сегодня взаимосвязано. Им ещё предстоит серьёзный разговор с Пеппер… впрочем, все лишние мысли вылетели из головы, когда Баки потёрся о его ширинку своей, а затем подхватил за задницу и усадил на стол, сметая уложенные с краю папки.

Стив, сбивчиво дыша, оторвался от чуть пахнущих сигаретами губ и спросил:

— Ты просто решил устроить сессию экстремального секса на рабочем месте?

Пока он говорил, Баки целовал и покусывал его шею, и Стиву казалось, что он просто не может сердиться. Как минимум, не сейчас, когда мозг буквально вытекает розовой патокой от невозможно приятных ощущений и предвкушения.

Баки щекотно фыркнул и хрипло ответил, забираясь руками под строгую футболку-поло, дотрагиваясь до сосков:

— Не только.

Стив взрогнул — от прикосновения и от ответа. А для чего ещё? Что вообще происходит? Он дёрнул Баки на себя за шлёвки джинсов, а потом крепко обхватил за задницу. Было жизненно необходимо сейчас чувствовать, как сильно Баки хочет его. Под пальцами в заднем кармане джинсов прощупывалось что-то твёрдое.

— Что это? — спросил Стив, отвлекая Баки от своего уха. Он принялся ощупывать края предмета, но это казалось просто небольшой коробочкой. Или, возможно, свёрнутой пополам пачкой денег.

— М-м, ты нашёл, — Баки оторвался от уха и снова поцеловал, влажно и страстно, прикусывая нижнюю губу. — Хочешь посмотреть?

— Не знаю, — отрывисто произнёс Стив. — Хочу?

— И я тоже не знаю, — вздохнул Баки и чуть отстранился. — Но решил узнать, потому что больше нет сил ждать. Сегодня пять лет, как мы встретились.

— Сегодня? — удивился Стив. Они обычно не отмечали конкретную дату, устраивая что-то вроде годовщины в середине сентября.

— Сегодня, — Баки улыбнулся и, коротко поцеловав, отстранился. А потом стёк на колени, оказываясь преступно близко к ширинке Стива. При этом, он смотрел в глаза — и вся эта ситуация страшно возбуждала.

В его руке оказалась небольшая плоская серая коробочка. Со своей позиции Стив хорошо видел грудь Баки, замершего меж его разведённых коленей, но не руки. Он вообще не понимал, зачем понадобилось прерывать их горячую игру на показ неведомо чего.

Баки открыл коробочку. На чёрном бархате лежало крупное серебристое кольцо.

Стив почувствовал, словно у него в голове что-то застывает, а потом с ледяным треском взрывается, отдаваясь иголочками онемения в затылок.

Кольцо? Стоп.

— Выходи за меня, Стив? — просто сказал Баки и протянул коробочку Стиву. Тот ошарашенно открыл рот, чтобы что-то сказать, но ни звука не выдавил. Баки звал замуж? Его Баки? Господи… не то, чтобы Стив не верил в институт брака, просто он почему-то думал, что они всё решили между собой или решали по пути, когда было нужно, и что Баки это совершенно не интересно. Они были вместе, они были друг друга — и на этом точка. А тут… Хотел ли он сам замуж? Стив никогда не размышлял об этом серьёзно. Он привык к мысли, что живёт с мужчиной, а значит, свадьба им вроде как не особо положена. Вроде как… зачем? И тем не менее, увидев кольцо на чёрном бархате и услышав слова, что-то внутри Стива дрогнуло, сдвинулось, подсказывая, что нет. Именно этого ему не хватало для окончательного принятия истины, как же много они друг для друга значат. И насколько Баки, до него не веривший в возможность хоть насколько-то долгих и серьёзных отношений с парнем, принимает его, любит, хочет в своей жизни.

Это было серьёзно. Это было… словно удар под дых.

— Стиви? — в голосе Баки звучала растерянность, а во взгляде, ещё минуту назад горящем жаждой, проступила тревога.

Стив съехал с края стола и завалил Баки на спину, крепко обнимая, целуя в губы и куда придётся. Коробочка, прижатая Баки к груди, больно кололась, но Стиву нравилась эта боль. Она напоминала, что даже в любви, даже тесно спаянные друг с другом, люди причинаяют друг другу боль — но это ничего. С этим всегда можно разобраться. Он втиснул руку и нащупал зажатое между их телами кольцо.

— Конечно, я выйду за тебя замуж, Баки Барнс. Может быть, стать мистером Барнсом была моя влажная мечта все последние годы? — и он натянул севшее как влитое кольцо на безымянный палец. Улыбку Баки и его взгляд, когда он сделал это, трудно было описать. Стив понял вдруг, что вот так Баки точно никогда ещё на него не смотрел.

— Значит, я просто обязан успеть трахнуть тебя на профессорском столе, пока ты ещё мистер Роджерс, — жарко выдохнул Баки и притянул Стива за голову в жадный, собственнический поцелуй.

Зазвонил оставленный на столе телефон. Стив знал, что это наверняка Пеппер — и решил не брать. В конце концов, острота актуальности разговора с ней таяла с каждой секундой — и с каждым движением Баки, стягивающего с него рубашку и пытающегося наощупь справиться с ширинкой. Стив понятия не имел, как они собираются заниматься сексом здесь и сейчас, но решил просто расслабиться и довериться Баки. И то, что он научился это делать искренне, доставляло им обоим потрясающее удовольствие, и в постели, и вне её.

*
Они лежали на полу, залюбленные друг другом и влажные, в круге собственной неряшливо раскинутой одежды. Стив медленно возвращался в реальность, понимая, что у него другая лекция через полчаса. Он боялся подумать о том, какой запах сейчас стоял в аудитории, даже после того, как Баки узлом завязал использованный презерватив. Стиву казалось, что он весь — и мир вокруг него — пропахли сексом и его собственной спермой.

— Что же, я теперь всегда буду вспоминать об этом, когда буду работать в этой аудитории, — вздохнул Стив.

— На это и был рассчёт, — мягко фыркнул Баки, и Стив услышал эхо слов в его груди, к которой прижимался щекой. — Чтобы ты думал обо мне, и никакие молодые студенты не смущали твой разум.

Стив тихо рассмеялся. Он никогда бы не подумал, что Баки его ревнует. Оказывается, тот просто старался это не показывать.

— Можно, я сам закажу кольцо для тебя? — спросил Стив.

— Конечно, — Баки мягко поцеловал его в волосы.

— Мы правда поженимся? — спросил вдруг Стив. — И будет прям настоящая свадьба? С танцами и тортом? Ох чёрт, это я должен буду с Броком танцевать?

Баки рассмеялся, отчего всего Стива мягко закачало.

— Будет, как мы захотим. Хоть с танцами, хоть без. Если не передумаешь.

Стив приподнялся, опирая голову на локоть, и посмотрел Баки в глаза.

— Ну уж нет, Баки Барнс. После такого предложения ты точно ни в жизнь от меня не отвяжешься.

Баки потянулся за поцелуем, и на лице его цвела мягкая улыбка уверенного во всём на свете мужчины.

— Кстати, у меня тоже есть новость.

— М-м?

— Нат беременна.

— Что?!

*
P.S.

Стив и Баки поженились в январе следующего года, по негласно установившейся традиции устроив пляжную свадьбу в Майами — потому что беременность Наташи протекала непросто и та просила их придумать что-то без перелётов. Стив был счастлив, и даже танец с Броком и чуть не перевернувший тележку с тортом Джек не испортили их свадьбу и настроение. Они оба были ошеломительно красивы в своих белых смокингах, А Питер с Говардом напомнили, что бежевый и в блёстках пошёл бы ему лучше.

Стив и Баки продолжили жить в небольшой квартире неподалёку от университета, что они совместно купили в кредит. В их квартире было две спальни, но одна всегда оставалась гостевой. Стив каждый год обновлял картины, которыми они с Баки увешали гостиную и столовую, продавая свои работы через благотворительные аукционы — все, кроме самых любимых.

Наташа родила двойню — мальчика и девочку, совершенно рыжих, как и их мать, — в мае. Их назвали Вероника и Роберт. Наташа смогла высидеть в декретном отпуске, куда без разговоров отправил её Старк, только три недели. После этого она собрала подгузники, бутылочки, молокоотсос и планнеры со списком дел и проектов, оделась в деловой костюм и с детьми вышла на работу. Так произошёл первый выход Бартонов-младших в свет. Наташа и Говард сначала поругались, а потом сошлись на том, что Наташа найдёт няню, которая будет присматривать за малышами, пока Наташа работает. Но чаще всего с малышами сидел Клинт, ставший брать меньше ночных смен. Он обожал Наташу всегда, но после рождения детей стал буквально боготворить. Они поженились через три года — просто потому, что раньше Наташе было не впихнуть торжество в и без того перенасыщенный график. Она снова была на втором месяце.

После рождения третьего ребёнка — младшего сына Артура, — Наташа сказала своему доктору, чтобы тот «перевязал ей всё что нужно там перевязать на хрен», потому что «с неё хватит».

Говард и Питер расширили бизнес на всё восточное побережье, до самого Бостона. Помимо коммерческих проектов, они вели благотворительный, позволяющий выдавать ежегодную квоту механизированных протезов для детей совершенно бесплатно. Их, конечно, всё равно не хватало, но всех своих подопечных Питер курировал лично, что исключало проблему возможных махинаций. Как ни странно, в какой-то момент к благотворительному проекту подключилась Старк Индастриз. Это можно было считать началом примирения отца и сына.

Спустя несколько лет Говард озадачил Питера вопросом детей. Через ещё год обсуждений и горячих споров они прибегли к суррогатному анонимному материнству. Выбирая только по внешнему описанию и данным здоровья женщины, они нашли маму для своих детей. Ни она, ни они не знали имён друг друга, чтобы исключить проблемы безопасности. Говард и Питер совместно подписали бумаги, что независимо от того, кто отец, все родившиеся из вживлённых эмбрионов дети будут считаться общими, и вопрос отцовства никогда не будет подниматься.

Через время Питер с Говардом стали отцами двух очаровательных девочек и одного мальчика. Стив плохо помнил, как они с Баки добрались до дома после вечеринки в честь рождения детей Старков. Потому что они с Баки тогда ну очень много выпили.

Марго стала Марго Гарретс, когда вышла замуж за своего ещё школьного парня Эдварда через два года после свадьбы Стива и Баки. Они купили небольшой дом неподалёку от родительского и теперь могли не ездить, а ходить на субботние встречи пешком. В тандеме с мужем они создали независимую онлайн-программу для трекинга и прогнозирования торнадо. Качество и аккуратность её были настолько высоки, что вскоре все государственные структуры стали использовать её официально. Гарретсам предлагали контракт военные, но Марго сразу отказалась, несмотря на все бонусы. Она сказала мужу, что «их семье пора навсегда разорвать этот порочный круг». Стив потом не раз думал, что же это значило.

Когда Элис выпустилась, она отказалась куда-либо переезжать от мамы. Как-то раз, в приватном вечернем разговоре со Стивом после бокала вина у бассейна она призналась, что ей кажется, маме станет грустно, если она тоже уедет. Стив понимал её — в свои восемнадцать его младшая сестра совершенно не нуждалась в деньгах, отлично зарабатывая своими пошитыми вручную эксклюзивными нарядами. Её комната в родительском доме была одной из самых больших и напоминала швейный цех. Когда Элис исполнилось двадцать, её заметил частный Нью-Йоркский модельер Джек Эван с небольшим домом мод на Манхэттене. Этот успешный молодой мужчина добивался участия капризной и талантливой Элис в своих проектах больше года — а потом ещё столько же добивался её руки. Элис отказала Джеку, но они всё равно стали встречаться. Страсти между этими двумя кипели такие, что и Рамлоу, и Гарретов, и Барнсов лихорадило от долетавших отголосков. На очередном семейном обеде Элис объяснила, что не хочет становиться тенью талантливого мужа и не хочет, чтобы про её работы судили по его связям и возможностям. Хочет добиться успеха со своей линией одежды сама — а поэтому не собирается выходить за Джека.

Элис выпустила свою первую линию женской и мужской офисной моды с невероятным, ошеломляющим успехом. Она умудрялась работать на «два фронта», помогая своему мужчине — и разрабатывая собственные наряды. Через год после этого Джек едва не погиб в автокатастрофе, когда ехал по скоростной трассе в дождь. Элис пришлось взять оба их модных дома в свои руки и параллельно помогать Джеку, который заново учился ходить. Реабилитация Джека заняла полтора года, после которых он снова сделал Элис предложение. И та, наконец, согласилась.

Стив стал самым молодым профессором кафедры изящных искусств, когда ему исполнилось двадцать шесть. Через несколько лет совместной отличной работы, Пеппер сказала, что возвращается в Лондон. Что соскучилась по родной земле, сырости и туманам. В общей сложности, она провела в штатах десять лет. Стиву пришлось самому тянуть кафедру, и очень скоро он понял, что не справляется. Он пригласил двух ассистентов, готовящихся к педагогической карьере, — Мелиссу и Роджера. В первый год своей профессорской работы, когда уехала Пеппер, Стив однажды признался Баки, что если бы не помощь Роджера и Мелиссы, он наверняка ушёл бы из университета и преподавания. Слишком это было нервно, и дома он только ночевал. Их брак с Баки начал трещать по швам из-за психического состояния Стива, но они это пережили. Стив навсегда усвоил урок, как важно не откусывать больше, чем в состоянии проглотить, и как правильно делегировать обязанности.

С этого момента Баки стал главным по мытью грязной посуды.

Баки продолжал работать газонокосильщиком и садовником, потому что это был его способ борьбы со стрессом. Он контролировал каждый шаг этого процесса, а если вдруг что-то ломалось — то он всегда знал, как это починить — и продолжить. После того, как в его жизни появился стрелковый клуб, он стал только больше нуждаться в стрижке газонов. Впрочем, очень скоро и стрелковый клуб из «лишней головной боли» и «кола в моём заду» стал любимым ребёнком Баки. Мало-помалу, ночные кошмары отпускали, и даже стрельба в клубе не возвращала их. Зато возвращала бакино упорство и любовь к состязаниям. Всего через три года после начала работы обычный стрелковый клуб на двадцать человек силами Баки разросся в стрелково-спортивный центр с несколькими тематическими залами и отдельно построенным новым амбаром для суперсовременного лазертага. Именно этот амбар очень быстро не только окупил сам себя, а стал полностью оплачивать нужды команды и его любительской части. Как и премии Баки. Томас Курк не мог на него нарадоваться, и если им со Стивом приходилось случайно встретиться в кампусе, тот всегда подходил и крепко жал руку, всегда просил «как следует заботиться о Джеймсе». Что бы это могло значить, Стив предпочитал не думать. Баки пришлось нанять себе пару помощников просто потому, что он сам не мог находиться в трёх разных местах одновременно. Сэм и ещё один бывший сослуживец Баки пришли ему на помощь, и теперь Баки тренировал команду, Сэм возился с любителями, а Тчала отвечал за амбар с лазертагом. И везде у Баки наступил порядок.

Им со Стивом не было просто и легко. Иногда они ссорились. Иногда это было очень больно. Но у них получалось каждый раз вытягивать друг друга из разных жизненных ситуаций и состояний, после чего крепко обнимать. В один прекрасный день Баки понял, что это, наверное, и есть любовь: несмотря ни на что возвращаться друг к другу в объятия.

========теперь точно THE END :)========