Actions

Work Header

Солидарность. Узы

Summary:

Вэнь Кэсин узнает кое-что очень важное про А-Сюя. Вэй Усянь и Лань Ванцзи гостят в усадьбе Четырех сезонов. А Не Хуайсан... нехуайсанит))

Продолжение к мини-кроссоверу «Солидарность»: https://archiveofourown.org/works/36654610

Notes:

Выкладка на фикбуке: https://ficbook.net/readfic/11768689/30240941
С прошедшим Днем святого Валентина и наступившим Днем фанатских работ!
Пусть вас вдохновляет неодолимая сила любви ВэньЧжоу и ВанСяней~

Work Text:

На мокрых от пота простынях должно быть очень неприятно, но Вэнь Кэсину нравилась эта часть не хуже прочих. Когда он обнимал своего А-Сюя со спины, прижимаясь всем своим естеством, делился теплом и надежностью собственного тела, как бы говоря — стану твоими одеждами, если захочешь, укрою от любой непогоды, если попросишь. Когда А-Сюя каждую ночь терзали проклятые гвозди, они лежали вот так часами. Тогда они еще не делили постель как любовники, лишь спали рядом. Но цепляясь друг за друга в полуночной темноте, они показывали без слов и движений, что дорожат этими узами.

Потом, лишь только А-Сюю стало лучше, во многом благодаря записям из библиотеки Вэнь Цин, удачно оказавшимся в Башне Кои, а значит, под рукой у Не Хуайсана…

Вэнь Кэсин повторил свое предложение. Он сказал тогда — переспи со мной, А-Сюй, и мы будем жить друг в друге, и не умрем, даже когда наши тела похолодеют, а кровь станет черной в венах. В те дни он еще считал себя мстителем, и его самоубийственный поход против Вэй Усяня еще не был завершен.

А-Сюй заткнул его поцелуем и запретил умирать, как минимум, в ближайшую ночь. И повалил его на одеялах, сам распахнув тонкие нижние одежды, в которых спал. До самой зари они ублажали друг друга всеми способами, на которые Вэнь Кэсин только был способен — и теми, о которых до той поры он и не догадывался.

Ладонь А-Сюя идеально ложилась в его ладони. Тонкую талию можно было обхватить одной рукой. А ягодицы — словно идеальные половинки персика, попробовать на вкус. Он был как единая мышца, как натянутая струна. Он был сладок и горек именно там, где нужно, именно так, как всегда представлялось. Обжигал изнутри и был беспощаден в бою. Под градом его атак Вэнь Кэсин чувствовал себя жалостной певичкой в ивовом доме, которую вечно берут без спросу.

И он явно притворялся ранее, когда делал вид, что интересуется только женщинами.

Теперь они вновь вернулись к пройденному этапу. Просто лежали в объятиях, ничего не делая, изредка препираясь. Это лишало их дневные стычки особой прелести, ведь от выигрыша зависело, кто будет вести, а кто — подчиняться. Но перчинки их личной жизни хватало с лихвой.

Вэнь Кэсин не стыдился признаться, что ублажает себя сам, стоит только А-Сюю уснуть или ненадолго выйти. Уже одно его присутствие извращало мысли, так что ничего сложного в этом не было.

О том, куда уходит Чжоу Сюй по ночам и почему не возвращается, добравшись до ночного горшка, он размышлял не менее усердно.

Он представлял, что это его близость — причина бессонницы А-Сюя. Что из-за его персоны тот порой стонет во сне и просыпается возбужденным до боли. Что он не сможет прогнать от себя Вэнь Кэсина и не сможет его забыть.

Потому что в противном случае им давно следовало прекратить спать вместе. И вообще не стоило друг на друга смотреть. Нужно было разъехаться, причем надолго, пока голову не покроют седины, а нефритовые корни не иссохнут вовсе, чтобы и не думать о собственной страсти.

И во всем был виноват проклятый Незнайка, узнавший больше, чем ему следовало!

***

Вэнь Кэсин не был всеведущ. Его прозвали демоном во плоти. Но как и все люди, он истекал кровью, дышал воздухом, видел сны и… ошибался.

В тот раз Не Хуайсан доказал это с присущим ему вниманием и тактом. А началось всё с похода на рынок.

Вэнь Кэсин был настроен приготовить нечто особенное, потому отправил Чжоу Цзышу за самой жирной курицей из всех, которых тот только сможет найти. Но вместо курицы Чжоу Цзышу нашел неприятностей на свои идеальные лопатки.

Во-первых, его нашли. Во-вторых, его обнаружили. В-третьих, его умудрились схватить, что выходило из ряда вон само по себе.

Вэнь Кэсин ждал свою курицу, наблюдая за мучениями Чжан Чэнлина на тренировочном поле. Но после трехсотого неверно выполненного движения паренька даже его терпению пришел конец. Обычно оно отсутствовало напрочь, однако ради «неплохой супчик» от А-Сюя он был готов наступить себе на горло.

И конечно, он думать забыл о событиях минувших дней. В усадьбе Четырех сезонов сады цветут круглый год — как тут заметишь течение времени? Ветреницы да коричник сменили собой пышные глицинии, а мир да покой — сумятицу и раздоры.

Но был один человек, кто не забыл о случившемся. Тот, кто пил больше всех и знал не меньше. Тот, кто знал, что кому-то взбрело в голову сшить части тела Не Минцзюэ воедино и отпустить его на прогулку по Юньпину. Тот, кто наблюдал за разыгравшимся представлением из-за расписного веера, так, как делал это и Вэнь Кэсин.

Не Хуайсан не мог проследить за Вэнь Кэсином — никто из его людей и близко не смог бы выстоять в поединке с Хозяином Долины. Загадочный спутник Вэнь Кэсина тоже не подпускал к себе соглядатаев — шпионов убивал без раздумий, замечал самых неприметных лазутчиков.

Потому Не Хуайсан решил разузнать о нем побольше. И не прогадал.

В ту ночь Чжоу Цзышу увезли в столицу как Чжоу Цзышу, бывшего главу Тяньчуан. А Не Хуайсан раскрыл принцу его местоположение в качестве жеста доброй воли — причем под именем Чжоу Сюя, бывшего… никого. Такого человека не существовало ни в цзянху, ни при дворе.

Чжоу Цзышу объявился в усадьбе Четырех сезонов много лет назад, точно вырос из-под земли. Земли, на которой властвовал клан Цишань Вэнь, в ту пору еще непобедимый и могущественный. Глава Четырех сезонов, помнится, был добрым приятелем Вэнь Жоханя, его товарищем по соколиной охоте.

А Чжоу Цзышу, Чжоу Сюй, стал его доверенным учеником сразу после того, как старший сын Вэнь Жоханя, Вэнь Сюй, был убит и обезглавлен во время сражения с людьми Не Минцзюэ. Его голову, разумеется, прибили к воротам отвоеванного города в назидание псам Вэнь. Но до той поры Вэнь Сюя видели лично разве что главы кланов, и то — несколькими годами ранее. Не Минцзюэ всё это время демонстративно отказывался от приглашений в Безночный город. Он не был знаком с Вэнь Сюем. Не был.

— А-Сюй, попробуй орешек! — дразнился Вэнь Кэсин за тонкой ширмой, а Не Хуайсан за соседним столом постоялого двора не мог поверить своим ушам.

Вэнь Кэсин не просто как-то связан с печально известным кланом Вэнь, как тот предполагал ранее. Чжоу Сюй и есть печально известный клан Вэнь — вернее, то, что от него осталось.

Он выдал сведения о нем принцу Цзиню и стал ждать.

Вэнь Кэсин, когда ждать надоело, отправился на поиски Чжоу Цзышу, а нашел только раздосадованного мясника — кажется, его покупатель заплатил за курицу и исчез в неизвестном направлении, тогда как супруга купца желает бульона и готова выкупить несчастную птицу по любой цене.

— Как он выглядел? — Вэнь Кэсин бесцеремонно перебил сварливого слугу, бьющегося за честь своей госпожи, протолкнувшись напрямую к прилавку. — Длинноногий и худощавый, с легкой поступью и пытливым взглядом? С нефритовой шпилькой тончайшей работы в волосах, распущенных по плечам?

Он бы процитировал какой-нибудь стих, достойный такой красоты, да вряд ли широту его кругозора оценили бы лавочник и служка. В конце концов, сложные речи их только запутают, а самое главное для него — найти А-Сюя.

— Эмм… он был в сером, — мясник оказался сбит с толку подробностью его описания. — И шпильку помню. Потом его подозвали вон туда, — он показал на затемненный проулок, — и всё, как с концами.

Вэнь Кэсин мрачно кивнул и ушел, так и не распорядившись насчет курицы. Все равно у Чэнлина не хватило бы мужества, чтобы ее зарубить.

***

Принц Цзинь ненавидел проигрывать, а уход Чжоу Цзышу счел за личное оскорбление. Отчасти этим он и был — сам Чжоу Цзышу, конечно, причем задолго до ухода.

Всю свою жизнь он исполнял чужие приказы. В детстве — учителей, в молодые годы — отца, затем поступил на службу во дворец. И сам как потерянный принц без королевства — он позабыл свое прежнее имя и сосредоточился на том, чтобы создать собственное. Тяньчуан стала силой, с которой считались бы и на небесах, не будь там пусто. Но чем дальше, тем более очевидным становилось, что все тщеславие отца досталось А-Чао, и ничего из списка славных достижений в области убийств и пыток не радовало сердце самого Чжоу Цзышу.

На поле битвы его спас хозяин усадьбы, он же дал ему положение и кров. И все это — не по его воле, не по желанию самого Вэнь Сюя. Так он и жил — против собственной воли и желания. Когда его родной дом сравняли с землей и обратили в пепел родных, он мучился в лихорадке, не сознавая себя. Очнувшись, он долгое время помнил лишь отрывки из прошлого — и избегал касаться шрамов на теле. Как отец изучающе смотрит за пламенем факела на них с братом. Как малышка А-Цин танцует на праздновании середины осени в год, когда он сформировал свое золотое ядро. Как кто-то из слуг рубит дерево у ограды. Как падающая звезда рассекает небо, а мать держит его за руку и говорит не бояться.

И если принц пожелает отнять его жизнь, он возражать не станет… хотя, почему же нет?

Лежа скованным в паланкине цзяоцзы, он думал о том, что помнит. О цветущих деревьях и объятиях. О крепком вине и боевых веерах. О своем неуклюжем верном ученике, новом поколении Четырех сезонов. О лао Вэне, который собирался готовить для него.

Если принц пожелает отнять его жизнь, пожалуй, смиренно ждать смерти отныне не его выбор. И этот выбор он сделает сам.

***

Конечно, никуда Чжоу Цзышу не увезли. Много позже Тяньчуан обнаружат своих людей в лесу у дороги, погибших ужасной смертью. Кто-то из них, судя по следам, пытался сбежать и угодил в пропасть. Кто-то из них потерял слишком много крови, будучи вспорот и выпотрошен, словно курица к обеду. Кто-то — задушен голыми руками. Поразительно, насколько безжалостными оказались разбойники. В отчетах будет указано, что их было не менее дюжины, и они отчего-то больше всех невзлюбили Чжоу Цзышу. Его сожгли до обугленной корки прямо в паланкине. Узнать когда-то могущественного и всеми уважаемого бойца не представлялось возможности.

Поэтому Вэнь Кэсин и устроил все так, чтобы его А-Сюя посчитали мертвым.

Они смотрели на догорающий паланкин, когда Вэнь Кэсин мрачно спросил:

— Что в Тяньчуан знают про Не Хуайсана?

***

— Нельзя… Лао Вэнь… Уйди…

Шепот. Горячее дыхание. Касания под тонким покрывалом.

Вэнь Кэсин пытался сломить оборону решительным штурмом. Чжоу Цзышу держал его за запястья, пытаясь остановить.

Не Хуайсан явился к ним с визитом сам, на следующий день после торжественной смерти Чжоу Цзышу во славу возрожденного Чжоу Сюя. Как раз тогда они спорили с Вэнь Кэсином на кухне.

Вэнь Кэсин предлагал использовать в качестве псевдонима фамилию Вэнь. Чжоу Сюй был против, но отказывался говорить, почему.

— Мой дорогой друг, — поприветствовал Не Хуайсан Вэнь Кэсина, церемонно сложив ладони перед собой в поклоне.

Чжоу Сюй хмыкнул, как бы говоря, что сильно сомневается в сказанном. Тем не менее, все обменялись приветствиями — хотя Вэнь Кэсин и не выпускал из рук мясницкий нож.

— Чем могу? — такую улыбку Хозяина Долины обычно видели те, кто долго не живут. — Не ожидал визита главы Не в нашу скромную обитель.

Не Хуайсан степенно обмахивался веером, усиленно притворяясь, что совсем не причем и вообще проходил мимо.

— Если честно, я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

Чжоу Сюй насмешливо прыснул, сделав вид, что подавился вином в горлянке:

— Схожу за чем-нибудь по… крепче, — заявил он, направляясь к выходу. Вэнь Кэсин не стал его останавливать, но предчувствия у него были хуже некуда. Так и хотелось крикнуть вслед «Ты что, оставишь меня с ним одного?!».

— Ну? — обернулся он на Не Хуайсана. Где-то в уголке взгляда все еще мельтешила фигура в синем.

— Это информация весьма деликатного характера, — картинно замялся глава Не, прячась за веером. — Может, присядем?

И он поведал, не скупясь на подробности, что на самом деле они с Чжоу Цзышу — однофамильцы. Вэней много на свете, но тот, кто известен как Чжоу Цзышу, не самый обычный Вэнь.

— Мой брат считал, что снес его голову и воткнул на пику, — как бы между прочим сообщил Не Хуайсан. — Похоже, что он ошибся.

Вэнь Кэсин очень прямо сидел напротив, невидящим взором уставившись на занимающееся пламя в очаге. Его губы едва заметно двигались в попытке озвучить немыслимое.

Далекие, очень далекие родственники. Они с Чжоу Цзышу — то ли восьми-, то ли шестиюродные племянник и дядя.

Он не мог в это поверить. Чжоу Цзышу ведь знал его фамилию с самого их знакомства.

Недозволительно касаться даже однофамильцев. Быть ближе обычных приятелей. А Чжоу Цзышу… не раз предполагал, что Вэнь Кэсин тоже носит псевдоним.

И не раз он пытался избежать объятий. Не позволял целовать, не подпускал к телу. Просил прекратить, смотрел молчаливо. Умирал, он ведь буквально умирал!

Но Вэнь Кэсина ведь невозможно остановить. Он ведь Вэнь, как пламя, он получает, что хочет.

Впрочем, разве это — самое ужасное из того, что они оба делали в жизни?

Вэнь Кэсин вздохнул, поблагодарил Не Хуайсана на заботу и пошел искать А-Сюя. Тот сидел на крыше, вооружившись бутылью-горлянкой.

— Всё слышал?

А-Сюй кивнул, и сердце Вэнь Кэсина предательски сжалось в груди. Ему протянули горлянку, и жуткое пойло, которое А-Сюй теперь принимал за вино в отсутствие рядом мудрого советчика, обожгло язык.

— Это еще не всё. — Вэнь Кэсин опустился рядом, и профиль А-Сюя в сумерках показался ему картиной на стене.

— Считаешь, я монстр? — устало обернулся к нему А-Сюй, отнимая свою горлянку назад. — Что не признался.

Вэнь Кэсин покачал головой, пытаясь подобрать верные слова, но все без толку.

Стоит ли вообще открывать правду? Он знал, что такое не скроешь. Особенно с Не Хуайсаном и другими врагами под боком. Если что-то могут использовать против тебя враги — используй это сам прежде них и посмотри, что будет.

— Я тоже тебе не признался. Я — Вэнь Кэсин. Это мое настоящее имя. Сын Вэнь Инь, дочери Вэнь Чжао...

Он принялся перечислять свою родословную, заученную с детства. С каждым словом глаза Чжоу Сюя все больше и больше лезли на лоб. Он уставился на Вэнь Кэсина, будто видел его впервые.

Наконец он приказал:

— Прочь.

— А-Сюй…

— Мне надо подумать.

Он не вернулся спать в ту ночь. А наутро устроил такой яростный тренировочный бой, что Чэнлин чуть не побежал звать на помощь в город.

***

К зиме что-то изменилось. В один прекрасный день Вэнь Кэсин захотел принести из города краски, чтобы А-Сюй мог заняться росписью одной из стен в кабинете. Около лавки он увидел старых знакомцев — Вэй Усянь предлагал невозмутимому Лань Ванцзи попробовать засахаренных фруктов на палочке. С тем же успехом он мог бы при всех засунуть ему в рот свою флейту. Почему-то Вэнь Кэсина раздражало то, как они милуются на виду, хотя сам он обожал ставить людей в неудобное положение своими намеками.

В какой-то момент ему даже захотелось подойти и представиться, а может, сделать неугомонной парочке замечание, словно занудный старик, но оказавшись поближе, он услышал:

— Ходят слухи, что сады в усадьбе Четырех сезонов великолепны.

— Думаешь, владельцы впустят нас глянуть хоть глазком?

Он вернулся в усадьбу мстительно довольным и приказал Чэнлину заводить гостей внутрь, если таковые покажутся у ворот. И лично подготовил спальню за стеной от постели А-Сюя — на всякий случай.

— А-Сюй, у нас гости! Эти достопочтенные заклинатели хотят посмотреть на усадьбу. Мы ведь не против? — спросил он несколько часов спустя, невинно хлопая ресницами.

Вэй Усянь и Лань Ванцзи представились — А-Сюй предложил им выпить, слово за слово, и к концу вечера Вэй Усянь даже показал Чэнлину пару простых, но эффективных приемов по рукопашному бою.

Ночью все крыло старых добротных строений предков сотрясалось от усердия добропочтенных заклинателей. За ужином Вэй Усянь попросил поселить их подальше от всех — ведь в столь большой усадьбе должно быть не трудно найти комнату вдали от трех жителей. Но Вэнь Кэсин его, конечно, не послушал.

— Ты за что-то мне мстишь? — тоскливо спросил Чжоу Сюй, переворачиваясь на спину. К счастью, Чэнлина давно выселили на другую сторону двора. Хоть кто-то выспится.

— А ты? — Вэнь Кэсин смотрел на любимый профиль в ночной тьме, не пряча взгляда. А-Сюй вздохнул.

Ритмичный стук за стенкой напоминал о… дятлах. Трудолюбивые и неугомонные птицы. Не Хуайсан много рассказывал про птиц, чтоб его канарейка оглохла на оба уха.

У Вэнь Кэсина больше не было сил, чтобы ненавидеть Незнайку или корить себя. Он все-таки был очень, очень, очень плохим человеком. Настоящим чудовищем.

Он был искренне влюблен.

— Мы ведь не можем зачать дитя… — робко начал он. — И…

— Это что, вызов или угроза? — в темноте замерцали ясные хищные глаза. А-Сюй повернулся к нему, и выражение его лица настораживало и обещало многое одновременно.

Лишь сейчас он прогонит его прочь навсегда, либо…

Набрав побольше воздуха в легкие, Вэнь Кэсин предложил с игривой бравадой:

— Проверь.

Наутро Вэй Усянь с понимающей улыбкой спросил у Вэнь Кэсина, кто из них так болен, что стонет по ночам, храбро сражаясь с недугом.

Мимо как раз проходил А-Сюй, пообещавший Лань Ванцзи принести кое-какие записи из местной библиотеки.

— У него ужасные боли, — сообщил он, размашисто хлопнув Вэнь Кэсина по плечу. — Вечно не дает мне спать.

— Я смертельно поражен, — подтвердил Вэнь Кэсин, картинно потирая ушиб.

Лань Ванцзи появился как из ниоткуда и выудил из рукава мазь, протянув ее Чжоу Сюю.

— От разного рода болей, — пояснил он, старательно игнорируя хихикающего за его спиной Вэй Усяня. — А также синяков и ушибов.

— Наш диагноз родственный, полагаю? — невозмутимо уточнил Чжоу Сюй, принимая подарок. Вэнь Кэсин задохнулся от возмущения.

Вэй Усянь, которого теперь Вэнь Кэсину почему-то хотелось задушить от радости после ночной переклички, переглянулся с Лань Ванцзи и пожал плечами:

— Я не болею. Просто мой супруг совсем меня не жалеет.

Чжоу Сюя уже и след простыл. Вэнь Кэсин обернулся по сторонам, взмахнул рукавами и согласился:

— Мой, как видите, тоже.

Конечно, Чжоу Сюй все слышал, где бы его ни носило. Но он ничего не возразил.

Вэнь Кэсин не зря любил его так сильно. Все-таки, они созданы друг для друга. Они были друзьями, товарищами по несчастью, сражались на одной стороне. Временно оказались однофамильцами, потом даже — родственниками.

Но эти узы куда прочнее всех остальных.

Series this work belongs to: