Chapter Text
- Где тебя черти носили?!
Хрипловатый возмущенный голос гулко сотрясает воздух откуда-то сверху, прямо как с неба. Которого из темноты подворотни не разглядел бы и ангел.
Но он не обернулся, по-прежнему глядя в мутный, чуть светлеющий противоположный выход, ведущий... а бог его знает куда...
Голос казался знакомым, как, впрочем, и многое вокруг. Но в том-то и была беда, что казался.
Время суток? Явно поздний вечер.
Город? Без понятия.
Что за подворотня? Даже не спрашивайте.
Кто стоит у него за спиной? Кто угодно, от господа бога до дьявола.
Сейчас он не мог назвать даже собственного имени.
Он ничего, совершенно ничего не помнил.
- В чем дело, босс?
Руки обхватившие плечи и развернувшие его лицом к собеседнику, были чертовски сильными и... знакомыми. Почему-то тело не возражало против такого обращения. Оно ему привычно?
Мужик оказался высоким, со встрепанными светлыми волосами, обветренным и загорелым лицом. Прищуренные синие глаза смотрели тревожно и цепко, пальцы осторожно ощупывали руки, шею и ребра, словно их обладатель хотел удостовериться, что его визави цел и невредим.
А потом его стиснули в объятиях, и жесткие губы впились в шею до боли, заставив наклонить голову набок, наслаждаясь этим собственническим почти укусом, вырвавшим у него привычный – привычный? – тихий всхлип.
Пусть все остальное так и оставалось покрытым грязноватым туманом, но находиться в этих руках было... безопасным и правильным.
Стена за спиной была щербатой и холодной, но ему почему-то понравилось, как бесцеремонно он был в нее впечатан. Мало того, сначала его подхватили под задницу и почти усадили на бедра, уравняв в росте. Целоваться с этим мужиком, пахнущим диким зверем и почти неслышно, но ощутимо рычащим самой глубиной глотки, оказалось остро, будоражило и возбуждало, вытягивая из трясины беспамятства не только кукольную покорность этой явно превосходящей силе, но и желание управлять ею.
Это их игра? Ему нравится!
Руки сами привычно ухватились за светлую шевелюру, бесцеремонно дергая назад, точно – до боли, и скорее даже каким-то внутренним, чем внешним зрением, он угадал, что на этой открывшейся сейчас мощной шее немало его собственных отметин.
А угадав, стиснул ноги в захват крепче, хотя был почему-то уверен, что эти руки его удержат, наклонился и длинно лизнул солоноватую кожу, царапаясь самым кончиком языка о слегка отросшую щетину, а потом ткнулся в плавный изгиб мышцы, перетекавшей в плечо, и... прикусил ее, сильно, до кровавого синяка... но не дождался ни крика, ни даже стона, лишь судорожного вдоха носом.
Язык мягко прошелся по отметине. Вкус и запах тоже были знакомыми и... родными.
Светловолосый держал его словно вообще без усилий. Было удобно, но от стены несло холодом. И «зверь» легко уловил его дрожь.
- Домой, босс? – и добавил на грани слышимости, слегка раздраженно, - может, хоть там скажешь, где тебя три дня носило...
Он был аккуратно поставлен на землю, но все еще стоял в кольце крепких рук. Вдруг чуть не до скрипа зубов захотелось однозначно знакомых ощущений. Чего-то такого, что абсолютно и необсуждаемо принадлежало ему в прошлом.
Поэтому он протянул ладонь, оказавшуюся тонкой, изящной и небольшой, и провел по жесткой скуле, потер кончиками пальцев самый край тут же заалевшего уха, наблюдая, как ясные синие глаза, дрогнув, чуть плывут, и как напрягается все это роскошное тело...
- Ты ведь мой?
Голос оказывается тягучим и мягким, но модуляций гораздо больше, он сам чувствует, как внутри дрожат чуть ли не три полные октавы, от фальцета до баса. Не сейчас... Сейчас нежно, как теплым медом... и тут же ответ, хриплый и покорный:
- Да...
- Поцелуй, - просит, как ребенок конфету, хотя в зеркале увидел бы улыбку, порочнее которой придумать трудно.
И его целуют, сразу, без робости, с напором, с каким-то отчаянным, болезненным желанием, как будто боятся, что он сейчас оттолкнет весь этот жар, всю эту мощь, всю эту... страсть... страсть?
Он покорно раскрывает губы, позволяет широкими мазками вылизывать зубы и нёбо, сам прижимается ближе, гладит блондину виски, замирает на мгновение и разрывает поцелуй.
Опирается обеими ладонями о неровно поднимающуюся и опускающуюся грудь и кивает:
- Да... Ты мой. Но понимаешь, в чем проблема... – теперь в интонациях язвительная насмешка, - я не помню, кто ты.
Синие глаза смотрят в темно-карие с таким недоверием, что он только картинно пожимает плечами и тянет:
- Впрочем, кто я такой, я тоже не помню.